sollh

Компанейские ребята

Каликсида там исключительно из-за Бледной Толпы. Ну а так, в целом, сектор достаточно неспокойный, так что можно в нём развернуться. Спасибо за высокую оценку!

Вы крайне не последовательны в своих оценках

Описание природы там вроде было, да и описывать нечего особо, природы уже давно нет. Внешность персонажей была при первом их появлении. Это же третья часть уже. Меня сурово пинают за повторы, думаете, стоит постоянно описывать то, что уже было? Образ-то уже должен был сформироваться, хоть какой-то

Колдун Тзинча, сильно прокачанный

Геноцид Инквизицей планетки с псайкерами, зяба, ПРЕВОЗМОГАНИЕ - это если совсем вкратце

Любовная интрига была во второй части. А с врагами инквизитору не везёт - одни зябы. Но идею запомню.

Спасибо! Рада, что понравилось

Населения на планете мало, псайкеры там не каждый первый, да и те умеют только с урожаем работать. Действительно сильных не так много. Агрессии не проявляют, в кабалах не состоят, Хаосу открыто не поклоняются. Да и тайм-лайн плюс-минус свежий, Серым Рыцарям и без того есть, чем заняться

Часть 3. Пепел. На кострах сгорает не только ересь, Не только неверие, Но и сердце того, кто держит факел. Джедедия устало выдохнул и опустил палаш. Резня продолжалась уже несколько часов, пожары охватили половину города. Наставник оставил его руководить операцией, но по факту приказы отдавала Сефара. Механикус тоже справлялись сами. Дисциплинированные скитарии и жуткие сервиторы убивали эффективно и без всякой жалости, методично очищая квартал за кварталом. Но даже они тратили на, казалось бы, простую работу непозволительно много времени и сил. Зачистка затягивалась. Проблемы начались почти сразу после ухода Фар'рэна и Изекии. Горожане очнулись от первого шока и вспомнили, за что именно их приговорили к такой ужасной смерти. Одни из городских ворот оказались разрушены локальным землетрясением. Устроившая его ведьма не совладала со своими силами, её тело так и осталось вплавленным в перекрученную спиралью мостовую рядом с эпицентром. Когда её нашли, она ещё была жива. Термию пришлось отправить часть скитариев ловить тех, кто успел сбежать в общей неразберихе, а Верению – послать двух сервиторов на оборону пролома в городской стене. Вспучившиеся стены домов, вылетающая из мостовой кладка, струи фонтанов, превращённые в кипяток – колдуны и ведьмы начали отбиваться, воздействуя на привычные им материи – воду и землю. Прошло ещё два часа, и Сефара доложила о потерях среди штурмовиков и аколитов и помехах в вокс-передачах. Не получилось связаться с Кефайей и Варагом и ещё с двумя группами, на их каналах были только помехи, хотя подтверждения гибели пока не поступало. Ещё через полчаса была взорвана главная городская вокс-антена, только недавно починенная, настроенная и откалиброванная Термием. Скитариям пришлось изрядно повозиться, чтобы перенастроить свои усилители и восстановить связь хотя бы между отрядами Механикус. Горожане перестали быть покорными жертвами и начали огрызаться. В каком-то смысле это даже порадовало Джедедию. Теперь он видел в людях врагов и мог выполнять приказ наставника без угрызений того, что осталось от его совести. Но это же, в свою очередь, сильно усложняло выполнение этого самого приказа. Уставший до невозможности дознаватель всё чаще задумывался о том, что проще было сначала запросить орбитальный удар по городу, а потом добить выживших. Но у Фар'рэна был план, всеми подробностями которого он не делился ни с кем. Каждый получал лишь свою часть инструкций и должен был выполнить их безукоризненно. – Джедедия Финнвард, – прошелестел в вокс-передатчике голоc Верения. – Я забираю себе кварталы с пятого по одиннадцатый и остатки вокс-антенны. – Забирай, – с трудом подавив дрожь в голосе, ответил Джедедия. Ему совершенно не хотелось встречаться с монстрами, созданными логисом. – Принято, увожу людей оттуда, - отозвалась Сефара. Джедедия сверился с картой: он [ну уж нет]одился совсем недалеко от восьмого квартала, отсюда стоило убраться подальше. Он подозревал, что наставник дал своим подотчётным Механикус полную свободу действий, и теперь они, стараясь не мешать друг другу, устроили из города испытательный полигон для самых своих рискованных и жутких разработок. Джедедия свернул на улицу, уходящую в сторону от опасного района к жилым кварталам, в которых работала одна из пропавших групп. Запоздало он подумал, что стоило потребовать у Сефары выделить ему кого-нибудь для охраны. Сначала дознаватель не видел в этом нужды, горожане казались перепуганными и неспособными к сопротивлению. А потом, когда они, наконец, начали давать отпор, стало уже не до того. Джед решил, что найдёт ближайший крупный ориентир и свяжется с Сефарой. Наставник часто говорил ему, что не следует пренебрегать безопасностью, когда есть такая возможность. Рисковать жизнью – дело благородное, но только в тех случаях, когда иначе никак нельзя. Инквизиторы слишком ценны, чтобы умирать с частотой гвардейцев. Подходящее место нашлось минут через пятнадцать. Небольшая площадь с неизменным, украшенным спиральным орнаментом фонтаном в центре. Когда-то, наверное, это место было красивым. Сейчас же декоративная плитка обкололась, колонны двориков превратились в обломки, а на изящных балкончиках окружавших площадь домов висело горящее тряпьё. Вместо лёгкой прохлады от чаши фонтана исходил тяжёлый запах смерти. Джед легко мог представить сваленные в кучу изуродованные тела. Повинуясь приказам логиса, сервиторы оставляли после себя аккуратные пирамиды из трупов или же стаскивали их в фонтаны или дворы домов. Зачем это было нужно Механикус, Джедедия старался не думать. На площади было относительно тихо. Вряд ли в этом городе вообще осталось хоть одно место, где не было слышно криков, плача, треска статики и грохота рушащихся зданий. Все эти звуки давно стали фоном, на который дознаватель не обращал внимания. Город бился в агонии и сопротивлялся, как мог. – Сефара, пришли по моим координатам пару ребят, способных прикрыть мою спину. А то стало холодать к ночи, – Джедедия не чувствовал ни волнения, ни страха, только неимоверную усталость. – Вижу координаты, отправлю ближайших, – Сефара не стала задавать лишних вопросов или просто сочла такую просьбу само собой разумеющейся. – Принято. Джед переключил вокс-передатчик на приём и огляделся. Открытое пространство, окружённое домами с чёрнеющими провалами выбитых окон, он предпочёл обойти. В тени колонн, поддерживающих балкон одного из домов, вполне можно было укрыться и подождать подмогу. К тому же, там солнце не палило так сильно, а от центра площади слишком смердело. Джедедия был уже в двух шагах от ближайшей колонны, когда слева от него у фонтана раздался громкий детский плач. Плакал младенец, истошно и надрывно. Дознаватель обернулся. Сервиторы, которые, судя по расположению тел в фонтане, зачищали эту площадь, никогда не пропустили бы живое существо. Ни у кого не было шанса спрятаться за мертвецами и пережить зачистку. И ни один горожанин в здравом уме не пришёл бы туда, где только что прошли бойцы Механикус. Да и когда Джед вышел к площади, никого живого на ней точно не было. У самого фонтана стояла женщина с ребёнком на руках. Она что-то тихо напевала, качая младенца. Джедедия крепче сжал в руке хеллган, скрыть женщину от него мог только колдовской морок, который теперь рассеялся. Ведьма не могла не понимать, что, выдав себя, обрекла на смерть. Дознаватель сделал два шага по направлению к странной женщине и поднял хеллган. Воздух подёрнулся дымкой, силуэт ведьмы расплылся, не давая прицелится. Колыбельная – монотонная и убаюкивающая – вызывала безотчётный первобытный страх. Дознаватель никак не мог понять, что не так с этой песней. Он сделал ещё один шаг и снова попытался прицелиться. Не вышло, ствол уводило в сторону, взгляд никак не мог сфокусироваться на силуэте. Охраны, обещанной Сефарой, всё ещё не было, так что разбираться с сумасшедшей предстояло Джеду самостоятельно. С каждым шагом фигура женщины проступала всё чётче, да и колыбельная становилась всё тише. Когда дознаватель приблизился на три метра, он, наконец-то, смог прицелиться как следует. – Убей его, – тихо произнесла женщина, не меняя позы. Она продолжала улыбаться и качать младенца, даже напевать, но её голос чётко звучал в голове Джедедии. – Убей ребёнка. Скорее. Джед невольно сделал шаг вперёд и покачнулся. Его разум заполнили ощущения, которым он не мог дать точные названия. Голод. Неудобство. Жёстко. Тепло. Голос. Приятно. Неуверенность. Всё это ворвалось внутрь его головы, сметая его собственную личность куда-то на задворки сознания. Рука безвольно повисла вдоль тела, голова опустилась, ноги подкосились, точно он в одно мгновение забыл, как стоять. Джед отчаянно цеплялся за ускользающее сознание. Уже на самой грани он понял, что все эти мысли-образы и мысли-ощущения принадлежали младенцу, чрезвычайно сильному псайкеру, играючи вломившемуся в его разум и вытеснившему его собственное «Я». Разрушающие щупальца грубого, неостановимого приложения чужой воли переполнили голову дознавателя Джедедии Финнварда. Его сознание, обессиленное и побеждённое, соскользнуло во тьму. Клавдий Шеррен напряжённо вслушивался в тишину. После грохота рушащегося здания она оглушала и давила на нервы. Колдун предпочёл умереть, забрав с собой трёх скитариев, но недооценил их прочности. Не прошло и десяти минут после окончания подземных толчков, как обломок плиты, из которых был сложен дом, зашевелился. Сервочереп подлетел посмотреть, кто именно пытается выбраться на поверхность. Один из заваленных скитариев отпихнул в сторону часть внутренней перегородки дома, которой его придавило, и принялся разгребать битый цемент, удерживающий его ноги. Левая линза визора техногвардейца треснула, от мантии остались обрывки, правое плечо искрило, а грудные бронепластины сильно помялись. Сервочереп нарезал круги вокруг скитария и сочувственно чирикал на бинарике. Клавдий с трудом узнал в пострадавшем техногвардейце Егеря-Джо-5. Шеррен даже не попытался помочь ему, понимая, как жалко будут выглядеть его усилия, да и просто прикасаться к бойцу Механикус желания не было. И потому он просто наблюдал, выискивая притаившегося в развалинах соседних зданий врага. Интуиция подсказывала бывшему полицейскому, что тот колдун был не один. Сефара разделила отряды на отдельных бойцов через несколько часов после начала операции. Тогда уже стало понятно, что наскоком город не взять. Штурмовики и аколиты либо шли в паре, либо в компании скитариев, дополняя их ауспексы своим чутьём. По какому принципу командир Элман составляла эти группы, Клавдий не знал. Ему досталось сопровождать трёх скитариев. Воины Механикус приняли его с безразличием, но каждый раз проверяли подвалы и чердаки, если он сообщал, что что-то слышал или видел. Даже когда ауспексы молчали. И вот теперь Шеррен чувствовал смутное, ничем не обоснованное беспокойство. Он был совершенно один. Трое скитариев, если их всё ещё было трое, с трудом выбирались из-под завала. На них сейчас рассчитывать бесполезно. С другой стороны, окрестные дома были обследованы и пусты. Единственный обнаруженный ими колдун обрушил дом, погребя под обломками и себя, и солдат Механикус. Клавдий остался снаружи стеречь подходы к зданию и потому выжил. Егерь-Джо-5 выбрался из-под плиты и сразу же запросил код подтверждения у Шеррена. Из-за постоянных подземных толчков и распускающихся по всему городу ядовитыми цветами геомагнитных аномалий вокс-передатчики и ауспексы иногда давали слишком много помех. – Здесь. Жив. Клавдий понял, что второе уточнение было излишним. Скитарию было бы достаточно, если бы он просто принял его запрос, даже без устного ответа. В принципе, ему хватило бы даже отзыва от сервочерепа. Шеррен устало поморщился и потянулся к фляге. Из-за дыма и жара пить хотелось постоянно, а он не привык экономить воду. Клавдий закрыл глаза, сделал скупой, точно выверенный глоток и попытался представить себе лицо Иллиана Фар'рэна, человека, из-за которого он оказался в этом Троном проклятом мире. Тонкие, холодные и напряжённые черты легко поднялись из глубин памяти. – Я поклялся самому себе, – тихо проговорил Клавдий, открывая глаза. – Неустановленный сбой, – с трудом выдал на готике Егерь-Джо-5, после чего сбился на бинарик и замолчал, застыв в неестественной позе, не завершив шаг. В трёх метрах над землёй на обломке крыши соседнего дома парил старик. Он напряжённо хмурился и покачивался в воздухе, вены на его висках вздулись. Сухопарое тело сотрясала крупная дрожь, губы безостановочно шевелились. Старик не отрываясь, с лютой ненавистью смотрел на Егеря-Джо-5. Кожа колдуна была похожа на потрескавшуюся глину, по кирпично-красным глазным яблокам расползалась сеть мелких трещинок, а из-под ногтей сыпался песок. Самый настоящий, как через секунду понял Шеррен. Старик поднял руку и указал длинный узловатым пальцем на замершего скитария. В этот самый миг Клавдий выстрелил. Голова колдуна раскололась, как пустой горшок, забрызгав рокрит вокруг него вязким бурым веществом. – Что это было за?.. Клавдий вышел из укрытия и направился к вновь обретшему способность двигаться скитарию. Тот ещё раз послал идентификационный запрос, подтвердил отсутствие критического сбоя и заковылял в сторону – откапывать товарища. Колдун лежал на потрескавшемся рокрите, раскинув руки крестом. Его тело действительно выглядело точно как обожженная глина. Полголовы старика разлетелось на осколки, но внутри остатков черепа не было ни крови, ни мозгов, только бурая вязкая гадость, растёкшаяся неопрятным пятном. Колдун был мёртв, но даже сейчас вызывал отвращение и ужас. Сервочереп завис у лица мёртвого старика, то ли сканируя, то ли сохраняя изображение в память. – Сефара Шеррену, – прозвучало в вокс передатчике. – Слушаю, – отозвался Клавдий, отходя подальше от мерзких останков. Скитарий за его спиной за ноги вытаскивал своего товарища из завала. Тот выглядел сильно побитым, но отключаться не собирался и активно помогал своему спасителю руками. – Выдвигайся по координатам дознавателя Финнварда. Обеспечишь охранение. – Слушаюсь! – Клавдий проглотил рвущийся наружу вопрос. – У меня тут труп колдуна… – Твоих скитариев я проинформирую сама, – голос Сефары звучал раздражённо. – Выдвигайся немедленно. – Есть! Клавдий с первого же дня запомнил, что возражать командиру Элман нельзя ни при каких обстоятельствах. Засветив на планшете местоположение дознавателя, он нашёл ответ на свой вопрос: Сефара отправила в качестве охраны ближайшего человека. Бросив последний взгляд на двух скитариев, активно разбиравших завал, Шеррен развернулся к ним спиной. Почти сразу он перешёл на лёгкий бег, сервочереп едва поспевал за ним. Бежать быстрее было слишком рискованно – останки обрушенных домов, перекрывавших улицы, остаточное колдовство, вроде кипящих лужиц крови, бьющих из стен фонтанов кипятка и наледи под ногами и на домах, мешали нормально перемещаться по городу. А Клавдию совсем не хотелось сломать ногу и тем самым нарушить приказ командира Элман. С неё сталось бы заставить его сражаться даже в таком состоянии. Доносящиеся издалека шум сражения, грохот рушащихся зданий и рёв пламени то и дело сменялись звенящей тишиной, нарушаемой лишь стуком подкованных каблуков и гулкими ударами сердца. С каждым поворотом Клавдий бежал всё быстрее. Что-то гнало его вперёд. Как окрик садовника в далёком почти забытом детстве, когда он воровал сладофрукты у особняка какого-то именитого музыканта. Вроде бы всё хорошо, и он знает, что успеет, но страх сжимает лёгкие и заставляет перепрыгивать через искусственные ручейки. Всего один неудачный шаг, и нога соскользнёт. Поркой не отделаешься. Клавдий понял, что бежит изо всех сил, сервочереп давно отстал, а болтер больно бьёт по боку. Воспоминания о детстве казались совершенно неуместными в пылающем кошмаре, в который они превратили город. Он не вспоминал о тех приключениях уже много лет – ему было стыдно за воровство – но тогда всё закончилось благополучно. Отец нашёл ему подработку, и мальчику стало некогда бегать в чужой сад. Потом была учёба, мечты, ещё учёба, работа. И всё это время Клавдий не вспоминал даже вкуса сладофруктов, слишком дорогих для простого полицейского. А теперь этот вкус навязчиво цеплялся за язык, топя Шеррена в полузабытых воспоминаниях. Лишь остановившись, чтобы перевести дух, Клавдий понял, что этот сладковатый привкус не имеет никакого отношения к сладофруктам. Так пахнут трупы. И ещё – он теперь никогда не рискнёт прикоснуться к запретным плодам. Его подсознание, отчаянно ищущее выход из окружающего кошмара, сплело приятные воспоминания с ужасной реальностью и навсегда их очернило. – Уже выдохся? Клавдий поднял голову и посмотрел на вышедшую из узкого переулка Оксану. На плече у женщины висел мельтган, расписанный синеватыми языками пламени. В зубах Оксана держала незажженную сигарету. Таких Шеррен никогда не видел, хотя на Отиум привозили много разных веществ для удовольствий, порой не совсем легальных. – Нет, – Клавдий запнулся, понимая, что врёт. – Да, дай секунду. – Не вопрос, – Оксана усмехнулась и достала из заднего кармана палочку лхо и зажигалку. – Хочешь? Очень бодрит. С непривычки даже слишком. Так что глубоко не затягивайся, а то потом дня три заснуть не сможешь. Да и кошмары обеспечены. – Нет, – Клавдию не хватило дыхания на более развёрнутый ответ. Это был боевой наркотик – таким действительно не было место на Отиуме. – Пошли. Надо спешить. – Как скажешь, – Оксана перешла на быстрый шаг и поравнялась с Клавдием. Шеррен не ответил, только ещё больше ускорился, подгоняемый дурным предчувствием. Ему перестали мерещиться окрики садовника, но сердце всё равно заполошно колотилось, а ноги будто сами переходили на бег. Один раз он едва не споткнулся, лишь чудом не подвернув лодыжку. На площадь Клавдий с Оксаной вышли одновременно, как раз в тот момент, когда горожанка подняла нож и всадила в горло дознавателя. Джедедия не шевелился, глядя пустым взглядом на свёрток у неё в руке. Два выстрела прозвучали с разницей в доли секунды. Женщина вскинула руку и мешком рухнула на рокрит. Рядом с влажным хрустом упал простреленный свёрток. Клавдий подошёл к двум телам и носком сапога отодвинул край ткани. Выстрел превратил крошечное тельце в кровавое месиво. Остекленевшие, не по-детски серьёзные глаза на сморщенном личике смотрели в пустоту с навек застывшей злобой. Шеррен понял, что выбрал правильно. Выстрел из мельтгана буквально испарил женщине правый бок, но мог и не задеть ребёнка. В его плечо сзади врезался наконец догнавший его сервочереп, но Клавдий этого даже не почувствовал. – Финнвард, сожри тебя банка гроксовой тушёнки! – в голосе Оксаны отчётливо звучала паника. Клавдий повернулся и посмотрел на лежащего на рокрите дознавателя. Оксана зажала рану у него на шее, одной рукой распаковывая медпакет, вытаскивая бинт и туго бинтую. Взгляд Финнварда был абсолютно пустым. Он был жив, иначе незачем было пытаться остановить кровь. По крайней мере, было живо его тело. – Клавдий Шеррен. Нам срочно нужна эвакуация. У нас тяжелораненый, – Клавдий поразился тому, как ровно и чётко звучал его голос. – Повторяю. Дознаватель Финнвард тяжело ранен. Нам нужна срочная эвакуация. – Принято, – прошелестел голос Верения. Клавдий вздрогнул, словно по его спине пробежал паук. Ледяной и скользкий – добавил он про себя. Глубинный страх перед Механикус, особенно логисом, лишь усилился после того, как ему довелось поработать со скитариями, не вызывавшими такого отвращения. И в этой ситуации, тот факт, что отозвался именно Верений, показался Клавдию особенно дурным предзнаменованием. Шеррен поднял голову, всматриваясь в неприветливое ночное небо. Полыхающие в городе пожары расцветили его бензиновыми радугами совершенно немыслимых цветов. Клавдий зажмурился, почувствовав дурноту. Он едва слышал, что говорила Оксана по воксу. Весь мир бывшего полицейского сейчас был соткан из неба мерзостной расцветки, запаха крови и непосильной тяжести проваленного задания. Очередное здание обрушилось с оглушительным грохотом, подняв тучу пыли. На останки строения сразу же перекинулся огонь, точно голодный зверь, жаждущий вцепиться в ещё тёплое тело. Полгорода пылало, остальная половина содрогалась от подземных толчков, изрыгала грязевые фонтаны и выплёскивала ярость пылевыми смерчами. Раскалённый воздух, поднимавшийся снизу, доносил до вершины вокс-башни крики и стоны гибнущих людей. Где-то в этом кошмаре метались солдаты инквизитора, сражались с хладнокровием и неотвратимостью скитарии и сплетали танец безумия и смерти сервиторы. Верений стоял на самой верхней площадке башни и смотрел вниз. Совершенные окуляры легко различали мельчайшие объекты на расколотых улицах и перекошенные от страха и гнева лица горожан. Информация от сервиторов потоком вливалась в его модифицированный мозг, сортировалась и сохранялась для последующего анализа. Он управлял каждым из своих рабов, перемещая их как фигурки по доске для регицида. Эти пожары были ему необходимы. И эти наивные всплески почти не контролируемых пси-сил – тоже. Верений собирал данные. Горячий ветер раздувал полы его балахона. Древний Механикус, вцепившись механодендритами в каменные колонны, наклонился вперёд и завис над пылающим городом. Множество воспоминаний будоражило его аугментированный мозг. Там, внизу он повторял давно отложенную в архив сцену, произошедшую бессчётное количество лет назад. Тогда ему не удалось добиться желаемого, тогда он проиграл. Сейчас Верений собирался выиграть. Вряд ли кому-то из тех, кто сражался и умирал у его ног, была доступна хотя бы малая крупица его замысла. Даже Термий, наивный и юный техножрец, принял его план безоговорочно, сочтя вполне удачным. Даже Механикус с Калибуса согласились передать часть своих скитариев, не заподозрив никакого подвоха. Впрочем, его и не было. Верений собирался исполнить то, что обещал Иллиану. Он поставит этот город на колени и уничтожит в нём всё живое. Но так, как хочет сам. Инквизитору были нужны смерти, массовое жертвоприношение, способное спровоцировать колдуна. Верению были нужны данные и возможность испытать своих боевых сервиторов в деле, без надзора и ограничений. Этот город подходил им обоим, и потому сейчас пылал, корчился и истекал кровью. Ни псайкеры, ни Губительные силы не способны были его спасти. Древний техножрец посылал приказ за приказом, приговаривая к смерти пылающие руины и сопротивляющихся людей. Тщательно просчитанная операция, наполненная воспоминаниями и скрытыми смыслами. Для него всё было именно так. Ни одной осечки, ни одного повторения, ни одного промаха. – Клавдий Шеррен. Нам срочно нужна эвакуация. У нас тяжелораненый, – голос человека разрушил хрупкое равновесие информационных потоков. Верений прислушивался к переговорам свиты Иллиана, но лишь для того, чтобы удостовериться в том, что всё шло по его плану. – Повторяю. Дознаватель Финнвард тяжело ранен. Нам нужна срочная эвакуация. Верений сосредоточил своё внимание на новобранце, подобранном на том скучном мире, Отиуме. За ним с самого начала неотступно следовал один из сервочерепов – самый маленький и юркий, один из лучших – и теперь логис послал запрос именно ему. Лепетание людей его мало заботило. Они тратили слишком много сил на бессмысленный белый шум и были способны дать лишь незначительное количество стоящей информации. Сервочереп ответил согласием, хотя и с некоторой неохотой. Верений подключился к его окулярам. Дознаватель Финнвард лежал на спине, бессмысленно глядя вверх. Штурмовик, которого логис идентифицировал как Оксану, пытался остановить кровь, льющуюся из его перерезанного горла. Повреждение было некритическим и вполне поддающимся аугментированию. Верений послал ещё один запрос к ауспексам сервочерепа. Биологическое сканирование было ему доступно в ограниченном диапазоне, и логису пришлось влить в его память несколько дополнительных протоколов, позволявших расширить функции без инструментального вмешательства. Как он и подозревал, уровень мозговой активности Джедедии был критически низок при том, что тот оставался в сознании. Эта ситуация [ну уж нет]одилась вне граничных значений его продуманной совершенной схемы. Верений отключился от сервочерепа слишком резко, грубее, чем сам этого хотел. Ему снова не удалось смоделировать идеальный вариант. Очередное поражение замаячило впереди, с каждым мигом увеличивая свою вероятность. Древний Механикус сжал кулаки совершенно человечным жестом. Металл скрипнул о металл. Город внизу пылал, принесённый в жертву его амбициям и вычислениям, ошибочным и непродуктивным. Верений не желал признавать, что всего лишь искал себе оправдания, надеясь на то, что сможет найти ошибку в том давнем кошмаре или удостовериться в неизменном успехе будущего плана. Но ранение Финнварда перечеркнуло всё. Снова. Вычисления придётся переделать и снова найти полигон для испытаний. Нельзя было допустить даже малейшей вероятности провала. – Принято, – ответил Верений, вызывая с орбиты челнок. Логис перенастроил системы вышки, наладив связь с «Последовательностью», как только получил её в своё полное распоряжение. К счастью, повреждения оказались некритичными, а машинные духи – усталыми и покладистыми. Древнему Механикус был необходим свободный доступ к когитаторам для передачи полученных статистических данных и результатов первичного анализа. Теперь же пришлось использовать вышку для спасения жизни дознавателя Финнварда, наивного и практически бесполезного ученика Иллиана. Верений считал, что от Джедедии было больше помех, чем пользы. Вот и сейчас он умудрился сломать весь идеально спроектированный процесс уничтожения города. Вернее, внести в него диссонанс. В конце концов, само уничтожение и массовые убийства были лишь средством. А цель логис не раскрывал никому. Тень закачалась, пятная камни, и выплеснулась в узкий проход между скалами. Колдун страшно изменился. Его тело мутировало и разрослось до чудовищных размеров. Скитарии открыли огонь в то же самое мгновение, как монстр показался из-за поворота. Болты и плазменные заряды растеклись по незримому щиту. – Суетитесь, жалкие букашки! Бегайте, пытаясь спасти свои жалкие жизни! – прогрохотал голос колдуна из огромного рта, заполненного острейшими изогнутыми в разные стороны зубами. – Ничего не выйдет! Камни, к которым прикасался монстр, растекались блестящими лужицами, от каждого его шага волнами расходились изменения. Растрескавшаяся земля под ногами за мгновение прорастала цветами, вспыхивала болотным огнём и покрывалась пеплом. Воздух дрожал от звучавших из-за грани реальности криков. Колдун с надменным презрением следил за тщетными попытками жалких людишек остановить его. Небрежным движением он отломил нависающий каменный козырёк и отбросил в сторону – тот задел его бугристую голову и оставил царапину, мгновенно исторгшую из себя целый пук шевелящихся ярких цветов. – Вы и так мне помешали! Но вы не можете помешать ему! – Голос ввинчивался в мозги людей подобно раскалённому буру. – Он явится в этот мир во всём своём величии! И ваши души послужат ему отличной закуской. Глупцы, возомнившие, что способны остановить неизбежность! Иллиан поднял голову и заставил себя посмотреть на уродливую тушу замершего в проходе монстра. Он чуть не ослеп от раздирающей внутренности боли и едва соображал, с трудом удерживая сознание, подавляемое волей колдуна. Фар'рэн сплюнул скопившуюся во рту кровь. – Изекия, – произнёс он одними губами. Псайкер кивнул, стиснув зубы. Чёрные трубки в его затылке пульсировали, шрам на виске вздулся. Он наклонился над инквизитором, делая вид, что помогает ему подняться. Тому оставалось всего несколько знаков – самых последних, самых важных, самых сильных. И для их нанесения не было ничего лучше собственной крови. Иллиан торопливо водил пальцем по сухой земле, бормоча под нос слова. В части этих слов благочестивости не было вовсе: окружающий переполненный мерзостными миазмами воздух стекленел, резонируя в такт слогам. Другая была наполнена святостью. Руны ложились одна за другой, соединяя две части подготовленной ловушки воедино. Колдун поднял щупальца, готовясь раздавить скитариев и присоединившихся к ним штурмовиков. Кальтманн резко опустился на колени, прижав ладони к земле. Цепочка взрывов по широкой дуге обошла обороняющихся и мощным финальным аккордом громыхнула, врезавшись в щит колдуна, расплескалась, совершенно ослепив монстра. Иллиан довёл последний штрих и зашёлся кашлем, едва не выплёвывая собственные лёгкие. Над его головой прозвучал гневный рёв колдуна, быстро перешедший в бульканье и вопль боли. Ловушка захлопнулась. Чудовищное создание, представлявшее собой смешение всевозможных конечностей и органов, торчащих наружу, билось в узких стенах ущелья, раня себя об острые скалы. Изменения материи били теперь и по нему самому: плавящиеся камни стекали на бугрившуюся шкуру слуги Губительных Сил, лёд обжигал, спонтанные мутации причиняли нешуточную боль. Сухую землю залило вонючим ихором из трещин и ран монстра. Иллиан стиснул ладонью горло и сжал зубы. До победы было ещё очень далеко. Начертанные им письмена всего лишь лишили тварь защиты его гнусного покровителя и ослабили. Колдун впитал слишком много энергии, буквально до дна высосал целую планету. Конечно, он делал щедрые подношения своим нечестивым повелителям, но и себе оставил достаточно. Часть накопленного сейчас бесконтрольно выплёскивалась, не давая монстру нормально двигаться без риска сломать себе все кости, но это скоро должно было закончиться. Иллиан упёрся локтём в землю, стараясь приподнять ставшее вдруг тяжёлым и непослушным тело. Чьи-то руки схватили его за ворот и оттащили подальше. – Милорд, отлежитесь здесь, мы уж как-нибудь пристрелим тварюку, – Марш самодовольно усмехнулся. – Или поджарим, – добавил Ореф, шагая вперёд со своей мельтой. Скитарии продолжали вести огонь, целясь по незащищённым органам и глазам противника. Они старались выискать наиболее уязвимые места и лишить его возможности ориентироваться. Вскоре штурмовики присоединились к ним, поддерживая бойцов Механикус выстрелами из своего оружия. Иллиан кивнул, понимая, что пристрелить это существо не получится. Колдун был в двух шагах от того, чтобы получить жест наивысшего благоволения Губительных Сил, что может получить смертный, и не собирался от него отказываться так просто. Фар'рэн сделал всё, что мог, теперь надо было продержаться до того момента, как сработает вторая ловушка. – Надеюсь, у вас есть план, герр Фар'рэн. – Кальтманн ловко увернулся от щупальца мутировавшего колдуна и откатился к Иллиану. – Долго нам его развлекать не удастся. За его спиной скитарии прикрывали Орефа, пытающегося это самое щупальце испепелить. – У меня был план, – с нажимом ответил Иллиан. – До того, как вы его испортили. – Как и у меня, герр Фар'рэн, – хищно улыбнулся Дитмар. – Правда, его испортили не только вы. – Мой ещё может сработать. Надеюсь, ваш тоже. – Дайте мне только несколько минут, и я его уничтожу, – спокойно ответил Дитмар. Иллиан сухо закашлялся, согнувшись пополам. Приступ закончился, но слабость и боль во всём теле никуда не делись. Фар'рэн с трудом встал, опираясь на камни. Битва была в самом разгаре. Скитарии, уже двое – третий лежал в стороне сломанной куклой и не шевелился – не жалея выпускали в чудовищно мутировавшего колдуна боезапас. Ореф поливал его прометиевым огнём, иногда кидая фраг-гранаты. Марш, оттащив инквизитора в сторону, присоединился к боевому товарищу. Кальтманн время от времени устраивал цепочки взрывов. При каждой активации артефакт в его руке вспыхивал алым. Остальные псайкеры не рисковали открывать свои разумы течениям варпа. Изекия стоял рядом с девушками и перещёлкивал чётки, что-то бормоча себе под нос. Расслышать его слова за грохотом взрывов и рёвом монстра было невозможно. Всего этого едва хватало на то, чтобы удерживать оглушённого святыми знаками и нечестивыми рунами колдуна на месте. Иллиан прижался спиной к стене и вытащил стаб-револьвер. Сейчас он мало на что был способен, но его группа и так уже потеряла скитария. Колдун почти пришёл в себя и начал двигаться вперёд, бойцы едва сдерживали его, медленно отступая вглубь ущелья. Если будут ещё потери, удержать врага они не смогут. Иллиан поднял оружие, спина и плечи предательски заныли. Раны, оставшиеся после покаяния и очищения на корабле Стефания, не успели до конца затянуться и теперь снова кровоточили. – Зря стараетесь, букашки! – прогремел голос колдуна. Он эхом дробился о скалы и крюками разрывал барабанные перепонки. – Вам не одолеть меня! Смиритесь и примите смерть! Познайте вечные муки! Преклоните колени перед бесконечным преобразованием. Ваш гнилой Империум не заслуживает права на существование! Ваш вечно гниющий Император не заслуживает поклонения! Все вы – лишь пища для истинных Богов! Смиритесь и признайте поражение! – Во завернул, урод, – пробормотал под нос Марш, нажал на активационную руну фраг-гранаты и закинул её как можно ближе к орущей пасти чудовища. – Последняя, – пробасил Ореф. Взрыв заставил громадное тело колдуна содрогнуться, но рана мгновенно затянулась и тут же покрылась новыми отростками и присосками. Чудовище ответило хохотом. – Не сработало, – вздохнул Ореф. – Ничем тварь не пронять. Внезапно колдун пошатнулся, захлебнулся победным хохотом и взревел. От его рёва вздрогнула земля, забились в припадке камни, остекленевший воздух осколками врезался в броню бойцов, вибрация отдалась в их костях, заставляя суставы ныть и дрожать от слабости, а барабанные перепонки – кровоточить. Марш не успел как следует замахнуться, выпустил гранату слишком рано, и та, упав на землю, откатилась к одному из щупалец твари. Граната взорвалась, разметав мутировавшую плоть, но монстр этого даже не заметил: он продолжал вопить. Ореф рухнул на колени лишь на секунду позже своего старшего товарища, зажимая уши руками. Кальтманн изо всех сил старался устоять, сжимая до боли зубы и растягивая губы в мученической улыбке. Но одной силы воли оказалось недостаточно, инквизитор упал как подкошенный, даже не успев выставить руки. Иллиан скорчился на земле и сжал голову руками. Изекия продержался дольше остальных, только перещёлкивание костяшек стало неровным, а бормотание перемежалось всхлипами. Вопль звучал внутри черепной коробки, избавиться или защититься от него было невозможно. Оборвался он также внезапно, как и начался. Колдун захлопнул огромную пасть, развернулся и понёсся, пятная камни ихором, обратно в оставленную им котловину между холмами. Иллиан улыбнулся сквозь сжатые зубы. Вторая ловушка захлопнулась. Двое скитариев склонились над своим повергнутым собратом. Один проверял уровень повреждений и сразу же отсылал его по зашифрованному вокс-каналу Термию. Второй устанавливал и настраивал маяк для последующей эвакуации тела согласно инструкции технопровидца, который не собирался разбрасываться ценным ресурсом, с трудом добытым на Калибусе. Иллиан смотрел на копошение воинов Механикус и переводил дыхание. Он понимал, что это была даже не победа, а с трудом выцарапанная передышка – очень короткая, но совершенно необходимая. Фар'рэн перевёл взгляд на штурмовиков. Ореф и Марш выглядели потрёпанными, но живыми, и даже способными сражаться. Долгие годы службы на корабле Инквизиции закалили не только их тела, но и души. Поэтому сейчас штурмовики перевязывали друг друга и бормотали молитвы Божественному Императору, а не валялись на земле с выжженными мозгами. – Изекия? – В порядке. Он не обратил на меня внимания, – псайкер горько усмехнулся. Его губы почернели от транквилизаторов, а взгляд с трудом фокусировался на Иллиане. – Даже обидно. – Тварь надо добить, – всё внутри Иллиана восстало против этих слов. Ему до безумия хотелось вызвать челнок и улететь с планеты, оставив всё на Клеменца и Алану. Можно будет даже предупредить их о колдуне и его ритуале призыва, но только из каюты «Последовательности», из уютной постели и с кружкой рекафа в руках. – Сейчас, когда он ослаблен. – Мне нужна будет пара минут форы, – Дитмар смотрел на Иллиана так, словно видел его впервые – с любопытством и опаской. – Герда всё сделает. – Мне придётся довериться тебе, – кивнул Иллиан. Иллиану совершенно не нравилась эта идея, но другой не было. Он недооценил врага и его связь с варпом: слишком долго тот выжидал, слишком мало проявлял себя. Фар'рэн был уверен, что планету погубил варп-шторм, а колдун добил, обучив местных жителей искусству псайкерства. Только высадившись на Магна Мессис, Иллиан осознал, как глубоко и основательно Губительные силы запустили сюда свои мерзкие щупальца. И только увидев знаки на песке котловины, понял, какими силами обладал их верный жрец. Тогда переигрывать было уже поздно. – Выдвигаемся, – тихо сказал он. Скитарии молча поднялись и направились к выходу из ущелья. Следом пошли инквизиторы, за ними псайкеры, штурмовики замыкали небольшой отряд. Девушка-ведьма шагала рядом с Гердой, хотя сейчас вполне могла уйти, никто не стал бы её останавливать. – Весьма любопытная техника, герр Фар'рэн, – Кальтманн бодро вышагивал, придерживая одной рукой шляпу. Казалось, что он просто прогуливается, осматривая местные достопримечательности. – Вы смешали святые руны, призванные запечатать связь с варпом и ослабить демона, и нечестивые знаки, применяемые во время ритуалов призыва мерзостей из Имматериума для стабилизации их в реальности, если не ошибаюсь. – Именно так, – не стал отпираться Иллиан. – Нечестивые знаки были нужны для того, чтобы остановить каскадообразное изменение плоти колдуна, сузить слишком широкий поток поглощаемой им энергии. А святые руны – чтобы максимально ослабить и оторвать его от этого потока. Не ослабь я поток, силы рун могло не хватить. – Вы ведь даже не псайкер. Такие знаки сами по себе обладают силой, но нужно иметь несгибаемою волю и полное отсутствие чувства самосохранения, чтобы решиться использовать их в таком сочетании. Подозреваю, что они частично компенсировали воздействие друг друга на вашу душу, но не полностью. Это было очень смелое решение, – с восхищением в голосе сказал Дитмар. – Вы либо удачливый смельчак, либо полный безумец, герр Фар'рэн. – У меня не было выбора, зато были знания и немного времени, – Иллиан невесело улыбнулся. Если Аранка узнает об этом, проблем не избежать. – Я ничего не терял. Если бы эксперимент провалился, моя душа была бы разорвана призванными мною потоками энергий Эмпирея. Если бы я ничего не попытался сделать, моё тело и душу сожрал бы богомерзкий колдун. – Как любопытно! – рассмеялся Дитмар. – Вы правы, герр Фар'рэн. К чему эти условности? – Герда справится? – Иллиан не хотел больше говорить о своём весьма радикальном решении проблемы. – Да, она пришла в норму, – ответил Дитмар. Его лицо приобрело серьёзное выражение. – Девочка сможет оборвать связь колдуна с варпом и уничтожить его душу, но ей будет нужно несколько минут, чтобы сосредоточиться. – Не думаю, что смогу удерживать его дольше одной, максимум двух минут. Он будет ослаблен, но очень зол. – Этого хватит. Иллиан сухо закашлялся и кивнул. Дальше их отряд двигался молча, только Изекия продолжал что-то бормотать себе под нос, да Герда время от времени жалобным голосом просила не звать её. Она всё ещё слышала голоса душ, заключённых в Камне. Иллиан продумывал свои следующие действия, силясь предугадать реакцию колдуна на то, что творилось сейчас в котловине. Оксана закрепила края бинта, проверила, чтобы он не пережимал трахею и тяжело вздохнула. Финнвард выглядел паршиво. Она видела много подобных ран, в большинстве случаев люди умирали очень быстро из-за кровопотери, но девушке удалось вовремя оказать первую помощь. Всё как по инструкции: гемостатик, анальгетик, антисептик, фиксаторы шеи, трахеальная трубка из медпакета, давящая повязка. У дознавателя был шанс выжить, если челнок прибудет быстро, а их хирургеон совершит очередное чудо, но Оксане не нравились глаза Джедедии. Дознаватель безучастно пялился в небо, её такой взгляд всегда пугал: как будто человек ушёл, забыв своё тело. Такое Оксана тоже видела, хотя и реже, чем перерезанные глотки. Фрагов варп делал гадости разными способами. Девушка ещё раз проверила повязку, прислушалась к слабому дыханию раненого и недовольно поджала губы. Финнвард был неплохим парнем. Конечно, он мог и не стать инквизитором, но он всё равно был ничего. А теперь он пялился в дрянное тусклое небо так, словно там отплясывал сам Император, и винить в этом можно было только колдунов. За это она их не любила, как и большинство штурмовиков её отряда. Кто-то терял друзей, кто-то просто видел, на что они способны, а некоторые из-за этих варпанутых тварей даже оказались в свите инквизитора. Оксана не жаловалась, ей даже нравилось её нынешнее положение. Фар'рэн был далеко не худшим и уж точно не самым безжалостным и строгим из инквизиторов – их девушка повидала уже достаточно. Вот только после того, что произошло с Джедедией, он мог стать гораздо менее приятным. Такие потери меняют всех, даже членов святых Ордо. Это Оксана тоже знала лучше, чем хотела бы. Для инквизитора Фар'рэн был достаточно молод, на его личном кладбище лежало ещё мало друзей и соратников. Оно, наверное, и одной планеты не занимало. Оксана встала, отряхнула колени и распрямилась. На площади было удивительно тихо: ни одного звука после того, как Клавдий вызвал челнок, даже беспокойный мелкий сервочереп пристроился на бортике фонтана и затих. Шеррен подозрительно молчал. Для него это вообще был первый серьёзный бой. Тогда, на Отиуме, Клавдий только оттаскивал в сторону глупых гражданских, чтобы потом Анджес мог их как следует выпотрошить. Жутко, конечно, сталкиваться с демоном, немногие выдержат и не рехнутся. Тут парень показал себя молодцом, потому инквизитор его и взял. Но такая грязная работа, как здесь – то ещё удовольствие, ветеранов затошнит, не то, что бывшего полицейского с чистенького мира удовольствий. Оксана повернула голову, посмотрела на Клавдия и поняла, что происходит что-то неладное. Шеррен стоял, подняв голову вверх, по его щекам текли слёзы. Но не это насторожило девушку – мало ли у кого как нервное напряжение проявляется. Ей тоже хотелось орать и грязно ругаться, паля по всё, что видит. Вокруг Клавдия парили мелкие камешки, они поднимались до уровня пояса, замирали, покачиваясь, и также медленно и бесшумно опускались обратно. А потом снова поднимались. – Эй, парень! Очнись и посмотри на меня! – Оксана подошла к Клавдию и сильно тряхнула его за плечи. Тот никак не отреагировал, продолжая смотреть вверх невидящим взглядом. – Кончай эту фрагову муть! Немедленно! Оксана ударила Клавдия кулаком по лицу с такой силой, что с креплений сорвало дыхательную маску. Потом ещё раз. Сначала тот просто дёрнулся, точно не заметив её усилий, но от второго удара голова Шеррена мотнулась, и он невольно отвёл взгляд от неба. В этот момент все камешки со стуком попадали на плиты площади. – Может, объяснишься? – Оксана не дала Клавдию закрыться и отступить. Она схватила его за горжет бронежилета и подтянула к себе так близко, что их лица почти соприкасались. – Мне говорили, что на вашем фраговом Отиуме нет псайкеров! – Псайкеров? – Клавдий смотрел на неё ошалело, точно не понимая, о чём она вообще говорит. – Спасибо, Оксана. Это небо… – Да плевать на небо! Не надо на него пялиться, оно похоже на зад плешивого грокса, я уже поняла! – Оксана орала прямо в лицо Клавдия. – Ты сейчас что вытворял? – Милорд дознаватель, как он? – невпопад спросил Клавдий. – Плохо! Хуже, чем протухший консервированный грокс! Даже хуже, чем мутант, которого после недели пыток отправили на переработку в трупный крахмал! – Оксана тяжело дышала, но гнев, приправленный страхом, начала отступать. – Не о нём речь, а о тебе! – Я был слишком нерасторопен, – покаянно опустил голову Клавдий. – Мне следовало… – Лажанули мы оба. И отвечать обоим. Я пришла не раньше тебя. Против псайкеров мы все, как дети против огрина с дробовиком. Очень злого и с бодуна. – Оксана успокоилась и отпустила Клавдия. Тот выглядел слишком растерянным и виноватым, чтобы она могла на него злиться. На скуле бывшего полицейского наливался огромный синяк, отчего Шеррен казался ещё более несчастным. – Ты камни двигал. Пялился в небо, а вокруг тебя плясали камни. Как ты это делаешь? – Я не знаю. Я что-то двигал? – Клавдий медленно поднял руки и обхватил ими голову. – Больно! Что со мной? – Первое проявление пси-дара, – устало ответила Оксана. – Выходит, на вашей чистенькой планетке колдуны всё-таки рождаются. Только дар их так и остаётся спящим, чтобы разбудить его, нужен сильный стресс. У вас такого просто не бывает. – Ты не права. Моя планета… – Клавдий застонал, сжимая виски. – Уже не твоя, парень. У тебя теперь только «Последовательность» есть. Запомни это, – Оксана усадила Клавдия рядом с Джедедией у стены. – Сиди и не дёргайся. Милорд Фар'рэн решит, что с тобой делать. Девушка достала из нагрудного кармана палочку лхо. Она редко курила эту гадость, но всегда держала парочку для особенно дрянных дней. Таких, как этот. Ей предстояло докладывать инквизитору Фар'рэну о возможной гибели дознавателя Финнварда и о проявлении пси-дара у недавно принятого в аколиты Клавдия Шеррена. Если, конечно, милорд выживет. Если все они выживут. Об этом Оксана старалась не думать. Края котловины дрожали и плавились. Что-то взрывалось и грохотало, визг, похожий на звук работающих циркулярных пил, ввинчивался в барабанные перепонки, вопил колдун. Воздух пульсировал и сминался, густея прямо в лёгких. Даже искренние молитвы божественному Императору давали облегчение только на время. По земле прошло несколько судорог, одна за другой. Вслед за последней обрушились вершины нескольких холмов из тех, что окружали котловину. Иллиан тяжело дышал, с трудом удерживая кашель внутри измученных лёгких. К месту сражения он вышел первым. Вся земля, прежде исчерченная нечестивыми рунами, была перепахана, плотный грунт с выведенным на нём онагоном был разрезан на фрагменты и разбросан по холмам. Проходы в шахты обрушило взрывами. Кропотливо подготовленный ритуал, тщательно вычерченный круг призыва, аккуратно собранные вместе потоки энергии – всё было уничтожено. Виновники этого – боевые сервиторы Верения – чётко выполнили приказ инквизитора. Они дождались, пока Фар'рэн уведёт колдуна подальше, и постарались разрушить всё, что еретик сделал. – Так это и был ваш план, герр Фар'рэн? – одобрительно спросил Кальтманн, придерживая одной рукой шляпу. – Часть его. Оттянуть на себя внимание, дать сервиторам время. Нам нужно было продержаться только до того момента, как он почувствует, – Иллиан говорил хрипло и отрывисто. Колючая сухая пыль забила горло и грозила спровоцировать ещё один приступ. Шлем давно потерялся, кажется, ещё при бегстве к ущелью. – Весьма любопытные сервиторы, – хищно улыбнулся Кальтманн, разглядывая сражающихся слуг Верения. – Никогда прежде не видел похожих, особенно среди утверждённых Марсом модификаций. – Главное, они эффективные и надёжные, – отрезал Иллиан. – Но даже их умений не хватит, чтобы надолго занять колдуна. – Он забирает себе то, что хотел отдать призыву, – сказал Изекия. – Колдун очень зол. – Думаю, его хозяин ему за это спасибо не скажет, – усмехнулся Марш, – злоба – это не по его части. – Думается мне, теперь у нас нет другого выбора, кроме как отправить колдуна на личную встречу с хозяином, – улыбка Дитмара превратилась в оскал. – Если он сможет совершить призыв, пусть и ущербный, нам будет совсем не весело. – Изекия, пора, – коротко сказал Иллиан. – Марш, Ореф – на вас огневая поддержка. Нам надо продержаться всего несколько минут, так что не жалейте то, что у вас осталось. Фар'рэн кивнул скитариям, давая понять, что к ним это тоже относится. Те отозвались короткими всплесками подтверждающего кода. Иллиан подошёл к псайкеру и положил руку ему на плечо. Им опять предстояло стать одним целым, стеной-щитом и копьём. Разум мистика не способен был в одиночку противостоять мощи почти одемоневшего колдуна. Разум инквизитора был укреплён и защищён, но Иллиан не был псайкером, он не мог превращать энергии варпа в оружие. – Пару минут, не больше, – сказал Кальтманн, уводя Герду вниз. Он прятался за камнями и старался не попадаться противнику на глаза. Иллиан кивнул, он полностью сосредоточился на своей задаче, не замечая ничего вокруг. Он не видел, как его штурмовики и скитарии Термия открыли огонь и начали спускаться в котловину. Как подлетел в воздух и с грохотом распластался на камнях выпотрошенный сервитор. Как вспучилась от взрывов земля под ногами колдуна. Даже то, как этот самый колдун начал меняться, обрастая крыльями, щупальцами и когтями. Многие его новые конечности были нефункциональными и только мешали. Звуки стрельбы и шипение пламени стали приглушёнными, гудение циркулярных пил походило на тихий стрёкот. Кто-то закричал от боли, что-то взорвалось, послышался грохот падающих камней. Тихо, словно издалека. Машинный код в воксе – беспорядочный, сбивающий, невнятный. Все звуки доносятся как сквозь толщу воды, как с другой стороны сна. Инквизитор очистил голову от лишних мыслей, определил самовосприятие, сведя его в точку. Его разум превратился в бескрайнее белое поле, посреди которого Иллиан выстроил стену. Бесконечно длинная, высокая, она тянулась из края в край, перегораживая сознание. – Начинай. Прикосновение чужого разума вызвало боль, панику и отторжение, воспоминание об очищающей боли. Иллиан преодолел их, привычно подавив в себе ненужные чувства. Изекия был чуждым, опасным, запятнанным. Он пришёл, распластавшись по белому полю, принёс с собой грозы и шквальный ветер. Всегда внешне спокойный, мистик хранил внутри бурю. В ней он черпал силы, в ней состояла самая большая опасность для него самого. Иллиан стиснул зубы и подвинулся, освобождая для Изекии часть своего разума за стеной. – Начинай. Пси-энергия огненной вспышкой вспорола одновременно белоснежное ничто разума Иллиана и мёртвое небо Магна Мессис. Зашкаливающие эмоции, скопированные, подсмотренные в толпе, стали огнём, молнией, ветром. Они разорвали воздух и врезались в пропитанную порчей варпа плоть чудовища. Тяжело было сражаться с тем, кто продал свою душу повелителю изменений, хозяину колдунов, прародителю ведьм. Иллиан покачнулся, когда почувствовал на лице пылающий взор врага. Тот замер посреди котловины, не обращая внимания на выстрелы, взрывы и вгрызающиеся в его постоянно меняющуюся плоть лезвия. В трёх огромных, вытянутых глазах колдуна горела неугасимая злоба. Фар'рэн был от него далеко – на вершине одного из окружавших котловину холмов, но расстояния материального мира больше не имели значения для слуги Губительных Сил. Он пытался прожечь разум инквизитора, наполнить его мозг жуткими образами, заставить кричать от боли и ужаса, молить о пощаде. Но на белой стене не было трещин. Иллиан вспомнил, как совсем недавно Стефаний проверял его защиту. Как он испытывал его дух и тело на прочность. Тогда Фар'рэн выдержал. Сейчас он тоже не собирался сдаваться. Атаки Изекии слабели с каждой секундой, но Иллиан стоял, стиснув зубы, и держал защиту. Разум псайкера скорчился за стеной, ему всё труднее было направлять свою энергию. Мысли путались от усталости и чудовищного давления. Сам воздух, казалось, подчинялся колдуну и пытался разорвать лёгкие в клочья. Лишь несколько мгновений спустя Изекия понял, что боль в груди ему не принадлежит. Он слишком тесно сплёл свой разум с разумом Иллиана в поисках защиты от той чудовищной бездны, что нависала над ним в образе чудовищно мутировавшего колдуна. Эта боль была чужой, но мистик вцепился в неё, как в спасительную соломинку, напитался ею и выпустил вместе с молнией, ударившей с отравленных небес. Иллиан ощутил небывалую лёгкость в груди, он уже и забыл, когда последний раз мог дышать так свободно. Это непривычное чувство продлилось лишь мгновение, всего два удара сердца и один удар молнии. Потом боль и сдавленность вернулись с удвоенной силой, а Изекия со стоном рухнул на камни. Иллиан рискнул отвернуться от объятого синим пламенем колдуна и склонился над своим мистиком. Тот был без сознания, трубки, вживлённые в его затылок, пульсировали, вкачивая все запасы транквилизаторов, которые остались в резервуарах импланта. Инквизитор распрямился и повернулся к врагу. Он выиграл столько времени, сколько мог. Остальные бойцы едва справлялись с тем, чтобы отвлечь внимание колдуна. Единственный функционирующий сервитор безуспешно пытался перепилить обвившее его щупальце последней оставшейся циркулярной пилой и истекал техническими жидкостями. Скитарии оказались завалены землёй и камнями после того, как слуга Губительных Сил обрушил на них склон холма. У Орефа закончился прометий, и сейчас он мог лишь отстреливаться из лазпистолета. Марш лежал без сознания, оглушённый ударом когтистой лапы колдуна, кисть его левой руки была перемолота в кровавое месиво. Иллиан медленно повернул голову, не теряя противника из вида. Герда стояла на большом валуне совсем рядом с колдуном, прижав тонкие руки к груди. Сейчас девушка казалась особенно хрупкой и беззащитной. Замерев с закрытыми глазами, она, казалось, беззвучно молилась. Герда не изменила своей позы, когда колдун повернул к ней голову, всё ещё объятую голубым пламенем. Она не шелохнулась, когда он вскинул покрытую наростами и заканчивающуюся огромным когтем руку, чтобы ударить её. Девушка продолжала шевелить губами, не обращая внимания на смертельную опасность. Герда была в трансе, беззащитная и безучастная ко всему, что происходило вокруг неё. Земля качнулась, вздыбилась и вытолкнула из себя огромный валун, ударивший колдуна по запястью. Тот остановился и удивлённо посмотрел вбок, туда, где на коленях стояла всеми забытая ведьма. Иллиан не знал её имени, даже не думал о её защите и не включал в свои расчёты, но именно она решила исход поединка. – Я просто хочу жить! – истерично закричала юная ведьма и зашлась в плаче. Всё её тело тряслось от напряжения и страха. Девушка понимала, что привлекла внимание самого кошмарного создания, которое видела за всю свою жизнь, и самого могущественного, а прощения грехов ей никто не обещал. Понимала, что если её не убьёт чудовищный колдун, то это сделает инквизитор. Если она не будет ему полезна. Но она хотела жить так сильно, что смогла к этому времени преодолеть сковывающий её страх и превзойти всё, что умела и знала. Герде хватило того краткого мига, на который отвлёкся колдун. Девушка открыла глаза, теперь они пылали белым пламенем. Перед врагом стояла не девочка-подросток, а десятки псайкеров, люто ненавидящих и самого замершего перед ними монстра, и его хозяина. Их голоса слились воедино и исторгли из горла Герды слова огромной мощи. Она проклинала, разрывала и связывала, вырывала душу из тела по кускам. Мир застыл, придавленный объединённой мощью псайкеров, заключённых в фальшивом Камне Душ. Слова застывали в загустевшем воздухе и сплетались в сложнейшую вязь, противостоять которой колдун уже не мог. В нём осталось слишком мало от человека. Поглотив столько жизней и надежд, он отверг свою природу. Почти демон, колдун был вынужден подчиняться законам Имматериума. Сервиторы захлопнули приоткрытые уже врата в варп и вынудили его сражаться в одиночку. И сейчас, лишённый сил, разорванный на куски словами Герды, колдун медленно просачивался за грань реального мира, обессиленный и проклятый, обречённый на вечные муки в наказание за проваленную миссию. Из расщелин вырвался утробный гул и белесые всполохи инфернального света. Слуга Губительны Сил бился в жутких конвульсиях, терзаемый яркими многоцветными огнями и завихрениями воздуха. Когда колдун затих, лишь слабо подёргиваясь, словно что-то жрало его изнутри, Герда замолчала и упала как подкошенная. Кальтманн поспешил к своей ручной ведьме, скользя по склону холма. Когда всё закончилось, Иллиану показалось, что вместе с тишиной на землю упало само небо, подсвеченное первыми лучами рассвета. Поднявшийся ветер был похож на тяжёлый вздох Магна Мессис, освободившейся от страшный оков. Челнок взрезал пыльное небо и с рёвом пошёл на посадку. Иллиан безразлично посмотрел на стоявшего чуть в стороне Кальтманна. Вид у того был невозмутимый и довольный. Охота на опасного противника и сражение на самой грани провала явно доставили ему немалое удовольствие. – Герр Фар'рэн, могу я узнать?.. – Дитмар первым нарушил молчание. – Я улетаю с планеты. С Клеменцом и Аланой свяжусь с орбиты. Пусть зачистят это место, – бесцветным тоном ответил Иллиан. – У Сторнвера хватит иерофантов, чтобы освятить тут всё. А леди Мерес определённо оценит здешний ландшафт. – Превосходно. Тогда я просто исчезну, – хищно улыбнулся Кальтманн и поднял руку, чтобы придержать свою шляпу. Челнок зашёл на посадку, разметав вокруг себя песок и щебень. – В этом сегментуме ещё столько работы. Не хочу тратить время на глупые расспросы. – И надоедливые служебные расследования, – бесстрастно продолжил Иллиан. – Мы выполнили свою работу, – голос Кальтманна стал серьёзным. – И выполнили хорошо. Нам впору гордиться этой победой. – Но не упоминать о ней слишком часто и не в тех компаниях. – Думаю, мы с вами ещё встретимся, герр Фар'рэн, – без всякого перехода сказал Кальтманн. – И сможем продолжить нашу занимательную беседу. – Сомневаюсь. Галактика слишком велика. – И всё-таки я уверен, – Дитмар снял свою шляпу и прижал к груди. – Это было превосходно. Мы отлично работаем вместе. Иллиан только кивнул. Челнок с «Последовательности», прилетевший за ним, был последним. Ещё два забрали Механикус с их солдатами, штурмовиков и аколитов из Фортилитатема. Город был полностью зачищен и лежал в руи[ну уж нет], пожары в нём всё ещё не потухли. В боях Сефара потеряла пятерых штурмовиков и четырёх аколитов, тело одного так и не смогли найти, хотя поиски продолжались до последнего. Ауспексы не обнаружили в городе ни одного живого человека, вокс-передатчик пропавшего тоже молчал, отследить его сигнал не получилось даже у Верения. В группе Фар'рэна уничтоженными числились оба сервитора и два скитария. Ореф лишился ноги, а Марш сломал два ребра и потерял кисть левой руки. И это не считая незначительных ранений и чудовищной усталости, которых не избежал никто. Но было ещё кое-что, о чём Сефара доложила ему с большой неохотой. Джедедия. Иллиан был слишком опустошён после боя с колдуном, чтобы нормально воспринимать информацию такого рода. С его дознавателем произошло что-то очень плохое, возможно, непоправимое. Челнок оторвался от земли и начал плавно набирать высоту. Фигура Кальтманна внизу становилась всё меньше, пока совсем не исчезла из вида. Иллиан покидал Магна Мессис с чувством давящей пустоты. Сражение далось ему непросто, планета будто выпивала все силы и не желала отпускать. Оставляя за спиной обречённый выжженный мир, инквизитор чувствовал тяжёлый взгляд, направленный ему в спину. Фар'рэну оставалось лишь гадать, кому мог принадлежать этот взглад, кто беззвучно повторял его имя, и чего он хотел – мести или простого убийства. «Последовательность» покидала орбиту Магна Мессис и прокладывала курс к ближайшей точке Мандевилля. Навигатор Иганий Торн изучал звёздные карты, прокладывал маршрут и готовился к ритуалам перехода. Ему предстояла самая сложная работа – провести корабль через Море Душ несколько раз подряд, почти без остановки. «Последовательность» покидала сектор Каликсида. Переговоры с Сторнвером и Мерес прошли не слишком удачно. Клеменц орал и ругался, требовал объяснений и угрожал судом Инквизиции. Он считал, что не сообщить ему о колдуне уже было предательством. Впрочем, вскоре Сторнвер успокоился и согласился заняться очищением места неудавшегося ритуала. Ткань реальности в котловине всё ещё была натянута и истончена. Мерес оценила замечание насчёт рельефа холмов и обещала присоединиться к Сторнверу, как только закончит с одним крупным городом. Алана была недовольна тем, что её не позвали, только выражала она это совсем иначе. Кисти её рук были едва ли не полностью покрыты разноцветными мазками, а сама она улыбалась так зловеще, что даже Клеменцу стало не по себе. Иллиан передал координаты Фортилитатема и поспешно завершил сеанс связи. Ему не хотелось видеть никого из коллег-инквизиторов. У Фар'рэна хватало проблем и без них, и некоторые необходимо было решить как можно скорее, а потом заняться очищением и молитвами, укрепляющими душу. Сражение с колдуном не было столь изматывающим и опасным, как встреча с демоном, но бесследно оно тоже не прошло. Изекия присоединился к инквизитору, когда тот покинул мостик. Мистик выглядел плохо, он с трудом передвигал ноги и опирался на трость с резным набалдашником, чётки висели у него на поясе. Его губы всё ещё были чёрными от транквилизаторов, на груди висела тяжёлая железная аквила – древний артефакт, отрезающий носителя от варпа – временная и не очень надёжная мера, но Фар'рэн не мог отправить мистика в карцер, не решив несколько срочных вопросов. Всю дорогу до лазарета Изекия молчал, давая Иллиану время подготовиться, а себе – переварить очередную порцию транквилизаторов. Джедедия лежал на операционном столе, опутанный трубками и проводами, к его горлу был подсоединён целый пучок. Глаза дознавателя были закрыты, грудь медленно и равномерно поднималась и опускалась под белой простынёй. Технически он был жив. – Милорд, я всё гадал, когда же почтите меня своим присутствием? – Марик, главный хирургеон «Последовательности» торопливо отложил в сторону виброскальпель и стянул огромные резиновые перчатки. – Я же тут ночами не спал, всё хотел вас обследовать и подлатать! – Марик, твой прогноз, – Иллиан перевёл взгляд на тело дознавателя. У дальней стены он заметил огромную, неподвижную фигуру Верения. Логис стоял у медицинского когитатора и скачивал оттуда данные анализов и отчёты об операциях напрямую. – Горло я ему починю. Вставлю пластину, добавлю трубок, если потребуется, приживлю вокс. Могу даже укрепить, чтобы его ни повесить, ни задушить нельзя было, – с готовностью ответил Марик. – Я могу заставить его тело функционировать без сбоев. Но не могу заставить его очнуться. Его мозг спит. – Изекия? – Иллиан и так это знал из доклада Сефары. Обессиленный и чуть живой после сражения с колдуном, Изекия, едва придя в себя, постарался достучаться до Джедедии. Ничего не вышло, но Иллиан был благодарен мистику за попытку. – Джедедия ушёл слишком далеко. Не справился с нагрузкой от контакта с разумом очень сильного псайкера. Возможно, просто не смог воспринять его мысли, – Изекия тяжело опёрся на свою трость. Он говорил медленно, постоянно останавливаясь и переводя дыхание. – Я попробую позвать его ещё раз. Чуть позже. Но откликнется он или нет, решать не мне. Нам остаётся только ждать. Джедедия может найти путь обратно или навеки остаться блуждать в собственном подсознании. Могу только сказать, что он сильно изменится, если вернётся. – Марик, что с остальными? – Иллиан благодарно кивнул псайкеру. – Орефу потребуется новая нога, но это не проблема, Маршу – кисть. У остальных разные травмы, но невосстановимых нет, кроме тех, кто уже отправился к Трону, – Марик пожал плечами. – Вам стоило бы отдохнуть, милорд. Вы редко выглядите хуже, чем сейчас. – Держи меня в курсе, – сказал Иллиан. – Я постараюсь отдохнуть. Марик, скоро мы переходим в варп, подготовь пациентов. Марик кивнул, прикидывая, кого из подопечных стоило накачать обезболивающим, а кого лучше было отравить в стазис хотя бы на время прохождения границы реальности. Страдания и боль раненых были отличными маяками для всякой дряни, живущей в Море Душ, даже несмотря на святые письмена, покрывавшие стены и пол. Покинув лазарет, Иллиан и Изекия спустились на пять уровней и преодолели с десяток километров в монорельсовой вагонетке, сновавшей в недрах кора[эх жаль]. Их путь лежал к камерам, в которых содержались ведьмы и колдуны, ожидая допроса. Стены и потолок в этих камерах были покрыты особыми рунами, мешавшими арестантам применять свои проклятые силы, а из динамиков непрерывно лились звуки молитв и литаний очищения и покаяния. Иллиан остановился у ближайшей к выходу камеры. Здесь условия были вполне сносными, динамики большую часть времени молчали, не было цепей и прочих инструментов связывания, подавления и устрашения. – Что скажешь, Изекия? – Иллиан заглянул внутрь камеры через маленькое окошко. Клавдий сидел на тощем матрасе, молитвенно сложив руки. Над его головой парил маленький сервочереп. Даже Термию не удалось отогнать его, когда Шеррена взяли под стражу. Сервочереп блокировал все свои приёмники и уворачивался от механодендритов технопровидца. В итоге ему позволили остаться с Клавдием. – У него пробудился пси-дар. Видимо, на Отиуме всё-таки рождаются псайкеры, но их способности скрыты так глубоко, что высвободить их может только очень сильный эмоциональный всплеск. Причём негативный, а самое плохое, что случается с отиумцами – проигрыш в казино. Ни угрозы жизни, ни острого чувства вины. – Изекия замолчал, собираясь с силами. – Клавдий уже сталкивался с демоном. Тот опыт не назовёшь приятным. – Скорее всего, то сражение обнаружило дар, но не пробудило его окончательно, – Изекия пожал плечами. Он мог лишь догадываться о том, почему дар бывшего полицейского не проявился раньше. – Жаль, «Чёрные корабли» об этом не знают, – невесело усмехнулся Иллиан. – Дар у него чистый, но необработанный, – Изекия смотрел на дверь камеры с жадностью. – Его надо учить. – Сможешь? – Отправишь его потом на санкционацию? – Изекия растянул тонкие губы в слабой улыбке. – Нет. Слишком долго и слишком опасно. – Ты хочешь сделать его учеником вместо Джедедии, – Изекии не надо было читать мысли Иллиана, чтобы быть в этом уверенным. – И мне надо натаскать его на поиск ведьм и сражения с еретиками. – Верно, – не стал отрицать очевидного Иллиан. – Хорошо. Уверен, у нас получится. Он набожный, сильный духом и искренне хочет служить Инквизиции, – Изекия судорожно усмехнулся. – Он восхищается тобой, Иллиан. – Понятно, – холодно ответил инквизитор и подошёл ко второй камере. В ней условия были похуже. – Изекия? – Её зовут Бенедикта. Девочка талантлива. Очень. Из неё выйдет кающаяся, – Изекия прикоснулся кончиками пальцев к двери. – Если выживет и искупит свои грехи, получишь ещё одного сильного псайкера. – Я убил её наставницу и сжёг родной город. – Ты показал ей правду о её мессии и духовном лидере. И сохранил жизнь. – Изекия убрал руку и повернулся к Иллиану. – А она очень хочет жить. Верности Бенедикта ещё научится. – Хорошо. Обучишь обоих. Можешь освободить, когда сочтёшь нужным. Иллиан оставил Изекию у камер и вернулся на мостик. Ему надо было обсудить с Айварсом дальнейшие планы. Инквизитор покидал сектор, не прощаясь. Он оставлял все свои связи, все привычные маршруты и источники информации. Иллиан так и не обзавёлся базой, но оставлять всё равно пришлось очень многое и нарушать обещания. Фар'рэн не собирался возвращать скитариев Механикус Калибуса, не планировал сообщать о своём решении Бренту или ставить в известность Аранку. И, конечно же, ничего не сказал Шивани. Ей точно не нужно было знать, куда он направляется. Единственным, кому Иллиан оставил сообщение, был Стефаний. Тот даже успел ответить, дал пару рекомендаций и советов. Вскоре включилась сирена, предупреждающая о готовности к варп-прыжку. «Последовательность» подошла к точке Мандевилля. Первый переход должен был привести корабль к самому краю сектора. Второй – увести из него навсегда. Иллиан стоял на мостике рядом с капитанским троном и смотрел в чёрную пустоту, столько лет бывшую его пристанищем и охотничьими угодьями. Теперь ему предстояло начать всё сначала в совершенно другом месте, заново выстроить связи и сеть информаторов, завести полезные знакомства и, возможно, отстроить собственную базу. Впереди его ждал долгий и опасный путь. Галактика была огромна и кишела неисчислимыми врагами. Но инквизитор точно знал что, куда бы ни занесли его переменчивые течения варпа, ему там всегда найдётся работа.

