Что-то тема пытается заглохнуть. Попробую оживить - вторая глава моих меамуров с археологической практики.
Глава 2. Военная.
На пятый или шестой день приехало начальство. Его прибытие принесло с собой ящик майонеза и солнечную погоду. После короткого диалога насчет настроения и положения дел у нашего руководителя в голове зародились сомнения, что с такими ребятами практика нормально не пройдет. Забегая вперед, скажу – он был прав.
- Здравствуйте, ребят, как у вас тут дела?
- Да нормально. Только калмык палатку с консервами спер.
- Какой калмык? – не понял руководитель.
- Да местный.
- То есть?
- Ну, калмык, - мы с жалостью посмотрели на недогонявшего преподавателя. – Из деревни.
- Ребят, тут же казахи живут…, - растерянно сообщил тот нам.
- Да? – удивились мы и, предвосхищая только что вышедший на экраны фильм «Брат-2», поинтересовались. – А какая разница?
Уяснив, что экспедиция лишилась половины продуктов, руководитель погрустнел. Выслушав наше предложение в случае голода прошерстить окрестные дачи, погрустнел еще больше.
За день жаркое лесостепное солнце подсушило землю и, разметив площадь раскопок на квадраты, наша экспедиция приступила к практике. В полях зинзиверами пинь-пинькали жаворонки, а мы махали лопатами, выявляя на свет Божий захоронения срубной культуры. Бодро отмахав до обеда, мы упали в Волгу, благо начиналась она в двадцати метрах от лагеря. После купания все ожили, пообедали и продолжили тревожить сон мертвых до вечера.
Поужинав, мы решили-таки отметить первый теплый вечер посиделками у костра. Ну а где костер, там гитара и песни, а где гитара и песни, туда рано или поздно придет какая-нибудь мразь. Так и сложилось. Своим визитом нас удостоили деревенские. Трое здоровых казахов, притулившись на принесенном с собой бревнышке и попросив гитару, затянули неразборчивую песню про неизвестную девочку. Что с ней стало – никто так и не понял, но судя по выражению лиц певцов – то ли девочка была сволочью, хуже Мурки, то ли сам лирической герой оказался подонком, ясно было одно – девочке пришлось несладко. Самое страшное, что песня была явным родственником песенки про пресловутого Белого Бычка и конца явно не имела.
Короче – дело к ночи, на часах – начало первого, а подъем в шесть никто не отменял, квадратов впереди – чертова туча, так что ударный труд на благо археологии был гарантирован. Поэтому оставив у костра наиболее крепких и морально устойчивых – четверокурсников, приехавших на практику, все отправились спать.
- Девочка, девочка, девочка-а-а-а, - заунывно тянули казахи у костра, а мы, вшестером, пытались уместиться в пятиместной палатке. Однако поспать нам не дали.
- Подъем, хлопцы! В ружье! – раздалось у палатки.
- На хрен пошел, - сонно отозвался кто-то из нас. – Ночь на дворе.
- Да просыпайтесь вы! Мы тут с местными подрались!
Это было уже интересно. В палатке тут же никого не осталось. Но, оказалось, нас обманули. До драки дело не дошло. Четверокурсники просто крепко поцапались с местными и сейчас набирали карательный отряд, дабы объяснить селянам, как надо вести себя в гостях. Подобрав бревнышки, что в изобилии валялись вокруг кухни, мы срезали путь через поле и залегли под лохом, в засаде, оставив старших товарищей на дороге. Пьяно шатающаяся троица добралась до места засады и уперлась в заградотряд из наших четверокурсников. Каким-то шестым чувством казахи поняли, что их сейчас будут бить, и возможно даже ногами, поэтому решили не искушать судьбу и кинулись в драку первыми. Наиболее оперативно из четверокурсников отреагировал «герой» той ночи Фил-скинхед. Он подскочил к здоровенному деревенскому – тот был из той породы людей, про которых говорят, что они поперек себя шире – и замахнулся. В его руке показался молоток, незамедлительно опустившийся сначала на череп, а затем на ребра казаха. Сухой треск сломанных костей перекрыл натужное сопение дерущихся. Все замерли, а мы не придумали ничего более умного, как высыпать на дорогу с дрекольем. Увидев ораву с дубинами, вылезшую из-за куста, казахи подхватили раненого и умотыльнули в деревню. Мы растеряно стояли на дороге, и только Фил-скинхед с довольным видом вытирал молоток о рукав. Топот ног по дороге оказался предвестником появления руководителя практики. Появившись из ночной темени, он окинул взором нашу толпу, вычленив из нее довольного парня с молотком, и понял, что дело пахнет керосином.
