Истинное раскаяние.
Доспехи давно лишены прежней расцветки и украшений. Так же обезличен болтер и меч. Тело укрыто легким хитоном, и кожа чувствует движение тяжелого воздуха внутри каюты. Ты вспоминаешь братьев, которые поддались изменениям. Слились с броней и оружием в единое. Это неправильно. Отцу не нужен был болтер, не нужна была броня, чтобы стать повелителем целого мира.
- Воин силен настолько, насколько он силен без оружия и брони, - сказал однажды Сигизмунд.
Судьба свела тебя с ним в рукопашном поединке в ямах Пожирателей миров. У сына Дорна не было меча. Его обломки лежали по всей яме, а ты сжимал гладиус.
- Без меча ты слабее, - сказал ты. И получил ответ.
И проиграл.
Облаченный в броню, ты шагаешь к шаттлу. Никто из команды вольного торговца не рискует показаться в коридоре. Тебе не надо указывать дорогу. Транспорт класса «Гиперион» ты знаешь отлично. Тебе довелось путешествовать на них, но еще больше ты захватывал.
Воспоминания накатывают неудержимым потоком.
Абордаж. Команда почти не оказывает сопротивления, но твои бывшие братья не могут пробиться на мостик. У входа стоит десантник в цветах одного из многочисленных Орденов Империума. Геральдика совершенно не знакома тебе.
- Предатели, - сплевывает имперец кровавую юшку с разбитых губ. - Вы никогда не сокрушите нас!
Ты перешагиваешь через изрубленный шлем лоялиста, который он сбросил после поединка с Ферлалом. Шаг уже через тело Ферлала.
- Я сокрушил больше миров, чем ты видел, - шипишь ты имперцу, активируя меч. - Мы создали ваш Империум, завоевав ему галактику! И мы уничтожим его!
- Империум создал Император, - парирует космодесантник. - Ему потребовалось двести лет на это. А вы не можете ничего разрушить уже десять тысяч лет! И не сможете никогда!
Десять тысяч лет... Не величественных битв, а подлых налетов и набегов. Силам которым присягнули легионы Гора не нужна была победа, нужна лишь бесконечная война. Как поздно ты осознал эту простую, лежащую на самой поверхности истину. Болезненную и оскорбительную истину. Особенно оскорбительную тем, кто в одну ночь ставил на колени целые миры, и триумфально шагал на Улланторе, празднуя истинную победу и пожиная славу триумфа.
Шаттл отстыковывается от корабля и вольный торговец спешит покинуть негостеприимную систему.
- База Караула Смерти, это шаттл ТК-45-785 «Ночной Скиталец». Прошу разрешения на посадку.
- Шаттл ТК-45-785 «Ночной Скиталец», цель вашего визита?
- Доставка новобранца.
Спустя минуту вспыхивает запрос на голо-связь. Ты отвечаешь согласием.
Доспехи собеседника отливают чернотой, но украшены серебрянными символами Инквизиции. А кремово-белый наплечник рвет зигзаг алой молнии. Выкрашенный в черное доспех, объяснил Белому Шраму все, он все же вопрос должен быть задан.
- Что привело тебя к нам, брат?
Брат. Непривычное слово оцарапало слух. Брат. В его Легионе братские узы были не так крепки. Но одного воина ты звал братом, как и он тебя.
- Все закончилось, Кер.
- Кровь Кровавому Богу!!!
Брат разворачивается к тебе. И в его глазах лишь безумие варпа.
- Черепа трону черепов!!!
- Кер! Это я, остановись!! Брат!
Цепной меч воет буквально в дюйме от горжета брони. Ты лишь парируешь удары, взывая к брату. Напоминаешь ему что вы прошли вместе, какие клятвы и обеты давали. Но безумие варпа уже поглотило его.
- Кровь Кровавому Богу!!!
- Прости, - шепчешь ты, одним ударом обезглавливая последнюю нить к прошлому.
-Я пришел за искуплением.
Белый Шрам понимающе склоняет голову. В рядах черных воинов Инквизиции есть место тем, от кого отреклись братья. Тем, кто хочет искупления своих грехов.
Шаттл спускается к планете. Она неуловимо напоминает потерянный дом. Мрачная, темная атмосфера, наполненная всплесками молний.
Тебя ждут, те, кто назвал бы тебя — предатель, знай они правду. Ты и есть предатель. Ирония судьбы, или сама судьба заложенная в генах? Ты понял предсмертные слова Отца. Понял, почему он не сопротивлялся.
- Ты предал Настромо, Отец. Предал родной мир, - шепчешь ты. - Может поэтому ты смог предать и нас?
Дважды тьма Настромо раскалывалась. Первый раз когда упала капсула примарха. Второй, когда прибыл Император. Но был еще третий. Когда флот Повелителей Ночи сжигал родную планету.
Ночной Призрак подарил Настромо мир и безопасность, но покинув, забрал их с собой. Так свершилось первое предательство. Вернувшись, он не стал пытаться что-то исправить, а просто сжег всю планету, предав ее во второй раз.
«Тех, кто ошибался, я уничтожал, так же как Император уничтожит меня»
Ты ошибался отец, и принял наказание за свою ошибки. Мы не поняли этого, и посчитали что ты предал нас. Предпочел умереть, а не продолжить войну.
- Как же ты нас ненавидел.