Лаверн нервно вздрогнул и оглянулся. Его била сильная дрожь, аколиту никак не удавалось успокоиться, хотя Шанр отдал ему чёткий приказ. Да, очень чёткий, примерно за две минуты до того, как его мозги взорвались и выдавили наружу глаза. И теперь Лаверн остался совсем один. Водонапорная башня была самой высокой точкой в этом районе. Аколит поднимался по винтовой лестнице, мысленно приказывая себе успокоиться. Аптечка с нейромедиаторами и транквилизаторами осталась лежать внизу, он уронил её, когда бежал к башне, пытаясь на ходу достать из неё шприцы, но остановиться подобрать не осмелился. Остановиться и отдышаться Лаверн тоже не мог, слишком боялся, что больше не сможет себя заставить двигаться. Ужас произошедшего на площади, будто всепроникающий ядовитый газ, гнал бойца, потому что только так можно было выжить. Лаверна подгонял страх, но он же и не давал ему перестать дрожать. Нервы аколита были расстроены уже давно, после того случая, когда вся его группа едва не погибла, а он выжил только чудом. Он видел многое, больше, чем хотел помнить, и, конечно же, больше, чем хотел видеть во сне. С одной стороны, это дало Лаверну уникальный опыт, понимание врага, с другой – в штурмовиках он больше оставаться не мог. Марик, их хирургеон, подобрал ему транквилизаторы и нейромедиаторы, чтобы он смог продолжить службу уже в качестве аколита. На боевые задания Лаверна больше не отправляли. До сегодняшнего дня. Сефара не хотела брать его с собой, но бойцов осталось слишком мало, а снайпер, пусть и с расстроенными нервами, способный эффективно работать только благодаря сильнодействующим лекарствам, был слишком ценен. – Это не повторится. Всемогущий Император не допустит, – прош[оппа!]л Лаверн, страшась звука собственного голоса. Если она услышит, он погиб. Подходящая площадка нашлась у самой крыши. С земли лежащего на ней человека было невидно. Ведьмам не нужны глаза, так им сказал Вараг на лекции перед высадкой, но Лаверн очень надеялся, что этой конкретной всё-таки нужны. Она стояла там, на каменных плитах, залитых кровью. Молодая, некрасивая, тощая, в грязном, порванном платье, ведьма походила на простую оборванку. Но Лаверн знал, что ещё совсем недавно она была самой обычной девушкой. До того, как её родителей и жениха убили у неё на глазах. Видара не успела буквально на миг. Ведьма, сошедшая с ума от горя, убила её молниеносно. А потом ещё двоих штурмовиков – напарника Видары и Шанра, сражавшегося вместе с Лаверном. Снайперу удалось спрятаться. Он задержался. Ещё на входе в город подвернул ногу и теперь прихрамывал. Потому и отстал, а Шанр вышел на площадь первым. Сейчас Лаверн боли в ноге совсем не чувствовал, только страх и нервную дрожь. Он и сам не понимал до конца, почему решился вызваться добровольцем, наверное, хотел избавиться от кошмаров. Но там внизу на трупах его товарищей танцевал ещё один кошмар, рисуя ногами кровавые узоры в пыли – всё более отчётливые, спиральные рисунки. Лаверн уже видел в этом городе спирали – улитки, хвосты ящериц – постоянно эти спирали! И здесь – на кровавом песке – они выплетались со сводящей с ума чёткостью. Девушка была безумна, её ведьмовская сила разрушала всё, на что падал её взгляд. Снайпер не смел молиться о том, чтобы она не поднимала глаз, боялся, что колдунья его учует, узнает о нём. Лаверн перекинул стаб-винтовку из-за спины, устроил между толстых прутьев и прицелился. Эту винтовку он модифицировал сам под себя, с вниманием обслуживал и постепенно улучшал. Оружие слушалось его, словно было продолжением его тела. Спокойствие пришло вместе с ощущением холодного металла под пальцами, горячего ветра на щеках и дробного хода времени. В голове Лаверна словно проснулись часы, отсчитывавшие доли секунды. Раз. Надо учесть силу и направление ветра. Два. Надо проследить её движения и понять, где она будет на счёте пять. Три. Ввести поправку и коснуться спускового крючка. Четыре. Она почти в нужной точке, поворачивает голову. Пять. Дрожи нет. Задержать дыхание. Плавно нажать на спуск. – Аве, Император! Ведьма рухнула на камни, не доведя танцевальное движение до конца. Рядом с ней так и остались лежать изуродованные трупы трёх человек и два перекрученных и смятых скитария. Снайперская винтовка снесла ей полчерепа, но оставшийся глаз светился неподдельным счастьем. Три дома вдоль улицы лежали в руи[ну уж нет], но дальше несколько зданий стояли нетронутыми. Сервитора, зачищавшего этот квартал, что-то отвлекло. Или уничтожило. Дорожное покрытие засыпало крошкой и обломками, но ни трупов, ни крови видно не было. А ещё стояла полная тишина. Ни криков, ни плача, ни даже скрипа двери. Казалось, люди давно ушли отсюда. Кефайя настороженно принюхалась и поудобнее перехватила длинные кинжалы, которые всегда брала обратным хватом. С ними она управлялась весьма умело, к тому же имела множество других полезных навыков, и потому инквизитор порой давал ей весьма деликатные задания. Женщина не жаловалась, ей это даже нравилось. Большинству аколитов было не понять упоения от убийства опасного врага, они предпочитали оставлять всё удовольствие штурмовикам. Но не в этот раз. Сегодня Кефайя собиралась вдоволь насладиться кровью. Вараг шёл следом за женщиной, легко скользившей между обломков, стараясь ступать след в след. Тихо у него не получалось, не хватало ловкости и грации Кефайи. Он тоже был аколитом и тоже вызвался добровольцем. Кровь и убийства не доставляли Варагу какого-либо удовольствия, но он всем сердцем ненавидел ведьм. Эти мерзкие мутанты в его глазах не заслуживали ни малейшего шанса на спасение. Если уж проявились способности – об этом надо сообщить и ждать решения. Так должно поступать законопослушным гражданам Империума. Вараг верил в это и потому считал преступниками всех, кто скрыл проявление пси-дара. Оправданий он не признавал. Тело аколита покрывали защитные татуировки – ограждающие молитвы, рунестафы, символы-обереги. Каждый раз, когда на пути Варага попадался подходящий храм или часовня, он наносил ещё одну – особым, действенным способом, специальными чернилами и освящённой иглой – вкладывая в неё всю свою ненависть, порождённую пережитым давным-давно страхом. Кефайя вскинула руку и повернула голову, по её лицу расползлась ядовитая улыбка. Женщина почувствовала добычу. Ей так редко удавалось поохотиться спокойно, не сдерживаясь, сейчас же в её распоряжении был весь город. Мужчина за её спиной подобрался, напряг могучие плечи, он ощутил присутствие колдуна. Входная дверь первого же целого дома оказалась заперта изнутри, окна закрыты тяжёлыми ставнями. – Отойди, – глухо сказал Вараг, подходя к двери. Одного удара булавой хватило, чтобы сухое дерево захрустело. Продолжил он уже сапогом со стальной подошвой. Когда запор хрустнул, и дверь повисла на одной петле, Вараг остановился и огляделся, внимательно прислушиваясь не только к звукам, но и к чутью, и ласково погладил активационную руну на рукояти своего любимого оружия. По булаве проскочили первые робкие электрические змейки. Полного заряда было достаточно, чтобы превратить мозг даже самого сильного псайкера в дымящуюся кашицу. Вараг очень жалел, что на Отиуме не смог поучаствовать в сражении, и не только из-за сломанной незадолго до этого руки – милорд Фар'рэн отправил всех аколитов на орбиту ещё до начала заварушки, не сделав ни единого исключения. – Там точно есть ведьма, – пробасил Вараг, поворачиваясь к Кефайе. Свою ошибку он осознал всего секунду спустя, когда дверь рухнула внутрь. В тот же миг мужчина почувствовал, как его голову сжимают стальные тиски, а горло заполняется желчью. Вараг захрипел, до упора вдавливая активационную руну на булаве и слепо замахиваясь. Кефайя ругнулась, уходя из-под удара. Она хотела проскользнуть под рукой Варага и попасть в дом, но чуть не получила навершием булавы в лоб, и, увернувшись, распласталась под искрящейся дугой замаха, чуть ли не у ног напарника. Кефайя успела заметить, как вздулись вены на шее и лице мужчины, как он хрипит и скалится, но ничем не могла ему помочь. Сейчас она даже подняться на ноги не рискнула бы, не говоря уже о том, чтобы попытаться пробраться в дом, где и [ну уж нет]одился враг. И тут Вараг резко выбросил руку вперёд, выпустив рукоять булавы. Та, треща накопленным зарядом, пролетела внутрь дома и с влажным хрустом плоти и сухим треском электрошокового импульса врезалась в чьё-то тело. Мужчина задышал судорожно, но глубоко, его лицо перестало походить на маску агонии. Женщина поднялась на ноги, всё ещё стараясь держать дистанцию со своим напарником. – Посмотрим, что там, – сказала Кефайя и вошла внутрь. Чутьё не подвело Варага – посреди прихожей лежало тело молодой женщины, сломанное пополам тяжёлой булавой. Её глаза всё ещё дымились. Страшное оружие выпустило в неё всю накопленную энергию, нервная система колдуньи сгорела до угольков. Кефайя подошла к трупу и потыкала в него носком сапога. После ударов булавы Варага никто не вставал, но от ведьм можно было ждать чего угодно. – Надо обыскать дом. – Мужчина подобрал своё оружие и кивнул на лестницу на второй этаж. Он всё ещё чуял активное присутствие тронутого варпом. Лестница ужасно скрипела, выдавая пришельцев. На этот раз Кефайя шла первой, Вараг ещё не до конца оправился после пси-атаки, пусть и неумелой, но сильной. Первая комната оказалась пустой, вторая – тоже. Рядом с третьей дверью женщина остановилась и достала из кармана фантик от карамели, купленной на Отиуме. Она стряхнула его с ладони и позволила свободно падать. Фантик закрутился и качнулся в воздухе, хотя сквозняков в доме не было. Женщина усмехнулась и подхватила его у самой земли. Вараг открыл дверь пинком и сразу же замахнулся булавой. Он отвлекал на себя противника и был готов принять первый удар. Замах получился не достаточно резким, Вараг пошатнулся, но стиснул зубы и устоял. В голове всё ещё гудело, на языке чувствовался едко-кисловатый привкус. Вараг первым вошёл в комнату, прикрывая напарницу. Едва он переступил порог, по стенам заметались десятки маленьких шаровых молний. Они врезались друг в друга, порождая взрывы, вспышки и снопы искр. Несколько угодило Варагу в грудь, закоптив доспех и подпалив плащ. С потолка хлынули потоки крови, обильно залившие цветастый ковёр на полу и самодельных кукол, сидевших вдоль стен. Те задрожали и забились, точно пытались встать, но не могли совладать со своими мягкими болтающимися ножками. Кефайя поднырнула под руку Варага, едва не поскользнулась на шевелящейся, будто перемешиваемый студень, крови, которая теперь сочилась даже из стен, и кинулась к стоящей у стены кровати. Стремительный рывок – и Кефайя вонзила оба кинжала в того, кто сидел, сжавшись, на простынях. Ребёнок, не больше двух лет. Девочка. Кефайя несколько секунд смотрела в мёртвые глаза и только потом передала окровавленный клинок Варагу. Тот, сбив со своего плаща последние языки пламени, нарисовал на теле ребёнка один из защитных, запирающих знаков. Труп, всё ещё переполненный энергиями варпа, дёрнулся под его рукой. – Ведьм тут больше нет, – заключил Вараг. – Но еретики всё ещё могут быть, – продолжила Кефайя, вытирая кинжалы о простыню. – И пахнет подозрительно. – Ага, кровью, – криво усмехнулся Вараг, но тут же насторожился. Пахло действительно странно, неуместно, но чем именно, он понять не мог. Чем-то, чего здесь не должно было быть. Ведьмознатец бегло осмотрел комнату в поисках тайных символов и еретических знаков. Над самой кроваткой, там, где на других мирах обычно вешали образ Императора Защищающего, а на Магна Мессиси, если верить информации Администратума по планете – Императора Дарующего, или спелые колосья, скреплённые молитвенными лентами, Вараг нашёл панель, закрывавшую небольшое углубление в стене – она отличалась по цвету, да и краска вокруг неё потрескалась расходящимися спиралями. Кефайе начал надоедать этот рисунок: сегодня они с Варагом уже встречали подобные отметины, и ни разу эти спирали не сопровождало ничего хорошего. Глядя, как ведьмознатец вскрывает панель, Кефайя напряглась. Внутри лежала небольшая плетёная куколка и застывшая в смоле ящерка. Вараг [ну уж нет]мурился и протянул [ну уж нет]одку напарнице. – Дрянь колдовская, – прошипел ведьмознатец, раскатисто покатав «р» по языку. Ведьмовские предметы буквально сочились скверной и опасностью. – Заметно, что не просто игрушка и не просто украшение. Что делать будешь? – Кефайя отступила на два шага назад, с подозрением глядя на куклу. Та дёрнулась в руках Варага, точно пытаясь освободиться. Ящерка в смоле свернула хвост в спираль и моргнула. Ведьмознатец сжал ведьмины игрушки сильнее, еретические предметы как огнём жгли татуированные ладони. Из приятного запах стал горьким, кисловатым и мерзким. – Сожгу. Только так можно поступать со скверной, – Вараг кинул куклу и ящерку на пол, придавил сапогом и вытащил из подсумка огниво и флягу с освящённым прометием. – Потом закончим с осмотром. Ты права, тут ещё могут быть еретики. Мужчину они нашли на первом этаже в кладовой. Он сидел, скрючившись между тюков со старой одеждой, и зажимал себе рот руками, чтобы не заскулить от страха. Самый обычный человек, которому не посчастливилось жениться на ведьме. Увидев двух вооружённых людей, мужчина замычал и попытался уползти вглубь кладовки. Вараг скрестил руки на груди и поднял голову, принюхиваясь к воздуху. Он уже искал следующую цель. Сейчас, когда он охотился, обычные люди его не интересовали. Для ведьмознатца существовала лишь цель, всё остальное – помехи, с ними могла справиться и напарница. Кефайя усмехнулась, пожала плечами, с жадным любопытством наблюдая за попытками еретика спастись. Женщина сделала шаг, заставив того вздрогнуть и забиться, судорожно молотя руками по тюкам. Вонь пыли дополнилась вонью мочи. Кефайя брезгливо поморщилась, за полвздоха приблизилась к еретику вплотную и всадила кинжалы ему в глазницы. Насладившись кратким мигом агонии своей жертвы, она вытерла клинки о ближайший тюк и вышла из кладовки к ожидавшему её Варагу. – Кожевенная улица. Найдено два сильных псайкера, взять живыми не удалось. – Кефайя захлопнула дверь кладовки, прежде чем активировала вокс-бусину. – Оба зачищены, продолжаем поиски. Вараг удовлетворённо кивнул. Рядом не было сильных ведьм, но он чувствовал присутствие слабых. Едва ощутимый дискомфорт, на который обычно не обращаешь внимание. Лёгкое покалывание в ладонях, звон на грани слышимости – всё это были признаки вибрации и истончения материума. Вараг нежно погладил пальцами рукоять своей булавы. Иллиан переступил через лежащее на полу тело. Четыре псайкера: мужчина, женщина и двое маленьких детей. Судя по стоявшим на полке книгам, родители занимались агрономией. Они отказались рассказать то, что хотел знать инквизитор. Иллиан разочарованно поморщился и посмотрел на Изекию, безучастно глядевшего на пикт-изображение двух счастливых молодых людей. Оно висело на стене в простой пластековой рамке. Чуть ниже было ещё два: мальчика в белой рубашке и девочки в голубом платьице с куклой в руках. Эта самая кукла, пропитанная кровью, лежала сейчас под телом одного из мертвецов – той самой подросшей девочки. Несмотря на пропитанный жаром горящего города воздух, в комнате было нестерпимо холодно. – Изекия, – устало и требовательно сказал Иллиан. Мистик кивнул и оторвал взгляд от фотографии. Они вдвоём искали нужного человека уже три часа. Изекия [ну уж нет]одил сильных колдунов и ведьм, Иллиан пытался заставить их сотрудничать. Результат не радовал – инквизитор получал лишь трупы еретиков и никакой полезной информации. Пожары поглощали один район города за другим, вариантов становилось меньше с каждой минутой. – Нашёл. Очень сильный, – Изекия мотнул головой, стараясь выбросить из неё засевший образ. – Веди, – коротко ответил Иллиан. Фар'рэн дождался, пока Изекия выйдет на улицу, и быстро нарисовал на полу рядом с телами защитный и укрепляющий знаки. В качестве краски он использовал кровь мёртвых детей: она, напитанная пси-энергией, должна была придать рисункам особую силу. Стефаний научил его рисовать самые разные руны, хотя и не одобрял использование некоторых из них. А другие настрого запретил применять, но всё равно показал. Иллиан постарался запомнить все. Он надеялся, что нигде не ошибся, и этого хватит, чтобы хоть немного снизить искажение материума, вызванное смертями псайкеров. – Быстрее, – прошелестел Изекия. Он был измотан и едва стоял на ногах. Псайкеру-телепату невыносимо было [ну уж нет]одиться в городе, истекающем кровью и страхом. Иллиан положил руку на плечо своему мистику. Инквизитор и сам едва мог дышать в наполненном пеплом и дымом воздухе, каждый вдох отдавался режущей болью в лёгких, но он спешил, как мог. На улице Фар'рэн старался не снимать шлем, но во время допросов приходилось. Руны защиты и укрепления Иллиану тоже необходимо было видеть своими глазами. Найденный Изекией псайкер ждал их на небольшой площади у фонтана, давно высохшего и потрескавшегося, как и всё на этой планете. Пожилая женщина стояла, опираясь на каменную чашу, рядом с ней замерла перепуганная девушка, видимо, ученица или дочь. Изекия опустился на камень у ближайшего дома и закрыл глаза – то ли в трансе, то ли в обмороке. Едва инквизитор вышел на площадь, старуха убрала руку с чаши и повернула к нему покрытое морщинами бледное лицо. Ведьма была слепа, она выглядела очень старой, хотя на деле ей могло быть не больше пятидесяти лет. Иллиан резко остановился, точно наткнулся на невидимую стену. Колдунья смотрела на него бельмами своих глаз, словно могла читать в его душе. – Я знаю, что ты убьёшь меня здесь. И знаю, зачем ты пришёл, – голос старухи был скрипучим и сухим. Она гордо выпрямилась и сделала шаг в сторону Иллиана. – Знаю, зачем ты убиваешь нас. Ради ответа на вопрос. Я не отвечу тебе, но знай: это бессмысленная жестокость. Я всего лишь старая женщина, и я умру сегодня. Мой дар не сможет причинить вред твоему телу. Но на бессмысленную жестокость я могу ответить тем же. Женщина подалась вперёд всем телом. Всего один шаг, одно резкое внезапное движение – и она оказалась рядом с инквизитором. Иллиан не успел среагировать. Истерзанные очистительными испытаниями Стефания мышцы отказались работать с нужной скоростью. Стаб-револьвер остановился на полпути, палец замер на спусковом крючке. Старуха выбросила вперёд высохшую скрюченную руку и коснулась лба инквизитора. Иллиан стоял на коленях, всё тело горело огнём нестерпимой боли. Одежда липла к разодранной коже на рёбрах. Кровь молотом стучала в висках, дыхание вырывалось из приоткрытого рта с хрипом и бульканьем. Обожженными пальцами левой руки он касался шёлковых густых прядей лежащей у него на коленях женщины. Тонкая лёгкая ткань сползла с её плеча, мраморно белого и идеально округлого. Иллиан несмело прикоснулся к холодной коже женщины. Левая рука слушалась с трудом, правая висела бесполезным куском мяса. Он уже почти не осознавал, насколько ему больно. Собрав остатки решимости, инквизитор отвёл тяжёлые волосы с лица женщины. С лица Шивани. Её сапфировые глаза были открыты и безжизненны. Они смотрели в пустоту, из приоткрытого рта стекала струйка крови. «… виноват…», – донеслось до Иллиана сквозь пелену подступающего обморока, – «…ты… твоя…». Фар'рэн вскинул руку и ударил старуху в грудь. Видение было настолько реальным, что ему с трудом удалось осознать, где он [ну уж нет]одится и кто стоит перед ним. Как только пропал физический контакт, сознание мгновенно очистилось. Иллиан разозлился на себя, на свою слабость, на то, что подпустил ведьму так близко к себе. Пока он грезил, она вполне могла перерезать ему горло. – Хорошая попытка, – процедил инквизитор, поднимая стаб-револьвер. Его рука с оружием заметно дрожала. – Это не ложь, это правда. Мой дар сделал меня провидицей. Это проклятый дар, ведь свою смерть я тоже знаю, – старуха отступила на два шага назад, словно заняла положенное место на сцене. – Ты убил бы меня в любом случае, показала бы я тебе твоё будущее или нет. Я не прожила бы ни одной лишней минуты. Это было бессмысленно и жестоко. Надеюсь, тебе больно, чудовище! Надеюсь, ты способен чувствовать боль! Она умрёт из-за тебя! Единственный человек в этой Вселенной, способный полюбить такое омерзительное чудовище! Она умрёт из-за тебя! – Разве это жестокость? – прохрипел Иллиан, – Ты никогда не ведала настоящей жестокости, не встречала настоящих чудовищ. То, что я делаю на Магна Мессис, всего лишь моя работа. – Знала, что ты так скажешь! Выстрел оборвал хриплый, похожий на карканье смех старой ведьмы. Женщина упала назад как подрубленное дерево, её голова с глухим стуком ударилась о каменную плиту. Бельма исчезли из мёртвых глаз, и в них впервые за очень долгое время отразилось небо. Безразличное, пустое, пыльное, лишённое жизни – таким оно было для всех, кто сражался и умирал на Магна Мессис. – Пророчества не обязаны исполняться, даже такие чёткие. Они – всего лишь вероятность, – Изекия говорил на редкость ясно и быстро. Чётки щёлкали в его пальцах, отмеряя секунды. Мистик успел подняться на ноги и теперь медленно брёл к инквизитору. – Наибольшая, но не единственная. Время относительно, реальность относительна. – Знаю, – хмуро ответил Иллиан. Ему не хотелось слышать утешение от Изекии. Инквизитор подошёл к скорчившейся на земле девушке. Та выла от страха и старалась заползти за фонтан, но ободранные в кровь ладони соскальзывали по мрамору. Когда Иллиан подошёл, юная ведьма заскулила и сжала голову руками. Девушка даже не пыталась атаковать или защищаться, прибегая к своему дару. – Пощадите! Я всё расскажу! Всё! Всё для вас сделаю! Я раскаиваюсь! Во всём раскаиваюсь! Буду верно служить вам! Только пощадите! – захлёбывающиеся мольбы девушки перешли в вой. – Я просто хочу жить! Иллиан равнодушно смотрел на извивающуюся у его ног ведьму. Сейчас она готова была на всё, чтобы спасти себя, но стоит ему хоть немного расслабиться, нанесёт удар. Инквизитор поднял стаб-револьвер, намереваясь отправить душу колдуньи в варп вслед за её наставницей. Изекия положил ладонь на руку Фар'рэна. – Она не лжёт, Иллиан, – произнёс мистик, – эта женщина не лжёт ни единым словом. Просто напугана настолько, что даже не может колдовать. – Уверен? – Иллиан стряхнул с себя холодную ярость, как прежде путы видения. – Абсолютно. Её эмоции и мысли открыты настежь, – Изекия убрал руку и сжал чётки так, что костяшки впились в ладонь. – Девочка одарена, но дар её ещё не запятнан безвозвратно и не развит. Поздно проявился. Сейчас она при всём желании не сможет нанести ощутимого вреда. Слишком боится. – Хорошо, – Иллиан нервно улыбнулся своему псайкеру. Изекия не мог не понять, как сильно задело его видение старухи. Ещё одна тайна, похороненная в памяти – только для них двоих. Фар'рэн повернулся к хнычущей ведьме. – Говори, где сейчас тот, кто первым начал учить людей использовать пси-силы. Ваши особые способности. – Я слышала, он отправился медитировать в холмы на востоке от города. Он часто там медитирует по несколько дней, – Девушка прижала окровавленные ладони к груди и на коленях подползла к инквизитору. – Наставница говорила, что он собирался отправиться в Копию, нашу столицу, но потом почему-то передумал. Это недалеко, выедете из города и точно на восток. Там увидите невысокие каменистые холмы, деревьев там почти нет, зато есть старые пещеры. Они тут были ещё до первых колонистов, так мне отец рассказывал. Учитель медитирует там. – Пойдёшь с нами. Если солгала – пожалеешь, – сказал Иллиан. Именно на это он и рассчитывал. Бойня в городе была не проявлением бессмысленной жестокости, как думала старуха. Она была приманкой. Колдуну нужны были жертвы, чтобы провести ритуал, и очень много. С одной стороны, больше всего людей сейчас умирало в Копии и в других крупных городах Магна Мессис. С другой – рядом с этим городом было самое удачное место. Отсюда шли изменения, постепенно убивавшие планету, здесь он выпускал на волю своё мерзостное колдовство. Но смерти приспешнику Губительных сил были нужнее, именно поэтому он чуть было не отправился в столицу. Юная ведьма лишь подтверждала догадки инквизитора. Колдуну нужно было место, где люди умирают в большом количестве и сейчас. Их агония, их сгорающие от гнева и ужаса души, истончающие ткань материума. Иллиан устроил бойню в Фортилитатеме, чтобы приманить своего врага, не дать ему сбежать и провести ритуал там, где достать колдуна будет практически невозможно. Клеменц и Алана не догадываются о том, что на самом деле происходит на планете, иначе не действовали бы так беспечно. Они не заметят угрозы, пока не станет слишком поздно. На тактическом совещании они не пожелали услышать его. Полагаться на то, что прислушаются теперь, было бы полным безумием. Ни Клеменц, ни Алана не станут слушать его объяснения об изменении климата, точке формирования погоды, жертвоприношениях и словах Изекии. Псайкеров Мерес и святых воинов Сторнвера могло хватить на то, чтобы затолкать призванную тварь обратно, но Иллиан не хотел допускать её появления в реальном мире. По крайней мере, он собирался сделать всё для этого. – Обнаружено предположительное укрытие колдуна. Я отправляюсь туда, – Иллиан включил вокс-передатчик на общей частоте. – Сефара, Термий, Верений, по моим координатам отправьте подкрепление. По паре бойцов, больше не надо. Конечная точка назначения – каменистые холмы к востоку от города. В холмах пещеры. Джедедия, принимай командование операцией. Зачистку города закончишь сам. – Слушаюсь, наставник, – первым отозвался Джед. – Будет сделано, – ответила Сефара. – Ищу ближайших. – Трое скитариев отправлены по координатам, милорд, – отчитался Термий. – Тебя будут ждать у холмов, – зловеще прошелестел Верений. – Удачной охоты. – Иллиан переключил вокс-передатчик на приём. Изекия с любопытством рассматривал раскаявшуюся ведьму, усердно цепляющуюся за сапог Фар'рэна. Мысли девушки были ему открыты, они были яркими, но не вязкими, как у большинства людей. Мистик не чувствовал в ней клейма укоренившейся порчи, только необработанный дар и первые зачатки его понимания. Ведьму ещё можно было спасти, перековать, вычистить её душу грубым скребком добела. Иллиан открыл на планшете карту окрестностей Фортилитатема. Холмы на востоке действительно были обозначены. Когда-то через них протекал ручей, а склоны покрывал высокий кустарник. Теперь же, по словам ведьмы, они представляли собой голые камни и пещеры. Инквизитор невольно подумал, что происхождение этих пещер, вероятно, было не таким невинным, как предположили первые поселенцы. Именно эти геологические образования могли стать причиной того, что колдун обосновался рядом с Фортилитатемом. – Что думаешь насчёт пещер, Изекия? – Иллиан передал планшет мистику. Предполагать можно было что угодно. После Омеги-Три инквизитор окончательно перестал доверять всяким подземным пустотам и естественным тоннелям. – Карты, конечно, нет. Слишком далеко. Скажу на месте. Но вполне возможно. По какой-то причине он выбрал эту точку. – Изекия перещёлкнул костяшку чёток. Иллиан переключился на вокс-передатчик одного из шаттлов, оставшегося на низкой орбите, чтобы служить ретранслятором. Через него он связался с «Последовательностью». – Нужна актуальная карта по координатам. – Иллиан сверился с планшетом и продиктовал координаты холмов. – Как можно быстрее. Передать всем силам наземной операции. – Милорд, нужна ли будет орбитальная бомбардировка? – ответ пришёл в шуме статики. – Не потребуется. Только карты. – Иллиан переключил вокс на приём. – Ритуал такой силы нельзя обрывать грубо. Это сделает только хуже. Разлом. Прорыв. Перерождение мира. Нерождённые. – Изекия потёр лоб костяшками пальцев. – Разрыв ядра. Раскол планеты. Высвобождение энергий. Надо закрыть. Подавить. Не разрушить. Не так. – Я понимаю, Изекия. – Иллиан принял переданные карты. Качество оставляло желать много лучшего, слишком сильные помехи, но другого сейчас у них не было. – Эта точка – ключ. Проход. Узел. – Изекия перещёлкнул костяшку чёток. Разум отказывался успокаиваться, сознание расплывалось, теряясь в молящих, проклинающих, вопящих и рыдающих голосах. Ещё один щелчок. Резкий звук разорвал ткань криков города, высвободив спасительную тишину реальности. Щелчок. Изекия сосредоточился на линиях и значках на экране планшета. Щелчок. Холмы, полые холмы, забитые колдовством. Вены, по которым течёт энергия варпа. Растянувшиеся на тысячи километров. Щелчок. И центр здесь, место выхода на поверхность. Кровь пролилась так удобно и так вовремя. Щелчок. Изекия поднял голову и посмотрел на инквизитора. Через знакомые тонкие черты проглянули другие, искажённые, грубые, неправильные. – Нам надо спешить, – мистик с трудом вытолкнул слова из горла. Казалось, он не говорил целую вечность. Изекия и сам не заметил, как вошёл в транс. Оказалось достаточно самого слабого толчка, простой заинтересованности. – Пещеры тянутся на километры под землёй. Он использует их как каналы передачи варп-энергии, силовые линии ритуала. Иллиан кивнул, с тревогой вглядываясь в лицо псайкера. Когда тот открыл глаза после транса, они были белыми и искрились крошечными молниями. Изекия выглядел измученным, но не сломленным, трубки на его затылке содрогнулись всего два раза, впрыскивая микродозы транквилизатора. Вполне допустимо, в рамках обычного ритуала по выходу из транса. Инквизитор пинком отшвырнул от себя скулящую девицу и направился к ближайшим воротам из города. По плану все они должны были быть разблокированы и [ну уж нет]одились под охраной бойцов одного из Механикус. Термий уже отчитался о том, что взял под контроль основные городские механизмы и привёл их машинных духов к повиновению. Те не сопротивлялись, истосковавшись по нормальному обслуживанию. Судя по всему, техножрецов на планете не было вовсе, и обслуживанием занимались непосвящённые, обученные базовым литаниям и ритуалам. За два квартала от восточных ворот пришлось свернуть и идти в обход. Пожар поглотил склады и превратил прилежащие улицы в пылающий кошмар. У распахнутых настежь ворот их уже ждали двое штурмовиков – Марш и Ореф Станиски со своей мельтой, отполированной и увешанной печатями чистоты. Рядом с ними неподвижно стояли трое скитариев. За их спинами сгорбился боевой сервитор Верения, охранявший выход из города. Под его изорванной робой бугрились толстые цепи, готовые вылететь, оплести и расплющить в одно мгновение любого, кто попытался бы покинуть Фортилитатем без разрешения. Длинные косообразные лезвия заменяли сервитору руки, вытянутые вперёд челюсти не смыкались из-за усеивающих их зубов, движущихся вдоль челюсти на подобии цепи пиломеча. Уродливый стражник явно нервничал, выпуская кого-то за ворота. От немедленного убийства его удерживали только переданные Верением командные инструкции. – Милорд, мы здесь, чтобы сопровождать вас, – Марш сложил руки на груди в знамение аквилы. Он был перепачкан копотью, но цел и невредим. – Отлично. Время не ждёт, – Иллиан проигнорировал вопросительные взгляды штурмовиков, направленные на юную ведьму. Та шла, дрожа и спотыкаясь, за инквизитором. Девушка и не думала пытаться бежать, понимая, что не проживёт и нескольких минут, стоит ей отстать от Фар’рэна или потерять его из виду. Маленький отряд выдвинулся из города и взял направление на восток. Холмы показались из-за стены, когда они обогнули угловую башню, увенчанную наблюдательным постом и вокс-антеной. В тусклом свете двух лун их очертания казались смазанными. За пределами стен было намного темнее, хотя пожары всё ещё освещали дорогу инквизитору, порождая причудливые тени. Но чем дальше отряд отходил от города, тем сильнее вокруг него сгущалась темнота. Болезненно-бледные луны высвечивали лишь отдельные детали, пряча всё остальное в густую тень. Издали холмы казались пологими и абсолютно непримечательными. Чем ближе инквизитор подходил к ним, тем более безжизненной и сухой становилась земля. Резкие порывы ветра поднимали мелкую пыль, забивавшую фильтры шлемов. Хуже всего приходилось юной ведьме и мистику. Они оба были без шлемов и оба изрядно устали. Иллиану пришлось замедлить шаг, чтобы эти двое не потерялись в сгущающих сумерках. От ветра их прикрывали скитарии и штурмовики, к тому же девица была привычна к местным условиям, а вот Изекия плёлся уже из последних сил. – Вы слышите гул? – Марш остановился и присел, прижав ладонь к растрескавшейся земле. Защитой и сканированием окрестностей занимались бойцы Механикус. Штурмовики взяли на себя роль следопытов. Ауспексы скитариев могли выявить малейший перепад температуры или незаметное глазу движение, но не способны были обнаружить то, на что не были настроены. Вот и сейчас они успешно отфильтровывали низкочастотный гул как не заложенный в окно отбора звуковых волн. – Нет, – ответил Ореф, проверяя ремень своей мельты. Он не стал говорить, что уже почти полчаса чувствовал неприятное покалывание в затылке – верный признак грядущих неприятностей. – Услышать сложно, но под землёй что-то гудит, – уверенно сказал Марш, выпрямляясь. – Изекия? – Иллиан повернул голову к псайкеру. – Это шелест песка. Последние песчинки в часах. – Изекия не отрываясь смотрел на холмы. – Он уже начал. – Поспешим, – коротко приказал Иллиан. Скитарии рыскали вокруг группы людей. Они считывали параметры нового сигнала, анализировали полученные данные и формировали краткие доклады – как на технолингве, так и на готике. Ореф перекинул мельту вперёд, завернул в плащ, защищая от песка. Громоздкое оружие совершенно не мешало ему идти наравне с остальными. Марш настороженно оглядывался по сторонам, время от времени бросая обеспокоенные взгляды на инквизитора и мистика, и неприязненные – на плетущуюся рядом с ними ведьму. Девушка едва шла, сжавшись то ли от боли в истёртых в кровь ногах и сбитых ладонях, то ли от страха. Когда небольшой отряд подошёл к холмам, ветер усилился, делая видимость почти нулевой для неаугментированной части отряда. Скитарии перестроились, теперь один шёл впереди, указывая дорогу, остальные следили за окрестностями и членами группы. Мелкая горькая пыль царапала незащищённую кожу и силилась пробиться через фильтры, шарфы и тряпки, которыми люди прикрывали лица. Вдруг бойцы Механикус замерли, один из них, старший, выдал несколько лающих фраз на двоичном коде. Из-за песчаной пелены ему ответили такой же лающей фразой. В десятке метров впереди у крупного валуна неподвижно стояло двое боевых сервиторов, которых Верений послал в помощь Иллиану. Когда инквизитор подошёл к безмолвным стражам, один из них вытянул голову на непомерно длинной шее, раззявил рот, внутри которого двигалось многозубое полотно цепного лезвия, и указал себе за спину, на проход между двумя холмами. Каждый палец лоботомированного раба был заменён тонким острейшим лезвием, так что жест вышел довольно жутким. – Подтвердить приоритет моих команд до момента подтверждённого мною окончания операции, – произнёс Иллиан, глядя в вытянутую вокс-решётку, заменявшую сервитору верхнюю часть лица. Тот медленно закрыл ужасную пасть и повернул голову к своему напарнику. Тот выглядел непомерно толстым. Однако когда сервитор поднялся на членистые паучьи ноги и расправил две пары рук-кос, кажущаяся тучность исчезла. Живот создания был впалым, но из него рос толстый жгут механодендритов, заканчивающихся электропилами или серпами. На лезвиях виднелись тёмные пятна и потёки, кое-где прилипли кусочки ткани и плоти. Сервитор качнул непропорционально маленькой головой со множеством алых окуляров и крошечной вокс-решёткой. – Подтверждаю полную передачу прав командования вплоть до подтверждённого окончания операции, – тонким детским голоском заявил сервитор. – Передаю права на управление двумя единицами. Утверждено. После этого он издал ряд коротких сообщений на двоичном коде. Подтверждение, предназначенное для фиксации в аугментированных мозгах скитариев. В случае неповиновения те получали право уничтожить взбунтовавшихся сервиторов. Если смогут. Иллиан кивнул и направился туда, куда указал сервитор. Он мог лишь надеяться на устойчивость программ Верения к воздействию искажений варпа. Как только отряд пересёк невидимую черту, окружавшую холмы, ветер мгновенно стих. Ни единый звук не нарушал противоестественной тишины мёртвой земли и потрескавшихся камней. Даже гул, о котором говорил Марш, куда-то исчез. Иллиан понял, что не слышит собственных шагов и дыхания. Мир замер в неподвижности, скованный безумной иллюзией. Тропинка, по которой шёл отряд, казалась бесконечной. Холмы то приближались, то раздвигались, бесконечно меняя форму. Всё это походило на морок, но Иллиан никак не мог ухватиться за несоответствие, чтобы избавиться от наваждения. Вдруг он почувствовал резкую боль в руке. Юная ведьма, перепуганная, истощённая и ощущавшая происходящее вокруг намного острее, изо всех сил вцепилась ногтями в ладонь инквизитора. Девушка неосознанно использовала колдовство, оставив тонкий порез под защитной перчаткой Фар'рэна. Ведьма с ужасом смотрела на идущего рядом с ней Изекию, глаза которого слабо светились в белесом мареве, опустившемся на холмы. От боли Иллиан словно очнулся. Только сейчас он заметил молочно-белый туман, заполнявший всё пространство вокруг него. Размытые очертания камней по сторонам тропы всё время менялись, чувство направления отказало – инквизитор не мог с уверенностью сказать, откуда пришёл и в какую сторону направляется. – Отряд, стоять! – тихо, но чётко приказал Фар'рэн. Его голос кощунственно разбил тишину и заставил людей встряхнуться и замереть, ошалело оглядываясь по сторонам. Ведьма заскулила от страха, но так и не отпустила руку инквизитора, боясь, что он растворится в тумане. Штурмовики удивлённо переглянулись, явно не понимая, как вообще здесь оказались. Изекия тяжело вздохнул и потёр лоб кулаком с зажатыми в нём чётками. – Мы попали под действие морока. – Как же так? – Марш [ну уж нет]мурился, присел, ощупывая землю. – Так мы ж кругами ходим. Вот же...! – Вы разве не слышите голос? – голос Изекии прозвучал заторможено, псайкер опустил чётки и попытался продолжить идти вперёд, но Иллиан перехватил его за руку и наотмашь ударил по лицу. – Никаких голосов. И никаких больше кружений на одном месте, – Инквизитор повернулся к скитариям. – У вас есть подробная геологическая карта местности? – Есть. С поправками последнего сканирования, пришедшими час назад с «Последовательности».– Егерь-альфа-5 невозмутимо застыл перед инквизитором, положив плазменную кулеврину на согнутую руку. – Веди отряд к центру холмов и входу в систему пещер. Ориентироваться только по данным последней съёмки. Постоянно сравнивать загруженный вариант с архивным. Отслеживать малейшие искажения данных. – Иллиан раздражённо потёр переносицу. – Приказ принять к исполнению немедленно. – Есть! – сложил руки в знак Омниссии скитарий и уверенно зашагал вперёд. Остальные потянулись за ним, не теряя друг друга из вида. Вскоре туман рассеялся, словно в нём отпала нужда. Звуки вернулись, холмы перестали сжиматься, очертания валунов стали успокаивающе чёткими и резкими. Несколько раз отряд пересёк давно высохшее русло ручья, в старых картах обозначенное как исток небольшой речушки, раньше питавшей поля нескольких ферм ниже по течению. Ни единой травинки, ни одного звериного следа им так и не встретилось. Чем ближе отряд подходил к небольшой котловине, в которой по данным авгуров «Последовательности» [ну уж нет]одились выходы основных пещерных систем и которая, если верить невнятному бормотанию Изекии, была источником всей творящейся вокруг варповщины, тем сильнее становилось свечение, исходившее от земли и камней. Холмы расцветились противоестественно яркими, болезненными цветами, которым было не места в реальности за пределами сна. Под ногами вспыхивали крупинки пыли, по пологим склонам протянулись переливающиеся прожилки. В воздухе метались яркие огоньки, они не обжигали, но люди старались их не касаться, даже сервиторы избегали. У подножия последнего холма егерь-альфа остановился, сверяясь с данными ауспекса. Показания менялись слишком быстро и противоречили сами себе. Изекия, устало привалившийся к скальному обломку, кивнул. Иллиан жестами велел следовать за ним на некотором отдалении. Он хотел сначала сам определить степень угрозы. Преодолев последний невысокий холм, инквизитор увидел внизу котловину с уходящими под землю чёрными провалами ходов. Песок был расчерчен нечестивыми рунами, которые переливались мерзостными цветами. А в самом центре огромного онагона стоял мужчина, завёрнутый в изодранную пыльно-серую мантию. Он чертил корявой сухой веткой символы, и они сразу же зажигались демоническими огнями. Закончив последнюю руну, колдун поднял голову и посмотрел прямо на инквизитора, хотя разглядеть того за крупным скальным отломком можно было, только если знать, куда именно смотреть. Взгляд был бесконечно долгим, прожигающим насквозь. Лицо колдуна беспрестанно менялось, нельзя было сказать, стар он или молод, красив или уродлив, толст или худ. Глаза мужчины то и дело вспыхивали безумным огнём противоестественных цветов. Он медленно, будто во сне, начал поднимать руку. Иллиан почувствовал, как горло сжимает страх – непривычный, липкий, лишающий сил и воли. Чем выше поднималась рука колдуна, тем сильнее был этот страх. Из головы испарились все защитные литании, сосредоточиться и поставить барьер тоже не получалось. Иллиан вдруг отчётливо услышал шелест песчинок уходящего времени – то, о чём говорил Изекия. Ладонь сама сжалась на броши-инсигнии, приколотой у самого горла поверх брони. Внутри под пальцами билось чёрное сердце ноктилита, обжигая кожу под перчаткой и мешая дышать. Боль дала несколько секунд передышки – сознание на миг прояснилось, позволяя выложить первые кирпичи в стене нерушимой воли. Иллиан медленно опустил руку и сконцентрировался на ощущениях, но взгляд колдуна затягивал, не давая сосредоточиться. Ошибки ложились раствором, скрепляя решения. Инквизитор заставил себя отрешиться от происходящего и вспомнить. Боль, священная, очищающая, ещё совсем свежая, взметнулась яркой волной, сметая муторный морок. Пальцы инстинктивно чертили на песке защитные символы, один поверх другого, каждая рука – свой. «Да защитит Он слугу Своего, да станет мне щитом и укрепит мой дух», – губы безотчётно шевелились, вплетая слова в камни стены, в руны на песке. Когда стена в разуме поднялась на высоту человеческого роста, Иллиан смог разорвать зрительный контакт. Сорвав шлем с головы, он услышал разочарованный рык колдуна. Инквизитор сплюнул на камни кровь. Искупительная боль вернулась в глубины памяти, оставив после себя неприятную, но терпимую ломоту в костях. – Стрелять по приборам, – прохрипел инквизитор, обращаясь к стоявшему ближе всех скитарию. – Остальные ждут. Получивший приказ скитарий бегом поднялся на холм рядом с Иллианом. Он вскинул снайперскую винтовку и прицелился. Тело колдуна расплылось, на нём никак нельзя было сфокусировать взгляд. Но это никак не могло помешать аугментическим окулярам и анализу координат по усреднённому положению. Остальная свита стояла чуть позади, готовая атаковать по первому слову. Только Изекия сидел, свесив голову между коленей, а юная ведьма лежала на земле и тихо скулила. Сервиторы поднялись и замерли рядом с Фар'рэном, повинуясь заложенной в них программе охранять. – Действовать максимально скрытно, – Иллиан посмотрел сначала на одного сервитора, потом на другого. Думать связно всё ещё было трудно. – Первичная цель: уничтожить рисунки на земле. Обрушить проходы под холмы. Время выполнения и подрыва – оптимизировать из расчёта ситуации. Вторичная цель: атаковать колдуна. – Может, гранатами? – одними губами прош[оппа!]л Марш. – Ещё пригодятся, – покачал головой Иллиан. – Сервиторы справятся. Сервитор с длинной шеей раззявил пасть и издал сиплое шипение, сопровождавшееся лязгающими звуками ускорившихся цепных полотен. Он указал длинный пальцем-лезвием за спину Иллиана. Второй сервитор грузно встал, расправляя все свои механодендриты, и со щелчком вытянул руки-косы на полную длину. Издав протяжный тоненький вздох, он зашагал на паучьих серво-ногах к холму. – Приказ принят. Уничтожить. Раскрошить. Разорвать колдуна. Расколоть. Измолотить. Стереть рисунки на земле. Обрушить проходы, – девчачьим голоском выдал сервитор. – Начинаем исполнение. – Милорд, что там за фраг? – Марш настороженно посмотрел на инквизитора. Штурмовики и скитарии, кроме снайпера, всё ещё пытавшегося подстрелить колдуна, стояли чуть ниже по склону и не могли видеть дна котловины. – Там колдун, давно и основательно продавшийся Губительным силам. – Иллиан на миг замолчал, прислушиваясь. – Изекия был прав, времени уже не осталось. Мы едва не опоздали. Изекия? Мистик тяжело сглотнул и закрыл глаза. Обычное зрение только мешало настроиться. Пальцы судорожно перещёлкивали костяшки чёток. Раз, два, три. Треск. Завеса разошлась по шву. Изекия почувствовал, как в затылке пульсирует чёрная, вязкая слепота. Словно что-то толкается в спину, навязчиво, болезненно проникает в тело. Связывает. Подчиняет. Раз, два, три. Время ещё есть. Изекия выстроил перед собой сетку координат. Огненные линии, присыпанные костяной крошкой. Слепота пока не добралась, но уже начала растекаться по позвоночнику. Тот стал слишком гибким и податливым, так и упрашивал сделать его частью координат. Выйти за три измерения. Мистик поднял ладонь – тонкую, прозрачную и лёгкую – и прикоснулся к холодному лбу. Глаза пылали, из них сочилась тёплая жизнь. Надо успеть. Усилием воли он заставил позвоночник стать прежним. Ощущаться прежним. Не выходить за грань. Держаться. Всё менялось. Его тело тоже жаждало изменений. Раз. Два. Три. Спиральные узоры расходятся из-под ног, фрактально повторяются сами в себе, затягивают зрение. Шёпот. В этих рисунках ответы на все вопросы. Истина. Свобода. Изекия сглатывает чёрную вязкую тьму. В лёгких плещется агония. Раз. Два. Кожа на пальцах трескается, как земная кора, вскрываемая лавовыми потоками. Мистик сдвигает систему координат дальше. Огненные полосы скользят со змеиным шорохом по спиральным линиям. Те изгибаются, меняются и перестраиваются, потревоженные и рассерженные. Воздух зябко сворачивается, повторяя их узор. Изекию едва не тошнит тьмой от изматывающей пульсации внутри тела. Слепота впивается когтями, требуя своего. Рано. Координатные линии сдвигаются. Дальше. Фракталы расходятся, порождают сами себя. Изменяются беспрестанно. Творят жизнь и уничтожают так быстро, что не уследить. И дальше, в скальной чаше сплетаются в древо, что уходит ветвями к самому сердцу мира – больному и истощённому – а корни простираются по пещерам, питаются соками. По нервам древа бежит сила, слишком изменчивая и огромная, чтобы её воспринять. Изекия стискивает зубы. Его снова тошнит тьмой, но она отпугивает безумие, рождающееся из потока меняющихся и перемалываемых жизней. Дерево кричит в сладкой агонии поглощения. Оно истекает кровью и соками. Меняется. Меняется. Земля не умирает. Она меняется. Спирали в городе за спиной пульсируют. Спирали по всей планете заворачиваются, переходят сами в себя. Изекия захлёбывается ужасом метаморфоз и густой пульсацией внутри. Раз. Два. Три. Координатная сетка дрожит и плавится, оставляя на коже открытые раны. Мистик позволяет себе услышать голос инквизитора и вынырнуть из кошмара, вернуться. Открыть глаза, обычные, человеческие, кровоточащие. Чёрные трубки подрагивают в затылке, вливая максимальные дозы транквилизаторов. Изекия усилием воли останавливает их. – Изекия! – Вечное движение, – Изекия мотнул головой и тяжело сглотнул. Энергия бурлила и сворачивалась спиралью, пульсировала под землёй, грозясь поглотить искры разумов тех, кто самонадеянно решил бросить вызов нескончаемым метаморфозам. Мистик потёр лицо ладонями, с облегчением чувствуя сухую обветренную кожу. Надо было сказать, объяснить. Надо было, но он едва удерживал себя в трёхмерности и неизменности. Собственные силы бунтовали и рвались наружу. – Изменение. Пока ещё не пришёл. Пока можно не дать двери открыться. Бывало хуже. Но не намного. Спешить. Надо. – Уверен? – Иллиан и сам понял, кому служит колдун. Если до этого ещё были сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Не стагнация и разложение, а бесконечное преобразование. Планета не умирала, она менялась. – Уверен, – прош[оппа!]л Изекия едва слышно. – «Восьмой» – Ноль-первому, «Восьмой» – Ноль-первому, – прошелестел в вокс-бусине голос скитария-снайпера. – Три попадания: подтверждено, оценка нанесённых повреждений: недостаточно данных, отклонено. – Егерь-альфа-5, подтвердить, – командир скитариев поднялся к снайперу. – Подтверждаю три попадания. Визуальная оценка повреждений цели: эффективность менее одного процента от номинальной. Приборная оценка повреждений цели: эффективность менее одного процента от номинальной. Иллиан подошёл к скитариям, прячась за обломками камней, которыми были усеяны верхушки холмов. Внизу почти ничего не изменилось, только фигура колдуна стала шире, точно её распирало изнутри, да у его ног красовались три аккуратные воронки, оставленные выстрелами скитария. Иллиан несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать зрение, шлем он так и не надел, оставив его лежать на земле. Воздух вокруг раздувшейся туши колдуна дрожал и переливался, время от времени по земле проскальзывали огненные всполохи. Фар'рэн мотнул головой, отгоняя навязчивость извивов напитанного варп-энергиями пространства вокруг слуги Губительных Сил. Холмы вокруг котловины были безжизненными и пустыми. Сервиторы получили приказ выбрать подходящее время, сейчас враг был настороже, и они выжидали. – Изекия, есть шанс его подстрелить? – Иллиан обернулся к мистику, сидевшему, скорчившись, у скального отломка ниже по склону. Тот дрожал и перещёлкивал костяшки чёток, бормоча что-то невнятное. – Сейчас – нет. Защищён. Обласкан. Недоступен. Не обычным оружием. Нет. – Изекия открыл глаза, светящиеся нездешними энергиями. – Он идёт сюда. Она. Нет, не то. Не могу ничего понять, слишком сильно. Слишком много. Голоса. – Стабилизируйся, – жёстко сказал Иллиан. Изекия кивнул и мучительно вздрогнул, когда по трубкам прошли микродозы транквилизаторов. Мистик выдохнул и снова закрыл глаза. Юная ведьма, совершенно растерянная и испуганная, сидела у его ног и во все глаза смотрела на инквизитора и его свиту. – Вот вечно так с колдунами, – Ореф ласково погладил ствол мельты, словно прося не обижаться. – Ничего их не берёт, кроме молитвы. – Большинство умирает, если в них выстрелить, – хмуро ответил Марш. Ему тоже не нравилось отсиживаться, оставляя всё веселье бездушным шестерёночным конструктам. – Фиксирую движение, – Егерь-8-снайпер перевёл окуляры на противоположный холм. – Сигнатура в базе дружественных объектов не обнаружена. – Цель бездействует, – доложил Егерь-альфа-5. – Опознать, – Иллиан снова глянул на дно котловины. Колдун бездействовал, накачиваясь энергиями варпа. Его тело отвратительно менялось, новые органы и конечности отрастали и исчезали каждую секунду. В этот момент раздался мощный взрыв на вершине холма, противоположного тому, на котором прятался инквизитор и его команда. За первым взрывом последовала целая череда, закончившаяся в центре котловины. Земля, исписанная нечестивыми символами, вспучилась, разрывая прочерченные линии. – Доложите статус, – Иллиан спешно открыл канал связи с сервиторами. – Приступим через пять целых, сто восемьдесят три тысячных минуты. Встречены геологические препятствия. Наблюдается сейсмическая активность. Запрошенное время требуется для достижения максимальной эффективности, – отозвался тонкий голосок одного из сервиторов. – Подтвердить присутствие посторонних в зоне операции, - Иллиан всматривался в поднятое взрывами облако пыли. – Утвердительно. Две сигнатуры. Совпадение по базе дружественных единиц: отсутствует. Совпадение по базе враждебных единиц: отсутствует. Паттерн действий: оценен как нейтральный. – Кто же это?.. Иллиан не договорил, потому что увидел, как по противоположному склону спускается, перепрыгивая с камня на камень, Дитмар Кальтманн. – Наблюдаю двоих новеньких на нашей вечеринке, направление северо-северо-запад, – раздался в воксе голос Орефа. – Холёный аристократ в белом и магнит для болтов. Он, как и на совещании, был одет в белоснежный костюм и придерживал левой рукой белую шляпу. Вслед за ним осторожно спускалась девушка в тонком платье. Она была худой, даже слишком тощей, и болезненной на вид. Каждый этап спуска давался ей с трудом, но Кальтманн не спешил помогать своей спутнице. Иллиан выпрямился и махнул рукой своей свите. Колдун исчез в пламени последнего взрыва, но поднявшиеся пыль и размолотые в крошево камни не позволяли разглядеть, что с ним стало. Если уж Дитмар решил проверить судьбу приспешника Губительных сил лично, было невежливо оставаться в стороне. – Егерь-альфа-5, со мной, Егерь-8-снайпер и Егерь-7 оставаться на позиции и прикрывать, при необходимости отступления присоединиться к остальной группе. Ореф, Марш, со мной. Изекия, идти сможешь? – Иллиан посмотрел на мистика. Тот с трудом поднялся на ноги, опираясь на подставившую плечо девушку-ведьму. – Смогу, – хрипло ответил он. – Спускаемся. Фар'рэн подозревал, что жрец одного из Четвёрки не умрёт так просто. И лучше пусть перед ним будет два инквизитора, чем один. – Благодарю за то, что отвлекли его на себя, – приподнял шляпу в приветствии Дитмар. Ветер, поднятый взрывами, яростно трепал его длинные волосы, завязанные в хвост. – Но в следующий раз не могли бы вы не мешаться под ногами, герр Фар'рэн? – В следующий раз, возможно, вы сочтёте нужным поделиться информацией заранее, – холодно ответил Иллиан. Он невозмутимо встретил и выдержал хищный взгляд голубых глаз Кальтманна. Они оба охотились за одним врагом и столкнулись нос к носу в его логове. Теперь им предстояло либо договориться, либо сцепиться за право уничтожить загнанного зверя. Фар'рэна не устраивал ни один из вариантов. – Иллиан, у нас проблемы, – тихо сказал Изекия, коснувшись плеча инквизитора. Пыль в центре котловины начала оседать. Посреди разворочанного взрывами онагона лежала груда грязного тряпья, прикрывавшая тело колдуна. Когда Изекия замолчал, эта груда зашевелилась. Первой из-под неё появилась рука – вполне человеческая, только трупно-серого цвета, отливавшего сталью в свете наствольных фонариков штурмовиков и скитария. Потом добавилась вторая, она слепо зашарила вокруг, цепляя неестественно гибкими пальцами щебень. Третья рука взметнулась вверх и изогнулась, словно вместо сустава у неё был воск. Иллиану даже не нужно было отдавать приказ. Егерь-альфа и Ореф вскинули своё оружие и дали дружный залп по чудовищу. Марш среагировал секундой позже, добавив к пламени свой дробовик. Уродливое создание, в которое превратился колдун, дёргалось чернильной тенью в ослепительных взрывах плазменных зарядов. – Не поможет. Не сейчас, – тихо проговорил Изекия. – Мы даже ранить его не сможем. Он слишком много силы влил. И слишком много благословений получил. – Герда, – ласково позвал Дитмар, оборачиваясь к своей спутнице. Он вёл себя слишком спокойно для того, у кого из оружия была только хрупкая девушка-подросток. Однако когда Кальтманн повернулся к Герде, улыбка медленно сползла с его лица. Она стояла, подняв голову вверх, и смотрела на небо. Лицо девушки застыло, взгляд остекленел. – Герда, – спокойно проговорил Дитмар, раскатисто удлинив букву «р». Его лицо застыло, а улыбка стала ледяной и безжизненной. – Небо. Оно мёртвое. Оно смотрит. Глаза. Множество. Оно смотрит, – Герда повторяла одно и тоже как заведённая. Её страх волной захлёстывал стоявших рядом с ней людей. – Мёртвое небо. Оно ищет. – Что ты наделала… – Дитмар едва сдержался, чтобы не начать кричать на девушку. – Я же говорил не смотреть! Ты ещё слишком маленькая! – Здесь его центр. Здесь не сможем. – Изекия закрыл лицо руками. – Отходим, – твёрдо сказал Иллиан. Надо было увести колдуна как можно дальше от источника энергии и от сервиторов. – Уводи её и приведи в чувство, Кальтманн! – Что ж, в этот раз придётся последовать вашему совету, – Дитмар оскалился в звериной улыбке. Его голубые глаза на миг окрасились золотом. Отход для перегруппировки больше походил на бегство. Инквизиторы со свитой едва успели добраться до холмов, когда тварь, выросшая из колдуна, издала вопль ярости. Сквозь клубы оседающей пыли Иллиан успел разглядеть чудовищно деформированное, раздувшееся до огромных размеров тело, дополнительные конечности и перекошенное, уже почти не похожее на человеческое лицо. Кальтманн остановился, резко развернулся и прижал к земле руку с зажатым в ней алым камнем, покрытым колдовскими рунами. Новая цепь взрывов тряхнула холмы и опрокинула воплощённую мерзость в центре онагона. – Всё равно не сбежите! – завопил монстр. Его голос дробился, как будто он говорил одновременно несколькими ртами. Скорее всего, так и было. – Мой повелитель наделил меня огромной силой. Вы – ничто перед могуществом величайшего из Тёмных богов! – Да кто захочет служить любому из них, если всё, что они могут дать – вечная неудовлетворённость? – зло прошипел Дитмар Кальтманн, затаскивая Герду вслед за собой на крутой склон холма. Платье девушки сбилось, шнуровка на груди разошлась. Иллиан едва не споткнулся, разглядев то, что было скрыто под тканью. Скитарии отступали последними. Оглушённый взрывами колдун ярился на дне котлована и пока не пытался поймать беглецов. Кальтманн выиграл им немного времени, совсем немного. Юная ведьма стояла там же, где её оставили аколиты Иллиана – у камня, где до этого сидел Изекия. Увидев бегущего к ней Орефа она сжалась, не в силах пошевелиться, но тот лишь схватил её за руку и потащил следом за остальными. Ментальные вопли преображённого колдуна хлестали по разумам тех, кто был достаточно чувствительным, чтобы их воспринимать, и порождали жуткую головную боль у остальных. Ореф бежал, сжав зубы, а когда ведьма споткнулась, закинул её себе на плечо. Едва они спустились с первого холма, раздался скрежет и грохот. В землю ударило несколько молний – ни одна не попала даже близко к отряду. Скальные отломки с ближайшего склона поднялись в воздух и понеслись к земле, точно их кто-то бросил. – Нужно укрытие! – Иллиан прокручивал в голове карту холмов. – Не смею спорить, расщелина подойдёт? – Дитмар даже не запыхался, хотя ему приходилось волочить за собой девушку, [ну уж нет]одившуюся в полуобморочном состоянии. – Там на удивление спокойные потоки. Относительно окружающих холмов спокойные. – Веди, – прохрипел Фар'рэн. Бегство завершилось в узкой расщелине, заваленной шлаком и каменными обломками. Люди остановились, тяжело дыша. Скитарии заняли оборону у единственного входа, здесь разозлённая тварь могла напасть только с одного направления – с того, откуда они прибежали, так как сверху расщелину прикрывал козырёк из обломка скалы с острым краем. И здесь её атаки можно было сдерживать дольше. Иллиан, немного отдышавшись и морщась от боли в груди, подошёл к Кальтманну и прохрипел ему в лицо: – Что ты с ней сделал? – он ткнул пальцем в грудь девушки. Там, в самом центре грудины переливался вживлённый округлый камень. – Это что, элдарский Камень Душ?! – А вы отлично осведомлены, – глумливо ответил Дитмар. Он тоже тяжело дышал, но шляпу не потерял и теперь крепко прижимал её к бедру. – Что вас не устраивает? Она мой аколит. И это не совсем Камень Душ, как вы понимаете. Но суть та же. Не скажу, что это было так просто, потребовались годы и множество экспериментов, но оно того определённо стоило! – Это безумие! Такие технологии… Девчонка ещё и несанкционированный псайкер огромной силы с нестабильной психикой. Чья душа в Камне? – Иллиан понимал, что лезет не в своё дело. Но Кальтманн рассчитывал на то, что мощи этой девушки будет достаточно, чтобы справиться с адептом Губительных сил. И он должен был знать, какой силой та обладала на самом деле. – А кто вам сказал, герр Фар'рэн, что там всего одна душа? – Дитмар успел успокоиться и теперь смотрел на Иллиана с лёгким снисхождением. – Несколько десятков псайкеров, все, кто проходил через мои руки. – Она же может разорвать материум в любой момент. Её разум нестабилен, – Иллиан отступил на шаг. Он не мог поверить в подобное безрассудство. – Она не оружие, а готовая взорваться бомба! – Оружие, если знать, как её использовать, – недовольно ответил Дитмар. Ему уже надоел этот разговор. – Я решил не подсаживать в неё демона. Псайкеры надёжнее. – Есть вещи, которые просто недопустимы, – тихо, но убеждённо сказал Иллиан. Бренту бы понравилась идея впихнуть в артефакт, созданный на основе ксеносских технологий, души погибших псайкеров и приживить его сильной ведьме. Именно поэтому Фар'рэн чувствовал такую неприязнь. – Мы – инквизиторы. Для нас нет правил и законов, кроме воли Божественного Императора, – с вежливой, но надменной улыбкой проговорил Дитмар. – Всё, что нас ограничивает – наша готовность использовать то или иное средство. Нет запретного. Есть только то, что мы не в силах удержать или боимся применить. – Он ищет нас, – тихо сказал Изекия, прерывая спор инквизиторов. – Иллиан. Не смотри вверх. Герда права. Нельзя. – Я понял, Изекия, – ответил Иллиан. – Занять оборону, подготовиться удерживать колдуна любой ценой столько, сколько потребуется. – Удержим, – усмехнулся Марш, – эта фрагова тварь оставит здесь все свои гроксовы конечности. – Принято, – отозвался Егерь-альфа-8. – Сделаем, – буркнул Ореф, неприязненно глядя на двух девушек, сидевших возле отвала шлака. Ноги одной были стёрты в кровь, вторая что-то бормотала и раскачивалась, обхватив себя руками за плечи. В её груди пульсировал камень, переполненный колдовской энергией. Ореф сжал зубы с такой силой, что у него заболели челюсти. Он ненавидел ведьм всей душой, даже этих, казавшихся безобидными и слабыми. И, в то же время, понимал, что от них, возможно, в самом ближайшем будущем будет зависеть его жизнь. Марш положил руку Орефу на плечо и покачал головой. Ветеран мог представить, о чём тот думает, и в чём-то даже был с ним согласен. – Займи место за тем камнем. Я буду вон там, – Марш махнул рукой. – На тебе – не дать этой твари дотянуться. По уязвимым местам буду бить я и шестерёнки. Ореф кивнул и направился к своей позиции. Всё было просто и понятно – не дать твари дотянуться до них, спалить ей все отростки. Бойца беспокоили только две вещи – ведьмы и чужой инквизитор – ни тем, ни другому он совершенно не доверял. Иллиан подошёл к каменному склону, почти вертикально уходящему вверх. До самого конца он думал, что этого можно будет избежать, но голос, неотступно звучавший в его голове, становился всё громче и отчётливей. Вместо пустых угроз и бахвальства он начал искушать, предлагая невиданную власть и силу, влияние и изощрённую месть врагам. Колдун искал их, ждал малейшего отклика, чтобы кинуться и уничтожить посмевших помешать его ритуалу. Ждать дольше было нельзя. Иллиан достал из простых потёртых ножен кинжал с тёмным лезвием – артефакт, долгое время хранившийся на «Последовательности» среди прочих опасных вещей. Колдовские руны возникали на поверхности камня, едва Фар'рэн касался его кончиком кинжала. Защита, усмирение, ослабление, стабилизация. То, чему учил его Стефаний. То, что он запомнил, наблюдая за Брентом. Если всё получится, чудовищный колдун утратит большую часть своих сил, пройдя через барьер этих знаков. Изекия подошёл к двум жмущимся друг к другу ведьмам. Имени одной он не знал, вторую звали Герда. Она сидела, обхватив голову руками, и раскачивалась из стороны в сторону. Её губы беспрестанно шевелились, повторяя одно и то же. – Замолчите. Замолчите. Замолчите, – в голосе девушки сквозила безнадёжность. – Что они говорят? – спросил Изекия. Герда была на грани срыва. Из-за вживлённого в неё камня девушка могла прорвать реальность без особых усилий, особенно здесь, где она и так была истончена до предела. Изекия чувствовал, как вокруг неё дрожит воздух, а мелкие камешки подпрыгивают и рассыпаются песком. Прислушавшись, мистик смог различить голоса, терзавшие Герду. Все они – мужские и женские, старые и молодые, высокие и низкие – повторяли только одно и то же – её имя. И шли они не извне, как те шёпоты, что звучали в его собственной голове, а изнутри, из камня в груди девушки. – Они защищают тебя, – удивлённо сказал Изекия. – И сводят с ума. – О чём ты? – Кальтманн подошёл неслышно, его голубые глаза холодно и неприязненно смотрели на мистика. – Души в камне повторяют её имя снова и снова. Они заглушают голос колдуна, – пояснил Изекия. Ему проще было говорить с кем-то, чем молчать и слушать, как трещит реальность под ногами выслеживающего их чудовища. – Вам лучше привести её в чувства до того, как он явится. Изекия отвернулся от инквизитора и его ведьмы. Зов в голове становился всё настойчивее. Мистик понимал, что не сможет долго ему противиться. Камни вокруг начали плавиться и превращаться то в губку, то в кусочки льда. Тварь приближалась и искажала реальность вокруг себя. Изекия крепче сжал в руке чётки. Их успокаивающий перестук и постоянные микроинъекции транквилизаторов позволяли ему сохранять относительно ясное сознание. Кальтманну приходилось хуже. Изекия заметил у него несколько сдерживающих артефактов, но и псайкерские способности инквизитора были немаленькими. Мистик ощущал жар, дрожание воздуха рядом с инквизитором. Руны на его ладонях пылали багровым, а глаза словно имели два цвета. Изекии они казались то льдисто-голубыми, то по-звериному жёлтыми. И сейчас они походили на расплавленное золото. Алые полосы проступали под белоснежной одеждой Кальтманна, запах огня, всегда исходивший от него, начал отдавать вонью горелого мяса. Изекии даже не надо было пытаться разглядеть сущность инквизитора – она пылала. Сейчас энергия варпа давила на Кальтманна, едва не выплёскиваясь через сжатые зубы, но инквизитор продолжал улыбаться яростной улыбкой дикого зверя, почуявшего кровь. – Иллиан! – Изекия понял, что отвлёкся на Герду и упустил самое важное. Фар'рэн лежал, скорчившись на камнях, его тело сотрясал кашель. Защитные письмена были почти закончены, не хватало всего нескольких символов. Изекия бросился к своему инквизитору и упал на колени. Кровь, перенасыщенная струящимися сквозь землю энергиями, пульсировала в его висках. Мистик отдал мысленный приказ увеличить дозы транквилизаторов. – Скажи, что я должен написать? – Изекия понимал, что Иллиан сейчас был не в состоянии закончить начатое. Болезнь напомнила о себе очень не вовремя. – Поздно, – сквозь душащие спазмы прохрипел Иллиан, вцепившись в руку Изекии. – Он уже здесь. На выход из расселины и стоявших там скитариев легла чудовищная тень. Психический рёв заглушил мысли, оставив только непередаваемый ужас. Варп изуродовал тело колдуна, напитав его запредельной силой. Он обещал своему хозяину целую планету и исправно платил дань душами её жителей. Тот оказался весьма щедр к своему верному рабу.

