Invidia
An open mind is a fortress with its gates unbarred.
Надтреснутый звон вечернего колокола раздался очень вовремя – у Сапии уже нестерпимо сводило ладони от беспрерывного стука по тугим клавишам когитатора, а глаза слезились от неустанного разглядывания ползущих колонок зеленых циферок и буковок в выпуклой линзе крошечного экранчика. Девушка с наслаждением потянулась, расправляя затекшую спину, и поспешно встала, уступая место сменщице.
Сапия не знала её имени, да и не интересовалась - каждый день ей на смену приходила новая сотрудница. По внешности, они могли быть сестрами – одинаковая сероватая кожа, одинаковые лысые головы, одинаковые пластиковые балахоны. Сапия приветливо кивнула коллеге, дождалась ответной улыбки, и поспешила на вечернее омовение.
Привычно отстояв очередь за гелем и депилянтом, она сбросила одежду в общую корзину и прошла в душ. Помещение было полно таких же, как она, операторов. Протолкавшись к свободной форсунке, Сапия огляделась. И без одежды девушки были похожи друг на друга, как заклепки на стенах – низкий рост, бледная кожа, торчащие ключицы, лопатки и тазовые кости. От разглядывания товарок Сапию отвлек водный дух, среагировавший наконец на ее присутствие облаком мелких капелек холодной воды. Бормоча сквозь стучащие зубы литанию благодарности духу насоса, девушка поспешно намылилась, втерла в голову, подмышки и пах депилянт, зажмурилась и раскинула руки. На этот раз дух не стал ее долго мучить, и начал быстро выбрасывать порции водяной пыли, сбивавшие с тела мыло и грязь. Быстро покрутившись под ледяным душем, Сапия поспешно побежала в сушилку. Там уже было много народу, но сегодня дух машины был в силе, и поток теплого воздуха быстро согрел и высушил девушку.
Выйдя, она надела полученный из рук сестры-кастелянши чистый балохон, и поспешила в храм. Сапия любила церковь. После свинцового однообразия рабочего дня часовая служба наполняла жизнь смыслом, разъясняла, зачем нужен их труд, напоминала, что они любимы Отцом Человечества. Кроме того, мрачная торжественность вознесенных ввысь сводов, блестящая позолота статуй, ажурные каменные виньетки, цветной свет, льющийся из розеток под потолком, радовали глаз и вселяли восторг в душу, утомленную унылой серостью бесконечных пласталевых коридоров. Собор был самым прекрасным, что Сапия видела в своей недолгой жизни. И сегодня, как и всегда, ее глаза увлажнились слезами искреннего умиления, когда священник говорил о свете Любви Императора, который одинаково сияет всем верным Ему.
После службы толпа сама понесла ее в столовую – огромную залу, улиткой свернувшуюся вокруг дормиториев. Протолкавшись от стойки с посудой к раздаточной панели своего сегмента огромного помещения, Сапия подставила миску по носик. Внутри что-то заурчало, и в посудину полилась тягучая серая масса. Втиснувшись меж двух уже жующих женщин, девушка принялась за еду. Занятый впечатлениями от проповеди мозг не воспринимал вкуса, которого, впрочем, каша и не имела. Доев свою порцию, Сапия тут же ощутила привычную сонливость. Коротко возблагодарив Императора за хлеб насущный, она поспешила в дормиторий. Еще далеко не все закончили ужин, поэтому идти далеко не пришлось – уже во второй комнате, куда она сунулась, обнаружились свободные койки. Дойдя до ближайшей, Сапия упала на упругий белый пластик и провалилась в сон без сновидений.
