Dammerung

Тогда к чему была вся эта простыня на тему "вам никогда не стать писателем, потому что"? Или это все грипп наговорил?) Фанфикописец хочет даже не то что книжку, а просто текст написать. Желательно, приятный себе и людям. Причем тут профессиональные писательские заморочки? Историю и религию творил какой-то другой человек, не тот, который пишет книгу, вдохновляясь историей и религией. Если это не Юлий Цезарь, который пишет о войне с галлами. Идея всегда будет расти на субстрате реальности. В отрыве от реальности человек идей рождать не может. А вообще, от философии и от того, как любая философская дискуссия сводится к "давайте определим, что мы подразумеваем под определением", у меня зубы болят. Так что на эту ветвь беседы я предпочту забить. Такова судьба любого, кто имел неосторожность упомянуть о своем знании английского на людях. Решается выставлением счета за перевод по текущим рыночным расценкам.

Я по писателям-соотечественникам не особо. Стругацкие вот разве что. Это вообще лирическое отступление какбэ было, потому что, повторюсь, становиться профессиональным писателем здесь вряд ли кто-то планирует. Весь мой пост можно свести к тому, что "хорошо писать" и "быть писателем" - разные вещи. Первая фанфикописцу нужна, и он ей теоретически может научиться. Вторая - не обязательна. А философские концепции, религия, история, личный опыт, поп-культура, ранее прочитанные автором книги (то, что я называю субстратом) - не реальность? Что тогда входит в понятие реальности, если не эти вещи? Десять участников. Десять! И на чисто фанфиковые конкурсы-то не всегда столько набегает. Думаю, все пока просто смотрят на это изобилие, не зная, с чего начать, все такое вкусное. Ну там драмтеатр горит по полной. Вот я думаю, не иначе Барс увидел и решил подбросить дровишек и нам, чтобы не так обидно было :) P. S. Я вот чо хочу сказать. Меня на переводчика учили, в общем-то, вполне профессионально. Тем не менее, когда я сразу по окончании курса бралась переводить разные штуки для местной Гильдии, там часто мелькали буквализмы, кальки, неправильные конструкции и все такое прочее. Сейчас я перевожу, да и пишу/читаю на англише гораздо лучше. И комменты на форжике, как ни странно - одна из причин этого совершенствования. Например, о многих ложных друзьях переводчика я узнала от редакторов Гильдии. Практика - это само по себе хорошо, но когда тебе указывают на ошибки во время этой самой практики - еще лучше. Думаю, с текстонаписанием, не будем называть его писательством из-за излишне профессиональных коннотаций, примерно та же история.

1. В первой части понравились культисты, красочные такие ублюдки, плюс колоритная минька с трехглазым противогазом. Обедать с нурглитами, ой какая нехорошая идея. :) Вторая часть - не очень понятна связь с первой, но тоже, в общем, интересный сюжет и персонажи. Оценка - 9. 2. Очень гримдарковый дредноут. Хорошие описания, правда, маловато. Оценка - 7. 3. Впечатление портят ашипки типа "кротчайшие сроки". Черный Корабль и Красные Корсары с маленьких букв - как-то несолидно. Чавкающие звуки гибнущих матросов - ну совсем несолидно.( Лишние кавычки... по-моему, я уже кое-кому кое-где говорила про лишние кавычки. В целом - средний такой болтерпрон. А миньки красивые, прям понравились. Оценка - 5. 4. Блин, какой классный ктан в дыму. Текст... сильно уступает. Годный некронский пафос, но опечатки и лишние запятые его несколько омрачают. Оценка - 6. 5. Обычно не люблю вставки с экспозицией, но в данном случае объяснение, что к чему в этом сеттинге, пришлось в кассу. Смысл сюжета ЯННП до меня, к сожалению, не дошел. Мина с двадцатого века осталась, и фишка в том, что война там толком не прекращалась? Или я лишнее выдумываю? В общем, пока что оценка - 6. 6. Ну нет, как-то не вкатил мне ксено-юмор, если честно, хотя сами миньки забавные. Кмк, такие шутеечки больше оркам подходят. Оценка - 4. 7. Но... но... на Фенрисе ведь нет волков! Шутка. Понравилось, хорошо написано, нет недосказанности, несмотря на краткость. Оценка - 8. 8. А вот и орки. Очень и очень орочные орки. Художественная аппликация передатчиков сквиговой требухой, чопперы с клыками, попутанные глаза и прочая своя веселая зеленая атмосфера. Оценка - 9. 9. Рассказ сам по себе неплохой, но это же еще и Кровавый Кубок! Редкость в наше время. Оценка - 8. 10. Шикарно. Реально было увлекательно читать. Особенно вкатило восприятие мира от лица хаосита. Ну и минька классная, да. Оценка - 10. Уф. Эк много народу-то собралось! Не то что бы я жалуюсь, конечно. Наоборот, с удовольствием посмотрела на красивые миниатюры и почитала тексты. Всем участникам и организаторам - спасибо. :)

Итак, я дома, в моих руках нормальный комп, и можно приступить к дискуссии. Во-первых, краткое содержание: фанфикописец - не писатель, но советы уметь писать ему тоже нужны. Да и нормально. Я вот биологом пытаюсь стать, меня это интересует в разы больше, чем писательское мастерство. К чему излишний драматизм и попытки создать впечатление, как будто у каждого фанфикописца в жизни есть мечта стать классиком мировой литературы? Попахивает подменой тезиса. Пишут не только писатели. Пишут журналисты, пишут блоггеры, пишут любители текстовых ролевых игр, пишут фанфикописцы. Не вижу причин, по которым всем этим славным ребятам не воспользоваться советами, которые годятся для профессиональных писателей, чтобы получать чуть больше удовольствия от своей деятельности. В том числе и за счет того, что, будучи написана более грамотно и увлекательно, она приносит больше удовольствия читателям. Зачем приводить определение, которое не собираешься использовать и которое не дает ответа на аргумент, что "продать можно что угодно"?Тем более что если уж, как сказано выше, среднестатистический фанфикописец не очень-то и собирается становиться писателем, то в классики он точно не метит. Нет. Есть масса людей, которые пишут приятные, увлекательные, познавательные тексты просто так. См. блоггеры, ролевики, фанфикописцы. Дальнейшая аргументация ad profitum, о гонорарах и финансовых отношениях с читателем, бессмысленна. Учитывая, что существуют люди, которые выдавали и выдают качественные тексты, не имея никакого литературного образования, да. Данная аргументация применима к любым советам в любой сфере и приводит к выводу, что слушать людей с личным опытом и делать что-то на основании их советов вообще не следует. А что советы не универсальны, так головной мозг человеку для чего дан? Воспринимать информацию из доступных источников, адаптировать ее к новым условиям и ситуациям и понимать, куда и как ее применить, не правда ли? Это вот сейчас аргументация уже не против советов, а против концепции обучения одного человека другим вообще. Алсо, существует ли хоть один пример местного фанфикописца, которого критиковал местный критик, и после этого он стал писать так же, как тот критик? Нет. Сколько я видела на прозе.ру и самиздате людей, которые абсолютно не воспринимали критику и из года в год кропали одинаково чудовищные опусы. Да, штамп на штампе, да, логические ошибки, да, нечитаемые нагромождения слов, зато собственный стиль! Это кто же так делает? Я, конечно, не читаю все фанфики в разделе подряд, но что-то не помню, чтобы кто-то действительно выражал желание стать настоящим мальчиком писателем. Большинство людей здесь, насколько я вижу, пишут, потому что им нравится процесс: как создание текстов, так и получение фидбэка. Кому-то приятнее минечки двигать, когда у них есть своя история. Кого-то просто радует, когда других радует текст. Навскидку: Нил Гейман по образованию журналист, Терри Пратчетт не закончил школу, Лавкрафт - аналогично, братья Стругацкие - один астроном, другой переводчик. Уильям Берроуз вот вспоминается из тех, кто конкретно на литературном учился, но писать он стал только после того, как случайно жену застрелил. В общем, путей становления профессиональным писателем (тм) явно больше, чем один. И самоучки, слушавшие чужие советы, среди профессионалов тоже имелись. Впрочем, речь идет не о профессионалах, а о фанфикописцах. Что-то не помню, чтобы кто-то здесь горел желанием издаваться, войти в шорт-лист Букера или список обязательных к прочтению авторов для средней школы. В самом факте вторичности, в том, что произведение основано на чем-то чужом, нет ничего плохого. Я уж не знаю, сколько на свете гениальных, прекрасных, потрясающих вещей, написанных по мотивам Библии. Ну или все современное фэнтези, в котором есть эльфы, дварфы и орки, по сути, использует типажи, созданные Толкином. Это ему не мешает тоже порой порождать нечто прекрасное. В конечном итоге, чего мы хотим от текста, написанного в данном разделе? Получить удовольствие? Приятно провести время за чтением? Почему бы автору фанфика не воспользоваться инструментами словесности, чтобы доставить это удовольствие читателю? Идея не берется из ниоткуда. Идея всегда из чего-то растет. В самом чистом виде - из философской концепции (борьба добра и зла, единство противоположностей, осознание себя). Может расти и на поп-культуре, которая в свою очередь из чего-то там еще растет. А это вопрос к Джорджу Мартину, который потырил в свою эпопею Войну Роз практически целиком и кучу всяких других исторических событий по мелочи. Где у него катастрофа сюжета? Что такого катастрофичного произойдет, если автор текста будет использовать уже произошедшие события как основу для того, что происходит в вымышленной реальности, если эти события укладываются в ее вымышленную логику? Люди, сидящие здесь, не хотят, чтобы их изучали в школе. Они хотят писать тексты по вселенной, состоящей из пародий, отсылок, пафоса и доведенных до абсурда штампов научной фантастики. Здесь - специально предназначенное для этого место. Как-то очень странно убеждать их в том, что на самом деле они пришли сюда становиться профессиональными писателями, а потом с не меньшим жаром убеждать их в том, что для профессиональных писателей есть другие места.

Зачем люди пишут? Затем, зачем делают все остальное: где-то, на каком-то уровне, это вызывает у них удовольствие. :) Сейчас с телефона не могу ответить особенно подробно. Но вообще это напоминает речь на шашлычной вечеринке, что никому из здесь присутствующих не получить мишленовскую звезду. Апд: Ламер, я и забыла, что мы выбили у тебя топик для обсуждений.) Перенеси, пожалуйста, если не затруднит.

Андали тот еще апотекарий. Настоящего нартеция у него нет, и вообще он больше любит резать, чем зашивать обратно. Надо будет когда-нибудь написать, что такого случилось с Вестниками Талиона, что они позволили этой семерке скатиться в отступничество и хаосизм.

Пара новых глав. Думаю сейчас заняться списком персонажей, так как он изрядно вырос. апд: список добавлен в первое сообщение темы с текстом.

