Участник №1.
Рыцарское обращение.
...Постепенно вечерело; на озеро призрачной пеленой мягко опускался туман, а в небольшом лагере на берегу все еще звучали голоса: уставшие рыцари рассказывали друг другу поучительные истории и просто походные байки, смеялись, ради шутки завязывали споры. Только Ландуин, лучший рыцарь в истории, сидел, печально пустив голову. Все чаще и чаще взоры расположившихся на ночлег соратников обращались к загрустившему воину, пока, наконец, Жиль не обратился к своему другу:
- Что так опечалило тебя, Ландо? Поводов для радости у нас действительно сейчас нет, но подобное уныние, исходящее от столь храброго и доблестного человека, лишает нас последней веры в благоприятный исход.
Ландуин поднял голову — его взгляд, печальный и ироничный, обратился к предводителю отряда.
- Жиль, это место навевает на меня воспоминания о прошлом. Возможно кому-то мысли мои покажутся чересчур праздными или же, напротив, слишком серьезными для такой причины, однако я поведаю вам свою историю. Возможно для кого-то из вас она станет поучительной и не покажется слишком уж глупой...
Был я тогда молод, горделив и заносчив — мало кто из юношей такими качествами не обладает. В ту пору я путешествовал по родному краю, изучая его, общаясь с простыми людьми, заодно ища возможность совершить подвиг, который прославил бы меня в веках. Ну или на худой конец подошел бы и повод для приключения — сиречь дуэли или турнира.
Как-то остановился я на полуденный отдых в месте, весьма напоминающем нашу нынешнюю стоянку — небольшое, круглое как блюдце, озеро в обрамлении тихого светлого леса. Отпустил пастись коня, а сам решил прогуляться вдоль берега, предаваясь отнюдь не благочестивым мыслям. Мои раздумья на тот момент сводились к следующему: стоят ли новые, с иголочки колет и плащ лишних часов дороги до ближайшего жилья, или же можно пренебречь внешней красотой моего костюма ради приятного и крепкого сна в столь умиротворяющем месте.
И вот когда я уже окончательно решил пожалеть труд портного — воистину человека талантливого, коли уж ему под силу оказалось сшить костюм, приукрашивающий и без того приятную мою внешность (поймите, был я тогда юн и дерзок в своих суждениях; подобные отнюдь не благочестивые мысли о собственной исключительности и значимости весьма часто посещали мою светлую голову), из леса вышла чудесная девушка — крестьянка. Она явно была незнатного происхождения — об этом довольно красноречиво говорили и ее одежда — опрятная, но очень уж простая, и босые ножки, что ступали по траве так мягко, и очаровательная простоволосость, лишенная всяческих милых женскому сердцу гребней и лент.
Вышедшая из леса так тихо и незаметно, что даже пасшийся рядом конь не повел и ухом, девушка остановилась в нескольких шагах от меня и с интересом стала рассматривать вашего покорного слугу. Хоть на тот момент я и не мог пожаловаться на недостаток женского внимания и ласки, эту добычу, так доверчиво и с любопытством взирающую на меня бледно-зелеными, прекрасными, как нефрит, как солнечные искры на легкой ряби озерной глади, глазами, я отпускать не собирался.
Набросив на себя вид скучающе-ироничный, я подошел к лесной деве и попытался разговорить ее. Я задавал ей вопросы о погоде, о местных жителях и ближайшем жилье — она с охотой отвечала. О, друзья мои и собратья! Слышали бы вы ее ответы, слышали бы вы ее нежный, приятный голос!..
Скромно одетая, босоногая простушка отвечала мне с видом придворной фрейлины, ее чудный голосок пробуждал огонь в крови, будил желание немедля совершить подвиг, бросить к стройным ножкам прелестницы окровавленную тушу грифона, или другой какой нечисти, в ту пору в достатке попиравшую славные земли благостного Музильона. Ее манеры, плавные движения, журчание и переливы ее речи чаровали меня — я стремительно терял голову...
После пары кругов под руку вдоль берега озера (дева моя выступала грациозно, точно на приеме в королевском дворце), я окончательно утратил связь с окружающей действительностью. Мне казалось, что внутренний огонь, разожженный юной прелестницей, вот-вот поглотит меня, когда моя лесная леди остановилась, и лукаво поглядывая на меня дивными зелеными глазами, предложила мне дать отдых натруженным ногам и прилечь с ней под раскидистой ивой, дабы там продолжить начатую прежде, весьма занимательную беседу.
Я готов был в голос кричать от счастья, но тут моя дева, хитро усмехнувшись, напомнила мне, что трава у озерных берегов чересчур сочна и свежа, и что с большим удобством разделить ее общество можно было бы, расстелив по земле нечто теплое, мягкое и защищающее приличную девушку от озерной прохлады. Как, например, мой плащ...
Несколько секунд я осознавал смысл сказанного — слова зеленоглазой красотки подействовали на меня несколько отрезвляюще. Не то, чтобы мне так уж было жаль плаща, но марать его в прибрежной грязи... Нет, вы не можете меня судить — вы не видели того плаща — красного бархата, с густой оторочкой из беличьих спинок, с богатой вышивкой и светлого шелка подкладкой он бы стал более чем достойным покрывалом на нашем импровизированном ложе, но... Но некоторое время назад я пожалел его ради себя, и менять решение из-за пусть прекрасной, милой и обворожительной, но все-таки крестьянки, я не собирался.
Видимо, прочитав на моем лице только что озвученные размышления и не особо им обрадовавшись, девушка надула милые губки. Однако сдаваться она в тот день явно не собиралась — помолчав немного, она вновь задорно сверкнула глазами и предложила мне, коли уж плаща для нее мне жалко, постелить на землю колет. Это было ее ошибкой — колет, работы того же мастера, что сшил мне чудный плащ, был еще более чудным образчиком портновского искусства — бледно-серую парчу украшал тонкий рисунок серебряной нитью, нежный шелк богатого подклада приятно льнул к телу. Поверьте мне, что одна только мысль о том, что после без сомнения приятного времяпрепровождения у озера под ивой мне предстоит вдвое, если не втрое дольше отстирывать отвратительные зеленые пятна от травы и грязевые разводы с тонкого шитья, словно ледяной поток гасила огонь страсти в моей крови.
Да и девушка постепенно начинала казаться мне не такой уж и раскрасавицей, как увиделось мне сначала — ее светлые длинные волосы вдруг стали отливать какой-то озерной зеленью, да и чудесный тонкий стан, являвший для меня всего лишь несколько минут назад самый изящный образчик стройной девичьей фигуры, грозил при ближайшем рассмотрении оказаться банальнейшей худобой, вызванной чересчур скудным крестьянским рационом.
Девица решила всерьез на меня обидеться — руки крест-накрест на груди, надутые губы и взгляд исподлобья очень выразительно на это намекали. Вот она решила предпринять последнюю попытку на мое соблазнение — на этот раз в качестве постели должна была выступить лошадиная попона. На это я просто рассмеялся — вот еще, стоило столько времени уделять простушке, чтобы потом с восторгом валяться на пыльной, пропахшей потом пусть и любимого, холеного, но — коня — попоне! Ну уж нет, милая моя, не на того напала.
Девушка изрядно погрустнела, утратив все прежнее великолепие, но уходить почему-то не собиралась. Одна минута, другая — и вновь на меня глядят неуловимо ставшие самыми прекрасными и удивительными на свете бледно-зеленые глаза, вновь я готов идти на смертный боя ради единственного взмаха длинных, изогнутых ресниц, а нежный румянец на щечке лесной нимфы стал для меня дороже собственной жизни — удивительное создание улыбнулось мне, лукаво и игриво и промолвило нежным голосом: я, мол, живу здесь недалеко, мой прекрасный рыцарь. Домой к себе я звать тебя не буду — живем мы бедно, любоваться нищетой, думаю, тебе не пристало. Да и некрасиво незамужней девушке приводить в дом мужчину, не имеющего желания просить ее руки. Но вот тонкое покрывало у своей матушки я выпросить могу — оно-то и защитит жар наших объятий от озерной прохлады.
На том мы и порешили. Хитро сверкая глазами, девушка запретила мне провожать ее (чтобы не нанести ненароком урон девичьей чести) и оставила меня ждать ее возвращения тут же, на берегу рядом с раскидистой ивой...
