Застывшее мгновение
I
Раненным волком завыл ауспик, подавая хозяину сигнал о [ну уж нет]одке.
Сперва Террокс не обратил на него внимания, лишь щёлкнул пальцами, отключая звуковое оповещение. Сканеры постоянно отслеживали всё вокруг кузнеца, передавая данные во встроенные в доспехи накопители информации. Он всегда мог просмотреть их потом, закончив более важные дела и пребывая в состоянии полудрёмы. Столь простое занятие даже приносило Терроксу удовольствие, отвлекая от раздумий и вычислений, обдумывания новых чертежей орудий созидания и разрушения. Лишь через десять минут калибровки орудий танка он осознал, что выл не основной ауспик, а дополнительный, настроенный им лично на поиск самых необычных видов излучения, редко встречающихся в регионах космоса, где ткань пространства и времени была крепкой, цельной… Однако он позволил себе отвлечься только тогда, когда поставил энергоячейку лазерной пушки на место и удостоверился, что все системы подключены верным образом. Любопытство любопытством, а желания проводить ремонт танка после взрыва у кузнеца не было. Довольно потирая руки, Террокс потянулся к поясу механодендритом, отцепил ауспик и поднял к глазам. Нахмурился, скорее по привычке, чем из человечности. Да, таких частиц он не видел уже тысячелетиями с тех пор, как банда наткнулись на ту груду металлолома…
II
– Значит, говоришь, тахионы? – если Анкхет и удивился словам кузнеца, то виду не подал. Впрочем, что могло удивить таких, как Двуликий, заглядывавших в Имматериум и видевших кошмарную и чудесную изнанку вселенной? Разве что день, когда Абаддон Разоритель наконец-то сокрушит Кадию, если такой вообще когда-нибудь настанет. – Частицы, для которых нет прошлого и будущего, лишь настоящее, летящие туда, куда хотят. Любопытно, любопытно… знаешь что, Террокс? – в голосе колдуна раздалась усмешка, и кузнец мысленно вздохнул. Он догадывался, к чему всё идёт. – Отправляйся на борт «Хримтурса» и скажи нашему… апостолу, что пришла пора заняться его любимым делом. Я тоже скоро туда подойду.
И вот Террокс шёл по мрачным коридорам огромной машины, которую некогда создали для строительства и перевоза грузов, но теперь приспособили для совсем других целей. В воздухе плыли клубы дыма, отчего-то пахшего мятой, а не гарью. Даже в тусклом свете зелёных и фиолетовых люменов кузнецу было видно, что каждую пластину обшивки, каждый сантиметр пола, стен, потолка покрывали крошечные надписи на множестве языков, высший готик соседствовал с тёмным наречием, а эльдарские руны жались по углам, словно прячась от похабных словечек на языке фенрисийцев. Если в этом и была система, то Террокс её не видел. Возможно его разум, слишком практичный, слишком расчётливый и приземлённый даже после всего, что с ним случилось за долгую, долгую жизнь, просто отказывался её замечать.
Кто знает, что творилось в голове того, кто писал это и вырезал кинжалом на металле? Губители Судеб не захватили этого космодесантника в бою, нет, они нашли его на огромном космическом скитальце, подобном хребту безумия, плывущему через пустоту из ниоткуда в никуда. Тогда Террокс тоже увидел на ауспике тахионы, а в следующее мгновение уже отчаянно защищался от яростных ударов. Воитель знал, как сражаться, и едва не убил тогда кузнеца, ещё бывшего созданием из плоти и аугментики, а не живой стали. Когда же незнакомца скрутили рапторы, то оказалось, что у него совершенно не было воспоминаний, лишь навыки, обретённые за прошлую жизнь, но все понимание того, кем он был прежде, исчезло, словно этого человека никогда не было. Даже сам Анкхет не сумел выудить из обрывков сознания космодесантника ничего, кроме имени. Впервые за всё существование Губителей Судеб встреча с отражением в зеркале не сломала и не изменила навеки разум, а создала, сделав воина кем-то другим, чем-то другим...
