- От молний и бурь, Император, спаси нас.
От чумы, ото лжи, от греха и от войн,Император, избавь нас…
Слова молитвы, такой знакомой и привычной, не истерлись в памяти за долгие за годы и не потеряли своей светлой силы. Священник Экклезиархии Иноксиус Виктом окинул быстрым взглядом собравшихся прихожан, коснулся висящей на груди аквилы – та отозвалась прохладным дуновением - и продолжил:
- От щупалец Пожирателя, Император, убереги нас.
От богохульства падших, Император, защити нас.
От похоти демонов, Император, огради нас.
От проклятия мутаций, Император, упаси нас…
Наконец, молитва подошла к концу, присутствующие осенили себя знаком аквилы и начали расходиться. Иноксиус вглядывался в лицо каждого, выискивая следы непочтительности, отсутствия усердия или – даже страшно подумать – ереси. И заранее знал, что ничего не увидит - его паства была столь чиста, как то возможно для смертного человека. Мирные жители мирного мира на самой окраине Сегментум Пацификус, сектор Аквитас. Сюда не забредали банды орков и эльдарских пиратов, нечестивый взгляд Ока ужаса не дотягивался в такую даль – и культы Хаоса и мутации обходили планету стороной, миазмы техноколдовства Адептус Механикус не отравляли землю и почву. Пожар вечной войны, охватившей Галактику, полыхал где-то вдали, и священник неоднократно благодарил Бога-Императора человечества в молитвах за такую заботу о его соотечественниках. Иноксиус сошел с кафедры, держась за еще приятно холодившую ладонь аквилу и попутно превозмогая боль в пораженной артритом ноге. Шесть десятилетий на службе Империуму. Целая человеческая жизнь, посвященная Ему и всего лишь неприметная искорка, одна из многих миллиардов в бесконечности Галактики. Шесть десятилетий назад он впервые ступил на землю этого мира, и, очарованный им, он пообещал себе сохранить красоту этой планеты любой ценой…
От воспоминаний далекой молодости священника отвлек робкий возглас кого-то из прихожан. Он поднял глаза – перед ним ссутулившись, стоял богато одетый человек, владелец одного из окрестных поместий.
- Прошу прощения падре, - дворянин явно чувствовал себя неловко обращаясь к Иноксиусу, да и вообще выглядел блеклым и бесцветным - у меня к вам есть большая просьба.
- Я слушаю тебя, сын мой.
- Моя жена тяжело больна, и никто из апотекариев не представляет, как ей помочь. Во имя Императора, я прошу вас помолиться за нее, дабы Он обратил на нее свою милость, отвел недуг…
Иноксиус успокаивающе улыбнулся.
- Не печалься, сын мой. Я выполню твою просьбу, но на все воля Его.
Дворянин просиял, распрямился, словно с его плеч упала тяжкая ноша, и тут же предложил священнику проехать до поместья на своем гравикаре. Тот согласился, и через пять минут любовался умиротворенными пасторальными пейзажами окрестных полей. Подобная просьба была не первой за время службы Иноксиуса на этой планете – преданные слуги Императора прежде не раз обращались к нему с просьбой вознести молитвы и литании в час нужды. Он снова коснулся аквилы, и так вновь отозвалась льдистым прикосновением, словно успокаивая: «Император защищает»…
* * *
Безголосый сервитор-прислужник распахнул перед священником высокие, украшенные прихотливой резьбой двери, и со скрипом откатился в сторону. Иноксиус огляделся. Какая-то ядовито-зеленая пелена будто вуалью скрадывала окружающую обстановку, уплотняясь в густой туман над постелью умирающей дворянки. Квинтэссенция неизбежных смерти и разложения царила в этой полутемной комнате, словно она была тут тысячелетиями, и не было во вселенной силы способной пошатнуть ее могущество. Уже начиная осознавать подлинный неописуемый кошмар случившегося, старый священник подошел к постели и старательно напряг слух. В первое мгновение он как ребенок обрадовался полной тишине, и тут, словно в насмешку над его робкой надеждой, на самой грани восприятия послышалось: «Нург-лет, Нург-лет, Нург-лет , Нург-лет , Нург-лет …» Священник выпрямился, и его глаза пылали праведным гневом. Нург-лет, Нург-лет. Отвратительнейшее из отродий варпа, демон Чумного властелина посягнул на мир, что он поклялся защищать! Нург-лет, Нург-лет. Больше он не колебался. Сняв с шеи аквилу, теперь уже не приятно-прохладную, но обжигающе-ледяную, он положил ее на грудь женщины (Нург-лет, Нург-лет), сам сложил руки перед собой и, собрав всю заботливо взлелеянную веру в Императора, вложил ее в короткий зов:
- Император, защити!..