- Марш в лагерь, - скомандовал начальник. – Будить всех и отходить за овраг!
Сам он с четверокурсниками остался на дороге, мы же, вернувшись в лагерь, оперативно устроили массовую побудку и стали наблюдать за развитием сюжета. Вид деревни навевал воспоминания о Гражданской войне – во всех дворах ожесточенно лаяли собаки, а в домах – один за одним – зажигались огни. С минуты на минуту можно было ожидать появления оттуда казачьей лавы, отправленной на расправу с коммунарами. Поскольку в роли «комуннаров» были мы, такой вариант нас не устраивал. Само собой началось обсуждение.
- Ну че, мужики, лопаты разбираем?
- С ума сошел? Трупы будут!
- А если не наберем – трупы будут нашими, - флегматично заметил кто-то.
- Да ну на хрен лопаты – ими махать неудобно!
- Жить захочешь – не так раскорячишься.
- Идите в пень! Я штык собью – черенком махать сподручнее!
Сказано-сделано, посбивав штыки, и крепко зажав в руках черенки, мы начали подсчитывать силы сторон. Получалось как у Дюма – нас трое плюс ребенок, а скажут, что было четверо. Четверокурсников – четверо. Нас – семеро. Плюс трое приблудных саратовских лицеистов, приехавших сюда на летнюю практику (в том Лицее была практика засылать учеников в археологическую экспедицию на неделю) и оставшихся после нее. Противник имел явное численное превосходство – потому как дворов в деревне было не меньше сотни.
Начальство вернулось в лагерь.
- Ты, - ткнуло оно пальцем в меня (я ему был известен еще до практики и универа – спасибо все тому же, уже упоминавшемуся, Лицею). – А ну быстро уводи всех за овраг!
- Но…., - промямлил кто-то из наших.
- Без «но»! – отрезало начальство и снова скрылось в темноте.
Приказы, как известно, надо выполнять. Построив всех в колонну по два, я быстрым маршем увел всех за овраг. Столпившись на той стороне, мы обсуждали планы кампании. И тут оно началось.
За оврагом раздался рев и треск сшибающихся кольев.
- Так, - на правах «командующего гарнизоном» я ткнул пальцем в нашего местного пацифиста, который не стал вооружаться. – Ты берешь девок и дуешь на шоссе. Ждете нас там. Остальные – вперед!
Остальные уже ломанули вперед и не дожидаясь моей команды. Я и еще один хмырь, который неудачно выбрал время перезавязать шнурки, припустили за ними. Через десять секунд меня догнал пацифист.
- Я им показал, где шоссе! – гордо заявил он, подстраиваясь под мой темп.
Когда через два шага до меня дошел смысл им сказанного, я споткнулся. Тот парень, что перевязывал шнурки тоже встал как вкопанный.
- Ты дурак? – спросил он.
Оцените иронию сами. Время – около часа ночи. Луны нет. Темно – как у негра сами понимаете где. До шоссе – два-три километра по пересеченной местности, заросшей кустами, похожими как две капли воды – заблудиться в темноте – как два пальца об асфальт. И этот хмырь показал группе девушек, выросших в городе и про ориентирование на местности слышавших только в первом классе, на уроке природоведения, где находится шоссе. Переглянувшись, мы ломанули в сторону трассы, завывая, как питекантропы на охоте. Черта с два – припустившие двумя минутами раньше девушки развили такую скорость, что догнать нам их не удалось. На шоссе, до которого мы добежали, их тоже не было. Около часа мы колесили по степи, пытаясь найти следы пропавших. Плюнув на конспирацию, мы кричали «ау!», размахивали фонарями, но все было тщетно. Единственным нашим уловом был один из лицеистов, поведавший нам ужасающую историю разгрома наших сил в битве при Смеловке. Число убитых и раненых с обеих сторон достигало сотен тысяч, плюс ко всему после ожесточенного боя противнику удалось овладеть населенным пунктом «Лагерь» и перейти к оргии мародерства. Плюнув на оставшиеся в лагере вещи и деньги, мы покружили по округе еще около часа. Девушек не было. Мы вернулись на место стоянки.
