Автор работы: do Kier
Название работы: Колесницы поднимаются в небо (re-seen)
Это надо же. Боевая тревога, а он гуляет по складу. Они и сам не помнил, как забрёл на территорию хранения запчастей, снятых со списанной техники. Медленно ходил вдоль стоек, присматриваясь к тому, что лежало на сварных конструкциях, напоминающих скелет какого-то гигантского шкафа. У него, в его личной комнате, тоже есть полки, но на них он держит совсем другие вещи. А здесь… вот торчит бак для горючего, который не умещается внутри стеллажа. Он свисает с полки в обе стороны, почти на половину, но его никто не убрал, и убирать не собирался. Лежит себе на полке – куда его девать? Вроде не падал никогда. За тот год, который он прослужил в этой части, склад пару раз перебирали – искали что-то или освобождали место под новые «запчасти». Но именно этот бак никогда не трогали, хотя не такой уж он и тяжёлый. В самый первый раз, когда молодым лётчикам только-только выдали документы, разрешающие проход на территорию складских помещений, он зашёл сюда со своим приятелем из учебки и сержантом. Сержант тогда рассказал, что этот бак сняли с «Валькирии», которая чудом дотянула до базы. «Вся в дырках, целые куски вырезаны лучом, а бак – он целый» - сказал сержант. Наверное, хотел тем самым успокоить новичков, мол, не бойтесь, вот она какая – «Валькирия» – живучая машина. А может, просто так сказал…
Вот тут-то и завыла сирена, и голос дежурного по части по громкой связи объявил боевую тревогу. На базе есть такие места – «места пониженной слышимости». Всё там, конечно, слышно, но видимо недостаточно. В таких местах все команды, подаваемые сиреной – «тревога», «готовность» и прочие – дублируются парнем, дежурящим на пункте наблюдения. Вот склад, как раз такое «место». Все прекрасно знают, что в «дежурке» более всего хочется спать, ничего не происходит, никто не приходит, и никто не уходит. И сейчас он очень ясно представил, как дежурный, подавляя зевоту, несколько раз проговорил фразу, перед тем как включить внутренний микрофон. И из динамиков прозвучало неестественно бодрое: «Экипажам боевых машин дежурного звена - прибыть на взлётную полосу. Техникам боевых машин дежурной роты – приступить к предполётной подготовке по плану 2-бис. Повторяю…»
«Двушка. Двушка – значит тот, кто отдавал приказ, и сам не знал, с какой именно целью поднимает в воздух боевые машины. Приказ из штаба, видимо, не содержал чёткой формулировки, так сейчас часто бывает. Двушка – комбинированная загрузка. Энергетика и ракеты. Ну, может, ничего и не будет, может, обойдётся».
И он побежал. А через несколько метров снова перешёл на шаг, потому как зацепился комбинезоном за какую-то железку, как и бак не влезшую на стеллаж целиком. Это был пилон – система для подвеса оружия на крылья «Валькирии» или «Стервятника». Старая краска цвета хаки облезла при касании, и даже в тусклом свете складского освещения было заметно, что в основном она осталась на костюме пилота. Теперь придётся стряхивать с комбинезона ломкие тёмно-зеленые чешуйки и попытаться не порезаться об их острые края…
По территории части некоторые пилоты ходили в боевом лётном обмундировании. Не сказать, чтобы это им нравилось, но на базе была введена постоянная готовность номер три для дежурной роты, так что выбора особо не было. Это делалось из-за того, что в последнее время вылеты по тревоге стали нормой. Вроде бы и война закончилась, а вот нет же. Вылетать стали чаще.