Палач убийц и насильников, получил под командование легион тех, кого безжалостно убивал. Словно в насмешку, Настромо щедро слало предавшему ее примарху тех, кого он распинал на шпилях ульев. И Ночной Призрак вынужден был называть их сыновьями. Его слова о порядке, его стремление к справедливости, были извращены до погони за страхом и бессмысленными убийствами. И он отвернулся от своего Легион.
Десять тысяч лет потребовалось тебе, чтобы осознать предсмертные слова Отца.
Все виновны. И все должны понести наказание за свои деяния. Единственным путем наказать целый Легион, Керз видел только обреченный мятеж Гора. Конрад Керз. Ты не предал своего Императора. Ты остался верен ему до конца. Твой Легион не имел места в Империуме, как и ты.
Легион убийц и садистов. Легион которого не должно было быть. Легион который должен умереть.
Ты едва не возненавидел Отца, когда тебе открылась правда. Лживые нашептывания Варпа сводили с ума, обещали возмездие.
«Ты сможешь отомстить!»
«Отомстить? Кому? Отцу? Он мертв.»
«Тем, кто заставил его так поступить. Империуму.»
«Империуму? Отец служил Императору до последнего вздоха!»
«Твоим братьям. Облаченным в полночь. Тем кто сводил его с ума своими деяниями.»
«Тогда я должен начать с себя. Я не судья своим братьям. Я судья лишь себе.»
И волны эфира доносят до тебя страх. Страх жителей варпа. Отречение от них, для хаоса поражение хуже чем отступления с полей тысячи битв. Не это ли чувствовал Отец? Не потому ли он принял свою смерть, побеждая тем самым силы Хаоса. Не поддавшийся, не сломленный. Верный.
Тебе же не хватает мужества Отца, который принял свою судьбу, свою кару. Ты жаждешь умереть в бою. От снарядов эльдар, топоров орков или когтей тиранидов. Не имеет значения.
Смерть - единственное истинное раскаяние.
[ Добавлено спустя 55 секунд ]
----------------------------------------------------
Пленник
Тусклый мигающий свет от единственной лампы практически не освещал маленькую комнату, а лишь только мешал глазам приспособиться видеть в кромешной тьме. Космический десантник стоял спиной к двери, смотря на единственный источник освещения в своей камере. Тяжелая силовая броня была словно ворох цепей, сковывающих движения. Мелкие пронырливые твари разорвали все последовательности питания, перерезали силовые кабели и искусственные мышцы и теперь доспех, который был практически второй кожей, стал лишь грудой керамитовых пластин. Темница в темнице. Но мерзкие карлики знали, на что способен настоящий десантник, и все же приковали адамантиевыми цепями все конечности к тяжелым каменным стенам камеры.
Шло время. Сутки, двое, неделя… Дверь в камеру так и не открывалась. Гигант стоял все это время неподвижно. Ни одна мышца не исказилась в гримасе злобы на лице воина за это время, ни единая капля пота не скатилась со лба, украшенного металлическими штифтами, ни вздоха. Космический десантник стоял словно статуя, которыми так любили украшать миры Империума.
С потолка время от времени срывались капли и падали в небольшую лужу, разрывая материю тишины громким звоном. Мутная и вязкая жидкость блестела болезненным зеленоватым цветом под тусклым светом мигающей лампы. Медленно расширяя свои владения, через три недели небольшое озеро подобралось к доспеху. Десантнику было отвратительно находиться в таких условиях. Его душа воина, привыкшая к вою битвы, грохоту разрывающихся снарядов было отвратительно находиться в тишине. Только кровь орошала броню, а не отвратительная грязь.
Дверь за его спиной открылась, залив темную комнату ослепительно белым светом. Воин был готов к любым мучениям, он уже представлял, как плюнет в лицо своим пленителям, но ничего не происходило. «Почему и чего они ждут?» Этот вопрос мучил сознания обычного солдата. Разум, словно каракатица, опутывали щупальца сомнений и домыслов. Десантник знал, кто за его спиной, знал, что должно произойти, догадывался, чем все это закончился, и уже был готов принять свою участь, но поддаться тварям за спиной не входило в его планы. Дверь внезапно захлопнулась, посеяв еще больше семян сомнений. Все было совсем не так, как он слышал, все было неправильно, извращено и лживо. Впервые за долгое время его мышцы дрогнули. Зубы заскрежетали. «Все - ложь».
Десантник остался один на один со своими мыслями, которые менялись с удивительной скоростью. Ничего не отвлекало его от погружений в пучины памяти, к самым истокам, к самым первым битвам. Каждую секунду своего плена воин испытывал гнев и ненависть, которые проросли давно в его душе. Эти чувства было с ним, казалось всю его жизнь. Именно они были энергией, которая заставляла крушить целые армии противников, помогала выходить на бой даже с самыми страшными порождениями галактики без страха и упрека. Только благодаря ним он жил и жив.
Дверь за спиной снова скользнула за спиной и на полу появилась скудная похлебка, но десантник не прикоснулся к еде. Он не отрывался от своих мыслей день, два… По полу бегали крысы. Целый их выводок носился по полу камеры. Одна, самая большая и толстая прильнула к еде, которая полагалась воину, но тот не обратил ни малейшего внимание на это. Вожак отхлебнул немного и через секунду звериный писк заполнил комнату, буквально разрывая ушные перепонки, привыкшие более чем за неделю к абсолютной тишине. Трапеза продолжалась, пока тарелка не опустела совсем и снова не забились по углам и дыркам, оставив помещение абсолютно пустым.
