Фанфик был начат сразу после окончания работ над туповатым "Фортом Полуночи" и если бы было чуть больше времени вполне мог занять его место. К сожалению фанфик пока еще не закончен, поэтому прошу немного покритиковать, да бы до окончания его написания не ударить в грязь лицом. Название пока рабочее, просто больше ничего не пришло на ум.
Астергентум-8
отс Экран небольшого монитора загорелся, показывая сбивчивое изображение, снятое одной из камер установленных на десантных шлюпках полевого командования.
отс«Под огнем сотен оборонительных орудий первая волна серых десантных шлюпок имперской гвардии спускалась с ослепительно светлого неба. Снаряды разрывали и сжигали атакующий десант. Груды обломков из искореженного железа падали, словно дождь, погребая под собой укрепления противника.
отсШлюпки сталкивались и врезались в огромные доты, проламывали стены и металлические блоки, которые погребали под собой тех, кто не успел спастись из этого ада. Гвардейцы, кто сумел выжить при приземлении, рассредоточивались по местности, отдельными группами и подразделениями, пытаясь вести непрерывный огонь по превосходящим силам противника. Несколько подбитых кораблей с ревом прошлись через атмосферу и рухнули грудой металлолома вдали от боевых рубежей.»
отс -Все же нам удалось победить ценой немалых потерь.- Прокашлявшись и выключая монитор, обратился генерал к трем фигурам сидящим за небольшим металлическим столиком.
отс-Противник был выбит из укреплений, но к нему подходили всё свежие резервы. Командование в лице генерала Рауля Штремберга и командующего 36-ой объединенной флотилии Клауса Маккнила, решило занять оборонительные рубежи и действовать от обороны.- Генерал немного промолчав со вздохом продолжил.
отс- Захваченные рубежи условно разделили на несколько десятков укреп-районов и отдали под командование более низшим по рангу офицерам. Это вы можете посмотреть на карте – Генерал ткнул указкой в святящуюся около стены голограмму и продолжил. - К тому времени все основные силы имперской гвардии успешно десантировались на поверхность планеты и заняли захваченные первой волной укрепления. Командующему флотилии, было предписано всячески поддерживать орбитальными ударами наступательные действия пехотных и танковых дивизий императорской гвардии, в том числе оказывать посильную помощь в поддержке специальных операций проводимых войсками все той же гвардии.
отсПервые же атаки противника показали неготовность и нерешительность в обороне отдельных подразделений, в том числе танковых рот и батальонов.
Командованием было решено, не терять времени и направить в предполагаемый сектор нахождения, так сказать, вашего артефакта 117-ый стрелковый корпус. Для обнаружения и доставки сие творения в ставку полевого командования для дальнейшего направления артефакта в руки инквизиции-
отс-Это все нам известно генерал.
отс-Простите, меня не предупредили.
отс-Ничего страшного, сколько человек видели артефакт, исключая доставивший его корпус?
отс-Хм, думаю не больше десяти.
отс-Запишите их имена и фамилии, а так же ранги и звания, на этот листок- Человек положил лист бумаги на стол.
отс-Да, да, конечно. – Генерал подошел к столу и достав ручку начал записывать.
отс-Вы сами видели артефакт?
отс-Да видел, но не больше секунды.-
отс-Хорошо.
отсЧерез несколько минут генерал закончил писанину и протянул листок инквизитору.
отс-Спасибо, вы свободны.
отс-Так точно. – Генерал поклонился и вышел из помещения.
отс-Лютер, найди этих людей и отправь в клинику, надо бы им память подчистить. И генералу тоже не помешало бы.
отс-А как же корпус?
отс-За него не беспокойся, после сечи на Астергентуме-8, корпус объединили с 174 полком и направили на подавление мятежа в Астро. Насколько мне известно, это было последнее сражение корпуса, в живых никто не остался. Но все равно стоит проверить. Я займусь этим в ближайшее время.
Часть 1. Воспоминания и размышления.
отсДолгие годы, я хранил это все в своей памяти, благо она у меня была отменной, каждое слово и действие кого-либо откладывались в голове и запоминались до конца жизни. Не знаю, за чем я это все пишу, возможно, потому что это было одно из самых счастливых приключений моей юности. Возможно, не самое радужное, но все же восхитительное, восхитительное потому что в то время меня окружали одни мои друзья, прекрасные по сути люди, погибшие в песках Астергентума-8 и убитые своими же товарищами в Астро. Не знаю, как и почему я остался в живых, просто повезло, что посчитали за мертвого, хотя едва ли это можно назвать везением. Потерять всех кого ты знал, оставшись в живых там, где презирают тех, кто сражался и тех, кто погиб это скорее мука, чем счастливый случай.