* * *
После ночного цикла Сапия, как обычно, прошла после заутреней и завтрака в аппаратный зал и заняла свое место, освобожденное работницей ночной смены. Громко и четко прочитав вслух накрепко затверженную литанию духу когитатора, Сапия обратила на себя его внимание, и тот признал ее, приветливо подмигнув включившимся экраном. Девушка уже надела наушники, размяла пальцы и приготовилась вводить в когитатор информацию, но тут экран еще раз мигнул и выдал вместо привычных табличек, которые надо было заполнять, сообщение. Сапия поначалу даже не поняла, что это такое – она не читала со школы, но вбитые гипноизлучателем навыки медленно всплыли на поверхность, заржавевшие колесики в мозгу провернулись, и девушку прошиб холодный пот. Сообщение было очень коротким:
<<<<Код 18187…
Предписание
Адресат: Сапия Сальвани, оператор, идентификационный номер 1001000111010
Явиться в 0030 минут дневного цикла 187 352М39 к Контроллеру сектора 12'084 Моне Монзано. >>>
Сапию никто никогда никуда не вызывал. Она никогда не видела Контроллера. Даже Смотрителя она видела всего пару раз, когда та проходила мимо нее между рядами когитаторов. Вся жизнь Сапии проходила меж согнутых спин таких же, как она, операторов. Что же могло произойти? Неужели она что-то не так сделала, где-то ошиблась, в чем-то провинилась? Почему вдруг вызывают её? Чем она хуже других?
Когитатор недовольно пискнул и требовательно засветил красную лампочку. 0020 – через 10 минут она должна быть на месте. Сапия подняла взгляд на окна Контролиума высоко под потолком аппаратной и нервно облизнула пересохшие губы.
Мона с интересом рассматривала вызванную девушку. Ничего особенного – обычный оператор когитатора, сухенькая, сутулая, бледнокожая, с красными от беспрерывного глядения в экран глазами. И, тем не менее, именно её показатели говорили о наивысшей надежности среди всех сотрудников сектора. Они были даже выше, чем когда-то у самой Моны. Контроллер мысленно улыбнулась – она была такой же, как эта молодая работница, но благодаря таланту, дарованному Императором, и упорному труду смогла возвыситься и познать мудрость устройства сложного мира, доселе ей недоступного. Кто знает, может быть перед ней сейчас она сама в молодости – испуганная и ничего не понимающая девушка, которой уготовано большое будущее.
- Здравствуй. Меня зовут Мона Монзано. Можешь называть меня Контроллер Ты, наверное, удивляешься, зачем тебя вызвали? – спросила начальница.
- Да, Контроллер. – голос девушки звучал хрипло, как у всех операторов – они редко разговаривали.
- Не беспокойся, у меня для тебя приятные новости. За два года, которые ты работаешь здесь, в выборке введенных тобой данных было выявлено всего три ошибки. Это очень хороший результат. В связи с этим было принято решение назначить тебя центибитом – ты теперь будешь контролировать работу 128 операторов, в дополнение к твоим обычным обязанностям. Для этого час в день ты будешь тратить на выборочную проверку вводимых ими данных и каждые три дня с утра докладывать о результатах мне лично. Поди-ка сюда, я хочу кое-что тебе показать.
Мона поднялась из-за стола и подошла к окну. Из него был виден весь аппаратный зал, хотя его дальние углы терялись во мраке. Ряд за рядом тянулись оплетённые спускающимися сверху кабелями когитаторы, и за каждым сидела скрюченная женская фигурка. С невидимого высокого потолка свисали лампы, забранные в железные сетки, освещая работающих резким прозекторским светом.
- Здесь работает 65’536 человек – той же степени, какой была ты. Ни больше, ни меньше. Это священное число Бога Машины. На них приходится 512 центибитов – таких, какой ты являешься теперь. Есть еще 128 Смотрителей – следующая степень, которой ты можешь достичь. А там, кто знает – когда-нибудь ты можешь оказаться и на этом месте – среди Контроллеров, окормляющих информацией благословенные Морские Врата Администратума. И каждая из этих степеней несет с собой определенные преимущества. – Мона значительно посмотрела на Сапию.
- Вот, возьми, попробуй после ужина. – она достала из кармана маленькое зеленое яблоко и вложила его в руку девушки.
– Это маленький пример того, что можно получать, если добросовестно и честно трудиться во благо Империума. Немного терпения, и с твоими результатами ты быстро достигнешь степени Смотрителя – и получишь все связанные с этим привилегии. А теперь ступай работать, не греши – и все получиться! – Мона ободряюще улыбнулась и подтолкнула новоиспеченного центибита к двери.
– Все инструкции получишь с экрана когитатора. Жду тебя с докладом через три дня. – и дверь за девушкой закрылась.
