0.5 Кота

Конечно! У меня у самого запланирована околобандитская тема. Записываю. Не стал учитывать голоса тех, кто так и не определился с темой. Но! Я раздумываю над командным конкурсом в марте. Тем много, поэтому разобьёмся на две группы и посоревнуемся.

Добро пожаловать на конкурс "Городские легенды"! Записываемся!

Добро пожаловать на конкурс "Городские легенды"! Записываемся!

Редкий случай, но ошиблась с предсказаниями. Результаты голосования: 2.Хорошо быть плохим. Gross_Darkness Ренар 3.Городские легенды. Вилоу Брауберг Dammerung Braiker AzureBestia Кот Морриган (Милославский) Vasheska 5.Апокалиптический дневник. Akmir 10.Сердце Тьмы. Grim Агент Золотого Трона 13.Последний рубеж. Kowai inu Ascended 14.Радость и веселье. Sangvinij Анонимный конкурс AzureBestia Akmir Открытый конкурс Grim Sangvinij Вилоу Брауберг Dammerung Braiker Морриган Ascended Добро пожаловать на конкурс "Городские легенды"! Условия участия: - авторы пишут рассказы о сплетнях и мифах, которые распространены среди разных народов или отдельных поселений. Столкновение правды и вымысла в рамках вселенной Wh40k; - конкурс будет проведён без анонимности участников; - срок окончания записи - 31.12.2017; - срок сдачи работ - до 01.02.2018; - объём текста - 10000 - 25000 знаков без пробелов; - работы присылаются организатору личным сообщением. Записываемся!

Через неделю. Или когда все оставшиеся участники скажут, что их всё устраивает. Я надеюсь, что следующий ивент пройдёт без скандалов. Кстати, твой бэк я перенесу в тему к Гусарам.

Для разговоров не по теме пользуемся таким [off ] [ /off] штуками. Кстати, ребята, предлагайте свои варианты или всё и так устраивает? Может быть, есть какие-нибудь общие мысли для того, чтобы сделать будущий ивент ещё интереснее?

Ивент завершился, но творчество до сих пор бьёт фонтаном из участников. Так держать!

Интерлюдия № 1. Автор - Ггиийорр Агирш Авгёрч В часовне царила тишина. Ничто не свидетельствовало о том, что ещё совсем недавно святилище боевой баржи, как и весь корабль, содрогалось под яростным огнём, что так близко от него сервы даже сейчас по мере возможностей заделывали пробоину. Здесь не было роскошных фресок, которые можно увидеть в кафедральных соборах, не вздымались ввысь позолоченные украшения. Нет, там были лишь три статуи. В центре стоял Император, опиравшийся одной рукой на меч, словно окутанный языками пламени, а другую поднявший к небу. Глаза мраморного гиганта, созданного кропотливым трудом мастеров-ремесленников по выцветшему пикту, словно заглядывали в души предстающих перед ним воинов, внимательно изучая их и оценивая, а голова Его была склонена в одобрительном кивке. По левую руку Императора стоял Коракс, глядя куда-то в сторону. В глазах примарха сверкал как разум, так и печаль человека, видевшего слишком многое или совершившего страшные ошибки. По правую сторону, скрестив руки на груди, стоял основатель ордена Виктор Страбо, смотря на примарха с гордо поднятой головой и широкой усмешкой на лице. Часовня должна была напоминать космодесантникам о долге, о том, ради чего они сражаются, и даже в пекле войны она осталась безмятежной, такой же, какой должна была оставаться душа каждого из Мстителей. Должна, но не была. Перед капелланом стоял на коленях воин, единственный выживший из всего отделения. Всё его лицо покрывали едва начавшие заживать ожоги, а взгляд был потерянным и далёким. Так смотрело бы окно опустошённого города, разбитое окно в сгоревшем дотла доме, от которого остался лишь один каркас… Выслушав исповедь брата, Иван вздохнул, понимая, что тому остался лишь один путь. Путь, по которому Мстители ступали редко, но это случалось, в последний раз в чудовищной битве во внешней тьме, когда они пришли на отчаянный зов о помощи, собрав всех своих союзников. Сколь многие пали в той войне, о которой остальной Империум так и не узнал, как и об уничтоженной в те жуткие дни угрозе. Воины, которых преследовали воспоминания о битвах, мысли, что из-за них погибли братья, становились одинокими охотниками, как и хотел теперь поступить стоящий перед ним космодесантник. Согласно обычаям ордена прежде должно было пройти три исповеди, на которых Мститель говорил с духовником о своих тревогах и лишь потом принимал окончательное решение. Сейчас закончилась третья, и Иван видел, что воина не переубедишь. - Кому ты служишь? – произнёс капеллан первые слова обряда. - Императору, Владыке Человечества, и Его мечте о единстве, о галактике, где людям больше не придётся жить в страхе, - Астартес ударил себя в грудь кулаком. Голос его был ослабевшим и хриплым, но решительным. – Всю свою жизнь я провёл в битвах с врагами рода людского, сражаясь ради лучшего будущего. Я всегда был верен нашим идеалам, но есть грех, который хуже измены. Неудача. Ошибками я подвёл своих братьев и теперь должен искупить вину. - Твоя жизнь – собственность Императора, - зачерпнув из чаши горсть пепла, Иван провёл серую полосу над глазами брата. – Отныне имя твоё вписано в списки погибших, ибо до искупления грехов твоих ты – моритат, идущий по стопам Коракса воин-одиночка, охотящийся на врагов Его, - капеллан провёл вторую полосу от носа до середины лба, - По воле Его тебя ожидают испытания на войне сей. Стань возмездием и научи врагов Его бояться ночи. Если ты выживешь и исполнишь свой долг, брат, то вернёшь себе имя и честь. Если же тебе суждено умереть, умри достойным места в Вечном Дозоре. Сражаясь, помни – Император смотрит на нас. - Я не подведу Его, - кивнул Мститель, скрыв лицо под безликим шлемом.

Неужели лучше жвать жвачку? Снова, снова и снова?

Всё путём, разошлись как в море корабли. ;) Однако решение принять нужно. Выздоравливай! Нехорошо Новый Год больной праздновать.

Кстати, пока не забыл. Сердце Порока - апокриф?

Итак, всем привет. С первого числа нового года, начну новый ивент. Пока предлагаю ознакомиться с новыми вариантами развития событий и запланированными действиями, которые появились по причине того, что авторы уже подготовили кое-какие наработки и не хотели бы их потерять. Кроме того, рад буду вашим вариантам и предложениям. Варианты развития событий. Кровавые Кости: а)Кровь Горгона. Абордаж судна Лунных Волков; б)Спасение близко. Захват ремонтных доков "Клобук"; в)Предать огню. Кровавые Когти атакуют предателей капитула Неуловимых Мстителей. Неуловимые Мстители: а)Присяжные, судьи и палачи. Вспомнить о цели Крестового Похода. Штурм твердыни Крылатых Гусар; б)Старший брат. Захват ремонтных доков "Клобук" с целью создания оперативного штаба; в)Дознание. Расследование нападения Чёрных Гайдамаков на корабли Имперского Флота. Полуночные Львы: а)Расплата. Полуночные Львы осаждают Каэр Вавель, чтобы отомстить Крылатым Гусарам за прошлые поражения; б)Губители Святых. Ненависть к имперской вере побуждает кхорнитов напасть на войска Экклезиархии; в)Привычная работа. Полуночные Львы уже бились с титанами. Рыцарский Дом Ареос встречается в бою с теми, кто не боится даже богов. Сплетённые Клешни: а)Развеять бурю. Культ стремится прекратить Бурю Столетия. Нападение на Полуночных Львов; б)Молитва Шестирукому Императору. Подготовка к осаде Челмруды; в)Внедрение. Агенты культа в составе группы беженцев появляются на судах имперского флота; Рыцарский дом "Ареос": а)Участь предателей. Осада Каэр Вавеля. б)Смыть кровью. Рыцари мстят Полуночным Львам за уничтожение богоподобных титанов. в)Эхо войны. Столкновение с архипредателями Лунными Волками. Лунные Волки Гараска. а)Вспомните Луну! Десантирование на позиции Крылатых Гусар неподалёку от Каэр Вавеля; б)Опустившиеся братья. Лунные Волки лицом к лицу встречаются с проклятием, которое поразило и преобразило их братьев. Сражение с Полуночными Львами; в)Незаслуженная ненависть. Лунные Волки обороняют корабль от Кровавых Костей. Запланированные действия: Крылатые Гусары: - сражение с армией "Айзентод"; - сражение с войском Экклезиархии. Армия "Айзентод": - сражение с Крылатыми Гусарами. Легион Статика: - встреча с Возрождёнными Из Пепла, старыми союзниками, а ныне противниками. Возрождённые Из Пепла: - встреча с Легио Статика, старыми союзниками, а ныне противниками. Экклезиархия: - сражение с Крылатыми Гусарами.

Все ходы записаны. ;)

Это ещё почему? Dammerung вроде бы уже написала фанфик о противостоянии с Кошумиром Булавским. Сейчас уже поздно, но завтра выложу примерный план того, чего ждать в 5-ом ивенте.

"Откровение". Рассказ может похвастать лучшим описанием рукотворного апокалипсиса Кровавых Костей. Ярко, громко, впечатляюще. Жаль "Погибель Ультариэля", хотя понимаю, что персонажи ценнее боевой техники. Жаль потому, что эта машина на корню рубила преимущества Возрождённых на поле боя. Я даже размышлял, как победить орду без магии, и не мог найти ответа. Что ж, минус одна головная боль. ;) "Покаяние". Начальный эпиграф вызвал сперва улыбку, потом короткий смешок и, наконец, перерос в хохот. Не из-за глупости персонажей и карикатурности их высказываний. Не потому, что автор допустил нелепую ошибку. Просто дух рассказа лёгкий, игривый, несмотря на порой гротескное ультранасилие. Слог эпиграфа гениальный, повторить его сложно. Далее текст становится проще, но нужно рассказать историю, а не растекаться мыслью по древу белым стихом. =) - Вы хоть пьёте? - Конечно, я же сказал - я писатель. Отдаю голос "Покаянию". Рассказ без названия Miralynx, который я обозвал "Шах и мат". Стиль стал легче, более плавным, в сравнении с предыдущим рассказом. Однако я всё равно советую делить большие предложения и чаще разбивать текст на абзацы. По содержанию: Я уже готовился написать Dammerung, что напарник подвёл и не выложил рассказ. Что "Айзентод" понёс большие потери в результате бездействия военачальников. Однако командующий явился и разобрался самостоятельно. Всё-таки ваши криговцы воюют чертовски безжалостно. К себе особенно. Понравились образы демонов, что далеко отошли от привычного ростера войск Слаанеш. Чего только стоит Фонтан или Садовник! Правильно ли я понял, штурмовики Зомания кончились? Автор покидает проект, этот момент очень кстати. Не придётся объяснять, куда исчезли крутые вояки со зловещим предводителем.

