Холщовая котомка ритмично била по бедру с каждым шагом. Видаль то и дело поправлял ее, сдвигая назад, но вредная сума то и дело снова уползала вперед. Наверное, если бы в ней было что-нибудь еще, помимо куска черствого хлеба и двух луковиц, она бы лучше держалась на плече, но кроме этого у парня не было больше ничего. Он хлюпнул носом, утерся рукавом и в который уже раз покосился налево. Там, на старом гнедом мерине, красовался старший сын старосты – Жюстин.
И без того рослый, рябой парень возвышался в седле над колонной односельчан, уныло плетущихся по пыльной дороге. В руках у него была плетка, которой он стегал всех, кто, по его мнению, мешкал или пытался выбежать из строя в придорожные кусты. Справа от колонны ехал Пейре – его младший брат, а их отец – староста Понс – двигался в самом хвосте, следя за тем, чтобы никто не отстал.
Видаль сплюнул и постарался поудобнее разместить алебарду на уже намозоленном древком плече. Он не ждал ничего хорошего от этого похода. Два дня назад, на рассвете, староста с сыновьями проехали по деревне, собрали всех мужчин и погнали их в замок господина. Там им было объявлено, что сэр Адемер де Понте изволит идти в поход, а поскольку войска, кроме крестьян, у него нет, то все они отправятся вместе с ним. Ошалевших от такого известия крестьян тут же поделили на две группы. Одна осталась в замке разбирать оружейную и готовить припасы, остальных отправили в лес за древками для алебард и копий. Видалю не повезло, и он попал во вторую группу, поэтому, по возвращению в замок, из всех доспехов ему достались только шлем с грубо заделанной дырой на затылке и старая рассохшаяся павеза. Из оружия он получил ржавую и почти тупую алебарду. Все. В итоге, единственной деталью снаряжения, в которой он был уверен, стало древко: Видаль сам подобрал ясень для него, срубил и сумел сберечь для себя.
После того, как снаряжение было распределено, селянам выдали по куску хлеба и паре луковиц, построили и погнали вперед. Их колонна прошла через деревню, и жены и дочери смогли передать своим близким еще провизии в дорогу. Видаль был бобылем, потому ему пришлось обходиться тем, что выдали в замке: зайти домой и взять хоть немного еды из того, что у него было, ему не позволили. Жюстин коротко заржал в ответ на просьбу и под громкий смех жены и дочери старосты, стегнул его поперек лица, загоняя обратно в строй.
Они шли несколько дней, пока не соединились с армией герцога. Там отряд сэра Адемера подняли на смех и назначили его командовать сборным крестьянским отрядом – около двухсот человек. Стоит ли говорить, что де Понте был в дикой ярости и свернул челюсть первому попавшемуся ему под руки крестьянину. Теперь он двигался во главе колонны, молча и угрюмо глядя вперед, туда, где в клубах пыли скрывался цвет рыцарского войска Музийона.
- Стоять, - негромко обронил он, когда отряд занял нужную позицию.
- Стой! Стоять! Куда прешь, гнида? – староста с сыновьями проехали вдоль строя, останавливая колонну.
Крестьяне послушно остановились, опершись на копья, чтобы хоть как-то снять нагрузку с уставших ног. Кто-то попытался сбросить закинутый на спину щит, но Понс сбил его с ног лошадью и, свесившись с седла, пару раз хлестнул плеткой. Жюстин внимательно следил за Видалем, но тот постарался не давать ему никаких поводов для очередного рукоприкладства.
Сэр Адемер проехал вдоль колонны.
- Построиться, - приказал он.
С помощью плеток старосте и сыновьям удалось сбить крестьян в грубый и неровный четырехугольник.
Сэр Адемер встал в стременах.
