Vasheska

Намеки весьма интересны, но прямое согласие тот, кто писал про "Стража лабиринта", вряд ли даст. А так фанфик закончен. Ура!

Гнев-то откуда? :? Причины всего произошедшего заявлены уже в названии - вера и страх. "Урод" - одно из оскорбительных прозвищ санкционированных псайкеров. Ну не любят их. И боятся.

Отнимаю у кхорнокотэ миньку скейвена. Придется косу приклеивать заново...

Вера и страх Когда вынужденное бездействие заставляет бравых гвардейцев искать развлечений, то какое-то время офицеры, также страдающие от скуки, могут закрывать глаза на незначительные проступки и выходки. Все меняется, когда появляется враг или случается нечто из ряда вон, взрывающее сонное течение казарменно-лагерной жизни. В тот вечер гвардейцы травили байки, играли в кости и пили самодельное пойло, изготовляемое с изрядной долей переработанного топлива – ничего необычного, вот уже вторую неделю. Война бушевала в стороне, не докатываясь до этих позиций и заранее возведенных укреплений. Вонючка Грэм был сегодня в ударе и выигрывал практически во всех партиях, обставив даже Вана Проныру, который всегда считался необычайно удачливым в этих делах. А вот Тейту, пока носившему полупрезрительную кличку Малыш, совершенно не фартило. Он проигрывал раз за разом, но ехидные смешки и взгляды других не позволяли встать и уйти. Малыш уже несколько месяцев пытался завоевать авторитет среди гвардейцев, с тех самых пор, как остатки его прежнего полка распихали куда придется, но безуспешно. Самому Тейту порой казалось, что быстрей и проще пробить головой рокритовую стену. После очередного выигрыша Вонючка поднялся со своего места, гнусно ухмыляясь и нависая над своим последним партнером по игре, кому не столь повезло. Это было скверно, особенно если учесть что фантазия Грэма была богата на всяческие пакости... - Ну что, Малыш, продулся ты подчистую. Если б у тебя было что взять, то никаких проблем… А так, ну не оставлять же тебя нагишом, верно? Привязка-то наверняка не поймет такого тонкого дела. – остальные, обступившие игравших со всех сторон поддержали Вонючку дружным гулом, - А поскольку я сегодня добрый, то предлагаю тебе выбор. Либо ты мне кое-что почистишь… В этот момент Тейт не сумел сдержать облегченного вздоха – чистить сапоги другому это не так уж страшно. Это можно потерпеть. Но тут он натолкнулся взглядом на мерзкую ухмылку Грэма и замер, ожидая подлянки. К несчастью дождался. -… языком почистишь. И сапоги тоже языком. И только попробуй испортить, Малыш. – окружающие довольно загоготали и подобрались в предвкушении нового развлечения, - Или же ты сейчас проберешься в палатку к Уроду и напишешь на его лбу вот это. Следы от этой дряни так просто не сотрешь, ну да пусть помучается, смывая. Тейт чувствовал что краснеет, но мог только скрипеть зубами от злобы и обиды. Он прекрасно понимал, что в этом полку никто и звать его Малыш, но и помыслить не мог, что может дойти до такого унижения… Потому он принял от Вонючки химический карандаш и небольшой листочек бумаги, на котором было написано гнусное словечко весьма непристойного значения. Уродом гвардейцы называли полкового псайкера, ничуть не интересуясь настоящим именем. - Ты смотри, осторожней там, а то Вшивый однажды тоже решил так пошутить и через неделю умер от лихорадки. Медик сказал что его цапнул ядовитый жук, но мы-то знаем… -…а у Стрелка лазган взорвался прямо в руках на следующий день после того как он поставил растяжку… жаркая была битва тогда, но кажется в этом повинен вовсе не снайпер… -…вот еще Трей, который Лысый… сказали, что несчастный случай… брехня… - Это не все, вот… Следующие пять минут Тейт ошарашено пялился на листок с непристойностью, против собственной воли прислушиваясь к тому, что сейчас говорили стоявшие вокруг него