То, что пишут официальные авторы серии "Horus Heresy" радует меня все меньше и меньше. Возможно, скоро я буду, как Сасча, бегать по форуму с безумным глазами и костерить на чем свет стоит бэкеров-халтурщиков. Этот фик написан, чтоб немного отвести душу от неприятных впечатлений.
Действие происходит после событий, известных в бэке как "чистка Ариггаты" (можно почитать здесь)
Я пишу "Хорус", "Ультрамарины" и "Макрэйдж" и собираюсь писать так и дальше. Очень прошу, не надо переводческих холиваров в комментах.
На мостике "Мстительного духа" шла предотлетная подготовка, воитель Хорус лично раздавал последние указания, когда раздался вокс-сигнал, и, судя по звуку, срочный.
-- Кто там еще? -- спросил Хорус, недовольный тем, что его отвлекают от дел.
-- Ваш брат, повелитель -- отвечал оператор, -- сейчас "Буревестник" с "Гордости Макрэйджа" запрашивает посадки на "Мстительный дух"
-- Это еще зачем? -- пробормотал Хорус себе под нос и обернулся к гололиту, -- дай мне его.
Большой экран осветился, и на нем возник, как живой, Робаут Жиллиман. На секунду взгляды всех, кто был на палубе, оказались прикованы к нему. Люди есть люди -- хотя команда "Мстительного духа" и работала под началом величайшего из сыновей Императора и нередко видела в стенах рубки самых высоких гостей, вплоть до самого Повелителя Человечества, а все же искушение лишний раз посмотреть на примарха окаывалось непреодолимо как для десантников, так и для смертного персонала мостика. Только слепые астропаты продолжали сидеть на своих местах невозмутимо, как прежде.
-- Хорус, мне надо с тобой поговорить.
Повелитель тринадцатого легиона был не самым красивым из братьев, но, что называется, умел и любил производить впечатление. Его синий с золотом и серебром доспех был всегда идеально вычищен и отполирован, плащ из тонкой шерсти ослеплял белизной, вьющиеся золотистые волосы были всегда аккуратно подстрижены, причесаны и украшены лавровым венком, лицо с крупными правильными чертами хранило выражение безмятежного спокойствия. Когда он в окружении своей почетной стражи спускался по трапу "Буревестника", или шел во главе триумфальной процессии под щелканье пикторов, он казался божеством. Но не грозным духом войны, а воплощением света и радости. Смертные таяли в лучах его обаяния. Ультрамарины смотрели ему в рот. Хорус посмеивался над его церемонными манерами и манией безупречности, на что Робаут совершенно серьезно отвечал, что примарх это лицо легиона, и он должен всем своим видом олицетворять величие Империума и привлекать сердца людей, и что не пристало властителю пугать своих подданных всплесками отрицательных эмоций. Это был камень в огород Хоруса, чья вспыльчивость прославилась по всему Империуму. Жиллиман ее не понимал и не одобрял. Когда ему самому случалось делать выговор провинившемуся капитану или планетарному администратору (Робаут всегда живо интересовался внутренними делами на планетах), он никогда не повышал голоса и не давал воли гневу.
Тем страннее было слышать сейчас звон холодного металла в его голосе. Лицо примарха Ультрамаринов было спокойным, даже бесстрастным, слишком бесстрастным, он не улыбался, как обычно, и от этого все присутствующие ощутили беспокойство. Кроме Хоруса. Он посмотрел на брата поверх голов:
-- Я занят, Робаут. А ты разве не должен быть сейчас на планете, а?
По лицу Жиллимана пробежала тень. Он ненавидел, когда нарушались приказы, а сейчас нарушал он сам.
-- Планета подождет, и твои дела тоже. Ничего не случится за полчаса, а у меня важный разговор к тебе.
Хорус сузил серые глаза:
-- Подождут мои дела или нет, это мне решать.
-- Тогда я изложу прямо здесь...
-- ...Не перебивай, я не закончил! Жду тебя через пять минут в моих покоях и надеюсь, что дело, про которое ты говоришь, окажется достаточно важным.
Он кивнул оператору и тот передал: "разрешить посадку",
-- Закончи здесь, -- бросил Хорус Абаддону и стремительным шагом вышел из рубки, оставив команду и десантников в легкой растерянности от услышанного.
Жиллиман был в его каюте через три минуты. При полном параде, разве что без оружия. Однако внимательный глаз мог заметить некоторую небрежность в его облике, указывающую на то, что сборы производились в спешке. А также, что вопреки легендам к белому плащу с узорной каймой все-таки пристает грязь и кровь. Хорус пригласил его сесть за стол.
-- Итак, какая муха тебя укусила, братец, что ты бросил все и примчался сюда, как угорелый?
-- А ты не догадываешься? -- Робаут заготовленным движением рассетгнул подсумок, достал инфопланшет, включил, -- Сегодня мои воины вошли в Базальтовую Цитадель. Знаешь, что они там нашли?
Хорус поморщился:
-- Давай без театральных пауз.
-- Давай, -- пальцы Робаута проворно бегали по клавиатуре, -- восемьсот тысяч человек уничтожено за один день штурма. Живым из крепости не ушел никто.
На экране сменялись пикты -- развороченные снарядами улицы Базальтовой Цитадели, мертвая техника, вывороченные металлоконстркукции, трупы, трупы... Отрубленные руки, головы. Целая пирамида из голов. Вот крупный план, вот панорама...
-- Ты что, не знаешь Ангрона?
