Dammerung

Отзывы на отзывы! Вот что бывает, когда пишешь за незнакомую фракцию. Я тут, по ходу, не единственный человек, который подумал, что будет иронично описать отсутствие насилия, взяв на главные роли машины по производству насилия. Тут в чатике напридумывали много способов выкрутиться. Подраться и привлечь внимание Кхорна, может быть, даже того самого стерховского Маркиза. Удариться в полное отчаяние и привлечь внимание Нургла, который очень не любит Тзинча. Ну или ждать, пока не пришлют контингент покрупнее. Главное, чтобы не вышло "уже вечерело, а волки все падали и падали". Да. Камень-то надгробный, кстати. Ух, ну хоть кому-то они показались харизматичными! Честно, я не специально) Три - это минимум персонажей для рассказа. Этого достаточно, чтобы составить какие-никакие взаимоотношения. Ну вы знаете эти тройки: Ка-тет, Гарри Поттер и его друзья, суперэго-эго-ид, и так далее. А если объяснять внутри вселенной, то все уверены, что колдун умер, Щитолом умер, задача простая: вернуть труп. Зачем же тогда слать на такое задание много воинов, которые могут пригодиться для иных целей.

1. Как только мне в руки попал рассказ "Мир без света" и я его прочитала, подумалось - это более чем достойный противник! Если сравнить с предыдущим конкурсным рассказом Банзая "Лживые легенды", то видно, что как автор он вырос. Отличное миростроение. Без явственного насилия и нагнетания удалось создать мир, который наполнен мрачной безысходностью, и передать психологию раба, который предан своему хозяину, даже несмотря на то, что тот является отъявленным злодеем. Виден масштаб: по сравнению с обычными людьми Железные Воины мыслят и действуют в масштабах Галактики, а уж такие личности, как Пертурабо, и вовсе недостижимо возвышаются над мирком рабов. И придраться тут не к чему. Этому рассказу уйдет моя высшая оценка. 10! 2. В самом названии "Перерождение" кроется итог рассказа, и, может быть, именно это и сделало его не таким интересным, как он мог бы быть. Единственный напряженный момент возникает, когда пси-упражнения чуть было не приводят к открытию портала в варп. В целом же это интересное описание обучения провидицы, но не более того. Не хватило, пожалуй, надрыва в расставании с родным и привычным образом жизни героини. Из плюсов также стоит отметить полное следование главному условию конкурса. Никакого насилия, даже в мыслях. 8 из 10 4. "Один". Анрайс де Ле Стат оказался в персональном аду, из которого есть два выхода, и каждый так или иначе сводится к тому, чтобы отказаться от своей сущности. Либо перестать быть верным воином Бога-Императора, либо вообще перестать быть. По сути, то, что делает с ним хирург, становится своего рода эвтаназией. На фоне этих тонких философских вопросов диалог с душой, которая выполняет роль совести космодесантника, выглядит грубовато. Она просто говорит прямым текстом так называемый месседж рассказа. Было бы изящнее, да и Ле Стат выглядел бы достойнее, если бы он сам дошел до такой мысли, глядя на улетающие души и размышляя о своей судьбе. И все же, и без того написано хорошо. 8 из 10 5. "Следы на снегу". Лукавый Лукас выписан выше всяких похвал, и неудивительно - ведь именно этот автор переводит книгу об этом персонаже. Он и обманщик, и шутник, и мудрец, и добряк, по крайней мере, в том, что касается милых щеночков. Почему не десятка? Потому что, как и во втором рассказе, не хватило, скажем так, перчинки. Вот идут они, перешучиваются, все как-то слишком уж пасторально для Фенриса, даже несмотря на обсуждение гибели некоего претендента и волчицы, а потом Лукас [ну уж нет]одит причину уйти - и уходит. Это, конечно, было хорошо, но душа требует большего. Увы, Трикстер, рабыня Железновоенов тебя обошла. 9 из 10

Обновила свой список персонажей, см. выше. Мало, но концентрированно! Кстати, народ, вы как, за полный рандом распределения персонажей или все же по предпочтениям?

Крепкий боевичок. Ждем савларцев как таковых) Пара замечаний: "Хоть эти события и были катастрофическими, но Карпентер смог извлечь выгоду даже из них." События были катастрофическими - канцелярно. "Все же Карпентер сумел извлечь выгоду даже из такой катастрофы". "война - это не просто расхаживание по штабу в парадной форме, гремя ничего не стоящими орденами" Расхаживание гремя. Кривовато.

Сюрприз для ушанофобов: в деле одни ушаны! Персонажи: 1) Шалззарек, он же Человек из Мела. Прошел путь от уличного бродяги времен третьей редакции до пафосного гемункула-аппариция со всеми примочками седьмой. Однажды замучил несколько членов кабала Черного Сердца, после чего сбежал из Комморры. Со временем ударился в философию надиристов (обожествление путем трансформации в воплощение зла). Хобби: нападать на людей из зеркал, распускать о себе легенды, творить зло. Убивать нельзя, есть у меня на него еще планы. Ну, учитывая, что это гемункул, можно и убить, но так, чтобы он мог возродиться. 2) Элира. Девушка-арлекин, которая испытывает проблемы с вхождением в роль, а также с тем, что ее труппа оказалась вовсе не веселым цирком с добрыми клоунами, а сборищем кровожадных маньяков (хотя и с благими намерениями). Читать рассказ номер три. С ней можно делать что угодно. 3) Диоклиан. Молодой самоуверенный темный эльдар, сын архонта Ваэрака из кабала Смертельного Тумана, победитель Небесной Гонки и пилот самолета "Бритвокрыл". Засланный казачок своего отца в кабале Кровавых Парусов архонта Маэр'гана. Безуспешно пытался склеить свою сестру-близнеца, рассорился с ней, переживает по этому поводу. С этим тоже можно делать что угодно, но желательно чтоб не умер глупо - у папаши на него тоже планы есть.

Мое имхо: часть фишки Хаоса именно в том, что его влияние настолько липучее и всепроникающее, что по-настоящему очистить от него вещи и людей невозможно. Что-то всегда останется, хоть какие-то отголоски. Поэтому его так боятся - как неизлечимой болезни. Можно не допустить коррапта, если ты очень силен духом или окружен париями. Но если уж он начался, то может только разрастаться.

Отлично, сочно и красочно :) Maggot в словосочетаниях не правильнее ли будет перевести как "Опарыш"?

Чтоб не искать среди дуэлянтов - приключения Сияющего Легиона можно посмотреть тут. Кстати, этап продлевается до конца недели. Уж больно много всего происходит - тут и дуэль и конкурс. Не все успеют прочитать.

От насилия надо отучать постепенно! Сначала от наглядного физического, а там, глядишь, и от психологического, и от закадрового получится. Вот вы говорите, что у Сангвиния единственного нет насилия - а между прочим, архонт ТЭ каждый день кого-нибудь пытает ради пропитания. Чем не закадровое насилие? :D

Ты вступаешь на скользкую тропу переводческих споров!)

Дуэль Grim - Великий и Ужасный - Miralynx На берегу моря Кантаврийского мы сели и заплакали, вспоминая о Граде Колокольном... Там, посреди него, остались дома наши. Не петь нам больше гимны святые, кроме как в земле чужой! - из показаний мирных жителей, успевших покинуть город до начала вторжения В кардинальском городе Кантаврис столкнулись целых три войска. Неудивительно, ведь с самого начала было известно, что этот улей обладает самым мощным защитным полем, а значит, может скрывать ценнейший археотех. Теперь вам нужно решить, кто одержал верх и захватил город - вольные наемники, инквизиторы или космические десантники? Grim, Свободный Отряд Великий и Ужасный!, Конклав Скутума Miralynx, 243-я рота легиона Ультрадесанта Пишите отзывы в теме. Голосовать можно только за один рассказ. Односложные голоса не учитываются, нужен хотя бы краткий комментарий, почему, по вашему мнению, должна победить та или иная сторона. Участники могут голосовать, но не за себя. Или воздержаться от голосования.

Калигвла молодцом! А тем временем у нас поступили сразу три новых рассказа про большой замес в церковном городе. Вынесу, пожалуй, голосование отдельно. Читайте, голосуйте, решайте судьбу Кантавриса!

