Добрый вечер.
Вы все наверное знаете, какое унылое это дело – зимние отпуска. Вот и я, спасаясь от скуки, почитал ваши работы. На волне восхищения, и я, человек, ранее в авторстве не замеченный, решил и сам чего-нибудь начеркать. Итог у вас перед глазами.
И я буду очень благодарен вам, если вы потратите на него пять минут своей жизни.
Очень хотелось бы услышать добрый совет от здешних зубров литературы, ценителей, любителей, и просто мимо проходящих.
Что может значить одна маленькая буква в жизни человека? Всего человечества?
Для меня, одна буква стала символом свободы, знаменем манящей надежды. Эта надежда, далекая и прекрасная, словно ручей в бесплодной пустыне, дает жизнь моей душе, наполняет силой тело. Жизнью, необходимой, что бы вести борьбу; силой, необходимой, что бы нести огонь.
Галактика в огне. Эти слова как символ борьбы свободного человечества, поднявшегося, чтобы сбросить с плеч ярмо угнетения. Подобно пожару, восстания на мириадах миров, сжигают беснующееся в судорогах тело издыхающего Империума. Дабы из праха его, восстал новый мировой порядок. Эра справедливости и равенства, время, когда не будет угнетений, тирании, страха. Эпоха свободного человека.
Разумеется, вы не слышали об этом ранее. Вам говорили, что все спокойно, что Империум велик и нерушим. Любые записи о борьбе сжигались, каждый прочевший их подлежал смерти.
Кучка толстозадых деспотов с Терры дрожала, видя, как власть, подобно песку, уходит сквозь их жадные ручонки. В безумии своем, они давали самым опасным маньякам галактики власть над жизнями миллиардов. По собственной прихоти, эти безумцы пытали, убивали, уничтожали человечество целыми мирами, наслаждаясь муками своих жертв. Они называли себя законом, а свои поступки – справедливостью. Они хотели запугать нас, втоптать нас в грязь, что бы мы боялись думать, боялись жить.
Но человечество выстояло. Каждый человек сохранил в своем сердце искорку стремления к свободе. И настало время зажечь огонь.
Порта Силентия – мой родной мир. Когда борьба пришла сюда, я испугался. Все что я умел – бояться. Но не теперь. Теперь я понял, что значит жить. Жить - значит иметь надежду. Надежда побеждает любые страхи. Сейчас, сидя на дне окопа, чувствуя приятное тепло цевья в руке, я не понимаю, как существовал ранее. Кажется, это было тысячу лет назад. А теперь, словно серая пелена спала с глаз, будто только сейчас я смог дышать полной грудью, только сейчас мир обрел цвет.
Вокруг меня тысячи людей с оружием в руках, и надеждой в сердце. Все мы разные, разные пути привели нас сюда. Кто-то ищет мести, кто-то справедливости. Разные знамена реют над строем: на одних восьмиконечная звезда, на других гидра, на третьих золотая аквилла. Два батальона смертников, прибывших из освобожденного мира-колонии, подняли зловещее черное знамя. На знамени моего сердца выжжена лишь одна лаконичная буква.
Но в одном мы едины: в решимости отдать жизнь за победу. Перед нами последний неосвобожденный город этого мира. Его улицы перерыты траншеями, колючая проволка, словно паутина безумного паука оплела город. Каждый дом превращен в крепость, каждый камень готовит нам смерть. И словно черная корона, над городом возвышается цитадель Арбитес, последний символ умирающего порядка.
Рев сотен пушек раздается на километры вокруг. Раскаленные добела жерла, захлебываясь огнем, метр за метром перемалывают в пыль целые кварталы. Там где еще вчера гулял ветер по пустынным улочкам, сейчас лишь оседает пыль над дымящимися воронками.
