ДВА
"Яма", называемая также "Дырой" или "Язвой" была весьма неприятным местом. Само Донце иные обитатели Семи Углов именовали "клоакой" или "выгребной ямой". Понятно, что, "яма в яме" представляла собой весьма необычное явление. Ещё в давние времена смуты, после Обособления Углов, часть конструкций на окраине Донца была по какой-то причине разобрана. Получился обширный провал, из которого кое-где торчали колонны, ранее подпиравшие перекрытие. С одной стороны Яму ограничивала внешняя стена станции - граница между обиталищем людей и Пустотой, а с другой нависала громада Храма Императора-Омниссии - монструозного полузаброшенного сооружения, о котором ходили жуткие слухи. Не особо стесняясь соседством, обитатели Донца превратили Дыру в общедоступную свалку. Но и свалку скоро забросили. А через пару лет на этом месте обосновался непонятно откуда взявшийся tabor зинган.
Зингане считались странным народом, и связать их со странным убийством, с точки зрения главаря гун-хуза, было вполне уместно.
Все опасения Болячки Роки отмёл, как несущественные. Рубануть сплеча было вполне в его стиле, а наломать дров молодой Гицба не боялся. Проявить нерешительность было гораздо хуже.
Много народу решили не тащить. Так, ещё одного человечка, для компании. Ибо вдвоём - несолидно! Но не брать же снова с собой Колдуна, не тот случай.
Молодой гун-хуза по имени Аржек сидел за столиком таверны "Заваруха" и без особого интереса поглядывал на худосочную девицу, кривлявшуюся на сцене. Нелепые телодвижения призваны были изображать бурную страсть, но больше напоминали конвульсии висельника. Гораздо сильнее его занимал гранёный стакан прозрачного razvod’а, из которого Аржек задумчиво отхлёбывал.
В зал вошёл Болячка - правая рука самого Гицбы. Пит явно был на взводе, пробежал острым взглядом по залу и кивком подозвал парня к себе.
-Ты Аржек?
-Да, так меня зовут.
-Ты говорил, что знаешь зинганский?
-Ну, говорил.
На самом деле, Аржек зинганского не знал. Так - несколько ходовых слов и одну-единственную фразу. Но вряд ли стоило объяснять это Питу сейчас.
- Допивай быстрее. Пойдёшь со мной и Гицбой в tabor. Пистолет возьми.
Пистолет и нож у Аржека всегда были при себе - просто так, на всякий случай. Да и руками-ногами махал он умело. Странным показалось то, что Роки сам пошёл разбираться и говорить с зинганами. Хватило бы Пита и пары-тройки ребят поздоровее. Но кто знает, что в голове у босса?
В tabor’е Аржек сразу подошёл к первому же мужчине, который выглядел чище и сытее остальных, и смело произнёс.
- Эй, Chavello! Zha-zha нас к baro. Наш baro хочет с ним rakire.
- Кало шеро! Ты, глупый гаджо, разве не знаешь, что у зинган не бывает баро?
Сообразив, что мужик явно понимает готик, в разговор вклинился Болячка.
- Ну, кто-то ведь, всё равно, есть. Мы хотим с ним говорить.
- Ладно, чужаки. Я провожу вас к Общематери клана, её зовут Барбацуца. Но в шатёр войдёт только ваш главный - вот он. Остальные постоят у входа.
- Да не вопрос, уважаемый.
Пит без труда угадывал, как поступит в том или ином случае Гицба, не ошибся и в этот раз.
Роки важно кивнул головой - мол, да, стойте тут, - и прошествовал за услужливо распахнутый полог жилища местной "королевы".
Зинганский tabor представлял собой скопище пёстрых хибар, шатров и просто навесов из ткани, беспорядочно разбросанных по всему пространству Ямы. В некотором отдалении от строений горел огонь.
Ничего подобного Аржек в жизни не видел. Высокий, футов десять, каркас из толстых металлических труб был накрыт футляром из плотной ткани, судя по виду - асбестовой. К этому сооружению подводилась сложная система гибких шлангов, шедших от толстых труб, забитых прямо в землю - через них шёл оттуда горючий газ. Пятеро чумазых ребятишек яростно качали меха, создавая давление. Толпа оборвышей обоего пола, стоявшая рядом, явно ждала своей очереди потрудиться. Пламя раскаляло несгораемый чехол почти добела и костёр давал не только тепло, но и яркий свет. Пахло раскалённым металлом и - слегка - серой. Множество жителей Донца собрались здесь сегодня, чтобы погреться и развлечься.