Астергентум-8
На подходе к ущелью.
отсЖаркое солнце царившее днем над одинокой пустыней медленно уходило за линию горизонта. Горячий песок забивался в и без того тяжелые, армейские сапоги, мешая передвигаться. Постоянные остановки, что бы вытряхнуть грязь из носков, под лучами палящего солнца подрывали все желание двигаться дальше.
отсНо останавливаться было нельзя.
отсПесчаные бури не давали шансов одиночкам, а комиссар не давал шансов никому вообще. Тем не менее, каждый из нас понимал куда идет. Да, информации было не так много, нас как всегда забыли предупредить о том, куда мы держим путь. А действительно, за чем мясу знать, где и почему оно должно погибнуть? Да, я всегда был в оптимистичном настроении, с пессимистическим окрасом и не нужным пафосом. Нет, я был не против идти и сражаться, но только тогда когда в этом был смысл. А хотя в войне особого смысла быть не должно, тут свои там чужие, вот и все что должен знать рядовой. Тем более спорить с кем-то было бы бессмысленно, назовут еретиком и в расход. Предатели долго не живут, а демократам стреляют в спину, закон войны, а не жизни. После того как я перестал быть «новичком» в этом деле. Хотя я наверно слишком хорошо о себе отзываюсь. Я буквально сразу понял, что из гвардии дорога только в морг или в кресло для инвалидов. С одной стороны два варианта лучше, чем один, но когда ни один из этих вариантов не удовлетворяет на-сущие потребности организма. А тем более скрытой под маской ненависти и лояльности к врагам, личности, то становиться не так интересно и пафосно как хотелось бы. Честно говоря, я всегда мечтал воевать, но попав на войну понял, что намного перспективнее и лучше быть фермером, хотя, я не знаю где бы я был сейчас, не попав бы под тот злополучный призыв. Но, так или иначе, мы идем на войну, а не в соседний бар напиться, хотя второе мне более предпочтительно, чем первое.
отсЭх, я ведь еще не забыл вкус и запах того красного вина. Тогда мы всем отделением были расквартированы в улье, где не так сложно было найти место, которое было бы в состоянии удовлетворить потребность выпить. В ульях баров пруд пруди, все на одно лицо, лишь только люди и ассортимент разный, хотя, что это я? Тогда было все прекрасно, двадцать человек скупили пол паба и рассевшись по столам нажрались в хлам. Никогда в жизни я не видел настолько злого комиссара. Он ворвался в бар как шторм среди ясного неба, выстрелив несколько раз в потолок, он «торжественно» объявил. О том, что через неделю мы будем топтать песок в самом удаленном уголке вселенной, где и будем похоронены как стадо баранов. Что ж, он бы сейчас был бы доволен, его обещание исполнилось, пусть земля ему будет пухом. Через два дня его нашли мертвым, кажется, его отравили. Увы, наверно мы никогда не узнаем, кто свел счеты с этим сумасшедшим стариканом. Да, пожалуй, это единственные хорошие воспоминания о моей военной жизни, которые у меня остались. Больше ничего не было. Только смерть и ужас. Хотя ужас это громко сказано, как такового его не было, просто в какой-то момент перед схваткой ты мечтаешь, что бы она началась. Ожидание сковывает и уничтожает все то патриотическое и победоносное, что в тебе было до этого момента, остается лишь страх и смятение. Страх быть убитым, заволакивает твоё сознание, сжимает его так, что дрожь пробирает, но это все растворяется, после того как звучит первый выстрел. Остальное все на полном автомате. Говорят это выучка, а по-моему инстинкт самосохранения. Организм понимает, что если ты не будешь отвечать на стрельбу в тебя, тебя убьют, либо свои в спину, либо враги в грудь. Вот такая вот простая арифметика. Не знаю, возможно, глупо думать над такими вещами перед боем, но размышления меня успокаивают.
отсНоги проваливались в песок все глубже и глубже. Частички песка, поднятые не сильным ветром - скрипели на зубах и больно били по щекам. Невольно приходилось сильно щуриться, а то и вовсе закрывать глаза. Не слишком приятные ощущения.