Глава 5: КОНТАКТ Вольфскар фон Штальгард облачался на битву. Он знал многих жрецов Омниссии, что предпочитали руководить своими когортами с безопасного мостика космического кора[эх жаль], но не собирался им уподо[мамочки!]ся. Эксперимент нуждался в непосредственном наблюдении, иначе кто мог поручиться за чистоту данных, что есть самая угодная жертва для Бога-Машины? Младшие адепты с поклонами подносили и подключали к спинному мозгу магоса устрашающие мехадендриты. Вокруг роились сервочерепа, ощетинившиеся собственными стрелковыми и боевыми отростками. Манифольд, развернувшийся внутри корабля громадной паутиной информационных каналов, гудел от боевых гимнов и отчетов о готовности подразделений. = 98-9-Балам, = прозвенел, как колокол, цифровой голос магоса, на мгновение потопив в себе потоки сигналов. Далеко внизу, на десантной палубе, подняло голову существо, скованное из стержней, лезвий и гладких бронепластин. Маска фелида оскалила черненые клыки в потолок. На 98-9-Балам, принцепсе сикариев Артифициона, уже не было тех громоздких одеяний, что она носила на борту “Крылатого мстителя”, и она обрела свою истинную форму – облик хищника, созданного скрываться и убивать. Шелестящий ответ принцепса прозвучал на фоне хора из сигналов готовности ее охотничьей стаи. = 218-4-Зет, = отдалось в приемных рецепторах воинства. Четырехглазый череп на широких плечах почти полностью механизированного альфа-скитария кивком ответил на призыв генетора. Он послал воинственный клич в манифольд и вскинул к сводам корабля ствол тяжелого лучемета, и через мгновение жест повторили воины манипулы, в идеальном порядке расположившейся позади него. = 13-Фау, = прогремел генетор и мгновенно получил ответ – короткий всплеск подтверждающего кода, слишком скудный, чтоб быть словом. Такую же трансляцию издала основная манипула, [ну уж нет]одящаяся под личным командованием альфа-прим-скитария, который стоял на палубе неподвижно, как в стазисе. Следом раздались позывные Братства Вихревого Тока – не текстовое обозначение, но ряд формул, выражающий суть одного из многоликих аспектов Движущей Силы. Электродервиши Братства, чьи полунагие тела сияли узорами татуировок-проводников, безмолвно воздели посохи, концы которых потрескивали и сыпали искрами. Бледные и сгорбленные под весом люминен-катушек, торчащих из спин, они казались неживыми, пока их еще не охватил священный экстаз битвы. Но Вольфскар уже чувствовал его приближение, висевшее в воздухе подобно напряжению перед грозой. То, что делало электродервишей безумными вихрями молний, скитариев – неудержимыми машинами смерти, а его самого – чуть ближе к трансцендентному пониманию Омниссии, было уже совсем рядом. Передав 40-58-Малинели последние инструкции насчет оставшегося на ее попечении кора[эх жаль], он еще раз проверил собственные системы, облетел мыслью манифольд десантирующегося воинства и, вознеся последние молитвы, отдал приказ к высадке. – Как работа? – спросила Маклинта заботливым голосом. Эмтиссиан устало поднял взгляд на ее длинное худое лицо, обрамленное волнистыми рыжими волосами. Сестра-фамулус усердно исполняла роль матери, или, точнее, представления о матери, составленного женщиной, что выросла в схоле для сирот и ни разу не имела собственного ребенка. – Как обычно. Конкордат слаб и бесполезен, – поморщился он, раздеваясь. – В Триречье продолжаются бунты, на островах только-только подавили восстания туземцев… – Почему же здесь никак не начнется восстание? – перебил Фредерик, появившись из дверей комнаты Розалинды. В руке он держал душеспасительную книжку с обложкой, покрытой черным пластиком. – Опять ты за свое, – Эмтиссиан в несколько широких шагов пересек комнату и вырвал из рук брата потрепанный томик. – Скажи мне лучше, почему ты открыто носишь это по дому? Ты понимаешь, что за мной могут следить? У Защиты есть приборы, которые могут рассмотреть вот этот текст через тройные стекла на расстоянии лиги! – Розалинда попросила почитать ей вслух. Ты же знаешь, ей нельзя отказать, – извиняющимся тоном сказала Маклинта и начала закрывать ставни на окнах. – Фредерик, пожалуйста, спрячь книгу, куда положено. Эмет? Чашечку рекафа? – Пожалуйста, – буркнул Эмтиссиан и рухнул в кресло. – Извини, брат. Я устал. Устал от притворства, устал от того, во что превратился мир, устал от склочных и алчных консулов, каждый из которых, несмотря на свою низменность, мог с легкостью растоптать всю его жизнь, как растоптал до этого тысячи других… Он хотел сказать все это, и, может, что-то еще, но один лишь взгляд на Фредерика сказал ему, что сейчас этого делать не стоит. Юноша пылал негодованием. – Люди проливают кровь, чтобы сбросить узурпаторов, а ты… ты сидишь во дворце? Они нуждаются в нас! Им нужны вожди, чтобы выстоять перед армией! Пока мы здесь, а не на улицах, не в Триречье, не в джунглях, Конкордат разоряет, преследует и убивает наш народ... – Вот именно, убивает, – мрачно кивнул Эмтиссиан. – Орнье говорит, что главные острова Архипелага полностью обезлюдели. Я не знаю, что за оружие применяет их “Красный Ливень” – может, это и есть название оружия? – но туземцы нам больше не союзники. Просто потому, что их практически вырезали. Маклинта покачала головой. В ее руках дымились чашки, источающие свежий терпкий запах. – Трон Златой... – Они без жалости расправляются с любым, кто открыто выступает против них. И поэтому я еще раз говорю тебе, Фредерик, единственный способ что-то изменить – это стать частью Конкордата, выведать его тайны и разрушить его изнутри, – Эмтиссиан твердо посмотрел в глаза брату и поднялся, чтобы взять свой напиток. Фредерик [ну уж нет]мурился и собрался было ответить, но его слова заглушил чудовищный грохот. Дом содрогнулся, и Маклинта вскрикнула, когда горячий рекаф выплеснулся ей на руки. Сверху посыпалась белая пыль, обнажая старые лепные потолки. Несколько ужасающих мгновений казалось, будто стены вот-вот обвалятся, но все стихло. – Что это было? – пролепетала сестра-фамулус. Фредерик помог ей подняться с пола, усыпанного облупившимися хлопьями краски и осколками фарфора. Эмтиссиан поспешил в комнату Розалинды и, к своему удивлению, обнаружил, что та, живая и невредимая, спокойно смотрит в окно на ломаную линию горизонта, к которой добавился дымовой след и огромное облако пыли. – На западе, кажется, рухнуло что-то большое, – сообщил он. – Надеюсь, это не по твоей части, – сказала Маклинта. Фредерик отправился в кладовую за травяной мазью. К тому времени, как он полностью обработал ожоги сестры, а Эмтиссиан перебрал все каналы вокс-приемника в надежде, что хоть какой-то сообщит, что случилось, их прервал резкий стук в дверь. На пороге стоял Льер, адъютант Эмтиссиана, который обычно присоединялся к нему лишь во время выездов на опасные задания. На бледном лице читалась искренняя тревога, униформа с неброскими значками выглядела серой от пыли. За спиной адъютанта как будто парил знакомый силуэт транспортника на воздушной подушке. Эмтиссиан почувствовал, что при виде этой черно-матовой, пси-экранированной машины, готовой унести его к неизвестной опасности, у него пересохло во рту. Наверное, так же чувствовал себя простой люд, видя за своим окном боевую колесницу Завесы. – Экстренное собрание Конкордата, – сообщил Льер. – Мне приказано как можно быстрее доставить вас в Порфиру, энактор. Когда Эмтиссиан, спешно распрощавшись с семьей, умчался в сумеречный туман, Розалинда осенила себя знамением аквилы и запела “Днесь ликование небесное”. Слова радостного гимна диссонировали с встревоженным шумом Города, что начал доноситься с улиц далеко внизу. От греха подальше Фредерик запер все двери и окна и увел престарелую мо[ну уж нет]иню обратно в ее комнату. Маклинта слушала, как он тихо разговаривает с ней, и пыталась унять собственную тревогу. Но мысли сестры-фамулус все время возвращались к тайнику и тому, что в нем покоилось. Огненные полосы прочертили небо над озером из идеально ровного хрусталя, но Илла Мернеа, вкушавшая ужин в многих сотнях метров под его поверхностью, не увидела их, равно как и не почувствовала удара о землю. Агриколический комплекс Фертилия-ци-4, в котором она жила с самого рождения, строили с расчетом на землетрясения и геотермальные катаклизмы. Илла ощутила лишь легчайший толчок, списала его на перепад давления в одной из котельных технического уровня и ни в чем не бывало отправилась на вечерний обход. У Иллы, старшей флоросхоларии комплекса, была темная, словно загорелая кожа, но на самом деле она никогда не воспринимала свет солнца иначе, чем сквозь несколько слоев металлостекла, чья кристаллическая решетка накапливала и усиливала тусклые дары брюмерианского светила и проливала их на подземные плантации. В то время как снаружи царили хвойные папоротники, привычные к холодам и сбору влаги из туманов, под прозрачными сводами Фертилии-ци-4, в жаре и духоте, произрастало столь же много видов, как в диких экваториальных лесах планеты. Илле не было дела до того, кто правит в столице, пока ей позволяли заниматься селекцией и гибридизацией в этой огромной оранжерее, кормившей сотни тысяч людей. Она редко видела здесь официальных представителей Конкордата после того дня, когда они впервые пришли с речами о восстании и независимости от Империума. С тех пор в поселении появился пропагандист, который регулярно проповедовал аграрным работникам о том, ради чего они теперь трудятся, да толпы жандармов, да стаи соглядатаев, что вынюхивали все, что могло не понравиться новой власти. Но сюда, на экспериментальный участок, они почти не забредали, и именно поэтому Илла Мернеа укрывала здесь, среди пышных цветов и резных листьев, группу староверов, по-прежнему надеявшихся на спасение в тени Бога-Императора. Подобрав зеленую мантию, она прошла между рядами саженцев, тянущихся к кристаллическим небесам Фертилии, завернула за угол, чтобы проверить, не нуждается ли в чем ее маленькая тайная община, и застыла на месте. В проходе, заставленном кадками с взрослыми гибридными образцами, стояло существо, подобного которому Илла никогда не видела. Длинные металлические пальцы, которыми оно бережно собирало цветки ксильфия, и ниспадающая с угловатых плеч красная мантия наводили на мысль, что это сервитор. Но новых сервиторов в агрикомплексы не присылали уже больше десятилетия, с тех пор, как исчезли Механикус, и точные, бесшумные движения этого создания ничем не походили на дерганье и лязг оставшихся в Фертилии ветхих технослуг. Илла открыла рот, чтобы окликнуть машину, но та повернулась к ней гладким серым лицом, на котором сверкали три желтых окуляра, и издала низкий скрежещущий рык. Последний цветок исчез в отверстии, открывшемся в руке существа, и его пальцы скрючились, как когти. Оно сжалось, припав к земле, и одним прыжком повергло Иллу на пол, не успела она и закричать от ужаса. Ее голова была повернута набок, прижата к сырым доскам тяжестью железной лапы, и она увидела перед собой еще полдесятка онемевших от ужаса лиц, а над ними – тонкие, угловатые металлические силуэты. Братья и сестры по вере лежали на полу среди опрокинутых кадок и куч земли, так же, как и она, поверженные и плененные жуткими искусственными созданиями. Значит, сбылся ее самый страшный кошмар: Конкордату донесли об измене. Сервиторы пришли, чтобы казнить последних праведников Фертилии. Машина чуть ослабила хватку, и Илла смогла повернуть лицо, чтобы обжечь ее полным ненависти взглядом. На долгое мгновение сервитор замер, как будто что-то высчитывая, а потом схватил женщину за плечи. Из-под красной мантии вырвались дополнительные конечности с невероятно длинными, как у летучей мыши, пальцами, и между ними натянулась плотная прозрачная мембрана. С громовым хлопком перепончатых крыльев машина взмыла к хрустальному потолку и полетела в десятке метров под ним, окутанная клубами пара. От резкого перепада высот заложило уши. Иллу мутило и трясло, и в какой-то момент вывернуло наизнанку. Она была готова к смерти, к пыткам, но не к этому безумному полету над пологом укрощенного леса. И уж точно не к тому, что видела далеко внизу. На широких дорогах между плодовыми деревьями и ирригационными прудами – круговерть ярких пятен, вспышки молний, крики… крики людей и того, что никак не могло быть людьми. Это напоминало картины ада со стен старой часовни, давным-давно обратившейся в развалины. Илла видела рыщущих среди посадок боевых сервиторов, похожих на того, что тащил ее в неведомое, и крутящихся в бешеной пляске существ, чьи мертвецки белые тела светились от еле сдерживаемой энергии. Посохи, которые они вращали над головами, осыпали все вокруг ветвистыми разрядами, и с каждым прыжком и пируэтом вокруг них поднимались вихри, насыщенные электричеством. Кусты, с такой заботой высаженные арбористами вдоль дорог, уже занялись жарким пламенем, а безумцы с посохами мчались дальше, все дальше в бесконечном танце разрушения. Они ураганом врезались в охранников комплекса, чьи щиты плавились как воск под их натиском. Молнии, срывающиеся с их оружия, разили убегающих рабочих, оставляя на месте людей скрюченные почерневшие остовы. Смесь озона, жженого волоса и горелого мяса хлынула в ноздри Иллы вместе с встречным потоком разогретого воздуха, и, в последний раз ощутив приступ тошноты, она потеряла сознание. Через сорок две минуты после того, как агриколический комплекс Фертилия-ци-4 пал под совместной атакой инфильтрационной клады 16-16-31 и братства Вихревого Тока, Палата Мудрости заполнилась светом. Экран, занимавший всю стену над приподнятой сценой, горел ярко-красным, отчего встревоженные лица людей, собравшихся в амфитеатре, казались масками кровожадных демонов. На алом фоне возник ряд цифр, пошли зубчатые волны помех, мелькнуло несколько перевернутых изображений. Эмтиссиан поймал себя на том, что сжимал в руке сферу из сурдиума – амулет, которым он обычно пользовался в схватках с ведьмами. Изображение щипало глаза. Оно изливалось на боковые экраны, вытесняя голографические узоры, как нарастающий шум, что топит в себе любые звуки. Эмтиссиан заметил суетящихся у стен техников, что пытались разобраться с механизмами экранов. Участь мирских адептов, оставленных на произвол судьбы Мастерами Бронзы, была незавидна: они оказались практически в рабстве у Конкордата, спешившего завладеть полным контролем над боевыми машинами, источниками энергии и заводами, обеспечивающими жизнь в городах. Не всегда им хватало знаний и умений, чтобы во всем угодить своим новым хозяевам. Сейчас был как раз один из таких случаев: неведомое воздействие подавляло видеосистемы амфитеатра, и техники ничего не могли с ним поделать. Наконец, раздался громкий щелчок, и рябящая краснота сменилась фоном закатного неба, на котором появилось лицо. По залу прошла волна гула: люди ш[оппа!]лись, пытаясь понять, кто это. Человек был стар. Возможно, куда старше, чем выдавали легкие складки морщин и седые брови над бионическими окулярами в желтой, похожей на латунь оправе. Красный капюшон, по краю которого тянулся золотистый орнамент из бинарного кода, отбрасывал тень на его лоб и скулы. Он заговорил, и его голос, доносящийся из каждого динамика, наполнил амфитеатр. – Я не вижу вас, но знаю, что вы видите меня. Я знаю, где вы. На престоле убитого правителя, в тронном зале разрушенного королевства, среди захваченного города. В какой-то степени я понимаю то, что вы сделали, может быть, даже лучше, чем вы сами. Право сильного – брать, что он хочет. Таков закон, по которому живут звери. Изображение подскочило, рассыпалось на миллионы осколков, сменилось документальными кадрами из какого-то пропагандистского фильма, какие распространялись в провинциях. Огонь на улицах, жажда крови на лицах. Флаги, реющие над крышами. Мелькнул и исчез Гийом Амрейль, произносящий речь с импровизированной трибуны из рухнувшей “валькирии”. Эмтиссиан вздрогнул, увидев финальные кадры с силуэтом гильотины, что маячил сквозь туман и дым пожаров. Лицо в красном капюшоне появилось снова. Фоном его теперь стали не небеса, а картины разорения, снятые с воздуха. Безжизненные улицы, усеянные кратерами и почерневшими остовами гусеничной техники, стены и крыши жилблоков, оплавленные и обожженные каким-то чудовищным оружием. В стороне ахнула Диалла Орнье, видимо, узнав это место. До Эмтиссиана долетели перешептывания: “аграрный комплекс… на западе… лиги от столицы...” Тем временем, речь незваного гостя продолжалась. Он говорил ровно, без выражения, констатируя факт, словно медикус, оглашающий диагноз лежащего в коме пациента. – Но в Империуме Человека нет места Зверю. Вы пошли против Бога-Императора, что есть Омниссия и что есть Движущая Сила. Против источника вашей собственной жизни и основы человеческого существования. Имя вам – хоррор аутотоксикус. Плоть, взбунтовавшаяся против тела. Опухоль, подлежащая иссечению. Я, магос-биологис Адептус Механикус, генетор Вольфскар с мира-кузни Штальгард, исцелю этот мир. И вот мой скальпель, что отделит чистых от нечистых. Экран полыхнул голубым светом, и лицо генетора сменилось множеством фигур, облаченных в хром и багрянец. Выстроившиеся в идеальном порядке манипулы стояли недвижимо, как ряды причудливых металлических изваяний. Камера летела над ними, ловя немигающие взгляды сотен, тысяч светящихся бионических глаз. – Перед вами Артифицион. Машина, чрез которую свершится великий отбор, – проговорил голос Вольфскара. – Докажите мне, что вы достойны выжить. Экран угас, погрузив собрание во тьму. На несколько мгновений в зале повисло безмолвие, а затем взорвалось неистовым шумом. В голове Эмтиссиана появилась мысль, что консулы и впрямь вели себя подобно животным: в их криках, какими бы требовательными и властными они не казались, чувствовался страх. Высокие и пронзительные, они достигли крещендо, но притихли, когда над сценой мягко загорелось несколько парящих люмосфер. В центре их пересекающихся световых пятен [ну уж нет]одилась кафедра, за которой стоял консул-регулус. Вокруг мелькали тени техников-адептов, пытающихся привести в порядок освещение. – Друзья мои! – обратился Амрейль к собранию. – Пусть вас не смущает эта коварная атака, эти низменные попытки запугать нас, людей, в чьих сердцах горит огонь свободы… Речь оратора, некогда одним словом поднимавшего на бой миллионы, лишь немного утихомирила Конкордат. Посыпались вопросы, раздались возмущенные крики, кто-то полез на сцену, чтобы вытеснить консула из-за кафедры и завладеть микрофоном. Краем глаза Эмтиссиан заметил движение возле ближайшей стены и повернулся к его источнику лицом. Навстречу блеснули красные огоньки термовизора. Рослый мужчина в полном наборе флак-брони повел стволом хеллгана, не то что бы наставив на него дуло, но ясно дав понять, что готов это сделать. Не тратя времени на удивление, Эмтиссиан рефлекторно потянулся за пистолетом, но замер, когда амфитеатр залило тусклым светом аварийных фонарей. Всюду у стен стояли до зубов вооруженные бойцы в лишенной знаков различия броне. Анура Меланн, озираясь, попятилась от кафедры. Изумление и гнев на ее лице явственно говорили о том, что эти люди не принадлежат военному ведомству. – Я взял на себя смелость самостоятельно обеспечить безопасность Порфиры и Конкордата, – проговорил Амрейль в затихший зал. Выражение лица консула-регулуса было воинственным, словно он бросал вызов любому, кто желал оспорить его право речи. – До утреннего заседания, которое пройдет по стандартному расписанию, всем присутствующим, к сожалению, придется [ну уж нет]одиться в стенах дворца. Все приказы подчиненным вы можете передать через курьеров, которых пришлют в ваши кабинеты. Вокс-связь уязвима, но системы наблюдения Порфиры автономны и недоступны для врага, чего нельзя достоверно сказать о камерах в городе. Мы должны оставаться здесь. Нельзя подвергать риску самых важных людей в государстве. – Но моя семья в городе, у самых стен!... – истерически вскрикнул кто-то в толпе, скопившейся у подножия сцены. Амрейль по-отечески кивнул. – Внутренние ведомства контролируют положение. Никаких беспорядков в столице не будет. Стены города выстоят. – Вы уверены? – воскликнул другой голос. – Что вообще известно об этом... Артифиционе? На что они способны? Консул-регулус [ну уж нет]мурился и нетерпеливо взмахнул рукой. – Довольно разговоров. Все должны покинуть Палату Мудрости и отправиться в приписанные им рабочие кабинеты. Выходить, только если вас вызовут, ясно? Ради вашей собственной безопасности… Госпожа Меланн? Останьтесь, нужно обсудить оборону города. Эмтиссиан почувствовал, как его кто-то слегка подтолкнул в спину. Даже не оборачиваясь, он знал, что это тот самый здоровяк с хеллганом. Он поднялся, кипя от бессильного негодования. Очевидно, Амрейль воспользовался своим авторитетом и перехватил прямое управление Законом, Защитой и Завесой, чтобы подавить любую смуту, которую могли вызвать в городе слухи о вторжении. Узнать, что происходит с его братом и сестрами-фамулус, теперь было невозможно. Сбежать из дворца – тоже. Когда он с остальными консулами и энакторами шел по коридорам, воздух дрожал от глухих ударных волн, с которыми за стенами Порфиры поднимались пустотные щиты. У каждого входа дежурили тяжелобронированные охранники, на окнах сверкали электризованные решетки. Отбив дворец у королевской гвардии, революционеры решили, что должны как следует защитить его на случай, если им на смену придут новые захватчики. Но сейчас больше казалось, что эти меры безопасности делают Порфиру не крепостью, а тюрьмой. Эмтиссиан зашел в свой кабинет. Никакие курьеры его не ждали. Он запер дверь изнутри и, скинув китель на стеклянную крышку письменного стола, направился к покрытому тонким слоем пыли дивану для посетителей. Тщательно протерев его, он прилег и стал ждать, когда его вызовут, но минуты сливались в часы, в коридоре почти перестали раздаваться шаги, и ни стук в дверь, ни голос из вокс-трубы под потолком не разгоняли давящую тишину. Со стен мрачно глядели портреты наиболее выдающихся ведьмоборцев, на полке поблескивала костяная статуэтка в облаке защитного поля, добытая у шамана с Магна-архипелага. Окно, выходящее во внутренний двор, стало совсем темным, и помещение автоматически начало согреваться, реагируя на холодную брюмерскую ночь. Эмтиссиан уже был близок к тому, чтобы погрузиться в дремоту, когда раздался громкий треск. Он вскинулся с дивана с верным пистолетом в руке. В помещении включился свет, и он увидел, что на полу у дальней стены валялись обломки. Статуэтка разлетелась вдребезги, не то рухнув с полки, не то... нет, кто бы мог ее сбросить? Эмтиссиан еще несколько минут тревожно озирался, выглядывал в окно и дверь, мерил шагами кабинет, но не заметил ничего подозрительного. Коридоры Порфиры утопали в густой тишине, как и следовало ожидать: время было около полуночи. Он наклонился над осколками трофея и напрягся, пытаясь уловить этот странный, тошнотворный запах-ощущение, исходящий от всего затронутого варпом, но не смог почувствовать ровным счетом ничего. Просто кусочки стегадонового бивня. Крепчайшей звериной кости, которую не пробить из тяжелого стаббера и которая разбилась от падения с высоты человеческого роста… Остаток ночи Эмтиссиан провел в беспокойном полусне, в одной руке стискивая оружие, а в другой – оберег из сурдиума. Перед его внутренним взором вставали пляшущие картины не то сновидений, не то воспоминаний: кадры из трансляции Вольфскара, суматоха в Палате Мудрости, ревущие толпы, горящее поместье герцогского рода. Откуда-то далеко до него доносились вопли, которые могли издавать настоящие люди, а могли и призраки, поднявшиеся из памяти, как темные воды потопа. В какой-то момент его разбудил рев воздушного транспорта, заходящего на посадку, и, открыв глаза, он увидел забрезживший в окне рассвет. Потом невесть откуда взявшаяся невероятная усталость вновь смежила веки, и Эмтиссиан заснул, на сей раз погрузившись в полную темноту.

