Ностальгировала я тут по старой доброй "Альфе Центавра Сида Мейера". Отличная игра, жалко, что попытки ее реанимировать по-современному вышли не очень. Раньше всегда играла за Университет Планеты, сейчас как-то начал больше импонировать Человеческий Улей. По большей части ему эта зарисовка и посвящена.
Червь в Улье
Зарисовка из мира Альфы Центавра
Научись преодолевать грубые потребности плоти, ибо они искажают матрицу, через которую мы воспринимаем мир. Распространи свое понимание вовне, за пределы самости тела, дабы принять самость группы и самость человечества. Цели группы и, превыше ее, расы - трансцендентны, и принять их - значит достичь просветления.
- Председатель Шэнчжи Ян, "Сочинения о разуме и материи"
Двое человек, мужчина и женщина, сидят друг напротив друга, погруженные во взаимное созерцание. Их широкие одеяния из стального шелка, черное и белое, ощущаются телом, как скользящие по коже струи воды. Тихое журчание ручьев, текущих вдоль стен медитационной палаты, только усиливает это мнимое впечатление. Оба человека полностью сосредоточены на ощущениях, исходящих друг от друга.
Они из касты ученых и недавно с успехом завершили начальные ступени понимания, необходимые для каждого юного представителя Человеческого Улья. Понять себя – это лишь первый шаг; понять окружающий мир и правила, по которым он существует, усвоить его красоту и враждебность, определить свое место в нем – второй. Теперь им предстоял третий шаг – понимание своего ближнего.
Папоротники, орошенные каплями влаги, покачиваются вокруг неподвижных фигур. Скрытые камеры, выкрашенные хамелеоновой краской, поворачиваются среди камней, возвышающихся над пространством искусственного покоя. Каменными глазами председатель Шэнчжи Ян смотрит на молодую пару, постигающую неведомый космос человеческого существа, и улыбается.
Когда-то и он был, как дитя, неспособное осознать свое место среди многоликого и громадного мира. Понадобилось много, много сеансов медитации и философских изысканий, прежде чем он понял свою судьбу. Теперь и эти двое повторят его путь, доведенный до совершенства, без ошибок и блужданий по лабиринту познания, и поймут, что каждый из них – не более, чем другой, и все равны пред ликом человечества.
Уникальность личности. Бесконечная ценность одной-единственной жизни. Превосходство одного человека над другим из-за происхождения, цвета кожи, материального богатства. Все эти представления исчезают, как туман поутру, после десятка-другого сеансов взаимной и групповой медитации, когда люди смотрятся друг в друга, как в зеркало, и видят себя как часть единого целого. Таков идеал. На практике, как председатель прекрасно понимает, всегда случаются отклонения. На этот случай рядом с палатой незримо дежурят люди, которые исправляют инъекциями и вливаниями то, чего не может достичь духовная тренировка несовершенного разума.
На этот раз их вмешательство не понадобится. Мужчина и женщина идеально гармонируют друг с другом, словно два инструмента, играющих одну мелодию. В будущем из них получится прекрасная исследовательская команда или прочная семейная ячейка, которая подарит воспитательным яслям не одного здорового младенца.
Председатель Шэнчжи Ян отворачивается от их экрана. Здесь его наблюдение не требуется – все и так идет гладко, как работа отлаженной машины. Он нажимает кнопку, вызывающую одного из многочисленных помощников, и передает ему приказ поздравить молодую пару с успешным завершением очередного сеанса и проводить их к выходу. Перед ним раскинулось поле из десяти тысяч шестиугольных мониторов, сплошной калейдоскоп многообразной жизни колонии. Человеческий Улей кипит жизнью: рабочие строят новые роверы для исследования поверхности планеты, ученые корпеют над генетическим кодом недавно добытых мозговых червей, школьники прилежно изучают историю Земли. Председатель откидывается назад в кресле, подстраивающемся под его сухопарое тело, и предается созерцанию.
Вечный покой для живой системы невозможен. Рано или поздно энтропия всегда берет свое.
