- Это Свордбрейкер. Повторяю.
- Сворбрейкер, слышу тебя, брат. Четко и ясно, - раздался в шлеме незнакомый голос, - Искупавшийся в Крови на связи.
«Искупавшиеся в Крови». Оба сердца Виктора екнули. Это лучше, чем он даже мог себе представить. «Искупавшиеся», отряд ветеранов Братства Меча. Десантники, двести лет назад за одну ночь взявшие штурмом крепость, на взятие которой даже у мастеров осады Имперских Кулаков ушли бы недели.
- Я.. – прохрипел Виктор в черноту шлема, - Я отбился от своих. Похоже, единственный, кто уцелел из взвода "Сворбрейкер".
После невообразимо долгой минуты тишины, голос ответил снова.
- Вижу тебя, сынок.
Виктор инстинктивно заозирался по сторонам, напрягая свое нечеловеческое зрение, пытаясь разглядеть в огненных вспышках атобстрела хотя бы намек на черно-белый доспех.
Никого.
- Мы в двух кликах к северо-востоку от тебя.
Десантник выругался. Конечно же. Им не обязательно было видеть его глазами. Это же элитный отряд. У них наверняка и ауспексы есть, и доспехи экипированы различными сенсорами.
Вокс захлебнулся волнами статики.
- Немногословные парни, э? - оскалился Виктор.
Определив направление, Черный Храмовник пристегнул шлем к поясу и побежал.
Ему на встречу, черной тенью в ночной тьме, вдоль траншей пролетел Тандерхок, сотрясая размокшую твердь ревом своих двигателей.
Размеренное хлюпанье керамитовых сапог по накрытой грубыми досками размякшей земле и стук капель дождя по наплечникам успокаивали, почти вводили в медитативный транс. Даже зарева и грохот взрывов, долбившей по траншеям откуда-то с горизонта артиллерии, не нарушал возникающего чувства полного успокоения.
Но все чаще в монотонную какофонию войны вклинивались незнакомые нотки, разрывавшие упорядоченность и гармонию. Виктор прижался к стене окопа, пытаясь заглянуть за угол.
Шум гусениц. Не тяжелых, как траки Рино или Предатора. Чего-то более компактного, чего-то...
Из-за угла вырулил трактор.
Заляпанный грязью, которую не мог смыть даже вездесущий дождь, чадящий черными клубами дыма, динозавр прокладывал свою дорогу, волоча за собой грубые телеги, накрытые брезентом.
Четверо закутанных в синий шелк солдат в тракторе и на его крыше. Еще двое на последней телеге.
Шумно втянув сквозь зубы воздух, Черный Храмовник проверил обойму болт-пистолета. Расфасованной в болты смерти хватит на всех.
Значит, на счет «три». Раз, два...
Черно-красная тень появилась ниоткуда.
Громадный силуэт приземлился на крышу трактора, промяв ее своим весом. Мощный удар наотмашь рукой с зажатым в ней клинком скинул одного из еретиков в грязь. Сверкнула в воздухе ярко-зеленая дуга, рассекая, словно коса свежую травинку, второго. Черный Храмовник, проводив взглядом отсеченную руку с частью грудной клетки, крутанул активированный силовой меч в воздухе и воткнул его в крышу. Сдавленному хрипу пронзенного водителя вторил животный крик первого повстанца, раздавленного колесами изменившей направление телеги. Орудуя мечом, словно открывалкой, Храмовник продолжил вспарывать металл крыши трактора, чтобы достать последнего оставшегося в живых.
Лазерные вспышки, лизнувшие корпус трактора, заставили десантника пригнуться и повернуть голову.
Не замеченные им за пеленой дождя солдаты, сидевшие на брезенте открыли огонь. Оставшийся в живых водитель выудил из-под расшитого рунами балахона лазпистолет.
Бах!
Взорвалась грудная клетка одного из стрелявших.
Дэнг!