В нашем лагере полыхал гигантский костер, и оттуда доносились пьяные песни. Шестым чувством поняв, что туда лучше не соваться, наша троица направила свои стопы в сторону палаток четверокурсников, что стояли в сотне метров от наших. Там мы нашли остальных, сидящих вокруг небольшого костерка, разложенного так, чтобы его не было видно со стороны. Кратко поведав им о своем анабасисе, мы создали новую поисковую партию и отправили ее в соседнюю деревню, в надежде, что девушки все же туда добрались. Партия ушла, а я начал выяснять, что же тут все-таки было. А было со слов моего камрада – товарища по клубу военно-исторической реконструкции следующее:
- Ну как шум за оврагом начался, я сразу же туда ломанулся. Бегу с одной лопатой на троих черенком в атаку, а тут кто-то рядом вперед посветил – а впереди толпа, человек пятьдесят. Может и меньше, но тогда показалось, что их здорово до хрена. Одеты офигенно – майки, трусы до колен и сланцы (надо сказать, что мы, готовясь к драке обули берцы и кирзачи – у кого что было), а в руках – что меня обрадовало – штакетины в палец толщиной, наверное, от забора оторвали. И один из этих хмырей кидается на меня с воплем «Зашибу!». А у меня рефлекс бугуртный сработал. Не замедляя шага беру черенком верхнюю защиту – штакетина пополам – и в шею ему с боку с подшагом – на! Он – с ног. Смотрю рядом Фил-скинхед. Принимает удар штакетиной на голую руку, дурак, и в череп противнику молотком – хрясь! Тут на меня второй вывалил, я его на колющий в грудь принял, потом еще по ребрам протянул и он свалился. Ну думаю – я крут! И тут из толпы местных доносится вопль «Перезаряжай!»
- И? – спрашиваю я.
- Че «И?». Ломанул я оттуда. Бегу в сторону оврага, а тут на меня выруливает один из наших и пытается огреть черенком. Я ору «Свой! Тикаем!», бежим вдвояка. Появляется лицеист, маньяк фигов – пытается огреть совковой лопатой. Я думаю – че все меня стукнуть пытаются, уворачиваюсь. Сзади несется толпа местных, орут «Бросай лопаты!», ну лицеист в них лопатой и швырнул. Те матерятся, а мы в овраг прыгнули, под краем зашхерились, они нас поискали, но не нашли.
- Так у них был ствол или нет? - тупо уточняет наш пацифист.
- Понятия не имею. Полчаса мы где-то в овраге посидели, а потом сюда подошли. Пострадавших почти нет – один из наших словил штакетиной по башке, да еще четверокурсника одного оприходовали хорошо. Сейчас в лагере наш руководитель пьет с местными мировую.
Из темноты появился пьяный в стельку Фил-скинхед.
- Хорошо! – заявил он. – Я сегодня две башки пробил, четыре ребра сломал. И НИ-ЧЕ-ГО мне за это не было.
После этого монолога он упал в одну из палаток, а мы еще два часа сидели и пили водку, закусывая ее за неимением ничего другого сгущенкой из банки. Через пару часов вернулась поисковая группа. Рассказ был удручающим.
Группа слаженным маршем двигалась по ночной трассе в сторону соседней деревни, цепко сжимая в руках заветные черенки от лопат. Мыслей в голове не наблюдалось. Абсолютно. Желание было только одно – поскорее найти девушек, вернутся обратно и может быть поспать. Постепенно начался какой-то диалог, резко прерванный неожиданно врубленным дальним светом припаркованной на обочине машины. Не ожидавшие ничего хорошего от этого происшествия наши тут же ломанулись в кусты, что в изобилии росли по обочинам. Все кроме одного – как раз того, кто выхватил удар штакетиной по голове. Он замешкался, и его попытка убежать была пресечена.
- А ну стоять! Милиция!
Парень встал.
- Иди сюда, дятел!
Приблизившись, он убедился, что это действительно была милицейская машина. Возле нее стояли двое в форме.
- Ты кто?
После удара в голове немного шумело, но студент сориентировался.
- Да местный я.
- А что на шоссе забыл.
- Ну в соседнюю деревню иду.
- Угу. А палка тебе для чего?
- Ну это…. На всякий пожарный.
- Ясно, - один из ментов приблизился к студенту и вкрадчиво спросил. – А ты дубинку хоть раз пробовал?
- Неа, - честно ответил мученик науки и тут же получил удар дубинкой в печень.
- Ну теперь попробовал, - осчастливили его милиционеры, сели в машину и уехали.