Долгие часы ожидания и тягостных воспоминаний. В голове проносились одна битва за другой – именно так выглядела жизнь настоящего космического десантника: нескончаемая череда сражений, смертей и, конечно же, побед. Но сейчас все изменилось, только пустая клетка.
Через сутки, словно по звонку, свет залил камеру, и очередная порция отвратительно пахнущей пищи оказалась на полу. И снова через минуту камеру заполнил крысиный писк. Зверьки жадно накинулись на отбросы, предназначенные пленнику, но тот, как и в прошлый раз, протестовать не стал, а лишь глядел на колонию нежданных соседей. Через неделю они были для него как родные. Воин научился различать их, придумал для каждого свое имя, которые когда-то носили его друзья. Крысы бегали у ног гиганта, пища и скуля. Жизнь кипела в безжизненной пропитанной смертью камере, это был безродных тварей дом, который они так долго искали и, наконец, приобрели.
Звери никогда не обращали внимания на титаническое изваяние посередине комнаты. Все, кроме одной. Крысы занимались все своими делами, и только одна из них пыталась вскарабкаться по керамитовой броне и с каждым днем это у нее получалось все лучше и лучше. Прошло совсем немного времени, а зверек уже сидел напротив лица пленника, сверля своим взглядом. В глазах этой твари читался глубокий разум и воля к жизни, казалось, что перед ним настоящий человек, а не животное. С губ космического десантника срывались облачка пара и сердце колотилось быстрее, когда его любимец приходил смотреть ему в лицо. Они молча глядели друг в друга. Пленник желал своему питомцу лучшей участи…
День шел за днем, сливаясь в один мучительный месяц, пока воин терпел самую искусную пытку от пленителей. Они оставили его один на один со своими мыслями и изредка приходили смотреть на него из-за спины, не показывая свои искаженные гримасой злобы и отвращения звериные морды. Но десантник не поддавался, он смог сохранить рассудок благодаря своим новым друзьям, благодаря крысе по имени Уриил, которая стала его новым другом. Он наблюдал, как она, добившись уважения в своей стае, второй присоединялась к трапезе. За все это время питомец десантника подрос и стал гораздо сильнее.
Дверь за спиной снова скользнула, залив комнату ярким светом, и снова тарелка с похлебкой скользнула по полу. Через несколько мгновений стая крыс выбралась из своих углов в надежде в очередной раз отпраздновать пир. Десантник наблюдал за ними, сегодня что-то было не так. Первым выбежал не вожак, а его любимый Уриил и принялся жадно пожирать похлебку. Воин ликовал, его питомец добился возвышения и стал главным в своей стае. Он был похож на гигантского монстра, а не на обычного зверька. Пленник подозревал, что близкое общение с ним даровало силу этому маленькому животному, изменив его слабенькое тело, влив силу в его жилы, увеличив слабенькие мускулы, а главное, казалось, вдохнув душу.
На следующий день снова первым к миске с помоями прильнул Уриил, а бывшего вожака не было видно. И на следующий день снова повторилась та же история. Но это длилось не долго, в очередной раз, когда питомец пленника начал свою трапезу из противоположного угла вынырнул гигантская крыса, которая все это время была предводителем стаи. Грозный писк огласил пустую комнату, а его небольшая армия набросилась на узурпаторов.
Острые зубы вгрызались в плоть бывших собратьев, зверьки калечили друг друга, пожирая трупы, а через мгновение снова кидались в бой. Пленник снова видел то, к чему
привык – войну. Крики, вопли, писк, смерть, кровь – все это переполнило маленькое помещение камеры. Звери показали свою истинную натуру. Десантник наблюдал.
Уриил пищал, командую своим полчищам атаковать бывших друзей и братьев, с которыми он вырос вместе, но которые теперь были его злейшими врагами. Битва продолжалась, кровь нескончаемыми реками лилась на холодный каменный пол. Огромный вожак рвался к своему другу, а ныне предателю, разбрасывая своим мощным телом мелких и жалких зверенышей. Два титана сошлись в схватки, а воин наблюдал, словно Бог, за происходящим.
Уриил ловко запрыгнул на шею свою бывшему повелителю, и его острые, словно бритва, зубы вонзились в загривок. Вожак взревел, но в ту же секунду скинул наглеца и уже сам оказался над ним. Огромная туша нависла над питомцем пленника, угрожая смертью, но битва не закончилась. Реакция узурпатора была выше всяких ожиданий, и его коротенькие лапки скользнули по морде противника, орошая коротенькие коготочки алой кровью.
Вожак попятился назад, он был ослеплен, но дух его не был сломлен. Последний прыжок, в надежде все-таки отомстить наглецу… Удача. Уриил был побежден и придавлен огромной тушей, хруст костей бедного животного терзал слух космического десантника. Сердце его не выдержало: «Довольно!!!» Словно гром, раскатистый бас огласил пустую комнату, зверьки замерли, глядя на статую в керамитовой броне. Тяжелый армированный сапог поднялся над бушующей битвой и опустился, оставив глубокую вмятину в полу. Удар был такой силы, что зверьков раскидало по разные концы комнаты, но они не прекратили братоубийственную войну.
И тут пленник упал на колени. Ядовитые слезы показались на изрезанном шрамами лице – он все понял. За спиной снова скользнула дверь, и комнату залил ослепительно белый свет. Пленник услышал, как две пары ног лязгали по проходу. Десантник упал на колени: «Император, прости!!!» Он рыдал и кричал в тишину, пока маленькие звери беспощадно жрали друг друга, ослепленные яростью.