люди, и чувствовал как проступают липкие капли на ладонях и спине. По словам гвардейцев в смертях солидного количества их сослуживцев, даже трижды естественных на первый и на второй взгляд, был виноват именно Урод. И все бы ничего, но просто так отмахнуться от их слов Тейт не мог. Он был глубоко верующим человеком и в его бывшем полку имелся жрец-искупитель, не раз читавший проповеди о том, что псайкеры представляют собой рассадник скверны и мерзостей. И живописал в красках печальную участь тех, кто оказался недостаточно тверд, чтобы истребить отродье. Но и пойти на попятную гвардеец тоже не мог… Тогда ведь он перестанет быть даже Малышом и лучше уж сразу застрелится чем становиться объектом для гнусных шуток. Это уравняет его с тем же Уродом, которого боялся и ненавидел весь полк от рядовых, до старших офицеров. Даже привязь-комиссар недовольно поджимал губы, стоило только Уроду занять должное место рядом с ним. - Я это сделаю.- чужим голосом произнес наконец Тейт, поднимаясь со своего места и на негнущихся ногах направляясь к выходу. Каждый сантиметр кожи на его спине и затылке вздрагивал, словно любопытные взгляды гвардейцев били не хуже нейроплетей. Все, абсолютно все, собравшиеся на вечернюю игру, сейчас следили за ним. Даже когда Малыш вышел на воздух, то почти не ощутил прохлады – внутри у него все сжималось, подобно пружине. До нужной палатки идти было не слишком долго, хотя она и притулилась на отшибе от остальных, но Тейт подбирался к ней медленно, как на расстрел. Гвардейцу казалось, что Император отвернулся от него, и когда он войдет в палатку Урода, то обратно уже не выйдет. Воображение, подстегиваемое сочащимся ужасом и довольно крепким пойлом, рисовало мрачные и неправдоподобные картины мучительной смерти Малыша Тейта: вот он входит в палатку, где на полотняных стенках извиваются жуткие символы, а посередине висит в воздухе большой черный ящик, по которому пробегают языки разноцветного пламени… или оскаленные черепа смотрят на него с крюков пустыми глазницами… или темнота сразу поглощает его, а вокруг неожиданно появляются вспышки голодных глаз… там, где должен быть спящий псайкер оказывается только сброшенная человеческая кожа… он поворачивается и ужасная тварь пожирает его, оставляя лишь череп… руки, сотни рук вырываются из ящика, и затаскивают его внутрь… Тейт едва не закричал, когда чья-то ладонь легла ему на плечо, но, кое-как отличив Вонючку и остальных от чудовищ, принял светящуюся ядовито-синим палочку и сделал еще несколько шагов вперед. Теперь за ним никто не следовал, словно не решаясь пересекать невидимую границу. Пугающее синеватое свечение, исходившее от палочки, только увеличивало количество мурашек, марширующих по спине Малыша. Обливаясь холодным потом, Тейт все же приподнял полог и скользнул в неизвестность… Вопреки ожиданиям гвардейца, изнутри обиталище Урода выглядело на редкость обыкновенным. Разве что небольшое изображение имперского орла в неверном свете показалось чудовищно искаженным. В голове Тейта пульсировали наполненные гневом слова искупителя о мучительной смерти и вечном проклятии для любого, кто прикоснется к скверне, заставляя с неподдельным ужасом смотреть в сторону бледного округлого пятна, торчащего из постельной скатки. Сердце колотилось так, словно собиралось разрушить свою реберную темницу, а Малыш едва не выронил светящуюся палочку. Руки тряслись словно у контуженного и Тейт ощутил сильнейшую смесь отвращения и страха, не в силах ни подойти к спящему, ни выбежать обратно к ожидающим гвардейцам. Если б Урод издал хоть какой-то звук в тот момент, или просто пошевелился бы, то перепуганный солдат вылетел бы из палатки быстрее комиссарского выстрела. Но полковой псайкер не шевелился, и нежелание быть униженным все-таки перебороло