- А теперь слушайте сюда, быдло. Вы стоите в тылу. На всякий случай. Чтобы не мешали рыцарям завоевывать славу. Однако гарантировать вам, что вы не попадете в бой, никто не может. И, если сражение докатится и до вас, учтите, хамы, что сдохнуть вы должны там, где стоите. Единственное направление, куда вы можете побежать – это вперед, навстречу врагу. Все, кто побежит назад – сдохнет. Запомните, свиньи, враг может быть страшен, но он может до вас и не добраться. А я – доберусь. Потому я для вас страшнее любого врага. А теперь стойте и ждите свою судьбу.
Сколько они стояли, Видаль не помнил. Ему даже удалось немного вздремнуть, опершись на древко алебарды. Доносившийся издалека гром сражений не мешал ему. Но внезапно все переменилось.
Откуда они вылетели, никто так и не понял. Небольшой – человек тридцать – отряд рыцарей. Их заметили только когда они уже перешли на галоп, опустив пики и сформировав клин. С гневным криком сэр Адемер ринулся вперед, староста и сыновья заорали на крестьян, но все они опоздали. Тридцать лошадей врезались в неплотный строй бреттонских крестьян. И с этого момента в памяти Видаля сохранились только бессвязные обрывки.
…Визжащая рыцарская лошадь встала на дыбы: в ее груди и животе торчало несколько копий. Но рыцарь, свесившись с седла и не обращая внимания на то, что лошадь под ним заваливается набок, рубит подбегающих крестьян длинным мечом. Когда он коснулся земли вместе с убитым скакуном, его пронзило не менее четырех копий…
… Истошно вопящий крестьянин со всех ног несется куда-то вглубь поля, стараясь убежать от накатывающей стальной лавины, Жюстин догнал его и сбил с ног. Сын старосты замахнулся было мечом на лежащего, но удара так и не нанес, издав вместо этого дикий крик. Из перекошенного рта Жюстина брызнула слюна, смешанная с кровью: из его груди вырвался наконечник рыцарского копья…
… Еще один рыцарский конь угодил ногой в кротовью яму и свалился на землю, рыцарь вылетел из седла. Он успел подняться на четвереньки, когда к нему подбежали Видаль и еще какой-то крестьянин и забили алебардами…
… Сэр Адемер сошелся в поединке один на один с предводителем рыцарского клина. Их лошади кружат друг напротив друга, мечи сталкиваются со звоном, от щитов летят щепки. Сэр Адемер ломает руку противнику, а затем втыкает меч ему куда-то под шлем…
… Какой-то рыцарь лежит на земле, слабо шевеля конечностями. Скорее всего, его оглушило падение. Видаль подбегает к нему и со всего размаху вбивает ему алебарду в живот, налегает на древко и проворачивает лезвие. Рыцарь кричит, хватается за окровавленное древко, кольчужные рукавицы скользят, рыцарские руки соскальзывают и бессильно падают на грудь…
… Видаль шарит взглядом по сторонам, ищет оружие: его алебарда куда-то делась. Он видит валяющийся меч, нагибается за ним, поднимает, падает от жестокого удара со спины. В голове звон, он оборачивается: над ним стоит сэр Адемер, уже без лошади, и оказывается, что они одни остались в живых на этом поле: остальные либо умерли, либо все-таки сбежали…
- Никогда не хватайся за рыцарское оружие, мразь! - рычит еще не отошедший от горячки боя сэр Адемер. – Никогда, слышишь?!
- Да, господин Адемер, - Видаль стоит на коленях, боясь пошевелиться.
- Ты из моих вилланов? – сэр Адемер тяжело дышит и оглядывает заваленное конскими и человеческими трупами поле.
- Да, господин.
- Больше никого… - сэр Адемер горько смеется, садится на землю и смеется до тех пор, пока к ним не подъезжает еще один рыцарский отряд…
- Глаза в землю, хам, - Видаля опрокинули на землю ударом копейного древка. – Глаза в землю перед твоим королем!
Сэр Адемер встал на колени и посмотрел на рыцаря в сверкающих доспехах и короне на шлеме.
- Вы сражались против своего короля, сэр рыцарь? – осведомился король.