Третий дуэльный рассказ: Miralynx, 243-я рота легиона Ультрадесанта Едва пал Саван, отделявший Скутум от Империума непроницаемой пеленой, на границе системы объявились гости. Люди и Астартес, ведомые своими интересами, появились настолько быстро, что поневоле у всех жителей, знакомых с реалиями межсистемных путешествий, мог бы возникнуть вопрос: а не до падения Савана ли они получили сведения об открывшемся пути? Может быть к счастью, а может, к сожалению, немногие обитатели планеты могли задаться таким вопросом. Второй день нападения "Свободного отряда" на Кантаврис. Раннее утро. В холодном свете космической пустоты, недвижимо зависнув над Скутумом, молчаливо замерли звёздные корабли иномирян. Не ведая об их цели, житель средних уровней Кантавриса по имени Ал Барба шагал по узким тёмным улочкам улья, влача на себе торговую палатку и тюк с сувенирами и реликвиями для многочисленных паломников. Вслед за ним шла его супруга, нагруженная тюком поменьше и свёртком с ребёнком. Принадлежавший к касте торговцев Ал Барба, несмотря на молодые годы, прекрасно знал распорядок дня улья и эдикты кардинала, а потому неизменно первым приходил на открытые для торговли места, занимая самое выгодное из них. Прочим, не столь крепким в вере и не обладавшим знанием сложного и порой причудливого церковного календаря, такая выгода не светила. А ещё у них не было жены, помнящей каждого значимого в Империуме святого и умеющей выспросить у священников о тех из них, о ком на родных-то мирах толком не знали. Всё это вкупе с приличным годовым оборотом и попустительством со стороны церковных властей, имеющих десятину, позволяло Алу Барбе считать себя успешным, состоявшимся человеком. Сегодня, в канун дня святой М'Шин, этот хитрец намеревался продать немалую партию сувениров, посвящённых её подвигу во имя Его - кинжальчиков, пронзающих череп с распростёртыми крыльями. Крылья были кожаными и перепончатыми, снабжёнными коготками, а череп скалился довольно мерзко, но это были официально одобренные сувениры, выпущенные мастерскими Кантавриса и освящённые в его многочисленных храмах, и паломникам-иномирянам наверняка захочется приобрести их в память о пребывании на Скутуме. А ещё жена обещала ему, Алу Барбе, узнать о святой М'Шин хоть немножечко, поскольку празднование было объявлено только в этом году указом кардинала Иерофона, и даже многие священники толком ещё не знали, кого им предстояло славить. Это было правильно, и не только из-за того, что поражённые рассказом иномиряне охотнее купят сувениры, а потому Ал Барба решительно шагал по улицам Кантавриса, ориентируясь по колокольному звону, подсказывавшему ему, где нужно ускориться, а где можно постоять и отдохнуть. Именно знание звонниц каждого храма в округе позволяло торговцу каждый раз вовремя появляться на торговых площадках, ни разу не попав под дубинки храмовой стражи за нарушение эдикта о запрете торговли в ночное время. Главное тут было помнить, в какую неделю какой колокол возвещает о наступлении утра, и знание церковного календаря в этом изрядно помогало. Раскладывая палатку, он то и дело с тревогой оглядывался на свёрток с крошкой Зул, и чувство благодарности каждый раз наполняло его, как прометиум наполняет лампаду. Император был милостив к нему, послав пророческий сон о том, где искать жену, о браке с которой ни разу ещё не пришлось жалеть. Целеустремлённая, сообразительная и набожная, Зея Набб принесла в его жизнь спокойствие и счастье, о которых можно было только мечтать. И сейчас, пока её муж и господин устанавливает палатку, раскладывает товар и косится на опаздывающих конкурентов, она обходит приход за приходом. выспрашивая о святой М'Шин, и к кому придут паломники? К торговцам, которые не подсуетились и выложат старые реликвии и сувениры, или к нему, такому осведомлённому, с таким богатым выбором? Сувенирчики недороги, их будут разбирать, как сушёную рыбную стружку с акваферм улья. А купив сувенирчик, паломники осмотрят прилавки Ала Барбы и увидят реликвии - настоящие, освящённые лично кардиналом, и как знать, не возжелают ли купить их, привлечённые скидкой? Купив же, не захотят ли они приобрести пиктографии, запечатлевшие тысячи и тысячи соборов Кантавриса? Купившему пиктографии увеличительная линза в подарок! Катушки с магнитными лентами, запечатлевшими звон храмовых колоколов - с гарантией от Красных Жрецов не менее, чем на десять больших циклов! А для желающих перекусить - брикеты рыбной стружки, которыми славится улей. Прямиком с заводов, финансируемых напрямую кардиналом. Вот как заботится он о своих людях. Удивительный вкус! Нигде таких больше нет! Приятные думы не мешали ему споро устанавливать опоры и натягивать тент, забирая как можно больше места у нерасторопных конкурентов, но голос жены, раздавшийся неподалёку, заставил торговца выглянуть из палатки. На его памяти давненько Зея Набб не разговаривала таким взволнованным, почти испуганным голосом, и это наводило на неприятные мысли. Храмовая стража? Или место торговли опять перенесли? Ал Барба пулей вылетел из палатки и увидел, как его супруга приближается к нему в сопровождении незнакомой женщины, в которой головной платок и ряса изобличали принадлежность к жречеству. Они-то и обсуждали что-то непозволительно громкими в утренний час голосами, и стражники уже неодобрительно косились на женщин. Когда мо[ну уж нет]иня отправилась по своим делам, Зея Набб опрометью кинулась к мужу и буквально силком втащила его в палатку. - Ал Барба, муж мой, в жилом блоке грабители-иномиряне! - прош[оппа!]ла она ему на ухо, едва тканевые стены укрыли их от взглядов окружающих, - Их видели жители и рассказали той мо[ну уж нет]ине. Грабители ищут Его Преосвященство, спрашивают повсюду. Они при оружии, на них доспехи! Они желают ему зла! В этом была вся Зея Набб. Неважно, что происходило вокруг, она всегда подбирала слова так, чтобы не повторяться. - Храмовая стража изловит их, жена моя... - начал было Ал Барба, но Зея Набб пребольно дёрнула его за мочку уха. - Храмовая стража не справится с ними, о муж мой. У грабителей лучемёты, а у них - только дубинки! В бытность свою дочерью одного из вождей техномадов Зея Набб неплохо научилась разбираться в оружии, признал Ал Барба. А он, в свою очередь, размяк и привык к спокойной жизни. - Но Золотые Плащи, жена моя, вооружены лучше. Никто не причинит вреда старцу! - уже не столь уверенно произнёс он. - Золотые Плащи сейчас в Верхнем Городе, о муж мой. Разве ты забыл, что Его Преосвященство всегда один ходит искать просветления в канун престольных праздников? А вот это вылетело у Ала Барбы из головы довольно давно. Нечасто ему приходилось видеть кардинала, и каждый раз издали. Скопление священников, служек и охраны всегда создавало вокруг Иерофона Вальфура бурлящий водоворот, в котором постороннему человеку места не было. Сейчас, если жена была права, а в этом он почти не сомневался, жизнь кардинала действительно могла оказаться под угрозой. Услышав отдалённые крики и поверив словам жены, торговец задумался над тем, что же теперь делать. Приготовления к торговле отошли на второй план и супружеская чета вышла из палатки, чтобы своими глазами увидеть причину суматохи и присоединилась к конкурентам, столпившимся у парапета. Далеко внизу, в нагромождении меньших храмов и жилых кварталов, раздавались крики и мелькали тонкие жёлтые лучи... - Да, жена моя. Храмовая стража их не остановит, - произнёс Ал Барба, увлекая супругу назад, в палатку. Давным-давно, будучи желторотым юнцом, он начитался сказок о сокровищах и героях и спустился глубоко-глубоко в подулей. Едва не став жертвой крыс, едкой плесени и некоторых других весьма неприятных штук, он вернулся домой голодным, в изодранной одежде и со множеством мелких отметин. Старший брат, после смерти родителей взявший на себя его воспитание, молча указал на дверь. И после множества визитов к техномадам и дней, проведённых в подулье в поисках заветных сокровищ, Ал Барба прекрасно знал, что за оружие стреляет тонкими лучами света. Он сам однажды нашёл лучевую пистоль и с поклоном отдал её первому встречному техножрецу, поражённый зловещей красотой оружия. Техножрец оказался честным, и на полученные деньги Ал Барба сумел открыть лавчонку, торгуя всякой всячиной... Вынырнув из омута воспоминаний, Ал Барба спросил себя, что ему стоит совершить. Кардинал Вальфур был милостивым и заботливым правителем, и именно благодаря его раздачам продовольствия не умер в своё время молодой искатель приключений, а ныне торговец и счастливый семьянин. Именно благодаря эдиктам о принятии всех верующих сумел он привести в улей свою жену. Если и существовал человек, через которого Бог-Император посылал подданным свою милость, им несомненно был кардинал Вальфур Иерофон. С другой стороны, не рассердится ли старец на дерзкого торговца? Не стоит ли сообщить чиновникам? Пусть они сами донесут весть, ведь получить десяток ударов палкой за отсутствие чинопочитания совсем не приятно... Грянул колокол. Одинокий удар в предрассветных сумерках прокатился по улочкам храмового шпиля, пробуждая прихожан и призывая их в храмы. Не более получаса спустя повсюду начнутся службы, и вскоре по улицам города пройдут его жители, стремясь занять места поудобнее. - Старец молится святой М'Шин в новом притворе храма Десяти Колоколов, о муж мой. Один. Ты должен идти и предупредить его! - спокойно и рассудительно произнесла Зея Набб, и в ладонь торговца скользнуло что-то твёрдое, гладкое и хранящее тепло рук его супруги. Оценивающе взглянув на обрез дробовика - единственное их оружие, Ал Барба с сомнением прикинул путь вверх по улице до храма Десяти Колоколов, пришёл к выводу, что жена и дочь окажутся во власти грабителей раньше, чем он достигнет цели, и протянул оружие обратно. - Нет, мой глупый муж. Пустив его в ход, мы обречём себя на гибель. Лучше мне сделать вид, что мы слабы и беззащитны. Им нужен старец, не мы. Иди, Император да сохранит всех нас. "Вот такая она всегда и была" - подумал Ал Барба, снимая с шеи ожерелье из монет, которые откладывал долгие годы, - "всегда сперва думала обо мне, и только потом о себе. Я счастливчик!". - Нет уж, жена моя Зея Набб. Вот, держи. Если грабители пойдут этой дорогой, бросай лавку и иди к посту Красных Жрецов. Скажи, что тебе нужно убежище. А не пустят, так скажи, что я обещаю найти для них ещё одно сокровище. Поцеловав жену, послушно кивающую каждому его слову, он отогнал от себя сомнения и бросился бежать по улице, ведущей вверх, к храму Десяти Колоколов. Поднимаясь по винтовым лестницам, прошмыгивая в узенькие переулки, используя все знания окрестностей, заработанные годами бродяжничества и деловых контактов, запыхавшийся торговец добрался до обзорной площадки перед храмом и выглянул наружу, ожидая увидеть страшное. Но внизу было тихо, а это могло значить, что преследователи слишком увлечены поиском цели, и Зея Набб пока в безопасности... Ведь она не бросит палатку. Поднимаясь по лестнице, ведущей к последней улице перед храмом Десяти Колоколов, Ал Барба гнал от себя наваждение. Ему почудилось, что что-то тёмное и крупное лезет по почти отвесной стене шпиля, на вершину которого торговец сейчас торопился, но глянув во второй раз, он ничего не увидел... Колокола храма отзвонили, возвещая о наступлении утра. Звонкие удары десяти серебряных глашатаев на самой высокой башне улья подхватили бесчисленные звонницы Кантавриса. Далеко внизу улицы города наполнились жителями, не знающими последних новостей. - Кардинал Вальфур Иерофон, я полагаю? - спросил человек, закованный в серую броню и вооружённый жуткого вида палашом. Судя по тону, вопрос был исключительно данью уважения сложившейся традиции вести дела, не более. Десяток вооружённых лазганами головорезов, экипированных точно так же, полукольцом окружили коленопреклонённого пожилого человека, молящегося у алтаря, и стволы их оружия испускали нагретый воздух, раскалённые недавней стрельбой. Между ними и смертью стояло всего два человека - явно охранников старика, принадлежавших к одному из Культов Смерти, если судить по экипировке. Великолепно натренированные, вооружённые прекрасным оружием, но, увы, не стрелковым... Ал Барба, спрятавшийся за колонной, отчаянно пытался найти в себе силы выскочить и направить оружие на врага, но в голову почему-то лезла глупая мысль "нет, она не бросит палатку". Четверо местных воров, встретивших его получасом ранее с целью ограбить, но после услышанного в ответ решивших помочь ему спасти кардинала, вопросительно посматривали на своего новоявленного вожака, также не решаясь действовать. - Ничего личного, кардинал, уж простите. Просто бизнес! - заявил предводитель бандитов, и всё произошло за несколько мгновений. Ал Барба выскочил из-за колонны, взводя курки старого обреза, вслед за ним кинулись его люди, поднимая невообразимый хлам, гордо именуемый ими огнестрелом, культистки шагнули вперёд, заслоняя старика, стволы лазерных ружей молниеносно переместились на новые цели, а над всем этим раздался голос: - Времена меняются, наёмники же остаются неизменными. Не ожидал услышать старое доброе "просто бизнес" через столько веков. Кому же мог принадлежать этот низкий, звучный голос, мгновенно наполнивший собой пространство храма? Кто, говоря, вызывал у слушателей мысли о рокочущем дизеле танка или рыке доисторического хищника? И кто одной фразой мог заставить их всех забыть о намерении убивать и переключиться на новую, куда более грозную цель? В свете лампад сверкнула тёмно-синяя эмаль, когда через балюстраду, ограждающую пространство для хора, на собравшихся взглянул космодесантник. Сержант "Свободного отряда" был хорош, а его солдаты подготовлены выше всяких похвал. Увидев новую цель и опознав её, они быстро подавили приступ нерешительности и вскинули оружие. Первые выстрелы прозвучали едва ли не раньше, чем прозвучала хриплая команда "огонь!". И тут Ал Барба увидел в действии то, что раньше ему суждено было видеть только на фресках и гравюрах. В мгновение ока ироничный наблюдатель превратился в разъярённого бойца. Перемахнув через ограждение, на которое небрежно опирался секунду назад, он рухнул вниз, и болт-пистолет в его руке полыхнул огнём раз, другой, третий... Выстрелы были почти неслышными, но лязг пробиваемой брони и детонация болтов внутри были ужасающе громкими. Когда Ангел Смерти успел сменить оружие на громадный меч, Ал Барба заметить не успел, и сразу же яростный вой оружия наполнил пространство храма. Словно это стало сигналом, торговец выпалил в ближайшего врага и вслед за ним разрядили оружие его случайные помощники. Вперёд метнулись культистки смерти, занося мечи, и через несколько ударов сердца от отделения "Свободного отряда" остался только сержант, безуспешно пытавшийся спасти свою жизнь мечом и пистолетом. Увы, противник ему попался совсем не тот, что ожидался... Удар открытой ладонью впечатал его в одну из колонн и отправил в объятия мрака. Покончив с врагами, гигант в лазурно-синей броне развернулся к старику, так и не вставшему от алтаря несмотря на бой, разразившийся совсем близко. Преградить ему дорогу на этот раз не рискнули даже охранницы кардинала, и вскоре тень Ангела Смерти накрыла молившегося человека. - Кардинал, моё имя - Раксор Монблант, я командую Пятым отделением двести сорок третьей роты легиона Ультрадесанта, и брат-капитан попросил меня обеспечить вашу безопасность. Согласно данным нашей разведки, наёмники и так называемая "инквизиция" начали вторжение в улей. Уже начался грабёж. Повсюду беспорядки. Поскольку вы формально являетесь главой не только духовной, но и светской власти в улье, прошу дать нашей роте разрешение на высадку, и, клянусь честью, мы защитим город и его жителей. Ал Барба, словно громом поражённый, во все глаза смотрел на ожившую легенду, слыша и не понимая значения произнесённых слов. Космодесантник! Ангел Смерти! И он спас их всех! Воистину, Император посылает подданным чудеса через их ближних... Не осознавая, что делает, он сложил руки в знамении аквилы и склонился перед героем в почтительном поклоне. Через мгновение его примеру последовали четверо спутников, в жизни которых случилось чудо. - Я даю вам своё разрешение, господин Монблант, - слабым голосом произнёс кардинал, - мне было видение, что нам предстоят серьёзные испытания, но спасение наше будет окрашено в синий, словно небо над Кантаврисом в ясный день. Сам Император послал нам вас! - В конечном счёте так оно и есть, кардинал, - проворчал космодесантник и вздёрнул пленника на ноги. Тот всё ещё был без сознания, и стоило ли его за это винить? Практическая смётка возобладала над благоговением и любопытством, и Ал Барба опустился на колени отнюдь не от религиозного экстаза. Мысль, пришедшая ему в голову, была достойна лучших торговцев улья, и он уже представлял, как обрадуется его сообразительности жена, когда он вернётся. О чём говорили ангел и кардинал, он уже не слушал, так что подробности судьбоносного договора между кардиналом Вальфуром и легионом Ультрадесанта остались для него загадкой. Его больше интересовало, сколько выстрелов прозвучало недавно. Пока за его спиной велись разговоры о будущем Кантавриса, Ал Барба с трепетом в душе раздавал своим помощникам гильзы от болтов, подобранные на полу. Четыре им, четыре себе. Реликвии слишком хороши для продажи, так что он пустит донца двух гильз на серьги для жены, а стенки отдаст гравёру, чтобы многие поколения его потомков помнили, что произошло в Кантаврисе в канун дня поминовения святой М'Шин! Хорошее настроение мигом покинуло его, когда он вышел из храма, благословлённый кардиналом. С порога храма было прекрасно видно, как рынок внизу охватило пламя, и много, много пожарищ вспыхнуло по всему улью. То тут, то там вспышки разрывов пятнали белокамн[ой!]онные стены, и чёрный дым столбами поднимался в небу вместе со множеством молитв о спасении. - Вы, пятеро! - рыкнул позади космодесатник, и тело торговца само, без участия сознания, развернулось к говорившему. - С этого момента я командую ополчением Кантавриса, и вы в него записаны. Немедленно возвращайтесь в храм и вооружитесь, после чего ни на шаг не отходите от кардинала. Не умеете стрелять - будьте живым щитом. Выполнять! Ноги сами понесли несчастного Ала Барбу к трупам наёмников, а слова "там же Зея Набб! Там же крошка Зул!" застряли у него в глотке. Ангелу с глазами цвета золота просто невозможно было перечить. - Вы, двое! Приведите это ничтожество в чувство и допросите. Меня в первую очередь интересует, какой веры он придерживался, и если той же, что и вы, пусть ответит, почему направил оружие на первосвященника. Культистки смерти почтительно склонились перед говорившим, тоже не рискнув вступить в прения. А затем гигант в лазурной броне что-то прош[оппа!]л, поднеся пальцы к уху, и бросился вниз по лестнице, гремя сапогами и лязгая бронёй, нисколько не заботясь о достоинстве Внизу был рынок, а там, под полосатым тентом, ждала спасения упрямая Зея Набб, которая ни за что не бросит палатку. Быть может, день чудес ещё не кончился? Ал Барба ошалело уставился на культисток смерти, деловито допрашивающих очнувшегося вражеского командира, и склонился над трупом, выглядевшим наиболее целым, с неловким энтузиазмом дилетанта. Второй день вторжения. Полдень. Ал Барба потрогал носком сабатона обгоревшие обрывки полосатого шатра и печально склонил голову, стоя посреди разорённой торговой площади. Совсем немного он не успел к началу боя, вспыхнувшего здесь, и теперь, похоже, злодейка-Судьба, одной рукой подарившая встречу с Чудом, другой отняла у него разом и жену, и дочь. Немногие оставшиеся на площади тела уже разбирали безутешные родственники, и плач нёсся над площадью, смешиваясь с мерными тревожными ударами набата. Хотя, может быть, они успели сбежать? Нет, сувениры ко дню святой М'Шин валялись под ногами, ненужные теперь никому... Гул, пронёсшийся между домов, заставил бывшего торговца вздрогнуть. Нечто огромное, сверкающее синей эмалью и пламенем, рвущимся из крыльев, заходило на посадку. Во все стороны полетели обрывки ткани, мелкие сувениры и прочий ныне ненужный хлам... Оно не могло летать. Оно было слишком крупным, слишком угловатым и двигалось слишком медленно, совсем не как "валькирии", за которыми пару раз издалека наблюдал в прошлом Ал Барба. Но оно не просто летало, оно нагло бросало вызов законам мироздания, и из брюха стальной птицы спустились на канатах воины в такой же синей броне. Увы, всего лишь люди... - Где мой господин? И где кардинал? - требовательно спросил у Ала Барбы щеголеватого вида молодой человек, возглавлявший прибывших. Растерянно глядя на него, бывший торговец молчал, не зная, что сказать. Стоявший перед ним человек чем-то напоминал космодесантника, виденного раньше - такие же ярко-жёлтые глаза, та же манера держаться, пусть и без пугающей, давящей на инстинкты ауры страха, и нетрудно было догадаться, о ком тот спрашивает. Но где сейчас был Раксор Монблант? Где пел его меч, забирающий жизни врагов? И что чувствовал этот ужасающий воин Императора, не защитив от смерти стольких невинных? Ответа на эти вопросы Ал Барба не знал. Зато знал, где располагался сейчас кардинал Иерофон, о чём и поведал собеседнику. К удивлению торговца, тот в ответ залепил ему пощёчину. - Соберись, тряпка! Война на пороге, а ты тут мямлишь! Солдат, называется. - Я был торговцем, господин. Теперь я никто... - печально ответил ему Ал Барба сквозь звон в ушах. Цветисто прокляв некомпетентность ополчения, новоприбывший отсалютовал пилоту громадной летающей штуки, висящей над площадью, и направился вверх по ступеням длинной лестницы, ведущей к храму Десяти Колоколов. Один из его подчинённых, громадный человечище в моторизированной броне, сгрёб бывшего торговца и пинком направил его следом. Громадный летательный аппарат качнул крыльями, прощаясь, и с рёвом умчался в небеса. Так, в компании настоящих солдат, терзаемый тревогой за жизни жены и дочери, не настоящий солдат Ал Барба второй раз за день совершил восхождение под крышу мира. Несомненно, одинокий шпиль, увенчанный храмом, можно было так назвать. Прибывшего звали Дамиен Монблант, и его отделению выпала немалая честь высадиться первыми из войск поддержки вместе с ударным отрядом космодесанта, что недвусмысленно намекало на высокое положение в иерархии 243й роты. Задачей Монбланта-младшего, с иронией именуемого подчинёнными "юный господин", было обеспечение безопасности кардинала в условиях работы вражеских диверсионных групп, и командир ауксилариев сразу же доказал, что намерен выполнять её, не считаясь с мнением кардинала. Для начала упрямого старика загнали в недра шпиля, где изолировали в компании культисток смерти, получивших от прибывших прозвища Никчёмность и Бездарность. Напичкав окрестности минами и камерами, десятка воинов в синем вознамерилась ждать либо новостей от своих покровителей, либо врага, достаточно глупого, чтобы сунуться к ним столь же малыми силами, как предыдущее отделение. Более крупными подразделениями, по словам Дамиена, займётся легион Ультрадесанта. А в ожидании неминуемой победы кардиналу выпало сомнительное удовольствие вступить в теологический диспут с молодым, начитанным и скептически настроенным оппонентом... Второй день вторжения. Вечер. "Штормовые птицы" сновали туда-сюда, словно городской транспорт. Не зная о сомнениях смертных далеко внизу, пилоты поднимались в небеса раз за разом, чтобы спустить новую партию ауксилариев. Раз! - и на площади у храма Мучения Нескончаемого высаживается сразу сотня воинов в синих латах, чтобы тут же занять оборону. Два! - и на белые улицы Кантавриса с рёвом выкатывается невиданная техника, вызывающая у местных жителей мысли о нашествии техномадов. Три! - и более привычные глазу имперского жителя воины, похожие на имперских гвардейцев, берут под контроль площадь Десяти Наставлений Императора при поддержке гусеничных машин, напоминающих "химеры" и их многочисленное потомство. Четыре! - и ящики со снаряжением и обмундированием льются из чрева транспортных машин нескончаемым потоком, и из громкоговорителей транслируется речь кардинала, призывающего ополченцев вооружаться и сражаться за свой дом. Каждая машина прибывших, каждый опорный пункт, каждая точка снабжения повторяет слова Иерофона Вальфура об одном и том же: легион Ультрадесанта пришёл, чтобы сразиться за Кантаврис с мародёрами. Пять! - и над улицами улья распахивает створки люков транспорт с продовольствием. Сухие пайки, подхваченные порывом ветра, летят вниз, к толпам обездоленных людей. Они безвкусны, но притупляют голод. Даже для беженцев есть место в планах спасителей. Но что такое несколько сотен бойцов в городе-улье, атакованном несколькими ротами Свободного отряда? Капля в море. Где же славные Ультрадесантники? Где Ангелы Смерти, о ниспослании которых в первый день войны взмолился весь город-улей? Ответ на этот вопрос жители Кантавриса получили, едва передовые отряды ауксилариев сошлись с врагом. Невидимая высоко в небе, "Аврора" излила на город огненный дождь, где вместо капель были десантные капсулы. Оперённые огнём трёхгранные "пули" огромного калибра пронзили атмосферу, словно метеоры, и обрушились на врага. Некоторые осыпали поверхность внизу дождём из бомб, прежде чем врезаться в землю. Некоторые открывались и изрыгали огонь турелей, спрятанных внутри. Иные содержали боеприпасы и медикаменты. И лишь каждая четвёртая скрывала в себе небольшую тактическую группу из нескольких десантников, выполнявших свою маленькую, но очень важную задачу. Маленькие задачи складывались в большие, большие же - в недоступные пониманию жителей улья. 243-я рота была невелика числом, но впоследствии многие жители Кантавриса клялись и божились, что им тоже пришли на помощь воители в синих доспехах. Везде, где в бой вступали ультрадесантники, ситуация менялась коренным образом. Как бы не был хорошо обучен враг, какими бы средствами поддержки он не обладал, встреча с Ангелами Смерти показывала одну и ту же неутешительную картину: короткая перестрелка, паническое бегство и планомерный захват территорий войсками поддержки. Командование "Свободного отряда" не рассчитывала на встречу со столь подготовленным противником, и наёмники слишком увлеклись грабежом. Сложно думать о скорой смерти и соблюдать осторожность, когда твои враги почти не обучены, вооружены кое-как и совершенно не представляют опасности для отряда, именуемого таковым из геральдических соображений, а на деле превосходящего некоторые полки Имперской Гвардии по выучке и оснащению. Силы Планетарной Самообороны - так точно. А в Кантаврисе наёмников встретили всего лишь разрозненные очаги сопротивления, которые легко были подавлены превосходящей огневой мощью. Появление разномастных машин культа "Оседлавших ветер" не смогло выправить ситуацию - справившись с первым шоком, наёмники быстро поняли, что при умелой организации обороны эти ревущие и извергающие пламя чудовища особой угрозы не представляют и легко уничтожаются сосредоточенным огнём. Но вслед за лёгкой техникой явились воины, словно в зеркале отражавшие сущность "Свободного отряда" - моторизированная пехота, снаряжённая и обученная для общевойскового боя. На улицах Кантавриса разгорелась нешуточная война, в которой обе стороны старались обойти друг друга, подставить под огонь артиллерии и ликвидировать в локальных котлах. Но на стороне войск поддержки 243й роты было всё немалое население Кантавриса, тогда как наёмники безудержным грабежом заслужили только ненависть. Когда с небес посыпались дропподы, ситуация для "Свободного отряда" сменилась на прямо противоположную - на этот раз истррепродукцияли их. Десантные корабли уходили в небеса и спускались вновь, неся спасение страждущим внизу. Второй день вторжения. Поздний вечер. Сержант Корнелий Ликдис шёл в бой с удовольствием. Долгий перелёт утомил его бездельем, от военного совета его едва не стошнило, но всё сложилось благополучно: брат-капитан, отмечая боевые заслуги Ликдиса, отправил его в авангарде. И теперь впереди были только небо, ветер и радость схватки! Полученное задание было простым, как и брат-сержант, и именно такие задания он любил. Нанести удар, разгромить врага и унестись в небеса - навстречу новым свершениям! Мстительно думая, что в этот момент брат Раксор убеждает святошу-кардинала в необходимости укрыться и всячески отрабатывает свой неосмотрительно полученный диплом по специальности "казуистика", Корнелий Ликдис осмотрел свой небольшой отряд и остался доволен. Броня и прыжковые ранцы в норме, оружие готово, решимость братьев несомненна. Одиннадцать десантников под его началом - грозная сила! Плюс войска поддержки. Хоть и смертные, но тоже кое-что умеют. В конце концов, не всё же нужно делать своими руками, правда? Приказы отданы, командиры проинструктированы. Остаётся лишь небольшая напутственная речь... - Брат-пилот, доложи обстановку! - проворчал он, открыв канал отрядной связи. - Небо чистое, брат-командир, активности врага нет. Прибываем к месту сброса через тэ минус пять! - раздался в наушниках довольный ответ. Пилот тоже радовался действию. Времени было в избытке. Корнелий Ликдис нарочито медленно прошествовал к рампе, грохоча сабатонами, после чего обернулся к преисполненным вниманием воинам. - Братья, нам предстоит серьёзное испытание! Настороженно глядя на командира, и космодесантники, и десантники обыкновенные подобрались. Услышанное было не совсем тем, что сказал капитан роты на военном совете... - Нам запретили наголову разбить передовые силы этого наёмнического сброда! - продолжил Ликдис всё на тех же повышенных то[ну уж нет]. В линзах шлемов и глазах последователей ему почудилось понимающее мерцание. - Мы должны ограничиться уничтожением отмеченных частей и создать угрозу окружения для остальных, - теперь пришла пора сбавить обороты. - После чего мы займёмся по-настоящему важными делами, а именно: спасением гражданских, вытиранием сопелек беженцам, манёврами и охраной территории, что, как вы знаете, я особенно люблю, - мрачно заключил он. Раздался дружный смех ауксилариев. Даже боевые браться сержанта не удержались от улыбок - Корнелий Ликдис заработал себе известность скорее превратным истолкованием приказов командира, нежели скрупулёзным следованием им. - Тэ минус ноль! - радостно сообщил пилот отряду. - А самое сложное, братья, - продолжил сержант-штурмовик, перекрикивая рёв ветра в открывающейся рампе, - что нам придётся сделать всё перечисленное согласно девизу, начертанному на нашем гербе! - и первым прыгнул навстречу ожидающему на земле бою. - Да! Зададим гадам! - согласно заорал кто-то из "Оседлавших ветер", запуская двигатель своей машины, но тотчас же получил подзатыльник от старейшины: - Нет. Там написано "Отвага и честь"! Двенадцать полос ревущего пламени прочертили сумрак, сгущавшийся над Кантаврисом, навсегда разделив наёмников из передовых частей "Свободного отряда" на живых и мёртвых. Позади них в воздухе распустились купола небесно-синего цвета - войска поддержки столь же быстро приступить к выполнению боевой задачи не могли. Впереди разгорался бой, и "штормовая птица" закружила над ним, одаряя наёмников жгучими поцелуями своих лазерных пушек... Второй день вторжения. Ночь. Стремителен удар штурмовиков-десантников. Ещё мгновение назад враг не подозревал, что рядом таится его смерть, и вот она уже рушится на него на огненных крыльях. Выстрел! Удар! Ещё удар! Под взмахами пиломечей падают сражённые наёмники, не ожидавшие встретить столь сильного противника. Часть сознания Корнелия Ликдиса, не самая значительная, сосредоточена на враге впереди. Его заученные действия так предсказуемы, но что может смертный солдат против нечеловеческой скорости и силы космодесантника? Удар, враг падает. Обострённые чувства подсказывают, где расположены остальные, а закалённый в горниле многолетней войны мозг обрабатывает поступающую информацию моментально. Кого-то сержант оставит братьям, кого-то доберут войска поддержки, кто-то не представляет опасности - и всё ради того, чтобы большая часть сознания десантника решала вопросы, возложенные долгом командира. Куда направить яростно воющие мечи братьев? Где нужны тяжёлые стабберы ауксилариев? Что задумал враг, и как на это ответить? Но даже сейчас, несмотря на ожесточённое сопротивление, совсем крошечная часть сознания Корнелия Ликдиса сосредоточена на написании наставлений для братьев из ударного отряда. Каждый из них должен стать командиром для ближайших войск поддержки, чтобы огромный потенциал "Оседлавших ветер" не был потрачен впустую. Враг отступает, прикрывая отстающих плотным огнём, и вслед за ними проносятся двенадцать преследователей. Отступай враг вглубь жилых районов, теснота застройки вынудила бы космодесантников атаковать прямолинейно и понести потери, но наёмники в панике отступают к заранее обозначенным точкам сбора, не догадываясь, сколько же вокруг улиц, улочек и переулков. И как хорошо запоминает эти лабиранты воин, которого дары Императора давным-давно вознесли над простыми смертными... Череда налётов, засад и атак с применением бронетехники сокращает численность врага медленно, но необратимо, и бежать в огромном городе, оказывается, некуда. В сгустившихся сумерках отступающим кажется, что врагов сотни, и каждый раз смерть безошибочно [ну уж нет]одит свою жертву, появляясь из темноты под гул прыжковых ранцев. Из каждой подворотни злобно глядят на грабителей местные жители. Эфир заполнен сообщениями об огневых контактах повсюду. Возникшая паника ничуть не улучшает ситуацию... От размышлений над картиной боя Корнелия Ликдиса отрывает неистовый вой сигнала одной из машин ауксилариев. Мгновение они смотрят друг на друга - десантник в тёмно-синей броне и вождь смертных в головном уборе с перьями, а затем одним прыжком сержант-штурмовик оказывается на боевой палубе машины среди союзников. Враг пересёк черту и вышел из зоны ответственности ударного отряда. Преследование закончено. - Что скажешь, Каменный Ворон? - задаёт вопрос Корнелий Ликдис, называя старейшину родовым именем в знак уважения. Старика есть за что уважать - огневая поддержка, боеприпасы и топливо всегда рядом, не замедляя темпы наступления космодесанта. - Скажу, что врага трудно гнать не по прямой, господин. Уж очень они хотят жить, - с улыбкой отвечает ему мудрый старец. Корнелий Ликдис довольно улыбается. Несмотря на то, что Раксора Монбланта он недолюбливает, у того есть, чему поучиться. Приказ был простым: преследовать до определённой границы. Но никто не говорил, что преследовать нужно обязательно в одном направлении! Второй день вторжения. То же время. Совсем иные проблемы в данный момент мучали упомянутого Раксора Монбланта. Атака "Свободного отряда" не оказала влияние на связь ополчения Кантавриса никакого влияния лишь по одной простой причине: системы связи не было в улье уже много лет. Перебив врагов поблизости от кардинала, мастер-сержант столкнулся с проблемой, которую не могли решить ни болтер, ни пиломеч. У ополченцев Кантавриса в достатке было желания сражаться, но не хватало не только оружия и снаряжения. Космодесантник банально не мог организовать действия подчинённых, как только они удалялись более, чем на квартал. А ещё у них не было ни малейшего представления ни о тактике, ни о своей роли в боевых действиях. Встретив врага, они всеми силами старались его искоренить, что вело к неоправданным потерям. Потери, в свою очередь, вели к нарушению планов, рассчитанных на более ответственных солдат, и в конце концов сложились в неразрешимую головоломку. Разумеется, Кантаврис в избытке мог предоставить ополченцев, охваченных праведной яростью, но в данный момент сержанту Ультрадесанта нужны были толковые офицеры младшего звена. Их, как назло, нашлись единицы. Потомки имперских гвардейцев, по праву заселения распределённых на планету и поселившиеся поближе к привычному уже Культу Императора. Отпрыски богатых семей, получившие разностороннее образование, ветераны-жрецы, которым уже приходилось вести за собой людей - любой мог подойти на должность командира, было бы желание. Но всё портило отсутствие связи и феноменальная топографическая безграмотность командиров ополчения. Поняв, что наличными силами отвоевать подходы к резиденции кардинала не сумеет, Раксор Монблант холодно объявил ординарцам приказ "все назад!" и затребовал поддержку с орбиты. Ответ пришёл быстро. Не отрывая "штормовых птиц" от высадки по уже утверждённому плану, технодесантник Сетон Мермирий мог отправить ауксилариев на поверхность планеты всего одним способом, и он его применил. Дождь из десантных капсул вновь пролился на улицы Кантавриса, но в этот раз всё было иначе. В небе расцвели разноцветные купола парашютов, мягко опускавших дропподы на улицы города. Вскоре у командующего ополчением появилось достаточно бойцов и для контратаки, и для привития ополченцам базовых понятий о дисциплине, долге и чести. Кардиналу Вальфуру только и оставалось, что в изумлении наблюдать за тем, как синие флажки и стрелочки на карте покрывают импровизированную карту на стене временного командного пункта. Если бы кардинал несколько больше понимал в военном искусстве, то догадался бы, что в сложившейся ситуации его новоявленный защитник применил одну из стратегий, рекомендованных множеством полководцев древности. Не имея возможности оперировать хорошо обученными и тактически грамотными отрядами, Раксор Монблант попросту разделил силы и начал штурм, используя подавляющее численное превосходство! Превосходно разработанный план "Свободного отряда" по обнаружению и ликвидации кардинала Вальфура не учитывал всего пару, но значимых деталей. Сложно захватить цель, когда она отсутствует в запланированном месте, и куда сложнее отразить атаку врага, который внезапно начал проявлять признаки организации. И почти невозможно отступить из окружения противника, превосходящего тебя числом как минимум десять к одному, а на острие атаки появляется всё больше и больше космодесантников в непробиваемой броне. К полуночи передовые части ауксилариев сообщили о полном освобождении Citta di Vaticinatio от войск врага. Радость ополченцев от одержанной победы была омрачена только тем, что элитные части "Свободного отряда" вырвались из западни, воспользовавшись малой концентрацией сил врага. Третий день вторжения. Час ночи. - Вы не представляете, милорд-дядюшка, с чем мне пришлось столкнуться, - жаловался час спустя Дамиен Монблант своему господину и покровителю. С удобством развалившись на диване с бокалом марочного амасека в руке, дворянин растерянно наблюдал за игрой света в благородной жидкости. - У меня голова пухнет от услышанного. Прав был великий Робаут Жиллиман, сказав "человек, ударившийся в религию, запирает двери своего разума и выбрасывает ключ". Этот кардинал... он помешанный, клянусь вам! Во-первых, знаете ли вы, любезный дядюшка, почему наш сюзерен - их бог? Раксор Монблант отрицательно покачал головой, изучая винную карту. За короткое время, прошедшее с их появления, на этот вопрос никто не смог ответить убедительно. - Потому что, дражайший дядюшка. Просто потому что! Космодесантник с интересом обернулся к собеседнику, вопросительно изогнув бровь - немалый подвиг для созданного для войны трансчеловека. - Да, именно потому что! Они просто принимают на веру, что верховный правитель Человечества - сверхестественное существо, наделённое способностями, [ну уж нет]одящимися за гранью понимания. Просто потому, что так есть! Ох, можно мне ещё бутылочку? - Сначала расскажи, что тебе удалось узнать. Из-за этого временного сдвига я чувствую себя невежественным крестьянином, попавшим в высшее общество. Дамиен Монблант призвал на помощь всю свою дворянскую гордость, осушил бокал и начал свой рассказ: - Во-первых, дядя, сразу прошу прощения за содержание. Несмотря на образование, которое ты мне помог получить, и немалый, прошу заметить, опыт в дискуссиях, я не сумел получить определённые ответы на некоторые вопросы. - Ну же, говори как есть. Однажды я поспорил с оркоидом, и ничего, победил же, - успокаивающе выставив открытую ладонь, проворчал десантник. - Да ты просто применил к его голове его же любимый довод, дядя. Я слышал эту байку уже раз двести! - улыбнулся юноша и набрал в грудь воздуха. - Так вот, дядя, прежде всего позвольте вручить вам инфопланшет. Я как мог разделил полученную информацию по категориям, ввёл рубрики и перекрёстные ссылки, но для полноценного изучения истории произошедших изменений вам лучше бы изучить архивы. Не только монастырские, разумеется. И... прошу меня извинить, но "во-первых" я вынужден вставить ещё раз. Итак, наш сюзерен мёртв, но правит Человечеством. Как это возможно, я не совсем понял, мне объясняли про вечную агонию и нескончаемые мучения, но это так сложно... А угрохал его Хорус. Представляете? Магистр войны. Собственного отца! И вы о-о-о-о-очень удивитесь, по какой причине. Это будет "во-вторых". Император - не единственный бог. Есть ещё так называемые Тёмные Боги, живущие... угадайте где? - На тёмной стороне Луны? - лениво предположил Раксор Монблант, вытаскивая заинтересовавшую его бутылку. Он прекрасно знал, что весь естественный спутник Земли превращён в огромную крепость ещё во времена до Объединения. - В Имматериуме! Их четверо и все они злонамеренно покушаются на владения Его Величества. Они и есть причина. Они совратили Магистра... - Чушь! - заявил Раксор. - Научно доказано самим Императором, что Имматериум - всего лишь не до конца изученное измерение, наподобие времени. И при должном знании законов, управляющих им, он не представляет угрозы, что доказывают долгие перелёты наших кораблей. Ты привёл ему аналогию с освоением моря первыми людьми? - Ох, конечно же привёл. Но как трудно что-то доказать этому чурбану стоеросовому, вы бы знали... Так вот, если вы не против... - буркнул Дамиен, опорожняя стакан. В ответ на приглашающий жест собеседника он продолжил: - Так вот, Магистр Войны впал в состояние, близкое к помешательству, переманил на свою сторону большую часть Легионов и напал на Терру. Произошёл бой, в котором многие погибли, в том числе примарх Кровавых Ангелов. А наш сюзерен получил смертельную рану и был подключён к Золотому Трону, с которого теперь правит Человечеством через... та-да! - совет Лордов Терры. А этот тип, представившийся инквизитором... та-да! - на самом деле инквизитор, их самый главный начальник входит в этот самый Совет. А в обязанности нашего инквизитора входит выявление и ликвидация бедняг, помешавшихся от воздействия Имматериума! Это ж надо, назваться по имени мифической организации времён до Объединения! - Если бы ты больше времени изучал изучению "мифологии", - наставительно проворчал Раксор Монблант, - то знал бы, что инквизиция - реально существовавшая на территории Иберийского острова организация времён шестого тысячелетия. Это к западу от наших родных Кавказских Пустошей, дитя моё. Научно установленный факт, между прочим. Это Эксквизиция - миф. - Да тут ума можно лишиться, дядя, а вы к мелочам цепляетесь! - недовольно буркнул племянник, сражённый логикой собеседника. - Кстати, умственные расстройства проявляются и у Астартес, если верить кардиналу. Оказывается, такие бедняги есть, и сбегают в отдалённый регион Галактики, именуемый Оком Ужаса. Не удивительно, ведь их после этого ждёт только ликвидация. А ещё наш кардинал - не единственный случай, увы. Вера в Императора, как бога, распространена по всему Империуму Человечества. Более того, она - единственно правильная, а все остальные под запретом. За соблюдением запрета надзирает Экклезиархия - огромнейшая организация, обладающая верховенством власти в вопросах религии. Светская власть иногда главенствует, иногда подчиняется им, а иногда замещается, как в случае с нашим дорогим кардиналом Иерофоном. И... может, вы сядете? Нет? Тогда знайте, что наш примарх тоже мёртв, как и Император. Убит на дуэли с примархом-изменником Фулгримом и помещён в стазис-поле. Разумеется, эти идиоты верят, что он жив и рана его медленно затягивается. В городе есть как минимум два храма и с десяток часовенок, посвящённых нашему благородному правителю. Кстати, вам следует ознакомиться с так называемым Кодексом Астартес, написанным примархом. Мне обещали предоставить копию. Налейте же мне стаканчик этого благородного напитка и давайте помянем правителя Макрага, милорд-дядюшка... Некоторое время собеседники молчали. Забулькал амасек, наполняя хрустальные бокалы. Через минуту Дамиен Монблан осторожно взглянул на космодесантника, и был поражён выражению мрачной безысходности, которое видел у своего покровителя впервые. - А ещё, дядюшка, - сказал он, - после этого известия я взбесился и во всеуслышание вызвал этого надутого индюка на теологический диспут. Ох, видел бы ты, как он рассердился... Едва удар старика не хватил! Видишь ли, в истории планеты есть период, именуемый Саваном. Длительное время изоляции планеты течениями Имматериума, оборвавшими контакт с остальным человечеством. Мы вышли аккурат после него, что, согласитесь, кое-что объясняет. И кардинал утверждает, что вера в Императора сохранила его улей от... от этой его ереси! А вот более просвещённые люди считают, что тут замешаны древние технологии. В смысле, древние... как мы. Поэтому я предложил ему найти источник защиты от Имматериума и устроить обсуждение природы Императора. Если произошедшее имеет разумное объяснение, то он публично признает, что заблуждался... и прекратит марать память примарха своими нелепыми домыслами! - А если нет, что будет? - мрачно спросил Раксор Монблант захмелевшего родственника. - Не будет... дядюшка. У них нет ни единого задокументированного случая, который можно принять как доказательство.... в смысле... Я обещал уверовать в Императора. В смысле, как в бога. И жить по заповедям Его. - Жизнь жестока, дражайший племянник. Действуй, я даю тебе своё разрешение. Но знай: у тебя не будет выхода в смерти, если ты проиграешь. Ты будешь жить, если проиграешь, и нести взятое на себя бремя с отвагой и честью. Ты хорошо послужил мне, избавив от этой болтовни с кардиналом, и приказы получишь завтра. А теперь спи. Сон навалился на Дамиена Монбланта и играючи одолел его измученый за день разум. Третий день вторжения. Рассвет. Глядя на множество разноцветных флажков, усеявших карту Кантавриса, кардинал Вальфур Иерофон не мог не задать интересующий всех присутствовавших жителей улья вопрос: - Полагаю, господин Монблант, я должен объявить добрым жителям Кантавриса о победе? Старик мгновенно понял свою ошибку, увидев, с каким удивлением уставился на него громадный трансчеловек. Пара невозможного жёлтого цвета глаз уставилась на кардинала, мерцая, словно уголья в кадиле, и впервые с момента своей высадки Раксор Монблант, командир Пятого отделения 243й роты легиона Ультрадесанта, главнокомандующий ополчением Кантавриса и единственный космодесантник во всём Citta de Vaticinatio, не нашёлся с ответом. Впрочем, брошенный на кардинала взгляд истолковать было нетрудно. "Глупец!" - читалось в мерцании глаз. Правильно истолковав приглашающий жест командира, к карте подошёл Монблант-младший. Испытание свалилось на него внезапно, но было вполне ожидаемо, учитывая характер дядюшки. Не найдя подходящего инструмента, Дамиен Монблант обнажил палаш, прокашлялся и начал свой рассказ. - Господа командиры, прошу выслушать краткий пересказ событий, имеющих отношение к предстоящей завтра миссии. "Свободный отряд", подразделение наёмников неясной пока принадлежности, третьего дня начало вторжение в город с целью устранения кардинала Иерофона... и грабежа, само собой. Захватив резиденцию кардинала, - острие палаша ткнулось в карту рядом с флажком с символом легиона, - и выведя из строя её пустотный щит, наёмники собирались ликвидировать основную цель, но, к счастью, Его Преосвященство на момент нападения в резиденции отсутствовал. Согласно полученным данным, в атаке на стороне наёмников участвовали Астартес также неустановленной принадлежности. Возможно, мы дожили до момента, когда достаточно обеспеченная группировка может позволить ... простите, я отвлёкся. Не обнаружив приоритетной цели, "Свободный отряд" отправил несколько поисковых групп, которые не достигли успеха не сколько из-за недостатка рвения, сколько из-за крайней запутанности планировки улья. На второй день вторжения командованием роты было принято решение выяснить обстановку, с каковой целью и прибыл на планету мой дядя и командир Раксор Монблант, - продолжил юноша, почтительно кивнув благосклонно взирающему на него космодесантнику. - И, как вы знаете, в храме Десяти Колоколов произошло первое боевое столкновение между силами наёмников, ополчением и послом 243й... Услышав про ополчение, позади кардинала закашлялся Ал Барба. Слишком уж громким именем оделили пятёрку местных жителей, едва пересиливших природную робость перед первосвященником. Даже сейчас, после кустарной починки и перекраски трофейного снаряжения, он не чувствовал себя ополченцем... ... - в ходе которого, разумеется, враг был разбит. Подобные инциденты имели место ещё трижды: в жилом квартале 25-а - дважды, - острие палаша вновь и вновь указывало на соответствующие флажки, и по пути к Верхнему Городу - один раз. Последний случай, скорее всего, случайно. Прошу всех отметить тот факт, что на момент высадки войск поддержки 243й роты наёмники уже почти два полных дня предавались грабежу и расползлись по всей центральной части улья. Точный ущерб подсчитать, скорее всего, на настоящий момент невозможно. Ударными отрядами роты было проведено несколько операций по уничтожению особо рьяных грабителей, но враг, к сожалению, был слишком велик числом, и многие успели улизнуть. Одновременно силами ополчения была проведена атака на Верхний Город, в конечном итоге увенчавшаяся успехом. На настоящий момент Citta de Vaticinatio полностью под контролем наших сил, пустотный купол восстановлен, и у 243й роты появилась полностью безопасная точка высадки. Для тех, кто не понимает значения сказанного: теперь мы можем высаживать войска с помощью гражданского транспорта, не опасаясь, что он будет сбит при заходе на посадку, а командование роты сможет применять штурмовые корабли по прямому назначению! - в подтверждение сказанного сверкающая полоса стали указала на венчающий город-улей символ Верхнего Города, а затем описала дугу вдоль линии фронта, образованной синими флажками. - Господин кардинал, - продолжал тем временем Монблант-младший, - я думаю, что вы просто не понимаете сложившейся обстановки. Это не удивительно, учитывая ваш небольшой опыт в ведении военных действий, так что позвольте просветить вас. Кроме "Свободного отряда", в городе действуют силы так называемой "инквизиции", чьи намерения пока не ясны. И наёмники, и бойцы этой самой инквизиции вооружены и обучены достаточно хорошо, чтобы не испытывать затруднения в бою с нашим ополчением, поэтому командующий Монблант запретил любые контакты с представителями этой... фракции. На купирование угрозы со стороны "инквизиции" мы вынуждены тратить имеющиеся в наличии силы поддержки, пусть на настоящий момент и не произошло ни одного боевого столкновения между нами и ими. А теперь посмотрите на карту, господа командиры. Учитывая, что так называемая "инквизиция" не подтвердила своё желание сотрудничать, то мы, фактически, в окружении - и это при том, что враг ещё не ввёл в бой свои основные силы. Анализ его транспортов на орбите позволяет предположить, что общая численность и наёмников, и инквизиции может составлять до нескольких тысяч человек при поддержке техники, в том числе тяжёлой, что условно сравнимо с силами 243й роты. Но враг, в отличие от нас, ставит перед собой другие задачи. Грабёж в случае наёмников, а уж о мотивации солдат "инквизиции" я даже судить не берусь. В отличие от них, командующий 243й ставит перед нами иные задачи: защитить гражданское население, прекратить беспорядки и установить причину вторжения. Обеспечивать выполнение этих задач командующий Монблант собирается при полном вовлечении сил самообороны города, организуя из них небольшие гарнизоны для защиты опорных пунктов и ключевых узлов обороны. Поэтому, командиры ополчения, я требую от вас абсолютной покорности в выполнении приказов. Войск поддержки недостаточно, чтобы организовать охрану каждого жилого блока в улье, каждого храма и каждой узловой точки. Эта почётная обязанность будет возложена на вас, когда вы получите снаряжение и пройдёте базовую подготовку. Как только вы сможете выполнить такой простой приказ, как "удерживать позицию", и как только освоите азы взаимодействия между собой, 243я начнёт глобальное наступление. А до тех пор, господа командиры, прошу быть готовыми к распределению в любой район улья. Ваше Преосвященство, победа пока что так же далека, как прекрасный Макрагг! - закончил своё выступление Дамиен Монблант и с лязгом вогнал оружие в ножны. - Боевые действия осложняются тем, что ведутся на разных уровнях улья, а у нас нет даже точных карт, - пророкотал Монблант-старший, поднимаясь из кресла, - и ополчение не имеет никаких навыков поддержания связи. Зачастую мы даже не успеваем понять, где на них произошло нападение, и куда высылать подкрепление. А хуже всего необходимость держать под контролем все площадки для приёма суборбитальных аппаратов, не имея достаточных средств ПВО. Ваш улей, кардинал, достаточно неплохо защищён от атаки снаружи, но перед ударом изнутри он беззащитен. Если мы отступим от выбранной стратегии хоть на шаг, враг запросто сможет десантировать достаточной войск, чтобы создать угрозу повторного захвата Верхнего Города. Кроме того, мой племянник не стал огорчать вас ещё одним незнакомым аспектом войны - пустотными битвами. Половина из имеющихся у нас сил останется в резерве для обеспечения безопасности "Авроры". Вы не задумывались, почему все участники конфликта пока не применили орбитальную бомбардировку и не попытались задавить наш крейсер числом? Я отвечу. И у "Свободного отряда", и у Инквизиции есть, что выставить для решающей схватки. Вот когда мы разобьём их ещё раз, начнётся самое сложное. Победа, как верно отметил мой племянник, довольно далека. Третий день вторжения. Полдень. Война промчалась по площади у храма отречения святой Алисии беспощадным ураганом, не пощадив ни памятников архитектуры, ни старинного храмового сада. Всего пара десятков деревьев произрастала в небольшом дворике, отделённом от площади стеной, но после боёв, ведущихся на площади с утра, их осталось всего пять. Неприкаянно шлявшийся по саду Ал Барба, глядя на разбитые витражные окна и трупы, в живописном беспорядке разбросанные повсюду, пришёл к выводу, что более жуткой картины ещё не видел. Почти полсотни наёмников нашли свою смерть, занявшись разграблением храма, когда на мародёров обрушилась дюжина космодесантников. Поначалу бой складывался удачно для "Свободного отряда": вылетевшую на площадь машину Монбланта-младшего обстреляли и заставили маневрировать. Затем была ожесточённая перестрелка у горящего остова, и Ал Барба с покорностью судьбе был готов признать себя трупом, когда в небе раздался рёв двигателей. Времени на то, чтобы задрать головы и увидеть Ангелов Смерти, и у ауксилариев, и у наёмников было одинаково мало, а на то, чтобы среагировать - и того меньше. В том, как быстро были перебиты враги, было что-то зловещее. Не помогли им ни выучка, ни огневая поддержка с дальнего края площади, ни хорошее вооружение. В присутствии громадного сержанта с опалённым лицом Дамиен Монблант вынужденно стал куда более серьёзным, чем раньше. - Эта площадь считалась тыловой, господин Ликдис, - со всей возможной вежливостью сказал он космодесантнику, чистившему пиломеч обрывком шторы, украшавшей недавно одно из стрельчатых окон храма, - я никак не думал, что окажусь под обстрелом в "зелёном" секторе. - Ты недооцениваешь силу человеческой жадности, дитя, - на удивление тихо ответил гигант в лазурной броне. - В своей зоне высадки они обчистили всё, что представляло хоть малейшую ценность, и теперь крадутся на наши территории, словно мыши в поисках крупы. Аналогия была довольно странной для десантника, но общий смысл улавливался верно. На каждый отряд наёмников, встретивший штурмовиков Корнелия Ликдиса, приходилось два или три, которые успели прокрасться и разграбить какую-нибудь церквушку, коих в Кантаврисе насчитывались многие тысячи. Мародёры не брезговали ничем: у многих убитых в наспех приспособленных сумках виднелась церковная утварь, драгоценные оклады с икон и прочие предметы обихода. Только кусок шторы, употреблённый сержантом-ультадесантником в качестве чистящего средства, был оторван от законного места недавно. - Уж кого не представлял в роли защитника веры, так это вас, господин сержант, - с улыбкой заявил Дамиен Монблант и был вознаграждён брезгливым взглядом вполоборота. - Позволите забрать у вас парочку специалистов? - И сколько на этот раз, юноша? Пять? Десять? Дамиен Монблат извлёк из-под нагрудника белый конверт, и брезгливое выражение на лице космодесантника усилилось. Неловко вскрыв послание, Корнелий Ликдис углубился в чтение. Пауза затянулась... Именно этот момент выбрали штурмовики Инквизиции, чтобы высадиться у собора с пролетевших над площадью "валькирий". Что чувствовали солдаты в чёрной броне с хорошо известной на весь Империум литерой "I", можно было только догадываться. Для карательного удара они слегка запоздали, но всё равно сумели бы истребить мародёров с минимальными потерями. Но вместо наёмников на земле их ждали куда более грозные противники... Спуститься на гравишютах и обнаружить в окрестностях храма несколько космодесантников - что может быть хуже для обычного, пусть и хорошо подготовленного человека? Поневоле в голову лезут предательские мысли наподобие "всего по трое наших на одного ихнего" и "они союзники?". Первые переговоры между силами Ультрадесанта и Инквизиции начались с команды "не стрелять!", синхронно отданной смертными командирами обеих сторон. - Лейтенант Мервин Флойд, ударные части Инквизиции! - представился один из безликих солдат, после чего, словно опомнившись, стянул дыхательную маску. - Сержант Корнелий Ликдис, 13й Легион, - ответил штурмовик, возвращая конверт ауксиларию. - Дамиен Монблант, войска поддержки 13го Легиона, капитан-примас, - воспитанно позволив командиру представиться первым, произнёс молодой человек в броне, окрашенной в те же цвета, что и у его господина. Глядя на молчащую свиту своего нового господина, Ал Барба, реквизированный у кардинала в качестве проводника, благоразумно последовал их примеру. Мервин Флойд попытался найти слова, которые помогут ему быстро объяснить ситуацию, в которой они все оказались, но к такому его жизнь явно не готовила... - Я так понимаю, раз уж вы не сочли нужным атаковать нас, лейтенант, вашим приказом было уничтожить вот этих господ, предававшихся грабежу? - задал вопрос космодесантник, широким жестом обводя трупы наёмников, валяюшиеся вокруг, и получил в ответ утвердительный кивок. Лишь через несколько секунд лейтенант Флойд сообразил, что отвечать таким образом было бы невежливо, но подобрать обращение к собеседнику в такой сомнительной ситуации было так непросто... - Так точно... господин, - выдавил он из себя. - А нас, лейтенант, получается, вы встретить здесь не ожидали? - поинтересовался Монблант-младший, который сам не ожидал встретить тут ни врагов, ни ультрадесантников. Правильно истолковав гримасу, появившуюся на лице лейтенанта инквизиторских штурмовиков, дворянин выставил перед собой открытые ладони: - Полноте вам, милейший, мы вам не враги. Будь это не так, мы бы сейчас с вами не разговаривали. Лейтенант Флойд покосился на стоящего рядом космодесантника, немыслимо огромного в броне третьей модели с прыжковым ранцем, и мысленно согласился с услышанным. На его счастье, Ультрадесант из "условно союзного" стал "определённо союзным". Но, к своему огромному сожалению, он не мог самостоятельно решить вопрос о союзе, а сообщить командованию о произошедшем мешало уже набившее оскомину отсутствие связи. - Придётся тебе побыть послом, "капитан-примас", - решил проблему Ликдис. - Может быть, всё-таки, лучше вы... господин? Это более подходит ситуации переговоров между Высокими Договаривающимися Сторонами. Ваш социальный статус несравнимо выше моего! - скептически отнесясь к идее космодесантника, вопросил его подчинённый. - О-о, это невозможно. Я должен защищать вверенный район. У меня приказ командира роты. - Но у меня тоже приказ, господин. Приказ двойственной силы - непосредственного командира и сюзерена! - Тройственной, молодой человек, - проворчал космодесантник и капитан-примас сдался. Намёк был простым и понятным. "Если ты не пойдёшь..." - хотел сказать Корнелий Ликдис, но не сказал, потому что он был воспитанным космодесантником. Штурмовой отряд, повинуясь незаметной команде сержанта, прянул в небо и умчался на огненных крыльях. Смертные союзники остались на земле в клубах пыли и мусора, поднятых резким стартом. Откашлявшись, представители Высоких Договаривающихся Сторон осмотрели друг друга и пришли к выводу, что чем раньше они закончат свалившееся на них поручение, тем лучше будет для всех. Вскоре чёрная "валькирия" уже несла посла Ультрадесанта на переговоры, оставив позади разорённую церковь, которую ныне защищал избыточный гарнизон из отделения инквизиторских штурмовиков и нескольких ауксилариев 243й. - Как он летает в этой штуке? - спросил Ала Барбу один из безликих солдат в чёрном. Торговец честно попытался обдумать ответ, но в конце концов пожал плечами. Он не знал ни характеристик брони модели три, ни даже её названия, и ни малейшего представления не имел, должна ли она летать вообще. - На то воля Императора, я полагаю, - ответил он. Третий день вторжения. Разгар дня. Уже через пару часов крайне довольный проделанной работой Дамиен Монблант колесил по пустынным улицам Кантавриса, разыскивая штурмовой отряд своей роты и без зазрения совести реквизируя для своей экспедиции людей, оружие и припасы. Теперь, когда договорённость с инквизиторами была достигнута, даже такой скряга и крючкотвор, как Корнелий Ликдис, не станет поднимать шум из-за пары позаимствованных бойцов. Насколько мог Дамиен Монблант знать главного конкурента своего дяди и покровителя, после получения гарантий невмешательства тот займётся методичным истреблением несчастных наёмников всюду, куда может добраться его небольшой отряд, а это, в свою очередь, значило, что можно было бы и вовсе не заморачиваться над личным докладом, но в непосредственном подчинении у сержанта штурмовиков были два поистине бесценных для предстоящего дела человека, и ради их получения Монблант-младший готов был пойти на многое. Найти дюжину космодесантников и несколько машин поддержки оказалось на удивление сложной, практически неподъёмной задачей. К этому моменту связь уже была налажена, но легче от этого не стало никому. Кривые улочки улья, похожие друг на друга храмы, одинаково напуганные и растерянные гражданские почти не могли помочь в определении место[ну уж нет]ождения, а высокая мобильность штурмового отряда была ещё больше усилена изменившейся обстановкой. Утверждённое на высочайшем уровне соглашение о перемирии позволило капитану 243й поддержать ополченцев Кантавриса высадкой ещё одного отряда десантников, и впервые с начала конфликта и Инквизиция, и Ультрадесант смогли нанести по врагу удар, не оглядываясь постоянно друг на друга и не держа, образно выражаясь, камень за пазухой. До этого оборона "Свободного отряда" трещала по швам, но после совместного удара рухнула, как карточный домик. Побочным эффектом успешного наступления стала воцарившаяся неразбериха. То и дело в воздухе проносились летательные аппараты с литерами "I" на корпусах, создавая впечатление, что инквизиторские боевики торопятся нанести как можно больше ущерба "Свободному отряду" прежде, чем это сделает Ультрадесант. Всё больше и больше войск всех сторон конфликта вступало в боевые действия... Встреча с Корнелием Ликдисом произошла для Дамиена Монбланта так же внезапно, как и первая. Минуту назад он в очередной раз крутил в руках карту, пытаясь вычислить координаты штурмового отряда по очередному вокс-сообщению, попутно помогая водителю понять сбивчивые объяснения Ала Барбы, который прекрасно ориентировался на улицах улья, но совсем не умел объяснять свои запутанные, как улочки Кантавриса, объяснения. Минуту назад впереди гремели зенитки, наполняя воздух раскалённой сталью, а им вторили резкие хлопки болтеров и гул двигателей "валькирий". И вот, вылетев на один из проспектов, бронемашина ауксилариев останавливается перед необычной и тревожной картиной... Одна из боевых машин "Оседлавших ветер" замерла посреди опалённого войной проспекта, привлекая внимание к внешне непритязательному дому. Десятки ауксилариев, занявшие позиции неподалёку, смотрят в одну точку - во двор дома, где под чудом уцелевшим деревом полукольцом стоят одиннадцать космодесантников. Одиннадцать! Страшная догадка пронзает Дамиена Монбланта прежде, чем он подбирается достаточно близко. Один из ультрадесантников встретил свою смерть в бою. Немыслимо, но факты - вещь упрямая. Гигант в синих доспехах с символом 13го легиона больше не встанет, не поднимет оружие на врагов Империума, и произошло это на второстепенной планетишке в бою не с ксеносами, несущими угрозу существованию Человечества, ни даже с мифическими "потусторонними десантниками-предателями"... с наёмниками! Множество вопросов роится в голове Дамиена Монбланта. Кто это сделал? Как это допустили? Множество прожжённых в забрале павшего воина отверстий даёт ответ так же верно, как если бы это был очевидец. Кто-то убил космодесантника в упор из энергетического оружия с высокой пробивной способностью. Но как? - Брат Нихилус ошибся, предполагая, что его противнику знакомо такое понятие, как "честь" - горько произнёс Корнелий Ликдис, задумчиво осматривая оружие павшего брата. Бледное лезвие силового гладия почти не отражало солнечный свет, словно гибель хозяина лишила его всех сил. Разрушительное силовое поле выключилось. Даже позолота на эфесе выглядела какой-то обшарпанной... - Я клянусь памятью почтенного боевого брата, что его смерть не станет напрасной. Он будет отомщён моей рукой, своим оружием. Вы, почтенные боевые братья, и вы, братья меньшие, и ты, дерево - вас я беру в свидетели. Так сказал Корнелий Ликдис, сержант-штурмовик 243й роты Ультрадесанта, и Дамиен Монблант почувствовал, что это заявление имеет силу большую, нежели простое обещание. Тогда он ещё не знал, сколько обещаний прозвучит в третий день битвы за Кантаврис, и сколько из них будет нарушено, прежде чем прозвонят колокола, возвещающие о наступлении следующего утра. Третий день вторжения. Вечер Наблюдать за космодесантником, взявшимся за командование ополченцами Кантавриса, оказалось весьма поучительно. Кардинал Иерофон даже не представлял себе до этого дня, что Ангел Смерти может обладать множеством не связанных напрямую с искусством умерщвления ближнего своего навыков. И о том, как же плохо Кантаврис подготовлен к отражению нападения, кардинал тоже узнал только сегодня. Подобное знание... огорчало. Кто знает, как повернулась бы военная удача к "Свободному отряду", не упади в окрестностях храма Десяти Колоколов одинокий дроппод... - Я издал указ о направлении в ваше распоряжение писцов от всех монастырских типографий, господин Монблант. Возможно, мы сумеем решить вопрос с подготовкой карт, - заявил кардинал Иерофон, глядя на покрытый каракулями лист бумаги через несколько часов после военного совета . С утра карандаши в руках трансчеловека оставили на драгоценном плане Кантавриса времён кардинала Титуса множество пометок, а разноцветные флажки истыкали её вдоль и поперёк. В этой мешанине непосвящённому понять что-то было решительно невозможно, но Раксор Монблант не только разбирался, но ещё и другим умудрялся объяснять, куда идти и что делать, что выглядело в глазах Вальфура Иерофона как настоящее чудо. - И когда же они прибудут, господин кардинал? - рыкнул космодесантник, не оборачиваясь. Новые пометки покрывали карту медленно, но верно. - Через несколько часов. Максимум - к утру, - ответил кардинал, раздумывая о том, правильно ли он уловил в словах собеседника насмешку. - Итак, завтра. Вовремя, кардинал. С картами вы угадали на все сто процентов, - мрачно заявил Раксор Монблант, отойдя от карты и роясь в кипе донесений, доставленных ординарцами. Через несколько секунд на стол перед кардиналом упали две чёрно-белые пиктографии. "Порт!" - сразу же узнал местность кардинал, несмотря на немалое разорение. Но что это? Массивные боевые машины, возвышавшиеся над постройками порта, вооружённые чудовищными орудиями убийства, шествующие в окружении машин поменьше, но всё равно гигантов по сравнению с крошечными фигурками людей у них под ногами... Немного кардинал Вальфур Иерофон понимал в искусстве пиктографии, но даже полному профану было понятно, что снимок сделан с почтительного расстояния, И всё равно размеры вражеских машин поражали. Рядом с ними даже гиганты-космодесантники казались бы карликами! - Нам как раз понадобятся новые, - закончил тираду Раксор Монблант.