Комиссар чем-то явно не довольный, шел с правой стороны от общей колонны. Он всматривался в горизонт и оживленно спорил со своим помощником. А от его нервного взгляда и тика под глазом, меня жутко выводило из себя. Эх, как же я мечтал двинуть ему хорошенько, что бы он, наконец, таки прекратил беготню вдоль колонны и дал бы мне спокойно поразмышлять.
«Надвигается буря, надо разбивать лагерь, иначе мы потеряем людей»
Наконец-то комиссар высказал своё мнение, подошедшим на его зов рукой сержантам.
Часть 2. Амасек. Встреча с авангардом противника.
отсКомиссар гаркнул на сержантов и те начали собирать свои отделения. Естественно спальных мешков не у кого не было, их просто забыли нам дать, хотя я не думаю, что их вообще планировали раздавать. Палатки и другие удобства то же забыли на складе. В общем единственное, что напоминало лагерь так это костры, вокруг которых кучками сбились солдаты. На небольшом отдалении от лагеря поставили часовых, но толку от них не было. Ветер усиливался, поднимая песок, затрудняя видимость, но спустя несколько минут, к несчастью надеявшихся отдохнуть часовых, он стих. Но это не улучшило ровным счетом ничего. Комиссар решил продолжить движение, но вскоре передумал. Ночь в здешних местах оказалась настолько темной, что на расстоянии вытянутой руки не было ничего видно. Температура с +35 опустилась до отметки в -17. Единственное что спасало так это жар костров. Небольшой ветерок, который остался от предполагаемого бурана умудрился оказаться намного хуже противника. От его дуновения слезились глаза, а капли слез невероятным образом создавали ледяную корку на щеках. Согреться было не чем. Хотя я помню те времена, когда нам под плотным огнем противника выдавали амасек или еще что-нибудь покрепче, эх как же мы радовались. Но видимо сейчас это не входило в планы нашего комиссара. Он был наслышан о нашем отделении и в наказание или просто от нечего делать, ввел во всем корпусе сухой закон. При виде спиртного он тут же расстреливал провинившегося. А его любимой поговоркой стала фраза «здесь армия, а не сборище алкашей». К сожалению, лишь немногие разделяли его точку зрения. Раньше на корпус из 800 человек, выделяли троих комиссаров, теперь же в связи со сложившейся боевой обстановкой их количество уменьшили до одного. Поэтому нам было немного вольготно. Тем более, каким бы зорким не был бы наш комиссар, ему неимоверно сложно уследить за тем, что бы ни один из его подопечных гвардейцев, не смог пронести немного спиртного. Особой роскошью пользовался амасек. Наивкуснейший алкогольный напиток популярный и почитаемый во всем Империуме. Но им баловали не часто, в основном, была самогонка местного производства, она была достаточно дешёва и легче проносима, так как по цвету не отличалась от воды и её с легкостью вливали во фляги. Запаха она не имела, но по вкусу и действенности не сильно отличалась от той же водки. Тем временем у нашего костра заиграла музыка. Честно скажу, я не знаю, как удалось Петровичу захватить гитару, хотя, нет, я не то, что не знаю, более того я этого себе просто не представляю. Тем не менее, заиграл знакомый до боли мотив, так сказать фирменная песня. Вообще это классика, но в самый раз для таких вот моментов. Моментов, когда нужно улыбнуться. Как только Петрович запел, все кто знал эту песню, его поддержали. Не заметно для поющих солдат к костру подошел Комиссар.
Будет много войны, будет мало мужчин.
И на тысячу женщин нас будет один.
Будут нас воровать, по талонам давать.
По 100 грамм на всю бабскую рать.
Будет много войны, будет мало мужчин.
Будут члены в музеях болтаться.
Будут тысячи женщин туда приходить.
Чтоб разочек за них подержаться.
Вот сидит старый дед, ему 70 лет.
Будут все перед ним приклоняться.
Будут ласки дарить и сметану носить.
Но у деда не сможет подняться.
Я вам вот что скажу, берегите парней.
И не надо над нами смеяться.
Надо просто ласкать, надо просто давать.
И не надо подолгу ломаться.