Шах и мат. Автор - Miralynx - Не стреляйте! Да опустите оружие, клятые вы автоматоны! Это Зденка! Наполненный отчаяньем и ужасом голос литуанца разносится над замковым парком, чётко различимый во внезапно опустившейся на землю тишине. Шелестит листва, журчит неподалёку фонтан, слабый ветер разносит благоухание цветов, хотя всего в нескольких метрах, за крепостной стеной, земля изрыта воронками и воздух пропитан тяжёлыми запахами фицелина, гари и крови. Среди этого неуместного кусочка мирной жизни, неведомо как уцелевшего в горниле войны, стоит тщедушный солдат в форме литуанских сил планетарной обороны, заслоняя спиной девушку в видавшем виды тряпье. Напротив этих двоих полукольцом выстроились девять солдат, воплощая пёструю смесь из лояльных войск, посланных на штурм замка предательницы Ядвиги. Пятеро из них белыми повязками подтвердили верность герцогу Жигимонту, двое несут на наплечниках знак пылающего копья, а оставшиеся носят чёрно-желтую форму "Айзентода", и именно к ним обращены слова солдата, заслоняющего собой девушку. В наступившей тишине, под прицелами двух лазганов, но чувствуя одобрение земляков, литуанец сбивчиво объясняет остальным, откуда знает эту женщину. Он успевает рассказать, что несколько раз встречался с ней на рынке, куда она приходила покупать продукты. Не для знати, само собой - для дворни, которой тоже надо что-то есть. Но затем голос его становится тихим и ломким, и солдат с удивлением понимает, что сейчас умрёт. Полными непонимания глазами он смотрит на странного вида шип, выросший из его живота и силится что-то сказать. Кровь, стекающая с шипа, принадлежит ему, и сделать это могла только... - Зденка, зачем ты это сделала? - хочет спросить он, но сил хватает только на первые два слова. Тварь, притворявшаяся Зденкой, стряхивает жертву с хитинового меча-когтя, заменяющего ей ладонь. В её облике теперь неуловимо проскальзывает что-то змеиное... Звуки стрельбы доносятся из-за живых изгородей, и к месту перестрелки спешат другие штурмовые группы, но только одна прибывает туда, куда нужно. Только затем, чтобы увидеть десять трупов на зелёной траве и понять, что перед смертью они стреляли во все стороны. Другие группы выходят совсем не туда, куда планировали, поскольку сад оказывается чересчур огромен и запутан, словно лабиринт. Вскоре начинают поступать новые сообщения о контакте с гражданскими, и проходит не более получаса, прежде чем начинается новый бой. Мужества сторонников Жигимонта хватило ненадолго. Они стойко сражались с бывшими сослуживцами, пока признаки порчи у тех не стали проявляться слишком явно, и храбро пошли на приступ внешней замковой стены, когда "Царь-голод" вдребезги разнёс ворота. Они не отступили, когда за стеной столкнулись с призванными изменницей Ядвигой обитателями Имматериума, хотя каждый шаг давался им большой кровью. Но в заколдованном саду, встретившись с кошмарно изменённой дворней королевского замка, они быстро растеряли всё желание сражаться, превратившись в обузу. В дальнейшем наступлении принимали участие только самые стойкие, но до искажённых нечестивым колдовством стен замка не добрался ни один - все сгинули в саду, который их несчастные души не могли признать логовом врага. Их места на острие атаки заняли бойцы 531-го отдельного штурмового батальона. Как только смысл в скрытности пропал, пятьсот тридцать первый батальон преобразился. Противогазы сменились более удобными газовыми масками, балахоны химзащиты - новой панцирной бронёй, и над отрядами бывших криговцев поднялись знамёна с изображениями копий и молотов. Кем бы ни были эти солдаты, демоническому замку они приходились врагами. По сравнению с повстанцами, имевшими ничтожный боевой опыт, это были настоящие профессионалы, но даже им не удалось пересечь сад без посторонней помощи. Даже зная, что ждёт впереди, они оказались не готовы. Почти в полном составе батальон преодолел ворота, превращённые в кучу шлака выстрелами "Теневого Меча", хотя минутами раньше снаряды сверхтяжёлой артиллерии не причинили одержимому строению ни малейшего вреда. Что-то в атакующих солдатах армии "Айзентод" было противно самой природе сверхъестественного врага, но штурмовики 531-го не обратили на это ни малейшего внимания. Под развевающимися знамёнами, под звуки марша, льющиеся из вокализаторов, они вступили на территорию врага и рассредоточились, чтобы вести наступление в указанном командованием секторе. Отлично экипированные, хорошо выученные, они сразу обратили ход боя в пользу лоялистов. Командиры 531-го допустили всего одну, но фатальную ошибку. Увлечённые истреблением потусторонних тварей, они напрочь забыли о том, что с обоих флангов их должны прикрывать солдаты "Айзентода", но темпы криговцев оказались неприемлемыми для их союзников. Не желая окапываться и возводить укрепления, 531-й отдельный сам зашёл в ловушку Ядвиги. В один момент связь со всеми штурмовыми группами прервалась, и только быстро затихающие перестрелки свидетельствовали о судьбе лже-криговцев. Совсем иначе действовал "Айзентод". Даже оставшись без техники, не сумевшей преодолеть развалины стен, уроженцы Крига не утратили решимости, и приступили к планомерному уничтожению вражеского укреплённого района. Пока инженерные части проделывали проход в искажённых колдовством каменных развали[ну уж нет], штурмовые отряды занялись уничтожением сада. В отличие от белоленточников и штурмовиков из фальшивого 531-го, они даже растительность считали своим врагом, и недаром. В глубине живых изгородей были обнаружены шипованные щупальца, способные схватить человека и втянуть его в кусты, к ожидающим там врагам. Невиданные плоды готовы были взорваться облаком разноцветных спор, вдыхать которые было смертельно опасно. Корни, выступавшие из земли, являлись своего рода живыми капканами. Некоторые растения стреляли шипами, которые не представляли особую опасность для человека, пока не выяснялось, что метательные снаряды смазаны смертельным галлюциногеном. Такова была причина быстрого поражения частей, лояльных Белому Королю - к такому жизнь их просто не готовила. Судьба 531-го стала ясна позднее, когда криговцы встретили потерявших человеческий облик придворных и прислугу. Штурмовики были лучше обучены, чем повстанцы, но к войне такого типа они были готовы не больше, чем литуанцы. Сад скрывал слишком много противоестественных и опасных созданий... Стоя у разрушенной надвратной башни, майор Восемьдесят Пять наблюдал, как штурмовые колонны "Айзентода" преодолевают развалины старинных стен. Позади надсадно ревел двигателем "Царь-голод", но даже этой боевой машине оказалось не по силам преодолеть развалины. Устаревшие укрепления даже после того, как были уничтожены почти до основания, преграждали путь боевой технике. Восемьдесят Пятый посмотрел на часы и недовольно [ну уж нет]мурился: инженерные машины не были вовремя развёрнуты и безнадёжно опаздывали к авантюре, которую командование окрестило операцией по оказанию литуанцам помощи в установлении законной власти. Для прибытия к месту штурма инженерам потребуется время. На расчистку дороги для танков потребуется время. Даже на вызов атмосферных транспортов требуется время. А изменница Ядвига ждать не будет, и блокировать замок приказано немедленно! Майор присмотрелся. В саду мелькали тёмные фигуры его солдат. Окрест раздавался стук топоров, к небу тянулись столбы чёрного дыма от сжигаемых растений, а на окраинах сада уже начали окапываться самые расторопные солдаты. Нет, времени ждать инженеров не было, и Восемьдесят Пятый взмахом меча указал своим солдатам направление атаки. Ординарец продублировал его команду хриплым, слабо различимым из-под противогаза голосом: "Штурмовые колонны с первой по четвёртую, вперёд!". И солдаты "Айзентода" двинулись вперёд, словно на параде. Как отличались они от своих временных союзников! У солдат армии "Айзентод" не было ни литуанского гонора, ни высокого личного мастерства лже-криговцев, но все недостатки они компенсировали численностью, неувядающим желанием сражаться во имя Императора и фанатичным упорством. Первая кровь пролилась, когда хищные растения колдовского сада нанесли внезапный удар. Пятьдесят шесть бойцов нашли своё Искупление, даровав бесценный опыт командованию. В ответ поступил приказ уничтожать всю растительность, и в ход пошли все огнемёты, имеющиеся в наличии. Растения-убийцы гибли во множестве, издавая жуткие скрежещущие вопли. Словно это послужило сигналом, на пути штурмовых колонн появились первые живые противники. Но в сердцах воинов "Айзентода" не было сомнений, погубивших литуанских повстанцев. Все, кто оказался на пути корпуса, не без оснований считались врагами и подлежали уничтожению. То тут, то там вспыхивали перестрелки, но впервые с начала боя демонической армии Ядвиги противостоял серьёзный противник. Уступая в индивидуальной подготовке лже-криговцам, криговцы настоящие превосходили их в численности и упорстве, а потому медленно, но верно перемалывали сопротивление врага. Перед ними цвёл и сверкал в лучах закатного солнца колдовской сад, наполненный сторонниками Ядвиги, а позади чернела исчерченная траншеями грязь, так похожая на родной мир этих солдат. В грязи виднелось множество трупов, до которых просто ещё не добрались трофейные команды, и складывалось впечатление, что наступление криговцев бесплодно. Но каждый, кто видел противников "Айзентода", знал, что после смерти они не оставляют тел. Отправляя штурмовые колонны с пятой по восьмую, Восемьдесят Пятый был бесцеремонно прерван гулом двигателя. Обернувшись, майор с удивлением увидел балансирующую на гребне развалин крепостной стены утилизационную машину "зихель". Более крупная, чем её товарки, она была оснащена не в пример лучше, чем утилизатор обычной модели. Отталкиваясь выдвигаемыми опорами и цепляясь клешнями-сборщиками за камни, отчаянно завывая двигателем и лязгая гусеницами, "кормушка" начала спуск. Чудом не перевернувшись и не потеряв гусеницы, командный "зихель" остановился неподалёку от майора, и из люка высунулся криговец в шлеме с пикой. "Фон Швальцкопф" - поприветствовал его майор. "Восемьдесят Пятый" - был ответ. Эти двое знали друг друга уже несколько кампаний, и в лишних словах не было нужды. "Отправишься с девятой колонной на усиление первой" - приказал майор. Командир трофейно-эвакуационного подразделения кивнул, нырнул внутрь своей машины, и люк за ним с грохотом захлопнулся. Об осадных бурах "Гадес", занятых на других участках фронта, и о ремонтно-эвакуационных маши[ну уж нет], ещё не закончивших восстановление материальной части после самоубийственной атаки на "Хору-мелик" не было сказано ни слова. Когда уровень потерь в штурмовых колоннах достиг пятидесяти процентов, Восемьдесят Пятый лично возглавил атаку. Начиная с этого момента, приказом генерала Ротбранда предписывалось отдавать предпочтение выполнению поставленных задач, а личное Искупление каждого бойца отходило на второй план. Темп наступления ожидаемо упал, и выполнить приказ Восемьдесят Пятый мог только одним способом: введя в бой весь свой штурмовой батальон. Причины заминки в наступлении стали ясны сразу же, как закалённые во множестве боёв ветераны нанесли удар. Если раньше защитники дворца наносили одиночные удары, достигали поставленной цели и исчезали в ожидании новой возможности для атаки, то теперь на солдат "Айзентода" бесконечными волнами нападали все, кто защищал Ядвигу. Казалось, все остатки армии предательницы бросились на солдат Крига в самоубийственной попытке помешать блокаде. Элитные части СПО, пошедшие за своей королевой в самую бездну предательства, и призванные из глубин Имматериума твари, и порождения нечестивого колдовства - все они явились на защиту своей хозяйки. Бой разгорелся с новой силой. В наступающих сумерках номер 527-148-4 стоял, не в силах произнести ни слова. Произошло то, во что он не мог поверить до этого самого дня. Это было чудовищно. Немыслимо! Но всё же это произошло. - Как... это... произошло? - хрипло спросил он у штурмовиков восемьдесят пятого батальона. Отнюдь не противогаз, постоянно носимый солдатом, так изменил его голос. - Одна из тварей Ядвиги, - ответил тот, кто в случившейся ситуации оказался старшим. Упомянутая тварь лежала неподалёку, медленно оплывая, словно воск перед лицом огня. Номер 527-148-4 недоверчиво изучил увиденное и не понял ничего. Командир штурмовиков правильно истолковал заминку: - Мы наткнулись на.. - Фонтан, - раздался голос неподалёку. Командир указал на перебившего его солдата рукой, предлагая продолжить. - Это был фонтан, - продолжил криговец с нашивками сержанта. - Порождение колдовства предателей. Когда мы уничтожили нападавших и ликвидировали угрозу деблокады, майор организовал полевой штаб. Здесь был фонтан... ну, архитектурное сооружение, не имеющее фортификационного значения. Мы никак не ожидали, что он выкопается и атакует штаб. Нет, не смотри на меня так, это