AN_XI

Блин, тебя что Троллевич покусал? Ладно, пойду тогда получу талоны на интернет, отчитаюсь перед куратором из ФСБ, прослушаю пятиминутку ненависти и напишу развернутый ответ.

Нет. Слишком много свидетелей и слишком большой общественный резонанс. Если бы что случилось с этим водилой - давно бы весь интернет на ушах стоял.

Насколько я знаю, у него пули в колене, в локте и две в груди. И да, он отъехал. Чудесный гражданин - около десятка приводов за рекет, драки и наркоторговлю. Ну и за веселую езду на дорогах до кучи.

Четыре попадания. Но, стоит отметить, что гражданин был под бутиратом, и бутират этот в количестве двух литров куда-то вез.

Ну это если бензин чем-то веселым, вроде ослиной мочи, не разбавили.

А почему нет? Если Троллевич найдет жену, то познает дзень и узнает смысл жизни. Которым со мной и поделится. Логично.

Ищу смысл жизни.

Рано радуешься :) Терпеть не мог эту песню.

Ну там же написано в комментариях:

Чой-та у меня в голове завертелся популярный лет десять назад шедевр группы "Корни" про аромат гладиолусов.

Забавно. То есть лишиться какой-нибудь части тела в армии - в случае войны, или контр-террористической операции человек не то что имеет право, а обязан, а вот купить себе алкоголя - нет. Ну-ну.

Занчит ждем, когда персонаж из РО выйдет. Но он вряд ли еще сюда зайдет.

Ну а чо, давайте объявим пэрэмогу честные и демократические выборы, назначим ВРИО Теклиса Эльфа и объявим зраду новый виток срача!

На твоей карте скифы как раз через мой Саратов проходят. Так что не лезь к Йорику, а иди прыгай вместе с утренним персонажем.

Дело не в чурках, а в общем идиотизме. Когда на родителей нельзя надавить, чтобы лечили детей.

Нет, это когда из-за наших чудесных законов об образовании, в школу берут детей из семей дружественного кавказа или не менее дружественной Средней Азии, которые, порою, отличаются очень специфическими понятиями о личной гигиене. (Пардоньте все, кто увидит в этом нацизм, национализм, расизм и прочее, но что есть, то есть). А поскольку малолетние идиоты обожают делать селфи со своими друзьями, и иногда чуть ли не в обнимку, то после таких "себяшек" вши разносятся по школе в геометрической прогрессии.

Бред и ересь, конечно, но я как-то не думал, что в начале 21 века в нашей стране с новой силой встанет проблема вшей. Это кошмар какой-то.

Зло имеет нехорошую привычку, пожирая само себя, пожирать еще значительное число нормальных людей вокруг.

Топикстартер - лалка. Даже если потенциальная невеста будет пытаться вынести ему дверь в квартиру гирей, он будет сидеть и нудеть на весь варморж: "ищу жену".