Влетел болт в плечо второго, обернувшегося на звук.
Запрыгнув на двужущуюся телегу Виктор, ударом цепного меча, завершил начатое.
Поняв, что угроза лазерного шквала миновала, черно-красный Храмовник через окно кабины, словно шомполом, проткнул заметавшегося водителя светящимся клинком.
Трактор остановился.
Распоров цепным мечом брезент, Виктор присвистнул. Громко шлепая по расползшимся лужам, подошел второй Храмовник. Его левый наплечник и вся левая рука были закрашены густой красной краской, напоминавшей кровавые брызги.
- Отлично. Именно их мы и искали.
Похлопав рукой по снарядам, нагруженным в телегу, он задернул брезент. Повернувшись к Виктору, он снял шлем.
Пламя громыхнувшего за бруствером окопа взрыва отразилось в металлической пластине, закрывавшей его висок и шею. Виктор нервно передернулся. Десятью метрами ближе и шальной снаряд угодил бы прямо в телегу. И тогда...
- Сворбрейкер? – вопросительно посмотрел на десантника незнакомец. Дождавшись утвердительного кивка, он прислонился к брезенту спиной, переводя дыхание.
- Называй меня Грарм, сынок.
Тут же рядом присел Виктор, подставив лицо неласковым струям дождя.
- Виктор, представился он.
С минуту они молчали.
- Совсем как дома, а? – все еще глядя в черноту неба, Виктор задал вопрос ветерану.
- Дома... – повторил Грарм, думая о чем-то своем.
Они помолчали еще с минуту.
Помнишь эту историю, сынок? Про то, как мы получили это, - ветеран провел пальцами по левому наплечнику и руке, - Про то, как мы искупались в крови.
Виктор молча кивнул. Эту историю знали почти все. Потери тогда были ужасны, но честь спасена. Рискнуть всем, потерять десятки жизней только ради непонятного кодекса чести. Многие посчитали Маршала безумцем. Многие. Но не Черные Храмовники. Сам Высший Маршал Кордел почтил О’Корти личным присутствием и неделю молился рядом с ним.
Грарм сел напротив, прислонившись спиной к обитой досками стене окопа.
- Когда... Когда мы нашли его, брат Сэрдан был еще жив. Только Император ведает, как это ему удалось. Так вот, когда О‘Корти разбил оковы и снял его со стены, Сэрдан сказал всего четыре слова. И умер.
Грарм задумчиво зачерпнул рукой комок земли и начал мять его в ладони. Комок разваливался, грязная вода утекала меж его пальцев.
- Можно сказать, что он держался все это время, прошел через ад, терпел нечеловеческую боль, только чтобы сказать эти слова. Донести их до нас.
Брат Меча разжал ладонь, грязь с чмокающим звуком упала на доски, покрывавшие пол окопа. Десантник повернул голову и взглянул Виктору прямо в глаза.
- Он сказал «Только дождь смоет кровь».
Грарм положил руки на колени и уткнулся в них лбом, давая каплям дождя спокойно литься на землю с его волос.
- О’Корти считает, что это было пророчество. Что в нем говорилось о Какофонии.
Виктор закрыл глаза. Капли дождя на его лице смывали предательски выступавшие слезы.
Какофония – его родина. Родина большинства десантников этого Крестового Похода. Родина самого Маршала, двух капелланов, Чемпиона Императора, технодесантников, многих, многих других... Планета, где круглый год, за исключением редких дней лета, шел дождь.
Воспоминания прервал писк. Грарм тронул рукой имплантант на виске, активировав встроенный вокс. Выпрямляясь во весь свой гигантский рост, Черный Храмовник склонил голову, прислушиваясь к голосам, транслирующимся ему прямо в ухо.
- Поднимайся, сынок. У нас еще остались тут дела.
Оба десантника поднялись и побрели прочь.
Вспыхнув в темноте алой точкой, огонек оставленного Грармом на тракторе детонатора начал свой последний танец.