отсВсе сидящие у костра дружно заулыбались, лишь комиссар оставался невозмутимым до самого конца песни. А потом с недовольной ухмылкой ушел в темноту. Осмотрев повеселевший народ, Петрович, видимо решил напомнить всем про горечь войны и заиграл. Сделав небольшой проигрыш, он тихо запел:
Эти трепетные руки,
Нервно гладящие шёлк,
Как прелюдия к разлуке,
Как оскалившийся волк.
Завтра я уйду отсюда,
Бросив на прощанье взгляд.
И твои чужие губы
Мой уход благословят.
Странная ночь, долгая ночь
Некого винить, некому помочь
Странная ночь, долгая ночь,
Что же ты меня не прогонишь прочь?
Я тебя такой не знаю,
И в пронзительной тиши,
Постепенно привыкаю,
К одиночеству души
Странная ночь, долгая ночь
Некого винить, некому помочь
Странная ночь, долгая ночь
Что же ты меня не прогонишь прочь?
И во мраке древней ночи
Сотворяя землю вновь
Небо нас прощать не хочет,
За распятую любовь.
Странная ночь, долгая ночь
Некого винить, некому помочь
Странная ночь, долгая ночь,
Что же ты меня не прогонишь прочь?
отсМало кому эта песня пришлась по душе. Но против никто не высказался. Лишь сержант, отойдя за спины солдат. Махнул себе рукой около горла, показывая, что нужно завершать грустные мотивы и перейти к чему-нибудь более оптимистическому. На что Петрович одобрительно кивнул. И не успел он бренькнуть пару раз по струнам, как послышался хлопок и свист. Через секунду метрах в двухсот от нас мелькнула яркая вспышка. А мгновение спустя, раздался оглушающий грохот. Тут же словно по команде в темное небо взметнулись красные сигнальные ракеты, это были часовые, они сообщали о направлении, откуда произошел удар. К сожалению, судя потому, что сигнальные ракеты использовали все гвардейцы, стоящие на часах, мы оказались дезориентированы. Тут же появился комиссар и начал что-то орать, к превеликому несчастью он вкладывал в каждое слово столько ненависти, что разобрать, что он кричит, стало большой проблемой. Сказать, что мы были не готовы – не сказать ничего. Оборона в такой тьме как эта, равнозначна самоубийству, ибо если мы откроем огонь, мы положим не только солдат противника, но и своих сотоварищей. В небо метнулись несколько осветительных ракет, но это не сильно помогло в сложившейся ситуации. Мы просто не понимали, с какой стороны идет противник. В принципе на этом все и закончилось. Больше обстрелу мы не подвергались, сержант предположил, что это шальной снаряд неведомо каким образом улетевший с основного поля боя. После не долгих споров на этом и порешили.
отсУтро выдалось не самым приятным, но ночной холод начал отступать. Сержант курил перед почти потухшим костром и с удовольствием поглощал содержимое своей фляги. Больше у нашего костра никто не проснулся. Вдалеке под слабыми лучами появившегося солнца виднелись силуэты часовых, сморщенные и сгорбившиеся фигуры, довольно заунывное зрелище для этих мест. Сержант с нашим отделением прошел все и вся, поэтому знал всех как облупленных, да и мы его знали в той же степени. И судя потому, как он пьет из этой фляги, можно было предположить, что там совсем не вода. Заметив меня, он закрыл флягу пробкой и швырнул мне.
отс-Что это?
отс-Глотни.
отсЯ откупорил флягу и выпил содержимое. Вкус был знаком, как дым табака, небольшая горечь во рту и теплый жар внутри.
отсСержант тем временем закашлялся.
отс-Амасек?
отс-Да, точно, он. Но только тише, тут комиссар шастает, похоже он вообще не спал.
отс-Откуда он прибыл, кстати?
отс-А пес его знает. Но судя по всему, из клиники.
отс-Ну, это старая песня. Кто-то тут говорил, что ,мол, он бывал в таких местах, что только Императору, да ему самому это ведомо.
отс-Ага, Императору и врачам, то-то я смотрю, он нас просвещает насчет алкоголя, общество трезвенников делает, а не армию. Я же говорю, он с прибамбахом, причем полным, и на весь отвал башки. Мать его…
отсСержант, осекся. Он не любил материться, но позволял себе высказаться в особо «торжественные» моменты. Но сейчас был не тот случай. Сделав еще один глоток, я отправил флягу обратно.
отс-Что там по поводу того "куда мы держим путь"?
отс-Хех, все как всегда. Конечная цель - некое ущелье. А что там будет известно только генералам.