Участник №2 Если выпадет снег, ты ляжешь чуть раньше меня. Иди ко мне, Слышишь? Это говорю тебе я. Он позвонил утром. Неприлично рано, неприлично настойчиво он требовал от Ребекки лишь одного: подойти к коммуникатору, нажать на клавишу и ответить – «Да». Он не упрашивал, не надеялся, не казался притворно робким. В этой трели, нарушившей покой ее новой квартиры, не было недосказанности, упрека, пустых обещаний и страха перед возможным отказом. Только холодная, как лезвие ножа, уверенность в собственных силах и в том, что она никогда не посмеет отказать ему. «И это действительно так, - подумала Ребекка, притрагиваясь к холодным клавишам коммуникатора. – Я не посмею сказать ему «нет». Не смогу потому, что отчаянно нуждаюсь в его покровительстве». - Да? - ответила девушка, чувствуя, как липкая пелена страха сменяется отвращением и усталостью. – Я вас слушаю. - Император милостивый, - мужчина на другом конце провода облегченно вздохнул. – Я уже испугался, что ты никогда не ответишь. - Прости, - пальцы устало коснулись лба.- Просто была в душе. Так что, сегодня как обычно в пять? - Варп побери, детка, - от этого «детка» все внутри сжалось, словно в предчувствии удара, - я не хочу ждать до пяти. Совещание перенесли на завтра, Молли ушла с детьми в аквапарк, Кристи сегодня работает с другим, а ты, на мое счастье, оказалась свободна. Так что можешь не одеваться. Я скоро приеду… - Без проблем, - сказала Ребекка и сбросила вызов. Опустившись на кровать и уткнувшись бессмысленным взглядом в дальний край стены, на белоснежной поверхности которой яркой кляксой томился подлинник Горацио Альтоне «Ультрамарин освобождающий Венеру», девушка попыталась не завыть от [ну уж нет]лынувшего на нее отчаяния. Получилось. Все-таки за эту работу платили неплохие деньги, квартирка была что надо, да и связи, которыми потихоньку обрастала Ребекка благодаря «тесному сотрудничеству» с этим жирным недоумком Винченцо, в не столь отдаленной перспективе могли предложить ей куда более приличную и чистую работу. Ребекка посмотрела на часы ручной работы Густава Де`Мюре. Херувим перебрался на девятку, а это значит, что до прибытия Винченцо осталось менее часа. «Еще успею заскочить в магазин, - подумала Ребекка, направляясь к платяному шкафу. – Этот кретин сжирает за один вечер столько, сколько мне хватило бы и на неделю. Хорошо, что его «подарки» полностью окупают расходы». Остановившись в нерешительности у шкафа, девушка бросила мимолетный взгляд на окно, за которым, непоседливой рыжеволосой девчонкой, чёганила весна. Вдруг, что-то страшное, отвратительно липкое, поднялось в душе Ребекки и … тут же опало. «Взрослеешь, - пальцы пробежались по мягким складкам ткани и застыли на голубом платье из настоящего льна. – Приспосабливаешься. Уже не делишь мир на черное и белое». *** На площадке в это время не было ни души. Новоиспеченные бюргеры еще тихонько посапывали в своих необъятных кроватках под теплыми одеяльцами, а их молодые любовницы и сварливые жены уже успели скрыться под прозрачными куполами новомодных фитнес-клубов. Слуги давно пришли на работу (держать сервиторов, здесь считалось дурным тоном) и потому единственным, кто повстречался Ребекке на всем пути от квартиры до лифта, оказалась миссис Оливия Стоун – сухонькая, маленькая старушонка, коротавшая свой век в одном из самых престижных кварталов улья. Сколько ей было лет, никто не знал: поговаривали, что Оливии перевалило за триста, но Ребекка не верила этому. Возможно, что ей было не больше восьмидесяти, и она принадлежала к одной из тех странных партий ретроградов, которые не хотели продлевать свою жизнь при помощи различных омолаживающих препаратов и аугментации. - Здравствуй, моя милая, - пропела миссис Оливия (время пощадило красоту и мелодичность ее голоса). – Ты прекрасна, как летний рассвет над Олимпом. А платье – ну что за чудеса! Словно васильковое поле. - Вы мне льстите, - улыбнулась девушка. Оливия нравилась ей: в этой трясине сонных бюргеров, их вечно молодящихся жен и глупых любовниц, она казалась единственным приятным собеседником, который, по какой-то неведомой прихоти, невольно напоминал о далеком, пусть и не всегда счастливом, детстве. – Так, обычное платье. Ничего особенного. Они немного поболтали: о погоде, о ценах, о политике и, конечно, о слухах о возможном визите Астартес из знаменитого ордена Ультрамаринов - Оливии уж очень хотелось увидеть живое воплощение божественной воли Императора. Прошло почти семьдесят лет с момента их последнего визита на планету: в тот день, войска отмечали крупную победу над орками Вгравника – зеленокожего монстра, державшего в страхе внушительную часть сектора налетами своей безумной банды. Отец Оливии участвовал в генеральном сражении против отборного отряда головорезов Вгравника и бился с ними так самоотверженно и храбро, что получил благодарность от самого Марка Туллия – сержанта пятого взвода Опустошителей. Оливия частенько рассказывала эту историю и сегодня Ребекка с удовольствием бы послушала ее еще один раз, но время, настойчиво подгонявшее девушку в магазин, заставило аккуратно прервать беседу и столь же корректно удалиться. Ребекка спустилась вниз, подождала, пока консьерж распахнет массивные, вычурные двери, и нырнула в светлые объятия утра. *** Цены на продукты неприятно удивили девушку. Конечно, «подарки» Винченцо покрывали значительную часть ее расходов, но столь внушительная разница между прошлым и нынешним чеком слегка встревожила Ребекку. Глупая привычка нижних уровней — присматриваться к ценам на еду. Пора бы уже избавиться от нее. Для леди с верхнего уровня — это как-то даже неприлично. Леди... Ребекка остановилась перед оживленной грави-магистралью. Таймер на другой стороне улицы монотонно отсчитывал цифры: девяносто пять, девяносто четыре, девяносто три... Воздушные потоки от пролетавших мимо машин играли складками платья. Она почти физически ощущала хищные взгляды смотревших на нее мужчин: молодых и не очень, женатых, свободных или разведенных, богатых и нищих — для всех она была всего лишь куклой, отблеском паскудной страсти из грязных закоулков желания. Интересно, а она могла бы понравиться им без всей этой мишуры? Ребекка посмотрела на оранжевые бока апельсинов, вальяжно выпиравших из хрустящих объятий пакета. Один из них, самый крупный и важный, напомнил девушке солнце. Солнце... На нижнем уровне улья оно казалось чем-то сродни мифу, недостижимой и сокровенной мечтой, о которой было принято говорить только шепотом. Многие предпочитали не упоминать о нем вовсе: стоило ли понапрасну терзать себя иллюзиями о лучшей жизни? Но Ребекка всегда хотела увидеть солнце, всегда хотела пробиться наверх, доказать всем — и в первую очередь самой себе — что она «чего-то да стоит в этой проклятой жизни». И вот ее мечты исполнились. Но какой ценой? И стоит ли этот холодный свет еще одной порции грязи? Не отдавая себе отчета, Ребекка слегка подалась вперед и уже приготовилась сделать шаг