Глава 4: ПОД СЕНЬЮ ПОРФИРЫ Палата Мудрости встретила Эмтиссиана приглушенным гулом множества голосов и блеском тысяч хрустальных электросвечей под сводом, с которого свисали узкие полотнища сине-серебряных флагов. Революционеры могли сколько угодно твердить о том, как ненавидели дворян за богатство, с которым сравнилось бы только их тщеславие, но любой из тех, кто когда-либо посещал Палату Мудрости, мог сказать, что она стала главным местом собраний Конкордата вовсе не от скромности и любви к аскетизму. Бывший амфитеатр дворца Порфира, где королевская семья и ее гости некогда наслаждались операми, предоставлял консулам и их многочисленным помощникам потрясающие абстрактные стены-экраны работы величайших Мастеров Бронзы, широкие ряды кресел, крытых шкурами редчайших полярных барсов, и феромонную систему кондиционирования, постоянно создающую персонализированное ощущение самого приятного из запахов. Словом, все, что нужно для эффективного управления государством. Впрочем, этого не хватало, чтобы привести консулов в состояние умиротворения. Сидя посреди роскоши, о которой не смели и мечтать простые жители Города, не говоря уже о провинциалах, они спорили. Они всегда спорили. Эмтиссиан занял свое место в секторе, где восседала большая часть представителей ведомств Закона, Защиты и Завесы, и стал вслушиваться в долетающие до него обрывки разговоров. – Аграрные кластеры Юго-западного Триречья по-прежнему бастуют, – пожаловался высокий женский голос, явно принадлежащий Диалле Орнье, консулу финансовых дел. – Отправить туда Красный Ливень, и вся недолга! – грохнул другой, мужской. Кто-то из энакторов военного ведомства? Их громкие, привыкшие командовать голоса были неразличимы меж собой. – Нельзя решать все проблемы с их помощью. Они должны быть нашим тайным оружием, последней мерой, а не реакцией на любое неподчинение. А это уже Гийом Амрейль, консул по внутреннему урегулированию, сокращенно – консул-регулус, непосредственный руководитель самого Эмета Шанри. Эмтиссиан вгляделся в ряды кресел, пытаясь различить среди развалившихся в них фигур Амрейля, и наконец заметил его коротко стриженную седую голову. Консул-регулус считал энактора Завесы отличным исполнителем и перспективным управленцем. В ответ Эмтиссиан ненавидел его всем сердцем. – Почему нет? Они эффективны. Вспомните ситуацию на островах. Сколько наших патрулей убили и сожрали в джунглях, прежде чем вы согласились отправить туда Ливень? За вояку вступилась его начальница, консул войны Анура Меланн. Говорила она спокойно, с легким оттенком усталости в голосе. Ее предшественника, Эрда Ревисса, года три назад отправили на гильотину за попытку захвата единоличной власти. В результате Меланн приняла под руководство армию, чьи ряды были изрядно вычищены от заговорщиков агентами Защиты, вплоть до децимации в некоторых полках. Многие провинции до сих пор не вернулись под власть Конкордата, а некоторые, по слухам, пребывали в состоянии партизанской войны с самой революции. Эмтиссиан мог бы посочувствовать этой женщине, если бы она не была одной из тех, кто двенадцать лет назад натравливал озверевшие толпы на дворянские поместья. – Вы называете это эффективностью? На Магна-архипелаге не осталось туземцев! – взорвалась Орнье. – Поставки рыбы, древесины и пряностей прекратились полностью! Все южное побережье жило за счет тропических колоний, а что теперь там будет, голод? Новые бунты? Вы предлагаете и туда отправить свое “особое подразделение”? Конечно, давайте теперь опустошим материк! Как обычно, подумал Эмтиссиан со смесью раздражения и безрадостного сарказма. Вряд ли ему удастся извлечь что-то полезное из дальнейшей беседы. Тем более, что Гийом Амрейль – единственный из консулов, кто действительно знал, что вообще такое “Красный Ливень”, и сам руководил всеми его операциями – быстро нашел предлог, чтобы с достоинством удалиться. Когда-нибудь Эмету все-таки удастся добраться до его секретов и, быть может, сделать то, что не удалось этому глупцу Ревиссу. Но уж точно не в ближайшее время. Он знал, что кое-кто в Конкордате и так обеспокоен его стремительным взлетом к чину энактора, что лишь на ступень ниже полноценного консула – хотя в случае с Амрейлем эта ступень была не из тех, которые легко перешагнуть. Вряд ли эта чернь, выбившаяся к вершинам власти, догадывалась о том, что успех Эмтиссиана был еще до рождения обеспечен генетическими премудростями сестер-фамулус, но подавать ей лишние причины для подозрений не стоило. Амрейль отошел в сторону и углубился в разговор с другими энакторами внутреннего ведомства – Сартосом от Закона и Рейей от Защиты. Эмтиссиан прислушался, но их голоса заглушало бессмысленное сборище несколькими рядами ближе. – Это вы так говорите, мадам Орнье? С вашей любовью к феодальной моде, я бы не удивился, если бы вас заразили и другие антиреволюционные идеи. Клянусь Разумом, если бы я увидел вас в таком наряде лет десять тому назад, то не раздумывая отправил бы к Уравнительнице. Теперь к спору присоединился еще и Виктор Слиго, консул науки и образования. Пользы от этого пухлого, крикливого человека, по мнению Эмтиссиана, было ровно столько же, сколько от Мастеров Бронзы. После того, как они исчезли. – А я бы приказала вздернуть вас на первом же фонарном столбе, да боюсь, погнулся бы! – огрызнулась Орнье. На ней и впрямь было платье, шикарное даже по меркам старого королевского двора, и отделка из драгоценных изумрудов ярко блистала, отражая свет электросвечей. Должность финансового консула, очевидно, приносила свои плоды. – Не ссорьтесь, дамы и господа! Разве для того нас избрало к власти Верховное Существо? – вмешался Минн Нуиссет, доселе сидевший в своем кресле с умиротворенным выражением на постном лице. Появление на сцене консула по делам религии, пропаганды и искусства, чьи кощунственные верования и бегающие бледные глаза вызывали у Эмтиссиана глубочайшее отвращение, стало для него последней каплей. Он встал и начал высматривать Амрейля, но тот уже покинул Палату Мудрости вместе с подчиненными, и ему ничего не оставалось, кроме как найти себе другое, более тихое место. Иногда подобные склоки развлекали Эмтиссиана, но сегодня он был не в том настроении. В голову настойчиво лез вчерашний разговор с братом. Он всего лишь хотел показать Фредерику, что тот должен стать более жестким и суровым, чтобы выжить среди хищников и паразитов, заполонивших их родной мир. Нельзя, чтобы младший потомок рода Аллонвильдов уподобился тем бесчисленным выродившимся баронам, маркизам, маркграфам и виконтам, что сгинули без следа вместе со всем своим наследием. В его возрасте Эмтиссиан руководил собственным отрядом ведьмоборцев Завесы и уже записал на свой счет трех отвратительных чудовищ, которых пси-ищейки обнаружили слишком поздно. А уж сколько было обычных псайкеров, подобных обезглавленной вчера женщине, он уже и не помнил. Пожалуй, даже лучше, что никто, даже он сам, не знал, сколько их было на самом деле. Если бы народ хотя бы догадывался, что казнимые на площади Свободы ведьмы – лишь малая доля пойманных Завесой, что большую их часть без всяких церемоний убивают и сжигают в подземных застенках личные агенты самого консула-регулуса… он бы, пожалуй, взмолился о возвращении Инквизиции. Эмтиссиан скрипнул зубами. Его подсознание опять увело его от темы, над которой не желало размышлять. От брата. Он откинулся на спинку кресла, немедленно начавшую мягко массировать его плечи, закрыл глаза и погрузился в раздумья, не обращая внимания на гам вокруг. Тем временем Гийом Амрейль спешил вниз по винтовой лестнице, о существовании которой, кроме него, не знал ни один из простых смертных, даже всю жизнь проживших в Порфире. Сердце непривычно часто стучало в его груди. Консул-регулус привык иметь дело с самыми разными людьми: от воров и контрабандистов до истовых революционеров, оказывавших ему едва ли не божеские почести. Один из немногих зачинателей великого восстания, добравшихся до настоящего времени с головой на плечах, он многое повидал и испытал на себе. Об этом явственно говорила его внешность: серо-стальные глаза, ярко горящие на изборожденном морщинами лице, горделивая, по-военному прямая осанка. Но каждый раз, когда консулу-регулусу приходилось напрямую иметь дело с Красным Ливнем, в глубине души, старательно упрятанной за фасадом холодного спокойствия, он чувствовал тревогу. Это была столь же естественная реакция, как страх, который испытывает любое животное, пусть даже сильное и хитрое, перед более крупным и свирепым хищником. Воины Красного Ливня, сидящие в обманчиво расслабленных позах в просторной комнате, куда вошел Гийом Амрейль, действительно производили впечатление хищных зверей. Громадных, насытившихся после охоты, но по-прежнему готовых убить одним ударом когтистой лапы. И этого не менял тот факт, что лишь благодаря Амрейлю они могли практически свободно разгуливать по Брюмеру, потворствуя своим инстинктам. – Приветствую вас, господа, – учтиво обратился к Красному Ливню консул. Один из них прорычал что-то в ответ, остальные не обратили на него никакого внимания. Если бы Амрейль не знал, насколько эти создания отличаются от обычных людей, то подумал бы, что они спят. Самый высокий из пятерых воинов, гигант в мехах поверх силового доспеха, повернул визор к соседу, на плечи которого была небрежно наброшена огненно-красная мантия, а шлем венчала корона из стилизованных языков пламени. Тот кивнул, и великан поднялся с каменной скамьи. – Чего хочешь? – спросил он гулким голосом. Его голову окружало восемь изогнутых стальных рогов, а маску-забрало украшали клыки какой-то джунглевой твари. Прежде чем ответить, консул вытащил из нагрудного кармана вышитый платок и стер с лица пот, выступивший на коже после торопливого спуска по лестнице. Ему не хотелось демонстрировать сверхлюдям свою человеческую слабость, какой бы очевидной она для них не выглядела. – Где еще двое, Канумбра? – спросил Амрейль. – Близнецы еще не вернулись с Южных островов. Им там нравится. Много добычи, – прогрохотал Канумбра. Один из его товарищей усмехнулся. Шлема на нем не было, словно он желал выставить напоказ сплошное месиво шрамов, заменявшее ему лицо. – Не смейся, Гвадалор, – воин в мантии поднял руку, закованную в узорчатую бронзовую латницу, – разве не видишь, речь идет о делах государственной важности. Иначе бы к нам не пожаловал сам консул-регулус, да еще в такой спешке. Так в чем же дело, сир? Его голос звучал мягко, но за учтивыми словами скрывалась насмешка – так, во всяком случае, показалось Амрейлю, и не в первый раз. Мадраг, негласный лидер Красного Ливня, обладал пси-даром и оправдывал все предубеждения касательно двойственной, ненадежной и непредсказуемой природы псайкеров, какие бытовали на Брюмере. Впрочем, консул-регулус считал, что эти недостатки компенсировались той пользой, которую приносила его банда. По большей части. – Я рад, что вы прилагаете все усилия, чтобы вернуть островные колонии под власть Конкордата, и благодарен за это, – Амрейль слегка поклонился, приложив руку к сердцу. Про себя он размышлял, сколько времени понадобится, чтобы выслать второй рейс за воинами, решившими немного порезвиться на воле, и вернуть их. – Однако сейчас перед нами встала проблема куда важнее, чем непокорные и неблагодарные дикари, и я бы хотел, чтобы все бойцы Красного Ливня безотлагательно прибыли в столицу. Шпионы сообщают, что в систему вошел корабль Империума. Наши космические силы... – ...могут, конечно, с ним побороться, но смысла в этом немного, – Мадраг картинно махнул рукой. Цепи, свисающие с его доспехов, мелодично зазвенели. – Я бы рекомендовал системным патрулям просто держаться от него подальше. Это сэкономит вам людей и снаряды. Амрейль настороженно поднял взгляд на колдуна, пытаясь понять, откуда это ему известно. Насколько он был в курсе, Красный Ливень пробыл в столице всего два дня, а радиограммы от пограничных разведстанций скрывались строжайшими мерами секретности, не исключая и антипсайкерских. Мадраг переглянулся с Канумброй, и консул готов был поклясться, что, не будь на них непроницаемых шлемов, они бы ухмыльнулись друг другу. – Что бы вы еще порекомендовали? – спросил он. Раз уж колдун открыто говорит о противнике, сомневаться в источнике его данных было глупо. А вот какие выводы он из них сделал... – Ждать, – Мадраг пожал плечами. – Пока они не высадятся на планету и покажут, зачем пришли. – И тогда Красному Ливню будет чем заняться, – Гвадалор ощерил свинцовые зубы и в предвкушении провел по ним языком, сочащимся ядовитой слюной. – Откуда вам знать, что они не устроят орбитальную бомбардировку, как только мы подпустим их к планете? – Амрейль хмуро уставился в забрало шлема, увенчанного огненной короной. Мадраг смерил его в ответ немигающим взглядом глазных линз и через пару секунд покачал головой. – Я склонен считать, что этот мир слишком нужен им живым, чтобы устраивать зачистку из космоса. Они не знают, насколько далеко вы отошли от трона Ложного Императора. Они не знают, сколько на планете тех, кого им подобные в невежестве своем именуют еретиками. Они не знают о присутствии Красного Ливня. – Все это нужно выяснить. Высадиться на планету. На атмосферных кора[эх жаль]х, – добавил Канумбра. Хотя при нем и не имелось оружия, консул заметил, что его пальцы нетерпеливо подергиваются у пояса, там, где должен был висеть топор. – Которые можно захватить и использовать для захвата самого звездолета, – продолжил мысль Амрейль, чувствуя, как в груди начинает разгораться жаркое пламя. Такое же, как много лет назад, когда он впервые повел своих бойцов на дворцы жалких высокородных вырожденцев. Перед глазами ясно как день появилась картина космического кора[эх жаль], осаждаемого с двух сторон: из пустоты и с поверхности планеты. Как будет славно взять на абордаж этот движущийся храм, вычистить его внутренности от имперской гнили и позолоты, возродить его в облике левиафана, несущего освобождение иным мирам… – Но сначала мы напьемся крови их десанта, – сказал Мадраг, как будто прочитав мысли консула. Возможно, так оно и было. Амрейль подумал и решил, что ему все равно. Он протянул руку в белой перчатке, и она исчезла в громадной бронзовой ладони колдуна. Сожми тот его пальцы чуть крепче, они бы раскрошились, как пемза. Впрочем, Мадраг умел контролировать свою чудовищную силу – как физическую, так и психическую – и в этом Амрейль ему доверял. – Не сомневаюсь, что мы дадим этим глупцам достойный отпор, – сказал он. – Да здравствует свободный Брюмер! Красный Ливень ответил согласным рыком, от которого затряслись стены помещения. Амрейль улыбнулся и, вежливо распрощавшись, вышел из комнаты. По дороге он поймал курьера и поручил ему переслать запечатанные документы, полученные от Рейи, в личные покои Мадрага. А затем поспешил удалиться в собственный кабинет и налить себе бокал крепкого амасека. – Что тебе еще наговорили у торговца? – спросил Мадраг, когда все пятеро воинов спустились сквозь люк в полу комнаты и двинулись потайным проходом к флигелю дворца, в котором располагались их покои. Туннель, достаточно высокий даже для космических десантников, тем не менее, был довольно узок, и тьму в нем разгоняли лишь редкие световые панели, встроенные меж замшелых камней. – Он сказал, что его корабль к нашим услугам, если мы вздумаем покинуть эту планету, – сказал Канумбра. Он снял шлем, чтобы не бороздить потолок рогами, и его голос казался чрезмерно громким для этого тесного пространства. – Враг еще не появился, чтобы думать, как от него сбежать, – проворчал Гвадалор. – За кого он нас принимает, за мышей? – Я не о Картуше, – фыркнул Мадраг. – Кому есть дело до простого смертного? Что поведал варп его ведьме? – Немного. Сеанс истощил ее. Потеряла сознание, когда я уходил. – Астропаты, – в голосе Мадрага чувствовалось презрение. – Из всех, кто возвращается от Трупа на Троне, они – слабейшие. – Она сказала, что этот корабль принадлежит имперским Механикус, – сообщил Канумбра и выразительно оглянулся через плечо на Турриана. Технодесантник, поверх брони которого свисала темно-красная накидка с вышитыми на ней молотом и шестеренкой, щелкнул в ответ стальными пальцами серворуки. – Какая радость, а то мне вечно не хватает запчастей, – ответил он. – Дальше связь с ней прервали, – продолжал воин. – Но Картуш потребовал рассказать, что она еще почуяла. И ведьма сказала, что чувствует… “плоть тысяч, жаждущую битвы, ищущую вашей крови. Плоть, чей путь – сойти с небес на поле брани”. – Так и сказала? – спросил Мадраг. – Это цитата. – Слишком поэтично, чтобы он сам придумал, – снова вставил Турриан. – Поэтому я уверен, что ты прав. Они спустятся, чтобы дать нам бой на земле, – закончил Канумбра. – Картуш говорит, она не ошибается. Мадраг погрузился в раздумья. К тому времени, как он снова заговорил, воины Красного Ливня уже поднялись по спиральной лестнице и вышли из подземелья в просторный коридор. Сквозь щели, оставленные у самых вершин закрытых бронированными ставнями окон, внутрь проливались лучи света, и в сумеречном освещении тела, висящие на противоположной стене, казались бледными трупами. Мадраг остановился и полной грудью вдохнул воздух своего обиталища, пахнущий пылью, кровью и страхом. – Пора приступать к задуманному, – сказал он и взмахнул рукой, лязгнув цепями. Его отряд без слов понял, что это значило. Все они были вольны заниматься чем угодно, пока их лидер проводит ритуалы, требующие уединения и тишины – до тех пор, пока он не созовет их вновь ментальным кличем. Словно призраки, воины исчезли в разных концах утопающего в тенях коридора. Проводив взглядом колдуна, что медленно побрел прочь, подходя к каждому висящему в кандалах узнику и что-то нашептывая им в уши, Канумбра развернулся и двинулся к собственной цели. Ему не терпелось вновь оказаться в кузнице, оборудованной на нижнем уровне, и заняться своим новым оружием. Древняя аристократия Брюмера предпочитала селиться над землей, в окружении рукотворных и природных красот, в то время как чернь обитала в тесном мраке катакомб, который скрывал от взора благородных ее убожество и страдания. Но подземелья Порфиры уходили под землю так глубоко, что разница терялась. Изыски и роскошь королевского дворца уступали место грубому неотесанному камню, мягкое сияние хрустальных люменов сменялось серой мглой, едва развеиваемой редкими факелами. В иных местах сырость порождала наросты фосфоресцирующей плесени и ковры ржавого мха, с чавканьем проседающего под ногами. Но здесь, под просторным сводом вырубленного в скале зала-пещеры, воздух был сухим и знойным до такой степени, что Канумбра ощущал, как он щиплет открытое лицо. Жар кузницы выпивал влагу из всего вокруг, в особенности полуголых, изможденных тел рабов, трудившихся в ее чаду. – Господин, – оказавшийся на пути космического десантника человек, одетый в драную униформу главной столичной тюрьмы Брюмера, поклонился и уступил дорогу. Раб интересовал Канумбру не больше, чем кучи железных слитков, наваленные у стен. В отличие от другого воина Красного Ливня, который стоял возле наковальни, поворачивал в руках широкий трапециевидный кусок стали и изучал его внимательным взором. Его лицо, изуродованное крестообразным шрамом поперек рта, отражалось в полированном металле, а гладко выбритая голова поблескивала от пота, что говорило о том, что [ну уж нет]одился он здесь довольно давно. Одной из тех вещей, которые привлекли банду, когда та избрала подвалы Порфиры своим логовом, было изобилие туннелей, лазеек и потайных ходов, позволявших легко и незаметно перемещаться между основными помещениями. И все же Канумбру удивило, что Андали, самозваный апотекарий Красного Ливня, умудрился появиться в кузнице задолго до него. Видимо, он изучил подземный лабиринт куда подробнее. – Собираешься чинить свой топор? – поинтересовался Андали. Он положил нож гильотины на наковальню, как только увидел сородича. – Кое-что получше, – буркнул в ответ Канумбра. – А что тебе в этом? Твое дело – штопать раны да потрошить трупы, не головы рубить. Апотекарий вгляделся в лицо воина и, различив в неровном свете раскаленного горнила ухмылку, улыбнулся в ответ. – Разве не логично, что знаток искусства исцеления должен неплохо разбираться и в науке смертоубийства? – Андали поднял руку и выпустил из наруча длинное цепное лезвие. Ближайший раб шарахнулся, услышав знакомый и не предвещающий ничего хорошего визг вращающихся зубьев. Апотекарий поднес пилоскальпель к собственному горлу и изобразил короткое режущее движение, после чего с щелчком отключил и убрал клинок. Канумбра пожал плечами. – Не знаю, какой из тебя знаток. Но это, – он кивнул на свою добычу, лежащую на наковальне, – топор. Не орудие хирурга. – Смотря какой хирург, – вставил голос, донесшийся из-за спины Канумбры. Еще одна громадная фигура в силовом доспехе вошла в пещеру, и ее тени судорожно заметались по закопченным стенам. – Ты ведь не настолько разборчив, а, Потрошитель? – Турриан, а ты зачем пожаловал? – спросил в ответ Андали. – Я технодесантник. Это кузница, – Турриан развел руками, приглашая собеседников сделать собственные выводы. Серворука также распрямилась, оцарапав пальцами стену в добрых трех метрах от него. Выругавшись, Турриан сложил ее компактнее, так что та изогнулась над головой, подобно хвосту скорпиона. – После островов эти норы как будто стали еще теснее, – пожаловался он. – Я начинаю скучать по морю и джунглям. Канумбра прошел к стеллажу, который представлял собой десяток глубоких ниш, высеченных в камне стены, запустил в одну из них руку и извлек нечто, когда-то имевшее право именоваться цепным топором. – Даже несмотря на то, что они делают с оружием? – спросил он. Лезвие покрывал толстый слой ржавчины, сквозь которую проглядывали темно-зеленые пятна лишайника, проросшего на голом металле. Зубья почернели и раскрошились. Рукоять обвивали усики экваториальной лозы, глубоко вдавившиеся в желтую кость ксеноса, из которой та была выточена. – Я пытался помочь. Сделал все, что мог, – отозвался технодесантник. – Иногда природа просто сильнее. – Похоже, наш брат придумал, как ее побороть, – Андали облокотился на одну из полок и уставился на Канумбру с холодным интересом в бледно-желтых глазах. Тот кивнул в ответ и с удовлетворением отметил, как апотекарий подался вперед, словно учуяв запах крови. Не говоря ни слова, Канумбра взял нож гильотины и положил его в печь. По стали начала расползаться воспаленная краснота, как будто кровь жертв проступала наружу из орудия казни. Затем он принялся отделять от своего прежнего оружия пораженное коррозией лезвие. Процесс напоминал обезглавливание особенно крепкого и тяжело бронированного противника. Турриан занялся чисткой и смазкой болтеров, многие детали которых также пострадали от джунглевой заразы. Рабы бесшумно сновали по сторонам, словно стайка летучих мышей. Кто таскал уголь, кто подносил инструменты и масло технодесантнику, но все старались держаться подальше от апотекария, застывшего подобно статуе и пристально созерцавшего труды брата по оружию. Наконец, последняя ржавая крошка осыпалась с рукояти. К этому времени нож гильотины раскалился почти добела, так что к нему нельзя было прикоснуться даже рукой в перчатке силового доспеха. Канумбра рыкнул на раба в тряпье и железном наморднике, и тот, без слов поняв приказ господина, начал доставать смертоносное лезвие клещами. На помощь ему бросилось еще двое рабов, мужчина и женщина, одетые лишь в фартуки из брезента. Пока обливающиеся потом смертные удерживали раскаленную сталь, Канумбра не спеша примерился и всадил костяную рукоять в размягченный металл обуха. Турриан, искоса наблюдавший за созданием нового топора, не выдержал и присвистнул. – Впервые вижу, чтоб так… – начал было он, но Андали зашипел на него сквозь стиснутые зубы. В отличие от технодесантника, Потрошитель имел дело с оккультными таинствами и знал, зачем Канумбре могло понадобиться лезвие, унесшее тысячи жизней. Здесь творился темный ритуал, и малейшее нарушение концентрации могло стоить жизни не только кузнецу, но и всем, кто [ну уж нет]одился рядом. Канумбра перехватил клещи, поднял раскаленную секиру и переложил ее на наковальню. Смертные попятились. Женщина наткнулась спиной на холодный керамит и зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть: она уже знала, какие наказания ждут рабов, что отвлекают господ от их трудов и развлечений. Тяжелая латная перчатка легла на ее плечо, и, вскинув взгляд, она увидела нависшее над ней лицо Потрошителя. Тем временем Канумбра обнажил левую руку, полоснул себя по ладони боевым ножом и начал чертить окровавленным острием по податливому металлу. Этим рунам обучил его Мадраг, а того – создания иных миров. Теперь и Турриан отложил в сторону оружие, заинтригованный незнакомыми геометрическими узорами. Воздух в кузне стал удушливым, как будто нечто невидимое одним вдохом втянуло в себя весь кислород. Руны наполнились жидким светом, перетекающим из одной глубокой борозды в другую, и раскалились настолько, что рабыня в руках Андали зажмурилась, а ее братья и сестры по несчастью забились по углам. В воздухе замелькали тени, послышались нашептывания и отголоски не то песен, не то криков… а затем все прекратилось. Символы на лезвии топора вспыхнули еще один, последний раз, и исчезли. Огонь в топках разгорелся ярче. В наступившей тишине стало слышно, как глубоко дышит Турриан, непривычный к колдовству. – Великолепно, – прош[оппа!]л Андали. Он отступил на два шага, пожирая глазами новорожденное оружие. Лезвие выглядело гладким, как зеркало, и текучим, как вода, а следы ножа исчезли, как не бывали. Канумбра взял топор, взвесил его в ладони и воздел высоко над головой. А затем перехватил обеими руками и одним взмахом снес голову рабыне. Слуги не сдержали вскриков и стонов, но их заглушил иной, глубокий, вибрирующий звук. Топор почувствовал вкус убийства и заурчал от удовольствия. Канумбре пришлось стиснуть рукоять, как горло врага, чтобы оружие не вырвалось из его рук. Оно чуяло вокруг еще много жизней, которые можно отнять, и жаждало свободы. Воин мысленно приказал ему успокоиться и с удовольствием ощутил, как запертый в металле и скованный рунами демон нехотя подчиняется его воле. – Как ты это назовешь? – с легким оттенком зависти спросил Турриан. Судя по легкости, с которой топор прошел сквозь позвоночник жертвы, он был острее, чем его собственная силовая секира. – Шееруб, – не задумываясь, ответил Канумбра. – И только-то? – Не обязательно иметь величественное имя, чтобы творить великие дела, – заметил Андали. Он пошевелил носком сапога труп, лежащий у его ног. – Хочешь, узнаю, какая судьба суждена твоему оружию? Канумбра был слишком погружен в созерцание своего нового оружия, чтобы ответить чем-то помимо кивка. Тем не менее, апотекарий поднял обезглавленное тело, положил на наковальню и, вспоров цепным скальпелем живот, начал вытаскивать наружу внутренние органы, перебирая и поворачивая их в руках. Таинства гаруспиции были одной из тех вещей, в которые он любил погружаться вместе с Мадрагом, остальные же десантники либо относились к этому равнодушно, либо считали бессмысленной тратой времени. – Как закончишь с требухой, убирайся с ней подальше, – проворчал Турриан. – Распугал мне тут рабов. – Несметные множества лишит он головы, – нараспев произнес Андали, проводя пальцами по скользким петлям кишок. – Я вижу, что Шееруб спасет тебя, Канумбра, но в конце концов и погубит. Технодесантник только фыркнул. Канумбра опустил топор, который плавно потянулся острием к полу, где растекалась лужа крови. – И много ли раз он меня спасет? – поинтересовался он. – Много, – кивнул Потрошитель, еще раз вглядевшись в хитросплетения внутренностей. – Десятки. Сотни. – А погубит только один, – заключил Канумбра. – По-моему, неплохо. Удалившись в свою лабораторию, Андали еще не раз раскладывал пасьянс из внутренностей рабыни, пытаясь разглядеть в них очертания боевого кора[эх жаль], что так встревожил консула-регулуса. Но и в видениях прорицателей, и в оптиконах наблюдательных станций “Конгруэнция” появилась лишь на считанные минуты, а затем вспышка варп-перехода угасла, и корабль пропал из виду. Машинный дух археотехового поля не сразу подчинился мягким уговорам техножрецов, но внял им, убаюканный облаками бинарных псалмов и благовоний, и окружил корабль щитами звездной черноты. Незримым фантомом он двинулся вперед, миновал гигантские ледяные кристаллы периферического пояса, проскользнул меж гравитационными колодцами газовых гигантов и, облетев заброшенные планетоиды внутреннего круга, устремился к вращающемуся в лучах светила шару лазури, зелени и белизны. На нулевом меридиане Брюмера миновало полчаса после заката, когда с небес обрушился гнев Омниссии.