Часть 2. Агония. Сомнения – суть слабость. Сомнения – суть ересь. Каждый усомнившийся должен сгореть! Джедедия зашёл к своему начальнику за два часа до начала высадки. Почти всё уже было готово, только техножрецы продолжали заниматься своими важными и загадочными делами, отвечая агрессивным двоичным кодом каждому, кто пытался их поторопить. Иллиан тоже не отдыхал, готовился и просчитывал варианты. Дознаватель подозревал, что инквизитор не прилёг ни на минуту за эти сутки. Верений взял на себя большую часть анализа данных с наскоро сделанных метеорологических зондов. Кроме того, на планете удалось обнаружить несколько заброшенных геологических и погодных станций. Термий с большим трудом, но всё-таки смог к ним подключиться удалённо и уговорить машинных духов сотрудничать. Это обогатило скудные данные с зондов и ускорило поиски нужной точки. План высадки был готов и роздан всем её участникам. Джедедия вошёл в кабинет с тарелкой бутербродов и стаканом свежевыжатого сока гремучих плодов. Когда Иллиан Фар'рэн устроил на «Последовательности» оранжерею, кок попросил выделить ему немного земли для зелени и приправ. В итоге корабль обзавёлся крошечным огородом и фруктовым садом, а свита инквизитора и некоторые офицеры – действительно свежими продуктами. Гремучие плоды – тёмно-фиолетовые и пряно пахнущие – не требовали особого ухода, зрели не на деревьях, а на ползучем кустарнике, который мог расти почти на любой почве и давал хороший урожай. Сок этих плодов содержал множество витаминов, хотя вкус у него был достаточно специфическим и требовал привычки. Джедедии он нравился. – Наставник, вы не заняты? – спросил дознаватель, входя в комнату. Иллиан сидел за столом, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Джед запоздало понял, что его наставник вполне мог спать после напряжённой работы, а он не удосужился даже постучать. – Я не сплю, – Иллиан поморщился и открыл глаза. Он не хотел, чтобы зрительные раздражители отвлекали его от анализа операции. Фар'рэн прокручивал план в голове снова и снова, стараясь уловить незамеченную прежде слабость или просчёт. – Что у тебя? – Я хотел кое-что уточнить. Понимаю, что сейчас, возможно, не лучшее время, – Джедедия чувствовал себя очень глупо, словно ребёнок, который подходит к учителю после урока и просит ещё раз объяснить то, что тот втолковывал классу целый час. – Нельзя оставлять неразрешённые сомнения перед сражением с псайкерами, – наставительно произнёс Иллиан. Сам он старался очищать разум от всего лишнего не только перед боевыми операциями, но и перед каждым входом в варп. – А ты явно взволнован. – Я опять не справился. Не разглядел подсказки в словах губернатора. – Джедедия поставил тарелку с бутербродами на столик рядом с гололитическим проектором. Стакан с соком он всё ещё держал в руках. – Я разочаровал вас, наставник. – Клеменц вообще не счёл нужным связываться с планетой перед высадкой. Алана никогда не интересовалась такими мелочами, как люди. Ты знаешь, как она добывает информацию, – губы Иллиана вытянулись в почти неиздевательской улыбке. Джед вздрогнул, вспомнив жадный и оценивающий взгляд леди Мерес. Её методы были либо эксцентричными, либо жесткими, либо и то, и другое вместе взятое. Но всегда с выдумкой и творческим подходом. – И оба они – опытные и эффективные инквизиторы. Если бы все мы работали по одним правилам, нас очень легко было бы обмануть, обыграть и совратить. Джед, каждый инквизитор [ну уж нет]одит свой стиль и метод работы. Ты не обязан перенимать мой. У тебя и не получится. Тебе надо отыскать что-то своё, правильное и действенное. Ученик не обязан идти путями учителя. Он даже не обязан учителя уважать. – Разве можно относиться к наставнику без почтения? – Джедедия удивлённо посмотрел на Иллиана. В какой-то момент ему показалось, что наставник говорил вовсе не о нём и не о себе. – Инквизиторы, несмотря на их знания, опыт и волю, всего лишь люди. В этом наша сила и наша слабость, – Иллиан попытался говорить как можно мягче. Джедедия не до конца понимал его, Фар'рэн и сам чувствовал, что пытается справиться с собственными сомнениями, а не помочь своему дознавателю. – И, кроме всего прочего, это означает, что мы совершаем ошибки. Кто-то справляется с последствиями, кто-то нет. Кто-то успевает заметить грань, а кто-то её переступает. Всю свою жизнь мы боремся не только с врагами Империума, но и с собственной слабостью, собственной человечностью. Иначе нам не справиться со всеми теми ужасами, что угрожают Империуму каждую секунду его бытия. И чем успешней эта борьба, тем ближе мы сами становимся к тем самым чудовищам, которых поклялись убивать. – Я понял, наставник, – ошалело ответил Джедедия. В словах Иллиана он почувствовал незнакомую горечь. Джед никогда не спрашивал, кто обучал Фар'рэна, и теперь подумал, что не хочет этого знать. – Могу я задать ещё один вопрос? – Задавай. Иллиан устало прикрыл глаза и кивнул. Инквизиторы все были чудовищами – разномастными, но неизменно смертоносными – это было обязательной составляющей их работы. – Вы решили сделать Клавдия дознавателем? – Джедедия проглотил испуганное «вместо меня». Оно повисло в воздухе смесью обиды и страха. – Он слишком мягок. Клавдий родился в благословенном мире, он не способен причинить вред людям, даже тем, кто нарушает порядок, – Иллиан усмехнулся. Можно сказать, Клавдий был практически нежизнеспособен. Империум требовал от своих граждан готовности убивать и умирать, кем бы они ни были и где бы ни жили. – Его хорошо натренировали, теперь придётся переделывать заново. У Клавдия неплохие задатки. Посмотрим по результатам этой миссии. Ты получишь свою инсигнию, когда будешь готов. Когда выработаешь свой метод работы. Джед, тебе пока что не достаёт уверенности в своём праве. Обрести её ты должен сам. Клавдий получит место дознавателя, если не сломается. Сейчас он – мягкий покладистый кокон, из которого может вылупиться инквизитор. Но с большей долей вероятности он умрёт, не родившись. За своё место не беспокойся. Ты заслуживаешь того, чтобы быть инквизитором, Джедедия. Если доживёшь в здравом рассудке до этого момента, конечно. – Спасибо, наставник! – Джедедия поставил стакан с соком на столик и церемонно поклонился. – А теперь иди отдыхать, молиться и готовиться, – Иллиан встал и подошёл к Джедедии. – До начала высадки осталось всего два часа. И очисти свою голову от пустых сомнений. – Да, наставник, – ответил Джедедия. Иллиан проводил дознавателя до двери и заблокировал её. Боль, всё это время таившаяся внутри, взметнулась вверх, обвив лёгкие и сжав горло. Воздух, с трудом проталкиваемый внутрь с каждым судорожным вздохом, казался наполненным острыми раскалёнными иглами. Иллиан медленно сполз на пол, задыхаясь и корчась в приступах кашля. До начала высадки оставалось не так много времени, и это время ему предстояло провести в агонии. Высадка началась с небольшим опозданием. Термий с Верением не поделили последний челнок. Впрочем, им хватило угрозы Фар'рэна оставить обоих на «Последовательности», чтобы в следующие пол-минуты прийти к консенсусу. К тому моменту, как последний боевой сервитор, сконструированный логисом, ступил на поверхность Магна Мессис, Клеменц уже начал обстрел столицы «Василисками», а Алана нанесла первые штрихи на картину о гибели второго по величине города этого мира. Чем был занят Дитмар, Фар'рэн не знал. По плану, утверждённому Сторнвером после короткого совещания, точки их высадки [ну уж нет]одили недалеко друг от друга. Иллиан подозревал, что инквизитор Кальтманн искал то же, что и он – глаз бури, точку отсчёта. Вот только полагался Дитмар не на данные метеорологических зондов и анализ Механикус, а на слова своих псайкеров и гадателей. А, может быть, и сам раскладывал таро, пытаясь выяснить место расположения врага. Так или иначе, результаты у двух инквизиторов получились близкими, но всё же отличными друг от друга. Челноки приземлялись один за другим, поднимая облачка мелкой коричневой пыли. Иллиан прибыл на Магна Мессис на предпоследнем вместе со штурмовиками, Изекией и Джедедией. Дознаватель выглядел более нервным, чем обычно. Он сменил привычный стаб-пистолет на хеллган и полностью зарядил свой браслет-игольник. Сефара настояла, чтобы и Джед, и Иллиан надели полную штурмовую броню. К её удивлению, ни один не стал возражать. На последнем челноке на планету прибыли техножрецы. Термий спустился по аппарели первым. К спинным креплениям он приделал мельту, управляемую нейронными командами напрямую через подсоединённые провода. Верений шёл следом в окружении нескольких жутких сервиторов с вытянутыми железными челюстями и косовидными лезвиями на шарнирных креплениях вместо рук. Иллиан постучал по вокс-бусинке в левом ухе, чтобы убедиться, что связь исправна и ничем не глушится. Ветер швырнул ему в лицо горсть мелкого острого песка, застучал камешками по обшивке челнока. Когда-то здесь, на этом самом месте, колосилось пшеничное поле. Сейчас же не было видно даже кустов, не говоря уже о ящерицах, мелких грызу[ну уж нет], птицах и насекомых. Только пылевые смерчики вырисовывали на твёрдой растрескавшейся почве причудливые рисунки. Фар'рэн поднял голову и посмотрел вверх, на тусклое грязное небо. Оно показалось ему безмолвным и слепым, лишённым не только красок, но и самой жизни. Иллиану приходилось смотреть в небеса сотен миров, но ему мало попадалось столь же тревожных и безопасных одновременно. У граждан Магна Мессис не было авиации или артиллерии. У них почти не было оружия, только минимум, необходимый для защиты от диких животных. И всё-таки, неестественный цвет неба, запятнанного пылью и песком постоянных бурь и смерчей, вызывал неясную тревогу. – Она была права, – задумчиво сказал Иллиан, ни к кому не обращаясь, – у этого мира мёртвое небо. – Наставник? – Джедедия обернулся и закинул хеллган за спину. Дознавателя мучили дурные предчувствия. Никаких причин для страха не было, с псайкерами он сталкивался неоднократно и знал, как себя вести и как действовать. Основное правило было простым – стрелять, по возможности в голову, не думая ни секунды, не смотреть в глаза, не слушать. Тот, кто соприкасается с варпом, обречён на безумие, если, конечно, он не пройдёт процедуру сакционации или связывания душ. И не важно, кто перед тобой – женщина, старик или ребёнок. Варп ставит несмываемое клеймо. Джед не помнил ни одного случая, когда Иллиан выводил в бой такую большую группу. Не только штурмовиков, подготовленных аколитов и псайкера, но и боевых сервиторов логиса и скитариев, одолженных на Калибусе. Их Верений держал в стазисе для особых случаев, а для этой операции передал под командование Термию. – Не обращай внимания, Джедедия, – Иллиан отвернулся от мёртвого неба. Пора было заняться более насущными проблемами. В нескольких километрах от места высадки [ну уж нет]одилось небольшое поселение – первое, которое им предстояло уничтожить. Там же Иллиан надеялся добыть информацию о местоположении колдуна, погубившего Магна Мессис. Если ничего не выйдет в этом поселении, дальше им предстояло двинуться к небольшому городку, уничтожив по пути с десяток ферм. Иллиан подозревал, что своего «спасителя» и «наставника» обманутые люди будут защищать до конца, но рано или поздно должен был найтись хоть один здравомыслящий человек, который поставит свою жизнь выше чужой. Дважды предатель или раскаявшийся еретик – первый вариант был более вероятным и гораздо более скучным. Челноки один за другим начали подниматься в воздух. Термий проверял настрой машинного духа двух «Тауроксов». Скитарии и боевые сервиторы должны были добираться своим ходом, а людям требовался транспорт, чтобы за ними угнаться. И на всякий случай бронированный. Термий удовлетворённо поправил печать чистоты, призванную защитить машинный дух от псайкерских атак, провёл ладонью по выгравированным на освящённой броне защитным рунам и направился к водительской кабине первого бронетранспортёра, чтобы дать последние наставления и благословения. Пришло время выдвигаться. Штурмовикам потребовалось совсем немного времени, чтобы загрузиться в свою машину. Аколиты занимали места медленнее. Иллиан стоял у аппарели, скрестив руки на груди, и ждал окончания посадки. Сефара подпирала броневик в двух шагах от инквизитора, с тревогой на него поглядывая. Она ехала в другом «Тауроксе» вместе со своими бойцами, и ей очень не хотелось оставляться Фар'рэна без телохранителя. Иллиан остановил проходившего мимо Клавдия. Тот вытянулся по струнке, щёлкнул каблуками и сложил правую руку в «крыло орла». Левая у него была занята хеллганом. Бывший полицейский был непривычно бледен. Маленький сервочереп беспокойно кружил у его правого уха, отвлекая и нервируя. Ему словно передались чувства Шеррена. – Клавдий, ты должен выжить, – сказал Иллиан, глядя куда-то мимо него. – Слушаюсь, милорд, – Шеррен растерянно посмотрел на инквизитора, потом на Сефару. – Ты лучше всех на «Последовательности» готовишь рекаф, – абсолютно серьёзно пояснил Иллиан. Клавдий неуверенно кивнул и зашёл внутрь бронетранспортёра. Прежде ему не доводилось видеть боевую машину изнутри. Только снаружи, когда прибывавшие на отдых и лечение особо отличившиеся полки Имперской гвардии проходили парадом по главной улице Фригуса. Шеррену приходилось несколько раз стоять в оцеплении, так что он видел гвардейцев и их транспорт с достаточно близкого расстояния. На этом его знакомство с военной техникой и заканчивалось. В «Тауроксе» оказалось ужасно тесно. Клавдий примостился у самого выхода и зажал хеллган между коленей, чтобы освободить руки. Маленький сервочереп завис над его головой. Вторым открытием было то, что внутри ещё и очень жарко. Шеррен был уверен, что хорошо переносит высокую температуру, но, как и любой житель Отиума, он старался избегать полуденных часов, на которые приходился самый пик солнечной активности. Здесь же было душно и влажно, такая жара переносилась тяжелее. Последними в машину зашли Иллиан и Изекия. Псайкер выглядел плохо, казалось, он был на грани обморока и постоянно бормотал что-то бессвязное, перебирая чётки. Инквизитор не обращал на него внимание. Фар'рэна занимали совсем другие мысли, он не следил за состоянием мистика. В бронетранспортёре хватало опытных аколитов, способных быстро пристрелить псайкера, если тот утратит контроль. Инквизитора же больше занимали детали предстоящей операции и попытки понять, с врагом какой силы ему предстоит столкнуться. Иллиан даже не взглянул на своих подчинённых. Всё, что было необходимо, он сказал им ещё на «Последовательности» перед высадкой. Аколиты, сидевшие сейчас в «Тауроксе», были добровольцами, имевшими уже опыт сражений, в том числе и с ведьмами. Их командир – Кефайя – не в первый раз вела людей в бой против колдунов и знала, как распределить силы и обеспечить выживание большей части подчинённых. Исключением был только Клавдий Шеррен, для которого это задание было финальным испытанием. Машина вздрогнула, пробуждаясь, и зашелестела траками по каменистой земле. Из ретрансляторов внутри пассажирского отсека полились звуки молитв и литаний защиты. Изекия вздрогнул, точно проснувшись, и огляделся. Взгляд его тусклых глаз был затравленным, а губы нервно дрожали. – Иллиан, – тихо сказал псайкер, – зря мы согласились. – Знаю, – также тихо ответил Иллиан. Всё это дело дурно пахло с самого начала, а теперь к нему добавился ещё и колдун неведомой силы и инквизитор без Ордоса, от которого неясно было, чего ожидать. Этот день определённо обречён был стать запоминающимся. Впервые за долгое время Иллиан подумал, что у него слишком маленькая свита. Заводить личную армию, как Клеменц или Алана, Фар'рэн не собирался, но ему стало не хватать тех доверенных людей, что у него были. Впрочем, сейчас было не время думать о таких вещах. Вряд ли эта планета способна дать ему хоть кого-то, достойного спасения и службы в Инквизиции. Сканирование бортовыми авгурами «Тауроксов» и разведывательными сервочерепами показало, что в поселении почти никого нет. Солнце – размытое на белесом небе – стояло в зените. Большая часть местных жителей в это время трудилась на полях. Туда отправились отряды Верения и Термия. Скитарии и боевые сервиторы должны были уничтожить всех, кого обнаружат. Модифицированные ауспексы солдат Механикус были настроены на обнаружение существ, биологические сигнатуры которых отсутствовали в их базах данных. Стена вокруг поселения была не слишком высокой, глинобитной, с глубокими выщерблинами и нарисованными охряной краской улитками с круглыми панцирями. Ворота – всего лишь высохшее до каменной твёрдости дерево – даже не были заперты на засов, просто прикрыты. Чтобы открыть их, хватило лебёдок на «Тауроксах». От самых ворот шла широкая утоптанная дорога, по бокам теснились убогие дома – полтора десятка, когда-то добротные и крепкие, но давно требующие починки – за ними виднелись почти пустые огороды с чахлыми всходами. Некоторые хозяйственные постройки развалились, другие держались только благодаря подпоркам. Две бронированных машины вошли в поселение, прокатились по центральной улице и остановились на главной площади – небольшому пятачку утрамбованной земли, окружённой самыми целыми домами. Иллиан решил прощупать местных на готовность и способность к сопротивлению. Оружие у крестьян, согласно вводной информации, было примитивным, да и большая его часть сейчас должна была [ну уж нет]одиться в руках тех, кто трудился на полях. Поселение же было обнесено стеной, что само по себе должно было дать достаточную защиту. Опасаться стоило только необученных псайкеров. Их и надо было спровоцировать, выявить и обезвредить до того, как они смогут увидеть бойцов, а значит, и навредить им. Оставшиеся в поселении люди медленно и неуверенно выходили из своих домов. Они понятия не имели, что происходит, их никто не предупредил об угрозе, зависшей на орбите Магна Мессис. На серых измождённых лицах не было ни любопытства, ни страха, только безразличие и едва осознаваемая тревога. Из всех, вышедших на площадь, лишь немногие держали в руках то, что могло послужить им оружием: тяпки, молотки и другие рабочие инструменты. Бронированные машины не спешили выпускать наружу своих пассажиров. Жители поселения молчали, безучастно рассматривая пришельцев. Тишину на площади нарушали только рокот двигателей «Тауроксов» и плач младенца. И вот один из поселян поморщился и начал массировать виски. За ним тихо вскрикнула высокая женщина, державшая за руку тощую девочку-подростка. Младенец заплакал громче. – Готово, – прошелестел в одном из «Тауроксов» голос псайкера. Аппарели синхронно откинулись на утоптанную до каменного состояния землю площади. Штурмовики выплеснулись наружу бронированным ручейком, громко грохоча ботинками по металлу. Аколиты из второй машины действовали не так слаженно, они выбежали наружу и тут же взяли под прицел ближайших поселян, стараясь не перекрыть траекторию друг другу и штурмовикам. Последними из бронетранспортёров вышли инквизитор, дознаватель и мистик. Изекия смотрел на толпу, не мигая, и медленно поворачивал голову, выискивая самых сильных колдунов. Пока «Тауроксы» стояли неподвижно, он отслеживал любую пси-активность, и только убедившись в том, что определил самых одарённых, позволил отряду покинуть транспорт. Сейчас он искал тех, кого пропустил. – Внимание, – требовательным голосом сказал Иллиан. Стоявшие перед ним крестьяне с удивлением смотрели на инквизитора, усиленный голос которого транслировался через установленные на «Тауроксах» рупоры. – Мне известно, что рядом с этим поселением проживает некий человек. Тот, кто обучил вас и ваших детей использовать колдовство, чтобы заставить плодоносить мёртвую землю. Выдайте мне его и получите моё милосердие. Нацеленные на толпу стволы не оставляли никакого сомнения в том, что будет в случае отказа, но люди молчали, безразличие на их лицах менялось на откровенную, неприкрытую враждебность. Иллиан много раз прежде видел подобные взгляды. Иногда – у верных слуг Императора, принимающих свой последний бой. Иногда – у погрязших в ереси безумцев, готовых умереть за свои ложные убеждения. Крестьяне согласны были отдать жизнь за того, кого считали своим спасителем. Фар'рэн опасался именно этого. Люди, по капле вырывавшие из высохшей планеты остатки жизни, не боялись смерти. Их существование было столь жалким и тяжёлым, что не всякая пытка смогла бы их убедить рассказать то, что было нужно инквизитору. Конечно, так думали все фанатики до того самого момента, как эти пытки начинали к ним применять. Но на нормальный допрос времени не было, да и Иканари остался на «Последовательности». Иллиан ждал, переводя взгляд с одного худого измождённого лица на другое. На каждом он видел лишь злую решимость. Серое пыльное солнце над головой заливало площадь болезненным светом болотной гнилушки. Воздух горчил на губах и забивал лёгкие безысходностью. – Убить всех. Поселение сжечь дотла. Никого не оставлять, – уточнение было излишним, все бойцы получили инструкции и приказы до отправки с «Последовательности». Иллиан хотел увидеть страх в глазах людей. Или хоть какое-то проявление слабости. – Здесь нет сильных псайкеров. Но есть остаточные следы. И на всех огородах есть следы, – Изекия расслабленно выдохнул, когда первые же выстрелы оборвали жизни тех, кого он вычислил, сидя в машине: мужчины, женщины, её дочери и младенца. – Эта земля не может родить без изменения. Только они слишком слабы, их сил хватает лишь на то, чтобы изменить немного и ненадолго. – Надо найти колдуна как можно быстрее, – Иллиан бесстрастно смотрел на то, как выполняется его приказ. Прошло ещё несколько неуместно долгих секунд, прежде чем крестьяне осознали, что происходит и, подняв крик, начали в панике разбегаться, надеясь спрятаться в своих домах или сараях. Впрочем, далеко убежать они не успели. Штурмовики и аколиты, разбившись на пары и тройки, прочёсывали и поджигали дома. В тусклое мёртвое небо поднялись первые столбы чёрного дыма. – Наставник, разве так важно, кто убьёт его: мы или Кальтманн? – Джедедия с тревогой прислушивался к треску пламени, грохоту падающих камней и редким крикам. – Дело не в Кальтманне, – раздражённо ответил Иллиан. – Изекия сказал, что колдуны изменяют землю, чтобы она плодоносила. Это уже не стихийные псайкеры, а вполне обученные. И мы собираемся их всех убить. Сотни или даже тысячи колдунов умрут сегодня. Некоторые – очень мучительной смертью. Клеменц и Алана об этом позаботятся. – Это неизбежно, – сложил руки в знамение аквилы Джедедия. Псайкеры инквизитора Мерес, оставшиеся на орбите, внимательно следили за колебаниями реальности, они должны были удержать материум целым. Если потребуется, отдать свои жизни, но не допустить прорыва варпа на Магна Мессис. На «Жертвенной вере» десятки священников беспрестанно молились о спасении и защите. Всё это было обговорено на последнем координационном совещании. – Неизбежно. Само по себе очищение планеты не может послужить причиной разрыва реальности, – эхом отозвался Иллиан, – но если мы не убьём колдуна как можно быстрее, он направит энергию этих смертей на проведение какого-нибудь мерзкого ритуала до того, как псайкеры Мерес и священники Сторнвера её рассеют. – Призыв. Это будет призыв, – медленно произнёс Изекия. – Кто-то. Но кто? Мне не справиться. Слишком много крови. Никому не справиться. – Тем более, – хмуро ответил Иллиан. – Джедедия, найди Сефару и поторопи её. Нам надо добраться до Фертилитатема как можно скорее. Здесь всё сгорит и без нас. Фертилитатем был крупным по меркам Магна Мессис городом, путь до него лежал через поля и отдельные хутора, которые тоже предстояло уничтожить. Эту миссию на себя взяли слуги Механикус. Иллиан отправил пару сервиторов проверить горящее поселение. Необходимо было убедиться, что выживших не осталось. Скитарии по пути прочёсывали отдельно стоявшие дома. Модифицированный ауспекс на одном из «Тауроксов» выискивал крестьян, прячущихся на полях, и передавал информацию ближайшей боевой единице техножрецов. Верений и Термий работали на удивление слаженно. На уничтожение цели с равной вероятностью мог отправиться и один из жутких сервиторов логиса, и скитарий под командованием технопровидца. Ауспекс, улучшенный Термием, был перепрограммирован Верением и использовал для поиска людей не только стандартные протоколы – Верений смог объединить его с пси-трекером, расширив диапазоны сканирования, при этом улучшив чувствительность датчиков и чистоту получаемых данных. Продвижение шло на удивление быстро, сопротивление было слабым. Люди не ждали нападения, не были к нему готовы. Термий с возмущением сообщил, что этот район вообще не входит в вокс-покрытие планеты. Впрочем, оно на Магна Мессис почти отсутствовало. Относительно сильный передатчик был только в столице, именно его использовал Шеридан Шехнер, когда отсылал своё последнее сообщение. К Фортилитатему отряд Иллиана добрался уже в сумерках. Тревожные всполохи расчертили потемневшее небо, воздух загустел, поднявшийся ветер бессильно скрёбся в бронированные бока «Тауроксов». Болезненно-бледные луны, поднявшиеся над горизонтом, походили на бельма полумёртвого гиганта. Город в тусклом свете ещё не успевшего закатиться солнца казался вымершим: до него слухи уже успели дойти. Вполне возможно, кого-то из крестьян упустил Кальтманн, его зачистка населения мало заботила, он, словно гончая, шёл по следу. Кроме того, в Фортилитатеме была вокс-вышка, весьма примитивная, часть такой же примитивной и жидкой, как веками не латаная рыбацкая снасть, сети вокс-покрытия планеты. Она давно не использовалась, но на сигнал о нападении её мощностей вполне могло хватить. Но даже предупреждённые, горожане ничего не могли им противопоставить. Хаотичные одиночные выстрелы охотничьих ружей и редкие очереди автоматических винтовок нарушили тишину, окутавшую город. Обороняющиеся, по всей видимости, не имели опыта ни в отражении штурмов, ни в борьбе с бронетехникой и вели себя неуверенно, начали палить, едва заметив облака пыли, поднятые бронемашинами, когда «Тауроксы» были слишком далеко, и по ним можно было попасть разве что случайно. Да и вооружение у горожан оставляло желать много лучшего: по большей части вооружены они были охотничьими ружьями, древними, выкупленными у торговцев автоматическими винтовками и громоздкими арбалетами со слабыми разрывными головками. Когда бронетранспортёры приблизились к воротам, встречный огонь стал более плотным. По команде на внутренней частоте установленные в лючках «Тауроксов» штормболтеры веером положили несколько длинных очередей по [ну уж нет]одящимся на стене защитникам, заставив тех нырнуть в укрытие. Скитарии и сервиторы, двигавшиеся всё это время плотными колоннами под прикрытием бронемашин, одним рывком оказались в слепой от обстрела со стен зоне у ворот. Те немногие защитники стен, кто не залёг в укрытие и не погиб от болтов, своей стрельбой уже не имели шансов ни замедлить, ни хоть сколь-либо ощутимо повредить стремительно сокращавшую дистанцию пехоту Культа Машины. Обоих техножрецов видно не было, они пропали куда-то ещё час назад. У Механикус был свой собственный план проникновения в Фортилитатем, поделиться которым с кем-либо они не удосужились. Иллиан был уверен, что инициатором этих скрытых манёвров был Верений. Отдельные выстрелы сбили краску и сорвали несколько печатей чистоты с брони, попадания взрывных арбалетных болтов ощущались сильнее, оставили даже пару вмятин, но навредить машинам они были не способны. «Тауроксы» остановились у самых ворот. На бронетранспортёрах не было установлено оружие, способное справить с преградой. Зато оно было у одного из сервиторов логиса. Сгорбленный, переваливающийся на кривых тонких ножках уродец с отвислым огромным животом проковылял вперёд. Его модифицированное тело было прикрыто ветхим тряпьём, в прорехах которого виднелись складки серой рыхлой плоти. Сервитор захрипел, потом перешёл на пронзительный визг на бинарике и резко откинулся назад, его позвоночник отчётливо хрустнул, сложившись пополам. Живот лоботомированного раба вспух, потом развалился на части, открыв спрятанное внутри устройство. Сервитор, продолжая голосить молитву Омниссии, бросился к воротам. Он раскинул руки и врезался в них, размазав покрытое шрамами лицо по металлическим створкам. А потом прогремел направленный взрыв. Люди, сидящие внутри «Тауроксов», ничего не услышали, зато увидели через бойницы отсвет яркой, выжигающей сетчатку вспышки, осветившей самоуничтожившегося сервитора изнутри. Едва свечение погасло, скитарии подошли к воротам, круша коваными подошвами то, что осталось от лоботомированного раба. Они вскинули лаз-резаки и принялись прогрызаться через покорёженные взрывом створки. Когда техногвардейцы расчистили достаточно широкий проход и вошли в город, за ними въехали «Тауроксы», замыкали атакующую группу уродливые порождения безумного гения логиса. Рокрит, перегретый взрывом, лопался под траками бронетранспортёров и ногами бойцов Механикус. – Мне кажется, Верению просто хотелось использовать этого сервитора, – Джед поёжился, невольно покосившись в сторону оставшегося от сервитора пятна сажи и пепла. – В город можно было войти проще. – Например, использовать мою электротатуировку, чтобы приказать машинным духам запирающего механизма ворот открыть их, – усмехнулся Иллиан. – Я тоже думаю, что он просто хотел его испытать. Если нам повезёт, другого шанса у него не будет. Когда «Тауроксы» въехали в город, бой уже начался. Скитарии шли вперёд единым строем, кося тазерами и болт-снарядами всех, кто оказывался у них на пути. Время от времени то один, то другой отводил в сторону конечность или механодендрит с встроенным гранатомётом, и ближайший переулок расцветам багровыми всполохами взрыва. Сервиторы сражались сами по себе, не оглядываясь на других слуг Механикус. Их тела исторгали из себя смертоносные лучи и пламя, бессчетные конечности, переделанные в косы с лезвиями мономолекулярной толщины, циркулярные пилы, всевозможные оружейные стволы, энергетические кнуты и когти, которые разрывали плоть горожан и крушили стены. Защитники города, оставшиеся на стенах, попытались обстрелять бронетранспортёры из своих примитивных ружей. Скитарии развернулись через одного синхронно, следуя не слышимой немодифицированным людям команде, и забросили наверх фраг-гранаты. Боевой сервитор, ощетинившийся десятками покрытых кровью лезвий, вскарабкался по узкой лестнице на стрелковую галерею. С надсадным визгом он прокатился по ней, превращая посечённых осколками, стонущих или уже мёртвых людей в кровавый фарш. Постепенно скитарии продвигались всё дальше, расчищая пространство для бойцов-людей. Штурмовики и аколиты покидали «Тауроксы», подняв оружие и осматриваясь по сторонам. Солдаты Механикус не оставили ни одного выжившего на небольшой площади перед главными воротами города. Согласно плану, они должны были обеспечить безопасную высадку людям и продолжить зачистку города до полного уничтожения населения. – Работаем, – Иллиан постучал по бусинке вокс-передатчика. – Принято, – ответила Сефара и переключилась на частоту штурмовиков. – У нас тут целый город еретиков заждался очищения, ребята. И кое-кого милорду надо успеть допросить. Так что, за работу! – Подтверждаю, – отозвался Джедедия. – Подтверждаю. Ждите информацию, милорд, – пообещала Кефайя. – Отлично. Постарайтесь успеть прежде, чем солдаты наших техножрецов превратят этот город в могильник. – Иллиан сдавленно кашлянул и кивнул Изекии. Мистик мрачно кивнул в ответ и стиснул чётки в ладони. Ему здесь не нравилось, совсем не нравилось. Сотни людей умирали жуткой смертью, даже он не мог определить, сколькие из них были псайкерами – спящими или пробудившимися. Но многие, очень многие. Мистик слышал их крики в варпе. Страдание, боль, злоба, отчаянье и самое ужасное – жажда отмщения. Крики переплетались, перехлёстывались, вырождаясь в нечто цельное, клокочущее и яростное. Перед атакой надо было покрыть стены города печатями чистоты, защитными символами и рунами, написать на них молитвы. Изекия знал некоторые из них. Кое-какие знаки мог начертать Джедедия. Печати проще всего было заранее взять в каком-нибудь монастыре Адепта Сороритас или в планетарном храме. Но ничего из этого не было сделано. Никто не стал писать защитные знаки под обстрелом. Никто не покрыл печатям многокилометровые стены. И потому крики вырывались наружу. Лишь там, на орбите, их останавливали молитвы священников Сторнвера и внимательные взгляды псайкеров Мерес. Но здесь, на планете, они звучали громче выстрелов и грохота рушащихся зданий. Церковь Божественного Императора горела. Сейчас уже невозможно было определить, что или кто поджёг её. Перед главным порталом стояли скитарии. Чуждые эмоциям солдаты техножреца расстреливали людей, пытающихся спастись из пожара. Объятые пламенем фигуры выбегали из дверей церкви и падали, скошенные одиночными меткими выстрелами. Не имело значения, кто поджёг храм. Скитарии просто следовали доктринам и протоколам и использовали удачное стечение обстоятельств для выполнения задачи. Джедедия остановился и заглянул внутрь полыхающей церкви через главный вход. Створки дверей валялись на земле, перекрученные взрывом. От дыма начинали слезиться глаза, но Джед заставлял себя не отводить взгляд. Там, над бушующим тёмно-багровым пламенем, пожирающим тела горожан, стоял Бог. Белое мраморное изваяние сияло сквозь чадящий огонь и поднятый горячим воздухом пепел. На строгом лице не было ни капли сострадания, казалось, что Император с гневом и осуждением смотрит на творящееся вокруг него безумие. Плотно сжатые губы, крупные ладони, сложенные на рукояти меча – это был образ Бога-Воина. Джедедия никак не ожидал увидеть его на мирной сельскохозяйственной планете. Подобравшееся к самому постаменту пламя бросило багровые отблески на лик Божества. Джед опустил голову, не в силах больше выносить Его строгий взгляд. Он чувствовал себя провинившимся ребёнком и не мог понять, в чём его вина. Время утекало вместе с жизнями горожан. Необходимо было отыскать хоть кого-то, способного назвать укрытие колдуна, а потом вытрясти из него эти сведения. Джедедия развернулся, оставив за спиной горящую церковь, безжалостных скитариев и грозного мраморного Императора. Дознаватель мог молить Его о помощи, но почему-то не считал себя в праве. Воздух смердел прометием и горящей плотью – именно этот запах принёс с собой Империум. Джед попытался пройти по соседней улице, но пожар добрался уже и туда. Ветер раздувал пламя и перекидывал горящие знамёна на соседние дома. Жар волнами прокатывался по узким улицам, зажатым между каменными стенами. Рокрит под ногами покрылся трещинами, похожими на ветви деревьев, и на сколах отливал зелёным. Крики становились всё громче, выстрелы – чаще. Грохот обрушившейся крыши храма заглушил и то, и другое. – Джедедия Финнвард. Нахожусь у развалин храма Божественного Императора-Воина в пятом районе, – Джед активировал вокс-передатчик. Благодаря подстанциям у скитариев, связь работала на всей территории города. – Пожар перекинулся на соседние дома, возможно возникновение огненного смерча, здесь узкие улицы. – Вас понял. Это может привести к потерям с нашей стороны, – отозвался Термий. Его вокс-канал трещал статикой. – Мои скитарии этого не допустят, пока союзные войска не покинут город. – Принято, – ответил Джедедия и переключил вокс-передатчик на приём. Пока что нужного человека не нашёл никто. Зачистка шла полным ходом, Сефара и Кефайя докладывали о своём местоположении, зачищенных райо[ну уж нет]. Иллиан молчал, поглощённый непростой задачей поиска предателя среди отчаявшихся, обречённых людей. Джед сверился с картой города на планшете и направился в жилые кварталы ремесленного района. Тарни Ваар проверила ранцевую батарею хеллгана, поудобнее затянула ремешок под грудью и прострелила замок на входной двери двухэтажного дома. Её напарник задержался, добивая семью торговца в соседней лавке. Женщина спешила, на параллельной улице работали скитарии, а солдаты Механикус часто оставляли после себя пожары. Тарни прижалась к стене, на экранчике ауспекса были сплошные помехи, тепловизор шлема пришлось отключить ещё в прошлом квартале, он начал барахлить то ли из-за пожаров, то ли из-за колдовства. Потом она выждала несколько секунд, переломила и бросила в дверной проём хемолюменисцентную палочку. Ещё одну – контрольную – зажгла и оставила на небольшом выступе стены. Та горела ровно и чисто. Опять тишина. Тарни осторожно заглянула в дверной проём и осмотрелась. Обычный дом, как и все предыдущие. У входа стоит несколько пар латанных резиновых сапог, из одного торчит самодельная кукла в платье, сшитом из шкурок мелких песчаных ящериц спиральными швами. Напротив двери на стене – старый пикт, на котором изображена высокая женщина на фоне покрытого зелёными всходами поля. Чуть ниже – детский рисунок на старой тряпице. Тарни включила подствольный фонарик и вошла внутрь. В доме было подозрительно тихо. Годы службы штурмовиком приучили Ваар не верить безопасным местам и безобидным людям. – Локс, где тебя носит? – Тарни вызвала своего напарника, аколита. Она не очень-то доверяла ему, мужчина её раздражал, но боец из него был неплохой. – Почти закончил, – отозвался в вокс-бусине низкий, раскатистый голос. Тарни тихо ругнулась и переступила порог дома. Перед отправкой аколит-ведьмознатец Вараг прочитал небольшую лекцию о том, как быстро распознать присутствие сильной ведьмы. Многое из этого Ваар знала, [ну уж нет]ваталась за время службы, кое-что было для неё новым. Тарни отошла от двери, вдоль по коридору, уходящему вглубь дома, потом повернулась и посмотрела на лежащую у входа палочку. Вараг говорил, что рядом с псайкерами привычные явления меняются. Палочка светила неровно, люминол внутри растекался замысловатыми потёками, то твердея, то воспаряя газом. Тарни выругалась ещё раз – совсем тихо, едва шевеля губами. В воздухе пахло вишнями. – Локс, тут следы пси-активности. Вхожу внутрь, – женщина раздражённо поморщилась. – Хватит уже тормозить! Тарни, стараясь двигаться бесшумно, подошла к ближайшей двери и толкнула её. Та открылась без скрипа, плавным тягучим движением. Ничего. Пусто. Обычная гостиная, стол, сервант с посудой и парой безделушек, небольшой камин, который не топили уже очень давно. Следующая дверь тоже оказалась не заперта. И следующая. Тарни не позволяла себе расслабиться. Время словно растянулось липкой патокой, предчувствие опасности острыми когтями впилось в натянутые нервы. Первый этаж был пуст: ни людей, ни крови, только явные следы того, что дом обитаем, и хозяева, если и покинули его, то совсем недавно. Где-то на улице что-то взорвалось. Тарни подумала, что скитарии разошлись не на шутку. Так и не дождавшись Локса, Ваар решила подниматься на второй этаж. Туда вела крепкая на вид лестница с каменными перилами. Когда Тарни их коснулась, она почувствовала, что они покрыты липким веществом, в свете фонарика отливавшего матовой радугой. Нахмурившись, штурмовик продолжила подъём. – Локс, где ты там? – Ваар услышала слабый шум статики в вок-передатчике и характерный щелчок приёма. Ответа не последовало. – Локс! – Не кричи, он здесь, – раздался вкрадчивый голос. Тарни резко остановилась. Коридор, до этого совершенно пустой, пошёл рябью. Недолго думая, Ваар нажала на активационную руну хеллгана. Морок растворился, разорванный выстрелами. Хрупкая девушка стояла посреди коридора, у её ног валялся Локс, вернее то, что ещё совсем недавно было Локсом. Или даже то, что выглядело как Локс. Тарни, не прекращая стрельбу, левой рукой вытащила из подсумка фраг-гранату. Ваар чувствовала, как боль разрастается в её голове, переходя от простого давления к невыносимому жжению под черепом. Перед глазами замелькали чёрные мошки. В висках стало легко, Тарни почувствовала, что падает назад, только медленно, как во сне. Пространство перетекало само в себя, меняясь в едва заметных деталях. Ствол хеллгана увело в сторону и вниз. На стене сбоку от ведьмы вспух рубец от лазерного луча. Ваар сглотнула вязкую, горько-сладкую слюну, с трудом подняла отяжелевшую руку. Замах был отработан в бесчисленных тренировках, даже скованное колдовством тело двигалось чётко. Все эти псайкерские штучки могли выпотрошить штурмовика, вытянуть из него саму жизнь, но не пересилить вбитые жестокими тренировками и годами подготовки рефлексы. – Фраг тебе, сучка! – Тарни вдавила активационную руну, швырнула гранату, метнулась назад к лестнице, скатилась до середины и упала на ступени, закрывая голову руками. От взрыва, казалось, содрогнулся весь дом. Визг ведьмы послужил ей ответом. Перед глазами сразу же перестало рябить, слабость прошло, давление исчезло, как и тошнотворное чувство взбунтовавшейся реальности. Тарни встала, проверила заряд хеллгана, перезарядила батарею, прош[оппа!]в одними губами литанию перезарядки, поднялась по лестнице и сделала несколько шагов по коридору. Тело, которое она приняла за Локса, принадлежало пожилому мужчине, возможно, отцу ведьмы. Сама девушка лежала навзничь, хрипя и царапая ногтями пробитое осколком горло. Тарни в очередной раз напомнила себе, что говорил на брифинге Изекия об устранении псайкеров в этой операции. Разрушить надо было не только мозг, но и то, что он назвал силовыми узлами. Ваар выстрелила дважды в голову девушки, потом прострелила сердце, солнечное сплетение и живот колдуньи. После этого она прострелила череп старика. В следующей комнате она нашла три тела: старуху, мужчину и младенца. Все они лежали в расслабленных позах с выражением блаженства на лицах. Видимо, предвидя неминуемую смерть, ведьма помогла своей семье уйти без боли и страха. Тарни воткнула нож в глазницу каждого из мертвецов, покачала головой и вышла обратно в коридор. – Локс, кусок ты гроксятины, грызи гретчины твою задницу! Отвечай уже! – Ваар снова услышала в вокс-передатчике только шорох статики. Но, вместе с этим, из одной из комнат раздался тихий звук едва различимого шёпота. Штурмовик не стала спешить, она проверяла каждую попадавшуюся дверь, не отводя надолго глаз от той, из-за которой она слышала отзвук голоса. Командир Элман не уставала вдалбливать в них на каждом инструктаже, что нельзя оставлять тыл не зачищенным. Толкнув дверь той самой комнаты, Тарни остановилась и снова выругалась. Локс нашёлся, он лежал с вывороченной грудной клеткой посреди детской, прямо на куклах в розовых платьицах. Рядом с ним на полу сидела маленькая девочка с яркими бантиками в светлых волосах. Тарни вскинула хеллган и нажала на спуск в тот самый миг, когда ребёнок повернул к ней голову. Она ещё успела увидеть, как разлетаются бантики среди кровавых брызг, прежде чем её собственная грудь взорвалась фонтаном крови, костей и нестерпимой боли. Где-то на «Последовательности» руна, обозначавшая бойца Ваар, окрасилась в ярко-алый цвет. Клавдий сжал болтер с такой силой, что заболели костяшки пальцев. Женщина лежала у его ног, сжав голову руками, и ждала выстрела. Она дрожала и тихо скулила от страха. Бывший полицейский понял, что не может убить её. Женщину, как и всю её семью, вытащили из дома на улицу, её детей и мужа расстреляли у неё на глазах. Клавдий убеждал себя, что нажать на спусковой крючок будет милосердно, но верить не получалось. Маленький сервочереп, его постоянный спутник, обеспокоенно крутился рядом, инсигния, вытравленная на его лбу, то и дело вспыхивала синим светом. – Мне что, ещё и выстрелить за тебя? – Клавдий вздрогнул от резкого крика Сефары. – Какого фрага ты медлишь? – Разве это правильно? – тихо спросил Клавдий. – Ты что-то сказал, боец? – Сефара подошла, рывком содрала с Клавдия шлем и наотмашь ударила по лицу. – Это приказ инквизитора. Инквизитор всегда прав. Никогда не смей осуждать, обсуждать или обдумывать приказ инквизитора! Ты понял меня? Я говорю это только потому, что он выбрал тебя сам. Стреляй! Клавдий вздрогнул, рефлекторно нажав на спусковой крючок. Женщина замолчала, по рокриту под ней начала расползаться багрово-алая лужа крови. В отблесках пожаров она казалась почти чёрной. Пальцы Шеррена на болтере расслабились, и тот едва не выскользнул из рук. Клавдий с трудом осознал, что только что убил человека. Гражданского, женщину, не совершившую никакого преступления. Вот в это превратилась его мечта служить инквизитору и человечеству. Шеррен почувствовал, что задыхается. Воздух пах кровью и гарью, принесённой из тех районов, где бушевали пожары. Сервочереп скользнул к нему, жужжа антигравом, и завис перед самым лицом. – Думаешь, я не заметила, что ты делал в той деревне? Вернее, чего не делал, – теперь Сефара говорила спокойно, почти ласково. – Запомни, Клавдий, эти люди, как все, кого ты будешь убивать по приказу инквизитора – еретики и враги Империума. Невинных не существует. И ещё кое-что. Ещё раз замечу, что ты колеблешься, пристрелю как пособника врага. – Не думай, парень, что у аколитов работа чище, – Никодим, один из аколитов-добровольцев, подмигнул Клавдию. Его лицо пересекали шрамы, а глаза казались присыпанными стылым пеплом. – Скорее наоборот. Нам часто достаётся самая грязь. А вот штурмовики как раз её зачищают. – Хватит болтать, – поморщилась Сефара. – У этого города точно проблемы с молоком, – ни к кому не обращаясь, чуть погодя продолжил Никодим. – С молоком? – удивлённо спросил Клавдий. – Рядом с ведьмами всегда киснет молоко. И свечи из храмов и святых мест горят зелёным, – ответил Никодим, – а здесь очень много ведьм. Никогда не сомневайся, когда видишь ведьму. Даже если это ребёнок. Они жалеть не будут, все мозги выжгут. – Я запомню, – тихо сказал Клавдий. Он чувствовал, как его душа распадается на части и перестраивается во что-то совершенно новое. Всё, что было им, чему его учили, и к чему он привык, сгорало вместе с этим городом. И из пепла и крови рождался кто-то совсем другой. Кто-то, кто однажды, ещё не родившись, дал слово всегда следовать за инквизитором Фар'рэном. Пальцы сами собой сжались на рукояти болтера. Теперь уже без лишнего напряжения, именно так, как учила Сефара.