-- Знаю. И хочу, чтоб ты что-нибудь с этим сделал наконец, потому что это переходит всякие границы.
-- А почему ты говоришь это мне? Пошел бы к нему, изложил свои претензии. -- Хорус не удержался от улыбки, представив, как братец, весь в белом и голубом, заявляется в ставку Пожирателей Миров что-то требовать от Ангрона. Тот то ли не заметил издевки, то ли не подал виду, что заметил:
-- Он меня не послушает.
-- А ты пробовал?
-- Разумеется, я пробовал его отговорить еще до начала штурма. Разумеется, он не внял и ответил мне в весьма грубой форме Ладно, тартар с ним, с Ангроном. Своих десантников он не жалеет -- пусть, это его личное дело, ломится на стены в лоб и рубит все подряд -- пусть, он инвалид на голову, что взять с умственно неполноценного, но ты-то, Хорус, все понимаешь. Все это делалось и делается с твоей санкции. Я был на подступах к столице, говорил с людьми -- они боятся десантников! Стыд и позор -- нас, воинов Императора -- боятся, как чумы, ты понимаешь?!
Хорус слушал невозмутимо.Потом с расстановкой произнес:
-- Они правильно делают.
В эту минуту он был особенно похож на отца. Робауту пришло в голову, что если бы Хорус носил длинные волосы, их было бы не отличить.
-- Нас надо бояться. Ариггата надолго запомнит, во что ей обошлись непокорность и предательство.
-- Гражданские, Хорус. Из всех этих людей едва ли один процент причастны к убийству послов. За что они умерли? На планете восемь миллиардов населения, какую память о нас они сохранят в сердце? А ведь им жить в Империуме. Эта война, Великий Крестовый Поход -- он и ради них тоже. Если мы не помним об этом, какой смысл воевать? Чем наша власть лучше тирании каких-нибудь ксеносов? -- В запале Робаут поднялся с места и, уперев кулаки в столешницу перегнулся вперед, чтобы заглянуть в глаза брату. -- Ты воитель, ты должен следить, чтобы заветы Импе... отца выполнялись. Если уж на то пошло, предателей надо судить, а не резать.
-- Робаут, это все звучит очень красиво, но нисколько не помогает выиграть войну. Сухие факты таковы, что ты и твои люди не взяли крепость. А Ангрон взял. И это именно то, что мне было от него нужно. Меня интересуют дела, а не декларации. Если у тебя все, уходи.
Жиллиман кивнул и убрал планшет со стола.
-- Хорошо. Я пишу отцу.
-- Отец, -- проговорил Хорус с нажимом, -- назначил меня воителем. Моя воля -- его воля.
-- Я надеюсь, он пересмотрит свое решение. -- бросил Жиллиман самым невинным тоном и остановился в дверях полюбоваться произведенным эффектом.
Хорус встал. Хорус шагнул к брату, пристально глядя в глаза. Любой, кто понимает язык тела -- а кто его не понимает? -- считал бы угрозу.
-- Ты дурак, -- сказал он, -- если в самом деле думаешь, что отец переменит свое решение из-за такой ерунды. А если ты говоришь это только чтоб подразнить меня, ты дурак в квадрате. А если тебе просто нравится писать бумажки, я могу устроить так, что ты до скончания Крестового Похода будешь видеть только их. Никакой крови, никаких штурмов. Будешь в спокойной обстановке писать свою книгу о гениальной тактике.
Жиллиман спокойно выдержал взгляд, но на последних словах кровь бросилась ему в лицо. Как бы хорошо он ни владел собой, его белая, нежная кожа легко краснела, выдавая истинный накал чувств.
-- Интересное решение, -- проговорил он. -- В тылу полно наспех завоеванных планет, требующих наведения имперского порядка. И порядок будет идеальный, ты же меня знаешь. И это гораздо гуманнее, чем посылать с той же миссией Пертурабо или Керза. Да и эффективнее, чего там. И у одного нашего общего знакомого поубавится причин страдать от зависти. И может быть, не только у него. -- Робаут говорил, глядя на брата с неподдельным интересом. Ему вспомнились давние времена, когда Император только познакомил их, и первоначальное взаимное восхищение, которое обещало перерасти в дружбу, но дружба не склеилась. Два лидера могут ужиться на одном поле деятельности, но только за счет того, что оно так велико -- вся Галактика. Разумеется, они поддерживали вежливые, конструктивные отношения -- они оба были слишком щепетильны, слишком ответственны, слишком горды в конце концов, чтобы хоть раз отставить сотрудничество ради личных амбиций или хоть как-то вслух продемонстрировать ревность. Но и слишком проницательны, чтобы не понять или не признаться себе, что она существует. Неужели все-таки дойдет до ссоры? -- Вот интересно, ты действительно способен осуществить его? Готов отозвать с фронта самый сильный легион, только для того, чтобы померяться со мной... статусами?
-- Считаешь себя незаменимым? -- Они стояли теперь почти вплотную.
-- А ты еще считаешь меня соперником?
Хорус широко улыбнулся:
-- Соперником? Нет, что ты. Не считаю.
-- Я рад. Тогда может быть, ты еще подумаешь над моими словами. Все взвесишь как следует... Прощай.
-- Прощай.
Хорус закрыл за ним дверь, и Робаут пошел восвояси, размышляя о том, что скорее всего связаться сейчас с Императором не удастся, и надо что-то решать самостоятельно. Он еще не знал, что эта встреча с Хорусом была последней в их жизни.