Подтянувшиеся из кустов парни подняли пострадавшего и потащили в сторону соседней деревни. Там их ждало очередное потрясение – похоже, та была на осадном положении. Такого количества взрослых и мужиков, шляющихся по улицам в полчетвертого утра превосходило всякое разумение. Поняв, что возможно слухи о побоище дошли и до сюда, и что в соседних деревнях наверняка все родственники и что здесь тоже можно отхватить, парни поплелись обратно.
Светало. Делать было нечего — мы собрали третью поисковую группу и пошли другой дорогой на шоссе — найти девушек все-таки было надо. Не успели мы выйти на трассу, как увидели спешно марширующий нам на встречу женский батальон. Радости с обеих сторон не было предела. Как вяснилось — наши дамы до шоссе не добежали. Неизвестно каким чудом, но они ломанулись напрямик через посадки и вышли в итоге в соседнюю деревню. Ворвавшись в тамошний клуб они переполошили все мужскоенаселение известием, что их парней сейчас возле Смеловки «убивают». Взбаламученные известием местные до утра шарились по своему селу, соображая что делать — самое смшеное — о том, чтобы позвонить в милицию никому и в голову не пришло, и именно эти толпы и видела в деревне наша вторая поисковая партия.
Мы с девушками шли в лагерь, а над нашими головами утреннее солнце, отражаясь от фюзеляжей заходящих на посадку ТУ-160, освещало местных, которые бродили по полю и собирали потерянные в ночной драке сланцы.....
[ Добавлено спустя 14 минуты 48 секунд ]
Ну и до кучи - третья глава.
Глава 3. Фуражирная.
Так или иначе но продуктовые запасы нашей практики подходили к концу. Значительную часть рыбных консервов упер злобный калмык, оказавшийся на деле подлым казахом, а вторую часть пришлось отдать в качестве мировой за проломленные в драке головы. Самое обидное — что у нас осталось огромное количество тушенки, что закупил нам университет. И все б ничего, но в своем стремлении к экономии неизвестные нам люди купили тушенку СОЕВУЮ. Такая гадость — есть ее в течение двадцати дней не пожелаешь и врагу. А приходилось. Соевая тушенка с макаронами или с кашей на завтрак, обед и ужин. Хотелось супца, но эта тварь — в смысле пресловутая соя — в бульоне не давала никакого навара. Перед практикой замаячили видения из каменного века — каннибализм и прочие прелести сытной и беззаботной жизни.
В итоге, на закрытом партийном собрании — то есть без начальства — было принято решение прошерстить местные сельскохозяйственные угодья на предмет легкой добычи. После терок с местными, да и вообще благодаря здравому смыслу варианты с деревенскими огородами даже не рассматривались. Наш выбор пал на самых беззащитную прослойку населения — дачников — недалеко был дачный кооператив. Поскольку на носу бли выходные действовать надо бло быстро. Тут же назначили рекогносцировку, Ставку главного командования и исполнителей. Но оказалось, что в наших рядах были и солипсисты (понятия не имею, что это значит - понравилось звучание).
Я не буду есть эти продукты! - встав в мелодраматическую позу вещал наш пацифист. - Они ворованные! От них несет воровством! Но его быстро обломали.
Хорошо! Не будешь — нам больше достанется! Завтрашний ужин выдадим тебе сухпайком! Если не забудем! - ответили мы и ушли на разведку. Замаскировавшись с помощью пары удочек и сачка диверсионно-разведывательная группа гордо промаршировала по дачному поселку, активно зыркая по сторонам и отмечая ровные ряды картошки, раскинувшиеся плети огурцов и кабачков, красные ягоды помидоров и другие красоты деревенских огородов. Наметив приблизительный план действий, диверсанты вернулись в лагерь. Там их ждало еще одно сильное гастрономическое потрясение.
По раскопу гулял козел. Здоровый такой, нормальный наглый черный козел с обрывком веревки на шее. Судя по всему он оборвал привязь, на которой пасся, и был весьма доволен этим фактом.
Вот сволочь, - заметил кто-то. - Килограммов 60 будет. - Будет, - подтвердил еще кто-то. - Может его того — и в котел?
После этого дискуссия закипела.
