Dammerung

Антропос это ж человек. Что-то сомневаюсь я, что там одними животными ограничивалось, хотя шаманы и заявлены как использующие животных... В общем, дело Потрошителя живет и процветает. :) Это вроде как свой личный культ смерти будет?

Не помню, где, но был где-то момент, когда космодесантник вообще пользовался лапой тиранида в качестве импровизированного оружия, его, правда, пожурили за это. А в Dark Heresy II - Enemies Without, собственно, есть меч, который представляет собой коготь неизвестного ксеноса. С какими-то жуткими пробивными статами, емнип. Ну и, собственно, как есть инквизиторы-радикалы, так есть и не очень ортодоксальные механикусы. Некоторые не чураются ксенотеха, другие активно занимаются инновациями, третьи вообще отрицают максиму "плоть слаба". Бедная Джикаара. :(

Что-то они у тебя люто гримдарковые стали. Рычат, носят скальпы, гадают на потрохах, воспитывают шпионок. А такие простые жизнерадостные ребята были когда-то.

Ну надо же, на Штальгарде как раз завалялась парочка именно таких, уникальных и единичных Рыцарей, какие нужны мне для дальнейшего повествования о доме Аллонвильдов. :) Небольшое лирическое отступление для тех, кто считает, что у облитератора не может быть циркулярки в спине, а прогрессивный и одаренный техножрец не способен привинтить плазмопушку на гигантский экзоскелет, если захочет. Правила игры подчиняются правилам сюжета. Это одна из тех вещей, которые следует понять всем, кто хочет писать интересные фанфики, а не сухие батл-репорты. И, к счастью, авторы канона оставляют нам массу лазеек для того, чтобы делать подобные вещи (разумеется, лазейки эти предназначены для них самих в первую очередь): те же нетронутые склады археотеха, неизвестные миры, хреновая связь между известными, тайные организации, которые могут скрывать все, что угодно. Они какбэ намекае, что вот этим всем надо пользоваться. Это, конечно, не значит, что можно напихать гвардейцам в лапы космодесантских болтеров и делать вид, что так и надо, но при достаточном сюжетном обосновании ("ребята, я тут новый паттерн нашел, с ранее неизвестного рыцарского мира, династии которого вымерли в результате многовекового инбридинга... вам не надо?") возможно всякое. P.S. Я, честно говоря, даже немного удивлена, что плазма на рыцаре, которая пока существует лишь в теории, вызывает больше вопросов, чем телескопические реактивные копья, которые существуют в "Теории". :D

Ты еще скажи, что человек без модификаций не может ездить на сидонийском железноходе, у принцепса сикариев не может быть реактивной копьеметалки, а в кодексе диманов нет червя с тремя лицами. С буквалистским подходом мы далеко не уедем.

Ну, не быть тебе кибер-кошко-ассасином. Туда без биологического образования не берут. Но я теперь хочу писать про то, как рыцари (один с гигантской плазмопушкой, другой с эрадикейшн реем) пинают даркэльдаров :( Я, конечно, попробую себя перенастроить, но ничего не обещаю.

А что, русалок из четвертого кина не покажут? Линия русалки и чела, который ее пожалел - единственное, что я оттуда помню, настолько уныло было все остальное.

Дык он не про бэк, а про правила. Смысл щас высчитывать, на какое расстояние бегают и шмаляют участники ЯКП, если скоро это будет делаться совсем по-другому?

Абель Картуш не даст соврать. Он этого добра вывез столько, что всю Завесу (до, кхм, переформирования Артифиционом) можно было обеспечить на годичную вылазку в местный варп-шторм. Черт, столько сиквелов вырисовывается, я даже не знаю, с чего начать.

Поэтому даешь больше бэкграунда и художки :)

Механикус - по той же причине, по которой вечный двигатель железнохода не используется в другой технике, важнейшие научные данные о тиранидах потеряли в архиве, а подземелья с инфой о СШК залили бетоном под генеральский бункер. Это все из кодекса Механикус, если что. Инквизячка - потому, что Ариэлла эгоистичная расчетливая стерва и предпочитает удерживать этот конечный ресурс при себе. При Конкордате некоторое количество, разумеется, ушло на сторону, но большая часть по-прежнему крутится в пределах планеты.

Я надеюсь, ты сможешь мне это простить :) А самое главное, что он жив. И окажется на "Конгруэнции". :rolleyes: В смысле? :? Ты имеешь в виду повтор? Он там по делу. Но вот курсивом выделить забыла. \ Спасибо! Куда ж я без читателей. Если бы не вы, я бы, наверное, и не решилась на столь масштабный труд.

Цепная реакция. Не успеешь оглянуться, как она выйдет из-под контроля и родится Слаанеш :)

А у меня вот что выдал. Сижу слушаю. :) Алсо, подкину из своего к середине пятнадцатой главы: Life is a clay urn on the mantle And I am the ashes on the floor We are the wounds and the great cold death of the earth Darkness and silence, the light shall flicker out

Завершающие главы были написаны практически с самого начала, поэтому сейчас я выкладываю все три последних куска. Итак, глава 15, в которой Балам и автор занимаются своим любимым делом; глава 16, в которой кое кто оказывается не так-то прост; и эпилог, в котором не все получают по заслугам, но некоторые - получают, и даже больше, чем рассчитывали. На этом завершается "Теория выживания", но история продолжается. И когда-нибудь вы увидите, что будет дальше. А если остались какие-то вопросы - смело задавайте. :)