Второй дуэльный рассказ: Великий и Ужасный! - Конклав Скутума Название: Сверхлюди Сеттинг: Wh40k Жанр: боевик Аннотация: Битва за Скутум началась. Время теперь работает против всех. Счёт идёт даже не на секунды, на считанные мгновения, которые отделяют искателей от разгадки тайны таинственной планеты. 1 Караул Смерти был создан, чтобы противостоять любой угрозе, которую могла породить холодная бездна космоса. Тысячи лет воины в чёрных доспехах с серебряными знаками Инквизиции защищали человечество от бешенства зеленокожих, холодной ненависти аэльдари и навязчивого добра Империи Тау. Однако в секторе Сецессио в конце сорок первого тысячелетия на долю караульных боевой станции "Тигр" выпало неподъёмное испытание. После Ягеллонского Крестового Похода, в котором погиб линейный флот и единственные защитники сектора из числа Ангелов Смерти на плечи борцов с мерзостью чужаков также легло противостояние с еретиками Альфа-Легиона и прочими бесчисленными бандами потерянных и проклятых, которые слетелись как стервятники на разлагающуюся тушу льва. Культы генокрадов действовали все смелее и смелее, денно и нощно призывая владык-чужаков. В любое мгновение до сектора могли дотянуться щупальца флота-улья тиранидов. Именно в этот миг из штаб-квартиры Инквизиции на Мордвиге-Прайм пришёл приказ об отмене операций Караула. Подразделения Астра Милитарум и Сил Планетарной Обороны уже не чувствовали былой уверенности без поддержки Ангелов Смерти. Многие армии пали, сокрушённые натиском врагов Империума. На планете Скутум инквизиторы обнаружили нечто настолько ценное, что без колебаний пошли на подобные жертвы и собрали в кулак всю свою мощь. Почти две сотни космических десантников и двадцать полков имперских штурмовиков двинулись к цели на борту ударного крейсера "Злой Рок" и транспортных судах типа "Каррака". Но был ещё один отряд Караула Смерти – личная гвардия инквизитора Омара Уту и его верных товарищей Гулы и Немрода Энлилов – который [ну уж нет]одился на крейсере "Мушруш". Раньше это легендарное подразделение носило название "Пирр", но войны потрепали ветеранов, и на место прежнего капитана пришёл новый. Анрайс де Ле Стат застыл у тактического голостола и ждал, когда подойдут боевые братья, чтобы провести инструктаж. Лишь двоих он хорошо знал, остальные его товарищи по "Пирру" или погибли, или отправились к далёким звёздам с новыми целями. Апотекарий Эд Хэррис примкнул к Крестовому Походу на Астартес-предателей, а знаменитый караульный капитан Пирр Стикс стал магистром восстановленного капитула космического десанта. В тактическом зале среди мерцания голопроекций появился Варлам, воин Гвардии Ворона, покрытый татуировками с ног до головы. Он подошёл к Анрайсу и сотворил знамение аквилы. – Ну как, капитан? Готов встретиться с командой? Истощённое треугольное лицо с немного заострёнными ушами и бледной кожей с тёмно-синими татуировками изогнулось хищно, враждебно, но Анрайс привык к угрожающей внешности друга. – Конечно. Я уже руководил когда-то отрядом Караула. Ещё до "Пирра". – Помню. Но вид у тебя несколько настороженный. Расслабься. Компания собралась хорошая. Мы с Торгнюром уже сработались с некоторыми, пока служили под началом Энлилов. – Пригласи их. Я готов. В зале раздался грохот, появились исполины-полубоги, плоть от плоти самого Императора. Анрайс увидел среди них Длинного Клыка Торгнюра, седого, коренастого воителя, покрытого рубцами так густо, что нельзя было разобрать, где удар нанёс коварный враг, а где безжалостное время. Он был ещё одним близким товарищем Анрайса наравне с Варламом. Остальных капитан видел впервые. Первым шёл чёрный воитель. Именно чёрный, потому что был соткан словно из самой ночи или беззвёздного космоса далёких окраин Империума. Только белки глаз и зрачки светились иными цветами. Второй… Сначала Анрайс решил, что произошла какая-то ошибка, но потом присмотрелся и понял, что перед ним именно Ангел Смерти, а не скитарий Адептус Механикус – столь многими имплантантами обладал воин. Впору было говорить, что это не десантник с искусственными частями тела, а машина с некоторыми органами, выращенными из геносемени примархов. Следом двигался сухой и поджарый воин с седыми волосами, стянутыми в хвост, и глубоким рубцом, который пересекал левую глазницу с золотистым оптическим имплантатом. После него – луноликий Ангел Смерти с разрезом глаз настолько узким, что, казалось, воин спит. Этот Астартес не расставался с силовой катаной, которая висела в ножнах на поясе. Потом шли двое воинов, почти неотличимых друг от друга и совсем неотличимых от образа венценосного Робаута Жиллимана: светлые волосы, пронзительные взгляды, прямые носы, тонкие рты и квадратные челюсти. Замыкал шествие сам мрачный жнец в посмертной маске Бога-Императора – капеллан, для боевых братьев которого не существовало иного лица, кроме бледного черепа. В свою очередь десантники отряда "Лестат" увидели, наконец, нового командира, невысокого, но притягивающего взоры потомка Сангвиния: вьющиеся русые волосы, высокий лоб, лицо с утончёнными чертами, которые даже после преобразования в Ангела Смерти не потеряли очарования. И если боевые братья предпочли для встречи табарды, рясы, тоги, скарамангии или простые рубашки со штанами, то Анрайс был облачён в чёрный двубортный сюртук с багровым кантом, того же цвета жилет и брюки. – Добро пожаловать в отряд "Лестат", братья, – начал он. – Я – Анрайс де Ле Стат, ваш новый капитан. Когда-то я служил в капитуле Поедателей Плоти, но офицерское звание получил уже здесь. С Варламом и Торгнюром я хорошо знаком, остальные личные дела только читал. Поэтому, считаю, нам нужно познакомиться. – Джошуа Мур из капитула Штормовых Гигантов, апотекарий, – представилась тьма с раскалёнными углями глаз. – Христос из капитула Стальных Исповедников, технодесантник, – синтезированный голос киборга резал слух. – Геральт, Чёрный Щит, кодиций, – сухо, словно ветер в пустыне, проговорил седой воин с рубцом через глазницу. – Итаро Тёбэй, Имперский Кулак, штурмовик, – встал и слегка поклонился мечник. – Мидас, капитул Железных Змей, ваш пилот, капитан, – сказал первый потомок Жиллимана. – Агатон, капитул Авроры, тактик, – кивнул второй. И, наконец, прогрохотал последний из группы космических десантников. Прогремел так, что, казалось, звук идёт не изо рта Ангела Смерти, а из каждой частички его тела: – Цезон Руфий Кандид, Chapter XXXVI Auxilium Palatinum Pia Fidelis Cruciatae, капеллан и олицетворение Бога-Императора на поле боя! – Рад знакомству, братья, – кивнул Анрайс. – Теперь, чтобы не терять времени, перейду к деталям предстоящей операции. Капитан нажал несколько кнопок на клавиатуре и вывел над тактическим столом объёмное изображение "Тирса", губернаторского дворца Тиррены, или, как его ещё называли, Двуликого Дворца. С южной стороны архитекторы придали зданию схожесть со строениями древней Терры эпохи Возрождения – совершенные, выверенные до миллиметра белые колонны с искусными капителями, на которых мастера вырезали имперские аквилы, поддерживали внушительный свод. Неотличимые друг от друга арки полукольцами объединяли статуи обнажённых атлетов у стен. Базилика с нефами разной высоты напоминала грибницу с золотыми шляпками. Второй "северный" лик дворца отличался от первого как ночь от дня. Ничего лишнего: только чёрный мрамор, вытянутые шпили, которые грозили пронзить небеса, и подчёркнутая строгая воинственность очертаний. Ещё пара пасов руками, и Анрайс обозначил, с какого направления "Лестат" проникнет внутрь. На голопроекции появились стрелки наступающих и полукружия расположения обороняющихся. – Губернатор Лидиара Сардис предпочитает именно тёмный лик Дворца. Командор Мортен поручил нам взять её под стражу, пока сам главнокомандующий вместе с инквизиторами попробует добраться до археотеха. Технодесантник Христос поднял правый аугметический протез. – Да, – кивнул ему Анрайс. – А почему бы не убить её? – Лидиара Сардис связана договорами с Адептус Меха… – начал объяснять Анрайс, но Христос его перебил. – Да знаю я! Просто из-за этой ***** я могу встретиться в бою со своими братьями! Даже не вспоминая про археотех, с большим удовольствием вырвал бы ей хр[ой!]. Капитан выдержал паузу и продолжил. – Мне очень жаль, Христос. Я и представить себе не могу, что ты чувствуешь, и не знаю, как бы повёл себя на твоём месте. О буре в душе потомка Ферруса Мануса оставалось только догадываться – по металлической маске ничего не прочесть. Христос никак не ответил на слова Анрайса, поэтому тот продолжил: – Однако чтобы добраться до губернатора придётся преодолеть позиции шестого Легиона Самообороны и шестой же кавалерийской турмы. Капитан временно скрыл трёхмерную модель дворца и вывел несколько пиктов с изображениями войск Тиррены. Раздался приглушённый смешок. – В чём дело, брат Джошуа? – спросил Анрайс. – Странное СПО с лицами людей, измученных запором, и недобаллистарии? У них хоть есть тяжёлое вооружение? – Отчёты составили аколиты, которые работали в улье под прикрытием. Они сообщили о том, что даже танки на базе "Леман Русс" встречаются крайне редко. Авиация вообще отсутствует как род войск. Джошуа отмахнулся и сказал: – Ерунда. Через пару часов после начала все эти игрушечные солдатики перестанут существовать. – Предлагаю праздновать победу после победы, брат, – заметил Анрайс. – Как скажешь, командир. – А почему нет авиации? – спросил Мидас. – В пустошах свирепствуют ураганы, которые местные называют "мусорными". Кроме камней и хлама, авиации угрожают ветра, которые движутся со скоростью больше, чем сорок метров в секунду. Мидас присвистнул. – И это ещё не все опасные погодные явления Скутума. Не буду пока что забивать вам голову лишними деталями. Всему своё время. – Падаем легионам на голову или десантируемся со "Звёзд" и "Ястребов"? – подкинул ещё один вопрос пилот "Лестата". – Открытого противостояния с властями Скутума нет, пользуемся их гостеприимством, – ответил Анрайс. – Поэтому и атакуем не всеми силами, а только частью. Спускается один-единственный войсковой транспорт, битком набитый штурмовиками и несколькими отрядами наших братьев. Так есть шанс, что они не расценят это, как нападение, пока не опустится рампа. – А что если мы застрянем там? – спросил Агатон. Он не обратил внимания на насмешку Джошуа и продолжил: – Как вызвать подкрепления, когда после нашей атаки пустотные щиты вновь включат? – Командор Мортен поручил отключить генераторы отряду "Угэдэй". Агатон хотел спросить ещё что-то, но внезапно один из офицеров-связистов, который сидел в тактическом зале рядом с вокс-станцией, выкрикнул: – Входящее сообщение от главнокомандующего! – Вывести на экран! – приказал капитан. Крупная плоская поверхность голоэкрана, подвешенного у потолка, вспыхнула мельтешащими серо-чёрными помехами и зазвучала белым шумом. Потом картинка сложилась в озлобленное, угрюмое и требовательное выражение лица командора Мортена. – "Лестат", планы изменились. Штурм Двуликого Дворца отложен. Повторяю, штурм Двуликого Дворца отложен! Собирайтесь и ждите дальнейших указаний на десантной палубе. Боевая готовность! Анрайс проскрипел зубами. Он повернулся к боевым братьям. – Вы слышали командора, "Лестат". К бою! 2 На десантной палубе "Мушруша" царило нервное возбуждение. Офицеры штурмовиков пытались узнать хоть что-то у Ангелов Смерти, но те только молчали и разводили руками. Капитаны отрядов Караула сбились в тесный кружок и делились друг с другом предположениями. Даже они не были в курсе произошедшего. На фоне мельтешащих сервиторов, которые готовили челноки к бою, и пилотов, проверяющих технику перед полётом, такие попытки узнать хоть что-то создавали картину полной неразберихи – того, от чего на войне гибли чаще, чем от пуль. Что-то явно пошло не так в стройном замысле командора Мортена. Однако "Лестат" пережил это на удивление спокойно. Варлам посматривал по сторонам и скучал. – На колени. На колени! – раздался голос капеллана Цезона, громкий и без динамиков тактических доспехов дредноута, а сейчас просто оглушительный. Ангел Смерти из ордена Крестоносцев уже прочёл необходимые литании боевым братьям, но на этом не успокоился. Он ходил по палубе: воодушевлял молитвами, освящал оружие, выслушивал исповеди. Штурмовики Инквизиции, за всё время службы привыкшие к космическим десантникам, были ошеломлены таким представлением. Даже прожжённые циники, которые в круговороте битвы частенько богохульствовали, сейчас стояли на коленях у ног капеллана. Сам Гвардеец Ворона придерживался спокойного взгляда: считал Императора именно что человеком, но человеком непревзойдённым никем из смертных. Торгнюр Шумный тем временем стоял без латных рукавиц и что-то записывал карандашом в блокнот. Он настолько увлёкся творчеством, что и не заметил, как Христос ковырялся в его осколочной пушке. Правая ладонь Стального Исповедника вывернулась наизнанку и крохотные механодендриты из запястья поползли на осмотр тяжёлого орудия. – Повторяйте за мной! – воскликнул Цезон и осенил себя и собравшихся вокруг солдат Инквизиции знамением аквилы. – Я чувствую мои кости – сила! – Я чувствую мои кости – сила, – раздался нескладный хор голосов. – Я чувствую мои мускулы – сила! – продолжал неистовствовать капеллан. – Я чувствую свою душу – сила! Я чувствую Императора, кто дарует мне Свою благосклонность И по Его велению я – Сила! Итаро и Геральт в это время медитировали, стоя на коленях рядом друг с другом. Варлам усмехнулся, когда заметил, что казавшийся спящим Имперский Кулак поморщился, услышав проповедь Цезона. Клинки медитирующих Ангелов Смерти лежали перед владельцами. По лезвию силовой катаны пробегал вычеканенный узор, который изображал опадающие лепестки с дерева из чьей древесины и выполнили рукоять, как посчитал Варлам. Оружие кодиция тоже привлекало внимание. Первый образец – изящный и тонкий как игла психосиловой меч, дужки крестовины которого напоминали клеймор. В противовес – грубый хищный обоюдоострый цепной клинок с шаром-противовесом, выполненным в виде волчьей головы. – Варлам, узнал что-нибудь? – окликнул десантника Джейсон Льюис, командир штурмовиков. Его бойцы ждали знака внутри челноков типа "Аквила". – Вы бы ещё третий раз спросили, майор! – отозвался Варлам. Льюис ухмыльнулся и махнул рукой. – Всегда удивлялся, на что эти бедняги надеются? – сказал Джошуа, глядя на штурмовиков. – Броня хлипкая, я пальцем продырявлю. Оружие тоже далеко не лучшее. – Один из капелланов моего капитула, Ксенофон – весьма образованный и высокодуховный Астартес, не этот фанатик, – кивнул Агатон на Цезона, – считал, что именно поэтому смертные и есть настоящие сверхлюди. Джошуа усмехнулся и сказал: – Что? Они?! – Да, именно так он и говорил. Вот, например, что ты будешь делать, если тебе оторвёт руку в бою? – спросил Агатон. Улыбка слетела с лица апотекария. – Неприятно, конечно, но продолжу биться. – А если ногу? – Уже хуже. Придётся вызвать помощь и отстреливаться. – А голову? – ухмыльнулся Мидас. – Тут меньше всего неудобств, правильно? Всего лишь не пожрать после боя, да? Джошуа хмыкнул и отозвался: – Да иди ты. – Так вот какой вывод, брат, – продолжил Агатон, – для них каждый из перечисленных случаев может окончиться смертью. Мучительной смертью. Поэтому они гораздо смелее нас. – Брехня! – Джошуа фыркнул. – Я смотрел в глаза такому ужасу, от которого смертные сходили с ума. – И всё же они решились выступить против того ужаса, брат. Задумайся об этом, – проговорил Агатон. В это мгновение к отряду вернулся капитан. – Хуже не придумаешь! – прорычал Анрайс. – Вступаем в бой без подготовки! – Что стряслось, Анрайс? – спросил Торгнюр. – Я тебя таким взбешённым со штурма "Тиамат" не видел. – Враги перехватили инициативу! Войско вольного торговца Хокберга напало на улей Кантаврис. Наёмники уже несколько дней грабят город. Оборвали связь и перекрыли сообщение. Хорошо хоть один из аколитов де Труан выбрался и оповестил. Ещё не подтверждено, но инквизиторы считают, что это Лидиара Сардис наняла ублюдков. – Так, а причём здесь мы? – спросил Христос, вручив осколочное орудие Торгнюру. – Инквизиция – не богадельня. Варп с ними! У нас свои цели. – Граждане Империума погибают от рук наймитов, – проскрипел зубами Агатон. – Железнорукий, ты забываешь, почему стал Ангелом Смерти! – Ни на секунду, – отозвался технодесантник. – Христос, мне тоже это не нравится, – заметил Анрайс. – Но приказ есть приказ. Инквизиции нужен кардинал Скутумский, живой и невредимый. Город уже полыхает, нужно спешить. Готовы к бою? Ответом стало мрачное согласие. – Итак, разбиваемся на две группы. Одну веду я – авангард. Другую Варлам – прикрытие. Со мной Итаро, Геральт, Агатон и Джошуа. Бегом марш в арсенал! Нужны прыжковые ранцы. Авангард не станет дожидаться приземления. Быстрее-быстрее! 3 Кроме напряжения перед боем, Анрайс чувствовал ещё и радость. Спустя год после опаснейшего ранения, он вновь ощутил приятную тяжесть силовых доспехов, услышал тихий гул холостого хода сервоприводов, сжал рукоять любимого штормового болтера "Слёзы Сангвиния". – Экипаж, внимание! – предупредил Мидас. Внутри "Чёрной Звезды Корвуса" вспыхнули алые лампы. Раздался гром, который потряс челнок. В воксе прозвучала ругань Мидаса. – Нас ждали! – прокричал пилот. – Отстреливаю тепловые ловушки! Готовьтесь к высадке! Отсчёт: пять, четыре… "Могучий Император", – прош[оппа!]л про себя Анрайс. – Три… "…распространи Свой священный свет…" – Два… "…чтобы он служил мне опорой во тьме". – Один… Капитан почувствовал, как возбуждение электрическим током пронзило всё его естество. – Пошли, пошли, пошли! – проорал Мидас. Рампа челнока опустилась, и Анрайс ринулся наружу. Выпрыгнул и распластался в воздухе. Будто бы застыл на мгновение, оценивая картину перед собой. Сверхчеловеческие чувства позволяли оценить всё до мельчайших подробностей. Верхний уровень улья Кантаврис полыхал. Прекраснейший белокаменный Cittа del Vaticinatio осквернили. Изувеченные тела защитников города и мирных жителей чуть ли не сплошным ковром скрыли под собой улицы, мощённые крупными булыжниками. Подразделения скитариев и солдат вольного торговца брали одну крепостную стену за другой, порой даже подрывая препятствия, несмотря на то, что эти оборонительные рубежи считали произведением архитектурного искусства и достоянием всего Скутума. Дух Машины силовых доспехов не знал Кантаврис. Он получил только данные по Тиррене. Анрайс, конечно, бегло просмотрел карты улья перед высадкой, но даже с помощью эйдетической памяти не запомнил все хитросплетения улиц и проспектов. Единственное, что капитан отметил и счёл весьма необычным – это строение города. Кантаврис рос не ввысь, а вглубь. Львиная доля города [ну уж нет]одилась под землёй, меньшая часть под водой и совсем немного над ней. "Вершина" улья возвышалась над уровнем моря всего лишь на пятьсот метров, учитывая статую Бога-Императора в центре. Стрелки часов вновь стали неумолимо отсчитывать время. – За Императора и Сангвиния! – прокричал Анрайс и включил прыжковый ранец. Капитан кометой врезался в башню часовни, внутри которой [ну уж нет]одился расчёт с ракетной установкой. Пробил черепицу, перекрытие и на излёте раздавил бойца с трубой зенитно-ракетного комплекса. Вскочил и позволил цепному мечу вкусить кровь другого наёмника. Подобрался к окну и посмотрел наружу. На площади внизу батарея из четырёх зенитных установок "Гидра" поливала свинцом заходящие на посадку "Аквилы". Один челнок взорвался прямо в воздухе, осыпал город гроздьями опалённого мяса и раскалённых обломков. Второй задымился и штопором полетел вниз, оставляя за собой непроглядный шлейф дыма. – "Лестат", главная цель – "Гидры". Вперёд! – приказал Анрайс. Капитан выскочил в окно. Он почти уже достиг земли, и чуть было не разбился, но вовремя включил прыжковый ранец. Анрайс набрал высоту, а потом приземлился прямо на корпус одной зенитной установки. Он раздавил ударом сабатона голову высунувшегося из люка командира и забросил внутрь осколочную гранату, а потом спрыгнул вниз к солдатам охранения. Анрайс парой взмахов развалил ближайших наёмников от ключицы до паха. Забрызгал горячей кровью доспехи и визор. Алая пелена застелила взор, но эта была не та пелена, о которой стоило беспокоиться. Несмотря на возбуждение, капитан ещё не чувствовал приближения проклятий потомков Сангвиния. Он врезался в пехотинцев и принялся разбрасывать покалеченные тела во все стороны. Разорвалась граната. Первая зенитная установка замолчала. Зато остальные стали опускать орудия к земле и нацеливаться на разбушевавшегося Ангела Смерти. Анрайс в последний миг отпрыгнул в сторону, когда крупнокалиберные снаряды разорвали нескольких наёмников и разнесли укрытия из мешков с песком. Зенитчики настолько отчаялись, что любой ценой желали избавиться от измазанного кровью и покрытого чужими внутренностями космического десантника. Капитан свёл зубы, ожидая гибели, когда подошло подкрепление. Джошуа прикрепил к борту одной "Гидры" мелта-бомбу и отпрыгнул в сторону, а на другую боевую машину приземлился Итаро. Имперский Кулак несколькими взмахами отсёк стволы счетверённого орудия, повредил механизм заряжания и вонзил клинок по рукоять в двигатель. – Последнюю установку взять целой! – приказал Анрайс. – Геральт, справишься? – Постараюсь, капитан. Агатон расстрелял последних защитников батареи из болтера, а Геральт протянул руку со сведёнными пальцами к "Гидре" и ждал. Поднялся люк, и наружу выбрались зенитчики с остекленевшими взглядами. – Поднимите оружие, – приказал кодиций. Наёмники выполнили приказ и вытащили из мёртвых хваток товарищей винтовки. – Целься! – такова была следующая команда. Наёмники взяли друг друга на мушку. – Огонь! – Геральт поставил точку в сопротивлении зенитной батареи. – Капитан… беда, – проговорил Агатон, пригнувшись. Молния электродуговой винтовки пронеслась над головой десантника и оставила проплавленное отверстие на обезоруженной Итаро "Гидре". Скитарии Classis Libera прекратили наступление на Собор Святого Публия и отступили, чтобы разобраться с угрозой в тылу. Они двигались уверенно, словно фаланга некронов, которые не знали ни страха, ни окончательной смерти. – "Лестат", отступаем за остовы! Когда Анрайс укрылся за расплавившимся куском металла, который всего лишь минуту назад был зенитным орудием, он оглядел поле боя. Штурмовики, высадившиеся на площади, не смогли поспорить с творениями механикумов в огневой мощи и остались лежать на брусчатке, усеянной воронками от взрывов. Выжившие бежали в страхе перед скитариями. Те не знали жалости и стреляли в спины. Ни один штурмовик так и не добрался до спасительного нутра "Аквилы". – Хороши сверхлюди! Правда, Агатон? – усмехнулся апотекарий и указал на судьбу солдат Инквизиции. Воин Авроры не ответил, а только мрачно перезарядил штормовой болтер боеприпасами "Мщение", чтобы пробивать бронированные тела скитариев. – Варлам, как обстановка?! – спросил Анрайс по вокс-связи. – Прижали… – прозвучал шум взрыва и приглушенный треск выстрелов из болтера "Сталкер". – Среди противников Астартес, капитан! – Твари! Мерзавцы! Предатели! Вы поплатитесь за пролитую кровь! – Анрайс услышал Цезона даже на чужой волне вокса и ухмыльнулся. – Пробивайтесь на площадь… – капитан огляделся в поисках указателей и, хвала Императору, нашёл один такой на железной ограде, которая кольцом охватывала часовню, – на площадь рядом с часовней Воскресения Вулкана. Около километра на юго-восток от вашей точки высадки. Там рядом ещё трофейная "Гидра". Захватите её и поддержите нас огнём. Скорее! – Приказ яс… – проговорил Варлам, когда Анрайс уже переключился на другую волну. – Мидас, Христос, возвращайтесь и атакуйте квадрат 7-2-4! – Понял, – проскрежетал Стальной Исповедник. – Капитан, "птичка" уже дырявая, – отозвался Железный Змей. – Там зенитки! – Нет уже зениток! Бомби! – прикрикнул Анрайс. Стелясь почти у самой земли, промчались две "Чёрные Звезды Корвуса", одна из которых уже была отмечена зияющими отверстиями. Ракетные контейнеры открылись. Челноки утопили площадь в огне и взмыли в небо. Капитан обернулся к боевым братьям. – За Императора! В атаку! Рёв Анрайса воодушевил десантников, но ничуть не потревожил скитариев. Многих киборгов смяла ударная волна. Оборудование других не выдержало перегрева, и машины застыли в пламени пожара, ожидая ремонта. Зато третьи продолжали неумолимо двигаться сквозь ад. Их плащи сгорели, а органические части обратились пеплом, но стальные скелеты всё равно печатали шаг, стреляли, перезаряжали оружие и так без перерыва, пока победный цикл не прерывался несовместимыми с рабочим состоянием повреждениями. Анрайс и Агатон перебегали от одной воронки к другой. На залпы электродуговых винтовок они отвечали бурей болт-снарядов. Итаро предпочитал ближний бой, а Геральт с Джошуа проливали на противников ещё больше огня, будто и без того не оказались в пламенной преисподней. Таранный удар в грудь бросил капитана на раскалённую брусчатку. Крупнокалиберный снаряд не пробил силовые доспехи, но превратил серебряную аквилу на них в крошево расколотого керамита и искрящихся рваных силовых кабелей. В бой вступили баллистарии наёмников. Всего трое, но они тут же прижали к земле пятёрку караульных. Джошуа оттащил капитана в укрытие, когда мимо них промчался Итаро. Имперский Кулак ринулся на баллистариев, не обращая внимания на сосредоточенную стрельбу. Взрывы следовали по пятам, а осколки впивались в броню. – Давай, брат! – проорал Агатон. – Сделаем это! Агатон выскочил из укрытия и обрушил на баллистариев огненный ураган. Скитариям-наездникам пришлось укрыться за щитами тяжёлых орудий, чтобы спастись от разрывающих всё и всех болт-снарядов. Агатон подарил Итаро пару мгновений, и тот взмыл в воздух, вскинув силовую катану. Он застыл, словно пойманный в безвременье разряд молнии, чтобы в следующее мгновение обрушиться с небес. Катана рассекла наездника, пушку, погрузилась в стального скакуна и, наконец, вырвалась с веером искр. Противник распался на две части, а Имперский Кулак перекатился и подсёк ноги остальным боевым роботам. Оставшиеся скитарии, несмотря на гибель кавалерии, собирались покончить с караульными, когда со стороны часовни заговорила счетверённая автоматическая пушка. Снаряды проносились сквозь противников, не замечая препятствий. Скитарии лопались брызгами машинного масла и искорёженной стали. Поле боя осталось за "Лестатом". Анрайс поднялся на ноги, осмотрелся и раздавил голову скитарию, который пытался дотянуться до трансурановой аркебузы. – Хорошее начало, "Лестат" – проговорил капитан. 4 Сражение у Cittа del Vaticinatio тяжело далось силам Инквизиции. Челноки попали под перекрёстный огонь зенитных батарей, и уже в первые минуты сражения погибли две роты штурмовиков и целый отряд Караула Смерти. В следующие пару часов потери множились, но к рассвету Конклав Скутума приблизился к цели – к спасению кардинала Вальфура Иерофона от наймитов Лидиары Сардис. К многоступенчатой мраморной лестнице Собора Святого Публия подобрались воины Инквизиции – значительно поредевшие силы первой волны. С минуты на минуту должны были прилететь грузовые "Громовые Ястребы" с танками, а также большая часть всех штурмовиков – не только те, кто готовились атаковать столицу Скутума, но и оставшиеся полки. Свидетелями судьбоносных переговоров между кардиналом и представителями Инквизиции стали выжившие защитники собора и около сотни беженцев, в основном старики и дети, которые не могли защищать родной город, а поэтому и выжили во время молниеносной атаки Classis Libera. Главным же свидетелем стал сам Бог-Император: металлическое изваяние невероятных размеров, покрытое чистым золотом. Повелитель человечества сидел на Троне и смотрел на людей внизу. Одна его рука покоилась на огненном мече, на рукаве другой сидел орёл. Таинственная сила сохранила статую, несмотря на то, что дворцы вокруг лежали в руи[ну уж нет]. Пули, снаряды и лазерные лучи не только не опалили изваяние, но даже ни разу не попали по нему. Из расположения штурмовиков вышли двое: инквизитор Ордо Еретикус Жозефин Анна Мерикью де Труан и командор Караула Смерти Мортен. Жоанна, маленькая хрупкая женщина, на этот раз возвышалась даже над Ангелом Смерти. Тактические доспехи дредноута превратили её в сминающий всё и вся танк. Видит Бог-Император, наёмники на собственной шкуре узнали, на что она способна в этом виде. Правда, без боя люди вольного торговца не сдались. Железный нимб искрил и уже не возводил на пути снарядов непробиваемое препятствие, поэтому и посеребрённые доспехи были посечены осколками и побиты пулями. На лице инквизитора осталась кровавая отметина от скользящего удара ножом. Мортен же пережил сражение куда лучше и даже обзавёлся несколькими трофеями в виде отрезанных голов, которые свисали на крючьях с пояса. Инквизитор сотворила знамение аквилы. Мортен стянул с головы шлем и повторил знак. Кардинал осторожно кивнул, поморщившись при виде кровавых трофеев космического десантника. – Наконец-то мы встретились, – сказала Жоанна. – Я – Жозефин Анна Мерикью де Труан. Это, – она указала на космического десантника, – командор Мортен, Караул Смерти. – Здравствуйте, инквизитор, – кардинал несколько потупился, но потом всё-таки встретился взглядом со сверхчеловеком и произнёс: – Здравствуйте... Ангел. – Я безмерно рада встрече, но, к сожалению, не могу сказать, что сейчас уместны какие-либо разговоры, – проговорила Жоанна. – Бандиты Лидиары ещё не разбиты. Вот-вот появятся челноки, и я предлагаю вам дождаться окончания битвы на орбите. Вы наверняка ещё ни разу не бывали в космосе, не так ли? Вальфур помрачнел и ответил: – Хороший капитан покидает тонущий корабль последним. Горько видеть, во что превратился белокаменный колосс... что стало с истово верующими в Бога-Императора, – закончил он, взглянув за спины собеседников на столпившихся внизу беженцев. – Мы отобьём Кантаврис, Ваше Святейшество, – произнёс Мортен. – Вам предложили не бегство, а тактическое отступление. Кардинал вздрогнул, проглотил холодную слюну и произнёс: – Помогите. Просто помогите. Проведите меня на нижние уровни улья, и я подниму такую волну, которая снесёт любых врагов. Да, наёмников много, но, вот увидите, я соберу вдвое больше! – Ополчение ещё ни разу не побеждало хорошо подготовленную армию, – ответил командор, – а Classis Libera оказалась именно такой армией. Но, слава Богу-Императору, в Кантаврисе в течение часа высадится войско, во всём превосходящее компанию Хокберга. Вам не о чем беспокоиться. Вальфур хотел сказать что-то ещё, но Мортен поморщился и перебил его: – Не будем терять времени. Вы важны Инквизиции, а здесь до сих пор остались подразделения противника. Возможно, даже снайперы. Инквизитор вздрогнула, а в лицо Мортена плеснула кровь, и ударили острые осколки костей. Тактические доспехи дредноута сделали шаг назад и стали заваливаться. Командор тяжело вздохнул, но удержал увесистую боевую машину с инквизитором внутри. Он увидел, как из наполовину снесённой головы Жоанны хлещет кровь. Яростный вопль из толпы штурмовиков привёл его в чувства. – Софи! Не-е-е-е-т! Мортен заслонил кардинала, и в спину ударил настоящий ураган из болт-снарядов. Classis Libera нанёс ответный удар. 5 Случилось что-то невероятное. Анрайс даже подумать не мог, что наёмники смогут так быстро оправиться после настолько кошмарной для них ночи. Силы войска Георга Хокберга были серьёзно недооценены. Агатон получил болт-снаряд в живот, и Варлам подхватил под руки раненого брата. В это время наёмники на "Химерах" и "Тауроксах" прорывались к площади, несмотря на сосредоточенный огонь. – Вперёд! Смешаем с пеплом коварных убийц! – проорал капеллан и кинулся в атаку, не глядя, последовал кто-нибудь за ним или нет. – Цезон! – рявкнул Анрайс, – доберись до инквизитора! Верни тело и священные доспехи. – Но… – Никаких "но"! Выполняй! Рядом разорвалась мина. Она подняла осколки битого камня, сноп земли и посекла доспехи капитана. Анрайс выругался и прыгнул в воронку. Он наметил себе иные цели, кроме сражения с неожиданно появившемся врагом. – Геральт, помоги Цезону! – приказал капитан. – Джошуа, что с Агатоном?! Гром битвы перекрывал любые иные звуки, поэтому кроме как по воксу общаться уже не получалось, хотя десантники [ну уж нет]одились в нескольких метрах друг от друга. – Жить буду, капитан, – Агатон ответил сам за себя. – Вместе с Итаро доберитесь до Вальфура. Нужно во что бы то ни стало доставить его на "Мушруш"! – Есть! – "Лестат"! – выкрикнул Анрайс и вытянулся во весь рост. – Вперёд! Спасём командора! Ангелы Смерти бросились прямо на огненную погибель, что висела в воздухе между позициями двух воинств. Настолько кучную стрельбу Анрайс видел только в сражениях с ордами орков, но те, конечно, редко попадали туда, куда целились, если целились вообще, в отличие от солдат Георга Хокберга. Здесь и сейчас приходилось красться. Космические десантники порой вжимались в брусчатку, как обычные солдаты. Положение спасали почерневшие остовы техники наёмников, да трупы воителей, павших в сражении за Собор Святого Публия накануне. Они представляли собой какое-никакое, но укрытие. Капитан высунулся из-за обломков оплавившегося катафрона и опустошил магазин штормового болтера. Несколько самых отчаянных солдат в пышной, нарядной и совсем не военной форме, но защищённые вполне военными панцирными доспехами, превратились в кровоточащий фарш. Только шляпы с перьями немного покружились в воздухе и опустились рядом с изувеченными телами. Соратники погибших отошли за “Химеру". Ответный залп пробарабанил по обшивке повреждённого киборга, и один снаряд всё-таки зацепил Анрайса – разбил наличник шлема и респиратор. Осколки посекли капитану лицо, и он почувствовал вкус крови. Анрайс с трудом погасил приступ гнева, всего лишь тени того самого Гнева, но всё равно кружащего голову. Капитан выпрыгнул из укрытия, перекатился и добрался до Мортена. – Командор, вы как? – Плохо! – прорычал седой ветеран. – Доспехи повреждены! С трудом могу двигаться! Анрайс отмыкал повреждённый силовой ранец командора, когда в небе промчались звенья "Чёрных Звёзд Корвуса" и "Громовых Ястребов". Первые ряды бронетанковой колонны Classis Libera утонули в огне, однако вслед за бомбардировщиками потянулись столбы конденсационных следов ракет, выпущенных из зенитных установок. Одна "Звезда" развалилась в воздухе, вторая, которую пилотировал Христос, рухнула на площадь, потеряла левое крыло, пробороздила путь до Собора Святого Публия и остановилась только у мраморной лестницы некогда великолепного храма. – Ходу, ходу! – прокричал Анрайс. Он включил прыжковый ранец и перенёс Мортена подальше от неистовства сражения, прямо за "Носороги" и "Химеры". Приземлился и посмотрел назад. Геральт поддерживал психическое поле, останавливающее снаряды и отражающее лучи, а Цезон тащил тело инквизитора. К нему присоединился технодесантник, уцелевший после жёсткой посадки, и вдвоём они справились гораздо быстрее. Прошипел приёмник вокс-связи: – Капитан, это Агатон. Нужно уходить. Наёмники перегруппировались и наступают. У них… Анрайс не дослушал, так как сам увидел то, о чём хотел предупредить боевой брат. Капитана на долю секунды ослепила вспышка, которую нельзя было ни с чем спутать. Так при работе светилась только термальная пушка имперских рыцарей. – Уходим! – выкрикнул Лестат и указал рукой на ближайший пролом в крепостной стене Cittа del Vaticinatio. – Мидас, кружи над точкой высадки отряда Варлама. Нужна немедленная эвакуация! – Понял, капитан! Едва передвигаясь из-за обесточенных силовых доспехов, к Анрайсу подошёл Мортен. – Выходи на связь с остальными караульными капитанами! Анрайс открыл вкладку связи в интерфейсе и выбрал интересующих командора лиц. – Готово, – сказал он. Мортен опустил ему руки на плечи и подтянулся ближе к изломанному шлему. Проорал, как можно громче: – Говорит Мортен! Приказываю всем подразделениям Караула немедленно отступить к часовне Воскресения Вулкана для перегруппировки! Штурмовые части прикрывают отход! – Капитаны прислали подтверждение, – сказал Анрайс, – но как же штурмовики? Мортен проскрежетал: – Они – солдаты Инквизиции, Анрайс, и знали, на что идут. Мортен отошёл от Анрайса. Капитан увидел, как Цезон передал свою ношу Джошуа и перезарядил штормовой болтер. – Капеллан, в чём дело? – В рыцаре, – Цезон указал крозиусом на многотонную боевую машину Classis Libera. Красно-синий "Хранитель" разваливал оборону Инквизиции. Гатлинг-пушка, как жнец, пожинала урожай штурмовиков, а громадный цепной меч ревел, пережёвывая технику. Солдаты дрогнули от такого напора. – Я верну штурмовиков в строй, и мы выиграем время. Уводите командора, – приказал капеллан. – Я – Цезон Руфий Кандид, истинный сын Рогала Дорна и слуга Бога-Императора. И я никогда! И не перед кем! Не отступал! Анрайс вздохнул и проговорил: – Удачи, брат. Капеллан ринулся навстречу бегущим. – Я служу тебе, Бог-Император Человечества, – прокричал Цезон, а встроенные в доспехи динамики разнесли его голос по всей площади. – Делай со мной, что желаешь, потому что вера моя безгранична! Капеллан не стал расстреливать трусов, а схватил первого из них за ворот панцирной брони и поднял в воздух. – Солдаты, нет ничего заслуживающего осуждения в том, чтобы поддаться страху! Все мы смертны, и все хотим жить! Но сейчас от ваших действий зависят не только собственные жизни! А ещё жизни ваших близких, ваших любимых, существование и триумф Империума! Возвращайтесь в бой! Пусть вера в Императора укрепит ваш дух! Штурмовики сплотились вокруг капеллана, а Анрайс повёл отряд Караула и беженцев прочь с площади. Десантники растянулись редкой цепью вдоль дороги – в центре бронетранспортёр, а позади него беженцы. В таком строю "Лестат" и покинул поле боя. Нечасто космическим десантникам приходилось бежать, но поступить иначе они не могли. Не только их жизни сейчас висели на волоске. Когда в небе показались очертания знакомой "Чёрной Звезды", Анрайс услышал следующее: – Теперь я понял, что ты хотел сказать, Агатон, – проговорил Джошуа. – Клянусь отомстить за каждую отобранную у сверхлюдей жизнь. Продолжение