Послышался выстрел из тяжелого пистолета, который забрызгал крошевом из костей, крови и мозга каменные стены комнаты. Второй же пленитель процедил сквозь гримасу злобы и отвращения: «Это было искренне, он раскаялся, наша миссия здесь выполнена». Дверь в камеру снова закрылась, оставив погибать стаю крыс в братоубийственной войне.
[ Добавлено спустя 18 секунд ]
-----------------------------------------------
Вернутся в Ультрамар
В камере царит непроглядная тьма, но мои глаза, усовершенствованные мастерами Макрагга и чудовищными манипуляциями варпа, прекрасно ориентируются в ней. Впрочем, смотреть тут особо и не на что: голые стены, потолок и пол – вот и все что положено пленнику. Никакой мебели, из которой можно сделать оружие, ни окна которое можно было бы разбить. Даже стены и те надежно укрыты силовым полем.
В камере царит непроглядная тьма, но я не единственный ее зритель: объективы, вмонтированные в гладкую поверхность потолка, так что их практически невозможно заметить, пристально наблюдают за мной. Невидимых режиссеров интересует все: мое искаженное мутациями тело, мои реакции на темноту и одиночество, мои эмоции и, в особенности, мысли.
В своих разговорах они часто называют меня «Информатором». Не смотря на то, что полученные сведения принесли немало пользы воинам Ультрамара, «невидимки» по-прежнему не желают называть меня по имени. Опасаются, что таким образом в их души может проникнуть губительное колдовство Варпа. И, исходя из моего печального опыта, опасаются не зря.
До слуха доноситься далекий, едва различимый отзвук гонга. Значит, наступило время кормежки.
На пол, с мерзким шлепком, валится кусок сырого мяса. Я нехотя поднимаюсь с пола и понуро бреду к своему завтраку. Он вряд ли сможет полностью утолить голод, однако, по крайней мере, не позволит мне от него умереть. Ну что ж, в былые времена мне доводилось довольствоваться и более мерзкой стряпней. Впрочем, было время, когда наш стол считался одним из лучших на Макрагге.
Когда-то наш род был богат и почитаем. Мой далекий предок сумел прибрать к рукам значительное число акций местных кампаний, а прадед успел прибавить к ним несколько гектаров плодородных земель Аякса.
Сейчас от былой славы не осталось и следа: мое отречение слишком дорого обошлось отцу. Многочисленные компенсации практически разорили его, а в скором времени моя семья была вынуждена и вовсе покинуть планету. Случай произошедший с круизным кораблем «Альбатрос» взбудоражил работавшую на нас чернь: обезумевшая толпа легко уничтожила то, что не смогли поглотить компенсации. Дальнейшая судьба отца мне до сих пор неизвестна. Возможно, что у него сохранились кое-какие активы, а, может быть, он уже давно просит милостыню на какой-нибудь оживленной улице улья или валяется на дне сточной канавы с перерезанным горлом. Впрочем я не испытываю по этому поводу никакого сожаления или злости. Каждый из нас идет своей дорогой и у каждого – своя судьба.
Однако, вернемся к началу.
Мое поступление в доблестные легионы Астартес было всего лишь вопросом времени: интеллектуальные и физические способности всегда выгодно выделяли меня из толпы сверстников. Победы на олимпиадах и спортивных мероприятиях взращивали во мне ростки уверенности в собственных силах, которые со временем превратились в стройное древо превосходства. К моим услугам были лучшие умы сектора: там, где их не могли покорить мои таланты, всегда находилось место для чековой книжки отца.
Впрочем, меня никогда не интересовали финансовые и политические успехи моих родителей. Я не хотел, как мой отец, всю жизнь провести за кипой бумаг и постоянным подсчетом издержек и выручки. Разговоры о фондовом рынке, ренте и окупаемости не могли навеять ничего кроме скуки. Я мечтал о чем-то большем, о чем-то по-настоящему стоящем – о том, что прославит мое имя в веках.
Отец отреагировал на подобную «дерзость» на удивление спокойно. Да это и не удивительно, если принять во внимание тот факт, что среди аристократических семей Макрагга всегда считалось престижным отправить своего отпрыска на обучение к Астартес. Кроме того, в его рукаве был припрятан еще один козырь: Аппий, мой младший брат, в бесконечном стремлении к богатству и накопительству оказался точной копией отца.
Я же выбрал свой путь и потому время, проведенное на тренировочных базах Ультрамара и в гигантских библиотеках Макрагга, я до сих пор считаю лучшим периодом во всей своей жизни. В те дни крылья Архитектора Судеб еще не хлопнули за моей спиной. Подвиги знаменитых сынов Робаута будоражили мое воображение и вечером, когда заканчивались многочасовая муштра, я спешил в библиотеку Ордена и там, в своих мечтах и тусклом отсвете мониторов, пытался приблизиться к их величию и славе. Порой, я словно наяву видел свое имя, высеченное на одной из памятных статуй Макрагга и Терры, вокруг которой собралась значительная толпа паломников и туристов, уже приготовившаяся выслушать очередную лекцию местного гида. Но жизнь, как известно, далека от фантазий и мое назначение в отделение седьмой роты стало первой ступенькой той крутой лестницы, что ведет в никуда.
Нас называли «Счастливчиками Марка». Все наше «везение» заключалось в удивительной живучести отряда: за все время, прошедшее с момента его формирования до дня поступления приказа о моем зачислении к «Счастливчикам», отделение не потеряло ни одного солдата. Всегда осторожные, они в тот день умудрились не заметить засаду: в ходе короткой стычки с эльдарами отделение лишилось двух бойцов, место которых тут же было занято так успешно подвернувшимися новобранцами.