Сапия была потрясена до основания. Не возведением в новую степень – этого ее разум еще не осознал, но потоком обрушившихся на нее новых ощущений. Первым, что ее поразило, когда она робко зашла в кабинет Контроллера, были стены. Вместо обычной пластали с заклепками они были обшиты панелями из незнакомого темно-коричневого материала с чУдной нерегулярной фактурой. Пока Контроллер говорила, Сапия украдкой провела по ним ладонью – они оказались приятно шероховатыми и неожиданно теплыми на ощупь. Сама Контроллер поразила ее еще больше – точнее то, как она выглядела. Ясные глаза с белыми белками, чистые блестящие ногти, а волосы, Император, какие волосы! Длинные, до плеч, насыщенного медного цвета. А розовая ровная кожа! А одежда! Не пластиковый балахон, скользящий по телу, а платье из… из… да, и ткани! Так это кажется называется!? Такая мягкая на ощупь… А кожа – такая шелковистая! Она успела коснуться ее. Сапия подняла руку и посмотрела на свою кожу на тыльной стороне ладони. Серая, потрескавшаяся, сухая.
Она перевернула руку и разжала кулак. На ладони лежала эта круглая зеленая штука. Как она назвала ее? Яблоко… Такое упругое и в то же время податливое. Гладкая кожица приято скользит под пальцами. Сапия, не удержавшись, поднесла плод ко рту и откусила кусочек. Сначала она ничего не почувствовала, но постепенно поняла, что странное ощущение во рту – это вкус. Сладость, и кислота, и зернистость мякоти под языком, и брызжущий из под зубов сок – все это было ново, незнакомо, но удивительно прекрасно! Яблоко было съедено во мгновение ока – остались только испачканные соком пальцы – и Сапия их тщательно облизала. И поняла что хочет еще. Очень хочет.
День промелькнул как во сне – исполнение привычных обязанностей скользило по поверхности сознания, не проникая вглубь, а там бушевала настоящая буря. Сапия вновь и вновь вызывала в памяти новый волнующий опыт, заново чувствовала под руками фактуру ткани и дерева (она вспомнила это название), мягкость кожи Моны, взрыв вкуса яблока. Незаметно смена подошла к концу, и по экрану поползли данные, которые ей предстояло проверять. Это не составило большого труда, нужно было только немного внимательности. Новое задание отвлекло Сапию от смакования полученных ощущений, и на вечерню она пошла уже в более спокойном расположении духа. В столовой, как обычно, в подставленную тарелку плюхнулся комок серой каши, и Сапия отправила ее в рот, зачерпнув ложкой. И тут же, подавившись, выплюнула обратно. Сначала она не поняла, в чем дело, но потом осознала – эта пища не имела вкуса! Девушка была здорово голодна и попробовала затолкать в себя немного еды, но ничего не смогла с собой поделать. После яблока есть ЭТО было невозможно! Каждый комочек безвкусного месива вызывал память о сладком соке и упругой мякоти, и разница была невыносимой. Так и не проглотив ни кусочка, сбитая с толку девушка отправилась спать.
Упав на лежак, Сапия поразилась, насколько он жесткий и скользкий.
- Странно, как ты раньше этого не замечала – язвительно произнес кто-то в ее голове. Сапия в ужасе замерла, вытянувшись на кровати. – И то, что ты ешь каждый день безвкусную дрянь, после того, как наработаешься до боли в пояснице. И то, как выглядишь. И то, что делаешь какую-то непонятно кому нужную работу. И то, что живешь только для этого…
- Замолчи! – шепотом прокричала Сапия. Голос замолк - и она всхлипнула от облегчения, поняв, что это был ее собственный внутренний голос. Она уже очень давно его не слышала, с раннего детства, с тех пор, как начала работать и перестала задаваться вопросами, почему мир устроен так, а не иначе. Серые будни забили способность к рефлексии. Но так просто ее вновь проснувшегося внутреннего собеседника было не унять – вновь пошли язвительные вопросы без ответов, а спасительный сон все не шел. И тогда Сапия начала молиться – горячо, как не молилась с детства.
- Господи, открываю тебе разум и душу мою, снизойди и озари меня светом своим, напои мудростью разум, наполни душу покоем. – Молясь так, девушка почувствовала, как на нее нисходят спокойствие и благодать. Волна удовольствия, как после особенно хорошей проповеди, прокатилась по ней, и Сапия заснула с улыбкой на губах.