Первый дуэльный рассказ: Grim, Свободный Отряд Ненависти Свободного Отряда Четвертый день сражения за Кантаврис, вечер. – Я есть ненависть Императора и гнев Его! – проорал капеллан Цезон Руфий Кандид, могучим ударом крозиуса сокрушая ноги баллистария. – Я есть сокрушающая длань Его и пылающий взор! – еще один гудящий взмах, и спешенный пилот-скитарий отправился в воздух в облаке крови, масла, гаек и искр, в полете вышибая из седла товарища. – Я есть имперское возмездие и кара суда человеческого! – очередь штормболтера сразила сразу четверых штурмовиков, разрывные снаряды превратили наемников в багровую дымку. – Я! – удар в веере кровавых капель. – ЕСТЬ! – грохот выстрела. – ВОЙНА! Несколько тонн стали и адамантия обрушились на неистового капеллана сзади, с влажным хрустом втаптывая его в вымощенную мрамором мостовую. Золотое сияние розария вспыхнуло на долю секунды и померкло. – Вот это – война, братец, – рыцарь потряс ногой, избавляясь от ошметков в механизме ступни, и зашагал дальше, поливая противников огнем "Мстителя". День перед высадкой Георг ненавидел военные советы. Не за то, что они военные, а за то, что они советы. Каждый чертов лейтенант каждый чертов раз считал своим долгом высказать соображения о том, почему план Георга неидеален. Это раздражало, особенно когда замечания оказывались дельными – в такие моменты капитан Classis Libera начинал думать, что он не самый умный на мостике "Амбиции". Георг сурово оглядел собравшихся. Двенадцать лейтенантов, два десантника, магос, рыцари. Каждый ответил капитану не менее серьезным взглядом. – Господа, наша нанимательница, уважаемая леди-губернатор Лидиара Сардис, поставила задачу: завтрашним утром мы атакуем Катарсис. – Кантаврис, мой капитан, – поправила Мурцатто. – Я так и сказал, – Георг нажал руну активации, и над тактическим столом возникло трехмерное изображение планеты. – Знакомьтесь, это Скутум – мир, повидавший Имматериум изнутри и оставшийся нетронутым. Здесь Classis Libera стяжает неувядающую славу, а каждый солдат заработает столько денег, что не сможет прокутить их до конца жизни. Желто-коричневый шар с хилыми полярным шапками не производил впечатление кладези сокровищ. Кое-где виднелись воронки пылевых бурь поистине планетарного масштаба, кое-где – сине-зеленые моря, почти наверняка мертвые. На всем мире насчитывалось всего шесть городов-ульев, сконцентрированных на севере восточного полушария. Голограмма слегка повернулась, застыв над одним из них. Светлое пятно – необычно светлое для традиционно грязных и темных ульев – располагалось на берегу моря. – В системе уйму времени бушевал варп-шторм, а Скутум остался нетронут и вроде лоялен Империуму. А может и нет? Плевать. Сейчас на этом мире сосредоточенно множество взглядов со всего сектора, и не все планетарные деятели остались верны губернатору. Грызня будет знатная. Вы знаете, как это бывает, – офицеры сдержанно рассмеялись. Георг взмахнул рукой, выводя на голоэкран массивного тактического стола портрет властного седовласого мужчины. – Этот господин – кардинал Вальфур Иерафон, и он – наша цель. Боец, который снимет с него голову, получит дополнительное жалование. Боец, который возьмет его в плен и вытащит из Кантавриса, получит два дополнительных жалования. Донесите до подчиненных. – Да, капитан, – ответили вразнобой лейтенанты и десантники. Рыцари промолчали – эти в принципе слабо представляли, как можно взять кого-то в плен. – Перейдем к штурму, – Георг уменьшил портрет кардинала и сдвинул его в угол, заменив трехмерной картой Кантавриса, и выдержал паузу, чтобы участники совета все внимательно рассмотрели. Приземистый по меркам Империума город-улей выглядел очень солидно. Массивные укрепления белокаменных бастионов, ощетинившихся орудиями, надежно защищали город от любой вообразимой угрозы со стороны Пустошей. С другой стороны, омываемой водами моря, раскинулся обширный порт. Бесконечно длинные щупальца пирсов, горбы хозяйственных плавучих построек покрывали морскую гладь на многие и многие километры вдаль от береговой линии. Сам город устремлял к небесам шпили бесчисленных храмов и часовен, тысячи и тысячи больших и малых сооружений во славу Бога-Императора усеивали белоснежный Кантаврис от края до края. Вершину улья венчали самые грандиозные храмы, сверкающие золотом и платиной, окружающие гигантское изваяние самого Императора. Повелитель Человечества смотрелся впечатляюще даже в мелком масштабе трехмерной модели. – Перво-наперво, мы должны заглушить городские системы связи. Хотя бы на несколько часов, – Георг кивнул магосу Децимосу, возглавляющему шестеренок Свободного Отряда. – Госпожа Сардис предоставила нам необходимые данные. Магос важно кивнул в ответ. – Теперь к основному. Кардинал обитает на самой верхушке, что очевидно, – Георг подсветил красным резиденцию Вальфура. – А верхушка защищена пустотным щитом, генератор которого расположен уровнем ниже, – еще одна красная точка. – Посему план таков: команда брата Освальда высаживается здесь, на третьем уровне, – Георг отметил точку высадки и система автоматически проложила маршрут к генератору. – Высаживаемся громко или тихо?! – прогрохотал брат Освальд – огромный керамитовый шкаф, набитый аугметикой и гудящий сервоприводами. – Громко! – ответил Георг, морщась от звона в ушах. Освальд тяжело вздохнул – он грезил тайными операциями. – Вы отвлекаете внимание. Здесь рядом крупный храм, и я уверен, что местные фанатики бросят серьезные силы на его защиту, так что осторожнее. А вот тихо высадится брат Авраам, спустя полчаса, вот здесь, на третьем уровне с другой стороны, – Георг отметил очередную точку. Маршрут вышел длиннее. – Кажется, что отсюда добираться до генератора дольше, согласен. Но! – капитан ткнул в длинный тоннель, подсветив его зеленым. – Здесь проходит железнодорожная магистраль. Спокойно и цивилизованно доедешь на метро до самого лифта на второй уровень. – Один? – Да. Большая группа привлечет внимание. Невысокий по меркам Астартес Авраам, облаченный в доспех разведчика, бесшумно подошел в карте. Увеличил изображение, крутнул так, эдак. Вернул в изначальное положение, что-то посчитал на пальцах. Скривил задумчивую гримасу. Похлопал по многочисленным карманам. Достал мелочь. Демонстративно пересчитал. – Предположу, что расходы на билет будут покрыты? – Кантаврис – город с сильной социальной программой, общественный транспорт работает бесплатно, – вздохнула Мурцатто. В силу того, что она исполняла в отряде обязанности казначея, Авраам выпил у нее немало крови. – Принято, – Авраам вернулся на место, в тень гиганта Освальда. – Чем будет занято мое отделение? – Временно перейдет под командование лейтенанта Кука. Продолжим, – Георг подсветил зеленым шахту лифта, зал генератора примыкал к ней вплотную. – Генератор придется захватить силой, и как можно быстрее – по тревоге может явиться подкрепление с третьего уровня. Впрочем, всю тамошнюю стражу отвлечет на себя брат Освальд. Освальд дважды гулко ударил по нагруднику кулаком в знак согласия. – Когда генератор будет поврежден, роты Кука и Свежевателя Боба вместе с отделением Авраама на "Валькириях" высаживаются в… – Георг запнулся. – Вот в этой области. – Città del Vaticinatio, – подсказала Мурцатто. – Точно. Находят кардинала, хватают его, сжигают резиденцию, забирают господ Астартес, возвращаются на транспорта, транспорта возвращаются на "Амбицию". Вопросы? – "Амбиция" и наши силы будут просто ждать на орбите? – спросил Децимос. Собранию понадобилась пара секунд, чтобы понять сказанное – говорил магос очень быстро и в весьма странном ритме. – В системе присутствуют несколько сильных флотов, – в противовес Децимосу, сэр Каролус говорил медленно и с королевским достоинством. Будто и правда был королем, а не Вольным Клинком с мутным прошлым. – Если нас атакуют, "Амбиция" станет большой братской могилой. – Братская могила? Позор для рыцаря, – подал голос сэр Гарольд. Сэр Роланд энергично закивал, подтверждая слова соратников. Георг тихонько вздохнул. Началось. – Согласен с сэрами рыцарями, мой капитан, – задумчиво произнес Руиз, лейтенант Двенадцатой, обладатель бледного лица и долговязого телосложения потомственного пустотника. Он отвечал за все, что касалось космоса. – Надо бы высаживать все войско и уводить корабли в астероидное кольцо. На орбите мы – легкая добыча. – Кстати про добычу! – воскликнул Нере На-всякий-случай, лейтенант Четвертой, рослый чернокожий мужик, увешанный оружием и перемотанный сотней ремней. – В вашем плане, мой капитан, как-то мало уделено внимания добыче. Совет недовольно загудел. Даже Мурцатто бросила на Георга сердитый взгляд, и капитан зябко поежился. Равнодушны остались лишь рыцари, всем своим видом демонстрирующие, что уж они-то выше плебейской жадности. – Понимаю и принимаю ваше недовольство, господа, – Георг примиряюще поднял руки, и недовольные голоса смолкли. – Я не вижу способа организовать атаку на улей так, чтобы не потерять под стенами половину нашей компании, как и не вижу времени на… изъятие ценностей. Однако, мы здесь для того и собрались, чтобы утрясти подобные вопросы. Я готов выслушать предложения. – Побережье, – продребезжал альфа-скитарий ЭКЛ-3Р, для своих Эклер, лейтенант Одиннадцатой. – Защита: минимальна. – Мы можем высадиться на "Химерах" прямо на воду и захватить порт, – прохрипел Шестилапый, лейтенант Седьмой. В прошлом году беднягу настиг рак горла, и теперь он пытался совладать с новой аугметической глоткой. Лейтенант провел пальцем по карте, чертя линию от центра порта до самой резиденции. – Проспект проходит через весь город, снизу доверху. Георг мысленно отчитал себя за то, что упустил очевидное. Химера – машина-амфибия, и высадиться с моря – самый удобный вариант. Он приблизил карту, изучил отмеченный Шестилапым путь. Гигантская ступенчатая дорога рассекала город-улей сверху донизу, словно удар ножа. В голове сложился новый план. Первый день сражения за Кантаврис, раннее утро Освальд Харви из ордена Молотов Пустоты ненавидел выступать в роли тарана. Он устал от однообразия задач. Ворвись и убей всех. Атакуй в авангарде. Устрой погром. Душа требовала чего-то более утонченного, чего-то более изящного, умного. Хотелось попробовать себя лидером тайной операции, как, например, Авраам. Или, может, даже в работе с населением. Освальд печально вздохнул и сверился с тактической картой. В некотором смысле сейчас его и ждала работа с населением. – Десять секунд, – прогрохотал Освальд, расцепил ремни безопасности и двинулся к передней рампе "Ворона". Одиннадцать его подчиненных двинулись следом, в последний раз перед боем проверяя оружие. Все из разных орденов, и истории того, как они попали в Свободный Отряд, у большинства были либо неприглядны, либо неизвестны, а потому, скорее всего, еще более неприглядны. Освальду нравилось думать, что его отделение – эдакая суровая истребительная команда вроде Караула Смерти, только сражающаяся не против ксеносов, а против… ну, против тех, за чьи головы платят. Рампа дрогнула и быстро пошла вниз, открывая взору десантников вымощенную белым мрамором террасу, залитую ярким светом местного светила. Сотни праздных богато одетых горожан испуганно застыли на месте. Впрочем, самые сообразительные уже спешили убраться подальше. – Вперед! – крикнул Освальд и выпрыгнул из "Ворона". Мраморная плита, на которую он приземлился, треснула под керамитом сабатонов. "Ворон" рванул в небо, оглушая ревом двигателей. Освальд вскинул оружие и дал короткую очередь над головами. Старый-добрый "Убийца Миротворца", болтер древней серии "Фобос" и реликвия Молотов Пустоты, разогнал своим ревом гуляющих лентяев. Ожидаемо поднялась паника. Кого-то затоптали. Отряды стражников в золотых доспехах и белых плащах проталкивались сквозь неразбериху к десантникам с разных сторон. Прозвучали первые разрозненные выстрелы стабберов. Ответный огонь отделения Освальда смел смертных, превратил их белые плащи в опаленные и окровавленные тряпки. Ревущие болты неизбежно задели и гражданских, устлав мраморные плиты истерзанными телами. Колокольная башня неподалеку разразилась тревожным звоном. Следующая колокольня мгновенно подхватила его, и следующая, и следующая. Из магистральных тоннелей третьего уровня показались еще пара десятков стражников, без страха и сомнений бросившихся под истррепродукцияющий огонь отделения Освальда. Большой отряд, подгоняемый увешанным золотом демагогом, двигался со стороны белокаменной громады храма. – В стрелковую цепь! – рявкнул Освальд. – Движемся к храму! "Беда! Враги! Беда! Враги!" – казалось, весь город утопал в испуганном колокольном звоне, несущем единственную весть: битва за Кантаврис началась. Тот же день, чуть позже Авраам из ордена Пустынных Странников ненавидел неразумную трату ресурсов, но прямо сейчас он именно этим и занимался – тратил ресурсы. Здоровенный десантник, крайне нелепо выглядящий в гражданской одежде и выделяющийся в толпе горожан, словно волк в стаде овец, стоял в очереди за билетами. Бесплатный транспорт оказался небесплатным, и Авраам поклялся себе вытянуть из Мурцатто всю радость жизни за ее подлый обман. Откуда-то издалека доносился тревожный колокольный звон, и народ испуганно переговаривался, гадая, что же приключилось. Страха нагоняли и умолкшие городские СМИ, и отказавший интранет. – Милок, что происходит-то! – старуха, стоящая в очереди перед Авраамом, ухватила за рукав спешащего стражника. – Неужто война? Авраам тихонько зарычал в бороду. Старая карга уже подошла к транспортному автомату и возилась с ним невесть сколько, тыкаясь не в те кнопки, а тут еще и решила поговорить. Десантник буквально кожей чувствовал, что притягивает любопытные взгляды толпы, а тяжеленный рюкзак за спиной, набитый оружием и взрывчаткой, не прибавлял спокойствия. Авраам поймал себя на мысли, что завидует Освальду – тот сейчас наверняка крушил все вокруг, расстреливал этих унылых людишек из болтера, размахивал молотом. – Бери уже билет, – прорычал Авраам, когда стражник наконец отделался от навязчивых вопросов и ретировался. – Боже-Император святый! – старуха обернулась, рассмотрела Авраама и грохнулась в обморок. – Боже-Император… – со вздохом повторил десантник, переступив через бесчувственное тело. Автомат как раз с надсадным скрипом печатал билет старухи. Десантник подхватил длинную бумажную ленту и проверил пункт назначения. Центральный лифт, конечная. Здорово. Насвистывая веселенький мотив с родного мира, Авраам быстро миновал турникеты и успел заскочить в уходящий поезд. На конечной станции его ждало множество жестоких дел. Тот же день, полдень Лен Кук ненавидел все эти продукты постгуманизма, окружающие его каждый день. Окружающие его прямо сейчас. "Валькирию" тряхнуло в воздушном потоке, и лейтенант Второй больно ударился виском о наплечник одного из авраамовских десантников, чья гигантская керамитовая туша подпирала его слева. Кук заморгал, прогоняя звезды из глаз, и в очередной раз оглядел залитый тревожным красным светом десантный отсек. Мертвые линзы масок скитариев ответным взглядом его не удостоили. Никто не шевелился, жестянки сидели в максимально неудобных позах потерянных кукол, словно скульптуры на выставке начинающего художника-модерниста. – Как в склепе, м-мать, – пробормотал Кук. В такие моменты лейтенант на самом деле чувствовал себя мертвецом. Он кристально ясно понимал, что в его ремесле такое самоощущение не приведет ни к чему хорошему, но ничего не мог поделать с собой. Окружение не прибавляло оптимизма – после солидной заварушки полтора стандартных года назад Вторая понесла серьезные потери в живой силе, а к Отряду присоединилась толпа неприкаянных скитариев без техножреца. Эклер отказался принимать их, ссылаясь на какие-то несовпадения протоколов. Так Вторая рота пополнилась скитариями, а черепная коробка Кука – аугметическим командным модулем. Впрочем, аугметика ни на йоту не сблизила лейтенанта с его новыми подчиненными – он так и чувствовал себя вором, забравшимся в морг. Перед глазами оранжевыми цифрами зажегся обратный отсчет. Десантные двери "Валькирии" разъехались в стороны, впустили внутрь рев ветра и нестройный колокольный звон. Кук отцепил ремни, аккуратно подошел к краю. Белоснежные улицы Città del Vaticinatio, впервые за долгие столетия лишенные защиты пустотного щита, были наполнены суетящимися людьми. Гражданские торопились спрятаться, а стражи, сияющие золотом доспехов даже с такой высоты, спешно готовили оборону. Кое-где в небе рвались снаряды хилой противовоздушной обороны. "Валькирии" Свежевателя Боба начали сбрасывать десант. Первые штурмовики в панцирных доспехах уже приземлялись на крыши, поднимая клубы пыли вспыхивающими гравишютами. – Готовимся к высадке, парни! Кровь и золото! – бездушные линзы синхронно и безмолвно уставились на лейтенанта, и он подавился заготовленной ободряющей речью, замолчав на секунду. – Пошли, пошли! Скитарии один за другим слаженно и быстро покинули "Валькирию". Последним к двери подошел десантник. Командный модуль услужливо напомнил его имя – Краст. – Кровь и золото, – буркнул гигант и шагнул в пустоту. Кук расплылся в улыбке и бросился следом. Тот же день, вечер – Ненавижу святош! – проревел Свежеватель Боб, когда его двуручный силовой меч едва не вырвался из рук во вспышке защитного поля розария. – Ненавижу безбожников! – проорал в ответ его противник, храмовый страж, увешанный печатями чистоты и пергаментными обетами так, что не видно ничего, кроме перекошенного гневом лица. – Кровь и золото! – проревел Боб, уходя из-под удара визжащего эвисцератора. – За Императора! – проорал страж, замахиваясь вновь. Штурмовики Третьей схватились в безумной рукопашной схватке с защитниками Città del Vaticinatio на узких улочках. Кровь струилась ручейками меж камней брусчатки и впитывалась в белые плащи и кричаще-цветастые одежды убитых храмовников и штурмовиков. Редкие выстрелы стабберов и хеллганов терялись в визге цепных клинков и в воплях умирающих, получивших страшные рваные раны. Багровые полосы пятнали белые мраморные стены аккуратных домов. Бойцы Свежевателя плотной цепью продвигались вперед и теснили противника, разменивая каждого своего убитого на десяток стражников, но врагов было слишком много, и фанатичная вера заставляла их без страха бросаться под воющие зубья цепных мечей. Эвисцератор чудом разминулся с макушкой Свежевателя Боба, срезав пышное перо с его шляпы. Лейтенант Третьей задохнулся от возмущения – это было самое внушительное шляпное перо во всей роте, если вообще не во всей компании. Он хотел выразить свое негодование словами, но слов не нашел, а потому лишь яростно взревел и обрушил на святошу шквал ударов. С каждым следующим взмахом тяжелого меча сияние розариуса становилось все тусклее и тусклее, пока, наконец, не погасло вовсе. Храмовник попытался парировать эвисцератором в надежде сломать клинок Боба бешено вращающимися зубьями. Свежеватель ловко довернул меч, ударил оружие противника по защитному кожуху. Механизм цепного меча издал жалобный вопль раненого кота, выбросил сноп черного дыма и заглох. – Это тебе за шляпу, сраный перьерез! – прорычал Боб и проткнул растерявшегося храмовника мечом насквозь. Пергамент обета на груди фанатика вспыхнул от контакта с силовым полем. Сбросив тело с жарко шипящего от крови клинка, Боб хотел было броситься на следующего противника, но с удивлением обнаружил, что стражники бегут. Вера и решимость городских вояк не пережили испытания, которому их подвергла острая сталь Свободного Отряда. Свежеватель крутанул меч и вонзил его в мостовую перед собой, снял с магнитного захвата за плечом хеллган. – Чего застыли?! Стреляйте им в спину! – рявкнул он на расслабившихся штурмовиков, и сам выпустил длинную очередь раскаленных лучей по развевающимся белым плащам. Улочка за улочкой, площадь за площадью наемники продвигались к сердцу Città del Vaticinatio. Огромная сияющая статуя Бога-Императора, расположенная прямо напротив резиденции кардинала, уже виднелась вдалеке – золотой лик хмуро выглядывал из-за светлых крыш невысоких домов. Но чтобы достичь изваяния и встать у трона Повелителя Человечества, наемникам предстояло проделать еще уйму кровавой работы. Тот же день, снова полдень Нере На-всякий-случай ненавидел замкнутые пространства, но путь солдата постоянно вел его по каким-то закуткам и коридорам. Ограниченные пространства жилых палуб космических кораблей, духота и теснота атмосферных транспортников, стальные коробки десантных отсеков "Химер". Прямо сейчас компания шла на штурм города-улья, и когда Нере покинет тесные и жаркие внутренности БМП, он опять окажется в закрытом каменном лабиринте многоярусного города. Для лейтенанта Четвертой оставалось загадкой, почему прогресс завел человечество в тесные норы и глухие коробки. Что-то здорово грохнуло в борт "Химеры", тряхнуло машину, едва не перевернув на вол[ну уж нет]. Солдаты в десантном отсеке побледнели – Свободный Отряд впервые проводил высадку с моря, и многие наемники, уроженцы пустоты, городов-ульев и выжженных пустынь, этого самого моря жутко боялись, так как никогда не видели столько воды разом. В мерный рокот двигателя вкрался тревожный и громкий ритмичный стук, вскоре прекратившийся, отчего всем стало еще тревожнее. – Что там случилось? – спросил Нере по внутренней связи. – Кажись, тонем, лейтенант! – ответил водитель с неуместным оптимизмом. – Чему ж ты, cyка, радуешься? – Нере моментально вскипел. – Открывай двери, открывай люк! Побледневшие еще больше солдаты принялись готовиться к экстренной высадке. Отстегивали ремни, надевали маски, готовили спасательные жилеты. Те, у кого они были. Спасательных жилетов у Свободного Отряда оказалось совсем мало – да и неудивительно, ранее наемники не имели дел с водой. Свой жилет Нере непредусмотрительно отдал кому-то из солдат, так как неудобная хреновина мешала повесить на себя все оружие, которое хотелось взять. Теперь лейтенант понимал, что лучше бы он подавил свою страсть к куче пушек. Если он не утонет, стоит пересмотреть принцип "на всякий случай", в пользу устройств для выживания, а не убиения. – Я не умею плавать! – пролепетал кто-то из солдат. Задняя рампа с натужным скрипом начала отворяться, внутрь хлынула вода. – Дыши через маску! Брось оружие! Не паникуй и не дергайся – глядишь, всплывешь! Желание не утонуть легко победило в короткой и яростной схватке с жадностью, и Нере принялся торопливо сбрасывать с себя разнокалиберные и разноразмерные орудия убийства. Дробовик, плазменный пистолет, игольчатый пистолет, укороченный хеллган, обычный хеллган, гранаты осколочные, зажигательные, шумовые, дымовые, силовой меч, цепной меч, топорик… Топорик пожалел – памятная вещь – и успел подхватить, прежде чем поток соленой воды вышвырнул его из "Химеры". Лейтенант понял, что не может сориентироваться в пространстве. Света в мутной загаженной воде практически не было. Сплошное неясное, размытое пространство. Нет верха, нет низа, нет рамок и ориентиров. Словно его выбросило в открытый космос. Никаких звуков, кроме тягостного тревожного гудения глубины и шума крови в ушах. Душу сжал колючий страх. Нере повторил про себя свой же совет – не паникуй и не дергайся. На краю зрения медленно проплыл один из солдат в ярко-оранжевом жилете. Жилет тянул его к поверхности. Лейтенант забарахтался, пытаясь двигаться в нужном направлении. Что-то ему мешало. Что-то держало его за ногу. Что-то тянуло его вниз. От ужаса Нере забыл, как дышать. В голове помутилось. Он медленно опустил взгляд. Длинное, несоразмерно тонкое щупальце, усеянное судорожно дрожащими присосками, тянуло его во тьму. Где-то там, в глубине, извивалось и ворочалось что-то большое. Нере с трудом подавил рвотный позыв. Захл[ударить]ся рвотой в дыхательной маске, будучи на глубине моря в компании с чудовищем, было бы совсем глупо. Эта мысль привела лейтенанта в чувство. Работая топориком как ножом, он принялся резать щупальце. Мерзость походила на плотную резину и поддавалась плохо, но страх мотивировал наемника. Наконец он управился, и из последних сил рванулся вверх, оставляя позади извивающийся обрубок, сочащийся серо-зеленой тягучей жижей. Нере с трудом выбрался на плавучий причал, блестящей качающейся дорожкой тянущийся к порту. Мышцы горели от приложенных усилий, глаза жгло из-за грязной морской воды. Нере сорвал дыхательную маску, и его вырвало на причал. Подумав о подводной твари, лейтенант резво отполз подальше от края. Над головой раскинулось бездонное голубое небо, а вокруг плескались ленивые бирюзовые волны. К черту. Нере сперва встал на колени, а потом и в полный рост. Его трясло. Хотелось спрятаться за стенами. Забиться в нору. Лейтенант сквозь слезы взглянул на порт Кантавриса. Штурмовая группа "Химер" уже почти подошла к берегу широким фронтом. Кое-где из воды так же выбирались потерпевшие крушение солдаты, но подавляющее большинство машин достигли цели без повреждений. Многие наемники не ждали и уже высаживались, оказываясь по пояс в воде и торопясь подавить огнем немногочисленные силы защитников порта. Те явно не ожидали атаки с моря – и порт по сути уже оказался в руках Свободного Отряда. Нере подхватил спасительный топорик и поспешил к берегу. Тот же день, снова вечер Изломанные тела стражников сплошь устилали площадь Мученичества Святого Сангвиния. Кое-где, укрытые ковром из окровавленных и опаленных белых плащей, виднелись чадящие остовы подбитых шагателей Одиннадцатой. Пятерка баллистариев решетила снарядами автопушек административное здание – единственный оплот защитников Кантавриса в этом районе. Впрочем, оно уже перестало таковым быть – последний ответный выстрел оттуда раздался ровно десять минут назад. – Прекратить, – отдал команду ЭКЛ-3Р, и на площадь опустилась звенящая тишина, нарушаемая лишь далеким звонов колоколов. – Признаки сопротивления: отсутствуют. Альфа-скитарий сбросил с пики обугленное тело какого-то несчастного и заглянул в логи битвы. Потери: пренебрежительно малы. Отставание от графика: отставания нет. Удовлетворенно кивнув, ЭКЛ-3Р переключился на самодиагностику. Как и ожидал – сбой управления инъекциями. Боевой коктейль не попал в кровоток, процесс не отвечал. Завершить. Непредвиденный сбой. Повторить. Ошибка. Лог битвы моргнул красным. Альфа-скитарий глухо выругался на лингва технис. Отставание от графика: одна секунда. Неполадками придется заняться по пути. – Брендон, прием, – ЭКЛ-3Р вызвал офицера, командующего "Гидрами". Капитан решил озаботиться обороной и доставить зенитные орудия в Città del Vaticinatio, и Одиннадцатая получила задачу их сопроводить. – Площадь: зачищена. Выдвигайтесь. – Принято, господин лейтенант. ЭКЛ-3Р направил скакуна вперед, через нейроинтерфейс отдав роте команду следовать за ним. Лейтенант Одиннадцатой вывел раздражающе красный таймер отдельно. Конечно, короткая задержка ничего не стоит, но путь от порта – а "Гидры" и Одиннадцатая высадились именно в порту во второй волне – долог даже для быстрых машин, и в пути может произойти что угодно. Скитарии пересекли заваленную трупами площадь и снова ступили на белоснежную брусчатку проспекта Вознесения. Дорогу перегораживала толпа гражданских. ЭКЛ-3Р придержал шагоход, оглядел толпу. Несколько тысяч. Много стариков. Дети. Почти все держат в руках позолоченные изображения имперского орла, сверкающие в мягких лучах заходящего солнца. Те, кто посмелее, выкрикивают ругательства. Остальные просто мрачно ворчат. – Убирайтесь из святого града, безбожники! – вперед вышел священник в простой белой рясе. – Вера наша крепка! Свет сердец истинно верующих защитил Кантаврис Колокольный от столетий голодной тьмы, и от вас, богохульные вторженцы, защитит! Толпа согласно взревела. Море искаженных религиозным пылом лиц покачнулось, заволновалось. Рациональный разум скитария не видел решения возникшей проблемы без крови. Вдруг ЭКЛ-3Р ощутил, как в душе поднимается лютая злость. Руки задрожали от желания колоть и топтать врагов. Чувства обострились – лейтенант мог разглядеть каждый волосок в бороде священника, расслышать каждый голос в толпе. Время застыло, увязло, словно муха в машинном масле. Он быстро переключился на самодиагностику. Система управления инъекциями: перезапущена. Боевой коктейль: активно. Повторить: успешно. Повторить: успешно. Нет-нет-нет! Повторить: успешно. Завершение задачи! Ожидание ответа процесса. Внимание: возможна передозировка! Побочный эффект: краткое помутнение сознания, продолжительная головная боль, кровавый понос. Повторить: успешно. Повторить: отказано. Причина: передозировка. ЭКЛ-3Р ненавидел этих людей. Ненавидел ненавистью столь чистой и твердой, что из нее можно ковать мечи. Никто не смеет задерживать Одиннадцатую на задании. – Убить! – приказал альфа-скитарий. Далекий колокольный звон утонул в криках боли и ужаса. "Гидры" прибудут в Città del Vaticinatio в срок, кто бы ни пытался их задержать. Второй день сражения за Кантаврис, полдень Мурцатто ненавидела излишнюю суету. Порт превратился в настоящий логистический ад. Транспортники прибывали, разгружались, загружались, убывали, сервиторы сбивались с ног в тщетных попытках не отстать от графика погрузки, рокочущие "Химеры" и "Тауроксы", наполненные храмовым добром, создавали чадящие пробки на въездах. Наемники смеялись, ругались, кое-где дрались. Разграбить город-улей – это и так настоящая головная боль, а Георг еще и поставил весьма сжатые сроки. Приходилось спешить. Спешка ожидаемо порождала суету, а суета в свою очередь превращала разграбление Кантавриса в кошмарный сон логиста. – Сколько храмов выплатили контрибуцию? – спросила Мурцатто своего помощника, толстяка Джезаре. – Дай Император, процентов десять. Управились пока только с прилегающими к проспекту Вознесения. Дальше уже идет тяжелее – стража не сдает позиции, – угрюмо ответил Джезаре. – Не могу поверить, что мы работаем только с храмами. – Могу тебе уверенно сказать, что в городе с таким количеством экклезиархов обычные горожане уже давным-давно ограблены, мой друг, – ответила Мурцатто. Планшет издал негромкую трель, оповещая о сообщении от Шестилапого. – Так, я пойду развеюсь, сил уже нет. Ты за старшего. Следи, чтоб психи из Девятой не устроили в своей зоне ответственности кровавую баню, понял? – Понял, госпожа лейтенант. – И пусть акты изъятия все составляют как надо, а не как обычно! – Понял. – И Рыцари, когда прибудут, пусть остаются в порту! – Понял. Мурцатто вышла из временного штаба, развернутого в кабинете начальника порта, и вызвала Шестилапого по командной линии. Седьмая рота занималась богатыми храмами на четвертом уровне. – Что там у тебя такое срочное? – Святоша заартачился, – прохрипел Шестилапый, и у Мурцатто самой запершило в горле. – Говорит, хранит величайшее сокровище Скутума, но он мне его не отдаст. – Боже-Император, Шестилапый! – лейтенант Первой всплеснула руками. – Заставь его, ты же не ребенок! – Мне не отдаст, – повторил Шестилапый, сделав ударение на первое слово. – Говорит, не простит себе, если святыню заберет командир какой-то там Седьмой роты. Хочет капитана. – Капитан таким не занимается, – отрезала Мурцатто. – Я так и сказал, – Шестилапый усмехнулся. Видимо, словами дело не ограничилось. – Он согласился на командира Первой роты. – Что за сокровище-то? – Не знаю, но фанатики крепко за него впряглись, – Шестилапый замялся и продолжил с обреченным вздохом. – Если поедешь, надень сапоги, которые не жалко. Тут крови по щиколотку. – Шестилапый, ты – дегенерат, – прошипела Мурцатто и оборвала связь. Разграбить город-улей, а тем более город-улей, населенный фанатиками, без невинной крови чрезвычайно трудно, но в этот раз Свободный Отряд перевыполнил свою норму в несколько раз. Сначала дурак Освальд, потом свихнувшийся Эклер, теперь вот Шестилапый… Мурцатто вздохнула и вызвала личную "Валькирию". Нужно хотя бы глянуть, ради чего пролили кровь. "Валькирия" летела невысоко – штиль над Кантаврисом мало-помалу сменялся злым порывистом ветром с Пустошей. Слева и справа мелькали высокие шпили храмов проспекта Вознесения. Из глубины улья доносился треск бодрой перестрелки, отчетливо слышимый сквозь гул реактивных двигателей. Мурцатто сверилась с тактической картой – даже на "Валькирии" путь до вершины получался небыстрым. Впервые после прибытия в город-улей, оторвавшись от рапортов, описей и баз данных, лейтенант отчетливо осознала, насколько Кантаврис огромный. Шестилапый встречал ее лично, держа серворукой низенького проповедника в запятнанной кровью сутане. Лицо священника украшал гигантский распухший нос сливового цвета. Вокруг витали клубы сизого дыма – несмотря на настигшую его болезнь, Шестилапый и не думал бросать курить. – Мурцатто, это отец Марк, – прохрипел Шестилапый. – Отец Марк, это лейтенант Мурцатто, командир Первой роты. – Не скажу, что мне приятно, – прогундосил священник. – Я тоже тут не рада быть, – ответила Мурцатто. – Что за сокровище, святой отец? – Величайшее достояние Кантавриса! Оно хранится в тайном месте. Но я отдам его, если пощадите моих прихожан. – Так ведите, я спешу, – Мурцатто бросила гневный взгляд на Шестилапого. Он что, еще и заложников взял? Марк повел их во внутренние помещения храма, по узким коридорам, темным галереям и крутым лесенкам. Мурцатто поймала себя на мысли, что в таком лабиринте можно спрятать сотню солдат, и как бы святоша не вел их сейчас в западню. Она скосила глаза на закованную в броню тушу Шестилапого, грохочущего оружием и лязгающего аугметикой, и слегка успокоилась. Впрочем, перевязь с силовой рапирой лейтенант все равно сдвинула так, чтобы суметь быстро выхватить клинок в тесном коридоре. Наконец, очередная спиральная и донельзя крутая лестница, скрытая за книжным шкафом, привела их в небольшой круглый зал. На постаменте в центре зала в сиянии солнечных лучей, падающих из светового колодца, стояла статуя мужчины с копьем. Мурцатто подошла поближе, обошла статую кругом. Внушительный и чрезвычайно суровый мужик в окровавленной тоге замахивался копьем куда-то в пустоту. Очень реалистично, но на величайшее сокровище не тянуло совершенно. Мурцатто хотела потрогать изваяние, но палец уперся в невидимую преграду. – Это что, стазис? – удивилась лейтенант Первой. – Да! – воскликнул проповедник и рухнул на колени, воздев руки к потолку. – Это сам святой Лука Драконоборец, спаситель и основатель Кантавриса Колокольного, получивший смертельные раны в бою и запечатанный в стазис верными соратниками. – Ёма, он что, живой? – прохрипел Шестилапый. – Да! И сказано было: "Когда град святой дрогнет под натиском пестрых орд, Бог-Император исцелит раны мои, и восстану я в свете Его, и падут нечестивые пред гневом моим!" Священник упал лицом в пыльный пол, и в зале воцарилась неловкая тишина. Мурцатто инстинктивно отступила от постамента на шаг. Шестилапый издал звук сминаемой жестяной банки – с новой глоткой так звучал его смех. – Че-то он не шевелится, – Мурцатто почувствовала, как краска заливает щеки, и обернулась к Марку. – Ах ты, паршивец мелкий, надеялся, что он нас прикончит?! Священник промолчал. Он с безумной надеждой вглядывался в суровый лик Луки Драконоборца, а в глазах его стояли слезы. Чуда не случилось. – Эй, ну хорош, – Мурцатто смягчилась. – Есть в храме какое-нибудь документальное подтверждение, что это на самом деле основатель Кантавриса? – Что? – У вас тут сохранилось удостоверение личности Луки Драконоборца? – медленно и почти нежно повторила лейтенант. – Этот мужик – точно он? – Истинно верующим достаточно слова пастыря, – печально ответил отец Марк. Казалось, он и сам не верил своим словам. – То есть документальных подтверждений нет? – уточнила Мурцатто. – Нет, – слеза скатилась по синему носу священника и упала на пол. Вот тебе и величайшее сокровище Кантавриса. Кому нужен неизвестный смертельно раненый мужик в стазисе? Никому, будь он основателем хоть тысячи святых городов-ульев – без документальной основы ценность его нулевая. Да и не работорговля ли это? Вдруг Мурцатто усмехнулась: – Шестилапый, сможешь утащить Луку? Здоровяк смерил святого основателя Кантавриса и его постамент оценивающим взглядом: – Да, пожалуй. Постамент не закреплен, унесу. – Поставим его капитану в каюту, в пару к ягеллонской акуле. Ты представь, какая композиция выйдет! Второй день сражения за Кантаврис, ранний вечер – Ставлю половину жалованья, что кардинала внутри уже нет, – сказал Свежеватель Боб. – Нужно быть идиотом, чтобы оставаться в Кантаврисе до сих пор. – Принимаю, – ответил Лен Кук. – Покинуть город для него равносильно поражению. Лейтенанты Второй и Третьей изучали трехмерную карту кардинальского логова, планируя финальный штурм. Полевой штаб наемники на скорую руку организовали у основания гигантской статуи Бога-Императора, расположив аппаратуру так, чтобы изваяние закрывало импровизированный командный пункт от беспорядочной стрельбы со стороны резиденции. Как говорится, Император защищает. Впрочем, одной лишь главной площадью присутствие наемников на первом уровне Кантавриса не ограничивалось – отделения "Гидр" и их сопровождение были рассеяны по всему Città del Vaticinatio, команда Освальда готовилась к атаке со стороны прилегающей к резиденции ратуши. Эклер развернул свою ставку там же и не покидал ее, ссылаясь на внезапную болезнь. – Договорились, – Боб со звуком медного гонга ударил кулаком по нагруднику. – Вернемся все же к штурму, – сказал Кук. – Смотри, здесь у них по сути мертвая… Сигнал экстренного сообщения системы прервал лейтенанта Второй на полуслове. Схема резиденции померкла, заменилась тактической картой всей области. Целая туча ярко-оранжевых меток стремительно приближалась в Кантаврису. Боб цветисто выругался. – Господа, мы атакованы, – на общем канале раздался голос Георга, глуша все другие переговоры. – До прибытия противника осталось не более часа. Роты Вторая, Третья, Одиннадцатая, отделение Освальда, максимально ускорьте выполнение своей задачи. Роты Седьмая и Четвертая, выдвигайтесь к Città del Vaticinatio по проспекту Вознесения. Остальные… продолжайте в том же духе. Над полевым штабом повисла тишина, нарушаемая стрекотом тяжелого стаббера из левого крыла резиденции. Боб выругался еще раз. – Час?! – Кук ударил кулаком по тактическому столу. Изображение пошло волнами. Неугомонный пулеметчик из резиденции в очередной раз зажал гашетку. – Трон Златой, да пристрелите уже этого [Отзывчивый]а! – Есть! – Маргаретти, снайпер командного отделения, принялся взбираться на постамент Императора. – Мы элементарно не успеем найти Вальфура в этих хоромах! – воскликнул Кук, тыкая пальцем в сторону резиденции. – Проклятье! Боб, я собираю своих парней, мы под дымовой завесой пойдем в первой волне… – Брось, Лен, – внезапно успокоившийся Боб прервал лейтенанта Второй. Он указал на стремительно приближающиеся оранжевые точки. – Здесь нас возьмут за задницу. Нужно готовить оборону. Сверху раздался громкий хлопок снайперской винтовки. Тяжелый стаббер замолк. – Уточняю статус штурма, – на командном канале прорезался дребезжащий голос Эклера. – Поставленные сроки: удручающе сжатые. – Необходимо отступить с площади, – прогрохотал Освальд. – А не охренели ли вы, господа? – Кук оскалился. – Приказ у нас простой и ясный: взять кардинала! Лейтенант Второй всплеснул руками, отвернулся от Боба. Повернулся назад, в ярости зарычал и снова ударил по многострадальному тактическому столу. Голос разума боролся с чувством ответственности в душе лейтенанта. Силы были равны. Наконец, Кук сквозь зубы процедил: – Отходим с площади. Готовим оборону. Разумеется, часа на подготовку обороны не хватило, и когда штурмовики в сером городском камуфляже посыпались на головы наемников, в рядах Свободного Отряда царили разброд и шатание. Кое-где сработали "Гидры", кое-где десантники напоролись на кинжальный огонь отступающих солдат Второй, но в целом ситуация в Città del Vaticinatio с каждой минутой все больше походила на военную катастрофу. Донесения на общем канале связи лишь раздували огонь паники. – Нас прижали! Головы не поднять! – Святой Трон, у них на форме инсигния! – Сержант Брок мертв, запрашиваю указаний! – Инквизиция! – Беловолосый! Колдун ебучий! – Астартес! Тут Аста... – Мы отступаем, повторяю, мы отступаем! – Группа у Святого Публия разбита! – Точка сбора уже занята врагом! Повторяю! – Они все мертвы! – Нас убивают Астартес! Свежеватель Боб развернулся и выпустил длинную очередь в дымовую завесу на противоположной стороне площади. Белоснежные улочки утратили свой блеск под слоем серой каменной крошки, кровавыми лужами и пятнами гари. Третью выбили из нескольких кварталов подряд, расслабившиеся на фоне вчерашнего успеха наемники дрогнули под умелым и яростным натиском штурмовиков в сером. Те, что поразумнее, отступали, те, что похрабрее, устилали своими телами потерянные улицы. Но, несмотря на панику, наемники не дрогнули окончательно. Бывалые солдаты чувствовали, что надолго задора их противников не хватит – каждый шаг "серые" покупали большой кровью. Казалось, даже Астартес в черных доспехах – основной локомотив наступления Инквизиции – начали терять темп. В общем, чутье подсказывало Бобу, что линия низеньких и крепких каменных домов на краю этой безымянной площади отныне будет главной линией обороны Третьей. – Третья! – взревел Свежеватель на канале роты. – Отступление прекратить! Сбор на моей позиции! Нестройный хор голосов выживших сержантов пробормотал что-то одобрительно-согласное. Высунувшихся было из дыма штурмовиков смела волна огня хеллганов. Выжившие уползли в укрытие, словно побитые псы. Довольно усмехнувшись, Боб жестом подозвал Крела, своего адъютанта, и отправился наводить порядок на новой позиции. Парень лихо поднялся по служебной лестницы от сержанта до адъютанта – предыдущих двое погибли в перестрелке с Астартес. – "Гидры" поблизости есть? – Есть, лейтенант, – отозвался Крел, сверяясь с планшетом. – Здесь и здесь. – Неинтересно, отправляй их за эти дома. Не хочу, чтоб подонки попадали нам на головы. – Есть. – Наши потери? – Процентов пятнадцать. – Я думал, будет больше, – Боб довольно улыбнулся. – Вторая и Одиннадцатая? – Закрепляются с флангов. – Освальд? – Нет вестей. – Четвертая и Седьмая? – Седьмая на подходе, Четвертая будет, дай Император, к вечеру. – Паршиво, – Боб окинул взглядом здания напротив. В выбитых окнах творилось какое-то нездоровое мельтешение. – Разворачивайте тяжелое оружие. Вон те здания – в пыль. – Будет сделано, лейтенант! – Крел бросился собирать выжившие расчеты. Боб свернул в уютный внутренний дворик и уселся на скамейку в тени раскидистого дерева. Здесь властвовала удивительная тишина, нарушаемая лишь далекой канонадой да скрипом веревки. И дом, и дворик, за исключением пары мелких деталей, оказались почти нетронуты ветрами войны. Боб хмыкнул. А ведь живое дерево в городе-улье иметь – удовольствие недешевое. Можно побиться об заклад – хозяин был богатей. Лейтенант снял с пояса богато украшенную флягу с амасеком, отсалютовал хозяину, болтающемуся в петле на дереве, и с удовольствием отхлебнул. Моменты тишины, прерываемые лишь… – КОНТАКТ!!! Внезапный вопль на ротном канале заставил Боба поперхнуться амасеком. Связь мгновенно наполнилась паникующим гвалтом. Гулкий вой двигателей невиданного самолета оглушил Боба. Рев прыжковых ранцев, грохот болтеров, визг цепных мечей – все это разом цинично растоптало и обратило в прах чудесный момент тишины. Лейтенант уронил флягу и бросился на улицу, придерживая шляпу. Когда-то, давным-давно, отец водил пятилетнего тогда Боба, еще не Свежевателя, а просто Боба, в музей. Из музея малыш Боб вынес два впечатления. Первое – история это ужасно скучно. Второе – но только не история Великого Крестового Похода! Ему на всю жизнь запомнился невообразимо огромный и солидно-угловатый доспех MkIII "Железный". Позже Боб видел Астартес вживую, в современных моделях брони, но это все было не то. В них не было того стиля, того величия и дыхания древности. Зато все это было у великана в чёрных доспехах MkIII, который люто рубил силовым гладием солдат Третьей. Дальше вглубь улицы тем же самым занималась еще полная десятка. Готовящаяся линия обороны стремительно рассыпалась под ударами космических десантников. На долю секунды Боб застыл в мрачном оцепенении, но потом достал меч и с ревом бросился на ожившую древность. Десантник молниеносно развернулся и парировал первую атаку. От силы удара у Боба заломило ладони, и в голове промелькнула запоздалая мысль, что, возможно, не стоит орать, когда пытаешься ударить в спину. Отступив в сторону, он довернул клинок и ткнул острием в забрало противника, но тот с удивительной для своих габаритов скоростью отступил назад, уходя от тычка. Десантник вскинул болт-пистолет, и уклоняться пришлось уже Бобу – лейтенант чудом успел уйти вбок. Ударная волна от выстрела рядом с ухом оглушила, в глазах поплыло. Свежеватель едва успел парировать рубящий удар сверху и тут же пропустил мощный пинок в грудь. Лейтенант упал на спину, ударился затылком и прикусил язык. Ребра гудели от удара, и только крепкая керамитовая кираса спасла его от смерти. Боб перекатился в сторону, ушел от добивающего удара и споро вскочил на ноги, выставив меч перед собой. Астартес продолжил свой натиск, нанося размашистые рубящие удары. Боб парировал и отступал, одновременно стараясь не давать противнику простора для выстрела. Он ждал момента для контратаки и дождался – очередным парированием он смог отбить клинок противника в сторону, гладий выбил искры из камней мостовой. Десантник на мгновение потерял равновесие, и Боб уколом снизу вверх вонзил меч под нагрудную броню древнего доспеха, туда, где у обычного человека [ну уж нет]одится печень. Не собираясь недооценивать живучесть великана, Свежеватель выдернул клинок и отступил, принимая открытую стойку. – Отвага и честь! – десантник проорал боевой клич, открывая второй раунд боя. – Кровь и золото! – ответил ему Боб. Несмотря на краткость схватки, лейтенант жутко устал. Он нанес рубящий удар, целясь в раненый бок, но слишком медленно, и Астартес легко парировал. Ответная атака едва не лишила Боба руки и заставила сменить стойку. Десантник продолжил яростное наступление, смертельная для обычного человека рана будто бы не заботила его. Боб ушел из-под очередного рубящего удара в сторону, почти нежным касанием клинка отвел оружие противника вниз, но нанести удар не успел – десантник от души огрел его болтпистолетом по лицу. Боб покатился по брусчатке, глотая кровь. Сквозь красную пелену Свежеватель видел, как десантник салютует ему мечом, предлагая встать и продолжить бой. Еще поединков чести ему не хватало. Лейтенант Третьей выхватил хеллган из магнитного захвата и зажал курок, длинной очередью изрешетив столь любезно подставленное забрало древней брони. Гигант покачнулся и рухнул, словно срубленный вековой дуб, подняв облако пыли. Кряхтя, Боб встал на четвереньки, сплюнул вязкую кровь и, кажется, пару зубов. Мутным взглядом обозрел разгром, который продолжали оставшиеся десантники. – Всем, говорит Свежеватель, – прохрипел лейтенант, с трудом вставая на ноги и торопясь убраться с улицы. – Нам не удержать район. Отходим на второй уровень. – Подтверждаю, – с задержкой ответил Лен Кук. Голос лейтенанта Второй звучал отстраненно. На фоне слышался злой грохот болтеров. – Мы отступаем. Третий день сражения за Кантаврис, полдень, затишье Солдаты Второй, Третьей и Одиннадцатой заплатили дорогую цену за попытку удержать Città del Vaticinatio. Вторая понесла самые сокрушительные потери – почти две трети бойцов остались лежать на брусчатке узких улочек. Сам Лен Кук лишился руки и потерял целое море крови – теперь над ним колдовали медики и технопровидцы компании. Отделение Освальда потеряло двоих, а сам он пропал во время отступления – связь с ним оборвалась, и никто не знал, жив ли десантник. Третья и Одиннадцатая отделались легче, но лишь благодаря своевременно подоспевшей Седьмой. Бойцы Шестилапого отбросили преследователей и помогли разбитому авангарду отойти. – Господа, мы в дерьме, – открыл Георг срочно собранный военный совет. Офицеры ответили угрюмым молчанием. Совет собрался на третьем уровне Кантавриса, на террасе, где Освальд пролил первую кровь. Силы всех рот, кроме Первой, спешно двигались к верхним ярусам. Пустующее место Кука притягивало мрачные взгляды. Георг временно расформировал Вторую, прикрепив выживших штурмовиков к Третьей, а скитариев отправив в резерв. – Нам надо уходить, – прервал молчание Дейви Двуглазый, лейтенант Пятой. – С Инквизицией шутки плохи. – Мы уже запачкались, хуже не будет, – возразил Нере. – Будет, если мы убьем инквизитора, – задумчиво протянула Шай, лейтенант Девятой. – Это если не считать сраных Астартес, которые рубят наших ребят в капусту. – Их мало, – ответил Свежеватель Боб. – Да и не бессмертные они! – По сравнению с нашими парнями – бессмертные! Собрание утонуло в начавшемся споре. Голоса повышались, выражения подбирались все крепче. Многие командиры не имели ни малейшего желания сражаться с Инквизицией – пугали долгосрочные последствия. Биться с Астартес желающих было еще меньше – тут уже внушали ужас последствия краткосрочные. Гулкий недовольный рокот откуда-то сверху заставил всех замолчать и задрать головы. Сэр Роланд, в тени титанического доспеха которого и проходило собрание, счел, что привлек к себе достаточно внимания, и начал свою речь: – Мне стыдно слышать столь трусливые слова, – глубокий голос Имперского Рыцаря внушал благоговение даже черствым наемникам. – Прибыв на Скутум, наша славная Classis Libera приняла на себя определенные обязательства. Отныне и до конца контракта мы связаны долгом и словом чести. Ужели для вас эти понятия – пустой звук? Ужели репутация надежного воина для вас ничего не значит боле? И отчего? Оттого, что враг – не тот, что ожидали? Не верю, что Свободный Отряд легко сломить одним лишь видом серебряной инсигнии. Роланд умолк, и офицеры вновь угрюмо замолчали. Рыцарь был прав – Свободный Отряд имел репутацию надежную и солидную, и каждый его боец гордился этим. Отступить раз, предав справедливые ожидания нанимателя – и кем они станут? Просто сбродом грабителей. Георг почувствовал жгучий стыд – подлая мыслишка все бросить и покинуть Скутум сидела у него в голове с тех пор, как пронеслась весть о прибытии Инквизиции. Он поднялся со складного кресла: – Что ж, думаю, лучше сказать нельзя. У нас лишь один путь. Сегодня мы перегруппируемся, соберем и организуем все силы, а завтра с утра ударим по врагу единым кулаком. Контракт превыше всего. Четвёртый день сражения за Кантаврис, рассвет В розовых сумерках скутумского рассвета аккуратные и строгие белокаменные проспекты напоминали Роланду карамельную страну из историй, что рассказывала ему в детстве престарелая нянька. Впрочем, фантазия трескалась и рассыпалась тем скорее, чем ближе они подходили к местам позавчерашних боев – трупы, кровь и гарь слабо вязались с детскими сказками. Рыцарь невесело усмехнулся. Сегодня ему и его соратникам предстояло разрушить сказку окончательно, усеять трупами, растоптать и сжечь карамельную страну. Роланд бесконечно ненавидел и бесконечно любил выпавшую ему долю, ибо нет ничего отвратительней, как и нет ничего прекраснее, чем война. Имперские Рыцари шли на острие копья, и преданные бондсмены прокладывали им путь, словно верные охотничьи псы. Могучие машины войны, последний и самый веский довод Георга Хокберга, наконец вступили в сражение. Для города-улья это означало лишь одно: драгоценная жемчужина Кантавриса, Città del Vaticinatio, обратится во прах. Как и все, кто посмеет перечить безжалостным Квесторис Империалис.