в сторону крайней полосы грави-магистрали. В последний момент кто-то схватил ее за плечи и, слегка потянув, крепко прижал к себе. «Сейчас начнется, - подумала Ребекка, ожидая потока крепкой брани, вперемешку с нотациями. - Чтобы такое ответить, чтобы поскорее отстали. Сказать, что засмотрелась на рекламу? Мило улыбнуться и пойти? А, впрочем, какая теперь разница?». Но никто не кричал, упреков также не было слышно, и Ребекка вдруг поняла, что ей не очень-то хочется покидать эти крепкие и, одновременно, нежные объятия. «Глупость какая-то, - подумала девушка. – Тебя лапает какой-то незнакомый мужик, а ты при этом еще и лыбишься словно кухарка с нижнего уровня. А вдруг тебя сейчас застукает Винченцо или кто-нибудь из бывших клиентов. Пора бы остановить его…». Но счетчик на другой стороне дороги все также мерно отсчитывал цифры, холодный свет солнца по-прежнему резал глаза, а она, убаюканная ласковым прикосновением рук и пленительным ароматом тела, все продолжала молчать. Никто из мужчин прежде так не касался ее. Сколько прошло времени? Час, два, минута или вечность – все это не имело значения. Ребекка обернулась, сопротивляясь наваждению и [ну уж нет]лынувшему на нее отчаянию, и уже приготовилась сказать нечто нелицеприятное, нечто нравоучительное, но так и не смогла этого сделать. Мужественные черты лица выдавали в нем выходца из Северных Фьордов Рагнесса. Пронзительные голубые глаза, напоминавшие о холодных водах Норвемии, ледяными иглами впились в шею, плечи и руки, остановившись на подбородке и прелестном носике, который она сама считала чересчур длинным. Мужчина был одет в белоснежный, идеально выглаженный костюм. Незнакомец протянул руку, и Ребекка увидела, как под дорогой тканью стальными буграми налились крепкие мышцы. - Что же ты делаешь, глупенькая, - спросил он, волнуя каштановое море ее волос. - Я… не…все, в общем-то, не так, - запинаясь, произнесла Ребекка, понимая, как глупо она выглядит сейчас. – Я просто задумалась, вот и все. А сейчас мне нужно… - Уйти? – в его глазах промелькнула усмешка. – А ты, действительно хочешь уйти? Или просто так нужно, а? - Послушайте, - начала было Ребекка, как в этот самый момент, резко затормозивший аэрокар, едва не отправил их на тот свет. Девушка взвизгнула и отпрянула в сторону. Незнакомец в белоснежном костюме даже не сдвинулся с места. - Варп, побери, Ребби, - дверь аэрокара распахнулась как от удара. Из чрева машины, отчаянно пыхтя и ругаясь, выползла необъятная туша Винченцо. –Что это за хрен с тобой трется? С какого такого перепугу, он дотрагивается до тебя, лапает все твое тело? Я что, мало плачу или это такой своеобразный способ унизить меня? - Заткнуть его? - спросил незнакомец, даже не повернувшись к Винченцо. – Он тебе надоел? - Ну-ка повтори, что ты там вякнул, - и без того красное лицо мужчины, приобрело оттенок спелого помидора. – Ну-ка, еще разок… - Винченцо, прошу тебя, ты все неправильно понял… - Заткнись, шлюха! – завизжал толстяк, замахиваясь на Ребекку. – Видно давно я тебя не учил, маленькая ты тварь. Но осуществить задуманное ему так и не дали: ответный выпад, сопоставимый с ударом кузнечного молота, врезался в живот толстяка. Второй удар пришелся в челюсть, своротив ее и выбив пару пожелтевших, кривых зубов. Ребекка закричала и попыталась разнять их, но одного легкого толчка незнакомца оказалось достаточно, чтобы она отлетела в сторону и, ударившись о раскрытую дверь аэрокара, невольно осела на землю. Ребекка попыталась что-то сказать, но поняла, что так и не сможет этого сделать. Люди, до того момента с любопытством взиравшие на вспыхнувшую ссору, после первого удара сразу же разбежались. Девушка увидела, как незнакомец схватил Винченцо за толстую шею. «Сейчас он задушит его – мысль, холодная и острая как лезвие бритвы, промелькнула в голове у Ребекки. – Император, что же мне делать…». Однако, в этот же самый момент, мужчина резко перехватил Винченцо, нырнул рукой в собственный карман брюк и извлек из него портмоне, на котором, как показалось Ребекке, мелькнула перечеркнутая буква «I». Глаза Винченцо едва не вылезли из орбит, когда он присмотрелся к символу. Толстяк перестал дергаться, как-то весь сразу затих и – тут Ребекка едва не лишилась дара речи – пробормотал извинения. - А теперь вставай, - голос, словно хорошая оплеуха, встряхнул Винченцо, - и убирайся отсюда. Ее, - незнакомец указал на Ребекку, - ты больше никогда не увидишь. А теперь, повтори. - Я никогда больше ее не увижу. - Чуть громче, пожалуйста. - Я никогда больше ее не увижу! - Вот и славно, - улыбнулся мужчина. – А теперь садись в машину и проваливай. - Да- да, конечно, - торопливо ответил Винченцо и, с трудом поднявшись, поспешил к аэрокару. Когда машина толстяка растворилась в ярком потоке грави-трассы, незнакомец подошел к Ребекке и помог ей подняться. - Прости, - сказал он, собирая рассыпавшиеся по тротуару апельсины. – Ты не ушиблась? Девушка молчала. В ее душе бушевала дикая смесь скорби, страха, ярости, сожаления и.. надежды, что она буквально задыхалась от [ну уж нет]лынувшего на нее изобилия чувств. - Кстати, - сказал незнакомец, когда с апельсинами было покончено, - не будет ли у тебя какой-либо рубашки, а то моя, - он указал на прореху в рукаве, - что-то совсем прохудилась. Я понимаю, что глупо конечно, но все же? - Да, - ответила Ребекка. – Почему бы и нет? *** Прошло три недели с момента их первой встречи, а она все никак не могла насытиться им, все никак не могла избавиться от этого странного, абсолютно наивного опьянения чувств. Даже самая обыденная вещь, самая простая и ненавязчивая прогулка казалась Ребекке невероятным приключением, когда Себастьян [ну уж нет]одился рядом с ней. Они совершали глупые, безрассудные и нелепые вещи, но она никогда не считала их таковыми: ей было весело, интересно и хорошо. Возможно, что впервые за несколько лет, она чувствовала себя по-настоящему живой и свободной. Иногда, когда он покидал ее – оправдывая это стандартным «у меня дела» или «работа зовет, моя милая» - жуткое чувство ревности, ненависти и одиночества накатывало на Ребекку. И просыпаясь ночью, в пустой и холодной комнате, она, вдруг, отчетливо понимала, что просто не может жить без него, не смотря на всю эту старательно поддерживаемую «независимость», «холодность» и все остальные намеренно наигранные «чувства современной леди». И когда Себастьян сказал ей: «Не хочешь улететь отсюда?» - она, недолго думая, ответила именно то, что он ожидал услышать. «Почему бы и нет?». *** За неделю до отлета Себастьян пригласил ее в ресторан. В тот день на улицах было полным-полно народу: ангелы Ультрамара спустились на грешную землю улья и тысячи, если не сотни тысяч людей вышли на площадь, чтобы поприветствовать героев давно минувших сражений. Себастьян, пользуясь привилегиями, выбрал самое удобное место и они, приблизившись почти вплотную к мосту, могли наблюдать за неспешным шествием сверхлюдей. - Что ты чувствуешь, когда