Пелена, затенявшая комнату, дернулась как от удара, а Иноксиус был готов прыгать от радости, ведь Император услышал его мольбу и внял ей! НУРГ-ЛЕТ, НУРГ-ЛЕТ. Сосредоточившись, он начал читать литанию Отрицания варпа, первую молитву которой учат любого ребенка на любом из миров Империума. Откуда-то словно из бесконечной дали и прямо под ухом одновременно донесся жуткий звук – не то рев, не то вой, не то крик, волной разошелся по комнате… и бессильно затих. Священник утер выступивший пот и взглянул на женщину, ради спасения которой вступил в схватку с демоном – та была изможденной, но аура разложения исчезла, и лицо медленно но верно наливалось румянцем. «Выживет, если на то будет воля Его». – подумал Иноксиус вешая аквилу обратно на шею. Он положил на лоб женщины ладонь и, уже окончательно успокоившись, начал:
- Склонись пред Бессмертным Императором, ибо Он наш Заступник.
Восторгайся Бессмертным Императором, ибо велика жертва Его во имя Человечества.
Восхищайся Бессмертным Императором, ибо строго Он тебя наставляет.
Благоговей пред Бессмертным Императором, ибо во веки веков Он надзирает за тобой.
Почитай Бессмертного Императора, ибо священна мудрость Его.
Превозноси Бессмертного Императора, ибо неодолимо и извечно могущество Его.
Прославляй Бессмертного Императора, ибо видит Он все.
Восхваляй Бессмертного Императора, ибо нескончаемо владычество Его.
Славься Бессмертный Император, Повелитель наш и Наставник…
Получасом позже, вежливо но твердо отказавшись от денег и сопровождаемый пламенными обещаниями дворянина принять стодневный пост и пожертвовать Экклезиархии половину своего имущества, Иноксиус вышел на открытый воздух. Смеркалось, ранняя прохлада уже начинала ощутимо пробирать сквозь тонкую священную рясу. Первые появляющиеся на небе звезды умиротворенно мерцали, разве что казались чуть ярче обычного. Мягкий теплый ветер шипел в кронах древних деревьев, невольно напоминая о бесплотных голосах, что порой беспокоили старика во сне. Иноксиус, как и любой обычный гражданин Империума, знал о кошмарах Имматериума мало – лишь то, что это реальность абсолютно враждебная ко всему живому, и что там обитают нечестивые и мерзкие сущности, способные тлетворно действовать на слабых духом людей. Слабым священник себя не считал и сверх того – имел за собой твердую веру в благость Бога-Императора, а потому демонических соблазнов не страшился. Да и варп ли то был? Мало ли что может сниться человеку в его возрасте, особенно когда на тебе несколько сотен прихожан, с каждым из которых надо общаться лично, не давая уклониться с праведного пути. Иноксиус отбросил мрачные мысли, позволил сервитору усадить себя в гравикар, и обратился к Императору с будничной молитвой, позволяя золотому сиянию заполонить сознание. Добраться до церкви, служившей ему домом, затемно будет не просто.
* * *
Что такое сны? Бесконтрольный поток воображения не скованного рамками бодрствующего сознания? Или же это картины иных пространств и измерений просачиваются сквозь тонкую мембрану материальной вселенной в том виде, в котором их способен воспринять примитивный человеческий разум? Кто знает… Сведения о природе сна сгинули во тьме веков, как и многое другое, и теперь они для простых смертных лишь химеры, а Адептус Механикус и Эльдар, хоть и знают правду, но не спешат ей делиться – из-за гордости и страха. Старик, что спит сейчас на жесткой койке, тоже не ведает природы снов, но твердо знает одно – тот сон, что он сейчас видит, не похож ни на что из того, что встречалось ему прежде…
Небо свинцово-серого цвета над чахлой поверхностью отравленной планеты. Где-то у самого горизонта виднеется неописуемо огромная темная громада, теряющаяся в угрюмых безжизненных облаках – город-улей. Зрение на краткий миг расплывается, потом снова обретает ясность. Большой темный зал, без всякого вкуса обставленный громоздкой роскошной мебелью вперемешку с древними механическими устройствами непонятного назначения. В зале двое. Высокого роста мужчина в силовой броне, мощного сложения и неопределяемого возраста – настолько его лицо изуродовано аугметическими имплантатами. Женщина с наголо обритой головой, к затылку подведен пучок непонятных проводов, поверх грубого балахона зеленый пояс. Они говорят. Голос женщины дрожит от ужаса.