ЭПИЛОГ Сестра Маклинта осторожно пошевелилась в кресле и поморщилась от боли. Кожа, клонированная из ее собственных клеток, затянула ожоги, но по-прежнему выделялась мертвенно-бледными пятнами на частях тела, не прикрытых шелковым траурным платьем. Специалисты Механикус заверили ее, что рано или поздно разница в цвете сгладится, но тонкие линии шрамов в тех местах, где лоскуты имплантатов пришивали к уцелевшим участкам, скорее всего, останутся навсегда. Пока что она привыкала к своей новой коже и, похоже, чувствовала себя неуютно, как в одежде не по размеру. Эмтиссиан переглянулся с братом, травмы которого, по счастью, не потребовали столь обширных вмешательств. Как и предсказывал 13-Фау, ему пришлось перелить не один литр синтетической крови, смешанной с медикаментами. Но Фредерик был молод и крепок, и с умелой помощью медиков его организм быстро справился с повреждениями. Раны, нанесенные разуму, заживали дольше. Первые дни, проведенные вне зоны боевых действий, воспринимались как обманчивый сон, ночи же полнились кошмарами. Отсутствие доспехов казалось сродни наготе, а руки при малейшем подозрительном шуме дергались в сторону оружия. Оба брата продолжали носить при себе силовые шпаги, хотя здесь, в светлом и безмятежном летнем дворце на берегу океана, это смотрелось довольно неуместно. Как и сидящая напротив них за столом фигура в темно-красном кимоно, из-под складок которого при каждом движении шелестели сервомоторы. Вольфскар фон Штальгард удобно устроился в своем кресле, насколько позволял временный поддерживающий экзоскелет. Принесенный магосом пышный букет ксильфия затрепетал под морским бризом в вазе, стоящей посередине стола. Один из цветов распустил лепестки, загородив лицо Вольфскара. Эмтиссиану захотелось сдвинуть вазу, но, подумав, он решил, что ему все равно. Они и так уже успели обговорить все, что следовало. Уничтожение последних еретиков, восстановление планеты, разоренной где не войной, там правлением Конкордата, приведение к согласию дальних провинций, организация обороны в случае атак ксеносов, почуявших уязвимость. Обсудили даже возможную канонизацию почтенной сестры Розалинды, чей культ уже распространился по всему Городу. Вольфскар заверил, что его мир-кузня обеспечит Брюмер защитой, и сообщил, что из системы Штальгард-Толлан уже движутся корабли с войсками, а также материалами и рабочей силой, чтобы отстроить разрушенное. Поистине царский подарок! По крайней мере, с такими словами рассыпалась в благодарностях сестра Маклинта, заметив, что ее воспитанники не столь скоры на ответ. – Но, конечно же, вы уже даровали нам самое драгоценное, что только могли, – добавила она. Переговоры, родная стихия сестер-фамулус, как будто не только не утомили ее, но и, напротив, придали энергии. Живая кожа на ее лице налилась здоровыми красками. – Вы освободили наш мир и вернули ему свет Бога-Императора. За это жители Брюмера будут вам вечно благодарны. – Да, я как раз хотел спросить, – подал голос Эмтиссиан, и Вольфскар обратил к нему взгляд бионических глаз. – Что вы за это хотите? Его голос прозвучал устало и резко. Фредерик встревоженно посмотрел на брата, однако магосу отсутствие дипломатичности, кажется, даже понравилось. – Мы, разумеется, готовы предоставить все необходимое Артифициону в пределах своих… – начала Маклинта, но Вольфскар мягко прервал ее движением руки. – Я понимаю вас, господин Аллонвильд, – сказал он, опершись на стол и сцепив перед собой пальцы. – Смею заверить, что все, что я хотел получить в этой кампании, я уже получил. И даже больше. – Неужели? – поднял брови Эмтиссиан. – И это искупает все потери? Фредерик протянул руку под столом и прикоснулся к запястью брата. Тот не отреагировал, продолжая пристально всматриваться в лицо человека, сидящего напротив. – Да, – кивнул Вольфскар. – Пожалуй, это скорее я должен быть благодарен. Вы подтвердили то, что я не устаю доказывать братьям из других Дивизио: плоть не слабее, чем машина. Это… это ли не чудо Омниссии? Эмтиссиан с удивлением заметил, что ирисовая диафрагма в глазах магоса несколько раз быстро щелкнула, как будто тот часто заморгал. Тембр голосового имплантата нисколько не изменился, но ему показалось, что он чувствует в словах Вольфскара волнение. – Плоть слаба, – отвлеченно произнес магос, как будто унесшись разумом вдаль, в один из храмов своей планеты-кузни. – С этой аксиомы начинается любой трактат об искусстве аугметики, бионике и даже медицине, вышедший из-под автопера адептов-писцов Механикус. Но если присмотреться, то легко увидеть множество реальных, более того – живых опровержений этого высказывания. Эмтиссиан подумал, что речь Вольфскара звучит так, будто он уже не первый раз ее произносит. Он не понимал, какое отношение все эти слова имеют к тому, что предводитель Артифициона сделал с его родной планетой. Сестра Маклинта продолжала вежливо улыбаться, но в ее взгляде тоже чувствовалось недоумение. – Разве мы не используем инстинкты плоти, создавая кибермастифов и ловчих ястребов? Разве скромный сервитор, без которого невозможно представить нашу повседневную жизнь, не является плотью, от которой отсечено все лишнее? – риторически спросил Вольфскар. – Основа основ всех наших технологий, шасси, на котором зиждится машина Империума, суть человеческий мозг, одно из совершеннейших проявлений плоти. И поэтому я утверждаю, что плоть не слаба, но изменчива, и в этом ее сила. Железо не способно исцелиться, керамит не может разрастаться, адамантию не дано эволюционировать. Но плоть делает все это, и даже более. Она порождает души, а души рождают веру, которая помогает им выжить среди враждебного хаоса Вселенной. Вольфскар замолк и уставился на свои многосуставчатые пальцы. Разжал их и аккуратно сложил руки на стол перед собой. – Такую веру я увидел здесь, – продолжил он, переводя взгляд бионических окуляров с одного на другого собеседника, – увидел в вас. В людях, которых вы повели за собой, в сестре Розалинде, чье самопожертвование спасло нас всех. Это стало для меня неожиданностью. Здешний народ, как я слышал, уподобился детям, заигравшимся в куклы. Из века в век аристократия Брюмера отбиралась по эстетическим, традиционалистским, ритуальным принципам – каким угодно, кроме главного и первичного. Принципа приспособленности к внешней среде. А для нас, людей, единственный способ выжить в той агрессивной и разрушительной среде, которой является наша Галактика – это быть частью сверхорганизма Империума. Подчиняться воле Бога-Императора, который завещал нам быть сильными. Те, кто утратил эту способность, так или иначе погибли. Из всей древней аристократии род Аллонвильдов был, пожалуй, единственным, который все еще сохранял воинские обычаи, нерушимую верность Трону и живость крови. И произошло это благодаря мудрому надзору Сороритас Фамулус, включая вас и вашу почтенную сестру, – Вольфскар с уважением склонил голову перед Маклинтой. – Как генетор Дивизио Биологис, я признаю ваше мастерство. Да, не случайно потомкам этого рода удалось пережить и восстание, и дальнейшие зачистки мятежников. – Поэтому там, на мосту в Скважине-9… вы дали мне возможность для поединка, – медленно произнес Эмтиссиан. – И возможность выжить. – Да, – кивнул Вольфскар. – Сказать по правде, ни одно из удивительных открытий, подаренных этой планетой, не принесло мне большей радости, чем обнаружение потомка герцогской династии. Более того, потомка, который сохранил веру среди безбожия. Я подумал, почему бы и не устроить маленький персональный эксперимент? В лучшем случае мы вычислим и сохраним не просто еще одного праведника, а потенциал будущего Брюмера. В худшем… ну, я мог бы получить ценный генетический материал. Столько веков направленной селекции, просто удивительно… – на этих словах магос как будто спохватился и сменил тему. – Да, я искренне благодарен за то, что вы помогли мне увидеть и доказать. Это настоящее чудо Омниссии, что есть Бог наш на Золотом Троне. Все четверо осенили себя знаками аквилы. Эмтиссиан при этом внутренне содрогнулся, осознав, что мог стать для Вольфскара всего лишь объектом исследования. Воистину, следовало восхвалить Бога-Императора, что отвел карающую длань Машины. Какая-то его часть, та самая кровь гордых воинов, о которой говорил магос, все еще желала мести за павших друзей и боевых товарищей... За себя и свое поражение. Но рядом сидели Фредерик и Маклинта, и Эмтиссиан не забывал, кому они – да и он сам – обязаны жизнью и свободой. – Что вы имеете в виду под потенциалом будущего, мессир генетор? – спросила сестра-фамулус, чтобы нарушить затянувшуюся паузу. – Новому Брюмеру понадобятся правители. Люди из сословия воинов. Хозяева своей земли и защитники своего народа, – Вольфскар улыбнулся, снова откинувшись на спинку кресла. – Как я уже сказал, сюда движется резервный контингент Артифициона. Но я забыл упомянуть, что с ним прибудет пара комплектов “Рыцарей”, которые я хотел бы преподнести в дар моим новым союзникам. – “Рыцарей”? – в изумлении воскликнул Фредерик. Магос кивнул. – Это… это невероятно щедрый дар, мессир, – Маклинта подалась вперед, но тут же скривила гримасу боли и вернулась в прежнюю позу. – Не сомневаюсь, что это будет благом для всего Брюмера, – Эмтиссиан взглянул на брата и добавил: – Я благодарю вас от лица своего мира. Фредерик кивнул, негласно признавая старшинство брата. Оба понимали, что им предстоит еще не один день провести в совещаниях с представителями самых разных ветвей Адептус, которые вскоре [ну уж нет]лынут на планету. Назначение нового правителя Брюмера – всего лишь дело времени, и они с детства знали, кто им должен стать. – Мы живем в сумрачную эпоху, – Вольфскар поднялся со своего места и повернулся к окну, заложив руки за спину. Над морем угасал закат, и на темнеющем небе проявились первые звезды. – Бунтовщики, ксеносы, ересь, таящийся повсюду Хаос угрожают самому существованию нашего вида. В такие часы нам нужны те, кто способен выстоять под натиском бесчисленных врагов и повести за собой других, чего бы это ни стоило. Он помолчал и добавил: – И это еще одна причина, почему мне вскоре придется покинуть Брюмер. Меня заменят подчиненные мне техножрецы. Они станут вашими верными помощниками и советниками и помогут в восстановлении планеты. – Если не секрет, с чем связан ваш отъезд? – спросила сестра Маклинта. Вольфскар повернулся к ней со скрежетом сервомоторов. – Я собираюсь выяснить судьбу представителей Адептус Механикус, которые так не вовремя покинули вашу планету. Это мой долг перед собратьями по ордену. Пока остается надежда, что хоть кто-то из Мастеров Бронзы выжил, я должен их искать. – Я слышал, что они пропали вместе с верховным инквизитором планеты, – сказал Эмтиссиан. – Если даже Инквизиция не смогла справиться с тем, что заставило исчезнуть Мастеров, то, при всем уважении, какие шансы у Артифициона? – Стремящиеся к нулю, – пожал плечами магос. – Если, конечно, вы были бы правы, лорд Аллонвильд. Смею вас уверить, глава Святейших Ордо Брюмера жива и здорова. Она уже переговорила со мной и поделилась ценнейшей информацией, которая позволила пролить свет на то, что произошло с моими коллегами. Дверь в конце зала распахнулась, и все сидящие за столом повернулись к фигуре, которая появилась в проеме. Она была высокой и стройной, а ее красная мантия и надвинутые на глаза золотистые оптические приборы странным образом перекликались с обликом Вольфскара. Фредерик не узнал лица женщины, но Эмтиссиан подобрался в кресле, стиснув руками подлокотники. Его взгляд был прикован к губам незваной гостьи, на которых играла такая знакомая полуулыбка. – Добрый вечер, энактор Рейя, – поздоровался Вольфскар, будто встретив старую знакомую. – Или, не лучше ли будет сказать, леди-инквизитор Ариэлла? – Надеюсь, беседа вас не слишком утомила, – сказала женщина, легкой походкой пройдя к столу и заняв свободное кресло. На черном панцире, прикрывающем ее грудь, тускло поблескивала свисающая с шеи розетта. – Нам предстоит обсудить еще очень и очень многое.

