Dammerung

Чёрный страж ”Глупец! Я раздавлю тебя своей стопой! Твоей вере не защитить тебя, твоей магии не обжечь меня! Нет той силы, что могла бы остановить пылающую ярость избранного Королем-Колдуном!” – Кауран из Чёрной Стражи Чёрная Стража Наггаронда – это элитные воины Короля-Колдуна Малекита, священный долг которых – служить ему не только в качестве личных телохранителей, но и на поле битвы. Те, кому суждено стать Чёрными Стражами, с самого рождения отнимаются у матерей. Чёрная Стража лишена семейных уз, которые могли бы помешать ей; они – дети войны и ненависти, вскормлённые сражениями и кровопролитием. Каждый Чёрный Страж лично принёс клятву вечной верности у ног Короля-Колдуна, и эта клятва возжигает огонь гнева и высокомерия глубоко в его сердце, ибо нет воина более великого, чем тот, кого избрал сам Малекит. Специализация Черного Стража Живущие в постоянных сражениях Чёрные Стражи психологически неспособны поверить, что кто-либо может победить их, и проникаются особой ненавистью к каждому врагу, выстоявшему перед их яростным нападением. Эти элитные воины не дают ненависти поглотить себя, вместо этого они используют и концентрируют свой гнев, позволяя ему выплеснуться на врагов с еще большей мощью. Чёрные Стражи непоколебимо исполняют свой долг, противостоя любой силе, будь та физической или волшебной. Именно из-за этого даже самые могучие атаки всегда разбиваются о щит ненависти, который носит каждый Чёрный Страж. Игра за Черного Стража Чёрный Страж, как правило, считает, что лучшая защита – это нападение и всегда может быть найден в первых рядах, ведущим атаку. Он будет непреклонно преследовать выбранного соперника, медленно приходя в ярость от того, что тот имеет наглость не умирать от первого же взмаха его глефы. Тщательное использование ненависти, растущей из их презрения ко всем остальным – ключ к победе в любой битве, позволяющий им преодолеть сопротивление врага в неотступной и непрекращающейся атаке, которая становится все сильнее с каждой секундой. Сражение против Черного Стража Единственный путь действительно побороть Чёрную Стражу – это полностью сокрушить её так быстро, насколько это возможно. Чем дольше живёт Чёрный Страж, тем в большую ярость он впадает. Это и есть их величайшее преимущество, так как пылающая ненависть не только усиливает их атаку, но и позволяет им сопротивляться даже мощным магическим заклинаниям. Чёрный Страж в отличие от многих тяжеловооружённых бойцов может очень хорошо противостоять тайным силам волшебника в продолжительной схватке. Облик Чёрных Стражей • Одеты в броню из бритвенно-острых слоёв стали поверх тяжёлой кольчуги • Полные шлемы с кольчужным воротником и забралом • Вооружены одноручными клинками и мощными двуручными глефами и алебардами Развитие карьеры Путь Злобы Идти Путём Злобы – значит овладевать собственным гневом и перековывать его в могучее оружие. Чёрные Стражи, которые выбирают Злобу, могут обрушивать на врага мощные атаки, подпитанные своей Ненавистью. Часто наблюдаемые в передних рядах, эти Стражи обычно сражаются мощными алебардами, которые позволяют им с одинаковой лёгкостью прорубаться сквозь сталь и плоть. Путь Отвращения Путь Отвращения основан на презрении ко всем остальным и вере в то, что никто не может сразить тебя на поле боя. Специализирующиеся в нём Чёрные Стражи становятся несокрушимыми препятствиями, о которые разобьётся даже самое мощное нападение. Те, кто выбирает Отвращение, предпочитают работать с высоким щитом и крепким мечом, чтобы наслаждаться звенящими звуками напрасных ударов о прочную сталь. Путь Мучения Те, кто становятся мастерами этого Пути, управляют самой болью. Это позволяет Чёрным Стражам не обращать внимания даже на самые сильные магические атаки, которые иначе пробили бы их прекрасно выкованную броню. Мастера Мучения традиционно служат Королю-Колдуну как личные палачи, выискивающие и уничтожающие колдовские силы, которые желали бы свергнуть его власть.