Товарищи. Сколько времени прошло с тех пор, как начался первый этап? Правильно, месяц. Выложили свои творения за этот срок Йорик и Серж. Ну и плюс известно, что готовы Стерх, Грим и Рысь. А где же Калигула и Паттон? Неужели они хотят, чтобы с их армиями случилось нечто подобное тому, что произошло с теми войсками Ягеллонского Крестового похода, которые остались без полководцев, и даже хуже, учитывая, что в союзники их никто не возьмет? Я намекаю, что вам лучше бы постараться последовать примеру Sergestusque и сделать то, что нужно, как можно быстрее. А тогда мы уже сможем закруглиться с первым этапом и раздать всем сестрам по серьгам.

Рассказы выложены. Кто не успел - тот запросто может попробовать написать и выложить соло. :)

Основное условие: в рассказе не должно быть сражений, драк, убийств, кровопролития, болтерпрона и прочего физического насилия. Этих, казалось бы, неотъемлемых для Вахи вещей не должно быть иначе как за кадром. Ввиду крайне низкого уровня насилия данному конкурсу присваивается общий рейтинг 14+. Читайте и оставляйте мнения. Оценки от 1 до 10. 10 можно присвоить только одному рассказу. Дробные оценки не принимаются. Голосование продлится 2 недели. "Righteous BANZAI" Мир без света "Cold! The air and water flowing. Hard! The land we call our home. Push! To keep the dark from coming. Feel the weight of what we owe!" - Warframe, "We all lift together" - Ещё раз увижу тебя здесь - вмажу так, что кровью будешь неделю харкать. Ты меня понял? Измождённый лысый паренёк со впалыми глазами откашлялся, поднялся с металлического пола и неуклюже отряхнул свой промасленный рабочий комбинезон. Испугавшийся Никос спрятался за сгружёнными у стены ящиками; глаза подростка метались между фигурами его мучителя и спасительницы. Элизабет смерила молчавшего шахтёра строгим взглядом, разминая закутанные в рабочие перчатки пальцы. Она прекрасно понимала, что может прямо сейчас сломать ему шею одним ударом и потом выкинуть труп в шахту, где его никто не хватится, но в последнее время в их секторе и так произошло достаточно несчастных случаев. Злить Старших ей не хотелось. К тому же, такие хилые придурки, как Левентис, на выработках всё равно долго не вытягивают. - Я тебя спрашиваю, ты меня понял? - громче, с нажимом повторила Элизабет. Когда она начала подозревать, что тупоголовый кретин попросту не знал готика, Левентис два раза дёргано кивнул, прежде чем заторопиться к открытой двери в жилые помещения. Дождавшись, пока он не уберётся восвояси, девушка облегчённо выдохнула. Сегодня драки не будет. Никос затравленно озирался по сторонам, ожидая ещё какого-нибудь подвоха. Убедившись, что рядом более никого нет, он выполз из своего импровизированного укрытия и посмотрел на ангела-хранителя с неподдельным благоговением. Как и многие другие обитатели Кулака Этхара, юноша был одет в грязную, неудобную, носимую уже не первое поколение одежду, хотя таких малолеток, как он, здесь было немного. Его почти неестественно бледный, необычный для местных обитателей лик резко контрастировал с кожей и волосами Элизабет, чёрными, будто сажа. Она опустилась на колени, поравнявшись с низкорослым подопечным ростом, и легонько хлопнула его по плечу. Мальчишка ей искренне нравился. - Ещё раз полезет - говори. Отделаю так, что будет зубы по всей шахте собирать. Никос истово, словно боясь, что в случае несогласия его тоже могут "отделать", закивал и засеменил по направлению ко второму жилому корпусу, подальше от напавшего на него бандита. Элизабет задумчиво проводила его взглядом, пытаясь вспомнить, был ли он вместе с Левентисом во время последнего привоза рабочего скота или же последний просто так решил отыграться на незнакомом пареньке за причинённые обиды. Хотя шансы обоих новичков продержаться на Кулаке хотя бы месяц были катастрофически низкими, из Никоса, по крайней мере, мог выйти в будущем толк, и потому Элизабет поклялась самой себе за ним присматривать. А вот сломавшегося, полного отчаяния, едва волочившего ноги Левентиса уже можно было списывать со счетов. Если он не погибнет под завалами, то на него точно как-нибудь невзначай наступит раздражённый Старший. Элизабет поднялась на наблюдательную платформу над рабочей зоной, которая лежала под её ответственностью. Девушка проверила время на наручных часах (вовремя; как, впрочем, и всегда) и мысленно досчитала до десяти. Сновавшие в разные стороны по тёмно-серой почве работники в миг остановились, как только бесконечно высоко сверху раздался предупредительный гудок. Добывающие бульдозеры, наконец, прекратили своё надоедливое жужжание, а стук затупившихся кирок сменился напряжённым позвякиванием транспортных платформ. Руки бригадира вцепились в грязные, ржавеющие перила, когда она быстро прикинула, сколько ящиков с рудой две сотни умирающих от переутомления тараканов успели разгрузить за смену. Сосчитав количество цепляемых к паровозному составу вагонов, глава участка удовлетворённо хмыкнула: две дюжины гигантских стальных коробок готовились отбыть на станцию переплавки. Очень даже хорошо. Возможно, вообще лучший результат по всему Кулаку, но на такое особенно надеяться, конечно, не следовало. Если повезёт, то Старшие даже никого не удавят за невыполнение обязанностей. Пыхтящий, едва не слетающий с вибрирующих рельс состав тронулся с места, оглушая не успевших отбежать работников своими визгливыми гудками. Вверх ударил столб пара, перемешанный с отработанными маслами для успокоения Духа Машины, и через несколько секунд полностью растворился в нависшей над шахтой черноте. Колёса закрутились, свист трущегося об металл металла возвестил о начале долгого пути. Высекая искры, одержимая машина ринулась по перетянутым над бездонной пропастью мосткам, навстречу сияющим вдалеке огонькам плавильни. Не успевшим прийти в себя после тяжёлого шестнадцатичасового рабочего дня не дали времени на отдых. Раздался ещё один визгливый гудок. Железные ставни, выбитые в стенке, над которой нависала наблюдательная платформа, с пыхтением поднялись. Треск превращаемых в пыль камней и тяжёлые, гулкие шаги возвестили о прибытии надсмотрщика, который спрыгнул на насыпь за спинами моментально бросившейся прочь толпы. - Стадо - в стойло! - зарычал закованный в латы Старший, указывая боевым кнутом в темноту жилых отсеков. Наученные горьким опытом своих менее расторопных братьев и сестёр, переработанную питательную массу которых они получили в качестве завтрака, червяки сбились в плотный поток, стремясь убраться подальше от загонщика. Закутанные в бесцветные комбинезоны с надетыми на лица респираторами, чтобы не умереть раньше срока от ядовитой пыли, две сотни мужчин и женщин едва протискивались в узенькие воротца. Они подталкивали друг друга вперёд и тащили за собой отстающих: лишь бы побыстрее скрыться в стальных казематах и больше не злить господина наблюдателя. Воздух наполнился топотом множества ботинок, но, не считая тяжёлых вздохов, никто из крепостных не осмелился издать и звука: им не хотелось привлекать к себе внимание надсмотрщика. Серебристого цвета титан был вдвое выше Элизабет и во столько же шире в плечах, а это о многом говорило, ведь она превосходила любого в своей бригаде минимум на голову. Всякий раз, когда этот колосс попадался ей на глаза, девушка понимала, что никакие сравнения, о которых перешёптывались в ночной темноте напуганные работники, не могли передать его настоящего величия. Руки гиганта - что трубы, гнавшие в пещеру свежий воздух с поверхности, ноги его - что стальные подпорки, не дававшие своду обрушиться вниз, пальцы его - что когти ужасающих тварей, вечно горящие очи - что ярчайшие на свете рубины. Его непомерно большие наплечники несли на себе символ Старших в виде оскалившегося железного шлема - символ, который любой обитатель Кулака Этхара очень быстро выучивался уважать. Он почувствовал на себе взгляд главного червяка и резким движением поднял на неё окуляры своего шлема. Элизабет с трудом опустила глаза, не давая господину повода считать её излишне дерзкой. Она видела, как сжимаемый надсмотрщиком в нетерпении боевой кнут мог обхватить провинившегося человека и одним молниеносным движением отсечь его верхнюю половину от нижней. Прямая демонстрация возможностей Старших напрочь отбивала любые потуги на сопротивление. Некоторые попавшие сюда бывшие солдаты называли их Железными Воинами. Действительно, не существовало более подходящего имени. Порой она слышала причитания недавно прибывших на Кулак подневольных, в которых они молили неизвестных божеств избавить себя от этой ужасной участи, но могла лишь устало покачать головой. Сколько бригадир себя помнила, она не знала иных повелителей, нежели Старшие, и сильно сомневалась, что они существуют. Рабская плеть была её богом. Угрожающее рычание было напутствием Всевышнего. Послушание было её раем, и плохая работа была её грехом, за которым следовало немедленное наказание. Поистине, не существовало более понятного и справедливого устройства мироздания, чем это. Лязг захлопывающихся створок ворот вывел Элизабет из раздумий. Последняя скотина добралась до стойла, где её ждала безвкусная прикормка и шесть часов беспокойного сна среди груды вонючих, гниющих заживо тел. Наступившая тишина длилась недолго: рядом раздалось насвистывание антигравитационного двигателя. Вырванная из чьей-то головы и набитая хитроумными механизмами черепушка со свисающими из челюсти проводами медленно опустилась на уровень глаз начальницы участка. Перемигивающийся красными окулярами сервочереп подплыл к ней, рассматривая бригадира с разных ракурсов и считывая данные по выработке. - Двадцать четыре вагона, - стараясь сохранять спокойствие, доложила девушка. Сервочереп клацнул, подтверждая данные с камер наблюдения, и продолжил парить перед смотрительницей, осматривая её бегающими зрачками с головы до пят. Элизабет ожидала, что дрон, как обычно, молча отпустит её в бараки, но этого не произошло. Она напряглась, не понимая, что за проверку решили устроить ей Старшие. - Бригадир участка номер сто двадцать один, - захрипел давно не использовавшийся голосовой механизм. - Прибыть на досмотр. Частичное облегчение. Такое уже бывало. Однообразные расспросы тучного, слившегося с расчётной машиной контроллёра, и его обязательные наставления о недопустимости мягкого обращения с червями. - Погрузочная платформа пока занята. Я отправлюсь через... - Прибыть на досмотр к владыке, - уточнила черепушка. Сердце Элизабет едва не выпрыгнуло из груди. Она пошатнулась, не понимая, послышалось ли ей. - Прибыть на досмотр к владыке, - требовательно повторил механизм. - Я... Я не знаю платформы... мой хозяин. - Платформа один. Немедленный спуск. Владыка ждёт, - протараторил наблюдатель, вновь запуская движки и отправляясь в темноту пещеры по своим делам. Элизабет с силой сжала перила, пока маленький транспортный вагон тормозил по монорельсу сразу под балконом. В её голове панически крутились самые разные мысли, от какого-либо особого поручения вплоть до самого ужасающего наказания, что владыка решил бы осуществить лично. Она пыталась вспомнить, где провинилась или продемонстрировала неуважение, но ничего не лезло в голову. С самого начала и до сего момента не было никого более верного и послушного. В конце концов она решила, что провоцировать владыку своей неучтивостью в любом случае не стоит. Потребовалась немалая толика самообладания, чтобы прекратить эти бессмысленные раздумья, оторваться от созерцания глубин пещеры и осторожно ступить внутрь тесной железной кабинки. Стоило ей оказаться внутри, как дверка за спиной моментально захлопнулась, от чего Элизабет едва не подпрыгнула. Подождав несколько секунд, уродливая клетка с ценным товаром внутри тронулась в обратный путь, петляя по извилистым изгибам трассы по направлению к главному разгрузочному пункту. Не зная, что ей делать, бригадир встала у окна, рассеянно осматривая проносящиеся перед взором внутренности подземного комплекса. Выпиравшие из темноты и тут же исчезавшие обратно гротескные изгибы стен пещеры покрывала паутина надрезов, сколов, туннелей и расщелин. То тут, то там, снизу и сверху, виднелись едва заметные жёлтые огоньки, откуда в плавильню отправлялись точно такие же грузовые составы, что отошёл от станции Элизабет не более получаса назад. По мере приближения к центру горного массива внутреннее устройство Кулака всё усложнялось, расширялось и видоизменялось. От открывающегося зрелища в буквальном смысле захватывало дух, и бригадиру следовало быть благодарным, что сами боги дают ей полюбоваться самыми прекрасными картинами родного мира. Каменные проходы сменялись привинченными к стенам железными платформами и колоссальными цехами. Построенные друг над другом в совершенно безумном сочетании форм и размеров плавильни и кузницы пузырились и горели, источая тошнотворный смрад. Слева и справа, сзади и спереди раскинулся подземный город, и ярко-красное пламя его заводов смешивалось с грохотом гигантских машин в неповторимую какофонию. Из многочисленных клапанов вырывалось пламя, а переваливавшиеся с уровня на уровень конвейеры мерно тащили хитроумные изделия, полученные трудами сотен тысяч рабов. Когда монорельс приближался к очередному фабричному отсеку, она могла увидеть бесчисленное множество маленьких чёрных силуэтов, что сновали из зала в зал и сгружали, перевозили, передавали, сплавляли, разрезали и прессовали любой товар, который могли бы потребовать от них почтенные смотрители кузниц. Когда вагон отдалялся, глаза застилало великолепие нависшей над девушкой погрузочной системы. Всякая деталь, от гаечного ключа и патрона до искусно созданных священных болтеров и клинков, тщательно осматривалась, распределялась и отправлялась в самые разные уголки Кулака Этхара. Крики бригадиров, шум молотков, шипение плавящегося металла и лязг погрузочных машин - таким биением встречало путников сердце мироздания. В действительности мало кто именовал эту планету Кулаком. Для подавляющего большинства прибывших с других миров пленников и рождённых здесь невольников различение названий уже не имело ни малейшего смысла. Кто-то из них в жизни не видывал иного окружения, а для кого-то оно вскоре становилось лишь нечёткими воспоминаниями, погребёнными под завалами каменной породы. Подавляющее число рождённых здесь невольников вообще не имели ни малейшего понятия о существовании чего-либо, кроме Старших и своей работы. Да и сама Элизабет вспоминала об этом только когда видела новую поставку военнопленных. Она знала, что [ну уж нет]одится где-то на окраине загадочного Сегментум Темпестус, но эти слова ей ни о чём не говорили. Абсолютное большинство свыкнувшихся со своей судьбой червяков называло это место просто Миром или Миром Без Света. Несмотря на огненные вспышки сотен промышленных печей и яркие фонари рабочих зон, практически повсюду здесь царил кромешный мрак, непроницаемый для людского взгляда. В очередях, стоя за своей порцией питательной пасты, или в редкие моменты отдыха подчинённые Элизабет обсуждали их незавидное положение и молили своих вечно глухих богов. Они надеялись увидеть Свет. Настоящий. Не искусственный. Истинный, всепроникающий свет от настоящего светила. Элизабет уже доводилось видеть Его. Рождённая в темноте, она с малого возраста привыкла к слабо горящим лампочкам и курильницам. Поэтому, когда десять лет назад обрушившийся над тридцать пятым участком кусок скалы впустил его вовнутрь, эта чистейшая, опаляющая глаза белоснежная вспышка напугала её до полусмерти. Она никогда не понимала людей с других миров, привыкших видеть его каждый день. Она ненавидела Свет. Вагонетка взяла крутой вираж, поднимаясь к свисающему с потолка подземного комплекса управляющему центру. Будто пронзающее внутренности планеты копьё, острый наконечник которого глубоко забурился в серую почву и теперь перемигивался сотнями огоньков и перезванивался предупреждающими сигналами. От него в разные стороны разъезжались партии рабов и инструментов, а к нему стекались готовые товары, что тут же гнали наверх и затем отправляли в далёкое путешествие к иным мирам. Элизабет стало совсем неуютно. Она перегнулась через стенку, провожая взглядом опечатанный сорокаметровый вагон. Не нужно большой фантазии, чтобы догадаться, что туда туго набили недавно прибывших на планету рабов. Будто овец в стойло (хотя Элизабет никогда не видела овцы, надзиратель как-то сказал ей, что они очень похожи на людей, но, к сожалению, непригодны для работ в шахтах). Пленникам, прибывавшим сюда, не было числа. Кто-то из них был темнокожим, как и сама Элизабет, кто-то - белым, жёлтым, красным, иногда даже серым или вообще каким угодно; этот пёстрый маскарад был одной из немногих вещей, убеждавших её в существовании других планет. Кто-то пугал её своим грозным видом, кто-то, наоборот, казался ей очень смешным, но все они неизбежно заканчивали свой жизненный путь в Мире Без Света. Дороги назад для людей не существовало. Впрочем, на Кулак спускались не только люди. Временами Элизабет доводилось видеть иных. Порой среди невольников попадались такие, что были очень толстыми и высокими, даже выше, чем Старшие, и их массивные челюсти грызли руду лучше всяких дробильных машин, а руки работали быстрее лопат. Иногда вместе с ними оказывались и маленькие, по пояс девушке, коренастые бородатые коротышки. Или их вечно жалующиеся на отсутствие загадочного "табака" братья с мохнатыми лапками. Старшим до вида свежего мяса, естественно, не было ни малейшего дела. Все они одинаково приучались любить свою плеть. Вагонетка снова нарушила раздумья бригадира, затормозив на последнем участке путей. Легонько стукнувшись об край платформы, безразличный к людским тяготам механизм с шипением открыл дверцу. Элизабет, затравленно озираясь, ступила в святую святых Кулака Этхара. Сверху и снизу от открытого участка из странного коричневого металла виднелись такие же погрузочные станции, между которыми сновали тележки. А вот её была пустой. Почти родное шипение сервочерепа заставило её обернуться. Механизм сверкнул своими красными глазами. - Бригадир участка сто двадцать один прибыл. Иди. Владыка ждёт. Кивнув, девушка обернулась, собрала волю в кулак и подошла к переборке. Створки разъехались, и она вошла внутрь длинного, шестиугольного в сечении коридора. По двум сторонам такой же, но куда более массивной двери расположились Старшие. Элизабет сглотнула и рискнула приблизиться к этим молчаливым статуям, не удостоившим её даже взгляда. Освящённые болтеры, абсолютное оружие разрушения, были прижаты к груди, а линзы безрогих шлемов смотрели ровно вперёд, не отклоняясь. Сколько же эти гиганты стояли здесь? Едва ли в их функции входила охрана рабов. В нескольких шагах от Астартес одна из статуй ожила, что заставило гостью подпрыгнуть. - Бригадир сто двадцать один? - рявкнуло сотрясающим стены голосом могучее чудовище. Несколько нервных кивков. - Проходи, - ответил монстр, со стальным лязгом сервомоторов разворачиваясь и ударяя по управляющей консоли. Элизабет нерешительно попыталась зайти внутрь, но странный, затхлый воздух помещения отталкивал её. - Живо! - зарычал колосс, встряхнув для убедительности болтером. Оказавшись внутри быстрее ветра, бригадир услышала закрывающуюся за спиной переборку. Она оглядела просторное помещение, уставленное странными горящими экранами, надписи и числа на которых не несли для неё ни малейшего смысла. По сторонам располагались угрожающие орудия убийства: с массивными стволами, острыми лезвиями и бронированным покрытием. Она не могла и представить, для каких врагов могло понадобиться столь ужасное оружие. Даже самый опасный обитатель Кулака, охочий до человечины бурый мизгирь, не выдерживал и одного попадания из болтера-громовежца, превращаясь в мешанину из костей и плоти. Она прекратила своё наблюдение, когда массивная фигура, казавшаяся частью обстановки, подняла голову. Изумрудные очи смотрительницы встретились с ледяной серостью взгляда Старшего, и от этого она едва не кинулась бежать прочь в первобытном ужасе. Титан поднялся, опираясь на стол своими огромными лапами. Редкий момент, когда Элизабет доводилось видеть кого-либо из своих хозяев без шлема. Зрелище впечатляло. Нижнюю часть лица владыки вместе с челюстью закрывал чёрный, похожий на уродливый намордник, респиратор, но глаза... глубоко посаженные, смотрящие, казалось, в самую душу с вековой ненавистью глаза были самым страшным, самым нечеловеческим в облике этого создания. Хотя между рабом и рабовладельцем прослеживалось некое сходство, ни о каком равенстве речи не шло. Он был богом, и не отнюдь не тем мифическим, перед которым преклоняют колени из глубочайшего почтения и любви. Нет. Настоящий бог заставлял преклонять перед собой колени, попросту ломая послушникам ноги. И это работало куда лучше беспомощных визгливых молитв. С долгим вздохом великан отошёл от стола, подняв брови в ожидании. Его лысый, покрытый множеством шрамов бледный череп нёс на себе следы мириада хирургических операций и вживлённых имплантов. Не заметив этого, девушка сцепила пальцы и начала нервно разминать их, не зная, что сейчас произойдёт. Когда ступающий медленной, размеренной походкой великан приблизился к ней и чуть наклонился, исследуя поближе, она уже была готова умереть. Бригадир просто знала, что в любую секунду он может поднять руку и сжать её голову как переспелую ягоду, а она не успеет даже вскрикнуть. - Й... - попыталась выдавить из себя хоть звук, чтобы убедить себя в собственной храбрости, Элизабет. - Я... - Я знаю твоё имя, - после паузы заверил её великан, снова поднимаясь в полный рост. Напряжённое молчание. Она никогда не говорила с хозяевами, пока они ей не разрешали, и этот акт непослушания мог сейчас дорого стоить. - Удивительно, - удовлетворённо произнёс монстр, отрывая от неё свой лик и возвращаясь к рабочему столу. - Маггота заверил меня, что спустя несколько дюжин поколений немногие оставшиеся аборигены наверняка деградируют до такой степени, что не смогут выжать из себя ничего сложнее пары слогов. Но твоё знание готика и столь комплексное для местных имя говорят об обратном. - Вы... владыка... - Джарех Кейл, - бросив в её сторону короткий взгляд, представился колосс. - Владыка Кейл... - От одного звука этого имени по её спине побежали мурашки. - Вы давно наблюдали за мной? - Да. Последние десять лет. "Как только я стала бригадиром", - пронеслась мысль в её голове. - Ты - ценный экземпляр, - произнёс монстр, поднимая небольшой планшет со стола. - Рекордсмен. С момента, как я начал управлять этой дерьмовой планетой, я не видел никого, кто прожил бы столь же долго и имел такую устойчивую позицию. - Я... Я не помню, сколько живу, владыка, - стыдливо призналась собеседница. Никто из рабов не знал точно, какой сейчас год. Даже при наличии часов в такой давящей атмосфере следить за временем было сложно. Для самой Элизабет "год" и "месяц" являлись чуждыми понятиями. Погода во внутренностях Кулака почти никогда не менялась, а превыше всего стояло выполнение плана, придерживающееся совсем других временных величин. - Двадцать шесть, - ответил ей Джарех. - Двадцать шесть лет. Твои родители погибли куда раньше. - Я ничего о них не помню, владыка. - И не надо, - грубо заметил Астартес. - Прошлое ничего не значит. Особенно для твоего быстро стареющего и умирающего вида. Надо смотреть в будущее. И потому-то ты мне и нужна. Элизабет снова вздрогнула. Чудище опёрлось на стол и внимательно её осмотрело. - Да. Лучше любого другого образца. - Я не понимаю, владыка, - почти умоляющим голосом вымолвила Элизабет. - О, нет. Пока нет. Он отошёл от стола и опустился на колено, устанавливая с ней прямой зрительный контакт. Точно так же поступила сама бригадир, когда спасала Никоса. - Зачем ты вмешалась в разборки заключённых? - Я... - Отвечай. Она помолчала около полуминуты, стараясь отогнать панику и взвешивая все "за" и "против". Потом решила ответить честно. - Я не могла дать ему пропасть. - Почему? - заинтересованно спросил Джарех. - Он - ценный ресурс. - А второй? - Бесполезен. Я много раз видела таких, как он. Быстро умрёт. Нет толку, владыка. А мальчик умён. Он хорошо говорит и считает. Почти никто из нас так не умеет. Он может стать следующим контроллёром, когда... - Когда этот жирный боров переживёт пределы своей полезности, - замысловато закончил за неё Кейл. - Да. Как я и думал. В его голосе появились намёки на веселье, хотя точно сказать бригадир не могла. - Ты хорошо разбираешься в людях. Ты умеешь направить их работу в нужное русло так, как даже кнут не сможет. Кнут только калечит. Ты, моя дорогая, умудряешься даже червяков заставить копать лучше, чем это сделал бы Маггота со всеми его инструментами наказания. Он размял кулаки. Элизабет наконец поняла, что во всех его движениях прослеживалась скованность. Он сдерживал себя. Каждую секунду его привыкшее к сражениям тело сдерживало себя, каждый момент он боролся с желанием схватиться за оружие и начать крушить всё вокруг. - В обычных обстоятельствах я не обратил бы внимание на проблемы червей. Но теперь ты нам нужна. Больше, чем когда-либо. - Для чего, владыка? - Мне нужна будет замена. "Что?!" - раздалось в её голове. Элизабет едва удержалась от крика. - Владыка? - Наш Легион нуждается в увеличенных поставках. В ближайшее время мы не сможем обеспечивать стабильный приток рабов, но эта планета слишком ценная, чтобы просто так её оставить. Нам нужен кто-то, кто сможет добиться уменьшенной смертности при сохранившихся темпах производства. - И вы думаете, что я смогу это сделать? - Да. Сможешь, - кивнул Джарех, пододвигаясь ещё ближе и переходя почти что на шёпот. - Ведь ты знаешь Кулак лучше, чем кто-либо ещё. Скажи, ты хотела бы, чтобы этот порядок разрушился? Она представила, как подобные Левентису вырываются из своих клеток. - Ты хотела бы, чтобы крыша над твоей головой рухнула, впустив сюда... Свет? Опаляющий зрение, выжигающий разум поток чистейшей смерти. Анафема её существования. - Нет, - твёрдо ответила Элизабет после раздумий. Она не знала, какие ужасы ждут в космической глубине. И не хотела знать. Не было ничего важнее в ненавидимой ею самой жизни, чем сохранение этого маленького, замкнутого, родного мира. Любая неизвестность была страшнее. - Вскоре я отправлюсь на войну. Слово потрясло её до глубины души. Война. Больше рабов. Больше побед для Старших. Никто из них не произносил это слово без счастливого выражения на лице. - Но перед тем, как это произойдёт, мы с тобой основательно продумаем, как заставить эту фабрику впечатлить своими успехами даже самого Пертурабо. Элизабет не слышала этого имени до сего момента. Но то благоговение, которое вкладывал в него хозяин, побуждало её саму удвоить усилия. Ведь за всяким ослушанием неизбежно следовала кара. И она не хотела, чтобы эта кара упала на неё... или на маленького Никоса. Для облегчения жизни единственного ребёнка можно было сделать многое. - Теперь иди, моя дорогая. Отправляйся на свой участок и крепко поспи. Я скоро пришлю тебе замену и мы начнём... твоё обучение. Выйдя из апартаментов своего господина, Элизабет тряслась. Она с огромным трудом успокоила бешено стучащее сердце, снова с усилием вцепившись в перила. Тяжёлый вдох, тяжёлый выдох. Девушка попыталась всмотреться в окружавшую её вековечную тьму, но не видела там ни подсказки, ни совета. Выбор, конечно же, сделали за неё. Но бригадир могла под него подстроиться. Да, как она всегда подстраивалась под правила этой проклятой планеты. Она знала её как никто другой и потому могла угодить Старшим лучше остальных рабов. Элизабет видела тысячи кузниц и шахт и чувствовала покалывание на кончиках пальцев, словно теперь от её решений зависели жизни и смерти миллионов работников. Да. Она могла помочь им понять и принять своё существование. Ведь теперь это был её Мир Без Света. "Sangvinij" Перерождение Искусственный мир, поначалу, казался маленьким зернышком на фоне звезды, но затем начал стремительно увеличиваться в размерах. Эльнирэ сделала глубокий вдох, пытаясь унять свои переживания, усиленные едва слышимым шепотом Вечного Врага. В качестве испытания для самой себя девушка избрала временный отказ от насыщения чужими страданиями. Под глазами, что еще недавно были украшены дорогим макияжем, теперь залегли тени, а тонкая паутинка вен, проступившая на лбу, стала единственным «украшением». По совету матери, большую часть украшений Эльнирэ оставила в башне кабала. При мысли о покинутом доме девушка, к своему удивлению, поняла, что скучает только по матери. Сефанисса была жестокой, гордой и своенравной владычицей кабала, но материнские чувства не были для нее пустым звуком. Наследница была для архонта гордостью и отрадой. Любая прихоть, любой каприз были законом, но теперь девушка должна будет не просто привыкнуть к другой жизни, а найти новый жизненный путь. И это пугало Эльнирэ сильнее, чем потусторонний зов, что неотделимо следовал за ней всю ее жизнь, а сейчас, казалось, решил последними сонетами истощить ее разум. Оторвав взгляд от приближающегося искусственного мира, девушка пошла на мостик своего катера, что мать подарила ей на прощание. Расставание было сложным, не окончательным, но сложным. Сефанисса растила для себя смену и надежную опору, но судьба посмеялась над матерью и дочерью. Сначала девушка ненавидела свой дар, что достался ей от отца, но потом поняла, что сила его мало с чем сравнима. Из рассказов матери она еще в детстве узнала, что Баэнарион был провидцем пугающей мощи, пугающей даже для Сефаниссы, что казалась юной девушке воплощением бесстрашия. Повзрослев, Эльнирэ узнала, что и у матери есть страхи и опасения, но впечатления от рассказов из детства до сих пор были живы в памяти. Проявление дара началось будто бы случайно, во время одной из тренировок она начала слышать шепоты других эльдар, что спарринговались вместе с ней. Их рты были закрыты, а глаза сосредоточены на достижении результата, но их шепоты давали Эльнирэ подсказки, советы, что она незамедлительно использовала. Брошь, подаренная на память провидцем, вспыхнула яркой вспышкой, во время наблюдения Сефаниссой за одной из таких тренировок. Архонту был интересен источник неожиданных сил и талантов дочери. Когда комморитка поняла, какую злую шутку с ней сыграла судьба, то злость и отчаяние надолго поселилось в разуме главы кабала. Она прекрасно знала, что никакие связи, взятки и интриги не спасут ее семью от кары Аздрубаэля Векта. Согласно негласному правилу все псайкеры на Коммораге подлежали уничтожению. Безутешная мать порывалась даже отправить свою дочь под нож гомункула, но побоялась огласки такого дара, что стал для нее проклятьем. Эльнирэ предложила план с покушением, что якобы удалось. Такой опытной интриганке, какой была Сефанисса, не составило труда организовать подобное, в итоге обвинив в заговоре самых ненадежных драконтов. Расставание было кратким, но столь горьким, что обе эльдарки не смогли сдержать слез. Единственная слеза, что жемчужиной упала из глаз Сефаниссы, была бы для Эльнирэ самым дорогим сокровищем, если бы она смогла ее подобрать. Гордая владычица кабала в назидание сказала совершенно другое: - Ты скоро будешь умирать со скуки, и умолять меня о возможности вернуться! – сказав это, эльдарка развернулась на каблуках и быстрой походкой покинула потайной причал в основании башни кабала. Эльнирэ знала, что мысли архонта говорили об ином. Столь сильные душевные страдания от дара девушки было не скрыть, для нее они словно бы звенели, как перетянутые струны скрипки. Дорога в паутине была выбрана специально самая безопасная. Эльнирэ понимала, что ей уже некуда торопиться. Прежняя жизнь, насыщенная опасностями, эмоциями, приключениями, переживаниями и страстями осталась позади. Девушка состыковала свой катер с одной из причальных мачт Мараиссара. Собрав свои вещи в сумку, пристегнув к поясу силовой меч и осколочный пистолет, она направилась к выходу. На пристани ее ждал отец, облаченный в простые одежды. Мантия Баэнариона казалась робой аскета на фоне броских, расшитых серебреной нитью кожаных брюк и полупрозрачной шелковой блузы, перетянутой ярко-красным кушаком, трофеем, взятым с имперского комиссара. - Приветствуя тебя на Мараиссаре, Эльнирэ. – провидец подошел к девушке, чтобы принять ее сумку с вещами и сделал легкий, приветственный поклон. Отца девушка последний раз видела очень давно почти. Целая жизнь мон’кея прошла с того момента, как она бывала в его объятиях еще маленькой девочкой. Теперь же, перед провидцем стояла высокая, стройная девушка с такими же янтарными глазами, как и у него. Черные, словно ночь, волосы девушка заплела в косу, заколов серебряной заколкой-стилетом, которую можно было использовать как оружие. - Отец… я тоже рада тебя видеть. – почувствовав легкое смущение, девушка все же отдала свои вещи Баэнариону. - Можешь оставить свое оружие на корабле, оно более тебе не понадобится. - Я все же предпочту взять его с собой. Мне так спокойнее. - Как пожелаешь. – неожиданно для девушки ответил провидец. - И ты не будешь настаивать? – удивленно переспросила Эльнирэ. - Нет. Я надеюсь на твое благоразумие. Здесь некому и нечему тебе навредить. Ты в безопасности. Слова отца показались девушке обезоруживающе правдивыми и убедительным, мягкая улыбка, непривычно искренней, а смеющийся взгляд, добрым, лишенным и капли ехидства. Детские воспоминания [ну уж нет]лынули на нее словно горный поток, затопив душевной теплотой. Повинуясь краткому импульсу, Эльнирэ бросилась в объятья отца. Ответные объятья были столь же крепки. - Я рад тебя снова увидеть. Такая бездна времени прошла, с тех пор как ты последний раз была здесь. У некоторых твоих знакомых, что ты здесь успела завести, во время недолгих визитов, уже есть собственные дети, - наградой Баэнариону был изумленный взгляд дочери, легко рассмеявшись, он продолжил, - а я несколько циклов назад стал дедушкой. Жена Астарейоса, Нэнаэль, родила малыша. Ладно, нечего тебе стоять здесь словно статуе. Пойдем, я покажу тебе твое жилище. Умиротворение и спокойствие Мараиссара завораживало Эльнирэ. Небольшой дом, что должен был теперь стать ее жилищем, располагался недалеко от центрального шпиля, где [ну уж нет]одился Зал Провидцев. В ее распоряжении теперь было всего лишь две комнаты, жалкие крохи по сравнению с огромными апартаментами в башне кабала. Идущие по пути служения уже обустроили все для требуемых процедур. Единственное, что сильно удивило девушку, так это наличие двух кроватей. - Кто-то еще будет здесь жить со мной, - Эльнирэ уже собиралась возмутиться, решив, что ей придется делить свой дом с незнакомцами. - Нет, - улыбнувшись, ответил Баэнарион, - я буду здесь лишь в самом начале, в самой тяжелой ее части. Твой разум сейчас опасен как для тебя самой, так и для остальных жителей Мараиссара. И еще, у меня для тебя есть подарок, - сказав это, провидец вложил в руку Эльнирэ овальный, гладкий, почти прозрачный камень. - Он такой блеклый, тусклый и… некрасивый! – обиженно произнесла девушка. - Изменить его в твоих силах. Только от тебя зависит, каким он будет, какого цвета, насколько ярким. Точно также и с твоей судьбой. Ты стоишь на перепутье. Твоя судьба сейчас подобна ветвям огромного, поющего дерева. Какие-то ветви короткие и кажутся жухлыми и чахлыми, какие-то наоборот, уходят ввысь и их вершины едва видны даже моему взору. - Что мне нужно делать, объясни! Расскажи, помоги познать всю суть того, что мне нужно сделать! Ты же видел мою судьбу, я знаю, ты читал ее! – едва не закричала от нетерпения девушка. Гложущее чувство внутри души Эльнирэ усиливалось с каждой минутой, словно, какой-то паразит, что чувствовал неминуемый конец и стремился сделать как можно больнее своему носителю. - Прежде всего, тебе нужно успокоиться, - ледяным голосом произнес Баэнарион, - Чтобы принять камень души, ты должна ощутить его, сделать частью себя, узреть саму себя внутри него. - Но как? – ошеломленно прош[оппа!]