Глава 16: ВОЗНЕСЕНИЕ Канумбра остановился у расселины в дне пещеры, образованной привалившимися друг к другу пластобетонными панелями. Он не знал, насколько глубоко провалился – достаточно, чтобы значок Турриана исчез с его визора – и понятия не имел, куда двигаться. Из далеких недр трещины веяло жаром, и если присмотреться, где-то внизу можно было уловить рыжее свечение подходящей к поверхности магмы. Он вытянул вперед руку с зажатым в ней Шеерубом, надеясь, что заточенный внутри демон мог увидеть земное пламя, бушующее под ним. Сталь топора испускала собственный свет, достаточно яркий, чтобы увидеть, как в ней отражается лицо хозяина. Однако его не скрывало забрало, и в глубоко посаженных глазах демонического близнеца виднелся страх, который непривычно искажал черты космического десантника. При мысли, что дух оружия пытался вызвать у хозяина жалость, Канумбра ощутил прилив презрения. Но не пахло ли здесь оскорбительным намеком на его собственную трусость? – Ты заставил меня покинуть Турриана, – обратился он к Шеерубу. – Ты забрал у меня этот бой. Посмел помыкать мной, накипь варпа! Эхо яростного выкрика заметалось между наклонных стен и угасло в пропитанном асбестовой пылью воздухе. – Пора тебе сгореть, – сказал Канумбра и повернул топор лезвием вниз. +Освободи меня, если желаешь. Я воспарю в Эмпиреи, а ты останешься безоружен.+ Голос демона звучал в голове сухо и угрожающе, как вой надвигающейся песчаной бури, и странным образом задевал органы чувств: привкус горячего железа во рту, темные нити на краю зрения. Отражение на лезвии топора прищурилось, копируя скрытое под шлемом выражение лица Канумбры. – У меня есть нож и болтпистолет. Мне хватит, – сказал он и тут же одернул себя: это звучало как оправдание перед демоном. С каких пор он вообще ведет с ним разговор на равных? У оружия есть хозяин и жертвы, иных отношений с людьми оно иметь не может. +Я спас тебя. Если бы не я, тебя бы изрубили в куски. И спасу снова. Без меня тебе не выбраться,+ прош[оппа!]л демон. Его мысленный голос сменился звенящим шепотком из-за левого плеча, а потом снова зазвучал где-то на краю сознания. +Зачем ты хочешь от меня избавиться?+ – Ты много говоришь для куска металла. Докажи свою пользу делом, иначе я найду самую грязную крысиную нору в этом городе и оставлю тебя там навечно. Нож гильотины пошел рябью и сменил отражение хозяина на серию стремительно сменяющих друг друга картин. Некоторые показывали минувшие события, других Канумбра никогда не видел, третьи не походили ни на что существующее в реальном мире. Наконец, лезвие отобразило маску в форме морды неведомой твари, больше всего похожей на местного зверька под названием ”кошка”, но явно крупнее и с куда более массивными челюстями. +Она забрала твоих братьев, а теперь охотится за тобой. Пока мы тратим время на пустые споры, она ищет твой след. А когда найдет, то не отступит, пока не вопьется тебе в горло.+ – Кто это? – Канумбра вгляделся в черты маски, обрамленной рядами антенн. +Сикарийская ловчая.+ Фраза приняла образ вычурного печатного текста и на мгновение отразилась в сознании, прежде чем угаснуть. +Вожак стаи. На ее клыках и когтях кровь тысяч жертв.+ Воин почувствовал оттенок зависти в речах демона и раздраженно ударил топором о край расселины, отправив в глубины небольшую лавину осколков. – Проклятье, я думал, ты увел меня от погони! +Мы еще успеем добраться до скважины, если ты позволишь мне направлять. Надо торопиться. Я славно попировал, но скоро голод истощит мои силы.+ Канумбра поразмыслил. Если он хоть что-то понимал в порождениях варпа, то они всегда следовали собственной выгоде. Демон жаждал покинуть планету и отправиться к иным мирам, где его ждали свежие души и непролитая кровь. Вряд ли он мог замыслить какую-то подлость, которая лишила бы его этой цели. – Веди. Канумбра закинул топор на плечо, не преминув отметить, что при этом от лезвия разошлась легкая волна эмоции, похожей на облегчение. Космическому десантнику тоже не терпелось выбраться из подземелья и снова оказаться свободным в огромном внешнем мире. С ним не осталось братьев по оружию, но Канумбра не горевал по тем, кто погиб в бою. Вскоре он и вовсе перестал думать о чем-либо, кроме пути к цели. Как только шершавые плиты полуобрушенных ходов сменились металлическим покрытием широкого коридора, ведущего к Скважине-4, спешные шаги воина перешли в пожирающий расстояние бег. В это время далеко позади зверь, незнакомый этому миру, опустил морду и приоткрыл пасть, глубоко вдыхая затхлый воздух. Обонятельные рецепторы загорелись сигналом, следом вспыхнули нейроны ассоциативной коры и обширные сети воспоминаний. 98-9-Балам отыскала нужный запах: горячая сталь, холодный керамит, чуждая примесь в рукотворных пещерах Нижнего Города. Дальше ее задача становилась столь же проста, как полет самонаводящейся пули. Сикарийская ловчая бросилась в погоню, и след горел в ее разуме, как маяк в безлунной ночи. Электростанции Скважины-4 давным-давно не работали, и теперь ее колодец больше походил на забитую сточную канаву. Он полнился ржавым мусором, рухнувшим сверху еще до того, как Картуш разместил над ней свою резиденцию. Изломанные брусья и гнутые решетки упирались друг в друга и в скалобетонные стены, образуя причудливую паутину. Жители Нижнего Города без проблем перемещались по ней вверх-вниз, а там, где окончательно уничтоженный коррозией металл рассыпался и образовывал непроходимые пустоты, высекали опоры в стенах или растягивали на цепях шаткие мосты. После революции вертикальная дорога Скважины-4 стала еще более оживленной: скупщики, старьевщики и стервятники всех мастей стекались сюда, чтобы преподнести свои товары к нижним воротам дома Картуша и, быть может, получить взамен что-то из награбленных наверху богатств. Но теперь загроможденный колодец почти обезлюдел. Чернь Нижнего Города как никто другой чувствовала, когда пора забиться подальше в норы. Здесь остались лишь те, для кого скважина и была норой. Полуголые нищие расползались в стороны, завидев гиганта, что несся по коридору. Топор в его руке, воздетый как факел, сыпал брызгами красного жгучего пламени, отблески которого еще долго плясали на сетчатке у тех, кто осмелился поднять на него взгляд. Старик, закутанный в плащ из собачьих шкур, вжался в щель у самого выхода к скважине. Он со страхом глядел на громадную фигуру неведомого чудища, что застыла на краю бездны, как будто раздумывая, не броситься ли вниз. Канумбра охватил взглядом переплетение металлических балок, охватившее круглую пропасть скважины. Ни одна из них не выглядела достаточно надежной, чтобы выдержать массу космодесантника в полном боевом облачении. Он посмотрел на Шееруб, тут же отбросив на задворки разума мысль, что он слишком привык полагаться на советы плененного демона. По кромке лезвия пробежала тень. +Я потратил слишком много сил, спасая и направляя тебя. Связь с Эмпиреями слабеет.+ Слова возникли одновременно в разуме Канумбры и перед его глазами, начертанные сияющими рунами поверх визора. Космический десантник зарычал от гнева и замахнулся топором на пустоту. +Лживая тварь,+ подумал он. +Может, мне оставить тебя гнить в дерьме на дне скважины?+ Руны задрожали и исчезли, оставив только сухой трескучий голос в его голове. +Я стану сильнее, насытившись. Утоли мой голод, и я вознесу тебя к небесам.+ Старик подслеповато щурился в спину гиганта, гадая, когда же тот, наконец, прыгнет или полезет вверх. Но он не сделал ни того, ни другого. Вместо этого, слишком быстро для столь массивного создания, он оказался рядом и одним рывком выдернул его из укрытия. Старик увидел кровавый огонь, разгорающийся в глазах чудовища и на лезвии его огромного топора, и сипло закричал, услышав единственное слово: – Угощайся. 98-9-Балам прибавила скорости, как только увидела первый обезглавленный труп. Термозрение не обманывало: щедро разлитая по полу кровь еще не успела остыть. След, оставленный чередой убийств, тянулся к Скважине-4. Все сходилось. Принцепс нисколько не замедлилась, когда стремительный бег донес ее до края колодца. В один миг ее пружинистое тело сжалось в комок на самой кромке, в следующий она летела сквозь пустоту, чтобы еще через долю секунды впиться в цепь, покачивающуюся во мраке. Зависнув посреди бездны, она повертела головой, сканируя окружающее пространство. Долго искать не пришлось: стоило 98-9-Балам поднять голову на пятьдесят семь градусов и повернуть под прямым углом влево, как прямо по линии обзора обнаружилось движение. Организм, значительно превышающий в массе и размерах стандартного хомо сапиенс сапиенс, поднимался вверх по опорам в стене колодца, помогая себе крупным металлическим инструментом. Очевидных признаков того, что добыча заметила появление Балам, не наблюдалось. Перебирая руками, сикарийская ловчая поползла по цепи вверх, в то время как логические устройства в ее голове и груди стремительно рассчитывали идеальные условия для атаки. Лезвие Шееруба изогнулось, приобретя форму массивного крюка, и погружалось в скалобетон, как в масло. Канумбра уже не слышал назойливый голос демона в своем сознании: тот, как и хозяин, полностью сосредоточился на подъеме. Впрочем, ему хватило сил предсказать, когда убийца сделает свой ход. Это напоминало не слова и не крик, но вспышку предупредительного выстрела, отразившуюся прямо на его веках. Канумбра рефлекторно отшатнулся в сторону, не выпуская из пальцев вбитый в стену топор, и в то место, где миг назад [ну уж нет]одилась его голова, врезалось копье. Пламя, вырывающееся из его пяты, озарило Скважину-4, наполнив ее мечущимися тенями, а затем обратилось в пучок искр и сошло на нет. К этому времени Канумбра успел спрыгнуть и приземлиться на тяжелую каменную плиту, торчащую под острым углом среди нагромождения строительного мусора. Шаткая опора просела под его весом, но выдержала, и, вскинув Шееруб, космический десантник огляделся в поисках твари, что осмелилась на него охотиться. Еще одна вспышка, но на этот раз он был готов. Авточувства и отточенные боевые рефлексы позволили в деталях разглядеть несущееся навстречу, удлиняющееся на лету копье, а затем одним махом разрубить его в полете. Адамантиевый наконечник вгрызся в камень у ног Канумбры, обломки древка разлетелись по сторонам. Воин взревел, бросая вызов убийце, но ответом ему стало лишь эхо... ... и легчайший шорох за спиной, который Канумбра скорее почувствовал, чем услышал. Он развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть тощий как ветка силуэт, который прыгнул на него сверху, замахиваясь гудящими когтями. Демон глухо застонал, когда Шееруб парировал удар смертоносных лезвий. На металле остались четыре глубокие параллельные борозды, но тут же начали затягиваться, словно царапины на коже космического десантника. – Предатель, – прошипел вокс Канумбры женским голосом. Не обращая внимания, воин взмахнул топором, но тварь с ловкостью змеи ушла из-под удара, припав всем телом к камню. Он поднял ногу, чтобы раздавить ее гнусную скалящуюся морду, но сикарийская ловчая нырнула под край плиты и исчезла. +Вверх!+ И вновь это было не слово, а ощущение, как будто кто-то подталкивал его в нужном направлении. Канумбра недоверчиво поглядел на топор, по-прежнему сохранявший облик крюка, и с размаху всадил его в стену над головой. Камень под его сабатонами задрожал от вибрации и начал крошиться. Обеими руками вцепившись в рукоять Шееруба, воин неуклюже перепрыгнул на кучу шлака, скопившуюся в гнезде из ржавых прутьев арматуры. Прежде чем и эта опора успела осыпаться, он совершил еще один скачок на удачу и оказался на торчащей из стены колодца трубе, которая выдержала его вес. С трудом удержав равновесие, он увидел, как каменная плита, пробитая реактивным копьем и исполосованная ударами когтей, окончательно развалилась на куски, и из-под нее появилась треклятая сикарийская ловчая. Прежде чем Канумбра успел выхватить болтпистолет и навести его на цель, та подернулась черно-золотой рябью и растворилась во мраке. +Вверх,+ почти умоляюще прош[оппа!]л демон в его голове. Жизненная сила, отнятая у убогих бродяг Нижнего Города, иссякала, и его голос становился все тише. Он совсем заглох, когда Канумбра презрительно расхохотался в ответ. – Хватит бежать, – сказал он вслух. – Это место ничем не хуже для убийства, чем любое другое. Он поднял Шееруб и вгляделся во тьму, пронизанную полосами металла. Вокруг стояла такая тишина, что, казалось, можно было услышать, как на дно скважины падают обломки. Канумбра прижимался к стене, не желая открывать врагу спину, и чувствовал, как по скалобетону отдается вибрация. Что ее порождало: легкие сотрясения коры, движение машин в верхнем Городе, прикосновение когтей, жаждущих вкусить живой плоти? +Вверх.