животный страх. Но, когда Тейт уже навис над фигурой, держа палочку чуть в стороне от лица, его тело вновь сковал слепой ужас. Не в силах вспомнить какую именно непристойность надо написать и не понимая как повернуть Урода лицом вверх, не разбудив, Малыш шевелил губами, пытаясь молится. Это тоже было обречено на неудачу – слова, когда-то заученные лучше имен членов семьи, никак не желали вспоминаться. Получалось только: «Император защити… Император защити… прошу… защити…». В какой-то момент Тейт не выдержал и коснулся химическим карандашом виска псайкера, намереваясь уже сделать то, зачем пришел, но тут Урод вздрогнул и зашевелился… Агонизирующие тени, порожденные ядовито-синим свечением, торжествующе плясали на бледной коже псайкера, медленно поворачивавшегося к Малышу лицом. Вместе с этим что-то пугающе прохладное ухватило его левую руку. Тейт дернулся… увидел… И разум покинул его. Полный звериного ужаса вопль услышали все, кто был за пределами палатки, но когда оттуда выбежал гвардеец, которого сегодня так славно обставили в игре, никто и не подумал смеяться. Слишком уж перекошено было лицо Малыша… Никто не успел сдвинуться с места, когда новичок рухнул на колени, почти в одно движение выдернул свой ремень, перетянул им руку выше локтя…. -Скверна… Скверна грызет меня… - донеслось до слуха обеспокоенного Вонючки, - Рука… Зараза… Император, помоги!!! Когда Грэм понял, что же делает Малыш, то с трудом сдержался от того, чтобы закричать самому. Недавно переведенный салага с фанатичным упорством резал собственную руку боевым ножом… Но помешать ему Вонючка так и не смог. Что-то заставило его обернуться, и напуганный гвардеец увидел, как колыхнулся полог палатки Урода, открывая подсвеченное синевой бледное лицо с черными дырами вместо глаз… Это длилось не более двух-трех секунд, а затем полковой псайкер отступил во тьму палатки. В этот момент Грэм понял, что остался один на один с обезумевшим Малышом, который теперь истекал кровью. Остальных, ранее жаждавших зрелища, как ветром сдуло. Передергиваясь, Вонючка подхватил сомлевшего новичка, закрепил ремень выше культи и потащил к медикам. Он твердо знал, что больше не приблизится к Уроду даже на двадцать шагов. Следующий день очень хорошо запомнился гвардейцам – скука кончилась, комиссар был в ярости. Какое-то время он просто орал, твердо обещая устроить всем «веселую жизнь», но потом замолчал. И это был самый скверный признак. Привязка озлобился и без виноватых не отстанет… - Значит, вы тут со скуки уже руки резать начали, гроксоголовые? Делать нечего? Так я сейчас найду! Будете углублять окопы, и драить все вокруг так, чтоб блестело ярче солнца! Ты! Да, ты! Что это за фессова задница у тебя на лбу?! Отвечай! – неожиданно комиссар остановился рядом с Грэмом Вонючкой, который так и не смог отмыть до конца сделанную химическим карандашом надпись. Теперь лоб гвардейца был украшен словом «тупица», написанным на низком готике. - Так, все свободны! И упаси вас Император от того, чтобы разозлить меня второй раз за сегодня! А ты пойдешь со мной! Вонючка вздрогнул, будто его ударили, но не посмел ослушаться приказа и поплелся за комиссаром, искоса поглядывая в ту сторону, где Урод замер подобно статуе из собора. Никто так и не понял, что именно случилось с Малышом – от страха в его голове что-то замкнуло и теперь салага только молился, бормотал что-то про скверну, да изредка смеялся нездоровым смехом умалишенного. Комиссар пока не узнал, кто в этом виноват. Грэм про себя решил, что и не узнает. Слишком уж хороший урок преподал ему полковой псайкер. В том, что надпись на его лбу оставлена именно Уродом, гвардеец не сомневался. Когда комиссар и его жертва скрылись в штабном укреплении, на бледных губах псионика появилась грустная улыбка...