ла Эльнирэ. - Открой себя свой дух, саму свою суть. Иди по той же тропинке, на которой ты услышала «шепоты» других, но представляй перед внутренним взором Слезу Иши, наполни ее своими чувствами и эмоциями. Закрыв глаза, девушка сосредоточилась на камне и попыталась направить свое сознание вглубь, словно пытаясь прорубиться внутрь. Внезапно Эльнирэ почувствовала, что камень потеплел, а затем запульсировал. Решив, что она на правильном пути, девушка усилила напор и почувствовала, как камень начинает обжигать ей руки, затем она очнулась, резко, словно от удара током. Баэнариона рядом не было, а на улице царил полумрак ночного освещения. Возвращение ощущения времени пришло вместе с ноющей болью в ногах, словно Эльнирэ так простояла целый цикл. Во рту пересохло и девушку мучали одновременно голод и жажда. Не в силах приняться за их удовлетворение, она лишь легла на стоящую позади нее кровать в позу эмбриона и прижала руки с камнем к груди. Сон был беспокоен, полон кошмаров из прошлого, прожитого в Сумеречном Городе, что тянули обратно миллионами пороков и соблазнов, апогеями невоздержанности и погонями за удовольствием. Перед глазами Эльнирэ вновь представали сцены оргий, в которых она принимала участие. Яростный поток страсти, что захватил ее во время первой ночи с мужчиной, казалось, готов был вырвать из сна, но девушка вновь вернулась в водоворот воспоминаний, что начал успокаиваться и со временем стал медленно и размеренно текущей рекой. Эльнирэ видела, как от ее тела, плывущего посреди этой реки, начало растекаться черное пятно, словно бы кто-то капнул в воду чернилами. Воды реки были приятно теплыми и омывали тело девушки, поначалу чернильная клякса становилась все больше и больше, грозясь обратить кристально чистые воды во тьму, но течение усилилось и смыло черное пятно. Девушка заплакала, некоторые воспоминания были прекрасны, она не хотела с ними прощаться. Страстные поцелуи и объятья, стоны и крики похоти, ритмичные, яростные движения, что наполняли ее тело удовольствием. Все они начали угасать, словно отходя на второй план, становясь блеклыми и затертыми, как старая, потрескавшаяся картина. Эльнирэ просыпалась медленно. Находясь в полудреме, она почуяла запах еды и машинально облизнула пересохшие губы. Кончики ушей девушки дернулись, когда она услышала шаги. Мороки еще не отпустили ее, но уже не имели над ней власти. Призраки бывших любовников растворялись, словно туман на ярком солнце. - Просыпайся, - услышала девушка голос отца, - ты справилась и тебе надо восстановить силы. - Эльнирэ медленно встала, словно пытаясь понять, где она [ну уж нет]одится, рассеянно повертела головой, затем попыталась сфокусировать свой взгляд на тарелке с едой, что стояла перед ней. - Так сложно и необычно. Грустно. Печально. – на глазах девушки навернулись слезы, и она, по-детски, кулачками, принялась их вытирать. - Да, но ты справилась, я следовал за тобой в твоих с[ну уж нет], направляя тебя. Это было опасно, да. Очень немногие соглашаются на такой путь и лишь единицы проходят его до конца. - Что мне делать дальше? – испуганно спросила девушка, растирая покрасневшие щеки. - Для начала, поесть. - улыбнувшись, ответил Баэнарион, погладив дочь по щеке. В течение двух циклов провидец изредка навещал свою дочь, что постепенно начала отходить от пережитого. В конце третьего цикла он пришел уже с чем-то отдаленно напоминающим арфу, на которой Эльнирэ умела великолепно играть. - Что это? – удивленно спросила девушка. - Это пситроном. Инструмент позволяющий направить псайкерский силы и облачить их в форму. Такими пользуются костопевы, но этот другой, сделанный специально для обучения. - Я буду играть на нем? - И да, и нет. Через облачение в форму ты будешь учиться направлять свой разум. В конце обучения ты должна будешь создать свою первую руну. - Но разве этим не должны заниматься костопевы? - Они могут это сделать, но для твоей тренировки не подходят обычные способы. Твой дар уже пустил ростки в твоем сознании, но ты не с рождения живешь с ним. Пситроном будет для тебя подобно путеводному фонарю, который даст необходимое время. Ростки смогут напитаться силой и дать начало огромному и могучему древу твоих способностей. Баэнарион отвел дочь в один из куполов-биосфер, что составляли основу Мараиссара. Лес поющих деревьев встретил Эльнирэ хором прекрасных мелодий, тихих, благозвучных и умиротворяющих. Девушка была удивлена, как под порывами ветра, тысячи деревьев издают столь стройную и гармоничную мелодию. Путь до места назначения был недолог. Абсолютно круглая поляна посреди леса могучих, белокорых деревьев с золотыми листьями. В центре поляны была гранитная площадка идеально ровная, словно она была отполирована скульпторами. - Садись здесь, это твое место для тренировок. Ты свободна, творить, что хочешь. Только помни, что твоя воля не должна ослабевать и поддаваться порывам... - А как на нем играть? – в нетерпении перебила девушка. - На нем не играют – это не музыкальный инструмент, хоть он и способен издавать мелодии. Если ты так нуждаешься в подсказке, то попробуй «наш[оппа!]ть» мелодию. – улыбнувшись, ответил Баэнарион. - Прошу, понаблюдай, послушай! Мне хорошо дается музыка! Я хочу сыграть для тебя! – эмоциональные порывы девушки были сюрпризом даже для нее самой. Баэнарион удивленно посмотрел на дочь, но в ответ лишь кивнул, соглашаясь, и сел на траву. Девушка, встав в центр площадки, взяла пситроном двумя руками и, прижав вытянутую часть инструмента ко лбу, начала думать, как играет мелодию на арфе. Воздух вокруг эльдарки завибрировал, а затем полилась мелодия, похожая на журчание ручья. Эльнирэ ощутила покалывание у висков, на кончиках пальцев, а также кончиках ушей. Девушка и не заметила, как в метре перед ней начало образовываться нечто бесформенное, затем, словно под чуткими руками гончара, бесформенное преобразилось и начало походить на знакомую девушке арфу. Только она была больше похожа на мягкую, детскую игрушку, а не на настоящий инструмент. - Неплохо! Продолжай в том же духе, но затем уничтожь сотворенное. Пока это лишь сырая материя. Тебе нужно научиться делать другие вещи… а лучше, сделай для начала ровный лист, гладкий, чтобы на нем можно было писать стилом. Это будет хорошим заданием. - Не понимаю, а зачем? - А ты начни делать и, возможно, поймешь сама. Баэнарион, развернувшись, быстро ушел, словно бы, торопясь куда-то. Поведение отца смутило девушку, но она не стала отказываться от тренировок. Они приносили ей удовольствие. Со временем у девушки начали получаться более четкие и аккуратные вещи. Даже получилось подобие ее любимого цветка, с почти острыми шипами, но простой, чистый, гладкий лист все никак не получался. Вместо этого получались какие-то комочки, словно кто-то уже смял за нее эти листы, как неудавшиеся попытки. После нескольких бесплодных усилий все удовольствие от тренировки резко пропало, Эльнирэ наполнила злость. Пситроном яростно задрожал в ее руках, словно хотел вырваться, вместо обычного куска бесформенной матери перед девушкой возник большой глаз, одновременно чарующий и пугающий. Застыв в ужасе, эльдарка хотела закричать, но крик застрял у нее в горле, и она лишь могла беспомощно смотреть на все расширяющуюся пропасть вокруг глаза. Поющие деревья в панике завыли громким гулом, едва не оглушая девушку. Пропасть перед ней открывалась мучительно медленно, камень на ее груди раскалился добела, став из красного почти белым. Мгновения ужаса, показавшиеся Эльнирэ вечностью, прервались яркой вспышкой и грохотом грома. Молнии псайкерской энергии сорвались с пальцев Баэнариона и ударились в портал, что с отвратительным, потусторонним визгом начал закрываться. Пришла в себя девушка уже на коленях у отца, что осуждающе смотрел на нее. - Ты оказалась даже талантливее и способнее, чем я думал, но при этом гораздо безрассуднее. Эмоции опасны при контакте с Варпом, откуда пситроном черпает энергию, дабы преобразовать ее в материю. Теперь ты продолжишь под моим неусыпным контролем, но на следующий цикл. - испуганно кивнув, девушка согласилась. Когда Эльнирэ вновь оказалась на поляне посреди леса, то за ней смотрел внимательный и сосредоточенный взгляд Баэнариона. Первые попытки создать ровный гладкий лист вновь не увенчались успехом, но провидец успокоил девушку и велел продолжать. Со временем у нее получилась все более и более гладкие и ровные листы, но все еще недостаточно. - Да что я делаю не так! – в сердцах крикнула девушка. Ее крик эхом разлетелся по лесу, превращаясь словно бы в насмешку. - Скорее задай себе вопрос, а что ты делаешь так! - Не знаю… - наморщив лоб, изумилась Эльнирэ. - Подумай. Хорошо подумай. - Я направляю свои эмоции через пситроном и он воплощает материю, затем дает ей форму. – недолго думая, ответила девушка - Это верно. Для произведений искусства, но тебе нужен чистый лист. Как получить чистый лист? - Нооо… как без эмоций? – непонимающе покачала головой девушка. - Направь туда свое сознание, а не эмоции. Сознание, воля, должны быть основой для всех взаимодействий с Плетением. Поглаживая пситроном рукой, девушка задумчиво посмотрела вдаль на звезды, что были видны сквозь прозрачный купол. - Значит сознание и воля. – произнеся это, девушка вновь взялась за свой инструмент и начала выводить мелодию, но теперь она была совсем другой ровной, словно одна звенящая нота. Поначалу девушке было тяжело держать эту «ноту», но ее старания были вознаграждены, у нее и правда получался гладкий, ровный лист психопластика. Обрадовавшись, девушка увидела, как край листа загнулся, словно повторяя ее эмоции и портя всю работу. - Видишь! Понимаешь, о чем я говорю? - Да. - девушка расстроено кивнула в ответ. - Теперь еще раз. Новая попытка обернулась удачей. Эльнирэ даже чувствовала спокойствие и сосредоточенность от проделанной работы. Следующие несколько циклов девушка выполняла все более сложные и ровные геометрические фигуры, пока, наконец, Баэнарион не принес на одно из занятий столь долгожданный предмет, небольшой камень: правильный, восьмигранник. - Возьми, - произнес провидец строгим голосом. - Это руна? - Да, но что это за руна ты должна понять сама. Прочувствовать сама. Повторив ее форму и содержание. - Но как…? - Сосредоточься, как в том случаи со Слезой Иши. Взяв в руки руну, девушка попыталась проникнуть внутрь нее. Попасть внутрь оказалось довольно просто. Эльнирэ очутилась словно бы на тропе, сотканной из золотистых нитей посреди пустоты. Девушка сделала несколько неуверенных шагов, а затем, словно по наитию, что есть силы, побежала. Тропа выстраивалась перед ней, образуя все новые и новые нити, но вела, казалось, в никуда. - Что за глупости, - прош[оппа!]ла девушка, выныривая из своего видения. - Подумай над сутью того, что ты увидела, что тебе было показано? - Тропу… над пропастью… из золотых нитей, – вместо ответа Баэнарион кивнул, ожидая дальнейших размышлений, - словно бы путь, поиск. Поиск! – вскрикнула девушка, догадавшись. - Да, а теперь создай Руну Поиска и закончи свое перерождение. Ибо ты нашла свой путь и твой поиск закончен. Твоя судьба могла сложиться тысячами разных жизней, но случилась именно эта, что будет связана с поиском путей, решений, истин, что ведет тебя на путь провидца. Услышав слова отца, Эльнирэ вместо радости почувствовала спокойствие, умиротворенность и безмятежность. Она понимала, что ее эмоции все еще были невероятно бурны и сильны, но теперь она хотя бы нашла способ их контролировать и наконец-то видела перед собой путь, по которому могла и должна была идти. "Dammerung" Бескровная месть Рев раздираемого воздуха всколыхнул тишину. Небо рассек огненный меч, падающий на беззащитную плоть планеты. Посадочный челнок приземлился, с хрустом приминая копья жесткой, как проволока, растительности. В опадающих клубах дыма и пыли стал различим символ на корпусе — голова оскалившегося волка. Знак, что наводил ужас на чужих и еретиков по всей Галактике, что раскинулась в пустоте необозримым царством Бога-Императора Человечества. Но воины, спустившиеся по аппарели, не увидели звезд, принадлежащих Владыке Терры и его многотриллионной пастве. На Аркадии-9, как именовался этот уединенный и позабытый мир, царил вечный густой туман, сквозь который можно было различить лишь бледное пятнышко светила. Даже улучшенное зрение космических десантников, столь же зорких, как зверь, в честь которого они получили имя, не могло различить ни единой искры света, кроме этого слабого и далекого солнца. Мгла поглотила и силуэт небольшого кора[эх жаль], который принес их — словно тот вовсе не стоял на орбите, а канул в пустоту. “Где-то там — наша цель”, — подумал Эйнанг, вперив взгляд в смутно чернеющую вдали зубчатую кромку леса — горизонт чуждой планеты. Этот мир мог скрывать не меньше опасностей, чем его родина, ледяной ад, кишащий грозными хищниками. Но и он, и оба его брата прошли через все испытания Фенриса, завоевали себе место в овеянных легендами залах Клыка и не единожды подтвердили свое звание лучших воинов Империума. Аркадия-9 станет лишь еще одним поприщем, на котором они покроют себя славой. — Значит, такой достойный брат, как Берольд Щитолом, нашел смерть на этом куске камня? — проворчал Гьяртр, озираясь в поисках врагов, достаточно глупых, чтобы попытаться подкрасться к только что высадившейся троице космических десантников. — Так и есть, — огрызнулся Эйнанг. На протяжении всего долгого путешествия скептицизм Гьяртра раздражал его, во всем привыкшего повиноваться приказам волчьих владык. — Воин не выбирает поле брани, на котором падет. Его заманил сюда проклятый колдун... — Не произноси его имени, — предостерегающе молвил доселе молчавший Крагул. Эйнанг не видел лица рунического жреца, но тактический дисплей передавал его ускоренное сердцебиение и глубокое дыхание. Легко можно было представить, что за забралом Крагула горят глаза цвета тлеющих углей, высматривающие добычу, и раздуваются ноздри, пытающиеся уловить ее запах в иных измерениях, недоступных обычному восприятию. — К чему бояться дохлой нечисти? — возразил Гьяртр. — Никто не ушел бы живым от брата Берольда, охваченного жаждой мести. Эйнанг кивнул. После того, как Щитолом ринулся в зияющее око портала следом за нечестивым Себ-Кааром из Тысячи Сынов, злодеяния колдуна прекратились. Никто уже не слышал о его отвратительных ритуалах, что прежде охватывали целые миры, не встречал культов, которые неизменно появлялись везде, где он странствовал, подобно ядовитым грибам после дождя. Но победа далась немалой ценой: никто с тех пор не видел и почтенного Берольда Щитолома. Лишь недавно жрецу Крагулу явился образ, похожий на тяжкий сон въяве: терминаторский доспех самоотверженного воителя, что лежал под свинцовыми небесами, отмеченными единственной светящейся точкой, на ложе черного известкового мха. Ветер теребил волчью шкуру, которая накрывала то место, где должна быть голова, но ничто иное не двигалось, и мир вокруг казался погруженным в безмолвную скорбь. Понадобилось несколько дней расчетов и тщательного анализа видения, чтобы определить, что это за место. В конце концов рунические жрецы, картографы и звездоплаватели сошлись во мнении, что Берольд совершил свой последний подвиг на далекой Аркадии-9. Планета считалась безлюдной, атмосфера на ней — непригодной для человека, но никто не знал, какие отвратительные формы жизни могли существовать в этих неисследованных лесах, приспособленных существовать в удушливой смеси углекислого газа, водяного пара и азота. Трое космических десантников шли среди деревьев, больше похожих на абстрактные скульптуры из обсидиана, не опуская оружия и не теряя бдительности. Крагул вел их, поводя перед собой рунической секирой, на лезвии которой плясал мерцающий призрачный огонь. Он освещал путь Космических Волков, в то время как лучи установленных на доспехах фонарей терялись в тумане, не пройдя и нескольких метров. Гьяртр на пробу полыхнул огнеметом, прежде чем Эйнанг предостерег его от напрасной траты топлива, и успел удостовериться, что горящий прометий хоть и испепеляет местную растительность, но нисколько не рассеивает влажный сумрак. — Похоже, холод и тьма здесь объясняются не только удаленностью от солнца… — отвлеченно проговорил Крагул, остановился и повернул в самую гущу каменного подлеска. Космические десантники не тратили почти никаких усилий, пробивая просеку сквозь хрупкие дебри. Отбитые ветви, фрактальные отростки и тонкие сети чего-то напоминающего полупрозрачную грибницу обращались в порошок, похожий на мелкую сажу. Он ненадолго пятнал серые доспехи, прежде чем осыпаться и смешаться с пылью под ногами. — Кстати о солнце. Оно опять справа, — Эйнанг рубанул боевым ножом по волокнистому жгуту лианы, такой же антрацитово-черной, как и все, что росло в этом мире. — Оно было справа всю дорогу, сколько мы ни поворачивали. — Крагул, ты ведь не потеряешь след? Подождите тогда здесь, а я схожу проверю, — предложил Гьяртр. Несмотря на периодические размолвки, за годы совместной службы он давно научился читать мысли товарища с полуслова. Эйнанг одобрительно кивнул. Сразу после высадки он бы не позволил другому Серому Охотнику уходить в чащу в одиночку, но до сих пор они не увидели ни единого живого существа, тем более такого, которое могло бы причинить вред космическому десантнику. — Я наделал петель, что щупалец у кракена, и эта варпова звезда все время оказывается справа! — доложил Гьяртр, когда вернулся с разведки, почти черный от древесной трухи. — Тебя не было всего пять минут, — Эйнанг бросил взгляд на хронометр в углу тактического дисплея. — Мог бы и подольше потрудиться. — Пять минут?! — досада и непонимание в голосе воина сменились возмущением. — Я плутал не меньше часа! С трудом нашел дорогу по собственным следам! Тут видимость, как в заднице у… — Тихо, — Крагул говорил негромко, но это единственное слово, казалось, накрыло Серых Охотников пеленой безмолвия. — Неважно, сколько сейчас времени, но это точно не время для споров. Мы должны идти. “Останки брата Берольда отсюда никуда не денутся”, — посетила Эйнанга мысль, граничащая со святотатственной насмешкой. Против воли он задумался, каким на самом деле было видение рунического жреца, лишь описанное ему на словах. Лежало ли закованное в броню тело на голом утесе, или на равнине, вроде той, среди которой сейчас стоял их челнок, или в чащобе, под корнями обсидиановых деревьев? Можно ли еще прочесть по керамитовым пластинам доспехов историю о том, как завершился путь их грозного хозяина? “Хотел бы я так же войти в саги, как Берольд Щитолом, — Эйнанг невольно усмехнулся под забралом. — Но здесь, похоже, славу мечом не добудешь. Что за планета!” Ни самого мерзкого колдуна, ни его грязных приспешников, ни тварей, которых он мог бы призвать из преисподней. Похоже, Себ-Каар и впрямь покинул юдоль смертных. А ведь когда-то ему подчинялись миллионы, и душа Эйнанга желала встретиться в бою хотя бы с малой долей этого богомерзкого воинства. Ведь ради чего существует космический десантник, если не ради убийства врагов Всеотца? И все же приказ есть приказ. Если для исполнения воли владыки нужно бесплодно странствовать по Аркадии-9, не пролив ни единой капли крови, пока не найдется доспех терминатора — так тому и быть. Священная броня вернется в Клык, а останки брата Берольда найдут успокоение. И Эйнанг, и оба его спутника принесли в том клятву на покрытом рунами черепе фенрисского волка. — Сколько миль мы уже прошли? — раздался в воксе хриплый голос Гьяртра. — Не знаю, — после недолгой паузы ответил Эйнанг. — Мои приборы… показывают… — Ну? — поторопил Гьяртр. — ...цифру меньше, чем когда я смотрел прошлый раз, — медленно проговорил Эйнанг. — Крагул? — Я смотрю лишь на дорогу, что горит передо мной, — почти нараспев отозвался рунический жрец. — Чем мы ближе, тем ярче она становится. Она заполняет все мое зрение, весь мой разум… — Понятно, — скрежет зубов Гьяртра слился с помехами в воксе. — Колдовские штучки. — Ты же не думаешь, что Себ-Каар может здесь скрываться и пытаться нас запутать? — Я не чувствую его присутствия, — Крагул помотал головой, как будто пытаясь избавиться от внезапной головной боли. Эйнанг с тревогой заметил, что сердцебиение его братьев учащается. — Колдун мертв. Я ощутил это в видении со всей возможной ясностью. — Ты говоришь, что мы уже близко. Давай доберемся до цели и как можно быстрее покинем этот проклятый мир. Предложение Эйнанга звучало привлекательно для всех, но он скорее пытался ободрить самого себя. Вся эта планета выглядела неправильно. Космические Волки должны творить свои подвиги на поле боя, в поселениях чужаков, в логовах чудовищ, на планетах людей, в страхе и трепете созерцающих, как бьются полубоги, защищающие их родину. Не в таких местах, как этот мертвенный лес, растущий на земле, не предназначенной для живых существ. Теперь Эйнанг не завидовал Щитолому, который нашел свой конец здесь, в кромешной мгле и полном одиночестве. — Раз мы близко, скажи хоть, что нам высматривать, — проворчал он, пытаясь отвлечься от непрошеных мыслей. — Не хотелось бы пройти мимо и потом еще сутки бродить вокруг да около. Гьяртр пробормотал что-то настолько тихо, что даже волчий слух не смог бы это разобрать. Эйнангу показалось, будто он уловил слово “годы”. — Доспех покоится на открытой местности, — голос Крагула прозвучал напряженно, как будто он пытался что-то вычислить. — Уже скоро мы выйдем из леса, и тогда… — Просвет, — указал стволом огнемета Гьяртр. Синий огонек запала вспыхнул яркой звездой на фоне едва виднеющегося среди стволов серого неба. — На одиннадцать часов, видите? — Вперед! — скомандовал Эйнанг. Впервые за долгое время в его голосе послышалась радость. Космические десантники проломились сквозь последние метры чащи, как силовой таран сквозь деревянные ворота. Осколки летели во все стороны, осыпались и кружились в воздухе. Стремительный рывок резко завершился, когда все трое увидели то, что смутно вырисовывалось посреди луга. Звезда, висящая справа над горизонтом, на миг наделила металл тусклым блеском, прежде чем снова поблекнуть за облачной пеленой. — Это же наш посадочный челнок! — не сдержавшись, воскликнул Гьяртр. — Мы умудрились дать круга! — Но теперь возле аппарели что-то есть, — Эйнанг напряг зрение, и приборы шлема автоматически сфокусировались на предмете, чья синевато-серая окраска выделялась на безрадостном фоне угольно-черной растительности. — Это и есть наша цель, — выдохнул Крагул. Силы как будто оставили его, психическое напряжение спало, оставив его тело инертным, перегоревшим проводником тайной энергии Фенриса. Рунический жрец пошатнулся и оперся на рукоять секиры, чтобы не упасть. Но Эйнанг и Гьяртр уже не слушали его. Оба, не сговариваясь, рванулись к [ну уж нет]одке. Первая вещь, которая выбивалась из отупляющей монотонности Аркадии-9, возбудила в них неутолимое стремление, какое испытывает узник, в заточении которого блеснула надежда на свободу. — Мы нашли его. — Это Берольд Щитолом. Серые Охотники произнесли эти фразы одновременно, и одновременно же подняли головы, чтобы обменяться взглядами. Сомнения не было. Кому еще могли принадлежать эти богато украшенные доспехи, огромные даже рядом с Космическими Волками — гигантами по человеческим меркам? Серые, как зимнее небо Фенриса. Древние, как стены Клыка. Подернутые черной стеклянистой плесенью, опутанные проволочными вьюнками, вросшие в землю, как будто с той приснопамятной погони прошли века, а не несколько стандартных лет. — Лицо, — послышался в воксе усталый голос Крагула, который брел к ним, не пытаясь догнать. — Посмотрите на его лицо. Я так и не увидел его… не увидел, что будет так… простите… Эйнанг списал его бессвязное бормотание на психическое истощение, против которого не застрахован даже самый могучий псайкер, и склонился над трупом, чтобы убрать волчью шкуру с его головы. Да, перед ними лежал Щитолом, но шлема на нем не было. Не осталось и плоти. Гьяртр невольно выругался, увидев голый череп с длинными оскаленными клыками и заросшими мхом глазницами. — Не кощунствуй! — Эйнанг бросил на боевого брата взгляд, способный обжечь даже сквозь два комплекта оптических линз. — Берольд пал от рук злодея-колдуна. Почти его память хотя бы молчанием! — Ты видишь здесь следы битвы? — Гьяртр отступил от останков, как от ядовитой змеи. — Подумай! Мы высадились тут — и не заметили его? — Его, должно быть, подбросили, чтобы посмеяться над нами… — начал было возражать Эйнанг, против воли борясь с осознанием, которое неумолимо накатывало на него, подобно волне, сметающей все на своем пути. На доспехах терминатора не было ни единого боевого шрама. Ничьи следы не приминали хрупкий мох вокруг. Только теперь он заметил шлем, почти скрытый из виду слоем растительности, возле правой руки Берольда. Как будто воин снял его… ...заплутав в непроглядном тумане, без братьев, без цели, без врага, который наложил предсмертное проклятье и на него, и весь этот мир, оставил блуждать в бесконечной иллюзии, пока голод, усталость и постепенно нарастающее понимание, что выхода нет, не привели его сюда, в темнейшую тьму... ...сюда, где он лежал уже много дней? лет? тысячелетий? Где нет времени, а есть только слепое метание стрелок хронометров, запутавшихся в переплетенных нитях колдовства и реальности, слишком тонких и прочных даже для опытного рунического жреца… ...он снял шлем сам. И вот он здесь. Крагул проковылял к аппарели, словно старец, согбенный грузом прожитых лет. Эйнанг знал, что на него давит чувство вины. Это жрец завел их сюда. Это в его видениях впервые появилась Аркадия-9, иллюзорная ловушка Себ-Каара. — Все приборы испорчены, — донесся его голос изнутри челнока. — Связи с кораблем нет. Гьяртр с бессловесным рыком ринулся следом. Эйнанг не сдвинулся с места. Даже без психического дара он знал, что там увидит. Осыпавшиеся от времени хлопья металла, изъеденные ржавчиной провода, запыленные черной сажей экраны с навечно угасшими индикаторами. Сзади донесся рев пламени. Гьяртр изливал бессильную ярость в холодный воздух вечной ночи, осыпая руганью давно погибшего врага, на которого не мог обратить огнемет. Прометий пылал, озаряя одинаково недвижимых Эйнанга и Берольда сполохами, так похожими на полярное сияние в небесах родного Фенриса. Мира, который никогда не увидит возвращения четырех своих заблудших сынов. "СТЕРХ" Название: Один Сеттинг: Wh40k Жанр: драма Аннотация: Анрайс де Ле Стат был близок к смерти тысячи раз. Однако в мрачном тёмном космосе есть кое-что куда хуже гибели. Тяжёлый вздох. Резкий и болезненный свет. Привычная попытка начать новый день: подняться, присесть, отжаться, встать, разогнать кровь по жилам. Не вышло. Возник страх, давно загнанный на самое дно к множеству воспоминаний, от которых остались обрывки. Анрайс де Ле Стат оторвал голову от операционного стола, посмотрел на правую руку – оружие, живой молот, перевитый мускулами, что тверже стали. Всего лишь вчера… да, Анрайсу показалось, что сражение прогремело вчера! Ещё вчера он этой рукой убивал одного генокрада за другим. Теперь же… она не двигалась. Головокружение. Тошнота. "Тебя починят, – подумал Анрайс, – они всех чинят". Он попытался восстановить ход событий, которые привели его в корабельный госпиталь на борту крейсера "Мушруш". Штурм скитальца… одна зачищенная палуба за другой… столкновение с патриархом. Потом сражение без надежды на победу, будучи тяжелораненым. Мороз по коже. Анрайс не помнил, когда его парализовало. Он только что, как и прежде, восхищался рокотом "Слёз Сангвиния", обрушивая на чужаков град освящённых болт-снарядов, а теперь не мог и пальцем пошевелить. Сбился с дыхания. "Спокойно", – десантник попытался восстановить работу лёгких, обуздать сердцебиение. Раньше это получалось мгновенно. Теперь же тело – превосходная форма, созданная по образу и подобию первых Ангелов Императора – отказывалось служить. Десантник осмотрел помещение. Справа на точно таком же столе лежал неизвестный, укрытый простынями. Рядом с покойником [ну уж нет]одилась хирургическая камера. Её разбили, а потом обмотали предупреждающей красно-белой лентой и повесили плакат "На ремонте". Над камерой висел сервитор с множеством скальпелей, пил и других приспособлений хирурга. Он мигал одной-единственной линзой, сигнализирующей об окончательной разрядке. Конечно, это не всё оборудование, которое [ну уж нет]одилось на в отсеке, но другое Анрайс не мог разглядеть. Раздался шум. Анрайс хорошо знал его. Так движется танк, лязг гусениц которого предупреждает о неминуемой смерти всех на пути. Над десантником навис хирургеон: механикум, который давно потерял человеческий вид. Вместо приветливого лица Анрайс увидел только чёрный экран, по которому бежала строка изумрудных знаков. Они сложились в текст. "Капитан Анрайс де Ле Стат Движитель … … невозможно восстановить", – прочитал десантник. "Центральный процессор … … критическая ошибка Подключение к модулю жизнеобеспечения дредноута … … нецелесообразно Вывод … … сервиторизация". – Что?! – воскликнул Анрайс. Извиваясь, к лицу десантника приблизился механодендрит с толстой иглой. Хирургеон целился, чтобы совершить стремительное и безжалостное действие. – Нет! Нет… Да как вы… Тяжёлый вздох. Резкий и болезненный свет. Привычная попытка начать новый день… "Что это было?!" – Здесь есть кто-нибудь?! – выкрикнул Анрайс. – Эй! Кто-нибудь! Нет ответа. – Я жив! Я – живой! Мёртвая тишина. Лишь через минуту она сменилась устрашающим хрустом, который жалобно издавала плитка, пока по ней медленно двигался механикум. – Я – Анрайс де Ле Стат! – проорал десантник. – Караульный капитан! Вызовите инквизитора! Он всё объяснит! Механикум подъехал к хирургическому столу. Лицо-экран вспыхнуло зеленоватым свечением. "Инквизитор Омар Уту Состояние … … полная реконструкция "Центральный процессор … … ожидание … … … Включение через тринадцать стандартных терранских суток". – Позовите моих боевых братьев! – Анрайс кричал так громко, что забрызгал экран механикума слюной. – Варлама! Торгнюра… – десантник застыл на мгновение, вспоминая, кто же ещё остался в живых к тому мигу, когда он провалился в забытье. – Ещё… ещё капитана Пирра Стикса! И Эда Хэрриса… они объяснят, что меня нельзя… "Капитан Анрайс де Ле Стат Движитель … … невозможно восстановить Центральный процессор … … критическая ошибка Подключение к модулю жизнеобеспечения дредноута … … нецелесообразно Вывод … … сервиторизация". Анрайс вдохнул глубже. – Это какая-то ошибка! Нет! Не надо! Тяжёлый вздох. Резкий и болезненный свет. "Это не кошмар, – подумал Анрайс. – Что-то не так". Он попытался вывернуться, увидеть хотя бы чуточку больше. Кроме неисправной хирургической камеры он не заметил ничего отличного от обстановки, которая обычно царила в медицинском отсеке. Он часто бывал здесь и, благодаря эйдетической памяти, знал каждую трещинку, каждую вмятину на полу, стенах и потолке. Время текло сквозь пальцы, а десантник всё никак не мог найти ответ, кошмар ли это или его разум на самом деле повреждён без надежды на излечение. В положенное время механикум не появился. Вместо гула гусениц раздались чёткие громкие шаги. К столу подошёл космический десантник. Цвет доспехов привычный – чёрный с серебряным левым наплечником, а вот тип редкий. Неизвестный был облачён в "Империал Максимус", реликвию времён Великого Крестового Похода с алыми линзами под усиленным бронированием лба, с