Сефара поджидала его у дверей каюты. Женщина выглядела взволнованной, хотя и старалась этого не показывать. В руках у неё было несколько планшетов. Иллиан кивнул, приглашая её войти. Он и сам собирался вызвать Сефару к себе. В логове древнего Мехакникус легко было потерять счёт времени, Иллиан всё ещё чувствовал себя несколько дезориентированным, а яркий свет люминофоров на жилой палубе корабля резал успевшие привыкнуть к полутьме глаза. – Что там у тебя? – спросил инквизитор, когда они зашли в его каюту. Здесь почти всегда пахло рекафом, а сейчас ещё и благовониями, отпугивающими тварей варпа. Сладковатый запах проникал повсюду, давая хрупкую защиту уязвимым душам. – Доклады о состоянии штурмовиков и запросы на подпись. – Сефара положила планшеты туда же, где всегда оставляла несрочные отчёты и прочую текущую документацию – на столик у входа в каюту. – Я хотела уточнить, к чему мне готовиться. – Хорошо, что зашла. По предварительным данным нам предстоит крупная боевая операция против несанкционированных псайкеров. Пока, судя по всему, не приверженных Губительным силам, – Иллиан сотворил знак аквилы. Это не было проявлением суеверного страха перед Извечным врагом, скорее предосторожностью. Корабль всё ещё не очистился до конца от того, что налипло на него за гранью реального мира. Любое неосторожное слово могло придать силы остаточным эманациям, отчаянно цепляющимся за собственное бытие. Технопровидцы уже отправили сервиторов с кадилами и распылителями со священными маслами на внешнюю обшивку кора[эх жаль], но им необходимо было время, чтобы обработать громаду «Последовательности». Такая тщательная работа требовалась редко, но корабль прошёл через свирепый варп-шторм, и лучше было не рисковать. – У нас недостаточно людей, – быстро ответила Сефара. На одном из принесённых планшетов был её запрос на поиск подходящих кандидатов в ближайшем полку Гвардии или Схоле Прогениум, на крайний случай, среди арбитров какой-нибудь крупной планеты. – А те, кто есть, ещё проходят очищение после Отиума. – Я знаю. Из предварительных вводных у нас планета, отвернувшаяся от света Божественного Императора и доверившаяся нелегальным псайкерам. Кроме нас там будут ещё Клеменц и Алана, – Иллиан подошёл к рабочему столу и достал из-под груды исписанных пергаментных листов планшет с выжимкой по тем данным, что он смог собрать. – Здесь всё, что есть. Подготовь бойцов максимально. Если считаешь нужным, возьми кого-нибудь из аколитов или обслуги кора[эх жаль]. – Отвратная у нас компания подобралась, – вздохнула Сефара, – но для такой работы самое то. – Сефара, мне не нужны конфликты. Убедись, что каждый из твоих подопечных это осознаёт. – Иллиан надеялся, что в этот раз удастся договориться о разделе территории. Он понимал, как непросто его штурмовикам будет взаимодействовать с бойцами Аланы и Клеменца. В прошлые разы жертвы были с обеих сторон. – Даже если их будут провоцировать. – Я понимаю, – ответила Сефара. Она не была уверена, что Иллиан снова сможет их прикрыть и уладить дело миром, и заранее решила свыкнуться с мыслью, что ей придётся взять на себя ещё и работу комиссара и вдолбить в головы подчинённых немного смирения и набожности. – Я прослежу, чтобы никаких конфликтов не было, и подберу всех, кто сможет сражаться. – Клавдия я у тебя заберу, хочу, чтобы он пошёл со мной на тактическое совещание. – Иллиан был уверен, что в дополнительном внушении бывший полицейский не нуждался. – Решили забрать его в аколиты? – спросила Сефара. – Если он переживёт эту резню. Нам предстоит убивать женщин и детей, гражданских. – Иллиан не жалел еретиков, они заслуживали своей участи, но Клавдий пока ещё слишком мало знал об Империуме, чтобы не усомниться. – Он либо поймёт, либо погибнет. – Вы правы, ему будет тяжело. Парень ещё не знает, на что способны отчаявшиеся псайкеры. – Можешь идти. Готовься, – Иллиан махнул рукой, отпуская свою подчинённую. До встречи оставалось ещё несколько часов. Скоро его вокс-операторы примут первые запросы об идентификации. Авгуры кораблей Аланы и Клеменца будут жадно следить за приближением «Последовательности». Иллиан запоздало пожалел, что не приказал Сефаре принести ему рекаф. Из всей свиты только она способна была сделать хоть что-то пристойное. Кок, готовивший вполне приличные блюда, мог из самого лучшего сырья вместо рекафа приготовить жуткую отраву. Других осечек у него никогда и ни с чем не случалось, но этот напиток не давался коку уже много лет. Иллиан некоторое время гадал, за какие грехи ему ниспослана эта кара, но из раза в раз быстро сбивался со счёта и довольно скоро смирился. Громада «Жертвенной веры», гранд-крейсера инквизитора Клеменца Сторнвера, заполнила собой весь обзорный экран небольшого челнока. Пилот повторно запросил координаты ангара и скорректировал курс. В пассажирском отсеке Иллиан Фар'рэн придирчиво рассматривал висевший перед ним сервочереп. Тот выглядел вполне обычно, но что-то в нём заставляло инквизитора хмуриться. – Клавдий, что ты думаешь об этом сервочерепе? – Иллиан перевёл взгляд на сидевшего напротив него мужчину. За то короткое время, что бывший полицейский пробыл в положении аколита, он успел расстаться с густой шевелюрой и обзавестись весьма заметным синяком на левой скуле. – Обычный сервочереп-секретарь. У многих гостей были такие, – Клавдий смутился, он никак не мог забыть свою прежнюю жизнь. Новоиспечённый аколит протянул руку и погладил лежавший на сиденье рядом с ним маленький сервочереп. Тот, в отличие от висевшего рядом с инквизитором, не вызывал смутной тревоги, наоборот, успокаивал своим присутствием. Этот сервочереп следовал за Клавдием неотступно с того самого дня в доме Керена Шанна. – Значит, ничего странного ты в нём не видишь? Хорошо, – Иллиан проигнорировал оговорку аколита. Поправлять и одёргивать его было работой Сефары. Впрочем, скоро Клавдий, как и все прочие до него, забудет о прошлом. Работа на Инквизицию была полна ярких впечатлений, способных быстро вытеснить из памяти скучные будни прежней жизни. – Клавдий, ты умеешь варить рекаф? – Себе делал по утрам, хотя большинство бывших коллег предпочитало растворимый кофеин. Так быстрее, а эффект даже лучше, – Клавдий немного расслабился, вспоминая о прежних привычках. На «Последовательности» было не до утренних ритуалов. Сефара гоняла его до седьмого пота, а потом он шёл изучать основы актёрского мастерства, психологии, этикета, анализа данных, эмпатической подстройки и прочих необходимых каждому аколиту дисциплин. – Будешь готовить мне рекаф, – Иллиан посмотрел в расширившиеся от ужаса глаза Клавдия. – Когда закончишь с основным обучением. Тем временем челнок зашёл на посадку. В ангаре их уже ждала группа сервиторов, технопровидец, увешанный печатями чистоты и символами Омниссии и юноша в одеянии послушника экклезиархии. Механикус неодобрительно посмотрел на два сервочерепа, практически лишённых украшений, и неспешно подошёл к Рейвену, чтобы согласовать объём и порядок проведения ритуалов обслуживания челнока. Термий перед самым отлётом умилостивил машинный дух и провёл полную диагностику систем. Он ревниво относился к технике, которой пользовался Иллиан, кроме того, технопровидец не хотел давать чужому Механикус повод копаться в подотчётном транспортном средстве. Не было никаких гарантий, что тот не оставит пару маячков или даже вокс-вора. Более того, Термий был уверен, что он попытается это сделать. И потому Рейвен получил подробную инструкцию, суть которой сводилась к тому, что Механикус «Жертвенной веры» к челноку подпускать было нельзя ни под каким предлогом. Юный пилот справлялся с этим вполне успешно, каждый раз уводя разговор в нужное ему русло и уверяя технопровидца в полной исправности вверенной ему техники. Когда Иллиан вышел из челнока, к нему подошёл послушник. Он смиренно склонил бритую голову с вытатуированной на макушке аквилой. Иллиан помнил, что Клеменц имел самые тесные связи с Министорумом, в его свите хватало священников разных рангов. – Да благословит вас Божественный Император, вечно пребывающий на Терре, – высоким голосом певца из хора произнёс послушник, не поднимая головы. Он сложил руки на груди в знамение аквилы и только тогда выпрямился. – Приветствую вас на борту «Жертвенной веры» от лица инквизитора Сторнвера. Прошу следовать за мной. Глаза у мальчишки буквально светились праведностью и фанатичной верой. С такими стоило вести себя крайне осмотрительно – им хватало малейшего подозрения, чтобы объявить человека еретиком. Причём, подозрение чаще всего было безосновательным. Послушник подвёл Иллиана и Клавдия к белоснежной, расписанной священными символами и текстами машине, предназначенной для перемещения по кораблю. Окна в ней не были предусмотрены, гостям не позволялось рассматривать отсеки, через которые они проезжали. Послушник задержался у открытой дверцы пассажирского отсека. Иллиан поднялся по высоким и узким ступеням и занял место в одном из белых кресел, установленных внутри. Клавдий сел рядом, устроив маленький серво-череп у себя на коленях и со смесью почтения и смущения глядя то на Фар'рэна, то на послушника. Поездка стала настоящим испытанием для пассажиров. Кресла, удобные на вид, на практике оказались настоящими орудиями пытки. Наклон и высота спинки, жёсткость и положение сидений, казалось, специально были подобраны так, чтобы тело после них немилосердно болело, а поездка превратилась в попытку удержаться и не соскользнуть на пол. Подлокотников, как и поручней, не было, а водитель машины – Иллиан не знал, был это сервитор или человек – разгонялся перед каждым поворотом, подпрыгивал на пандусах и резко тормозил. Послушник сидел напротив Фар’рэна с совершенно невозмутимым видом, его подобный способ перемещения, казалось, совершенно не смущал. Хотя, возможно, он считал, что таким образом искупает какие-то свои незначительные грехи и укрепляет веру. Когда машина остановилась, на этот раз окончательно, Иллиан некоторое время сидел неподвижно, прислушиваясь к своему организму. Боль волнами проходила по нервам, отдаваясь острыми уколами там, где его тела касались инструменты Стефания. Фар’рэн медленно встал, выпрямил затёкшую спину, переждал самый сильный приступ боли и вышел из машины. Она стояла в специальной нише рядом с тактическим штабом. На соседних местах были припаркованы ещё две точно такие же машины. Послушник остался внутри, он выполнил свою работу, на совещании ему было не место. – Милорд. – Клавдий перенёс поездку немногим лучше Фар'рэна и сейчас старался незаметно размять плечи, его бёдра и поясница ужасно болели. – Обычное гостеприимство Сторнвера, – недовольно сказал Иллиан, морщась от боли. Ничего другого он и не ждал от истеричного фанатика, с которым они друг друга на дух не переносили. – Пошли, нас ждут. Кажется, мы прибыли последними. Дверь тактического зала мягко отъехала в сторону, пропуская инквизитора и его спутника внутрь. Яркий свет люминофоров заливал всё обширное пространство. У стен стояли ряды когитаторов и логических машин с подсоединёнными к ним сервиторами, которые были готовы по первой же команде выдать необходимые данные. В центре высился стол, над которым парило гололитическое изображение планетарной системы. У стола стояло трое инквизиторов. Иллиан знал только двоих, третьего же видел впервые. Инквизитор Клеменц Сторнвер был высоким, худым мужчиной с русыми волосами и серыми глазами, горящими фанатичным огнём. Его острый подбородок, как и всегда, был задран вверх. Аскетичную строгую одежду чёрного цвета украшали инсигнии, печати чистоты и сигилы церкви Бога-Императора. Клеменц посмотрел на Иллиана с лёгким презрением. Покровитель и бывший учитель Сторнвера Аранка настоял на участии Фар'рэна в миссии святого очищения заблудших душ, он же считал, что в присутствии кого-то со столь сомнительной репутацией не было никакой необходимости. Алана Мерес приветливо кивнула Иллиану и с любопытством посмотрела на Клавдия. Если отсутствие Джедедии её и расстроило, она этого никак не показала. Алана была стройной женщиной с яркой и привлекательно внешностью. На ней было платье тёмного винного цвета с открытым лифом и почти чёрным кантом. На шее Аланы висела серебряная инсигния, такие же, только поменьше, покачивались в ушах. Руки она прятала за спиной, но Иллиан всё равно уловил лёгкий аромат красок и растворителя. Кажется, за те годы, что они не виделись, она изменила состав, и тот стал пахнуть ещё более навязчиво. Третьего инквизитора Иллиан не знал и потому задержал на нём взгляд дольше, чем на остальных. Невысокий мужчина средних лет с длинными чёрными волосами, завязанными в хвост, спускавшийся до самой талии. Бледное лицо с тонкими чертами, нос чуть длинноват, глаза – голубые, цепкие, внимательные. Взгляд хищника, который каждого оценивает как противника или жертву. Одет незнакомец был в белый щеголеватый костюм-тройку с галстуком под цвет глаз, заколотым изящной серебряной инсигнией, больше похожей на оригинальную брошку, чем на символ власти. В руке он держал белые без вышивки перчатки. Иллиан ни разу не видел этого инквизитора на ни одном ковене. Был шанс, что тот получил инсигнию совсем недавно или работал преимущественно в других сегментумах, а сюда попал лишь случайно. Кроме того, Иллиан отчётливо ощущал, что незнакомый инквизитор являлся псайкером. Тем удивительнее было его присутствие в тактическом зале «Жертвенной веры». Клеменц ненавидел всех мутантов без разбора и особенно сильно – псайкеров, не прошедших ритуал связывания душ. Лишь астропаты и навигаторы, зревшие истинное величие Божественного Императора и осиянные его благословением, имели, по мнению Сторнвера, право на жизнь. Это было одной из главных причин, почему он на дух не переносил Алану, в свите которой всегда хватало псайкеров и учёных. И её, и Иллиана он предпочёл бы видеть на костре, а не рядом с собой с инсигниями на груди. – Ты задержался, Иллиан, – холодно поприветствовал его Клеменц. На вытянутом худом лице инквизитора отобразилось плохо скрываемое раздражение. – Попал в варп-шторм, – ответил Иллиан, приветствуя Сторнвера сдержанным поклоном. Шеррен поклонился гораздо учтивее и замер, не решаясь поднять глаза. Перед отлётом с «Последовательности» Сефара предупредила Клавдия, что если он хоть слово скажет при других инквизиторах без спроса, она пристрелит его лично. А потом цинично поглумится над трупом. Три раза. Шеррен был уверен, что говорила она серьёзно. – Это твой новый дознаватель, Иллиан? Что же случилось с душкой Джедедией? – Алана наклонила голову к плечу, от чего её длинные волосы волнами заскользили по спине. Иллиан слышал, что эта улыбка, эти волосы и с трудом умещавшаяся в тугом лифе грудь были едва ли не самым коварным и опасным оружием Аланы. Определённо, более опасным, чем её стаб-пистолет, изготовленный мастерами-ремесленниками на заказ. – С Джедедией всё в порядке, он по-прежнему мой дознаватель, – ответил Иллиан, проигнорировав вопрос Аланы насчёт Клавдия. Пусть думает, что хочет. – Рада это слышать, – улыбка Аланы стала чуть более натянутой. Клавдий её заинтересовал, но она знала, каким упрямым порой бывает Иллиан. Расспрашивать его сейчас было бесполезно, кроме того, это наверняка вызвало бы крайнее неудовольствие Клеменца. Обычно Алану не заботило мнение других людей, но сейчас она [ну уж нет]одилась на чужой территории, так что стоило быть осмотрительнее. – Приступим к обсуждению, – недовольно сказал Клеменц, с порицанием взглянув на Алану. – Я хотел бы узнать подробности. Данные по системе, которые я смог добыть за время, пока добирался сюда, устарели. В послании милорда Аранки были только координаты, – Иллиан скрестил руки на груди. Гололитическое изображение планеты, висевшее над столом, отличалось от того, что он видел. – И я по-прежнему не знаю четвёртого участника нашего милого пикника. – Прощу прощения за неучтивость. Моё имя Дитмар Кальтманн. – Незнакомый инквизитор отвесил изящный полупоклон. Его манеры показались Иллиану излишне нарочитыми и оттого почти оскорбительными, но придраться было не к чему. Каждое движение Дитмара отдавало змеиной грацией, а глаза безотрывно смотрела на Фар'рэна. – Я счёл себя вправе присоединиться, когда узнал планы герра Сторнвера и фройлен Мерес. Клеменц смотрел на чужака настороженно. Дитмар пришёл к ним самовольно, но у Сторнвера не было причин отказывать ему. Искреннее желание помочь в искоренении еретиков – что может быть невиннее? Алана была скорее заинтересована, но в глубине её глаз вспыхивал огонёк безумия каждый раз, когда она поворачивала голову в сторону Кальтманна. Фар'рэну показалось, что она предпочла бы видеть его не союзником, а персонажем одного из своих полотен. – К какому Ордосу вы относитесь? – Иллиан так и не смог определить этого сам. Инсигния Кальтманна представляла собой упрощённую литеру без характерных для конкретного Ордоса элементов, в облике и поведении инквизитора не было ничего, что могло бы выявить круг его интересов. – Я не отношу себя к какому-либо Ордосу. Задачи, решаемые Инквизицией, слишком многогранны. Я не хочу ограничивать себя чем-то одним, – Дитмар отвечал с неизменной вежливой улыбкой, Иллиану от неё было не по себе. – Моё имя Иллиан Фар'рэн, Ордо Еретикус. – Весьма рад знакомству, – Дитмар растянул губы в змеиной улыбке. – Может, всё-таки приступим? – недовольно спросил Клеменц. – Это текущее состояние Магна Мессис. Последние данные таковы. Около сорока лет назад десятина с планеты начала скудеть. Двадцать восемь лет назад Магна Мессис перестала её платить. Представительства Адептус Арбитрес на планете не было, их крепость загадочным образом исчезла за те семь лет, что система была отрезана варп-штормом. Новую так и не установили, слишком много времени ушло на согласование, расследование причин и попытки наладить взаимодействие. Инквизиция провела своё расследование, но достаточно поверхностное. Тогда вся система была под пристальным вниманием, исчезновение одной крепости было не приоритетным, а расследование – затратным. Так что призвать к порядку местное население было некому. Через восемь лет на планету отправили эмиссара Администратума. – На удивление быстро, – вставила Алана. Она подошла к тактическому столу и нажала на руну. Иллиан успел заметить штрихи и пятна краски на тыльной стороне её ладоней рядом с большими пальцами: синий, красный, чёрный, бело-костяной и немного серо-стального. Инквизитор не удосужилась как следует оттереть руки перед тем, как отправилась на совещание. – Обычно Администратум шевелится гораздо медленнее. – Да, действительно быстро. Эмиссар провёл съёмку планеты с орбиты перед спуском на поверхность для исправления географических карт и сделал некоторое количество пикт-снимков областей рядом со столицей. Это было его хобби. Спустившись на планету, он успел лишь передать сообщение о том, что Магна Мессис отвергла Империум и не желает больше платить десятину, – Клеменц брезгливо скривился, глядя на висевшую перед ним голограмму. После манипуляций Аланы изображение изменилось и стало ближе к тому, что видел Иллиан. – Данные, по которым были исправлены карты, он передал вместе с последним сообщением, после этого связь с ним прервалась. Больше двенадцати лет мерзкие еретики влачили свои дни в покое, пока епископ Скорцера с экклезиархального мира Глориус в соседней системе не проявил мудрость и небывалое милосердие, решив дать этим еретикам ещё один шанс. Он отправил к ним своего посланца, чтобы тот вернул нечестивцев к свету нашего Божественного Императора! – Милосердие, но не дальновидность, – безразличным тоном заметил Иллиан. Всё это он уже знал из перехваченной и собранной по крупицам информации. Единственное, что его заинтересовало, это то, как менялась планета. Сервочереп Верения висел у его плеча, делая вид, что протоколирует совещание. Иллиан был уверен, что логис уже начал анализ и пришёл к тем же выводам, что и он. – Как ты смеешь сомневаться в мудрости епископа?! – Клеменц сжал кулаки и с вызовом посмотрел на Иллиана. Обычно он закипал не так быстро. Казалось, лишь присутствие Аланы и Дитмара удерживало его от тяжких обвинений. – Его действия привели лишь к эскалации конфликта, – Иллиан равнодушно посмотрел на Клеменца. Он не собирался вестись на провокации. Что бы Аранка ни сказал своему любимчику, Фар'рэн планировал выйти из этой переделки с минимальными потерями. – И в итоге обрекли население мира на уничтожение. – Слепые в своей ереси безумцы не заслуживали ничего иного! – Клеменц вцепился в край тактического стола, костяшки его пальцев побелели, а губы начали нервически подёргиваться от едва сдерживаемого праведного гнева. – Разумеется. Но что же произошло с посланцем? – дипломатично прервал излияния фанатика Дитмар. – Проповедник Августус и два отделения праведных Сестёр Битвы высадились на Магна Мессис и потребовали от губернатора немедленного всенародного покаяния, казни всех нечестивых колдунов и выплаты удержанной десятины. Эти требования являли собой пример безграничной щедрости к заблудшим душам и желания спасти всех, кого ещё можно было спасти. Проповедник вещал на всю планету, – Клеменц сложил подрагивающие пальцы в знак аквилы, и его лицо приобрело благочестивое и одухотворённое выражение. Он явно восхищался действиями проповедника. – Но губернатор в высокомерии и глупости своей отверг щедрое предложение Августуса и попросил смягчить требования. Разумеется, ему было отказано! Губернатор Шеридан Шехнер проявил неслыханную наглость, осмелившись просить что-то у посланника епископа Скорцеры! Торговаться с проповедником Министорума! На месте городов этих нечестивцев будут стоять храмы нашего Божественного Императора! По воле епископа Скорцеры. – Получив отказ, Августус попытался взять дворец Шехнера штурмом, – продолжила Алана. Ей явно не терпелось закончить обсуждение того, что ей и так было известно. Иллиан запрашивал вводные, когда только вошёл в систему, но и Клеменц, и Алана сочли их слишком секретными для передачи даже в зашифрованном виде. – Разумеется, его отряд был уничтожен, хотя и большой ценой. Собственных сил безопасности на планете нет, зато хватает колдунов. Епископ Скорцера подождал ещё три года, видимо, думал, что еретики образумятся, а потом послал запрос о помощи Адептус Астартес и Инквизиции. Он счёл, что так будет быстрее, чем собирать священный поход против отступников. Хотя кое-кого всё-таки собрал. Клеменц забрал всех фратерис себе, ты ведь не против? – С удовольствием обойдусь без них, – ответил Иллиан. Он не испытывал ни малейшего желания видеть на «Последовательности» толпы обезумивших фанатиков. – Не буду лишать Клеменца удовольствия. – Это вся вводная, – [ну уж нет]мурившись, закончил Клеменц. Он никак не мог решить, смеётся над ним Иллиан, или нет. – Текущее положение дел следующее: планета не отвечает на наши требования покаяться и вернуться к свету Императора. Авгуры показывают, что население составляет всего несколько десятков миллионов человек, сосредоточенных в нескольких городах и на множестве разрозненных ферм. Есть несколько крупных поселений. Городами займутся мои фратерис и Сёстры Битвы. Там концентрация нечестивых мутантов-псайкеров выше всего. Что у вас с боевыми возможностями? – У меня есть псайкеры и тяжеловооружённые штурмовики, а ещё кое-что из техники. Если хочешь, они прикроют твоё святое воинство, – Алана хищно улыбнулась. Она знала, каким будет ответ Клеменца и наслаждалась ненавистью в его глазах. – Мне не нужны твои колдуны! Вера и Божественный Император защитят праведников! Мы сталью и огнём изведём эти змеиные логова! – Клеменц тяжело дышал, его губы тряслись всё сильнее. Иллиан отстранённо подумал, что на их тактические собрания не помешало бы приглашать хирургиона с транквилизатором. – Не горячись, я из лучших побуждений, – лукаво улыбнулась Алана, подмигнув Иллиану. Тот проигнорировал её приглашение. Сейчас злить Клеменца было опасно. – Если оборона будет слишком серьёзной, мы всегда сможем запросить точечный удар с орбиты. Кратер вместо одного города – небольшая плата за спокойствие. – Не родилось таких ведьм и колдунов, что смогли бы долго противиться святому слову и болтерам Сестёр Битвы, – упрямо ответил Клеменц. Он хотел зачистить планету сам, но лорд-инквизитор Аранка настоял на участии Мерес и Фар'рэна. – Безумцы, что скрывают их, сгорят! – Может, нам стоит дождаться «Чёрных кораблей»? – спросил Дитмар. Он слушал и наблюдал, оценивая своих случайных союзников. – Нет, эти мерзкие еретики не достойны даже малейшего шанса на покаяние и прощение! – Клеменц нервно стиснул пальцами край стола. Иллиан мысленно усмехнулся, хотя внешне его лицо осталось бесстрастным. Инквизитор Сторнвер не просто не хотел дожидаться «Чёрных кораблей», он боялся, что они успеют прибыть в систему до того, как он зачистит планету. Клеменц не терпел псайкеров, от одной мысли о том, что хоть один из них, отвергнувших Империум и отпавших от веры, получит хотя бы крошечный шанс прикоснуться к душе Его-на-Терре, ему становилось физически плохо. Среди собранных на Магна Мессис варповидцев могло найтись несколько раскаявшихся и достаточно сильных для того, чтобы стать астропатами или поддержать работу Астрономикона. Клеменц не мог допустить подобной несправедливости и потому горел желанием уничтожить всех до того, как прибудут «Чёрные корабли». Он не собирался щадить никого. Иллиана вполне устраивало это фанатичное желание Сторнвера сжечь лично каждого псайкера на планете. Клеменц застолбил себе все крупные города, надеясь перебить как можно больше еретиков. И, скорее всего, был обречён завязнуть в уличных боях. Для Иллиана это означало, что он сможет сосредоточиться на небольшом участке. Кроме того, Алана успела так раззадорить Сторнвера, что тот, даже отдай Аранка такой приказ, не выделит Фар'рэну в помощь даже послушника из своей свиты. Впервые с момента получения сообщения от Ладислава, Иллиан подумал, что сможет выкрутиться. Оставалось ещё отбиться от Аланы. – Вы связывались с губернатором Шериданом Шехнером? – С лица Дитмара не сходила мягкая вежливая улыбка, но его голубые глаза были глазами жестокого хищника, и он не сводил пронзительный взгляд с Клеменца. – О чём можно говорить с изменником, который уже отверг несколько щедрых предложений о помиловании? – высокомерно спросил Клеменц. Он явно считал, что Дитмар слишком незначителен, раз не принадлежит ни к одному из святых Ордосов. – Я хочу увидеть его лицо! – капризно надула губы Алана. Её пальца запорхали по клавиатуре. – Мы должны услышать его голос перед тем, как он замолкнет навсегда. – Поддерживаю. Ересь на это планете имеет свои причины. И эти причины – не влияние Извечного врага. По крайней мере, не напрямую, – Иллиан повернул голову и подхватил пальцами длинный свиток протокола, выходящий из челюстей висевшего рядом с ним сервочерепа. Тот свесился уже до пола и был покрыт крошечными значками на высоком готике. – Это еретики, Фар'рэн! Какие бы ни были причины, они должны сгореть за свои преступления! – Клеменц посмотрел на Иллиана с презрением. В глазах импульсивного и фанатичного Сторнвера осторожный, рассудительный аналитик Фар'рэн выглядел нерешительным слабаком. – Несомненно. Но мы должны не только искоренять ересь во всех проявлениях, но изучать её причины, чтобы иметь возможность предотвратить появление в дальнейшем, – Иллиан посмотрел прямо в лицо Клеменца. Тот был абсолютно уверен в своей правоте, его Сёстры Битвы уничтожали, его аколиты сжигали, не ведая жалости и сожалений. – Пренебрегать изучением методик врага и его хитростей преступно. Так мы обрекаем на вечное проклятье души, которые могли бы спасти. – Души, которые слишком слабы, чтобы спастись самим! Тот, кто усердствует с изучении ереси, сам может впасть в неё! – Клеменц бросил неприкрытый вызов, но Иллиан, к его удивлению, лишь согласно кивнул. Фар'рэн вспомнил Алонсо Гарэда, инквизитора, неосторожно приблизившегося к тьме и поглощённого ею. – Я связалась со своим кораблём. Они передадут вокс-сообщение на планету. Как только мы получим ответ, его переведут сюда, – Алана явно была довольна собой. Пока Клеменц отвлекался на препирательства с Иллианом, она похозяйничала на его корабле. Команда не посмела перечить инквизитору, [ну уж нет]одящемуся на борту по прямому приглашению их господина. Алана не сомневалась, что те ещё получат свою епитимью за то, что позволили ей распоряжаться. – Думаю, он быстро ответит. Шехнер не мог не заметить зависший над планетой флот. Даже на такой Троном забытом мирке должны быть хоть какие-то толковые ауспексы. – Ладно, позволим ему попытаться оправдаться, – нехотя согласился Клеменц. Притвориться, что он позволил коллеге воспользоваться его ресурсами – это единственное, что Сторнвер мог сейчас сделать, не выставив себя дураком. – Кальтманн, Фар'рэн, какими силами обладаете вы? – Достаточными, – мягко ответил Дитмар. – Я возьму на себя небольшие поселения и отдельные фермы. Уверен, что самые сильные псайкеры [ну уж нет]одятся именно там. – Четырнадцать штурмовиков, включая командира. Мой мистик сейчас не в форме, – сказал Иллиан. – Ты издеваешься? – прошипел Клеменц. – Четырнадцать штурмовиков – это ничто! Не в форме? Да эта тварь должна быть благодарна за то, что ей позволили жить! Пусть ползёт, даже если будет блевать кровью! Все, кто служит у тебя, должны с радостью бросаться на врага и умирать во имя Императора! – Клеменц негодовал искренне, это даже не было провокацией. – Со своей свитой я разберусь сам. И использовать её буду так и тогда, когда сочту нужным. Тебе доверили общее руководство операцией, Клеменц, но я не твой подчинённый и, тем более, не слуга, – Иллиан упёрся руками в тактический стол. Клавдий за его спиной сжал кулаки. Он помнил, как Изекию на руках выносили из дома Шанны. Хрупкий псайкер, каким бы странным и пугающим он Шеррену тогда не казался, прогнал ту тварь, о которой бывший полицейский не хотел даже вспоминать. Тварь, убившую половину отряда штурмовиков и оставившую шрамы на душах выживших. – Я здесь по просьбе лорда-инквизитора Аранки. И ты – точно не он, – поставил точку Фар'рэн. – Иллиан, не заводись, – несколько ошарашено сказала Алана, вскидывая измазанные краской ладони в примирительном жесте. Она никогда не видела Иллиана настолько разозленным. – Мы делаем одну работу. Иллиан с трудом подавил вскипевший внутри гнев. Он отчаянно пытался убедить себя, что его вспыльчивость – всего лишь последствие стычки с демоном и недавнего варп-шторма. Всего лишь результат недостаточного усердия в молитвах и отголосок жестокого покаяния, устроенного Стефанием и вытащившего на поверхность всё то, что инквизитор годами в себе подавлял. Всего лишь естественный ответ на провокацию Клеменца. Несомненно. Это пройдёт. Последствия, о которых говорил Стефаний. Пройдёт. Он справится. Иллиан повернул голову и посмотрел на невозмутимо висевший рядом с ним сервочереп. Эмоции мешают логике. Логика – лучше оружие против Хаоса. Это были слова Верения. Иллиан глубоко вдохнул и медленно выдохнул, с тревогой чувствуя покалывание в лёгких. В конце концов, чего ещё он мог ожидать от этого безумного фанатика? Чего ещё он мог ожидать от Аранки? В этот момент гололитическое изображение планеты по центру стола пропало. На его месте возникла голова седого мужчины с нездоровым цветом лица и очень грустными глазами. Тот смотрел прямо перед собой, в пространство между Аланой и Дитмаром. Губернатор не отважился связаться лично, а лишь передал записанное ранее сообщение. – Моё имя Шеридан Шехнер, я губернатор этой несчастной планеты. Напрасно я взывал о милосердии. Над планетой [ну уж нет]одится флот Инквизиции, значит, моя милая Магна Мессис обречена. Мой долг попросить о милости для людей ещё раз, хотя вы и не способны на это. Я давно уже не верю в справедливость. Её нет. Как и надежды, – Шеридан скорбно вздохнул и продолжил, с горькой обречённостью глядя в пространство. – Магна Мессис была процветающей планетой, мы легко выплачивали десятину, нам хватало и на торговлю, и на развитие. Планета входила в один из стабильных торговых маршрутов. Так было на протяжении тысячелетий, но пятьдесят лет назад всё рухнуло. Тот варп-шторм оборвал все торговые пути, нарушил связь. Каждый день мы проводили службы в храмах, взывали к Нему-на-Терре. Мы были верны. И спустя семь лет, когда всё закончилось, и мы вновь увидели звёзды, мы всё ещё были верны. Но за эти семь лет наша любимая Магна Мессис оскудела. Появились солончаки, засухи и ветра терзали земли, болезни косили скот и людей. Урожай удавалось вырастить с трудом. Едва закончился шторм, я послал в Адептус Терра отчёты о состоянии дел с просьбой снизить требования десятины. Каждый год я посылал отчёты и просьбы, но так и не дождался ответа. Через три года мы больше не смогли выплачивать десятину. Как бы мы ни старались, как бы ни голодали. А потом урожая стало едва хватать нам самим. И тогда же мы поняли, что многие наши дети рождаются с особым даром. – Шеридан остановился, тяжело сглотнул и упрямо сжал губы. Он постоял несколько минут, собираясь с силами, чтобы закончить исповедь. – Мы сторонились их поначалу. А потом поняли, что они – наше спасение. Нашлись те, кто подсказал, научил, что-то детишки поняли сами. Вскоре оказалось, что без их запретного мастерства земля вообще не может ничего родить. Не они её испортили, но они могли хоть ненадолго воскресить. Мы живём только благодаря нашим чародеям. Только благодаря им. Тот проповедник пришёл карать. Он потребовал казнить их и начать выплачивать десятину в прежнем объёме. Даже если бы мы отдали всё, что имели и переделали самих себя в пищевые брикеты, нам бы всё равно не хватило. Он не стал слушать. Мы не хотели войны, только защищались. И тот эмиссар, что был до него. Он увидел, что случилось с планетой, прочитал копии моих отчётов. И решил лично проверить некоторые поля. Пылевая буря сожрала его краулер. Мне не поверили. Я отправлял отчёты. Снова. Мне не поверили. Я не знаю, что ещё сказать. Мы не виноваты. Мы пытаемся выжить. Империум лишь требует, но ничего не даёт взамен. Мы были рады отдавать, но больше нечего. Магна Мессис умирает, а вы пришли её за это покарать. За болезнь. Нас никто так и не услышал. Я кричал в пустоту. Но я сделал всё, что мог, для моей милой Магна Мессис и теперь умру вместе с ней. После этого лицо Шеридана Шехнера вновь сменилось изображением планеты. На архивных пикт-снимках Магна Мессис была зелёной, покрытой лесами, полями и озёрами. Те, что сделал в своё время эмиссар Администратума, запечатлели планету пыльно-серой с редкими вкраплениями грязной воды. Площадь морей и рек изрядно уменьшилась, океаны, занимавшие большую часть поверхности, из голубых стали пепельными и болезненно-жемчужными. Сейчас же Магна Мессис больше походила на высушенный, изъеденный червями плод. Планета умирала стремительно, утаскивая за собой всех, кто обитал на её поверхности. Иллиан сразу же заметил несоответствие тех данных, что удалось раздобыть ему, и того изображения, что болталось сейчас над гололитическим столом. Шехнер был прав, его планета не способна была платить десятину. Варп-шторм не принёс на Магну Мессис скверну, он просто иссушил её и обрёк на медленную смерть. Проверявшим её инквизиторам было плевать, они искали лишь следы колдовских кабалов и явных мутаций. И всё же, жители этой планеты предали. Отреклись. Какими бы ни были причины. Единственное, что смущало Иллиана – тот несчастный случай, из-за которого погиб эмиссар. Если бы не внезапная пылевая буря, катастрофы удалось бы избежать. Отчёты Шехнера были бы услышаны, а души этих несчастных – спасены. Слишком легко климатическая аномалия ложилась в схему, выстроившуюся в голове Фар'рэна. Ему хватило всего одной оговорки планетарного губернатора, одного факта для того, чтобы заподозрить кое-что посерьёзнее вынужденного отступничества. – Мне нужно это обдумать, – Иллиан нарушил повисшее после слов губернатора молчание. – Если губернатор не солгал, его отчёты должны были достигнуть назначения. Возможно, до них просто не дошли. Должны были быть записи о передачах. – На планете не было своих псайкеров. Все Астра Телепатика погибли во время варп-шторма, новых не прислали. Я провела своё расследование, как только со мной связался Аранка, – пояснила Алана, поймав удивлённый взгляд Иллиана. – Все отчёты пересылались через попутные корабли, а их было немного. Субсектор ещё восстанавливается, да и от Магна Мессис сейчас никакого толка в плане торговли или снабжения. Капитан торгового кора[эх жаль], с которым мне удалось встретиться, признался, что губернатор просил предоставить услуги астропатического хора кора[эх жаль], но тот отказал, потому что предложенная плата была унизительно ничтожной. Некоторые вольные торговцы, решившие восстановить старые маршруты и посетившие планету, приняли отчёты на борт, но ещё не успели довезти их по назначению. Другие осели у Скорцеры, он счёл их проявлением слабости и ереси и потому не отправил дальше. Кое-что могло просто затеряться в той неразберихе. Часть отчётов всё ещё ждёт обработки Администратумом. – Или факт существования этих докладов кто-то утаил, – сказал Иллиан задумчиво. – Ты ведь не собираешься оправдывать его? – в голосе Клеменца слышалась откровенная угроза. – Не собираешься свалить всё на кого-то другого? Еретики в Администратуме – мысль занятная, условимся, что я уже включил её в область своих изысканий. Но это всё ещё не снимает вины с Шехнера, – закончил пуританин уже более спокойным тоном. – Согласен. Он проявил слабость. Был недальновиден. Не просчитал последствия. Не проявил должной бдительности и здравого смысла. Выбрал не те средства, не то оружие и не того врага, – Иллиан говорил медленно, позволяя каждому из обвинений зависнуть в ставшем вдруг тягучим воздухе. Время замедлилось, давая ему возможность обработать полученную информацию. Каждая секунда падала стальным шариком под ноги, подстёгивая его и без того издёрганный разум. – Выход был и даже не один. Он не пожелал его увидеть. Предательство было слишком очевидным исходом. Я приму участие в истреблении. Те, кто отверг веру в Божественного Императора и святую Терру, должны быть уничтожены. Но мне нужно время, чтобы найти причину. – У нас нет этого времени, Иллиан. Мы не можем упустить шанс исполнить свой долг, как полагается. Отвечать за провал каждому из нас придётся перед Его сияющим ликом, – Алана не удержалась от очередной пафосной и вычурной фразы. Иллиан готов был побиться об заклад, что в голове леди Мерес в этот момент расцветал образ её будущего шедевра. – Каждому в свой час. – Аранка откликнулся на призыв Скорцеры два года назад. Всё это время Ордос собирал информацию, готовился и стягивал силы. Всё это время Аранка искал тех, кто подходит, ждал, пока они закончат работу на других планетах, – Иллиан поднял голову и посмотрел в глаза Клеменцу. Время начало разгоняться, возвращаясь к обычной скорости. Сейчас нельзя было предаваться раздумьям – надо было выиграть сражение. – У него было два года. У вас было два года. Я узнал о Магна Мессис всего несколько суток назад. Один варп-шторм назад. Мне нужно время. И свежие карты. – Я тоже узнала об этой планете не так давно. Иллиан, какими бы ни были причины, они уже не важны. Даже если там развился кабал, мы его уничтожим, – примирительно сказала Алана. – Если на планете есть слуга Извечного врага, мы его найдём и ликвидируем. Он обязательно проявит себя. Не думай, что тебя одного это волнует. Если там есть жрец Извечного врага, мы его найдём. У нас будет сколько угодно еретиков для допросов, мы всё выясним на месте. – Планета [ну уж нет]одится в кольце блокады, отсюда никто не сбежит, – холодно добавил Клеменц. – Если причина, как ты говоришь, есть, искать её стоит рядом с Шехнером. Можешь быть спокоен, от меня не сбежит ни один колдун. Какое бы зло ни засело на планете, мы обратим его в пепел. – Я в этом уверен. Колдун не уйдёт, – Иллиан замолчал, подбирая слова. Алана и Клеменц рвались в бой, они засиделись на орбите или не хотели уступать друг другу и кому-либо ещё. В конце концов, Скорцера послал запрос ещё и Астартес. Те могли откликнуться на него в любой момент. Так же, как и «Чёрные корабли». – Всё это звучит весьма обнадёживающе, но нам нужно решить, как распределить бойцов, – Кальтманн задумчиво рассматривал ладонь, будто на ней было что-то, видимое лишь ему одному. – С возможностями лорда Фар'рэна это не так важно. Ему достаточно выбрать одно поселение или десяток хуторов и начать планомерное уничтожение еретиков. Фройлен Мерес, герр Сторнвер, вы вполне способны взять на себя крупные города. К тому времени, как вы дойдёте до всякой мелочи, герр Фар'рэн успеет сделать свой вклад в общую победу. Думаю, нам не стоит мешаться друг у друга под ногами. Еретиков хватит на всех. – Через сутки мы начинаем высадку. Все материалы я передам на твой корабль, Иллиан, – Клеменц нехотя уступил. Сторнвер не смог найти аргументов против доводов Дитмара, да и спорить с ним не хотел. Если бы он настоял на том, чтобы Фар'рэн сражался непременно рядом с ним, это вызвало бы ненужные вопросы. Себе Клеменц никогда не признался бы, что опасается инквизитора без Ордоса. – Надеюсь, через сутки я увижу челноки с «Последовательности» на своих ауспексах. – Увидишь, – ответил Иллиан. Он смотрел на изображение планеты, словно стараясь запомнить каждое высохшее русло, каждый холм. Ему не надо было поворачивать голову, чтобы почувствовать на себе взгляд Дитмара Кальтманна, полный голодного любопытства. На этом совещание закончилось, инквизиторы направились к своим челнокам. Клеменц остался в тактическом центре нетерпеливо сжимать кулаки в предвкушении праведной резни. Даже минута задержки казалась ему кощунственной. Сторнвер собирался начать высадку, не дожидаясь Иллиана, но не посмел перечить Аранке, и теперь винил во всём задержавшегося коллегу. По его мнению, варп-шторм не мог служить оправданием для истинно верующего. Более того, сила молитв должна была помочь преодолеть любое возмущение Имматериума, значит, на «Последовательности» молились недостаточно истово. Алана отделилась от группы инквизиторов в самом начале, ей и её свите, ждавшей у выхода из зала совещаний и состоявшей из двух псайкеров и трёх штурмовиков, выделили отдельную машину. Кальтманн прибыл один. Он держался настороженно, не раскрывая своих предпочтений в выборе аколитов. Челнок Дитмара оказался в соседнем ангаре с челноком Иллиана. Их доставили на одной увешанной печатями чистоты машине. За время поездки инквизиторы не произнесли ни слова, но оба изучали друг друга, сцепившись настороженными взглядами. Клавдий старался слиться с неудобным сиденьем и крепко сжимал свой сервочереп в руках. Покинули машину Дитмар и Иллиан тоже вместе. Она остановилась между ангарами, водитель явно получил приказ доставить неудобства своим пассажирам в равной мере. Шеррен, дождавшись кивка Фар'рэна, ушёл вперёд, чтобы предупредить Рейвена о скором отлёте. Клавдий почти бежал, радуясь возможности размять мышцы после кошмарной поездки. Иллиан уже успел отойти достаточно далеко, когда услышал за спиной слова, произнесённые звонким голосом и обращённые к Кальтманну: – Дитмар! Я видела мёртвое небо во сне! Это был плохой сон. Оно смеялось. Неприятное, старое небо. Высохшее, как глаза мертвеца! Иллиан замедлил шаг и прислушался. Девушка, бросившаяся к Кальтманну от дверей ангара, скорее всего, была либо псайкером, либо просто сумасшедшей. – Герда, я велел тебе не покидать челнок, – Дитмар не проявил ни капли раздражения, но в том, как он произнёс имя девушки, сквозила угроза. Иллиан не смог понять, на кого она была направлена – на девушку-псайкера, или на него – невольного свидетеля. – И не рассказывать никому о своих с[ну уж нет]. – Я увижу мёртвое небо? – не унималась Герда. Иллиан понимал, что не может просто остановиться, чтобы услышать конец разговора, и потому продолжил идти. – Нет, я запрещаю, – голос Кальтманна стал резким и жёстким. Это было последним, что смог расслышать Иллиан. Холодное, властное «я запрещаю». Слишком многое себе позволяла юная варповидица. Слишком близкие отношения связывали её с инквизитором Кальтманном. Впрочем, Иллиана всё это не касалось, у него хватало своих тайн. С Клавдием он заговорил только, когда они поднялись на борт челнока, и за ними закрылась дверь. – Милорд, так нельзя! – Клавдий растерянно посмотрел на инквизитора. Он не решался заговорить там, в тактическом центре. – Запомни на всю жизнь, Клавдий. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Не смей испытывать жалость или сострадание к еретикам и отступникам, к тем, кто отвернулся от Божественного Императора или отверг Имперские истины. – Иллиан подхватил ленту со скорописью, выходившую из разъёма сервочерпа. Некоторое время он молча читал крошечные знаки, плотно покрывавшие желтоватую бумагу. – Как бы они ни выглядели, что бы ни говорили, как бы ни оправдывались. Выбор есть всегда, даже если этот выбор – смерть. Отступники не заслуживают жалости. Если хочешь выжить и сохранить свою душу, никогда не жалей отступников и еретиков. – У них не было выбора. Там ведь дети, которым даже не рассказали об Империуме. Ещё младенцы. Эти люди хотели жить, – обессилено произнёс Клавдий. Он вырос на благополучной планете. На Отиуме не бывало плохих новостей, туда прилетали от них отдохнуть. Жители этого благословенного мира не знали и не желали догадываться о том, как живёт остальной Империум. Сражаться с исчадиями варпа – дело важное и благородное, это Клавдий понимал хорошо. Но убивать гражданских – такое он принять не мог. – Дети тоже могут убить. И тоже могут быть слугами Губительных сил, – Иллиан сложил руки в знамение аквилы. Ему вспомнился Слепец – подросток-колдун с Омеги-Три. Загадка, которую он так и не смог разгадать. Его поражение. – Враг может принять любое обличие. Не жалей, Клавдий. И не сожалей. Иначе ты не выживешь. – Поэтому вы взяли меня с собой? – осторожно спросил Клавдий. Сефара обучала его как штурмовика, но он начал проходить и подготовку аколита. Раньше бывший полицейский думал, что милорд инквизитор просто ещё не решил, кем его сделать, но теперь всерьёз задумался о том, чего именно хотел от него Иллиан. – И поэтому тоже. У меня всего сутки, ты неплохой следователь, внимательный к деталям. Я решил, что это может мне пригодиться, – Иллиан говорил, глядя в красные окуляры сервочерепа, словно обращался не к своему новому аколиту, а к Верению, вне всяких сомнений, следившему за ним через своего посланца. – У меня есть некоторые разногласия с инквизитором Сторнвером, реакцию и действия инквизитора Мерес всегда было сложно предугадать. Мне пришлось сосредоточиться на них. Ты же имел возможность оценить обстановку в целом. И ещё один момент, которого предположить я не мог. Инквизитор Кальтманн. Что ты о нём думаешь? – Опасный тип. Никогда не любил с такими работать. Иногда нас приставляли сопровождающими, не говорили к кому и почему. – Клавдий осёкся. Он опять упомянул свою прошлую работу. Тот опыт был практически единственным багажом, который он принёс с собой на «Последовательность». – Осторожный, внимательный. В Поющих болотах в трёх днях пути от Фригуса водятся крупные хищники, некоторые гости любят на них охотиться. Среди прочих там есть багровые гончие. Это некрупные поджарые твари, очень опасные, способные выслеживать свою жертву неделями, преследовать, [ну уж нет]одить следы и на камнях, и в воде. Настырные создания. У них камуфляжная чешуя и острые зубы, разрывающие плоть в лоскуты. Сильные лапы с когтями, способными пробить флак-броню как лист дешёвого пергамента. На них очень рискованно охотиться, легко можно самому стать жертвой. – Клавдий снова замолчал, поняв, что слишком увлёкся рассказом, но короче объяснить он не мог. – Милорд Кальтманн мне очень напомнил этого хищника. – Знать бы ещё, на кого он охотится. И самим не стать жертвами, – ответил Иллиан, хотя обращался он скорее к самому себе или к сервочерепу, чем к Клавдию. – Хороший пример. Даже Клеменц заметно нервничал рядом с ним. Хуже умного врага, Клавдий, только союзник, от которого не знаешь, чего ждать. Подумай, как следует, когда вернёмся. Я дам тебе три часа, после этого поделишься своими мыслями касательно Дитмара Кальтманна. Мне нужен твой анализ, как можно более точный и объективный. Об остальном пока не думай. Этим займусь я. В кабинете Иллиана пахло рекафом, машинным маслом и благовониями. На складном столике в центре комнаты стоял гололитический проектор, над которым неподвижно висело лицо планетарного губернатора Шеридана Шехнера. Клеменц выполнил своё обещание и переслал на «Последовательность» все материалы по Магна Мессис, какие у него были, включая последнюю исповедь Шехнера. Верений сразу же скопировал данные в свои бездонные когитаторы, сделал дополнительную копию для архива и только потом соизволил явиться на совещание. Кроме него вокруг проектора теснились Сефара, Джедедия, Изекия и Кефайя, отвечавшая за аколитов, которым предстояло участвовать в операции. Иллиан сидел в кресле и с наслаждением попивал весьма неплохой рекаф, сваренный Клавдием. Сам бывший полицейский стоял у него за спиной с растерянным видом. Он не был уверен, что имеет право здесь [ну уж нет]одиться, но никто спешил его не прогонять. Члены свиты инквизитора даже не удивились его присутствию. Только дознаватель окинул Шеррена неприязненным взглядом. – Верений, ты уже проанализировал протокол совещания? – Иллиан оторвался от кружки с рекафом и посмотрел на техножреца. Верений наблюдал за разговорами инквизиторов через окуляры сервочерепа, у него было достаточно времени, чтобы сделать выводы. Посланец логиса был на редкость незаметным, никто, кажется, вообще не обратил на него внимания, даже подозрительный Кальтманн. В этот раз Иллиан был доволен своим сопровождением. Клавдию тоже хватило выдержки молчать и не привлекать к себе внимания. – Проанализировал. Уточнение: по делу вы говорили мало. Чрезмерная эмоциональность мешала продуктивному диалогу, – Верений издал высокую, режущую уши трель на машинном коде. Его череполикая маска наклонилась вперёд, едва не пройдя сквозь изображение губернатора Шехнера. – Инквизитор Сторнвер не изменяет своим привычкам. – Леди Алана тоже, – кисло заметил Джедедия. Он, как и все присутствовавшие, изучил запись совещания. – Кажется, она по тебе соскучилась, – ехидно заметила Сефара. Иллиан не стал перебивать подчинённых и дал им обдумать то, что они только что увидели. У них было чуть меньше суток – достаточно, чтобы составить план будущих сражений. Если, конечно, не тратить время на сон. – Она на удивление мало говорила, – парировал Джедедия. – Впрочем, лорд Сторнвер с успехом это компенсировал. – Достаточно. И Алану, и Клеменца мы хорошо знаем. Ничего нового. Что можете сказать о Дитмаре Кальтманне, кроме того, что он опасен и скрытен? – Иллиан успел выслушать перед совещанием доклад Клавдия. Тот составил его в рекордные сроки, точно надеясь впечатлить инквизитора. – Его псайкер, – Изекия говорил медленно, делая большие паузы между словами. Планета в сотнях километров под его ногами и пустота вокруг неё бурлили от жажды кровопролития. Мистику было тяжело сосредоточиться на собственных мыслях, слишком много чужих тянулось к нему, моля быть услышанными.– Дитя. Уверен, она обладает немалой силой, но санкионацию не проходила. И не пройдёт. Её разум слишком нестабилен. Изекия замолчал, закрыв глаза. Настойчивое жужжание вероятностей сплеталось с произнесёнными словами. Каждое из них кол[лобзал]о реальность, острыми иглами касалось восприятия. Это дитя – ключ, форма, исток и причина. Катастрофа. Спасение. Мистик не мог подобрать слов, чтобы поделиться своими ощущениями. – Это его дело, но можно попытаться использовать этот факт, если наши интересы пересекутся, – кивнул Иллиан. С одной стороны, отсутствие ограничителей делало девушку сильнее. С другой – она и так была не в себе, использовать её на планете, полной колдунов, было опасно. – И что-то мне подсказывает, так оно и будет. – Не тяни, ты нашёл свою цель, – Верений качнулся вперёд, из-под его ветхой мантии по полу расползлись механодендриты. Сефара невольно отшатнулась, Джедедия скривился. Клавдий едва сдержал вопль ужаса и вцепился обеими руками в подлокотник кресла инквизитора. Верений вызывал у него приступы паники, объяснить которые Шеррен не мог. Все инстинкты бывшего полицейского восставали против того, чтобы [ну уж нет]одиться с логисом в одной комнате и на одном корабле. А если быть совсем честным – то и в одной галактике. Лишь Изекия остался бесстрастным. – Тебе лишь необходимо вычислить место. – Верно. Я нашёл цель и первопричину. Это было просто, губернатор сам мне её указал, – Иллиан пожал плечами и протянул опустевшую кружку Клавдию. Тот с трудом отвёл взгляд от беспрестанного шевеления влажно поблёскивающих на полу механодендритов. В их движениях ему чудилась пугающая закономерность. – Джедедия, твои выводы. – Планета определённо подверглась воздействию варпа, хотя это и не было выявлено при проверках Инквизиции после окончания варп-шторма. Значит, воздействие было осознанным и очень осторожным. В результате она стала почти бесплодной. Так же на планете стало рождаться много детей с псайкерскими способностями, – Джедедия начал с общих сведений. Сейчас только это имело значение, страдания жителей Магна Мессис и их попытки сохранить верность Терре были несущественны на фоне того, какой путь они избрали в итоге. – Варп-шторм закончился более сорока лет назад, но изменения продолжаются по сей день. У них должен быть источник, иначе эти изменения были бы менее упорядоченными. Источником может оказаться человек. Колдун, способный скрыть своё присутствие. – Близко, – кивнул Иллиан. Джедедия умел мыслить масштабно, но слишком спешил и из-за этого упускал детали. – Но недостаточно. Вспомни слова Шехнера. Он сказал: «Нашлись те, кто подсказал, научил, что-то детишки поняли сами». Кто-то подсказал молодым псайкерам, что их способности можно использовать в сельском хозяйстве. – Тому, кто может вырастить урожай, легко его и иссушить, – Изекия опустил голову и закрыл глаза. Его седые волосы, вопреки обыкновению распущенные, упали на лицо неопрятными прядями. – И легко позвать ветер. – На планете есть колдун, способный управлять погодой в глобальном масштабе, – Иллиан обвёл взглядом своих ближайших подчинённых. – Или же кабал колдунов. Я предполагаю, что это он или они иссушили планету, воспользовавшись энергией варп-шторма для начального толчка. Кто-то запустил процесс и остался следить, чтобы он дошёл до конца. Кто-то обучил юных псайкеров, убедив людей, что те – их единственная надежда. Кто-то убил эмиссара Администратума, устроив песчаную бурю. Уверен, это не было несчастным случаем. – С высокой долей вероятности, – подытожил Верений. – Оставим еретиков тем, кому нравится их убивать, и сосредоточимся на поиске колдуна. Его масштабный проект по уничтожению планеты должен иметь конечную цель. И мы не должны дать ему ни малейшего шанса её достигнуть. – Иллиан взял кружку с рекафом из рук Клавдия и продолжил: – Теперь нам надо определиться, откуда начинать поиски. – Не думаю, что он прячется в городе, – Сефара пожала плечами. Ей ещё надо было решить, как экипировать бойцов с учётом новой информации. – Масштабные ритуалы там не проведёшь, а ему надо следить, чтобы на планете всё шло как можно хуже. Да и искать его в сельской местности будут в последнюю очередь. Не надо быть пророком, чтобы понять, откуда начнут свою атаку инквизиторы. – В городах больше шума, больше глаз. Сложно услышать голос планеты там, где говорят человеческие души, – Изекия говорил тихо, едва слышно. – Согласен. Там у него и возможностей больше, – Джедедия изо всех сил старался оправдаться. – И спрятаться легче. К тому же люди, напрямую зависящие от его искусства, сделают всё, чтобы спасти его. – Местные псайкеры – это, скорее всего, малообученные и злые, но ничего не знающие о Губительных силах крестьяне, – Сефара сложила руки в знамение аквилы, защищая себя от Извечного врага. – А вот этот парень явно знает, что творит. И молится кое-кому конкретному. – Не называй, – сдавленным голосом попросил Изекия. Сефара не собиралась произносить даже прозвище кого-либо из Богов Хаоса. – Любые чувства, направленные на обитателей варпа, могут быть ими зафиксированы, – Верений повернул свою маску-череп к псайкеру. – Безразличие эффективнее. – Или вера, – добавила до того молчавшая Кефайя. – Надо выбрать хотя бы район планеты. Подозреваю, нам нужен участок с самой плодородной землёй. Вряд ли эта тварь захочет голодать вместе со всеми, – Иллиан кивнул Верению. Гололитический проектор, повинуясь манипуляциям логиса, сменил изображение головы планетарного губернатора на трёхмерную схему планеты. – При этом он должен жить где-то недалеко от столицы, чтобы следить за всеми новостями и воздействовать на планету в самой ключевой точке. – Возможно, для этого нужен не муниципальный центр, а климатически благоприятная область. – Клавдий замер, осознав, что произнёс это вслух. – Глаз бури, место формирования погоды и климата планеты. Если такой вообще есть, – Сефара одобрительно кивнул своему новому ученику. – Молодец, Шеррен. – Нам повезёт, если это не кабал, рассеянный по планете, – Кефайя задумчиво потёрла подбородок. – Но кабал не смог бы продержаться так долго, не привлекая внимания. Точно бы перегрызлись. Думаю, всё-таки один колдун. Значит, глаз бури просто обязан быть. – Логично. Я тоже уверен, что колдун действует один. Политическая власть его мало волнует, в отличие от изменений на планете, – Иллиан с удивлением понял, что Шеррен опередил его. Отиум, родной мир Клавдия, был не только миром удовольствий, но так же и сельскохозяйственным миром. Его житель в первую очередь думал о природе и в последнюю – о политике. Иллиан не сомневался, что догадался бы и сам, но немного позже. – Верений, тебе придётся работать с Термием. Мне нужны будут все техножрецы «Последовательности». – Климатические зонды будут сделаны в необходимом и достаточном количестве. Я начну анализ, как только поступят первые данные, – Верений поднял руки, из рукавов его балахона вытянулись пучки длинных тонких манипуляторов. Он оплёл ими изображение планеты, словно желая добраться до её недр и высосать досуха. – Подготовка боевых подразделений продолжится в том же темпе. – Отлично, мы не можем терять время, мотаясь по всей планете, – Иллиан поставил на стол кружку и холодно улыбнулся. – У нас есть конкурент. Надеюсь, он разбирается в метеорологии и сельском хозяйстве хуже Клавдия. По крайней мере, понятно, что здесь забыл Кальтманн и на кого охотится. Сефара, Изекия, мы получили представление, что нас может ждать – готовьтесь сами, готовьте бойцов. Джедедия, высаживаешься вместе с аколитами. Кефайя, подбери тех, кто уже имел опыт сражений с ведьмами. Верений, надо будет определить точку и проанализировать окружение. Что там с городами и поселениями? – Сложнее, чем кажется, – ответила Сефара, уже успевшая ознакомиться с архивными данными по планете. – На ранних этапах колонизации строились укреплённые города, небольшие поселения тоже имеют защиту. Тогда это нужно было от хищников, теперь от песчаных бурь. Понятное дело, укрепления перестраивались со временем. Другой враг, другие требования. – Будем рассчитывать на небольшой город. Верений, Сефара, нам потребуется преодолеть стену, позаботьтесь об этом. – Иллиан прикрыл глаза, обдумывая ситуацию. – По данным, переданным на корабль, полноценного СПО на Магна Мессис не было, только нерегулярное ополчение, милиция и добровольцы, защищающие свой дом. – Никакого приличного оружия у них быть не должно. Максимум – пулевые винтовки и что-нибудь самодельное, – Сефара сверилась с данными на планшете. – Но при защите хорошо укреплённого города даже такие слабые бойцы могут стать проблемой. – Будем молить Императора, чтобы точкой формирования погоды оказалась глушь среди ферм. – Запрос. Провести оптимизацию оснащения с выборкой по критерию максимальной боевой эффективности? – Вверению явно не терпелось испытать новые игрушки. – Согласовано. – Иллиан открыл глаза и окинул взглядом своих ближайших подчинённых. – Готовьтесь, вы знаете, что делать. Сефара, командуешь боевой операцией ты, собери столько людей, сколько получится. Техническая поддержка и техника на Верении. Все свободны. Оставшись в одиночестве, Иллиан встал и подошёл к оставленному Верением гололиту. Ещё одна планета, потерянная в бесконечной борьбе с Извечным врагом. Ещё одно заведомое поражение. Инквизитор вспомнил свою реакцию на приказ Аранки. Что мог тот выяснить за два года подготовки? Что знал Брент, отдавая его, как фигуру, на милость Ладислава? Очередное испытание? Или очередная попытка сдать его повыгоднее? Убрать с доски. Действительно ли Магна Мессис должна была стать местом его героической смерти по воле двух старых игроков в регицид? Иллиан закрыл глаза, прислушиваясь к пока ещё слабой, но уже различимой боли в лёгких. Какими бы ни были цели Брента и Аранки, у него была только одна – защита Империума, защита человечества. Иллиан протянул руку – вполне человеческую, без проводов и манипуляторов – к изображению планеты. Так или иначе, ему необходимо было уйти с этой доски. Возможно, на время потеряться в бескрайней пустоте. Только так он мог избежать участи надоевшей фигуры. Не сыгранный, а ушедший самовольно. Только так он мог начать собственную партию, в другом месте, на другом игровом столе. В конце концов, владения людей раскинулись на тысячи миров, и почти на каждом таилась скверна, почти на каждом можно было найти еретика, вольнодумца, ведьму, нечестивца или культиста. И везде требовалось внимание Ордо Еретикус.

Сеттинг: Warhammer 40000 Возрастные ограничения: 16+ Персонажи и фракции: персонажи все свои. Фракция: инквизиция Место действия: сектор Каликсида Комментарий: прямое продолжение "Обречённого города" http://forums.warforge.ru/index.php?showtopic=262177 и "Абсолютного покоя" http://forums.warforge.ru/index.php?showtopic=265314 Часть 1. Предопределённость. Не жалей, не сожалей, Не сомневайся И никогда не отступай . Тишина после шёпотов на грани слышимости и безумного, непрекращающегося ни на секунду воя сирен оглушала. Щиты выдержали с огромным трудом, варп-шторм едва не разорвал корабль как старое тряпьё. Все на борту слышали крики потерянных душ и хохот демонов. И все до единого молились как никогда искренне. Император защитил. Не всех, но очень многих. Щиты Геллера выстояли, машинный дух «Последовательности» не поддался панике, технопровидцы вовремя перенаправили потоки энергии, обесточив часть кора[эх жаль]. В некоторых отсеках всё ещё дышалось с трудом, свет мигал, то и дело срываясь на тревожное аварийное освещение. Варп-шторм налетел внезапно, навигатор не успел среагировать и увести корабль. Спокойное Море душ вздыбилось волнами чужих эмоций и воль, распалось на отдельные сущности и попыталось вывернуть «Последовательность» наизнанку. Борьба продолжалась целую вечность. Айварс и Вигрис Киа – капитан и его первый помощник – не покидали мостик. Техножрецы не вылезали из реакторного отсека, мастера-энжинсиры боролись за стабильность полей Геллера, дежурные и техники проверяли и перепроверяли электроцепи, балансируя и перераспределяя энергию. Через корабельные динамики по всему кораблю вместе с воем сирены время от времени пробивались трели машинного кода в виде упорядоченных щелчков и пауз. Они очищали мысли, отгоняли навязчивый бред варпа и помогали сосредоточиться. Верений решил провести эксперимент со своим изобретением, испытанным Термием на Отиуме. В гармоничном сочетании с обычными литаниями эти трели помогали экипажу справляться намного лучше. На нижних палубах произошло две крупных драки и три суицида, ещё пятерых удалось вовремя остановить и отправить в лазарет. Один из младших офицеров застрелился прямо за пультом, что-то бормоча про младшую сестру, ещё двое умерли от кровоизлияния в мозг. Одну из жилых кают пришлось запечатать, а потом отдать сервиторам Верения на обработку прометием. Были и другие случаи, но, в целом, потерь оказалось меньше, чем можно было ожидать при таком шторме. Щиты устояли, и корабль вывалился в материальную вселенную в клубах гогочущих ошмётков иной реальности. Щупальца немыслимых цветов цеплялись за «Последовательность», силясь удержать и затащить обратно. Куски сиреневого тумана, выплеснувшегося в материум вслед за кораблём, и прицепившиеся к его обшивке голодные неименованные твари разрушались под давлением нормального пространства. Им, порождениям грёз и ужаса, не было место в материальной реальности. До места встречи лететь было ещё несколько часов. Технопровидцы гоняли сервиторов, проверяли и диагностировали своё хозяйство. Ауспексы сканировали пространство корабля в поисках малейших аномалий. Вигрис Киа разослала вооружённые отряды по «Последовательности». Они должны были проверять состояние экипажа и искать непрошеных пассажиров. Вместо заунывной сирены из корабельных динамиков зазвучали литании очищения и молитвы, призванные заглушить и развеять остатки нечеловеческих шёпотов. Шторм забрал немало душ, незачем было раскармливать его ещё больше. Иллиан сидел неподвижно в кресле в своей каюте. Его тело было расслабленным, лицо – умиротворённым. Инквизитор позволил молитвенным песнопениям заполнить голову и вытеснить из неё все мысли до единой. Через некоторое время он понял, что святости в нём стало слишком много. Иллиан нехотя пошевелился, протянул руку и коснулся висевшего рядом сервочерепа. Повинуясь команде, тот взлетел к самому потолку, выдвинул длинный тонкий щуп со штекером на конце и подсоединился к разъёму, спрятанному в стенной панели. Спустя мгновение динамики умолкли. Комнату заполнила тишина, не нарушаемая ничем и никем. Продлилась она недолго. Не успел Иллиан задремать – впервые с того момента, как «Последовательность» вошла в варп – как дверь в каюту пискнула запросом доступа. – Войдите, – ответил Иллиан, не меняя позы и не открывая глаз. Дверь отъехала в сторону, впуская посетителя. – Наставник! – Джедедия подошёл к креслу Иллиана решительным шагом. В его голосе в равной степени смешались мольба и требование. Через секунду им на смену пришло искреннее беспокойство. – Вам нездоровится? И почему здесь тихо? – Потому что я отключил корабельные динамики. Мой разум уже достаточно очистился, – ворчливо ответил Иллиан, открывая глаза. После обряда искупления под руководством Стефания и тяжёлого перехода через варп даже приглушённый свет люминофоров казался ему слишком ярким. Джедедия нервно пригладил отросшие волосы и попытался вернуть своему лицу невозмутимое выражение. Получилось не слишком убедительно. – Не о чем беспокоиться, но спасибо, что навестил. – Наставник! – Джедедия сделал два шага вперёд. Иллиан почувствовал, что от дознавателя пахнет благовониями, тот явно провёл весь перелёт, как благочестивый верующий, в корабельном храме. – Вы так и не объяснили, чего хочет от нас милорд Аранка. – Да, не объяснил, – согласился Иллиан. На столе рядом с ним всё ещё стояла почти пустая кружка из-под напитка, вызывавшего у него смешанные чувства. С одной стороны, это, несомненно, был рекаф. С другой, он был настолько отвратительным, что называть его так было кощунственно. – Аранка велел нам принять участие в операции по зачистке планеты. Кроме нас там будет ещё двое инквизиторов со свитой. Остальное узнаем на месте. – Зачистки? Неужели нельзя послать ближайший полк Имперской Гвардии? Или там всё зашло слишком далеко? – Джедедия удивлённо посмотрел на своего наставника. Операции по полномасштабной зачистке редко осуществлялись силами одной только Инквизиции. Насколько знал дознаватель, локальные выступления подавлялись силами Адептус Арбитрес и СПО, если те не справлялись – полками Астра Милитарум. В самых серьёзных случаях обращались за помощью к сёстрам Битвы или Адептус Астартес. Мало кто из инквизиторов имел в собственном распоряжении достаточно боевой мощи, чтобы очистить целую планету, не прибегая к экстерминатусу. – Тогда, возможно, ему стоило обратиться в ближайший храм Адепта Сороритас? Или отправить призыв кора[эх жаль]м космодесанта? – Сёстры Битвы там будут, можешь не сомневаться. И даже, возможно, ополченцы Фратерис, – едко ответил Иллиан. – Старик решил устроить показательную порку силами Инквизиции. Кроме того, там целая планета псайкеров. – Это многое объясняет, – Джедедия замолчал, подбирая слова. – Гвардейцы могут подвергнуться порче, тогда их придётся ликвидировать. Это лишь усложнит работу, а не облегчит её. Кроме того, попросить инквизиторв, обладающих достаточными ресурсами, намного проще, чем пытаться пробиться через бюрократию Департаменто Муниторум и дождаться переброски войск. – Верно, - кивнул Иллиан. – И не стоит забывать, что Аранка не доверяет ни Гвардии, ни космодесанту. – У нас в боевой готовности всего четырнадцать штурмовиков. Сефара ещё не закончила муштровать новенького, – Джедедия искал отговорки скорее из упрямства. Ладислав Аранка часто действовал на самой грани своих полномочий, отдавая приказы инквизиторам на правах лорда-инквизитора. Он имел право собирать силы в случае серьёзной угрозы и направлять коллег на подозрительные участки, но порой действовал в своих личных интересах, умело [ну уж нет]одя аргументы и подкрепляя их весомостью своего авторитета. В умении манипулировать коллегами старик был большим мастером. – Нам нечего выставить. – Но отказаться мы всё равно не можем. Кроме меня там будет ещё два инквизитора, у обоих по маленькой армии в подчинении, – напомнил Иллиан и недовольно поморщился. Он допил остатки холодного рекафа как горькое лекарство, залпом. На языке остался привкус жжёного пластека. – Возможно, удастся отделаться минимальным участием. Аранка прекрасно знает, что у меня мало бойцов, а аколитов я без крайней нужды в бой не пошлю. – А кто ещё там будет? – с лёгким беспокойством спросил Джедедия. Если Иллиан допивал остывший рекаф, приготовленный Сефарой, значит, дело было действительно плохо. – Клеменц Сторнвер и Алана Мерес. Вполне неплохая компания, – холодно усмехнулся Иллиан. Клеменц был любимчиком Аранки, он слушался старика и считал того чуть ли не святым. Ручной зверёк, сумасшедший и нетерпимый фанатик даже по меркам пуританской части Инквизиции. Ладислав мог послать Клеменца куда угодно и указать любую цель, Сторнвер вгрызался в неё и уже не отпускал, ему было наплевать, чью именно глотку он сейчас разрывает. Этот фанатик видел ересь везде, отступников – в каждом, врагов – даже среди собственных аколитов. Но безоговорочно доверял Экклезиархии и Адепта Сороритас, считая их истинными проводниками воли Божественного Императора. Алана Мерес была давней знакомой Иллиана и ночным кошмаром его дознавателя. Джедедия с содроганием вспоминал тактические совещания в её кабинете и те её взгляды, что дознаватель ловил на себе. Алана выказывала к молодому дознавателю весьма недвусмысленный интерес и откровенно его этим пугала. Инквизитор была слишком настойчива и слишком прямолинейна, а Джед не мог прямо отказать кому-то её статуса и потому предпочитал просто избегать. Для этого были и другие причины. Мерес была художницей по призванию и инквизитором по велению сердца. Ни Иллиан, ни Джед ни разу не видели её картин и не горели желанием увидеть. Госпожа Мерес рисовала после казней, зачисток, пыток и костров – именно тогда её посещало особенно сильное вдохновение. Эти двое должны были заняться очищением планеты от еретиков вместе с Фар'рэном. В коротком сообщении Аранки не говорилось, кого и за что они должны были уничтожить, Ладислав передал самый минимум информации. Иллиан понимал, что если попробует отказаться, то вызовет крайнее удивление и недовольство Клеменца, которому лорд-инквизитор уже обещал его помощь. Этот блаженный сочтёт Иллиана изменником, пособником еретиков и псайкеров, припомнит Фар'рэну все сомнительные с его точки зрения дела и поступки и приговорит. Корабль у Сторнвера был больше и быстрее, а если он решится ещё и на абордаж – у Иллиана не было сомнений, что по такому случаю Клеменц его даже возглавит – не нужны были таро, чтобы предугадать исход. То, что Аранка заранее сообщил Сторнверу и Мерес о его участии – а старик отдельно отметил это в своём сообщении – не оставляло Фар'рэну выбора. – Наставник, – на Джедедию было жалко смотреть. Весь его пыл куда-то делся, а взгляд стал несчастным как у голодного ребёнка, – моё участие в тактическом совещании обязательно? – Ты не получишь инсигнию, пока не научишься общаться с коллегами, – невесело усмехнулся Иллиан. – Твоё участие было бы желательным. Но, так уж и быть, я возьму с собой сервочереп с самописцем. – Благодарю! – Джедедия облегчённо вздохнул. – Вместо тебя возьму Клавдия в качестве адъютанта. Он наблюдательный и толковый. Кроме того, достаточно толстокожий, чтобы пережить совещание, – Иллиан задумчиво посмотрел на пустую чашку, ещё совсем недавно вмещавшую еретическую версию рекафа. Иллиан отпустил дознавателя, нагрузив работой. Тому предстояло перерыть всю имеющуюся в архиве информацию о планете, к которой они летели, проанализировать и выдать в качестве отчёта к возвращению наставника, дополнив выдержками из исторических хроник и данных о распространении культов в ближайших нескольких системах. Клавдий нравился Фар'рэну, он был спокойнее и рассудительнее Джедедии, умел не нарываться, даже когда провоцировали, обладал устойчивой психикой, но слишком глубоко в нём сидела привычка оберегать гражданских, не калечить даже преступников. Сефаре пришлось учить его приёмам ближнего боя почти с нуля, и поначалу тренировки шли не слишком успешно. Клавдий не сражался в полную силу, задерживал удар в самом конце, бил, чтобы вырубить, а не убить. Привычки бывшего планетарного полицейского передавить оказалось не так просто. Сефара с трудом вытрясла из Шеррена, почему он не хочет драться как следует. Клавдий был отличной заготовкой, которую ещё только предстояло закалить и наточить. Пока что он тянул только на аколита, причём обладающего весьма опасными слабостями – совестью и жалостью. С ними в Инквизиции делать было нечего. Иллиан с сожалением подумал, что Джедедия может не беспокоиться о своём месте дознавателя. Клавдию предстояло пройти ещё очень долгий путь прежде, чем он сможет на него претендовать. И закончиться этот путь может не перед конклавом инквизиторов, решающих вручить ли ему инсигнию, а перед Золотым Троном и сияющим ликом Императора. В логове логиса Верения царил сосредоточенный порядок. Сервиторы безмолвно трудились на своих местах, обмениваясь данными через ноосферу. Машинные духи когитаторов и логических машин, умиротворённые двоичными литаниями и священными благовониями, переваривали информацию с едва различимым урчанием. В помещениях, занятых древним Механикус, было темно. Лишь свечи и огоньки пультов рассеивали извечный мрак. Иллиан шёл медленно, осторожно пробираясь через заросли проводов между мегалитами когитаторов, мерцающие на полу люминофоры тускло подсвечивали его путь, не давая сбиться, и гасли сразу же у него за спиной. Без этого инквизитор вполне мог заблудиться. Время от времени сервиторы, словно очнувшись от многолетнего сна, отрывались от пультов и устройств и тянули к нему свои модифицированные руки, щупы, механодендриты и интерфейсные коннекторы. Они запрашивали его ноосферу, зондировали в поисках идентификационных меток или контактных портов подключения и не получали ответ. Иллиан отмахивался от самых настырных, а остальных просто игнорировал. Верений ждал его, устроившись в самом центре своей паутины, как старый паук. Он узнал о приближении инквизитора, едва тот переступил границы его владений. Хотя, может быть, древний логис отслеживал его всегда, подключив часть своего модифицированного мозга к системам кора[эх жаль]. Иллиан знал, что был не единственным гостем Верения. Сосредоточенность и упорядоченность работы была нарушена, некоторые провода лежали не на своих привычных местах – это было видно по следам в пыли на полу. Фар'рэн обогнул гигантский когитатор и уклонился от многорукого сервитора, по пояс вмурованного в приборную панель. Тот замер, растопырив пальцы с разъёмами на концах, бледная плоть на горле завибрировала. Сервитор выдал фразу на скрипучем машинном коде и сразу же вернулся к своей работе, перестав замечать нарушителя. Инквизитор отодвинул пучок кабелей, покрытых тонким полотном слежавшейся пыли. У бока огромной логической машины на ящике с деталями сидел второй гость логиса. Сам Верений стоял возле него неподвижно, склонившись и выпустив механодендриты. Из темноты, разгоняемой лишь мерцанием электролампад, выступало его черепообразное лицо. Когда логис повернулся к Иллиану, его окуляры блеснули алым. – Изекия, не ожидал тебя здесь встретить, – инквизитор подошёл к мистику, подтянул ещё один ящик и сел рядом. Псайкер предпочитал одиночество или общество мучителя и редко покидал свою каюту. К тому же, ему всё ещё было плохо после сражения с демоном и медикаментозной комы. Изекия вышел из карцера Экстремис лишь несколько часов назад, когда корабль вернулся в реальность, и всё ещё был очень слаб. – Здесь тихо. Никаких мыслей, никаких чувств. Спокойно, – Изекия зажмурился, пережидая приступ головной боли. Его уже почти не тошнило от огромной дозы транквилизаторов, вкачанных в него сразу по возвращении на «Последовательность», но ощущение уязвимости ещё не исчезло окончательно. Псайкер знал, что то чувство было ложным – его разум был надёжно укрыт разумом Иллиана – но именно так проявлялось остаточное омерзение от близости демона и подавленный страх перед потерей контроля. – Сюда не проникает ничего извне. – Интересный эффект. Простите за вторжение, многоуважаемый логис, – Иллиан вежливо кивнул Верению. Логис проигнорировал его слова, он продолжал неподвижно стоять, склонившись над людьми. Лишь его механодендриты пришли в движения, на самой грани восприятия шевелились их поблёскивающие контуры. В темноте древний Механикус казался ещё более жутким. – Мне кажется, я всё ещё чувствую запах цветов и мыслей «счастливчиков», – голос Изекии стал жалобным. Варп-шторм совершенно расстроил нервы мистика и вывел его из хрупкого равновесия. Хоть он и провёл весь переход в защищённом карцере, остаточные эманации ещё блуждали по кораблю, цепляясь к его утомлённому и истощённому разуму. – Изекия, ты мне потребуешься очень скоро, – жёстко сказал инквизитор. – Подготовься, работа будет сложной. – Запрос, – наконец-то нарушил молчание логис. – Цель. – Я пришёл поговорить. И посоветоваться, – неохотно признался Иллиан. Дурное предчувствие не отпускало его с самого Отиума. Стефаний проверил его, убедился в стойкости, провёл через мучительное очищение, но Фар'рэну этого было недостаточно. Он никак не мог отделаться от беспокойства. Возможно, дело было в том, что он лишился нормально приготовленного рекафа, возможно – в чём-то ещё. – Мне нужен анализ ситуации. Пока предварительный. – Говори, – логис протянул механодендриты из темноты и коснулся колена Изекии и плеча Иллиана. Он словно искал разъём, чтобы скачать данные напрямую. – Я знаю, что мне стоило держаться подальше от Аранки, но дела задержали меня в пределах его досягаемости, и старик смог до меня дотянуться, – Иллиан закрыл глаза и сосредоточился на течении своих мыслей. Сейчас оно должно было быть плавным, но вместо этого всё время стопорилось и обрывалось. Яркие неприятные воспоминания оттягивали на себя внимание, заставляя постоянно прокручивать их в голове. – Ладислав выставил это как просьбу о содействии. После того, что и от кого я узнал на Омеге-три, после засекреченного Стефанием происшествия на Отиуме, я не мог отказать ему. Эти два дела дали Аранке слишком много поводов для внутреннего расследования. И он непрозрачно намекнул, что санкционирует его, если я откажусь. Кроме того, отказ от святой миссии сам по себе будет выглядеть подозрительно. Иллиан стиснул зубы, изнутри рвались богохульства, которые произносить не стоило даже среди доверенных друзей и соратников. Аранка выждал подходящий случай, частично даже подстроил его, послав Фар'рэна на Омегу-Три, и сделал ход, зная, что ученик Брента не сможет вырваться из ловушки. Возможно, он даже позволил Иллиану узнать свою тайну, чтобы тем самым связать его по рукам и ногам и спровоцировать своего старого недруга. Теперь план старика стал очевиден, по крайней мере, основная его часть. Иллиан был почти уверен, что тот содержал в себе несколько вариантов и несколько исходов, каждый из которых был выгоден Ладиславу. Согласившись на авантюру наставника на Отиуме, Иллиан лишь облегчил Аранке работу. Ещё раз всё обдумав, инквизитор согласился с выводами Верения: Конрад всё спланировал и специально послал его сражаться с тем демоном. Брент не мог не ответить провокацией на провокацию и неизбежно втянул бы его в какое-нибудь сомнительное предприятие. Эти двое просто двигали его как фигуру на доске для регицида, обмениваясь завуалированными и неоднозначными ударами. Аранка подразнил Брента тайной, тот в свою очередь – засекреченной операцией. Больше всего Фар'рэна раздражало отсутствие возможности избежать этого капкана. Он не мог отказаться от миссии на Омеге-Три, да и тогда ещё не видел в этом необходимости. Однако то расследование задержало его в непосредственной близости от цепких когтей Аранки, что, в свою очередь, давало старику возможность попросить его об участии в зачистке. Вернее, приказать, завершая очередной гамбит против Брента. – Мне стоило сразу же отправиться туда, где Аранка не смог бы до меня дотянуться. Знаю. Но мне нужен был совет, и я задержался, – Иллиан закрыл глаза. Под веками пылали багровые отпечатки свечей. Злость разъедает мозг и мешает думать логически – так в своё время охарактеризовал эту эмоцию Верений. Иллиан сжал кулаки до боли в костяшках и медленно расслабил руки, отпуская напряжение. Логика и холодный ум – сейчас его могло спасти только это. – Не думаю, что это было ошибкой. Свою выгоду я получил. Как и новые проблемы. Для сожалений время ещё найдётся, но не сейчас. Аранка попросил меня о содействии. Эта просьбы имеет форму приказа. Я не могу отказаться от участия в операции против псайкеров-еретиков и отступников, которые отвергли Имперскую Истину. – Чрезмерно сильная эмоциональная реакция, инквизитор, – в механическом голосе Верения было слишком много ехидства. Он провёл немало времени, подбирая модуляции, чтобы добиться подобного звучания. – Согласен, – Иллиан заставил себя очистить разум от лишнего мусора. Это оказалось сложнее, чем обычно. Стоило больше внимания уделять медитациям и молитвам. После Омеги-Три. После Отиума. После Стефания. После варп-шторма. – Псайкеры-еретики, – с трудом произнёс Изекия. В его словах сквозила обречённость, будто бы он уже чувствовал психические вопли и ментальную агонию, и других незнакомых псайкеров, обвешанных печатями чистоты и сигилами Инквизиции, накачанных препаратами, фанатичных и безумных, уверенных в собственной греховности. – Информации пока очень мало. Подробности я узнаю на тактическом совещании, когда мы доберёмся до системы, – Иллиан нетерпеливо смахнул с плеча механодендрит Верения. Как бы он ни уважал древнего Механикус, тот порой переходил границы дозволенного. Фар'рэн был не в том настроении, чтобы играть в его игры. – На данный момент вводная такая. Планета Магна Мессис сельскохозяйственного типа, малонаселённая, перестала выплачивать десятину. Отправившийся для расследования агент Администратума успел передать сообщение, что местное население отреклось от Имперских Истин, отвергло свет Императора и во всём полагается на ведьмовский кабал. На планете стали рождаться псайкеры, и фермеры начали почитать их больше, чем экклезиархов. Более агент на связь не выходил. На планету отправили миссионариев и отделение Сестёр Битвы для стабилизации ситуации и поисков пропавшего агента. Проповедники ничего не добились и пошли на открытый конфликт. – Нелогично. Слишком малые силы для целой планеты, – Верений неторопливо свернул механодендриты. Из недр его живота вбок выстрелил тонкий провод со штекером и воткнулся в разъём на боку стоявшего рядом когитатора. – Занятное решение, очень человеческое и эмоциональное. Полностью лишённое здравого смысла и обдуманности. – Они требовали, но не слушали, – Изекия коснулся пульсирующей на виске защитной татуировки. Его лицо, расчерченное глубокими тенями, казалось посмертной маской. – Они говорили о том, что было не нужно. Они пришли карать, а не понимать. – Экклезиархия послала проповедников, фанатично преданных своему делу. Уверен, они не рассчитывали на успех, – Иллиан сцепил руки в замок и поднял голову. Верений смотрел на него в упор. В алых окулярах светился холодный нечеловеческий разум, любопытный и настойчивый. Когитатор, к которому подключился логис, ожил и загудел, мигая в темноте разноцветными диодами. – Министорум сделал из них мучеников веры и уже готовится возвести им статуи на месте сожженных городов. – Предполагаю, что они были уничтожены. Фермерами и псайкерами. Забавно, – Верений произнёс это без тени эмоций в голосе. Он не удосужился применить модуляцию, имитирующую интонации живой речи. – Зафиксировано. – Псайкеры, даже не понимающие свой дар, могут убить, защищаясь. Часто это стоит им рассудка или души, – Изекия сидел на ящике, закрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. Варп, такой близкий и доступный сейчас, у самой точки Мандевилля, подсказывал ему прошлое планеты, к которой они летели. Услужливо преподнесённые видения разрывали мозг мистика своей чёткостью и сюрреалистичной яркостью. Словно демоны играли перед ним пьесу. Лица и позы, гротескные, вычурные и до смешного уродливые, менялись в бешеном калейдоскопе. Изекии едва удавалось вычленить в этой извращённой феерии абсурда крупицы того, что происходило на самом деле. Мистик блокировал и отсекал большую часть навязанных видений, черпая только необходимый минимум, лишь смутные намёки. Десятилетия тренировок по контролю разума и поиску допустимого уровня погружения не позволили ему оступиться и взять хотя бы на крупицу больше знаний, чем он мог принять без риска. – Много жертв, много пролитой крови. Этого хотел Министорум. Жертвоприношения. Этого хотели… – Епископ из соседней системы, к которому обратился за содействием Администратум, воззвал к Астартес и Инквизиции. Аранка отозвался первым, – Иллиан болезненно поморщился. Всю эту информацию он смог вытянуть из перехвата астропатических сообщений и официальных воззваний Министорума. Епископ Скорцера проявил мудрость, обратившись за помощью вместо того, чтобы объявить о крестовом походе веры. Изекия был прав, столь расчётливый человек не мог допустить промах, отправив проповедников на верную смерть. Они чем-то помешали Скорцере и умерли так, как ему было удобно. У Иллиана не было желания разбираться в местных интригах Экклезиархии. – Ладислав заподозрил, что за ересью и отступничеством может стоять культ Хаоса или Скрытый Хозяин. Конечно, они действуют иначе, но проверить следует. И заодно уничтожить мерзких отступников. – Их надо просто услышать, – Изекия обхватил себя руками за плечи. По его щекам катились слёзы, мутные от переизбытка транквилизаторов. Тонкие чёрные провода на затылке мистика пульсировали, вкачивая дозу за дозой. – Они не желали зла. Зло им принесли извне. Сначала один, потому другие. – Достаточно, Изекия. Твоя помощь мне потребуется позже, – строго сказал Иллиан, кладя руку на плечо псайкеру. Он попытался коснуться мыслей Изекии, выстроить стену, чтобы тот смог за ней укрыться. Рискованный трюк, который Стефаний бы осудил. Акт доверия, который вряд ли кто-то смог бы понять. – Да… да, – Изекия расслабленно обмяк, уткнулся лицом в ладони. – Непреднамеренный контакт, – прокомментировал Верений, отсоединяясь от когитатора. – Запрос. Продолжай. – Как вам будет угодно, многоуважаемый логис, – не без ехидства ответил инквизитор. – Я рассказал почти всё, что мне известно. Данные по системе, в которой [ну уж нет]одится Магна Мессис, сильно устарели. Я слышал, что где-то в том районе лет пятьдесят назад бушевал варп-шторм гораздо сильнее того, в который угодили мы. Почти на семь лет связь с системой была утеряна, – Иллиан старался вытащить из своей памяти хоть что-нибудь про те события. В архивах «Последовательности» хранились лишь сухие сводки, без каких-либо подробностей. – Инквизиция тщательно проверила каждую планету, но ничего подозрительного не нашла. Ни мутаций, ни культов Хаоса, ничего. Министорум отправил проповедников, на том всё и успокоилось. Верений, поищи информацию по своим банкам данных. – Принято, – логис пошевелился в темноте. На механодендритах, вытянувшихся по полу вокруг псайкера и инквизитора, заиграли отблески от свечей. – Что там происходит сейчас, откуда взялась ересь и почему стали появляться на свет псайкеры, я пока не знаю. – Иллиан на секунду замолчал, готовясь к самому неприятному. – Наша задача – полное уничтожение населения с сохранением ресурсов планеты. – Геноцид отступников, – подсказал Верений, в его механическом голосе промелькнули довольные нотки предвкушения. – Именно так. Аранка попросил меня принять участие в этом праведном деле, – Иллиан говорил безучастно, отгородившись от мыслей и эмоций. – Настоятельно. У меня сейчас всего четырнадцать полностью обученных и готовых штурмовиков включая Сефару и один псайкер не в лучшей форме. Нам могут попробовать навязать боевые части других инквизиторов. – Нежелательно. Весьма нежелательно. Мы избегаем больших полей битвы, предпочитая битвы малые, – Верений практически процитировал Брента. Его прежний инквизитор тоже предпочитал не обзаводиться большой свитой и не обременять себя контактами с монастырями Сороритас. – И Аранка прекрасно об этом знает. Мой вклад будет минимальным, зато риск – большим, – Иллиан поднял руку и прикоснулся к пристёгнутой у горла инсигнии. – Мне нужен анализ. Чего мне ждать от еретиков, от других инквизиторов и от Ладислава Аранки. – Недостаточно данных. Полный анализ будет возможен после совещания. Запрос. – Верений содрогнулся всем телом, выпуская из-под своей пыльной хламиды десяток механодендритов. Они выстрелили вперёд с почти неуловимой для неаугментированного глаза скоростью и замерли, подрагивая вокруг псайкера и инквизитора. Изекия, казалось, этого даже не заметил, погружённый в свои мысли и ощущения. Иллиан невольно вздрогнул. – Согласен. Я возьму твоего соглядатая, только постарайся сделать его неприметным, а не как в прошлый раз, – поморщился Фар'рэн. Все творения логиса были противоестественными и жуткими даже для культа Машины. Алана уже встречалась с Верением и могла узнать его фирменный стиль. – Принимаю, – Верений то и дело сбивался на то, что Сефара именовала «машинным акцентом». Это означало, что в этот самый момент логис обрабатывал огромные объёмы данных, выделив под это большую часть мощности своего модифицированного мозга. На подбор терминов и имитацию эмоций у него просто не осталось ресурсов. – Ты пришёл за иным анализом. Подтверждение. – Подтверждаю, – обречённо кивнул Иллиан. Они слишком долго знали друг друга, чтобы нуждаться в словах и объяснениях. Хотя, как приходилось признавать инквизитору, от откровенных разговоров тоже порой бывала польза. – Анализ выживания, – пошипел логис. Он повернул свою жуткую голову, вперив багровые окуляры в псайкера. Некоторое время он шелестел белым шумом на грани слышимости. – Изекия, ответь. – Нет страха, – выдохнул мистик, уронив голову на сложенные на коленях руки. Голос его звучал устало и гулко. – Нет обречённости. Стойкость. Нет, желание знать. Любой вариант. – Принимаю. Это хороший ответ. Его я ожидал, – довольно заурчал Верений, поворачиваясь к Иллиану. Тот неприязненно посмотрел в вытянутое черепообразное лицо Механикус. Подобная проверка была унизительной. – Я не боюсь смерти, Верений, но и не зову её. В этой Галактике у меня ещё слишком много работы, – холодно и тихо сказал Иллиан. – Инквизитор, поддавшийся страху смерти, обречён на падение. – Анализ проведён, вероятность высока. Предполагаю, что мы получим наблюдателя под видом помощника. Предполагаю, что юный Клеменц и неюный Ладислав ожидают, что ты выставишь тридцать одного штурмовика, включая Сефару и ослабленного псайкера. О смерти бойцов на Отиуме у них нет данных, – Верений позволил своим механодендритам опасть, теперь они шевелились в тенях у ног сидевших на ящиках людей. Казалось, древний логис едва сдерживал себя, настолько беспорядочным и нервным было их движение. – Вывод. Они будут стремиться уничтожить тридцать одного штурмовика, одного инквизитора, одного дознавателя и одного псайкера. – Причины? – Ты знаешь. Старик Аранка долго играл с тобой, но ты узнал его секрет и ушёл непобеждённым из ловушки. Он предположил, что Брент, если он жив, попытается вытащить тебя из капкана и тем выдаст себя. Вероятность этого события была бы выше, если бы ты не встретился с Конрадом сам. Ты передал ему информацию, на данный момент твоя ценность низка. – Верений изобразил смех, искажённый вокс-модуляторами и потому больше похожий на приступ чахоточного кашля. – Если моё предположение есть истина, и у Брента есть дознаватель с ограниченными функциями, то ты стал неудобен. Он заметил, что ты стал сильнее и самостоятельнее. Демон на Отиуме был проверкой. Тебе стоило запросить помощь. Ты знал, где найти Стефания. Тебя бы он услышал. Время не являлось критической величиной. – И Аранка, и Брент решили от меня избавиться, отправив на планету, полную озлобленных несанкционированных псайкеров, в компании фанатика и маньячки, – Иллиан холодно улыбнулся. Гнев в нём утих, освободив место для расчётливой жестокости и планирования. – Нет, они не будут меня убивать. Мы не враги… пока что. Они лишь позволят всему идти своим чередом. Я слишком наивен, чтобы разгадать подоплёку их планов. Верно? – Вероятность крайне высока. Ты не видишь угрозы, исходящей от Аранки и полностью доверяешь наставнику, – Верений вывел значение модуляций сарказма на максимум. – Высоковероятное предположение. Возможны варианты. Отправлять на поле боя инквизитора с заведомо малым боевым потенциалом нелогично и нефункционально. Особенно при наличии минимум двух более подходящих кандидатов. Дополнение. Инквизитора, не обладающего выдающими способностями псайкера и не имеющего в свите ни одного парии. При данных условиях это могло бы скомпенсировать отсутствие обширного штата подготовленных бойцов. – Это я всё и так понимаю, – ответил Иллиан. Верений систематизировал его мысли, собрал их в единое целое. – С моим докладом об Омеге-Три многие успели ознакомиться, о бегстве Слепца знает весь конклав. Аранка слишком хитёр, чтобы мстить. Я всё ещё не вижу причины. – За «Последовательностью» была слежка после Омеги-Три. Авгуры отслеживали наше перемещение до самой точки Мандевилля. Магос мира-кузни Калибус, где мы чинились, проинформировал меня, что им пришёл запрос по каналам Инквизиции. Кто-то проверял наше местоположение. По моей просьбе в ответе значилось, что мы собираемся провести полный ремонт и диагностику. – Верений выдал серию звуков на двоичном коде, в них явно чувствовалось недовольство. Подобное поведение он считал оскорбительным. – За нами следили не только авгуры. Карты, лица, глаза. За нами следили через вероятности и пути, – Изекия поднял голову и слепо уставился прямо перед собой. – Тогда я едва мог ощущать, но потом поговорил с навигатором. Наши наблюдения были сходны. – Физическая слежка ничего им не дала, но псайкеры у Аранки всегда были сильными, – Иллиан недовольно [ну уж нет]мурился. Ему Изекия ничего не доложил о слежке. Мистик тогда был под сильными транквилизаторами и очень слаб, это в какой-то мере его оправдывало. Навигатор «Последовательности» – Игания Торн – давно уже не покидал своей комнаты. Под действием прозреваемого им варпа, тело его давно изменилось, сделав Иганию мало похожим на человека. Навигатор почти ни с кем не общался напрямую, и лишь единицы, среди которых был и мистик, решались его навещать. Вид его хрупкого, тонкокостного тела с неестественно длинными пальцами вызывал брезгливую жалость, но взгляд огромных, ярко-голубых глаз с тремя зрачками в каждом – первобытный страх. Иганию давно не заботили дела людей, он просто не счёл нужным говорить инквизитору о том, что не касалось его обязанностей. – Аранка знал, что ты отправишься к Бренту, слишком сочный кусок информации он тебе предложил. Омега-Три была наживкой. Ты – крючком, – Верений нарочно упомянул об одном старом увлечении Брента. Тот иногда позволял себе рыбалку. Обычно когда отдыхал от охоты на еретиков. – Вопрос в том, удалось ли ему меня отследить. Впрочем, это не так важно, ответ он всё равно получил. Я был недальновиден, – Иллиан устало потёр виски кончиками пальцев. Как он мог упустить это? Недооценил паранойю Аранки, слишком увлёкся откровениями Алонсо. Непростительно. – Есть небольшой шанс, что его мистики и гадатели потеряли меня из вида после второго перехода. Но вряд ли мы можем на это рассчитывать. Иллиан устало вздохнул. Он провёл не один час, размышляя о решении Аранки. Это помогало отвлечься от воплей и хохота за обшивкой кора[эх жаль], от скребущихся звуков в переборках, и от настойчивого взгляда, который, казалось, сверлил его затылок. Иллюзии варп-перехода прорывались через все обереги, лишь милостью Императора оставаясь просто иллюзиями. Если Аранка смог отследить место его выхода из варпа, это очень плохо. В той системе нет населенных или сколько-нибудь значимых планет. Вывод напрашивался сам. Хотя Брент не мог быть так беспечен. В его крепости должны были быть артефакты, сбивающие гадания и пророчества. За свою долгую службу Конрад накопил множество неучтённых и весьма любопытных вещиц. Некоторые Иллиан лишь видел, о некоторых слышал, о самых радикальных даже не подозревал. Тогда Аранка потерял Фар'рэна из вида, мастерства его псайкеров должно было хватить на то, чтобы понять – им мешают увидеть «Последовательность». Выводы тут простые и очевидные, с той лишь разницей, что Ладислав не смог узнать, где именно скрывается его давний соперник. После этого Иллиан объявился в системе Венис. Вполне ожидаемо, одну из её планет он посещал много раз, Аранка наверняка это знал. Всего лишь передышка, можно сказать, заслуженная. Если бы не корабль Ордо Маллеус, прибывший к ней почти сразу после того, как «Последовательность» покинула орбиту, Ладислав, скорее всего, попытался выяснить, что там произошло. Если Стефаний был достаточно расторопен, ему это не удалось. Должно быть, старик сильно разозлился. – Операция готовилась не один день. Клеменц и Алана знают положение дел гораздо лучше меня, – Иллиан выпрямился, откинул голову назад и уставился в потолок. Верений и Изекия – этим двоим он мог доверять самое сокровенное. Только в этих двоих он мог быть уверен настолько, насколько вообще мог кому-то доверять. – Я могу выбрать, с кем сблизиться. – Алана. Логичный выбор. И ожидаемый, – Верений добавил что-то на шипящем двоичном коде, отчего Изекия болезненно дёрнулся и с осуждением посмотрел на логиса. – Верений, мне нужны шансы. Включай свою аналитику на полную, – Иллиан поднялся с ящика и отошёл на несколько шагов в сторону, вглядываясь в дрожащую темноту, чтобы не наступить на один из механодендритов логиса. – Задача – выжить. С заговорами и интригами разберёмся позже. – Я проанализирую вероятности. И выдам решение позже. Мне потребуются данные с твоей встречи, – Логис втянул механодендриты обратно под свою пыльную робу. Один из них коснулся ноги инквизитора, обвил её на миг и только потом исчез в дрожащей тьме. – Они будут, – Иллиан кивнул и повернул голову к псайкеру. – Изекия, от тебя я тоже жду идей. Поговори с Иканари, может быть, ему что-то придёт в голову. – Я не хочу умирать, Иллиан, я знаю, куда попаду после смерти. И становиться овощем в руках другого инквизитора – тоже не хочу, – псайкер слабо улыбнулся, в глазах его отражалось пламя свечей. Иллиану на миг показалось, что в отражении оно изгибается совершенно немыслимым образом и принимает смутно знакомые формы, напоминающие о тяжёлых и мучительных снах-видениях, что одолевают разум во время варп-переходов. – Тогда подумай, как нам всем уцелеть, – мрачно сказал Фар'рэн. Пока он шёл обратно, сервиторы вели себя на удивление тихо. Они не отвлекались от работы, не поворачивали своих уродливых модифицированных голов ему вслед. Все они были заняты новыми задачами, выданными им Верением. Сбор данных, сортировка, первичный анализ сопоставление, прогностика – работы им хватало. Иллиан вышел из владений логиса и направился к ближайшему турболифту. У него оставалось совсем немного времени перед тем, как «Последовательность» выйдет на заданную точку встречи. Время, которое он потратит на переговоры, Верению и Изекии предстояло использовать до последней секунды. Так что Иллиану стоило быть очень дотошным.