Лишь только когда солнце окончательно скрылось за лесом, а на озеро спустились вечерняя тишина и прохлада, я понял, что ждать мне нечего — моя прелестница не придет, обиженная моим недостойным поведением. Понял я также, что юноше, мнящим себя великим и благородным рыцарем, не пристало вести себя так даже с самой распростой крестьянкой. Я расстелил свой серебристый колет на траве, подернутой ночной росой, накрылся сверху плащом, оставив коню довольствоваться его попоной, и уснул, опечаленный собственным же поведением...
Закончив свою речь, Ландуин встал, и понуро опустив голову, углубился в рощу. Никто из его соратников не решился тревожить человека, желающего побыть немного в одиночестве. Только Жиль, усмехнувшись, промолвил негромко: «Сильно же ты изменился с тех далеких времен, мой друг...»
...Вдруг над водой разлилось сияние, а воздух заблагоухал ароматами луговых трав и цветов. Прекрасная дева, чей стройный стан скрывали белоснежные одежды, появилась из озерных вод, держа в руках золотую чашу, из которой потоками лился свет. Она подошла к рыцарям, благоговейно застывшим на берегу, по воде, и озерная гладь не покрылась рябью от от ее шагов.
Достигнув берега, она остановилась пред Жилем и его соратниками, протянула чашу: «Выпей этот напиток, Жиль де Бретон, первый король земель Бретонских».
Жиль, ошеломленный, стоял и пил из Чаши Грааля. Его тело покидали боль и усталость, глаза начали источать слабый свет.
Дева вновь промолвила, и сердца присутствующих наполнились радостью:
«Выступи под моим знаменем, Жиль де Бретон. Мой символ поможет тебе в твоем начинании». Легким жестом она коснулась знамени, и на шелковом полотнище засиял ее лик.
Затем она обратилась к союзникам Жиля:
«Выпейте и вы, благородные рыцари, напиток чести и силы. Он поможет вам следовать за вашим королем»...
...Напоследок она оглядела воинство лучезарным взором — ее глаза остановились на зардевшемся лице Ландуина...
- Как я рада, что ты, о доблестный воин, за столько лет научился относиться к женщинам по-рыцарски...
[ Добавлено спустя 1 минуту 30 секунд ]
Участник № 2.
Безупречно белые облака.
Этой ночью Жакар спал особенно плохо, он часто просыпался, то от укуса очередного клопа в своей изодранной и грязной постели, то от холода, когда покосившиеся ставни распахивались и осенний ветер, с вершин Серых гор, врывался в его утлое жилище. В те редкие моменты, когда ему все-таки удавалось сомкнуть глаза, и блаженный сон укрывал его от грязи и голода, Жакару снились облака. Он никогда не видел таких облаков в жизни, они были слишком белые. Большие, воздушные и сладкие на вкус, они лениво перекатывались в ярко - голубом небе, и казалось, стоило протянуть руку еще чуть-чуть выше, и ты обязательно ухватишься за их край. В последнее время Жакару почему-то особенно часто снились облака… безупречно белые облака, и, пожалуй, только в такие моменты он был по-настоящему счастлив.
Низкое небо наливались грязным тяжелым свинцом, сквозь серую пелену едва-едва пробивалось утреннее солнце, и день обещал быть дождливым, впрочем, как и вся предыдущая неделя. Казалось, боги решили затопить деревушку Жакара и все окрестные поля, земля уже была не способна впитывать нескончаемый поток с небес и превратилась в чавкающую, под ногами, кашу. Как поговаривали в замке - В такую погоду хороший хозяин не выгонит и собаку за порог. Да, пожалуй, для собак, так оно и было.
Жакар натянул на себя свои обноски и вышел во двор. На завтрак особо рассчитывать не приходилось, часть урожая, что деревня собиралась пустить на посевные, еще позавчера увезли в замок по случаю приезда какого-то большого рыцаря, так что и без того скудный дневной рацион деревни пришлось сократить вдвое. Впрочем, привыкать к таким вещам как завтраки Жакару особо и не приходилось, так что он направился в поле.
Милостивый Агилгар парравонский, хозяин сих земель и благородный лорд Парравона, выделил деревни, где жил Жакар, немного земли упирающейся к подножью величественных Серых гор. Почва здесь была каменистая и бедная, так что каждый урожай приходилось буквально силой забирать у несговорчивой земли, хотя, признаться, Жакар был рад и этому, у многих несчастных не было даже и такой возможности, и им приходилось уходить в леса или отправляться в Империю, что лежала за Серыми горами. Такой переход был крайне рискованным, ибо горные перевалы, опасные сами по себе, таили в себе еще и кровожадные племена орков. И очень часто такое невольное путешествие был билетом в один конец.
По вековой традиции, сложившейся еще на заре появления Парравона, каждый крестьянин из деревенских он или городских, обязан был отдавать часть своего труда во имя благоденствия края своего и хозяина. Поэтому каждый день, с утра, и до того как солнце не окажется в зените, крестьянин должен был работать на земле лорда. И даже сейчас, не смотря на проливные дожди, на полях кипела работа.
Грязь огромными комьями налипала на подошвы, затрудняя движение, дождь, противно заливался за шиворот и тонкими струйками стекал с сальных волос прямо в глаза. Постепенно, час за часом, осмысленность происходящего покинула Жакара, уступив место тупым механическим движениям, которые он повторял, переходя поля и снова-снова взваливая на плечи новые срубы, оттаскивая их к дальнему краю поля, расчищая новое место для посевных на будущий год. Реальными, казалось, остались только чавкающие звуки под ногами и хриплое, тяжелое дыхание самого Жакара.
Внезапно, чей-то вскрик, раздавшийся где-то рядом, выдернул его из тупого оцепенения. В нескольких метрах от него, в грязной луже, постанывая, лежал старик, придавленный срубом. Жакар бросил свою ношу и, вместе с несколькими крепкими ребятами, оттащил упавшее на старика бревно. Тот, кажется, был без сознания. Глаза закатились, а по его изможденному лицу били крупные капли дождя, стекая в глубоких морщинах, как по водостоку, к растрепанной и жидкой бороде. Нога, чуть ниже колена, туда, где упало бревно, была раздроблена. Тонкая сероватая кожа старика была разорвана остовами костей в нескольких местах так, что можно было увидеть раздробленную конечность и вытекающую из раны кровь, смешивающуюся в луже с грязной дождевой водой. Жакар и несколько ребят, отнесли старика под навес, где он остался дожидаться знахарки из деревни. Жакар не испытывал иллюзий по поводу этого увечья, если старик и не умрет от гниющей болезни или потери крови, то скорей всего так до конца и не оправится от этой травмы, а значит останется обузой для деревни, что практически равносильно смерти в голоде и одиночестве. Впрочем, вскоре мысли о судьбе старика уступили место привычному тупому оцепенению и оставшееся время до обеда прошло без каких-либо событий.
Обед был самой любимой частью дня Жакара, и как все самое замечательное эта часть дня заканчивалась довольно быстро. В урожайные годы на столе было настоящее раздолье – овощные бульоны, редька, картофель, иногда давали хлеб. На большие праздники – такие как день рождения лорда, подавали рыбу, а иногда даже и мясные кости. Охотиться в лесах было нельзя, вся дичь принадлежала лорду, а наказание за такое ослушание было только одно - смерть. Но сейчас, когда земля была особенно скудна, а большую часть приходилось отдавать в замок, Жакару пришлось довольствоваться только подгнившей прошлогодней редькой. За обедом он узнал что старик – Мерло, все-таки выжил. В деревни ему отрезали ногу, остановить кровотечение по другому не получилилось, а рану прижгли железом, но, кажется, он все-таки выжил. А вот его дочери – Софи повезло меньше. Теперь ей предстояло работать на полях лорда за двоих, так как от старика уже не было пользы, впрочем, как шутливо заметил сосед Жакара – местный пастух, Софи удалось договориться с деревенским старостой и часть работы, она теперь будет отдавать тому, по вечерам, в сарае.
Остальной день прошел в трудах на собственном небольшом огороде, что был передан Жакару в пользование деревенским старостой, а вечером, его уже ждали в казармах городского ополчения, где, по традиции Парравона, он должен был сопровождать на вечернем обходе одного из рыцарей.