На помосте, устроенном на уровне голов зрителей, танцевала девушка. Ростом она была не слишком высока, но казалась высокой - настолько стройной и хрупкой была её фигура. Девушка плясала, порхала, кружилась, двигала обнаженными плечами, её юбки развевались, открывая стройные ножки. Кожа зинганки была смуглой, косы черными, очи сияли тёмным колдовским огнём. Украшения - мелкие блестящие диски - дрожали в косах и головной повязке.
Двигаясь быстро и легко, в кругу плошек с едва теплящимися огоньками, она казалась существом не от мира сего. Всякий раз, когда молодой бандит видел её большие черные глаза, он на мгновение слеп, как от вспышки света. "Шефанго," - только и мог подумать про себя Аржек. Взоры толпы были прикованы к ней, рты разинуты. Зинганка танцевала под рокотанье бубна, поднятого высоко над головой.
Наконец девушка остановилась, прерывисто дыша, и восхищенная толпа разразилась рукоплесканиями.
- Зара! Зара! Ещё! Ещё! - кричали они.
"Значит вот как её зовут!" - имя Аржеку понравилось, оно удивительно подходило к необычному виду танцовщицы. Он принялся проталкиваться поближе к помосту, чтобы лучше видеть плясунью. Пит, не слишком охотно, последовал за ним сквозь плотную и потную толпу.
Огонь костра угас, став тёмно-багровым. Кряжистый мужчина с бородой принёс Заре два факела и поджёг пучки промасленных тряпок на их концах. В наступившей полутьме девушка принялась вращать, подкидывать и ловить свои снаряды, перемещаясь по кругу с необыкновенной ловкостью.
Отблески огня играли на лицах подёнщиков, выхватывая из темноты то рваные уши, то кривой, много раз ломаный нос, то грязную тряпицу на месте отсутствующего глаза. Шрамы и уродство зрителей лишь сильней оттеняли красоту смуглого лица девушки. Тени безобразно колыхались, тянулись щупальцами к её ногам. Она сама выглядела почти тенью, то появляясь, то теряясь во тьме, когда факела улетали вверх. Не поддаться волшебству зрелища было невозможно.
Факела догорели, костёр вспыхнул с новой силой. Танец кончился.
- Яли! - позвала цыганка.
И тут Аржек увидел подбежавшую к ней крупную белую крысу в золоченом ошейнике, из тех, что выращивают на мясо или держат в домах, как ручных животных. До этой минуты, наверное, она лежала в каком-то тихом уголке и наблюдала за плясками своей госпожи.
- Яли! Теперь твой черёд, - сказала плясунья.
Трюки, которые показывала крыса, нравились зевакам ничуть не меньше танцев Зары. Яли бегала по кругу, подпрыгивала и кувыркалась в воздухе, пританцовывала на задних лапках под звуки тамбурина.
А потом начались чудеса. Зара присела на корточки и грациозно протянула крысе бубен.
- Яли! Какой теперь месяц?
Крыса подняла переднюю лапку и стукнула по бубну один раз. Был действительно январь. Толпа захлопала в ладоши.
- Яли! - опять обратилась к крысе девушка, перевернув бубен. - Какое нынче число?
Яли подняла свою маленькую лапку, ударила им по бубну шесть раз - и вновь угадала!
- Яли! - продолжала зинганка, снова перевернув бубен. - А который теперь час?
Яли стукнула семь раз. В то же мгновение на часах Храма пробило семь. Толпа застыла в изумлении.
Как ни в чем не бывало, Зара снова обратилась к своей крысе.
- Яли! А как пьяный подёнщик идёт в свою нору?
Яли поднялась на задние ножки. Пища, она делала несколько неверных шагов и вновь вставала на четыре конечности. Зрители покатывались со смеху при виде этой карикатуры на самих себя.
- Яли! - продолжала молодая девушка, ободренная растущим успехом. - А как старуха на рынке торгуется?
Крыса присела на задние лапки, вытянув шею и повертев головой, как бы выбирая товар. Потом возмущённо запищала, раскачиваясь из стороны в сторону, то разводя передние лапки, то снова складывая их на груди.
Толпа завыла от восторга.
- Яли! А как бродячий проповедник смущает народ?
Зверёк встал столбиком, сгорбился, подняв левую лапку вверх и запищал - пронзительно и даже как-то грозно. Подёнщики громко хохотали.
Прищурив левый глаз и слегка прикусив зубами свой розовый язычок, что составило весьма забавную гримаску, зинганка изящно повернулась на каблучках и спрыгнула с помоста в расступившуюся толпу. Одна из кос девушки расплелась, привязанная к ней блестяшка упала и покатилась по земле. Это был даже не металл - лёгкий блестящий пластик составлял украшение её убора. "Пожалуй, нацепи она настоящее золото, так легко бы не прыгала", - подумал Аржек.