- Лорд-инквизитор, сегодня во время обычной медитации я почувствовала мощное возмущение в варпе. Вспышка столь яркая, что на краткое мгновение затмила даже свет Императора.
Остатки лица мужчины искажает странная гримаса. Невозможно даже понять злость это, раздражение или улыбка.
- Больше фактов, мне не нужна информация, а не очередная порция псайкерского бреда.
- С-слушаюсь, лорд-инквизитор. Мне удалось установить с большой степенью точности, что оно исходило из субсектора Рингиль, планета Танау. И… там не было грязи Хаоса, лорд-инквизитор. Нижайше прошу прощения, я не представляю, что это могло быть.
И без того похожая на тень, псайкер сжимается еще сильнее, словно стараясь укрыться в окружающих тенях от возможной вспышки инквизиторского гнева. Но на этот раз все обходится. Мужчина задумывается на мгновение, и отсылает псайкера прочь. Та спешит убраться, еще не веря, что все обошлось так просто. Инквизитор остается один, он садится в высокое кресло и говорит сам с собой. Его губы не шевелятся, ни один мускул на лице не дергается, но слова слышны четко и ясно: «Вспышка в варпе такой силы, и без следа Хаоса? Будь я проклят, если это не неконтролируемый альфа-плюс… Обычные методы тут не применимы, это ясно сразу. Воззвать к Астартес? Нет, тоже не годится, даже эти сверхлюди ему на один чих. Может, запросить помощь Оффицо Ассассинорум? Но пока Лорды Терры будут обсуждать целесообразность применения ассасина, и пока он настигнет цель, могут пройти недели. Нет, придется действовать тем, что есть под рукой. Хм… Слава Императору, в этом субсекторе должен находиться Черный корабль, на срочном патрулировании, а Черный корабль – это обученный Неприкасаемый на борту! Этот шанс хорош, слишком хорош, чтобы не воспользоваться им».
* * *
«Сожги еретика, убей ксеноса, очисти нечистого» - таков главный девиз Империума уже десять тысячелетий. И если второй и третий тезис ни у кого не вызывают разночтений, то споры о том, что же следует считать ересью, не утихают среди посвященных до сих пор. Спросите об этом священнослужителя – и он укажет вам на того, кто не разделяет догматов его веры. Спросите Адептус Астартес – и их ответ будет «Еретик – не хранящий верность Императору», причем верность они понимают в каждом ордене по-своему. Спросите обычного гражданина, будь он гвардейцем, клерком или рабочим – и он пожмет плечами, ибо не его это ума дело. Но спросите о сущности ереси десять инквизиторов – и вы услышите десять различных мнений, и каждое из этих мнений будет претендовать на звание истины абсолютной и непреложной, как сама власть инквизитора изрекшего его. Каждый инквизитор властен определять для себя рамки и границы греха и добродетели, ереси и ортодоксальности и нет в Империуме судьбы ужаснее, чем оказаться в немилости инквизитора помешанного на чистоте веры – пуританина.
Старый и больной человек, что сейчас стоит посреди церкви на коленях перед инквизитором, не был ни демонопоклонником, ни ксенофилом, ну мутантом. Он жил лишь верой в Императора, и слова приговора жгут ему уши словно купорос.
- Именем Священно Имперской Инквизиции, я признаю тебя виновным в грехе псайкерства, мерзкое отродье, и приговариваю к двуступенчатому очищению! В течение семи суток твоя кожа будет отделяться от плоти, а плоть подвергаться сожжению в святом пламени, дабы твоя душа очистилась и предстала перед Его судом!
Священник уже почти ничего не слышит. Руки его заломлены за спину, но он даже не представляет, кто его держит. Приподняв глаза, он видит перед собой чудовище в человеческом облике. Существо это настолько ужасно, что у старика перехватывает дыхание, в его мозгу просто не укладывается, как может существовать в реальном мире эта тварь – тварь, которая есть во плоти но в которой нет света. Уже с трудом сдерживая панику, он пытается обратиться к Императору в молитве, надежнейшему заступнику в борьбе с любыми кошмарами… и осознает, что Его нет с ним. Свет, что согревал его все эти годы, растаял как утренний туман и теперь неоткуда ждать помощи, негде искать утешения. Поняв все отчаяние своего положения, священник окончательно лишается рассудка и пытается вырваться из держащих его рук, но тварь настороже – и волна жуткой, не понятной обычному смертному боли обрушивается на разум старого псайкера. Его тело выгибается в судороге, инквизитор и его свита наводят оружие, но это уже ни к чему – еретик, за которым они пришли, умер.