Ты что — позавчера мало выхватил? Козел пропадет — на кого его спишут? На дядю Петю из соседней деревни? Да ладно вам! Откуда мы знаем куда эта скотина делась? Не видели и все! Слушай, умник, ты потрошить и свежевать умеешь? Я вот — да, но к этой твари и пальцем не прикоснусь. Потому как у нас и так проблем выше крыши, а тут еще похищение мелкого рогатого скота припаяют. Да кто докажет, что это мы, если все в несознанку уйдут? А никто и не будет, особенно, если учесть, что местный участковый — родственник половине деревни. У нас что в стране — демократия? Вот на демократическом собрании нас и назначат виновными в козлокрадстве. Причем припишут не одного козла, а целое стадо. И еще три магнитофона импортных. Так что — так этого козла и отпустим? Обсуждение прекратил подошедший начальник практики.
Так, эту козу гоните отсюда на хрен, до самой деревни. Еще не хватало, чтобы он тут в яму упал и шею себе свернул — не расплатимся. Козла. Что козла? Это козел, а не коза. Да-а? - несказанно удивился руководитель. - А вымя? Ну, это не совсем вымя.... Точнее — совсем не вымя! Хрен с ним — козел, коза, гоните это животное в шею, чтобы ноги его на раскопе не было! Козла прогнали и до вечера было спокойно. Вечером приехали местные на «восьмерке» встали в пяти метрах от костра и, открыв двери, включили музыку. «Ай-яй-яй, девченка, где взяла такие ножки» разнеслось над речною гладью. Мы переглянулись. В это время из палатки лицеистов вылез один из ее обитателей. Это был квадратненький добродушный парень с рябым лицом и шестирежды сломанным носом — КМС по боксу. Он подошел к машине заглянул в нее со стороны забора и улыбаясь в свои неполные тридцать три зуба заявил:
Ребята, я СПАТЬ хочу! Истории неведомо, добавил ли он что-то еще к своим словам, но ребята закрыли двери и уехали. Диверсанты переглянулись и пошли на дело.
Увы. Это не был день Бекхема. Добыча летела в мешки, но это было не то, на что мы рассчитывали. Огород за огородом мы прочесывали местность и вот вышли на окраину поселка. Было еще светло — одиннадцатый час ночи. На окраине мы разделились — двое пошли к точке выхода, третий — шерстить последний огород.
Смеркалось, почти как в бессмертном монологе Задорнова. На выходе из поселка показалась фигура последнего диверсанта. Мы встали, но тут же сели обратно — в десяти метрах за ним шагали трое. Носилок и топора у них не наблюдалось, но особой любовью к ближнему своему их лица тоже не пылали. Обреченно мы вышли из кустов на дорогу и знаками указали своему приятелю на то, что творится у него за спиной. Тот обернулся и метров пять прошел совершенно спокойно, после чего заорал:
- Бежим!!!
И мы побежали! Ветер свистел в ушах, пока мы бежали к леску, что отеделял дачный поселок от остального мира. В рот лезли комары, а в голову – всякая фигня, типа – а будет таки еще одна драка или нет? Сзади раздался истошный вопль:
- Они бегут за нами!!!
Скорость возросла примерно вдвое. На полной скорости мы слетели вниз в овраг, плотно заросший ежевикой. Не пробовали ходить по ежевике в синтушных спортивных шатанх? Лучше не надо – эта гадина цепляет штанины не хуже колючей проволоки. А теперь представьте что будет если влететь в ее заросли с хорошей скоростью? Правильно – к концу зарослей я доскакал уже в спущенных штанах, матеря все на свете. Мне повезло больше чем приятелю – он бежал в шортах и выскочил на другой берег оврага истекая кровью. Третий пробежал овраг без приключений. Остановившись на полянке в километре от лагеря, мы переводили дух. Врага не наблюдалась. Третий приятель сплюнул и спросил:
- Ну так что – они бежали за нами?
Мы оторопело уставились на него.
- Ну ты ж орал, что бегли….
- Так я вас спрашивал!
Как результат – посчитав идею фуражирства чересчур нервной и невыгодной мы с ней завязали. А из натыренных нами яблок и ягод девушки сварили нам восхитительный компот, который мы пили два дня – ничего вкуснее в жизни не пробовал.
Постскриптум. Через два дня пацифист пришел в лагерь оглушительно хрустя яблоком.
- Ты где его взял, честный ты наш.
- А я бабке помог мешков десять на чердак закинуть, вот она мне яблоко и дала! – гордо заявил он в ответ.
- Дурак ты, братец, - сказали мы ему и практика пошла своим чередом. Скоро нас ждали встречи с потусторонним миром древних легенд…