На этот раз ему выпала честь быть оруженосцем Себастьяна Оранского, которому только предстояло заслужить право носить герб Парравона. Впрочем, это право Себастьян, кажется, собирался заслужить в какой-то другой день, когда смог бы самостоятельно стоять на земле. Двое привратников, под руки, вывели шатающегося пьяного рыцаря и посадили его на коня. Себастьян, периодически взбрыкивал, боморча что-то себе под нос, а под конец, когда Жакар под уздцы повел его коня, и просто заснул.
Вскоре они вышли к окраине города, там, где стояла последняя караульная башня и начинался их дозор.
Внезапно, на коне зашевелился благородный Себастьян. Он поднял голову с загривка коня и мутными глазами уставился на Жакара
-Де Альтфонс и этот…выродок Де’Бри, - ели ворочающимся языком промямлил рыцарь
- Не могу знать, сир. Мы на это… обход вечерний то бишь. Меня Жакар звать, а это….
-Да срать мне как тебя там зовут! – рявкнул Себастьян. – Какой… обход?
-Знамо дело, вечерний обход, сир, с южной башни, до…
-Иди к черту! Вина мне, ВИНА! – заревел Себастьян и если б не крестьянин, который поддержал его в седле, чуть не слетел вниз.
- Ну, как же сир, обход то
-Заткнись! – рявкнул рыцарь и пнул Жакара, оббитым железом башмаком в грудь, чуть не слетев с лошади во второй раз. – Заткнись, крыса полевая!
Жакар, не ожидав такого удара, упал на землю. Несколько минут ему потребовалось чтобы унять боль и подняться
-Сир? Обход то… – почти с детской обидой в голосе обратился Жакар к рыцарю
-Тебе надо, ты и вали в свой обход, - зло ответил тот и направил коня к сторожке.
Вскоре Жакар остался один. Он хорошо понимал, что если он не явится к восточным воротам, последнему пункту в их обходе, наказания не миновать. Еще свежо было в памяти воспоминание о том несчастном, которого забили розгами до смерти за неисполнение своего долга. Справедливо рассудив, что раз он один, для коня милорда необязательно выбирать хороший тракт, Жакар направился прямиком в лес, что чернел прямо перед ним, рассчитывая сократить путь.
Сколько времени он так прошел, углубляясь в чащу сказать было нельзя, Жакару начало казаться, что он сбился с пути, как вдруг, где-то слева, на самой границе зрения он заметил мелькающие огоньки, сначала Жакару не придал им особого значения, рассудив, что его просто подводят уставшие глаза, но чем дальше он шел, тем чаще в черной ночной глуши старых дубов мелькали эти огни. Жакар решил, что это огни деревни и со всей возможной поспешностью направился к ним.
Однако то, что предстало перед ним, совершенно не походило на его родную деревню. На обширной поляне, был разбит целый военный лагерь. Почти все пространство занимали палатки и обозы со снаряжением. Вокруг горели дозорные огни, а около них сгрудились могучие войны в тяжелых шкурах и причудливых доспехах. Жакар почувствовал как холод сковал его, стоило ему задержаться на одном из воинов. Он никогда не видел их, но с самого раннего детства слышал истории о сильных, безжалостных и диких варваров севера, воинов, что поклонялись тьме и смерти. И вот сейчас, он не сомневался что перед ним именно они – варвары с севера, а цель их – Парравон…
Жакар бежал, бежал как никогда прежде, то что произошло после того как он обнаружил лагерь, теперь, казалось неважным, сердце разрывало грудную клетку и кровь шумела в ушах, Жакар хватал ртом холодный ночной воздух и с хрипом отправлял его в ноющие легкие. Он перестал чувствовать боль от пореза на спине, нанесенного одним из патрульных, обнаруживших его, и кровь, что заливала глаза из рассеченного лба и, кажется, разбитого носа, он бежал, бежал потому что хотел жить. Топот и лязг железа становился все ближе, казалось, он уже может ощутить зловонное дыхание его преследователей. Ближе, еще ближе, он чувствовал их, чувствовал каждой частичкой своего изможденного и израненного тела, они подбирались, еще чуть-чуть, еще один рывок и…Жакар неуклюже зацепился за какую-то корягу и с шумом полетел куда-то вниз.
Он пришел в себя от боли, что раскалывала его голову пополам. Все лицо покрывала запекшееся кровь, и кажется рана на щеке, от удара, так и не затянулась.
Жакар поднялся, сколько он пролежал в этой канаве сказать было нельзя, но судя по всему, его перестали искать, в непроницаемой темноте было тихо.
Жакар продирался к деревни, каждый шаг давался ему с трудом, голова кружилась, ноги подкашивались, и он то и дело заваливался на мокрую и холодную землю. Он поднимался, тяжело опираясь о деревья, и продолжал идти, назло варварам, назло тому рыцарю, что спал в караульной, назло самому себе. И еще он думал об облаках, тех самых облаках, что в последнее время так часто снились ему…
Когда, разбуженный привратником, Агилгар парравонский сбежал по лестнице в общий холл, Жакар уже был мертв. Вскоре в зал, при полном вооружении, спустились несколько рыцарей из личной гвардии Агилгара, а вслед за ними, разбуженный поднявшимся гамом в замке, вышел и высокий гость лорда. Собравшиеся внизу почтительно поклонились и описали то, что рассказал им этот крестьянин.
Рыцарь внимательно выслушал рассказ привратника, перекинулся парой слов с Агилагром, и наклонился над телом.
Голубые глаза Жакара, казавшиеся особенно яркими на фоне разбитого лица и коричнево-красной маски запекшейся крови, спокойно и, казалось, с легкой улыбкой, устремились к сводчатому потолку, где кем-то были нарисованы прекрасные белоснежные облака.
«То благословенное утро подарило славным рыцарям Бретоннии первый ясный день за долгое время. Казалось, сама Дева Озера разогнала тучи, что еще утром накрывали землю свинцовым пологом, так, что в свете пылающего солнца, тысячи металлических щитов и доспехов, богато украшенные золотыми и серебряными узорами, отражались на свету несчетными гранями.
Их были сотни, огромные боевые кони, закованные в латы и укутанные яркими разноцветными попонами, благородные рыцари, сжимавшие в латных рукавицах тяжелые кавалерийские копья и двуручные мечи, могучие пегасы, что несли своих грозных всадников на самой границе неба, и даже простые жители деревень, что пришли отдать свою жизнь за милорда и родную землю.
И вот, когда золотой рог трижды протрубил готовность к выступлению, из глубины рыцарского строя, выехал статный воин, равному которому не было и не будет во всех землях Бретоннии. Казалось, его окутывает какая-то неведомая золотая аура, придавая ему поистине божественный вид. Доспехи его были покрыты позолотой, так что смотреть на них, без рези в глазах, было нельзя. Восседал воин на огромном белом коне, что статью своей превосходил лучших скакунов с Ультуана, и нес своего наездника словно неудержимый, но величественный в своей силе ураган.
Но всего удивительнее было копье того человека, казалось, что воин несет в своих руках пылающий луч солнца и даже самый яркие блики, отраженные от его доспехов, меркли в сравнении с этим живым, но смертельным для черных душ, огнем.
И стоило рыцарю появиться, как шепот сотни восхищенных людей прокатился по шеренгам воинов. И все они, от самого просто крестьянина, до господина Агилгара парравонского повторяли его имя с трепетом и восхищением.
Воин вскинул сияющий луч солнца над своей венценосной головой и указал им на север, где в низине, под сенью нависших грозовых облаков, стояли шеренги жестоких варваров с севера, что под пологом ночи пытались напасть на незащищенный город, избегая, подобно крысам, честного боя с защитниками прекрасной земли Девы Озера.
«ЗА БРЕТОННИЮ!» прогремели над головами сотен благородных рыцарей слова Жиля де Бретонна, названного короля и избранника Девы Озера, и неудержимый, яростный поток блистающего металла, подобно ощетинившемуся сотней стальных игл невиданному, но прекрасному в своем благородстве зверю, обрушился на варваров…»
[ Добавлено спустя 1 минуту 24 секунды ]
Участник №3.