Закончила "Иероглиф" и теперь подумываю откорректировать его и перевести на английский для дальнейшего троллинга посыла в англоязычный сектор интернетов.

Правлю концовку "Иероглифа" и радуюсь. Правда замучаюсь переводить на аглицкий...

"Истинное раскаяние" 9/10 Самый лучший из представленных, я считаю. Тут раскрыты причины поступка героя и вполне реальный итог его размышлений. Хотя ПН и не был толком хаоситом, потому ему далось легче отказаться от ренегатского образа жизни. Автору мой поклон. "Пленник" 7/10 Ассоциация с крысами довольно удачная, однако если добавить нечто вроде "Пытки надеждой" то можно бы и выиграть еще больше. Только вот истеричное раскаяние выглядит слегка неожиданным... Почему герой не подбадривает своего любимца и не надеется на его победу к примеру? Словом, странно и не до конца понятно. "Вернутся в Ультрамар" 5/10 Как то приниженно и суховато вышло. Внезапно очнуться можно только если хорошенько вдарят по голове (ИМХО), чего с героем вроде бы не происходило. И в плане воровства с дракой всем хаоситам далековато до савларцев, к примеру. Так что клеветать нехорошо.

С первой минькой меня. С первой призовой минькой! "Красавчик!" Думаю раскрашивать яйца восьмиконечными звездами и петь над ними "Песнь Смерти".

Закончила переигрывать в игру-пугалку и продолжаю заниматься безблагодарной графоманией.

Все-таки решила взяться за кроссовер, а с чем буду скрещивать ваху скромно умолчу. Скажу только что родом сие из Японии. Ибо не самое распространенное для скрещивания выбрала. Гарантирую мистику, ритуалы, НЕХ, необычный девайс, много отсылок к оригиналу. Также ликвидирую слабое знание матчасти, чтобы не было вопроса "А это вообще вахамма?". Надеюсь обойдется без особых последствий.

Ну конечно. Это всего лишь один фрагмент. А самый "Тзинч акбар!" впереди)

Отплясывает на косточках своего врага джигу висельника.