Такой была мысль Шэнчжи Яна, когда тихий звон известил его о желании иного лидера выйти на связь.
– Сестра Мириам Годвинсон, – произнес председатель, когда на большом экране, нависшем над мозаикой мониторов наблюдения, возникло лицо рыжеволосой женщины средних лет.
– Приветствую, председатель, – коротко здоровается Годвинсон.
Она молчит, очевидно, подталкивая собеседника к вопросу, зачем та явилась. Шэнчжи Ян вздыхает про себя. Он не привык к неэффективным методам общения, принятым за пределами Человеческого Улья. Если одному из его подданных что-то нужно, он сразу говорит об этом, без лжи и намеков.
– Я полагаю, вы чего-то хотите от меня и моих людей, – говорит председатель. – Что это?
– Вы, как всегда, прямолинейны, господин Ян, – сестра Годвинсон не пытается даже натянуть дежурную улыбку и хмуро смотрит в камеру. – Что ж, перейдем к делу. Мне стало известно о ваших генетических изысканиях.
Председатель поднимает брови, выражая вежливое удивление. Он знает, что на его территории действует два-три шпиона из других колоний, и, видимо, как минимум один из них – агент Братства Верующих. Это лишь дело времени, прежде чем их выдаст неспособность подстроиться под уклад Человеческого Улья – ведь они смогут встроиться в это общество, лишь полностью усвоив его философию, а тот, кто ее усвоил по-настоящему, становится частью Улья. Сбоев это правило еще не давало. Шэнчжи Яна не беспокоит присутствие лазутчиков, но ему странно, что другой лидер столь открыто это признал. На людях все, даже практичная полковник Сантьяго, яро утверждали, что до шпионажа не опускаются, каким бы полезным этот инструмент ни был.
– Да, мы занимаемся исследованиями и модификациями человеческого генокода, – кивнул председатель. – Это одна из наиболее многообещающих отраслей науки, жизненно необходимая для выживания на враждебной планете. Вы хотели бы, чтобы Улей поделился с вами наработками?
Сестра Годвинсон выглядит так, как будто ей предложили отведать отравленное блюдо. Шэнчжи Ян с интересом наблюдает, как она пытается справиться с чувствами. Очевидно, молитва – не лучший заменитель медитации, когда речь идет о самоконтроле. Все от того, что усилия молящегося направлены не на себя и не на иной реально существующий объект, который можно было бы изменить силой разума...
– Вы воспринимаете это как игру, председатель, – Годвинсон, видимо, заметила, что Ян отвлекся на раздумья, и восприняла это как оскорбление. Неважно, что он сразу переключил на нее внимание, как только она заговорила. – Игру, фишками в которой служат человеческие души. Разве вы не понимаете, чем грозит изобретение геноджека? Идеального работника, как вы называете эту... эту насмешку над священным образом человека ?
Ничего из того, что она говорит, не имеет смысла; во всяком случае, таков вердикт председателя. Он немного удивлен тем, что шпион Верующих правильно передал название и функцию новейшего изобретения Улья, но не более того. Шэнчжи Ян поудобнее устраивается в кресле и ждет, пока Мириам Годвинсон внятно изложит свою позицию.
– Из невинного человеческого младенца вы создали существо без коры головного мозга, ручного анэнцефала, который бездумно выполняет приказы. У меня есть видеозаписи. Это монстр, людоед, нефилим – иначе это назвать невозможно. Я требую прекратить это надругательство над этикой и прервать программу создания геноджеков, прежде чем она станет массовой.
Председатель задумчиво опирает подбородок на руку и долго думает, прежде чем ответить.
– Из эмбриона.
– Простите, что?
– Мы создаем геноджеков из эмбрионов, а не из младенцев. Есть некоторая разница. Мы выяснили, что изымание у беременных женщин эмбрионов наносит гораздо меньший ущерб их психике, чем изъятие новорожденных. Вероятно, это как-то связано с послеродовым выбросом гормонов, связанных с так называемым материнским инстинктом...