Впрочем, кем бы он ни был прежде, новосотворённый астартес вошёл в третью жизнь рьяно, посвятив себя постижению Имматериума и размышлениям о скрытых в нём «Исти[ну уж нет]», словно какой-то Несущий Слово, желая однажды написать великий труд, который другие воины в шутку называли «Кодекс Хаотика». Мало кто из Губителей Судеб разделял интересы апостола, многие его даже сторонились, впрочем, познания его в особых областях колдовства оказывались полезны, когда было нужно услышать неслышимое.
С очередным шагом Террокс вошёл в главный отсек железного исполина. Прежде там размещались строительные материалы, теперь же после длительной перепланировки стояли ряды криогенных гробов, в каждом из которых спал человек. С потолка на тяжёлых цепях свисали дымящиеся курильницы, на полу были вырезаны ритуальные круги, а внутри них – девятигранные звёзды… Инглии, как как-то сказал ему апостол, символизирующие варп, космос и человеческие души, их скрытую гармонию. Какую же чушь он несёт, подумал тогда кузнец, как думал и сейчас. Впрочем, его неверие никак не осла[эх жаль]ло пыла проповедника. Словно прочитав мысли, хотя, скорее всего, просто услышав тяжёлые шаги стальнокожего гиганта, тот оглянулся, отложив в сторону перо, и довольно улыбнулся. Такое человеческое выражение радости очень странно смотрелось на лице, когда-то обглоданном огнём, а теперь покрытом крошечными иероглифами…
– Здравствуй, Террокс, давно не заглядывал. У тебя выдалась минутка поговорить об Изначальных Исти[ну уж нет]?
– Нет, Корнелий… – покачал головой кузнец. – А вот Анкхету захотелось что-то узнать от порождений варпа. Разжигай благовония Зкауба, а я начну размораживать рабов.
III
– Ноиджим, убахуо! – демонолог выкричал слова, будто читая проповедь пастве, пылко, исступлённо.
С каждым слогом пламя в жаровнях словно разгоралось ярче и меняло оттенок, а клубы дыма вихрем кружились над телами девяти погружённых в сон людей.
– Осаиджи, мугельфор!
Терроксу было проще сосредоточиться на деталях, чем пытаться понять, что кричит апостол. Девять человек из девяти миров… таких разных, цивилизованных и диких, никогда не видевших света звёзд, раскалённых, словно угли, покрытых густыми лесами, был среди них даже фенрисиец, схваченный в самый студёный день их жуткой зимы.
Все они видели в грёзах жизни, о которых когда–то мечтали, где воплотились все их желания.
– Завахо, тотфетесен! – Корнелий взмахнул рукой, и Дуккер открыл баллон, выпуская газ, не взмывший в воздух к потолку, но разделившийся на девять тонких струек, ползущих ко ртам и носам смертных, будто призрачная змея.
– Йзхе, Зиджмуорсор, Ноктусаннигилус!
Вдохнув «Деймос», смертные зашлись в безмолвном вопле, внезапно вспомнив всё.
Девять обманов оказались разрушены кошмарной правдой и девять сердец остановились в один миг. Девять жизней завершились последним изменением.
Воздух над девятигранной звездой засиял призрачным несветом, содрогнулся, словно раздираемый когтями. Нечто невидимое бросилось на защитный круг, завыв тысячами потусторонних голосов. Но Анкхет, стоявший перед барьером, лишь вздохнул, снимая с пояса что-то, похожее на кинжал, вырезанный из кости.
– Видишь это, демон? Один Повелитель Ночи, пришедший в банду, рассказал мне историю. После резни в зоне высадки на Исстваане V примарх Саламандр Вулкан попал в плен к его прародителю, Конраду, и провёл годы в трюме, где Ночной Призрак убивал его вновь и вновь всеми мыслимыми и немыслимыми способами, – демон затих, отпрянул от круга, пытаясь скрыться в тени жаровни. – Но каждый раз тот восставал из мёртвых. Нострамец сказал, что этот кинжал вырезан из руки Вулкана, и если это так, то он пропитался упорством и готовностью к самопожертвованию верного сына того, кого вы зовёте Анафемой… Итак, ответишь сам или мне потыкать в тебя этим славным ножиком и посмотреть, что из этого выйдет, а?
