Disclaimer: 18+, эротический контент, натуралистические описания физического насилия, не рекомендуется для прочтения впечатлительным личностям
"Кровные Узы"
Лаэртарин сладко зевнула и потянулась на шёлковых простынях. Грациозно изогнув стройное мускулистое тело, ведьма встала с постели. Раб-мон’кей был уже наготове, услужливо облекая её босые ступни в мягкие туфли и стараясь не «осквернить» кожу Лаэртарин нечистым прикосновением. Суккуба снисходительно улыбнулась: мон’кей был вымуштрован на диво хорошо. Взгляд женщины-друкхари скользнул по раболепно сгорбленной фигуре, отметив, что служанки хорошо постарались, стараясь угодить и нарядив раба как следует. Темные волосы мужчины, отливавшие золотом, были собраны в изящную причёску, запястья и лодыжки украшены браслетами и цепочками, а невесомые лоскутки золотистой ткани, обёрнутые вокруг тела, подчёркивали его атлетическое сложение. Сам человек старался казаться незначительным, а изысканное облачение не гармонировало с покрытой свежими синяками и кровоподтёками кожей. Лаэртарин протянула руку и выбрала несколько прядей из причёски невольника отметив, как отросли его волосы за те несколько месяцев с момента приобретения. Тогда раб-мон’кей стал сиюминутной прихотью суккубы, одним из множества предназначенных на убой низших существ, которому повезло не отправится на арену. И к огромному удовольствию суккубы отчаяние пленника не потеряло своей остроты, душевные страдания сохраняли свою первозданную свежесть. Тонкий палец друкхари оканчивающийся острым ногтем поддел подбородок человека. Раб поднял голову и посмотрел в глаза хозяйки зная, что это доставит ей удовольствие, а его, возможно, оставят в покое на несколько дней. Некогда привлекательное лицо мон’кея было также покрыто синяками и порезами, губы разбиты в кровь.
- Ай-яй-яй, кто же тебя так отделал? – в притворном изумлении воскликнула суккуба. Ответ ей был известен, но по условиям «игры» раб должен был назвать имя.
- Мастер Кхандрос, госпожа, - голос невольника подрагивал.
- Какой негодяй, вечером же устрою ему трёпку, - наигранно строго произнесла женщина.
Суккуба с удовольствием наблюдала за последовавшей реакцией: пленник знал, чем для него это кончится. После «трёпки» суккубы, Кхандрос сможет сполна отыграться на несчастном. Единственным условием было не ломать кости и уродовать больше необходимого. Ей даже стало немного любопытно, что на этот раз придумает её фаворит, как и то, что тот делал с мон’кеем раз раб посмел сопротивляться и заслужил побои. Ведь обычно невольник, не перечил хозяевам, позволяя любое надругательство над собой и Лаэртарин подумала об источнике этой покорности. Не без удовольствия друкхари ощутила прилив облегчения, исходящий от маленького животного, лежащего в её постели. В отличии от брата девчонка наивно верила в возможность спасения и каждое утро это доставляло комморритке особое удовольствие. Вот и сегодня услышав родной голос девчонка успокоилась, вообразив, что опасность позади.
Эти двое были действительно изысканным блюдом, по чистой случайности обнаруженные суккубой. Молодой мужчина в изодранной униформе, прижимавший к себе девочку, привлёк внимание Лаэртарин среди прочих рабов, предназначенных для продажи или арены. Тогда суккуба отметила несомненное семейное сходство и её позабавила мысль разлучить брата и сестру: отправив мужчину умирать на арену, предварительно позволив понаблюдать как с его маленькой сестрёнкой позабавятся её слуги. Когда надзиратели вырвали ребёнка из рук человека, тот немало удивил суккубу.
- Пожалуйста! Возьмите меня, не её! – мон’кей осмелился обратится прямо к суккубе и Лаэртарин понравилось умоляющее выражение лиловых глаз, - Я сделаю все, что вы хотите, пожалуйста! Пощадите её!
