Dammerung

Примечание: в данной теме имеется еще один фанфик, хронологически идущий до представленного в первом сообщении. Ссылка На полях Верденны, опустошенных войной, впервые за много лет настала тишина. Замолкли пушки, не слышен грохот тяжелых стабберов и болтеров, даже крики раненых давно стихли. Война закончилась не потому, что какая-то из сторон достигла цели – их и не помнит уже никто, этих целей – а просто потому, что сражаться больше некому. На бесплодной земле, изрытой артиллерийскими залпами, отравленной смертоносными химикатами и подернутой редким туманом, движется одна-единственная ярко-красная точка. Она кажется чуждой на серо-черном фоне ничейной территории, как и золоченый, украшенный изображениями черепа и шестеренки посадочный модуль, вокруг которого эта точка описывает абсолютно ровные круги, выискивая что-то очень и очень важное. Магос-биологис Вольфскар верен принципам эволюции, выявленным в незапамятные времена еще на Терре. Естественный отбор, создавший человека-воина, завоевателя Галактики, породивший на свет псайкера и парию – вот объект его восхищения, поклонения и изучения, что для последователей Машины, как правило, едино. Он знает, его цель близка, его ауспики и авгуры не могут лгать. Магос идет среди колец колючей проволоки, волоча алое кимоно Механикус по трупам, его не заботят руки умирающих, цепляющиеся за полы его одеяния, стоны и мольбы, доносящиеся из грязи. Его интересует лишь тот, кто остался целым и невредимым, тот, кто прошел отбор. Искореженные взрывом двери блиндажа распахиваются по мановению руки, пронизанной электроникой. Вольфскар входит внутрь с той же уверенностью, что и в собственное машинное святилище. Там, меж истощенных, изломанных тел, среди пустых гильз и осколков боеприпасов, сидит существо, на первый взгляд мало похожее на человека. Оно скорчилось в свете, испускаемом люмосферами, что парят над плечами магоса, его лицо – маска, опутанная шлангами и трубками, его глаза – непроглядно-черные круглые линзы, его голова скрыта под шлемом, увенчанным острым шипом, а тело – под плотным плащом, серым, как все в этом мире. Руки в перчатках из черной кожи сжимают винтовку и решительно нацеливают ее зазубренный штык в грудь пришельцу. – Я такой же слуга Императора, как и ты, – говорит магос и успокаивающе поднимает пустые ладони. В его механическом голосе нет ни страха, ни тепла. – Встань, солдат. Несколько мгновений существо в маске смотрит на него, а затем выпрямляется. Приняв идеальную стойку «смирно», солдат отдает честь движением, неотличимым от движения поршневых рук магоса. – 18-12-191613-Фау, 675-ый пехотный полк Корпуса Смерти Крига. Готов служить. – Ты пойдешь со мной, 13-Фау. Я буду звать тебя так. С этими словами магос-биологис выходит под сумрачное небо Верденны и идет к посадочному модулю. Солдат бредет следом, спотыкаясь в тумане, и его длинный плащ висит на нем, как мешок для трупов. Вольфскар, насколько можно сказать, доволен. Сегодня он нашел именно то, что искал. Вскоре он вернется на свой корабль и предастся удовольствию творения. Его коллекция-штат-набор созданий-слуг-инструментов пополнится новым экземпляром. Что чувствует 13-Фау, сказать сложнее. За годы войны он разучился ощущать эмоции на уровне выше животного страха и животной же ярости. Пока что он не испытывает ни того, ни другого, и это состояние, в определенной мере, можно назвать счастьем. Поэтому он, не задавая вопросов и не ожидая ответов, бестрепетно следует за Вольфскаром к своей судьбе. – Это меня убьет, – безучастно произносит 13-Фау, глядя на внутреннее убранство тесной, едва рассчитанной на человека камеры, загроможденной аппаратами неясного, но явно зловещего предназначения. В тусклом свете зеленоватых люменов поблескивают хирургические лезвия, иглы инъекторов, зубчики пил. – Нет, – отвечает Вольфскар за миг до того, как логические когитаторы, с помощью которых он узнает оттенки обычной человеческой речи, поясняют, что это был не вопрос, а утверждение. – Входи. Это приказ. 13-Фау на мгновение замирает перед входом в камеру, и за это время оптические приборы Вольфскара еще раз оценивают его физическое состояние. Без плаща, шлема, бронежилета и прочих одеяний, обезличивающих солдата, он выглядит далеко не идеально. Цвет его кожи напоминает магосу-биологис о мертвенно-белых грибах, растущих во тьме подулья, которые он изучал еще в бытность инициатом. По спине и груди разбросаны болезненные пятна и следы радиационных ожогов. Серые, почти бесцветные волосы, столь же блеклые серо-голубые глаза. Солдат настолько худ и бледен, что менее рациональному человеку показался бы привидением, но Вольфскар точно знает одно: 13-Фау выжил там, где погибли миллионы. Поэтому, в глазах магоса, он не может не быть совершенен, ибо так гласит закон эволюции, восходящий к самому зарождению жизни. Выдохнув, 13-Фау шагает вперед, и