Спасибо! Рада, что понравилось. Каликсиду оставила исключительно ради обозначения места действия и обратной совместимости с первой частью. Принципиального значения для второй и третьей повести конкретное название сектора не несёт, миры свои, зябы - тоже. Сектор если и упоминается, то вскользь как название территории, так что не вижу особого смысла убирать. Я нигде упора не делала, что это важно. Ну кроме первой повести.

Буду благодарна, если уберёшь. Задвоилась, действительно. Спасибо!

Вигрис Киа задумчиво постучала пальцами по подлокотнику капитанского трона. Вскоре им предстояла ещё одна встреча в пустоте, но на этот раз более приятная. По крайней мере, она на это надеялась. Координаты места назначения ей передал Иллиан, когда вернулся с «Очищения», что уже настораживало. С другой стороны, у Ордо Маллеус были лучшие авгуры, самые свежие сводки, самые надёжные астропатические передачи и самые лучшие варповидцы. Чего ещё желать? Разумеется, корабль, который они искали, [ну уж нет]одился там, где и ожидалось – огромный, искусно украшенный красавец цвета свежепролитой крови. Это был корабль быстрого реагирования Астартес «Окровавленный». Ни один метр на его поверхности не оставался без украшения, искусной резьбы или статуи. Даже дула лэнсов были обрамлены гигантскими перьями и крыльями. Хотя сейчас всё это великолепие не было таким уж безупречным. Было видно, что корабль недавно побывал в бою. Окрашенную алым броню покрывали шрамы от касательных попаданий, часть надстроек и скульптур отсутствовала или требовала замены. По обшивке «Окровавленного» сновали ремонтные сервиторы, тянущие за собой кабеля или ящики с запасными деталями. Корабль висел в пустоте и залечивал свои раны перед следующим сражением. – Мы принимаем вокс-передачу. Для нас открыт нижний малый ангар для стандартных судов. – Вокс-оператор привычно отправил копию передачи в каюту инквизитора. – Канал передачи частный. Нас приглашает кто-то из пассажиров. – Отлично, челнок уже готов, полагаю. – Вигрис дождалась кивка ответственного офицера и расслабленно откинулась на спинку трона. Дальнейшее её не заботило – это было личное дело инквизитора. Приглашение относилось к нему, насколько она знала, даже Джедедия оставался на корабле. А в том, что касалось интереса к делам Инквизиции, Вигрис следовала примеру отца. Когда пришло приглашение, Иллиан был уже на полпути к ангару с челноком. Летевший у его плеча сервочереп выдал длинную ленту с тестом, которую он сорвал и прочитал на ходу. Иллиан не хотел надолго задерживать «Окровавленного». У Астартес всегда хватало работы, ему тоже было, чем заняться. Конечно, варп сводил на нет всю спешку и планы материального мира, но инквизитор всё равно торопился. Челнок уже ждал его, подготовленный, загруженный и освящённый самым лучшим образом. Термий не хотел опозориться перед технопровидцами и технодесантниками прославленного Ордена Кровавых Ангелов. В этот раз Иллиан позволил ему пилотировать челнок, но предупредил, что визит, скорее всего, будет кратким. Термий вёл предельно аккуратно и чётко, не отклоняясь ни на метр от проложенного маршрута. Покинув «Последовательность», он позволил челноку упасть в пустоту, потом повёл вперёд и вверх, к алой громаде «Окровавленного». Прекрасные статуи ангелов с воздетыми мечами словно светились в бесконечной черноте, что окружала их. Толстые цепи свешивались в пустоту с их постаментов. Корабль был настоящим произведением искусства. Челнок вошёл в ангар с ювелирной точностью. Термий сбросил скорость в нужный момент и приземлил машину ровно на отметку. Иллиан предупредил его о ценном грузе, и потому Механикус был особенно осторожен. К челноку тут же заспешили сервиторы и палубный технопровидец, ответственный за ангар и приём кораблей обычных людей, не Астартес. Судя по тому, с каким энтузиазмом он принялся осматривать машину, работа у него появлялась нечасто. Иллиан спустился по аппарели, за ним робко семенил его спутник, единственный пассажир, которого он взял с собой – Сета Ал'Кай. Корабль почти не изменился с тех пор, когда инквизитор последний раз поднимался на борт. Новые отметины от пустотных боёв, новые скульптуры взамен отколовшихся – вот и все новшества. Астартес всегда были консервативны, особенно те из них, кто относился к древним Орденам Первого основания. – Добро пожаловать, Иллиан, – пророкотал сверху приятный баритон. Как и все космодесантники, говоривший был высок и массивен и голос имел соответствующий. На левом предплечье Астартес носил нартециум, не снимая его даже между боями в относительной безопасности кора[эх жаль]. – Рад видеть тебя целым, – Иллиан улыбнулся гиганту в алой броне. – Много времени прошло с нашей последней встречи. Она была короткой и не слишком приятной, – неспешно продолжил космодесантник. Лицо Астартес, отмеченное божественной красотой его святого предка, светилось затаённой улыбкой. – В первую очередь, для врагов Империума, – поддержал беседу Иллиан. Он знал, что сангвинарный жрец не любит спешки. – Но сегодня я попросил о встрече совсем по иной причине, Таграэль. – Ты проделал долгий путь, нашёл меня в пустоте, что же это за причина? – Таграэль вопросительно посмотрел на инквизитора. – Я здесь для того, чтобы выполнить поручение моего друга Стефания из Ордо Маллеус. Он просил передать этот груз. Сказал, что он бесценен. – Иллиан указал на массивные контейнеры, которые сервиторы выгружали из челнока под строгим надзором Термия. – Возможно ли, что ему удалось достать то, что он обещал? – Таграэль впился в контейнеры взглядом. – Этот груз воистину бесценен. – Рад это слышать. Стефаний просил передать ещё и это. – Иллиан кивнул Сете. Мальчик испуганно сжался, но всё-таки нашёл в себе силы протянуть космодесантнику тяжёлый планшет. В ладони Таграэля тот казался небольшим, но для Сеты был почти неподъёмным. – Я не знаю, что передал тебе Стефаний, и знать не хочу. Он сказал, что сожалеет о том, что не смог доставить груз лично. Неотложные дела. – Пожал плечами Иллиан. Он и сам подкинул ему одно из этих неотложных дел. – Я понимаю. И благодарен тебе за то, что ты согласился доставить груз на «Окровавленный». – Таграэль прижал свободную ладонь к груди. – Ты оказал нам неоценимую услугу. – Мне было по пути, – уважительно склонив голову, сказал Иллиан. – Кстати, если уж на то пошло, можешь сделать кое-что для меня? – Если это будет в моих силах. ¬– Осмотри этого мальчика, – с лёгкой улыбкой ответил Иллиан. – Хочу, чтобы он стал космодесантником. Даже Астартес не ждали ничего хорошего от просьб, исходящих из уст представителя одного из святых Ордосов. Но конкретно эта оказалась для сангвинарного жреца полной неожиданностью. – Весьма странная просьба. Ты же знаешь, Иллиан, мы набираем рекрутов с Ваала. Каждый желающий вступить в Орден юноша должен пройти череду испытаний прежде, чем будет допущен к последним таинствам и сможет претендовать на то, чтобы стать неофитом, – осторожно ответил Таграэль, с ещё большим любопытством глядя на Сету. – Но у твоего Ордена множество дочерних, которые не откажутся принять кандидата, если его порекомендуешь ты. Кроме того, у меня в друзьях нет других апотекариев. – Я осмотрю мальчика. Но это может занять несколько дней. – Сдался Таргаэль. Сета заинтересовал его, как и упорство, с каким инквизитор пытался его пристроить к Астартес. – Если не подойдёт, оставь слугой Ордена. – Я справлюсь со всеми испытаниями и стану космодесантником, – тихо сказал Сета, потом поднял голову и упрямо посмотрел сначала на инквизитора, потому на апотекария. – Обязательно! – Я понимаю, почему ты привёл его, – рассмеялся Таграэль. Но во взгляде его голубых глаз, направленном на мальчика, Иллиан разглядел печаль и тревогу. – Тогда, думаю, пора прощаться. Я выполнил просьбу Стефания, и тебе не терпится распаковать его подарок. – Иллиан кивнул на контейнеры, высящиеся на полу ангара за его спиной. Разгрузку только что закончили. – Надеюсь, что мы ещё встретимся. – Ты оказал мне и моему Ордену большую услугу. – Таграэль прижал руку к груди в знак благодарности. ¬– Я этого не забуду. А про себя Астартес подумал, что Стефаний поступил как всегда мудро, доверив груз надёжному человеку и не посвятив его в детали, ведь Фар'рэн, скорее всего, даже не знал, каким ценным и каким опасным было содержимое этих контейнеров. Иллиан кивнул и направился обратно к челноку. Он спиной чувствовал растерянный и благодарный взгляд Сеты. Это почему-то раздражало инквизитора. Наверное, всё дело было в том, что теперь он был обречён на рекаф, приготовленный Сефарой. Иллиан и сам не до конца понимал, почему отдал смышленого мальчика Таграэлю, это было просто его прихотью, как и спасение жизни Сеты на Омеге-Три. Термий, едва увидев вернувшегося инквизитора, с немалым сожалением оторвался от весьма продуктивной беседы с коллегой-посвящённым и поспешил к нему. Иллиан благосклонно кивнул в ответ на чрезмерно эмоциональный рассказ технопровидца о новых литаниях и технических приёмах при работе с приборами, которыми с ним поделился местный Механикус. Из его слов Фар'рэн заключил, что встреча вышла весьма плодотворной для обеих сторон. – Возвращаемся, – коротко велел инквизитор. Здесь его дела были закончены. Впереди ждала новая работа и скверно приготовленный рекаф. Едва аппарель челнока коснулась пола ангара «Последовательности», к ней подошёл Джедедия. Дознаватель казался взволнованным, его пальцы то и дело сжимались на эфесе кортика. Иллиан неторопливо спустился и вопросительно посмотрел на своего ученика. Тот протянул ему длинную бумажную ленту с зашифрованным текстом. – Это пришло пять минут назад на ваше имя, наставник. Я осмелился принять, но не расшифровывал. Коды Инквизиции, – отчитался Джедедия, нетерпеливо поглядывая на бумажную ленту. За плечом дознавателя маячил личный сервочереп–дешифратор Иллиана. Конечно, он был не так хорош, как стационарный когитатор, но основные коды знал. – Хорошо, – сказал Иллиан, скармливая послание сервочерепу. У входа в ангар он заметил Вигрис, заместительница капитана явно нервничала. – От кого пришло послание? – Источник был скрыт, но Верений вычислил его. Без спроса, – немного обиженно сказал Джедедия. Его древний логис обычно игнорировал. – Отправитель – флагман Аранки. – Прекрасно, – саркастически прокомментировал эту новость Иллиан. В голове всплыл недавний разговор с Верением. Мог ли старый логис предвидеть, что такое послание скоро придёт? Скорее всего, именно поэтому он и решил вычислить отправителя. Обычно Верению не было дела до забот корабля и всех, кто был на борту. Сервочереп качнулся, издал тихий свист и начал выдавать бумажную ленту с расшифрованным текстом. Иллиан подхватил её, внимательно прочитал, скомкал и сунул в карман. Теперь он почти не сомневался в правоте логиса. – Будут указания, милорд? – первой осмелилась спросить Вигрис. Джедедия смиренно ждал, решит ли Иллиан удовлетворить его любопытство. – Да, будут. – Иллиан мрачно посмотрел на дознавателя и заместителя капитана. – Но милорд Аранка не может приказывать вам, наставник. – Дознаватель сжал кулаки. – И не может требовать повиновения! – Джедедия, Аранка – лорд-инквизитор, он может настоятельно просить. – Иллиан раздражённо отмахнулся от своего ученика. Сейчас ему меньше всего нужны были возражения и комментарии Джедедии. – А когда тебя просит лорд-инквзитор, ты не отказываешь. Особенно, если ты действительно оказался рядом с проблемой, которую тебя просят решить. – Что нас ждёт, наставник? – посерьёзнел Джедедия. Ему не нравилась вся эта ситуация и то, как резко изменилось настроение Фар'рэна. – Грязная работа, – ответил Иллиан. И чуть было не добавил: «в не самой приятной компании». Он не мог не откликнуться на призыв лорд-инквзитора сектора, особенно, когда тот просил так настойчиво. Иллиан назвал Вигрис следующий пункт назначения и отправился в свою каюту. Ему надо было подготовиться к грядущему сражению. И ещё раз обдумать слова, сказанные Верением. В конце концов, возможно, логис был прав, и ему пора было выбрать, фигура он или игрок. Пока ещё у него была такая возможность. Если была.

Часть 3. Искупление. Искупление – всего лишь жалкая попытка добиться прощения вместо того, чтобы продолжать честно исполнять свой долг. Громада корабля Инквизиции закрывала весь обзор на мостике. Гололиты на инженерных кафедрах исправно показывали характеристики и общий вид объекта. Вдалеке, на самой границе действия ауспексов, виднелась старая звезда. Она давно поглотила собственные планеты. В этой системе, носившей название Альфа-Тэта-пять-Бэ, не было ничего, стоящего внимания. Торговые маршруты пролегали в стороне от неё, в пустоте не болталось даже подходящих для разработки астероидов. Корабли не заходили в систему, капитаны и навигаторы считали местную умирающую звезду дурным знаком. Альфа-Тэта-пять-Бэ была идеальным местом для тайной встречи. Вокс-оператор набирал код подтверждения для отправки шифрованного сообщения, нервно вытирая пот, скапливающийся у разъёмов на его лысой голове. В узле связи царила напряжённая тишина, разбиваемая лишь стуком клавиш, стрёкотом машин и редкими запросами подтверждений и статуса. Три часа назад вокс-оператор принял сообщение, в котором говорилось, что их [ну уж нет]ождение здесь нежелательно. От «Последовательности» требовали немедленно изменить курс, проследовать к точке перехода и покинуть систему. Оператор уведомил капитана и милорда Фар'рэна, после чего последний приказал передать зашифрованное сообщение и обменяться опознавательными сигналами. Инквизитор также предупредил, что любая ошибка может стоить им всем жизни. И все эти три часа вокс-оператор принимал и передавал сообщения, интервал между которыми разнился от минуты до получаса. Составлением, шифровкой и дешифровкой занимался лично Фар'рэн. На мостике царила напряжённая атмосфера, даже Айвас Киа соизволил покинуть свою каюту и занять полагающийся ему капитанский трон. Вигрис тоже была тут, она не сводила глаз с гололитов и, казалось, что-то вычисляла в уме. «Последовательность» относился к классу лёгких крейсеров, а перед ними в пустоте висел модифицированный гранд-крейсер, над которым явно поработали весьма умелые и опытные Механикус. На гололите внизу отображалось название – «Очищение». И оно совсем не нравилось Вигрис – слишком походило по звучанию на слово «неприятность». Заместитель капитана умело маскировала свою тревогу. Здравый смысл подсказывал, что бояться нечего, они лояльны, с «Очищением» уже встречались, но всё равно ей было неспокойно, как и всякий раз, когда она сталкивалась с кора[эх жаль]ми Ордо Маллеус. – Капитан, последнее сообщение отослано, – доложил вокс-оператор, вытерев пот со лба. – Жди ответа, – велел Айвас Киа. Ответ пришёл через три с половиной минуты. Вокс-оператор перенаправил его в каюту инквизитора и замер, ожидая следующих приказаний или сообщений. Айвас расслабился на своём троне. Это сообщение было последним в обмене, корабли уже достаточно сблизились, чтобы малый пассажирский челнок с одного мог перелететь на второй. Капитан Киа был уже стар, почти всю свою жизнь он провёл на службе у Инквизиции и прекрасно знал, что в её дела лучше не лезть. Он научился не задавать лишних вопросов, быстро и чётко выполнять любые приказы, какими бы странными и нелепыми те ни казались, и закрывать глаза на многие вещи. Айвас гордился тем, что прожил так долго и, как он надеялся, принёс некоторую пользу человечеству. Иллиан скормил сообщение сервочерепу-дешифратору и вставил ключ-инсигнию в паз на его лбу. Послание было коротким и содержало лишь подтверждение – его ждали на борту «Очищения». Инквизитор покинул свою каюту и направился к ангару. Термий уже должен был подготовить челнок к отлёту. По дороге Иллиан передал обвешанный печатями чистоты, тяжёлый, бронированный инфопланшет с результатами допросов еретиков сервочерепу, летевшему за ним. Последний «счастливчик» умер под пытками всего сутки назад, большинство не протянуло и нескольких часов. Искренне верящие в свою невиновность, они не упорствовали. Хотя несколько человек повредилось рассудком ещё до того, как попало на борт «Последовательности». Клавдию удалось спасти на удивление многих. Бывший полицейский даже не удивился, когда Иллиан велел ему собрать вещи и явиться на посадочную площадку рядом с отелем. Он с поразительной покорностью принял свою новую роль аколита и бойца из свиты инквизитора. Иллиан подошёл к ждавшему его челноку. Термий приветственно сложил пальцы в знак шестерни. В этот раз инквизитору предстояло лететь одному. Технопровидец умилостивил машинный дух, обновил священные масла и прочитал все подобающие молитвы. Когда Иллиан занял место пилота, он почувствовал, как легко и охотно челнок отозвался на его прикосновения. Путь до «Очищения» был удручающе коротким. Не успела пустота принять серебристый кораблик в свои объятья, как ей снова пришлось отдавать его – на этот раз жадному зеву гранд-крейсера. В ангаре «Очищения» Иллиана ждал сервитор, одетый в белый балахон и с ног до головы покрытый вытатуированными священными текстами. Беспрестанно кланяясь и бормоча литании, лоботомированный раб засеменил к небольшой машинке, бока которой были украшены инсигниями. Заняв водительское место, сервитор подключился к системам управления, терпеливо дождался, пока пассажир усядется, и только тогда нажал на активационную руну. Машинка быстро набрала скорость и понеслась по транспортному тоннелю, соединявшему ангар с жилыми палубами. Сервитор двигался с уверенностью хорошо отлаженного автомата. Стены тоннеля мелькали за обзорным окошком с такой скоростью, что Иллиан предпочёл закрыть глаза. На коленях у него лежал инфопланшет, который он забрал у сервочерепа перед самым отлётом. Холод его бронированной поверхности должен был успокаивать, но он только усиливал тревогу. Машинка остановилась также плавно, как и стартовала. Сервитор остался сидеть на месте, лишь громче забубнил литании, записанные в его изувеченный мозг. Иллиан вышёл наружу и огляделся. Он [ну уж нет]одился в просторной часовне, освещаемой лишь свечами и механическими глазами трёх сервочерепов, зависших под потолком. В стенных нишах по обе стороны от Фар'рэна стояли статуи, разглядеть которые как следует он не мог. Колонны между ними были плотно обвиты шёлковыми лентами, покрытыми священными текстами. Впереди располагался большой алтарь, выполненный в строгом готическом стиле. Он терялся в тенях, невозможно было понять, что за свитки лежат на нём и чья статуя, укрытая белоснежным полотном, высится в центре. По краям едва различимо проглядывали стойки с дарохранительницами. Иллиан сложил руки в знаке аквилы, чтобы почтить святость этого места. – Вижу, ты всё так же медлителен в проявлении своей веры. – Из густой тени сбоку от алтаря на свет шагнул гигант в силовом доспехе. Он был крайне высок для обычного, немодифицированного человека и имел могучее телосложение. Бело-серебряная, украшенная инсигниями броня делала его фигуру ещё внушительнее. – Скорее, осторожен и последователен, – в том же тоне ответил Иллиан. Гигант усмехнулся и сложил руки в знак аквилы. Защитные святые татуировки на его висках вспыхнули в неверном свете свечей, отозвавшись на священный символ, но не на гостя, иначе Иллиан был бы уже мёртв. – Я удивился, получив от тебя сообщение с просьбой о личной встрече. – Стефаний, инквизитор из Ордо Маллеус посмотрел на коллегу и давнего друга почти сочувственно. – Какое же дело привело тебя ко мне? – Расследование и его последствия, как всегда. Я взялся изучить череду самоубийств в мире удовольствий под названием Отиум. – Иллиан протянул своему коллеге инфопланшет с отчётами и протоколами допросов. – В итоге вышел на клуб по интересам, оказавшийся еретической сектой. Даже их лидер не подозревал, что служит Губительным силам, пока у него из головы не вылез демон. Этот человек аккумулировал в себе надежды, чаянья и мысли всех своих последователей, ненавязчиво подталкивал их к смерти, отвращал их души от служения Ему-на-Терре. И сам же стал той дверью, через которую попытался прорваться демон, всё это время стоявший за его спиной. Тварь варпа питалась собранной внутри лидера секты энергией, жаждой получать удовольствие от жизни и довести её до совершенства. Абсолютный покой самоубийства был формой жертвоприношения, а безмятежные счастливые души, окунаясь в варп, доставались поджидавшей их сущности. В последние мгновения своего бытия они, думаю, испытывали ни с чем не сравнимый ужас от того, как сильно ошибались. Благо агония длилась недолго, демон пожирал их, чтобы приблизить час своего проникновения в реальность. – И ты хочешь сказать, что этот демон прорвался в материум сам, без ритуала призыва? Без подобающего количества жертв? – Гигант [ну уж нет]мурился и взял планшет. – Иллиан, так не бывает. – Призыв был, но очень нетривиальный. Он сожрал души восьмерых самоубийц и эмоции нескольких десятков человек. Кроме того, лидер секты носил кольцо с подозрительным фиолетовым камнем и амулет с нечестивой руной, вероятно, обозначавшей одно из имён демона. – Иллиан достал из кармана завёрнутый в расшитый святыми символами платок тяжёлый многослойный, покрытый защитными и подавляющими знаками пенал, сверху обвитый цепочкой из освящённого серебра. В нём лежали найденные на месте открытия разлома артефакты. – Их я отдаю тебе. Не рискну хранить их на «Последовательности». – Иллиан на секунду замолчал, собираясь с мыслями. Они ему определённо не нравились, но высказать их было необходимо. – У меня есть одно предположение, Стефаний. – Говори. – Стефаний убрал планшет и пенал в поясную сумку и скрестил руки на груди. – Когда порождение варпа разорвало ткань реальности, мой мистик отключился. Мне пришлось отвлекать внимание демона, пока Изекия не пришёл в себя и не разрушил его защиту, – медленно проговорил Иллиан. Он старался не углу[мамочки!]ся в воспоминания, слишком опасные для его души. – Я уверен, что этот демон не был нерождённым. – Ты хочешь сказать, что столкнулся с кем-то, получившим демоничество? – Вены на бритой голове Стефания вздулись от напряжения. Инквизитор-демоноборец подался вперёд. – Верно. После очищения места, где он вылез, я нашёл в стене шкатулку с мощами. – Иллиан достал из второго кармана герметичный, покрытый сильными рунами подавления и защиты контейнер и передал его Стефанию. – Пальцы и зубы. Я почти уверен, что они принадлежали человеку, который потом стал тем демоном. – Это можно попробовать проверить. – Стефаний взял контейнер и спрятал в один из подсумков. – Что-нибудь ещё можешь про него сказать? Что-то, что могло бы облегчить поиски? – Да. Он слишком умело ставил защиту на комнату, не позволив своим манифестациям привлечь внимание раньше времени, слишком тонко и мастерски манипулировал людьми, обращаясь к более сложным мотивациям, не только инстинктам. И слишком хорошо знал, как себя вести в этом мире. – Иллиан перевёл взгляд на алтарь. Он всё ещё не мог разглядеть, что за святой на нём стоит, но само это место успокаивало его. – Это был не просто еретик, получивший демоничество за свои богомерзкие деяния. Он знал, что предложить мне и на что давить. Мне кажется, это был бывший инквизитор. – Опасное заявление, – серьёзно сказал Стефаний. Признание подобного факта неизбежно вызовет в Святых Ордосах настоящую бурю. Все отчёты по этому расследованию придётся засекретить, возможно, даже от большинства коллег. И, само собой, вычислить и уничтожить отступника, павшего столь низко. – Я всё разузнаю. Это уже моя работа. Благодарю за бдительность и доверие, Иллиан. – Тогда я попросил бы тебя аккуратно проверить место, где он появился. Я велел поставить оцепление, как смог, закрыл разрыв. Оказавшиеся на планете навигаторы и астропаты до твоего прибытия будут следить, чтобы он вновь не открылся. – Иллиан кивнул самому себе и продолжил: – Мир важен для Империума, экстерминировать его нельзя. Кроме того, прорыв был почти спонтанным и небольшим. Но его надо закрыть как следует. У меня для такого нет нужных ресурсов. – Я займусь этим. Это как раз моя работа, не твоя, Иллиан. – Стефаний положил свою огромную руку в бронеперчатке на плечо коллеги и друга. – Можешь больше не переживать. Твой отчёт я дополню и сам отошлю нашим специалистам. Возможно, мой Ордос затребует его себе и закроет для остальных. Так что, вот тебе мой совет, не упоминай об этом деле. На всякий случай. – Благодарю. У меня к тебе будет ещё одна просьба, Стефаний. – Иллиан поднял голову и посмотрел в голубые глаза своего коллеги, глаза, в которых никогда не отображалось сомнение, лишь праведный гнев и истовая вера, искренняя и лишённая фанатического безумия. – Я слушаю тебя, – ответил инквизитор Маллеус. – Я хочу быть уверен, что этой твари не удалось меня зацепить, – твёрдо сказал Иллиан. Несколько раз он подходил слишком близко к краю, да и видение того зрачка не отпускало его во с[ну уж нет]. Если он подвергся скверне, то больше не сможет исполнять обязанности инквизитора, не очистившись. – Хорошо. – Хмуро кивнул Стефаний. Когда-то давно Стефаний сам научил Иллиана защищать свой разум стеной воли и веры. Фар'рэн тогда был ещё совсем юн, но уже понимал, как важно иметь оружие против Извечного врага. Или хоты бы щит. За прошедшие годы полученные навыки не раз спасали Иллиану жизнь. Теперь же Стефанию предстояло выяснить, достаточно ли хорошо он обучил своего друга, и хватило ли тому знаний и опыта выдержать столь суровое испытание. У охотников на демонов было много особых техник, призванных уберечь их от губительного воздействия варпа, но большая их часть не выходила за пределы Ордо Маллеус. Стефаний обучил Иллиана этому способу защиты только тогда, когда убедился в надёжности своего друга и в том, что тот сможет перенять и применить эти знания. Языки пламени у свечей удлинились, выпустив тонкие струйки дыма, и отбросив резкие острые тени. Неизвестно откуда налетевший сквозняк качнул пергаменты, свисавшие с печатей чистоты на алтаре. В воздухе замелькали крошечные голубые искры. Из агументированных глоток прячущихся в темноте под самым потолком -увимов полились звуки литаний покаяния и боли. Стефаний закрыл глаза, прислушиваясь к священным песнопениям и концентрируясь для удара. Он знал, что Иллиан не станет от него закрываться, но должен был проверить крепость его духа и решимость. Разум Фар'рэна ответил инстинктивно: сопротивление, отпор, узнавание, неохотная уступка. Стефаний удовлетворённо кивнул, не открывая глаз. Его внутренний взор видел лишь огромное белое поле и высокую белую стену. Совет построить некий мысленный образ защиты Иллиан понял буквально. Каждый кирпичик этой стены был принятым решением, отвергнутым искушением, уничтоженным еретиком. И сверкающая белая броня веры в качестве облицовки, невыносимая для демонов и гораздо более искренняя, чем Фар'рэн когда-либо показывал. Стефаний некоторое время бездействовал, он изучал стену. В ней отражался её создатель. Грани камней стали резче с тех пор, как инквизитор Маллеус видел их в последний раз, сами камни – прочнее. Раствор горчил – Стефаний не смог подобрать иного слова. Твёрдость духа, когда хочется отступить. Решимость, когда хочется простить. И гордость, когда уже не осталось сил. Слишком много гордости, впрочем, её всегда хватало. У мальчишки со слабым здоровьем, которым когда-то был Иллиан, ничего другого просто не было. И длинные тонкие шрамы – пока ещё безопасные – прожилки в камнях, следы запретных техник. Фар'рэн тщательно скрывал их, замаливал, контролировал. Именно поэтому они были всего лишь прожилками, а не трещинами. Пока, только пока. Стена – защита и броня для души – отражала всё, что Иллиан бросал в лицо врагам Империума – самого себя. Именно эту стену Стефанию предстояло попытаться разрушить. Но для начала он решил проверить, не осталось ли что-то перед стеной, смог ли его коллега полностью спрятать все мысли и чувства, защитить их от чужого опасного внимания. Литании стали громче, языки свечей вытянулись в тонкую линию, в воздухе появился едва различимый запах роз – цветов, некогда росших на Святой Терре. Стефаний знал, как сделать для себя зримым всё, что спрятано за стеной. И он обязан был заглянуть в то, что Иллиан пытался от него скрыть. Слишком велик был шанс скверны, слишком страшен противник. И всё же Фар'рэн был здесь, значит, он победил, пусть и с большим трудом. Из всего, что рассказал ему Иллиан, и из тех следов, что остались в его разуме, Стефаний сделал вывод, что нерождённый тратил все силы на то, чтобы проникнуть в реальность и почти не уделял внимание инквизитору и его аколитам. Он недооценил их, не счёл достойными противниками. Но даже лёгкое соприкосновение со столь могущественной сущностью могло отравить душу. Стефаний прислушался к звучавшим в его голове литаниям, позволил им проявиться в виде светящихся нитей с серебряными бубенчиками его собственной нерушимой веры, собрал их в узел, связал – ещё один мыслеобраз, который Иллиан осилить не смог – и направил к стене. От прикосновения чистого и незамутнённого пороками проявления души инквизитора Маллеус та начала истекать чёрной густой жидкостью. От места соприкосновения трещинами разошлись чёрные линии. Облицовка из веры всё ещё могла их сдержать, она искрила и прогибалась, но не ломалась. Камни тоже пока ещё держались, хоть по ним и сбегали тонкие струйки песка. Сомнения. Слабость. Усталость. Скверна. Ещё исцелимо. Ещё можно успеть, если не запускать. Оставишь, как есть, и станет хуже. Мерзость разрастётся, сомнения отравят разум. Внешне ничего не изменится, но достаточно будет лишь одного слабого удара. Этого допускать было нельзя. Необходимо было вычистить, выжечь скверну сейчас, пока она не отравила разум Иллиана. И сделать это должен был он сам, через боль, через страдания. Инквизитор Маллеус мог лишь указать ему на опасность, направить, но не более. Лишь ритуал очищения и покаяния, лишь многочасовые священные истязания могли уничтожить скверну, исцелить душу. Но даже тогда на ней останется шрам, уязвимость, которая со временем может истощить разум Фар'рэна. С этим поделать уже ничего было нельзя, лишь уповать на милость Императора и выносливость Иллиана. Стефаний позволил вспыхнувшей в нём ненависти к сотворившему это с его другом демону принять форму копья и обрушил его на белоснежную стену как раз в том месте, где на ней растекалось чернильное пятно. Он бил аккуратно, тщательно соизмеряя свою силу, чтобы не навредить и без того измученному разуму Иллиана. Первый удар растёкся по облицовке, отражённый упрямством и сосредоточенностью, принявшим форму острых шипов. Но этот удар был далеко не последним. Испытание прочности защиты Фар'рэна заняло больше времени, чем Стефаний рассчитывал. Стена его веры и воли была крепка, инквизитор Ордо Маллеус счёл приемлемым то, как она была выстроена и как держалась под его ударами, критически опасных трещин он тоже не обнаружил. Иллиан оказался весьма талантливым в деле защиты разума, хотя сам и не являлся псайкером. – Я ощутил следы присутствия, но они не враждебны. – Стефаний задумчиво почесал переносицу. Он не любил работать с разумом, не важно, чей он был. Но инквизитор Маллеус и сам хотел убедиться в том, что кроме усталости и вполне исцелимого заражения, неизбежного при столь близком контакте, с Иллианом не случилось ничего непоправимого. – Это следы моего мистика. Я впустил его разум, скрыл за своей стеной. Потом мы ударили вместе. – Иллиан чувствовал себя выпотрошенным, голова раскалывалось, перед глазами мелькали цветные круги. – Ты настолько ему доверяешь? – удивлённо спросил Стефаний, аккуратно поддерживая Иллиана за плечи. – Не пустил бы, если бы не доверял. – В голосе Иллиана прозвучало больше злобы, чем он хотел. – Один бы он не справился. Я – тоже. У нас не было выбора. – А что с ним сейчас? И с твоими людьми? – Стефаний не слишком доверял санкционированным псайкерам, служащим инквизиторам, считал, что их воля слишком слаба, а вера – поверхностна. Иначе они заняли бы место дознавателей. – Сейчас Изекия [ну уж нет]одится в медикаметозной коме в карцере Экстремис под наблюдением сервиторов. Насколько я могу судить, его разум и воля выдержали испытание. Что же касается бойцов… четырнадцать погибло, ещё троих пришлось казнить после возвращения на «Последовательность». Остальные усердно молятся в своих каютах. Некоторые исполняют епитимьи. Они справятся, – ответил Иллиан. У него уже челюсть сводило от святых слов, многократно повторяемых перед сном, и кружилась голова от воскуряемых перед вечерней молитвой благовоний. Но иначе у него не было ни малейшего шанса уснуть. – Иллиан, ещё раз предлагаю тебе сменить Ордос. Я мог бы взять тебя на обучение, рассказал бы о Губительных силах такое, о чём ты и помыслить боялся. – Стефаний старался быть убедительным. Обычно вместо красноречия он использовал силовой молот. – Для тебя не останется запретных тем и заданий. – Ещё раз откажусь. Меня вполне устраивают еретики и мутанты. – Слабо улыбнулся Иллиан. Стефаний уже пытался заманить его в Ордо Маллеус. Но они оба прекрасно понимали, что это означает. Пришлось бы оборвать все привязанности и связи и выстроить новые. К такому Иллиан пока не был готов. Да и к знаниям об изнанке мира не стремился – ему хватало вполне материальной грязи, чтобы тянуться ещё и к инфернальной. – Я пока что предлагаю. Ещё одно подобное столкновение, и выбора у тебя не останется, Иллиан. Тебе придётся вступить в Ордо Маллеус. Или трагически погибнуть на службе Императору. – Стефанию не хотелось произносить этих слов, но и лгать другу он не мог. – В следующий раз будет видно. – Что ж, это твоё решение. – Стефаний сочувственно посмотрел на своего друга. – А теперь позволь мне помочь тебе избавиться от следов скверны. Иллиан устало кивнул и смиренно сложил руки в знак аквилы. Очищение души и тела должно было пройти через боль. Только кровь могла смыть прикосновения нечестивых щупалец, только агонистический катарсис был способен очистить душу от отголосков демонической воли. Стефаний открыл небольшую дверь, спрятанную за гобеленом в углу молельни. За ней, в конце длинного и узкого коридора, [ну уж нет]одилась комната очищения – всегда готовая, отдраенная до блеска. Факела никогда не прекращали гореть, жаровни пылали, хитроумные инструменты с тонкими щупами и свёрлами были разложены на деревянных полках, потемневших от времени. Здесь звучали совсем другие литании, мрачные, порицающие, обвиняющие. Они заставляли сжиматься от ощущения собственной нечистоты, заполняли голову мыслями о совершённых грехах и необходимости покаяния. Иллиан зябко поёжился, переводя взгляд с одного пыточного инструмента на другой. Предназначения некоторых он не знал: Иканари предпочитал более простые и эффективные методы, лишь изредка добавляя наркотические препараты или прося об услуге Изекию. Фар'рэн медленно расстегнул брошь-инсигнию и положил на столик у двери. Его руки не дрожали, хотя всё в нём восставало против новой боли, новых мучений. Но Иллиан усилием воли заставил замолчать слабый голос малодушия. Сейчас у него не было права отступить. Лёгкие сжал спазм, прокатившийся волной по всему телу. Всего лишь естественный человеческий страх перед болью. Фар'рэн очень на это надеялся. Он был обязан пройти испытание, потому что знал, если не справится, «Очищение» уничтожит «Последовательность», а его собственная душа будет обречена на агонию и распад в когтях нерождённых. Стефаний вёл своего друга через испытания плоти и духа, поддерживая и наставляя. Он не мог помочь ему там, где Иллиан должен был справляться сам. Но инквизитор Маллеус не позволял состраданию коснуться своего сердца. Очищение было необходимо, и с каждым новым инструментом, с каждым новым проколом и надрезом, с каждой скобой, установленной на обнажённых костях, с каждой раскалённой иглой, загнанной под нервный узел, с каждой каплей крови и каждым судорожным вздохом Стефаний всё отчётливей понимал, как сильно оно было нужно Иллиану. И потому продолжал свою работу с усердием, достойным носимых им регалий. – Ты справился. – Стефаний вернул в футляр тонкий щуп с тремя острейшими лезвиями на конце и положил покрытую свежей кровью бронированную перчатку на макушку Иллиана. Тот был без сознания и не слышал слов своего друга. Стефаний активировал вмонтированный в горжет доспеха вокс-передатчик и вызвал свой лазарет. На «Очищении» были лучшие хирургеоны и мастера аугментики, каких только можно было сыскать в сегментуме. Кроме того, святые мощи, хранившиеся в лазарете и привезённые с самой Святой Терры, многократно ускоряли процесс заживления любых ран. – Лазарус, я закончил. – Стефаний больше ничего не добавил. Его лучший хирургеон хорошо знал своё дело. Но даже исцеляющим эликсирам и умелым рукам Лазаруса потребовался не один десяток часов, чтобы поставить Иллиана на ноги. Испытание далось ему тяжело. Всё тело инквизитора под одеждой покрывали бинты и свежие швы, а в его венах обезболивающих и стимуляторов плескалось больше, чем крови. Стефаний решил проводить своего друга до челнока. В машинке, что везла инквизиторов до ангара, они оба молчали. Иллиан перебинтованными пальцами стискивал серебряную инсигнию и бессмысленно смотрел в пустоту. Стефаний не мог даже предположить, что за мысли бродили в голове его друга. – Я дам тебе своего пилота. Полетишь в сопровождении моего челнока, а на нём пилот вернётся назад. – Инквизитор Ордо Маллеус помог Иллиану выбраться из машинки и подвёл его к транспорту. – Иллиан, я сделал всё, что было в моих силах, остальное в руках Императора, но ты должен пообещать мне, что покажешься хорошему медику-биологис, и чем быстрее, тем лучше. То, что в тебе осталось, запускать нельзя. И в ближайшее время, пока твоя защита ослаблена и уязвима, а душа утомлена, ты не должен испытывать её на прочность больше необходимого. – Я обещаю, – произнёс Иллиан одними губами. Верений вполне мог справиться с обязанностями биологис, а ввязываться во что-то серьёзное Фар'рэн пока и сам не собирался. Слишком мало у него осталось для этого штурмовиков. – Ещё я хочу попросить тебя об одной услуге. – Слушаю. – Иллиан едва расслышал собственный голос. – На втором челноке я передам груз. И сообщение. Их очень важно доставить на один корабль. – Стефаний остановился у самой аппарели и внимательно посмотрел в лицо Иллиана. – Я никому не могу доверить этот груз. Но долг призывает меня в места, далёкие от пункта его назначения. И потому я прошу тебя. Позволь себе небольшую заслуженную передышку. Я не стал бы просить тебя о мелочи. – Кому я должен доставить груз? – Иллиан изо всех сил старался говорить громче. Сорванное криками горло всё ещё саднило, слова давались ему с трудом. – Астартес. Тебе знакомо название «Окровавленный»? – Знакомо. Я пару раз пересекался с их апотекарием. – Иллиан на миг зажмурился, потом снова открыл глаза и посмотрел на Стефания. – Я обязан тебе за помощь. Кроме того, если груз действительно так важен и так опасен, как я могу отказать? – Ты ничем мне не обязан. – Стефаний осторожно положил руки на плечи Иллиана. – Я тебе благодарен. Этот груз бесценен, береги его. И послание тоже передай. Отправляйся в путь, и пусть Император благословит тебя. Я буду молить Трон, чтобы нам больше не пришлось встречаться для исполнения столь тяжких обязанностей. – Я тоже буду молить Императора, чтобы мне больше не пришлось рисковать душой и членством в Ордо Еретикус. По крайней мере, в ближайшие несколько лет. – Иллиан растянул искусанные губы в улыбке. Обратный путь на «Последовательность» занял куда больше времени, чем на «Очищение». Два челнока лавировали, стараясь не терять друг друга из вида. Разделились они только перед стыковкой. Один челнок, вёзший инквизитора, повернул к пассажирскому ангару, второй – к грузовому. Иллиан успел задремать, его разбудил только стук шасси о металл. С трудом он поднялся на ноги и, прихрамывая, пошёл к выходу. В голове было мутно из-за лекарств, но это было лучше, чем невыносимая боль во всём теле. Марику, хирургеону «Последовательности», потребуется немало времени и сил, чтобы окончательно привести Фар'рэна в порядок. Иллиан медленно спустился по аппарели челнока. Его встречала не только Сефара, как это обычно бывало. Рядом с командиром штурмовиков выстроились все, кто участвовал в финальном штурме логова «счастливчиков». Тринадцать штурмовиков, некоторые едва держатся на ногах, их командир Сефара Элман, технопровидец Термий, дознаватель Джедедия и бывший полицейский, ныне аколит Клавдий. Фар'рэн остановился и окинул взглядом свою свиту. Он всматривался в лицо каждого, но видел в них лишь тщательно скрываемое беспокойство и напряжение. Его возвращения они ждали как приговора. – Выслушайте меня внимательно. – Иллиан говорил тихо, чётко выговаривая каждое слово. – О том, что вы видели, что делали и с кем сражались на последней миссии никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать, не обсуждать и не вспоминать. Эта информация строго засекречена. Сефара, доведи это до сведения аколитов и особенно Варага. – Будет сделано! – щёлкнула каблуками Сефара. – Наставник, у вас были какие-то проблемы? – обеспокоенно спросил Джедедия. – Нет, но могут быть, если кто-то из вас будет несдержан в словах. – Иллиан скептически посмотрел на свою свиту. – Эта тема закрыта. Никаких обсуждений. Джедедия, передай Анджесу, чтобы уничтожил копии протоколов и избавился от трупов, если он ещё этого не сделал. И чтобы тоже молчал. Иллиан подумал, что его свита выглядит потрёпанной. Демон был врагом не их уровня, определённо. Им просто повезло – тварь не была готова к их атаке, недооценила его Ордос. Когда этот демон явится вновь, он будет осторожнее и гораздо опаснее. Если бы не любопытство Фар'рэна и то, что он выбрал именно Отиум, на десятом или двадцатом самоубийстве реальность бы треснула. Если, конечно, «счастливчикам» удалось бы собрать наиболее подходящие души, а их лидеру – усилить ритуал, увеличив количество последователей и доведя их жажду абсолютного покоя до максимума. И тогда планету пришлось бы экстерминировать. – А госпожа Шивани Кисмет? – обеспокоенно спросил Джедедия. Возвращаться, чтобы предупредить её, они точно не будут. Финнвард беспокоился, что госпожа Кисмет, активно помогавшая в расследовании, могла похвастаться кому-нибудь не тому. Дознаватель был уверен, что её следовало либо сделать агентом Инквизиции, либо ликвидировать. – Она не первый раз оказывает содействие и знает правила игры, – спокойно ответил Иллиан. За Шивани он не переживал, она способна была оценить риски. Почему-то Иллиан подумал, что сейчас госпожа Кисмет, скорее всего, уже всходила на борт какого-нибудь вольного торговца, чтобы немного попутешествовать. – Она никогда не скажет ничего лишнего. Если станет известно, что госпожа Кисмет оказывает активное содействие Инквизиции, это может отпугнуть её гостей. Иллиан сдержал улыбку. Кто знает, встретятся ли они вновь? Их жизненные пути пересекались каждый раз случайно. Они не планировали и не ждали встреч, но Галактика, кажется, была слишком маленькой для того, чтобы эти встречи не происходили. Или, быть может, кто-то из них двоих лгал о том, что не пытался найти второго. А может, лгали они оба. До ближайшей точки Мандевилля было ещё почти пять часов лёта, это время Иллиан планировал потратить на сон. Потом, в варпе, ему лучше было бодрствовать. Раны и переломы, искусно зашитые и срощенные хирургеоном Стефания, всё ещё ныли, а воспоминания о сражении с демоном были слишком свежи, чтобы не стать причиной кошмаров. По опыту Фар'рэн знал, что фантомные боли будут преследовать его ещё долго, как знак того, что он опять влез туда, куда не следовало, и привлёк нежелательное внимание Ордо Маллеус. После всего пережитого для Иллиана Имматериум представлял сейчас большую опасность, чем обычно. Но пока что «Последовательность» [ну уж нет]одилась в самой обычной пустоте, и можно было позволить себе расслабиться. По крайней мере, Иллиан очень на это рассчитывал. До того самого момента, как не увидел стоявшего у дверей его каюты сервитора. Бледный, с серо-стальными кабелями, проглядывающими через тонкую кожу, и отвалившейся челюстью, с торчащим из глотки фасеточным серво-глазом и выгнутыми под неестественным углом конечностями, большая часть которых была заменена различными инструментами, он казался воплощённым технокошмаром. Создать подобное на этом корабле мог только логис Верений. Все остальные сервиторы были максимально функциональны и не вызывали такого подсознательного ужаса. Иллиан подошёл к ожидавшему его посланнику. Тот блокировал своим скрученным телом вход в каюту и никак не реагировал на приближение инквизитора. Фар'рэн недовольно [ну уж нет]мурился и остановился всего в шаге от чудовищно изуродованного раба. Электротатуировка на его ладони давала приоритетный доступ к почти что любому имперскому оборудованию, но она вряд ли сработала бы с творением Верения. Когда Иллиан остановился, сервитор пришёл в движение. Он издал какой-то нечленораздельный звук, похожий то ли на стон, то ли на вздох, развернул и заковылял по коридору, заваливаясь то в одну сторону, то в другую. Его ноги были более приспособлены для перемещения по конструкциям или внутренностям кора[эх жаль], но никак не по ровной поверхности. Иллиан с тоской посмотрел на дверь своей каюты, за которой его ждал отдых, и обречённо пошёл за сервитором. Если Верений прислал за ним один из своих живых инструментов, значит, хотел поговорить о чём-то серьёзном. Логово логиса располагалось в изолированной секции кора[эх жаль], которую кроме него никто не использовал. Экипаж старался не появляться здесь, опасаясь попасться жуткому техножрецу под механодендрит и превратиться в очередного сервитора. Не было никаких свидетельств, что такое на самом деле происходило, но слухи циркулировали по кораблю не первый год. Чем ближе Иллиан подходил к той части логова Верения, которую тот называл Архивом, тем толще становились кабеля, холоднее воздух и надоедливее – гул многочисленных машин. Вскоре начали попадаться спешащие куда-то сервиторы. Иллиану теперь приходилось прилагать усилия, чтобы не потерять из вида своего провожатого. Верения он нашёл возле одного из огромных когитаторов, сконструированных лично логисом. Техножрец стоял, подсоединив разъёмы на своих пальцах и животе к машине, в его механодедрите была зажата печать чистоты с молитвой Омниссии, которую он явно намеревался приделать к когитатору после того, как закончит обмен данными. Сервитор-провожатый замер возле своего хозяина, издал несколько звуков на машинном коде, дёрнулся, выворачивая конечности назад, и на огромной скорости унёсся прочь, ловко уклоняясь от свисающих кабелей и других лоботомированных рабов. – Многоуважаемый логис, – вежливо обратился инквизитор, когда Верений закончил ритуал. Тот не ответил, даже не взглянул на гостя, просто развернулся и пошёл куда-то вглубь своих владений, отодвигая свисающие с потолка кабели механодендритами. Иллиан с трудом проглотил [ну уж нет]лынувшее возмущение и последовал за ним, стараясь не подвернуть себе ногу и не удариться о какой-нибудь священный механизм. Поведение логиса могло показаться неподобающим лишь тем, кто не знал его так долго, как Фар'рэн. Верений всегда был до крайности эксцентричен. Когитаторов стало больше, некоторые из них выглядели невероятно древними, но все, определённо, [ну уж нет]одились в рабочем состоянии. Так далеко Иллиан никогда ещё не заходил, предпочитая общаться с логисом на своей территории. Спёртый воздух пропах благовониями и священными маслами, дышать с каждым шагом становилось всё тяжелее, но здешним обитателям это было и не нужно. Наконец Верений остановился, резко развернулся, едва не сбив с ног шедшего за ним инквизитора. Серая роба логиса явственно шевелилась, в разрывах ткани можно было разглядеть пульсирующие трубки и витые, покрытые блестящим маслом кабели. Иллиану они напомнили подгнившие кишки. Логис некоторое время молчал и не двигался, потом резко приблизил своё черепообразное вытянутое лицо к самому лицу Иллиана. Для этого ему пришлось наклониться, согнув свой аугментический позвоночник под неестественным для человеческого существа углом. – Запрос информации, – прошелестел механический голос Верения. Иллиан с трудом сдержал порыв отшатнуться. – Запрос степени осведомлённости. Ты знаешь, почему столкнулся с этим демоном? – Это было случайностью, – решительно ответил Иллиан. – Ответ неверный. Ты был отправлен к нему Брентом, – Верений выдал ещё одну фразу на бинарике. – Я просматривал его записи с подозрительными случаями, решая, куда отправиться. – Иллиан всё ещё не понимал, что пытается сказать ему логис, но происходящее ему определённо не нравилось. – То, что я выбрал именно этот, было случайным. – Неверный ответ. Не случайным, предопределённым. Логичным. Брент исходил из предположения о твоей связи с куртизанкой Кисмет. Он определил твой выбор. – Верений опять сбился на двоичный код, с ним подобное случалось редко, так он выражал своё волнение или негодование. Иллиан едва не возразил, что не имеет никаких связей с Шивани, но вовремя понял, как по-детски это прозвучит. Да и связь всё же была – деловая. – Брент вычислил, что скрывается за этими случаями. Это было легко. Зная твой метод работы, он понял, что ты придёшь к тем же выводам достаточно быстро. Брент вычислил не только то, что это культ, а не просто ересь или глупость, но и то, кто именно ими управляет. Он знал, с каким демоном тебе придётся столкнуться. Брент отправил тебя ему в пасть. – Погоди, откуда ему было знать, что там за демон? – Иллиан отбросил в сторону обвинения Верения. Остальные его слова звучали до омерзения логично. – Справка. Инквизиторы-отступники стираются из регистров, данные о них удаляются из архивов, доступных всем членам святых Ордосов. Но Брент всегда интересовался падшими коллегами. И изучал их биографии, когда получалось добыть. Я сам достал для него много закрытых досье. Нелегально, – признался Верений. Казалось, ему неприятно было говорить об этом. Механикус не ведают стыда, так что дело тут было в чём-то другом. – Некоторых он знал лично до падения. Он мог узнать стиль. – Это предположение, Верений. Мы с наставником не враги, – постарался успокоить логиса Иллиан. Ему вдруг пришло в голову, что Верений пытается его защитить. – Я знаю Конрада дольше, чем ты, гораздо дольше! – прошипел техножрец, – ты не первый, Иллиан Фар'рэн, и не последний. – Конрад Брент официально мёртв! Он не может взять себе нового ученика! – Иллиан понял, что никогда не спрашивал наставника о других дознавателях, не знал, были ли они, и что с ними стало. – Ты помнишь день, когда умер Брент? У тебя была эмоциональная реакция, – Верений тоже хорошо всё помнил, он помогал организовать обман и следил, чтобы никто ничего не заподозрил. Техножрец не стал даже архивировать это воспоминание, время от времени он возвращался к нему и анализировал. Иллиан тоже помнил тот день очень чётко. Искалеченный наставник попросил его прилететь. Шёл дождь, настоящий ливень, на той планете они не были редкостью. Дом, снятый старым инквизитором, казался мрачным и унылым, как и всё вокруг. И двое мрачных арбитраторов у дверей. Никто сначала не поверил, что это было самоубийство. Двое инквизиторов, откликнувшихся на призыв Арбитрес, провели тщательное расследование. Иллиан молча ждал их вердикта. Он всё понял с самого начала, хотя поверить не мог. Брент предал его, оставил одного сражаться против всех ужасов этой Галактики. Принять его смерть в бою было бы проще. Но наставник много раз говорил ему, что инквизитор не имеет права на слабость, он не может сдаться. Инквизиторы уехали, как только закончили расследование. Иллиан слышал, как один из них сказал старшему арбитратору, что это было самоубийство, и им здесь делать больше нечего. Они просто вычеркнули Брента из списка живых и забыли о нём. Похороны Иллиан организовал сам, в тот день дождь наконец-то кончился, а небо очистилось. Это больше походило на насмешку, чем на благословение. Тогда он не чувствовал ни боли, ни горя, только опустошение и обиду. – Разумеется. Я не знал, что всё это – инсценировка, – несколько смутившись, ответил Иллиан. Для него самоубийство Брента было настоящим шоком. Он слишком уважал наставника, чтобы допустить мысль о столь постыдном поступке даже после того ранения – умереть из слабости и не за Императора. – Что ты сделал с телом? – продолжил Верений. – Похоронил с почестями. – Иллиан вспомнил тот яркий солнечный день и глухую боль в груди. Он чувствовал себя преданным. – А куда ты дел кольцо Брента? То, что даёт вам статус. С инсигнией? – В шипящем голосе логиса появились ядовитые нотки. – Похоронил вместе с телом. Имя Брента вычеркнули из списков живых и действующих инквизиторов. Оно потеряло силу. – Иллиан вспомнил, что просто положил кольцо на тело, которое не было телом. – И где кольцо сейчас? – Верений не ждал ответ, он был уверен в своей правоте. – Оно у Брента, это весьма вероятно. Так что у него может быть ученик. Никто не усомнится, не будет проверять полномочия, если им показать настоящее кольцо. – Кроме других инквизиторов, – продолжил Иллиан, – или самых подозрительных планетарных губернаторов. Или Механикус. Оно не откроет ни одну дверь. – Брент, ещё будучи действующим инквизитором, создал огромную сеть информаторов и агентов по всему сектору. Многие из них даже не догадывались, кому служат на самом деле. И не догадываются до сих пор. Конрад аккумулирует слухи и доступную информацию, старательно анализирует всё, что хотя бы косвенно касается деятельности Инквизиции и еретических культов. Он знает больше, чем должен был при его положении. Брент лишён прямого доступа к закрытым базам данных Инквизиции, но это не означает, что он слеп. Есть ненулевая вероятность того, что он использует одного из своих агентов для оперативной работы и натаскивает, как ученика. Этот агент вполне может действовать там, где достаточно лишь знака инсигнии, чтобы добиться подчинения, – закончил Верений. Он выпрямился, расправил механодендриты, положил тяжёлые тонкопалые руки на плечи Иллиана. Речь логиса сейчас была лишена машинных терминов, это говорило о том, что древний техножрец хотел, чтобы Иллиан понял его, осознал каждое произнесённое слово. – Ты – фигура в его игре. Он пожертвует тобой, когда потребуется. Как жертвовал многими до тебя. И на этот случай у него должна быть готова следующая фигура. Ты стал слишком самостоятельным, Бренту неудобно тобой играть. – Это предупреждение? – тихо спросил Иллиан. Верений уважал Брента, а теперь оказалось, что ещё и не доверял ему. – Ладислав Аранка подозревает, что ты – всего лишь фигура, Иллиан. Он не оставит тебя в покое, пока по капле не вытащит правду. Или пока не уничтожит. – Верений сильнее сжал плечи Иллиана и снова наклонился к нему. – Ты должен решить, кто ты – фигура или игрок. Смести с доски тебя могут в любом случае. – Я подумаю над твоими словами, Верений. – Иллиан серьёзно кивнул, поморщившись от боли в плечах. То, что говорил логис, не было лишено здравого смысла и на удивление удачно дополняло его собственные наблюдения и сомнения. – И благодарю за заботу. Иллиан вышел из душного логова Механикус в сопровождении ещё одного сервитора. Без него он вполне мог заблудиться. Лоботомированный раб проводил его до самой каюты, потом поклонился и удалился, цокая когтистыми лапами по полу. В голове Фар'рэна роились десятки мыслей, но он отбросил их, пообещав себе, что обдумает всё позже. И решение примет позже. Сейчас же ему просто необходимо было отдохнуть перед перелётом через Имматериум.

