Первое, что он узнал — это сияние в глубине космоса. До того, как оно замерцало вдали, Ситес был ничем, спящим в нигде, посреди бесконечной черноты и холода. Не зная ни тепла, ни света звезд, он увидел это сияние и поплыл к нему, как слепец, идущий на звук.
Ситес был пустотой, осознавшей себя, и бежал от сознания пустоты, что окружала и наполняла его. Он был именем, летящим во тьме, в любой момент готовым развеяться и сгинуть. А этот свет... он разгонял темноту, наполнял ее собой. Он мог бы наполнить Ситеса.
Он летел долго, быть может, дольше вечности, что провел во сне, и время было светом — недостижимым, далеким, близким. Пришел срок, и светом стало все.
Он склонился над сияющим источником, смутно ощущая, как что-то проходит сквозь его тело, подобное газовой вуали туманности. Он узнал удивление, интерес, легкую тень благоговения... а затем его захлестнуло желание обладать. Дрожа, он заметался вокруг огромного, заполнившего космос сияния, пытаясь охватить его целиком — хотя бы зрением. Оно мягко, завораживающе мерцало и пульсировало, и с каждым ударом незримого сердца Ситес содрогался под новой волной доселе неведомых чувств. Он пытался ловить их, удерживать в себе, хотя бы чтоб успеть разобраться и понять — но они как будто выгорали и вновь опустошали его.
Познав страх, Ситес отлетел подальше, туда, где сияние уже не касалось его обжигающим пламенем. Но куда страшнее была бесконечная, равнодушная темнота, лишенная каких бы то ни было ощущений. В смятении он кружил над источником света, пока даже боль, которую он успел распробовать, не показалась ему недостижимым счастьем. Ситес взглянул в лицо пустоте, породившей его, и отвернулся. Он влетел прямо в яркий шар света, всем телом вбирая его дивное, драгоценное содержимое, поддаваясь ритму чудовищного пульса. Дикие, необузданные чувства наполнили его доверху и, кипя, перекатились через край. Вынырнув из моря света, Ситес закричал от радости, и на его крик отозвались тысячи голосов.
Они слетелись отовсюду, аморфные, тусклые существа, куски тьмы, в которых едва трепетала жизнь. Собираясь в стаи, груды, нелепые нагромождения темной материи, они следили за биением сияющего сердца — первым и единственным, что они ощутили за долгие века. Некоторые подползали ближе, на мгновение словно испаряясь во вспышке света, затем отходя назад. Ситес подлетел поближе, чтобы рассмотреть этих тварей — те шарахались, прячась от него в темноте. Он больше не был таким, как они — его тело, налитое энергией, походило на пламя звезд, и гнев его бросал отблески на жавшихся друг к другу созданий. Они пришли пожрать то, что принадлежит ему.
Ситес познал ярость. О, в сиянии было много ее оттенков, что кровавой радугой распускалась в самом сердце многоцветного огня. Он взвился над ними, готовый дать отпор, но их было слишком много — орда призраков набросилась на блистающий шар, словно тот был единственной вещью во вселенной. Ситес дрожал, как пламя на ветру, глядя, как они пируют, как их наполняет блаженство, которое должен был испытывать он один. И, пылая, он бросился вниз, в сияющий океан, чтобы пожирать, наслаждаться и убивать.
Темная сущность перед ним успела налиться пламенем, четко обозначившим ее контур, но Ситес, переполненный алчностью и ненавистью, сокрушил ее с легкостью, с какой давят жука. С той же легкостью он взмыл вверх, чувствуя неведомую радость и пытаясь осознать ее, дабы лучше насладиться ее вкусом.
Существо не исчезло бесследно — теперь оно билось внутри Ситеса, пытаясь вырваться на свободу. Он сделал усилие, додавливая свою жертву, и почувствовал, что нечто будто растворяется в нем — страх и отчаяние твари на мгновение наполнили его, а затем сменились чувством силы и удовлетворения. Это было новым ощущением — совершенно новым даже рядом со всем, что он узнал за это время.
Он налетел на другую тень, жадно пьющую свет, скорчившуюся в дрожи наслаждения. Он был силой, он был ударом, он был властью. Тени бросались на него, подобно тому, как волны нахлестывают на берег, и подобно волнам же обессиливали и таяли, напитывая Ситеса бесконечным удовольствием.
Рассеяв и отогнав подальше большинство темных призраков, он взревел от восторга и ринулся вниз, в объятия сияющего света, раздирая и дробя его лучи на сотни крошечных радуг. Чувства Ситеса как будто обострились и вместе с тем окрепли — свет больше не слепил его, и казался уже не сплошным блистательным покровом, а тысячами, миллионами горящих точек, которые клубились и собирались в огромное облако. Он парил в самом его центре, почти обезумев от осознания окружающей его красоты, подлетал то к одному скоплению огоньков, то к другому, и почти что боялся дотронуться до них, чтобы не развеять по холодному космическому простору.