Но даже сквозь эту безумную канонаду пробивается мрачная тишина, зависшая над окопами. Но не страх ей причина. У многих из нас в городе семьи, жены, дети. Тиран трусливо решил спрятаться за спины ни в чем не повинных людей. И в этот момент мы мысленно прощаемся с ними, принося еще одну жертву нашей борьбе. Мы пожертвовали уже слишком многим…
И вот, красная ракета распорола небо. Тысячи поднялись как один, и безудержной лавиной бросились навстречу судьбе. Выжидавший доселе город ощетинился огнем. Дымящиеся стволы остервенело посылали на наши головы снаряд за снарядом. Лазганы захлебывались сплошными очередями, и плавились прямо в руках. Смерть в безумном танце кружилась по нашим рядам, собирая свою ужасную жатву. Боевые крики прерывались предсмертными стонами, оторванные конечности взлетали ввысь подобно стервятникам. Мы спотыкались о тела, падая навзничь в болото из грязи и крови. И живые уже мало чем отличались от мертвых. Но мы неостановимо шли вперед. Был ли то героизм, или безумие, я не знаю. В такие моменты человек уже теряет способность мыслить, нечто древнее, животное берет контроль над телом. Ты сжимаешь автоган, и чувствуешь, как теплая сталь изнывает от жажды. Медленно вжимаешь спусковой крючок, и пули с диким свистом устремляются вперед, что бы впиться в мягкую плоть, захлебнуться кровью своей жертвы.
Первыми до городских рубежей добрались танки. Многотонные монстры смяли бетонные заграждения, с легкостью, с какой внезапный порыв ветра рушит карточные домики. По образовавшимся коридорам, в город вошли те из нас, кто еще стоял на ногах. И отчаянная схватка разгорелась с новой силой. Мы стреляли в упор, по темным силуэтам в дыму, на голубые огоньки лазганов. Стальными гусеницами танки перемалывали еще живые тела защитников в багровую кашу, и улицы наполнилсь реками вязкой темной крови. Казалось, никому невозможно выжить в этом аду, но все слабее становилось сопротивление врагов, все отчаяннее их крики.
Еще не утихли выстрелы, еще остались последние очаги, где в разрушенных зданиях разменивали свои жизни последние кучки осажденных, но город был в нашей власти. Лишь черная цитадель Арбитес неприступно взирала на нас глазницами бойниц, словно желая оспорить это утверждение. И только тысячи мертвых взглядов безразлично следили за происходящим, уже найдя свой вечный покой. А те несчастные, что еще были живы, завидовали усопшим. Раненных людей, умолявших о глотке воды, подвешивали за ноги к фонарям, привязывали к танкам и волокли по улицам. Одного горемыку распяли на броне, и, прижигая ему раны огнем, хохотали над дикими воплями, называя это «сиреной хаоса». Так торжествовала свобода на Порта Силентии.
И, словно в ответ творящимся на земле черным делам, почернело небо. Тяжелый запах гари вытеснил с улиц зловонные ароматы гниющей плоти. А пришедшим к его источнику, открылась мрачная картина.
Батальоны смертников обнаружили женщин и детей, укрывшихся от войны, в храме Императора. Изголодавшиеся по плотским утехам мерзавцы подожгли неприступное здание, в надежде выкурить своих жертв. Однако, напуганные криками умирающих защитников, люди предпочли принять смерть, сгорев заживо, но не отворить дверей храма. К тому времени, как весть о случившимся разлетелась по городу, огонь бушевал с такой силой, что камни превращались в песок. С небывалой злобой, мы открыли огонь по мерзавцам, свинцовым потоком вдавливая их в раскаленную землю. Не ожидавшие подобного, смертники, отчаянно отстреливались, понимая, что доживают свои последние минуты. И пока невинные люди гибли ужасной смертью, мы убивали друг друга на ступенях храма. Морозящий кожу хор смертных криков был достойным аккомпанементом творящемуся безумию.
В этот день я многое понял. Нет грани между героем и убийцей. Борьба у каждого своя, но, в конце пути, всех ждет один алтарь. Разница лишь в том, кому будет читать молитвы жрец, перерезая тебе горло.
Крыша храма рухнула, погребя под своими обломками последнее, что отличало нас, от убитых нами же бездушных мерзавцев.
Но моя борьба еще не закончена. Пока стоит черная цитадель, пока жив Тиран, пока в мире нет свободы, я не имею права сложить оружие. Альфа указала нам путь, и я готов идти по нему, чем бы не пришлось пожертвовать. Домом, семьей, именем. Теперь меня зовут «никто». В конце концов, кому будет нужно мое имя? Таким как я не ставят памятников, не высекают имена на камне. Когда пулеметная очередь вспорет мне живот, у меня будет несколько мгновений, что бы собственной кровью написать на грязной стене одну букву. Букву, которая и станет моим надгробием. И я знаю, что это будет за буква. А вы?