многокомпонентная машина, разработанная лично Вольфскаром, с жадностью набрасывается на него. Его голова остается снаружи, в то время как на теле смыкаются челюсти хитроумных аппаратов. Магос-биологис наблюдает за изменениями, отражающимися на лице подопытного, и записывает в отдельный файл данные жизненных показателей, которые мало чем отличаются от множества предыдущих. Через некоторое время 13-Фау начинает кричать. Вольфскар сверяется с потоком данных и ощущает достаточно редкую для себя эмоцию, которую можно классифицировать как «одобрение». Выносливость этого индивида ее достойна – он продержался гораздо дольше, чем его предшественники. Щелчком пальцев магос приказывает машине отключить голосовые связки 13-Фау, дабы избежать их дальнейшего ненужного травмирования. Процесс продолжается до тех пор, пока аппаратура не замирает для очередного техобслуживания. Микрозахваты, проникшие глубоко под кожу, высвобождают парализованные мышцы подопытного, и тот судорожно глотает воздух, прежде чем заговорить. – Магос, я прошу разрешения покинуть это устройство. – Нет, – Вольфскар сверяется с уже проанализированной информацией о первой стадии эксперимента. – Тебе предстоит провести здесь еще как минимум три суточных цикла. – Тогда я прошу разрешения выйти из строя. – Нет, – повторяет Вольфскар и отворачивается. Сегодняшних данных ему пока хватает, он уверен, что после перерыва процесс продолжится в запланированном порядке. Его ждет рутинный обход других машин, купель священного машинного елея и живительный сон перезагрузки. Но он останавливается, услышав за спиной тихий, почти шепчущий голос, непохожий на прежнюю механическую речь 13-Фау. – Жизнь – позор. Смерть – искупление. Я хочу искупить грех своей планеты и погибнуть, как подобает солдату Крига. Лишите меня позора, дайте мне искупление, прошу вас. Вольфскар поворачивается и с шелестом сервомоторов подплывает вплотную к 13-Фау. Аппараты почтительно разъезжаются в стороны при приближении своего создателя, открывая наполовину вскрытое, истыканное трубками и проводами тело, застывшее на середине превращения в нечто иное. – Мне знакома философия жителей Крига, – говорит магос. Он протягивает руку и подкручивает регулятор на одном из вооруженных скальпелями приборов. – Она отрицает естественную логику биологического создания, которое стремится к выживанию. Это противоречит моим представлениям о природе живого. Вольфскар наклоняется над лицом подопытного, покрытым крупными каплями пота. Тот пытается приподняться и встретить взгляд его окуляров. Еще одно мановение металлической руки, и один из захватов с щелчком размыкается, позволяя солдату посмотреть в лицо магоса. – Запомни, 13-Фау... – произносит тот через несколько мгновений. – Смерть не искупает ничего. Смерть – это распад связей, потеря целостности, гибель системы. Это прекращение функций. Твоя функция – это война, солдат. Погибнув, ты не сможешь ее осуществлять. Ты не принесешь никакой пользы, никому. Вечность ты не служил Императору, пока не родился, и вечность не будешь служить ему, когда умрешь. Так почему же ты так спешишь отказаться от секунды своей жизни, от мгновения своего служения? Разве не долг всякого живого существа жить и делать то, для чего оно живет, как можно дольше? Механизмы выходят из состояния покоя и подрагивают, готовясь к новому циклу операций. Магос отодвигается, одергивая кимоно, чтобы его края не попали между шестернями и зажимами. – Смерть – это единственное, что у меня осталось, магос, – глухо звучит голос 13-Фау. Голову солдата накрывает конструкция, напоминающая глухой шлем-маску, и из-под нее раздается ровное гудение. – Не беспокойся. Я могу отнять и ее, – отвечает Вольфскар и покидает лабораторию. 13-Фау вытягивает перед собой руку и шевелит пальцами. Шелестящий звук, который при этом раздается, ему незнаком – это не звук трущейся кожи и не хруст суставов. Изображение, которое появляется перед его глазами, тоже выглядит непривычно – оно двоится, на обычную картинку накладывается схема инфракрасного излучения, по краю зрения бежит цепочка символов, и когда он пытается приглядеться к ним, они исчезают. Он закрывает глаза и видит ленты данных, разворачивающиеся во тьме – ритм сердцебиения, частота вдохов, потребление кислорода. 13-Фау пытается сморгнуть их, убрать усилием воли или нажатием на веки, но тщетно. Показатели только убыстряют свой ритм, цифры растут и краснеют, занимая все пространство внутреннего зрения, окрашивают тревожным багрянцем все вокруг. Вскоре это становится невыносимо. 13-Фау подносит руку к глазу и аккуратным движением вытаскивает его наружу, даже не удивляясь, почему это так легко сделать. Он рассматривает голубовато-белый шар уцелевшим глазом, пока красные строчки, кричащие о полученных повреждениях, не затмевают зрение. 