Я так понимаю, его судить везут, как обвиняемого? Обвинительный указ / Указ об обвинении Сонм Обвинения / Обвинительное воинство

кмк, 1) ударный лидер 2) ударный ветеран 3) сигнифер

https://en.wiktionary.org/wiki/wight#Adjective Есть такое значение, хотя и архаично-диалектное.

http://www.multitran.ru/c/m.exe?l1=1&l2=2&s=wight Wight может означать "могучий". Но вообще, кмк, автор мог иметь в виду и какое-нибудь "мертвящее пламя" или "призрачное пламя", поскольку написание через дефис наводит на мысль, что это связка "существительное-существительное".

Фильм оверхайпнули, как по мне, но в принципе он хорош. Радует количество порезанного когтями народу, отыгрались за все предыдущие фильмы. Много хорошего, например "Раскрывающийся текст"похороны оба штука, повернутый крест реалистичное "выбивание" забора с последующим катанием вражины, застрявшего в колючей проволоке атмосфера общей всратости почти постапокалиптическая, при этом явно показано, что в общем-то человечество пропажи мутантов особо и не заметило и живет как обычно Из недочетов, на мой взгляд "Раскрывающийся текст"традиционно тупые злодеи, которые позволили каким-то обыкновенным мексиканкам увести из-под носа ценнейший материал Ну и немного странная мораль про "Раскрывающийся текст""убивать людей нельзя, это клеймо на всю жизнь... в долине больше нет бандитов". В общем-то все проблемы в фильме решились путем насилия, потому что бандиты сами собой не кончатся.)

"Намеки на судьбу остальных" Радио после того, как Ксавье парализовал весь отель: "Такой же случай был тогда-то где-то, когда пострадало 600 обычных людей и погибло несколько мутантов" Профессор незадолго до смерти: "Логан, я вспомнил тот случай тогда-то где-то, я понял, что ты мне специально не напоминал, чтобы я забыл, что сделал"

Это шутеечка на тему того, что у него с помощью меча украли голову мученицы. :)

Третья глава. Чую, топор надо добавлять в список персонажей.