смотришь на них? – спросил Себастьян, когда гордые Астартес прошли арку Трациана Августа. – Восхищение? Уважение? Любовь? - Страх, - ответила Ребекка, открывая дверь аэрокара. - Страх? – он задержался около машины. – Но почему? - Они чужие, - помедлив, ответила девушка. – Вроде бы и похожи на нас: две руки, две ноги, голова… - Кое-что еще, - хмыкнул Себастьян. - Ну, мне, собственно говоря, это не интересно, - отмахнулась Ребекка. – Правда, послушай, я говорю серьезно: они похожи на нас, но совсем, понимаешь, совсем другие. Они прекрасны, идеальны, совершенны, но при этом - убоги. Они не знают жалости, не умеют любить и созданы для того, чтобы убивать. Это не люди, Себастьян, это машины. - Осторожно, моя дорогая, - ответил мужчина. – Твои слова отдают ересью… - Это лишь мое мнение. Ты спросил – я ответила. Себастьян предпочел промолчать. *** В ресторане оказалось совсем немного посетителей. По-видимому, большая часть постоянных клиентов в это время толкалась на площади, очарованная долгожданным появлением Астартес. Ребекка указала на понравившейся столик и они сделали свой первый заказ: девушка выбрала креветок ле-фемме, суп из шампиньонов (50 кредитов – просто ужасное расточительство за какую-то похлебку) , пасту , а на десерт – шоколадный круассан и кофе. - Мне нравиться, - сказал Себастьян, - когда ты ведешь себя именно так. -В смысле? - Мне нравиться, что ты не стесняешься. Не строишь из себя одну из этих глупых кукол помешанных на своей фигуре и диете. «Это я брать не буду», «это слишком калорийно», «этого я не могу себе позволить» и все в таком духе. Ты знаешь, я чувствую себя неуютно рядом с такими людьми. Словно они чего-то стыдятся: меня, себя, окружающих, ну ты понимаешь. - Да, - кивнула Ребекка. Помолчала, а потом, улыбнувшись, продолжила. – В общем, если я растолстею, то ты меня не бросишь? - Абсолютно, - нарочито серьезно ответил Себастьян. – Тек-с, а что бы выбрать мне… *** Когда с первой порцией креветок было покончено, он задал странный, показавшийся прежде даже обидным, вопрос. - Извини, я наверное не должен был спрашивать, но все же. Этот Винченцо… В смысле он… Ну, у тебя всегда были такие странные приятели. - Да нет, - ответила девушка, пригладив волосы. – Не всегда. Иногда попадались нормальные, иногда нет. Хотя, - она улыбнулась, – был один странный тип. Хотя почему странный – скорее даже забавный. - Забавный? – Ребекке показалось, что в голосе Себастьяна промелькнуло удивление. – Что ты понимаешь под словом забавный? - Да влюбился он в меня по уши. Встретил как-то на одном спектакле, мы разговорились, ну а потом стали общаться. Он даже осознавал кто я, кем я работаю и все такое прочее. Забавно, правда? Себастьян молча кивнул. - Так вот, - продолжала Ребекка. – С ним было интересно разговаривать о театре, о поэзии, о живописи и я воспринимала его именно как собеседника и друга. Знаешь, он был слегка странным. - Странным? – Ребекка заметила, как сжались его кулаки. - Нет – нет, - поспешно ответила она и улыбнулась. – Даже не думай ревновать меня к этому типу. - Почему? - Если бы ты увидел его, то сразу же все понял. Он далеко не красавец. - Твой тайный ухажер был настолько уродлив? - Да. Горбун с длинным носом, редкими волосами и короткими, толстыми пальцами. - Ты, верно, меня разыгрываешь? – ответил Себастьян, но Ребекка почувствовала, что появившееся в нем внутреннее напряжение только окрепло. - Нет, он оказался именно таким, как я тебе его описала. Грегор был умным, начитанным малым и у него были красивые, добрые глаза, но… Я не могла быть с ним, понимаешь? Да и денег у него практически не было – так, типичный трудяга. Я понимала, что в какой-то момент, невольно или желая просто поиграть, я перешла или дала ему ненавязчивый повод перейти грань между дружбой и невинным флиртом. Себастьян молчал. - Не знаю, что это было – желание отыграться за собственные неудачи, желание властвовать над кем-то или возможность избавиться от порядком надоевшего одиночества – я и сама, признаюсь, не до конца поняла все это. Просто в какой-то момент я решила все это прекратить. И знаешь – не было ни криков, ни упреков, ни оскорблений. Он только спросил у меня: «Если бы я был другим, ты бы смогла быть со мной вечно?». - И что ты ответила? - Я сказала «Да». Но не стоит принимать все это всерьез. - Я понимаю, - ответил Себастьян. – О, кажется, принесли десерт. Остаток ужина они провели в тишине. *** За несколько дней до отлета Ребекке показалось, что за ней кто-то следит. В магазине, на прогулке, даже в бассейне она чувствовала на себе чей-то пристальный, колючий взгляд. Вначале, ей показалось, что кто-то из шестерок Винченцо хочет отомстить ей за унижение своего господина. Как-то раз она осторожно поинтересовалась у Себастьяна, может ли толстяк решиться на «какие-то активные действия». - Исключено, - твердо ответил мужчина. – Он никогда, я повторюсь, никогда не посмеет подойти к тебе. Ребекка больше не возвращалась к данному вопросу, но от этого чувство преследования только окрепло. Она стала замечать, что ее волнение постепенно стало передаваться Себастьяну. Он стал нервным, замкнутым и, когда ситуация особенно накалялась, предпочитал под каким-нибудь невинным предлогом просто покинуть Ребекку. *** Вечер перед отлетом прошел на удивление спокойно и тихо. Они поужинали, выпили немного вина, потравили душу различной ерундой и, когда -увим на часах схватил округлые бока восьмерки, распрощались друг с другом. Ребекка налила ванну, насыпала в нее немного морской соли и уже стала потихоньку раздеваться, как в этот самый момент неприятный стук в дверь заставил ее подпрыгнуть от неожиданности. Девушка сразу притихла и выключила воду. Ничего. Ребекка облегченно вздохнула и уже приготовилась ослабить поясок от халата, как в этот же самый момент стук в дверь повторился вновь. - Иду, иду! – недовольно крикнула девушка. – Ну что такое, даже не могу помыться спокойно! Выставив внешнюю охрану на максимальный уровень, она слегка приоткрыла дверь. На пороге стоял неприятный, коренастый тип с короткими рыжими волосами от которого невыносимо разило дешевым табаком. Странно, как такого вообще могла пропустить консьержка. - Вы Ребекка Томпсон? – его командный тон слегка задел девушку, но власть, сквозившая в его голосе, свела на нет любое проявление конфликта. – Я не ошибся? - Да, все правильно. - Себастьян Вальмонт – ваш брат? - Нет. Он мой парень, точнее любовник, а еще точнее – какое вам до этого дело? - Будьте аккуратны, - ответил мужчина, обдав ее ароматом дешевой сивухи. – И держитесь от него подальше. - Но почему… - она не успела спросить, как странный визитер захлопнул за собой дверь. «Сумасшедший дом какой-то», - подумала Ребекка. *** Вода безнадежно остыла. Девушка выругалась, слила половину и выкрутила краны. Задумалась, захотела закурить, но вспомнила, что сигареты остались в аэрокаре Себастьяна, снова выругалась, потянулась рукой к крану, обожглась, еще раз выругалась и