ПОЕДИНОК
"....и длилась битва ночь за ночью, день за днем в течение месяцев, и тысячи дикарей и варваров были зарублены и сброшены с воплями в море. Но свирепый враг не обращал на это никакого внимания. Беспощадные и мрачные северяне не сдавались, ибо искали они славы или смерти в глазах своих кровавых богов. И в отчаянии лорд Маркус Бордело бросил свой вызов жестокому правителю Севера, великану Свенгарду из Скаслингса: Победи или убирайся! И гордый Свенгард не отказался....."
Местом поединка была избрана вершина Л'Ангуиллского маяка, что возвышалась над бушующим морем на добрые две сотни футов. Дабы подняться на эту вершину преодолеть нужно было едва ли не тысячу ступеней - что уже само по себе являлось испытанием.
Лорд Маркус Бордело был уже не молод. Четыре десятка зим миновало с того дня, как не стало леди Розалины - герцогини Бордело - подарившей Маркусу жизнь и это имя за мгновение до собственной смерти. И вот теперь, стоя у массивной железной двери, ведущей внутрь Л'Ангуиллского маяка, Маркус Бордело, один из четырнадцати Соратников Славного Жиля ле Бретонна, Жиля Освободителя, вдруг отчетливо осознал для чего появился на свет - так ему, по крайней мере, показалось. А может, то и в самом деле было ниспосланное Владычицей откровение. Во всяком случае, Маркусу хотелось бы, чтобы так оно и было. Мысль о том, что Владычица в эту минуту наблюдает за ним, придавала ему сил.
- Монсеньер?
Маркус обернулся. Перед ним стоял оруженосец - совсем еще мальчишка - с ножнами в руках.
- Ваш меч, Монсеньер.
Лорд Бордело потянулся к ножнам и, покрепче ухватившись за рукоять меча, одним плавным движением освободил клинок. Выскользнув из ножен, меч зазвенел - Маркусу показалось, что звон этот преисполнен печали.
"Печален, как меч, позабывший вкус крови" - эта фраза принадлежала отцу Маркуса. Меч также принадлежал ему. Маркус до того лишь однажды держал в руках отцовский меч - когда уносил смертельно раненного, истекающего кровью герцога с поля боя, в котором отец и сын плечом к плечу защищали подвластные им земли от набега зеленокожих тварей. С тех пор меч покойного лорда Бордело прибывал в печали, хоть Маркус и повелел своим оруженосцам тщательно следить за ним и всегда носить при себе. Но вот пробил час, и брошен был вызов - и фамильный меч Бордело вновь должен был вкусить крови.
Погода портилась прямо на глазах. Серое небо в мгновенье ока почернело, а воздух вокруг будто бы загустел - словно в предвкушении. Где-то вдалеке сердито пророкотал гром. Принялся робко моросить дождик, грозящийся вот-вот разразиться ужасающей силы ливнем. Сверкнула, разрезав на две половинки небосвод, бледно-желтая молния. Казалось, что сами стихии сговорились помочь вождю варваров одержать в этом бою победу.
Но ничто в целом мире - ни самый страшный из штормов, ни угроза мучительной смерти в руках врага - не могло поколебать решимости Маркуса Бордело. Он стоял у дверей маяка, а вокруг собрались лучшие его друзья, храбрейшие из рыцарей Бретоннии, что вместе с Маркусом позднее будут прозваны четырнадцатью Соратниками Жиля.
А в дверном проеме, преграждая Маркусу вход, стоял самый близкий его сердцу друг - то был сам Жиль ле Бретонн.
Ссутулившийся под нещадно хлещущими струями дождя, с грязными волосами, облепившими мокрое лицо, облаченный в помятые от нескончаемых схваток доспехи - кому-либо другому он в эту минуту мало бы напомнил того могучего рыцаря с пылающим праведным гневом взором, коим неизменно являлся Жиль перед лицом неприятеля. Но только не Маркусу и прочим его Соратникам. Для них Жиль был самим воплощением рыцарской чести и духа. Они ни раз видели Жиля с копьем наперевес скачущего на врага, и знали, сколь величествен был его истинный облик, ныне просто скрытый под маской - но нет, не усталости, но страха. Страха за близкого друга.
- Меч твоего отца? - вместо приветствия спросил у Маркуса Жиль.
Лорд Бордело лишь кивнул в знак согласия. И безмолвный ответ этот, казалось, удовлетворил Жиля, вселил в его сердце спокойствие.
- Да охранит тебя Владычица, друг мой! - произнес тот голосом тихим, но способным, как показалось Маркусу, заглушить и самый сильный громовой раскат.
- Да охранит Владычица нас всех, - ответил Маркус Бордело и, глубоко вздохнув, ступил под сень Л'Ангуиллского маяка.
Изнутри здание выглядело совершенно иначе - разбитое окно, разбросанная по полу промокшая солома, изорванный тюфяк, остатки которого скомканным ковром покрывали первые ведущие к вершине ступени, грубо сколоченный деревянный стол, разбросанная всюду кухонная утварь и сломанный табурет - вид этой убогой комнатушки никак не вязался в воображении Маркуса с образом величественного Л'Ангуиллского маяка, каменного исполина, возведенного в стародавние времена еще эльфами. Крестьянская лачуга после погрома, учиненного напившимся хозяином - вот какие ассоциации вызывал у Маркуса вид этой комнатки.
Маркус протянул руку и прикоснулся к стене, кожей ощутив в камне борозды, оставленные чьим-то клинком. Стоило ему только на мгновение закрыть глаза, и он буквально видел, как врываются внутрь маяка захватчики - эти дикари с севера - и с криками набрасываются на перепуганного до смерти смотрителя и его семью. А была ли у него семья? Кто знает, быть может первой жертвой варваров стал вовсе не смотритель, а его дочь, на которую северяне накинулись, точно псы на кусок мяса. Мысль об этом заставила Маркуса Бордело, дети которого - пятнадцатилетняя красавица-дочь и восьмилетний сын - дожидались отца в фамильном замке, сжать зубы от едва сдерживаемого порыва ярости.
В очередной раз глубоко вздохнув, ногою отбросив в сторону скомканный тюфяк, Маркус Бордело поднялся на первую ступень, ведущую к вершине маяка.....
Он поднимался вверх медленно, стараясь экономить силы - там, наверху, они ему еще понадобятся. Медленный, размеренный шаг. Медленный, размеренный. Но чем ближе был Маркус к вершине, тем сильнее билось его сердце. От усталости ли, или в предвкушении битвы - этого Маркус не знал, но надеялся, что сердце его перестанет биться не раньше, чем он сразит вождя варваров.
Удивительно, но Маркус к предстоящему бою относился не как к возможности совершить подвиг и омыться в лучах славы. Нет. И без того много легенд и песен сложено в Бретоннии о поединках и славной смерти в сраженье один на один - так он считал, и становится героем одной из таких песен ему не хотелось.
Маркус усмехнулся собственным мыслям. Подумать только, лет десять назад ему и в голову не могло бы прийти подобное. Маркус всегда славился отчаянным нравом - еще с тех пор, как рука об руку с отцом отправился в первый свой бой. Он всегда первым бросался на врага, коего в достатке водилось в подвластных ему землях, собственным примером вдохновляя людей на подвиги. Но все изменилось после рождения сына.
Маркус помнил, как тяжело ему, юноше, приходилось после гибели отца, что был для него и другом, и мудрым наставником в одном лице. И такой судьбы для собственного сына Маркус не хотел. С тех пор, как Маркусу дозволили войти в покои супруги, выздоравливающей после тяжелых родов, с тех пор, как Маркус впервые увидел приложенного к ее груди младенца, к своей клятве - "пока я дышу, земли, мне завещанные, да не запятнает зло" - он стал относиться иначе. До тех пор он воспринимал ее как вызов, как своего рода стимул раз за разом испытывать на прочность собственные силы. Теперь же он воспринимал данную некогда клятву не иначе, как свой долг. Долг правителя перед своим народом. И перед собственной семьей.
И этот поступок - вызов, брошенный Маркусом предводителю варваров - также был продиктован чувством долга. То был долг перед рыцарским братством, долг перед Жилем.
Удивительно, но Маркус Бордело, несмотря на многочисленные совершенные им славные деяния, героем себя не считал. Может быть, в юности. Но не теперь. Никого из тех, кого история позже наречет четырнадцатью Соратниками Жиля, он не считал героем. Ни заносчивого и безмерно храброго Ландуина, что был рядом с Жилем с самого первого его Сражения, ни искусного во владении копьем Фольгара Артуа, ни горделивого дуэлянта Карлеонда Куроннского - никого. Жиль ле Бретонн - вот имя того, кто, по мнению Маркуса, действительно был героем. Именно он первым бросил вызов окутавшей Бретоннию тьме.