отс-Черт бы их... Я в... - заметив чуть приподнятые брови сержанта я осекся, и добавил -Я очень не рад такой секретности.
отс-И не ты такой один. На самом деле мне кажется что это никакая не секретность, просто никто не знает почему начальство послало нас туда, вот и все. Хотя, я думаю, и начальство, пока еще не сообразило какого черта нам там делать, в ущелье в этом. В любом случае, мы рады служить Империуму! - сержант произнес последнюю фразу чуть иронично. Или мне это только показалось?
отс-Служу Императору!
отсОтветил я. А сержант, мрачно на меня глянув, допил содержимое фляги и зарыл её в песок.
отсСолнце медленно поднималось, нагревая поверхность золотистыми лучами. Ветра не было, холод практически отступил, оставляя место полуденной жаре. Вдалеке у гор виднелся дым, горели те, кто сражался и пал этой ночью. Трудно было представить, что нас ждет. Долго размышлять над этим я не стал, ибо это была бы бесполезная трата времени и нервных клеток. Но все же я бы хотел заглянуть в будущее. Бредово, но это так. «Для того, что бы исправить что-то, нужно это что-то знать», неоспоримая истина, хорошая на словах, но в то же время не всегда осуществимая на деле. Было много случаев когда человек знал, что он погибнет, и как бы он не пытался этого избежать, каждый шаг, каждый вздох, приближал его к концу. И в конечном счете, человек погибал в точности так как ему предсказали до этого. Бредовая тема для размышлений, но все же. Может это судьба? Или воля Императора? Кто знает ответ? Пожалуй, что никто.
отсДостаточно трудно размышлять над тем чего не знаешь точно. Ведь практически все суждения и надуманные доводы, которые приходят на ум - не всегда верны, а порой практически всегда ложны. Объективно оценить все возможные варианты – не хватит сил ни у кого, ибо их великое множество и упомянуть каждый, пусть да же в уме или в письменном виде, достаточно сложно, ведь всегда есть возможность что-то забыть или чего-то не знать.
отсИ придя к этому мнению, я предпочел освободить свой ум от таких размышлений, просто сидел и старался ни о чем не думать. Несколько минут удавалось, а потом на меня обрушился нескончаемый поток мыслей, догадок, описаний, действий, размышлений. Все это прервалось, когда я заметил, сотни тысяч ослепительно светлых линий от земли и до неба. Они спускались медленно, а их приземление сопровождалось яркой вспышкой и сильнейшим землетрясением. Так и есть, это была вещь, за которой можно наблюдать бесконечно и каждый раз восхищаться её масштабностью и разрушительностью. Орбитальный удар из всех орудий флотилии. Ничто не устоит перед ним. Буквально каждый клочок земли заданного под обстрел сектора, уничтожается, полностью и без остатков. В нашем отделении это действо прозвали «Местью Императора», трудно сказать, почему именно так, просто это единственное, что приходит на ум, когда видишь как сотни тысяч солдат противника, недавно с рвением идущие в атаку, исчезают с лица земли всего за 25 минут обстрела. Любые укрепления, любые базы и форты, которые штурмовали годы, сдаются после пяти - минут «общения» с этой вендеттой. Я недолго смог любоваться этой воистину прекрасной и кровавой атакой. Спустя 30 минут весь корпус был поднят по тревоге, и мы продолжили путь под палящим солнцем с каждым шагом и с каждым мгновением мы приближались к концу. К концу чего-то неопознанного и невиданного. Снова и снова я останавливался и чистил носки, ноги покрылись мозолями, а у некоторых гвардейцев появились язвы. На это было страшно смотреть. Всего два дня пути, обернулись выживанием для будущей битвы. И кто знал, может она, была для нас последней. Но мы шли, потому что так надо, надо кому-то, но почему-то не нам.
отсЧерез несколько часов мы остановились. Передышка нужна была каждому. Несколько солдат нашли полупустой колодец, возможно, это когда-то был оазис, а сейчас лишь забитая наполовину мокрым песком дыра. Но все же мы умудрились выдюжить немного воды.