Тёмные эльфы «Лишь мы храним великие и благородные обычаи наших предков из Нагарита. Только мы пошли по дороге, проложенной могучим Аэнарионом Защитником. Только мы идем верным путем.» В давние времена, когда Хаос впервые обрушился на мир, эльфийский герой Аэнарион извлек ужасный Меч Кхайне из его алтаря и воспользовался его чудовищной мощью, чтобы спасти свой народ от истребления. Когда Аэнарион умер, его сын Малекит был признан не подходящим для трона. Несмотря на то, что он был могучим воином, великим чародеем, великолепным военачальником и наследовал по праву, многие эльфы противились его коронации. Они боялись того, что он был чересчур сосредоточен на войнах, и, возможно, мог оказать расшатывающее влияние на расу Высших эльфов. Желая отомстить, Малекит много лет вел ужасную гражданскую войну, которая разделила эльфийскую расу на две части. Высшие эльфы оказались победителями и изгнали злых Тёмных эльфов из владений их предков. Под предводительством Короля-колдуна Малекита и его матери-чародейки Морати, Тёмные эльфы уплыли за Великий Западный Океан и основали свое новое королевство в северных пределах Нового Света. Эту страну они назвали Наггарот, что означает «Земля холода». Будучи непохожими на Высших эльфов, которые постоянно стараются сдерживать свои страсти, не давая им себя одолеть, Тёмные эльфы дают волю своей гедонистической сущности. Общество Тёмных эльфов придаёт особенное значение индивидуализму, алчности и гордыне. Они проявляют мало доброты друг к другу и еще менее – к остальным расам мира, которые рассматривают лишь как объект завоевания и порабощения. В бою безжалостные воины Наггарота сочетают эльфийскую выучку с жестокостью и неистовством, ибо богом-покровителем Тёмных эльфов является Каэла Менша Кхайне, Бог с кровавыми руками, Повелитель Убийства. Наиболее ярко это проявляется в прекрасных и смертоносных Ведьмах, которые служат в храмах Кхайне и находят наслаждение в насилии и кровопролитии. С тех пор, как их изгнали из Ультуана, Тёмные эльфы более всего желают вернуться в Ультуан и отомстить за своё поражение, вернув земли, которые они считают своими по праву. В Эпоху Возмездия Малекит узнает о надвигающемся вторжении Хаоса в Империю и использует это знание для того, чтобы запустить цепь событий, которые оставят островную родину эльфов беззащитной перед вторжением. По воле Короля-колдуна огромный флот Черных Ковчегов – громадных плавучих островов, полных воинов, чудовищ и военных машин – отправляется в путь, чтобы завоевать королевство Ультуан и осуществить давно предначертанное судьбой.

*разминая пальцы* Давайте-ка попробую помочь с тёмными эльфами. На сайте Чёрного Стража не хватает.

Начала читать с интересом, спотыкаясь о заглавные буквы в названиях рас (так по-английски, может, и принято, но не по-русски), напряглась на эльдарке, раздирающей врагов голыми руками, но как в атаку пошли полчища остроухих Мэри-Сью... Автор, ей-богу, герой совсем не выглядит героем, когда без особых усилий кромсает картонных врагов направо и налево. Мне доводилось видеть многих людей, которые вообще не могли взять в голову, что с их творением что-то не так.

С чего вы взяли, что я себя - или Пайтонов, если уж на то пошло, или вообще английский юмор - к оной отношу? :) Вполне логично, что для понимания шуток о ненашенских реалиях нужно немного сменить восприятие, вот и все =)

Пока что только этот фильм смотрела, мегавещь =) Я вообще британский юмор люблю, как раз за то, что для его понимания нужно слегка подкрутить настройки в мозгах. Ну и, конечно, смотреть только в оригинале - переводчики, конечно, народ классный, но для адекватного перевода хорошей шутки надо самому быть гением юмора... Надо бы еще чего-нибудь раздобыть, тред мне в помошь :)

А можно поподробнее? Буду совершенствоваться :)

http://www.avanguard-od.com/company/gnev/oda01.htm стишок забавный :)

Он тут все-таки не главный :) Мастер оттеняет главного героя. Занимается всякими мерзкими делами просто потому, что он такой, ему кушать надо. Там таких Лекторов - пруд пруди) А фанатик убивает и мучает неизвестно ради чего, поэтому в каком-то плане более гадостен. По крайней мере, мне хотелось представить это именно в таком виде.