Лаэртарин рассмеялась, но решила, что стоит подразнить мон’кея иллюзией избавления. Друкхари решила проверить насколько быстро человек изменит своё решение и предложит сестру вместо себя. Надсмотрщики, повинуясь приказу подвели к ней ребёнка, и увели с собой мужчину. Суккуба заставила девочку слушать истошные вопли её терзаемого брата, смакуя страдания маленькой рабыни и предвкушая «прозрение». Но мон’кей снова её удивил – стоически перенося пытки и много часов спустя, когда крики человека затихли, а слуги пришли за его сестрой, друкхари переменила решение. Лаэртарин решила оставить их в живых, ведь пытая одного она заставляла страдать обоих. Девчонку приставили выхаживать своего искалеченного брата, а бывшему гвардейцу предоставилась возможность осознать свой новый статус. Покорный раб пришёлся по вкусу многим из низших слуг, а мон’кей отличался большим прилежанием, старательно делая вид, что ему доставляет удовольствие прислуживать своим насильникам. Фаворит суккубы, Кхандрос и его подручные были из наиболее изобретательных мучителей, соревнуясь в том, кто первый сможет сломить волю человека и доставить этим удовольствие своей госпоже.
Девочка же заняла место грелки и живой подушки на ложе Лаэртарин. Детское тело рабыни доставляло суккубе удовольствие чистотой и невинностью создавая изысканный контраст в часы постельных утех с многочисленными любовниками, и она оградила свою «живую грелку» от любых посягательств со стороны последних. Это было не единственным отличием между братом и сестрой: девчонка жила куда лучше большинства рабов Комморы и ни разу не бывала наказана физически, за все её проступки расплачивался мужчина. Особое положение, не сразу дошло до соплячки и первое время та позволяла себе многое. Но узнав, как поступают с любимым братом, девчонка стала весьма покладистой, быстро научившись предугадывать желания Лаэртарин. А постоянный страх за жизнь близкого человека стал её спутником, и рабыня из кожи вон лезла чтобы угодить своей хозяйке, зная, что будет за малейшую провинность. Мон’кей будучи игрушкой её слуг по ночам, днём занимал место живой мебели и мальчика на побегушках в её покоях. Его страдания при этом ни на минуту не прекращались: терзаемый физически ночами, днём он жил в страхе за сестру. Девчонка же услаждала суккубу особым образом: маленькое животное страдало, не только участвуя в любовных игрищах суккубы, но и представляя себе муки, которые испытывал брат. Однако, дни рабыня проводила в относительном спокойствии взаперти и под надзором слуг суккубы. При всем при этом эти двое не утратили невинности, которую с сладостным рвением пыталась растоптать комморритка. Дополнительным удовольствием для Лаэртарин было то, что брат с сестрой оставались разлучены, имея возможность видеть друг друга только несколько минут утром или вечером. Лишь изредка хозяйка позволяла им быть друг с другом, когда мон’кея увечили слишком сильно и сестру назначали его сиделкой. Суккуба считала, что это «полезно» для обоих пленников.
Но сегодня утром кое-что изменилось и, хотя признаки перемен уже давно проявлялись в девичьем теле рабыни, это стало небольшим сюрпризом. И подсказало ведьме интересную идею. Женщина посмотрела на раба: человек был на пределе своих сил. Кровоточащие следы под браслетами, незаживающие ожоги поверх вытатуированных на плечах стилизованных орлов – личное клеймо Лаэртарин, мастерски обновляемое слугами (и нередко в присутствии его сестры), были лишь частью поверхностных ран раба.
- Сегодня особенный день, мон’кей. У твоей сестры пошла кровь, и она уже скоро станет совсем взрослой.
Комморритка подумала о том, что со временем маленькое животное возможно превратиться в красивую рабыню. Готовая на все ради спасения своего брата, при должном обращении и обучении, девчонка обещала стать многообещающим вложением средств. И в будущем брат и сестра, могли оказаться достойным подарком для кого-нибудь из множества влиятельных владык в окружении звезды Арены.
- Вы ведь с сестрой чистокровные кадианцы? – голос хозяйки звучал почти ласково.
- Да, госпожа.
- Стало быть такая наложница редкий товар по нынешним временам, - задумчиво протянула ведьма, наблюдая как напрягся пленник.
Когда мир этих двоих пал под натиском демонической орды немногие успели спастись. Отстающие от основного конвоя транспорты с беженцами рассеялись по космосу, став добычей охотников за рабами. И пережившие гибель Кадии горько пожалели, что не сгинули вместе с родиной. Мон’кей молчал, а комморитка продолжила.