Мне было известно о том шепоте, что поднимался за нашими спинами, как только мы выходили из общей столовой или оружейной. Некоторые из ветеранов «Счастливчиков» разглядели в нашем появлении дурной знак, а некоторые, особо параноидальные личности, уже «напророчили» отделению скорую погибель, что, учитывая определенную специфику резервной роты, выглядело особенно нелепо. Впрочем, в то время я не обращал на подобные пересуды никакого внимания. Жизнь шла своим чередом, и моя слепая вера в свою «избранность» успешно подкреплялось тем фактом, что я – именно я, а не кто-то другой – сумел отыскать дорогу, способную приблизить путника к столь желанному бессмертию и власти.
Как было сказано выше в тот день отряд «Счастливчиков» пополнился двумя новобранцами. Скорее всего, первого из них представлять уже не имеет смысла, а вот о втором стоит рассказать поподробнее. Клавдий, как и любой выходец с Калта был угрюм, честолюбив и прекрасно разбирался в космических кораблях. Кроме того, он оказался достаточно талантливым молодым Ультрамарином и, стоит отметить, границы его таланта были весьма обширны. Неудивительно, что наше соперничество вспыхнуло в первый же день поступления.
И, варп побери, мы оказались слишком талантливыми и агрессивными для той размеренной жизни, которая текла в отделении «Счастливчиков». Конечно, легко взваливать вину на других, но порой я размышляю о том, что если бы мы с Клавдием попали в какой-то другой, более воинственный отряд, то моего предательства могло и не случиться. Жизнь в пятом тактическом отделении седьмой резервной роты оказалась для нас слишком размеренной.
Однако вначале мы из кожи вон лезли, чтобы исполнить на 100, а иногда и на 150 процентов то, что говорил нам сержант Марк. Мое соперничество с Клавдием охватило практически все сферы нашей профессиональной деятельности: начиная от скорости разборки и сборки оружия и заканчивая количеством добытых орочьих скальпов. Трудолюбие и конкуренция помогли нам добиться немалых успехов: через три года каждый из нас, правда формально, командовал собственной пятеркой космодесантников.
Аппетит, как известно, приходит во время еды. Пока другие роты находились на самом острие атак, мы в это время занимались охраной тылов, прочесыванием полупустых заводов и фабрик, а также обеспечивали защиту оцепеневшему от ужаса населению. Изредка нас отправляли на передовую, но и там мы оставались в тени своих более «успешных и воинственных» братьев: добивали разрозненные отряды и нападали на немногочисленные, едва превышавшие нас по числу, конвои. Бывали дни, когда мы захватывали в плен отряды не сделав ни единого выстрела: уставшие, израненные, изможденные голодом люди сдавались без боя. Ужасы войны так сильно истощили их разум и тело, что они сдались бы и ребенку, будь у него камень или палка в руке.
Шло время, а идеология нашего отряда оставалась прежней. Даже мое соперничество с Клавдием перешло в стадию какой-то неопределенной стагнации: ни его, ни меня уже не интересовала игра на подобных условиях. И каждый день, стоя на коленях в часовне, я молился Императору не о здравии моих братьев, не об уничтожении отвратительных порождений Хаоса, а о даровании мне такого сражения, в котором я бы сумел по-настоящему проявить себя.
Древние говорили: «Бойтесь своих желаний, ибо они могут исполниться». Так произошло и со мной. И я не уверен, что именно воля Императора послужила причиной произошедших перемен.
Все началось с новости буквально «взорвавшей» наше отделение: с Макрагга пришел приказ о зачислении Марка в почетную, ветеранскую роту. Перевод назначили на зиму – до этого времени наше отделение должно было завершить все свои дела на Иглиссия Семь и выбрать себе нового сержанта.
Весь отряд, не исключая самого Марка, приготовился наблюдать за нашей конфронтацией: космодесантникам было ясно, что именно между мной и Клавдием вспыхнет самое жестокое и беспощадное противостояние за сержантские лычки.
В отделении по этому поводу даже возник небольшой тотализатор: половина участников проголосовала за меня, а оставшаяся часть отдала свои предпочтения Клавдию.
В скором времени, после моей удачной вылазки к укрепленному району Ган-Сьют, Клавдий был вынужден немного изменить свою тактику. Теперь в его поступках стала отчетливо проявляться та осторожность и размеренность, которая всегда была по нраву нашему сержанту. В скором времени Клавдий и сам угодил в расставленный им же капкан: в своем стремлении перехитрить Марка и переиграть соперника он не заметил, как фиктивные принципы стали потихоньку заменятся настоящими. Осознание того, что следующие несколько десятилетий службы у Астартес мне придется провести под командованием такого же тюфяка, как и Марк, приводило меня в ужас.
Чувство обмана и несправедливости крепко врезалось мне в душу и оттого порой, когда приходилось особенно туго от всего этого сонного царства, мне чудился чей-то далекий, едва различимый Голос, что обещал иные, более соблазнительные варианты развития моей дальнейшей карьеры.
Вначале я довольно успешно сопротивлялся ему: мысль о любом, даже самом невинном и незначительном предательстве вызывала во мне чувство отвращения и гнева. Но с каждым исчезнувшим днем мои шансы на получение сержантских лычек становились все более и более призрачными, а голос, в свою очередь, становился все более и более настойчивым.