Клавдий наклонился над очередным оцепеневшим «счастливчиком». Красивый молодой мужчина сидел на мягком пуфе, бессмысленно глядя прямо перед собой. Шеррен обхватил его поудобнее, чтобы поднять на ноги. Паркет под подошвами его ботинок был скользким от крови, фруктового сока и внутренностей. Клавдий старался не думать ни о чём, кроме спасения людей. Он оставил себе всего одну задачу и полностью сосредоточился на её выполнении. Только так полицейский мог хотя бы попытаться сохранить рассудок. Шеррену удалось поднять так и не пришедшего в себя мужчину на ноги и перекинуть его руку себе на плечи. Теперь надо было дотащить «счастливчика» до двери. Вопреки всякой логике полицейский считал самым сложным участком на этом пути не начальный, где он всё ещё оставался в пределах досягаемости клубящегося фиолетового ужаса, которому не мог даже дать названия, а тот, где ему надо было проходить мимо технопровидца. Подсознательно полицейский ждал, что тот атакует его какой-нибудь из своих жутких конечностей. Для этого не было рационального объяснения, только живущий в Клавдии ещё с детства страх. Глубоко вздохнув, Шеррен сделал первый шаг с ношей на плечах. И тут почувствовал страшный удар, отбросивший его далеко вперёд. Развернувшись, Клавдий увидел, как тело «счастливчика» взмывает вверх. Грудная клетка и талия несчастного были перевиты омерзительным опалисцирующим щупальцем, сочащимся чем-то мерцающее-жемчужным и липким на вид. Сквозь грохот пальбы и крики Шеррен услышал влажный хруст рёбер и сдавленный хрип пойманного чудищем человека. Пред лицом полицейского завис маленький сервочереп, точно пытаясь защитить его от нависшей угрозы. Клавдий попытался отстранить его, заворожено глядя, как ломалось тело молодого мужчины, когда щупальце сжималось и изгибалось под градом пуль. Брызги крови долетали до стен и потолка, заставляя хищные цветы тянуться вниз, срываться и разбиваться в зелёную кашу под ногами штурмовиков. – Поднимай свою жалкую задницу! Если не хочешь тут сдохнуть, фрагов кусок гроксятины! – Резкий голос вывел Клавдия из оцепенения. Кто-то схватил его за горжет и потянул вверх, заставляя встать на ноги. Шеррен сжал зубы и постарался упереться ногами в пол. Тот предательски изогнулся под каблуками, полицейский едва не задохнулся от боли. Клавдию показалось, что это его ломает и рвёт на куски лиловое щупальце. На миг он ощутил слепящую боль, после которой осталась лишь сладкая истома. Столь дикая смена ощущений подстегнула Шеррена яростней окрика. Он упёрся ладонями в скользкий пол, толкнул тело вперёд и поднялся на ноги. Не давая себе времени опомниться и испугаться, Клавдий схватил за шкирку ближайшего целого «счастливчика» и потащил за собой к двери. Маленький сервочереп уверенно вёл его, постоянно сканируя стены и выискивая выход из комнаты за чередой морочных иллюзий. Сефара с трудом сглотнула ставшую вдруг вязкой и сладкой слюну. Штурмовикам едва удавалось удерживать щупальце и палец демона на расстоянии. На большее их не хватало. Полицейский из местных, которого Фар'рэн присмотрел себе в аколиты, справлялся на удивление хорошо. Сефара время от времени замечала его, оттаскивающего очередного идиота из гражданских в сторону. Лицо Шеррена было бледным, казалось, его сейчас вырвет, но он мужественно держался, вместо того, чтобы падать в обморок, вопить и подставляться под удары монстра. – Целиться по пальцу. Сефара дала два последних выстрела по суставу демонического пальца, отбросила разряженный хеллпистолет и выхватила из-за плеча дробовик. Прош[оппа!]в короткую литанию, щёлкнула предохранителем, перевела на режим стрельбы очередями, и вдавила спуск. Огромный лиловый урод залечивал раны едва ли не быстрее, чем их успевали наносить. Сейчас он был силён, в своей родной стихии. Но Сефара по опыту знала, что останавливать его надо на пороге, иначе проблемы будут побольше, чем вся его мерзостная туша. Их и так уже было слишком много! Если не отвлекать его постоянными атаками, одними воплями в голове и дурно пахнущими цветами они не отделаются. Сефара уже начала различать тихие шепотки среди общей какофонии криков, вкрадчивые и очень убедительные. – Командир Элман! – раздался в вокс-бусине голос Оксаны. В зыбком сиреневом тумане её фигура расплылась, превращаясь во что-то чуждое и противоестественное. Сефара уже не могла быть уверена в том, что видит. Защитные символы на кирасе светились тревожным красным светом, печатей чистоты почти не осталось, почти все они расплавились, оставив на чёрной броне уродливые кляксы алого воска. – Давай! Сефара стряхнула с себя морочную апатию и срезала уже почти подползший к ней отросток лианы короткой очередью. Боковым зрением она видела, как Оксана вытащила из подсумка сразу четыре шприца – три с боевыми стимуляторами, один с обезболивающим. На панцире девушки была видна отчётливая вмятина от удара. Отцепив прикреплённую к поясу крак-гранату, Оксана рванула вперёд, ловко уворачиваясь от хлещущего во все стороны щупальца. Сефара сосредоточила огонь на поддержке, отбрасывая мороки и не позволяя им приблизиться к бойцу. Оксана едва не промахнулась, перепутав иллюзию с реальной конечностью демона. Сефара не успела крикнуть, чтобы предупредить её. Она видела, как вокруг Оксаны извиваются целых три ложных демонических пальца. Сиреневый туман порождал странные иллюзии, большая их часть сбивала своей откровенной непристойностью. Материальный мир распадался на осколки, растекался и корёжился, порождая кошмарные иллюзии, слишком похожие на правду. Всё это путало мысли, мешая думать рационально. Сефара видела, что её подчинённая замешкалась в последний момент. Уже нажав активационную руну, Оксана поняла, что настоящий палец твари [ну уж нет]одится почти на метр выше и левее. Девушка присела и оттолкнулась, вытягивая тело в струнку. Граната щёлкнула, прикрепляясь к нечестивой плоти. Оксана едва успела откатиться в сторону. Сефара облегчённо выдохнула, только после этого сообразив, что задерживала дыхание. Бросок Оксаны был почти чистым самоубийством. Демонические миазмы путали чувства, создавали безумные фантомы и туманили мозг даже сквозь фильтры. Порождённые демоническим присутствием цветы и фрукты тянулись к людям, пятная их своим соком и пытаясь преодолеть защиту святых текстов и знаков. И без всего этого соваться к самому телу, ставшему порталом в варп, было полным безумием. Но Оксане каким-то образом это удалось. Сефара удовлетворённо улыбнулась, ожидая взрыва. В этот самый момент тело «проводника» задёргалось, окончательно разваливаясь на куски. Из него показалось два пронзительно-розовых конуса, оказавшихся когтями лезущих в реальность пальцев. Разрыв расширился, источая ещё больше скверны и пятная материальный мир манифестациями безумия. Воздух сгустился до состояния киселя, в нём расползались полосы нечестивого света. Фильтры не справлялись, лёгкие забились сладкой потусторонней патокой. Шлемы больше не спасали от голосов и чудовищного давления, буквально вытягивающего по капле рассудок и сознание. Цветной кисель облепил окна, силясь прорваться наружу, туда, где по тенистым аллеям бродили беззащитные и питательные люди, не подозревавшие о творившемся в доме кошмаре. Сефара вновь нажала на спусковой крючок дробовика, целясь по ярко-розовым когтям. Клавдий с трудом выпрямился. Спина ныла, руки дрожали от немыслимого напряжения. Полицейский не мог вспомнить, скольких он уже перетащил на себе в другую комнату. Этот «счастливчик» был слишком тучен, чтобы его можно было поднять на ноги, приходилось тащить волоком. Шеррен слышал и чувствовал, что за его спиной что-то происходит, но он запретил себе оборачиваться. Впереди была дверь, рядом с которой сидел на корточках Механикус, занятый вознёй с какими-то трубками и шприцами. Клавдий почти перестал испытывать ужас и отвращение, проходя мимо него. Для этого вокруг хватало других причин. Предыдущий «счастливчик», которого он попытался оттащить в сторону, едва не придушил его, сжав горло с совершенно неестественной силой. Глаза этого человека оставались пустыми, голова болталась из стороны в сторону, но руки тянулись, царапая шлем. Если бы не штурмовик, вовремя заметивший их возню, Клавдий мог бы погибнуть. Освобождённый от цепких пальцев безумца, он попытался поблагодарить бойца, и едва успел отпрыгнуть в сторону, когда того пронзил острый коготь гигантского пальца. Тогда Шеррену показалось, что больше он не выдержит, но потом он увидел этого толстяка, спрятавшегося под столик, и понял, что должен увести его в безопасное место. Это его работа. Полицейского тошнило от приторной вони, несмолкающих криков в голове, перенапряжения и страха, усиливающегося с каждым ударом сердца, но он упорно продолжал тащить огромную тушу мужчины в дорогом костюме к стене, на которой росли невиданные цветы, источавшие безумный сладкий аромат. Полицейский знал, что их нет, зато есть дверь. Самая обычная, открытая настежь. Эти цветы были иллюзией, те, что пробились сквозь паркет – нет, и их надо было избегать. Шеррен видел, как один такой цветок оплёл «счастливчика», впился в него своими шипами, облепил лепестками лицо с совершенно непристойным хлюпаньем. Бедолага сначала пытался дёргаться и орать, а потом забился в долгой конвульсии. Что с ним стало, полицейский решил не выяснять. Под руками Механикус зашевелился лежавший до этого неподвижно мужчина, псайкер из свиты инквизитора. В голове вспыхнули обрывки воспоминаний о первой встрече и первом страхе, но Шеррен быстро отогнал их. Он не был уверен, умеет ли то страшилище за его спиной читать мысли, но старался не думать ни о чём, кроме монотонной работы по перетаскиванию гражданских в относительно безопасное место. Хотя скоро оно могло перестать быть таковым. Цветы начали ломать паркет в коридоре, да и дышать там стало намного труднее. Псайкер поднялся на ноги, поддерживаемый механодендритами техножреца. Клавдий почувствовал, как всё у него внутри передёргивается от одной мысли о прикосновении к любому из этих двоих. Поморщившись, он сделал ещё шаг и снова посмотрел на псайкера. Тот притягивал его взгляд словно магнитом. Седой мужчина медленно распрямился, шагнул вперёд, покачнувшись, потом сделал ещё шаг, но уже увереннее. Псайкер приближался к инквизитору и тянул к нему сухую, с выступающими голубыми венами руку. Тонкие костистые пальцы слепо царапали воздух. Клавдий судорожно сжал пальцами ворот дорогого костюма своей ноши и закрыл глаза, очищая голову от мыслей, оценок и ощущений. Его мнение никого не волновало. Как и то, какие отношения связывали инквизитора и псайкера. Шеррен уже принял решение, значит, со многим ему придётся смириться. Полицейский был уверен, что это будет проще, чем кажется. Что бы ни происходило вокруг, какие бы ужасы не окружали его, Клавдий просто будет делать свою работу. Если, конечно, и он, и все остальные переживут этот день. «Я вижу тебя. Я знаю тебя. Твои страхи и сокровенные желания. Ты так много себе запрещаешь. И кто оценит эту жертву? С тебя лишь требуют, выжимают досуха. А потом выкинут пустую оболочку. Зачем? Кому ты что должен? Я предлагаю тебе свободу от этих оков. Научу жить». Голос трепетал, вибрировал, обволакивал. Он звучал отовсюду сразу и бился в мозгу инквизитора, в той его части, в которую мог проникнуть. Обжигался, касаясь стены, отступал, но потом накатывал вновь. Иллиан понимал, что долго не выдержит. «Без ограничений, без мук. Я расскажу тебе о твоих желаниях. Без долга. Без обязательств. Ты познаешь свободу, насладишься ею. Ты не живёшь, ты мучительно влачишь своё существование. Я помогу тебе встать на ноги и расправить плечи. Просто протяни мне руку. Ты никому ничего не должен». – Я должен самому себе. Я сам выбрал свой путь. – Иллиан позволил демону почувствовать самую маленькую крупицу лжи в этих словах. Такие игры не могли продолжаться долго. «Ложь! Тебя обманули! Тебя вели, как пса на поводке. За тебя выбирали путь, мысли, взгляды! Тебя лишили воли, бессчетных граней смысла! Ограничили, засунув в клетку бесконечного самоотречения и самопожертвования. Я покажу тебе жизнь без принуждений и страданий. Без долга и запретов. Ты получишь то, чего желал. Ты знаешь, я могу». Голос обволакивал, погружая в приятную дрёму. Там, в ней, все мечты были реальны, даже те, на которые инквизитор не осмеливался. «Жизнь без долга, без страха. Без вечного груза ответственности за всё человечество. Поверь, оно прекрасно справится и без тебя. Все они справятся без тебя». Иллиан с ужасом понял, что демон прав. Ведь есть ещё Аранка, Стефаний, Алана и многие другие – сильные, праведные, стойкие. Те, с кем ему доводилось работать, ещё больше тех, кого он никогда в жизни не видел. А сам Фар'рэн? Он – всего лишь один из многих, ведущих вечную, нескончаемую борьбу с силами Хаоса, не самый сильный, не самый опытный и не самый умный, полный вечных сомнений и тайн. Всего лишь крошечное слабое существо, которому суждено вспыхнуть на краткий миг и угаснуть. Ему ли решать судьбу целой планеты? Иллиан постарался избавиться от чуждых, навязанных мыслей, но они продолжали звучать в его голове. Достаточно лишь поддаться уговорам. Достаточно отвести взгляд или сделать шаг вперёд. Тогда все, кто пришёл с ним, погибнут в тот же миг, а сам он преобразится. Демон говорил так, словно знал, как это должно произойти. Тело Наставника – то, что он него осталось – дёрнулось ещё раз, увеличивая разрыв реальности. Длинных пальцев стало три. Они расширили брешь, развели ткань в стороны. Демон был слишком велик, а жертв было принесено слишком мало, он едва протискивался. Иллиан зажмурился, как только понял, что именно видит в приоткрытую дверь материального логичного мира. Гигантский, искажённый перспективой соприкосновения реальности с не-реальностью зрачок, в глубине которого вращалось в дикой пляске само безумие. На него смотрела Бездна. А из её глубин взирало Искушение. Инквизитор физически ощутил, как натянулись нити материи окружающего пространства – ещё одно малейшее усилие, и оборвутся, выпуская в мир оживший кошмар. Демону не достаточно было восьмерых, не хватило бы и тысячи, ему нужна была вся планета. Отиум застыл на краю своего падения и гибели. На плечо инквизитора почти невесомо легла узкая ладонь. Это прикосновение отогнало сомнения и укрепило волю Иллиана. Он продержался, дождался, смог, теперь осталось совсем немного. Инквизитор почувствовал, как в его разум проникает отголосок чужого сознания. Маленькая белая искорка, режущая внутренний взор. Первое прикосновение, робкое и осторожное. Ощущение от него было болезненным и неприятным. Иллиан чувствовал чужеродность вошедшего в его голову разума и с трудом подавил инстинкт, требующий немедленно избавиться от него. Вместо этого Фар'рэн позволил сознанию Изекии проникнуть в своё. Там, за стеной из веры и воли, это сознание свернулось белой змеёй, напиталось незримой и непроявленной пока мощью и приготовилось к броску. Инквизитор освободил место для разума мистика, прикрыв его. В стену легли кирпичики доверия и риска, множество пройденных бок о бок боёв. И облицовка из преданности. Пылающий фиолетовым огнём разум демона насторожился, почувствовав изменения. Бесконечно долгие и тяжёлые тренировки по контролю не прошли для Фар'рэна даром. Сейчас Иллиан использовал всё, чему некогда научился у своего старого друга из Ордо Маллеус. И делал то, что тот точно бы не одобрил, то, что было необходимо. Инквизитор открыл глаза. Длинные, гибкие, многосуставчатые пальцы потянулись к нему. Зрачок демона расширился, в уши ударил дикий смех, от которого лопались барабанные перепонки, он заглушал даже безумные нестройные вопли неупокоенных душ, что наполняли собой комнату. Склизкое щупальце протянулось, обвило ногу инквизитора, почти нежно потянуло к разрыву. Иллиан улыбнулся, убирая в своём разуме защитную стену. Холодный ветер с белой пустоши прорвался наружу и остудил разгорячённую кожу инквизитора. А может, ему просто почудилось. Полная концентрация для защиты требовала неимоверных усилий. Вера и воля одного, псайкерский дар и разрушительная ненависть второго – всё это слилось в едином ударе. Копьё психической энергии, проявившееся в реальность ослепительной молнией, ударило в самый центр гигантского зрачка. От вопля демона дом содрогнулся до самого основания. – По разрывам – огонь! – Сефара ждала этого мига. Защитный полог вокруг демона начал распадаться. Цветы, заполнившие всю комнату, тлели и рассыпались жирным пеплом. Выстрелы впились в демоническую плоть. Каждый из штурмовиков молился с того самого момента, как тварь начала прорываться в реальность. Время от времени высокий готик перемежался низким и совершенно не подходящим для борьбы с порождением варпа. Бойцы уже сталкивались с нерождёнными и знали, как себя вести. В мыслях штурмовики обращались к Божественному Императору и просили у него защиты. Бесконечное повторение чётких молитвенных формул упорядочивало разум и закрывало его от Хаоса. А самый низкий готик помогал справиться с навязчивыми фантазиями и искушающими шёпотами. – Уничтожить! Болты, пули и картечь перестали рассыпаться сиреневой пыльцой, заполонившей уже всё вокруг. Теперь они разрывали мерзостную плоть, разбрасывая её ошмётки по полу. Воздух перестал походить на кисель, а голоса сменились визгами и стонами. Истошно завопил какой-то чудом выживший «счастливчик», на которого попал ихор демона. Плоть несчастного уже начала плавиться и меняться под действием телесной жидкости чудовища, Сефара оборвала его мучения одним выстрелом. Запах цветов, и без того приторный и душный, стал совершенно нестерпимым. Термий пробормотал короткую, но ёмкую молитву Омниссии на бинарике и кинул под самый разрыв пять цилиндров размером с гранату. Те при ударе об пол раскрылись, спрятанные внутри излучатели начали испускать высокочастотные импульсы со строгими последовательностями. Термий, сложив пальцы знаком шестерни, попросил Машинного Бога не карать его за столь вопиющую вольность в использовании технодаров Его. Это был эксперимент, предложенный Верением. Логис предположил, что упорядоченность будет неприятна порождениям Хаоса. По его теории, последовательные импульсы как минимум должны были ослабить и отвлечь демона. Термий склонился над дисплеем ауспекса, настроенного на обнаружение искажений пространства. Как именно тот был устроен, технопровидец не знал. В своё время Иллиан передал ему этот ауспекс, научил с ним работать, но так и не объяснил, откуда тот взялся и кому раньше принадлежал. И дух машины говорил, что импульсные излучатели определённо работали – рядом с ними защитный слой распадался особенно быстро. Термий издал несколько двоичных сигналов, означавших удовлетворение проделанной работой. Джедедия покрепче сжал кортик, покрытый священными текстами, и наотмашь ударил по тонкому гибкому отростку демонической плоти, стегавшему отступивших к самой стене штурмовиков. Дознаватель не был уверен, что парализующий яд в его браслете-игольнике будет эффективен и потому предпочёл поберечь заряды. В этом сражении ему была отведена роль обычного бойца и наблюдателя, и потому он старался не столько причинить демону вред, сколько изучить его повадки, способы атаки, слабые места и собственную реакцию на всё это. Джедедия мало что мог разглядеть и понять в происходящем вокруг него безумии, но кое-какие выводы всё-таки для себя сделал. Демону столь огромных размеров требовалось время, чтобы воплотиться в реальность. Кроме того, «счастливчиков» было слишком мало для полноценного призыва, а их лидер действовал неосознанно. Цель у штурмовиков и Иллиана была одна – отвлечь нерождённого, не дать ему собраться, сконцентрироваться и прорвать в материум. Финальный удар Фар'рэн должен был нанести вместе с Изекией. Эту часть плана инквизитор разработал на случай, если штурм пойдёт по худшему сценарию, и призыв демона предотвратить не получится. Джед отстранённо подумал, что иначе всё пойти просто не могло. На глаза дознавателю попался принятый в боевую группу в последний момент полицейский. Тот не только умудрился выжить и не потерять ни душу, ни сознание, но и выполнял приказ отданный инквизитором – перетаскивал «счастливчиков» к двери. Джедедия подумал, что тот вряд ли был частью изначального плана наставника, но как-то умудрился в него вписаться. Если зазеваешься, он займёт твоё место! Толковый, талантливый! Твой инквизитор сразу его выделил. Джед не успел сообразить, откуда доносится голос, как его сшибли с ног и впечатали лицом в пол. От удара воздух выбило из лёгких, а в глазах потемнело. Едва оправившись, Финнвард попытался подняться, но чьё-то тело лежало на нём сверху, придавливая к полу. По шлему дознавателя протянулись тонкие вязкие струйки крови. Джедедия напряг мышцы, отталкивая тело. Над его головой возникло толстое лиловое, сочащееся слизью щупальце, с вальяжной медлительностью оно начало опускаться на Финнварда, но в самый последний момент его смело огнём хеллганов. – Свали к гроксу в зад, вонючая дрянь! – Сефара орала в вокс, медленно продвигаясь вперёд. По бокам её прикрывало ещё шестеро бойцов. Джедедия медленно поднялся на ноги, когда штурмовики прошли мимо него. На полу у его ног лежало тело Макселла, одного из подчинённых Сефары. Его спина была превращена в кровавое месиво, а голова наполовину оторвана. Дознаватель сделал ещё два шага назад, подальше от распускающихся из луж крови цветов и изрешеченного демонического щупальца, которое регенерировало уже гораздо медленнее. Силы твари варпа иссякали. Через некоторое время белое пламя, бьющее через дыру в реальности, поблёкло, а потом и вовсе пропало. Изувеченная тварь втянула свои пальцы, отростки и щупальце обратно, под воздействием молитв и импульсных излучателей Механикус разрыв стянулся, хотя и не закрылся до конца. Выжившие штурмовики с облегчением сняли забившиеся и выгоревшие дыхательные маски. Им ещё предстояло собрать и вынести трупы, перевязать раненых, сопроводить наружу «счастливчиков». Иллиан осторожно снял с плеча руку Изекии, передал псайкера подоспевшему Термию и шагнул вперёд. Инквизитор крепко сжимал в руке массивную серебряную брошь-инсигнию, которую носил у горла. Кроме символа его Ордоса и статуса она несла в себе и вполне реальную защиту. В инсигнию было вложено два ковчежца, в одном из которых хранились мощи весьма почитаемого святого – всего несколько крупиц, но даже их хватало, чтобы оберегать душу от демонических эманаций. Если, конечно, не пренебрегать верой и тренировать волю. Во втором [ну уж нет]одился осколок чёрного минерала, древнего и ценного, называемого ноктилит. За его залежи сейчас велись тайные войны по всему Империуму. Ковчежец был сконструирован таким образом, чтобы его содержимое не проявляло себя без необходимости, но могло защитить от сильного варп-воздействия. Иллиан сдвинул часть инсигнии и достал его. Маленький чёрный острый осколок покоился в прозрачной капсуле, покрытой странными древними знаками. Инквизитор раскрыл её и вытряхнул ноктилит на ладонь. – Клавдий, – тихо позвал Иллиан. Говорить громко он не мог, сил едва хватало на то, чтобы просто стоять. – Милорд, – робко отозвался Шеррен, ошалело глядя на разгромленную комнату и переливающуюся совершенно немыслимыми цветами рану на самой реальности. От взгляда на неё кружилась голова, а желудок начинал бунтовать. Хотя, возможно, дело было в смеси сладко-пряного запаха цветов, вони потрохов и крови, горечи прометия и пороха. – В городе есть псайкеры? Способные хоть немного думать. – Иллиан сразу отмёл идею использовать кого-то из астропатов, если они на Отиуме вообще были – вряд ли кто-то из них был разумнее овоща. Иначе они не проморгали бы готовящийся ритуал и истончение ткани материума. – Есть несколько навигаторов, которые прибыли сюда на отдых. Я что-то слышал о санкционированном псайкере арбитров, но лишь на уровне сплетен. – Клавдий виновато потупился. Правители Отиума боялись и ненавидели мутантов, ведь те были чуждыми миру удовольствий пришельцами, потому пси-одарённых на планете был только необходимый минимум. – Можно ещё связаться с полком Астра Милитарум, расквартированном на другой стороне планеты. Возможно, у них есть псайкер-примарис. – Займись этим. Джедедия, на тебе правовое прикрытие. Нужен псайкер и арбитры. Этот дом нужно оцепить и никого не пускать. Ни под каким предлогом. Надо минимизировать последствия. И проверь соседние дома. Необходимо удостовериться, что никого сильно не зацепило. С «Последовательности» вызвать Варага. Его руку уже должны были подлатать. Потребуются его знания оккультных защитных знаков. Пусть Рейвен привезёт, он обернётся быстрее остальных. – Иллиан медленно закрыл глаза и так же медленно открыл. Он едва чувствовал руку, в которой держал осколок ноктилита. – Потом я свяжусь с Маллеус, они дочистят. У нас нет нужных ресурсов. – Этот мир не экстерминируют? – Сефара обеспокоенно посмотрела на Иллиана. Планета ей понравилась, хотя и была несколько приторна на её вкус. – Термий? – Разрыв оказал лишь фрагментарное и нерезонансное локальное воздействие, повторных повреждений не прогнозируется. Так же, согласно вводной информации об Отиуме, связь с Имматериумом здесь крайне слаба. Это уменьшает вероятность повторных манифестаций до приемлемых величин при условии отсутствия целенаправленного негативного воздействия. – Не экстерминируют. О происшествии знаем только мы и «счастливчики». Инцидент разрешён и локализован. На Отиуме не рождается псайкеров, материум здесь прочен, как и говорил Термий, целостность реальности скоро восстановится сама. Если, конечно, никто этому не помешает. Но лучше перестраховаться. – Иллиан пошатнулся и опустил руку. – Кроме того, согласование и получение разрешения без связей Аранки займёт годы. – Я обо всём позабочусь, – сказал Джедедия. Он и сам едва стоял на ногах, а ведь им ещё предстояло переправлять «счастливчиков» на «Последовательность». – Не спеши. Остальные, уходите. Ты останься. Надо кое-что закончить, – тихо сказал Иллиан, крепче сжимая ноктилит в кулаке. Ему казалось, что камень бился в его пальцах как живое сердце. А может, это пульсировала его собственная кровь. – Сефара, когда закончишь с уборкой, пусть Ореф здесь всё зачистит. Элман кивнула и присоединилась к группе самых целых штурмовиков, выносивших наружу мёртвых и сильно раненых товарищей. Тела «счастливчиков», по большей части задетых скверной, она решила не трогать – их ждало огненное погребение. Закончив с самой неприятной частью работы, она занялась выжившими «счастливчиками», оставив Орефа закончить очистку помещения. Сефара немало удивилось, узнав, что новенькому удалось перетащить в соседнюю комнату десятерых сектантов. Полицейский-следователь оказался гораздо более упрямым и устойчивым, чем она думала. Прометий, разлитый по комнате, покрыл заляпанный кровью и ихором и заваленный изувеченными трупами «счастливчиков» пол маслянистой плёнкой. Ореф Станиски кинул в самый центр, поближе к тонкому шраму разрыва реальности горящий трут и захлопнул дверь, навалившись на неё плечом. Взрыв выбил стёкла, пламя выплеснулось наружу, облизывая рыжими языками белоснежные стены дома. – Окна заменить металлическими щитами. – Иллиан отдал распоряжение, даже не взглянув на своих бойцов. Прометий выгорел быстро, Термий взломал систему пожаротушения и уговорил машинного духа повременить. Когда та всё-таки сработала, пламя уже опало само, но стены, пол и потолок всё ещё источали нестерпимый жар. Технопровидец перенаправил в комнату все запасы противопожарных смесей и воды, какие были в доме, а Джабетт и Шерли, оставленные сторожить подходы к дому, протянули через окна шланги для полива. Не прошло и пяти минут, как на место жестокой схватки с демоном вновь можно было попасть без риска опалить себе лёгкие. К тому времени Сефара уже вызвала эвакуационный челнок, который должен был забрать на орбиту большую часть штурмовиков, пленных «счастливчиков» и Изекию и привезти Варага, аколита-ведьмознатца. На покрытой пожарной пеной и обгорелыми осколками стекла лужайке остались только Сефара, Джабетт и Шерли. Клавдий, всё ещё ошалевший и заляпанный с головы до ног чужой кровью, отправился к ближайшей полицейской станции, с которой можно было связаться с базой Арбитрес. Фар'рэн дождался, пока опадёт пожарная пена, и вошёл в опустевшую комнату. Стены и пол, вместо нарисованных деревьев, теперь покрывал толстый слой копоти. Пуфы и диваны превратились в бесформенные бугорки. От растерзанных тел «счастливчиков» ничего не осталось. Перед ним была абсолютно чёрная комната в ржавых потёках и остатках пены и сочащийся безумием и скверной разрыв материума по центру, похожий сейчас на уродливый бугристый шрам, переплетение слюдяных, покрытых наростами жгутов, истекающих призрачным опалесцирующим туманом и острым запахом корицы и мыла, от которого першило в горле. Иллиан сделал несколько шагов вперёд. За ним безмолвной тенью следовал растерянный и молчаливый Джедедия. Инквизитор опустился на колени на покрытый копотью пол. От паркета не осталось и следа, под ногами был лишь твёрдым камень. Несколько минут Фар'рэн собирался с мыслями, после чего достал спрятанную в рукавных ножнах короткую дагу, тонкое лезвие которой покрывала едва заметная вязь мистических знаков. Иллиан принялся чертить линии, выцарапывая их на каменной поверхности пола. На гексаграмму со всеми необходимыми рунами у него ушёл почти час. Всё это время Джедедия стоял у него за спиной, не шевелясь и почти не дыша. Фар'рэн надеялся, что тот запоминает запретные знаки и линии. В своё время Иллиан так же стоял, молча наблюдая за своим учителем. Брент подзывал его всегда в конце, когда надо было нанести последние символы. Сейчас же Фар'рэн решил сделать их сам. Он положил в центр фигуры ноктилит, который всё это время сжимал в левой руке. Теперь, когда мистический механизм, заключённый в сплетении запретных линий, был готов к запуску, надо было только закончить вязь колдовских знаков. Иллиан прижал остриё даги к левой ладони и провёл, разрезая кожу. Алые капли упали на матовую чёрную поверхность ноктилита. Инквизитор нарисовал три последних руны собственной кровью. Ткань реальности задрожала, над чёрным камнем поднялась красная дымка. Потом она вытянулась к разлому в реальности и закрутилась спиралью. Осколок ноктилита был небольшим, но даже его было достаточно, чтобы заштопать прореху. Иллиан безмолвно наблюдал, как медленно и нехотя сползаются края раны на теле материального логичного мира. Он чувствовал, как исчезают посторонние запахи и звуки, неясные видения, толпившиеся в углах комнаты. Вскоре дыра в материуме затянулась, красная дымка исчезла. Инквизитор спрятал ноктилит в ковчежец инсигнии и с трудом поднялся на ноги. – Так-то лучше. – Наставник, – прош[оппа!]л Джедедия. – Запомни то, что увидел, Джед. И будь готов сам использовать эти техники, когда потребуется. – Иллиан попытался улыбнуться, но сил хватило лишь на судорожное подёргивание губ. – Я активировал ноктилит, минерал, способный успокоить течения варпа и убрать его влияние на материум. – Я понял, наставник. – Джедедия закусил губу, напряжённо глядя на то место, где ещё совсем недавно истекал чёрным туманом шрам на полотне реальности. Иллиан медленно кивнул и повернул голову. Ему показалось, что дымка, так и не рассеявшаяся рядом со стеной, около которой всегда стоял лидер «счастливчиков», качнулась. – Джедедия, проверь ту стену. Фар'рэн подошёл к тому месту, где ещё совсем недавно [ну уж нет]одился разрыв реальности, обернул руку платком с вышитыми на нём святыми символами и поднял перепачканные в копоти кольцо-печатку с почерневшим камнем и амулет с нечестивой руной – всё, что осталось от лидера секты. – Наставник, здесь ниша в стене. Механизм попорчен пламенем, но я постараюсь открыть. – Джед просунул в щель свой кортик и надавил. Дверца неохотно поддалась, а потом и вовсе отскочила в сторону. Дознаватель отшатнулся – такой сильный и приторный запах ударил ему в ноздри. – Отойди. Иллиан подошёл к нише и достал оттуда два флакона духов, третий был уже разбит, именно запах пролившейся из него густой жидкости так подействовал на дознавателя. Кроме духов в нише стояла расколовшаяся тарелочка с растёкшимися конфетами и маленькая серебряная шкатулка, напоминавшая дарохранительницу. Иллиан осторожно приоткрыл её, заглянул внутрь и тут же захлопнул. Внутри он увидел два человеческих зуба и высохший палец. Судя по всему, именно они были крючком, которым демона пытались вытащить в материальный мир. Наставник «счастливчиков» вполне мог считать их мощами или просто безопасной безделушкой, даже не понимая, что принёс в этот дом. – Мы закончили, Джедедия. Пора возвращаться. – Иллиан осторожно обернул шкатулку ещё одним платком со святыми символами и убрал в карман, пообещав себе засунуть её в самый верхний ящик защищённого от влияний варпа реликвария на «Последовательности» и отдать Стефанию при встрече, избежать которой уже точно не получится. Этот бой был закончен, но он породил слишком много волн, которые расходились по миру реальному и миру грёз, по настоящему и будущему и меняли судьбы даже тех, кто никогда не слышал об Отиуме.

Иллиан перевёл взгляд на штурмовиков, до этого стоявших вне поля зрения любого, кто откроет дверь. Сефара раздражённо вздохнула и подошла к Фар'рэну с нагрудником панцирной брони и дыхательной маской. – Теперь я могу позаботиться о вашей безопасности, милорд? – едко спросила женщина, помогая Иллиану застегнуть крепежи. – Зато мы получили нужную информацию. – Заступился за наставника Джедедия. Иллиан использовал шоковое состояние культиста, возникшее от перепада между радостью встречи и ужасом осознания, чтобы быстро выведать у него самые важные сейчас сведения. – И получили достаточно времени для проверки, – добавил Термий. Ещё на подходе к дому он провёл тщательное сканирование и отправил приветственный сигнал на всех частотах. Любой сколько-нибудь сложный механизм отозвался бы, так или иначе. Сейчас технопровидец проверял данные ауспексов, настроенных на поиск боевых модификаций сервиторов, защитных и боевых механизмов и сигнализаций. Если в доме или саду что-то и пряталось, оно не должно было реагировать на гостей без приказа. Даже именитому художнику было бы сложно объяснить растерзанный труп подвыпившего прохожего на своей лужайке. – Всё чисто. – Термий свернул портативный ауспекс и положил его в бронированный чемоданчик. – Джабетт, у тебя всё готово? – Сефара обратилась к своему химику. – Готово, – подтвердил Джабетт Окнер. На его поясе висело несколько газовых гранат, содержимое которых он приготовил сам. – Газ действует быстро, как ты и просила. Разлагается вне человеческого тела минут за двадцать. Вырубает часа на два плюс-минус минут десять. – Термий, запускай наблюдение. – Сефара убедилась, что технопровидец занялся сервочерепами, которые они планировали развесить по периметру дома для того, чтобы не пропустить ни одного культиста. Несколько сервочерепов доставили с «Последовательности» по запросу Термия вместе с Изекией. Остальные он взял в Фригусском храме Омниссии. Адепты этого храма обслуживали городской транспорт и системы связи, обучали непосвящённых базовым навыкам работы с машинными духами. Техножрецы Фригуса с подозрением отнеслись к продемонстрированной им инсигнии, но спорить не стали. Выданные ими черепа были самыми простыми, способными лишь на сбор данных из встроенных датчиков и перекодировку их в двоичный вид. Анализировать же их предстояло узкоспециализированному когитатору, собранному Термием за прошедшие сутки из вокс-станции и трёх камер наружного наблюдения, взятых из сада при отеле. – Джабетт, Шерли, вы остаётесь здесь. Остальные – за мной. Термий, заканчивай и присоединяйся, – распорядилась Сефара. На время проведения боевой операции технопровидец переходил под её командование и выполнял приказы, как и любой из штурмовиков. Клавдий помог Джедедии вытащить на газон рядом с домом обмякшего композитора. Для него, привыкшего проявлять максимальную вежливость как с горожанами, так и с гостями планеты, подобное отношение было диким. Будучи полицейским, Шеррен много слышал об этом человеке, его считали одним из самых талантливых музыкантов Отиума, настоящим сокровищем современности. – Никогда не угадаешь, кто окажется с гнильцой, – нараспев произнёс Изекия, неслышно подошедший сзади к Клавдию. Полицейский вздрогнул, но обернуться не решился. Он боялся псайкера. – Кто окажется порочен, кто идёт своей тропой. У него не осталось путей. У тебя тоже. Не сможешь уйти, узрев единожды. – Изекия, – тихо позвал Иллиан. – Он подготовился. Поставил защиту. В камнях, в клумбах. Снаружи его не учуешь, – пробормотал псайкер. – Тут весь сад в знаках. Но они не для силы, а для сокрытия. Прячется. Здесь ему просто быть, здесь его якоря. Сефара уже вошла в дом. Она двигалась осторожно, проверяя каждую нишу, каждый поворот. По её бесшумной команде штурмовики расходились, осматривали комнаты, запирали окна и двери. Запах краски и растворителя, пропитавший весь первый этаж, мешался с приторным цветочным ароматом. Тот стал более сладким и навязчивым, чем помнился Иллиану. Инквизитор шёл рядом с Сефарой и настороженно прислушивался к шелесту голосов на втором этаже. Всё было так же, как днём. Почти. Сильнее запахи, удушливее воздух, возбуждённее голоса. И ощущение чьего-то внимания, взгляда, липкого, морочного, безумного. Изекия сопровождал каждый свой шаг тихим щелчком чёток и почти неслышным бормотанием. Его лоб покрывали капельки пота, а пальцы заметно дрожали. Клавдий, с трудом подавив отвращение и страх, постарался держаться поближе к псайкеру на случай, если того придётся защищать. Он понимал, что Изекия был ценным членом свиты инквизитора, к тому же, совершенно беззащитным: мистик не надел брони и не взял никакого оружия. С каждым шагом запах цветов становился сильнее, в нём всё отчётливее чувствовалась вязкая вонь гнили, знакомая всем, кто хоть раз побывал на джунглевой планете. Голоса на втором этаже смеялись, но в звуках чувствовался диссонанс, тревожный и знакомый. Дикий. Штурмовики привычно молились вполголоса, отгораживая свои мысли от чуждых эманаций. Иллиан недовольно хмурился. Демон проявил себя слишком явно, хотя до этого вёл себя крайне осторожно. Такое было оправдано только в том случае, если тварь решила провести последний ритуал именно сегодня и лично уничтожить всех незваных гостей. Сефара замедлилась, давая возможность двум штурмовиками спуститься в погреб. Она отправила туда Марша, как самого опытного, и Орефа Станиски с его огнемётом – если потребуется там всё спалить. Через несколько минут оба штурмовика вернулись, жестами показав, что там чисто. Джедедия подумал, что повисшая на шлеме Орефа паутина вряд ли соответствует понятию «чисто». Дознаватель ещё раз убедился, что стаб-пистолет свободно вынимается из кобуры, а широкие браслеты на его запястьях сидят плотно. В этих браслетах, созданных джокаеро, были спрятаны многоствольные игольники – вещицы уникальные и гениальные в своей простоте и эффективности Джедедия их очень берёг и надевал только на особо сложные задания. Иллиан первым поднялся по лестнице на второй этаж. Сефара шла прямо за ним, прикрывая из-за плеча хеллпистолетом. Она предпочла бы пойти первой, но не успела, отвлекшись на посланную в погреб команду. Лестница была слишком узкой, чтобы обогнать того, кто уже по ней поднимался. Инквизитор вёл себя на редкость неосмотрительно, хотя в данной ситуации это было вполне оправданно. Основной план строился на эффекте неожиданности, что, в свою очередь, должно было обеспечить Сефаре пару секунд на то, чтобы заслонить собой Иллиана в случае опасности. На втором этаже голоса звучали чётче, слышался смех. Иллиан почувствовал запах курительных смесей для поднятия настроения. Они считались вполне легальными, и многие отдыхающие рассла[эх жаль]лись, вдыхая их пряный дым. Здесь запах не был настолько сильным, как в подающих эти смеси кофейнях, но более пряным и липким. Иллиан сухо откашлялся, от сладких ароматов першило в горле. Лёгкие отозвались болью, терпимой и остаточной, но он на миг замер, прислушиваясь к ощущениям. Болезнь обострилась после того обречённого мира-улья и теперь могла напомнить о себе когда угодно. Иллиан поднял руку и нажал на активационную руну дыхательной маски. Штурмовики повторили его жест, Шеррен отстал от них лишь на мгновение. Сефара обеспокоенно посмотрела на замершего в нескольких шагах от двери инквизитора. Помимо общего командования в её обязанности входило обеспечение личной безопасности Фар'рэна, и он никогда не облегчал эту задачу. Бойцы за её спиной разделились на две части, чтобы быстро занять позиции вдоль стен и блокировать попытки еретиков сбежать через окна. Иллиан глубоко вдохнул и медленно выдохнул, собираясь с мыслями, потом распахнул полуприкрытую дверь настежь. Ровно три шага вперёд – чтобы не мешать штурмовикам занимать позиции у окон, а Джедедии, Сефаре, Изекии и Термию – за его спиной. Ровно три шага, и глаза всех присутствующих обращаются к нему. Счастливые лица бледнеют, застывают уродливыми масками страха. Некоторые начинают озираться, пытаясь понять, откуда взялись люди с нацеленными на них хеллганами и болт-пистолетами. Но таких немного, инсигния привлекает гораздо больше внимания. Представление начинается. Термий отошёл в сторону и поставил на пол массивный ауспекс, соединённый с увитыми проводами, трудно идентифицируемыми приборами. В его задачу на данном этапе операции входило сканирование помещения на предмет потайных ходов и скрытого оборудования. – Разве мы делаем что-то противозаконное? – Лидер «счастливчиков» единственный сохранил спокойствие. Его улыбка осталась безмятежной, а взгляд – просветлённым. Кольцо на пальце вспыхивало от солнечных бликов каждый раз, когда он шевелил рукой. – Разве искать счастье – грех? – Те, кто живёт и умирает ради своих мелких эгоистичных принципов, отвергают свой долг перед Империумом и человечеством. Это преступление. – Иллиан напряжённо следил за стоявшим перед ним мужчиной. Обычный человек, обычный сумасшедший. Ложь. – Создание еретической, несанкционированной секты – грех. – Я ведь всего лишь хотел рассказать этим людям о счастье. Помочь им найти его, направить, подсказать! Я хотел спасти их от ужаса их жизни. – Наставник поднял руки и протянул их к инквизитору, будто желая обнять. В этот момент Иллиан заметил висевший у того на шее амулет, прежде скрытый под одеждой. Это была простой глиняный черепок с нарисованным на нём знаком. Очень знакомым, но упорно ускользающим из памяти. То ли имя, то ли ключ. – Я и тебя хотел спасти! Иллиан поднял стаб-револьвер, прицелился в голову Наставника и нажал на спусковой крючок. И в тот же миг раздался крик, отбойным молотом ударивший по натянутым до предела нервам инквизитора. Он чувствовал, как дрожит и изгибается реальность. – Убей его! Стреляй! – завопил Изекия, отшатываясь назад. Он натолкнулся на склонившегося над оборудованием Термия и упал, но кричать не перестал. – Убей его, Иллиан, что ты стоишь? Выстрел прошил голову лидера «счастливчиков» точно над правой бровью. Иллиан опустил дуло и снова нажал на спусковой крючок, посылая заряд в сердце еретика. Знак инсигнии на стаб-револьвере хищно блеснул. Тело лидера секты не упало, вокруг его откинутой назад головы начал собираться туман, вытекающей из свежепроделанной дыры в черепе. Те, кто сидел рядом с ним, не успели сообразить, что происходит. Облако тумана, разросшееся почти мгновенно, выстрелило в них отростками. Тела людей замерли, выгнулись, на их лицах отобразилось блаженно-непристойное выражение. Остальные «счастливчики» были настолько перепуганы, что не могли ни закричать, ни подняться на ноги. Те немногие, кто не оцепенел от увиденного, попытались отползти от бывшего лидера секты подальше. – Не дайте ему прорваться! Остановите! – Изекия продолжал верещать, сжавшись на полу и стиснув голову руками. – Остановите эту мерзость! Быстрее! Иллиан чувствовал, как натягивается ткань реальности, как приоткрываются двери мира, и оттуда лезет что-то огромное, чуждое, чудовищное. Запахи цветов и тлена, пробившиеся через фильтры масок, стали почти невыносимыми. Вместе с туманом в реальность выплеснулись голоса, заполнившие нечестивыми шёпотами головы [ну уж нет]одящихся в комнате людей. Виски инквизитора прошило болью, и он с отвращением понял, что ему это нравится. – Залп, – тихо сказал Иллиан, не обращая внимания на вопли мистика. В тело мёртвого Наставника врезались лучи хеллганов и болты. Одну женщину, замершую рядом со столиком для закусок, задело, и она истошно закричала. «Счастливчики», будто очнувшись ото сна, ринулись в стороны, подальше от тумана и выстрелов. Они натыкались на штурмовиков, падали и ползли, толкались, поддавшись панике. Один из них попытался оттолкнуть замершего в нескольких шагах от двери инквизитора, но получил шоковой дубинкой по спине и свалился на пол. Клавдий встал сбоку от Фар'рэна, защищая его от толпы. За годы службы в него вдолбили, что шоковая дубинка – это максимум, на который он имеет право по отношению к гражданским. Полицейский с ужасом и отвращением смотрел на воющих людей, ещё совсем недавно представлявших собой культурную и финансовую элиту Отиума и уважаемых гостей Фригуса. О том, что творилось за их спинами, он старался не думать. – Термий. Протокол сканирования отменить, – так же тихо распорядился Иллиан. – Приведи в чувства Изекию. Он мне нужен. Штурмовики поливали противника слаженным огнём, но розовато-сиреневый туман, окутывавший всё тело лидера секты, не позволил ни одному заряду попасть в цель. Он клубился, растекался, уплотняясь. Каждая его частичка, казалось, жила своей чуждой агрессивной жизнью. Туман рвался на части выстрелами, оседал брызгами на потолке и стенах, стекал каплями на пол, рисуя розоватой слизью на паркете нечестивые знаки. Клочья сиреневой дымки извивались, протекая в реальность нестройными звуками хора неупокоенных душ. Туман сочился липким, гнетущим ужасом, бился о покрытую защитными знаками броню штурмовиков, пытаясь просочиться и завладеть душами. Голова мертвеца начала раздуваться, точно её что-то распирало изнутри, глаза выпучились, челюсть упала на дёргающуюся грудь, лицо уже мало походило на человеческое. Из раны над глазом текла не кровь, а чёрный, густой ихор. Туман сконцентрировался в верхней части туловища и стал почти непрозрачным, скрыв дальнейшие изменения трупа от взора людей. – По ногам! – Джедедия перевёл ствол своего стаб-пистолета на ноги Наставника, оставшиеся без защиты. Оружие в руках дознавателя стало неимоверно тяжёлым. Бормотания и нечестивые литании, зародившиеся в тумане, превратились в истошные вопли. Кровь в висках билась в рваном ритме порочной музыки, струившейся на грани слышимости из изувеченных тел «счастливчиков», попавших под первый удар тумана и выстрелы штурмовиков. Один из бойцов шагнул вперёд, одновременно вдавливая активационную руну крак-гранаты. Замах. Бросок. Туман поглотил гранату, взамен выбросив скрученное жгутом дымное щупальце, пробившее шлем штурмовика и копьём вонзившееся в его лицо. Несколько секунд конвульсий, и иссушенное тело упало на пол. Сефара тихо выругалась и разнесла туманный отросток в клочья. Остальные бойцы не переставали стрелять. Теперь им приходилось постоянно двигаться по комнате, уворачиваясь от атак тумана. В центре фигура Наставник лихорадочно тряслась, а плотное облако вокруг его головы начало переливаться противоестественными цветами, от одного взгляда на которые становилось дурно. Очередной туманный жгут хлестнул по штурмовику, но тот увернулся. Под удар попал «счастливчик», его отбросило к стене и впечатало в неё с влажным хрустом. Иллиан стоял неподвижно, словно всё происходящее его не касалось. Розовый туман тянул к инквизитору свои щупальца, но неизменно отступал, срезанный выстрелами хеллганов. «Что ты знаешь о грехе? Всё. Ты изучил его, ты испытал его, ты прочёл всё, что нашёл о нём. Ничего. Ты слеп, инквизитор. Ты не позволяешь себе открыть глаза и увидеть истину». Шелестящий голос прозвучал у Иллиана в голове, ввинчиваясь раскалёнными бурами в мозг. Инквизитор инстинктивно попытался выкинуть незваного гостя, но тот продолжал говорить. «Но я могу дать тебе знания, которых ты ищешь. Дать наслаждения, которых ты избегаешь. Я могу дать тебе свободу». – Обойдёшься, тварь. Мне от тебя ничего не нужно. – Иллиан не повысил голос, он и так знал, что демон слышит его. Инквизитор поднял руку и сжал в ладони инсигнию. Выступающие части впились в кожу, от прикосновения к символу святого Ордоса по нервам прошёл холодный ток, принёсший облегчение. От головы Наставника начали отваливаться куски плоти. Они падали на пол с влажным хлюпаньем, словно в них не было ни одного осколка кости. Изрешеченные ноги трупа подкосились, и он рухнул на колени, туман рассеялся, открыв кошмарную мешанину плоти на плечах мёртвого лидера «счастливчиков». В этот самый миг из остатков его черепа высунулись два огромных, метра полтора длиной, тёмно-фиолетовых пальца, заканчивающихся длинными чёрными когтями. Они проскребли по воздуху, оставляя багровые борозды. Хор воплей издал оглушительную и резкую ноту, едва не лишившую сознания штурмовиков и Джедедию. Не помогли даже специальная защита шлемов и встроенные фильтры шумов. Голоса были снаружи. Голоса были внутри. Голоса были повсюду. Паркет по центру комнаты вздулся, разошёлся рябью и растёкся гноем, выгнулся плетями лиан, тут же распавшихся десятками перезрелых плодов, полных липкого сока и одуряющее пахнущих корицей. – Не спать! – рявкнула Сефара, едва справляясь с дурнотой. Брызнул сок нечестивых плодов, ядовито-зелёная плоть растений запятнала пол. Один из штурмовиков закинул крак-гранату в самый центр переплетения лиан и отступил на шаг назад. Растения забурлили, разрастаясь с невероятной скоростью. Боец отшатнулся, но тут в его ноги вцепились пальцы грузного мужчины-«счастливчика» в некогда изысканном костюме. Тот выл от страха и не отпускал, несмотря на удары прикладом по голове. Крак-граната взорвалась, забрызгав их обоих едким соком. «Счастливчик» взвыл, кожа на его лице начала плавиться. Штурмовик, стоявший ближе к эпицентру взрыва, пытался счистить зелёную массу со щитка шлема. Не прошло и секунды, как толстое стекло треснуло под его пальцами, и он упал, задыхаясь, изо рта бойца текла кровь. – Клавдий, уведи людей из комнаты. – Иллиан отдал приказ, не поворачивая головы. Он был уверен, что новый аколит его услышит. Сейчас эти несчастные были не только помехой, но и кормом для существа, что так отчаянно пыталось прорваться в реальность. Клавдий ловко перехватил руку худощавого «счастливчика» и несильно ударил его по плечу дубинкой. Тот затих и бессильно повис на руках полицейского. Шеррен повернулся спиной к затопившему комнату безумию и невозмутимо направился к выходу. Приказ был понятен, Клавдий был уверен, что сможет с ним справиться. Вот только всё оказалось не так просто. Шеррен устало выругался. Стены плыли, меняя очертания, за десятком дверных проёмов, возникавших в самых разных местах и имевших самые разные формы, обнаруживался лишь ровный слой штукатурки без признака выхода. Клавдий понимал, что решение ему придётся искать самому. – Уважаемый адепт! – Полицейский не знал ни имени, ни ранга техножреца. – Мне нужна ваша помощь. Мне нужен ауспекс, чтобы найти дверь. Клавдий подумал, что его слова звучат как бред сумасшедшего. На всё ещё органическом, но лишённом эмоций лице техножреца не отобразилось ни удивления, ни презрения. Он лишь кивнул, из-за спины Механикус вылетел сервочереп, отмеченный символом инсигнии. Полицейский посторонился, пропуская его к стене. Череп, использованный для создания устройства, был совсем маленьким, скорее всего, детским. У Шеррена промелькнула мысль о том, какую пользу Империуму успел принести этот ребёнок, чтобы заслужить подобную честь. Термий равнодушно отвернулся от растерянного человека и занялся выполнение последнего приказа инквизитора. Изекия, накачанный транквилизаторами, перестал вопить, но подозрительно затих. Технопровидец раздвинул манипуляторами длинные растрепавшиеся волосы псайкера и подключился инфокабелем к разъёму у того на затылке. Работа с биоданными, особенно принадлежащими пси-активному субъекту, не входила в круг задач Термия. Однако Верений в своё время передал ему все нужные протоколы и интерпретаторы, сочтя логичным дублирование собственных наработок. Сам древний Механикус на боевых операциях обычно не появлялся. Теперь Термий подбирал дозировку, опираясь на эти протоколы. Видя, как нарушаются законы физики и геометрии вокруг него, он спешил, запуская несколько подпрограмм одновременно, что делать не рекомендовалось. Технопровидцу требовалось подобрать сочетание транквилизаторов и стимуляторов так, чтобы псайкер был в сознании и при этом способен работать. Точность настройки зависела от возможности анализировать малейшие изменений электрической активности мозга при подборе дозировки. Острые когти царапали реальность, оставляя кровоточащие следы в воздухе. Уже двое штурмовиков корчились на полу, распоротые ими от горла до паха. Лучи хеллганов почти не причиняли вреда демонической плоти, раны, оставленные болтами, затягивались за считанные мгновения. – И как эту дрянь валить? – В голосе бойца проскользнула паника. – С молитвами Императору! – зло огрызнулась Сефара. А потом на вокс-канале говорившего раздался истошный крик. Штурмовик упал, как подкошенный, держась за голову. Он стянул шлем и забился в судорогах, изо рта его пошла пена. Сефара выключила его вокс-канал для всех шлемов. На секунду вместо булькающих воплей наступила тишина, однако скоро её заполнило бормотание. – С молитвами, гроксовы дети! Каждый молился по-своему, но святые слова заглушали нечестивые звуки. Оружие стало легче, мышцы перестали изнывать от сладкой боли при каждом движении. – Лианы! – Ореф окатил растения огненной волной, те вспыхнули, выгнулись чёрными призраками. Пол вздыбился, выталкивая ещё больше порченных растений. Они хватали «счастливчиков» обвивали их, проталкивались в раскрытые в крике рты. – Пали их! – Сефара срезала наглое растение, тянущееся к её сапогу. Лианы снова вспыхнули, пламя поглотило четырёх «счастливчиков» и выжгло несколько бутонов огромных цветов. Ореф отскочил, уворачиваясь от огромного когтя, и споткнулся о лежащую ничком женщину. Её пустой взгляд был устремлён в потолок, а шея изогнута под неестественным углом. Штурмовик выругался и попытался встать, но женщина крепко схватила его за руку своими тонкими музыкальными пальцами. Её взгляд всё ещё был пустым, шея – свёрнутой, но она сжимала плечо Орефа так, что трещали кости. «Смирись. Сколько бы ты ни сражался, тебе не победить. Человечеству не победить. Мы всегда будем сильнее. Ты же знаешь. В глубине души ты знаешь, что уже проиграл». Голос казался убедительным, вкрадчивым. Он отзывался болью в сознании, вытягивал признание, цепляясь крючками за сомнения. «Тебе станет легче, как только ты поймёшь, что оказался не на той стороне. Посмотри, инквизитор. Посмотри на меня, и ты всё поймёшь. Не сражайся. Больше не нужно. Позволь себе проиграть, и ты увидишь, как это приятно». Иллиан чувствовал, как его рука опускается под тяжестью стаб-револьвера, вторая продолжала крепко сжимать инсигнию. Голос в голове звучал всё чётче и настойчивее, он обещал, требовал, предлагал, искушал. Дольше ждать было нельзя. Инквизитор отгородил все свои воспоминания и чувства непробиваемой стеной веры и воли. Кирпичик за кирпичиком из поступков и решений он выстроил нерушимый барьер и покрыл его тем, что было так отвратительно всем порождениям варпа – своей преданностью Божественному Императору. Иллиан не позволял себе сомневаться и вспоминать. Каждая мелочь могла стать оружием демона. Ни имён, ни лиц, ни ошибок, ни удач – всё это за нерушимой стеной. Только белое поле без единой зацепки и барьер без единой трещинки, как его когда-то учили. Фар'рэн ощутил шероховатую прочность камней и ледяной воздух белой пустоши. И присутствие чуждого пылающего разума – далеко, за огромным ничто, в которое он превратил своё сознание. При этом Иллиан изо всех сил старался не отпускать внимание существа. Оно должно было оставаться сосредоточено на нём одном, искущающе недоступном, но желанном призе. Штурмовики и Джедедия не переставали поливать фиолетовое облако огнём, они ш[оппа!]ли молитвы, стараясь заглушить крики и мольбы, обещания и дикий хохот, заполнявшие всю комнату. Больная ирреальность конвульсировала вокруг них, норовя пробить хрупкую защиту веры и святых знаков на броне. Один из штурмовиков опустил хеллган и качнулся вперёд, его голова взорвалась, вспучив изнутри шлем. Второй задёргался, его тело уродливо изогнулось, словно в нём не осталось костей. Джедедия сделал шаг назад под прикрытие штурмовика, повернулся и пристрелил несчастного. Не успел он вернуться на позицию, как тот, кто его прикрывал, рухнул на пол, бессмысленно глядя в потолок. На внутренней частоте раздался плач. Рыдал один из штурмовиков, захлёбываясь слезами и подвывая. Джедедия огляделся, пытаясь понять, кто это. Сефара отключила канал плачущего бойца. Тела попавших под первый удар «счастливчиков» уже успели превратиться в лениво вращающиеся смерчики, состоящие из разодранного на мелкие куски мяса, изломанных костей, капелек сладкого сока, раздавленных фруктов и глянцевой слизи, сочащейся с гигантских когтистых пальцев. Другие мертвецы – изломанные и изувеченные – поднимались с пола, цепляясь за бойцов, и дёргались, точно привязанные на нити. Сефара пристрелила двух таких, но третий вцепился в её хеллган, не обращая внимания на прожигающие его тело выстрелы. – Отвали, – Марш, подоспевший на подмогу командиру, пинком отшвырнул марионетку в сторону. Сефара кивнула, не отвлекаясь на слова, и резко оттолкнула штурмовика-ветерана в сторону. Паркет вспучился и развалился на части, когда по нему прошли кровавые смерчики, некогда бывшие «счастливчиками». Один из них наткнулся на отмахивающего от слепо шарящего по комнате демонического пальца штурмовика, и он закричал, когда его тело, разрываемое осколками костей, начало скручивать в спираль. Сефара уже привычно выругалась и отключила его канал. Девять рун на дисплее её шлема были тёмными, девять из тридцати. Внезапно едва различимое сквозь демонические эманации тело лидера секты содрогнулось в чудовищной конвульсии, треснуло, и из его правого бока выстрелило покрытое опалесцирующей чешуёй щупальце. Оно ударило в живот штурмовика, стоявшего у дальнего от входа окна, пробив его тело насквозь, и вышло из спины острым жёстким шипом, проросшим десятками крючков. Щупальце содрогнулось, выворачивая из страшной раны внутренности и ошмётки плоти, и разрослось отростками, потянувшимися к шлему штурмовика. Сефара, не медля ни секунды, развернулась и прострелила своему подчинённому висок, избавляя того от страданий, а демона – от лишней пищи. – Сеф, прошу… – раздался тихий шёпот на канале одного из бойцов. – Марш, что с Галеном? – Сефара не могла со своего места увидеть позвавшего его бойца. Штурмовик-ветеран нашёл взглядом молодого бойца, тот ещё минуту назад стоял рядом, поливая огнём своего болтера чудовищные пальцы, вылезшие из варпа. Теперь же Гален медленно шёл к центру комнаты, не обращая внимания ни на что вокруг. В его движениях сквозила безвольная обречённость сомнамбулы. Марш поднял свой болтер и выстрелил. – Ничего, – коротко ответил он Сефаре. На её командирском дисплее погасла ещё одна руна. Клавдий закрыл глаза, положил левую руку на сервочереп, а правую вытянул перед собой. Он решил не полагаться на зрение – оно играло с ним дурные шутки. Пальцы в бронированной перчатке нащупали резную деревянную поверхность, Шеррен обратил внимание на повторяющийся орнамент дверей, пока шёл вместе со всеми по коридору – виноградные лозы и птицы. Он повернулся правым боком и всем весом навалился на дверь. Или, по крайней мере, на то место, где она должна была [ну уж нет]одиться по мнению маленького сервочерепа. Створка распахнулась удивительно легко. Клавдий упал на пол боком и сильно ударился бедром. Воздух в коридоре был удивительно свежим и чистым и каким-то более реальным. Здесь жуткое давление ощущалось не так сильно, запахи казались не такими приторными и резкими, а голоса почти исчезли, сменившись невнятным бормотанием. Шеррен усилием воли подавил первое, самое естественное желание – сбежать. Встать и развернуться лицом к творящемуся в комнате кошмару оказалось намного сложнее. – Ты должен, ты же полицейский. – Клавдий и сам не верил в то, что говорил. Он не понимал, кто он, и что вообще здесь забыл. Схватить за шкирку первого «счастливчика» и вытащить в коридор, открыть спиной дверь в комнату напротив и бросить его на пол. Вернуться. Повторить. Врезать – аккуратно и вежливо – истерящей женщине, оттащить, затолкнуть. Клавдий оставил маленький сервочереп сканировать людей. Они не знали, на что тот способен, и потому боялись, не смели шевельнуться, заворожено глядя на горящую на нём инсигнию. Подхватив под мышки очередную богемную даму, Шеррен невольно поднял глаза. В комнате творилось сущее безумие: росчерки выстрелов прошивали густой фиолетовый туман, из которого торчали огромные пальцы и конец гигантского щупальца, паркетный пол в центре изгибался, истекал кошмарами, залитый кровью и слизью, цветы, выросшие на потолке, изрыгали из себя ядовитые шипы и сладкий сок. Казалось, сама реальность натягивалась, готовая вот-вот разорваться под напором того, что лезло с её изнанки. Повсюду валялись люди – без сознания или мёртвые, не всегда это можно было понять. И посреди всего этого неподвижно стоял невысокий мужчина в сером плаще. Инквизитор. Поднявшийся против немыслимого ужаса, раздирающего реальность, без тени сомнений. И в этот миг Клавдий понял, что милорд Фар'рэн справляется. Что он держит эту тварь. Иначе они все были бы уже в лучшем случае мертвы. И вместе с этим пришло осознание, что теперь вся его жизнь станет иной. Клавдий Шеррен, полицейский с Отиума, вцепился в ворот очередного «счастливчика». Стиснув зубы от напряжения, он пообещал себе, что, если только ему дадут шанс, он всегда будет сражаться за милорда Фар'рэна. Вся прошлая жизнь показалась Клавдию бессмысленной и пустой перед настоящим сражением и настоящим служением, которого теперь он желал всем сердцем. Сефара тихо выругалась себе под нос. Мимо её головы пролетела оторванная рука одного из «счастливчиков». Ещё один, уже давно мёртвый, но поднятый демоном, слепо шёл на неё, растопырив руки. Сражавшийся сбоку от командира Ореф окатил его струёй пламени. «Счастливчик»-марионетка пошатнулся, споткнулся о труп грузной немолодой женщины и упал, продолжая скрести горящими пальцами по полу. Из раззявленного рта мертвеца вытекла струйка сиреневого тумана. На панцире на груди Сефары золотом вспыхнули защитные оккультные руны, а одна из печатей чистоты, уже третья по счёту, оплавилась по краю и сильно нагрелась, когда тонкий жгут тумана выстрелил в сторону женщины. – Не прекращать огонь! Пусть тратит силы! – Голос Сефары едва не потонул в грохоте выстрелов и гомоне завывающих голосов. Дышать было тяжело даже через респиратор, сладкий дурманящий запах просачивался повсюду, путая мысли и наполняя их непристойными желаниями. – Командир Эл!.. – раздался в вокс-бусинке голос Оксаны и тут же оборвался. Щупальце демона с размаха впечатало девушку-штурмовика в стену, едва не раздавив ей грудную клетку. В мерзкую демоническую плоть ударил слаженный залп из двух дробовиков и одного хеллгана. Щупальце отдёрнулось, стремительно заращивая раны. Сиреневый ихор запятнал вздыбленные паркетины и изуродованные трупы. Каждая капля, падая, казалось, оставляла царапину в реальности. Сефара нажала на активационную руну фраг-гранаты и зашвырнула её куда-то в центр клубящегося облака. По полу под ногами прошла волна дрожи, отдавшаяся во всём теле, хотя звука взрыва не прозвучало, туман поглотил его. Фильтры в масках, казалось, совсем отказали. Запах, до этого приторно-цветочный, стал удушающе пряным, буйство разлитых в воздухе цветных волн оставляло на языке сладковато-коричный привкус. Хор голосов зашёлся стонами и визгами, выплеснулся через открытую дверь в коридор вместе лёгкой сиреневой дымкой. Демон становился сильнее, его манифестации начали расползаться от разрыва материума наружу. На боковом индикаторе шлема Сефары загорелась руна автоматической активации дополнительных фильтров. Женщина едва обратила на неё внимание. По её телу вновь прошла сладкая дрожь, и Сефара выругалась уже в полный голос. На каналах связи царила настоящая какофония звуков – крики, молитвы, стоны и очень низкий готик сливались с бормотанием и воем голосов Имматериума. Ещё один штурмовик с хохотом упал на колени, стаскивая с себя шлем. Вокруг него клубился туман, а рядом двое обезумевших «счастливчиков» дёргались в экстатическом припадке, раздирая собственную кожу ногтями. – Не смотрите туда, – сквозь хохот произнёс штурмовик, – не смотрите на него. Стянув шлем, он засунул дуло своего болтера в рот и нажал на спусковой крючок. Сефара раздражённо отключила его канал. Выстрелы и взрывы гранат с трудом удерживали демона, заставляя отвлекаться на затягивание ран и попытки достать штурмовиков. Бойцов становилось всё меньше, да и у тех, кто ещё продолжал сражаться, начали кончаться силы.

Шеррен явился ровно в семь вечера. Мужчина тяжело дышал после долгого бега. Всю середину дня до первых сумерек полиция работала по особому режиму учащённых патрулей. Излучение двух светил приводило к перебоям в полицейской вокс-сети, и без того не слишком стабильной и устаревшей. Полагаться приходилось на зрительный контакт и слабенькие рации. Во время наплыва гостей, как сейчас, на патрулирование отправляли даже детективов убойного отдела, если у них не было срочной работы. И потому Клавдию пришлось задержаться, сдавая дежурство коллеге. Кроме того, жара уже спала, и все улицы были забиты машинами. Подвесные монорельсовые поезда – самый популярный вид городского транспорта в середине дня – перестали ездить, чтобы не мешать пролёту частных атмосферных челноков и аэромобилей. Так что, добираться до отеля пришлось бегом. В прошлый раз, когда Шеррен пришёл к инквизитору, на занятом им этаже было пусто, кроме мальчика-слуги полицейский никого не встретил. Сейчас же весь общий коридор был завален ящиками с боеприпасами, у которых толпились люди в бронежилетах и шлемах. В их позах и тихих разговорах чувствовалось напряжение и сосредоточенность. На этаже пахло священными маслами и фимиамом, прометием и оружейной смазкой, духами и рекафом, электростатикой и нагретым железом. Вряд ли на этой планете существовало ещё хоть одно место, в котором можно было встретить такую смесь запахов. Клавдий ошарашено уставился на двух штурмовиков, перетаскивающих тяжёлый ящик с крак-гранатами в одну из комнат. Судя по всему, инквизитор готовил военную операцию. Полицейский никак не мог понять, против кого тот собрался сражаться. «Счастливчики» выглядели достаточно безобидными, да и возможности оказать сопротивление у них просто не было. Оружие на Отиуме имелось в распоряжении только у СПО, полиции, арбитров и совсем немного – в частном владении у гостей, да и то по спецразрешению губернатора. Теперь вот ещё и у милорда Фар'рэна. Клавдий крепче сжал шлем и решительно направился к кабинету инквизитора. Никто и не подумал его останавливать, даже когда полицейский открыл дверь в комнату милорда Фар'рэна. В кабинете тоже было людно. Из всех присутствовавших Шеррен знал всего троих: самого Иллиана, сидевшего за столом с большой кружкой травяного настоя, скорчившегося в кресле псайкера и замершего в углу мальчика-слугу. Перед милордом Фар'рэном мерцало гололитическое изображение двухэтажного дома в разрезе по этажам, части комнат на схеме не было. Напротив инквизитора стоял Механикус в короткой тёмно-красной мантии. Заметив его, Клавдий невольно вздрогнул и с трудом сдержал отвращение, поднявшееся внутри тугой тёмной волной. Шеррен старался держаться подальше от жрецов Бога-Машины, насколько это было возможно. Слишком чуждыми они ему казались, слишком непонятными, слишком омерзительными. Их манипуляторы, окуляры, разъёмы, жуткие маски вместо лиц – всё это вызывало в полицейском инстинктивное отторжение. Он был не в силах понять, как кто-то мог добровольно так себя изуродовать. Когда Клавдий был ребёнком, Механикус часто являлись ему в кошмарах. Став взрослым, он так и не смог отделаться от чувства неприязни. Конечно, техножрецы были полезны, без них Империум просто не смог бы существовать, но более приятными они от этого не становились, как и менее пугающими. Отвлёкшись на Механикус, Шеррен совершенно упустил из вида других людей, [ну уж нет]одившихся в комнате. Из череды неприятных мыслей его вырвал голос инквизитора. – Наконец-то. – Иллиан поморщился и сделал большой глоток настоя. Приступ закончился всего полчаса назад, его всё ещё немного трясло. – Познакомьтесь, это Клавдий Шеррен, пойдёт с нами. Сефара, Клавдий переходит под твоё командование, введи его в курс дела. – Слушаюсь, милорд. – Сефара оценивающе посмотрела на своё новое приобретение. Клавдий Шеррен оказался крепким парнем из местных, с открытым, хоть и растерянным взглядом. Полицейский явно не понимал, что происходит и во что он так неосмотрительно влип. Сефара заметила, с какой неприязнью будущий аколит шарахнулся от Термия, как только вошёл в комнату. Технопровидец не обратил на него внимания, его подобные реакции давно не заботили. Женщина с усмешкой подумала, как же сильно Шеррена впечатлит Верений, если он, конечно, переживёт этот день и вольётся в дружную семью свиты инквизитора Фар'рэна. Но до тех пор Сефаре предстояло как-то всунуть необстрелянного новичка в давно устоявшуюся схему построения штурмовиков. И подобрать ему нормальную экипировку, а не эту жалкую имитацию формы арбитра, годную лишь для уличных драк с надравшимися богатеями или, в самом худшем случае, безоружными и в стельку пьяными гвардейцами. – Пошли за мной, переодену тебя во что-нибудь поприличнее. – Сефара вздохнула и вышла из комнаты. – Оружие есть? – Шоковая дубинка, – неохотно ответил Клавдий. Другое оружие полиции выдавали только в случаях крупных беспорядков и только с разрешения из штаба Арбитрата. А случалось это крайне редко. – И наручники. – Неплохо, но ко всему этому нужен хотя бы хеллпистолет, а лучше стаб-пистолет или болтер. – Сефара поочерёдно вытащила из ящиков названое оружие и разложила перед будущим аколитом на крышке металлического контейнера с крак-гранатами. – Стрелять умеешь? – Конечно! – Клавдий выбрал стаб-пистолет и решительно повесил на пояс. – Гранатомётом пользоваться вряд ли умеешь. Огнемётом тоже. – Сефара задумчиво посмотрела на Шеррена. Вряд ли в местной полиции можно было получить такие специфические навыки. Да и особого мастерства в бою она от Шеррена не ждала. – Гранаты тоже не дам. Дубинку оставь, может пригодиться. И будь аккуратен с пистолетом. – Полицейских обучают обращению с оружием и проводят стрельбы два раза в год, а тир открыт всегда! – Клавдий сжал кулаки, чтобы сдержать возмущение. Признаваться в том, что он ни разу не стрелял в людей, полицейский не собирался. – Я не настолько беспомощен. – Не сомневаюсь. Вот только в этот раз придётся стрелять по гражданским. Если до этого дойдёт, конечно. Бери ещё и болтер, не забудь боеприпасы и нормальную броню. – Сефара и сама надеялась, что еретики сдадутся мирно, и драки не будет, слишком уж сильно побледнел новичок на её фразе про гражданских. При таком раскладе Шеррен легко мог стать обузой, Сефаре не хотелось убивать его, не дав толком себя проявить. Но Иллиан и Изекия были уверены, что всё пойдёт по худшему сценарию. А в таких вещах эти двое никогда не ошибались. Конечно, она уже попадала в подобные передряги. Но всё бывает в первый раз. Даже смерть. Ночной воздух был наполнен умиротворением, земля, нагревшаяся за день, щедро делилась жаром с людьми, неспешно прогуливающимися по галереям и дорожкам в садах. Вечера, подобные этому, приносили покой измученным душам и наполняли их новыми силами для грядущих сражений, не важно, где те должны были произойти – в пылающей враждебной пустоте или за письменным столом в кабинете. Множество людей со всего Империума спускались на поверхность этого гостеприимного мира, чтобы исцелить не только тело, но и разум. Но этим вечером покой был нарушен самым непростительным образом. По дорожкам одного из центральных парков ровными рядами вышагивали штурмовики в полном боевом облачении. В центре их построения шли четыре человека в гражданской одежде. Штурмовики чеканили шаг, на их нагрудниках и левых наплечниках тускло поблёскивали инсигнии, не оставляющие сомнений в их праве нарушать покой мирных граждан. На опустевшем этаже шикарного отеля осталось всего три человека. Аколиты спешно отбыли на «Последовательность», их миссия на этой планете была закончена. Сета Ал'Кай стоял у окна и смотрел вниз, на выходящих из главных дверей штурмовиков. Милорд Иллиан отказался от транспорта. В это время суток все дороги были забиты автомобилями, а на отведённых для полётов пространствах воздушных трасс было не протолкнуться от аэромобилей и атмосферных челноков. Нарушающий все правила и установленные ограничения челнок Инквизиции неминуемо вызвал бы панику. А паникующие гражданские в воздухе – это синоним слов «массовые аварии» и «непредвиденные помехи». И потому маленький отряд инквизитора отправился пешком. Людей разгонять с дроги было проще, чем автомобили. Сета чувствовал непонятное волнение, глядя на чеканящих шаг штурмовиков, и, в то же время, пустоту. Ему не надо было варить рекаф, не надо было следить, чтобы инквизитор вовремя ел, поддерживать порядок в комнатах. Сейчас мальчик чувствовал себя совершенно бесполезным, впервые за очень долгое время. Какая-то часть Сеты рвалась вниз, в самую гущу событий. Но он прекрасно понимал, что будет обузой. Его место на кухне было самовольно занято Нубити, юной служанкой и ученицей Шивани Кисмет. Девушка что-то готовила, мелодично напевая незнакомую Сете песню. Нубити нравилась мальчику, она была красивой, без какого-либо притворства или кокетства. Ему было даже немного жаль, что девушка выбрала столь недостойную, по его мнению, профессию. Сета плохо представлял себе, чем занимаются куртизанки, но почему-то был уверен, что это лишь другое название одной очень древней профессии, о представительницах которой частенько говорили старшие слуги на его прежнем месте работы. – Почему вы остались? – преодолев смущение, спросил Сета у стоявшей рядом с ним женщины. Он не посмел поднять на неё взгляд, её присутствие ощущалось и без того слишком остро. Мальчик чувствовал исходившую от Шивани мягкую силу, сопротивляться которой было практически невозможно. Он не мог понять, как к ней относиться, леди Кисмет вызывала в нём неподдельное восхищение. Чувственная красота, грация, эрудированность, умение поддерживать разговор, очаровывать – всё это давалось ей без всяких видимых усилий. Шивани словно была рождена для того, чтобы стать лучшей в своей профессии. Но при этом вынуждена была, судя по всему, заниматься такими вещами, о которых Сета старался даже не думать. Да ещё и с его инквизитором! Мальчик безотчётно ревновал своего господина, стараясь защитить его репутацию от посягательств этой странной женщины. – Мне неспокойно, – просто ответила Шивани. Её взгляд был прикован к дорожке, ведущей от главных дверей отеля «Пацем». Сейчас на ней уже никого не было. – Вы боитесь за господина Фар'рэна? – Удивился Сета. Он был уверен, что этой женщине чужды любые привязанности. Ведь инквизитор был для неё всего лишь работой. У неё не было причин беспокоиться за него. Кроме того, её слова пробудили в Сете чувство неуверенности и страха, которое мальчик изо всех сил старался подавить. – Боюсь за него? Да, можно сказать, что боюсь. Каждый раз. Он считает, что должен участвовать в первом и единственном сражении каждого расследования. Обязан лично убедиться в смерти врага. – Шивани не пыталась скрыть сарказм в своём голосе. Но сквозь него отчётливо пробивалась горечь, которую Сета никак не мог понять. – Иллиан нездоров, но это его не останавливает. Шивани закрыла глаза, позволяя воспоминаниям заполнить себя. Их первая встреча – в саду при госпитале. Оба совсем молодые и уже ожесточившиеся, но упоительно живые. Потом он часто прилетал на лечение. После курсов процедур Иллиану становилось легче, и он опять исчезал. А она ждала его возвращения, сначала с надеждой, потом с ужасом. С каждым разом Иллиан становился всё жёстче, всё холоднее. Из него вытекала жизнь, её заменяла замороженная сталь долга и непонятных девушке принципов. Их разговоры становились всё более деловыми и короткими. Сначала Шивани не понимала, что происходит с её другом, а потом нашла ответ. Монстр, присосавшийся к молодой плоти. Безумец, пичкавший голову Иллиана своими идеями, выдавливавший из него человечность капля за каплей. Тот, кто сделал из юноши, живущего по совести, защищающего слабых, уверенно глядящего в будущее, холодное и бесчувственное чудовище, готовое разорвать на куски любого, кто встанет у него на пути. Тот, кто заставил замолчать сердце её друга. Учитель. Враг. – Знаешь, мальчик, есть один человек, которого я буду ненавидеть до конца Вечности. – Он враг человечества? – Сета не представлял, что можно так ненавидеть кого-то, кроме всех тех бесчисленных врагов, что угрожают Империуму. – Нет, скорее наоборот. В Империуме достаточно тех, кто живёт ненавистью к разнообразным врагам человечества. Тех, кто зовёт их чудовищами и уничтожает. – Голос Шивани дрогнул, словно она пыталась сдержать слёзы. Но это был гнев, родившийся в тот день, когда она впервые увидела его – своего личного врага, когда он посмотрел на неё с холодным безразличием, как будто её вообще не существовало. – Когда я познакомилась с Иллианом, он был ещё дознавателем. Таким хрупким снаружи, и сильным, несгибаемым внутри. Никогда прежде я не встречала подобных ему людей. Да и потом – тоже. Тогда ещё у него было сердце. – Сердце? В каком смысле, тогда ещё было? – Сета почувствовал, что затронул что-то слишком личное. Шивани говорила с ним, но обращалась к самой себе, к своей памяти. – Тогда ещё были чувства, была способность проявить доброту. Он заступился за меня, хотя сам был слаб. – Шивани протянула руку и коснулась пальцами стекла. Ей вспомнился залитый солнцем двор госпиталя и бледный, совсем ещё юный Иллиан, грозно смотрящий на мускулистого амбала, поднявшего руку на хрупкую девушку. На неё. Тогда ему хватило взгляда и пары слов, чтобы победить. – А потом? – Сета сам не заметил, как заслушался. Ему вдруг стало интересно, каким его господин был прежде, до того, как приколол на грудь серебряную инсигнию. – А потом тот человек сделал из него существо, полное холодной ненависти и способное лишь карать. Человек, которого я ненавижу больше всего в этой Галактике. – Шивани осознавала, что эти слова – страшная ересь, за которую положена смерть. А ещё она знала, что мальчик её не выдаст. Он просто не поймёт её слов. – Этот человек – настоящее чудовище, многоликое, многоголовое, скользкое и отвратительное, но очень сильное. Тому, кто попал в его поле зрения, уже не спастись. Его имя – Конрад Брент. Надеюсь, ты больше никогда его не услышишь. – Я запомню его, – серьёзно сказал Сета. Он не был уверен, что госпожа Кисмет ждёт от него именно этих слов, но молчать сейчас было неправильно, в этом он не сомневался. – А милорд Фар'рэн обязательно вернётся. Мы его дождёмся. – Конечно, как же иначе? – грустно улыбнулась Шивани. Этот ребёнок пытался подбодрить её, хотя у него не было причин ей доверять, особенно после произнесённых слов. Шивани почувствовала облегчение, признавшись кому-то в своей ненависти, своём грехе. И теперь она могла стоять, всматриваясь в ночную тьму, и ждать, ждать до бесконечности. Ей не было места в той тьме, в которую он каждый раз уходил. Она помогала, советовала, [ну уж нет]одила пути и контакты, но в ночь Иллиан всегда шёл без неё. Шивани оставалась в ярко освещённых комнатах и залах, на безопасных палубах и в кабинетах. А он шёл в темноту вместе со своими бойцами, такой хрупкий снаружи и твёрдый, несгибаемый, заледеневший внутри. Вечер выдался на удивление приятным, не слишком жарким. Лёгкий ветерок срывал с распустившихся к ночи цветов пряные ароматы и легчайшую пыльцу. Множество фонтанов искрилось в лучах заходящих солнц бриллиантовыми струями, даря прохладу. Парковые аллеи начали заполняться гуляющими раньше обычного. Художники убирали свои мольберты и зонтики, освобождая место любителям пикников. В лабиринтах живых изгородей уже раздавались голоса и смех шумных компаний и влюблённых парочек, обычно занимавших беседки ближе к ночи. Грохот форменных ботинок по брусчатке раскалывал вечернюю негу и отдавался зубной болью у тех, кому был хорошо знаком. Привлечённые громким звуком, совершенно неподходящим ни для этого парка, ни для этого вечера, люди покидали свои пледы и выбирались из укромных мест к центральной дорожке. Вид закованных в броню штурмовиков вызывал у них тревогу, но, когда они замечали блестевшие серебром на шлемах, наплечниках и оружии инсигнии, эта тревога переходила в страх. Кто-то старался убраться подальше, желательно за живую изгородь, дававшую хотя бы иллюзию защиты, кто-то так и оставался стоять неподвижно, боясь пошевелиться. Не все успевали понять, что бояться надо не чеканящих шаг солдат и даже не волокущего тяжёлый кейс техножреца, и не подумавшего спрятать свои механодендриты под широкую мантию, как это делали местные Механикус. Самыми опасными были двое мужчин, идущих в центре группы. Один из них, седой, с бегающим взглядом, что-то бормотал себе под нос и перещёлкивал крупные чёрные чётки. Второй выглядел самым спокойным из всех. Его внимательный взгляд скользил по горожанам и гостям планеты, не задерживаясь ни на ком дольше секунды. Лишь немногим хватало смелости прош[оппа!]ть «инквизитор», но все они говорили это со страхом и благоговением, моля Императора лишь об одном – чтобы он прошёл мимо. Композитор поспешил к двери, в которую кто-то настойчиво стучал. Собрание должно было вот-вот начаться, и они больше никого не ждали. Конечно, это мог быть кто угодно: от подвыпившего, перепутавшего двери гостя планеты до почтальона. Или кто-то из «счастливчиков» заказал доставку на этот адрес, но забыл сообщить остальным. Композитор поспешно открыл дверь, он хотел разобраться с неурочным посетителем как можно скорее. На пороге стоял его новый знакомый, которого он привёл на дневное собрание: перспективный парень, хотя и несколько странный. Одет новичок был, как и на приёме: в белую рубашку и туго обтягивающий торс жилет, только теперь поверх всего этого было накинуто тонкое пальто такого же серого цвета. Глядя на него, композитор не мог отделаться от ощущения, что этот человек слишком аккуратен и слишком строг. Он был чересчур идеален. А ещё при взгляде на новичка на ум приходило всего два цвета. Серый. Серебряный. Всего два. Композитора немного смущало, что его новый друг всегда смотрел куда-то в сторону и никогда – в глаза собеседнику. Но всё это были мелочи, вызывавшие смутное беспокойство, не более. А от беспокойства стоило избавляться, оно мешало достижению покоя. – Ты всё-таки смог прийти! Надо же! – Композитор искренне обрадовался гостю. Как человек творческий, он остро чувствовал настроения и потребности других людей. Его новому другу сильно не доставало счастья. Даже сейчас он выглядел напряжённым, стоял перед ним, по привычке глядя вбок, сжимал ворот рубашки у самого горла, словно она мешала ему дышать. – Мы тебя не ждали! Но я очень рад! Проходи скорее! – Знаю, что не ждали. – Улыбка новичка, до этого робкая, вдруг оказалась жёсткой и холодной. Он опустил руку. Композитор как завороженный уставился на отливающую серебром инсигнию, приколотую у самого горла. Когда он медленно поднял голову, то встретился с безжалостным взглядом инквизитора. – Благодарю за приглашение. – Как же так? – Композитор растерянно посмотрел на стоявшего перед ним мужчину. Он не мог поверить в то, что это происходит именно с ним. Мысли носились в голове вспугнутыми птицами: «Инквизитор? Здесь? Почему? Что они сделали? Зачем он солгал? Нет, он не лгал! Я не мог ошибиться, я никогда не ошибался!» – Сколько человек пришло на собрание? – В голосе инквизитора звенела сталь. Композитор понял, что не может сопротивляться этой воле и этому взгляду, холодному, как сама пустота. – Где оно проводится? – Двадцать девять, кроме меня ещё двадцать девять. – Композитор почувствовал, что ноги его не держат. Воздух из жаркого и пахнущего цветами вдруг стал холодным и пропитанным гарью костров. – Наверху, где днём. – Значит, двадцать девять. – Кивнул инквизитор.