Глава 3: СПРОС И ПРЕДЛОЖЕНИЕ По прилавку прошла кошка, оставляя цепочку следов на тонком слое пыли. Она не повернула и уха к покупателю, чья громадная фигура языческим идолом высилась в затененном углу. Тот протянул руку, чтобы коснуться меха, лоснящегося в свете закрепленных на стенах газовых фонарей, но зверек изогнулся, увернулся от пальцев и спрыгнул на пол, мгновенно затерявшись среди ящиков. На родном мире покупателя не было кошек. То, что для обитателей Брюмера было столь же привычным, как собака на дворе или ворон на поле боя, для него выглядело незнакомым, диким животным. Впрочем, знал он и планеты, где никогда не видели собак, и ближайшим их подобием были кибермастифы, рвущиеся с поводков надсмотрщиков... – Куда прешь, гроксово рыло? – выругался кто-то высоким голосом в коридоре. Послышался грохот, и покупатель повернул голову. Дверь распахнулась. Внутрь практически запрыгнул невысокий человечек и тут же захлопнул ее за собой, скрыв из виду коридор, где один из его клерков спешно собирал рассыпанные автоперья и печати. ...Даже грокс, известный, казалось бы, всем жителям Империума, на деле добрался не до всех его уголков, и кое-где имя этого зверя и не слыхали, не говоря уж о том, чтобы считать ругательством. Брюмер как раз был одним из таких мест, где гроксов с успехом заменяли быки, свиньи и нелетающие птицы. Хоть человечек и говорил с местным мелодичным акцентом, слова выдавали в нем иномирянина, и покупатель усмехнулся. Прилететь как минимум через два субсектора и поселиться на планете, охваченной восстанием – нужно быть своеобразным человеком, чтобы увидеть в этом выгоду. – Приветствую и прошу простить задержку, господин… Хозяин магазина галантно расшаркался, насколько это было возможно в заставленном ящиками помещении. Оно было тесным, как каюта пассажирского звездолета, и в нем стало еще теснее после того, как гость поднялся с кресла. Теперь его голова, даже неприкрытая шлемом, едва не доставала до потолка, и продавец невольно уставился на лицо клиента снизу вверх. Глаза у него были серые, маленькие и блестящие в свете фонарей, как и бусинки пота на лбу под жидкими, чуть тронутыми сединой рыжими волосами. ...Во всем царстве животных имелось только одно исключение, подумал покупатель. На каком мире ты бы не жил, ты всегда знаешь, что за зверь крыса. Будь то недра промышленного улья, поля аграрной планеты или горы, увенчанные рыцарскими замками – крысы выживают везде. – Имя мое – Канумбра, – произнес гость голосом, наполнившим помещение. На пару секунд продавец замолк, вне сомнения, пораженный представшим перед ним зрелищем. И было на что посмотреть. Покупатель был чуть ли не вдвое выше его ростом, на плечи его был наброшен плащ из шкуры гигантского хищника, а доспехи, казавшиеся монолитными глыбами, украшало множество наводящих страх изображений: черепа, стрелы и оскаленные клыки бестий, неведомых этому миру. Казалось, и венчать это тело, закованное в керамит, должна либо мертвая голова, либо звериная морда. Но Канумбра имел почти человеческий лик, в котором лишь угадывалась его истинная сущность – крупные черты, широкая челюсть, глубоко посаженные, слегка отражающие свет глаза. Немногие смертные могли похвастаться тем, что увидели это лицо и остались в живых. Оправившись, торговец показал в улыбке чрезмерно ровные и белые зубы. – Абель Картуш, – представился он в ответ. – Всегда рад услужить друзьям Конкордата. Чем могу помочь, господин Канумбра? У нас представлен широчайший ассортимент... Гость готов был расхохотаться, слушая, как рассыпается в любезностях стоящий перед ним человечек. Казалось, в своих стараниях продать товар он вовсе не замечает, что покупатель может малейшим усилием переломить его, как соломинку. Похоже, этот мир и впрямь забыл Бога-Императора, как и его внушающее ужас потомство. Впрочем, Канумбра был не из тех, кто требовал поклонения и уж тем более слепой веры – он пришел сюда по делу, и подход Картуша был ему только на руку. – Меня интересует только одна вещь, – прервал Канумбра, и торговец тут же замолк, весь обратившись в слух. – Нож от гильотины. – Ах, вот оно что, – Картуш снова заулыбался и еще раз шаркнул ногой. Из-под потертого камзола сверкнули парчовые кружева. – У нас как раз такой есть. Я подумал, что вам может понадобиться. Я знал. – Ты много знаешь, Абель Картуш, – заметил Канумбра. Прозвучало чуть более угрожающе, чем обычно, но торговец не растерялся. – Несомненно, это так! Я рад поделиться всеми своими знаниями, однако они стоят денег. Как и все в этом мире, как и все остальное... Что вы готовы предложить мне за лезвие, омытое королевской кровью? За такую-то диковину, не правда ли? Вместо ответа Канумбра, усмехнувшись, протянул руку под меховой плащ, свисающий с огромных наплечников, и вытащил сверток, перетянутый кожаным ремнем. На пыльной стойке развернулся прямоугольник плотной ткани с гербовым шитьем, открыв взору мумифицированную человеческую голову. На Картуша уставились пустые глазницы. Темно-коричневая кожа, плотно обтянувшая череп, во многих местах носила следы ножа, а наверху и вовсе была полностью срезана вместе с волосами. Но на запавших щеках по-прежнему виднелись угольно-черные, симметричные изображения геральдических лилий. Картуш недоверчиво поглядел сначала на содержимое свертка, потом на покупателя. Потом снова перевел взгляд на мертвую голову, и его глаза потихоньку начали округляться. Торговец выудил из кармана камзола микролупу и осмотрел реликвию со всех сторон, стараясь не прикасаться к ней и пальцем. – Это… это подлинная частица мощей Атранты Примальдины, – наконец, вымолвил Картуш. – Все, что были, – поправил Канумбра, ухмыляясь. – Татуировки… следы скальпирования… да, это несомненно подлинник. Клянусь Верховным Существом, я думал, она сгинула вместе с монастырем! Осмелюсь спросить, где вы раздобыли эту… безусловно, ценную вещь? – с трудом совладав с собой, спросил торговец. От волнения он присел на стул, оперся локтями о прилавок и почти заискивающе сложил руки перед собой. – Нам доверили ее охранять, – ответил Канумбра. Он любил вспоминать эту историю, но с братьями из Красного Ливня, а не с червями, подобными торговцу. – Так ты согласен или нет? Голову за лезвие, или я ухожу. – О… разумеется, разумеется! Картуш крикнул в коридор, чтобы несли ящик номер сорок четыре, а сам протянул руки к мертвой голове. Но на прилавок, едва не переломав ему пальцы, рухнула огромная латная перчатка, и торговец отдернулся. Ему пришлось схватиться за стул, чтобы не упасть вместе с ним. – Товар вперед, – прогрохотал Канумбра. – Прошу прощения, – Картуш поклонился. Он быстро схватывал: явно уже понял, что покупателю нравится, когда простые люди знают свое место. Через несколько минут два мускулистых сервитора внесли в комнату добротный контейнер из пластали, водрузили его на самый большой деревянный ящик и исчезли, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Канумбра не удостоил их и взгляда, его глаза были прикованы к крышке, на которой белой краской был начертан номер 44 и ряд символов, едва ли понятных кому-то, кроме самого Абеля Картуша. Торговец подошел к нему, приложил руку к биосенсорной панели на боку контейнера, нажал пальцем на несколько едва заметных выступов, и со звуком, напоминающим глубокий вздох, крышка откинулась на невидимых петлях. Перед Канумброй предстал покоящийся на красной атласной обивке нож гильотины – пятьдесят килограммов темной полированной стали, в которой отражалось его лицо, медленно расплывающееся в довольной улыбке. Космический десантник без усилий поднял орудие смерти из его вместилища и взвесил его в руке. Провел пальцем по гладкой поверхности, почти бессознательно описав им руну подчинения. Повернул и посмотрел на тонкий как волос острый край лезвия. Подавил невесть откуда взявшееся желание прикоснуться к нему и ощутить, как холодный металл рассекает плоть. Да, эта вещь действительно обладала собственной жизнью. Она творила историю, и ее деяния весили больше, чем сталь, пошедшая на ее изготовление. – Господин?... – послышался голос торговца. Канумбра проигнорировал его, не отрываясь от созерцания. Он уже прикидывал, что можно сделать с новым приобретением, и рисовал в уме картины его великолепного будущего. Вдосталь насладившись ими, он бережно возложил лезвие гильотины обратно на красный атлас. – Похоже, вам понравился мой скромный товар, господин? – спросил Картуш, блестя глазами из-за прилавка. – Именно то, что нужно, – Канумбра не стал тратить время на кодовые замки и просто захлопнул крышку контейнера. – Я доволен. Можешь взять голову. Картуш осторожно потянулся к иссохшей реликвии, словно ожидая, что та вдруг пошевелится или укусит. Он взял голову обеими руками, поднял и охнул от неожиданности. Рот мумии открылся, и на ткань высыпалось с пригоршню мелких коричневых кусочков, величиной с фалангу пальца. Некоторые из них, собственно, фалангами и были. – А это… – Остальные мощи. Те, что удалось натолкать внутрь и взять с собой, – Канумбра хохотнул. Он ошибался, эта история была хороша и для смертных: следить за лицом торговца было довольно забавно. – Все остальное сгорело, когда мы на прощанье подожгли молельню. Но тем ведь они и ценнее, а? Кажется, до Картуша только сейчас дошло, в каком преступлении признался ему покупатель. Он нервно облизнул губы. – Так это… вы взяли Сан-Атранту? Я думал, Революционная армия… – Слабаки, – фыркнул космический десантник. – Они боятся и сунуться туда, где идет Красный Ливень. С этими словами Канумбра откинулся назад, сложив руки на груди, и замолчал. Торговец глядел на него, пытаясь понять, что означает его безмолвие. Воин погрузился в воспоминания, которые вызвал у него разговор. Это был больше, чем просто бой, хотя, видят боги, противник из Сороритас оказался весьма достойный. Это была битва, в которой он и его братья окончательно отвергли имя Вестников Талиона и стали Красным Ливнем, свободным и свирепым, не скованным слепой верой и законами смертных. Они приняли помазание кровью и навсегда забыли о своем ордене, столь же ветхом и нелепом, как весь Империум. В тот день Канумбре впервые захотелось раздобыть себе человеческий череп, дабы тот украсил его силовые доспехи, оповещая каждого врага о судьбе, которая его ожидает. Сороритас, конечно же, сделали все, чтобы им не досталось ни единого трофея. Их численное превосходство и фанатическая стойкость вынудили космических десантников отступить, после чего воительницы забрали мертвых и раненых сестер и заперлись в дормитории, готовые отстреливаться до последнего из-за тысячелетних гранитных стен. Они не учли одного: у Красного Ливня был тот, кто мог испепелить даже камень. И раз уж Сестры предпочли сгореть вместе со своей обителью, по крайней мере, Канумбра сумел прихватить сувенир у одной из них, что умерла века назад. Он вспомнил, как Близнецы, смеясь, кромсали цепными мечами уже обезглавленную мумию, которую глупцы почитали как святыню. Дьяк, которого Гвадалор притащил за шкирку и заставил смотреть, выл, словно резали его самого. – Господин Канумбра? Космический десантник снова сфокусировал устремленный вдаль взгляд на Картуше, который с беспокойством взирал на его лицо. Приятные воспоминания развеялись, и он [ну уж нет]мурился, увидев, что торговец подтянул к себе гербовый плат со всем, что на нем лежало. – Э, нет. Уговор был только на голову, – прорычал Канумбра. – О, разумеется, господин, – Картуш немедленно переложил реликвию и с демонстративной аккуратностью свернул ткань с оставшимися мощами в кулек, который почтительно протянул Канумбре. – Разрешите, я поищу подходящее вместилище для столь редкостного товара... Он позволил торговцу встать, пройти к ближайшей груде ящиков и вытащить из нее золоченый ларец, не иначе как с собственным генератором стазисного поля. Картуш повернулся обратно к покупателю, уже готовый оттарабанить привычную речь о том, что он будет рад и дальше иметь с ним дело, но слова застряли у него в горле. В руках Канумбры невесть откуда оказался широкий боевой нож, который сгодился бы в качестве меча какому-нибудь смертному. – А теперь ответь мне на один вопрос, – сказал отступник, поигрывая клинком, – почему бы мне не прирезать тебя прямо на этом месте и не забрать все, чем ты владеешь, без всякой платы? Картуш издал нечто похожее на взвизг грокса, выронил ларец и метнулся было в сторону двери, но рука в латной перчатке болезненно стиснула его плечо и утянула назад. Острое, как бритва, лезвие ножа оказалось прямо перед его глазами, и Канумбра вгляделся в них поверх клинка, надеясь отыскать ту правду, которая, как говорят, открывается каждому, кто видит собственную смерть. К его удивлению, в полных страха серых глазах Картуша вдруг загорелся дерзкий огонек. – Потому, что я ценнее живым, – сказал торговец и попытался пожать плечами, хотя поднять ему удалось только свободное. – Потому, что через меня ты можешь получить информацию и вещи, которых больше нигде не раздобыть. Потому что у меня на орбите стоит космический корабль, который способен обогнать любую посудину в этом субсекторе, если не всем секторе, и да, он запечатан моим генокодом, и это мои люди могут добыть что угодно на всей этой клятой планете, и они не подчиняются никому, кроме меня. Нож чуть отодвинулся. Канумбра кивнул, приглашая торговца продолжать. – Ты можешь убить меня, – Картуш облизнул пересохшие губы. – Но тогда тебе не узнать того, о чем не знает Конкордат. Информацию о единственном, что интересует таких, как ты, Канумбра. О врагах и оружии. Космический десантник ухмыльнулся и выпустил смертного, который тут же отшатнулся, неловко оперся на прилавок и принялся растирать плечо, морщась от боли. Какая-то часть его сознания, древний мозг хищника, взлелеянный годами обучения и тренировок, требовала убийства, кровопролития, восхитительного ощущения стали, кромсающей плоть, и жизни, покидающей тело. Но разум был сильнее, и в воздухе пахло иной добычей, куда более манящей… – И что же это за враги, человечек? – Канумбра вложил клинок в ножны и, подперев кулаком подбородок, уставился на сидящего напротив торговца. Картуш поднял взгляд, в котором все еще поблескивало это странное, вызывающее выражение. – Если уж мы собираемся сотрудничать, то для начала пообещай мне, что больше не будешь пытаться меня убить. – Если бы я пытался, ты был бы мертв, – Канумбра сплюнул, и слюна зашипела, оставляя на полу черное дымящееся пятно. – Но ладно, обещаю. – Вот и славно, – Картуш огляделся по сторонам и заговорил громким шепотом. – Знаешь, что еще у меня есть, кроме оружия и безделушек? Астропат. Настоящая, Верховным Существом клянусь, ведьма-телепатка. – На Брюмере нет псайкеров, – возразил Канумбра, скорее, чтоб поддразнить торговца. Пребывание на этой планете успело научить его, что здесь ни о чем нельзя было сказать наверняка. – А астропатов перебили еще во время революции, разве не так? – Завеса их ищет и истррепродукцияет, все верно. Но эту я спас. Она последняя на планете. И недавно она передала мне сообщение от кое-каких друзей. На Фракарне. Это соседний субсектор, – информация словно жгла рот Картушу, он выплевывал фразу за фразой, лихорадочно раскрасневшись. – Сюда направляется кое-кто, кому не нравится то, что Конкордат сотворил с Брюмером. И скоро у вас, господин Канумбра, и у всего Красного Ливня, появится враг похуже каких-то мятежников. Космический десантник несколько секунд размышлял над этой информацией, после чего изобразил ухмылку и легонько хлопнул торговца по спине, отчего у того едва не подкосились дрожащие колени. Картуш оперся рукой о стол и, переводя дух, уставился снизу вверх на Канумбру. – Занятно, – сказал космический десантник. – Пойдем, узнаем, что еще интересного может наговорить твоя ведьма. К вечеру Абель Картуш выгнал всех рабочих с нижних этажей своего башнеподобного обиталища, служившего ему одновременно магазином, складом и ночлегом, крикнул внутренней системе, чтобы выключила повсюду свет, и рухнул в свое любимое кресло, выжатый как распоследний пакетик заварного рекафа. Розовый бархат сиденья когда-то, несомненно, согревала задница какой-то высокой персоны – Картушу хотелось думать, что принцессы – а мягкая начинка была приправлена сухими цветами, которые до сих пор источали нежный аромат. Обычно это помогало расслабиться, но торговец поймал себя на том, что нервно барабанил пальцами по серебристой древесине подлокотника. Чертов космодесантник. Чертова ведьма. Картушу и раньше приходилось иметь дело с угрозами убийством, богохульствующими нелюдями и затронутыми варпом безумцами, но чтобы все это падало ему на голову за один день… А он, между прочим, еще не закончился. Это Картуш понял яснее ясного, услышав за спиной ровное гудение силового оружия. – Молчи. Не двигайся, – прошипел чей-то голос. Он был приглушен, видимо, тканью поверх рта, но очевидно принадлежал женщине. – И подними руки. Торговец вздохнул и подчинился. Рука в черной перчатке ощупала его запястья, безошибочно обнаружила выкидной стилет и однозарядный пистолет-трубку, а затем грубо вырвала оба оружия и швырнула их куда-то в сумрак. При этом незнакомка подошла настолько близко, что он практически видел краем глаза клинок, который она сжимала в правой руке. Сияющее, потрескивающее лезвие зависло над его головой, как нож гильотины. От этой ассоциации Картуш неожиданно для себя усмехнулся. – Заткнись, – посоветовала женщина. – Мне ты живым не нужен. Едва заметный нажим на “мне” дал торговцу понять, что нежеланная гостья знала если не о содержании, то хотя бы о результатах его переговоров с Канумброй. Когда он от нее избавится, надо будет проверить все помещения на жучки. – А что же вам нужно, леди? – как можно более вежливо процедил сквозь зубы Картуш. – Голова Атранты, – потребовал женский голос. – Медленно встань. Не опускай руки. Веди меня к ней. Вот как, значит. Ну что ж, этот день можно смело записывать в убыточные. Картуш глубоко втянул в себя воздух и кое-как поднялся с кресла, не опираясь на подлокотники. По дороге к сейфу, в который он успел упрятать драгоценную реликвию, он дважды видел своих охранников, неподвижно лежащих у дверей-люков, видимо, без сознания. Третий – единственный, кто успел выхватить оружие – был совершенно точно мертв. Когда они проходили мимо, голубоватый свет силового поля отразился в белках его закатившихся глаз. Женщина не проронила ни слова, даже когда он вытащил стазисный ларец из сейфа и, не глядя, протянул его за спину. Она забрала его и, наконец, отключила свой чертов меч, а потом Картуш ощутил ледяной укол в шею и внезапную слабость в ногах. Незнакомка не потрудилась его поймать и позволила рухнуть на пол лицом вперед. Торговец услышал хруст расквашенного носа, собственный сдавленный вскрик, а затем – легкие удаляющиеся шаги. Похоже, он ошибся: это был не усыпляющий яд, а всего лишь парализующий мышцы конечностей. Как и у двоих более везучих охранников, у него оказалось предостаточно времени, чтобы поразмыслить о своем положении. Но единственным, что лезло в голову Картушу на протяжении этой долгой, безрадостной, пахнущей кровью ночи, была мысль о мече, который довольно странным манером лишил его головы. Тонкий, почти иглоподобный кончик, зависший над спинкой кресла, аккуратное отверстие в груди мертвого охранника. Этим изящным клинком могла быть только силовая шпага. Оружие аристократов.

Спасибо за ссыль на драббл о субмарине. Весьма оригинальная и приятная вещица. Насчет написания фанфиков - это вообще интересная тема для дискуссии. Я вот за собой заметила, что в последнее время, с тех пор как пишу многостраничную эпопею, веду себя по-сорочьи: если вижу что-то блестящее подходящее для литературизации, то волоку в гнездо смотрю, как это можно приспособить для фанфика. Исторический эпизод, где иноверцы набежали на христианский город, кто-то отказался им подчиниться, стал мучеником и был канонизирован? Делаешь набегателей ксеносами, местного жителя сестрой битвы, эпизод ложится на бэкграунд Вархаммера, как масло на хлеб. Литературный или киношный сюжет, где все передрались из-за добычи, не зная, что она того не стоит? Хм, а почему бы такому не произойти в сорокатысячнике, люди-то те же самые, пусть и со своими заморочками. Арт киборга с четырьмя глазами на черепе? Упру бессовестно и натяну этот облик на персонажа, который в остальном свой. В конце концов, что такое Вархаммер, как не нагромождение идей, так или иначе взятых и вдохновленных из другой фантастики, и (что важнее) переосмысленных? Ну и когда в гнезде уже навалено достаточно добра, можно начинать это самое переосмысление. И это уже по-настоящему творческий процесс, в котором появляются идеи, что называется, de novo. Возьмем помянутых в выпуске "Американских богов": здесь почерпнутый из свободных источников материал - это мифологии разных народов, а новые идеи - это "А что, если боги переселяются по миру вместе с последователями?" и "А что, если у вещей и понятий, созданных техническим прогрессом, тоже появляются свои боги?" Отсюда следует все остальное: конфликт старых и новых богов, использование простых смертных, хитрые планы и так далее. В принципе, так работает любой фикшн. Есть некий субстрат: мифология, история, социальные и философские идеи. Есть то, что на нем произрастает: идеи, персонажи, события. Есть синтез этих составляющих, который дает нам готовое произведение. Ну и очень правильная мысль насчет того, что субстрат нужно хорошенько изучить. Пишешь про врача - читай про медицину, даже если это гримдарковый врач из темного будущего, где в медицине зачастую пользуются технологиями, на самом деле довольно похожими на нынешние передовые разработки. Да, вероятно, что для получения годного результата тебе понадобится лезть в статью про иерархию компьютерных сетей, литературное описание восстания тысяча семьсот лохматого года и учебник фехтования, но это же здорово! Мало что пишешь, так еще и узнаешь массу полезных вещей. :)

Голос за СТЕРХа, как автора ценных и мотивирующих комментариев. С комментами, как и с творчеством - желание и способность зависят от вдохновения, а оно сущность ветреная. Ламер, есть вопрос: куда можно обсуждать выпуски "Герольда"?

Боевик начнется, когда Артифицион доберется до цели "мини-спойлер"в пятой главе. Хотя высадится он в конце четвертой. Пока еще не все фигуры расставлены. Ты же в курсе, куда в итоге ушел нож гильотины, которому в первой главе приделали ноги :) Ну, это и в двадцатом веке так было. Кинг и Брэдбери, емнип, с этого начинали. Ни в коем разе не претендую на лавры мэтров, конечно, да и тут у нас форум, а не журнал...