И именно долг перед Жилем Объединителем заставил Маркуса Бордело бросить вызов предводителю северян.....
Свенгард Медведь - такое прозвище дали своему вожаку норсы - взобрался на вершину маяка многим раньше Маркуса Бордело. Все это время Свенгард терпеливо ждал появления своего противника, вслушиваясь в яростный гул моря внизу и с восхищением взирая на раскалывающие то и дело черный небосвод всполохи ярко-желтых молний, наблюдая в этом буйстве стихий знак благоволения ему Темных богов.
И вот наконец-таки противники предстали друг перед другом.
Оба мужчины были не молоды. Оба делали это раньше. Этот поединок мог стать началом очередного кровопролитного сражения, но мог и помочь избежать его.
Маркус Бордело, облизнув обветренные губы, сделал шаг навстречу противнику, вздымая меч над головою. Свенгард, не двигаясь с места, что есть мочи сжал оба своих молота, а потом резко ослабил хватку.
Во многочисленных песнях и легендах, коими полнится бретоннский фольклор, воины перед поединком всегда приветствовали друг друга. Но только не эти двое.
Первым удар нанес Маркус. Удар был с легкостью отбит. Началось.
"....и одним последним ударом клинка, который направляла его вера во Владычицу, Маркус Бордело сразил свирепого вожака норсов, окончив тем самым сражение, кипевшее всю ночь и весь день на вершине башни Л'Ангуиллского маяка....."
Примечание автора:
*фут – мера измерения расстояния, равная 12 международным дюймам.
* дюйм – мера измерения расстояния, равная 2,54см.
В общем, Л'Ангуиллский маяк в высоту насчитывает около 60 метров. Высота маяка является порождением больной фантазии автора, вдохновленной соответствующей картинкой из Бретоннского армибука.
А вообще, на этом не стоит заморачиваться, господа!
[ Добавлено спустя 1 минуту 48 секунд ]
Участник №4.
Сказания о Жиле Ле Бретоне
Благородное происхождение…
«В течении длительного периода история Жиля была обычной сагой, «Шансоном о Жиле» (Chanson de Gilles), которую пели бродячие трубадуры.»
Маленький Серёжка нёсся по квартире с пластиковой фигуркой рыцаря на коне и радостными криками: «Ура, ура, я достал, я забрал у него!». Старший брат строго настрого запретил брать миниатюрку с полки, говорил что заказал её за огромные деньги у зарубежного скульптора и год эти самые деньги собирал. Фигурка называлась пафосно и гордо, это было понятно даже маленькому пятилетнему Серёжке, - «Жиль Ле Бретон». Пока брата небыло дома, младшенький залез на табуретку, с неё на стол, а там и до полки было недалеко. Вобщем, рыцарь на коне перекочевал к новому хозяину.
Мыслят ли миниатюры для настольных игр? Учёные утверждают, что скорее всего нет. Жиль Ле Бретон был редким исключением, он мыслил…
-Наконец-то, вот оно. Свобода. Опять в поход. Навстречу опасностям и приключениям. Прощай полка с ненавистными соседями из мерзкой конкурирующей системы Warhammer 40k. Только вы меня и видели.
Жиль был прав - приключений ему предстояло хлебнуть сполна…
Соратники…
«И победа Жиля сияла, как маяк надежды в мрачной и страшной ночи, а его Соратники вдохновляли и солдата, и сенешаля.»
Серёжка любил солдатиков, а рыцарей особенно. Он залетел в свою комнату, открыл ящик шкафа и вывалил на пол груду игрушек всех мастей, купленных заботливыми родителями. Выбрав героев на свой вкус, Серёжка залез на диван и принялся устраивать свирепую эпическую битву прямо как в любимых мультфильмах и кино. Главным героем сражения естественно был Ле Бретон. С копьём наперевес он повергал могучего плюшевого орангутанга, вместе с безголовым и одноруким рыцарем отчаянно рубился с превосходящими силами матрешек, спасал Русалочку из плена коварного злодея Вини Пуха и его гадкого прислужника Пятачка, державших бедняжку на стройке среди кубиков в старом грузовике без колёс, громил всяких там трансформеров и звёздных воинов на право и на лево, вобщем отрывался как мог.
- Вот это да, вот это жизнь, - думал Жиль, - это вам не бесцельно стоять на столе и двигаться по линейке по чётко определённым правилам, выслушивая над головой громогласные крики вечно спорящих горе-полководцев. Эх… Иногда его во время таких игр (как обычно, случайно) обливали липким пивом. Бррр… Нет, именно здесь истинное счастье! Здесь драйв! Накал страстей, ветер в лицо, шум сражения…
Ле Бретон бился не один. Среди его соратников кроме вышеупомянутого безголового рыцаря был ещё терминатор на байке, боевой мутант, алладин, тряпичный мишка и гоночная машинка. Они составили костяк войска Жиля. Остальные союзники всё время менялись, так как игрушек у Серёжки было очень много.
Тот день навсегда запечатлелся в памяти Ле Бретона как день настоящей неподдельной жизни…
Как Ле Бретон «зелёную волну» одолел…
«В прекрасной Бастонне молодой лорд Жиль отказался уступить свою землю тьме...»
«Могущественные войска зеленокожих скотов должны были слиться в один огромный поток, что привело бы земли Бретоннии к гибели.»
Наигравшись всласть и сломав Ле Бретону единственное копьё, Серёжке пришла в голову свежая идея. Он задумал отправить рыцаря в далёкие странствия, в своеобразный крестовый поход за славой, как во множестве фильмов про рыцарей. Сказано-сделано, и избрав для героя верный путь из квартиры, прихватив соратников, Серёжка отправился в туалет. Жиль тогда ещё не догадывался в чём дело.
- Лишь бы не на полку, лишь бы дальше сражаться, – думал он. Отчасти боги услышали его молитвы.
-Ты отправишься по великой реке на поиски приключений вместе со своими друзьями. Прощай, великий рыцарь! - торжественно продекламировал Серёжка, и начал не спеша и деловито спускать игрушки в унитаз. Управившись, мальчик удовлетворённо вздохнул, выглянул в окно (Сережкина семья жила на первом этаже обычного девятиэтажного дома) и побежал играть во двор.
Описание дальнейших подробностей путешествия Ле Бретона мы опустим, так как Жиль и соратники забили собой канализационную трубу, а все знают что бывает в таких случаях. Скажем только, что он был очень удивлён, что он не упал духом, что он бился со стихией как подобает герою древних легенд, ну и конечно, что он остановил огромную «зелёную волну».
Леди Озера…
«Восход солнца пробудил всех. Из озера поднялся густой туман. Внезапно туман, поднимавшийся из воды, обрел форму прекрасной девы»
Клавдия Ивановна, а в народе просто Тётя Клава, была сантехником. Да-да, именно. Сегодня это довольно редкое явление, в прочем в нашей истории оно имело место. По заявке жильцов дома из ЖЕКа направили специалиста для расчистки засора в канализационной трубе. Тётя Клава быстро и профессионально справилась с поставленной задачей. Более того, ей удалось определить и извлечь, как говориться, на свет божий причину засорения в виде кучки игрушек. Хозяева брать игрушки назад наотрез отказались, и Тётя Клава решила забрать их себе.
-Вымою, выстираю, авось пригодятся, - думала она. Привычка ничего не выбрасывать была у Тёти Клавы давно, ещё с тех пор, когда она жила в прежней счастливой стране.
Уже дома, в ванной комнате, развернув грязную тряпку с игрушками, Клавдия Ивановна начала вымывать то, что можно было вымыть (естественно мишку пришлось выстирывать), а потом поставила игрушки вместе с Ле Бретоном на полку в прихожей.
Жиль был несказанно рад своему спасению из западни. Впоследствии он всё время говорил:
-Добрая богиня помогла нам тогда, Леди Озера (умывальник, закрытый пробкой, где его мыли, представился рыцарю прекрасным парящим озером). Единственное что удручало нашего героя на тот момент, так это полка. Полка, где не повоюешь, где надо стоять для красоты, где жизнь останавливалась. Опять полка…
Как Ле Бретон стал другом феям…
«Духи этого леса мелькали и мерцали незримые среди ветвей, сражая тех, кто посмел причинить вред их царству.»