На взлётной полосе уже стояли экипажи двух «Стервятников», которые по расписанию взлетали перед ним. Оператор четвёртой машины тоже был на подходе – он вышел из двери ангара, расположенного в паре десятков метров от взлётной площадки. Экипажа пятой машины - единственной «Валькирии» в звене - видно не было, но у них ещё была пара минут в запасе…
На взлётной полосе уже стояли экипажи двух «Стервятников», которые по расписанию должны взлетать перед ним. Оператор четвёртой машины тоже был на подходе – он вышел из двери ангара, расположенного в паре десятков метров от взлётной площадки. Экипажа пятой машины - единственной «Валькирии» в звене - видно не было, но у них ещё была пара минут в запасе…
Как он и думал, ничего особенно в этот раз делать было не нужно. Пройти по точкам, уже загруженным в бортовую навигационную систему. Одна из точек была помечена красным цветом, то есть именно там и предполагалось наличие противника. Всё было обыденно и привычно. Пять летательных аппаратов пройдут маршрут где-то за 20 минут. Если красная точка не представляет опасности, через 35 минут он снова будет на площадке перед ангарами. Не это его беспокоило. Красные точки обычно ничем не отличались от всех прочих точек на карте и за последние полгода его «Стервятник» не произвел ни единого выстрела по боевой цели. Дважды лидер звена накрывал огнём подозрительные - казавшиеся таковыми - объекты, да и только. Неприятно то, что с первыми звуками сирены, по сигналу которой он примчался сюда, с первыми словами дежурного по громкой связи, одновременно с ними на землю упали первые капли дождя. Теперь дождь разошёлся, пару раз ударил гром и в приподнятый капюшон стеклянного фонаря барабанил уже настоящий ливень.
По ушам ударил рёв, оглушительный для непривычного человека. Для лётчиков же это всего лишь сигнал. Командир звена включил двигатель своего «Стервятника» и сейчас уже, скорее всего, проверив готовность систем, даёт запрос на взлёт. Сзади раздалось шипение. Значит, второй пилот закрывает свою часть кокпита. Да, пожалуй, действительно пора закрыться и прогреть двигатель, тем более что рёв стал слишком уж громким – экипаж стоящего рядом «Стервятника» с цифрами 1052 на борту тоже начал выполнять предполётную проверку…
Закрытие кокпита автоматически активизирует подачу воздуха в гермошлемы экипажа. Это является особенностью системы жизнеобеспечения во всём многофункциональном семействе «Стервятник-Валькирия» и очень раздражает многих пилотов. Подачу нельзя перенастроить или попросту выключить до пуска двигателя. Приходилось делать несколько глотков прогнанного через фильтры машины воздуха, и лишь потом – после проверки всех систем, как только машина начнёт реагировать на действия пилота – отключить.
- Ну как, нюхнул? – Это второй пилот «Стервятника» №3. Его фамилия Роджерсон, а зовут Родерик. Видимо, поэтому так не любит своих родителей. Впрочем, на базе парня зовут просто Роджер. Именно он отвечает за вооружение, страхует работу с радаром, ведёт радиопереговоры и корректирует маршрут в случае излишней занятости пилота.
- Нюхнул. Не шуми, сейчас будем общаться… системы в норме, твои тоже, кстати, если тебе вдруг интересно. Загрузка 2-бис. Всё, перехожу на командирский канал…
- Лидер звена, это звеньевой 3.
- Звеньевой 3, слышу тебя, всё в норме. Полётный план загружен, взлетаем как обычно.
- Вас понял, перехожу на общий канал.
Общий канал в момент вылета очень похож для непосвящённого на базар в разгар торговли. Крики, шум – вроде как все говорят со всеми, и никто никого не слушает. Но это только тогда, когда все понимают, что вылет, по сути, чистая формальность и все они быстро вернутся и наконец-то доделают всё то, от чего их оторвала сирена. А когда идёт война, когда те ребята, которые вылетали перед тобой, не вернулись… впрочем, из тех, кто сейчас сидел в «Стервятнике №3» никто не участвовал в такой войне. Они начали воевать за полгода до официального окончания конфликта, когда противник уже не мог ничего противопоставить мощи имперской гвардии…
-…Ладно, Страйк, я взлетаю, давай за мной!
- Ага, а Нолана в сторону подвину!!
Нолан – это он. Пилот. Пятая рота, третья машина. То есть, первое звено. Позывной экипажа - «Колесница-три».
Вообще, в роте, около, 80 человек, включая старших техников. В части – почти полсотни боевых машин, большая часть из которых – «Валькирии» и «Стервятники», хотя 3я рота считается истребительной и имеет в своём распоряжении истребители «Удар грома» и «Молния». При этом первые две роты не летают по тревоге и в патрули. Первая - это «штабная» - читай, командирская рота. Вторая – транспортная. Так что воюют в основном 3, 4 и 5. Сегодня пятая. Его звено. Взлёт.
Он сидел в удобном, слегка промятом кресле и почти не смотрел на то, как за бронированным стеклом дождь становится всё сильнее и сильнее. Звено перестроилось в традиционный порядок, эдакую стрелку, и теперь машины шли на автопилоте до точки «Гамма». До красной точки на карте.