Безысходность и бездействие буквально сводили меня с ума и в тот день, когда в моем разуме первый раз в жизни проскользнула чудовищная мысль о покушении, крылья Архитектора Судеб громко хлопнули за моей спиной.
Резня на Иглиссия Семь послужила «авансом» нашей сделки.
Тем кто внимательно следит за историей Империума должно быть хорошо известно, что решающее сражение на Иглиссии Семь было спровоцировано отчаянной попыткой культистов выбраться из Галлитанского котла. Данная атака была скорее жестом отчаяния, нежели реальной попыткой изменить существующее положение дел. Танковый бой на Этлуской дуге - это, пожалуй, единственное сражение, которое могло завершиться для еретиков победой, пускай и пирровой. И острие их атаки пришлось как раз на то, некогда спокойное и безопасное место, которое наш сержант выбрал в качестве своего опорного пункта.
Танки, вооруженные тяжелыми орудиями типа «Сокрушитель», открыли огонь по нашим позициям, стараясь как можно быстрее сровнять их с землей и прорваться к Медным воротам до наступления контратаки знаменитой танковой бригады Галлитана. Подобный маневр позволил бы самоходкам противника занять более удобные позиции, в то время как их основные силы сковали бы наши танки на Этлуской дуге.
Сражаться против подобной армады в открытую было бы достаточно абсурдно. Наша основная задача заключалась в подрыве четырех заминированных мостов, а так же в охоте на отставшие самоходки и конвои. Проблема заключалось в том, что мы изначально получили неточные сведения о количестве и качестве войск противника направившихся к нам на прорыв.
В результате массированного обстрела наши укрепления превратились в груду бетона и пыли, а отделение – едва успевшее выбраться из узких лабиринтов защитных сооружений – было разделено на несколько малых отрядов, действовавших по большей части самостоятельно.
Не знаю, была ли на то воля Архитектора судеб или нет, но мы с Клавдием оказались именно в таком отряде. Взрыв шального снаряда, обваливший большую часть тоннеля, оставил нам единственный путь к спасению.
В те дни, отношения между нами накалились до предела: мы старательно игнорировали друг друга, проявляя признаки дружелюбности лишь в те моменты, когда на горизонте показывалась могучая фигура сержанта. Но в первые минуты боя наше соперничество исчезло без следа: все наши инстинкты были подчинены одному лишь простому правилу – любой ценой выполнить возложенную на нас задачу. И когда она была завершена, то именно тогда, под неимоверный грохот падающих перекрытий моста, я наконец-то решился сделать роковой шаг в никуда.
Еретики, обозленные взрывом переправы - к слову последний мост, так и не был уничтожен(подвели детонаторы) – направили в нашу сторону несколько тяжелых танков вооруженных плазменными пушками. Мы, словно крысы, пытались скрыться среди развалин производственных зданий, но грамотные действия противника медленно, но верно выталкивали нас на открытую местность.
События того рокового дня навечно врезались в мою память. Перед глазами – жар от расплавленных плазмой камней, пыль от падающих перекрытий, да тревожные возгласы Клавдия: «Что-то с оптикой и связью! Ничего не вижу! Варп, побери где…».
Договорить он так и не успел… Голос, проникавший в мои сны и мысли на протяжении последних четырех недель, яростно прокричал мне - «Не упусти свой шанс!» и, подчинив волю, заставил меня вытолкнуть Клавдия прямо под огонь плазменных пушек.
Крылья Архитектора Судеб оглушительно хлопнули за моей спиной, а Клавдий не успел даже вскрикнуть от боли: сияющий шар плазмы мгновенно испарил его тело.
Количество претендентов на сержантские лычки сократилось ровно на одного космодесантника.
Еретики какое-то время еще продолжали стрелять по полуразрушенным домам и заводам, после чего – сверившись с притихшими детекторами движения – покинули поле боя. Все это время, словно крыса спрятавшаяся в темном углу подвала, я скрывался рядом с рухнувшей секцией завода и повторял про себя одни и те же слова: «Только бы выжить! Только бы выжить! Только бы…».
Перед моим внутренним взором уже проносились картины моей новой, столь притягательной жизни. Вот я становлюсь сержантом отделения, а вот – уже веду отчаянную атаку на какой-нибудь орочий форпост. Вот я спасаю жителей улья от нашествия темных эльдар и в отчаянном поединке снимаю голову их омерзительному предводителю, а вот – уже ношу почетную броню первой роты. И когда старый, но еще не потерявший свой разум и силу Марнеус Калагар объявит меня своим наследником, тогда-то я и услышу клекот за своей спиной и крылья – похожие на две отвратительно ржавых косы – рассекут Ультрамар надвое, а потом…
Ужасное видение выдергивает меня из пучины безумия. Откуда-то издалека доносится обеспокоенный голос Марка. «Люций, что случилось? Ответь мне», - повторяет он, безуспешно пытаясь пробиться через охватившую меня слабость. – «Где Клавдий? Почему он не отвечает мне? Люций, что случилось…», - и так по кругу.
В моей камере царит непроглядная тьма, но и она покажется светом по сравнению с той чернотой, что застыла в глазах сержанта, после того как он узнал о гибели Клавдия. Моя теория о том, что прогремевший рядом взрыв вывел из строя значительную часть оптики и связи(что, в общем-то было правдой) и буквально вытолкнул его под плотный огонь плазменных орудий, была принята практически всеми выжившими бойцами нашего отряда.