Вечером следующего дня Жиль стоял в центре стола, посреди бутербродов с маслом и сыром. Вокруг шёл приятный ароматный пар от чашек с крепким чаем. Клавдия Ивановна пригласила в гости своих давних подруг, а красиво покрашенный, вычищенный, пусть и с поломанным копьём, Ле Бретон был предметом гордости хозяйки. Тётя Клава показывала недоумённым подругам фигурку и говорила о её огромной антикварной ценности.
-Вот продам, поклею новые обои в коридоре, а может быть и смеситель куплю приличный.
Гостьи согласно кивали головами. Вскоре все разошлись по домам, Тётя Клава легла спать и Жиль остался один на столе в кромешной тьме.
О чём думал Ле Бретон? Да о всякой ерунде в сущности. Вспоминал день прошедший, строил планы, мечтал, фантазировал, копался в себе… И вдруг… Еле слышный шорох донесся до ушей храброго рыцаря. Затем послышались отдельные фразы.
- Разговаривают двое, - подумал Жиль и насторожился.
-Слышь, Маркел, ну шо тебя туда понесло до этой биксы… Она ж на Дихлофосе давно… - говорил писклявый голосок.
-Та не базарь, понял, я сам разберусь, лучше собирай давай побыстрячку пока не приняли нас. – отвечал ему грубый бас.
Глаза постепенно привыкли к темноте, и Ле Бретон разглядел двоих тараканов с корзинками для пикника. Один был толстый, пыхтел и передвигался вперевалку, второй был щупленький, шмыгал и всё время дёргался. Они собирали крошки со стола.
- Стоять, где стоите! – крикнул Жиль и сам удивился силе своего голоса, - Кто такие!
- Шухер! – двое тараканов спрятались за чашкой.
- Слышь, мы феи, гы-гы, понял – высунулся тощий.
- Это наша точка, типа… въехал? – проворчал толстый как-то неуверенно.
- Я великий Жиль Ле Бретон, герой настольной игры Вархаммер Битвы Фентези, отныне это мой стол.
-Сышишь, Жильб… Ты ща конкретно попутал рамсы, это наше место, мы с него получаем, давай забивать стрелку, потрём шо к чему, пацики подтянутся.
- Чушки вы тараканьи, - раздался хриплый голос из-за спины Ле Бретона, - бакланы подшконочные, шо за базар? На середину стола на тоненьких лапках прихрамывая и истошно кашляя еле-еле выбрался старый паучок.
Тараканы плотнее прижались к чашкам.
- Дядя, Митя, да мы тут, да это ж наша точка…
- Ану заткнулись, - прохрипел паук, лапкой прижимая горловые связки, - этот паря теперь со мной.
Вобщем, диалог у них случился по всем правилам придворного, воровского и рыцарского этикета, присутствующие друг друга поняли и как водится, договорились. «Феи» оказались простые и добрые. Они собрались вокруг Жиля в кружок и всю ночь напролёт слушали побасенки о его славных походах, куря небольшие папиросы и заедая сладкими крошками печенья. А Дядя Митя тихонько уснул, выпив крепкого чифирку из заварника.
- Они вежливо и учтиво называли меня «Кабанчик», а я прибавлял «сэр», - с улыбкой любил вспоминать Жиль.
Как Жиль Ле Бретон Бретонию объединил…
«Этот день считается днем основания рыцарей Грааля и основания королевства Бретонии.»
Так уж получилось, что соседом Клавдии Ивановны по подъезду (или парадному) был некий тип по прозвищу Супер Марио (видимо переиграл в эту игру в детстве). И был он типичным прототипом своего прозвища, ну разве что только без усов и кепки. А главное, Марио тоже был сантехником. Не верите? Я сам иногда в это не верю. Вобщем, пришёл как-то он к Тёте Клаве за разводным ключом, ибо свой потерял по-пьяни, и увидел Жиля Ле Бретона прямёхонько на полке в коридоре.
- Продай, Тётя Клава, дам хорошие деньги.
- Не продам, - отвечала Клавдия Ивановна, - это ценная вещь, раритет. Я за него обои хотела поменять и смеситель.
- Сторгуемся, - сказал пузатый водопроводчик из 39й квартиры. Через несколько дней гордый и воинственный Бретон стоял на полке у Супер Марио.
-Опять полка, - думал Жиль, - да к тому же сильно пахнет пивом. Уж очень как-то рыцарь этого самого пива не любил.
- Ой, матушки, святые угодники, леди и боги, - огляделся Ле Бретон, - вокруг-то всё та же знакомая компания из 40к, мордатые орки и пафосные до жути космодесантники, бррр…
И задумал Бретон великий план, достойный своего великого звания…
И осуществил!!!
И захотел Марио играть в Вархаммер ФБ, и кем бы вы думали?
Правильно…
Дварфами…
Но история не об этом.
Супер Марио ещё как оказалось был главой местного городского клуба по Вархаммеру. Вот люди приходят в клуб, уходят, снова приходят и опять уходят, а армии оседают. А где, спросите вы? Да вот хотя бы у того же Супер Марио. А так как у него был раритетный Ле Бретон, то все армии бретонии оседали на полке в квартире 39, прямо возле нашего героя. Со временем армия бретонии разрослась настолько, что Марио пришлось увозить миниатюры 40к в клуб, а все полки огромного шкафа занял Жиль со своим войском.
Эпилог
«В последующие годы под знаменем Владычицы Озера, под руководством Жиля, рыцари Грааля одерживали победу за победой, продвигаясь по разоренной Бретоннии. Одно за другим освобождались герцогства от орков и других захватчиков.»
Жиль гордо стоял на полке в окружении своих верных рыцарей. Армия Бретонии теперь занимала весь шкаф безраздельно. В голове у героя неспешно текли мысли:
- А ведь в сущности, не так уж и плохо стоять на полке. Даже, наверное, есть в этом своя прелесть, свой азарт. Оказалось, можно добиться чего-то не слезая с полки, чего-то достичь в своей жизни. Хм… Получается даже большего чем можно было бы добиться в битвах со всякими там игрушками. Может быть просто каждому нужно знать своё место и идти к своей цели… Тогда у него обязательно всё получится. Тогда жизнь не пройдёт бесследно и бесполезно…
[ Добавлено спустя 58 секунд ]
Участник №5.
С ночи кубки звенели на славном пиру:
Король пировал ле Бретонн.
Рассвет разгорался, и дело к утру,
А все лился свет из окон.
Смех звучал короля, и алмазный венец
Лучился на славном челе.
Вдруг, в залу ворвался, измучен, гонец
Усталый, в крови и золе.
- О славный король! – гонец закричал, -
Великий Жиль ле Бретонн,
Я с вестью к тебе сотни миль проскакал:
Огнем объят Парравон.
Поспеши, помоги! – и замертво пал.
Тут с места поднялся король.
- Вассалы мои! Я зову вас, - сказал, -
На битву, на яростный бой!
И рыцари тут оседлали коней
И, в первых рассвета лучах,
Умчались на битву, навстречу судьбе,
Врага чтоб повергнуть во прах.
Молитву Владычице все вознесли,
Чтоб Дева направила их.
Сам Жиль, избавитель бретоннской земли
Повел паладинов своих.
Быстрее, чем ветер, бегут скакуны.
Мелькают леса и поля.
Три дня и три ночи скакали они:
Мертва Парравона земля.
Все выжжено, смято и разорено,
Цвести что могло бы и жить...
И перед разрушенной замка стеной
Поклялся король отомстить.
Мчат рыцари дальше. Вот, ночью глухой
В долине горной, меж скал,
Врага настигают. - Вперед же, на бой, -
Тут Жиль Бретонн закричал.
И ярче, чем солнце, пылали клинки
И свет в паладинов очах.
Пред натиском рыцарей гибли враги,
Бежали, скрываясь в горах.
И их предводителя Жиль ле Бретонн
Сразил могучей рукой.
Но горе нам! Горе! Ведь падает он
Сраженный отравной стрелой.
И братьям своим он пред смертью велит
Его к воде отнести,
Туда, где гладь озера тихо блестит,
И в лодке с брега пустить.