Карл: Перед бурей За вычитку и правку особая благодарность Очень злобному Carnelion`у "Разве может смертный противостоять воле бога?" - схоласт-еретех Салуцис, за два часа до казни. Ему было тяжело слышать кашель, доносившийся с кухни, когда он уходил в крошечную комнатку и погружался в чтение книг и записей, составлявших большую часть жизни служителя Администратума. Один из миллиардов винтиков в системе Империума, по имени Карл, пошел практически по стопам своего отца, изо дня в день, занимаясь рутиной разной степени скучности. Хотя с детства не хотел быть очередным обычным парнем в море обычных людей и потому искал для себя что-то особенное. Нашел. Карл всегда вспоминал первый прочитанный трактат, указавший ему новый путь, отличный от диктуемого Имперским Кредо, с легкой ироничной улыбкой. Хотя там и не упоминалось ни одного из величайшего множества имен Архитектора Судеб, но эта книга стала камешком, породившим лавину в сознании серенького человечка. А потом Карл сумел выйти на связь с «Вестниками Нового Мира» и его духовная жизнь изменилась окончательно. Нет, внешне он так и остался обычным служителем Администратума, не самого высокого ранга, но теперь чувство причастности к чему-то по-настоящему великому согревало его душу. Пройдя испытания на послушание и надежность, он принял обряд посвящения в каком-то пугающем помещении, где меняющиеся изображения на стенах обвивало холодное синее и розовое пламя, Карл неожиданно для себя очнулся в незнакомом месте. На полуразрушенных улочках, о которых слышал столько жутких историй. Однако, именно там его и поджидало чудо, которое сам адепт пути Изменения, не мог объяснить ничем, кроме как влиянием своего господина и покровителя… «Вы меня слышите?» - эти три слова, произнесенные тихим приятным голосом, стали для Карла знаком новой жизни. Ещё тогда он понял, что не желает впутывать синеглазое видение в собственные неприятности, а потому постарался отделаться общими фразами вроде «Да», «Нет», «Не знаю». Но стоило невысокой девушке назвать свое имя, как Карл понял, что не сможет её отпустить. И даже сейчас помнил каждую деталь того разговора. Разруха, улицы, фонарик… «-Меня зовут Карл… Теримес Карл. – он чувствует себя учеником Школума, который никак не решится пригласить подружку на свидание, но все же принимает помощь от человека, которого до сего момента и не знал вовсе, - А вы? Скажите, здесь не опасно ночью? Его слова вызывают улыбку на тонких губах, а синяя бездна глаз рассыпается на тысячу веселых искорок и утягивает за собой то, что уцелело от Карла, после обряда в комнате с разноцветным пламенем. Но это просто сказочное ощущение и устоять невозможно… - А я Лидия. Ваш второй вопрос поставлен неправильно. Здесь никогда не бывает безопасно. Хотя, если поторопимся, то выберемся в более-менее приличный район без особых происшествий…» И сейчас Карл невольно вжимал голову в плечи, слушая, как за тонкой перегородкой захлебывается кашлем его самый дорогой человек. Тогда он пригласил Лидию к себе, повинуясь какому-то наитию, а потом и вовсе предложил остаться у него. Она осталась. И пускай любой назвал бы его безумцем за такой поступок, но Карл был по-настоящему счастлив. Совместная жизнь двух странных людей никак не могла называться «обычной», но они более всего ценили именно мелкие житейские радости, которые честно делили пополам. Оба знали, что рано или поздно, им придется расстаться так же внезапно, как они и сошлись, но это никогда не произносилось вслух. Лидия болела и постоянно носила на шее широкий ярко-синий шарф, изредка принимая какие-то таблетки и микстуры. Карл по-прежнему ходил на службу и тайно посещал собрания своей ячейки «Вестников…». Но каждый имел право на свои секреты и другой не лез с неприятными вопросами в самый неподходящий момент. Она никогда не интересовалась, почему Карл возвращается так поздно, не лезла в его личные бумаги, не настаивала на ежедневных молитвах и посещениях капеллы и не любопытствовала откуда у него медальон с изображением глаза. Он не требовал объяснений по поводу того, куда она изредка ходит и что за свертки приносит с собой, не стремился узнать, что она так часто пишет в книжечке с простой синей обложкой. Не спрашивал что иногда такое несъедобное варится на кухне, и какое отношение это может иметь к следам инъекций на руках. И почему Лидия никогда при нем не молилась, но заменила имевшееся в доме изображение Императора, которое прикладывала каждый раз, когда жуткие шрамы на её плече начинали кровоточить, как