Получилось бы морализаторство, а я такого не ем =)

Гротеск - Всемилостивый Боже-Император… - слова отражались от блестящего черного камня и возвращались слабым эхо. – В чем я виноват пред тобой? За что мне все эти муки? Пленник замолчал, словно ожидая ответа, а потом, когда последние отзвуки затихли, начал тихо молиться. Камера была сконструирована так, что ее стены откликались на любой, даже почти незаметный звук, и моментально заполнилась шелестом тысяч голосов. Даже страж, который сидел у двери, содрогнулся – ему это напомнило перешептывание ненавистных демонов варпа, которое, как говорят, каждый слышит перед смертью, перед тем, как они вопьются когтями в его душу. Что же до узника – человека по имени Иносан, - то вера помогала ему противостоять и этой ничтожной пытке, коротая неразличимые дни и ночи в ожидании очередного прихода своего подлинного мучителя. Такой боли, которую причиняло ему это существо, он не ощущал никогда – даже яростно предаваясь умерщвлению плоти при помощи проволочного хлыста и углей. Это наводило на мысль, что он не проявлял достаточного усердия. Сейчас, когда вся жизнь Иносана состояла из боли и раздумий о том, за что ему послано такое наказание, этот незначительный грех казался ему тяжелым и страшным. Неужели именно из-за этого Император оставил его своей милостью? Или все же он невинен перед Ним, а муки – всего лишь испытание, промысел, которого ему понять не дано? Отворилась дверь, и Иносан поднялся на ноги, призывая всю свою силу и веру, чтобы побороть страх. В камеру вошел его вечный мучитель, мертвенно-бледное создание с сухой и сморщенной, как старый плод, кожей, и поманил пленника за собой когтистым пальцем. Иносан подчинился. Ему было бы гораздо легче, если бы он знал, за что страдает. Палач, в чьи руки попал поклонник мертвого бога, вовсе не был таким древним и могущественным, каким пытался выглядеть. Он даже не был настоящим гомункулом – всего лишь ученик, которому, возможно, предстояло учиться еще не один десяток лет. Короткое детство и большую часть юности он провел на темных улицах Комморрага, бездомный, безродный, и далеко не каждый день ему удавалось убить хотя бы хруда. Недостаток душ привел не только к тому, что он выглядел куда старше своего возраста. Ему приходилось совершенствовать свои методы, чтобы вытянуть из умирающей добычи – таких же бродяг, как и он сам, или случайных прохожих – как можно больше жизненной энергии. В результате, когда его логовище обнаружил один из прислужников довольно известной женщины-гомункула, он немедленно доложил хозяйке, а та, взглянув на труды «уличного художника», приняла его в свои ученики. С тех пор Шалззарек старался соответствовать той чести, которая была ему оказана, и прилежно препарировал пленников самых разных рас и народов, пытаясь понять, как устроены их тела. Обычно они погибали относительно быстро, поскольку бывший бродяга обладал неплохим для своих лет аппетитом и стремился восполнить то, чего был лишен большую часть своей жизни. Но некоторые – в том числе ныне лежащий на его столе человек – становились объектами продолжительных исследований. Шалззарек резал их вдоль и поперек, раскладывал по столу и собирал обратно, как занятную головоломку, а затем заливал их раны липким регенеративным составом и возвращал обратно в камеры. Работа ему нравилась, проблем с рабами не было… Вот только этот вел себя как-то странно. «За что, Боже-Император? За что?» Иносан сжался, чувствуя холодное прикосновение скальпеля. Он всегда верил, и не на словах, а на деле. Он бросал камни в ведьм и колдунов, которых сжигали на площади. Он ревностно искал следы скверны в своих соседях и друзьях, дабы спасти их души от всепроникающей заразы Хаоса. Однажды его сестра родила ребенка от неизвестного отца, и тот, за грехи ее, оказался мутантом с кожей столь же белой и глазами столь же красными, что и у его мучителя. Иносан сам унес его на завод, где работал клерком, и швырнул в одну из раскаленных топок, дабы дитя не выросло ужасным демоном. Императору не за что было карать своего верного слугу. Иносану очень хотелось в это верить, но сомнения продолжали грызть его все то время, когда их не заглушала всемогущая, спасительная боль. Шалззарек уже достаточно разбирался в психологии людей – мон-кай, которые составляли большую часть выделяемых ему объектов исследований – и понимал, что эта особь чем-то встревожена и, возможно, испытывает душевные страдания. Причем совсем не такие, какие он старался вызвать. В этом было что-то неправильное. Не то что бы будущего гомункула сильно волновали переживания его жертвы – он беспокоился так же, как беспокоился бы, к примеру, костопев, уловив странные, ненужные психические колебания в глубине обрабатываемого им предмета. Бросив пленника обратно в камеру, он решил поделиться своими соображениями с охраняющим ее воином. Тот, похоже, оторопел и даже испугался от того, что ученик самой хозяйки заговорил с обычным стражником, но его чувства тревожили Шалззарека едва ли больше мон-кайских. - Этот экземпляр, похоже, сам причиняет себе муки и, возможно, даже находит в этом некое наслаждение, - рассуждал он. – На его теле есть застарелые шрамы, словно он сам себя избивал, но любопытно не это – ведь даже некоторые из нас