действительно произошло. Статуи на фонтане... понимаешь, там были статуи. Как будто люди вокруг фонтана пели и танцевали... Когда эта тварь выкопалась, она пошла... на руках этих статуй. Понимаешь? Мерзко было. Пиломеч майора эту штуку не взял, пришлось экстренно производить в Искуплённых нескольких штурмовиков. Мельта-бомбы, хвала Императору, с этой штукой справились. "И что теперь?" - хотел спросить бывший пилот "стимфалида", но промолчал. Ответа на этот вопрос не было ни у сержанта, ни у почётного караула погибшего Восемьдесят Пятого, ни у священников культа Калькулюс Логи. Формально, самым высокопоставленным офицером становился... сам пилот. Номер 527-148-4 никогда не считал себя способным командиром. По правде говоря, высокое звание ему давало специальное обучение на пилота "стимфалида" - огромного дирижабля с личным названием "Облачная ветвь", но дирижабль вышел из строя в начале этого дня, и с тех пор пилот числился в резерве штурмовой группы. Теперь, приняв командование, он безуспешно пытался сообразить, что делать с поступающим ворохом сообщений от вверенных ему подразделений. В его сознании настойчиво билась мысль, что он совершенно ничего не понимает в тактике, и вскоре ему предстоит познать величайший позор в своей жизни - невыполнение приказа. Как во сне, он позволил облачить себя в броню погибшего Восемьдесят Пятого, взял в руки оружие майора и поднял глаза к небу, надеясь увидеть там ответ. Но в темнеющем небе не было ответа, лишь клубы дыма и зарево пожаров повсюду. "Потери приемлемы, поражение - нет" - произнёс новоиспечённый Восемьдесят Пятый, и все присутствующие согласно кивнули. Майор поднял руку и коснулся активатора брони. Командовать он не умел, но, по крайней мере, мог лично повести своих братьев на смерть. Никто из присутствующих не мог видеть, как между Восемьдесят Пятым и своенравным Машинным Духом его брони началась схватка за господство над телом, которое двигалось в доспехе. Бывший пилот был аугментирован, у основания его затылка имелся интерфейс преобразователя мысленных сигналов, и это его погубило. Обычного человека выскочившая игла коннектора лишь поцарапала бы, но именно преобразователь мысленных сигналов оказался совместим с системой управления бронёй. Поток команд, затуманенных усталостью и недавней наркотической стимуляцией, оказался непереносим для своенравного Машинного Духа, и тот не нашёл лучшего решения, чем повторить процедуру стимуляции. Третью за день. Смертельную. Когда номер 527-148-4 пришёл в себя, он обнаружил, что вокруг кипит бой, а почётный караул Восемьдесят Пятого... Нет, его почётный караул с почтительным страхом взирает на него круглыми линзами газовых масок. Небывалая ясность мысли накатила на бывшего пилота неудержимой волной, и он понял, что знает, что делать. - Номер 527-150, ко мне! Во всём штурмовом батальоне не найдётся солдата, посмевшего бы задержаться в выполнении этого приказа хотя бы на мгновение. Сержант 527-150 бросается к командиру прямо с передовой, оставив братьев без прикрытия. Те, не говоря ни слова, смыкают строй и продолжают сражаться. - Ты присоединился к нам в астероидном поле. Ты был имперским офицером. Возможно, высокопоставленным. Мне нужен твой совет относительно нашей диспозиции, - произносит Восемьдесят Пятый, и сержант подтверждает сказанное. В любом другом полку могли бы возникнуть споры относительно субординации, но только не в Корпусе Смерти. Только не в "Айзентоде". Позади майора с грохотом опускается штурмовая аппарель "зихеля". Единственной машины, выполнившей приказ "продолжать наступление". Из металлического чрева выходит барон фон Швальцкопф, на вытянутых руках несущий поднос с пайками. Его сопровождают священники из Калькулюс Логи. Дымятся курильницы, разносятся над полем боя слова торжественной службы, и новый командир батальона созывает нижестоящих офицеров. Какое-то время их подчинённым придётся сражаться самостоятельно. Восемьдесят Пятый преклоняет колени перед священниками, и почтительно принимает свой паёк, завёрнутый в провощённую бумагу, покрытую словами молитв. Он проводит пальцем по написанному поверх молитв номеру 85-1 и с благоговением съедает горячий безвкусный брусочек. Номер 85-2 достаётся сержанту 527-150, и майор говорит ему: - Будь, как Восемьдесят Пятый. Стань Восемьдесят Пятым. Ещё паёк, и ещё. Майор повторяет свои наставления вновь и вновь. Сказал ли он эти слова самому себе? Съевшие свою порцию получают приказы от майора и следуют к своим частям. Наступление продолжается, но на этот раз всё идёт иначе. Сержант 527-150 диктует по вокс-сети указания, которые большинству солдат "Айзентода" кажутся странными. Но они подкреплены приказом майора, и сегодня им будут следовать все бойцы "Железной смерти", даже если не до конца понимают, что от них требуется. Новые назначения и непривычные схемы действия сегодня не вызовут отторжения. - Основную опасность представляют защитники дворца. Нападающих извне игнорируйте. Группа защиты внешнего периметра, не покидайте оборонительных линий. Штурмовые группы разберутся с пешками Ядвиги. "Айзентод" воюет на два фронта. Позиции штурмовых групп атакуют извне, со всех направлений, не затронутых первоначальным штурмом. Атака была организована наспех, и оборона трещит по швам. Но всё новые и новые солдаты в чёрных с жёлтым шинелях преодолевают стену и присоединяются к своим братьям, и штурмовые колонны наступают, замыкая кольцо вокруг замка, мрачно темнеющего на фоне вечернего неба. - Атаки на внешний периметр не имеют какой-либо системы. Это выходки зомбированных самоубийц, не более того. Удерживайте позиции, не пытайтесь маневрировать. Требуйте поддержки из резерва, если не уверены, что справитесь самостоятельно. Оборона держится. Пока что. Но мало просто обороняться, и первые штурмовые группы идут на штурм замка, пренебрегая безопасностью планомерной осады ради скорости выполнения приказа. Но на этот раз точные удары защитников дворца встречают непредусмотренное сопротивление, и вскоре приходят первые сообщения от командиров, преодолевших заколдованный сад. Начинается обстрел замка, хотя в саду ещё не подавлено сопротивление. - Эта тварь думает, что хороша в тактике, - раздаётся из каждого криговского вокс-передатчика. - Но она - всего лишь посредственность, возомнившая о себе невесть что в окружении подхалимов и прислуги. Если бы она знала, с какими мастерами регицида играл я, она бы никогда не помыслила применять на солдатах Императора свои навыки. Всё больше штурмовых групп пробивается через ночной сад, чтобы присоединиться к атаке на замок. Для Ядвиги они - всего лишь пешки. Не каждой пешке суждено стать ферзём. Но в своём высокомерии предательница забывает, что пешке не обязательно становиться ферзём для победы. Обычно пешкина участь заключается в выполнении приказом командования. Сама по себе, пешка слаба и беззащитна. Но строй из пешек неминуемо заставляет вражеского гроссмейстера задуматься о том, что он приобретёт, отдав за пешку свою фигуру. Нередки случаи, когда игру завершают именно пешки, когда остальные фигуры разменяны, и на игральной доске становится пустынно. Несмотря на невыгодные позиции, Ядвига принимает вызов. Партия продолжается, и оба игрока стремятся навязать противнику свои условия, а в это время на передовой гибнут пешки. Сторонники Ядвиги скованы её волей и не в силах ослушаться, а их противники сознательно идут на смерть, если этого требует долг. Некоторое время чаши весов колеблются в равновесии, и Ядвига не выдерживает первой. В бой идут последние её резервы. У главных ворот штурмовую группу встречает высокий и стройный садовник, левая сторона которого окрашена целиком в белый, а правая - в красный. С первого взгляда становится понятно, что это не человек, а последовавший за своей госпожой предатель. Борода садовника курчавится, создавая иллюзию, будто составляют её не волосы, но цветы роз белого и красного цветов, и вскоре выяснится, что так оно и есть. Руки его превратились в садовые ножницы, а глаза напоминают льдинки. Рапространяя дурманящий аромат, он стремительно бросается в атаку и сеет смерть среди воинов "Айзентода", пока последний из них не гибнет, безуспешно пытаясь застрелить врага в упор. Пешка съедена! Но из-за зарослей выходят новые бойцы, и мир умирающего криговца тонет в грохоте автоганов. Другие пешки мстят врагу и продолжают движение. К воротам замка ведёт аллея, по бокам которой выстроились старинные рыцарские доспехи и статуи. Когда нападающие приближаются, они оживают и бросаются на врага со своим устаревшим, но всё ещё смертоносным оружием. Солдаты "Айзентода" не отступают, и несколько минут на аллее творится беспощадное убийство. Атаку суждено продолжить жалким остаткам двух штурмовых групп, но за то время, пока они сдерживали противника, вперёд ушли сразу четыре. У одной из хозяйственных построек на криговцев набрасывается боевой сервитор. Увешанный оружием, противоестественно огромный и могучий, он сминает отряд противника одной ужасающей по мощности атакой. Но следующий отряд не вступает в бой, повинуясь приказам командования, и неловко пытается выманить врага. Удивительно, но он покупается даже на такой простой трюк, выполненный непривычными к такому образу действий солдатами. Когда он проломится сквозь кусты, преследуя бегущих криговцев, его встретит "зихель" фон Швальцкопфа. Несколько автономных орудий, выскочивших из земли перед наступающими солдатами, сосредоточенным огнем разрывают на куски бойцов сразу несколько штурмовых групп. Но потери приемлемы, а поражение - нет, и выжившие остаются на месте, вступив в огневую дуэль. Ни один из солдат "Айзентода" больше не погибнет от огня турелей, поскольку выяснится, что стрелять они могут только по сторонам от линии прицеливания, и не способны попасть по целям, неподвижно стоящим в мёртвых зо[ну уж нет]. Беседки и каменные изваяния, разбросанные по саду, не привлекают новых жертв, ибо солдаты "Железной Смерти" не ищут укрытий. Призванных из Имматериума демонов "пешки" одного за другим отлавливают и уничтожают сосредоточенным огнём. Воля хозяйки заставляет меньшие сущности придерживаться неких правил, и теперь, когда они раскрыты, эти создания становятся и вполовину не так опасны. И наступает момент, когда Ядвига не может больше удивить своего противника новыми ходами. Она начинает повторяться, а повторение ходов в регициде - не лучший способ выиграть. Поток подкреплений, поступающих к Ядвиге, становится всё тоньше и тоньше. А потом кольцо блокады замыкается вокруг дворца, и ни один предатель, ни одна тварь Варпа не могут более проникнуть внутрь, не вступив в бой с солдатами Крига. И Ядвига не выдерживает. Всё, что у неё имеется, она направляет в атаку. Неудержимым потоком несётся на позиции "Айзентода" воинство Ядвигино. Она позабыла о навязанных ею же правилах, и атака более не содержит даже намёка на тактику или какой-либо план. Кого там только нет... Пажи с острыми зубами, фрейлины с веерами из когтей и хитиновыми клинками вместо рук, странные существа, похожие больше на растения... Издавая какофонию воплей, распространяя волны сладких до тошноты запахов, сверкая калейдоскопом красок, последние защитники дворца бросаются в лобовую атакую на криговцев, надеясь на сверхестественную ловкость и живучесть. Теперь атаки и извне, и снаружи оборонительных порядков "Айзентода" становятся абсолютно одинаковы. Начинается бой на взаимное уничтожение, к которому криговцы привычны. Им не впервой смыкать строй над павшими, и стрелять, стрелять во врага, пока не кончатся заряды в лазганах или сама их жизнь. Теперь роли поменялись, и атакующая сторона навязывает обороняющимся свои правила. У солдат "Айзентода" нет естественных укрытий, но есть неувядающая верность Императору и пренебрежение собственной безопасностью, и на пути демонического воинства встают стены из выстроенных в безукоризненном строю бойцов. Раскатистый треск лазганов перекрывает и крики демонов, и стоны умирающих. На пути Ядвигиных прихвостней образуются огневые мешки и взрываются гранаты. Вспыхивают факелы огнемётов, окатывая тварей потоками благословлённого огня. В рядах криговцев священники Калькулюс Логи проводят отпущение грехов тем счастливцам, которые заслужили это право длительной службой. К приближающимся тварям Варпа кинутся они с гранатами, даруя братьям несколько секунд на перезарядку. И вновь хлынут на врага потоки пламени, и вновь встанут на их пути частоколы из лазерных лучей, и до рукопашной дорвутся немногие. На мгновение живая стена пошатнётся - но лишь на мгновение. Павших заменят новые бойцы, с механической точностью занимающие свои места в строю, пренебрегая опасностью, а затем... затем построятся они в шеренги, и штурм продолжится. Ради чего был затеян этот поспешный и плохо подготовленный штурм? Ради чего утро встретит лишь каждый десятый из штурмовых групп? Для солдат "Айзентода" эти вопросы лишены смысла.