Проснулась она с головной болью. Во рту по-прежнему стоял привкус яблока, до того интенсивный, что на еду даже смотреть не хотелось. День, заполненный обычной рутиной, тянулся бесконечно. Завершив свои обязанности, Сапия почувствовала себя настолько разбитой, что во второй раз в жизни не пошла на службу, а сразу направилась в дормиторий, снова не поев.
Вытянувшись на лежаке, она закрыла глаза, но сон не шел. От голода и усталости голова казалась странно легкой, Сапию лихорадило. Снова в голову полезли неприятные вопросы, и на этот раз куда более настойчивые. Почему она спит в общем дормитории на жестком, ничем не покрытом топчане, а Мона наверняка где-то в отдельной комнате, на мягкой кровати с чистыми простынями? Почему она ест непонятную серую слизь, от которой тут же клонит в сон без сновидений, похожий на смерть, а у Моны есть эти, как их, яблоки, и наверняка еще много такого, о существовании чего она даже не подозревает? Почему она носит пластиковые мешки с дырками для головы и рук, всегда одинаковые, которые неприятно скользят, шурша, по телу, или наоборот, прилипают, когда потеешь, а на Моне надето платье из настоящей ткани, мягкой и приятной на ощупь? Ведь Сапия тщательно и на совесть выполняет свою работу, свой долг, так же как и Мона. А Церковь учит, что Император любит всех своих верных чад одинаково. Сапия на мгновение представила, что это она спит в мягкой уютной кровати, она ест неведомую, но вкусную пищу, она одевает мягкие, теплые и чистые одежды, и эта мечта наполнила ее неизъяснимым блаженством.
Опомнившись, девушка устыдилась, выпрямилась на кровати и попыталась сама себе возразить. Ведь Церковь учит, что хотя Император любит своих чад одинаково, но люди созданы разными, и каждому уготована своя судьба – каждому воздастся по мере веры его.
- А судьи кто? Кто определяет, кому валяться на жестком пластике, а кому нежиться на шелковых простынях? Почему кто-то другой достоин удовольствий более, чем ты? - сказал кто-то внутри нее, и Сапия с ужасом поняла, что это не ее голос! Он был резкий, свистящий, в то же время какой-то обволакивающий – и настолько реальный, что Сапия даже огляделась по сторонам, не обращается ли к ней кто всамделишный. Она зажала уши, но голос это не остановило.
- Чем ты хуже их? Твоя любовь к Императору так же велика и чиста. Твоя вера в учение Его крепка и тверда. Ты прекрасно справляешься со всеми своими обязанностями. Ты никогда не обижала никого из твоих товарищей. Ты никогда ни на что не жаловалась. Ты не пропустила ни одной рабочей смены. Ты не допустила ни одной ошибки – это ОНИ ошибаются, когда говорят, что ты ошибалась. Они говорят это потому, что не желают тебе добра. Они хотят, чтобы ты оставалась здесь, внизу, в дормитории и аппаратной, всегда, всегда, всегда. А ты достойна лучшего. Ты достойна, ДОСТОЙНА, ДОСТОЙНА!
Сапия с тихим стоном откинулась назад и уставилась невидящими глазами в потолок. Она не могла заставить голос замолчать. Она не хотела заставить его замолчать. Она была с ним согласна – голос говорил правду. Ей хотелось его слышать А он меж тем не умолкал. Он говорил о мягких тканях, невесомо касающихся кожи и насыщающих глаз изысканным рисунком, о пряностях, чей запах и вкус заставляют даже подошву от ботинка казаться пищей богов, о благовониях, чей аромат поселяет в сердце любовь, а в теле – истому, о кремах и мазях, делающих кожу мягкой, как воск, и блестящей, словно атлас, о блюдах, ласкающих нёбо и питающих тело, о ярких красках, веселящих душу и тешащих разум, о небе, глубоком и синем, как мечты, о зеленой траве и деревьях с их бесчисленным разнообразием форм, о красивых животных с их потешными повадками и ужимками, и еще о тысяче тысяч вещей и ощущений, которых Сапия никогда не знала, а теперь начала желать. Желать сильно.
Голос рассказывал о все новых и все более поразительных вещах, он говорил так красиво и образно, что они начинали проступать на канве ее воображения. Темнота дормитория, наполненная запахом сотен человеческих тел и звуками их дыхания, расцвела для Сапии тысячами чудесных цветов и образов. Желание обладать, ощущать, чувствовать росло и росло, пока не заполнило ее всю, стало больше нее. И тогда голос спросил ее, хочет ли она все это получить. Никогда еще Сапия не была так уверена в своем ответе.