Второй пилот Нолана о чём-то увлечённо болтал со вторым же пилотом Страйка – командира «Колесницы-4».
-…если и были – все разбежались, ливень-то какой.
- Ясное дело. Воевать в такую погоду вообще – большой грех.
- Ха! Да дежурный такой: «отбой ребята, дождь начинается, все под навесы»…
- Ха-ха! Ага!!
Нет, решительно, командирская частота – отличная штука. Там потише. Он переключился на прямую связь с молчащим Ноланом. И, странное дело, ему самому захотелось поговорить, буквально о чём угодно. Просто заполнить тишину эфира, заглушить атмосферные потрескивания, которые становились тем сильнее, чем ближе раздавались раскаты грома. И он первым начал разговор.
- Вы быстро сегодня прибежали.
- Да мы недалеко были, в спортзале, в понг играли.
- А ракетку нашли-таки?
- Угу. Она в шкафчик ко мне как-то попала.
- Ногами пришла, склерозник проклятый.
- Да идите вы все…
- Ага. Сегодня – ракетка, завтра – ракета…
- Да-да. Ругай меня.
- Да забудь. Кстати, минута до. Как там у тебя радар?
- Чисто, но давай вылезаем в общий уже.
Он привычным движением перекинул тумблер в крайнее левое положение. На общем канале было тихо. Кто-то вроде бы мычал какой-то мотив, но в целом, молчание. И виной этому были очень сильные помехи.
Сильные помехи не были редкостью и, конечно, никого не удивили. Как не может человеческий организм ощущать себя абсолютно здоровым, так не может и боевая машина идеально соответствовать собственному паспорту, своим ТТХ на все сто процентов. Вроде и здоров - но нет, кольнёт в спине, хрустнет сустав, появится непонятный зуд, который, впрочем, скоро пройдёт. Никогда не достигнуть в условиях разреженного горного воздуха приличного качества связи в непогоду, и никуда от этого не деться. А непогода бывала ох как часто. Если бы трёп вторых пилотов про зонтики вдруг, по воле Императора, стал явью, то вылетать бы стали раза в два, а то и в три реже.
- Третий – всем. У вас трещит? У меня помехи ушли… как-то слишком тихо.
- Второй – третьему. Нолан, у меня тоже связь на диво хорошая… надо спросить Новака.
Юджин Новак – лидер звена. К нему можно обращаться по-разному: «Колесница-1», «Лидер звена», «Первый», «Один-ноль-пять-один».
- Это первый. Связь хорошая, даже слишком. Но, всякое бывает. До цели несколько сотен метров… да почти 2 километра, если быть точнее. Второй, третий – закрытый канал связи – я с вами. Четвёртый, пятый – общий канал связи, продолжать следования по навигационным точкам. Начинаю сканирование, со связью разберёмся позже, всё, отбой, освободить общий канал.
- Есть.
Эфир отозвался ещё тремя «Есть». Теперь радио настроено работает так, что друг друга слышат экипажи трёх машин – «Колесница-1» Новака, «Колесница-2» Оуэна и «Колесница-3» Нолана. Вторые пилоты также слышат всё, о чём говорят командиры, но изначально, если им есть, что сказать, их речь транслируется только в наушники их первого пилота. Первый пилот может нажать кнопку и перевести своего помощника в общий эфир. Сам второй пилот тоже имеет такую кнопку, но пользоваться ей имеет право только во время боя (или в иной ситуации, когда секунды задержки стоят слишком дорого). Впрочем, у огневых операторов есть свой собственный канал связи, так что от недостатка общения они не страдают. Да, неудивительно, что радиообмен – одна из самых сложных дисциплин в подготовке экипажей боевой авиации. Хотя, конечно, учеба и реальные условия отличаются как небо и земля. Между тем, связь в небе обрела привычный шуршащий фон.
И снова голос Новака:
- Так, всё чисто, сканирование показало это совершенно чётко. Тут никого нет. Давай, Оуэн, ты ещё проведи – и домой.
- Есть. Начал сканирование. Подождите, что-то нашёл, не ясно, что... нет, показалось, просто камень. Лидер, разрешите уничтожить подозрительный объект?
- Отставить, зачем тебе это?
- Есть. Да просто так.
- Мы идём домой. Нагоняем этих… вон они уже где. Опять впустую слетали, но оно, в общем, и к лучшему…