примочку… Много невысказанных вопросов, много нежеланных ответов. Взаимное молчание стало их лучшим союзником. Самым большим сокровищем Карла стало совместное гололитическое фото, где они держались за руки на фоне усыпанного звездами неба и сияющей луны неизвестно какого мира. Кашель, с некоторых пор сопровождавший Лидию, стал громче и постепенно перерастал в болезненные хрипы и Теримес ничего не мог сделать для своего близкого человека. Затем она подошла к двери в его комнату и постучала… - Карл, мне нужно уехать. Самое малое – на несколько дней. И тебе тоже не следует появляться на людях. Уходи в убежище. У нас мало времени…- но мужчина, будто не слышит слов, смотря на её слезы. Первые слезы, которые он видит за всё то время, пока они вместе. Карл обнял свою любимую за плечи, начиная понимать, что происходит. Время пришло. Пару дней назад на площади перед величественным собором они столкнулись с первыми явными признаками надвигающейся бури… «Все началось с лозунгов «Нет духовной тирании!» и « Не желаем быть стадом!», которые кто-то принес с собой. Люди все прибывали, растворяя в своей массе проходившую мимо парочку. Крики одобрения и ненависти смешивались в оглушительный коктейль, и даже вышедший из храма одинокий старый схоласт с образом Императора в руках не смог полностью взять ситуацию под контроль. А точнее, ему не дали. В толпе Карл заметил человека, которого раньше встречал на собраниях «Вестников…» и знал под кличкой Храбрец. Тот перекрикивал и схоласта, и гул толпы, подогревая и умножая чужие сомнения. Но в этот момент Теримес заметил, что рядом с ним больше нет Лидии, и запаниковал. Впрочем, она нашла его довольно быстро и вдвоем они пробились через толпу еще до того, как арбитры замкнули оцепление. Потом Карл узнал, что Храбрец получил от Лидии по лицу довольно тяжелой сумкой и вынужден был замолкнуть, отдавая инициативу в руки схоласта, продолжавшего держать образ Императора, неожиданно «заплакавший» кровью…» Тогда все закончилось массовым молебном, хотя все чувствовали, что отделались слишком легко. Храбрец был в восторге от подруги Карла и лелеял синяк на скуле как любимую тетушку, вовсе не желая заниматься местью. Но теперь «Вестники Нового Мира» так просто не оступятся… - Да, ты права, - обняв её хрупкие плечи, адепт пути Изменения привлек к себе ту, что была для него синеглазой путеводной звездочкой в мире, где настоящее небо могли увидеть лишь немногие, - нам нужно расстаться. Спасибо тебе, Лидия. Спасибо что ты есть. Уезжай. То, что скоро начнется… не твоя война. - Не моя? – два синих окошка в бездну чужой души поднимаются, пронзая сердце Карла насквозь, - Ошибаешься. Я тоже приму в этом посильное участие. Только… ты этого не увидишь. Они обнимают друг друга, стоя посреди небольшой квартирки, подобной которых в этом районе тысячи. Он ласково поглаживает темные волосы и бережно касается губами бледного лба девушки, которую любит больше жизни, но не посмеет удерживать рядом дольше, чем отмерено Архитектором Судеб. Она беззвучно плачет, не вытирая раскаленные слезы, и прижимается к человеку, которого не может спасти, несмотря на свою силу и желание. Так проходит маленькая вечность, прежде чем они отпустят друг друга, и Карл проводит её до двери. Лидия уйдет не оглядываясь, чтобы тут же исчезнуть среди извилистых улочек, унося с собой боль с оттенком обреченной решимости. Он будет долго смотреть ей вслед, а затем вернется и торопливо начнет собирать самые необходимые вещи. Питательные галеты, оружие, особый блокнот… После этого Карл внимательно смотрит на осиротевший образ Императора и переворачивает его лицом к стене, а потом достает из тайника в письменном столе небольшой медальон с изображением глаза и надевает его на шею. Еще раз окинув обстановку вокруг пустым взглядом, он идет туда, где ранее сидела Лидия и замирает рядом со столом, на котором стоит их совместное фото возле небольшого мешочка. Адепт «Вестников Нового Мира», по кличке Рука, горько улыбается и вынимает гололит из рамки, чтобы спрятать за пазуху лица двух странных, но по-своему счастливых людей. Затем развязывает мешочек и ощущает кончиками пальцев неприятное покалывание, исходящее от резных гадательных фишек из чьей-то кости. Часть знаков ему известна, но большинство остается для него загадкой. Рука убирает их в мешочек, который кладет потом к себе в карман, и уходит из дома. Уходит, чтобы никогда больше не вернутся. Сегодня вечером на планету прибыл инквизитор. Буря грянет. Начало Лидия: Сплетение судеб