По моим прикидкам получается где-то 13 глав. Это дело не на один месяц. :) Но учитывая, что приличные куски из середины и конца уже написаны (проект-то как бы не годичной давности), не думаю, что задержки будут сильные. Если меня, конечно, не затянут другие дела. Ну и писать мне в удовольствие, на самом деле. Особенно если день был тяжелый: приходишь домой и давай строчить про резню бензопилой. :)

Насчет бэка от ффг: а почему вы таки думаете, что написанное ими ранее внезапно перестанет существовать как бэк? Оно все довольно убедительно было написано и не противоречило гвшному. В дарк -еси и дезвотч и сейчас никто не мешает играть, так почему бы и бэк оттуда не использовать?

Брюмер цельнотянут с Франции времен революции вплоть до эпизода с тыканьем отрубленными головами друг в друга. Ну, там, конечно, есть своя специфика, которая потом станет очевиднее. Маклинта не престарелая, она еще ого-го! :) Имена монашек - это как раз одна из отсылок, кстати. Это да. Хочешь что-то внести в одну из финальных глав, а потом думаешь, что неплохо бы это как-то предвосхитить в одной из первых и возвращаешься. Но первые две я точно уже трогать не буду. Кроме исправлений неточностей, за указание которых большое спасибо.) Нет, ну придумывать, чем заменять "было"-конструкции, тоже в плюс: разнообразится словарный набор. Повтор уберу, ага. Глаз все-таки замыливается, особенно когда эту главу уже десятый раз шерстишь. Вот кого-кого, а Механикус будет навалом, это обещаю. Спасибо за коммент, очень мотивирует продолжать и дальше. :)