- Как будто у меня был выбор, государь. Я выполнял волю моего сеньора, как и положено рыцарю.
- Тем не менее, некоторые из славных рыцарей Музийона перешли на мою сторону. Король может избавить рыцаря от любых клятв.
- Я не знал, что у меня есть такая возможность, государь.
- Вы весьма невежественны, сэр рыцарь. И весьма невежливы. Как вас зовут?
- Сэр Адемер де Понте.
- Никогда не слышал о вашем роде.
- Моя семья никогда не была знаменитой или богатой. Из поколения в поколение мы славились только одним – всегда выполняли данные нами клятвы.
- Весьма достойный принцип. Кто ваш сеньор?
- Граф Адальберт де Вильнау.
- Он убит. Вместе с сыновьями. У вас больше нет сеньора, сэр Адемер. Зато есть выбор. Вы славный рыцарь. Присоединяйтесь к моему войску, и, может быть, к концу этого похода вы завоюете себе славу и богатство. Что скажете?
- Я с вами, государь, - сэр Адемер склонил голову.
- Хорошо. Приведите себя в порядок и найдите себе коня. Потом присоединяйтесь к моей свите.
Королевский отряд двинулся дальше. Сэр Адемер поднялся с колен и осмотрелся.
- Ты. Как там тебя? – обратился он к распростертому на земле Видалю.
- Видаль, господин Адемер, - парень встал на колени перед господином.
- Видаль... - Адемер покачал головой. – Ладно, холоп. Найди мне коня. Найдешь – станешь старостой в моей деревне. Не найдешь – разделишь судьбу своих односельчан.
****
Котомка ритмично била по колену. Правда, Видаля это больше не смущало. Холщовая сумка была набита провизией и крепко примотана к луке седла. К этой же луке были привязаны поводья еще одной лошади, навьюченной тюками с добычей, которую предприимчивому парню удалось заиметь в походе.
Видаль с важным видом въехал в деревню и остановился около колодца, где его уже ожидали односельчане. Во главе толпы стояла толстая жена старосты с дочерью. Видаль посмотрел на столпившихся. Виллане настороженно уставились на него.
- Видаль? – осторожно уточнила жена его соседа Бурейля, безжалостно растоптанного рыцарскими скакунами в той памятной первой битве.
- Чтой-то ты на лошадь возгромоздился, непутевый? – грозно осведомилась жена старосты, уперев мощные руки в круглые бока. Ее дочь – первая красавица деревни – настороженно смотрела из-за плеча матери. – Где мой Понс-то? И Жюстин с Пейре? Они послали тебя, чтобы ты их добро мне передал?
- Да, - кивнул Видаль. – Они просили меня передать тебе кое-что.
- Ты как с женой старосты разговариваешь, дурень? Ох, приедет Понс, уж я-то ему…
Толстуха не договорила. Видаль снял с седла плеть, раньше принадлежавшую Жюстину, и хлестнул старостиху поперек жирной морды. Женщина с визгом упала на землю, толпа ахнула. Дочь старосты опустилась рядом с матерью и обняла ее.
- А теперь слушайте сюда, люди добрые, - Видаль привстал на стременах, поигрывая плетью. – Все ваши отцы, мужья и братья подохли там, где я умудрился выжить. И теперь, волею господина Адемера, который нынче граф Адемер, я – ваш новый староста. Это понятно?
В толпе зашушукались.
- Поскольку староста теперь я, порядки в деревне у нас несколько изменятся. Ты, - Видаль ткнул плеткой в лежащую на земле жену старосты, заливающуюся слезами от боли – Перебираешься в мой дом и забираешь его себе со всем хозяйством.
Толстуха заревела еще пуще. Дочь тщетно пыталась ее успокоить. Видаль криво усмехнулся.
- А ты, - в этот раз он ткнул плеткой в дочь старосты. – Остаешься в своем доме. Туда же перебираюсь и я. Завтра у нас будет свадьба…