+ – Заткнись, демон, – пробормотал Канумбра в ответ. На этот раз Шееруб чуть не сгубил хозяина: стоило отвлечься на его слабый, угасающий шелест, как вдали снова сработала метательная установка сикарийской ловчей. Воин едва успел увидеть копье и взмахнуть топором, чтобы отбить его в сторону. Но чего он не ожидал, так это того, что на сей раз к снаряду прилагался довесок. К последнему сегменту копья, над самым соплом, был прикреплен шнур, другой конец скрывался внутри тонкого запястья и волочил за собой сжавшееся в комок тело. Охотница примчалась через долю секунды после своего оружия, и выставленные вперед аккордные когти врезались в плечевые латы Канумбры, пробив керамит и мягкую плоть под ним. Тошнотворная дрожь, как от удара электричеством, расползлась по его телу, проникая до самого костного мозга. Взревев от ярости, воин выбросил вперед правую ногу, чтобы сбросить убийцу в недра скважины, но та отскочила назад по трубе и зависла, балансируя на самом краю. Ее стальное тело, закопченное реактивным пламенем, казалось порождением самой Скважины, ожившей массой прутьев и пластин. – Я попробовала твоей крови, – послышалось из вокса Канумбры. – Я хочу еще. – Попробуй болта, мразь! – рыкнул в ответ воин и вскинул пистолет. Ловчая пригнулась, но вместо выстрела колодец огласил протестующий скрежет металла: Канумбра ударил Шеерубом по трубе прямо перед собой. Сталь, напитанная энергией варпа, рассекла чугун с той же легкостью, что живую плоть. Почувствовав, что опора в буквальном смысле уходит из под ног, охотница прыгнула на стену и вцепилась в нее руками, а разрубленная труба полетела вниз. Через миг на стену, где скорчился черный силуэт, обрушилась очередь взрывчатых снарядов, вынудив ловчую выпустить свою опору и исчезнуть во мраке далеко внизу. Канумбра опустил пистолет. Внутри шлема не слышалось ничего, кроме его собственного учащенного дыхания. Он не знал, сбил ли эту тварь болтом или же та прыгнула вниз по собственной воле. Главное, что она отстала, и, похоже, надолго. Не теряя времени на размышления о ее судьбе, космический десантник стал искать наиболее подходящую дорогу наверх. Шееруб замолк, но он и не нуждался в его помощи. Переплетения труб, самодельные мостки и балки, способные подпирать целые уровни Нижнего Города, медленно, но верно вели его все выше, к устью Скважины-4, в котором, как пробка в бутылочном горлышке, сидел дом Абеля Картуша. По мере восхождения колодец скважины выглядел все более… обжито. Последние два-три десятка метров были полностью застроены: на вбитых в стены брусьях лежали доски, куски резины, листы гофрированного металла и каких-то других, неопознаваемых материалов. Все это было сколочено, сшито и сплавлено друг с другом в единую бугристую поверхность, на которой стояли шатры, хижины и навесы. Обитатели убогих жилищ прятались, завидев Канумбру, под ногами которого прогибались опоры их существования. Но его уже не интересовали их души – целью его было то, что скрывалось за пыльным небосводом этого утлого мирка. Воин поднялся на самый верхний из самодельных балконов, неровным кольцом опоясавших Скважину-4, и увидел лестницу, которая вела к ярко выделяющемуся среди холщовых занавесей белому люку. У ее подножия лежало донага раздетое тело мужчины с выжженным кратером в животе. Похоже, один из охранников Картуша, убитый своим же оружием и ограбленный местными падальщиками. Канумбра [ну уж нет]мурился, поднялся по лестнице и что было силы потянул на себя тяжелую взрывостойкую дверь. Сверху на него рухнуло еще одно тело, на сей раз в бронежилете и пробитой каске. Космический десантник отшвырнул его в сторону, рывком затащил себя внутрь люка и захлопнул его за собой. Он оказался в тесном помещении с металлическими полами, запятнанными кровью. За глухими белыми стенами гудели и бурлили какие-то механизмы. Канумбре пришлось напрячь свой модифицированный слух, чтобы вычленить среди шума доносящиеся сверху крики. Не послышался ли ему голос Картуша? Воин преодолел несколько поворотов, прежде чем выбраться к лестнице, где ему повстречалось двое громил с татуировками на лицах и битком набитыми тюками в руках. Заметив рогатого великана с чудовищным топором, они в нерешительности застыли, как будто не понимая, реальность перед ними или наркотический сон. Потом громыхнул выстрел, и взрыв болта разметал один из тюков вместе с грудной клеткой мародера, что держал его перед собой. Окровавленные монеты и куски бесценного фарфора градом застучали по полу и стенам. Второй грабитель рухнул, хватаясь за пробитое осколком горло, и Канумбра перешагнул его, спеша к своей цели. Он не знал, где [ну уж нет]одится звездолет Абеля Картуша и скольких еще предстоит убить, чтобы до него добраться. Он четко сознавал одно: без биологической сигнатуры хозяина корабль не сдвинулся бы с места. Торговца нужно найти живым. И как можно быстрее. Канумбра вихрем промчался еще через три этажа. Двери складских помещений, занимавших каждый уровень, были заперты, и в их зарешеченных окнах виднелись кучки людей, жмущихся среди нагромождений контейнеров. Одна из импровизированных темниц оказалась взломана, из распахнутых дверей доносились плач и мольбы, перемежавшиеся взрывами грубого хохота. Мародеры, вооруженные ножами и пистолетами, вскрывали ящики, рылись в нехитрых пожитках узников и выбирали среди них молодых женщин. Картуша в этой толпе грабителей и жертв не было. Канумбра искал самого торговца, а не его слуг, клиентов, пассажиров или кем бы там ни были эти смертные. Но опьяненный безнаказанным разбоем главарь банды совершил ошибку, когда, завидев на пороге незнакомый силуэт, навскидку выпустил в него очередь. Пули стаббера расплющились о силовые доспехи, не осквернив и царапиной их варварский орнамент. Они звякнули о пол, когда Канумбра уже бежал вперед, замахиваясь воющим от радости топором. К тому времени, как он вышел из опустевшего склада обратно в коридор, его доспехи были сплошь покрыты свежей, блестящей кровью. Он сорвал с себя шлем, чтобы глубоко вдохнуть ее аромат, и провел по лицу обагренной ладонью. Обостренные чувства подсказывали, куда идти дальше, и Канумбра снова двинулся в путь, доверившись инстинкту. Четверо бандитов с такими же татуировками, что и у первых убитых мародеров, распрямились над привязанным к креслу человечком и подняли взгляд на поистине дьявольскую фигуру, показавшуюся в дверях салона. Громадная тень источала запах бойни, глаза горели свирепым огнем, лезвие топора в огромных ручищах хрипло рычало, словно пес, готовый вонзить зубы в плоть. – Канумбра! – радостно воскликнул человек в кресле. – Как ты вовремя! Следующие секунды он мог лишь в ужасе и благоговении взирать на космического десантника, который занимался тем, ради чего был создан. В какой-то момент брызги крови попали Картушу на лицо. Он рефлекторно зажмурился и не размыкал век, пока не почувствовал холодное прикосновение стали на своей груди. Торговец вскрикнул и дернулся всем телом. С него осыпались разрезанные веревки, и он тут же вскочил с розового бархатного сиденья, безвозвратно испорченного телесными жидкостями. Его колотило, и Канумбре пришлось схватить смертного за грудки, чтобы тот перестал метаться и начал говорить что-то дельное. – Спасибо, спасибо, спасибо, – залепетал Картуш, глядя расширенными зрачками на своего спасителя. – Они хотели пытать меня… узнать коды, забрать своих… еще немного, и... – Плевать, – Канумбра придвинулся ближе к его лицу. – Где твой корабль? – В орбитальном доке, – пробормотал торговец. – Да, да, надо уходить… запустить челнок… только сначала проверить… мои люди... – Что ты несешь, червь? – прогрохотал Канумбра, швырнул торговца обратно в кресло и занес над ним топор. – Веди меня к челноку! Сейчас же! – Отведу! – в отчаянии завопил Картуш, судорожно хватаясь за подлокотники. – Мне нужно только зайти на чердак, и я… я… Его слова прервал воротник камзола, удавкой врезавшийся в горло. Космический десантник схватил торговца за шиворот и поволок за собой. Картуш извивался и пытался выкрутиться, пока вдруг не осознал, что пересчитывает каблуками ботинок ступеньки. Канумбра тащил его на самый верхний этаж. – Куда? – рыкнул он, бросив смертного на пол. Узкая площадка на вершине винтовой лестницы едва могла вместить их обоих, и ее стены почти полностью занимали три двери с биосканерными панелями посередине. Цепляясь руками за перила, торговец поднялся на ноги и приложил ладонь к центральной двери. Створки со скрежетом разъехались в стороны, и взору обоих предстала комната, заполненная когитаторами, сигнальными огнями и дисплеями, которые ожили, как только владелец помещения перешагнул его порог. На большом круглом экране прямо напротив двери появились стремительные очертания фрегата и замелькали траектории взлета. Картуш обернулся и пристально посмотрел на Канумбру. Он уже не дрожал, а его спина обрела гордую осанку космического капитана. В глазах торговца горел тот же дерзкий блеск, что и в день их первого знакомства. – Мой дом и есть челнок, – проговорил Абель Картуш. Подъем 98-9-Балам по Скважине-4 был столь же ровным и неотвратимым, как восхождение луны над горизонтом. Она втянула аккордные когти, предназначенные лишь для сакрального акта убийства, и карабкалась по скалобетонной стене, одну за другой переставляя конечности. Подушечки на ее ладонях и стопах, обычно делавшие шаги бесшумными, обеспечивали сцепление не хуже, чем у толланского геккона. Когда 98-9-Балам преодолела последний виток жилых балконов в верхней части скважины, все пространство колодца заполнил глубокий, низкий гул, подобный хоровому пению тысяч слуг Омниссии. Сверху, сквозь многослойные холщовые навесы, ударил яркий свет, от которого бионические зрачки ловчей сузились в крошечные точки. Вокруг послышались вопли и мольбы людей, забившихся в свои убежища. Одни кричали об огненной каре, другие – о вознесении в рай, но только 98-9-Балам понимала, что происходит на самом деле. Среди Адептус Механикус не было никого, кто не знал бы, как звучит разгоняющийся ракетный двигатель. Одним прыжком принцепс подскочила к краю балкона и бросилась во тьму, отключив все сенсоры. Она не видела, как над городком хижин и шатров вспыхнули четыре голубых солнца, мгновенно испепелив прикрывавшие их ширмы и занавеси. Она не слышала рева раскаленного газа, что хлынул из дюз, оставляя от хлипких жилищ лишь потоки расплава, вскипающие на стенах скважины. Она не осязала чудовищного жара, что охватил ее тело, испаряя хамелеолин и выжигая золотые нити электросхем. Единственным чувством, которое еще долго продолжало фиксироваться в логах памяти 98-9-Балам, принцепс-единицы сикарийского подразделения Артифициона, было ощущение падения – бесконечного падения в черноту. Ракета, что напоминала шпиль, отколовшийся со склона города-улья, вырвалась из-под многометрового слоя земли и камней. Сейсмические сенсоры, встроенные в бионические стопы 13-Фау, первыми известили его, что происходит нечто непредвиденное. Но еще до того, как он сопоставил странную вибрацию с записями о запусках орбитальных челноков, в районе Скважины-4 поднялся громадный столб дыма и пыли. Эмтиссиан, раздававший указания на ступенях дворца, поднял голову и увидел, как из серо-белого облака взмыла огненная полоса, стремительно уходящая в небо. Солдаты вокруг него заш[оппа!]лись, на всякий случай осеняя себя аквилами. 40-58-Малинели ощутила взлет ракеты через сенсорные системы ”Конгруэнции” и, отвлекшись от чистки корабельного манифольда, отдала приказ на задержание неизвестного транспорта. Но тот был всего лишь крошечной точкой на фоне громадной планеты, а связь, затронутая мусорным кодом, до сих пор работала с перебоями. К тому времени, как перехватчики Артифициона вылетели из ангара, ракета исчезла в брюхе торгового фрегата, мирно стоявшего на гравитационном причале. Через считанные минуты корабль, не отвечая на запросы, на всех парах помчался к окраинам системы. ”Конгруэнция” выпустила вслед залп, от которого маневренный корабль ушел с возмутительной легкостью. Флагман Артифициона не сдвинулся с места, продолжая обстрел, пока фрегат, отделавшись незначительными повреждениями, не вышел за радиус поражения. 40-58-Малинели с удовольствием отправилась бы в погоню, чтобы исправить это вопиющее нарушение условий эксперимента, но связь с магосом Вольфскаром так и не восстановилась. В отсутствие его приказов она не могла изменить прежнюю парадигму. ”Конгруэнция” должна была сохранять геостационарное положение, пока генетор не вернулся бы на борт, или пока не возникла непосредственная угроза для корабля и его машинного духа. Логициар отозвала мечущиеся в космосе перехватчики, втянула в себя пронизанный ладаном воздух и подавила чувство раздражения, выделив в кровь несколько кубиков легкого седатива. В конце концов, за все время операции ускользнул один-единственный транспорт с поверхности. Что такого он мог унести из этого мира, что вызвало бы отклонение, превосходящее статистическую погрешность? Фрегат Картуша вошел в варп, как кинжал в ножны. Канумбра почувствовал, как рукоять Шееруба зашевелилась, испуская волны лихорадочного жара, и стиснул ее в ответ, словно пожимая руку союзнику. Красный Ливень погиб. Он остался последним. Но он был жив, и свободен, и раны его уже затягивались, а ноги попирали палубу самого быстрого корабля во всем секторе, чей трюм ломился от награбленного добра. Вполне достаточно, чтобы начать все заново. Канумбра не повернул головы, когда к нему приблизился Картуш. Невысокий рыжеволосый человечек сменил испачканную одежду на шелковый камзол, еще более вычурный, чем предыдущий, и прибавил к нему шляпу из изумрудного бархата, украшенную пышным пучком белых перьев. На руках Картуша сидела урчащая кошка, которую он почесывал за ушами. Торговец так и сиял довольной ухмылкой: не иначе, только что посчитал, сколько прибыли принесет продажа вывезенных с Брюмера беженцев, которые по глупости сочли Картуша своим единственным шансом на спасение. – Не знаешь, чем теперь заняться, друг мой? – спросил он. Канумбра помолчал. Еще с неделю назад он бы вырвал смертному сердце за подобное обращение, но теперь все изменилось, и Картуш был нужен ему. До поры. – Я знаю одно, – сказал Канумбра и поглядел на топор, по лезвию которого волнами ходили красноватые отсветы. – Мне чертовски нужна новая банда.