Итак, в ивенте проходит последняя дуэль "Откровение" против "Покаяния". Голосуем! Miralynx, сам выложишь рассказ или мне всё сделать?

Покаяние Автор - Patton От севера к югу тянулась пологая гряда. Твердый ракушечник пересыпан песком на котором ничего не росло и только кости морских тварей белели. На некоторых останках еще имелись остатки обугленной черной плоти - свидетельство действия техноколдовского орбитального оружия древних эпох, чья мощь могла в кратчайшие сроки испарить океан. Клубы едкой мелкой пыли улетали дальше во влажный кислотный туман, окутавший все до горизонта. Если бы случайный путник, стоящий на вершине гряды, окинул взором вокруг, то увидел бы на севере, юге и востоке только мертвый безжизненный пейзаж из грязи, песка и камней. Однако, в нескольких милях на западе, там, за саваном белесо-зеленого радиационного тумана, где полог гряды переходит в песчаную равнину, его взору открылись бы смутные очертания каменного колизея, огромного природного образования, чуда геологии Ягеллона — стабильной площадки посреди морского ила. Завыли горны-трубы и путник видит как сквозь мрак, разрываемый лучами прожекторов, проступили колоссальные очертания гигантских космических челноков-титаноносцев. Медленно, словно киты древних морей святейшей Терры, они плавно и грациозно выплыли из бездны звездного океана и опустились на бренную землю Ягеллона: на дно, что стандартную неделю назад было непроглядной пучиной и домом для ужасных монстров из мифов и легенд, которые были правдой — для кракенов и левиафанов, для тролльвалов и харибд. Но океана теперь не было. Его испарили транслюди. Из севших на каменную поверхность цирка титаноносцев, словно зерно из мешка, высыпалась рать машин и людей: тяжелые погрузчики, грейдеры, размером больше чем «Гибельный Клинок», экскаваторы, граберы, бурильные установки, краны всех мастей и типов, мобильные генераторы энергии, земснаряды и утрамбовщики, колееукладчики и гигабульдозеры, фрезы и рокритосмесители, лазерные дробилки и огромные грохоты вместе с самосвалами. Они тут же принялись за работу в обустройства перевалочной базы для богомашин и слуг их. За строительной техникой из чрева челноков на грязь ступили когорты разотетых в красное скитариев с символами шестеренки Марса, сопровождаемые уже боевыми сервиторами и другими механическими воевателями. Следом, после слуг Омнисии, путник видит как под кислотные дожди вышли гордые остатки второй роты Железных Драконов — двадцать три ветерана-терминатора, решимых и непоколебимых в своем холодном гневе. Сейчас, после потерь в космосе, ими двигало только одно дикое и первобытное желание, желание, заложенное в самом естве священной структуры генов, желание убивать и уничтожать. И они будут. И тут неожидано и резко гром и вой вырвались из утробы челноков! Буял, буял как не буял еще инфопоток, и заиграл, затрепетал бинарным хором код!Все скитарии пали ниц в религиозном экстазе! Машины замолились на солнце, что цифровым взошло маком! И хором ведьм и валькирий приветствия машинных духов вырывались! Ведь Статака пришла! Пробудились боги! *** - Мотейка, пашли бухать. - Не. Не буду. Завтра на марш. - Ну тагда пашли нимножечка бухать. - Пошли. Принцепс Цветочного Рыцаря поднялся с засаленного войлочного одеяла, расстелянного в углу кабины титана, обвел закисшим взглядом вокруг, почесал заросший рыжей щетиной подбородок и зашагал в сторону командного трона, куда второй модератус Рош побрел босыми ногами. В кабине было очень грязно и прохладно, пахло потом и чем-то кислым, а рваная шинель принцепса Ордо Титаника с литерой I на рукаве, одетая на голое тело, абсолютно не грела. На полу валялись бычки от палочек лхо, пустые консервные банки, различные бутылки, нижняя женская одежда, использованные не по назначению кое-какие вещи, цилиндры разных диаметров с плотной подгоревшей металлической бумагой с маленькими дырочками, а на панелях стояла грязная посуда и выпивка. Среди этого бардака, возле командного трона не твердо стоял второй модератус Рош, сверкая медалями, сапфирами и золотыми эполетами на грязном и вонючем мундире. Впрочем, уборка кабины богомашины не была заботой ни модератусов, ни блаженного принцепса: за чистоту отвечали сервиторы Бабы-Металихи, главной техножрицы титана. Второй модератус Рош достал из карманов мундира два стакана, протер их рукавом, мастерским взглядом оценил качество полировки на свет. Один поставил возле себя на командный трон, а второй протянул Мотейко. Затем второй модератус Рош подошел к панели и взял две бутылки: первая была овальной формы, нежно-розового цвета, с филигранной чеканкой и золотыми буквами, а вторая была простой стеклянной колбой. Громко отрыгнув, второй модератус Рош вытащил желтыми гнилыми зубами пробки. С бутылок аккуратно налил в стаканы, которые, по его мнению, были чище совести сороритки и стерильней инструментов магосов-биологис. Сглотнул. Посмотрел на принцепса. - Ну чо, Мотейка? Завтра в марш? Удачи же нам и всего, ага? Выпем же за эта! - второй модератус Рош поднял стакан. - Желаю, чтобы все! - и осушил. - Тебе того же, засранец Рош! - Мотейко улыбнулся и опрокинул залпом до дна. Принцепс скривился и занюхал подмышкой. - Дистилянт с нижних палуб? - А то! Шляд, забористае пойло, если с чем-та элитным намешать. А эта элитнае у нас щас (Второй модератус Рош примружился, пытаясь прочитать в полутьме кабины размашистую элегантную вязь на бутылке) «Фьорано-де Санкерре». Понял, да, Мотейка? Это же Брюмер, Бог мой Император! Инквизиционная казенка! - Шляд, а хороший шмурдяк. А не дурно, Рош, не дурно. - Ага, хароший. Толька давай не абрыгай харошим камандный трон как в прошлый раз. Харашо, да, Мотейка, ага? - Второй модератус Рош зашелся смехом. - Не боись, красавица, не буду, - Мотейко поднялся на стилобат трона. - Давай-ка зови Металиху, пусть подключает меня. Завтра в марш - надо синхронизироваться. У нас все выйдет, ведь я — Король Ящериц. Я могу все! *** Щит титана заискрился от попадания ракеты, и авгуры наведения перевелись на новую цель. Прогремел выстрел и гейзер земли накрыл и стрелка и десяток беженцев, которые караваном убегали через морок туманов к полуправдивому месту приземления богов. Прицельная сетка «Шлюхи Ветров», моментально перенастроилась в поисках новой цели. Опять прогремел выстрел, и опять повержен враг с десятком беженцев. «Шлюха Ветров» так сосредоточилась на уничтожении сине-желтых, обмазанных кровью врагов, что не замечала, как от ее выстрелов и шагов от укрытия к укрытию, от древних ребер гигантских морских тварей до вздутых от трупных газов туш, гибнут целые группы беженцев. Растоптанные повозки, обгорелые тела детей, разорванные старики и женщины. Трупы так и останутся гнить в ядовитом тумане, серея и вздуваясь. Собакоголовый титан «Сют» ощутил эфирным телом манифольда чужое присутствие. Чужое, но не злое. Случайного путника. Сноходица Нуку Нуку Нуку-А как добрая дочь-сестра одарила с «Сюта» прекраснейшей из своих улыбок. Если бы она могла улыбаться и не во сне, то она бы улыбнулась, но половина черепной коробки в амонитическом баке не улыбается. [Друг. Это друг, Сют. Оставь кольца, мой любимый. Поговори с ним. Успокой] В чувстве прикосновения любви Сют сменил гнев на добрую милость. Ведь спящая принцесса попросила. Нельзя не любить ее. Он поможет. Голосом, внушающим трепет и мощь, титан пророкотал в сознание присутствия: “СПОКОЙСТВИЕ, СЛУГА ИМПЕРАТОРА”. И стало много света и пульсаций! Присутствие затрепетало, закружилось от эфирной энергии веры, веры миллиардов людей разных эпох. Чистота и праведность заключила путника в кокон из золотого света. “ОМНИССИЯ ЗАЩИТИТ ТЕХ, КТО ДОСТОИН ЗАЩИТЫ”, - вновь прогремел титан, и путник, кто бы он не был, познал абсолютное безграничное спокойствие и блажь. Путник никогда не был так доволен. Он улыбнулся и расслабился, схватил за эфирную гриву титана, и, по-детски радуясь, понесся по полю боя, зная что он под защитой живых мифов и легенд из металла. *** Сверр Харальдсон, которого называли Трупоед, оторвав голову ребенку, победоносно взвыл. Отбросив хрупкое тельце в сторону, он откусил мальчику щеку. Молодая кровь не могла насытить обезумевшего космодесантника, но, хотя бы, Сверр получил немного удовольствия. Кровь Богу Крови! Черепа Трону Черепов! - завыл Сверр и ответом ему было рычание десятков в голосов. Напасть и разграбить караван беженцев было проще простого. Никакого сопротивления, только настоящая резня, ультранасилие в первозданном виде. Чистое и святое. Имперцы режут сами себя, делая великое подношение Кхорну. Кровь льется — это главное. Больше Сверра ничего не интересовало, хотя где-то в далеко-далеко, в глубине сознания, которого почти не осталось, он понимал, что беженцы, непонятно как оказавшиеся посреди мертвой пустоши, были не достойным врагом, не равным по силам. Ему хотелось битвы: пустить свою медную душу, проклятую медную душу гончей Кхорна, по Великой Степи Восьмиконечного Пути. Сверр огляделся вокруг в поиске добычи, но никого достойного не увидел. Хотя, врага всегда можно найти... Сверр оскалился металлическими зубами, покрепче сжал ручку топора, перемотанную сухожилиями предыдущего владельца и сорвался с места. Рыча и разбрызгивая кислотную слюну, замахнулся цепным топором и обрушил на плечо берсерка, что пожирал остатки беременной. Удар и треск наплечника заставили людоеда перервать трапезу. Грузный Оргунд, плоть которого начали уродовать благословения-мутации, издал недовольный булькающий звук. Стремительно развернулся и словно дикий зверь, которым он и был, бросился на атакующего. Реакция Сверра была моментальной: кулак левой руки впечатался в висок прыгнувшего. Оргунд потерял равновесие и оступился. Этого момента хватило для отсечения головы. Безголовый труп в сине-желтых доспехах с гроздью черепов на поясе рухнул в грязь содрогаясь в судорогах. Сверр поднял за длинные русые волосы голову, откусил губы своему брату, и ликующе показал ее на вытянутой руке полоумным воинам, а голове — их ликование. Для кхорнитов это было священное зрелище. Многие из них завыли, приветствуя силу, черепа и льющуюся кровь. Удивительно. Такое бывает очень-очень редко, но Кхорн услышал вой своих не-псов-а-собак и призвал для Губителей Святых, таких недостойных, в отличии от остальных Полуночных Львов, достойного врага, которого они так желали — из тумана выплыли две громады титанов. *** - Рассредоточиться. Кто-то приближается, - в воксе мрачно прозвучал приказ Укуса Змея. Иа Сахэа, облаченный в тяжелый тактический доспех дредноута, направился к воротам временного лагеря Статики. Четырехсотлетний ветеран десятков кампаний и сотен сражений, герой Монгобары и освободитель Зиониса, убийца Седого Архонта Огненной Бездны и бич Полных Ям, воевода Торгового Соана и стенолом печатей Гоетии стал рядом с братом Ронго-Ронго, самым молодым терминатором-ветераном Второй Роты ордена Железных Драконов. Хотя Ронго-Ронго был молод по сравнению с Иа Сахэа, никто не сомневался в отваге, холоде мысли и рациональности действий. Он заслуженно нес Crux Terminatus и расшитый электронитями плащ. Вместе два великана выглядели потрясающе мощно. - Что-то будет, Ронго. Я чувствую это, - Иа посмотрел на брата. Тот кивнул. Брат Ронго-Ронго тоже ощущал приливы чего-то неправильного. Не прошло и часа как к лагерю из костяных пустошей сухого испаренного морского вышли словно тени худые и изнеможенные люди. На их лицах не было усталости или горя, они не были омрачены думами и заботами. На лицах людей был только страх. Первобытный страх чего-то непонятного и чужого, страх смерти от неизвестного. Этот глубинный, густой и вязкий страх заменил прочие чувства. Иа и Ронго направили штурмовую пушку и штормовой болтер на группу беженцев. - Отставить огонь. Гражданские, - Иа передал по воксу. - Отбой, братья. Паства нашего Императора прибыла к нам вопрошая. Пропустите несчастных. Пропустите под сень нашей защиты и заботы, - нараспев в воксе прозвучал голос капитана Рэса. Генетическое наследие примарха Вулкана давало знать о себе: сквозь броню холодного рассудка и тихой ярости порой пробивались яркие эмоциональные вспышки огромного человеколюбия и сердоболия, граничащего с фанатизмом. Мимо Иа и Ронго-Ронго, бросая на них испуганные взгляды, в лагерь вошли три десятка беженцев. Всего три десятка спасшихся бедолаг от восьми сотен, которые изначально были в караване. Песок задрожал и машинный дух терминаторской брони Ронго-Ронго засуетился в волнении. Еще толчок, на этот раз мощнее, и еще один, и еще и Ронго-Ронго увидел то, что чувствовал священный дух брони — богомашины, величественные и черно-белые показались из белесой пелены. От вида титанов всегда захватывают эмоции, даже космодесантника. Наверное, в самом естве этого чуда инженерной мысли гения Темной Эры была заложена аура величия. Случайный путник вновь восхитился видом Древних, но тут же и ужаснулся. Боги из металла несли увечья: блудница с добрым сердцем, «Шлюха Ветров», сильно прихрамывая на левую ногу, как и любая женщина, была многословной: она потоком бинарных чисел заполонила весь манифольд. «Сют», который был потрепан еще больше, был спокойно-краток. Титаны пришли в действие и горны запели. Сделав шаг с платформы-стойки, «Цветочный Рыцарь», титан самого благородного и культурного принцепса всей Статики, доропочтимого Мотейко, тонкого ценителя всего прекрасного, кумира всех умов Тангиры III: мыслителей, философов, архитекторов, асклепиев-перунов, художников и писателей, бросил боевой клич. Его подхватили. Хриплый рев богомашин разнесся над громадой колизея Статики. В сердцах двух космодесантников у ворот воспылал и запел огонь благородной ярости! Кличу вторили. Далекий вопль ярости тысяч и тысяч одержимых докатился до лагеря. Это будет последний бой для многих. Иа Сахэа это знал. Неотвратимость смерти не была для него чем-то страшным, наоборот, для Железного Дракона, почетного терминатора, умереть, защищая обычных людей, тех в кого верил Сам Император, было честью. Под шлемом седовласый и серокожий ветеран грустно улыбнулся. Враг скоро будет у ворот. Врага надо встретить. Об этом Иа было известно. А еще он знал одну несокрушимую истину: «СТАТИКА НЕНАВИДИТ» - и это главное. *** Стадо велленцев, гонимых словно скот, перевалило горную гряду и спускалось в ядовитую долину наполненную миазмами. Одержимые, еретики-хаосопоклоники, мутанты, одетые в лохмотья и вооруженные от примитивных кустарных пищалей до тяжелых гранатометов, запели очередной гимн Хаосу. За пушечным мясом следовали хозяева. Когда Сверр Харальдсон ступил на вершину