Глава 2: AD GLORIAM SCIENTIAE Два корабля летели бок о бок сквозь вихри невозможных цветов и туманности с алчно взирающими глазами. Мраморные крылья ангелов, венчающих дорсальную поверхность одного из них, рассекали перьями встречные потоки энергий, переливающиеся, как струи жидких кристаллов. Нос, выполненный в форме колоссальной орлиной головы, резал визжащую плоть варпа, ни на долю градуса не отклоняясь от курса. Второй корабль, лишенный вычурных украшений, шел так близко, что серебристый ореол его поля Геллера едва не сливался с таким же сиянием, исходящим от корпуса летящего рядом корабля-орла. Его строгие лаконичные формы имели столь же скупую темно-красную расцветку, единообразие которой нарушалось лишь золотым узором из сцепленных друг с другом шестеренок, что тянулся по обоим бортам от двигателей до сдвоенного носового тарана. Имперский Флот и Адептус Механикус. Совокупной мощи этих двух кораблей, столь похожих и непохожих друг на друга, хватило бы, чтоб уничтожить любую пиратскую эскадру, что посмела бы встать на их пути. В чревах обоих кипела жизнь: древние машины излучали энергии, отталкивающие обитателей Эмпирей, вырабатывали тягу, поддерживали локальную гравитацию и атмосферу. Живой же груз состоял не только из экипажей, удовлетворяющих все нужды механизмов и направляющих их духи к общей цели, но и воинов, ждущих своего часа в транспортных отделениях – армий, что по смертоносности могли бы поспорить с полным набором корабельных орудий. С равной, надменной легкостью пронзая космос и варп, “Крылатый мститель” и “Конгруэнция” неумолимо мчались к цели, словно копья, брошенные рукой завоевателя. – За победу, – произнес капитан Аммериг и поднял кубок. Салон, где происходило собрание, роскошью не уступал тронному залу какого-нибудь планетарного губернатора. Стены, возносящиеся на четыре метра, украшали чешуйчатые шкуры ксеносов и до блеска начищенное трофейное оружие, а покрытые звездными картами потолки рассекали тонкие серебряные дуги, по которым бесшумно скользили фигурки ангелов с сияющими фонарями в руках. По опаловой мозаике пола плыли мягкие отсветы, сплетаясь с отражениями неподвижно застывших вдоль стен бойцов личной гвардии капитана. На доспехах каждого красовался герб династии Аммеригов и символика линейного флота, к которому принадлежал “Крылатый мститель”, а за их спинами в потоках ароматного кондиционированного воздуха еле заметно трепетали корабельные штандарты с орлиной головой, окруженной нимбом из молний. – За победу Империума, да стоит он вечно! – полковник Клибаннар столкнул свой стакан с капитанским кубком. Строгая темно-песчаная униформа и коротко стриженная белая шевелюра командира “Пыльных Дьяволов” Синкары контрастировали с пышным окружением, равно как и граненая посудина, из которой непривычный к роскоши служака, словно воду, пил двадцатилетний амасек. Веспис Аммериг знал, что Клибаннара, с которым он успел сдружиться за долгие недели путешествия, можно было бы угощать и простым вином в личной каюте, а не лучшем салоне “Мстителя”. Но он просто не позволил бы себе принимать делегацию Адептус Механикус в иных условиях, иначе те бы могли принять это за недостаточное уважение. Разумеется, о том, чтобы встреча произошла на борту “Конгруэнции”, не шло и речи – ни один жрец Бога-Машины не допустил бы простых смертных, к каковым относился и капитан, на свой корабль, живой храм культа. Особенно, если этим жрецом был Вольфскар фон Штальгард. – Воистину так, господа, – сказал магос и пригубил из чаши, отделанной янтарем. Его худое тело, закутанное в просторное темно-красное кимоно, удобно разместилось на пурпурных подушках ложа, окруженного его собственной безмолвной стражей, в такой же позе, как если бы он был обычным человеком, не пронизанным проводами, металлом и аугметикой. Вольфскар принадлежал к Дивизио Биологис, и его облик был куда более естественным, чем у насквозь механизированных корабельных техножрецов, с которыми Аммериг привык иметь дело. О том, чем он являлся на самом деле, капитан еще не знал, но намеревался выяснить. – Как я понимаю, вы ведете свой корабль туда же, куда направляемся и мы. Что за чудное совпадение, – проговорил Аммериг, вдосталь насладившись глотком амасека. - Могу ли я поинтересоваться, какую цель вы преследуете? – Разумеется, – Вольфскар вернул чашу на стол черного дерева, заставленный блюдцами с замысловатыми, пряно пахнущими закусками. – Мне стало известно о… беспокойствах в системе Брюмер, которая больше десятилетия тому назад перестала выходить на связь с правительством сектора и, по слухам, была захвачена некой повстанческой и еретической организацией. Столь длительное отсутствие достоверных данных вызывает тревогу и должно быть исправлено. – Простите, магос, – полковник осушил стакан и крякнул, звякнув медалями, – но я не вижу, как эти события связаны с Культом Машины. – Согласитесь, это редкий случай, когда столь высокопоставленный генетор, как вы, – поспешил добавить Аммериг, приложив руку к расшитому шелковому мундиру, – решает покинуть покой лаборатории, чтобы заняться каким-то приземленным мятежом. Чуть тронутое морщинами лицо с благородным профилем весьма правдоподобно изобразило улыбку, но в бионических глазах магоса, напоминающих защитные очки в латунной оправе, отразилось лишь перевернутое изображение его собеседников. – Все события взаимосвязаны, но та информация, что поможет вам увидеть эту связь, секретна. Я надеюсь, что мы можем доверять присутствующим здесь людям? – Я доверяю им не менее, чем вы – своим скитариям, – чистосердечно заявил Аммериг. Клибаннар только кивнул: за время пребывания на “Крылатом мстителе” он успел придирчивым глазом проинспектировать корабельную охрану и остаться довольным ее дисциплиной и выправкой. Техностража магоса – четверка полулюдей-полумашин в богато украшенных багровых одеяниях и разноликих глухих масках – никак не отреагировала на слова капитана. Вольфскар кивнул и откинулся на подушки, сцепив перед собой тонкие многосуставчатые пальцы. – Восстание на планете началось вскоре после того, как ее в спешном порядке покинули все представители Адептус Механикус, – доверительным тоном сообщил магос. – Все и каждый, от последнего лексмеханика и до самых Мастеров Бронзы. Они отправились в экспедицию, которую, как ни странно, возглавлял вовсе не верховный техноург Мастеров, а женщина, имя которой мне неизвестно. Но, исходя из имеющихся сведений о ее свите, также отправившейся с ними, эта персона – не кто иная, как глава брюмерианского отделения Инквизиции, известного – не сочтите за шутку – скрытностью своих действий. Вольфскар протянул руку, чтобы взять со стола плод эддамийского дерева. Воспользовавшись паузой, Клибаннар потянулся к хрустальной бутыли, чтобы налить еще амасека, а капитан Аммериг крепко задумался. О делах Инквизиции он твердо знал одно: в них лучше не ввязываться. Когда-то “Крылатого мстителя” реквизировал для своих нужд один из представителей священных Ордо, и о двух годах безумия, последовавшего за этим, капитан предпочитал не вспоминать. – Если все это произошло так скрытно, то откуда вам об этом известно? – спросил полковник. Вольфскар выдвинул из пальца напоминающее коготь лезвие и принялся аккуратно чистить фрукт, снимая длинную ленточку розовой кожуры. – У Культа Машины есть свои каналы связи. К сожалению, о том, что верховный техноург оставил сообщение, предназначенное “Конгруэнции”, стало известно лишь годы спустя, а на его расшифровку также было потрачено драгоценное время… не буду утомлять вас подробностями. Но сам тот факт, что отбытие экспедиции произошло без приличествующего покрова тайны, говорит о том, что целью ее было нечто экстраординарное. – А сразу после этого произошла революция, – Клибаннар яростно укусил хрустящий ломоть мяса, насаженного на серебряный вертел. Выражение его лица явственно говорило, что он думает о мятежниках. – И что, неужто Инквизиция не предвидела подобного исхода? – Никто не предвидел, – Вольфскар издал нечто похожее на вздох. – Экспедиция пропала без вести на окраинах Брюмерианской системы, не дойдя до точки Мандевилля. Впрочем, возможно, они и не предполагали входить в варп, и целью их был один из объектов периферического пояса. Так или иначе, я намерен выяснить, что произошло, а для этого мне нужна база операций. Планета Брюмер, как единственный цивилизованный мир системы, представляется мне наиболее подходящим местом. – Полагаю, что после того, как мир будет заново приведен к согласию, командование сектора с радостью допустит ваших людей… – начал Аммериг, но Вольфскар покачал головой. Капитан и сам прекрасно понимал, что магос не для того вел боевой корабль к Брюмеру, чтобы ждать на его орбите завершения операции, но гордость не позволила ему оставить фразу незавершенной. – ...до архивов Механикус, которые могли остаться на планете, – закончил он, к своему неудовольствию сбившись почти на скороговорку. – К сожалению, мои люди, по большей части, лучше подготовлены к войне, чем к работе с документами, – извиняющимся тоном сказал магос и развел руками в стороны, как будто приглашая оценить его спутников и их пригодность к умственному труду. Воины в красном синхронно повернули головы. На капитана, вздрогнувшего от неожиданности, и невозмутимого полковника уставились морда фелиноидного хищника, фарфоровое женское лицо, черные линзы противогаза и череп с четырьмя глазницами-окулярами. Стрелкового оружия, в знак уважения к Имперскому Флоту, скитарии с собой не взяли, но у каждого в руках имелся цепной меч весом как минимум вдвое больше обычного, и, несмотря на богато украшенные рукояти и покрывающие клинки узоры в виде двойной спирали, они отнюдь не выглядели церемониальными. – Вы желаете участвовать в бою наравне с “Пыльными Дьяволами”, – кивнул Клибаннар. Аммериг помедлил, пытаясь разгадать, чего именно желает магос и подспудно надеясь, что это не идет вразрез с его интересами, и добавил: – Я думаю, это будет честью для нас всех – лицезреть воинов Омниссии на поле боя. – По правде говоря… – Вольфскар сделал паузу, надкусил хрусткую мякоть эддамийского плода и проглотил, прежде чем продолжить, – ...я полагаю, что мог бы избавить вас, господин Аммериг, и ваш полк, господин Клибаннар, от необходимости лететь к Брюмеру. Мои небольшие силы вполне могут справиться с восстанием сами. К чему губить людей там, где достаточно машин? Капитан приподнял брови, выражая удивление и легкое неодобрение. На деле же он почуял, как внутри поднимается жар, вызванный не только горячительными свойствами амасека – и, похоже, был не одинок в своих чувствах. Полковник грохнул стакан о стол и, [ну уж нет]мурившись, воззрился на магоса. – Я не ослышался? Вы предлагаете мне отвергнуть приказ командования сектора и отказаться от высадки на Брюмер только потому, что считаете его завоевание пустяковой задачей? – Будьте уверены, что приказы командования изменятся, – Вольфскар наклонился вперед и небрежно уронил на блюдо истекающий соком плод, – стоит нам совершить следующую остановку в реальном пространстве и снова выйти на астропатическую связь. Я делаю вам одолжение, извещая об этом заранее. Лицо полковника побагровело не хуже плаща скитария. Он явно не привык, когда к нему обращались подобным образом те, кто не был выше по званию. Но определить истинное положение генетора в сложной, как город-улей, иерархии Адептус Механикус, не представлялось возможным – не говоря уж о том, чтобы сравнить его с собственным чином. – Откуда вам известно? – спросил он. Капитан Аммериг явно слышал в его голосе сдерживаемое негодование. – Прямо сейчас на центростремительном краю сектора идет самое массовое вторжение орков, какое видели эти края за последнее тысячелетие, – сообщил Вольфскар. – Между прочим, еще пять лет тому назад жрецы Биологис подавали властям сектора данные о росте популяции зеленокожих за Чандорской Пустотой и прогнозировали скорое начало Вааагха, но разве бюрократов интересуют достоверные научные сведения... Все наличествующие силы Астра Милитарум направлены к центробежной окраине Чандора. По слухам, туда же летит неопознанная боевая баржа Космического Десанта, замеченная среди миров Индрагаты. Пока мы разговариваем, возможно, зеленая волна уже [ну уж нет]лынула на берега Пустоты и вырезает один улей за другим. С каменным лицом выслушав речь генетора, капитан Аммериг взял с блюда ломтик мяса, закрученный в декоративный узел. Полковник тихо выругался под нос и откинулся на спинку своего кресла. – Насколько мне известно, у вас, служителей знания, не принято принимать информацию на веру, – ровным голосом сказал капитан, но к этому моменту Вольфскар уже сделал знак скитарию в женской маске. Являлось ли это существо женщиной до того, как превратиться в полумашину, сказать было невозможно. Оно извлекло из-под пышных одеяний широкоэкранный инфопланшет и с почтительным поклоном обеими руками протянуло его магосу. – Здравый скептицизм похвален не только среди людей науки, господа, – сказал Вольфскар и положил планшет на свободное место среди бутылей и яств. – Этот видеоряд был передан мне незадолго до того, как мы отправились на ваш славный корабль. Мои коллеги, весьма вероятно, пожертвовали жизнью, чтобы осуществить трансляцию и передать знание о вторжении. Скитарии все так же в унисон сложили пальцы в знак шестеренки и опустили головы. Вольфскар присоединился к их почтительному молчанию. Хмуро сдвинув брови, капитан переглянулся с полковником и прикоснулся к планшету. На экране заплясало пламя и замелькали размытые силуэты хорошо знакомого им обоим грязно-зеленого оттенка. Похоже, запись велась из устройства, встроенного непосредственно в голову или грудь некоего техноад[оппа!]. В верхней части экрана отображались универсальные пространственно-временные координаты, в нижней мелькали руки оператора, то стреляющие, то перезаряжающие макростаббер. Аммеригу захотелось отвернуться, когда их сменили громадные кулачища орочьего ноба, схватившие адепта за перед красной рясы, и весь экран заполнился слюнявой пастью с желтыми обломанными клыками. Запись прервалась, и планшет, мигнув, снова превратился в безжизненный кусок пластека. – Чертовы орки, – выругался Клибаннар. Нечто тяжко ударило в поле Геллера, отчего посуда на столе жалобно звякнула, и Аммериг метнул на полковника предостерегающий взгляд. – Надеюсь, это развеяло ваши сомнения, и вы согласны с тем, что Седьмой Синкарский полк, равно как и “Крылатый мститель”, как нельзя лучше придутся там, где не справились Адептус Механикус, – генетор устремил на собеседников ничего не выражающий взгляд искусственных глаз, ожидая ответа. Клибаннар погрузился в раздумья, подперев кулаком щетинистый подбородок, а Аммериг напряженно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Он понимал, что Вольфскар преследует собственные цели, но не знал, как их выявить, и стоило ли вообще пытаться. Магос не проявлял враждебности, как могли бы поступить очень многие его коллеги, он лишь предлагал собственный план и выдвигал весьма убедительные причины... Но все это складывалось чрезмерно гладко. Да и сам Вольфскар ему не нравился, равно как и его гвардия, лишь издали напоминавшая обычных людей. Слишком массивные, слишком неподвижные, испускающие еле заметный запах машинного елея и медицинского кабинета, они буквально излучали неправильность. Единственным сравнением, которое пришло на ум капитану (и было спешно изгнано как граничащее с ересью), были ксеносы, чье обманчивое человекоподобие было столь же губительно, как яд. Нет, солдаты Артифициона, несомненно, были достойными воинами и ценными союзниками, но мысль, что такими их сотворила не природа, а руки фон Штальгарда, вызывала неизъяснимую тревогу. – Я должен переговорить с генералом, – к удивлению Аммерига, первым сдался Клибаннар. – Думаю, он согласится насчет перенаправления полка. Трон Златой, да он уже наверняка строчит приказы, чтобы нас вернуть. Вааагх – вещь серьезная, не то что какая-то кучка еретиков. – А что думаете вы, капитан? – поднял Вольфскар брови над окулярами. Над его головой проплыл медный -увим, и ангельский фонарь огненным блеском отразился в глазах магоса. – Соглашусь с господином полковником, – натянуто улыбнулся Аммериг. – Отлично, – магос поднялся со своего ложа и слегка поклонился, как равный равным. – Мы ведь скоро покинем варп и сможем отправиться на свой корабль, не так ли? Надеюсь, до тех пор я смогу пообщаться с техновидцами под вашим командованием, господа. Жрецы Машины, служащие в рядах Гвардии и Флота, всегда вызывали у меня глубочайшее уважение, а я так и не успел засвидетельствовать им свое почтение… Клибаннар встал, одернув мундир, и ухмыльнулся в усы. – Конечно, магос. Покажу вам наших техновидцев, не сомневайтесь. Одни из лучших ребят, что у меня служат. – Сожалею, но не могу сопроводить вас лично. Если мы меняем курс, необходимо составить план дальнейших варп-прыжков, а это займет не один час, – Аммериг сделал жест паре корабельных стражей, и те, отдав честь, приблизились к делегации Механикус. – Мои люди препроводят вас, куда следует. – Не стоит беспокойства, я все понимаю, – магос снова поклонился, на сей раз лично капитану. – Полагаю, это может быть последний раз, когда мы видимся вот так, лицом к лицу, магос, – сказал Аммериг, протянув на прощание руку и ощутив в ней тяжесть металлизированной ладони. – Да сохранит нас Омниссия, – Вольфскар приложил свободную руку к сердцу и улыбнулся. – Прощайте, капитан. “Крылатый мститель” и “Конгруэнция” вышли из варпа практически единовременно, так что их появление слилось в единую бело-голубую вспышку для наблюдателей с бортов патрульных кораблей, круживших по замысловатым орбитам за самой дальней планетой системы Фракарна. Обменявшись дежурными приветствиями с пограничными стражами сектора, корабли начали движение к ближайшему доку, где им предстояло пройти технический осмотр и набрать припасы перед следующим этапом путешествия. Здесь их пути разделялись: одному, уже получившему экстренные инструкции от генерального штаба, предстояло совершить дальний бросок в сторону центра Галактики, чтобы лицом к лицу встретиться с ордами ксеносов. Другой же, следуя давно заложенному плану, продолжал неторопливый путь к планете, отпавшей от Империума. Лишь когда челнок с символикой Адептус Механикус вошел в зияющий ангар “Конгруэнции”, и его врата захлопнулись, убрав из виду длинный, богато украшенный корпус “Крылатого Мстителя”, логициар 40-58-Малинели отважилась, наконец, обратиться к магосу по каналу, зарезервированному для его непосредственного окружения. = Это было рискованно, магос. = Вольфскар повернул к ней голову. Гладкое, похожее на керамит лицо 40-58-Малинели фосфоресцировало в полумраке шлюза, среди клубов пара, в который уже начинал просачиваться столь родной и знакомый запах кора[эх жаль]. = Как видишь, риск оправдался. Я не мог позволить, чтобы Имперская Гвардия, не говоря уже о Флоте, вмешалась в чистоту столь масштабного эксперимента, = ответил он мыслью, мгновенно преобразовавшейся в поток кода и ускользнувшей из его разума одновременно в эфир и в подкорковые хранилища памяти. = Я оценивала вероятность успешного исхода переговоров в семьдесят восемь процентов. = = Вероятность уже произошедшего события не имеет значения, ибо всегда стопроцентна. = = Но какова была вероятность того, что нам так вовремя придет известие о вторжении орков? = Врата открылись, и генетор в окружении свиты вышел на аппарель, к которой уже спешили младшие техножрецы и слетались сервочерепа. = Стопроцентна, = повторил он. 40-58-Малинели протянула руку, над которой склонился один из помощников магоса, чье тело полностью скрывала красная мантия, а голову – масса сканеров, щупов и кабелей. Она позволила ему считать свои данные и взять пробу крови, обязательную после длительного пребывания в жилищах простых смертных. Той же рутинной проверке подверглись и трое ее товарищей – истинные скитарии, в отличие от логициара, чья аугметика была приспособлена не для боя, а для хранения и обработки огромного количества постоянно меняющихся значений – прежде чем разойтись по своим постам. Но логициар не собиралась уходить, пока оставалась недоговоренность. Сам факт пустоты в информационном поле причинял ей неудобство. = Вы что-то скрыли от меня, = передала она, постаравшись встроить в оболочку сообщения как можно больше символов уважения и иерархических коннотаций, чтобы оно не выглядело обвинительным, = а ведь я отвечаю за повседневную организацию жизни Артифициона. Отсутствие данных может быть пагубно для моей работы. Прошу вас исправить пробел в моих знаниях, магос. = = Я гарантировал, что вторжение произойдет в срок, = сообщил Вольфскар и склонился над клавиатурой, выскочившей из-под верхней челюсти одного из летающих черепов. Металлические пальцы забегали по рунам, вводя персональные коды идентификации и управления. = Прошу подтверждения? = = Ты ведь не была логициаром шесть лет тому назад, Малинели? Ты, должно быть, не помнишь, как мы тогда пролетали Чандорской Пустошью и спускались на крупнейшие планеты, чтобы распылить споры питательного грибка. = На мгновение логициар замерла, пытаясь переварить эту информацию. Пара сотен байтов, не больше, но вес этих слов казался почти физически ощутимым. Ей пришлось напомнить себе, что она разговаривает с Вольфскаром фон Штальгардом, повелителем “Конгруэнции” и стоящего за ней мира-кузни, человеком, которому она была обязана всем, что имела и чем являлась, чтобы с ее передатчика не сорвались слова, которые уже не вернуть назад. Нажатием последней руны генетор отдал сервочерепам команду передать ему информацию о состоянии кора[эх жаль]. Один из них присоединился к его затылочному разъему шипом на конце кабеля, второй, в свою очередь, прицепился кабелем к нему, и сервочерепа образовали длинную гирлянду, конец которой воспарил к самому потолку ангара. 40-58-Малинели почувствовала отдаленный гул потока данных, который хлынул в мозг Вольфскара. Ее собственное сообщение, несомненно, заглохло бы среди бесчисленных сигналов от разных систем “Конгруэнции”, и потому она обратилась к генетору по свободному голосовому каналу. – Магос, – произнесла логициар, с некоторым удивлением отметив скрипучий тембр давно не использовавшегося речевого имплантата, – простите, но… зачем? – Не бойся вопросов, что могут расширить знание, – голос Вольфскара, в противовес ее собственному, звучал мягко и ровно. – Миры на краю Пустоши слабы и изнежены отсутствием войн. Точно так же, как было это с Брюмером, планетой, вскормившей мятеж и ересь. В размякшем подбрюшье этих ульев поднялись культы, массы их охвачены невежеством, а верха декадентством… Но Омниссия все видит, Малинели. И нет в нем милосердия. Грибок паразитирует на тех, кто его поглощает, и генетически запрограммирован на убийство хозяина, но, прежде чем он погубит орков, война совершит отбор. И на берегах Пустоты выживут только те, кто достоин жизни. – Как выжили мы, – глухо ответила логициар. Против воли, без всяких сознательных команд, ее хранилища памяти извлекли наружу картины прошлого. Горящий город, развалины схолы, отвратительный ксенос, скалящий клыки на пороге комнаты. Чистый и яркий свет, пронзающий тушу твари, стирающий ее с лица земли, как страшный сон. Алый силуэт в полумраке дверного проема. Протянутая навстречу оборванной и забрызганной кровью девочке рука, пронизанная аугметикой… – Как выжил каждый, кто стоит плечом к плечу со мной, – кивнул Вольфскар. Одной рукой он отсоединил от затылка цепь кабелей, а другую простер к ней, как тогда, много лет назад. 40-58-Малинели полубессознательно потянулась к нему, и их механизированные пальцы сомкнулись, словно сцепившиеся друг с другом зубья шестеренок. = Брюмер ждет то же самое, = выдохнула логициар в эфир. = Такова судьба всего живого, = ответил Вольфскар. = Такова истина, Малинели. = = Я сделаю все, чтобы высадка произошла как должно, магос. = 40-58-Малинели нехотя отстранилась от генетора, отступила на шаг и почтительно склонила голову. = Да свершится воля Омниссии. = = Да свершится она через нас. = Подняв руку в жесте благословения, Вольфскар наблюдал за тем, как логициар удаляется вместе с младшими ад[оппа!]ми, готовыми принимать ее приказы. Через четыре с половиной секунды в его приватный канал ударилось новое сообщение, снабженное черно-красной руной идентификации. = Слушаю, 13-Фау. Где ты? = = Продвигаюсь на свой пункт дислокации, магос. Мы следуем протоколу А? = = Подтверждаю. Парадигма остается прежней. = = Война с людьми? = трансляция пришла едва не быстрее, чем магос закончил собственную. = Нет. Это будет… = Вольфскар выдал цепочку кода, состоящую из пустых детерминант, как обычно делал, когда сомневался в последующей информации, = ...эксперимент, а не война. = = Какую программу передать альфам и низшим боевым единицам? = = Основной противник – люди, 13-Фау. Вероятность встретить иного врага мала, но не пренебрежима. = = Вас понял. Связь окончена. Хвала Омниссии. = = Хвала Омниссии и силе Его. = На ходу передав короткие команды своим подчиненным, 13-Фау, наконец, миновал последний прямой коридор на среднем уровне “Конгруэнции” и добрался до своего обиталища. Заперев магнитные двери, он выпрямился во весь рост в темноте кельи и сбросил с себя парадное одеяние альфа-прим-единицы Артифициона – груз, уже шесть суток и три с четвертью часа давивший на него не столько своим весом, сколько отсутствием функциональности. Единственным предназначением чрезмерно громоздкого плаща из багряного бархата, отделанного искристо-черным органическим мехом и украшенного множеством деталей из благородных металлов, было впечатление, производимое на людей, с которыми общался магос. Смысла в этом, по мнению 13-Фау, было немного, по крайней мере, в данном случае. Полковник все равно бы поддался на уговоры, а за ним бы последовал и капитан. Так сделал бы любой рациональный человек. Паукообразные сервомеханизмы, встроенные в озаренные мягким золотисто-красным светом стены кельи, убрали одеяние, сняли шлем с вычурным плюмажем, разомкнули горжет, предназначенный не столько защищать и без того армированную шею воина, сколько глушить шумы, которые производила его глотка при переработке пищи в куда более эффективно питающий ткани раствор. Шелуха, лишь маскирующая функцию, исчезла под стальными панелями стен до следующего раза, когда понадобится мирный контакт с обычными людьми. Жаль, что умы непосвященных не в силах воспринять подлинную красоту ничем не скрытого тела скитария, вершины биологической эволюции, доведенной до совершенства гением Машины. 13-Фау было абсолютно все равно, с какими заблудшими представителями рода человеческого ему предстоит сражаться. В его распоряжении имелось достаточно средств, чтобы расправиться с любым противником, и все они были даже больше, чем продолжениями его тела – его неотъемлемыми частями. Механические руки осторожно избавили воина от дополнительных бронепластин и проводов, стыкующих оружие с мыслеимпульсным устройством, а последней убрали маску-противогаз. К этому времени атмосфера в герметично запечатанной келье уже приобрела подходящий состав, в который добавилась толика испарений ладана. Широко расставив ноги и раскинув руки, как на гравюрах-ико[ну уж нет], отображающих устройство священного человеческого образа, 13-Фау отдался ласковому вниманию машин-анцилляров, тщательно обследовавших его органические и кибернетические компоненты. По спине и груди заструился горячий машинный елей, щекоча ноздри ароматом свежесинтезированных благовоний, в напряженные мышцы вонзились шприцы с релаксантами и острия микроэлектродов. Из потолка кельи выдвинулись инфрачастотные динамики, из которых полились бинарные хоралы Культа Механикус. Сознание альфа-прим скитария очистилось от раздумий о союзниках и врагах и, словно музыкальный инструмент, заполнилось струнами из вытянувшихся вплотную друг к другу мыслительных процессов, сконцентрированных на одной точке, сходящихся к основе основ всего сущего – Омниссии. Он опустился на колени и закрыл глаза. Струны его разума запели, войдя в унисон со священными гимнами. 13-Фау погрузился в цифровую нирвану, чтобы выйти из нее уже над орбитой Брюмера.