Глава 15: САМАЯ ОПАСНАЯ ДОБЫЧА Существо походило на ужасающе истощенного человека: скелет из металла, обтянутый синтетической кожей. Круглая голова казалась непропорционально большой для столь хилого тела. Оно ползло, цепляясь руками, по скалобетонному дну высохшей цистерны. На краю ее все еще подергивалась нижняя часть туловища вместе с ногами, оторванная болтерным огнем. Канумбра прицелился, выстрелил, и осколки этой странной металлической головы дождем застучали по стенам бассейна. Только тогда, наконец, исчез свербящий шум, который с самого начала боя отдавался у космических десантников в зубах и костях черепа. – Что это за тварь? – спросил Канумбра. Турриан, который пытался сориентироваться по инфопланшету с картой Нижнего Города, буркнул, не оборачиваясь: – Сикарий. Инфильтратор. – Таких я еще не разделывал, – с сожалением сказал Андали. – Будь у нас время… – Черта с два у нас есть время, – отрезал технодесантник. – Готов поставить что угодно, что в Нижнем Городе еще полно сикариев. Заметьте, мы еще не встретили ни одного живого человека. – Если не поспешим, они нас окружат и возьмут числом, – кивнул Канумбра, успевший оценить этих тварей. Хотя остаткам Красного Ливня и удалось застать их врасплох, отбивались они куда яростней, чем скитарии, ослабленные прорывом манифольда. – Так разбирайтесь скорее, как добраться до этого проклятого торговца, – прорычал Андали. Турриан промолчал, продолжая рыться в инфопланшете. Канумбра покачал головой. Мысль о том, что они – космические десантники, полубоги, одни из лучших воинов Галактики – теперь зависят от простого смертного, казалась почти забавной. Андали проверил боеприпасы к болтеру и выругался под нос: магазин остался всего один, и тот неполный. Его силовые доспехи были исцарапаны флешеттами, кое-где все еще торчавшими из керамитовых пластин. Стреляли сикарии с хирургической точностью: похожими отметинами щеголяли и шлем Канумбры, и лазерная пушка технодесантника, которая все еще работала, несмотря на попадание полной очередью. Если он прав, и сикарии скоро явятся в большем количестве, выжившим воинам Красного Ливня точно несдобровать. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Канумбра подошел к останкам инфильтратора и присмотрелся к ним. У этого создания почти не осталось органических деталей. Ноги с трехпалыми стопами, похожими на птичьи лапы, и перебитый взрывом болта позвоночник были отлиты из какого-то синеватого сплава. А вот жгут нервов внутри хребта походил на настоящий, как и пара толстых кровеносных сосудов, идущих вдоль него и прикрепленных к позвонкам резиновыми кольцами. Спинномозговой ликвор и венозная жидкость, темная от насыщающих ее химикатов, вяло сочились из места разрыва. Вид багровых потеков, сползающих по борту цистерны, навел Канумбру на идею, которая могла немного повысить их шансы на выживание. – Что ты делаешь? – поинтересовался Андали, когда Канумбра набрал в ладонь несколько сгустков крови и обмакнул в нее палец. – Руны сослужили нам добрую службу на этой планете, – воин прочертил на своем нагруднике первую линию символа защиты. – Посмотрим, помогут ли они сейчас. – Ага, то-то колдовство помогло Мадрагу, – проворчал Турриан, не отрываясь от планшета. – Может, он был недостоин своего дара, – Андали пожал плечами. – Делай, как знаешь, брат. Я буду у тебя в долгу, если руны сработают. Турриан объявил, что нашел нужный путь, до того, как Канумбра успел полностью покрыть их доспехи кровавыми знаками, и оставшиеся ему пришлось наносить на ходу. Впрочем, он прекрасно понимал технодесантника, отказавшегося ждать: их улучшенные чувства уже воспринимали легкие намеки на движения и перешептывания, выдающие преследователей. Благо, даже эти куски железа понимали, что так просто с тремя сверхлюдьми им не справиться, и трусливо прятались по теням. Если они не решатся на самоубийственную атаку до того, как космодесантники успеют нырнуть в колодец Скважины-4, ведущий к жилищу Картуша, то, возможно, Красному Ливню удастся ускользнуть. Постепенно волны статики и тошнотворного гудения, временами накатывающие откуда-то позади, поредели и угасли. Канумбра уже собирался осторожно предположить, что механические убийцы отстали, когда они вышли из темного узкого туннеля в расширенную и хорошо освещенную секцию. И там его взгляду предстало нечто, от чего любые намеки на облегчение вылетели из головы. – Что там? – спросил Андали. Канумбра шел первым, и, когда он остановился как вкопанный, апотекарию пришлось вытянуть шею, чтобы выглянуть из-за его плеча. – Проклятье, – только и сказал он. Турриан мрачно кивнул. По его расчетам, круглый туннель, в котором они [ну уж нет]одились, должен был быстрее всего привести их к району Скважины-4. Судя по коркам и наростам на стенах и полу, эта огромная труба когда-то служила для вывода жидких отходов. Поток грязи давно уже высох, а теперь его еще и наглухо перегородили. – Это шлюз, – выразил общее мнение Канумбра, глядя на громадные створки, сомкнутые так плотно, что в горизонтальную щель между ними нельзя было просунуть и ножа. – Он не должен работать, – Турриан сверился с инфопланшетом. – Карта свежайшая. Тут отмечено, что шлюз не закрывался с самой революции. – За нами гонятся Механикус, забери их демоны! – прошипел Андали. – Думаешь, им бы мозгов не хватило забежать вперед и починить его, чтобы загнать нас в тупик?... – Есть обходные пути, – перебил Канумбра. Братья по оружию не могли прочитать выражение его лица под забралом, но каждое движение воина сквозило нетерпением. Апотекарий замолчал, понимая, что сейчас не до споров. – В одном туннеле завал на полкилометра, в другом можно пройти только поодиночке... сам понимаешь, туда-то нас и хотят завести, – технодесантник быстро водил пальцами по экрану. – Третий далеко и к тому же затоплен, потеряем два часа, не меньше… нет, надо пробивать шлюз, других вариантов нет. Не успел он договорить, как Канумбра выхватил Шееруб и помчался на преграду. – Я помогу, – Андали включил газовый резак и решительно шагнул вперед. – А ты прикрывай. У меня слишком мало патронов. – Без проблем, – кивнул Турриан, повернулся лицом к темному туннелю и навел на него ствол лазерной пушки, сжимая в руках секиру. За его спиной братья принялись яростно кромсать створки, плавящиеся и дробящиеся под их напором. С изогнутых стен туннеля посыпалась засохшая грязь. – Быстрее! – крикнул технодесантник, когда в его прицеле мелькнуло что-то, напоминающее металлического паука. Через мгновение тварь снова показалась на глаза, уже на десяток шагов ближе, и он выстрелил. Визг лазера смешался с предсмертным воем сикария, похожим на звук раздираемого листа жести. Канумбра ощутил, как острие Шееруба вышло в пустоту по ту сторону ворот, и отвел его в сторону, чтобы хорошенько пнуть по растрескавшемуся пластобетону. Но тут в отверстие просунулась костлявая металлическая рука, швырнула пригоршню каких-то круглых предметов и исчезла, прежде чем он успел отреагировать. Краем глаза воин заметил один из них: пульсирующий комок, который шлепнулся на пол, а затем разорвался, наполнив преддверие шлюза слепящим сиянием молнии. Будь то обычные гранаты – газовые, светошумовые, шоковые – они бы не представляли для Красного Ливня серьезной угрозы. Шлемы космических десантников защищали от звука и ярких вспышек, усовершенствованные легкие легко справлялись с ядовитыми газами, и даже импульсы, испускаемые сикарийскими инфильтраторами, не приводили их в полную беспомощность, как это происходило со смертной добычей. Но эта череда взрывов нанесла сокрушительный удар одновременно по системам авточувств и органам восприятия. Змеящиеся разряды биоэлектричества расползлись по доспехам, выискивая уязвимые места, и влились в их нейроинтерфейсы, как потоки жидкого пламени. Оглушенный Канумбра судорожно стиснул рукоять топора. Зрение расплылось, только кромка лезвия непостижимо оставалась четкой, словно грань, разделяющая жизнь и смерть. Он вцепился в эту мысль, как будто только она позволяла ему остаться на плаву в океане боли, затопившей мозг. Нож гильотины сверкнул красным, как глаза ночного хищника. Звуки исчезли, и Канумбра почувствовал, что воздух вокруг сгустился и защипал горло. Не понимая, что происходит, он попытался оглядеться по сторонам. Все вокруг застыло, как в стоп-кадре. Он видел расходящиеся пучки молний, только начавшие вспухать шары последних взрывов, видел множество когтистых стальных рук, что просунулись сквозь пробоины в створках шлюза и вцепились в доспехи Андали. Апотекарий не сопротивлялся, как будто биоэлектрический удар лишил его сознания. Трещина, прорубленная демоническим топором, теперь превратилась в полноценную брешь, в которой на половине шага замер сикарий, в одной руке сжимающий силовой меч, а в другой – причудливый пистолет. Из его дула струился дым, в воздухе висело облако флешетт. Технодесантник скрестил секиру с клинками трехрукой твари, выскочившей из коридора, и не видел, что в спину ему несутся острые как бритва снаряды. Канумбра смотрел на все это, чувствуя, как желудок подкатывает к горлу. Его самого как будто парализовало. Ощущение было такое же, как в варп-переходе, созданном Мадрагом. Все казалось нереальным, незавершенным, неправильным. В его голове раздался шепот, и Канумбра не услышал, но понял, что демон, запечатанный внутри Шееруба, заставил их обоих замереть в потоке времени. Дух варпа знал, что ему нечем соблазнить бездушных механических охотников, и не желал терять хозяина, что так щедро поил его кровью. Теперь он глядел незримыми глазами на душу своего повелителя, зависшую на краю гибели, и как будто ожидал приказа. +Помоги мне,+ подумал Канумбра и услышал, как мысль эхом отдается внутри черепа, +и я скормлю тебе больше жизней, чем Конкордат за все эти двенадцать лет.+ Топор вытянулся, изогнулся дугой и согласно зарычал. Канумбра почувствовал, как в его мышцы хлынула невообразимая сила, и его охватило желание завыть в свирепой ярости. Застывшая перед глазами картина сдвинулась, время натужно поползло вперед, а затем, нагоняя упущенное, превратилось в неистовый вихрь разрозненных событий. В одно мгновение поток флешетт пересек туннель и врезался в основание лазерной пушки, закрепленной между плечами Турриана. Энергоячейки сдетонировали, и взрыв швырнул его вперед, смешавшись с громовыми раскатами биоэлектрических гранат. Молнии [ну уж нет]лынули на доспехи Канумбры и рассеялись, оставив только слабое, почти приятное покалывание на коже. Даже не пошатнувшись, он вскинул топор, чтобы отразить удар силового меча. Искрящееся поле как будто ужалило демона, запертого внутри Шееруба, и гневный рев порождения варпа [ну уж нет]лынул на Канумбру. Быстрый, как кобра, сикарий вскинул пистолет и выстрелил, но осколки металла бессильно скользнули по доспехам, покрытым мистическими рунами. Ощутив лишь легкий толчок в грудь, космический десантник набросился на врага и обрушил на тощее тело удар, обративший его в груду железного лома. Еще два сикария метнулись к Канумбре, пытаясь достать его шипящими тазерными жезлами, но он зарубил обоих одним могучим взмахом топора. Усилием воли разогнав красный туман, затмивший зрение и разум, воин быстро огляделся. Андали пропал, утащенный в пролом цепкими металлическими руками. На месте его значка, отображавшегося в визоре, зияла пустота. Турриан стоял на коленях в устье туннеля, окруженный оплавленными останками, и пытался сбросить последнюю тварь, которая вцепилась ему в спину и размахивала коротким клинком, дрожащим в воздухе. В два прыжка оказавшись рядом, Канумбра одним взмахом снес ей голову и с трудом удержал топор, уже готовый впиться в шею технодесантнику. – С-спасибо, – неловко выговорил Турриан. Его мышцы подергивались от обратной связи с серворукой, искалеченной вибрирующим ножом сикария. – Потом поблагодаришь. Идем, – Канумбра помог ему подняться, не отводя взгляда от бреши в шлюзе, где исчез апотекарий. Сикарии не показывались, видимо, устрашенные яростью демона. Но надолго ли, он не знал. – Ты тоже не видишь руну Андали? – спросил технодесантник. – Нет, – покачал головой Канумбра. – Ему уже не помочь. Быстрее, пока эти ублюдки не придумали еще какую-нибудь хитрость. По развороченной лазерной установке на спине Турриана пробежала искра, и его снова передернуло. Он оперся на свою секиру, глубоко вдохнул, и двое оставшихся воинов Красного Ливня двинулись обратно по собственным следам. Еще оставались обходные маршруты. Еще можно было уйти. Андали привалился спиной к куче обломков, глядя на собственные внутренности, грудой лежащие между ног. С этой стороны шлюза туннель еще не пересох, и сточные воды капали с переплетения ржавых труб на потолке и стенах. Кровь, стекающая по доспехам космического десантника, расплывалась в лужах. Всюду вокруг на почтительном расстоянии застыли сикарии, созерцающие израненного врага горящими во мраке глазами. Он пришел в себя, когда его волочили по грязи, и сделал все, чтобы не стать для них легкой добычей. Вороненые скелеты механических убийц валялись по сторонам, разорванные на части и оплавленные газовым пламенем. Резак все еще лежал рядом с его бедром, потухший и превратившийся в обычный кусок металла. Андали протянул руку и погрузил ее во влажное, пахнущее кровью месиво. Как часто он делал это прежде, пытаясь обнаружить в причудливых извивах внутреннего мира людей и зверей намеки на повороты будущего. Ворох модифицированных органов, каждый из которых он мог определить на ощупь, казался насмешкой над ним – апотекарием, гаруспиком, Потрошителем. Он задался вопросом, знала ли тварь, которая выпустила ему кишки, чем он прославился за свою короткую карьеру в Красном Ливне. Если знала, то вряд ли ей понравилось то, что он делал с ее собратьями. – А вот и ты, – прохрипел он, увидев, как из тьмы снова появилось золотисто-черное лицо, напоминающее морду львицы. Его пальцы стиснулись в кулак, и из наруча выскользнуло цепное лезвие, чтобы хотя бы одним ударом ответить на эту издевку судьбы. – Иди сюда, мразь. Иди ко мне. На звериной маске вспыхнули желто-зеленые огоньки и несколько секунд пронизывали его взглядом, а затем угасли, как и множество глаз, еще миг назад пылавших вокруг. Шелест плащей и легкий