– Задавай свои вопросы, смертный… – промолчав, ответило ему порождение варпа, – но знай, этот мир терзает своей пустотой мою сущность, сама природа которой не даст мне ответить прямо.
– И это чудесно! – колдун рассмеялся, не злым и безумным хохотом, но с искренней радостью – Ведь я действительно люблю загадки. Поведай мне, что же такого произошло на планете, что по ней летают тахионы?
– Распалась связь времён, с орбиты сошло время, порвалась дней связующая нить…
– Никого не напоминает? – усмехнулся Дуккер, толкнув Джека в бок. – Хотя ты ведь и не знаешь никого…
– Порядка жаждали они, но хаос принесли присутствием своим, учений древних пламя не вынес этот мир, пропали, сгинули, исчезли прочь, услышав приговор суровый, что вынесла история безжалостная им, омега показалась альфой, свернулось всё клубком, - на мгновение стали заметны очертания демона, подобного человеку с головой ибиса и парой щупалец, растущих из висков. Терроксу показалось, что порождение варпа пристально глядит на Корнелия, а затем оно исчезло вновь. – Не должно быть им здесь, пошло всё кувырком!
- Короче, кто-то прилетел, наследил и улетел, а то и вовсе исчез, - кивнул своим мыслям Анкхет. – Понятно. И теперь следующий вопрос. Скажи, есть ли на планете кто-нибудь ещё из космодесантников, затронутых силами Эмпирей?
- Подобные тебе шагают по планете, разнятся меж собой как тени на ракете!
- Я имею в виду кроме моих воинов, - вздохнул чернокнижник, осознав, что задал неправильный вопрос. – Есть ли здесь и другие группировки? Если да, то сколько их?
- Столько же, сколько у тебя яиц! - демон взметнулся вихрем невидимых когтей, пытаясь вырваться. Тщетно.
- Ну-ну. Ты продолжай, рассказывай.
- Противоречий полнятся одни поболее, чем ты, колдун! Несут всем свет они, не ведая сомнений, но следует за ними тьма без промедлений. Алкая красоты, сворачивают горы, ветра разносят поднятые прах и споры, о, как причудлив разум их, являющийся истинной усладой для богов, что меж собой враждуют, но умиляются с деяний их.
- А другие? Ну же, говори.
Демон замер, вновь став видимым. Раскрыл рот, но из клюва вырвалось лишь карканье, а шкура побагровела. Он задрожал, сжимая вокруг тонкого как тростник тела крылья, не смог произнести ни одного внятного слова. Наконец, посмотрев прямо в глазницы маски Анкхета, порождение варпа закашлялось.
- Подо… подойди ближе. Я… я не хочу, чтобы это слышал кто-то ещё кроме тебя… Они… они… - выдавил из себя дух... Пожав плечами, двуликий колдун шагнул вперёд, подойдя вплотную к барьеру, а затем склонил голову на бок. Демон что-то прош[оппа!]л, и Анкхет замер, будто поражённый громом. За века Террокс видел колдуна и спокойным, словно ледник, и воистину разъярённым, подобным бушующему урагану, но ошарашенным – никогда... Что же такое сказал ему демон?
- Когда уходит величие разума, приходит тьма инстинктов… и ужасы плодятся… - простонал демон, будто бы повторяя то, что услышал прежде. Он уже исчезал, надрывно крича. - Смерть! Мать! Анафема! Молитесь всем силам Эмпирей, дабы никогда они не покинули недра безумной живой горы, иначе возможно познаете то же, что и я!
- Нда… - вот и всё, что смог выдавить из себя всё ещё оглушённый откровением Анхкет. – Видит Магнус… я бы не хотел с ними встретиться.