получают удовольствие от собственной физической боли. Стражник понимающе кивнул. Как будто нарочно в этот самый момент из-за угла выскользнул гротеск, несущий какие-то инструменты в лабораторию гомункула. Проводив его взглядом, Шалззарек продолжал: - Да, они сами уродуют себя до состояния, подобного тупому, зависимому от боли животному. Но здесь иной случай. Ни один эльдар не причиняет себе душевной боли, которой с таким удовольствием терзает себя наш гость. Быть может, со временем он превратится в некоего духовного гротеска, а? – подмастерье ухмыльнулся, и воин счел нужным продолжить шутку: - Тогда его душа едва ли будет приятна на вкус, мастер. Шалззарек хихикнул. В камере вновь послышались приумноженные эхом слова покаяния. - Ты, должно быть, много странствовал, охотясь за рабами, и знаешь их язык, - задумчиво проговорил он. - Скажи, ведомо ли тебе, что значит слово «грех»? - Не гневайтесь, мастер – неведомо. - Что ж, забудь, - Шалззарек подавил приступ раздражения, который вызывал у него резкий голос мон-кая, и отправился в свои покои. - Ты не виноват. Иносан поднял голову и дико заозирался. На мгновение ему почудилось, что Император наконец-то послал ему откровение, но голос принадлежал вовсе не Ему и не ангелу Его, а мерзкому существу, сторожившему его в заточении. Иносан последними словами обругал себя за то, что посмел примерить образ Бога на эту тварь, и забормотал было очередное покаяние, но тут до него дошел смысл сказанного. - Что? - Ты не ви-но-ват, - повторил голос, звучащий, словно звон металла. – Ни в чем. Ты просто добыча сильных. Ты был слаб и неудачлив, а это значит – судьба раба. Иносан замер, а затем все, что было в нем, взбунтовалось против этих слов. - Город, где я жил, был грешен! – провозгласил он, указуя на невидимого стража за дверью еще не зажившим пальцем. – Ваши орды послало туда провидение божие, чтобы кара пала на нечестивцев, и убереглись достойные! А когда провидение карает безбожных, ни сильному, ни слабому не дано спасения… - Это было случайно, - с плохо скрываемым удовольствием сообщил воин. – Мы могли лететь на охоту по другому пути, но этот показался безопаснее. Мы могли свернуть к другой системе, но эта понравилась больше. По прихоти Паутины твоя планета оказалась ближе. По прихоти гомункула мы сели рядом с твоим «городом». По своей прихоти мы вырезали тех, кого хотели. Те, кто не успел убежать, стали рабами. Так стал рабом и ты. Ищи в этой истории волю божества. В камере воцарилось молчание. - Лживы речи ксеноса, и грех ему верить, - вновь забормотал мон-кай. – Каюсь в грехе, Господь Император… Стражник вздохнул, забросил в рот пару семян наркотического растения и погрузился в мечты о следующем походе. О да, он будет убивать каждого, от кого вновь услышит слова молитвы. Шалззарек с почтением провел тонкими пальцами по ланцету, пожалованному ему гомункулом. По форме инструмент напоминал изящно изогнутый кинжал, чьи края были практически невидимы из-за своей восхитительной остроты. Рукоять украшена личным гербом хозяйки – кругом из трех переплетенных змей, в центре которого холодно поблескивал черный камень: Сила, Жестокость и Хитрость, ограждающие сердце эльдара. Шалззарек решил, что обязан испытать дивное лезвие на самом выносливом из своих рабов, и приказал привести Иносана. Теперь, когда сама госпожа удостоила его своим подарком, он счел слишком низким лично посещать камеру мон-кая. Раб вошел в пыточную с улыбкой на лице. Глаза его были прикрыты в блаженстве, и тем не менее, он сам подошел к столу и лег на него. Шалззарек бросил взгляд на воина, приведшего мон-кая, и тот опустил глаза. - Мастер, этот мон-кай обезумел. Он говорит, что ему открылось нечто удивительное. - Что, он больше не боится боли? - Нет… - воин замялся. – Он говорит… Иносан что-то забормотал, счастливо улыбаясь. - Он говорит, - перевел воин, - что принимает боль как достойное наказание за великий грех, который совершил. Он… благословляет тебя, мой мастер, за то, что ты – орудие справедливой кары. Шалззарек едва не выронил драгоценный инструмент. Голоса отражались от стен и множились в его голове, и все они говорили правду, которую он так долго искал. Боль всегда приходит, как расплата. Нет ничего не предначертанного Императором. Иносан был счастлив, осознав свой грех – ведь теперь он мог искупить его сполна. Однажды, еще совсем ребенком, он нарисовал на тетрадном листке лик Императора. Это был грех – никто, кроме храмовых художников, не имеет права это делать. Испугавшись, он сжег листок, и это также было несомненным грехом. Наконец, он не рассказал об этом, дабы избегнуть наказания… О, воистину нет срока у воздаяния! - Mea culpa, - все с той же улыбкой пробормотал Иносан. Шалззарек смотрел на раба со странным выражением лица – удивление? гнев? быть может, даже отвращение? – а затем коротко, без замаха, всадил ланцет ему в лоб, по самую рукоять. На кончике когтистого пальца затанцевало темно-синее свечение, похожее на огонь, венчающий изъеденную жаром свечу. Незримый ветер трепал пламя, словно пытаясь унести его куда-то вдаль. Шалззарек некоторое время разглядывал огонек души, а затем перебросил его воину, словно скомканную бумажку. - Ешь это сам, - холодно произнес мастер и принялся вытирать ланцет.