перестук ног, бегущих по скалобетону, на мгновение заполнил туннель, а потом все стихло. Лишь искореженные останки на мокром полу говорили о том, что здесь когда-то пряталась стая сикариев. Судьба Андали читалась яснее ясного, выписанная кровавыми буквами на его собственном теле. Не имело смысла ни думать, что привело его к ней, ни пытаться ее изменить. Он закрыл глаза и стал слушать мерный стук капель, который постепенно становился все тише, пока, наконец, не угас во тьме. 98-9-Балам нечасто связывалась с собратьями по Артифициону. В большинстве случаев она в этом не нуждалась, как, впрочем, и сейчас. Но иногда из подобных контактов можно было почерпнуть полезную информацию, которая [ну уж нет]одила себе место в ячейках памяти, запрятанных глубоко под маской оцелотля. Когда она последний раз выходила в общий манифольд, чтобы скоординировать планы с 13-Фау, альфа-прим скитарий в числе прочего сообщил о любопытном оружии, которое – инфопоток звучал как покаяние – застало его врасплох. Интересно, что он скажет, когда Балам отчитается о собственных результатах? Принцепс всмотрелась во тьму до предела расширенными окулярами. Перед ее внутренним взором замелькали карты уровня, испещренные вариациями маршрутов, сетками координат и призрачными проекциями врагов. Гибкие и проворные сикарии могли пролезть даже сквозь трещины, слишком тесные для обычного человека. Космические десантники – другое дело. 98-9-Балам не знала, куда именно они рассчитывают попасть, но, судя по паттерну их перемещений, двигались они в строго определенном направлении, а продвинуться туда эти махины в громоздкой силовой броне могли лишь несколькими путями. И первый сикарии уже успешно использовали, подтвердив правильность избранного метода. Балам извлекла из хранилища воспоминаний ощущение аккордных когтей, вспарывающих керамит и плоть, и еще раз прокрутила его своим рецепторам, добившись от них легкого всплеска дофамина. Если ее план сработает, то очень скоро она сможет добавить еще пару не менее приятных трофейных записей. Турриан и Канумбра вошли в тот самый коридор, который можно было преодолеть не иначе, чем поодиночке. В кромешной темноте, почти непроницаемой даже для их усовершенствованного зрения, они пробирались между стен из слежавшегося мусора. За сотни или даже тысячи лет он превратился в плотное, как камень, слоистое вещество. Сырой и тесный лаз, рассекающий эти залежи, вряд ли был создан людьми: скорее, его совместными усилиями проточили вода и коррозия. Повинуясь интуиции – или подспудному влиянию демона – Канумбра поднял перед собой Шееруб. Длинный угол асимметричного лезвия вытянулся еще сильнее и задергался из стороны в сторону, а потом начал плавно изгибаться, указывая наиболее удобный путь. Только тогда Канумбра перестал задевать плечами и ногами выступы, которыми изобиловала эта кривая расселина, и почувствовал, что движется значительно быстрее. – Иди в точности как я, – проговорил он, услышав, как Турриан в очередной раз выругался, обо что-то ударившись. Авточувства технодесантника по-прежнему барахлили от нейроотдачи, несмотря на то, что он отсек и выбросил поврежденную сервоконечность. – Только в грязь не наступай, – Турриан отстал шагов на пять, чтобы лучше видеть, как идет Канумбра, и пошел, подсвечивая путь сияющим полем силового топора. Через несколько минут они вышли из узкого лаза в пространство, больше напоминающее ущелье, и внимательно осмотрелись. Потолок, нависший в полдесятке метров над головой, порос толстым слоем люминесцентного мха, проливающего болезненный зеленоватый свет на стены. Состояли они все так же из мусора, разве что покрупнее: дырявые бочки, мятые корпуса транспортников, целые кубы спрессованных отходов. На полу, который когда-то был сланцевой крышей жилблока, лениво струился грязный ручеек и торчали пучки тонконогих поганок. Ни малейшего признака сикариев. Турриан позволил себе слегка расслабиться и снова свериться с инфопланшетом. – Нам туда, – ткнул он пальцем влево, где ущелье под крутым углом уходило вниз. – Окажемся прямо на потолке туннеля, который приведет нас к скважине. Канумбра молча кивнул и повернул в нужную сторону. Он сделал два шага, прежде чем под сапогом хрустнул пусковой механизм, умело замаскированный под ножку гриба. Он успел заметить прозрачный провод, тянувшийся к ближайшей бочке, торчащей из стены, а через долю секунды она взорвалась, залив все вокруг яркой лазурью электроплазмы. Ее брызги зашипели на силовых доспехах, выжигая защитные руны вместе с верхним слоем керамита. Изображение перед глазами подернулось статикой. Силовое поле секиры Турриана замигало и потухло. Под визг отказывающих сервомоторов вес брони обрушился на Канумбру, и он заскрипел зубами, напрягая все мускулы, чтобы не упасть. Он знал, что это за новая опасность: Красный Ливень встречался с такими вещами и раньше, еще в бытность Вестниками Талиона. Убийцы Культа Машины воспользовались электромагнитным оружием, проклятьем любой техники. Но разве оно не должно было ударить по ним самим, где бы они тут ни скрывались? Канумбра сорвал с себя шлем, чтобы осмотреться, готовый вернуть его на место при первых же признаках ядовитого газа или еще какой-нибудь дряни. Турриан осел возле стены, держась за нее одной рукой, но вторая все так же сжимала топор, оставшийся смертоносно острым даже без энергетического поля. Не считая журчания воды, в ущелье царила полная тишина. +Они близко.+ Ощущение неумолимой угрозы пронзило Канумбру с такой силой, что он непроизвольно резко выдохнул. +Они придут раньше, чем оживет ваша техника.+ Канумбра опустил взгляд. Кромка Шееруба наливалась красным свечением, а рукоять каким-то образом казалась горячей даже сквозь латные перчатки. Демон ярился, чувствуя приближение врага, но к его злобе примешивался оттенок страха. +Дай мне сил,+ мысленно потребовал воин. +Дай нам спастись и спасти тебя.+ +Моя сила принадлежит лишь тебе,+ послышался в его голове ответ. С ним пришло и ставшее чуть более привычным ощущение сверхъестественной мощи. Она зародилась на кончиках пальцев, затем пропитала мышцы рук и плеч и через секунду добралась до основного сердца, которое мощным ударом разогнало ее по всему телу. Канумбра издал боевой клич, и светящийся потолок задрожал, осыпая его непокрытую голову изумрудным дождем из спор. В тот же миг с треском вспарываемой резины из стен вырвались сикарии, и воздух заполнился пением трансзвуковых клинков. 98-9-Балам следила за битвой издалека, сжавшись в комок за кучей проржавевшего лома. Она подобрала идеальный момент для атаки, когда быстро угасающая электроплазма уже не могла навредить сложным системам сикариев, но доспехи и оружие противника еще не вернулись в строй. И она ошиблась. Да, один из врагов по-прежнему был ослаблен, и слава Омниссии – Балам не могла допустить, чтобы от нее ушел столь отвратительный святотатец, как технодесантник-ренегат. Но другой… другой сражался за них обоих. Сикарии, рассчитывавшие на легкую поживу, валились под его свирепыми ударами, как деревья под пилой лесозаготовочного комбайна. Тем немногим, кому удавалось увернуться от раскаленно-красного лезвия, привалившийся к стене воин подрубал ноги и приканчивал упавших, орудуя своей выключенной секирой. Балам не могла понять, что за ошибка вкралась в ее вычисления. Оба отступника должны были пасть здесь, среди отбросов – самое подходящее место! Ее когорта планировала не ввязываться в рукопашную, но молниеносно атаковать и отступить, оставив принцепсу искалеченную и истекающую кровью добычу. Когда 98-9-Балам охотилась во главе стаи, она не открывала себя до самого последнего мгновения. Так ее убийственный удар становился последней нотой в мелодии сражения, бессловесном гимне, возносящемся к престолу Омниссии. Ну что ж. Планы меняются. 98-9-Балам выпрямилась над своим укрытием и увидела, что силовой топор технодесантника вновь наливается энергией, а сам он неловко поднимается на ноги, чтобы встать плечом к плечу со своим неутомимым товарищем. Она протянула вперед левую руку, и из наруча, закрывающего предплечье, выдвинулась пусковая трубка атлатля. Ни Канумбра, ни Турриан не увидели, откуда взялось копье. В какой-то момент оно просто оказалось в животе у технодесантника, войдя под самую пластину нагрудника, отшвырнуло на пару метров назад и пригвоздило к громадному кубу спрессованного мусора. Турриан удивленно уставился на длинный металлический стержень, сегментированный, как стебель злака, внезапно проросшего сквозь его тело. Он рубанул по древку, но оставшиеся сегменты с щелчком выпустили шипы, пресекая любые попытки высвободиться. В следующий миг его череп наполнило разъяренное гудение, и он вскинул голову как раз вовремя, чтобы увидеть стаю сикариев, мчащихся к нему с клинками наперевес. Канумбра бросился им навстречу, чтобы защитить брата по оружию. На этот раз он успел заметить второе телескопическое копье, которое скользнуло по воздуху на потоке реактивного пламени, врезалось в Шееруб и вышибло его из пальцев. Через считанные мгновения топор вновь оказался у него в руках, но сикарии уже окружили его, злобно шипя и замахиваясь трансзвуковыми мечами. Воин попытался поднять Шееруб, инстинктивно понимая, что ни за что не успеет заблокировать каждое из жаждущих его крови лезвий… Но топор, похоже, имел на этот счет собственное мнение. Вместо того, чтобы подчиниться воле хозяина, он вильнул в сторону и с силой врезался в стену, прорубив слой старых покрышек. Канумбра заревел от ярости, осознав, что взбунтовавшееся оружие тащит его за собой, и хотел было выпустить его, но перчатки словно приросли к рукояти. Трансзвуковые лезвия впустую рассекли воздух: космический десантник провалился внутрь стены и рухнул в глубокую расщелину, скрывавшуюся за ней. Лишь одному или двум клинкам удалось полоснуть по керамиту. Окуляры сикариев, склонившихся над бездной, не смогли разобрать ничего, кроме кровавого отблеска демонической стали, быстро затерявшегося в густой тьме. – Предатель, – послышалось из вокса. Голос звучал не металлически-трескуче, как можно было ожидать от сикариев, но женственно, почти нежно. – Предатель. Турриан сплюнул сгусток крови и взмахнул силовой секирой, пытаясь удержать оставшихся убийц на расстоянии. Они и не подходили, а только кружили рядом. О том, что только что произошло с Канумброй, Турриан старался не думать. Тот факт, что наделенный сверхъестественным чутьем демон предпочел сбросить своего хозяина невесть куда, нежели оставить рядом с технодесантником, не слишком хорошо характеризовал судьбу, которая его здесь ожидала. Ничего приятного не обещало и шипение, исходящее из-под вытянутых, усеянных антеннами масок, что смешивалось с гудением трансзвуковых лезвий. Но ни один из окруживших его звуков не поднимался выше шепота. В тиши, пронизанной предвкушением убийства, слова из взломанного вокса звучали громче, чем выстрелы. – Предатель Марса, – вкрадчиво произнес женский голос. – Предатель Омниссии. Предатель... – Я понял, – огрызнулся Турриан. Разумеется, неведомая обвинительница от этого не заткнулась. И стоило ему отвлечься на один-единственный удар сердца, как один из сикариев перешел в атаку. Не обращая внимания на боль, что вспыхивала в пронзенном животе от любого движения, технодесантник крутанул секирой. Худое как спичка тело рухнуло, разрубленное пополам, но остальные сикарии уже бросились следом. Трансзвуковая бритва одного из осмелевших врагов врезалась в обух секиры и пустила по ней волну дрожи, которая буквально растрясла в стороны пальцы, стиснувшие рукоять. Еще один молниеносный удар вышиб оружие из хватки раненого десантника. Турриан попытался схватить ближайшую тварь за тщедушную шею, но сикарии повисли на его руках, как бойцовые псы на боках затравленного грокса. Клинки, размытые в воздухе от высокочастотной вибрации, потянулись к щели между его шлемом и нагрудником. Они готовы были уже сомкнуться, как лезвия огромных ножниц, но замерли в миллиметрах от горла. Повинуясь неслышному приказу, механические убийцы отстранились и почтительно уронили головы. Из-за их тощих силуэтов плавно и бесшумно появилась фигура в маске фелида. По ее телу двигались пятна и полосы золотистого света и непроглядной черноты. Существо казалось безоружным, но, когда оно приблизилось к космическому десантнику и протянуло руку к его груди, из пальцев выдвинулись длинные когти. Низкое гудение, похожее на урчание огромного хищника, заполнило воздух, и Турриан почувствовал, как оно тошнотворно отдается в глубинах его раны. – Говорят, вы не убиваете тех, кому пришло в голову вовремя взмолиться Богу-Императору, – сказал он, глядя в круглые зрачки бионических глаз, буравящих его лицо. – Так вот, я уже упоминал, как обожаю Его и все, что с Ним связано? Чувство юмора сикариям, видимо, удаляли вместе со всей лишней плотью. Ни один из них не издал ни звука в ответ. Фелиноидная тварь сорвала с него красную накидку и скомкала ее в когтях. От вибрации ткань расползлась и в считанные секунды обратилась в лохмотья. – Ты недостоин носить одежды Марса, – проговорила она голосом, который просачивался в вокс-системы доспеха Турриана. – Снимите с него броню. – Почему бы тебе просто не убить меня? – технодесантник ощерился, когда его лишили шлема. – Любишь играть с добычей, да? – Ты можешь скрывать технотаинства, которые еще понадобятся Культу Машины, – ответила сикарийская ловчая. – Но твоя болтовня меня утомила, и я не думаю, что магосу Вольфскару захочется ее слушать, когда он будет вынимать знания из твоего мозга. Турриан открыл рот, чтобы съязвить напоследок или хотя бы плюнуть ядовитой слюной ей в глаза, но перед его лицом размытыми полосами мелькнули аккордные когти. Они прошли сквозь зубы космического десантника, расколов их ультравысокими частотами, и раскрылись, разрывая мягкие ткани. Обе железы Бетчера в мгновение ока превратились в едкую слизь, излившуюся на подбородок. Из груди технодесантника вырвался сдавленный вопль, когда он почувствовал, как его язык распадается на месиво отдельных волокон. – Заберите его и разыщите все трупы, – приказала 98-9-Балам, отряхнув когти и оставив предателя истекать кровью и кислотой из растерзанного рта. – Я отправляюсь искать последнего из отступников.