скинула халат. В этот самый момент она услышала торопливое бряцанье ключей. - Себастьян? – позвала Ребекка. Он ничего не ответил ей. Девушка вздрогнула от того как сильно хлопнули двери, услышала торопливую поступь и попятилась, когда он вошел в ванную. Пиджак порван, волосы взъерошены, на правой скуле несколько глубоких царапин, левый рукав потемнел от крови, а глаза… Ребби никогда еще не видела его таким разозленным и… напуганным? Она попыталась узнать у него, что произошло, но Себастьян остановил ее резким окриком: «Помолчи!». Девушка отпрянула в сторону и, поскользнувшись, едва не упала в ванную. Он удержал ее – от его стальной хватки Ребекка болезненно поморщилась. - Отпусти, - процедила она сквозь зубы. – Мне больно. - Прости, - в его словах не было ни капли сожаления или раскаяния. – Собирайся, нам нужно уходить. - Но, - опешила девушка, - куда? Зачем? Отлет же только в шесть? Удар в дверь заставил ее вздрогнуть, а раздавшийся за ним крик поверг девушку в ужас: «Именем Императора – Грегор открой дверь. Оставь девушку в покое!». - Грегор? – удивленно переспросила Ребекка. – Но тебя же зовут Себастьян? Он посмотрел на нее каким-то жалким, загнанным взглядом, робко улыбнулся и, нервно взъерошив волосы, со всего размаху ударил ее по щеке. Ребекка отлетела в сторону, врезалась в полку, почувствовала соленый привкус крови, как в этот же самый миг входная дверь разлетелась в щепки, и на пороге возник тот самый, дурнопахнущий незнакомец. - Именем священной инквизиции! – закричал мужчина. – Я обличаю тебя в ереси и приговариваю к смерти. Себастьян (или Грегор?) бросил последний, робкий взгляд на Ребекку и, посмотрев прямо в глаза сопернику, осклабился и захохотал таким пронзительным, таким мерзким смехом, что девушка в ужасе забилась в угол. - К смерти? – Ребекка увидела, как под его рубашкой вздымается и опадает нечто отвратительное. – Да я, можно сказать, только начинаю жить. Незнакомец отреагировал мгновенно: в комнате прогремел выстрел, и правое плечо Себастьяна разлетелось в клочья. Чудовище захохотало, его рот треснул, обнажив стройные ряды белоснежных и острых клыков. Длинный, похотливо извивающийся язык высунулся из пасти и облизал образовавшуюся рану. - Неплохо, - хихикнул монстр. – Следующий ход за мной. Мужчина попытался выстрелить еще раз, но не успел: чудовищно громкий, невыносимый вопль пронесся по комнате. Лопнули стекла, потрескались обои, вода закипела и испарилась. Ребекку вырвало прямо на ковер. Все тело отказывалось подчиняться ей, но в какой-то момент она почувствовала, как неуместное, постыдное чувство охватывает все ее естество. Она посмотрела на Себастьяна, и желание охватило ее: перед ней, паря над землей в полуметре, застыл прекрасный образ сверхчеловека, в котором одинаково легко и гармонично переплетались, как мужские, так и женские черты. - Помнишь, как ты сказала когда-то, - произнесло божество приятным, мелодичным голосом, - что разделишь вечность вместе со мной, если я смогу измениться. - Да, - ответила Ребекка, не осознавая смысла сказанных слов. – Да, я помню. - Так вот, - существо осклабилось и, буквально на миг, светлый образ юного бога был вытеснен рваным силуэтом горбуна. - За свои слова нужно отвечать. Ребекка закричала от невыносимой боли: призрачные цепи, вырвавшиеся из чудовищного, искаженного безумием мира, впились в ее руки и развели их в стороны. Призрачные крючья врезались в ноги, невидимая плеть сорвала одежду и девушка почувствовала, как тысячи жадных до наслаждения рук скользят по ее животу, спускаясь все ниже и ниже. В этот момент в комнате будто вспыхнуло солнце: незнакомец, потерявший сознание от ментальной атаки Грегора, пришел в себя и, держа в окровавленных руках пылающий символ Императора, медленно вошел в комнату. Чудовище застонало и попыталось достать его еще одним ментальным ударом. На этот раз мужчина был готов к такому повороту событий: отбив, направленный на него выпад, он тут же контратаковал и рука Грегора буквально взорвалась изнутри. - За Императора! – закричал незнакомец и бросился на чудовище. Ребекка почувствовала, как натянулись невидимые цепи, закричала и потеряла сознание от [ну уж нет]лынувшей на нее боли. *** Когда девушка пришла в себя, то первым, кого она увидела, оказался тот самый «благоухающий» незнакомец. Правда сейчас от него пахло дорогими духами «Шали Дель Роял», да и сам он выглядел куда как приличнее, по сравнению с их первой встречей. Восседая на жутко неудобном пластиковом стуле – в медицинской палате более достойной мебели для посетителей предоставлено не было – он смотрел в ее медленно оживавшие глаза и робко держал за руку. - Очнулась? – спросил незнакомец, убирая руку. Ребекка кивнула и сморщилась от боли. - Лежи-лежи, - поспешно и как-то по-отечески произнес мужчина. – Тебе сейчас нужен отдых. Кстати, не хочешь пить? – в его руках как по волшебству появилась бутылочка с водой. – Ты не стесняйся и если что-то нужно, то только скажи. Да, кстати, для тебя я просто Джек. И не вздумай называть меня «папашей». - Хорошо, - ответила Ребекка и попыталась улыбнутся. Потом вспомнила о случившимся и улыбка медленно, но верно растаяла. – Это был Грегор, да? - Да, - тяжело вздохнул Джек. – Последователь этого ублюдка Себастьяна. - Себастьяна? - Да, Грегор взял имя своего «крестного отца» - отъявленного еретика, развратника и садиста. Мы уже несколько столетий охотимся за ним, девочка. И там, где хоть раз побывал Вальмонт остаются сотни разрушенных жизней и навсегда загубленных судеб. К ним, теперь, можно отнести и твоего бывшего друга Грегора. Ребекка ничего не ответила на это. Джек, между тем, продолжал. - Грегор угодил в его культ, как и многие до него – в поисках славы, денег и, - мужчина помолчал и посмотрел на Ребекку, - конечно любви. - Любви? – переспросила девушка. – Да разве то, что я видела – это любовь? - Нет, девочка. Это не любовь – это безумие, страсть, похоть, но не любовь. Вальмонт мог дать все что угодно кроме любви. Впрочем, - добавил он уже гораздо тише, - Грегору все-таки удалось ее добиться, пускай и на такой незначительный срок. Вальмонт познакомил беднягу с одним из кошмаров прошлого – падшим Астартес Фабиусом Байлом. Он наградил его новым телом, взамен отняв душу и потребовав для себя новых рабов для исследований. Грегор исполнил его волю: он частенько подрабатывал в театре и знал, когда начинаются утренние спектакли для детей. - Какой кошмар, - Ребекка закрыла глаза и по мертвенно-бледной щеке покатилась слеза. – Весь этот ужас, все эти смерти – только из-за моей красоты. - Да, - ответил инквизитор. – Он был влюблен в тебя, влюблен до беспамятства и в какой-то момент эта страсть восторжествовала над разумом. Он заключил сделку с демоном и, приобретя красоту, навсегда лишился любви. Но знаешь, что… - Джек помолчал, подбирая слова. - Что? – спросила Ребекка, в глубине души уже зная, каким окажется его ответ. - Я понимаю его. За такую красоту не жалко и умереть.