узорчатой решёткой респиратора и силовыми кабелями, перекрещивающимися на груди. На геральдическом щите у солнечного сплетения была изображена капля крови. Анрайс не знал воина Караула, который бы владел подобной драгоценностью. Он даже не заметил каких-либо знаков на правом наплечнике. Гость снял шлем, и длинные волосы соломой опали на кирасу. Красоту этого потомка Сангвиния портили уродливые рубцы от рваных ран и глубокие морщины. Незнакомец смотрел пронзительно, но без злобы. – Печально видеть столь могучего воина в столь жалком состоянии, – прогромыхал гость. – Что случилось, Анрайс? – Мы знакомы? – Ох, и вправду, где мои манеры? – взгляд не изменился, голос тоже. Незнакомец продолжал без стеснения рассматривать лежащего перед ним десантника. – Меня зовут… хм… пусть будет… маркиз Аамон, – проговорил он и немного склонил голову. – Я здесь, чтобы вернуть тебя в строй, Анрайс. – Боюсь, сейчас даже сотворить знамение аквилы не смогу, – де Ле Стат выдавил из себя натянутую улыбку. – Разве? Анрайс попытался сжать ладонь в кулак, и у него это… получилось. – Встань, гордый сын Сангвиния! – повелел Аамон. С восторгом узника, спасенного за мгновение до казни, Анрайс спрыгнул со стола. Спрыгнул на свои собственные ноги, хотя и остался без них в последнем сражении. – А я всё переживал, что поставят аугметику! – воскликнул Анрайс, – Клонирование мне всегда нравилось больше! Маркиз Аамон позволил себе сухую улыбку. – У всего есть цена. Анрайс внимательно посмотрел на гостя. Улыбка маркиза медленно растянулась в хищный оскал. – Посмотри на соседний стол. Анрайс подошёл ближе и откинул полог с лица покойника. Вздрогнул, а потом сбросил простыню с изувеченного тела на пол. Перед ним лежал его командир, Пирр Стикс. Глаза темнокожего исполина были открыты, но уже ничего не видели. Ноги были изодраны до костей, туловище вскрыто от колотой раны на животе и до самой шеи. Анрайс вдруг заметил, что сброшенная простыня пропитана кровью, а сам он испачкал руки, когда к ней прикасался. В нос ударил пряный и зовущий аромат. Руки задрожали, а изо рта потекла слюна. Анрайс упал бы, если бы не вцепился руками в край стола. Он проголодался, но проголодался по-особому. Этот голод можно было утолить только одним блюдом, самым лакомым из всех. – Давай, – подначил Аамон, – не стесняйся! Не нужно скрывать свой секрет. Я подвержен тому же проклятью, что и ты. – Нет! – Анрайс ударил кулаком по столу рядом с головой Стикса. – Он – мой боевой брат! Мой друг! Я не оскверню его тело! – Брось, – маркиз Аамон подошёл ближе. Он взял покойника за руку, поднял, а потом отпустил. – Здесь больше нет никакого боевого брата, – сказал Аамон, – только мясо, которое стухнет, если ты продолжишь тянуть время. Анрайс дотронулся языком до острых клыков. Стиснул зубы, а потом двинулся к выходу. Запах крови разжигал аппетит, и Анрайс чувствовал опьянение, чувствовал, как скручивает внутренние органы. "Прочь… прочь отсюда, – думал Анрайс, изнемогая от горячки. – Прочь отсюда... прочь от Жажды. Прочь от маркиза!" Анрайс успел нажать на руну открытия дверей, и створки скользнули в пазы в стенах, а потом он потерял равновесие и упал. Анрайс перевернулся на спину и увидел, что чуть ниже груди у него больше не было тела. Виднелись обломки рёбер, по полу волочились внутренние органы. В руках маркиза Аамона появился бокал с жидкостью насыщенного красного цвета. Он сделал глоток и пошёл за изувеченным десантником. – Тебе некуда бежать, Анрайс, – заметил Аамон сухо, без издёвки, – а без моих даров, ко всему прочему, ещё и очень сложно. Но де Ле Стат считал иначе. Он снова перевернулся на грудь и пополз по коридору прочь от зловещего незнакомца. Пальцы скользили по гладкой поверхности. Анрайс скрёб плитку и медленно подтягивался. Однако ногти обломились, руки усохли и отвалились. Анрайс почувствовал, что тело стало склизким, гибким. "Что происходит?!" – он перестал извиваться и ползти. Анрайс изогнулся и посмотрел на преследователя. Маркиз Аамон допил рубиновый нектар, отбросил бокал в сторону и потянулся к карманам на поясе. Маркиз достал шёлковый платок и небольшое зеркало. Он вытер уголки рта, а потом посмотрел на Анрайса. – Пока ты верен разлагающемуся трупу, то всегда будешь просто червём, – сказал Аамон и развернул зеркало так, чтобы десантник видел отражение. Анрайс похолодел. – Про Ангелов Смерти говорят, что они не ведают страха, – заметил незнакомец, – но я считаю, что просто нужен особый подход. Тяжёлый вздох. Резкий и… зловещий свет. Тревожное чувство усугу[эх жаль]лось дурманящим запахом крови, звуками далёкой битвы, криками агонии. Анрайс понял, что оказался бесконечно далеко от палуб крейсера "Мушруш", которые за долгие годы стал считать вторым домом. Теперь десантника окружали мрачные горы, хребты, напоминающие опалённые кости существ, сотворённых безумной фантазией. Маркиз вернул Анрайсу искалеченное тело, но сковал цепями. Аамон вытянул руку, и Анрайс завис над обрывом. Вулканы извергали потоки лавы и тучи пепла, что окрашивали небо в цвет ночи, а посреди этого бездонного антрацитового океана сияла одинокая алая звезда. У подножия гор стоял кровавый туман, настолько густой, что Анрайс не мог разглядеть жуткой бойни, шум которой оглушал. А на горизонте… Даже на горизонте существо, которое глядело на Анрайса, поражало воображение своими размерами. Гуманоид в старых медных латах, покрытых шипами, и крылатом шлеме с бивнями сидел на исполинском медном троне. С каждым мгновением это сооружение становилось всё выше, потому что твари, похожие на великанов с крыльями летучей мыши, подносили к основанию всё новые и новые черепа. Бог медного трона снял с пояса боевой рог и прогудел так, что Анрайс чуть не оглох. Обитатели порочного места приветствовали господина восторженными воплями. Безобразная музыка звона клинков, боевых кличей и рычания обратилась нестерпимой какофонией. Клубы тумана взвились почти до самых небес и подобрались близко к Анрайсу. – Теперь ты точно знаешь мою природу! – воскликнул Аамон. – Я – один из избранных Кровавого Бога, кровопийца и поборник Кхорна! Аамон поднял и повернул пленника к себе. Анрайсу пришлось зажмуриться от нестерпимого света, потому что маркиз полыхал. Языки пламени танцевали вокруг Анрайса, готовились ужалить, а вот владельцу не наносили никакого вреда. – Ты полностью в моей власти, Анрайс де Ле Стат! Перестань удерживать Жажду и тогда обретёшь могущество! Тогда ты встанешь в один ряд с величайшими созданиями во Вселенной! – Нет! – прорычал десантник. – Даже если ты не сдашься, – изо рта демона вырвалось облако пара, – даже если каким-то чудом тебе вытащат из моего плена, ты всё равно останешься калекой. Ты больше не Бог! Ты – жалкий обрубок, обломки, которые остались от некогда прекрасного изваяния! Разве тебя не манит сила? Не манит вседозволенность? Анрайс вперил взгляд в огненного демона, но промолчал. – Очень хорошо, – хмыкнул маркиз. – Тогда тебя ждёт вечность мук, и я с большим удовольствием проведу тебя через все известные мне пытки. Начну с сожжения заживо, – ухмыльнулся Маркиз сквозь пламя. Тяжёлый вздох. Резкий свет. Адский зной на мгновение сменился морозной свежестью. Но только на мгновение. Уже в следующую секунду духота от того, как яркое солнце выжигает воздух, вновь затянула удавку на горле Анрайса. Он очнулся на кресте. Десантника распяли давно, так как ладони, пробитые кольями, уже не кровоточили. Вокруг раскинулся океан золотистого песка с ржавой каменистой грядой на горизонте. Десятки, сотни, тысячи километров безжизненного пространства. – Не безжизненного, – проговорил мучитель. – Мы всё ещё здесь. Маркиз Аамон стоял рядом с жестяным ведром, из которого и обдал жертву студёной водой. – Просыпайся, у нас ещё вечность впереди, а я не люблю скучать, – улыбнулся Аамон. На этот раз он не был облачён в силовые доспехи. Он вообще не был облачён хоть во что-то. Прошёл к ванне, наполненной, если судить по запаху, кровью, и погрузился в неё, вытянув руки вдоль краёв. Широкий тент укрывал его от обжигающих лучей безжалостного светила. Жажда крови вновь напала на Анрайса. Десантник забился в бешенстве. Он желал насытиться. Рвался на волю, но только мучил себя ещё больше. Простонал от боли. Кожа словно превратилась в битое стекло, которое резало плоть. – Стоит ли мучиться ради гниющего трупа? – спросил Аамон, обмахиваясь опахалом. Он добавил спустя несколько мгновений: – Поверь мне, конечно, нет. Он никогда не отблагодарит тебя, в отличие от Повелителя Ярости, Крови и Войны. Я служил Императору и знаю, о чём говорю. Анрайс хотел закрыть глаза, чтобы не видеть мерзости, но не смог. Веки ему предусмотрительно срезали. – Где твой бог сейчас, Анрайс? – усмехнулся Аамон. – Почему он не избавит тебя от страданий? "Я не боюсь зла, – заш[оппа!]л про себя Анрайс. – Я не боюсь смерти. Потому что Сам Император явится за мной". – Ну-ну… Как же! – воскликнул маркиз. – Надейся и жди. Аамон улёгся удобнее и положил себе на глаза золотые монеты, подставив лицо солнечным лучам, которые проникали даже сквозь плотную ткань тента. Мир смилостивился над Анрайсом. Яркая оранжевая звезда ослепила его. А чуть погодя десантник умер от обезвоживания, чтобы снова… Тяжёлый вздох. Пытка. Тяжёлый вздох. Мучение. Тяжёлый вздох. Истязание. Часы, дни, годы, века и целые эпохи во власти злого духа. В конце концов, Анрайс снова проснулся. Его покрывала холодная земля. Анрайс чувствовал, как по обрубку его изувеченного тела пробегают насекомые и ползут черви. Десантник ощутил, что во рту тоже что-то шевелилось, и закашлялся. Его стошнило желчью. Анрайс устал сражаться. Он заплакал бы, если б не потерял глаза в бесконечной веренице разнообразнейших мук. – Император, почему ты оставил меня?! – выкрикнул он, собирая последние силы. – Всю жизнь я верил в тебя! Почему ты не веришь в меня?! Я не жалел ни крови, ни плоти своей! Убивал и разрушал с именем твоим на устах! Я шёл на смерть тысячи раз! Прошу, забери меня! У меня больше нет сил! В ответ только молчание. Он тихо стонал внутри тесного гроба, пока беспамятство не унесло его навстречу новому кошмару. Тяжёлый вздох. Всхлипывание. Если бы Анрайс мог сесть и схватить руками колени, он бы так и сделал. Но десантник не мог пошевелиться. Лежал в кромешной тьме. Один. Больше никаких мыслей. Никаких желаний. Никаких надежд. Анрайс не двигался, не видел, не говорил. Парализованный, слепой, немой. Десантник лишь слышал хохот демона и его гнусные речи. – Мне нужно от тебя даже не слово, Анрайс, – сказал Аамон. – Достаточно мысли. Эта мысль бумерангом вертелась в голове, но Анрайс отгонял её прочь. – Посмотри, от чего отказываешься! В голове Анрайса возник впечатляющий образ. Он снова стал целым: крепкие ноги, могучий торс, сильные руки, прекраснейшие анатомические силовые доспехи, пара кроваво-красных крыльев за спиной. Нет, не кроваво-красных. Это были крылья из самой настоящей крови. Они выглядели словно вода, бьющая из фонтанов в ветреный день. Из-за сильных порывов крылья кол[лобзал]ись и приобретали новые причудливые формы. – С моим благословением ты сокрушишь любого врага! – не унимался демон. Отгонять навязчивые мысли о предательстве становилось всё сложнее. Вдруг демон удалился, будто кто-то из них двоих перенёсся в пространстве. Анрайс почувствовал тёплое прикосновение к искалеченному лицу. – Привет! – произнёс незнакомый голос. "Я устал от лжи, демон. Прекрати…" – Я не демон, – сказала гостья. – Я – душа, поглощённая демоном. "Что тебе нужно?" – Не теряй ве… "К чёрту веру! К чёрту всё! Я провёл в бездне слишком долго!" – Вспомни, кто ты, Анрайс де Ле Стат, – сказала душа. – Ты – Ангел Смерти. Ты должен вдохновлять остальных слуг Императора на славные дела! "Я пытался. Но это… нестерпимо". – Ты. Выдержал. Вечность. Ты справишься. "Кто ты?" – Простой человек, – усмехнулась душа. – Служила вместе с тобой инквизитору. Участвовала в абордаже того же скитальца. Мы, штурмовики, надеялись на вас, когда стало совсем жарко. И не ошиблись. Вы – настоящие герои! И так же как тогда, сейчас я надеюсь на тебя. "Ты не понимаешь, душа. Я был избранным, Богом среди прочих слуг Императора. Посмотри на меня теперь! Я не могу сопротивляться демону. Не могу ранить его, не могу спасти свой разум. Даже не представляешь, каково это, стать бессильным". – Зато я ещё помню, что значит служить Императору, – без обвинений сказала душа. ""Лучше умереть за Императора, чем жить ради себя". Брехня!" – Нет, Анрайс. Порой ради Императора нужно жить. Жить, терпеть муки и молиться о спасении собственной души. Душа убрала ладонь со лба Анрайса. Но тепло осталось. Пробуждение. Дыхание ровное, пульс чёткий. Анрайс де Ле Стат не стал поднимать голову, а смотрел прямо на потолок, не кривясь от резкого слишком яркого освещения. Раздался шум. Де Ле Стат хорошо знал его. Так движется танк, лязг гусениц которого предупреждает о неминуемой смерти всех на пути. Над десантником навис хирургеон: механикум, который давно потерял человеческий вид. – Я готов, – кивнул десантник. На мгновение бег зелёных строк на чёрном экране замедлился. "Капитан Анрайс де Ле Стат", – прочитал десантник. "Событие … … сбой в работе поля Геллера Итог … … устранение неполадки через нуль целых восемь десятых секунды Приемлемый вопрос … … Как вы себя чувствуете?" – Готов к сервиторизации. Движение изумрудных знаков на экране-лице механикума остановилось. Раздался неприятный скрежет. "Хорошая шутка", – прочитал Анрайс. "Органические компоненты … … изготовлены. Благословенные механизмы Омниссии … … готовы к установке. Операция … … по самочувствию пациента". – Приступаем, – устало проговорил Анрайс и провалился в сон. Он пережил самую тяжёлую нуль целых восемь десятых секунды в жизни. Продолжение "AzureBestia" Следы на снегу Солнце уходило за горизонт, и казалось, что ветер уходит следом за ним, утаскивая вместе с собой тучи. На западе небо расчистилось, и золотистые лучи подсвечивали редкие белые облачка. Метель утихла, и снег медленно падал крупными, мягкими хлопьями, оседавшими на деревьях, камнях, кустах, превращая их в белых пушистых зверей из древних легенд. Изредка налетавший ветерок приносил запахи костров и сырой земли, треск далеких льдин и грубые, но по-своему прекрасные песни людей из ближайших стойбищ. До того, как он удостоился чести вознестись в ряды космического десанта, Хагни Поющий Клинок странствовал с бродячим племенем, не имевшим ни дома, ни лодки. Их было мало, но они хранили старые песни и легенды, как иные хранят добрые клинки и редкие шкуры. И, как иные меняли шкуры и клинки на еду и кров, так и племя Хагни меняло на них легенды и песни. Но дикие звери, блохи на шкуре матушки Фенрис, бессмертной волчицы, бегущей по черному небу, не понимают песен и не знают легенд. Хагни лишился своего племени ― и на смену ему пришло братство. И Хагни отнес свои песни в Этт ― Космические Волки также собирались у костров, и также, как и смертные, любили послушать легенды. Так Хагни получил свое имя, а затем присоединился к Волчьим Жрецам, хранителям тайн, легенд и саг. Теперь то, чем он раньше зарабатывал свой кусок мяса, стало одной из многочисленных обязанностей. Теперь Хагни Поющий Клинок не просто слушал шепот воды и пение ветра, но и учил юных воинов их слышать. Хагни любил такие тихие вечера, когда на смену реву бури приходило пение птиц и вой волков, шелест падающего снега, тихий смех текущих ручьев и скрежет тающих льдин. Фенрис ш[оппа!]ла и пела, плакала и смеялась, и Хагни слушал ее и слышал легенды, которые она рассказывала. Впрочем, в последние два часа, с тех самых пор, как Волчий Жрец покинул Этт, его слух терзали совсем иные звуки, заглушавшие все остальные. ― … так вот, ― продолжил шагавший рядом Лукас, ― как я уже говорил, самое главное ― это как следует размешать. А так пары капель хватило бы. Я десять вылил ― чтобы уж наверняка. Так-то оно ни на вкус, ни на запах не ощущается, но в реакцию вступает ― прометий рядом не стоял! Ну, Ольгерд, как водится, взял эту свою кружку, от души плеснул мьода, потом добавил этой своей «волшебной специи», ― и полкружки прямиком в пасть! И тут как начнет плеваться! Остатки ― на стол, выпитое ― на бороду… А реакция уже пошла-то… В общем, выпавший осадок дал такой роскошный зеленый цвет, что Темные Ангелы позавидовали бы. Яркий, как травка, с переливами… И главное ― не отмоешь ничем! Так и ходил Ольгерд полтора месяца с этой прозеленью, бесился, как белый медведь во время гона. И чего беситься, непонятно ― как по мне, так ему очень даже шло… Кровавые Когти его за глаза до сих пор Зеленобородым зовут, ты, главное, в глаза его так не назови, лады? ― Не буду, ― покладисто кивнул Хагни, и едва уловимо вздохнул. Баек у Лукаса Страйфсона было в избытке, делился он ими легко и охотно, на разные голоса и в лицах. Особенно ― когда его об этом не просили. Но еще на выходе из Этта ему показалось, что у Хагни «вид, как будто ему в мьод тролль нассал», поэтому он решил, что просто-таки обязан поднять товарищу настроение. Что ж, в чем-то он был прав. Вообще-то Хагни Лукаса с собой не звал. Они просто столкнулись на выходе из Этта ― Хагни собирался в Скалистые пустоши, а Лукас… … а Лукаса в очередной раз изгнали из Этта. На это раз сам Рагнар Черногривый сподобился. Что уж они там промеж себя не поделили, Хагни не знал, тем более, что Лукас в этом сезоне ходил под началом другого ярла. Сам Трикстер в ответ на вопрос только рукой махнул ― как обычно, мол. В список возможных «как обычно» входило порядка двух сотен причин, поэтому от расспросов Хагни удержался. Они дошли до внешних ворот и Хагни даже успел открыть рот, чтобы попрощаться, но Лукас даже не подумал свернуть на другую тропу. ― Не спеши, жрец, ― усмехнулся он, опустив ладонь на наплечник Хагни, ― мне в ту же сторону. ― Ульрик велел мне идти одному, ― Хагни покачал головой. ― А ты и пойдешь один, ― Лукас ничуть не смутился, ― а я просто иду параллельным курсом по своим делам. Рагнар сказал, что я, дословно, «могу катиться куда угодно». Так что у меня есть разрешение ярла, ― он развел руками, ― а кто я такой, чтобы с ярлом спорить? Вопрос был явно риторический. До внешнего защитного периметра Лукас и Хагни дошли, старательно выдерживая дистанцию, но за его пределами дорожка неожиданно сузилась ― по крайней мере, именно так утверждал Лукас, подходя ближе. И с тех самых пор не умолкал ни на минуту. В его арсенале нашлась уйма историй про жречество, в том числе и про непосредственных наставников Хагни, и тот с трудом удерживался от смеха. А потом, когда Этт остался далеко позади, и удерживаться перестал. Не появился еще в Своре такой Волк, что сумел бы долго слушать Трикстера и ни разу не улыбнуться. Солнце опустилось за деревья и теперь выглядывало между стволов, расчерчивало снег длинными тенями. Простому глазу не понять, где ветка, где ее тень, где камень, а где притаившийся хищник. Хагни, вслушивающийся в лесные звуки, первым уловил тихое, сухое звяканье. А Лукас первым увидел его источник ― связку мелких черепов, собранных на блестящий шнур и подвешенных на ветке могучего дерева. Чуть ниже, на стволе, было выжжено несколько знаков. ― Здесь мы расстанемся, брат, ― проговорил Хагни, останавливаясь, ― мой путь лежит дальше. ― Мой тоже, ― откликнулся Лукас, рассматривая знаки. ― Тебе нельзя идти дальше, Трикстер. Ходить по этой земле могут только Волчьи жрецы. ― А еще смертные, которые не умеют читать, волки, медведи и еще целая куча четвероногих, не обученных вашим закорючкам. ― Это охранные знаки, Лукас, ― Хагни подошел ближе и коснулся дерева рукой. ― Дальше, за рекой, начинается священная пустошь Моркаи… ― Да, да, говорят, что все живое там погибло от его ядовитого дыхания, а гигантские вымоины ― на самом деле следы его лап и места, где он закапывал свою добычу. Я тоже про это слышал. Мне вообще, ― Лукас криво усмехнулся, ― доводилось общаться с Волчьими жрецами чуть чаще, чем остальным. И уж куда чаще, чем мне бы того хотелось. Не думай, что я набиваюсь тебе в попутчики, ― он отмахнулся, заметив, что Хагни собрался возразить, ― просто цель моего пути лежит за пустошами, а обходить их ― это добрых полдня пути. ― Несоблюдение законов сводит на нет их смысл, Трикстер, ― начал было Хагни, и тот довольно рассмеялся. ― Вот твои б слова, Поющий Клинок, да старшему жрецу в уши! Я ему об этом талдычу уже не первую сотню лет, может, он хоть тебя послушает?.. Но раз уж законы есть, значит, надо их соблюдать… Раз жрецы сказали, что никого не должны видеть на этой земле, кроме других жрецов ― то так и поступим… Привычным жестом Лукас закинул шкуру доппельгангреля на плечи и замер. Хагни прищурился, пытаясь разглядеть что-нибудь, кроме мелкой ряби в воздухе. ― Ну как, меня видно? ― Нет. Но тебя превосходно слышно. ― А про «слышно» в правиле не сказано! ― рябь стала сильнее и на снегу начали отпечатываться следы. ― Идем, зануда. ― А если меня спросят, с кем я разговариваю? ― Хагни помедлил, прежде чем направиться следом. ― Скажешь, что беседовал с духами предков, ― ответил Лукас, не сбавляя шага. ― В конце концов, не так уж и соврешь, ― задумчиво добавил он, ― половине местных племен я именно предком и прихожусь… Хагни не ответил. Некоторое время они шагали молча, и тишину вечернего леса нарушал только скрип снега под бронированными сабатонами, да редкий шорох снега, падающего с веток. Разговаривать здесь не тянуло, но и спорить ― тоже. Глубоко в душе Хагни был даже рад, что так вышло. Несмотря на приказы, идти одному в Моркаеву пустошь ему не хотелось совершенно. За те два века, что он провел на поле боя, он привык к смерти. К доброй смерти, к скверной смерти, к благородной и подлой смерти, к быстрой и легкой, к медленной и мучительной. Но участь тех, кого оставляли в Моркаевой пустоши, была хуже любой смерти. И самым худшим было то, что даже тех, кто прошел эти земли и добрался до ворот Этта, подобная участь настигала все равно ― годом, десятью, сотней лет позже, но ― настигала. ― Брат, ― позвал Лукас, словно услышав, о чем он думает, ― я давно спросить хотел ― а чего тебя в жрецы-то понесло? ― Старшие жрецы сочли, что мое умение слагать саги больше пригодится здесь, а не в боях. ― Единственное место, где оно нужно ― это за столом. Когда байки уже кончились, а мордобой еще не начался. ― Может быть и так, ― ответил Хагни, и Лукас заинтересованно обернулся ― сползшая шкура обнажила густо-рыжие лохмы. ― Но даже эту мудрость до новичков кто-то должен донести, не [ну уж нет]одишь? Чтобы воин мог написать свою сагу, он должен услышать другие. И взять их за пример ― для подражания или борьбы. ― Ох-хо-хо, Хагни, ты всего год в жречестве, а уже стал таким занудным. Боюсь спросить, что с тобой будет через пару сотен лет? Сыновья Жиллимана позавидуют… Неужели я так никогда и не увижу нормального жреца, на которого смогу оставить свой долг по воспитанию молодых поколений и упокоиться с миром? ― Лукас тяжело вздохнул и поправил шкуру. ― А я ведь еще помню, как ты пел на наших пирах, Хагни. Особенно ту песню про неофита и прекрасную селянку… ― Я и сейчас пою, ― усмехнулся тот. ― О, тогда может быть, споешь? Под песни шагается куда лучше, чем под нравоучительные беседы… ― Здесь не место для песен, Страйфон. ― А, по-моему, самое то, ― Лукас пожал плечами и негромко затянул: ― Как-то раз молодчика обнаружил жрец, А тому совсем уже, почитай, конец ― Ноги по колено провалились в лед, А за ним ― рассерженный гонится народ… Эй-ей-хо, ох-ей-хо, Гонится рассерженный народ… ― Перестань, Лукас, ― попросил Хагни, хмурясь. Выбранная Трикстером песня и правда подходила случаю, но духи, живущие в этом месте, вряд ли оценят всю соль этой шутки. ― Был юнец доволен ― сыт, согрет и пьян. Тут над головою забили в барабан, Вышвырнули парня прямо из ворот, А там дожидается рассерженный народ… Эй-ей-хо, ох-ей-хо, Там шумит рассерженный народ… Эту песню очень часто напевали на своих пирушках Кровавые Когти ― подобранный жрецом паренек оказался столь любвеобилен, что во время испытания Моркаи отвлекся на селянку, собиравшую хворост, затем на дочку лесоруба, потом на охотницу, на лесную з[ну уж нет]арку, а затем ему встретился сам Моркаи ― и даже он был сражен мужеством юного героя. По Этту ходило порядка пяти вариантов этой песенки, и в каждом был свой способ, которым герой разделался с легендарным чудовищем. Хагни отрешился от хрипловатого пения, сосредотачиваясь на шумах леса, древних литаниях и звуках, которые доносил ветер. Его путешествие должно было помочь проникнуться смыслом испытания, дать взглянуть на него не изнутри, глазами ничего не понимающего, замерзающего мальчишки, но умудренного опытом воина и жреца. Он должен был увидеть, как идут вперед сильные и замерзают те, чье тело слабо. Как сражаются крепкие духом, и как поддаются проклятию те, чья воля слаба. Он должен был поддерживать одних и отучиться жалеть других. А вместо этого Хагни слышал хриплый голос, распевающий непристойную песенку, злился на ее несвоевременность и в то же время смеялся над ее уместностью. Это были совсем не те чувства, которые должен был испытывать жрец, вступая на священную землю. ― И тогда он за руки к Этту их повел ― Хульдру и охотницу, девушек из сел, К вечеру добрались они прямо до ворот ― Глядь, а там уж стойбище разбил себе народ… Эй-ей-хо, ох-ей-хо, Целое стойбище у самых ворот… Хагни поймал себя на том, что в чем-то даже благодарен Трикстеру за эту выходку. Его присутствие, его байки и его песни нарушали торжественность момента, отвлекали от горечи, плещущейся в самой глубине души, от непрошенной жалости и злости на собственное бессилие, от мыслей о невозможности помочь и от сомнений в правильности некоторых традиций. И все же это не могло продолжаться вечно. ― Твоя очередь петь, Хагни. Кто из нас, в конце концов, «Поющий Клинок»? ― Я пришел сюда не для того, чтобы петь, ― Хагни покачал головой. ― К тому же, Моркаева пустошь ― священная земля. Все суетное следует оставлять за ее пределами. ― А ты никогда не задумывался, что происходит раньше ― земля становится священной или замолкают песни? ― воздух впереди подернулся рябью: Лукас поправлял шкуру, висящую на плечах. ― Кто-то пришел сюда и понял, что здесь не тянет петь, или просто однажды все собрались и договорились, что не будут петь в определенном месте, чтобы сделать его священным? Хагни недоуменно прищурился, всматриваясь в рябивший воздух и пытаясь понять, действительно ли Трикстер ждал от него ответа, или же просто, как обычно, расставлял свои словесные ловушки. ― Я тут думаю иногда, ― продолжил Лукас, не сбавляя шага, ― что мы слишком вязнем в почитании прошлого и в упор не видим настоящее, не говоря уже о будущем. Пока мы в сотый раз перебираем кости мертвых, мы не замечаем живых. Павшие герои нам дороже живых талантов, и для того, чтобы войти в сагу, нужно умереть. Желательно в бою, желательно ― красиво, или хотя бы достаточно кроваво. А жить не нужно. Петь не нужно, пить не нужно, смеяться не нужно. И это я еще про все остальное не говорю, ― высунувшаяся из-под шкуры рука наставительно подняла палец. ― Возможно, ты и прав, ― ответил Хагни, помолчав. ― Я сам об этом иногда думаю. И это была одна из причин, по которой я согласился уйти в жречество. Кто-то должен научить волчат хорошим песням. ― Вот это уже достойный ответ, ― удовлетворенно ответил Лукас и осекся на полуслове. Он так резко остановился, что шедший следом Хагни едва не налетел на него. ― Вон там, под деревьями, ― в ответ на невысказанный вопрос, рука в латной перчатке снова высунулась из-под шкуры и указала куда-то в сторону поваленных ветром елей. …Следы выходили откуда-то из сугробов и принадлежали паре босых ног. От обычных человеческих следов эти отличались бороздками, оставленными длинными когтями. Тот, кто оставил эти следы, пришел с севера, со стороны скал, где-то по пути ободрав левую ступню. Крови почти не было, но обладатель этих ног все еще прихрамывал. Под высокой елью, уцелевшей по время бури, путник опустился в снег и некоторое время переводил дух, прежде чем резко вскочил, видимо, что-то услышав. Он забыл о хромоте ― глубина отпечатков обеих ног стала одинаковой, ― и побежал вокруг завала, придерживаясь подветренной стороны. А через несколько шагов стало понятно, что его спугнуло. К отпечаткам босых ног присоединились следы огромных лап. ― Черногривец, ― задумчиво проговорил Хагни. Лукас присел на корточки и шумно потянул носом. ― Черногривица. Следы вели прочь от поваленных деревьев, дальше, туда, где лес становился реже и светлее. Кое-где на снегу темнели яркие красные пятна, похожие на грозди замерзших ягод. Мало-помалу деревья расступились, пропуская космических десантников к увитому мощными корнями обрыву. Внизу, в лучах закатного солнца, влажно золотилась скованная льдом река. Следы обрывались у самого края. Лукас взглянул вниз, и, [ну уж нет]мурившись, указал рукой на темнеющую внизу полынью. ― По крайней мере, парень погиб как воин, а не как слизняк, застигнутый снежной бурей, ― хмуро проговорил он. ― Это добрая смерть, ― кивнул Хагни. ― Смерть не бывает доброй. Она бывает страшной, очень страшной и чудовищной. По крайней мере, на этой земле. Хагни открыл рот, чтобы возразить, но, обернувшись, обнаружил, что Лукас исчез. Хагни настороженно замер, прислушиваясь. Где-то вдалеке с ветки соскользнула снежная шапка, зачирикала, провожая солнце, первая ночная птица. Оглядываясь по сторонам, жрец поспешил обратно. ― Лу-у-у-ка-а-ас! ― позвал он. «..у-кас… у-кас…» ― откликнулось лесное эхо. ― …десь! ― глухо раздалось откуда-то со стороны поваленных деревьев. Хагни пошел на шум, обходя торчащие ветки. Где-то впереди, судя по звукам, шевелился разбуженный в валежнике медведь. ― Лукас? ― позвал жрец. ― Да тут я, ― недовольно откликнулся шуршащий валежник, и Трикстер выбрался наружу, прижимая к груди свернутую шкуру доппельгангреля. ― Что ты там делал? ― Хагни поднял бровь. Лукас бережно опустил шкуру на землю и принялся выковыривать из рыжих кос обломанные веточки. ― Исполнял долг любого Космического Волка, ― фыркнул Трикстер. ― Парню просто не повезло. Обойди он этот завал ― и она бы его не тронула. ― Кто? ― Черногривица. Опустившись на колени, Лукас осторожно приоткрыл сверток и на Хагни уставился десяток маленьких желто-зеленых глаз. В тени свертка они бы выглядели зловеще, если бы не жалобный скулеж, раздающийся оттуда. Лукас сунул руку в сверток и извлек оттуда грязно-серого кутенка. О том, что это будущий черногривец, говорила пока только черная полоска на спине и невразумительный хохолок на затылке. Лукас сунул кутенка Хагни и достал еще одного. Сверток зашевелился, и оставшиеся там детеныши тоненько заскулили. ― Он, видно, шел со стороны скал, пропустил ручей и из-за этого свернул в лес, ― Лукас деловито осмотрел кутенка, заглянув по очереди под хвост и в каждое ухо, ― добавил себе еще пять километров пути, устал, сшиб ноги и вышел сюда. Приладился отдохнуть, а тут ― волчица. Он, небось, решил, что трофей себе добудет. Вот не тронул бы ― отогнала бы она его подальше и все. Они в это время от логовищ далеко не отходят. ― А ты бы на его месте что сделал? ― спросил Хагни, поглаживая своего кутенка. ― То же, что и всегда делаю в таких случаях ― драпал бы со всех ног, ― Лукас взял детеныша за шкирку, забрал у Хагни второго и вернул их в сверток. ― Вот как удачно я с тобой прогулялся, всего пара часов ― и вот уже и повод вернуться в Этт, ― проговорил он, осторожно подхватывая сверток. ― Не могу ж я бросить детей замерзать. ― А что ты скажешь Рагнару? ― Скажу, что в зеркало перед уходом посмотреть забыл, ― Лукас усмехнулся и перехватил сверток поудобнее. Заметив недоуменный взгляд жреца, он пояснил: ― Примета такая есть на одной из планет ― мол, если возвращаешься, то перед следующим уходом надо в зеркало посмотреть, а то дороги удачной не будет. Бывай здоров, брат. Доброй тебе охоты. Лукас шутливо поклонился, с заботливостью молодой матери прижимая к груди скулящий сверток, и, развернувшись, зашагал вглубь леса. ― Страйфсон! ― позвал Хагни, и хруст снега стих. Не дождавшись ответа, жрец спросил: ― Ты же говорил, что у тебя дела за пустошью? Если хочешь, я мог бы… ― Вообще-то я просто гулял, ― откликнулся голос из-за деревьев, ― Рагнар меня послать послал, а направление указать забыл. А потом я встретил в коридоре Хрека Буревестника, и он попросил меня погулять в ту же сторону, в которую собирался ты, компанию, так сказать, составить. Но если ты будешь у стоянки Нивхенского племени, передай им от меня привет. Кажется, у меня где-то там должны быть праправнуки… ― Буревестник? А зачем он… Лукас! Лукас, подожди! «…ожди… жди…» ― сонно откликнулось эхо. Не дождавшись ответа, Хагни вздохнул и направился прочь. Вернувшись к обрыву, он окинул взглядом речную гладь. Солнце опустилось ниже, лед из золотого стал бронзовым, и длинные, темно-алые тени напоминали кровавые полосы. Где-то там, впереди, еще пять юных душ боролись с холодом, чудовищами и проклятием за то, чтобы написать свою собственную сагу. Две сотни лет назад Хагни и сам был таким же юнцом, и с тех пор не сомневался в том, какой будет его сага. До сегодняшнего дня. Кого из них проверял Буревестник? Велел ли он Лукасу о чем-то расспрашивать Хагни, или жрец просто опять угодил в словесную западню? Или не угодил?.. Вопросов было слишком много, и они шевелились в груди Хагни, как кровяные вши. А ответы… Ответы ушли в стремительно темнеющий лес вместе с Лукасом. И чем быстрее Хагни выполнит свою задачу, тем быстрее сумеет поговорить с Буревестником. Хагни глубоко вдохнул, насыщая усовершенствованные легкие сырым и холодным воздухом. Оглянувшись в последний раз на заходящее солнце, жрец побрел вдоль обрыва.