отсСпустя час двинулись дальше, дальше в неизвестность. Жара с каждой минутой становилась невыносимой и начинала напоминать адское пекло. В боевом обмундировании мы были словно в печке. Случались моменты, когда до брони было невозможно до коснуться, настолько сильно она накалилась. Лучи солнца слепили и не давали разглядеть что-то, кроме того, что у тебя под ногами. Неожиданно небо затянули темные свинцовые тучи. Они явились настолько быстро, что их заметили только тогда, когда они заслонили собой солнце. Вскоре раздались раскаты грома и яркие вспышки многочисленных молний, первые капли дождя с шипение растворялись на песке, превращаясь в легкий белый пар, от этого был дикий шум, но вскоре все прекратилось. Дождь подарил нам надежду выжить. Неописуема была радость солдат, получивших долгожданное облегчение. Мы продолжали идти и вскоре вдалеке показались вершины двух горных хребтов образовывающих между собой сто метровое ущелье, под бликами молний они внушали страх и уважение. Дождь превратился в ливень, мы вымокли до нитки, но продолжали радоваться его появлению. Потяжелела одежда и обмундирование, но тем не менее под общей волной оптимизма мы удвоили шаг. И вскоре оказались метрах в двухсот от цели.
отсНас ждали. Выстрелы противника, словно рой пчел вонзились в колонну. Пять человек с криками рухнули на землю, а трое упали замертво. Предатели, люди, такие же как и мы, вели огонь с двух небольших холмов. Их было раз в десять меньше чем нас. Но они все равно находились в более выгодном положении, так как атаковали из наспех сооруженных укрытий. За холмами виднелся окоп, но он был пуст, видимо их основные силы еще не успели подойти. Я повалился на землю и попытался взять в прицел хоть одну сволочь, но капли дождя, словно нарочно попадали в глаза, вызывая жжение. Руки тряслись от прилива адреналина и от холода мокрой одежды, поэтому я начал стрелять навскидку. Глупо было надеяться на попадание, но к счастью отстреливался не только я один. Винтовка послушно выпускала смертоносные лазерные лучи, кажется, я да же не думал куда стрелять, просто стрелял в выбранном направлении и все. Сержанты отдавали короткие приказы, координируя действия подразделений. Комиссар орал невнятную критику, а я окончательно убедился в его сумасшествии. Радости мне это не прибавило.
отсПосле трех минутного обстрела с конца нашей колонны, которая уже была разделена на подразделения и рассредоточена по местности, на передовую подошли гвардейцы с гранатометами и подвергли укрепления противника короткому обстрелу. Три или четыре взрыва заставили предателей отойти к ущелью. Впервые комиссар закричал что-то внятное, правда, всего два слова, но хоть что-то: «В атаку!». И мы единым потоком кинулись в ущелье. В спешке боя, я забыл про вырытый впереди окоп и не заметив его со всего размаху провалился во внутрь. От приземления чуть не потерял сознания. Но я был такой не один, еще несколько гвардейцев рухнули туда же. Очухавшись, один из них попытался подняться, а когда высунул голову её прошил лазерный заряд. Легко как нож через масло. Тело безвольно упало на землю и еще секунду дергалось в предсмертных конвульсиях. Я вжался в окоп, повторить его судьбу мне не хотелось. Еще несколько лучей прошлись надо мной, но наши уже вступили в ближний бой. Я нехотя выбрался из этой залитой кровью ямы. И передо мной возникла картина рукопашной схватки. Гвардейцы ожесточенно убивали гвардейцев, комиссар клинком отсек одному из предателей руку и добил резким уколом в грудь. Ущелье неведомым образом укрывало нас от дождя целиться было намного легче. И я немедля выбрал целью одного из убегающих еретиков, отправил ему вдогонку три-четыре заряда. Бой был закончен, оставшиеся в живых предатели уносили свои ноги отсюда, крича нам различные ругательства и проклятья. Комиссар же тем временем добивал раненых, он осматривал трупы словно врожденный мародер, возможно он искал кого-то, но мне это было не известно. Мы потеряли всего несколько человек, своих раненых собрали в одну кучу и носили им дождевой воды, больше ничем им помочь мы не могли, лекарей в корпусе не было. Вообще вся эта операция напоминала ад и полнейший идиотизм, командование не выдало нам ничего того, что могло бы пригодиться. А от нас требовалось, что-то о чем нам тактично не сообщили. Бредовая ситуация осложнялась тем, что многие не разделяли мнения комиссара Кидмана, да, кажется