Они долго писали, но не один не слился, а потому, поем им хвалебные песни, читаем и оцениваем! Участник №1 Я до тебя доберусь И у стен есть уши. Утерянные фразеологизмы северного полушария, Терра, М2 All of the souls you will reap. All of your spoils of war. To be a keeper of the Forge. Codex: Daemons «Громовой ястреб» тряхнуло. Не глядя, Михаил сжал один из поручней. Машина вновь содрогнулась. В её механизированных внутренностях массивная фигура воина была обжата плотно, словно ребёнок в утробе матери. Здесь не упадёшь. Но приходится следить, чтобы малейшее колебание во время полёта не привело к возникновению царапин на броне. В грядущей битве тёмно-зелёный доспех, конечно, покроет множество царапин. Однако это не повод к лишней расточительности. К тому же, быть может, прямого столкновения удастся избежать. Никто не мог обвинить ветерана-сержанта в трусости или стремлении уклониться от боя. Просто эта миссия ему не нравилась. Лишняя задержка. Пустая трата времени. Терпение и тщательность всегда были отличительными чертами его ордена, но теперь Михаил с лёгким удивлением осознал: сегодня трудно мириться с фактами. Отделение должно потратить несколько дней на разведывательную операцию. Операцию заведомо без смысла. Мир-призрак, заброшенная планета-кузница, на много световых лет отстоящая от оживлённых торговых трактов и путей снабжения. Забытая шкатулка, в которой что-то щёлкнуло от старости, и она снова издаёт мелодию. А на орбите вокруг планеты бдительно вращаются в тишине космоса сторожевые спутники – стальные и керамитовые уши Империума. Разум ветерана выдал два возможных варианта будущего. Первый – ложная тревога. Второй – малая экспедиция потенциального противника. В обоих случаях ущерб для Марк VII не был бы оправдан. Михаил едва заметно прищурился. Под капюшоном его тонкие губы остались неподвижны, но тот, кто хорошо знал сержанта, сказал бы, что такая перемена означает улыбку. Воистину, в последний год он оказался на удивление подвержен переменам, подумал воин. В чём тут было дело? Ответ на это вариантов не предполагал: перераспределение ролей внутри Седьмой Резервной. Волей Магистра ветеран-сержант, прошедший не одну кампанию в составе командного отряда, назначен на воспитание тех братьев, какие только недавно возведены до ранга Ангелов. Вчерашние неофиты признаны равными и рвутся в бой, а он отныне – их пастырь, приставленный следить, чтоб ни одному из бесценных новичков не удалось потратить свою жизнь зря. Тёмные глаза Михаила стали ещё уже. Не просто «не потратить», конечно же, а только «не потратить зря»… Но на предстоящем задании даже зря её потратить невозможно. Мысль вызвала досаду, лицо ветерана окаменело в тени. Как должен он делать героев из юнцов, когда приходится терять время на задачи, подвластные обычным смертным?.. Корабль мотнуло, и десантник, напрягший всю безупречную сеть своих модифицированных мускулов, краем нагрудника всё-таки коснулся топливной магистрали, выпиравшей из брюшины «Ястреба». Легчайший контакт… На какое-то неуловимое мгновение плоскость брони и плоскость армированной трубы скользили друг по другу, подобно рукам влюблённых… Наконец, разошлись. Воин мрачно посмотрел вниз. Крохотная тёмно-зелёная скорлупка медленно кружилась в воздухе. Он проводил её глазами, пока она не исчезла за решёткой пола. Без вздоха Михаил призвал себя к смирению, как делал это тысячи и тысячи раз в течение последнего века. Непростительно подвергать сомнению приказы вышестоящих. Как непростительно и легкомысленное обращение с доспехом. Когда транспорт прошёл сквозь слой облаков, и в узких иллюминаторах стала видна серая поверхность планеты, Михаил прочёл обет, быстрым каллиграфическим почерком нанесённый на свиток пергамента. Безмолвно сержант дал слово, что, если придётся им вступить в бой, ни один из вверенных ему братьев не будет убит. Рискованное обещание, даже учитывая малую вероятность конфликта. Но Тёмный Ангел привык искупать проступки покаянием. Перед посадкой он прошёл по тесному коридору в отсек, где в молчании дожидались его девять подопечных. Мощные очертания скафандров, тусклые блики на покатых краях брони. Большинство ещё не заслужило права на первую рясу. Про себя Михаил отметил, что они похожи, как близнецы. Ветеран уже намеревался провести инструктаж, как вдруг его слух привлекло тихое бормотание. Нет. Не близнецы. Один, сдаётся, решил выделиться. Михаил повернул голову, аугментированная ушная система улавливала каждый звук. - Кем надо быть, чтобы потерять планету-кузницу?.. А?.. Какими ничтожествами должны были быть здешние обитатели?.. Я просто представляю лицо здешнего правителя, неважно, губернатора, или напыщенного жреца… Кажется, он погиб, погиб страшной смертью, но этого недостаточно. Молю Императора, чтобы Он воскресил его... Тогда бы я снова мог его убить. Но сначала, я бы появился перед ним, появился из тени, как мы должны появляться, и сказал: слышишь? Жалкий некомпетентный пёс? Ты думал, твоя некомпетентность сойдёт тебе с рук? Нет, не беспокойся, уж я до тебя доберусь… От изумления Михаил чуть-чуть приподнял брови. Челюсти сержанта сжались. - Велизарий? Бормотание прекратилось. Красные визоры устремились на Михаила. - Д-да, брат-сержант… - Что это ты себе позволяешь перед лицом битвы?.. - Я-я… просто высказываю ненависть, брат-сержант! Эти ублюдки потеряли Кузницу, почему мы должны за ними прибирать?! Жалкие рабы… Они безответственны! Заслуживают… наказания! - Брат Велизарий отказывается смириться с тем, что Кузницу утратили более двух столетий назад, Михаил. Очевидно, желает вернуться в прошлое и лично наказать предателей. Похвальное желание, - раздался трескучий голос с противоположной скамьи. Беззвучные взгляды одетых в шлемы Тёмных Ангелов должны были означать дружный смех. А может, неодобрение? - Желание и в правду похвальное, Юстиниан, - ответил Михаил. – Однако брат Велизарий, видимо, в пылу своих праведных стремлений забыл обязанность предбоевой медитации. Думаю, одних стандартных суток запрета на речь будет достаточно. Что скажешь, Велизарий? Готов ответить за лишние слова? Возможно, за красным стеклом и полыхнул гнев, но молодой Ангел не произнёс ничего. Ветеран удовлетворённо качнул капюшоном в знак соглашения. Юстиниан, единственный кроме него опытный десантник в подразделении, снова заговорил. - При всём уважении, Михаил, неужели ты думаешь, что там есть кто-то живой? Ветеран посмотрел в бойницу иллюминатора. Серая поверхность неслась навстречу. - Для их же блага, надеюсь, они все мертвы, - ответил он. Астартес рассредоточились вокруг «Ястреба», обводя болтерами окружающий туман. Молочные облака клубились среди разрушенных зданий, ватой выползая на площадь, где приземлился корабль. Куда ни глянь, всюду в тумане высились причудливо изуродованные строения. Вся планета представляла собой один большой город, естественный ландшафт давным-давно был скрыт серой коростой имперской архитектуры. Забытая трагедия и время хорошо потрудились, чтобы вернуть пейзажу утраченную некогда хаотичность. Юстиниан подошёл к сержанту. В руке боевого брата негромко пищало тяжёлое неуклюжее устройство. - Мы осмотрели периметр, Михаил. Признаков жизни не обнаружено – ни нынешней, ни за последнюю сотню лет. Сигнал исходит с той стороны. До него восемь километров. Он обернулся, убедился, что братья достаточно далеко, и тихо спросил: - Как и предполагалось, да? Михаил взглянул другу в глаза. Слегка покачал головой. - Я знаю, что тебе это не по нраву. Мы прозябаем здесь, пока братья летят к Кадии. Самое печальное, я не думаю, что здесь их можно чему-нибудь научить, - сказал Юстиниан, указывая краем плазмогана на новобранцев. - Брат Юстиниан… Я всегда говорил… Даже через тысячу лет ты не станешь достаточно терпеливым, чтобы иметь достоинство. Юстиниан хрипло заклекотал под шлемофоном. Отсмеявшись, он произнёс: - Мы оба хорошо знаем, что почтить святость Льва можно не только тупым терпением, Михаил. Кто знает, может быть, ему больше угодна добрая битва. Михаил не придал словам товарища особого значения. Он был уверен в Юстиниане как в самом себе, а личная позиция на время миссии исчезает. Да и остаётся ли что-то от твоей личности вообще, когда ты весь отдал себя высокой цели? - Рассредоточиться. Движение по второй штрассе, скорость два. Отчёт – три километра. Медленно, но неотвратимо отряд поплыл вперёд сквозь волны тумана. В белёсой пелене десантники казались ожившими статуями. Ветеран шёл в центре колонны. За двести метров до назначенного пункта дозорный авангарда встал. Одно за другим, звенья зелёной цепи обездвижились. Михаил весь превратился во внимание, пытаясь до доклада определить, что изменилось. В чём причина паузы?.. Ближайший Тёмный поднял голову в тяжёлом шлеме, и так и замер. - Святый Император… Впереди, высоко в молочной неизвестности, вырисовывались очертания циклопического существа. Открытые челюсти могли заглотить десяток Ангелов, и вряд ли обладатель их это бы заметил. Чудовище накренилось к десантникам, опираясь на лапу размером с башню. Шпили у него за плечами напомнили Михаилу стрельчатый собор родного флагмана. На мгновение ветеран подумал, что это было не худшим воспоминанием в секунду смерти. - Мёртвый Титан, - сказал сержант. Титан застыл над широкой улицей, ногами затерявшись во дворах зданий по её бокам. Мегаболтер «Вулкан» дулом разворотил одно из строений. Вторая рука отсутствовала. Что-то оторвало её от машины, возвышающейся над древним городом, словно замок. Десантники прошли под триумфальной аркой шаговых опор в траурном молчании. Никто не высказывал предположений о судьбе колосса. Через двести метров они сделали остановку, собрались в тесный круг. - Кажется, мы наконец добрались до источника сигнала, - заявил передовой. – Ещё больше половины пути, но усиливается он вон там. - Средняя капелла связи, стандартные шаблонные конструкции, судя по всему, - сказал Юстиниан. – Вот это – корпуса для охраны и вспомогательного персонала, дальше, вглубь по внутренней дороге – отделение техножрецов. Ограда прорвана, но в остальном всё соответствует стандартной капелле для населённого пункта размера «М». Даже странно видеть такое на Кузнице. Действительно, в сетке забора зияли крупные рваные раны. Ворота были распахнуты. - Это столичный узел, - бесцветным голосом ответил Михаил. – Возможно, губернатору нравилось чувствовать себя как на обычном мире. Идеально отработанным построением они вошли в идеально известный архитектурный ансамбль. Хореография движений Ангелов завораживала. Ни один уголок двора не остался не под прицелом. Ещё через сотню метров должна была [ну уж нет]одиться маленькая площадь со статуей св. Гавриила, покровителя связи. Площадь была на месте. - Держать позицию, - приказал сержант. – Ты. Проверить первый-второй этаж и галерею. Закованный в тёмно-зелёное гигант бесшумно исчез внутри. Михаил обвёл глазами одинаковые невысокие постройки, соединённые над площадью коридором. За тусклой чешуёй толстого стекла угадывалась быстрая тень разведчика. - Сколько не вижу его, он всё меня радует… Старый соратник вышел из-за памятника, посмотрел на распростёртые крылья и робу святого снизу вверх. Ослепительно синий плазмоган боевого брата был единственным ярким предметом в обстановке. - Да, Юстиниан. Даже такие закоренелые грешники как ты исполняются благоговения при виде ангела. Михаил поднял ладони, с шипением отсоединил шлем. Капюшон цвета слоновой кости остался единственной защитой его сухого надменного лица. - Вы похожи, - заметил товарищ. – Наверное, потому он так меня и радует. Напоминает физиономию любимого начальства. - Скажи-ка, бывалый воин. Интересно, ты когда-нибудь доберёшься до пределов своего богохульства?.. Напомни ещё раз, как ты вообще попал в ряды Небесной Рати? - Это случилось на Альбионе, когда я убил три сотни франов, и каждый раз сквернословил так, что Императору пришлось послать своих Ангелов, чтобы меня успокоить… - Точно… Разведчик вынырнул из мрака дверного проёма. - Брат-сержант! Ангелы обернулись. - Брат-сержант. Живых в помещении не обнаружено. Множество трупов на галерее. Около восьмидесяти человек. Стены, потолок… Они обиты ими. Михаил резко развернулся, выхватывая из ножен силовой клинок. Взгляд ветерана облетел окружение. Остальные Астартес выверенным кольцом охраняли площадь, бдительно изучая туманное пространство. Всё тихо. - Свежие трупы или старые? - Свежие. На них одежда… купцов, может, пиратов. - Значит, мы здесь не первые? Пространство за спиной ветерана взорвалось, с глубинным бульканьем втягивая в себя воздух. На какое-то время законы природы изменились. Мучительно долго Михаил поворачивался, поворачивался, поворачивался, но сумел оглянуться только спустя вечность. Статуя святого треснула, разделилась на множество частей, части набухли, вздулись, зависли на столетие, а потом с чудовищной скоростью разлетелись по всей площади. В воздух поднялась каменная пыль. На месте изваяния разверзлась огненно-оранжевая клякса. Взгляд сержанта приковало к ней. Михаил не в силах был оторваться от зрелища. Казалось, внутри аномалии извиваются лица, и говорят, говорят ему, говорят… Достигнув максимальной ширины, пятно сразу же начало стягиваться. Оно размером было уже не больше шлема космодесантника, когда на свет через него протиснулось нечистое дитя. Железные копыта ударили по мостовой. - Вторжение! Михаил пригнулся, уворачиваясь от бестии. Сияющий металлическим блеском полубык-полуносорог прошёл в одной ладони от ветерана, тут же крутанулся и, медленно гарцуя в клубах каменной крошки, вновь двинулся на врага. На вершине чудовищного создания восседало красное существо, отдалённо напоминающее человека. Вывешенный язык в локоть длиной змеился из-за кривых клыков. Больная ухмылка растянулась на плоском лице. Сама реальность вокруг урода превращалась в чёрный дым. В руках создание держало пылающий меч. - Очистить! Загрохотали болтеры. Снаряды выбили искры из пластин на шкуре ездовой твари, не причинив ей никакого вреда. - Всадник! – успел выкрикнуть Михаил. Проклятый рыцарь возвышался над сержантом, еле видный из-за широкой груди своего жеребца. Чудище встало на дыбы. Михаил отпрыгнул в сторону, стремясь сделать позицию наездника невыгодной. Припал на одно колено, занеся над головой горящий синим клинок. Замах. Гудение воздуха. Два лезвия соприкоснулись. Ветерана отбросило, трижды перевернув огромное тело в зелёном доспехе. Он напрягся, подобрался и уже готов был подняться на ноги. Пальцы, на которые он опёрся, чтобы вскочить, соскользнули. Левая рука сержанта ткнулась в копыто твари. Ангел встретился взглядом с демоном. - Умри! Синий плевок плазмы смёл наездника вместе с частью горбатого позвоночника зверя. Полубык-полуносорог шатнулся, сделал несколько неверных шагов заплетающимися ногами, рухнул в пыль. Михаил поднялся во весь рост. Лицо его было мрачнее ночи. - Угроза Хаоса. До мира-кузницы добрался Вечный Враг. - Нужно подкрепление. - Слишком долго, Юстиниан. Нужно уничтожить источник сигнала. - Слишком рискованно… Бульк. Бульк. Два неестественных звука, нарывами вздувших плоть реальности. Два всадника на нездешних скаку[ну уж нет]. Михаил сбил Юстиниана с ног, оттолкнув брата с пути чудовищной груды металла, бивней, рогов. Десантники скатились за груду обломков. - Ну? – прошипел ветеран-сержант. – Теперь ты доволен? Добрая битва? Остаток пути прошёл без инцидентов. Михаил двигался впереди отряда, не убирая силовой меч в ножны. Светлые полы робы развевались над тёмной бронёй. Собратья еле поспевали за предводителем. Когда до центрального купола капеллы осталось шагов пятьдесят, и здание уже виднелось среди тумана, Юстиниан всё-таки догнал его. Остальные семь десантников держались чуть