Часть 2. Покой. Покой не достижим, те, кто жаждут его – лжецы, ищущие то, что хуже смерти. Старое умирающее светило стыдливо клонилось к горизонту, признавая за своим маленьким собратом право прогревать воздух и сушить землю на каждой из плодородных планет системы Венис. Побелевшее от их совместного жара небо было мучительно чистым, без единого облачка. Густые кроны деревьев не могли дать надёжной защиты от полуденного пекла. В это время дня на улицах было пустынно, лишь редкие курьеры и доставщики еды спешили по своим делам, перебегая из одной тени в другую. Даже насекомые прятались в закрывшихся чашечках цветов, спасаясь от безжалостного дыханья светил. Иллиан Фар'рэн медленно шёл по тенистой аллее парка, раскинувшегося рядом с отелем «Пацем». «Счастливчики» уговаривали остаться и переждать жару, но он отказался, сославшись на срочные дела. Разумеется, Иллиан проявил должный энтузиазм и заявил, что принял новую философию всем сердцем. И, конечно же, это было абсолютной, совершеннейшей ложью. А вот срочные дела у него действительно имелись. Композитор, как и привратник, уверял его, что спешить в этой жизни нельзя, ею надо наслаждаться. Иллиан был уверен, что больше просто не выдержит. Ближе к концу собрания его уже тошнило от приторной слащавости этого повального безумия, да и разговаривать с Наставником совершенно не тянуло. А вот новенькая девушка внимала его словам с надеждой и благоговением. Уходя, инквизитор чувствовал спиной пристальный взгляд лидера «счастливчиков». На мгновение Иллиан задумался, что вообще привело его в этот мир. Сводка аналитиков Святого Ордоса по системе Венис с отчётом от дома Григорис, попавшая к Бренту от одного из его внедрённых агентов. Семь бесполезных смертей без признаков убийств. Таким должны заниматься местные представители закона, даже не Арбитрес. Ни несчастных случаев, ни подозрительных происшествий. В первые же дни на Отиуме Иллиан просмотрел новости за последние полгода и не нашёл ничего, стоящего внимания. Ничего, что указывало бы на колдовской культ или еретическую секту. Казалось бы, ему нечего было здесь делать, но причины у него всё-таки имелись, целых две. Первая, самая незначительная и сама по себе не способная заманить инквизитора на планету: с их последней с Шивани встречи прошло слишком много времени, и он решил её проведать. Всего лишь. Вторая причина была весомее, хотя вряд ли её принял бы кто-то, кроме самого Фар'рэна. Брент не стал бы хранить в своей базе бесполезную информацию. Если он заинтересовался этими смертями, значит, что-то в них было. Его учитель не утратил ни чутья, ни обширной сети информаторов, большая часть которых даже не догадывалась, на кого работает на самом деле. Старик просто не пожелал делиться имеющимися у него сведениями с бывшим учеником, позволив ему провести расследование самостоятельно. Да и среди всего вороха отчётов о подозрительных местах и событиях Отиум сильно выделялся и не мог не привлечь внимания Фар'рэна. Слишком много связывало его с этим миром. С каждым днём Иллиан всё больше убеждался, что неслучайно оказался на этой планете. – Император направляет нас в наших странствиях, – тихо сказал Иллиан, ни к кому не обращаясь. Да и говорить ему было не с кем – парк был абсолютно пуст. – И указывает нам наших врагов, какое бы обличие те ни приняли. Сегодняшний день выдался особенно жарким, воздух, влажный и перенасыщенный душным цветочным запахом, обволакивал, горчил на губах. Им было тяжело дышать, рокрит, казалось, плавился под огненным дыханием двух светил. Но очень скоро жара спадёт – в это верили, на это надеялись все, кто жил в этом беззаботном мире. Вечера ждали как избавления. Иллиан вошёл в прохладный холл отеля, медленно и с наслаждением вдохнул очищенный воздух и выдохнул вместе с накопившимся жаром. Здесь даже приевшийся запах цветов казался почти приятным. Короткая прогулка от особняка художника едва не закончилась для него тепловым ударом, настолько густым и неподвижным был воздух снаружи. Появления инквизитора никто не заметил. Среди ярко одетых местных и изысканных приезжих он в своей неброской одежде казался лишь тенью. На него никто не обратил внимания, лишь коридорный на миг замер, угодливо склонившись, но, не дождавшись приказа, тут же забыл о Фар'рэне и поспешил к другим гостям. Иллиан поднялся на свой этаж и сразу же оказался втянут в водоворот деловито снующих из комнаты в комнату людей. Общий коридор был заставлен ящиками с боеприпасами и амуницией, запчастями и священными маслами. Штурмовики разбирали снаряжение, наскоро перекусывали, останавливаясь лишь для того, чтобы получить очередное распоряжение от Сефары. Посреди всей этой суматохи неподвижно стоял технопровидец Термий, он сверял стоявшие перед ним ящики со списком и неодобрительно щёлкал машинным кодом на двух сервиторов, перетаскивавших их от грузового лифта в коридор и расставлявших в каком-то особом, понятном лишь Механикус порядке. – Милорд, вам не стоило ходить одному! – Сефара упрямо поджала губы и строго посмотрела на инквизитора. – Я отвечаю за вашу безопасность! – Всё готово? – Фар'рэн проигнорировал её ворчание. Сефара кивнула. Инквизитор отдал приказ готовиться к боевой операции, и она сделала всё, что требовалось. Бойцы были полны сил и желания сражаться. Ей и самой не терпелось начать действовать. Всем уже давно надоело изображать из себя аколитов и добывать информацию, вымучивая из себя показное веселье. – Вам удалось выяснить, кто нам противостоит, милорд? – Сефара передала планшет, который до этого держала в руках, Маршу, как самому старшему в отряде, и направилась вслед за инквизитором в его кабинет. – Мне нужно знать тип и силу врага хотя бы примерно. Иллиан не ответил, он не собирался повторять одно и то же по несколько раз. В кабинете его уже ждали Джедедия, развалившийся в кресле Изекия и Шивани. Сета проскользнул в комнату сразу за инквизитором с подносом в руках. Он обеспечивал рекафом всех вернувшихся аколитов и штурмовиков, так что свежезаваренный напиток у него был под рукой. – Шивани, что ты здесь делаешь? – Иллиан искренне удивился, он никак не ожидал увидеть свою старую знакомую в оперативном штабе во время подготовки к боевой операции. – Как неучтиво, Иллиан. Жду твоего возвращения, разумеется. – Шивани очаровательно улыбнулась. Джедедия, взявший на себя обязанность развлекать гостью и одновременно держать её подальше от штурмовиков, нервно сглотнул. – Прости мне моё женское любопытство. – Здесь тебе нечего делать. – Иллиан взял с подноса чашку с рекафом и одним глотком осушил половину. Горьковатый напиток смыл с горла приторную сладость пыльцы и цветочной воды, которую подавали на собрании «счастливчиков». Её Иллиан лишь попробовал из вежливости, потом только делал вид, что пьёт. – Я не буду тебе обузой, а молитва Императору вам не помешает. – Шивани подошла к Сете и положила мальчику руку на плечо, от чего тот густо покраснел. – Пойдём, я покажу тебе один прекрасный рецепт рекафа, который нравится Иллиану. Хотя он в этом никогда не признается. Иллиан задумчиво проводил взглядом Шивани и Сету. Даже в такую жару у госпожи Кисмет должно было быть множество дел. Но она все их отложила и пришла сюда, хотя в этом не было никакой необходимости. Иллиан не понимал её поведения, но почему-то не злился. Быстрым движением он отцепил от одежды брошку с четырёхлистным клевером, подошёл к столу, достал из ящика инсигнию и с несказанным облегчением приколол её у горла. – На первый взгляд глупцы, не заметившие, как впали в ересь. Подозрительным кажется только их лидер, которого они зовут Наставником, – начал Иллиан, осмотрев собравшихся. Сефара, Термий, Изекия, Джедедия – его небольшая свита, те, на кого он мог всегда положиться. И ещё тридцать штурмовиков, готовящихся к сражению за дверью кабинета. – Члены секты проводят дни в удовольствиях и безмятежности. Более того, они уверены, что так должны жить все без исключения. Большинство из этих глупцов не способно оказать сопротивления. У «счастливчиков» нет оружия, боевыми навыками обладают лишь несколько человек. – Вывод: слабовооружённая живая сила. Запрос: штурм предполагается? – деловито поинтересовался Термий. Он отвечал за техническое оснащение операции. – «Счастливчики» собираются в двухэтажном особняке, окружённом высокой стеной и садом. В доме множество окон, на первом этаже они закрыты шторами. – Иллиан взял из пачки чистый лист тонко выделанного пергамента и наскоро нарисовал схему здания так, как смог запомнить. Термий взял протянутый лист манипулятором одного из механодендритов. Он с недоверием относился к нецифровым носителям информации и потому поспешно скопировал схему себе в мозг, а потом и продублировал на встроенный вспомогательный когитатор. – На первом этаже возле кухни есть винный погреб. Мне удалось его обследовать, потайных ходов я не нашёл. – Такой дом штурмовать будет непросто – слишком большой периметр надо контролировать, путей отхода – сколько угодно, – недовольно сказала Сефара, забрав схему из манипулятора Термия. – У нас не хватит людей всё оцепить. – Стена высокая, но расположена далеко от дома. – Термий растянул бескровные губы в улыбке, лишённой даже капли человеческого веселья. – Если пустить в сад тяжёлый газ, сбежать никто не сможет. Можно паралитический, чтобы у Иканари была возможность их допросить. С защитой тоже проблем не будет. У меня есть всё необходимое. – Займёшься, – одобрил Иллиан. В доме было слишком много окон, а значит и возможностей сбежать, но даже один упущенный «счастливчик», несущий в себе семена ереси, мог в будущем стать проблемой. – Если мы застанем их врасплох, обойдёмся без газа, так что амуниция с замкнутым циклом не потребуется. Но дыхательные маски с дополнительными автоматическими фильтрами должны быть у всех. Использовать газовые гранаты только в том случае, если кто-нибудь попытается бежать. Подберите быстрорассеивающийся и быстродействующий газ. – Будет исполнено, милорд. Но вы сказали «на первый взгляд». – Сефара скрестила руки на груди. – А на второй взгляд? С чем на самом деле нам предстоит столкнуться? Судя по вашим словам, проблем быть не должно. Даже полный состав штурмового отряда не нужен. – А на второй взгляд есть множество признаков того, что с этой сектой не всё в порядке. И мы имеем дело не с одуревшими от удовольствий и развлечений идиотами. – Иллиан опустил взгляд на свои записи. Всё сходилось к одному возможному варианту, но улики были слишком косвенными, хотя за этот визит их и стало ощутимо больше. – Среди «счастливчиков» много деятелей искусства – художников, литераторов, музыкантов. В основном из местных. Но ни один из них не совершил самоубийство. Только пришлые и далёкие от творчества люди. Они рассуждают о счастье и абсолютном покое. О праве каждого на безмятежную жизнь и смерть. О совершенном счастье. И сиюминутных радостях, как о ступенях к его достижению. Джедедия? – Они не вооружены. Я проверил все поставки, анкеты гостей, входящих в клуб. Всех, кого удалось вычислить. – Джедедия с содроганием вспомнил бесконечный флирт и задушевные беседы в гостиных и сало[ну уж нет], сбор информации по крупицам и тайное проникновение в таможенный департамент в компании двух аколитов. – Просмотрел поставки в дом Шанны. Никакого оружия, смазочных материалов и фимиама, который используют Механикус. – Отлично, – кивнул Иллиан. – Изекия? – Тот последний умер счастливым. Я ощутил покой и умиротворённость. Эти чувства были очень сильны, и с ними душа отправилась в варп. – Изекия почти не шевелился в своём кресле, ему необходимо было восстановить силы до вечера. Он знал, что они ему потребуются. – А там она не могла не привлечь многих заинтересованных. Это рыбалка. – Рыбалка? – Сефара недоумённо посмотрела на Изекию. – Процесс выманивания живых питательных существ из их естественной среды обитания путём демонстрации им некой приманки – особо желанного лакомства. – Термий скривил губы, левая сторона его мертвенно-бледного, но всё ещё почти человеческого лица нервно задёргалась. Он подключался по встроенному воксу к когитатору-хранилищу на «Последовательности» через усилитель сигнала на челноке и ретрансляторы городской вышки. Процесс был затратным для его вычислительных мощностей, но всё равно не мешал беседе и одновременной отдаче приказов сервиторам, занятым разгрузкой в коридоре. – Что-то вроде этого, – медленно кивнул Изекия. – Я чувствовал колебания Имматериума на месте смерти. Слишком сильные с учётом того, что умер всего один человек, к тому же, самый обычной. Та смерть не могла вызвать таких колебаний сама по себе. Но их было несколько подряд, они как-то цеплялись одна за другую и раскачивали… синхронно. Не могу найти нужного слова. – Резонанс, – подсказал Термий. – Явление резкого возрастания амплитуды колебаний некой системы при периодическом внешнем воздействии той же частоты. – Именно так, – благодарно кивнул Изекия, – самоубийства были совершены таким образом, чтобы усилить волнения Имматериума, вызванные предыдущими смертями. Даты выбирались так, чтобы колебания не успевали затихнуть и [ну уж нет]одились в нужной точке для максимального эффекта. – Фазе, – поправил Термий. – Другими словами, кто-то решил получить главный приз, использовав для этого как можно меньше человеческих жизней, – криво усмехнулась Сефара. – Осторожный гад. – Так это были не самоубийства, а жертвоприношения? – Джедедия сжал кулаки, досадуя на себя, что не распознал еретиков сразу же. – Они служат Извечному врагу? – Не совсем так. И их лидер, и они сами искренне считают себя верными детьми Империума, – терпеливо пояснил Иллиан. Для него всегда было важно понять, с кем или с чем он имеет дело, и какими могут быть последствия неудачи. Сопутствующие жертвы не были чем-то необычным или редким в работе инквизитора. Порой они бывали очень велики, но никогда – неоправданны. Ведь нависшая над миром угроза была страшнее любой смерти, а враг, если дать ему возможность вырваться, мог забрать намного больше, чем несколько миллионов жизней. Но Иллиан всегда старался обойтись минимальными потерями, потому что знал – в тот момент, когда любые жертвы становятся допустимы, а жизни перестают стоить хотя бы самую малость, когда непричастные люди перестают быть ценой, стирается грань. Становится слишком просто переступить её и оказаться совсем не на той стороне. Это правило он вывел для себя сам и никому о нём не рассказывал, даже Джедедии. К этому выводу дознавателю придётся прийти самостоятельно. – Вот только за его плечами может кое-кто стоять, – Изекия говорил тихо, каждое слово давалось ему с трудом. Предчувствие толкалось в его разум, разрывая его когтями грядущих ужасов. Псайкер перебирал чётки, при каждом щелчке каменного шарика микродоза транквилизатора впрыскивалась в его мозг. – Кто-то, кто уже на пороге. – Их лидер не одержим. Пока не одержим. – Кивнул Иллиан, подтверждая слова мистика. – Не нравится мне это «пока». – Сефара недовольно поморщилась. Как у телохранителя инквизитора, у неё был доступ к библиотеке «Последовательности», так что она прекрасно понимала, о чём говорил Изекия, и что имел в виду Фар'рэн. – Готовимся к худшему. Сефара, подготовь бойцов, пусть очистят тело и душу. И раздай им побольше боевых стимуляторов и обезболивающих. Термий, обнови все благословения и укрепи машинные духи каждого пистолета, каждого хеллгана и болтера. Подготовь огнемёт с освящённым прометием. – Их противник был силён и коварен, Иллиан понимал, что всех этих приготовлений им может не хватить. – Джедедия, к тебе это тоже относится. Оружие, очищение, подготовка. – Да, наставник! – Джедедия энергично кивнул. – Сефара, скоро к нам присоединится ещё один человек. Он заслужил право умереть за Императора с честью. – Иллиан был уверен, что Клавдий не опоздает. Полицейский был на редкость исполнительным и пунктуальным. – А если он не умрёт с честью, вы заберёте его в аколиты или отдадите мне? – Сефара успела хорошо изучить своего начальника. Иллиан Фар'рэн никогда не оставлял на планетах тех, кто мог послужить Империуму в его свите. Если он позволял кому-то присоединиться к финальной, самой важной части расследования – уничтожению еретиков, значит, этот человек заслужил его доверие и неминуемо окажется на «Последовательности». Если выживет. – Присмотрись к нему. Он достаточно умён, чтобы стать аколитом. Но, если ты сочтёшь его боевые навыки достойными внимания, натаскаешь. – Иллиан решил, что сделает Шеррена дознавателем, если тот достаточно хорошо проявит себя. Конечно, не раньше, чем Джедедия получит свою инсигнию. Или не поднимется настолько, что способен будет действовать полностью автономно. – Принято. Буду ждать пополнения. – Сефара догадалась, о чём думает инквизитор. Ей стало немного жаль Джедедию, но конкуренция должна была подстегнуть дознавателя. – Мне потребуется какое-то особое вооружение или оборудование? Ещё не поздно запросить челнок с «Последовательности». У меня здесь обычный набор. – Бой будет проходить в тесном помещении, главного врага мы постараемся остановить на пороге, – задумчиво ответил Иллиан. Он перебирал мысленно всё, что было у него в запасе – артефакты и оружие, узких специалистов и информацию о противнике. – Кроме того, Верений подготовил для него один сюрприз. Сделай упор на печати чистоты и духовное очищение подчинённых. Вооружение стандартное для возможного контакта с демонической сущностью среднего уровня или не успевшей воплотиться в реальности. При условии сильного ограничения в манёвренности и широте развёртывания. – Потребуется устранить лидера? – Сефара прикинула, кого сможет выделить для этой миссии. – Нет. Сейчас он безвреден. Если явится его хозяин, пара человек ничего не решит. – Ограничения в вооружении? – Сефара постаралась скрыть свою настороженность. Она запросила с орбиты всё, что могло пригодиться в бою в городских условиях, и теперь подозревала, что гоняла челнок напрасно. – Я изучил архитектурный план, предоставленный господином Шанном в управление по градостроительству и благоустройству. – Термий повернул голову и посмотрел на Сефару. – Дом построен из характерных для местности материалов, хорошо проводит тепло и накапливает прохладу. В дополнительном обогреве не нуждается. Стены снабжены дополнительной шумоизоляцией. Имеют многослойную структуру, крайне неустойчивую к деформирующему и деструктурирующему воздействию. – Другими словами, мельты и плазменное оружие использовать будет невозможно. Крак-гранаты – с осторожностью и прицельно. – Сефара с сожалением в голосе оборвала нескончаемый поток полезной информации, выдаваемой технопровидцем. – Придётся обойтись хеллганами, дробовиками и болтерами. Бить только прицельно и при необходимости, – подвёл итог Иллиан. – Берём один огнемёт на всякий случай. – Снайперские позиции? – Сефара почти просительно посмотрел на инквизитора. – Непродуктивно. Окна на втором этаже, где будет проходить задержание и, возможно, бой, обычно зашторены. Кроме того, дом окружён деревьями, а рядом нет нормальных снайперских позиций. – Иллиан покачал головой. – Вас поняла! – Сефара кивнула. При столкновении с таким противником она предпочла бы взвод Адепта Сороритас как минимум. Иллиан распустил совещание, ему и самому стоило подготовиться к предстоящей вылазке. В первую очередь очистить мысли от всего наносного и постороннего. Нерождённые умели цепляться к самым мелким, незначительным сомнениям, вытягивать их вместе с пластами воспоминаний из подсознания и играть, забавляясь и извращая всё, что попадало им в щупальца, клешни, лапы и другие хватательные конечности.

Иллиан ходил по главному залу от одной группы людей к другой. С кем-то из гостей его знакомили друзья Шивани, другие подходили сами и предлагали присоединиться к беседе. Многие заметили, с кем именно он пришёл, и кому госпожа Кисмет его представила. Кроме того, новичок был многим интересен, ведь на этот приём попасть мог далеко не каждый. Пока что Фар'рэн смог сделать лишь несколько неутешительных выводов. Первый заключался в том, что сегодняшняя мелодия ужасно навязчива и приторна и порядком действует на нервы. Второй – большинство людей здесь пусты, скучны и лишены даже толики вкуса. Иллиан поставил на поднос милой юной официантки бокал с лёгким белым амасеком, к которому едва притронулся. Угощение оказалось под стать музыке, то есть совершенно не в его вкусе. Всё здесь вызывало у Фар'рэна смутное раздражение, даже цветы – пышные и сладко пахнущие – которыми были украшены залы, казались ему совершенно неуместными. Их аромат кружил голову и горчил на языке, смешиваясь со сладкими напитками в дурманящую смесь. У одной яркой и необычной картины, которую местное общество молчаливо избегало, он заметил Джедедию. Дознаватель смог достать приглашение, и теперь увлечённо что-то рассказывал молодой аристократке, заворожено переводящей взгляд с него на полотно и обратно. Одет Джед был всё так же броско, но отнюдь не безвкусно. Ему удалось найти баланс экстравагантности и утончённости, и этим он, кажется, окончательно покорил свою спутницу. Иллиан выбрал себе относительно тёмное и тихое место, где навязчивая раздражающая музыка звучала не так объёмно, а официанты не пытались напоить и накормить его каждые полминуты, и решил немного передохнуть. Он совершенно не привык к подобным местам. В чём-то Сефара была права, ему стоило обзавестись кем-то для общения с представителями власти и посещения приёмов. К сожалению, в аколиты Фар'рэн обычно выбирал тех, кто умеет работать мозгами, а не языком. – Неужели вам скучно? – Иллиан повернул голову и посмотрел на стоявшего рядом с ним мужчину. Тот был высок, плотно слажён и, можно сказать, красив. В руке незнакомец держал бокал популярного в этом сезоне напитка на основе амасека. К нему добавляли дольки фруктов и колотый лёд. Судя по дорогой, но не броской одежде, незнакомец мог быть аристократом, но вряд ли из этой системы. Слишком уж сильно его наряд отличался от всего, что было принято носить на планетах, вращающихся вокруг двойной звезды Джокус. Хотя, возможно, он просто подражал чужой моде, желая выделиться. Как и многие местные, мужчина использовал духи со сладким цветочным ароматом. Глаза у незнакомца были ярко-зелёные, а волосы отливали рыжиной, что выдавало в нём уроженца Отиума. – Скука – состояние внутреннее. – Иллиан поднял голову и сделал вид, что любуется цветными волнами иллюминации на потолке. – Мне не скучно, я просто отдыхаю от толпы и музыки. – Вам не нравится эта композиция? Автор утверждает, что она делает слушателей счастливыми. – Незнакомец упорно пытался добиться от Фар'рэна если и не одобрения, то хоть какой-то оценки произведения. Иллиан вновь посмотрел на него, стараясь понять, с кем столкнулся. Стоявший перед ним мужчина широко улыбался, всем своим видом демонстрируя дружелюбие. В его шейном платке красовалась золотая булавка с головкой в виде четырёхлистного клевера. Точно такая была воткнута в одежду всех семерых самоубийц. Подобные безделушки были популярны этим летом во Фригусе, но именно такую – с крошечным изумрудом в центре – Фар'рэн видел только на пикт-изображениях в полицейских отчётах. Всего лишь мелкая деталь, связать которую поначалу было просто не с чем. – Видимо, понятие счастья у автора весьма своеобразное. – Пожал плечами Иллиан, выдавив из себя беззаботную улыбку. – Он уверен, что знает о своих слушателях всё. – В большинстве случаев это действительно так. Люди похожи. И многим эта мелодия нравится. – Немного обиженно сказал незнакомец, явно привыкший к более бурной реакции. Иллиан безучастно бросил взгляд на толпу. Люди действительно выглядели довольными, они смеялись, пританцовывали и явно наслаждались текучей музыкой, сладким вином и закусками. Иллиану же звучавшая мелодия всё больше казалась неприятной. Человек, подошедший к нему, скорее всего, был «счастливчиком». И наверняка – автором этой безвкусицы. Это объяснило бы и тему произведения, и его обиду. – Но не всем. Именно поэтому вы подошли ко мне. Выяснить, почему мне не понравилась ваша музыка. – Иллиан продолжал изображать отрешённость и расслабленность. Сам же пытался уловить диссонанс в мелодии, причину того отторжения, которое в инквизиторе вызывало её звучание. От неё во рту без всякого вина появлялся сладкий привкус, впрочем, возможно, дело было в цветах или в духах его собеседника. – Вы весьма проницательны. Да, вы правы. Я автор, и мне стало интересно, почему вы так отстраняетесь. Здесь вы не сможете насладиться всей композицией. Ведь важен не только звук, но и свет, и вкус, и ощущения! – Голос композитора задрожал, и он на миг умолк. Потом продолжил, уже спокойнее: – Раз вам так не нравится моё понимание счастья, какое определение ему дадите вы? Что вам нужно для счастья? «Выспаться и дышать без боли», – чуть было не ответил Иллиан. Изобразив глубокую задумчивость и выждав с полминуты, Фар'рэн растянул губы в вялой ленивой улыбке. – Счастье – сложная философская концепция и, в то же время, это очень простое понятие. Стоит лишь принять тот факт, что оно изменяется во времени и для каждого индивидуально. – Фар'рэн говорил медленно, взвешивая каждое слово. Сейчас нельзя было лгать, искренность могла привлечь и заинтересовать композитора, а именно этого инквизитор и добивался. – Лично для меня счастье заключается в отсутствии, а не в наличии. Жить без неподъёмного груза ответственности, от которого никак не избавиться, но и нести – невыносимо. Порой кажется, что вся Галактика лежит на твоих плечах. Жить без постоянного зудящего чувства, что что-то упустил. Жить без потерь. – Вы имеете в виду, что теряли близких? – Композитор смотрел на Иллиана несколько ошарашено. Он не ожидал таких откровений. – У вас, кажется, непростая жизнь. – Нет, я имею в виду не только людей. Иногда не можешь найти какую-то нужную вещь, какую-то мелочь, и это так выводит из себя. – Иллиан натянуто улыбнулся. – Никак не могу понять, вы – философ, прагматик или просто подшучиваете надо мной? – рассмеялся композитор. – И то, и другое, и немного третье, – чуть искреннее улыбнулся Иллиан. – Мы говорим о настолько серьёзных вещах, что их просто необходимо приправить шуткой или даже шутовством. Иначе мы испортим вечер. – Вы абсолютно правы! Даже удивительно, насколько вы правы! – рассмеялся «счастливчик». – А вы мне нравитесь! Приходите вот по этому адресу. – Он протянул Иллиану визитку из плотной позолоченной бумаги. На одной её стороне красовался четырёхлистный клевер и название закрытого клуба, на другой – адрес и имя. – И обязательно приколите это к одежде. Лучше сейчас и не снимайте. – Я кое-что слышал об этом клубе, – задумчиво произнёс Иллиан, прикалывая к жилету маленькую золотую копию брошки композитора. Про себя он думал, что это название – четырёхлистный клевер – столь древнее, что никто уже и не помнит его истинного значения. Есть только наименование, форма и понимание, что это как-то связано то ли с удачей, то ли со счастьем, то ли с азартными играми. – Но почему вы решили пригласить именно меня? Зал полон людей, и счастье нужно каждому из них. – О, да! Вы опять правы – все люди хотят счастья, пусть и неосознанно. Они всё делают, чтобы его достичь. – Композитор самодовольно улыбнулся. Он давал людям то, что было смыслом их жизни. Конечно же, это возвышало его над толпой. – Вы так разительно от них отличались. Выглядели таким одиноким и несчастным. Свет в этом зале будто не касался вас. И я не удержался, понял, что вам это нужнее, чем кому бы то ни было ещё. Ведь вы отвергаете даже не счастье, а саму идею его поиска. Это надо исправлять. Так что приходите! – Обязательно приду, – вполне искренне пообещал Иллиан Фар'рэн. Он провёл на приёме ещё два часа, общаясь с другими гостями и растягивая каждый бокал амасека на множество маленьких глотков. Незнакомцы улыбались и кивали ему, бросали заинтересованные и изучающие взгляды, явно пытаясь понять, кто он и откуда взялся. Теперь Иллиан стал замечать попадавшиеся в толпе золотые четырёхлистники – не больше десятка штук на весь павильон. Их владельцы были людьми разного пола, возраста, профессий и достатка. Чаще всего, «счастливчики» оказывались местными – художниками, актёрами, певцами, был даже один массажист – но среди них хватало и приезжих. Например, молодой флотский лейтенант, на форменном кителе которого Фар'рэн разглядел четырёхлистник. Все «счастливчики» наслаждались музыкой и закусками, купаясь в переливах струящегося с потолка света. Иллиану же и то, и другое казалось приторным и безвкусным. Джедедия продолжал весь вечер ухаживать за своей дамой, не забывая при этом уделять внимание и другим гостям. Он сыграл пару партий в регицид и ещё одну – в какую-то местную карточную игру. В отличие от своего наставника, Финнвард много смеялся и без умолку болтал с новыми знакомыми, не обделяя внимание свою спутницу. Джед казался абсолютно довольным таким времяпрепровождением. Через два часа Иллиан счёл свой долг вежливости выполненным и пошёл искать Шивани, чтобы попрощаться. Он нашёл её в компании офицеров флота и представителей Администратума с Пристцена. Госпожа Кисмет беззаботно рассуждала об экономической обстановке в секторе и путях её стабилизации при условии, что варп-шторма продолжат терзать окраинные миры. Седоголовые вояки и аугментированные чиновники с удивлением и вниманием слушали слова Шивани и многозначительно кивали, время от времени с переглядываясь. Разумеется, когда придёт время, они выдадут её идеи за свои. У истории всегда есть тайные герои, чьих имён не найдёшь в архивных хрониках, и тайные пути, по которых ходят лишь те, кто не боится заглянуть за глянец и блеск официальной пропаганды. Шивани была достаточно умна и осторожна, чтобы идти этими путями, не ища себе славы. Ей нравился процесс и некоторые небольшие приятные бонусы, которые она получала в итоге. Сейчас госпожа Кисмет добивалась увеличения объёмов торговли с одним из удалённых секторов, до которого можно было добраться в обход шторма. Это, с одной стороны, подняло бы экономику, обеспечило резервные каналы связи на случай неприятностей, расширило влияние офицеров Имперского военного флота, базирующихся в секторе. С другой – снизило бы цены на шёлк и некоторые предметы роскоши, производимые мирами, с которыми Шивани убеждала собеседников наладить торговые отношения. Это и было её истинной целью. Однажды Иллиан назвал подобное поведение Шивани игрой в регицид на пирожные. Госпожа Кисмет так развлекалась время от времени, поэтому у неё были связи в очень широких кругах. По тем же причинам она иногда путешествовала на кора[эх жаль]х вольных торговцев, реже – военных. Это делало её ценнейшим агентом и позволяло им встречаться чаще. Иллиан дождался, когда Шивани закончит свою партию и отойдёт от собеседников. Статус и этикет не позволяли ей задерживаться слишком долго рядом с теми, кто не был избран её спутником. С каждым гостем она не имела права проводить больше времени, чем с тем, с кем пришла на вечер. – Иллиан, вижу, ты добился желаемого. – Шивани ласково улыбнулась и взяла инквизитора под руку. – Почему ты не рассказала мне об этом клубе? – Иллиан не пытался упрекнуть женщину. Она никогда не давала повода для упрёков. – Ты про него уже знал. Мне прекрасно известно, как ты работаешь и как много о нём ходит слухов. Ты же знаешь, я люблю быть первой. – Шивани безмятежно улыбнулась, ненавязчиво коснувшись бедром бедра Иллиана. Всего лишь милая шалость без намёка на что-то большее. – К тому же, тебе нравится узнавать всё самому. Я не была уверена, что все погибшие состояли в этом клубе. Понимаешь ли, мои постоянные клиенты туда не входят. Им это не нужно, ведь у них есть я. А всем остальным стоит ли доверять? – Благодарю, что достала приглашение. Это именно то, что мне было нужно. – Иллиан коснулся кончиками пальцев золотого значка у себя на груди. Четырёхлистник казался ему кощунственным, ведь Фар'рэн привык носить совершенно иной знак. – Знаешь, что означает этот символ – четырёхлистный клевер? – вдруг спросила Шивани. – Какой-то древний знак? – Это символ с древней Терры. Когда-то там росли растения, как здесь. Такие же разнообразные и благоухающие. – Мелодичный голос Шивани превратил обычный рассказ в чудесную сказку, которой так легко было заслушаться. – И среди них был неприметный цветок с сильным и сладким запахом. Назывался он клевер. У него были мелкие листья, состоящие из трёх листочков. Но очень редко можно было найти лист из четырёх частей. Это считалось большой удачей. Так появился этот символ. – Ты хочешь сказать, что четырёхлистный клевер – это мутация? – Иллиан удивлённо посмотрел на Шивани и с некоторой брезгливостью потрогал золотую брошку. – Не мутация, просто маловероятное событие, удача. В те далёкие эпохи мутации были столь редки и незначительны, что не считались угрозой. – Шивани нечасто возражала своим клиентам, а если вдруг приходилось, всегда старалась смягчить свои слова. Иллиан был одним из немногих, с кем она могла высказываться прямо и откровенно. – Это всего лишь очень редко встречаемый вариант здорового растения. Иллиан кивнул, подумав, что растение, являющее собой отклонение от нормы, очень подходит в качестве символа этому клубу. Слишком многое в них напоминало ему тех аристократов из шпилей, которых Брент едва не упустил. Фар'рэн всё больше убеждался, что «счастливчики» – опасные еретики, чьи преступления не ограничиваются доведением до самоубийства граждан Империума. Ночь прошла беспокойно. Ближе к утру приехал Джедедия, взъерошенный и ошалелый после многих часов танцев, бесед и регицида и бессчётного количества бокалов амасека. Ему даже не с первого раза удалось найти свой аэромобиль, помогло то, что ливрея Рейвена выделялась лаконичной чернотой во всём этом круговороте ярких цветов. Дознаватель вернулся с новостями, иначе никогда не позволил бы себе прервать сон наставника. Сета, разбуженный Джедедией и не понимающий, почему нельзя было подождать хотя бы до рассвета, приготовил рекаф и ушёл дремать в коридор на тот случай, если снова понадобится. – Так что ты узнал? – Иллиан грел ладони о чашку с крепким горячим напитком и сонно жмурился. – Наставник, вы спали? – обеспокоенно спросил Джедедия. Он был уверен, что Иллиан отправится отдыхать, как только вернётся с приёма. – Почти нет. Это не относится к делу. Докладывай. – Вы ведь почувствовали, что с музыкой что-то неладно? – Джедедия взял чашку и сделал большой глоток. Не рассчитав, он закашлялся и виновато посмотрел на наставника. – Моя спутница пришла вместе с подругой-навигатором. Так вот, этой подруге стало нехорошо от этой музыки. А ведь она даже не прикасалась к вину. Навигатор вела себя странно, отказывалась от некоторых закусок и старалась держаться ближе к окнам. Она всё время тянула руку к повязке, массировала затылок, хотя каждый раз делала вид, что поправляет причёску. Два раза, когда менялась тональность мелодии, ей становилось хуже. Потом я увёл своих спутниц в сад полюбоваться на скульптуры из цветов. Там навигатору стало заметно легче, хотя, надо признаться, запах от этих произведений искусства был слишком густым. Позже она сказала мне, что едва выносила эту кошмарную какофонию. – Интересно. Я познакомился с композитором этого безобразия. Он член клуба «счастливчиков». – Иллиан спрятал улыбку, сделав первый глоток рекафа. Горячий напиток протёк по горлу, согревая изнутри. Ночи в это время года ещё были достаточно прохладными. Горожане и гости города предпочитали проводить их либо в шумной толпе, либо под толстыми одеялами, но только не в тонком халате за рабочим столом. – Что скажешь? – Не нравится мне всё это. Зачем сектантам так бездарно тратить собственные ресурсы? – Джедедия сразу понял, куда ведёт его наставник. Еретическая секта под видом клуба по интересам. – Вариантов может быть много. Начиная от проверки, заканчивая изощрённым растянутым во времени жертвоприношением. – Иллиан отставил чашку и поплотнее запахнул халат. Ему всё ещё было холодно. – Кажется, они сами не понимают, кому служат. Это не очень приятно. «Счастливчики» могут быть уверены, что всё ещё являются верными Империуму гражданами, искренне верующими в Божественного Императора. – Хаос многолик и коварен. – Джедедия сложил руки в знаке аквилы, словно подчёркивая свои слова и пытаясь защитить себя от Губительных сил. – Я послал запрос на орбиту. Скоро должен прибыть челнок с «Последовательности». Мне потребуется Изекия. – Иллиан окинул взглядом свои записи. Промежутки времени между самоубийствами сокращались. Между ними наметилась нелинейная последовательность, обнаружить которую оказалось не так-то просто. Конкретные даты смертей зависели от фаз лун, цветения некоторых растений, в том числе и тех, что украшали залы павильона этой ночью, и брачных танцев нескольких видов светлячков. По подсчётам Иллиана новый труп должны были найти сегодня, самый крайний срок – завтра. – Встретишь его и сразу доставишь сюда. Надеюсь, он успеет. – Успеет до чего, наставник? – Джедедия рискнул отпить ещё рекафа и аккуратно поставил опустевшую чашку на столик. – До очередного самоубийства. Хочу проверить некоторые догадки, и для этого мне нужен псайкер. – Иллиан раздражённо посмотрел на своего дознавателя. Всё-таки порой Джед оказывался на удивление недогадлив. Финнвард был неплохой ищейкой, но вот чутья ему недоставало. Фар'рэну Брент в своё время говорил то же самое. – Будет ещё одно? – спросил Джедедия. Он никак не мог понять смысла и закономерности этих самоубийств. – Я в этом уверен, – ответил Иллиан, – если мы всё сделаем правильно – то только одно. Отправляйся и встреть челнок. Джед кивнул, с тоской подумав, что так и не прилёг за всю ночь, и вышел из комнаты. Инквизитор выяснил почти всё, что хотел, и сейчас приступал к составлению плана финальной боевой операции. В такие дни про нормальный сон и еду можно было забыть. Пока Джедедия отсутствовал, Иллиан передал приказ штурмовикам и аколитам незаметно собраться в штабе в течение ближайших суток. По одному, по двое не привлекая внимания, по заранее оговоренной схеме его люди, до этого якобы развлекающиеся в городе, должны были вернуться в отель. Это, опять же, не должно было вызвать подозрений. Агенты инквизитора наведывались к нему время от времени официально за деньгами на кутёж, на самом деле – отдать доклады и получить инструкции. Джедедия едва успел вернуться до того, как пришло сообщение от Клавдия Шеррена. Утром в номере отеля «Лакида» было обнаружено ещё одно тело. На этот раз самоубийцей оказался богатый промышленник с одной из планет системы под названием Венис, прибывший в этот мир для поправления здоровья. Больше ничего в сообщении не было, полицейский был на редкость лаконичен. Только адрес, имя и статус самоубийцы. Иллиан оставил Джеда отсыпаться, поручил недавно вернувшейся Сефаре встречу и обустройство аколитов и штурмовиков и направился по указанному адресу. Благо идти было недалеко – в соседний элитный отель – да и погода была просто замечательной. Лёгкий ветерок приятно холодил кожу, свежий, напитанный ароматами цветов воздух казался сладким на вкус. После дней, проведенных взаперти, его было слишком много. Спутник Иллиана чихнул, зябко кутаясь в расшитую знаками аквилы хламиду. – Отвратительное место. Мне не нравится. – Изекия потёр ладонью нос. – Всё такое неровное и навязчивое. – Перетерпишь, – холодно ответил Иллиан. Инквизитор не собирался потакать капризам своего подчинённого. Он и сам чувствовал себя неуютно посреди открытого пространства, заполненного людьми, каждый из которых мог оказаться культистом, но показывать этого не собирался. Тем более, при псайкере, способном улавливать даже оттенки мыслей. По давней договорённости Изекия никогда не касался разума Иллиана без разрешения, но он мог непроизвольно ощутить проявления сильных чувств, даже сам того не желая. Поэтому Фар'рэн старался контролировать себя рядом с ним. – Люди довольны. У них мелочные желания, мелочные страсти. Такие неприятные и пресные обрывки. – Изекия глубже натянул капюшон, отгораживаясь от людей. Он плохо переносил толпу, особенно, если эта толпа не была поглощена какой-то одной мыслью. Обрывки образов из чужих мозгов сбивали и путали псайкера. – Здесь есть навигаторы, сильные, из лучших домов. – Они нам не помешают. Навигаторы – не псайкеры в общем понимании этого слова. – Иллиан попытался успокоить Изекию. Мистик заметно нервничал, больше, чем инквизитор ожидал. – Очевидно. Здесь что-то назревает. – Изекия достал из кармана своей хламиды чётки с вырезанными древними рунами. Он использовал этот артефакт для защиты и стабилизации рассудка, когда чувствовал, что варп неспокоен. Чётки подарил ему Фар'рэн, когда Изекия прошёл санкционацию, а тому они, в свою очередь, достались от Конрада Брента. – Тонко. Ощущаю колебания. – Этого я и опасался, – отозвался Иллиан В холле отеля их уже ждал младший офицер местной полиции – рыжий, тощий парень с нервным лицом. Он давно привык к самым разным представителям власти, прилетавшим на Отиум отдохнуть, но жуткие инквизиторы пугали его до дрожи в коленях. Едва завидев Фар'рэна, офицер вытянулся в струнку и заспешил к нему, едва не упав по дороге. Неловко скользя по начищенному полу, он подошёл к остановившемуся посреди холла Иллиану. Полицейский ужасно нервничал и заикался. – Д-добро пожаловать, я п-провожу вас, – младший офицер сложил руки в знак аквилы, выпучил глаза и вскинул подбородок к потолку. – Скорее, – холодно велел Иллиан. Сейчас важна была каждая минута. Именно поэтому он не стал тратить время на ожидание машины и объезд здания. По пешеходным дорожкам было ощутимо быстрее, даже несмотря на то, что Изекия не привык к быстрой ходьбе и плохо переносил жару. Лифт по приказу Шеррена был заранее вызван на первый этаж, заходить туда никому не дозволялось, он ждал одного единственного пассажира – инквизитора Фар'рэна. Нужная комната [ну уж нет]одилась на сорок первом этаже. Когда лифт поднялся туда, Клавдий уже стоял на площадке и ждал Иллиана. Его предупредил один из офицеров, дежуривших в холле. – Рад приветствовать вас, милорд. Как и обещал, я известил вас незамедлительно. – Шеррен коротко кивнул и щёлкнул каблуками. При виде спутника инквизитора полицейский не выказал ни страха, ни удивления. – Хорошо. Мне нужно немедленно увидеть тело. – Иллиан кивнул в ответ на приветствие и сцепил руки за спиной. – Нам в тот номер, почти в самом конце коридора. Остальных постояльцев мы попросили не покидать комнат, нам никто не помешает. – Клавдий говорил, пока они шли по коридору к месту очередной смерти. – Озарис Вардис, богатый и успешный промышленник с Фестума, третьей планеты системы Венис, пятьдесят восемь лет. Особых проблем со здоровьем нет. Женат, трое сыновей и пять дочерей, младшей не исполнилось и года. С женой ладил, любовниц не имел. Дела шли в гору, агрессивных конкурентов, долгов не имел. Как и в предыдущих случаях, никаких причин для самоубийства, никакой записки. – Замечательно. – Иллиан сортировал спешно выдаваемые следователем факты и добавлял в выстроенную в мозгу схему. – Господин Вардис проткнул себе сонную артерию ножом для бумаги и умер от потери крови, – закончил Шеррен, когда они подошли к номеру, – с улыбкой на лице. – Всё ещё ни одного повешения или прыжка с крыши, – добавил Иллиан, входя вслед за полицейским в комнату. В качестве последнего пристанища Вардис выбрал себе относительно небольшой номер, но производивший впечатление безумно дорогого. Вся мебель до последней тумбочки была сделана из редчайших пород дерева, завезённого из других миров. Позолота встречалась везде, где только была уместна и там, где ей делать было нечего. Посуда на столике была даже не фарфоровой – и ложечки, и чашка, и даже рекафник были выточены из кости, и на просвет казались прозрачными. В изысканной серебряной конфетнице лежали оставшиеся нетронутыми цукаты из самого редкого и дорогого местного фрукта. Озарис Вардис, несомненно, был успешным промышленником, но всё-таки не настолько, чтобы позволять себе подобную роскошь. По бокам от входа стояло двое полицейских, ещё один сидел в кресле у окна и перечитывал стенограмму свидетельских показаний. На ковре рядом с телом на коленях стоял худосочный мужчина с пипеткой и колбочкой. Он соскребал засохшую кровь и собирал подозрительные крупинки, зацепившиеся за высокий ворс. Когда инквизитор вошёл в комнату, мужчина выскреб последний кусочек крови, поспешно поднялся с колен и отошёл в сторону. – Он определённо готовился. – Иллиан подошёл к лежащему на диване телу. – Это не было спонтанным решением. – Такой номер мало кто может себе позволить. – Пожал плечами Клавдий, для которого любой номер в этом отеле был далеко за пределами мечтаний. – Изекия. Мне нужно знать, что он чувствовал перед смертью. – Иллиан перехватил взгляд мистика, чтобы убедиться, что тот его понял. – Всё, что сможешь найти. Обрывки мыслей, ощущений, слова – всё. Мне нужно знать, как и почему он убил себя. – Мерзкая работа. Я сделаю. – Изекия скинул капюшон на плечи, обнажая небольшую голову с длинными седыми волосами, стянутыми в хвост. От основания его черепа под одежду уходили трубки для подачи стабилизаторов. Они были совсем тонкими и угольно-чёрными. На левом виске псайкера пульсировал неровный бугристый шрам, покрытый защитными татуировками. – Только не мешайте. – Освободить комнату, – велел Иллиан. Он сам вышел в гостиную и убедился, что в спальне, где покончил с собой Озарис, не осталось никого, кроме трупа и псайкера. Малейшие проявления эмоций могли помешать работе Изекии. Кроме того, методы, которые применял мистик, граничили с запретными, и потому лишние свидетели ему были не нужны. Иллиан отошёл в дальний угол комнаты поближе к всё ещё горевшему камину и книжным полкам. Он мёрз, а в груди немилосердно болело. В глаза словно насыпали сухого песка, а под череп загнали с десяток раскалённых игл. Иллиан не помнил, когда последний раз спал нормально. Работа поглощала всё время и внимание, чутьё подсказывало, что он может опоздать. За окном щ[ой!]али птицы, огромное светило заполняло собой полгоризонта. Старое, ярко-алое, оно едва могло прогреть собственные планеты. Если бы не его маленький, но жаркий сосед, этот мир стал бы в лучшем случае фабрикаторием Адептус Механикус, в худшем – очередным миром смерти, едва пригодным для выживания. В этой двойной звезде не было ничего примечательного, но Иллиану умирающее красное светило всё равно казалось дурным предзнаменованием. Инквизитор внимательно осматривал полки с книгами в поисках чего-то важного или подозрительного. Озарис предпочитал дешёвые романы с уклоном в патриотизм, как и большинство граждан Империума, утруждающих себя чтением чего-либо, кроме инструкций и приказов. Несколько книжек имели явно эротическое содержание, в этом опять же не было ничего странного. Иллиан взял одну книгу наугад. Красивая глянцевая, рассчитанная на состоятельных граждан обложка, пафосное название. И внутри, как ни странно, именно то, что и должно быть – третьесортный роман, настолько далёкий от реальности, насколько это допускала цензура. Иллиан взял ещё одну книгу – не для проверки, только чтобы чем-то занять себя. Кроме того, это был неплохой повод держаться поближе к камину. В маленькой гостиной было душно, сюда набилось слишком много народа, и все они нервничали. Вряд ли кто-то из них чувствовал колебания энергий в соседней комнате, им лучше было не знать, как глубоко Изекии приходится затрагивать Имматериум, чтобы добиться хоть чего-то от мертвеца, пролежавшего здесь, возможно, полночи. Боль пришла, как всегда, внезапно, рванула крюками лёгкие, сжала спазмом мгновенно пересохшее горло. Иллиан зажал себе рот рукой, а второй стиснул книгу – грошовый романчик в яркой обложке. Нельзя было показывать свою слабость при стольких людях. Инквизиция – это в первую очередь символ, нерушимый, пугающий и могучий. И он должен оставаться таковым, проявленный в каждом, кто носит инсигнию. Мир сжался до глянца обложки в судорожно стиснутых пальцах, режущей боли и чужого дыхания за спиной. Шеррен подошёл и встал за спиной Иллиана, закрывая его от своих коллег. Он с беспокойством смотрел то на резко побледневшего инквизитора, то на закрытую дверь спальни. Ему редко приходилось сталкиваться с псайкерами, и потому он, как многие жители Империума, считал их монстрами или крайне опасными мутантами. – Милорд, – тихо позвал Клавдий. Если что-то там за стеной вышло из-под контроля, ему надо было об этом знать. – Всё в порядке, – выдавил Иллиан сквозь стиснутые зубы, неимоверным усилием протолкнув воздух через сведённое судорогой горло. Во рту у инквизитора появился горький привкус пепла – напоминание об экстерминированном по его приказу мире. Там болезнь вернулась и теперь не собиралась оставлять его в покое. Приступы всегда начинались внезапно, хотя редко – в настолько неудачное время. Воздух этого мира считался целебным, но Иллиан предпочитал сухость и стерильность пустотных кораблей. Там ему всегда становилось легче. И там были те, кому он мог доверить свою слабость. Здесь же приходилось полагаться только на такт и разумность полицейского. Клавдий принялся разглядывать стоящие на полках книги. Он изо всех сил делал вид, что ничего не происходит. Если милорд инквизитор говорит, что всё в порядке, значит, так оно и есть. Шеррен не льстил себе надеждой, что его жизнь или жизни его коллег сколько-нибудь ценны для Иллиана Фар'рэна. Инквизитор пожертвует ими, если потребуется – это он знал наверняка. И чем ближе Клавдий к нему [ну уж нет]одился, тем выше был шанс умереть первым, но он всё равно стоял, закрывая Иллиана от остальных. Тот явно был нездоров, а это значило, что ему пришлось столкнуться с немыслимыми ужасами и выстоять. Обычная простуда не могла скосить инквизитора – это было просто невозможно! Шеррен старался не думать о том, что милорд Фар'рэн вполне мог пристрелить его только за то, что он стал свидетелем этого приступа. Иллиан стоял неподвижно, вцепившись обеими руками в несчастную книжку. Боль постепенно отступала, напряжённые мышцы рассла[эх жаль]лись. Каким-то немыслимым усилием воли ему удалось подавить приступ. Иллиан мысленно возблагодарил Императора за его милость и поставил порядком измятую книжку на место. Шеррен, сам того не понимая, помог ему и тем заслужил право рискнуть своей жизнью на благо родного города. И даже всего человечества, если сможет пережить эту ночь. – Сегодня вечером. – Иллиан говорил тихо, не оборачиваясь к стоявшему рядом с ним полицейскому. – Ровно в семь. В отеле. – Я приду, – ответил Клавдий также тихо. Он едва мог сдержать охватившее его волнение. За полгода ни одной зацепки! А милорду инквизитору хватило всего недели. Иллиан отошёл от полок с книгами и занял самое удобное кресло, стоявшее у столика с незаконченной партией в регицид. Играл Озарис, судя по всему, сам с собой. Слабость, верная спутница приступов, в этот раз была даже сильнее обычного. Иллиан закрыл глаза, он мечтал уйти отсюда, запереться в своём кабинете и смыть рекафом этот мерзкий привкус гари. Он давно заметил, что у дыма от пожарищ и костров, на которых сжигают людей, свой особый вкус, от которого очень трудно избавиться. Изекия провозился дольше, чем Фар'рэн рассчитывал. Прошёл почти час, прежде чем ожила бусинка вокса в ухе инквизитора. Мистик тяжело и прерывисто дышал, бормотал что-то невнятное. Но это был голос человека и слова человека. Иллиан встал, кивнул следователю и зашёл в спальню. Ему удалось ни разу не оступиться, хотя мышцы всё ещё были предательски слабы. Изекия сидел на полу и перебирал чётки, шепча молитвы и литании защиты разума. Иллиан закрыл дверь и подошёл к псайкеру. Тот выглядел неважно. Шрам на виске набух и покраснел, чёрные трубки предохранителей пульсировали, подкачивая в мозг Изекии микропорции транквилизаторов. Верений настроил их так, чтобы дозы были небольшими, и мистик мог сам прекращаться подачу препаратов усилием воли. Подобное, конечно же, было запрещено, но отчитываться перед кем-то об этих модификациях ни Верений, ни Иллиан не собирались. В прошлый раз, на Омеге-Три, мистику этих доз оказалось недостаточно, но, возможно, именно они его и спасли. – Изекия, докладывай. – Фар'рэн присел на корточки рядом с псайкером и положил руку тому на плечо. – Изекия! – Я слышу, не кричи. Ты и так мне фон портишь, – хрипло ответил Изекия, прервав на полуслове очередную молитву. Стоявший у двери Клавдий недоверчиво посмотрел на инквизитора – неужели тот стерпит подобное обращение? – Ты был прав, как и всегда. – Не всегда, – неохотно признал Иллиан. Он, как и всякий человек, ошибался. Иногда такие ошибки стоили жизней многим людям. Иногда удавалось справиться малой кровью. Коварная болезнь, впивавшаяся время от времени в его внутренности, тоже была последствием ошибки. – Помоги подняться, – почти жалобно попросил Изекия. Клавдий среагировал быстрее, чем всё ещё не пришедший в себя до конца Иллиан. Он поднял с пола псайкера, даже смог подавить естественное отвращение от прикосновения к мутанту. Шеррена поразило то, каким тот оказался лёгким. Изекия словно ничего не весил, только дрожал под слоями одежды. – Что ты почувствовал? – Иллиан тоже поднялся на ноги. На следователя он даже не взглянул. – Счастье. Умирая, он был абсолютно счастлив. Безмятежно. Без всяких сомнений. – В голосе псайкера промелькнули зависть и сожаление. Он знал эти слова, догадывался об их значении, но сам никогда не испытывал ничего подобного. – Он был удовлетворён и спокоен. Абсолютно спокоен. – Значит, вот к чему стремятся эти «счастливчики», – задумчиво сказал Иллиан, с любопытством глядя на лежащее у его ног тело. – Абсолютное счастье и смерть, как итог. Потому что лучше уже быть не может. Они хотят остаться навсегда в этом состоянии. Ложь. Глупая, наивная ложь. – Для тебя – ложь. Для них – истина. – Изекия потянулся потереть саднящий висок с татуировкой, но потом отдёрнул руку. – Здесь всё пропитано счастьем и покоем. Всё, абсолютно. Иначе я бы уже не услышал. Но тут этой эмоции очень много. – Это точно не убийство и даже не доведение до самоубийства. Всё законно, хоть и мерзко. – Клавдий разочарованно пожал плечами. После слов инквизитора он надеялся на откровение, какой-то заговор, что-то стоящее. А тут получалось, что кучке пресыщенных богатеев удалось достигнуть счастья, и они решили умереть. – Вовсе нет. Счастье в Империуме – грех. Самоубийство – преступление. Все восемь человек отняли у себя жизни по своей воле. – Иллиан сцепил руки за спиной, у его ног лежал враг, безумец и жертва. И вокруг его лица, вокруг всего мёртвого тела дрожала ткань этого мира. – Но их воля была извращена и поглощена. Сильная радость, яркая эмоция – это маяк для нерождённых тварей, что обитают за гранью материального мира. «Счастливчики» – не клуб для скучающей публики. Это еретическая секта. – Но мы же не можем просто… – попытался возразить Шеррен. У него не было доказательств и полномочий делать хоть что-то. Тем более, факт добровольного ухода из жизни только что был подтверждён. Ему нечего было поставить им в вину. – Можем, и ещё как! Но мне надо убедиться. – Иллиан замер, прислушиваясь к отголоскам эфира, всё ещё слышным в комнате после работы Изекии. Среди невнятных обрывков смеха и звона бокалов ему слышался отголосок голодного нечеловеческого присутствия, настойчивого и безумного. Среди благоухания ароматного дыма – сладкий до омерзения запах цветов. – С каких это пор инквизиторам нужны доказательства? – Изекия нервно дёрнул головой и обхватил себя руками за плечи. Его разум успокаивался, связь с варпом слабела, зато нарастала слабость и головная боль. Псайкера начало трясти от нервного перенапряжения. – Не все карают по велению сердца. – В голосе Иллиана проскользнул сарказм. Ему и самому приходилось сталкиваться с чересчур рьяными коллегами, он редко [ну уж нет]одил с ними общий язык. – А мне нужно знать, как далеко зашла ересь, и какими силами обладает враг. От этого зависит, кого я поведу в бой. Багровое солнце стояло в зените, маленькое белое прошло лишь первую четверть дневного пути. На дорожках в парках по самому низу стелился золотистый туман, сотканный из пара, поднимающегося от земли, и цветочной пыльцы. На открытых верандах магазинчиков и булочных хозяева натянули тенты, защищающие посетителей от жары. Густой как патока воздух был наполнен ароматом цветов и гудением насекомых. Даже привычные исполнять в мгновение ока любые прихоти гостей местные жители двигались лениво и медленно. В парках в тени деревьев раскрыли свои мольберты художники, они стремились успеть запечатлеть красоту природы без отдыхающих. В этот час, полный послеобеденной неги, особенно приятно было расслабиться в прохладной гостиной и выпить коктейль с кусочками льда и фруктов. Лишь немногие решались на визиты. Пройдёт ещё несколько часов, и жара станет почти невыносимой, но вскоре она спадёт, сменившись вечерней прохладой, которая продлится достаточно долго, чтобы дать возможность насладиться прогулками и обществом достойных людей. И всё же один человек выбрал это время для встречи. Именно оно было написано от руки на визитке, полученной им на приёме. Иллиан шагал по затенённой стороне аллеи и жмурился от чересчур яркого солнца. Сефара не хотела отпускать его одного. Джедедия поддержал командира штурмовиков, но прямой приказ нарушить не посмел, только предложил Фар'рэну не мучить себя пешей прогулкой и взять аэромобиль в надежде на то, что Рейвен, если что, прикроет инквизитора. Иллиан отказался. Он не знал, какими способностями обладал лидер еретической секты, и потому не хотел рисковать, беря с собой прикрытие. Фар'рэн надеялся, что его маскарада будет достаточно. В конце концов, о том, что в городе [ну уж нет]одится инквизитор одного из Святых Ордосов, знали многие, но его лица практически никто не видел. Иллиан с самого прилёта не покидал снятого им этажа отеля, а прибывшие с ним аколиты отказывались обсуждать своего господина с посторонними. Они, согласно полученным инструкциям, лишь напускали туман и отделывались ничего не значащими фразами. Случалось, что их настойчиво расспрашивали – кто-то из любопытства, кто-то из опасения – ведь причин его присутствия на Отиуме никто не знал. Клуб «счастливчиков» собирался в небольшом особнячке, принадлежащем Керену Шанну, весьма популярному отиумскому художнику, рисовавшему в основном пейзажи. Белые стены здания покрывала изящная роспись, сделанная хозяином лично. В ней преобладали цветочные мотивы и птицы всех мыслимых форм и видов. Окружённый живописными зарослями и высокой стеной, особняк производил впечатление уединённого места, полного покоя и умиротворения, и идеально подходил для неторопливого созерцательного творчества. Иллиан прошёл через открытые настежь ворота в сад, засаженный деревьями с густой кроной. Едва он ступил на узкую извилистую дорожку, звуки улицы исчезли. Здесь не было слышно рокота моторов, стрёкота насекомых и белого шума разговоров. Густой кустарник и высокая трава заглушали лишнее, отгораживая поместье от всего мира. Даже воздух здесь пах по-особому – в саду росло множество разных цветов. Инквизитор машинально отметил, что клумбы с некоторых из них были расположены весьма странно, словно по какой-то схеме, чтобы понять которую, надо было обойти дом по кругу. Кроме того, это были именно те цветы, циклы цветения которых он использовал, вычисляя время следующего самоубийства. У дверей дома, стоявшего в глубине сада, Иллиана встретил высокий крепкий мужчина в белой тунике с брошкой в виде четырёхлистного клевера на груди. Он делал вид, что отдыхает и любуется цветами, но инквизитор безошибочно определил в нём охранника. Слишком цепким и настороженным был его взгляд для праздного обывателя. Иллиан молча протянул ему визитку. Свою собственную брошку он прицепил на самое видное место. – Добро пожаловать. Надеюсь, вы выйдете отсюда с улыбкой. Наставник ждёт вас. – Охранник улыбнулся вполне искренне и немного расслабился. – Этот день изменит вашу жизнь. – Мне бы этого очень хотелось. – Иллиан изобразил самую искреннюю улыбку, на которую был способен. – Скоро начнётся. – Тогда мне надо спешить. – Иллиан почувствовал, что от постоянной улыбки у него немеют мышцы лица. Изображать жизнерадостность оказалось весьма непросто. – Не надо. Спешить не нужно. Жизнь не стоит торопить, ею надо наслаждаться. – Охранник приоткрыл дверь и посторонился, пропуская Иллиана внутрь. В доме было прохладно, сквозь неплотно прикрытые шторы проникало совсем немного света. И тишина. Здесь было настолько тихо, что Иллиан с лёгкостью различил шелест человеческих голосов впереди. Он ожидал, что в доме будет больше роскоши и излишеств, но на стенах висели пейзажи, а пол устилал мягкий ковёр – вот и всё, что можно было здесь назвать роскошью. Картины были выполнены в одном стиле и принадлежали кисти Шанна. Ковёр на полу, сад и стены вокруг – судя по всему, Керен ценил тишину и делал всё, чтобы оградить себя от ненужных звуков. Иллиан шёл медленно, изучая обстановку дома. Расположение комнат, окна, коридоры и лестницы – он же здесь впервые, провожатого нет, так что можно и поплутать. А заодно изучить планировку, поискать улики. Большая часть дверей была закрыта. От некоторых отчётливо пахло красками и растворителем. Иллиан невольно вспомнил трёхмесячную совместную операцию с Аланой Мерес, инквизитором Ордо Еретикус. Тогда этот запах преследовал его постоянно. Алана была художницей, и её каюта, в которой они проводили совещания, была буквально им пропитана. Фар'рэну тогда казалось, что даже костры, на которых они сжигали еретиков, пахли краской. И горелой человеческой плотью. Окна в доме были большими и плотно зашторенными. Хозяин обеспечил себя возможностью регулировать яркость естественного освещения. С одной стороны это давало простор для штурма, с другой – усложняло охрану периметра. Стена вокруг сада была высокой, но сложенной из природного камня – забраться по такой при желании было несложно. У одного из окон инквизитор задержался, ему показалось, что свет из узкой щели между шторами падает неровно. Отклонение было едва заметным, куда сильнее его встревожило то, что пылинки, попавшие в этот свет, опускались на пол по сложной изогнутой траектории, хотя воздух оставался неподвижен. Здесь запах цветов, доносившийся из сада, ощущался особенно сильно. Иллиан дошёл до лестницы и остановился. Он так никого и не встретил, мужчина на входе был скорее привратником, чем охранником, ведь гостям спокойно позволяли бродить по дому без присмотра. «Счастливчики» явно считали, что им нечего скрывать. Прямо перед инквизитором была приоткрытая дверь на кухню. Иллиан разглядел печку и висящие над раковиной кастрюли. Всё крайне архаичное, больше похожее на декорацию, чем на настоящее место приготовления пищи. Зайдя на кухню, Фар'рэн подошёл к лотку со столовыми приборами, стоявшему на подоконнике и взял изящную латунную чайную ложечку. Удостоверившись, что это самый обычный столовый прибор, инквизитор перевернул ладонь, позволив ей упасть на пол. Ложечка звякнула и закружилась чуть в стороне от того места, где должна была приземлиться по расчётам Иллиана. Удовлетворённо кивнув, Фар'рэн положил столовый прибор на место и вышел из кухни. Справа располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Чуть дальше сбоку от кухни – спуск в подвал, из которого отчётливо пахло алкоголем. Голоса доносились сверху, поэтому Иллиан решил сначала проверить, что хозяин дома прячет в бочках из-под амасека. Потом у него такой возможности точно не будет. Ступени деревянной узкой лестницы поскрипывали и слегка шатались под ногами. Внизу располагался просторный погреб, забитый бутылками и бочками со спиртным. Иллиан недоверчиво огляделся по сторонам. Такой набор можно было найти у любого аристократа и у половины высших чинов Экклезиархии. Он мог назвать с десяток инквизиторов, коллекции которых были не меньше, а то и больше. Иллиан прошёл вдоль рядов бутылок, прислушиваясь к ощущениям. Он не почувствовал ни малейшего движения воздуха, кроме того, что создавал сам. На ровном земляном полу Фар'рэн разглядел отпечатки ног одного человека, который спускался сюда регулярно. Иллиан постучал костяшками пальцев по нескольким случайно выбранным бочкам. Потом проверил все остальные, достаточно большие, чтобы в них мог поместиться человек. Ни одной пустой. Погреб был просто погребом. В конце Фар'рэн присел у дальней стены и наклонился к самому полу, потом набрал полную грудь воздуха, переждал короткий острый спазм в лёгких и выдохнул на слой пыли, скопившийся у пустовавшей бочки. Неровные линии, сложные завитки и концентрические круги, появившиеся на полу от его дыхания, просуществовали совсем недолго. Тонкая серая пыль не смогла удержать форму, не обусловленную никакими законами физики. Закончив с экспериментом в подвале, Иллиан вернулся на первый этаж и прислушался. Голоса продолжали звучать откуда-то сверху. Его никто не искал, в доме царили мир и покой. Почему-то это вызывало у него тревогу – ни одного прямого доказательства того, что дом принадлежит еретику, Фар'рэн пока не обнаружил. В то же время, косвенных признаков было более чем достаточно. Даже больше, чем он ожидал найти. – Они виновны, – едва слышно произнёс Иллиан. В его устах эти слова означали смертный приговор. На втором этаже окна были открыты, свет и воздух заполняли собой всё пространство. Вместе с голосами, которые звучали, казалось, совсем рядом, это производило впечатление забытого сна или воспоминания о далёком детстве. Вот только ребёнком Иллиан никогда не бывал в подобных местах. Голоса раздавались из комнаты в самом конце коридора. Дверь в неё была открыта, когда Иллиан вошёл, все присутствовавшие повернулись к нему как по команде. Мужчины и женщины разных возрастов и профессий с почти одинаковым любопытством рассматривали инквизитора. Некоторых из них он встречал на вечернем приёме, кого-то видел впервые. Все «счастливчики» сидели в мягких низких креслах и на подушках полукругом перед стоявшим посреди комнаты человеком. Это был мужчина средних лет, с вьющимися светлыми волосами и глубоко посаженными голубыми глазами. Круглое лицо со смазанными, нечёткими чертами, маленьким носом и оттопыренными ушами практически не откладывалось в памяти. Крупные ладони, сложенные на животе, были гладкими, из украшений на пальцах – только одно старое кольцо-печатка с давно стёршейся гравировкой и тусклым фиолетовым камнем. Иллиан безотчётно отмечал каждую мельчайшую деталь в облике стоявшего в центре комнаты мужчины. На его одежде, неуловимо напоминавшей одеяние церковного служки, не было никаких особых знаков или нашивок, кроме типичного для всех «счастливчиков» клевера. В комнате пахло цветами, а не благовониями или свечами. На полу лежали пуфики и стояли бокалы с напитками. Ни пентаграмм, ни рун на стенах, ни фанатичного блеска в глазах еретиков. Ничего! Фар'рэн решительно отмёл начавшие зарождаться сомнения и продолжил изучать того, кого привратник назвал Наставником. Что-то в нём вызывало тревогу, едва уловимый диссонанс. Кольцо на пальце? Возможно. Что-то, скрытое под одеждой? Тоже может быть. Мягкая улыбка мужчины на миг показалась Иллиану звериным оскалом, но видение исчезло едва ли не раньше, чем он успел его осознать. Жаркое марево полдня и высокая влажность порой порождали фантомы в головах утомлённых гостей Отиума. Но Фар'рэн был уверен в том, что увидел, и сам едва сдержал хищную улыбку. Он старался не пересекаться с Наставником взглядом. Инквизитора не отпускало ощущение, что через глаза лидера «счастливчика» на него смотрит кто-то совсем другой. – Это наш новенький, я говорил о нём! – радостно воскликнул сидевший во втором ряду композитор. Он вскочил на ноги и начал быстро пробираться к Иллиану между кресел и пуфов. – Я так рад, что ты пришёл! – Я же обещал, – вяло улыбнулся Иллиан, стоически терпя объятия новоиспечённого «друга». – Садись скорее! – Композитор схватил Иллиана за руку, протащил за собой мимо кресел и усадил на мягкий пуф цвета свежей листвы. Фар'рэн с тоской подумал, что встать с него быстро он точно не сможет, слишком тот был низким и бесформенным. И, как выяснилось почти сразу, ужасно неудобным. Не прошло и пары минут, как у привыкшего к жёстким спинкам инквизитора начала ныть поясница и затекли от постоянного напряжения плечи. Композитор тут же принялся рассказывать Иллиану, как благосклонно было принято его новое произведение публикой. Остальные тоже вернулись к неторопливой беседе, прерванной появлением Фар'рэна. Инквизитор вежливо кивал, делая вид, что слушает своего собеседника, а на самом деле старался уловить хоть что-то подозрительное в чужих разговорах. Говорили в основном о чепухе вроде новой кондитерской, поступления партии шёлка и назначения нового астропата в личную свиту планетарного губернатора, которого здесь явно недолюбливали. Присланный Администратумом, он оставался чужаком для отиумцев, несмотря на многие перенятые привычки и взгляды. Минут через десять явился привратник с худосочной молоденькой девушкой. На лацкане её скромного серого платья красовалась маленькая брошка приглашённого. Девушка ужасно робела и не знала, куда деть свои руки. Привратник усадил её в первом ряду и сел рядом. Все разговоры смолкли, все глаза устремились к мужчине, стоявшему посреди комнаты. Иллиан и до этого старался не упускать его из поля зрения, хотя и не смотрел на него прямо. Люди часто показывают себя настоящих, когда думают, что на них не смотрят. Наставник беспрестанно теребил кольцо на пальце и улыбался. Когда же зашёл последний из приглашённых, лицо главного «счастливчика» мгновенно приобрело благостное выражение, а движения стали плавными и мягкими. – Теперь мы все в сборе. Сегодня нас стало больше. Ещё два человека пришли к нам, чтобы найти для себя ответ на самый главный вопрос: «что такое счастье?». Все мы стремимся к нему, даже не осознавая этого. Все ищем и абсолютно все – заслуживаем. – Мужчина мягко улыбнулся и раскинул руки в стороны, словно желая обнять всех присутствующих. Он говорил искренне и убедительно. В его голосе, взгляде и манерах было что-то особенное, необычное. Ему хотелось верить, хотелось следовать за ним, за его идеями и мечтами. – Я очень хочу, чтобы каждый из вас нашёл своё личное счастье. Этот путь может занять годы. Но постепенно вы сможете отбросить страдания, боль, отчаянье, тяжёлые обязанности, потери, сомнения и избавиться от давления. Иллиан изо всех сил старался не выдать своего раздражения. Мужчина искренне верил во всю ту ложь, которую говорил. Он не сомневался в собственной правоте, а врождённая харизма придавала ему убедительности. Инквизитор подумал, что легко рассуждать о счастье, сидя на мирной планете, покрытой лесами и лугами, существующей только для того, чтобы здесь можно было отдохнуть и расслабиться. И гораздо сложнее – посреди боя, в очереди за пайком из трупного крахмала в мире-улье или отбиваясь от флоры и фауны очередного мира смерти. Единственное счастье, доступное жителям Империума – ежедневный тяжёлый труд на благо человечества, в чём бы он ни заключался. Всё остальное – ересь. – Счастье приносит мир в наши души, абсолютный покой и просветление. – Наставник обращался к каждому, словно говорил с ним одним. Его голос, манеры и взгляд очаровывали. Иллиан почувствовал, как впадает в некое подобие лёгкого транса. Свет стал казаться приглушённее, краски – менее яркими, зрение сузилось, он видел только стоявшего перед ним мужчину и слышал только его. Фар'рэн заставил себя сосредоточиться, вытащил из памяти восьмую, самую сложную и действенную литанию покаяния, которой его научил друг из Ордо Маллеус, и начал повторять. Первые несколько раз он сбился, потом всё-таки смог прочитать от начала до конца. Иллиан не рисковал поворачивать голову, он должен был казаться таким же завороженным как и все остальные. «Счастливчики» не шевелились, почти не дышали, не желая отвлекать своего лидера даже такой мелочью. Иллиан слегка повернул голову, чтобы расширить угол обзора. Тени на стенах комнаты изгибались, хотя никаких меняющихся источников света не было. Воздух стал пахнуть более сладко, свет от окна будто стекался к говорившему мужчине и концентрировался в камне его перстня. Там он преломлялся и расходился лучами по комнате. Через секунду Иллиан понял, что именно эти лучи заставляли тени плясать. – Тогда сама наша жизнь становится осмысленной и завершённой в своём совершенстве. В этом нет ничего постыдного и запретного, ведь путь к счастью у каждого свой и этот путь естественен как само дыхание. Иллиан выпрямил спину и постарался расслабиться, насколько это вообще было возможно на этом кошмарном пуфе. Поясница протестующе заныла, затёкшие ноги пронзили иголочки боли. Фар'рэну потребовалось приложить усилие, чтобы вновь сосредоточиться на речи Наставника. Тот вещал всякую высокопарную чушь о праве на счастье для всех и каждого, об исполнении желаний и радости от любой приятной мелочи в жизни. Всё это выглядело нелепо и невинно, даже несмотря на вызванное духотой, жарой и монотонным, убеждающим голосом трансовое состояние, но почему-то раздражало. Слишком много подозрительного было и в поведении главного «счастливчика», и в его речах. Слишком много косвенных признаков, слишком похоже на тот памятный случай. И слишком сильное ощущение присутствия чего-то гораздо более могущественного. Это не было пси-чутьём, скорее компиляцией опыта, переплавившегося в интуицию. Иллиан уже имел все основания объявить эту секту еретической. Самое меньшее, что грозило членам – искупительные корабли Экклезиархии, на которых их лишат этих самых маленьких радостей жизни, заставят работать не покладая рук, молиться и предаваться самоистязанию. Здесь, в чистом уютном доме, стоявшем посреди сада, «счастливчики» совершенно забыли о тех ужасах, которым человечество противостоит каждую секунду своего бытия. Такой забывчивости вполне хватало для приговора. Мужчина, так талантливо распинающийся сейчас перед своими почитателями, был обычным сумасшедшим, искренне желающим счастья и радости всем людям. И именно он стал причиной смерти восьмерых человек. Наставник не служил Губительным силам, по крайней мере, осознанно. Он не был одержим демоном. Пока не был. Но в его словах проскальзывали узнаваемые посылы и интонации, выстраивающиеся в весьма жуткую, до зубовной боли знакомую схему. Иллиан не удивился бы, если бы мертвецов было всего шесть, включая утреннего, но кое-кто был слишком жаден, чтобы удовольствоваться столь малым количеством, или слишком огромен, чтобы ему хватило. Если предположение Фар'рэна было верным, это были не самоубийства, а жертвоприношения. Для полной уверенности не хватало только одного – провокации. И инквизитор уже запланировал её на эту ночь. «Счастливчики» могли быть слепыми глупцами, верящими, что они понимают больше остальных, но Иллиан готовился к худшему развитию событий.