«Я попытался остановить его, но было уже поздно, я скорблю о павшем брате вместе с вами, Клавдий был великим воином и т.д. и т.п.», - моя искусная ложь смогла убедить всех, кроме Марка. Нет, в самом начале он тоже поверил мне, но со временем в его сердце стало разрастаться сомнение. Но в том, что в скором времени мне пришлось бежать с Макрагга был виноват не только он один. Ослепленный жаждой власти и открывшимися предо мною перспективами я сам подставил себя и подставил, надо сказать, абсолютно нелепо.
Опьяненный предстоящей перспективой я безропотно сдал все оружие и обмундирование техножрецам сразу же по окончанию операции. Варп побери, каким же глупцом, каким же наивным мальчишкой я оказался тогда! Как же я мог забыть, что помимо эффективной системы захвата целей, визоры моего шлема также обладали встроенной функцией видеозаписи.
И в тот момент, когда все наше отделение праздновало победу и чествовало нового сержанта, Марку захотелось просмотреть данные с наших инфо-блоков. Результат, как не трудно догадаться, поверг его в шок.
Но что он, ветеран ордена Ультрамаринов, мог сделать против божественной воли Архитектора Судеб? В то время, пока сержант в спешном порядке пытался связаться с нашим транспортным кораблем, ваш покорный слуга был разбужен ужасной головной болью.
Какая-то неведомая сила буквально вытолкнула меня из каюты и погнала по узким коридором космического корабля. Весь экипаж, за исключением небольшой группы обслуживающего персонала и пилота-космодесантника Вестуса, находился в состоянии гипно-сна. Всего же на малом транспортном корабле присутствовало восемь космодесантников, пятнадцать сервиторов и пять человек обслуживающего персонала.
«Беги!!!» - сила невидимого крика едва не бросила меня на колени. – «К капитанскому мостику, живо!».
Если бы мои братья увидели своего нового сержанта в таком состоянии, то они сделали бы все возможное, чтобы не дать ему уйти с корабля живым. Мое лицо было искажено гримасой боли, глаза приняли какой-то странный синий оттенок, а из шеи стали проступать небольшие мясистые наросты.
«Стой!!!» - прозвучавший приказ едва не впечатал меня в переборку корабля. – «Слушай», - сказал он уже более ласково.
Те мгновения определили всю мою дальнейшую судьбу: диалог между капитаном корабля и терминатором первой роты все расставил по своим местам. Марк предлагал Вестусу разбудить двух, самых сильных и преданных бойцов и, заблокировав мою личную ячейку арсенала, посадить подозреваемого в карцер до выяснения всех обстоятельств. В случае сопротивления, высшее командование разрешало открыть огонь на поражение.
Выход у меня был ровно один, и он прозвучал в голове намного раньше отчаянного вопля моего невидимого советника.
«К спасательной капсуле!!!» - прокричал он в тот момент, когда мое тело находилось уже на полпути к десантной палубе. О том, чтобы высадиться на боевом корабле не могло быть и речи – Вестус, в целях безопасности, уже заблокировал такую возможность. А вот спасательные модули не были подключены к подобной системе: в случае некорректной работы программы у экипажа всегда имелась возможность покинуть корабль при помощи ручного запуска капсул.
«Подожди!» - приказал голос в тот момент, когда моя рука уже приготовилась активизировать ближайшую спасательную капсулу. – «Оставим - ка этим псам небольшой сюрприз. Ну-ка, протяни руку…».
Я вытянул ее и в этот момент почувствовал легкое покалывание в пальцах. Посмотрев вниз, я едва не закричал от накатившего на меня омерзения: вены, вздувшиеся на моей руке, усердно гнали к пальцам едкую фиолетовую жидкость. Неожиданно я ощутил резкую боль – из лопнувших пальцев в бочки с топливом ударила едкая кислота.
«Ну вот теперь, можно и улетать…», - удовлетворенно промурлыкал голос и я едва смог втащить свое непослушное тело в узкое пространство спасательной капсулы.
Я потерял сознание через несколько секунд после старта, а потому не могу поведать Вам ни о своем головокружительном пикировании на планету, ни о чудовищном взрыве, уничтожившем транспортный корабль космодесанта.
На планете меня уже ждали. Разношерстная компания, состоявшая из Имперского Кулака, Кровавого Ангела, двух Мортификаторов и еще трех космодесантников не пожелавших назвать свои прежние Ордена, на какое-то время стала моей новой семьей. Их глава – таинственный чародей из проклятого легиона Магнуса подарил мне все, о чем прежде я мог только мечтать. Запретные знания и удовольствия, дьявольская симфония сражений, бесконечные дуэли за право называться лучшим и … слава, при упоминании о которой у большинства мирных жителей волосы на голове вставали дыбом.
Я стал избранным чемпионом своего повелителя – для этого мне пришлось переступить через тело бывшего Имперского Кулака и Кровавого Ангела. За каждую из этих жертв господин щедро одарил меня, как недоступными ранее знаниями, так и рабами и новой, только что снятой с Железного Кулака, броней.
Однако случай произошедший с круизным лайнером «Полярная звезда» словно пробудил меня от долгого сна. Я помню, как врывался в каюты и убивал, лишь изредка оставляя в живых тех, кто должен был послужить для остальных вестником моего безумия. Немного позднее я наслаждался произведенными мною разрушениями и жадно впитывал терпкий аромат ужаса и безумия, что охватил каждую клеточку «Полярной звезды». Но в этот момент распахнувшиеся двери грузового лифта вытолкнули из темной утробы помещения двоих новичков, которые отдуваясь и тихонько сквернословя, потащили к борту нашего абордажного корабля огромный деревянный рояль.