– Председатель, – голос Годвинсон скрежещет, это слышно даже сквозь легкую пелену радиопомех, вызванных ядовитыми ветрами планеты. – Эта практика недопустима. Законы божьи и человеческие запрещают... впрочем, вам наплевать на божественное писание, это я уже давно уяснила. Но комиссар Правин Лал, законно избранный руководитель человечества – я подчеркиваю, законно избранный, а не просто назначивший самого себя лидером нации – подписал указ, запрещающий модификацию человеческого генома, будь то геном взрослого, младенца или эмбриона. У всех он одинаков, как вы, несомненно, в курсе.
– Скажите это Университету Планеты, – парирует Шэнчжи. Кажется, он утомился и позволил себе чувствовать раздражение, что недопустимо для лидера Улья. По крайней мере, никто из его подданных не видит, как он проявляет слабость, так что она никому не вредит, кроме него самого. – Насколько мне известно, Прохор Захаров не голосовал за этого зашоренного бюрократа, как, впрочем, и я. В лабораториях уважаемого ректора можно найти вещи и пострашнее безобидных геноджеков, я уверяю вас. А если Лал так уж заинтересован в исполнении своих указов, то почему он не пришлет для этого своих Миротворцев...
– Не пытайтесь увильнуть от ответственности, председатель, – сестра Годвинсон поднимает палец, как наставница в школе, прежде чем обвиняюще направить его в экран. – С безбожниками так называемого Университета мы разберемся позже. А здесь и сейчас я спрашиваю вас, и только вас, готов ли Человеческий Улей отказаться от преступления закона? Или безмозглые клоны вам дороже, чем братья и сестры по роду человеческому?
– Клоны – это всего лишь инструмент, сестра Годвинсон, – ровным голосом ответил Шэнчжи Ян. – Инструмент, который поможет нам установить доминирование над непокорной планетой ради блага всего человечества. А отсутствие мозгов неплохо защищает от мозговых червей. И идей, которые еще хуже, чем церебральные паразиты.
– Председатель, я требую немедленного ответа на свой вопрос.
– Я не договорил.
Председатель поднимается с кресла. Он невысок и худ, но его фигура теперь занимает весь монитор в центральном зале управления колонии Верующих. Он знает, что его лицо выражает неподобающее отсутствие спокойствия, но это не должно помешать ему донести до Мириам то, что он всегда хотел ей сказать, еще в те дни, когда оба были всего лишь офицерами на борту «Единства».
– Есть вещь, которая отвратительнее любого червя, коварнее любого змия и разрушительнее, чем любая орда инопланетной саранчи. Эта вещь – идея святости. Идея о том, что есть некая вещь, по самой природе своей стоящая неизмеримо выше всего остального – жизни, разума, самого человечества – и потому достойная того, чтобы ради нее совершались деяния, столь грандиозные, сколь и бессмысленные. Не вам ли подобные, сестра Мириам, приносили кровавые жертвы ради «святости» своих истуканов? Не вам ли подобные убивали врачей ради «святости» жизни эмбриона? А сейчас вы требуете выбросить на свалку годы исследований, растоптать достижения сотен людей, лишить мой народ рабочей силы ради чего – ради «святости» жизни, которая даже не способна чувствовать радость или горе? Кто, по-вашему, будет трудиться в шахтах, надрываясь и умирая от силикоза, если не геноджеки? Люди, которым место в безопасности колонии, за партами, на кухнях и у станков! Кто будет стоять в первых рядах обороны и гибнуть под пси-обстрелом мозговых червей? Люди, которые после одной такой атаки всю жизнь страдают от кошмаров, или геноджеки, у которых нет психики и вообще потенциала к страданию? Вы требуете у меня отказа от преступления над личностью, но это ведет к преступлению против человечества, сестра, а на это я пойти не могу.