Хм, Барбюса не читала, а вот Юнгер мог как-то бессознательно просочиться. Да, были у него такие моменты с размышлением над трупами, перед тем как вернуться к процессу их производства. Но намеренной отсылки не было, труп просто для антуража и усиления иронии ситуации :) А вот Балам действительно ягуар, не говоря уже о том, что "оцелотль" – это он самый и есть. Это потом название перекочевало на кошку поменьше. Впрочем, толланский оцелотль отличается от терранского ягуара тем, что он стайный, более крупный и еще более скрытный.

Ну, такое с каждым может произойти. Это ж не сознательное изменничество, как в случае с большинством спейсмаринов. Короче, как начнутся полноценные боевые действия, реквестирую у Зоманиуса (если он не против будет) отряд криговцев на художественный отлов байкеров. Лопата - друг солдата. С ее помощью можно быстро и эффективно делать окопы. Можно вкапывать на дно копья Всадников Крига. Можно даже добивать космодесантников, которые выжили после крушения байков и знакомства с взрывчатыми наконечниками копий. Хорошая это штука - стандартный носимый шанцевый инструмент. Рядовой 78846539 посмотрел на дно рва, заваленного поломанными байками, желто-красными доспехами и совершенно нефункциональными "крыльями", и снова заработал лопатой, закидывая их сырой ягеллонской землей.