гряды, перед ним открылся удивительный вид — разрываемая далекими прожекторами мгла. Там, откуда лился призрачный свет, угадывались циклопические зубчатые очертания места, куда отступили титаны Трупа На Троне. Это было место, которое обязательно разрушат. Сверр оглянулся назад. Черный великан топтал незадачливый велленский скот, что путался под ногами. За Чернобогом, обвитая цепями и гроздями тел, медленно катилась башня-орудие, великий сонм бронзовых демонов восьмого тракта. Также Сверр увидел своего конунга — Кхарла Львинную Кровь. В его голому пришла странная мысль преподнести череп Кхарла Чернобогу. Он ее обдумает позже. А сейчас время сражений во имя Кровавого Бога и Трона Черепов. Сверр побежал по укосу гряды вниз, к лагерю, ревя восьмистрочные гимны и прорубая себе путь секирой. Полуночные Львы последовали примеру Сверра. Как и все воины Кровавого Бога Сверр Харальдсон имел монолитную убежденность, которая дарует абсолютную ясность цели. Мясник с медной душой никогда не сомневался в правильности своих поступков. Никогда. Даже когда он отринул ложь мертвого Императора и ступил на Путь Бронзы, он был до конца уверен в том, что только его действия есть истиной, а все остальное — ложь. Такие убеждения и привели его к отступничеству. Именно из-за убеждений, всё, что не есть истинным для Сверра должно уничтожаться. *** Нахлынувшую волну еретиков Ронго-Ронго встретил плечом к плечу с братьями. Он рвал и метал цепными кулаками, отбросив пустой болт-пистолет. Ломал черепа, переламывал ноги, разрывал пополам мутантов и еретиков. Броня холодной ярости пала, и огненное сердце сына Вулкана наполнилось яростным пламенем кузни. На наковальню войны! Только долг перед Императором и примархом сейчас был важен, и Ронго-Ронго его выполнит. На подсознании терминатор почувствовал кого-то внутри - будто бы его глазами смотрел еще кто-то. Этот кто-то вздрогнул испугавшись чего-то, и Железный Дракон увидел нового врага. Выкованные жаром демоны напали на защитников лагеря с фланга. В сей момент для облаченного в священный керамит благородного паладина Надеб-Надиса, еретики и мутанты перестали существовать. Гончие варпа, пышущие огнем и ненавистью полудемоны-полумашины, разрывали терминаторов на куски. Древняя керамитовая броня, верно служившая не одному сыну Вулкана, кромсалась в клочья. Стену терминаторов прорвали демоны. Тот кто-то внутри Ронго-Ронго ужаснулся насилию, затрепетал и унесся прочь, оставив надеб-надисининцу свое сожаление. Апперкот цепного кулака снес демонической твари-механизму нижнюю челюсть, второй удар повалил наземь. Терминатор сделал выпад в бок, уйдя от гончей, что хотела сбить Железного Дракона тараном. Пропустив тварь, Ронго-Ронго подставил себя под удар когтистой лапы. Выпад переломал ножное сочленение доспеха и паладин рухнул в грязь. Его рвали клыки и когти. Ронго-Ронго отбивался лежа, упрямо, словно собираясь биться вечно. С потрясающим упорством терминатор продолжал сражаться даже когда вскрыли нагрудник и начали живьем пожирать его сердца. Став ветераном Второй Роты, он принял обет молчания. Никто и ничто не могло нарушить его клятву. Многие его братья в шутку говорили, что с подобным стоицизмом ему надо было стать не сыном восемнадцатого примарха, а седьмого или десятого. Ронго-Ронго всегда улыбался этой шутке своей романтической улыбкой поэта. И сейчас, на пороге бесконечности, Ронго-Ронго приветствовал смерть улыбаясь. *** - [MORATE JI RADO! URDU XI CHAOTIKA! URDU XI HERETIKA! URDU XI MALLIKA!] - Да, всегда да, мой принцепс! - ответил Конклав Ганда. - [uT A MODRAANIHT! UT A STATIKAA! UT A IMPEARATOR!] - Да! И согласен, мой принцепс! И так вечно! - сказал Конклав Ганда через слезы восхищения и абсолютной преданности. Его руки тряслись от возбуждения, но модератус совладал с собой. - [KYR VAHTEROK DOMMUN HORR]! И началась битва. Вместе с 66, которого боится 77, потому-что 77 съела 88, Солард ступила на равнины. Теяспа видит белое на белом, а три зрачка Ворона горят на глазе перевернутым во внутрь. Влекомые схваткой пишут путь свой в тишине Протона. И выше, над полем битвы, там, где черными свастиками линкоры висят, что словно вороны над падалью кружат, горит огонь Лусканиаты. Ягеллон умрет, и Солард это знала. Теяспа умрет, и Солард это знала. Солард умрет, и Солард это знала. Она позволила орудиям вспыхнуть и изрыгнуть огонь. Демоны завыли. Их бравада поутихла. Солард пожурила нечистых гармоничным переливом из рожков. «Чего же они боятся? Невесты? Глупые одержимые» - подумала Теяспа. Перед Теяспой, впереди всех титанов, сражался «Цветочный Рыцарь». Молодой парень, такой наивный в своей простоте и юношеской прыти. «Он же даже не был на Марсе. Молодой. Неопытный. Эх, молодежь... Хммм, а интересно, Мотейко еще не передрался со всей командой из-за карточных долгов?» - Солард вздохнула ровным шрифтом. От вздоха кончились сто тридцать семь еретиков и пятнадцать с половиной нерожденных Цифровое эго Теяспы было одним целым с личностью Солард — все, что являло собой Солард - являло собой Теяспу, а все, что являло собой Теяспу — являло Солард, но также Солард являла собой Солард, а Теяспа - Теяспу. Такое явление механологи Олимпа и Горы Аскрийской называли Синдромом Беляева-Обручева. Очень редкое, оно в своей картине представляло симбиотическое слияние двух параллельных личностей, титана и принцепса, в одно целое, но при этом каждая субъективная личность оставалась самоосознанной и мысленно независимой от противоположной. Теяспа раздавила транспортник нападающих. Выпустила шар сверхразогретой плазмы и убедившись, что цели расплавленны, а союзники целы, Солард перевела прицельные сетки и авгуры Теяспы на небо. Хеллдрейки нападавших принялись очень сильно теснить имперские силы, а орудия противовоздушной обороны лагеря не успевали справляться с летающими демонами. - [TARAK NIY DEAEMONIKAA] – Теяспа-Солард отдала приказ. - Ваша воля — моя верность, принцепс, - Конклав Ганда склонился на одно колено. - Все слышали приказ вечно молодой? - прокричал Конклав экипажу. - Всегда да! Нашу принцепс мы слышим, - ответил экипаж. - Выполняйте любя. - Всегда выполняем любя. Залп. Двух хеллдрейков разорвало в клочья, и на бывшее дно упал проклятый металл и дождем пролился отравленный демонический ихор. Еще залп и число воздушных монстров уменьшилось на три единицы. Оставшиеся хеллдрейки отлетели подальше от Теяспы. Но это не было облегчением, ведь на вечную белую невесту двигался черный демон. Солард стала на пути каменной статуи цвета древней ночи, и горнами-благоуханиями высказала свою ненависть к ее началам. Вызов брошен. *** Сталь бойка молота снесла голову предателю, окрашивая все вокруг алым. Сонная артерия выпускала гейзеры трансчеловеческой проклятой крови. Иа Сахэа словно танцор развернулся на пятке сабатона (случайному путнику казалось, что в броне это невозможно, но пирует был выполнен с потрясающей грацией). Размашистым ударом разбил обвешанному черепами космодесантнику грудную клетку. Сервоприводы доспеха Иа ревели от жара и напряжения, но ветеран знал, что древняя броня, друг на протяжении двух веков, не подведет. Как и сам Железный Дракон, дух доспеха переполнился презрения к окружавшим врагам. Полуразум древних технологий Эры Древней Ночи, когда Человек вершил судьбы материй и планов бытия, всем своим цифровым рвением помогал носителю: калибровал взмахи и удары, поддерживал равновесие, равномерно распределял энергетические коктейли по системам сверхорганизма. Рядом одновременно пали два брата: брату Гырма Орорэ плазмой сожги лицо, а брата Хайлемириама Яйу Бесамдони разорвали на части из тяжелого орудия. Иа остался на этом фланге один. В дымке поля боя, немного в дали от Иа, богоподобные титаны Статики сражались с врагами, которые даже для терминаторов Железных Драконов были не по силам. Величаво и степенно, будто делая па, «Дух Домашнего Уюта» ступил в сторону, когда на плече расцвел бутон взрыва. Иа перевел взгляд от эпического действия, и вскинув щит стал приблизился к врагу. Прокрутив восьмеркой молот, Иа разбросал толпу визжащих еретиков, щитом проломил грудь одержимой твари, прямым простым ударом сверху вниз разворотил закованную в металл тушу мутанта. Утробно завыл старый черно-белый «Сют», маркиз стратосфер, предупреждая всех об опасности. Древнее дитя священного Ускарадура обладало во много раз лучшими системами связи и пеленгации. Технология ауспиков «Сюта» была разработана еще до пришествия Императора, и все маги-техномистики нуль-кузниц сивых пещер Ускарадура почитали их как реликвию. Титаны начали перегруппировку, заполняя эфир массами бинарного кода. Вокруг Иа Сахеа разразился ад болтерно-плазменного огня. Щит раплавился. Обхватив молот двумя руками, терминатор врезался в прущих на него культистов. Паладин Железных Драконов сражался как настоящий амхарский лев из саванн его родины, но сколь бы не было велико его мастерство, полоумные отступники взяли числом одинокого Дракона. Шакалы убили льва. Не так должен пасть воин-герой, и Мотейко это понимал. Отдав мысленный приказ брату-титану, Мотейко наступил наступил на гору стервятников-падальщиков, даруя падшему герою милосердие быстрой смерти. Иа Сахеа даровали смерть любя. *** Сверр Харальдсон наблюдал, как ищущая схватки башня из бронзы и костей изрыгала тонны снарядов на защитников. Имперцев теснили. Не военная тактика и стратегия, но примитивная ярость и численное преимущество сминали ряды защитников лагеря. Ближайшим титаном к башне был разведчик «Сют». Покалеченное старое тело наполняли паразиты, что словно вирус расползались по трубам-венам. Башня выпустила ярость и щиты машины черного и белого света схлопнулись и потухли. Обшивку рвало, превращая древний керамит в раскаленный до бела шлак. Системы начали отказывать и зуммер на борту захлебывался предупреждая об опасности. [Мы будем вместе, друг мой Сют. Ты же знаешь, что важно для всех нас] – Нуку Нуку Нуку-А последний раз обращалась к титану. [Мой друг, знай, что время проведенное с тобой — моя жизнь — лучшая награда за служение Трону. О нас буду слагать песни. Я верю. Давай же сделаем это — подарим нашу вечную любовь. Прощай!]. В миг Сверром перестала двигать ненависть — его захлестнуло восхищение происходящим. Титан набросился на «Погибель Ультариэля», но не с намерением причинить боль, а с намерением подарить теплоту любви. И любовь была подарена. Любовь вспыхнула вспышкой сверхновой. Сердце титана озарило плазменным взрывом все вокруг. Мон-кей отомстили за духов эльдар Ультариэля. Сверр закрыл глаза рукой, чтобы защитить их от света, а затем его отбросило взрывной волной на многие метры. От взрыва богомашины пелена, созданная действиями Кровавых Костей, рассеялась и над полем битвы стали видны далекие звезды. *** Главный и последний транспорт Железных Драконов был подбит у ворот. Ыыкын Рэс, несмотря на изобилие ран, попросил держать оборону возле недвижимого транспортника до конца. - Братья, сегодня мы присоединимся к вечному бдению у трона Императора! Умрем же достойно! Взведя детонаторы снарядов танка и переложив все свои гранаты во внутрь машины, два терминатора, воины-паладины Второй роты Железных Драконов, отступили за ворота во внутрь лагеря. Благородный брат-сержант Асуме Калейк, остался приманкой у напичканой взрывчаткой машине. Сотни культистов набросились на сына Вулкана. Асуме выругался — снарядов не осталось. Он один должен отвлечь на себя как можно больше оставшихся в живых после взрыва «Сюта» культистов. Рэс предупредил по воксу модератусов титанов о своем замысле. Неизвестно или сработает, но Ыыкын Рэс вынужден идти в ва-банк. Жертва Асуме не будет напрасной. Отбросы человечества [ну уж нет]лынули на терминаторов. Сеча была знатной, но врагам, казалось не было конца. Пепельнокожий Асуме еще никогда так не сражался. Больше врагов, еще больше! Снаряд врезался в брата с правой стороны пробив шейное сочленение доспеха. Второй болт-снаряд пробил терминатору колено. - Кровь Богу крови! Черепа трону черепов! - Сверр Харольдсон издал клич и набросился на израненного Асуме. Оригинальные цвета сине-желтого доспеха были не видны. Грязь и кров покрывали все тело Губителя Святых. - Раб Трупа! Твой череп — мой! - выплюнул берсерк. Из последних сил древний космодесантник Асуме Калейк , по прозвищу Буйвол-Лев, бросился в атаку. Силы были не равны. Истекающий кровью брат-сержант Железных Драконов ничего не мог противопоставить мощи одержимого демонами берсерка Кхорна. Бой был не долгим, но другого Асуме и не нужно было. Взрыв — бледное подобие всполоху нежности «Сюта». Сверр Харольдсон так и не успел преподнести череп Кхарла Чернобогу — ну что же, бывают в жизни огорчения, и с этим, увы, ничего не поделаешь. Жизнь - она такая. Но из всего нужно извлекать урок — эта неудача могла бы научить душу Сверра, которую уже рвали демоны имматериума, что никогда не нужно быть опрометчивым. Любой порыв нужно оценивать разумом. Но Сверр был глуп — демоны сожрали душу идиота. *** Теяспа засмеялась. Солард засмеялась. - [MORATE JI RADO! URDU XI CHAOTIKA! URDU XI HERETIKA! URDU XI MALLIKA!] - Солард выплюнула истину-аксиому черному божеству Веллена. - [CORAXX! CORAXX! CORAXX] – мантра мужу. И запели все орудия. «СТАТИКА НЕНАВИДИТ» - вот что сейчас произошло Черный Бог пригнулся, и ненависть всей Статики, воплощенная в залп огня прошла мимо. Солард пришло видение из вне - она видела себя, свой образ, со стороны: она, вся и всегда белая, стала черной королевой, а чернокаменный демон- белым королем. Взмахнув молотом, демон пробил первую группу искрящихся щитов, в ответ получив залп ненависти Статики в лицо. Теяспа, белая и красивая оступилась. Сверхрезкая детонация первой группы щитов вызвала сбой в электросистеме питания титана — Конклав Ганда и весь экипаж зажарились заживо. Осталась только Солард-Теяспа, Теяспа-Солард. Напрягшись, собрав все силы, невеста-дочь Тангиры изрешетила Чернобога выстрелами. Но эффект был ничтожным. - [uT A MODRAANIHT! UT A STATIKAA! UT A IMPEARATOR!] Но ответа не последовало. Второй удар Чернобога поверг Теяспу. Коленный сустав лопнул и Солард упала. Чернобог заревел, и от этого рева разошлось эхо в варпе. Молот наполнился демонами. Победоносно подняв его, Чернобог, статуя из камня, много столетий отравлявшая Веллен выжидал восемь мгновений. Теяспа, несмотря на повреждения, подняла фонарь кабины вверх, туда, к небу, где за пеленой Кровавых Костей, за свастиками-линкорами, горит огонь Лусканиаты. И спустя восемь мгновений молот демонов опустился. Статика оплакивала еще одну потерю за день.