О них самых. ДЭ же не орки, чтобы все время действовать силой, они хитрые и практичные. Смысл сражаться с мон-каями и ловить их по лесам, когда можно использовать их психологию и не тратить силы и время? shock trooper Спасибо :)

Рассказы доводилось писать и раньше, но по Вахе это первый. Вполне возможно, что и не последний ;) Холодный ветер ворвался в раскрытое окно, и Джамин поплотнее укутался в одеяло. Спать ему не хотелось – да и не мог он спать, когда близилось событие, должное перевернуть всю его жизнь, когда звезды, долгие годы манившие недосягаемым блеском, вдруг оказались всего в одном шаге от него. Четырнадцатилетний мальчишка, мог ли он поверить всего год назад, что станет одним из тех, кто шагает среди планет, поражая смертоносных врагов человечества? Все, что он знал о этих загадочных существах, могучих ангелах Императора – это то, что когда-то они спасли его родной мир от страшной беды. Мирно и привольно жили люди на этой земле до тех пор, пока в небе не разверзся ад, погрузив планету в века кошмара. Люди боялись глядеть в небеса, полные странных корчащихся созвездий, что сияли, прожигая облака, даже днем, и те, кто подолгу всматривался в них, сходил с ума. Невинные дети превращались в чудовищ и пожирали собственных матерей. Города заполнились ужасающими призраками и мутантами, и люди бежали в леса и поля, но и там их преследовала тьма в облике зверей, изуродованных и обезумевших от болезней. Как гласила легенда, все это время в небесах шла война – святые ангелы бились с демонами, источником всех несчастий мира, и, слава Императору, одолели их. Небо очистилось, и они спустились на землю – непохожие на людей, грозные и прекрасные обликом. Они прошли по зараженным городам, истребив заполонившую их нечисть, и явились людям, что жили в деревнях – таким же людям, что и односельчане Джамина, пережившим многолетний ужас. И эти люди преклонились перед ними, узнав, что теперь им даровано величайшее из благословений Императора – каждые несколько лет их мир будут навещать ангелы, дабы забрать лучшую часть их молодежи. Дабы стали они святыми воинами на службе человечеству. Джамин заерзал, в очередной раз пытаясь осознать величие уготованной ему судьбы. Так было уже два века, и он был не первым, кто стоял на Стезе Ангелов. Вот уже год, в соответствии с установленным еще в те времена обычаем, он постился, заучивал молитвы, проходил все испытания, за которыми бдительно наблюдали наставники, отсеивавшие слабых. Сколько же было таких на всей планете? Уже завтра – завтра! – тысячи их взойдут на небесные корабли и полетят к звездам! Мальчишеское воображение рисовало картины героических битв и грандиозных странствий. Книг у него не было – почти все книги мира погибли в огне Темных веков и последующего Очищения, но он знал много легенд, передававшихся из уст в уста, и теперь мог примерить их на себя. Вот он разит извивающееся чудовище, пожирающее целые планеты, вот он рассекает надвое прекрасную ликом и невыразимо порочную душой дьяволицу. В ходе испытаний Джамин уже убил несколько мутантов, скрывавшихся в лесах еще с темных времен, а однажды даже помог поймать колдуна, умело прятавшегося под маской обычного селянина, и сам бросал факел в его костер. Да, он будет ангелом Императора! Быть может, когда-нибудь, через десятки