Хм, это они когда успели?

Корпус Смерти Крига смотрит на спейсмаринов как... неведомо на что, учитывая наличие противогазов. Из сынов Императора его предала половина. Из Корпуса Смерти не предавал никто. Надо будет написать фанфик на тему "Крылатый Гусар + байк + очень прочная колючая проволока + очень много саперных лопаток".

Можно свое придумать, полагаю. Fidelitas renascens - верность возрождена, fidelitas expiatis - верность искуплена. (Учитывая, что в списке есть уже Fidelitas Ferrum)

Полный список таков (по легионам, Ересь от форджи): Сыны Хоруса - traitoris maximus (главнейшие предатели) Пожиратели миров - traitoris perdita (потерянные предатели) Дети Императора - traitoris perdita Гвардия смерти - traitoris perdita Железные руки - fidelitas constantus (постоянная верность) Повелители ночи - traitoris perdita Саламандры - fidelitas totalis (тотальная верность) Несущие слово - traitoris maximus Имперские кулаки - fidelitas totalis Альфа легион - traitoris perdita Железные воины - traitoris perdita Гвардия ворона - fidelitas constantus Ультрамарины - fidelitas constantus Тысяча сынов - excoriate (жестоко осуждены) Космические волки - fidelitas sine recursu (верность без сомнений) Тёмные ангелы - fidelitas tenebrae (верность в тенях) Кровавые ангелы - fidelitas totalis Белые шрамы - fidelitas scindere (верность разделена)

Меня только что посетила замечательная идея касательно того, почему Франц Йозеф Кафф в некоем неопределенном будущем превратится в насекомоподобного монстра. :D