13-Фау сжимает глаз в кулаке и с некоторым интересом слушает, какой получается звук, а потом протягивает влажную руку ко второму. Металлические пальцы перехватывают его запястье. – Стой, – говорит голос магоса Вольфскара. 13-Фау не может воспротивиться, даже если бы и хотел. Вживленные в его подсознание искусственные инстинкты заставляют его мышцы обмякнуть, а сердце – успокоиться. Пошатнувшись, он опускает руку. – Этот органический сенсор все равно не был тебе нужен. Но ты поступаешь неправильно, вредя самому себе, – говорит магос. Недавно он установил себе новые речевые имплантаты, и его слова звучат почти мягко. Ловко перебирая металлическими пальцами, он ощупывает опустевшую глазницу и вставляет в нее прибор, извлеченный из складок алого кимоно. С легким щелчком тот встает на место, как влитой. 13-Фау моргает и осознает, что теперь может управлять символами, плавающими перед зрачками. Одним движением века он убирает их в сторону, другим – заставляет потускнеть и раствориться в воздухе. Это приносит... удовлетворение. Он поднимает на Вольфскара глаза – искусственный и живой – и снова смаргивает, вызывая поток данных о состоянии полубионического организма, стоящего перед ним. Только теперь 13-Фау осознает, что за магосом стоит еще одно живое существо. Его жизненные показатели кажутся странно знакомыми. Наклонив голову набок, как пес, прислушивающийся к шороху добычи, он понимает, что воспринимает чужой страх. – Ты не должен разрушать свое тело, ибо оно есть совершенство, созданное эволюцией и духом Машины, – продолжает Вольфскар. – Ты должен разрушать то, что есть мерзость, пятно на святом облике Человечества и грех пред ликом Омниссии. Магос отодвигается в сторону, и за ним 13-Фау видит съежившееся существо, едва напоминающее человека. Оно пристально смотрит на него глазами, в одном из которых – два зрачка. Руки с шестью пальцами на каждой поднимаются в умоляющем жесте, и существо пытается отползти назад, но цепи, прикованные к кольцам в полу, не дают ему далеко уйти. 13-Фау чувствует еще один прилив инстинкта, требующего броситься и убить, и не знает, врожденный он или привнесенный. Он снова поднимает взгляд на Вольфскара, надеясь получить приказ. – Взгляни, – говорит в ответ магос. – Я отнял у тебя смерть и вернул тебе жизнь. А что есть жизнь? – Война, – автоматически отвечает тот. Его голос звучит хрипло и едва знакомо, но слово – это слово запускает целую вереницу воспоминаний. Он – солдат Крига. Он – выживший на Верденне. Он – измененный машиной, он и сам теперь машина, созданная войной ради войны. 13-Фау смотрит на свою жертву и видит в ее наполненных страхом и скверной глазах то, чем он стал. Один скачок, и он оказывается рядом с этим жалким существом. Его ноги – стальные пружины, руки – железная хватка. Один рывок, и в его руках остается пустая оболочка, мертвое тело с нелепо отвисшей головой. – Поздравляю, – кивает ему магос-биологис. – Отныне ты – скитарий, воин Омниссии. Это слово незнакомо 13-Фау, но он заносит его в свою память и склоняет голову в ответ. Магос протягивает ему винтовку, ту самую лазерную винтовку с зазубренным штыком, измененную так же, как изменился он сам. Она стала тяжелее за счет новых энергетических элементов, закрепленный на стволе клинок поблескивает почти прозрачным мономолекулярным лезвием. Солдат почтительно принимает оружие, чувствуя, как оно ласкает его новые пальцы, словно созданные для того, чтобы жать на спуск. Из приклада выскальзывают провода и змеятся по его рукам, соединяясь с встроенными в предплечья портами. – Возьми вещи, что лежат в ларце за твоей спиной, и облачись на битву, – говорит Вольфскар. – Твое тело укреплено и едва ли нуждается во внешней защите, но оно – живой алтарь Омниссии и должно быть скрыто для непосвященных. Ничто не подойдет тебе лучше, чем твоя прежняя форма. Я лишь взял на себя вольность украсить ее символами нашего священного ордена, дабы каждый, кто встанет на твоем пути, знал, что стоит перед гневом Машины. – Благодарю, – хрипло произносит 13-Фау. В ящике действительно лежит то, без чего он уже много лет не мог себя представить. Маска-противогаз, стальной шлем, длинный серый плащ и все остальное – даже перевязь с двумя последними гранатами, что остались у него в тот день. На краю зрения появляются их технические характеристики, которые он и так ясно помнит. – Собирайся, – почти отечески говорит магос-биологис, подплывая к своему творению. – Уже скоро мы отправимся на войну. Там тебя ждет много работы, много скверны, которую надо уничтожить. – Один вопрос, магос. – Да? – Когда я убью достаточно таких, как этот, – 13-Фау кивает на труп, валяющийся на полу, – вы разрешите мне умереть? Вольфскар зависает в воздухе, как вопрос. Его обычно безразличное лицо становится слегка озадаченным. – Может быть, – наконец, говорит он и быстро, без слов исчезает в дверях. 13-Фау размышляет над ответом и приходит к выводу, что этого ему довольно.