Последние слова председатель договорил в пустой экран. Он не заметил, когда Мириам Годвинсон отключила связь, да это и не было важно. Через полчаса-час должно было прийти извещение о начале вендетты – так поселенцы с «Единства» теперь называли войну, боясь даже произнести имя демона, погубившего родную Землю. Войска выдвинутся на позиции, произойдет обмен ударами, каста солдат Человеческого Улья, как всегда, продемонстрирует свою эффективность и обратит фанатиков Верующих в бегство. Мириам Годвинсон проглотит свою гордыню и пойдет на переговоры, и вот тогда Шэнчжи Ян сообщит ей все, чего не успел – уж от этого-то она не отвертится. Завоевание ее колонии в планы председателя не входило. Пока что.
Разговор с Годвинсон утомил Яна. Что хуже, он расшатал его внутреннее равновесие. В таких ситуациях было одно старое, можно сказать, архаичное, но испытанное и надежное средство. Шэнчжи Ян протянул руку к ящичку стола и извлек из него лист шелковой бумаги, стилус и чернильницу. Полностью сосредоточившись на точных углах и изящных линиях, он принялся выводить иероглиф, а экраны, полнящиеся жизнью Улья, бросали синеватые отсветы на белизну листа.
Адъютант в расшитой золотыми нитями униформе подбежал к комиссару и прош[оппа!]л ему на ухо новость об объявлении вендетты. Правин Лал лишь кивнул, продолжая улыбаться, и поднял бокал в сторону официального представителя «Морган Индастриз», сидевшего на почетном месте напротив хозяина. Комиссар не ожидал, что известие застанет его в разгар приема. Интересно бы знать, что в этот момент поделывает сам Морган – ему, несомненно, тоже уже донесли, и сейчас он должен заняться расчетами, какую выгоду можно извлечь из противостояния Верующих и Человеческого Улья. Возможно, следует намекнуть его представителю, что Миротворцы Лала недавно овладели значительными ресурсами сырья, пригодного для производства оружия, которое могут в кратчайшие сроки произвести заводы Моргана и предложить одной из враждующих фракций... или обеим сразу. В обмен «Индастриз» могли бы предложить Миротворцам кредит, в котором они так нуждались, и не понадобилось бы еще много дней вязнуть в переговорах.
Комиссар вздохнул. Кровопролитие ему не нравилось, но иного выхода из сложившейся ситуации он не видел. Он был уверен, что геноджеки – горы мышц, подчиняющиеся лишь указаниям заменяющего мозг нейроимплантата – на самом деле предназначены для сражений, а выяснить это можно было, лишь вынудив Шэнчжи Яна выпустить прототипы на поле боя. Шпионам Миротворцев давно было ясно, что в генетические архивы Улья чужим хода нет, но видеозаписи с биофабрик они раздобыли. Для этого пришлось пожертвовать жизнью нескольких агентов.
При этой мысли Правин Лал на мгновение закрыл глаза, и адъютант метнул на него обеспокоенный взгляд. «Все в порядке», – шепотом успокоил его лидер.
Погибнут еще многие, и остается лишь надеяться, что эта вендетта поможет установить, столь ли велика угроза Человеческого Улья, как предполагал комиссар. Станет ли реальным этот кошмар – сметающие все на своем пути генетически модифицированные воины, неуязвимые для пси-ударов и неспособные ощущать страх? Действительно ли Ян наращивает силы для того, чтобы силой принудить все остальные фракции слиться с Ульем и установить тиранию над разумом каждого из выживших представителей человечества?
Должно быть так, иначе все это было зря. И издание указа, из-за которого от Миротворцев отвернулся прежний союзник Захаров, и тайная передача информации сестре Годвинсон – если, не дай бог, всплывет этот факт, можно забыть о переизбрании в следующем году – и кровавая вендетта, которая вот-вот разразится на равнинах чужой планеты. Оставалось лишь приложить все усилия, чтобы ограничить конфликт и прекратить его, как только настанет момент истины. А затем либо вынудить Шэнчжи Яна сотрудничать, либо объединить остальные фракции против него. В любом случае, это привнесет в разрозненные ряды человечества единство... то Единство, что когда-то привело их на эту планету и разбилось о ее холодные камни.
Стоит ли идея таких жертв?
Председатель Шэнчжи Ян, похоже, уже решил этот вопрос. Хотелось бы комиссару Лалу иметь столь же четкий ответ.