Сеттинг: Warhammer 40000 Возрастные ограничения: 16+ Персонажи и фракции: персонажи все свои. Фракция: инквизиция Место действия: сектор Каликсида Комментарий: прямое продолжение "Обречённого города" http://forums.warforge.ru/index.php?showtopic=262177 только с экшоном и зябой. Часть 1. Счастье. Счастье – лишь иллюзия разума, попытка убедить самого себя, что жизнь не так жестока, коротка и пуста, какой она является на самом деле. Такие вечера принято называть томными. Большое белое светило ещё только касается нижним краем тонущего в розоватой дымке горизонта, а второе – маленькое и кроваво-красное – уже почти закатилось и лишь стыдливо бросает алые лучи сквозь кроны деревьев, усыпанных благоухающими цветами. Лёгкие и свежие запахи дня успели смениться более пряными, тяжёлыми и волнующими. Ветерок шелестит в высокой траве, гонит волны по лужайкам в парках и клумбам у многочисленных отелей и частных вилл. Воздух наполнен предвкушением и чарующей музыкой, рассла[эх жаль]ющей и обещающей одновременно. Это самое долгожданное, самое манящее время суток, слишком длинных и утомительных, когда дневная жара отступает, а от воды бесчисленных прудиков и фонтанов поднимается прохлада. Именно в эти часы открываются двери самых элитных заведений, женщины и мужчины облачаются в самые изысканные наряды и выходят на отделанные разноцветным камнем дорожки. Они садятся в дорогие машины и аэромобили и отправляются развлекаться. Даже те, кто прибыл на планету поправить здоровье в одной из лучших клиник сектора, покидают опостылевшие палаты и идут принимать целебные ванны в компании умелых массажистов. Подобные вечера манят своими искушениями, они пока только обещают, дразнят, постепенно утягивая за собой в сумерки, наполненные свободой и вседозволенностью, доступной лишь в мирах-садах, мирах удовольствий. Только здесь можно позволить себе раствориться в покое и умиротворении и на время забыть о бесконечной войне и могущественных врагах, таящихся в пустоте меж звёзд. Один из таких томных вечеров в дорогом номере-пентхаусе лучшего отеля города Фригус, столицы мира удовольствий Отиум, был наполнен запахом прекрасного рекафа. Здесь в него принято было добавлять пряности и сушёную цедру. Сете было достаточно понаблюдать за процессом всего один раз, чтобы освоить хитрую технику здешних поваров. После этого рекаф для Иллиана Фар'рэна мальчик готовил сам. Они пробыли здесь уже больше недели, и всё это время Сета приносил инквизитору ароматный напиток каждый вечер. Иногда Иллиан просил приготовить рекаф утром или днём, а когда садилось первое солнце – двойную порцию. Первый в его короткой жизни варп-переход дался Сете тяжело, мальчик оказался не готов ко всем тем ужасам, через которые ему пришлось пройти. Имматериум был неспокоен после уничтожения целой планеты, но шторм только зарождался, а навигатору «Последовательности» хватило мастерства и удачи найти для корабля безопасные тропы в Море Душ. Переход занял всего несколько часов, однако Сета был настолько измотан и сбит с толку, что решился на побег. Он считал, что сможет прижиться в любом мире, лишь бы больше не слышать голосов, пробивающихся через несмолкаемый рёв сирен, и не чувствовать голодных взглядов сквозь обшивку кора[эх жаль]. Эта уверенность растворилась быстрее, чем крупинка сахара в горячем рекафе, едва мальчик покинул челнок и ступил на гладкий рокрит посадочной площадки. Они прибыли в мир под названием Калибус, и принадлежал он ад[оппа!]м Омниссии. Сета понял, что совсем не хочет становиться одним из жрецов культа Бога-Машины или безмозглым сервитором. Всё оставшееся время он ни на шаг не отходил от инквизитора. Второй переход Сета пережил легче, хотя так и не понял, куда и зачем они прилетели. Этого не знал никто, даже Джедедия Финнвард, ученик его хозяина. Это удивило мальчика, но вопросы он задавать не решился. Корабль некоторое время провисел на орбите планеты, названия которой тоже никто не знал, а потом вновь вошёл в варп. После возвращения с поверхности лорд Фар'рэн почти на сутки заперся в своей каюте и велел его не тревожить. Никому. Даже Сете. Третий переход привёл «Последовательность» сюда – в мир-сад Отиум. Мальчик о таких только слышал и теперь понимал, почему побывать на них считалось наградой. Здесь царили покой, красота и всевозможные радости жизни. «Последовательность» пришвартовалась в орбитальных доках, экипаж занялся текущим ремонтом. Аколиты и штурмовики спустились на поверхность вместе с инквизитором и дознавателем и с тех пор почти не появлялись в гостинице, проводя всё время в казино, ресторанах и других местах, о которых Сета не хотел даже думать. Мальчик всегда считал, что инквизиторы живут только во имя исполнения своего долга, денно и нощно охотятся на врагов человечества и даже помыслить не могут о чём-то ином. Но оказалось, что они такие же люди, как и все прочие. Им нужен отдых, они любят развлекаться. Сета почувствовал лёгкое разочарование, когда впервые ступил на цветную брусчатку Фригуса. Его жизнь стала совсем иной, но, в то же время, совершенно не изменилась. И всё-таки мальчик покорно готовил рекаф и относил его в комнату лорда Фар'рэна, которую тот практически не покидал. Местные жители и отдыхающие в столичном городе Фригус гости Отиума быстро узнали о прибытии инквизитора на планету. В первые дни Иллиану постоянно присылали визитки и приглашения, которые он игнорировал. Постепенно их поток иссяк. Никому так и не удалось выяснить цель визита лорда Фар'рэна и его свиты. Это породило бездну слухов, большая часть из которых доходила до Сеты в раздутом и искажённом виде. Но к концу первой недели их пребывания на Отиуме люди успокоились, решив, что инквизитор прилетел, чтобы просто отдохнуть и поправить здоровье. Иллиан продолжал заниматься своими делами, не подтверждая, но и не опровергая это предположение. Этот вечер был таким же томным и многообещающим, как и большинство вечеров на Отиуме. Сете, выросшему в мире-улье, здесь было неуютно – слишком много открытого пространства, слишком много воздуха и слишком много незнакомых запахов. Из-за всего этого мальчик никак не мог расслабиться. Постоянное напряжение ужасно утомляло, но именно оно помогло Сете вовремя среагировать и остановиться, избежав столкновения с молоденькой девушкой, замершей у лифта. Фар'рэн снял целый этаж самого дорогого отеля столицы «Пацем». Комнаты здесь располагались полумесяцем вокруг центрального холла. Себе инквизитор взял одну из крайних и тут же переделал её в свой кабинет. Сете он выделил маленькую комнатку на противоположном конце «полумесяца», в ней же он обустроил кухню, которую мальчик использовал исключительно для нужд своего господина. Чтобы попасть в кабинет Иллиана, Сете надо было пройти либо через все соединённые между собой комнаты, либо через холл мимо дверей лифта – единственного способа подняться на этот этаж для гостей и жильцов. Сейчас же рядом с ними стояла незнакомая девушка в красивом струящемся платье необычного покроя. – Приветствую тебя, юноша. Моё имя Нубити. – Девушка изящно поклонилась, Сета смущённо потупился. В голосе и манерах нежданной гостьи ощущалась особая чувственность, ещё только начавшая зарождаться, но уже способная вскружить голову любому мужчине. – Моя госпожа желает встретиться с господином Фар'рэном. Удобно ему ли будет принять её? – Я спрошу, – неловко кивнул Сета. Он никогда прежде не чувствовал себя таким неуклюжим. Мальчик прошёл обучение на высококлассного слугу, он знал, как должен себя вести, чтобы угодить. И видел, что Нубити не хуже него владеет наукой быть незаметной и незаменимой. Её тоже обучали, но она была кем-то гораздо большим, чем просто слуга. – Могу я узнать имя твоей госпожи? – Разумеется. – По губам девушки скользнула едва уловимая улыбка. – Её имя Шивани Кисмет. Сета пробыл на планете чуть больше недели и практически не покидал «Пацем», но даже он несколько раз слышал это имя. Элитная куртизанка, лучшая их лучших. Она сама выбирала, кому нанести визит, и это считалось большой честью и удачей. Госпожу Шивани называли одной из главных драгоценностей этого мира-сада. Сета ощутил смесь острого разочарования и волнения. Лишь жёсткие уроки, полученные мальчиком в раннем детстве, позволили ему сохранить невозмутимый вид и прошествовать с подносом в руках к дверям в комнату Фар'рэна. – Милорд, – решился заговорить Сета, когда изящный серебряный рекафник, сливочница и тарелочка с засахаренными орешками заняли своё место на рабочем столе инквизитора. Иллиан не оторвался от своей работы и даже не посмотрел в сторону Сеты, только едва заметно кивнул, показывая, что слушает. Мальчик поднял опустевший поднос перед грудью, будто защищаясь, и сделал шаг влево. Его совершенно не интересовало, чем именно занимался инквизитор, Сета всего лишь хотел увидеть, какой у того почерк. Фар'рэн постоянно писал, иногда что-то чертил, проводя все дни в помещении. Мальчик не понимал, зачем отправляться на такую чудесную планету, зелёную и благоухающую, полную красивых домов и парков, и сидеть всё время в комнате за рабочим столом. – Вас хочет видеть дама, – Сета оставил попытки заглянуть в бумаги инквизитора. Он старался не выдать своего разочарования визитом госпожи Кисмет. – Пригласи, – коротко ответил Иллиан, не отрываясь от своего занятия. Писал он быстро и, насколько Сета мог судить по движению пера, ровно и без помарок. Мальчик подумал, что эту работу вполне можно было доверить сервочерепу-самописцу. Сета с трудом удержал рвущиеся слова: «вы ведь даже не спросили её имя!». И так было понятно, что инквизитор её ждал. Поклонившись, мальчик вышел из комнаты. В этот самый момент двери лифта распахнулись. Госпожа Кисмет не нуждалась в разрешении, она относилась к тем женщинам, которым не отказывают. Просьба о встрече была всего лишь формальностью, проявлением вежливости, не более. Нубити, скорее всего, сообщила своей госпоже, что та может подниматься, как только мальчик скрылся за дверями кабинета. Сета едва успел поклониться, всё ещё прижимая к груди поднос. Он не услышал её шагов, только нежный шелест шёлковой ткани. Мальчик не смел поднять глаза, но всё равно разглядел промелькнувший мимо него край полупрозрачной юбки и узкие, украшенные драгоценными браслетами ступни в изысканных сандалиях. Сета почувствовал исходивший от одежд женщины аромат, но не смог дать ему название. В этом аромате сплеталось слишком многое: он ласкал и будоражил, обжигал послевкусием и отзывался сладким покалыванием в затылке. Чтобы покорить кого-то, Шивани Кисмет достаточно было просто встать рядом. Сета был уверен, что никогда не осмелится поднять на неё глаза. Он решил, что нашёл причину, по которой милорд инквизитор прибыл на эту планету, и очень ему завидовал. Дверь открылась, не издав ни звука. Шелест лёгких шагов утонул в толстом ворсе белоснежного ковра. Иллиан дописал предложение до точки и положил перо на специальную подставку, выточенную из чёрного вулканического камня. Ему не надо было поворачивать голову, он ощутил её присутствие, угадал по едва различимым признакам. – Я думал, ты навестишь меня раньше, – почти равнодушно сказал инквизитор. Женщина подошла ближе, аромат, исходивший от её кожи, стал сильнее. Он удивительным образом дополнял собой этот вечер с его медленным и безумно красивым двойным закатом и дремотной негой цветущего сада под окном. Впечатление портило лишь то, что ставни в комнате были наглухо закрыты, а рециркулированный воздух в воздуховоде не имел запаха. Ароматы открывающихся ночью цветов могли добавить моменту очарования и интимности. – Я ждала, когда ты позовёшь, Иллиан. – Голос Шивани обволакивал, ласкал, завораживал. Глубокие нотки рождались где-то в её груди и чувственно вибрировали у самых губ, делая слова осязаемыми. – Ты приходишь без приглашения, насколько я слышал. – Иллиан встал и повернулся к своей гостье. Шивани Кисмет была невероятно красива. В ней всё было идеально, каждая деталь её облика была подобна произведению искусства. И длинные, волнистые, густые волосы цвета беззвёздной ночи, украшенные цепочками с сапфирами. И миндалевидные, тёмно-синие глаза, обведённые сурьмой. Высокую грудь женщины плотно облегал парчовый, расшитый серебряными нитями лиф, от которого вниз шла длинная юбка, состоящая из множества слоёв почти прозрачной ткани, окрашенной в дополняющие друг друга оттенки синего. Стройная фигура Шивани лишь угадывалась за закатным туманом платья, давая волю фантазии. – Какая жалость. Я думала, ты приехал навестить меня. – Шивани подошла к столу и коснулась кончиками пальцев рекафника. – И отдохнуть от своих дел. – Отдохну у подножия Трона, – ответил Иллиан. Он стоял неподвижно, не делая ни малейшей попытки приблизиться к своей гостье. – Я бы предпочла диван. Не составишь мне компанию? – с лёгкой насмешкой сказала Шивани. Она подошла к стоявшему в стороне дивану и мягко опустилась на него, расправив складки юбки одним плавным жестом. – С удовольствием, – кивнул Иллиан. Он сел рядом с Шивани и откинул голову назад, прикрыв глаза. Под веками заплясали чёрные мошки, а плечи отозвались ноющей болью. Иллиан провёл за письменным столом не один час. Схема, над которой он упорно трудился уже целую неделю, никак не хотела складываться до конца. – Ты совершенно себя не бережёшь, – вздохнула Шивани, запустив тонкие пальцы в волосы Иллиана и нежно массируя ему голову. Некоторое время они оба молчали, убаюканные обманчивым покоем. Это было чем-то вроде ритуала. Совсем юным дознавателем Иллиан часто прилетал сюда со своим наставником. В столице Отиума Фригусе была самая лучшая клиника в секторе, только здесь его больные лёгкие могли получить должное лечение и на некоторое время перестать будить его по утрам болью и душащим кашлем. Иллиан и Шивани познакомились во время его первого визита. Случайная встреча превратилась в многолетнюю дружбу, не оборвавшуюся даже тогда, когда Фар'рэн получил инсигнию и почти перестал бывать на Отиуме. Они встречались при каждом его прилёте. Иллиан сбегал по ночам из клиник и [ну уж нет]одил её. Или Шивани пробиралась в индивидуальную палату, чудом минуя охрану. И всё это только для того, чтобы поболтать пару часов и разойтись на несколько лет. Иногда они просили друг у друга совета и всегда хранили общие секреты. Став инквизитором, Иллиан стал обращаться к Шивани за помощью в расследованиях, хотя никогда не включал её в круг своих постоянных информаторов. А госпожа Кисмет начала покидать планету на торговых, а иногда и военных кора[эх жаль]х и исследовать окрестные системы. Но она всегда возвращалась на Отиум. – Зачем ты здесь, Иллиан? – ласково спросила Шивани. Седых волос на голове Фар'рэна с каждой встречей становилось всё больше, и дело было вовсе не в возрасте. – Джонатан Уоррен, Сесиль Гарбенер, Янис Григорис, Чу Лань Дао, Эканор Аб'Ташш'Толва, Умба До, Алексей Ло. – Иллиан перечислил семь имён, из-за которых он прибыл на эту планету. Семь имён, которые он прочёл на инфопланшете в саду своего наставника. Небольшой кусочек информации, в котором невозможно было разглядеть ничего опасного. Всего лишь семь имён. – Ты знаешь их? – Младший офицер флота. Сын адмирала флота. Второй сын вольного торговца Мишеля Гарбенера. Младший сын младшей ветви дома Навис Нобилите Григорис. Известный проповедник. Ещё один офицер флота, уже выше рангом. Его корабль всё ещё в доках. Вольный торговец, у неё всего один корабль, но патент достаточно старый и уважаемый. И член Администратума с Беаты, столичного мира системы Венис. – Шивани знала каждое из этих имён и очень хорошо. Ни одному из этих людей не довелось быть её клиентом, но она наводила справки обо всех. – Все семеро покончили с собой за последние полгода. Долгов, депрессии, зависимостей или смертельных болезней ни у одного не было. Причин сводить счёты с жизнью – тоже. Они умерли вполне счастливыми. Планетарная полиция провела расследование, состава преступления не обнаружила. Все семеро ушли из жизни добровольно, не имея на то веских причин. Общество и экклезиархи, конечно, осудили каждого из них по отдельности и всех вместе. – Бессмысленная и эгоистичная трата человеческих ресурсов, – закончил Иллиан, мягко отстраняя руку Шивани, всё ещё перебиравшую его волосы. – Это всё я знал и раньше. Но меня не устраивает официальная версия. Здесь что-то не так. – Эти семеро даже не были знакомы. По крайней мере, их никто не видел беседующими. – Шивани вздохнула и положила голову на плечо инквизитору. Эта игра длилась уже много лет – она пыталась приблизиться к Иллиану Фар'рэну, а он оставался так же далёк и непреступен, как и прежде. Инсигния превратила его в каменную статую, а их дружбу – в обмен информацией, о чём Шивани не переставала жалеть ни на минуту. – После первых самоубийств появилось много слухов, салоны и купальни заполнились разговорами. Каждый новый случай обсуждают, но сейчас уже не столь активно. Комиссар полка, расположившегося на отдых и лечение в южном полушарии, всерьёз уверен, что этот город проклят. – Поэтому я здесь, – удовлетворённо кивнул Иллиан. Информация об этих самоубийствах промелькнула в общем массиве данных, получаемых его наставником Конрадом Брентом из самых разных источников. Иллиан просматривал их, выбирая следующую цель своего пристального внимания. Множество городов и планет вполне его заслуживали, но Фар'рэна почему-то заинтересовали именно эти случаи. В них не было никакой подоплёки, эта планета считалась мирной и чистой от скверны. Население жило спокойной сытой жизнью, посвящая себя сельскому хозяйству, искусству или же обслуживая многочисленных гостей своего благословенного Отиума. Прекрасный климат и развитая экономика не позволяли недовольству зародиться и распространиться, питая ереси и мятежи. Псайкеров на этой планете не рождалось вовсе. Никаких причин, для того, чтобы этим местом заинтересовался кто-то из инквизиторов. На общем фоне кошмарных бед, валящихся со всех сторон на Империум, эти самоубийства казались незначительной мелочью, с которой вполне могли разобраться местные силы правопорядка. – Это обычное суеверие, гвардейцы к ним склонны. – Шивани подняла голову и мягко улыбнулась. – У этих людей было что-то общее? Попытайся вспомнить. – Иллиан машинально потёр грудь. Пока что боль была несильная, она могла просто пройти, а могла вылиться в очередной приступ. – Разумеется, было. – Шивани с тревогой посмотрела на инквизитора. Её не столько испугал сам жест, сколько то, что Иллиан его даже не заметил. Он уже давно не прилетал подлечиться, предпочитая какую-то сомнительную настойку, изобретённую его наставником. – Все они посещали одни и те же регулярно проводимые большие приёмы, как и половина гостей Фригуса. Самая богатая и высокопоставленная половина. – Сможешь достать мне пропуск? – Иллиан перехватил руку Шивани, которая вновь потянулась к его волосам. – Смогу даже сопровождать тебя. – Шивани сплела свои пальцы с пальцами Иллиана. – Но ты обычно доверяешь разведку своим аколитам. Что изменилось в этот раз? – Моих аколитов даже близко не подпустят к месту проведения этого приёма, как я понимаю, – поморщился Иллиан. Всё-таки светские визиты приходилось совершать самому. Конечно, Фар'рэн мог послать Джедедию, если бы сам знал, что искать. Пока что у Иллиана было лишь смутное подозрение, свербящая в затылке уверенность, что семь беспричинных самоубийств за полгода – это не простая случайность и даже не закономерность. Это нечто большее. – Я сообщу тебе, когда достану приглашение. – Шивани подалась вперёд, её лицо оказалось совсем близко от лица инквизитора. – Но это такая мелочь. Могу я угодить тебе ещё чем-нибудь? – Пока что мне нужна только информация. И ты – лучший её источник. – Иллиан не отстранился, Шивани была одним из ценнейших его информаторов, потому он позволял ей подобные вольности. – К тому же, в этом городе для тебя практически нет закрытых дверей. Я могу вломиться в каждую, но ты всегда входишь желанной гостьей. Леди Кисмет лукаво улыбнулась и коснулась кончиками пальцев щеки инквизитора. Лёгким движением она очертила линию подбородка и на миг притронулась к губам Иллиана. Так она делала при каждой их встрече, начиная с самой первой. Потом Шивани медленно опустила руку, задержала взгляд на лице инквизитора, точно надеясь, что в этот раз он позволит ей больше, и отстранилась. Госпожа Кисмет, как элитная куртизанка, обязана была не только безукоризненно соблюдать правила этикета, разбираться в музыке и живописи, виртуозно слагать стихи и уметь играть в регицид, но и знать все местные сплетни и новости. Они могли послужить началом разговора, разнообразить и украсить его течение или стать вежливым завершением, когда все прочие темы будут исчерпаны. Именно поэтому Шивани имела свою сеть осведомителей и внимательно изучала местную прессу. Кроме того, ей были рады везде, где бы она ни появилась. Одно её присутствие поднимало уровень любого заведения и превращало простую вечеринку в изысканный приём. И потому Шивани могла получать свежайшие сплетни из первых уст, когда ей это было необходимо. Кроме того, госпожа Кисмет обладала удивительно хорошей памятью, очарованием и способностями к анализу. Всё это могло сделать её прекрасным и постоянным информатором, не будь Отиум столь мирной и спокойной планетой. – Ты жесток в своей наивности, Иллиан. – Шивани отстранилась, одарив инквизитора обиженным взглядом. За прошедшие годы тот утратил не только юношескую пылкость, но и, казалось, способность чувствовать. – Ты знаешь, кто занимался расследованием этих самоубийств? – Иллиан проигнорировал замечание Шивани. – Клавдий Шеррен, представитель планетарной полиции, – с лёгкой грустью улыбнулась Шивани, – упрям, прямолинеен, дотошен. Он не упустил бы ни одной мелочи. Но здесь его не любят. Шеррен совершенно не умеет заводить именитых друзей и закрывать глаза на мелкие шалости. А ещё он не умеет рассла[мамочки!]ся. Думаю, вы найдёте общий язык. – Надо будет с ним встретиться. – Иллиан на секунду задумался, стоит ли ему брать это на себя или отправить Джедедию. Дознаватель сейчас был в городе и вёл собственное независимое расследование. Иллиан позволил ему практиковаться, чтобы потом сравнить результаты их работы. Джедедия прекрасно себя чувствовал среди отдыхающих, умел налаживать контакты с местным населением. Кроме того, он взял себе личину мелкого вольного торговца, так что проблем с доверием тоже не возникало. – Выходит, я нужна тебе лишь для работы, – вздохнула Шивани. Она никогда не позволяла себе капризов, умела не требовать к себе внимания, прощать равнодушие. Но могла быть нужной, необходимой, желанной, когда хотела. – Я ценю нашу дружбу, Шивани. – Иллиан улыбнулся. Иногда она начинала вести себя слишком непонятно, слишком по-женски. Это не раздражало его, скорее удивляло. – И всегда буду ценить. Шивани улыбнулась краешками губ и пожала плечами. Иллиан всегда казался ей напряжённым, жёстким и немного наивным, даже в юности. Она чувствовала его силу, видела, на что он был способен, а слышала ещё больше. Нерушимая броня, украшенная инсигнией и покрытая кровью врагов. Но Шивани знала, наверное, единственная во всём Империуме, что под этой бронёй скрывалась его слабость и человечность. Она помнила Иллиана ещё дознавателем, верящим в то, что он делает, верящим в самого себя и в будущее Человечества. Эта вера давно сгорела на кострах вместе с ведьмами и еретиками, рассыпалась пеплом сожжённых запретных книг, сгинула вместе со способностью любить, прощать и надеяться. Шивани знала, что от Иллиана Фар'рэна осталась лишь выжженная оболочка, внутри которой ледяными пиками высились долг и вера. Впрочем, такими были многие инквизиторы. И это она в них ненавидела. А ещё больше ненавидела то, что точно также они дотла выжигали своих учеников, без всякой жалости превращая их в чудовищ. Иллиан закрыл дверь за спиной Шивани и вернулся к своему письменному столу. Эта встреча дала новый толчок его работе. Как он и рассчитывал, его давняя знакомая оказалась крайне полезной. Возможно, Шивани даже была одной из многих причин, по которой он выбрал именно это место и именно эти смерти для своего расследования. Иллиан быстро написал письмо, положил его в плотный конверт, который запечатал сургучной печатью со знаком инсигнии. Ему нужно было содействие полицейского, расследовавшего самоубийства, и притом официальное. – Сета, отправь немедленно. – Иллиан открыл дверь и протянул письмо замершему в коридоре мальчику. Тот выглядел крайне удивлённым и растерянным. Первая встреча с Шивани на многих производила подобный эффект, особенно, на юных и неподготовленных. – И принеси мне кипяток. Иллиан подошёл к столу и вытащил из середины стопки исписанных листов карту центра города с отмеченными местами самоубийств. Точки не складывались в схему, время и даты никак не согласовывались, между ними не прослеживалось никакой логики или взаимосвязи. Но Иллиан был уверен, что смерти не прекратятся. Что же могло их связывать, кроме ежевечернего большого приёма, на котором бывает половина гостей города? У него было несколько неплохих версий, но они требовали проверки, пока что полагаться хотя бы на одну из них было преждевременно. Все эти смерти напоминали ему об одном расследовании, в котором он участвовал ещё совсем юным дознавателем. Брент тогда искал секту еретиков, ворующих детей в подулье, а наткнулся культ, процветавший в шпилях. Тогда всё начиналось примерно так же – только аристократы не убивали себя, а полностью отрешались от жизни, посвящая себя удовольствиям, в том числе и запретным. Брент даже не заподозрил их, только собрал кое-какие сведения на всякий случай. Секта из подулья занимала его гораздо больше. Однако она оказалась не такой опасной, как та, что угнездилась в шпилях. Выявить истинную угрозу помог случай. В подулье была совершена попытка призыва демона – похищенных детей принесли в жертву, чтобы напитать древний обелиск и вызвать в реальность его хозяина. Эту попытку предотвратили культисты из шпилей, не дожидаясь действий инквизитора. Треск и напряжение материи мира мешали им развлекаться, вибрации реальности разрушали сладостные грёзы от запретных веществ и вносили диссонанс в звучание нездешних мелодий, которые они исполняли на своих собраниях. Кроме того, хоть призываемая сущность и была той же породы, что и та, за которой следовали обитатели шпилей, согласия между ними не было. На первый взгляд, культисты казались самыми обычными аристократами и, если бы не этот демонический обелиск, они не проявили бы себя так быстро. Скорее всего, они успели бы отравить весь улей прежде, чем обнаружили бы себя. Конечно, сходство было весьма отдалённым, но Иллиан не раз вспоминал тот случай, расследуя самоубийства. После разговора с Шивани он лишь больше уверился в том, что не зря выбрал именно это дело. Клавдий Шеррен прибыл через час, быстрее добраться с самой окраины Фригуса у него бы просто не получилось. Богатые и влиятельные отдыхающие не желали видеть стражей закона рядом с местами своих прогулок, и потому штаб-квартира планетарной полиции [ну уж нет]одилась в пригороде. Представители Адептус Арбитрес базировались на противоположной стороне планеты и такими мелкими происшествиями не занимались. Их вызывали редко и по особым случаям. Шеррен оказался высоким и широкоплечим мужчиной в чёрной форменной одежде, украшенной лишь лаконичным символом весов. На поясе у него висела силовая дубинка, огнестрельного оружия не было. Непослушные каштановые волосы Клавдия были скреплены заколками, под мышкой он держал шлем с зеркальным забралом-полумаской. – Милорд инквизитор, – едва войдя в кабинет, полицейский остановился, вытянулся, задрав подбородок, и щёлкнул каблуками. – Клавдий Шеррен, я полагаю? – Иллиан не стал дожидаться ответа. Полицейский изо всех сил старался не показать, как он напуган. Официальный вызов к инквизитору, прибывшему по непонятной причине на твою родную планету – это всегда означает большие неприятности. – Присаживайтесь. – Слушаюсь, милорд! – Шеррен присел на самый краешек стула, предложенного ему инквизитором. – Насколько мне известно, именно вы занимались расследованием череды самоубийств, произошедших в городе за последние шесть месяцев. – Иллиан смотрел на полицейского, отмечая его реакцию. Растерянность на лице Клавдия сменилась пониманием. – Расскажите, что вы обнаружили, заметили, что показалось вам странным или необычным. – Джонатан Уоррен, офицер флота, двадцать восемь лет. Был найден в своей съёмной квартире с простреленным виском. Входное отверстие с чёткой полосой осаднения, выходное отверстие чистое. По всем признакам выстрел был произведён в упор. На правой руке Уоррена обнаружены следы горючих газов. На стаб-револьвере, лежавшем возле трупа – его же отпечатки пальцев. Очевидное самоубийство за одним исключением. Не было обнаружено предсмертной записки. Такое возможно, но встречается редко. Самоубийцы часто хотят поделиться тем, что стало причиной их непростительного поступка. У Уоррена не было ни проблем, ни долгов, ни разногласий с сослуживцами. Его отец, Максимус Уоррен, провёл расследование в своём флоте, где служил Джонатан. – Полицейский перешёл на деловой тон и сразу успокоился. – Его все любили. У Джонатана Уоррена была невеста Джилл Лэнсли. По её словам, проблем в отношениях у них не было, они собирались пожениться в ближайшее время. Лэнсли тоже служит на флоте Максимуса Уоррена и занимает офицерскую должность. Отец не был против брака. Таким образом, очевидных причин не было. Скрытых расследование тоже не выявило. В крови не было найдено следов каких-либо запретных или сильнодействующих веществ, лишь незначительное количество алкоголя. Мой судмедэксперт особо отметил, что на лице трупа было выражение умиротворения и покоя. Ни страха, ни злости, ни паники. Для самоубийц это не характерно, но тоже встречается. – Весьма любопытно. – Иллиан удовлетворённо кивнул. Пока что слова Клавдия соответствовали его собственным наблюдениям. – Сесиль Гарбенер, сын вольного торговца, капитан одного из его кораблей. Талантливый, уверенный в себе молодой мужчина, тридцать два года. Несмотря на возраст, был достаточно опытен и уважаем среди подчинённых и коллег. Обладал деловой хваткой, враги имелись, но мелкие, не способные на убийство, тем более, столь изощрённое. Мишель Гарбенер и Лота Гарбенер – отец и сестра погибшего, провели собственное расследование в своём флоте и на планете. Нам пришлось оказать им содействие. – Шеррен стиснул пальцами лежащий на коленях шлем. Ему неприятно было вспоминать этот инцидент. – Сесиль не оставил долгов, более того, он успел заключить несколько выгодных сделок перед смертью. Информации о том, что у него были сложности с женщинами, опять же не было. Он относился к тем людям, которые добиваются желаемого любой ценой, а не кончают жизнь самоубийством. Сесиль Гарбенер проткнул себе сонную артерию кинжалом и истёк кровью. Экспертиза показала, что он сделал это сам и без принуждения. На рукояти остались чёткие отпечатки, края раневого канала соответствуют форме клинка. Следы крови на клинке были обнаружены на расстоянии от острия, равном глубине раневого канала. Удар единичный, Габенер был вполне способен нанести его сам. Судя по положению тела, следам крови и отсутствию синяков рядом с раной, он не пытался остановить кровь. Согласно докладу судмедэксперта, умер спокойно и безмятежно. Записки не оставил. Анализ крови тоже не дал ничего интересного. Ни следов присутствия чего-то противозаконного, ни следов распада каких-либо веществ, ни даже алкоголя. Иллиан кивнул, отмечая про себя сходные черты обоих самоубийств. В смерти этих молодых людей было много любопытного и необычного, хотя простой полицейский вряд ли мог это заметить. – Янис Григорис, навигатор, тридцать пять лет. Его смерть была одной из самых жутких. Он выколол себе третий глаз и выпил концентрированной кислоты. Единственный, кто оставил предсмертную записку. Но она вызвала больше вопросов, чем дала ответов. – Шеррен поднял голову и посмотрел на стоявшего перед ним инквизитора. Он и раньше встречался с членами святых Ордосов, и все они были совершенно разными как внешне, так и по характеру. Полицейский никак не мог прочитать Фар'рэна, понять, чего от него ждать. – Записка имела следующее содержание: «Всё хорошо. Я счастлив». Больше ничего. Это определённо был почерк Яниса. Семья навигатора провела собственное расследование. Они настояли на том, чтобы самостоятельно изучить тело. Судмедэкспертам полиции не разрешили даже присутствовать на осмотре и вскрытии. Все анализы тоже делали их специалисты. Мы смогли провести только первичный осмотр на месте смерти. Его, кстати, представители семьи опечатали сразу по прибытии. Осмотреть место происшествия повторно нет никакой возможности. Согласно заключению комиссии и наблюдениям полицейского эксперта Новис Нобилите, Янис ушёл из жизни добровольно. Долгов, проблем или иных причин для такого поступка не было. Более того, Янис Григорис недавно получил очень хорошее назначение. Даже слишком хорошее для младшего сына младшей ветви. На планету прибыл, чтобы отметить это назначение и отдохнуть перед тем, как приступить к своим обязанностям. Кислоту он купил в хозяйственном магазине. Хозяин магазина сказал, что Янис выглядел расслабленным и вполне довольным жизнью. Его никто не принуждал, следов насилия и борьбы нет. На ноже для колки льда, которым умерший выколол себе глаз, были найдены только его отпечатки. Раневой канал, следы крови и глазной жидкости – по предварительным данным всё совпадает. Кинжал был изъят семьёй Григорис, как и все пробы с него. На бутылке с кислотой отпечатки пальцев только Яниса. Подробное исследование нам сделать не дали. Иллиан подумал, что навигатор был самым необычным в этой компании самоубийц. К тому же, он так предусмотрительно лишил себя варп-зрения. Смысл записки был пугающим, а её текст, судя по всему, подходил всем семерым. Почему только Янис Григорис решил оставить после себя хоть какое-то объяснение? Остальным это, судя по всему, было не надо, но навигатор отличался. У тех, кто так тесно связан с варпом, другое отношение к смерти. – Чу Лань Дао, проповедник, весьма почитаемый, сто сорок шесть лет. Был найден отравленным в келье храма, которую ему предоставил кардинал Матье. Яд он приготовил сам, все ингредиенты и необходимое оборудование нашли в его комнате. Отпечатки на них принадлежат преподобному Дао и только ему. Количество потраченных составляющих, количество выпитого и оставшегося яда совпадают. Мы допросили торговцев, у которых преподобный Дао приобрёл всё необходимое для ухода из жизни. По их словам он казался одухотворённым и счастливым. – Шеррен неловко поёжился и переложил шлем с одного колена на другое. Кардинал Матье был в ужасе от произошедшего. Ему пришлось устраивать массовый молебен и проводить мессу, в которой он пояснял поведение Чу Ланя. Проповедник – это всегда пример для верующих, кроме того, всю свою жизнь он должен отдавать служению. Самоубийство – немыслимый грех для того, кто посвятил себя Божественному Императору. Кардинал представил его как религиозное помутнение рассудка и последовавшее за ним непреодолимое желание как можно скорее предстать перед Троном. В то же время Матье давил на полицию, требовал разобраться, кричал, что отдаст всех следователей под суд Арбитрам. – Чу Лань Дао планировал целый ряд проповедей, служители Министорума уже всё для этого подготовили. Паломники собирались прибыть со всей системы Венис. Кризиса веры не намечалось, преподобный Чу Лань был на подъёме, каждая его проповедь встречалась с восторгом. У него не было причин убивать себя, но определённо точно он сделал это сам и добровольно. Никаких следов насилия, гематом на теле, в келью никто не заходил. У дверей стоял служка, он следил, чтобы никто не беспокоил преподобного Дао. – Вы были на его проповедях? – с тенью любопытства в голосе спросил Иллиан. Клавдий всем своим видом показывал, что не хочет обсуждать Чу Ланя. – Да, один раз – по долгу службы. Он был прекрасным оратором. – Полицейский неловко покачал головой. Речь Чу Ланя тогда вдохновила его, он никогда прежде не чувствовал такого воодушевления и острой потребности делом доказать свою верность Трону. – Его проповеди были полностью одобрены Министорумом. – Клавдий на секунду замолчал, а потом продолжил доклад. – Эта смерть шокировала многих. Кардинал Матье объявил, что преподобный Дао совершил это в религиозном экстазе, движимый желанием отдать себя Ему на Терре. Но что ему оставалось? – Ложь во спасение. Неизбежная. – Иллиан сдержал усмешку. С каждой новой жертвой дело становилось всё интересней и запутанней. Что могло связывать навигатора и проповедника? Ничего, кроме добровольной смерти. – Эканор Аб'Ташш'Толва, офицер флота, сорок три года, – Шеррен с облегчением сменил опасную тему поведения кардинала на нейтральный отчёт о следующем самоубийстве. Смерть преподобного Дао он воспринял очень болезненно, хотя и не хотел себе в этом признаваться. – Выстрелил себе в висок из табельного стаб-пистолета с улыбкой на лице. Запрещённых веществ в крови обнаружено не было, алкоголь в пределах нормы, следов борьбы нет. На пистолете отпечатки пальцев только Аб'Ташш'Толва, положение тела, руки и оружия естественное для самоубийства. Ни записки, ни проблем на службе, ни долгов у умершего не было. Вполне успешный и активно занимающийся карьерой офицер, перспективный и талантливый – так его характеризовали сослуживцы. Командование относилось к нему благосклонно. На планете был в увольнительной вместе с другими офицерами кора[эх жаль]. До последнего дня весело шутил в компаниях, флиртовал. Никакого шума из комнаты до самого выстрела слышно не было, никто его в тот вечер не посещал. – Прекрасно. Надо думать, персонал гостиницы был весьма удивлён. – Не удержался Иллиан. Слова следователя уже помогли ему составить относительно полную картину событий. Конечно, Фар'рэн читал отчёты полиции, но личное впечатление всегда несёт такую информацию, которую не вместишь в официальную бумагу. – Весьма. Так как самоубийство было далеко не первым, они даже не пытались его утаить. В официальных источниках про них не упоминалось, но на Отиуме слухи распространяются с удивительной скоростью. Командиры Аб'Ташш'Толвы были в бешенстве. Они настаивали на том, что это могло быть только убийство. Говорили, что он приносил присягу, что умереть хотел только в бою, что никогда не отверг бы Императора ради сиюминутной прихоти. – Клавдий поморщился, вспоминая высокого полного офицера с красным лицом, который орал на него в участке. Выводы, доказательства, результаты экспертизы – ему всё это было безразлично. Едва не дошло до рукоприкладства, но офицера смогли успокоить, хотя и с большим трудом. – Флотские прислали своих людей, провели собственное расследование, но лишь подтвердили мои выводы. Самоубийство. Иллиан представил себе бешенство командования и бессилие присланных специалистов. Флотские всегда считали себя непогрешимой элитой, и потому любой намёк на собственную слабость воспринимали как страшное оскорбление. При том, что флот часто оказывался замешан во всяких весьма сомнительных авантюрах, а отступников, слабаков и еретиков там было ничуть не меньше, чем в гвардии, СПО или в окружении планетарных губернаторов. – Умбра До, возраст пятьдесят один год, вольный торговец, хозяйка «Удачливого прохвоста», крейсера класса «Готика», обычно путешествовала со своим кузеном, который обеспечивал защиту. В этот раз прилетела вместе с транспортным конвоем. Это не является нетипичным поведением, госпожа До время от времени поступала так и раньше. Сильная и амбициозная женщина. По словам одного из её сенешалей, планировала освоить торговый маршрут через сектор Каликсида до сектора Готик и дальше вглубь сегментума. Волевая, самостоятельная, резкая и упрямая – так её описывали подчинённые. Есть ребёнок – мальчик пяти лет. Теперь сенешалям придётся опекать наследника, пока он не вступит в свои права. – Шеррен обречённо вздохнул и продолжил: – Разумеется, они настояли на участии в расследовании. Не могли поверить, что она совершила самоубийство. Проблем с финансами или личной жизнью не было. К депрессиям госпожа До склонна не была, скорее наоборот. В крови обнаружено допустимое количество алкоголя и лёгких рассла[эх жаль]ющих веществ. Она вскрыла себе вены кортиком, лёжа в тёплой ванне. К драматизму госпожа До, кстати, тоже не была склонна. Такой способ самоубийства ей совершенно не подходит. На ванне, кортике и полотенцах были обнаружены только её отпечатки, следов борьбы нет, пол и коврик сухие, в лёгких воды не обнаружено. – Действительно, странно. Я ожидал очередного болта в череп, – задумчиво сказал Иллиан, подумав про себя, сколько деловых партнёров были не на шутку расстроены смертью госпожи До. – Записки не было? – Ничего, как всегда. Последний Алексей Ло, член Администратума, сто сорок пять лет. Уважаемый человек, высокоранговый чиновник, куча полезной и дорогой аугментики. На Отиум прибыл для поправления здоровья. Никаких причин для самоубийства не было: ни проваленных проектов, ни допущенных фатальных ошибок, ни долгов, ни проблем в личной жизни, ни смертельных и неизлечимых болезней. Насколько удалось выяснить, у него было пять любовниц. – Клавдий решил не уточнять, что пять их было только на момент смерти, незадолго до этого он успел расстаться ещё с тремя. И это при том, что Алексей Ло был уже немолод и женат. – В его череп было имплантировано некоторое количество усилителей, призванных ускорить работу мозга, увеличить объём краткосрочной и долгосрочной память и облегчить проведение вычислительных операций. Для питания использовались компактные накопители биотоков, встроенные в позвоночник. Господин Ло перегрузил импланты у себя в черепе, отключив блокировки и запустив себе в голову на обработку огромный поток бессмысленных данных. – Грубо говоря, у него сгорели мозги? – Иллиан подумал, что такой способ смерти не каждому доступен чисто физически, а уж додуматься до него и реализовать – для этого надо обладать немалым интеллектом. – Да, именно так. И он сделал это самостоятельно. Разумеется, Администратум Пристцена, столичного мира системы, прислал своих людей, чтобы провести расследование. Но опять ничего не нашли – самоубийство без записки и каких-либо причин. Даже коррупцией увлекался не больше прочих. – Следователь пожал плечами. – Вскрытие доверили проводить магос-биологис с Пристцена, она подтвердила способ самоубийства, заявила, что это невероятное кощунство по отношению к машинным духам и добавила, что господин Ло был оригиналом. Биохимия крови тоже была чистой, следов насилия не было, да и кто, кроме самого господина Ло, мог совершить такое? Для этого надо знать, как именно настроена аугментика. Согласно отчётам магос-биологис, он делал операции в разных клиниках. Даже версия хирургиона-мстителя не подходит. – Что вы сами думаете об этих случаях? – Иллиан стоял спиной к полицейскому и смотрел в окно. Красивый сад, в который он так ни разу и не вышел, купался в лучах восходящего солнца. – Есть то, что их объединяет. Отсутствие причин и записки – кроме одного случая. В остальном всё разное – статус, положение, возраст, даже пол жертв. Интересы, привычки, финансы – нет ничего общего, они даже не были знакомы. – Шеррен и сам задавался этим вопросом и никак не мог нащупать ответ, который бы его удовлетворил. – Ещё одна деталь. Все они покончили с собой в одиночестве в своих комнатах. Ни один не выбрал публичную смерть вроде прыжка с большой высоты. – Иллиан обдумывал всё сказанное и достраивал в голове несказанное. Слишком знакомый и нехороший душок был у этих смертей. – Подтвердите мою догадку, они ведь все умерли с улыбкой на лице? По крайней мере, те, у кого была такая возможность. – Да, вы правы. С навигатором сложно что-либо сказать точно – кислота разъела губы и щёки изнутри, Алексей Ло тоже не был похож на того, кто познал беспредельное счастье – его лицо сильно перекосило, череп деформировался. – Клавдий вспомнил отвалившуюся челюсть и выпирающие глаза адепта Администратума. Определённо, раскрытый перекошенный рот нельзя было назвать улыбающимся. Если он и был счастлив, поджаривая себе мозги, по его внешности этого было не определить. – Все остальные улыбались. – Что ж, благодарю, вы мне очень помогли. – Иллиан повернулся к полицейскому и кивнул в ответ на знак аквилы, которую сотворил следователь, встав и положив шлем на стул. – Когда будет следующее самоубийство, я должен буду узнать о нём первым. Даже раньше вашего собственного начальства и раньше арбитров, если вы, наконец, решите побеспокоить их такой мелочью. Мне необходимо будет осмотреть место преступления, на котором побывало как можно меньше людей. – Конечно, милорд! – Шеррен стушевался, но потом решительно посмотрел на инквизитора. – Могу я попросить кое о чём? – Я подумаю. Когда придёт время, дам вам знать. – Иллиану не надо было выслушивать просьбу Клавдия, чтобы знать, чего тот хочет. Это было ожидаемо для честного и ответственного человека, который привык доводить свои дела до конца. – Можете быть свободны. Полицейский надел шлем, щёлкнул каблуками и сложил руки в знак аквилы. Иллиан ответил ему таким же жестом. Инквизитор считал, что крупица уважения и вежливости вместе с инсигнией способны ускорить получение нужной информации и ресурсов даже больше, чем стволы хеллганов его штурмовиков. Кроме того, методы его работы предполагали некоторую скрытность. Иллиан не любил демонстрировать своё присутствие больше необходимого. Всего через час двери его кабинета распахнулись, на пороге стоял Джедедия Финнвард, одетый в чудовищно яркую рубашку и облегающие серебристо-серые штаны со шнуровкой. Дознаватель удивительно хорошо вписался в образ вольного торговца, дополнив свой наряд золотыми регалиями и шпагой, позолоченная рукоять которой была усыпана драгоценными каменьями из десятков миров и отделана костью. За его спиной тенью маячил Рейвен, одетый в чёрную с серебром ливрею. Сейчас он играл роль личного пилота Финнварда, что делало его уже не совсем пилотом, но почти аколитом. Обозначив своё присутствие, юноша исчез, мягко затворив за собой дверь. Иллиан поднял взгляд от бумаг и вопросительно посмотрел на своего ученика. Они договорились вести расследование параллельно и сравнить результаты только в самом конце. Джедедии надо было практиковаться, а полноценной миссии для него пока что не было. Эта планета [ну уж нет]одилась слишком далеко от проблемных субсекторов и систем. А Иллиан не решался отпускать от себя Джеда, пока внимание Аранки к ним двоим не пойдёт на спад. Он опасался, что лорд-инквизитор может попытаться переманить его дознавателя или сделать своим заложником. Ладислав всё ещё не доверял Фар’рэну, даже спустя столько лет после официальной смерти Брента. Он искал любую возможность проверить Иллиана и найти доказательства его радикальных взглядов или поймать на серьёзном просчёте. И ему почти удалось это сделать на Омеге-Три. Аранка не стал допрашивать Фар’рэна касательно докладов Алонсо только потому, что могла при этом всплыть весьма неудобная для него самого правда об истинной причине уничтожения планеты. В конце концов, для Ладислава восстание Бледной Толпы было лишь поводом. А Иллиан не согласился бы вести подобную беседу без свидетелей из Ордоса, и Аранка это знал. – Наставник, я выяснил кое-что очень важное! – Джедедия едва мог сдерживаться, его буквально распирало от желания поделиться добытой информацией со своим учителем. Иллиан подумал, что, возможно, поспешил, сделав его дознавателем. – Мы договорились вести параллельные расследования. – Инквизитор встал, провёл кончиками пальцев по разложенным на столе бумагам. Семь. Сколько вообще потребуется жертв? – Но раз тебе так не терпится, рассказывай. Я дополню и сравню со своими выводами. – Втираться в доверие к этой элите – кошмарное занятие, но иногда весёлое. Утром на водах я больше часа разговаривал с супругой чиновника с Пристцена. Она постоянно со мной флиртовала. – Жалостным тоном сказал Джедедия. Ему больше часа пришлось терпеть жеманную, молодящуюся особу, которая назвала его «мой мальчик» и норовила погладить по руке. – Но она оказалась ужасно болтливой. И я узнал кое-что интересное, касающееся наших самоубийц! – «Счастливчиков», – безразличным тоном добавил Иллиан. – Да, вы правы, именно «счастливчиков». – Джедедия серьёзно кивнул. Финнвард и не сомневался, что Фар'рэн выйдет на этот след. Дознавателю пришлось целую неделю общаться с верхушкой местного общества, притворяться, любезничать, флиртовать и льстить, всеми мыслимыми способами втираясь к ним в доверие. Иллиан же сидел в своей комнате и читал доклады аколитов, собирающих информацию по всему городу. По большей части они занимались средними и низшими слоями общества, для вхождения в высшие круги пришлось бы приложить немало усилий и средств. И потому Иллиан отдал эту сферу Джеду, дав ему в нагрузку Рейвена, троих агентов и одного телохранителя из штурмовиков. – Она рассказала мне об одном закрытом клубе, попасть в который можно только по рекомендации. – Джедедия начал расхаживать по комнате, чтобы избавиться от нервного напряжения. Они нашли зацепку, нет, даже больше! Это был след, ответ, причина и связь между всеми самоубийцами. – Насколько я понял, ничем плохим его члены не занимаются, только пытаются найти путь к счастью. Они рассла[эх жаль]ются, умеренно предаются удовольствиям. Эта дама очень жалела, что её туда не приняли. Точный состав клуба неизвестен. Но она сказала, что туда определённо входили Эканор Аб'Ташш'Толва и Сесиль Гарбенер. Кажется, эту дамы остальные просто не интересовали. У неё вообще довольно узкий круг интересов, в который входят исключительно физически крепкие, молодые и свободные мужчины. Она даже на Рейвена заглядывалась, но у него талант исчезать из поля зрения, так что большую часть времени дама была сосредоточена на мне. – В отчётах аколитов есть упоминание об этом клубе. Более того, они смогли выяснить ещё одну общую для всех случаев деталь. – Одобрительно кивнул Иллиан, проигнорировав откровения дознавателя об очарованной им даме. – Буквально за пару дней до смерти каждый из самоубийц переставал заниматься делами, связываться с родственниками и возлюбленными. Он или она начинали посвящать всё время удовольствиям. Без излишеств, как ты и говорил. Дорогие рестораны, экскурсии, массаж – всё, что может принести расслабление и приятные ощущения. Можно сказать, они уже тогда знали о том, что умрут, и стремились насладиться жизнью в последний раз. – Если им так нравилось жить, зачем было убивать себя? Я мог бы ещё понять, если бы в этом был какой-то оккультный смысл, если бы они умирали в определённое время дня, при одинаковых обстоятельствах или в нужных местах, рисовали бы перед смертью какой-нибудь знак. Но каждый из них сам выбирал время и способ самоубийства. А если это не культ, тогда вообще не понятно, зачем, – Джедедия раздражённо поджал губы. – Хороший вопрос, ответ на который, несомненно, можно услышать на заседаниях клуба «счастливчиков». Пока не попадём туда, не узнаем. – Иллиан задумчиво барабанил пальцами по столу. Аколиты по его приказу восстановили последние дни жизни каждого из самоубийц чуть ли не по минутам. Они опрашивали прислугу, заводили знакомства с другими отдыхающими, прислушивались к разговорам. Этот закрытый клуб – единственное, что связывало всех семерых, но эту связь пришлось выстраивать по крупицам и оговоркам. О «счастливчиках» говорили крайне неохотно, некоторые даже с завистью. Именно поэтому полиции не удалось найти это связующее звено. Официально самоубийцы при жизни не встречались, про клуб известно было предельно мало, говорили о нём всегда шёпотом и только на ухо и по большой дружбе. Стать одним из «счастливчиков» можно было только по рекомендации, членство в нём не афишировали. Ничем не законным в клубе не занимались, но такой порядок приёма придавал ему флёр элитарности. Иллиан проанализировал все собранные данные, сопоставил всё, вплоть до пищевых привычек и портных. Этот клуб был единственным связующим звеном для всех. – Попасть туда не так просто. Я работаю, но пока не смог вычислить ни одного из «счастливчиков». – Джедедия был расстроен сим фактом едва ли не больше, чем супруга чиновника. – Я отправлюсь на ближайший большой приём. Приглашение мне достанут. Постарайся тоже там быть. – Иллиан подумал, что, скорее всего, другого случая привлечь внимание кого-то из «счастливчиков» может и не представиться. – Вы пойдёте сами? Но как? Я имею в виду, вы ведь обычно только анализируете. – Растерянно посмотрел на наставника Джедедия, привыкший, что Иллиан участвует лично только в последнем этапе расследования – будь то арест или боевая операция. Разведкой занимались аколиты. – Не в этот раз. К тому же, я приду на приём не один, и моя спутница вряд ли согласится сопровождать кого-то другого. – Иллиан невольно улыбнулся, вспомнив Шивани. – Думаю, здесь без моего личного участия не обойтись. – Я обязательно достану приглашение! – Джедедия буквально излучал решимость защитить своего наставника, если потребуется. О том, что инквизитор прибыл на планету, стало известно почти сразу. Финнвард был уверен, что «счастливчики» непременно нападут на Фар'рэна, как только он выйдет за двери «Пацема», если, конечно, они действительно еретики. Иллиан кивнул и налил себе в чашку рекаф из серебряного рекафника. Сета, всё меньше понимающий, что происходит, не забывал снабжать его этим чудесным напитком. Теперь Фар'рэну оставалось только гадать, кто первым свяжется с ним – Шивани Кисмет или Клавдий Шеррен. Что случится раньше – большой приём или очередное самоубийство? Было уже совсем темно, когда одетый в ливрею коридорный принёс пахнущий изысканными духами конверт. Сета принял его и положил на серебряный поднос с очередной порцией рекафа. Последние несколько часов милорд инквизитор требовал его в совершенно неприличных количествах. Мальчик тихо постучался и вошёл, неслышно ступая по толстому ковру. Иллиан Фар'рэн расхаживал по комнате; на столе, как и прежде, лежали исписанные и исчерканные листы пергамента, свободным оставался лишь угол, предназначенный для чашки и рекафника. Сета аккуратно переставил свою ношу с подноса на стол и убрал опустевшую посуду. Он позволил себе негромко звякнуть чашкой, чтобы привлечь внимание господина. Его учили делать это ненавязчиво и осторожно. Потом он положил принесённое письмо поверх чашки, зная, что на неё инквизитор обратит внимание в первую очередь. Проделав все эти манипуляции, мальчик так же бесшумно удалился. Закрывая дверь, он успел заметить, с каким нетерпением милорд Фар'рэн разрезает ножиком для бумаг принесённое им письмо. Оно определённо было очень важным. И оно совершенно точно было от той женщины. Иллиан вскрыл принесённый Сетой конверт. Внутри лежало приглашение, оттиснутое на плотной бумаге и украшенное золотым орнаментом, и короткая записка: «Жду тебя на Фиалковой аллее через час». Без подписи и других отметок, но Фар’рэн не нуждался в имени отправителя, он достаточно хорошо знал этот почерк, ведь за годы дружбы они успели обменяться десятками подобных сообщений. Шивани исполнила обещание, и теперь ему предстояло выдержать столкновение с местным благородным и блистательным обществом. Сразу после визита госпожи Кисмет Иллиан послал Сету в ближайший магазин готовой одежды с приказом купить для него что-то подобающее. Конечно, стоило пошить на заказ или даже вызвать портного с «Последовательности», но это заняло бы слишком много времени. Фар’рэн был уверен, что Шивани сможет достать ему приглашение на этот вечер и потому связался с кораблём сразу после её ухода. Он затребовал от портного, обшивавшего не только его самого, но и всех аколитов, свои мерки и сразу же передал их Сете. Большой приём проводился практически ежедневно и был любимым развлечением тех, кто не имел особых пристрастий в проведении досуга. Так что любой новичок обязательно привлекал к себе всеобщее внимание. И костюм его при этом должен был быть как минимум неплох, если, конечно, этот новичок не собирался испортить мнение о себе в первые же минуты. Сета выбрал для хозяина вполне приличный наряд, выдержанный в серебристо-серых то[ну уж нет]. Мальчику пришлось оббегать дюжину магазинов, прежде чем он нашёл то, что его удовлетворило. По такой погоде было вполне достаточно плотного, расшитого жилета, узких брюк и белой рубашки – их даже почти не пришлось подгонять по меркам. Сета дополнил выбранный наряд необходимыми мелочами вроде запонок и шейного платка, хотя и не был уверен, что всё это потребуется. К его удивлению, Иллиан оставил в отеле даже своё кольцо-печатку и брошь-инсигнию, которую всегда закреплял у горла. Ровно через час Фар'рэн стоял в самом центре Фиалковой аллеи. Гуляющих было не так много, с реки дул прохладный ветер. Темноту ночи разгоняли бесчисленные люминофоры, развешанные на высоких кустах с фиолетовыми цветами, тянущимися вдоль прогулочной дорожки. На каждом золотистом шарике была нарисована аквила, отчего тени на границе освещённой территории принимали причудливые формы. – Иллиан, ты великолепно выглядишь. – Шивани словно соткалась из золотистого света и сорванных ветром фиалковых лепестков. В этот раз госпожа Кисмет была облачена в серебристо-голубое струящееся платье, полностью скрывавшее фигуру, пока женщина оставалась неподвижной. Но стоило Шивани пошевелиться, как текучая ткань обрисовывала изгибы её тела, будоража фантазию. Казалось, серебристые струйки вот-вот соскользнут с мраморной кожи. Но через миг наваждение исчезало, оставляя после себя лишь чувство предвкушения и восторга. И невозможно было оторвать взгляд, ведь даже легчайшее движение сулило и искушало. – Ты прекрасна, Шивани. – Иллиан изящно поклонился спутнице. Здесь они уже играли на публику. – Нам стоит торопиться, если мы хотим успеть к началу, – улыбнулась Шивани, беря Иллиана под руку. Она была немного выше кавалера, но это её нисколько не смущало. Шивани умела не только великолепно выглядеть, но и придавать особый шарм своему спутнику, кем бы тот ни был. Фиалковая аллея выходила к павильону, в котором традиционно проводились большие приёмы. Высшее общество Фригиса и самые именитые гости собирались здесь, чтобы приятно провести время. Кто-то довольствовался беседами и напитками, кто-то рассматривал картины и скульптуры местных мастеров, традиционно выставлявшиеся в некоторых залах, кто-то проводил время за регицидом и карточными играми. В дальней части павильона можно было найти и иные способы проведения досуга, не столь популярные. В первую очередь сюда приходили завести полезные знакомства, заключить сделки и продемонстрировать своё богатство и положение. – Какую легенду ты выбрал для себя? – поинтересовалась Шивани, когда они подошли к истекающему светом павильону. – Никакую. Пусть сами строят догадки. И сами ищут доказательства своей правоты. А я просто не буду опровергать их версии, пусть думают, что они верны, – усмехнулся Иллиан. Скорее всего, его примут за вольного торговца. Хотя подобный облик мог принадлежать чиновнику, аристократу, высокопоставленному члену одной из гильдий или даже представителю криминального синдиката. – Я познакомлю тебя с несколькими людьми. Они представят тебя обществу. – Шивани улыбнулась какому-то мужчине, стоявшему у входа в павильон с сигарой и бокалом амасека. – Их протекция в твоём деле будет полезнее моей. – Благодарю, Шивани, – сказал инквизитор искренне. – Только прошу тебя, Иллиан, не смотри им в глаза. Ты их испугаешь. – Шивани улыбнулась и положила ладонь на руку спутника. – В твоих глазах приговор и смерть. Большой приём поражал великолепием. Залы, в которых он проходил, были ярко освещены и богато украшены. Вдоль стен стояли скульптуры и картины на подставках. Все они были созданы здесь, на Отиуме. Изрядная часть населения планеты занималась творчеством во всех его проявлениях. По залам текла музыка, дополненная чудесными ароматами, которые вплетались в неё, образуя единое произведение. Между гостями сновали официанты: молодые юноши и девушки с типичными для населения этой планеты зелёными глазами и рыжевато-золотистыми волосами. Они разносили напитки и закуски, гармонирующие с царящей сегодня на приёме мелодией. Меню менялось каждый вечер в зависимости от произведения, которое исполнялось всю ночь и замолкало лишь с первыми лучами рассвета. Шивани исполнила своё обещание и представила Иллиана нескольким своим старым знакомым. Среди них оказался адмирал флота, вольный торговец с древней хартией, выданной чуть ли не в незапамятные времена самого Великого крестового похода, несколько чиновников и весьма загадочный немолодой, но ещё крепкий мужчина, представившийся как праздный наблюдатель жизни. Госпожа Кисмет со смехом сказала, что тот просто прибедняется. Некоторое время Шивани поддерживала беседу, искусно направляя её в нужное русло. Она непринуждённо перемежала замечания об экономических перспективах заключения длительного торгового соглашения рассуждениями о грядущих флотских манёврах, жаловалась на скуку в мире удовольствий и невозможность найти что-то действительно стоящее и особенное. Играя слухами и словами собеседников, газетными статьями и собственными наблюдениями госпожа Кисмет вела разговор туда, куда ей было нужно, и вовлекала в него Фар'рэна наравне с остальными. Спустя час, убедившись, что её знакомые приняли Иллиана в свой круг, Шивани оставила их, предоставив самим себе.

Спасибо. Что ж, в этом секторе такой планеты больше нет.