***
Когда утренняя смена пришла с завтрака, коллеги уже застали Сапию на рабочем месте. Девушка сидела и сосредоточенно печатала. Прошедшая по ее ряду Смотритель удовлетворенно усмехнулась – похоже, Контроллер не ошиблась с кандидатурой, девчонке пришлось по вкусу повышение. Такая будет работать не покладая рук.
Сапия сидела на стуле перед когитатором прямо, уставясь в одну точку. Ее глаза не моргали, а тело было неподвижно – только руки беспрерывно бегали по клавиатуре, отбивая один и тот же ритм. В 0025 на когитаторе прозвучал зуммер, напоминая новоиспеченному центибиту, что пора идти на доклад начальству. Сапия прекратила печатать, поднялась, не сгибая спины, и какой-то деревянной походкой направилась к лестнице, ведущей в Контролиум. Никто не оглянулся на проходящую мимо девушку – каждый был занят своим делом.
На экране курсор застыл на середине недописанного предложения. Все текстовые панели были заполнены ровными столбиками, одной и той же строчкой.
Мешай дело с бездельем, проживешь век с весельем
Мона сидела, склонившись над папкой, сравнивая информационные показатели двух предыдущих смен. Она не обратила внимания на звук открывшейся двери и не отвлеклась на вошедшего, пока тень от посетителя не упала на бумаги.
- А, Сапия. Ты вовремя. Ну что ж, дава… - слова застряли у Моны в горле, когда она наконец подняла голову и взглянула на нового центибита. С застывшего как маска, кипельно-белого, мертвого лица на нее уставились два черных шарика абсолютной, жадной, жаждущей пустоты. Мона инстинктивно вскинула руки, стремясь закрыться от ищущего взгляда, но Сапия перехватила их своими. Ее пальцы вошли в плоть Моны, как в воду, и руки женщин слились воедино. Мона задохнулась от ужаса и хотела закричать, но тут ее глаза встретились наконец с глазами бывшей подчиненной, и она застыла с перекошенным в невырвавшемся крике ртом. Медленно, как в кошмаре, их общие руки укоротились, Сапия наклонилась к ней и поцеловала в губы. Мону сковал страшный холод, и мир рассыпался на куски.
***
Мона мотнула головой, стряхивая с себя непонятное наваждение. Странно, только что сидела и читала отчет, а потом будто выключилась. Надо проводить больше времени на рекреационном уровне! Женщина закинула руки за голову и с удовольствием потянулась. Боже Император, как же хорошо! Удивительно, она давно так хорошо себя не чувствовала! Тело было наполнено веселой энергией, привычные вещи в кабинете, казалось, обрели новизну и свежесть. Мона выпрыгнула из-за стола и прошлась по комнате, ощущая каждой клеточкой тела какую-то легкость и пружинистость. Ее внимание привлек валяющейся посреди кабинета грязно-серый рабочий балахон. Откуда он здесь взялся? Мона подняла его, скомкала и осмотрелась. Что она ищет? Ах да! Корзина для мусора – вот она. Раздался резкий звук, и женщина подпрыгнула от неожиданности. Что это? Точно, сигнал вызова. Так, так, где же кнопка ответа? Мона недоуменно уставилась на панель с кнопками управления когитатором на ее столе, удивляясь неожиданному приступу тупости, но тут руки сами что-то вспомнили и нажали нужный рычажок. На засветившемся экране появился полный мужчина средних лет, одетый в богато расшитый золотом костюм с меховой оторочкой. Его пальцы быстро бегали по невидимой с этого ракурса панели. На одном из них посверкивал крупный драгоценный камень. Он смотрел не на Мону, а куда то в сторону, очевидно, на другой экран.
- Контроллер Монзано, показатели информационного потока вашего Сектора за последний час упали на 7%. Это очень необычно для вас. Прошу вас, разберитесь. Если надо, запросите помощь у Вспомогательных Движителей. Дальнейшее снижение грозит сбоем…
Мона не слушала, что говорит толстяк, тем более, что она так и не вспомнила, кто он такой. Да это было и не важно. Ее внимание занимал камень на его пальце. Ей вдруг захотелось такой же. Очень захотелось.