в отдалении. Могучие воины расположились на страже по краям выходящей к часовне дороги, не решаясь приблизиться. - Послушай. Я понимаю твою скорбь. Все мы понимаем. Михаил молниеносно обернулся, оказавшись лицом к лицу со старым товарищем. Его угрюмые черты искажённо отразились в шлеме соратника. На связке у пояса болтались четыре красные башки. Стукаясь друг о друга, посмертными гримасами головы передразнивали отражение ветерана. - Понимаешь? - Да. Новые воины очень важны для ордена. Нечасто нам удаётся отобрать подходящего человека для пополнения Небесной Рати. Но мы все воины, Михаил. И все мы однажды умрём. Вступившего на путь воина нельзя предохранить от внезапной смерти. В течение какого-то времени Юстиниан думал, что сержант его разорвёт. Лицо командующего почти не изменилось, но опытный десантник хорошо знал своего теперешнего офицера. Наконец, Михаил нарушил тягостную паузу. Вместо ответа он сорвал с наплечника пергамент и поднёс его близко к визорам друга. - Понимаешь? Видишь ли, я дал обет. Ты ещё читать не разучился, так ведь? Несколько мгновений закованный в броню солдат изучал написанное. Потом перевёл взгляд на командира. - Михаил, в нашем служении есть очень много способов раскаяния. Уверен, ты быстро найдёшь один из них. Не подвергая операцию опасности. - Я. Дал. Обет. Дал слово. Если моё слово ничего не значит, я не могу быть не только лидером, Юстиниан, даже как рядовой брат я не заслуживаю уважения. Мне следовало бы взять обет молчания, такой же, какой я сам назначил Велизарию. Я бы и взял его. Но есть кое-что лучше, - он кивнул головой в сторону капеллы. – Кажется, я знаю, где найти искупление. - Подумай. Есть выбор. - Т-с-с-с. От купола донёсся неясный звук. Как будто голос… Приятный… И в то же время, угрожающий. - Слышишь? Мой долг зовёт. Отвернувшись, он вышел к зданию. Серая мгла окутывала строение, делая невидимым всё, что было дальше его крайней стены. Медный купол терялся в вышине. Подойдя, Михаил смог разглядеть капеллу лучше. Он прищурил глаза. Так и есть. Стены аскетичной в своей изначальной задумке часовни покрылись гротескными украшениями. Чёрные в объятьях тумана, они скрывали истинный цвет. Сначала глаз отказывался верить, но, присмотревшись, наблюдатель вынужден был с горечью признать, что ему не кажется. Они действительно шевелились. Едва заметно, поворачивая мясистую поверхность к только им ясному дуновению питательного ветерка, неторопливо вдыхая сытный воздух. Уши. Губы. Огромный, как будто бы подтёкший глаз. Медленно вывернувшись в своей орбите, глаз покосился на Михаила. Во влажном уголке выступила литровая слеза. Длинный рот, [ну уж нет]одившийся правее и выше, капризно искривился. Михаил раздул ноздри, низко опустил уголки губ. Впервые за время высадки, черты ветерана по-настоящему исказились. - Нечестивое колдовство, - прош[оппа!]л он. - Нечестивое, нечестивое, - отозвался голос. – Ах, что вы знаете о нечестивости? Уверен, все ваши достижения ограничиваются… недержанием… слов… Сперва казалось, что голос принадлежит женщине. Глубокий, чувственный. Но в окончаниях фраз он менялся, как будто в диалог вклинивался обрюзгший толстяк. - Демон! – проревел ветеран. – Покажи себя! - Я здесь, - двери капеллы отворились. За ними виднелся золотой шар. В тумане его контуры расплывались, дрожали. – Я всегда был здесь. Я ждал. Слушал. Я говорил. Михаил широкими шагами направился к строению, опустив меч. - Брат! – выкрикнул Юстиниан. – Остановись! Он же заманивает тебя! Совершенные воины за его спиной беспомощно переминались. Михаил замедлил движение… Или так показалось. - Бесстыдная ложь. Как вы могли обо мне такое подумать? Я, в отличие от вас, держу своё слово, - обиделся невидимый демон. – У меня их целых три. Каждая душа. Каждый трофей. Быть защитником Кузни. Не вашей, конечно, вы уж извините, но какая, если подумать, разница? Я держу слово. А вот люди… Знал я одного типа, губернатора… Во всём он был достойнейшим человеком – любил роскошь, обладал богатой фантазий… Но вот слова держать не умел, нет. Обещал, проказник, любить меня вечно, разделить со мной, понимаешь, вечность власти, если отвечу взаимностью. А на первом же свидании обделался – вот конфуз… - Выходи! Имей смелость ответить за свои преступления! - Н-е-е-т. Обычно влюблённые сами ко мне приходят. Я слушаю их внимательно – благо, здесь мне удобно, потому и являюсь для них желанным. Так было с последними людьми. Бедняжки, они так томились от своих чувств, так хотели… Им нужен был кто-то, чтобы внимательно выслушать, знаете? Кто-то, с кем можно поделиться самым сокровенным. А я внимательный, полный сочувствия слушатель. Они не дадут солгать. Ведь молчание – знак согласия, правда? А они теперь в-е-е-чно молчат… Правда, сначала им пришлось покричать, но это же обычная плата за удовольствие, не так ли… Они стремились к богатству. Я подарил им все богатства мира. Теперь они свободны, им нечего больше желать. А что терзает тебя, ветеран? Искупление? Приди ко мне, возлюбленный, дам тебе его… Наклонив голову, Михаил рванулся к дверям часовни. Туман в небе над ними пожелтел, словно с востока, из-за капеллы, приближался какой-то шторм… Странный шторм… - Братья! – крикнул Юстиниан. - Не мы ли Тёмные Ангелы?! Не мы ли поклялись охотиться на Зло, в каком бы обличии оно не представало?! Остановите его! Вперёд!!! Тёмно-зелёные великаны высыпали на площадь перед часовней со скоростью, невероятной для их размеров. Вторым бежал Велизарий. Но Михаил уже стоял на ступенях. Раскинув створки ворот ещё шире, он вошёл внутрь. В помещении было пусто, дымка скрадывала детали. Только золотистый шар покоился на алтаре. - Искупление… Честь… - прош[оппа!]л ветеран. Рука в латной перчатке коснулась сферы. Та отозвалась жужжанием, дрогнула. Пальцы сержанта легко прошли сквозь неё, выйдя с другой стороны. - Что?.. Как же так?... – успел проговорить Михаил, видя и чувствуя, как золотые паутинки переползают с шара на доспех, поднимаясь выше, проникая в каждое сочленение. Снаружи, откуда-то из глубин купола капеллы, раздался грохот. Десантники на площади остановились, задрав головы. Быстро, двигаясь так, что при взгляде на него кровь леденела в жилах, из-за верхушки часовни выбежал паук. Он сам был величиной с купол. Его присутствие разрушило остатки архитектурной гармонии, ещё присущей постройке. Паук вздулся над зданием, словно вторая голова. Уши, губы, носы при его появлении радостно вытянулись. Рты осклабились в улыбках. Шесть его нижних ног были сплетением железных штырей, шарниров, поршней, когтей, живой плоти. В центре возвышался титанический торс – стройная талия, мускулистый пресс, голубоватая кожа. Над широкими плечами мощную шею венчала лошадиная морда с длинным языком муравьеда. Справа из неё опухолью вырастал ещё один торс обычных человеческих размеров. Богатый головной убор на истлевшем черепе выдавал в малыше губернатора. Паук прыгнул. Обрушился на площадь сбоку от космодесанта. Юстиниан еле успел отскочить. Велизарий с молчаливым одобрением кивнул, отдавая дань уважения ловкости опытного бойца. Потом его голова свесилась на сломанной шее. Демон поднял Велизария, нанизанного на одну из острых ног, поднёс к чёрным глазам, чуть-чуть тряхнул, подставляя десантника под взгляд пустых глазниц губернатора. Повёл плечом. Скелет на его шее взмахнул руками, как кукла-пересмешник в руках шута. - Слушал-слушал. Знал-знал, - паук закудахтал дурашливым голосом, передразнивая интонации Тёмных Ангелов, - «Я до тебя доберусь»! - Исчадие! – проревел Юстиниан. – Ты ответишь за это! - Ах, - ухмыльнулся демон. – Слова, слова.

Интересно, люди, которые фоткают свой хавчик, хотя бы раз в жизни лопали какой-нибудь ролтон или там доширак?

Абстинентный синдром называется.

Чо-то это все больше напоминает ту картинку, которую товарищ Бром намедни постил.

А кто спорит? Он хотя бы дрался!