Откровение Автор - Dammerung Финн Кумал прижал тонкие пальцы к вискам и заш[оппа!]л мантры, призванные облегчить вхождение в транс. Роскошная каюта корабля Имперского Флота, достойная посланца и ученика магистра Адептус Астра Телепатика, по праву могла именоваться самым безмятежным местом в терзаемой войной Ягеллонской системе. Теплый воздух пронизывали ароматы благовоний, чей состав едва заметно менялся, подстраиваясь под датчики настроения обитателя каюты. На низком столике стояла чаша с успокоительным напитком и блюдо с лепешками и рыбой под травяным соусом — любимый деликатес его родной планеты. Все выверено до последней мелочи, ведь достаточно одного-единственного раздражающего фактора, чтобы нарушить концентрацию и развеять барьеры, ограждающие разум. Слуги Астра Телепатики потрудились на славу, обустраивая помещение для медитации: несмотря на то, что в варпе бушевала Буря Столетия, Финн едва ощущал ее удушливое давление на задворках сознания. Небесно-голубая мантия, увешанная свитками с молитвами, зашелестела, когда Финн опустился на колени. Он изгнал из головы все лишнее, все мешающее сосредоточиться — мрачные мысли о множестве имперских душ, уже погибших в этой кампании, о тщетности порученного ему задания, и о необъяснимом сообщении, которое недавно распространилось по всей системе. Псайкер знал, что уже вряд ли сможет выпутать истину из ядовитого клубка лжи, как велел магистр Гвион Талиесин. Ему оставалось лишь наблюдать и надеяться, что он сможет передать увиденное. Белые волосы Финна начали подниматься в воздух, потрескивающий от напряжения. Привычным движением он надвинул месмеро-повязку на усталые серые глаза. Жгучая точка микроэлектрода уколола его в середину лба, чтобы отверзлось третье, незримое око. На мгновение перед ним мелькнула картина: черный, влажный от крови лик старца, искаженный свирепым оскалом. Финн поморщился и заставил отвратительный образ исчезнуть. Он глубоко вдохнул, и взгляд его пронзил клубы воплей, оттолкнул сгустки злобы, обратился в струю стали, чтобы упасть, как стрела, с высокой орбиты — сквозь дым и огненные грибы бомбардировки — на землю, в грязь и кровь Ягеллона. Финн увидел... *** ...ад. Чаша гнева божьего излилась на Ягеллон, опрокинутая окровавленными руками алых скелетов в одеждах ангельских. Визг и вой снарядов слился в единый зов погр[лобзал]ьных труб, знаменующих конец света. Истаяли льды, обнажили бесплодную землю, вернув Черному Долу первозданный облик, который дал ему имя в древности. Отступил океан, подобно водам древней Терры, и взвился в небо столбами сверкающего пара. Смешался с горькими слезами гибнущей земли, став свинцовыми тучами, и пролился вновь кислотными дождями. Едкое радиоактивное марево затмило треть планеты. Такова была доля, обещанная Кровавым Костям, с которой они могли делать все, что ни пожелают. Холодная частица разума Финна, сохранявшая спокойствие в безопасности кора[эх жаль], не могла найти изъянов в безжалостной логике Ангелов Смерти: все, что они умели, сводилось к уничтожению, и им же заканчивались все их желания. Но иная, затронутая варпом часть души, наполненная чувствами и таинствами, металась в смятении под этими огненными небесами, среди слепящего ливня. Ей хотелось спрятаться от всесокрушительного гнева, от ненависти, которой был наполнен каждый снаряд. Инстинктивно, как зверь, преследуемый грозой, Финн нашел укрытие: тесный, подобный норе человеческий разум. Он нырнул, и теперь он был… *** ...Лех по прозвищу Башмак, рыбак, всю жизнь проживший бобылем на берегах Карибдского моря, вздрогнул, как будто его хлестнули плетью. Но ни один из оборванных и грязных людей, битком набившихся рядом с ним в повозку, не поднял головы, не спросил, что с ним стряслось. Слишком многое произошло за последние недели… или месяцы? Сколько времени прошло с начала безумия, со смутных слухов о том, что на сиятельных Крылатых Гусар, ангелов Бога-Императора, вероломно напали бывшие соратники? Никто из ягеллонцев не верил в эти россказни. Но лишь до тех пор, пока с небес не полился огненный ливень. Море отступило от берегов, частично испарившись, частично уйдя в глубину, как уходит вода из бочонка с выбитой пробкой. Весь мир перевернулся с ног на голову, ничему и никому нельзя было верить, даже собственным глазам. Но старейшины окрестных деревень знали, что оставаться на месте нельзя: из ближних и дальних краев поступали известия о том, что на планете появились жуткие создания, не то ангелы, не то дьяволы, пришедшие карать род людской за грехи. Они вырезали одно поселение за другим, а выживших обращали в чудовищ. На Крылатых Гусар, всегда защищавших простой народ от врагов, полагаться уже нельзя. Таковы были страшные, невообразимые слова старейшин. Но еще оставалась надежда. Повозки с беженцами тянулись по высохшему дну Карибдского моря, среди гниющих туш левиафанов и гигантских рыб. Не осталось даже падальщиков, которые бы пировали их плотью. Жуткое зловоние проникало внутрь, пронизывало самодельные маски, которые нацепили люди, чтобы спастись от болезнетворных миазмов. Беженцы молча терпели, ожидая только одного: поскорее добраться до живых богов, которые, по слухам, спустились на Ягеллон, чтобы покарать виновных в этой страшной войне — кем бы они ни были. Лех помнил, с чего начались эти разговоры. Еще до начала огненного дождя Ероним, деревенский юродивый, начал биться в припадках и пророчествовать, пуская пену изо рта. Его бормотание, и в лучшие дни невнятное, начало перемежаться словами из высокого готика, которого Ероним никогда не знал. С помощью священника удалось худо-бедно разобрать фразы, в которых постоянно повторялись незнакомые и пугающие образы... Финн слегка надавил на разум рыбака, на задворках которого таилось его собственное сознание. Неожиданно для себя Лех Башмак начал вспоминать речи юродивого так же ясно, как будто тот корчился и проповедовал прямо перед ним и прямо сейчас. Стремительный жених смерти, вместилище спящей принцессы (нет, Ероним выразился иначе… не принцессы, а принцепса, но Лех такого слова не знал). Блудница с добрым сердцем, в короне из соли. Белая дева, окутанная молитвами матерей. Рыцарь, побеждающий гигантов. Старый воин, повелевающий всадниками. И великий князь, что сеет справедливость божью. Все это было какой-то бессмыслицей. Лех не знал, зачем ему понадобилось выуживать из памяти бред сумасшедшего, и снова выбросил его из головы. Так или иначе, могущественные создания, о которых иносказательно проповедовал Ероним — и сообщали гонцы, высланные в разведку — строили укрепленный город где-то в глубине испарившегося моря, и жители прибрежных деревень надеялись найти там укрытие и спасение. Ведь юродивый пророчествовал не только о благих богах, защищающих человечество. С искаженным от боли и скорби лицом он рассказывал о великом предательстве, о кровавых охотниках за головами, об идоле древнего зла... Финн потянулся за новой ниточкой информации, надеясь извлечь из подсознания Леха подробности об этой угрозе. Но тут его сверхъестественное зрение, видящее все вокруг колонны беженцев, заметило ракету, несущуюся вслед повозке. В голове Леха раздался предупреждающий крик, и он успел лишь скрючиться, обхватив голову руками, прежде чем повозка взмыла в воздух, разваливаясь на части. В каюте на борту имперского корабля сверкнуло призрачное пламя и тут же исчезло. Рыба в тарелке на столе моментально сгнила до костей, уподобившись мертвым исполинам Карибдского моря. Финн Кумал глубоко вдохнул и снова сосредоточился на временном вместилище своего разума, которое ему удалось оградить от взрыва. Рыбак потерял сознание, привязав Финна к бесчувственному телу, но через пару минут псайкеру удалось пробудить его. Лех Башмак открыл глаза. Каким-то чудом он уцелел, хотя от повозки и его соседей остались лишь искореженные останки, разбросанные на десятки саженей вокруг. С него сорвало прорезиненный плащ, и кислотный дождь обжигал кожу. Со стоном он поднял голову из липкого ила и увидел, что вокруг рыщут кошмарные, отдаленно человекоподобные дьяволы — те самые, о которых пророчествовал юродивый Ероним. Массивная броня на их могучих телах напоминала блистающие доспехи Крылатых Гусар, но цвет у нее был сине-золотой, густо запятнанный кровью, а вместо пышных крыльев и леопардовых шкур ее украшали кованые шипы и человечьи черепа. “Космические десантники Хаоса”, — прош[оппа!]л незнакомый голос в разуме рыбака. Он почувствовал скорбь, отвращение и гнев, но ни одно из этих чувств не принадлежало ему. Он ощущал и страх, в котором слились чужой и его собственный. Одно из бронированных чудовищ рывком подняло Башмака из грязи. На нем не было шлема, и едкие струи дождя стекали по его густо татуированному лицу, чернея от растворенной краски. Великан не обращал внимания на боль, которую должна была причинять кислота. В его напоминающем раскаленный уголь сознании, которое непостижимым образом осязал Лех, не осталось никаких чувств, кроме кипящей, красной, безумно-радостной злобы. Чудовище разверзло пасть с крупными заостренными зубами и захохотало, одну за другой ломая и выкручивая конечности пленника. Неглубокая чаша крестьянского разума, на дне которой скрывался Финн, заполнилась мутной смесью боли, ужаса и неверия в воплощенное богохульство, которое разламывало на части этот хрупкий сосуд. Псайкер задыхался в гибнущей оболочке, раздираемой снаружи и изнутри. Собрав все силы в пульсирующий кулак сердца, он рванулся на волю... *** ...и в руках Берхарта Мертвой Головы осталась только безжизненная, набитая пеплом кожа, которую он еще пару секунд рвал на части, прежде чем бросить под ноги. В бешеном упоении убийством он не задумался о том, что произошло. Вокруг оставалось еще много жертв, кровь которых так и просилась наружу. Кровь должна потечь рекой, собраться в озера, заново наполнить котловину Карибдского моря, утопить в себе весь Ягеллон! Пусть планета всплывет из космического океана алой влаги, как глаз со дна бурлящего котла каннибала, и волны унесут ее в варп, и возложат ее голый каменный череп к Бронзовому Трону! Мысли свирепствующего берсерка обожгли сознание Финна, упорхнувшее прочь. Где-то высоко на орбите, за занавесом туч, его холодные пальцы машинальными движениями перебирали четки, покрытые символами-оберегами. По полу каюты расползалась изморозь, но лишь малая частица восприятия могла почувствовать, как упала температура вокруг тела, погруженного в глубокий транс. Большая часть души псайкера реяла над бойней, устроенной рабами Кровавого Бога, и искала себе пристанища. Он не знал, какими силами одарил предателей Хаос, и боялся их оскверняющего прикосновения. “СПОКОЙСТВИЕ, СЛУГА ИМПЕРАТОРА”. Громоподобный голос прошел сквозь эфирное тело Финна, заставив его затрепетать, как лист на ветру. Он устремил вперед бестелесный взгляд и увидел выплывающие из полумрака черно-белые фигуры высотой с многоэтажный дом. Плечи их разрывали низко стелющиеся тучи, ноги глубоко утопали во влажном песке. Низко опущенные головы-кабины напоминали морды боевых псов. “ОМНИССИЯ ЗАЩИТИТ ТЕХ, КТО ДОСТОИН ЗАЩИТЫ”, — снова пророкотала одна из гигантских фигур, и на Финна [ну уж нет]лынул поток образов, знакомых по видениям юродивого и воспоминаниям рыбака. То были “Гончие войны”, богоподобные машины. “Сют” и “Шлюха Ветров”, двое из шести титанов Легио Статика, явившихся на Ягеллон, чтобы отомстить за свою сестру. Эта пара вела разведку, исследуя незнакомое морское дно впереди остальных. Верования миллиардов людей сплетались вокруг них и отбрасывали тени в варпе. Знамена легенд реяли вокруг их гордых душ, клейма истории горели на их следах. Внезапно Финн почувствовал себя в полной безопасности. Ни один свирепый дикарь не мог бы навредить столь величественным машинам. Он ухватился бесплотными руками за холку одной из “Гончих войны”, плотно закутался в эфирное сияние ее машинного духа и стал смотреть, как боги войны несут воздаяние предателям Золотого Трона. *** — Титаны! Нас атакуют чертовы титаны! Где вас носит? Вокс едва не плавился от ярости Берхарта. Берсерк надрывался так, что его было слышно сквозь грохот взрывов и вой турболазера. Отсюда, с горы, некогда бывшей малым островком посреди Карибдского моря, можно было даже увидеть далекие вспышки орудий. Конунг Кхарл обратил на стоящего рядом с ним космического десантника взор горящих глаз львиной маски и медленно кивнул. Бледные губы Арвида Берга изогнулись в ухмылке, скрытой под рогатым шлемом. Он знал, что рано или поздно ему удастся склонить владыку на свою сторону. Берхарт Мертвая Голова и его Губители Святых стали слишком дерзки, слишком неуправляемы. Кхарл начал сомневаться в их верности, а тех, кто предоставлял ему причины для сомнения, могла ждать только одна судьба. — Мы решили оставить лучшую добычу тебе, — ответил Арвид в вокс. — Срубить голову титану — задача посложнее, чем резать крестьян. Ждем тебя с новыми трофеями. Ругань, которой разразился Берхарт, потонула в реве пушек. Неутолимая жажда крови погнала его за колонной беженцев, и Губители Святых значительно оторвались от остальных сил Полуночных Львов. Теперь они пожинали плоды собственной ярости под равнодушным взглядом бывших соратников. Поняв, что подкрепления ждать не стоит, Берхарт отключил вокс и снова развернулся к титанам. Черно-белые громады неумолимо надвигались, в прах сокрушая кости китов и панцири гигантских моллюсков, за которыми прятались, пытаясь отстреливаться, его воины. Силовые поля обращали снаряды в легкие вспышки, не причинявшие никакого вреда богомашинам. Оставшиеся в живых беженцы в панике удирали прочь и скрывались в тумане за спинами титанов. “Кхорну плевать, чья кровь льется”, — подумал Берхарт. Неважно, кто ты — жалкий простолюдин, имперский солдат или даже верный слуга Бронзового Трона. Каждый может послужить Повелителю Войны, просто возложив свою голову на Его плаху. И недостойно воина бежать и звать на помощь, как трус, когда Он зовет его к себе. — Кровь для Бога Крови! — взревел Берхарт. Цепные топоры в обеих руках пронзительно завизжали. Сушеные головы, болтающиеся на доспехах, зашевелились и забормотали, эхом повторяя боевой клич. — Черепа для Трона Черепов! — отозвались выжившие Губители Святых. — Вперед, дети мои! Вперед, во имя Кхорна! Прольем кровь! Полный