Вот лодка, в которой покоился он,
Исчезла в туманной дали...
Но будет жить вечно король ле Бретонн,
Став частию нашей земли.
Вы слышите шепот весенней листвы,
Капели радостный звон,
И шелест негромкий зеленой травы...
И все это - Жиль ле Бретонн.
Почетом и славой везде окружен
Великий Бретоннии трон.
Спешат люди мира к нему на поклон...
И все это – Жиль ле Бретонн.
Враги замышляют кровавую месть,
Но мы не опустим знамен.
Ведь злу не отнять нашу веру и честь...
Гордись нами, Жиль ле Бретонн!
[ Добавлено спустя 50 секунд ]
Участник № 6.
…….Сер Вильям де Мирель сидя в седле, наблюдал за тем, как мародеры спрыгивали на берег со своих кораблей. Его покрытое морщинами лицо не выдавало ни волнения, ни страха. Их было около сотни . « Жалкая попытка» -подумал Вильям – « очень скоро они поймут, что слуг Владычицы Озера им не сокрушить» .
Мародеры были облачены в грязные звериные шкуры, в ржавых шлемах, имеющих зеленоватый оттенок. По мере того, как мародеры приближались к позициям рыцарей, Вильям увидел,что тела норсов покрыты всевозможными язвами, бубонами.
- Значит, это и есть те свирепые мародеры-варвары? Банда больных чумой ублюдков, которые не желая сгнить в собственной постели, бросаются на копья врагов. желая быстрой смерти? Разве такой сброд достоин сражаться с благородными рыцарями? Вперед, и пусть Владычица благословит наши копья и защитит наши души! В атаку!
Рыцари в мгновение ринулись на враго, полностью уверенные в своей победе, несломимые и безжалостные .
Атака кавелерии была поистине сокрушительной – рыцарские копья насквозь прошивали гнилую плоть мародереров, не оставляя им не единого шанса на выживание. Те, кто смог пережить удар копья, погибал под копытами рыцарских лошадей .
Сер Вильям несся через строи неприятеля, безжалостно рубя норсов своим мечом. Но неожиданно продвижение рыцаря прервал один из мародеров, вооруженный огромным двуручным топором. Норс с размаху ударил топором в грудь лошади. Кости треснули ,и брызнула кровь. В тот же миг мертвая туша лошади упала наземь, и вместе с ней сам Вильям. Не успел он оправится от падения, как убийца его лошади, обнажив свои гнилые, сочащиеся зеленой слизью, беззубые десна, занес над рыцарем свой огромный, покрытый ржавчиной топор для последнего удара. Но в этот момент клинок одного из рыцарей снес норсу голову, после чего тот, брызгая зловонной кровью во все стороны, упал замертво.
- Ты как всегда вовремя, Эдвард. В который раз спасаешь мою жизнь!
Эдвард улыбнулся .и протянул рыцарю руку .
Теперь, спина к спине, они отбивались от десятков мародеров. Победа была близка .но вдруг, Вильям заметил в толпе мардеров огромную, раздувшуюся фигуру, облаченную в рваную мантию. Лицо норса было покрыто всевозможными язвами, гниющими ранами, глаза плотно затянуты катарактой, но он явно не был слепым. Хромая, он опирался на посох, набалдашник которого был сделан в виде трех кругов, в середине каждого из которых был расположен живой глаз. Вильям с ужасом смотрел на него,и все что он смог из себя выдавить это :
- Темный колдун ……
Но оправившись, рыцарь собрал волю в кулак. Никакая магия не сможет противостоять воле Владычицы .
Мародеры расступились перед колдуном .и тот, остановился перед двумя рыцарями .
Своими больными глазами тот обвел обоих, после чего заговорил .
- Рыцари умирающей страны – голос колдуна был булькающим и хриплым. – все еще пытающиеся сохранить свободу. Вскоре все вы сгниете заживо, а ваши души будут отданы Дедушке Нурглу! И ваша Владычица будет умолять о смерти, когда в ее теле начнут копошится черви, а плоть поглотит неудержимая чума !
- Умри тварь! – воскликнул Эдвард, и кинулся на колдуна намереваясь положить конец богохульным речам норса. Но когда его меч был уже в нескольких сантиметрах от твари, колдун вдруг резко поднял сжатую в кулак руку. В этот момент рыцарь почувствовал жгучую боль в груди, что заставило его упасть перед колдуном на колени. Колдун начал произносить какое-то заклинание. Вильям попытался прорваться к товарищу .но на его пути стали четверо мародеров. И вдруг колдун дико рассмеялся. Его жуткий смех разнесся по всему полю боя. В это момент Эдвард начал ощущать боль по всему телу, и он спешно сорвал с себя перчатки, надеясь понять, что с ним происходит. Когда он снял перчатку .ужас охватил рыцаря . Плоть с его руки отслаивалась кусками , оставляя лишь зияющие раны ,в которых уже копошились сотни червей . Он в отчаянье схватился за лицо ,и обнаружил .что он весь гниет заживо . Эдвард издал жуткий ,полный отчаяния и боли крик ,крик обреченного .
Вильям ,увидев ужасную смерть своего друга ,яростно кинулся на колдуна ,разрубив его гниющую тушу на пополам .
Но ни капли крови колдуна не упало на землю . Вся она .выйдя из его тела ,воспарила в воздухе ,формирую собой огромны круг . И этот круг засветился жутким магическим пламенем , и пространство вокруг него стало искривляться .
В этот момент Вильям понял ,что выплеснется наружу из этих врат …
Его догадки подтвердились в тот момент ,когда выйдя из воронки ,пред ним предстала жуткая фигура ,полностью сгнившая . Пространство вокруг нее стало меняться ,и тогда кто-то из рыцарей воскликнул :
- Демоны ! Вторжение демонов !
По всему полю боя из ниоткуда стали появляться жуткие демоны ,нападая на рыцарей . Вильям кинулся на ближайшую тварь . Его клинок вошел глубоко в брюхо демону,но тот ,лишь удивленно взглянул на рыцаря своим единственным глазом ,и ,как ни в чем не бывало ,замахнулся для ответного удара . Вильям был потрясен увиденным . Быстро отпрыгнув от существа ,он с размаху ударил мечом прямо в голову твари . Этот удар таки принес результат – обезглавленный демон забился в предсмертных судорогах ,и разлетелся на множество жирных червей .
Рыцарь с ужасом обвел взглядом поле боя - десятки демонов разрывали его верных воинов на части ,а запах гнили разносился повсюду .
И вдруг Вильям увидел в дали несколько силуэтов . Через пару секунд его лицо озарила улыбка ,и он воскликнул :
-Король здесь ! Он пришел к нам на помощь !
И действительно ,с запада к ним шла армия ,и возглавлял ее ,никто иной ,как Жиль Де Бретон ,герой этих земель .
В руках у него было Священное Знамя .благословленное самой Владычицей Озера .
Тут Вильям ощутил ,что его меч наполняется магической силой . Когда-то ,он вместе со всеми рыцарями и самим Жилем Де Бретоном окунули свои клинки в великое озеро . Владычица снова с ним ,он чувствовал это . Теперь его дух не могли сломить даже демоны бездны . Рыцари Жиля Де Бретона яростно врезались в орду демонов . Твари ,гонимые благочестивым светом знамени , корчились в муках , которые быстро прерывали копья и мечи воинов Жиля . Вильям ,воодушевленный появлением короля ,а так же и давнего друга ,рубил беснующих демонов на лево и на право ,не давая никому уйти от благословенного клинка .
Краем глаза он заметил ,как прямо перед сражающимся в десяти метрах от него Жилем выросло нечто , похожее на ночной кошмар .
Демон был весь покрыт чумными бубонами ,и проявлениями других ,не менее опасных болезней . Его голову украшали два оленьих рога ,покрытых слизью и множеством червей .Неуклюже пошатываясь, демон занес свой гигантский клинок для удара . Тварь одним взмахом своего огромного ржавого клинка сбила рыцаря с лошади , издав при этом жуткий ,хриплый смех . Жил упал на землю ,придавленный лошадью . Тварь же ,очевидно ,решила довершить начатое до конца . Вильям отчаянно бросился на помощь другу ,прорубая себе путь сквозь толпы порождений тьмы. И вот,он ,разрубив на пополам очередного врага ,предстал прямо перед огромным пожирателем душ .