Никогда не обращала внимания на армию Свина, а он ее еще и перекрасил, выходит)

Погоди, погоди, по последним данным Свин - Rainbow Warrior, а Свинота всегда был Космоволком. :)

Ну кроме адской свиньи ничего в голову не приходит. Или он не Pigus, a Peagoose?) Еще версия, с большой натяжкой: имя созвучно с Bring us Hell. Спустятся храмовники, и настанет ад.)

В порядке бреда: Pigus Hel - Help Us IG? Еще есть версия, что его зовут в честь известного римского гражданина Бигуса Дикуса.)

не, пока посмотрим так)

да так-то оно так, только бегать по зоне военных действий с пушкой наперевес привычнее и приятнее, чем безоружным и беззащитным шкериться по углам) ну, пока еще не все облазано...

Деньги, деньги... везде нужны деньги. Работать на шахтах утомительно, горбатиться на чужого дядю - скучно и в чем-то даже унизительно. Впервые за время [ну уж нет]ождения в этом месте Кайн почувствовал себя по-настоящему в неволе, скованным по рукам и ногам. Да, ему вовсе не улыбалось провести здесь остаток жизни. Надо бы прочухать, что тут еще есть. Пойти, что ли, в библиотеку, почитать, развеяться немного... узнать побольше про место заключения. И еще у Искры были кое-какие расплывчатые планы на руду, которая добывалась в этих копях. раз в медблоке глухо, двигаем в библиотеку, берем почитать чего-нибудь про сам этот мир и добычу адамантия, буде такое есть

Я чота вообще не знаю, что мне делать. Ловить нигде особо нечего. Горбатиться на Ленина скучно. Горбатиться на шахтах еще скучнее. Отыгрывать кроссгендер получается хреново. Такие дела.

Действия моего персонажа изложены у Рыси в посте, если Книжник согласен, что у нас по дороге и в процессе установки растяжки не возникло проблем, то мы идем в бастион. Барри! Только не вызывай на нас орбитальную бомбардировку!

- Эхма, одна граната, ну не на зэка же ее тратить, в самом деле, - вполголоса произнесла Диззи, чтобы не мешать сержанту говорить с базой. - Ну, пойдем к вальке, Анак, заодно вокс оттуда заберем и занесем в него частоту этой, как ее, дрофы. Ты знаешь, что такое дрофа? Я - нет. И где там пилоты, если еще не смылись с вальки, надо их в бастион загнать и покормить. двигаемся к вале, чтобы забрать вокс и поставить растяжку

Ну да, мало ли кто там может быть. Тем более наемники вперед уехали. А мы уже подлетаем?