ненависти рев сверхчеловеческих глоток, многократно усиленный динамиками шлемов, привлек внимание титанов и Финна, что с удовлетворением созерцал учиненное ими побоище. “Сют” и “Шлюха Ветров” устремили авгуры и прицельные сетки навстречу орде предателей, что высыпала из укрытий и мчалась прямо навстречу громадным машинам. Блистало жестокое оружие, звенели покрытые кровью доспехи, кричали остатки загубленных душ, все еще льнущие к рукам своих убийц. Финн видел, как за каждым из космических десантников тянется шлейф из бесчисленных злодеяний, которым вот-вот предстояло их настигнуть. Богомашины обрушили на Губителей Святых огонь, перед которым меркли и Сауле, и звезды небесные. Менее чем десятку удалось прорваться сквозь завесу смерти. В оплавленных доспехах, в ореоле из шепчущих призраков своих трофеев, в огне и крови Берхарт Мертвая Голова возглавил последнюю атаку своего отряда. И когда “Шлюха Ветров” растоптала их всех до последнего, сквозь хруст дробящихся костей и скрежет ломающегося керамита Финн услышал счастливый вздох и содрогнулся. Ибо нет для воина Кхорна большей радости, чем умереть, пролив кровь в бою. *** — Все кончено, — сказал Арвид Берг, всматриваясь вдаль. — Мы скормили им легкую победу, — прорычал Кхарл. — Теперь они отведают стали. Конунг запрокинул голову и издал звериный рев. Небеса отозвались раскатом грома. Из-за отрогов горы показалась истинная сила Полуночных Львов: хищные, вопящие от ярости, неисчислимые орды. Над вершиной острова взвились темные силуэты драконов, окруженных стаями воронья. Над воинством возвышались два богохульных гиганта, два кулака Кхорна, которым предстояло сокрушить титанов — живой идол Чернобога и башня из бронзы и черепов. Словно новое, живое море накрыло илистое дно. Под нестройные песнопения велленцев и вой чудовищ Полуночные Львы отправились на охоту за титанами. *** Сколь ни острым было пси-чутье Финна, но ауспики титанов-разведчиков заметили опасность первыми. Уверенные, что имеют дело с еще одной беспорядочной толпой берсерков, они двинулись навстречу, величаво поводя своими громадными пушками. Псайкер помедлил при мысли, что ему придется вновь оказаться в гуще боя между богомашинами и сочащимися скверной воинами Хаоса, и легко, как во сне, оторвался от загривка титана. Место[ну уж нет]ождение лагеря Статики, что мнился беженцам неким градом обетованным посреди мертвого моря, просочилось в его разум из огромных, как континенты, мыслей богомашин. +Я прослежу за тем, чтобы беженцы добрались до вашей базы, + отправил он ментальное послание принцепсу “Сюта”. Нуку Нуку Нуку-А не ответила. Ее помыслы полностью слились с духом машины и полнились формулами прошлых боев и расчетами очередной победы. Финн оседлал соленый ветер, безутешно плачущий над гниющими останками, миновал поле боя, над которым все еще витали предсмертные крики, и догнал беженцев, безошибочно выследив их по запаху горя и утраты. Он сошел в их умы легким шепотом интуиции, искрами озарения, ложным голосом внутреннего чутья. Повинуясь подсказкам, вложенным в подсознание, ягеллонцы повернули налево, прошли сквозь лес из китовых ребер и обогнули остов кораллового рифа. Вздохи восхищения и облегчения наполнили воздух, когда их глазам предстало ограждение временного лагеря, устроенного скитариями и техножрецами Статики. Финн купался в сбывшихся надеждах крестьян, и к его радости примешивалась немалая толика самодовольства. За стеной возвышались величественные дети Омниссии, четверо титанов, еще более огромных, чем “Гончие войны”. У ворот появились массивные силуэты терминаторов, отмеченные печатью недавних потерь, и поначалу направили на беженцев стволы оружия, пахнущего обещанием смерти. Но, удостоверившись, что толпа мирных жителей, закутанных в брезент и лохмотья, не представляет никакой угрозы, их впустили внутрь. “Железные Драконы”, — подумал Финн, заметив реющие над душами терминаторов звезды и черепа. Значит, не все они погибли во время сражений в космосе. Но радость псайкера была недолгой. Тонкий мир психических энергий, в котором он витал, задрожал и раскалился от гнева, несравнимого ни с одной человеческой эмоцией. Жаркие волны грозили развеять его призрачное тело, и Финн нырнул в первый попавшийся мозг, чтобы тот послужил защитой. Вдова, которую все называли Миркой, пошатнулась и упала бы, если бы ее не поддержал под руку дюжий крестьянин. Но и он едва устоял на ногах, когда земля затряслась от поступи приближающихся богомашин. Мирка подняла взгляд и увидела черно-белый силуэт “Шлюхи Ветров”, которая, прихрамывая, возвращалась в лагерь. За ней, испуская струи дыма, но по-прежнему степенно шагал “Сют”. Несказанная печаль поражения наполнила Мирку, и она рухнула на колени, заливаясь слезами. Финн прислушался к бинарным потокам, которыми обменивались титаны. Четверка оставшихся в лагере богомашин внимательно прислушивалась к трансмиссиям своих брата и сестры, и их ауры пульсировали от разгорающейся злобы. Псайкер не понимал их языка, но прекрасно читал между строк машинного наречия, черпая из них образы и оттенки. Враги заставили их отступить, говорила “Шлюха”. Башня, воздвигнутая против всего живого, и истукан, порочащий сам космос, превзошли силу титанов. “Гончие войны” рвали и кусали, огрызаясь огнем пушек, и многих врагов подавили словно рой кровососущих мух. Враг был в небе и на земле, и несть ему было числа, и явились средь них самозваные убийцы богов. Титаны трубили и звали братьев своих на бой, но волны радиации забили им рты, и замолк их голос, и отступили они, чтобы принести мрачную весть. Финн видел, что враг тенью крадется по их следам. Он знал, что, испробовав крови богомашин, эти космические хищники заходят отведать еще. Знали это и принцепсы титанов. “СТАТИКА НЕНАВИДИТ!” Хриплый рев металлических глоток поверг смертных наземь. Словно в ответ, издалека послышался гул надвигающегося войска: яростные кличи, богопротивные молитвы и вой демонических тварей. Громады пришли в движение, черно-белые штандарты заколыхались на ветру, исполинские ноги шаг за шагом обрушивались на землю, поднимая тучи песка. Титаны расходились по периметру лагеря, готовые оборонять его от врага. “Защитное построение Маскали-агат-восемь”, — послышался голос командира Железных Драконов. Терминаторы молча сомкнулись полукругом и стояли как изваяния, проверяя боеготовность оружия. Выпорхнув из слез, стекающих по лицу Мирки, Финн подлетел к одному из космических десантников и почувствовал черную тяжесть обреченной решимости. Схватившись за нее, точно встав на якорь, Финн приготовился созерцать и слушать... *** ...но ничто не могло подготовить его к хаосу этого боя. Когда Полуночные Львы [ну уж нет]лынули на лагерь, словно сама Буря Столетия выплеснулась в реальный мир, воплощенная в стали и адамантии. Терминатор, как крылья несущий за плечами душу Финна, бросился навстречу предателям, круша и кромсая цепными кулаками раздутых мутантов. Кованый разум Ангела Смерти полнился презрением к еретикам, отвергшим логику веры и рациональность служения. Но навстречу ему вышел враг, что одним своим существованием подтачивал веру и воплощал иррациональное. Душа Финна дрогнула, узрев, как из ломаных линий скал, из зубчатых углов и фрактальных извивов мертвого рифа появляются гончие варпа. Стоило взгляду этих тварей, пронизывающему измерения, узреть его эфирное тело, а их противоестественному нюху — почуять аромат его мыслей… даже двери, запечатанные таинствами Адептус Астра Телепатика, не будут им преградой. Демоны набросились на терминатора и погрузили в его броню клыки, для которых керамит что тень, а адамантий что паутина. И хотя удары цепных кулаков раздирали и развеивали в ничто их поджарые тела, вскоре стая добралась до живой плоти. Торжествующий вой преследовал Финна, что уносился прочь, оградив всеми известными молитвами свою душу. Где-то над ним дьявольские гончие в самозабвенной ярости забирались на скалы и прыгали на громады титанов, рассекая клыками и когтями горячий воздух. Псы Кхорна надеялись проскочить меж измерениями, пройти меж силовыми полями и энергиями орудий и оказаться внутри богомашин, чтобы грызть и терзать их сочленения. Но пушки титанов, изрыгающие океаны плазмы и ливни лазерных лучей, просто смывали нечисть с лица реальности вместе с легионами ее смертных соратников. Лишь громадная башня из бронзы и черепов, с адским грохотом выкатившаяся на поле боя, могла выдержать их прямые попадания. Что-то с силой потащило эфирное тело псайкера. Гончие оказались не единственными порождениями варпа, явившимися на пир. Финн оказался среди демонов, чьи ненасытные утробы стягивали к себе все сущее. Он взмыл в небо, подальше от их вместилищ, но притяжение алчных духов было слишком сильно, чтобы так просто выпустить частицу его души. Будто пловец, попавший в отбойное течение, псайкер беспомощно понесся вниз, в пронизанное всепожирающей тьмой подсознание хаосита. Теперь Финн смотрел на его отвратительные деяния, не в силах оторваться... *** Эттель Галиндий прошел сквозь огонь терминаторов, под которым его доспехи раскалились докрасна, и обрушил на ближайшего Железного Дракона удар чудовищной силы. Меч, которым сражался вождь Балтской Чумы, больше напоминал гигантский мясницкий тесак, и сталь его, как и плоть самого Эттеля, служила темницей для лимоса, ненасытного призрака варпа. С голодным воем тесак вгрызся в доспех, силясь добраться до живого мяса. Благословенный керамит треснул под натиском демонического клинка, и Эттель принялся кромсать и рубить, не обращая внимания ни на что, кроме выбранной жертвы. Меткий удар рассек колено защитника Империума, заставив его покачнуться под весом тяжелой брони. Еще один лишил терминатора руки, и плюющийся искрами силовой кулак, едва занесенный для контратаки, шлепнулся в липкую грязь. От третьего удара он, наконец, упал на спину, выронив штурмболтер и обливаясь кровью. Людоед подобрал оружие и триумфально склонился над поверженным воином. Нагрудник тактической брони был расколот и разворочен, и в эту рану, оскалившуюся острыми обломками керамита, Эттель нацелил сдвоенный ствол своего трофея. — Будь проклят… еретик… — прохрипел раненый Дракон. Одержимый неутолимым голодом кхорнит лишь расхохотался от абсурдности этой фразы и высадил всю оставшуюся обойму в грудную клетку врага. Взрывы растерзали торс терминатора, обратив в кашу усиленные мышцы, легкие и оба сердца. Кровавое месиво окатило Эттеля и зашипело на раскаленном золоте, которым были отделаны его доспехи. Усмехнувшись, вождь Балтской Чумы оторвал от металла один из ошметков, открыл забрало и положил себе в рот обжигающее лакомство. Вкус жареного мяса был вкусом победы. Демон внутри ненадолго затих, смакуя его болезненно-сладкие оттенки. Вокруг кипела битва: воины Кхорна с безумным хохотом бросались на терминаторов, с равной радостью пуская им кровь и умирая под их клинками. Громадные тени титанов затмевали Сауле, а грохот от их выстрелов и ударов сотрясал многострадальную твердь Ягеллона. Эттель взревел в один голос с голодным демоном, бросая вызов всему мирозданию, и нырнул в кипящий омут сражения, чтобы насытиться новыми убийствами. *** Отвращение окружило Финна, как кокон, отрезая его от кровожадных помыслов Эттеля. Псайкер напрягся — где-то далеко из его ноздрей хлынула кровь — и вырвался из этой черной дыры на волю. Соприкосновение с разумом людоеда легло на душу Финна пятном скверны. Когда он выйдет из транса, ему придется много часов провести в купели святой воды, чтобы очиститься от духовной грязи. Поэтому псайкер с облегчением вздохнул, когда почувствовал в окружающем эфире привкус чистой и праведной ауры титана. “Дедушка Бедняка” не заметил психическую пылинку, пролетающую мимо. Его отвлекли твари, наводнившие воздух вокруг него, и он отмахнулся от них рукой, точно человек от докучливых комаров. Финн услышал предсмертные вопли рапторов и варп-когтей, чьи тела обратились в кровавые пятна на руке гиганта, а души канули в геенну имматериума. Грохнула пушка, заменяющая “Полководцу” другую руку, и вниз полетели разбитые обломки хельдраконов, усеянные завывающими пастями. Немногим удалось уйти от праведного гнева титана, но и их посекло смертоносным дождем из горящих кусков тел их собственных собратьев. На несколько мучительных секунд сознание Финна коснулось разума пилота, сросшегося с крылатой машиной. Когда-то этот хельдракон был “Громовым ястребом”, чистым и прекрасным в своей верной службе Космическому Десанту. Но его хозяева предали Трон Терры, и горечь измены расползлась по топливным трубкам благородной машины. Ее тело обросло кожей, а окна затянулись бельмами. Пилот стал единым с кровавой утробой ее кабины. И теперь, когда обломок пробил левый двигатель, пустив струю зловонного черного пламени, человек и его вместилище в один голос кричали от боли и ярости. Финн метнулся прочь как раз вовремя, чтобы увидеть, как горящий хельдракон, оставляя за собой шлейф густого дыма, летит навстречу погибели. “Дух Домашнего Уюта” не успел заметить угрозу, слишком занятый башней из черепов. Ревущая машина живым снарядом врезалась в его плечо и обратилась в громадный огненный цветок взрыва. Таран заставил гиганта пошатнуться и переступить с ноги на ногу, чтобы восстановить равновесие. Одного этого колоссального шага хватило, чтобы лишить жизни десятки воинов, бьющихся насмерть на дне высохшего моря, но титан не обратил внимания на очередной слой кровавой грязи на своих стопах. Все мысли его принцепса наполняла башня из черепов, которая с удвоенной силой обрушила свою ярость на задетый врагом “Дух Домашнего Уюта”. Финн попытался сфокусировать свой ментальный взор на этом творении Темных Механикус и тут же пожалел об этом: в его разум хлынули тревожные образы прошлого. По крайней мере, теперь он знал имя башни — “Погибель Ультариэля”. Одна из ее четырех бронзовых стен была полностью выложена черепами не людей, но эльдаров. Псайкер увидел, как человекоподобные ксеносы в ужасе убегали от гусениц, размалывающих дома в труху, и пушек, выжигающих все на своем пути. Ультариэль был обителью природной красоты, благоуханных цветов и миролюбивых отшельников, и за это демон башни ненавидел его. Он явился на призывы еретиков, когда ему пообещали все живое в этом мире, и взял свою