так его звали и ситуация грозила обернуться против него. Насколько мне на тот момент было известно Рамзес из 9-го отделения, что-то замышлял, что конкретно, я не знал, да и знать не желал, мне было плевать. На то чего он хочет добиться. Рамзес во многом был неадекватен, ну и в общем, можно сказать я его недолюбливал, не мог я к нему нормально относиться слишком он был скользким по характеру человеком. Ливень постепенно прекращался, тучи погрузили нас в сумерки. Легкий теплый ветерок обдувал нас с юга. Чем-то недовольный радист шарахался из стороны в сторону, время от времени матерясь. Чуть поодаль, солдаты образовали курилку. Раненые стонали, обстановка была довольно напряженная. Все чего-то ждали, в какой-то момент показалось, что мы будем возвращаться назад. Но видимо наша задача была не выполнена до конца. Наш радист, его у нас прозвали Корягой, по указанию сержанта пытался вызвать штаб, но судя по всему гроза глушила все сигналы, и поэтому на все его запросы отвечало лишь тихое шипение. Он предложил забраться на вершину одного из пиков, но ему ответили отказом и он попинав немного рацию отошел в курилку. Я тем временем пристроился у одной из отвесных стен, заняться мне было не чем, как и большинству, 6-ое отделение занималось ранеными, так что моя помощь им не требовалась, поэтому я достал пачку сигарет, как назло там осталась всего одна, да и то переломленная пополам. Так что довольствоваться было не чем. Все мысли, а точнее их явное большинство пропали, не над чем было думать, и я решил немного вздремнуть. Отбросив пачку сигарет в сторону и подложив поудобнее рюкзак за спину я откинув голову назад и заворожено уставился на небо, дождь почти закончился, лишь некоторые капли время от времени падали на мои щеки. Постепенно засыпая я услышал обрывок разговора, к сожалению, в памяти у меня он не сохранился, в тот момент я к нему не прислушивался. Желание было только одно - заснуть и отойти от этой гущи событий и судеб как можно дальше. Все то время, что я провел в армии, я мечтал только об одном: увидеть во сне свой родной дом, родные места, знакомых людей, любимые пейзажи. Но так никогда я и не увидел ничего подобного. Сны у меня прекратились после первого боя и первой схватки, словно в организме выключился показ видео, кинотеатр закрыли, а в зале осталась только пустота.
3. Бой в ущелье. Возвращение на фронт.
отсМеня разбудил голос сержанта. Сидел он неподалеку, и было слышно что он разговаривает с одним из солдат.
отс-Ты знал его?
отсГрубый сержантский голос был необычно спокойным и уравновешенным.
отс-Да, он жил через дорогу от моего дома. А сейчас…
отс-Это война, тут не может быть иначе. Он выбрал другой путь. Каждый из нас решает и выбирает его сам. Он поставил под сомнение веру в Императора и решил идти против истины.
отс-Но кто сказал то, что наша вера истина?
отс-За такое комиссар в лучшем случае расстрелял бы на месте. Я не комиссар, а потому скажу тебе - вера становиться истиной только тогда когда ты в неё веришь. Но уверовав, усомниться в ней нельзя. Сомнение – ересь. Ты должен служить вере, которую считаешь правой, всей душой и сердцем. Знай: наша вера - твоя вера, а потому ты должен служить Империуму, как и мы. Если ты против нашей веры - тебе здесь не место. И многие пойдут против тебя и твоего существования. И будь уверен, каждый неверный будет лежать там же где и сейчас твой сосед. Всех их ждет Имматериум.
отсЯ приоткрыл глаза, гвардеец, из, кажется, 8-го отделения, сидел перед трупом еретика, рядом сидел наш сержант. Мда, что-то мне подсказывало, что сейчас Герман начнет распинаться со своей теорией истины и ереси, ему бы в итераторы идти, а не здесь просиживать, но видимо не сложилось. Хотя он падок на резкие выражения, что не свойственно и не приветствуется среди ораторов. Но это не моё дело. Гвардеец еще долго разговаривал с Германом, но я не стал дальше это все выслушивать. За многое время сержант «просветил» на счет веры всех кого только мог, и умудрился так всех с этим задрать, что как только начиналась «проповедь», все с отвращение расходились. Спать расхотелось наотрез, все эти разговоры о вере - не нужный пафос. Мы сражаемся, потому что надо и все, вера удел тех, кто думает не о войне, а о смерти, ибо только после неё мы получаем обещанное. Я поднялся и размявшись подошел к горящему костру. Там Петрович травил анекдоты с несколькими солдатами.