- Печально, - констатировала Диззи. - Торелло? Торольф? У кого еще могут быть? Мастасарж, у нас двоих нет пригодных гранат, разрешите отправляться в бастион? Но мастер-сержанту, похоже, уже было не до нее - вокс ожил. Дайана навострила уши.

- У кого есть гранаты? Поставьте растяжку на входе в гауптвахту, а вторую - на ту Валькирию, которая "на ходу" и возвращайтесь в бастион. - У меня гранат нет, у Анака должны быть. Давай, Анак, ты будешь ставить, а я буду смотреть, чтобы никто на тебя со спины не напрыгнул. Темнота уже, аж жуть. Но так мы по крайней мере будем знать, что если где что бахнет - значит, тут и правда есть эти, другие.

- Борьба с Хаосом, такой благородный и такой правдоподобный мотив, - промурлыкала Морхель. - Что же, я полагаю, нам надо долететь до Паутины, и там нас ждет и последняя битва, и последняя награда. В таком случае, пока есть время, я подготовлюсь к бою. Инкуба убрала руки с полуклэйв и начала искать оставшиеся на машине полезные вещества, стараясь держать всех остальных в поле зрения и ни к кому лишний раз не поворачиваться спиной. Ищем вещества, ныкаем вещества

- Надо потребовать у четырехрукого наше, и если откажется, взять его самого... И Тень никогда не забывает тех, кто помог ей. Морхель кивнула, хищно улыбнувшись. Говорить ничего не требовалось. В Комморре такие предложения были ясны с полуслова. Дождавшись, когда наемники улетят вперед, а культисты отстанут, она подошла к гемункулу, с демонстративной расслабленностью положив ладони на рукояти полуклэйв. - Мастер Герекс, позвольте на пару слов. Я спасла вас от убийцы. Я помогла вам добыть улучшенного мон-кей. Я пригнала вам рабов. Теперь же мы бросили все - лабораторию, пленников, арсенал - и уходим с тем же, что принесли на эту жалкую планету. И в связи с этим у меня есть один вопрос. Где то, что принадлежит мне?

- Предлагаю садиться в Рейдер и на полной скорости уходить в Паутину. Пусть мон-кей сами разбираются друг с другом. - На этой планете нам делать больше нечего, - кивнула Морхель, и тут ее посетила нехорошая мысль. А чего они вообще добились на этой планете? Наелись душ вдоволь, это да. Посеяли ужас и темную память о себе, тоже неплохо. Морхель обзавелась клинками получше, но это исключительно заслуга комморритского мастера, то же самое она могла получить и дома. Она, конечно, многому научилась, но материальных благ эта экспедиция принесла мало. Оставшихся рабов еще можно было продать, но качество у них было невысокое. Потенциально выгодный бойцовый раб сбежал. А улучшенный мон-кей, из которого Герекс обещал создать шедевр, погиб в первом же бою после изменения. От мрачных подсчетов ее отвлек шепчущий голос мандрейка. - Старый эльдар хотел игрушку. Он ее получил и тут же бездарно сломал. Но мы за это не получили от него ничего. А потом он устроил этот безрассудный рейд - ты можешь объяснить это Тени? Таким же тихим голосом инкуба ответила: - Я думаю, Кхардил, что старый эльдар допустил много ошибок. Возможно, он уже слишком стар, чтобы руководить рейдами. Ты понимаешь, что это значит. Но мне нужно вернуться с ним, так как у меня нет других союзников, а враг мой силен. Конец фразы повис в воздухе, как бы намекая на продолжение. Инкуба с интересом уставилась на порождение Тени, ожидая его ответа.

Ага, про еду это мастасарж хорошо придумал. Судя по ответу, рядовой совершенно точно был заражен. Диззи покачала головой, изобразила еще один жест - на сей раз пальцем по горлу - и вернулась к своим обязанностям, а именно охране двери. Увидев чью-то фигуру, она угрожающе вскинула тяжелый стаббер, но это был всего лишь вернувшийся "Каракал". - Либо Хэнк действительно заражен, либо он настолько дисциплинированный рядовой, что Криг отдыхает, - шепнула она Анаку, когда тот подошел ближе.