- Во имя Владыки Перемен, чем вы тут занимаетесь? – прикрикнул я на них, указав на первого космодесантника острием своего меча. – Для чего вам вдруг понадобилось устроить весь этот цирк?!
Второй новобранец, обладавший менее робким характером, выглянул из под огромной крышки рояля и, ухмыльнувшись, прокричал мне в ответ: «Господин приказал забрать трофей! Очень уж сильно он ему приглянулся. Говорит, чтобы доставили эту штуку в целости и сохранности, а не то…», - космодесантник выразительно чиркнул пальцем по горлу.
Я ошалело посмотрел по сторонам и увидел, как весь взвод, позабыв о воинском долге и чести, обшаривает трупы в поисках какой-нибудь безделушки, лишнего кредита или редкого, дорогого оружия. Я с ужасом наблюдал за тем, как двое космодесантников – словно пьянчуги не поделившие бутылку мутного самогона – сцепились из-за какой-то старой, потертой книги.
И тут я понял, сколько на самом деле стоила вся моя «слава»: все «великие дела», совершенные мной под воздействием колдовских чар Архитектора Судеб, казались смешными по сравнению с любой, даже самой безобидной и скучной вылазкой под предводительством Марка. Ради чего я сражаюсь сейчас, во имя чего проливаю свою и чужую кровь? Ради еще одного раба, ради еще одной безделушки или ради вот этого рояля? Раньше за моими плечами стояла гигантская машина Империума и я дрался за то, чтобы этот великий шедевр человечества не лишился своей красоты и гармонии. Чтобы он, как и много столетий назад, придавал своим обитателям чувство уверенности, сплоченности и… гордости – за свой дом, за свою семью, за своих боевых братьев. И за это, согласитесь, все-таки стоит умереть.
А за кого я сражаюсь сейчас? За полубезумного колдуна готового уничтожить круизный лайнер ради такой безделушки, как антикварный рояль?
Я видел, как разрозненные отряды Предателей, трепетно начищавшие невероятно древние доспехи и похвалявшиеся великими подвигами своих легионов и примархов, дерутся словно псы за бочку лишнего топлива или за ремонтные блоки корабля..
И что ожидает меня на этом пути? Кем стану я? Я тоже, разочаровавшись во всем и обезумев от неконтролируемой мутации, начну уничтожать планеты ради какой-нибудь безделушки? Неужто это - достойная цель? Цель, ради которой стоит умереть?
Все говорят о новом Черном Крестовом Походе, но я не верю в то, что вспыхнувшая резня завершится победой. Если мы грыземся с друг другом из-за бочки с топливом, то о какой тактике и стратегии в таком случае может идти речь? Скорее всего, все наши космические корабли заглохнут еще перед вылетом, когда какие-нибудь Дети Императора сольют с топливных баков все горючее, для того чтобы выменять его на очередные «древние артефакты», ремонтные модули или, чем Варп не шутит, на партию редких роялей.
Даже смерть моего господина не сможет ничего изменить: в этом случае я стану всего лишь еще одной пешкой в руках безумных богов и меня, как и сотни других, когда-нибудь просто «скинут в отбой».
Архитектор Судеб обманул меня. Имя Клавдия навечно вписано в историю Ультрамара. Возможно, что им нарекут космический корабль, здание или квартал на Макрагге. А кто вспомнит обо мне? Я сдохну, а через пять минут мои останки разорвут ради новой брони, оружия или амулетов. Имя же мое забудется еще раньше.
Все что мне захотелось сделать по прибытии на корабль, так это запереться в машинном отделении и, установив несколько плазменных зарядов, уйти в пустоту вместе со всем этим алчным сбродом.
Но такой поступок даже для меня оказался бы слишком эгоистичным. А, может быть, я просто испугался. В любом случае, я нашел достаточно неплохую альтернативу плазменным зарядам в машинном отделении корабля.
Я стал «сливать» информацию о передвижении наших основных сил моим прежним боевым братьям. Я не рассчитывал на то, что они сразу кинутся на указанные мною цели, но постепенно – судя по успешным рейдам Ультрамаринов и бешенному воплю чародея, лишившегося из-за очередной удачной засады отряда бойцов или, что было еще хуже, нескольких комплектов боеприпасов, топлива или провизии – отправленные данные все-таки стали воспринимать всерьез.
Ультрамарины несколько раз пытались связаться со мной, но каждый раз я старательно избегал подобной встречи. Подобная нерешительность продлилась до тех пор, пока я не передал им координаты флагманского корабля чародея – этот мерзкий тип стал понемногу догадываться о содеянном мной преступлении. Дальнейшее промедление могло привести к необратимым последствиям: к тому времени я решил, что лучше уж мне погибнуть от руки моих боевых братьев, чем от дьявольского колдовства этого гнусного выродка.
Я не рассчитывал на прощение и уж тем более на возвращение в десант. Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Однако в том случае, если они все-таки решатся на крайние меры, то единственное, что мне хотелось бы увидеть перед смертью, это заснеженные пики Макрагга.
В моей камере царит непроглядная тьма, но и она не сравниться с тем мягким бархатом ночи, что окружает самую высокую, самую неприступную горную цепь Макрагга.
Я знаю, что мы летим туда.
Я знаю, что мы возвращаемся на Макрагг.
Я знаю, что это – мое последнее путешествие.
Но, тем не менее, я безумно рад, что мне все-таки удалось вернуться в Ультрамар.
