Шестнадцатый отрывок.
- Мы справились, - снова передает Милорад на ротной частоте. В тусклом свете армейской лампы он похож на насекомое: аугметика, тонкие усики антенн, медные чешуйки транзисторов, - один в один ускевренский богомол. – Два-два-двенадцать, повторяю: мы справились… Атака отбита, слышите?
Со стороны холмов больше уже действительно не грохочет. В цейсовский восьмикратник мастер-сержант Марко Путиол видит только дым, сизый орудийный морок, редкие всполохи огня: вот на правом фасе траншеи-1 потрескивает БК подбитой «Химеры», вот чуть в стороне горит разбитый лафет лазпушки, еще дальше, за распаханным минами бруствером, тлеет залитый прометием санитарный блиндаж.
И больше ничего – ни звука, ни движения.
Путиол отрывается от обрезиненных окуляров бинокля, сплевывает себе под ноги.
Траншея номер один, полторы мили их идеально оборудованных позиций, усиленных огневых точек, слоеный пирог из минных полей, валов стальной проволоки и злых, очень злых бойцов с шевронами Ускевренских Гончих, - все перемолото и перепахано, в труху.
Обороняться здесь уже негде и нечем, но сержант знает, что для них именно сейчас все только и начинается.
Он укладывает бинокль в нагрудный футляр и поворачивается к Милораду. Молоденький связист, единственный выживший при прямом попадании мины в батальонный КП, поднимает на него свои аугметические глаза.
- Обратной связи пока нет, но в полку нас слышат, - говорит он, потрескивая вокс-динамиком, что намертво вшит в стоячий воротник его кителя. В отличии от полевых рот, кителя у штабистов не серые, а черные. – Думаю, можно попробовать запросить эвакуацию.
- Дело хорошее, - хмыкает Зоран, старший стрелок. – Пусть, пусть нас поскорее заберут. Хорошо бы, чтоб до ужина, а то жрать хочется - смерть.
Мастер-сержант и старший стрелок мрачно ухмыляются, связист обиженно отворачивается.
Все трое сидят в разбитой коробке батальонного КП. Часом ранее стофунтовая мина еретиков пробила его потолок, накрыв всех, кто был внутри облаком раскаленных осколков и шипящего огня. Под обломками раскрошенного, точно сухари бетона остались лежать два десятка тел, в том числе полковник Отилич и комиссар Сигурд.
Сержант Путиол и сейчас видит подошвы сапог последнего. Те выглядывают из под бетонного полотна и оплывших от жара арматурных стержней, стоптанные и запыленные, с крупными шляпками гвоздей в подметках.
«Сражайтесь так, чтобы противник не убил вас и не поставил вам ногу на грудь, вопрошая с ухмылкой: «Ну и где же ваш Император? Почему он вам не помог?». Его слова.
- Ладно, - наконец говорит мастер-сержант. – Отдохнули и будет. Вторая рота, за мной.
* * *
По крайней мере, у нас нет проблем с оружием, думает мастер-сержант.
Тяжелый болтер на колесном станке они [ну уж нет]одят рядом с подбитой «Химерой», расчет лежит неподалеку, серые кители почернели от крови.
- Связь, помогай, - Путиол кивает на станины болтера. – Перетащим поближе.
Пока они его тянут за собой, Зоран открывает ящики с лентами: пустой, пустой, полон, опять пустой. Итого: три, по пятьсот снарядов в каждом. Две ленты с осколочно-фугасными, еще одна с зажигательными.
Путиол выбирает позицию на обратном скате эвакуационной траншеи, чуть в стороне от основного рубежа обороны. По пути они встречают других выживших: здесь один, там двое. Почти все ранены, но никто не сломлен. Бойцы сбиваются в группы, проверяют оружие, кто-то жадно чадит сигаретой с лхо. Сержант мрачно кивает: он гордится своими братьями.
* * *
Установка тяжелого болтера в боевое положение. Норматив – сорок стандартных секунд. Но они возятся дольше: никто, кроме сержанта Путиола из такого прежде не работал.
Станины – в землю, колеса – сложить и упереть, щиток – от себя; затворная рама слегка помята осколком и с ней им приходится повозиться. В конце концов, Путиол все же поднимает ее вертикально вверх, а Зоран укладывает ленту в приемник. Рама до щелчка вниз – клац, затвор к себе – щелк, аккумулятор электроспуска в положение «вкл».
Они готовы.
* * *
Зачинает бой артиллерия. Отступники бьют откуда-то из-за холмов. Несколько минометных батарей, реактивная артиллерия, снарядов не жалеют.
Правда, на этот раз достается траншее-2 и их соседям из СПО. Даже за несколько миль Марко Путиол чувствует опаляющий жар огня, дрожь земли и пронзительный визг осколков. Весь окоем, от края до края, затягивает черно-серый саван из дыма и пыли.
Контрбатарейный налет на отступников если и был, то не помог.
Путиол, Зоран и Милорад молча лежат на земле и ждут.
* * *
Первым их видит Милорад.
- Справа, на пятнадцать часов, - шепчет он, потрескивая динамиком. И словно слов ему мало, указывает в том направлении пальцем. – Идут. Идут.
Путиол достает бинокль. В цейсовский восьмикратник он видит отступников, как на ладони. Вот они, прокаленные солнцем, позолоченные пылью, испятнанные еретическими сигнами, один за другим сходят с распаханного артиллерией холма. Десятки, сотни и, наверняка, еще тысячи и тысячи позади.
- Приготовься, Зоран.
Старший стрелок почти с нежностью оглаживает ленту.
* * *
От раскатистого грохота тяжелого болтера быстро закладывает уши. Впрочем, они и не разговаривают: слова не нужны.
Приемник орудия жадно принимает ленту, патронник отрывисто выплевывает раскаленные оболочки снарядов. Болты уносятся вперед за сотни и сотни шагов, и уже где-то там рвут, калечат, засыпают осколками; принуждают отступников залечь, отступить.
Простая солдатская работа.
* * *
«Сражайтесь так, чтобы противник не убил вас и не поставил вам ногу на грудь, вопрошая с ухмылкой: «Ну и где же ваш Император? Почему он вам не помог?».
* * *
Когда заканчиваются болтерные ленты они пускают в дело лазганы. Потом ручные гранаты. Когда заканчиваются и они, мастер-сержант убивает одного из отступников своим цепным мечом. Гудящее железо разваливает еретика почти что надвое, Зоран спихивает труп ногой обратно за бруствер.
- За Императора! – то ли кричит, то ли шепчет Милорад. – За Императора.
* * *
Император их не оставил.