Плясунья, тем временем, принялась обходить толпу, собирая даяния зрителей в прихваченную у кого-то шапку. Медные монеты, по пять, десять, и даже по двадцать крушей сыпались градом. Если вдруг среди этой чешуи попадался серебрячок в пол-лари, Зара выхватывала его из потока мелочи и ловко прятала за пазуху.
Когда она проходила мимо Аржека, тот необдуманно сунул руку в карман, и зинганка остановилась.
- Ах, чтоб тебя! - воскликнул бандит, найдя в глубине своего кармана то, что там было, то есть пустоту. А между тем молодая девушка стояла и глядела ему в лицо черными большими глазами, протягивая шапку, и ждала. Крупные капли пота выступили на лбу Аржека.
Владей он хоть сотней золотых талари, он тотчас же, не задумываясь, отдал бы их плясунье; но денег у него просто не было!
У главаря гун-хуза, тем временем, дела тоже шли не блестяще.
Попав в шатёр, Роки слегка растерялся. Кругом занавеси, полумрак, клубы дыма со странным сладковатым запахом. Везде разбросаны подушки и какое-то тряпьё. Пахло, если не считать дыма, обыкновенно. Жильём пахло. Куча одеял посредине шатра, при ближайшем рассмотрении, оказалась дебелой старухой, седой и лохматой. Это нелепое чучело проскрипело неожиданно тонким голосом.
- Я Барбацуца, Общемать клана Асаргадон. Кто ты такой и зачем беспокоишь меня?
- Я Роки Гицба, потомственный гун-хуза славного Дома Ли Хой. Голос мой - голос Дома пред ликом Императора.
- Кто? А-а, айдамах-разбойник… А не пошёл бы ты в жопу, разбойник, не до тебя сейчас!
Если бы кто-то ещё услышал эти слова, Роки пришлось бы убить и старуху и свидетеля. А с глазу на глаз… Ругаться он и сам неплохо умел!
- Да ты совсем рехнулась, вошь ветхая? Я, гля, разозлюсь - Донце конкретно вздрогнет! Всё ваше кубло в лоскуты порвём!
- Ой, правда, чего это я? Совсем из ума выжила. Ну говори, чего надобно от полудохлой старухи, молодой разбойник?
- Ты решаешь дела? Если нет, пусть позовут того, кто решает.
- Успокойся, разбойник. Я старая дура, но дела решаю я. С чем пришёл?
- Человека у нас убили. Человек был дрянь, но это был мой человек.
- А при чём тут мы? Зингане люди мирные, зингане никого не убивают.
"Старуха либо валяет дурака, либо под кайфом," - подумал Гицба. Он понюхал воздух, потом прислушался к своим ощущениям. Ничем таким особенным не пахло, крыша тоже оставалась на месте. "Значит - врёт."
- Его не просто убили. А с непонятной целью. Забрали с собой кожу и кости, оставили мясо и ливер. Если бы мы точно не знали, кто убит, ничего бы не поняли. Я считаю - это кто-то из ваших!
- Ну, уж нет! Это не из наших, это из ваших.
- Объяснись.
- Есть у вас тут один такой, Джонни Никто его прозывают. Про него, про Похитителя Костей детки малые песенки поют, да считалки сочиняют…
- Что ты несёшь, старая? Какие детки? Какие сказки? Я крови не хотел, человечек того не стоит. Но если ты не…
Старуха замотала кудлатой башкой и принялась бормотать что-то на своём наречии, изредка вставляя слова на готике. Гицба смог уловить только "порченый король" и "похититель". Затем Барбацуца встала на ноги, свела руки на груди в аквилу и торжественно произнесла.
- Слушай внимательно, понимай правильно и запоминай надолго. Народ зинган не вмешивается в дела гун-хуза. Гун-хуза не вмешиваются в дела народа зинган. Так было, так есть и так будет. Дело Похитителя Костей есть дело гун-хуза. Это решено. А потому. Не ищи того, чего нет. Народ зинган никогда не даст убежища Похитителю Костей.
Этим монологом Барбацуца буквально огорошила Роки. Расспрашивать её дальше означало потерять лицо. Бабка сказала всё, что могла и явно решила, что теперь главарь гун-хуза в полной мере владеет информацией. Но это было не так. Совсем не так!
Роки слегка поклонился старухе (а точнее - её аквиле) и быстро вышел из шатра. Протолкался через, толпу, бросил своим подручным "Уходим!", весьма своевременно вытащив Аржека из затруднительного положения. Бандиты прошли пешком с десяток шагов, и тут же, очень кстати, подвернулся рикша.
Пит плюхнулся на сиденье рядом с Гицбой, а для Аржека места уже не нашлось. Впрочем, тот и сам не спешил пока расстаться с зинганами.