Сфи, не трави душу. Пусть это делают другие. У каждого свой "золотой фонд" и свой набор вкусных фломастеров.

Оформим в книжку, станет читабельней. А так, это как отдельные стори выкладывать. Как про Стража Лабиринта например.

Такие субъекты в общих частях не служат. А в специальных частях шрамы от оскверненного и демонического оружия не самое страшное.

Конечно кальяны это не харам, но злоупотреблять веществами негоже. Особливо муфтию, занимающему высокий пост. Что насчет еретика Охлобыстина, то там околачивается Паша Шульженок, ревнитель вахаправаславия и создатель статьи "Слово истины в мире хаоса". Сама "Доктрина 77" - служение Нурглу. "Они говорят" "А ответ один..."

Пруф? М... окай... Зарисовка

К выжившим вообще отношение особое. Учитывая оскверненное оружие, то наблюдаются они у экзорцистов. Это если таких не убивают сразу. Плюс все-таки теократия задает толстую-претолстую мораль и показываться голым даже своему полу неприлично. А так рубашку или майку не снимают. Чтоб людей не пугать, ага. Контекст - перед теми же экзорцистами, инквизиторами... Выходит что драпали. Пытались.

Предлагаю почтенной публике кусочек про всадниц Круга Гнева, которые могут кое-кого напоминать. Очень даже сильно напоминать.

Всадницы гнева Еще одна небольшая зарисовочка к миру, придуманному Omen_Sinistrum и мной. Когда Ватиканская Империя и Абиссария развязывают очередную войну, то некогда плодородные поля покрываются трупами и целые города превращаются в могильники. С обеих сторон в горнило битвы бросаются лучшие из лучших ради того, чтобы переломить ход вечного противостояния. Но некоторые исчадия вызывают ужас и отвращение даже у самых бывалых солдат-крестоносцев. И сестры Круга Гнева - одни из них. Они несутся в гущу сражения на адских гончих, не щадя ни врагов, ни рабов в передних рядах. Даже танки типа «Праведник» и «Крестоносец» не всегда могут устоять перед атакой пяти-шести таких тварей. Агаста Небель, предводительница гневных сестер, может в одиночку справится с тяжелым экзоскелетом типа «Судный День». Священные письмена и символы, кажется, злят всадниц с шипастыми бичами еще больше. Морготские ветераны, которым посчастливилось пережить атаку этих ведьм, обычно могут продемонстрировать ужасающие шрамы на боках и спинах, хотя делают это только по приказу. О своих впечатлениях они рассказывают только на исповеди или в камерах Инквизиции, где доживают свои дни те, кого оставил рассудок. Когда пять-десять сестер Круга Гнева разворачивают против пехоты противника чудовищное заклинание «Адская сеть», то последним остается только молиться, чтобы вызванная энергия Инферно задела их не в полную силу. Как и другие сестры греха, Круг Гнева тщательно хранит собственные секреты и отбирает неофиток из тех, чья магия подобна необузданной стихии и готова разрушать все и вся на своем пути. После имплантирования искусственно созданных желез, агрессия дев возрастает, и поведение их становится практически непредсказуемым. Жестокое обучение и схватки на аренах уродуют будущих всадниц телесно и духовно, причем не все впоследствии желают убирать свои шрамы. Также многие сестры гнева покрывают свои тела замысловатыми магическими татуировками и позволяют себе пренебрегать частью легкой брони из черного металла. Круг Гнева полностью посвящает себя войне, воплощая в себе ненависть и кровожадность человеческой натуры, широко используя различные наркотические смеси перед битвами. Возможно, именно потому всадницы продолжают сражаться даже будучи критически раненными. А может, ими полностью владеет демонический гнев, постепенно превращающий сестер в адских воительниц – фурий. Но ученые святые отцы не слишком любят рассуждать на такие темы, единодушно соглашаясь, что души этих ведьм потеряны и прокляты навечно. И покуда последний город Ватиканской Империи не будет предан огню и мечу, дьявольский смех всадниц гнева и завывание адских гончих будут разноситься по полям сражений. А потом переродившиеся демонессы пойдут на штурм Небесных Врат…

Котэ, ну ты затеял :D Я вот все пишу помаленьку разное и до вахамы очередь как-то не доходит. А то подсобила бы :D Хотелось бы мистических историй о необъяснимом. Потому приходится писать. А так на подходе: 1) Серия зарисовок "Дети туманного мира" (фан-планета со всеми вытекающими, "Услышать Проклятого" уже собрала порцию любви и обожания) 2) Истории о запретном (собственно посиделки в заброшенном храме и кулстори у костра от Эль и её учеников) 3) Немного Dies Lacrimarum (кусочки бэкграунда авторского мира - см. "Серокрылый воитель")

Занимаюсь таки "Источником силы", временно оставив ваху, в том числе и "Иероглиф". Иначе выйдет адский кроссовер.

*Эпическая лицедлань* Россия... Маразм на маразме. Вдумчиво кушаю г-на ПШ за вахахристианство и приверженность к "Доктрине 77". Поясняю что 7 это число Нургла, а "милосердие Императора" это, как правило, добивающий выстрел в голову. Но мерзкие еретики не внемлют и выставляют себя на посмешище.