Это были не простые огни. Это были существа — живые, сотканные из материи, отличной от той, что породила на свет Ситеса. Материи столь мягкой и слабой, что было удивительно, как она может сдерживать в себе столь яркое пламя, которое так и просилось наружу. Завороженный, он рассматривал причудливые и изящные формы, принимаемые плотью, и, сам того не осознавая, следовал ее изменениям, придавая схожий облик своему собственному телу, которое еще недавно лишь немногим отличалось от пустоты.
Существа двигались в своей особенной манере, летали, делали какие-то вещи, делали что-то друг с другом. Каждое их движение, каждое стремление и желание эхом отзывалось в помыслах Ситеса, и он чувствовал их, как капельки холодной влаги, пробегающие по разгоряченной коже.
Это было приятно, но этого было мало, слишком мало для того, кто жаждал пить свет этих душ, купаться в нем, погружаться в него целиком.
«Давайте же! - воскликнул он, не зная, услышат ли хрупкие существа его зов. - Радуйтесь! Наслаждайтесь! Кричите от боли! Я хочу слышать все, что с вами происходит, хочу видеть ваш свет! Сияйте же в полную силу, сияйте ярче звезд!»
Беззвучные крики ответили ему со всех концов пустоты, и он понял, что не один наблюдал за чудесными существами. Темные сущности взывали к их пламенным душам, умоляли их гореть ярче, ибо этот свет был единственным, что значило хоть что-то в их мертвенном мире. Тысячи голосов шептали одни и те же слова, тысячи теней припали к источникам света, одинаково бормоча и стеная. Ситес съежился, вперив взгляд в одно из ярко светящихся скоплений — планету, где причудливые создания плоти, похоже, наконец-то смогли расслышать его голос...
И огонь начал разгораться.
Он познал его медленное тление, предвосхищающее грядущий жар. Он познал дивный ужас стремительно распространяющегося пожара. Он видел, как искры душ разлетаются с залитых пламенем планет, и смеялся, ловя их, будто бабочек. Грандиозное празднество в центре вселенной переросло в побоище — Ситес едва не потерял самого себя в чудовищной драке, когда опьяневшие тени начали бросаться друг на друга, поглощая слабейших и тут же возвращаясь к душам смертных существ. Здесь разливались океаны блистающего золота — чувств, помыслов и желаний, переживаемых в считанные мгновения и сберегаемых на сотни лет, а темные существа барахтались в них, на глазах меняя обличья, разлетаясь на куски и сливаясь друг с другом в гротескно-чарующие формы.
Ситес смотрел на них, и больше всего на свете ему хотелось уничтожить их одного за другим, втянуть в себя их сущности, чтобы больше не осталось никого, кроме него и этих мягких, податливых светлячков, чтобы только он мог наслаждаться их блеском, а затем, когда придет время, поглощать, бесконечно растягивая удовольствие. Он решительно двинулся вперед, намереваясь начать с ближайшей твари, уже доверху набившей себя сиянием душ... как его внимание привлек громадный силуэт, появившийся на самой грани зрения.
Бархатная чернота этой фигуры, глубокая и жаркая, словно сердце умирающей звезды, затмила все, что когда-либо видел Ситес. Она расправила то, что казалось широкими крыльями, и накрыла ими пирующих призраков — те исчезли, как будто их и не было. Тень величественно двинулась вперед, поглощая всякий свет, что падал на нее, и с каждым ее движением еще одна темная сущность словно испарялась, издав короткий прощальный крик. Ситес знал, что стоит на ее пути, однако не мог сдвинуться с места — более того, он испытывал желание броситься к ней, дать ей впитать себя, полностью раствориться в ее мягкой обволакивающей тьме.
Тень взглянула на него. Бушующее зарево смертных миров на миг обрисовало ее контур — невыразимую, бесконечно прекрасную форму, и Ситес, не думая ни секунды, полетел ей навстречу. Он появился ради нее. Он жил ради нее. И он будет жить как ее часть — вечно.
...Она ощутила удовлетворение, поглотив очередного демона и ощутив, как все его воспоминания и эмоции проходят перед ее внутренним взором. Прекрасный, сильный дух. Сильнее многих, что она уже присоединила к себе, и всех, которых она полностью уничтожила. Однако их еще много, этих хищников, что нежатся в сиянии душ, еще не зная, что с ней они смогут познать еще большее наслаждение. Их должно быть достаточно, чтобы стать чем-то большим...
Тень двинулась дальше, а под одним из ее бесчисленных крыльев умирала очередная планета, где брат убивал брата и жестокость творилась во имя жестокости. И души лились с нее бесконечным потоком, падая во тьму – туда, где их уже ждали.