- Что-нибудь рассказал? Диззи отошла от камеры и жестами показала мастеру-сержанту, чтобы он подошел поближе. - Никак нет, сэр. Не могу придумать, что спросить, - ответила Диззи, тоже понизив голос, чтобы заключенный не расслышал. - Лучше вам это сделать, "эти" ведь делают все по Уставу, значит, должны подчиняться старшему по званию. Он точно заражен тем же, что и все здесь, кроме Монро. Ведет себя слишком правильно. Думаю, надо выведать, где все, и особенно, где офицеры. Тут должны были быть по крайней мере один лейтенант и капитан. Хотя он вполне может говорить только то, что ему внушила эта зараза. И я считаю, с вашего позволения, что после допроса надо его проверить, как сарж Кардер ту же Монро.

Инкубы знают, кого резать, инкубы знают, что употррепродукциять, а вот как закрывать порталы в варп, инкубы не знают. Что делать с угрозой, которую не знаешь? Уходить от нее и смотреть, что она собирается делать, с безопасного расстояния. Конечно, еще можно попытаться ее подорвать. Это решает многие проблемы. Еще пара маленьких гранат устремилась в зев раскрывающихся врат в ад, а потом Морхель начала отступление со всем возможным достоинством. В возникшей откуда-то дымке отовсюду доносились голоса других эльдаров, в которых слышалось желание убраться отсюда поскорее. - Уходим отсюда, здесь больше делать нечего! - Досточтимый, я полностью разделяю ваше мнение. Выстрел из гранатомета в портал, на оставшийся ход - движение в сторону выхода, стараемся держаться ближе к Герексу

- Да по-любому из этих, - кивнула Диззи. - Ни здрасьте, ни до свидания, ни "ты кто такой". Он же тебя в первый раз видит, а тут взял и оттарабанил все по порядку. Параграф этот - самоволка. Между прочим, в условиях постоянной угрозы со стороны орков пять суток за это дело... ну, не знаю, у нас бы выпороли прилюдно и отослали обратно на пост. Кстати говоря... - Диззи задумалась. - Есть такая версия. Произошло заражение, этого тоже заразили. Но он мог почуять, что с ним и остальными что-то не так, и попытался сбежать. Остальные зараженные его поймали, водворили сюда. Тут он окончательно окуклился и теперь ведет себя как один из этих. Еще немного подумав, она добавила: - Думаю, надо звать мастера-сержанта. Этот Хэнк его должен послушаться, все по правилам же. Он выйдет, а там мы его скрутим и осмотрим. Доверять ему нельзя. А вот еще интересный момент... Диззи вкратце пересказала Анаку содержание медицинского планшета, принадлежавшего покойной Монро. - Там упоминался лейтенант Генри Маккой. Кстати, шутник известный. Может, это родственник его или однофамилец? Можно пока спросить, где лейтенант.

Дык я что и говорю. Нам его даже вязать нечем. Грохнуть и изучить. Кстати, Книжник, в планшете упоминался лейтенант Маккой, а тут уже рядовой. Однофамилец?

Анак был из каких-то разведчиков и диверсантов, это Диззи уже поняла. Эти типы любят общаться жестами, которых она не понимала, как и большинство ее однополчан. Когда ты сидишь в грохочущей железной банке или строчишь из тяжелого стаббера, тут скорее орать надо, а орать Диззи умела хорошо. По этому критерию она вполне годилась в сержанты. В общем, манипуляции Анака она восприняла как просьбу постоять у двери и посторожить, чем и занялась, внимательно прислушиваясь ко всем звукам в ночи. Услышав громкий голос заключенного гвардейца - или уже не гвардейца? - Диззи подняла руку и помахала, привлекая внимание Анака. Теперь и у нее есть повод показать ему пару интересных жестов. Диззи сначала покрутила пальцем у виска, затем сложила ту же руку в подобие пистолета, дернула головой, показала в сторону лазарета и резко вертикально провела ладонью посередине туловища. После чего с интересом уставилась на реакцию пустынника.

Книжник, можно ли считать, что Диззи от двери слышит, что говорит солдат в камере?

Вокс-станция! Вот и антенна торчит. Нужно как можно быстрее запросить ближайшую базу, если, конечно, враги не оборвали связь. Диззи уставилась в ту сторону, закусив губу. Но что если в жилых помещениях скрываются враги или выжившие гвардейцы? - Мастер-сержант, - в произношении Диззи это звучало примерно как "мастасарж", - давайте разделимся?