или сотни лет, он вернется на родную планету, чтобы принять на борт своего корабля очередное поколение юных воинов… Утомленное постом и испытаниями тело жаждало отдыха, и Джамин наконец погрузился в сон, наполненный сказочными видениями. Родное село Джамина было довольно крупным, и сейчас все его население толклось на поле за северным валом. Когда-то давно его построили для защиты от набегов мутантов, и с него открывался прекрасный вид на окрестности. Джамин смотрел на красочную толпу приодевшихся на великий праздник людей, накрывавших длинные дощатые столы для пиршества, горы дичи, плоды свежего урожая, костры и разноцветные полотнища на ветру. Все суетились вокруг подростков, одетых в алые ритуальные плащи, матери рыдали над ними – и от горечи близящейся разлуки, и от счастливой гордости за своих сыновей. Джамин разглядел в толпе родителей и со всех ног бросился к ним. Когда праздничное пиршество окончилось, люди начали выстраиваться в поле длинными рядами, а подростки собрались в одну группу. Джамин чувствовал их нарастающее волнение, безуспешно пытаясь справиться с собственным. Разговоры постепенно затихали, но установившееся было благоговейное молчание прервалось единым вздохом сотен людей, когда в небе возникло сияние, и из него величаво выплыл корабль. Веера лезвий, напоминающие орлиные крылья, украшали его борта. Изящные, стремительные, угрожающие формы превосходили все самое прекрасное, что могла создать рука человека. Черный, как гнев Императора, несущий кровавые знамена, грозно оскаливший ряды черепов в знак участи, ожидающей всех врагов Его, корабль мягко опустился на пожелтевшую траву. И явились взглядам людей ангелы – выше самого могучего из селян, прекрасные ликом, закованные в темные доспехи с крыльями-лезвиями за спиной. Люди невольно отступали перед ними, чувствуя их силу и власть над собой, и опускались на колени. - Благослови Император эту землю и плоды ее, - произнес один из них, окруженный не снимавшими шлемов воинами. Голос его отозвался гулким эхом из леса. – Пусть лучшие из порожденных ею идут к своей судьбе. Джамин словно в каком-то тумане шел со своими собратьями меж коленопреклоненных рядов, дурацкая улыбка никак не желала сходить с его лица. На мгновение ему показалось, что над ним пошутили, что все это – сказка, в которую он нечаянно угодил, и что сейчас он проснется в собственной постели и увидит по-прежнему далекие звезды. Но верховный Ангел был здесь, и он взирал на него, улыбаясь в ответ. - Мы приветствуем вас, достойные воины. Ступайте же на борт. Джамин посмотрел ему в глаза – темные, древние, повидавшие ужаснейшие из глубин космоса глаза – и быстро отвел взгляд. Он готов был смотреть на что угодно, на леса, на поле, на серебристые волосы предводителя или остроконечные уши, видневшиеся из-под них – лишь бы не в глаза, которые словно видели насквозь его душу. Подростки в алых плащах двинулись вперед, и чрево корабля поглотило их всех, одного за другим. Следом отправились и высокорослые воины, собрав заранее заготовленные корзины с провиантом и другие дары. Лишь когда корабль вновь исчез в небесном сиянии, люди начали подниматься на ноги и медленно расходиться, не слыша смех – смех, оглашавший опутавшие планету закоулки Паутины и словно радовавшийся какой-то необыкновенно удачной шутке.