- Хотя мне следует подумать о долгосрочной перспективе: возможно разумнее увеличить ваше поголовье, - увидев, как в ужасе задрожал человек, Лаэртарин заполнило удовлетворение.
- Иди, - она качнула головой в сторону своей постели, располагаясь в кресле, - Научи свою сестру доставлять удовольствие мужчине.
На секунду суккубе показалось, что мон’кей начнёт перечить, но тот неловко поднялся с колен и деревянной походкой направился к постели.
- Я хочу заняться воспитанием твоей сестры и впредь ты будешь в числе её «учителей», раб. - Лаэртани тщательно смаковала каждое слово, - Радуйся, ты ведь будешь её первым мужчиной.
Рабыня все это время тихо лежала на кровати, боясь пошевелиться. Но подалась к своему брату стоило тому подойти ближе.
- Братик, что они с тобой опять сделали? – девочка разрыдалась, увидев родное лицо, покрытое синяками.
- Не бойся, милая, все будет хорошо, - мужчина крепко прижимал к себе свою сестру, пытаясь улыбаться сквозь слезы, - Вера наш щит, Император будет тебя оберегать.
Суккуба злорадно рассмеялась, услышав слова человека.
- Поторопись, раб, - она подпустила в голос нотку недовольства, - И я хочу, чтобы девчонка кричала погромче.
Ответом ей стал взгляд полный муки и слезы текущие по щекам обоих.
- Да, госпожа, - невольник повернулся к ребёнку, - Расслабься, я сделаю все быстро.
Разумеется, лениво размышляла комморритка, когда мон‘кей закончит со своей сестрой, рабыню следует своему любимчику Кхандросу, чтобы тот «удостоверился» что раб все сделал как надо. Естественно в присутствии человека. Предвкушение новых пыток, которым можно подвергнуть эту парочку и будоражило воображение суккубы, было прервано хрустом костей. Лаэртарин не сразу поняла, происхождение звука и что более не слышит ничего: ей потребовались секунды чтобы осознать ситуацию. В следующую секунду ведьма была на ногах. Мон’кей прижимая к себе бездыханное тело сестры, смотрел на женщину с вызовом. Во взгляде человека не было ни раболепия, ни отчаяния, только торжество.
- Все эти месяцы, ты не давала мне шанса избавить её от страданий. Но теперь сестра вне твоей досягаемости!
Ярость заполнила суккубу.
- Ничтожество! Ты думаешь я не смогу вернуть её! Я отдам труп гемункулам и её оживят. Девчонка будет страдать вечно! И ты будешь принимать в этом участие! И получать удовольствие!
Но человек горько рассмеялся, в его голосе слышались нотки злорадства:
- И что будет с тобой, когда все узнают, что тебя ослушался раб-мон’кей? Другие ведьмы первыми выпьют твою кровь!
Лаэртарин перехватило дыхание словно от удара. Мон’кей унизил её. Но это было невозможно – вещь не может унизить владельца! Только не в Тёмном Городе, этого не может произойти с ней, Лаэртарин – Звездой Арены Разрывающих Плоть. Суккуба взяла себя в руки и успокоила дыхание. Ей хотелось стереть эту улыбку с лица человека, срезав кожу с мясом с ещё живого раба, вырвать его сердце, кромсать теплую плоть. Но решительность, с которой кадианец смотрел на неё остудили пыл ведьмы.
- Вот оно что, решил раззадорить меня и ждёшь, что я убью тебя быстро? – суккуба прищурилась, а её губы тронула ухмылка, - Нет, раб ты будешь жить и то, что ты пережил будет лишь малой толикой ужасов, которые последуют.
- Я не боюсь твоих угроз и тебя, ведьма! – бросил с вызовом мон’кей, но суккуба ощутила разгорающийся страх человека.
- Кто сказал, что это буду я? – улыбка ведьмы стала, шире обнажая мелкие острые зубы, а голос смягчился, - Тело твоей сестры ведь ещё не остыло и скульпторы плоти найдут ему достойное применение. Ведь ваши ткани и кровь совместимы.
- Вера мой щит, - но ужас в глазах мужчины говорил об обратном.
- И это станет твоим проклятием, раб.