В воскресенье буду вне доступа, выложу работы как смогу. Присылайте работы до 23-59 воскресенья по Москве. Кто не успел - тот опоздал, так что поспешите)

Со времен "Карнавала насилия" прошло все же не 7 лет, а 4) Вот я, честно говоря, не знаю. Мне кажется, написать по вахе без насилия - куда более сложная и тонкая задача. Громоздить кишки на кровищу каждый может, что и было причиной невыдающегося качества некоторых работ на том конкурсе. Надо подумать. Конечно, если желающие наберутся, то это будет отлично, ультранасилие тоже иногда нужно)

Ну вы вспомнили... Одиннадцатый год, это ж древняя история по меркам интернета. Да и всего три рассказа было. Плюс мирная жизнь не равно отсутствие насилия. А предложения по конкурсам всегда можно кидать сюда. Если хотя бы два-три человека наберется, можно устраивать дуэль или мини-конкурс.

Какое "стремление быть в струе"? Какой "поиск фолкнеров"? Кот, ты что-то много выдумываешь. Был дан челленж, на него откликнулись, вот и все дела - и никакого глубинного смысла)

Отличный рассказ. Печальный. С проблеском надежды, но в конце и она гаснет. Генокрады у нас нечасто встречаются, хотелось бы их побольше. А еще мне нравится, что у Акмира все рассказы переплетаются между собой. Помнишь такой занятный культ Броненосцев, который напал на мирные транспорты, перевозящие беженцев под эгидой Экклезиархии? ;)

Итак, правила простые. Короткие формы, короткие сроки. Рассказ не длиннее 25 тыс знаков (плюс-минус тысяча - не страшно). Основное условие: в рассказе не должно быть сражений, драк, убийств, кровопролития, болтерпрона и прочего физического насилия. Этих, казалось бы, неотъемлемых для Вахи вещей не должно быть иначе как за кадром. Участники: Dammerung Sangvinij Righteous BANZAI Великий и Ужасный! AzureBestia Из шести нас осталось пять, что ж, тем проще будет дочитать все до конца и составить мнение. Рассказы уже выложены! Оставляйте отзывы в теме. Голосовать будем 2 недели или пока не станет очевидно, что голосовать больше никто не будет. Стандартные правила для конкурсов: оценки от 1 до 10, 10 можно присвоить только одному рассказу, дробные оценки не принимаются (ну или будем округлять).

Вот и тема