плату до последней монеты. Ни животные, ни растения не избежали его ярости, обратившей степи Ультариэля в равнины праха и пепла. Владыка Хаоса, спустивший демона с цепи, глядел на разорение и улыбался, ибо видел в нем предреченную судьбу многих, многих миров… Желудок Финна скрутило от отвращения. Душа этого существа, именующего себя конунгом Полуночных Львов, отталкивала его псайкерскую природу, обжигала ее даже сквозь двойной слой видения и воспоминания. Он бросился прочь и снова оказался в сфере уверенности и силы, источаемой терминатором Железных Драконов. То был истинный ангел Бога-Императора, столь непохожий на своего падшего собрата. Словно живой механизм, неприступный для искажающего воздействия Хаоса, он занес громовой молот и с размаху опустил его на врага, какого Финн еще не видел. Металлический монстр, массивней и выше самого терминатора. Из каждого шва его грубой обшивки сочилась густая кровь, а окутанные силовыми полями щупальца яростно хлестали, пытаясь найти уязвимые места в тактической броне дредноута. От удара молота железная оболочка треснула, а со второго раскололась пополам, и взору Финна предстал утыканный проводами полутруп. Он корчился в багровой жиже, лязгая зубами, пока Железный Дракон не добил его, проломив сабатоном истощенную грудь. Но еретиков скопилось слишком много. Пока титаны сражались с демоническими механизмами, крылатыми тварями и тяжелой пехотой, чьи ревущие от ярости орудия действительно могли нанести им вред, под их ногами кипело море нечисти, захлестывая смертных союзников богомашин. Еще несколько железных монстров, завывающих сквозь динамики своих ходячих гробов, открыли огонь по терминатору, уничтожившему их сородича. Штормовой щит не выдержал натиска и стек расплавленным шлаком по его левой руке, а затем в нагрудник воина ударил алый сгусток плазмы и поверг его наземь с дымящимся кратером в торсе. Он все еще жил, одно из сердец по-прежнему билось, а сознание не покидало израненного тела. Но полчища культистов обступили его со всех сторон, уже не страшась смертельно раненного врага. В их воплях Финн услышал преклонение перед тварями, закованными в кровоточащий металл. С негодованием и отвращением он мог лишь наблюдать, как эти грешники снимают с Железного Дракона шлем и, радостно хохоча, терзают ножами его лицо. А затем ближайшая богомашина — багровозубый “Цветочный Рыцарь” — сделала один гигантский шаг, и от терминатора вместе с толпой культистов не осталось ничего, кроме смятой плоти под огромной ногой. Высоко на орбите Финн судорожно выдохнул, осознав чудовищное, воистину нечеловеческое милосердие титана. Он взмыл высоко над полем боя, чувствуя, что эмоциональные и парапсихические перегрузки скоро лишат его связи с реальностью. Он должен сохранять спокойствие, сохранять контроль... Но защитники Империума гибли. Варп полнился отзвуками их агонии, и демоны, оседлавшие Бурю Столетия, пели в восторге, упиваясь невиданным пиршеством. Созерцание Финна, с трудом удерживавшего натиск из глубинных слоев Имматериума, прерывалось кошмарами, которые становилось все сложнее отличить от реальности. В одно мгновение он увидел мазки багрянца на изнанке собственных век, а в следующее — сплошной кроваво-красный ковер раздутых мутантов, что покрыл черно-белое тело “Сюта”. Они вскарабкались по ногам титана-разведчика, забили своими телами сочленения и влезли в пробоины, оставленные первой стычкой с Полуночными Львами. Пока богомашина пыталась сбросить с себя этот грязный покров, к ней прорвалась “Погибель Ультариэля”, влекомая гигантскими стонущими гусеницами, и открыла огонь в упор. Пушки, выкованные в адском пламени, изрыгали смерть, с каждым залпом срывая энергетические щиты и целые пласты брони с “Сюта”. Кровопийцы, расползшиеся по его телу, мгновенно испарились при первой же атаке башни, но нескольким десяткам уже удалось проникнуть внутрь, и теперь они проталкивались по тесным, раскаленным как сама преисподняя внутренностям титана. Один из модератусов закричал от боли, когда мутанты нашли его и, идиотски хихикая, принялись рвать на части. Нуку Нуку Нуку-А, сохраняя ледяное спокойствие, отдала духу машины приказ. “Нет!” — прош[оппа!]ли похолодевшие губы Финна, но было уже поздно. Плазменное ядро реактора, раскаленное сердце богомашины, разогрелось до критической температуры. Накренившись и истекая потоками дыма, “Сют” сделал два неловких шага вперед, в самое пламя орудий “Погибели Ультариэля”, и обхватил ее обеими руками. И расцвело новое солнце. Даже заклейменные Хаосом воины Полуночных Львов замерли на месте, увидев ослепительную гибель титана. От ребер морских исполинов протянулись длинные тени, и сам воздух сгорел, наполненный нестерпимым сиянием. Все вокруг стало белым и черным, словно символ Легио Статика, все звуки стерлись грохотом, сотрясшим землю, и даже в самом варпе отдались волны взрыва. Жертва машины стерла с лица земли безумную ярость демона, и “Погибель Ультариэля”, выжженная и оплавленная, начала разваливаться на части, смешиваясь с благородными обломками “Сюта”. Это зрелище не должны были видеть смертные глаза. Беженцы, ютившиеся в осаждаемом лагере, оглохли и ослепли. Они бродили, спотыкаясь, по иссушенной земле, щупая пустоту пред собой обожженными культями. С ними смешались велленские культисты, равно искалеченные и изуродованные, обезумевшие и оглушенные. Тем, что мгновенно испарились под тепловой волной плазменного взрыва, несказанно повезло. История знала случаи, когда командир армии, увидев столь полное и чудовищное разрушение, шел на все, чтобы как можно скорее прекратить боевые действия. Но здесь сражались не люди, а существа, давно забывшие о страхе смерти и самосохранении. Полуночные Львы атаковали с удвоенной силой. Теперь они воочию убедились, что богомашины смертны. Финн ощущал исходящий от еретиков спектр низменных эмоций: радостная злоба, алчное стремление убить хотя бы еще одного титана и отличиться в глазах своего повелителя, ненависть к сородичам-соперникам, желающим того же. У ворот лагеря, превратившихся в груду оплавленного металла, сражались последние трое Железных Драконов. Там, где гибнут боги, ангелам не пристало оставаться в живых. Терминаторы держались до последнего, и вокруг них сгрудились трупы предателей. Финн уже не мог им сопереживать — весь его эмоциональный запас выгорел вместе с реактором “Сюта” — и в немом отупении просто смотрел, как умирают последние воины Надеб-Надиса. Он видел, как на них [ну уж нет]лынула тьма, пронизанная холодом и предвкушением смерти. Видел громадный силуэт, поднимавшийся над ордами еретиков в сине-золотых доспехах: вместо лица — оскаленная морда хищника, вместо пальцев — острые когти. Вождь еретиков, конунг Кхарл Львиная Кровь, явившийся за местью и кровопролитием. Под безучастным взглядом Финна он взмахнул цепным топором, отделив от плеч голову терминатора, а затем его приспешники набросились на оставшихся, и вскоре те пали под градом жестоких ударов. — Чернобог! — взревел Кхарл, высоко подняв в воздух отсеченную голову Железного Дракона. — Кхорн! Кровь для Бога Крови! Богохульные крики уже почти не причиняли боль сознанию Финна. Он готов был сорваться, как срываются корабли с якоря, и отдаться на милость бушующих приливов варпа. Но при виде существа, которое вышло из-за громады мертвого рифа, его пронзил ужас, заново электризовав притупившиеся чувства. Статуя из блестящего черного камня тяжело ступала по усеянной костями и трупами земле, волоча за собой молот, что пульсировал багряным светом и оставлял в песке след из расплавленного стекла. Лик изваяния умащала свежая жертвенная кровь, стекающая с каменной бороды. Гримаса необъятной, первобытной, бесконечной злобы искажала его черты, а в пылающих глазах читалось обещание разрушить весь мир и уничтожить все живое. Присутствие Чернобога словно душило псайкера, забивало ему горло свернувшейся кровью и наполняло уши безумными криками. И все же, готовый до конца исполнять свой долг, Финн свернулся маленькой точкой, трепещущим огоньком свечи, и продолжал созерцать. Древний бог Веллена, ожившее воплощение зла, ринулся в бой. Ударом молота он отшвырнул в сторону ближайшего титана Статики, едва успевшего развернуться в сторону нового врага, и богомашина рухнула на спину, сотрясая землю. Следующий титан, намеченный кровожадным идолом, успел перевести всю энергию на пустотные щиты, и молот Чернобога не поразил цель, выпустив лишь яркие снопы искр из точки соприкосновения. “Теяспа”, белая и красивая, встала перед каменным демоном, бросая ему вызов. Вокс-рожки титана взревели, окатив чудовище Веллена презрением, а следом завыли орудия, разгоняющиеся для выстрела. Чернобог оскалился и с неожиданной для такого гиганта ловкостью пригнулся, пропустив над головой смертоносную бурю огня. Остальные титаны заполнили эфир оглушительным треском трансмиссий, обещая прийти на помощь и вместе вогнать в прах ненавистного врага, но кишащие всюду вокруг силы Хаоса всеми силами пытались отрезать их от схватки “Теяспы” и Чернобога. Кровопийцы набивались в стволы их пушек, залпы мельт и целые стаи ракет осыпали гигантские колонны их ног, хельдраконы бросались на колпаки кабин, хлопали крыльями по бронестеклу и терзали его стальными когтями в попытках добраться до пилотов. А тем временем бледный титан дрогнул под ударом багряного молота, которому все же удалось преодолеть могучие щиты. Финн подумал, что когда-то, где-то, он уже видел эту битву. Она отразилась в зеркале луны, преобразилась, но осталась той же: светлая дева и темный идол стали белым королем и черной королевой, все так же сцепившимися в смертельной схватке. Его онемевшая душа снова ожила, и с волнением он наблюдал за дуэлью гигантов, молясь Богу-Императору за возлюбленную невесту Тангиры. Жерла ее пушек снова извергли пламя, способное сокрушить целую крепость, но оно растеклось по каменной шкуре Чернобога, как вода, и не оставило ни следа. Ответный удар сотряс всю громаду “Теяспы”, заставив ее отступить на шаг. С воем триумфа идол обрушил на машину шквал ударов. Ярость Кровавого Бога свободно текла сквозь его бугрящиеся гранитные мышцы, укрепляла черную как ночь броню, вливалась в молот, горящий, словно сердце умирающей звезды. Еще один залп богомашины раскалил нагрудник Чернобога докрасна, так что по нему разбежались ломаные зигзаги трещин, но истукан не чувствовал боли и не замечал ран, полностью поглощенный боем. — Кровь для Бога Крови! — взревел он, и под очередным ударом молота хрустнул керамит и адамантий. — Черепа для Трона Черепов! Белый титан, воплощенная красота Омниссии, упал на одно колено. Кабина “Теяспы” поднялась, словно бросая последний взгляд на кипящее небо. А затем на измятый белоснежный корпус пала тень Чернобога, и багряный молот опустился, неумолимый как сама смерть. Второй раз за день Финн лицезрел гибель титана. Скорбный плач пронзил его разум с такой силой, будто миллион очей рыдал по павшему богу. Богомашины Статики, казалось, сотрясали весь Ягеллон своими горестными криками, пока в праведной ярости испепеляли и давили еретиков, не давших им спасти свою сестру. Не в силах больше удерживаться в эфирном теле, псайкер закружился в потоках воплей, стонов, хохота и молитв, безвольно падая вверх. Перед широко распахнутыми глазами его разума мелькали картины прошлого и будущего. Он видел рассыпающуюся башню, откованную в залах бронзы и огня, и тысячи черепов, что раскатились по дну моря, словно шарики разорванных бус. Видел яркие цветы плазмы, чьи лепестки охватывали и душили воинов. Видел отступление и вождя в львиной маске, который что-то рычал, не то в радости триумфа, не то в злобном разочаровании. В какой-то момент он оказался заперт в разуме смертного еретика, в зловонном месиве гневно бурлящих мыслей, и рванулся прочь оттуда с такой силой, что пробил череп и выплеснул мозг. Потом — снова жгучие облака, дождь радиоактивных изотопов, благословенная пустота стратосферы. Когда Финн Кумал вновь оказался в своем теле, ему показалось, что минула целая жизнь. Вокруг хлопотали слуги. Кто-то смачивал его виски теплой ароматизированной водой и смывал с лица кровь, другой осторожно разжимал судорожно стиснутые пальцы, третий заботливо подсунул под голову подушку. Да, похоже, он лежал на полу. Перед глазами ходили радужные круги, которые, впрочем, исчезли, как только с него сняли месмеро-повязку. Почувствовав себя лучше, Финн мягко, но настойчиво отослал прислугу прочь. Ему нужно было время, чтобы осмыслить все произошедшее. За свою жизнь он повидал такие вещи, которые могли бы поразить, лишить веры, а то и свести с ума обычного человека. Но даже равные ему по силе не так уж часто могли сказать, что стали свидетелями подлинной битвы богов. Перед мысленным взором Финна то и дело вновь ярко вспыхивали картины ада, в который превратилось дно Карибдского моря. Во рту появлялся привкус крови, а в сердце — холод. Но воля псайкера по-прежнему оставалась сильна. Он очистил свой разум молитвами и медитацией, отрезав себя от мирских переживаний, и с медицинской отстраненностью принялся за анализ того, что увидел. Магистр Гвион Талиесин не зря назначил Финна своим посланником. Теперь он знал, что за темная сила явилась на Ягеллон, равно желая смерти и Крылатым Гусарам, и их врагам. И это знание должно было стать мечом в руке Империума.

Только смерть избавит от долга! Ты остаёшься участником похода!

Сочинительство - навык. Развивай. С каждым рассказом всё легче и легче. Сейчас посмотрю и отправлю редактуру на одобрение.

Остались половины 1-ой роты, 6-ой роты. Несколько воинов из 7-ой, 8-ой. 350 мотоциклистов, капелланы, библиарии, апотекарии, дредноуты. Примерно так.

Так ты ещё и художник! Вот это да! Ага. Теперь я знаю, кто навещал Жиллимана ;) Вообще, участники комментируют в открытую скупо, если не считать активных, как Dammerung, например. Однако стоит только приглядеться к рассказам и тогда поймёшь, что общение происходит через творчество. Участники подхватывают и развивают мысли и темы работ коллег и товарищей. Это круто. Сам продолжаю, потому что ЯКП - уже неотъемлемая часть моей собственной Вахи, которую я очень люблю.

Герцог, не забудь про изображения миниатюр. Такая красотища не должна забыться в теме обсуждения. Пусть сверкает здесь.

Договорились.