отс-Значит, что там еще, ах, да, вот.
Комиссар, говорит сержанту - подчиненному:
отс-Если все пойдет по плану, то сверли дырку для ордена.
А тот его, значит, спрашивает:
отс-А что если все пойдет не по плану?
отс-Ну, для этого случая дырка у тебя уже есть...
отсГвардейцы, дружно засмеялись. Петрович умел рассказывать анекдоты, так что да же не смешной вызывал хохот. Потом прозвучало несколько музыкальных композиций, и наступила тишина. Через час большинство ушло на боковую. Комиссар распорядился поставить два отделения на часы.
отсТак бы я и просидел всю ночь, но все же организм по-прежнему нуждался в отдыхе и поэтому после того как я прилег возле костра сон быстро захватил меня в свои объятья.
отсУтро выдалось тихим, а ночь, судя по всему, была довольно тёплой, видимо горы каким-то образом выделяли тепло, но я в этом не сведущ, поэтому могу судить, лишь основываясь на своих догадках. Солнце припекало, в тени было немного прохладней, но жар все же ощущался. Коряга, по-прежнему разбирался со своей рацией, видимо с пинками, вчера, он немного переборщил. Еще один радист, уже из другого отделения, маялся под палящим солнцем. Комиссар выгнал его из ущелья на открытое пространство, но это не дало, каких-либо конкретных результатов, в ответ на запросы по-прежнему доносилось молчание. Что не могло не беспокоить. Комиссар собрал весь руководящий состав корпуса, в том числе и капралов, они уединились в дальнем конце ущелья. Я одолжил сигарету и подошёл к Коряге.
отс-Ну что там, все еще не заводиться? - окликнул я его.
отс-Ага. Наверно песок попал.
отс-Меньше надо было на технику срываться.
отс-Меньше надо злорадствовать над несчастным человеком и вообще не мешай мне делом заниматься, - со вздохом прокомментировал он мою критику. И хлопнув ладонью по корпусу рации уставился на меня.
отс-Что делать будешь?
Поинтересовался я.
отс-Не знаю. У меня инструментов нет, точнее говоря у меня вообще ничего нет за исключением, эм, штыка, кстати, где он? – Коряга начал судорожно оглядывать песок и шарить по нему руками, но так ничего и не найдя добавил, – Хотя , по фигу, все равно ничего не откручивалось.
отс-Неважный из тебя механик...
отс-Не хуже тебя.
отс-Может я смогу чем помочь?
отс-Сгоняй за рацией в штаб что ль...
отс-Уже бегу. Тебе какой марки?
отс-Работающей. Честно скажу - не знаю, вроде бы и нечем тебе мне помочь. Конечно, если ты случайно не взял с собой инструментов.
Почесав затылок, Коряга уставился в небо.
отс-Да нет, извини, не подумал захватить. – Ответил я.
отс-Ну да, а я-то надеялся что ты их в кармашке заднем носишь. Кстати, у тебя карты есть?
Он оживленно и с интересом глянул на меня, задавая этот вопрос.
отс-В смысле?
отс-Ну игральные, игральные карты?
отс-А у тебя есть деньги?
отс-Тьфу, да причем здесь деньги?
Озлобился он.
отс-На интерес играть предлагаешь?
Ответил я вопросом на вопрос.
отс-Ну да.
отс-Сожалею, но карт нет.
отс-А сразу сказать нельзя было?
отс-Ну если бы у тебя были деньги, карты можно было бы и достать.
отс-Кровосос.
отс-Весь в тебя, дружище, весь с потрохами в тебя.
отс-Ну-ну, поговори мне еще тут.
отсС этими словами Коряга снова принялся за попытки починить рацию голыми руками. А я хохотнув подошел к выходу из ущелья. Перед моим взором метрах в пятидесяти матерился, уставившись в небо, бедняга радист, он проклинал все, от песка до неба над его головой. Он с ненавистью пинал небольшие холмики. Каждый раз, сдерживая себя от того, что бы в своём припадке злости не разбить единственную на весь корпус работающую рацию. Успокаиваясь, он принимался сообщать позывные и запрашивать штаб, потом снова раздраженно вскакивал и продолжал гневаться на все подряд. За этим было очень интересно наблюдать, матерился парень мастерски, многим стоило бы у него поучиться.
Продолжение следует :)