-Отойди ,смертный – прохрипел демон – иначе я вырву твои кишки, и они украсят мои рога подобно серьгам !
- Ты не получишь ни знамя ,ни жизни моего друга – сказал Вильям .С этими словами он поднял свой меч . и кинулся прямиком в брюхо демона . Его клинок рубил и кромсал демона изнутри ,тварь взревела от раздражения и злости . Вильям чувствовал ,что уже начинает гнить . Он чувствовал .как его плоть распухает и лопается ,и как он медленно умирает .И вот в, куче гнилых внутренностей он таки обнаружил черное сердце пожираетля душ .
- За королевство ! –выкрикнул Вильям .и воткнул клинок твари прямиком в сердце . Демон взвыл ,дергаясь и извиваясь . И вот ,вся его нечестивая энергия взорвалась , уничтожив порождение Бездны . Вильям отлетел в сторону .и ударился о дерево .
Он понимал ,что сейчас умрет . Он видел ,как демоны исчезли .как рыцари радостными возгласами отмечают победу .
И тут к нему подошла фигура . Это был Жиль де Бретон . он склонился над умирающим товарищем .
- Он мертв Жиль ,мы победили – говорил Вильям
,захлебываясь в собственной крови . Хворь пожирала тело рыцаря изнутри ,подобно паразиту.
- Ты спас мою жизнь ,друг. Я клянусь .что твое имя никогда не будет забыто .и люди всегда будут помнить о твоем подвиге ... И будь уверен -я отомщу за тебя
Вильям хрипло рассмеялся :
- Мой подвиг- лишь лепта в нашем великом деле . Ты ….Должен….довести все….до конца …..
- Я клянусь тебе друг , наша страна станет свободной , я отдам ради этого жизнь .
Вильям взял Жиля за плечо и умирая ,произнес :
- Во имя Владычицы ……….
Жиль закрыл глаза покойному товарищу ,и взглянул за горизонт . Его жизнь будет отомщена … И клятва ,данная ему, будет сдержана …..
[ Добавлено спустя 1 минуту 6 секунд ]
Участник №7.
ИСПЫТАНИЕ
Город был обречен. Еще два дня назад в Понкруа пробрался гонец и рассказал городскому совету и местному лорду, что зеленокожие идут к берегу моря - им кто-то расквасил нос в Л”Ангвилле, так что теперь они ищут добычу попроще.
В стенах Понкруа зияли дыры, за двадцать лет, прошедших с набега лорда Мусильонского, денег привести в порядок крепость так и не нашлось. Погода же словно издевалась над бедными горожанами - небо было такое ясное в эти дни накануне летнего солнцестояния, что поздним вечером было светло, как днем и совершенно не верилось в близость орды.
Маленький отряд всадников выехал из леса и направился к городу - так быстро, как могли скакать уставшие кони. Из-за рыжей дорожной пыли никто не мог разобрать их гербов, впрочем, покидающим Понкруа горожанам было не до незваных гостей.
- Что тут, хаос их раздери, тут происходит? - рыцарь в желто-черном плаще остановил коня и повернулся к всаднику с красным львом на избитом белом щите.
- Они удирают, как жалкие крысы! Вы уверены, сир, что их следует защищать?
- Неплохо было бы, Тирульф, чтобы о защите своих подданых позаботился местный лорд...тем более, что он вроде бы твой родственник? - третий рыцарь вытер со лба пот и окинул взглядом покосившуюся после подкопа воротную башню, сожженый палисад перед рвом и угрюмых горожан, бредущих по дороге на юг.
- Сир, к моему сожалению эту вонючую дыру должен был бы оборонять мой дядя, барон де Рец. Если он еще в Понкруа, то я постараюсь найти его и потребовать помощи нашему предприятию.
- Я поеду с тобой...слышал, что между тобой и дядей никогда не было большой любви. Ландуин же дождется йоменов и останется у ворот...думаю, здесь найдется, где напоить коней.
Проехав по опустевшим улицам, Тирульф и Жиль остановились на площади около облезлой ратуши. Вороны не торопясь клевали несчастного, забытого в колодках неподалеку от плахи.
Их дверей ратуши выглянул какой-то серый человечек, увидел двух рыцарей, и со всех ног побежал к воротам. Мешок у него за спиной подозрительно позвякивал.
- Это просто удивительно, Жиль. Как мы можем освободить наши земли, если все, что мы имеем в городах и деревнях - это чернь, которая ухитряется воровать даже у зачумленных?
- Они не годятся для боя, ты прав, братец. Но если мы соберем в кулак всех рыцарей в каждой из земель и хотя бы на какое-то время перестанем меряться подвигами на турнирах и разжигать вражду старыми обидами...тогда у нас есть шанс.
Тирульф повернул к гавани, рассчитывая найти барона имеено там. Дело в том, что де Рец был не совсем обычным рыцарем. Дядя всегда предпочитал шаткую палубу боевому седлу. Почти сразу после той неудачной осады, когда мусильонцы так и не смогли взять Понкруа, де Рец стал выходить в море сперва на одном корабле, потом на трех, а через несколько лет барон сколотил целый флот отборных головорезов. Де Рец не появлялся на турнирах уже лет десять, ходили слухи, что он стал очень и очень богат...
Улица, ведущая к берегу, одна из немногих в городке была вымощена камнем - точнее, кто-то подлатал старую эльфийскую дорогу. На месте Понкруа когда-то давно была маленькая крепость и маяк, но сейчас кроме белого гладкого камня на мостовой ничего не осталось.
Чем ближе два рыцаря подходили к гавани, тем сильнее становилась вонь. Ветер с моря нес на опустевшие улицы запах рыбы, китового жира, пеньки и гнилых водорослей. Недовольно морщась, Тирульф из Лионесса направился к таверне, в которой, насколько он помнил, располагался его дядя.
- Можешь не спешить - гавань пуста!
Конечно, Жиль был прав - во всей гавани покачивался на волнах только один корабль. Но на носу у этого корабля был закреплен деревянный лев, покрытый позолотой, и на мачте морской бриз лениво раскачивал длинный красно-желтый стяг де Реца.
- Жиль....Сир...я попробую сам поговорить с ним, - сказал Тирульф, остановившись рядом с вывеской, изображающей морского монстра, подозрительно похожего на орка.- Дядя считает чужаками всех, кто не из Лионесса. Особенно он не любит мусильонцев - неплохо, что Ландуина с нами нет.
- Я об этом подумал, еще когда попросил его позаботиться о нашем отряде, - усмехнулся Жиль. - Поверь мне, я стараюсь помнить все поросшие мхом обиды, потому что я не могу позволить вам проливать кровь друг друга, когда орки грозят утопить в крови наши земли.
Тирульф вздохнул, и вошел в таверну.Когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел, что за стойкой и столами никого нет. Только в дальнем углу горел фонарь, красивший зловещим кровавым цветом четыре стоящих на столе бутылки и несколько подсвечников.
- Так-так...И кто же к нам пожаловал, чтоб мне провалиться в пасть к Манаану! Племянничек!
Де Рец с грохотом отодвинул скамью - пустые бутылки посыпались на земляной пол - и обхватил Тирульфа так, что у того затрещали кости.
- Не ждал тебя увидеть перед отъездом...что ж...я охотно разделю с тобой эту последнюю бутылку славного вина - когда зеленозадые побывают в моем несчастном Понкруа, хорошего винограда тут уже никто не вырастит.
Когда барон стоял, то его голова почти упиралась в потолок. Говорили, что он при случае мог в одиночку поднять мачту...тем удивительней было то, что он перестал появляться на турнирах.
- Честно говоря, дядя, я думал, что ты поможешь нам защитить город.
- Мой флот на пути в Аквитанию...может быть я велю им пристать к берегу пораньше...но точно не в Лионессе и не в трижды проклятом Мусильоне! - де Рец порылся в мешке, стоявшем у стены, и достал оттуда серебряный кубок с загадочными письменами-картинками. Разлив вино для племянника, он сгреб со стола окованный пояс с мечом.
- Ты, верно, не знаешь....Мы дважды разбили зеленокожих на пути сюда...реки текли черными от их крови,- Тирульф осушил бокал и посмотрел на дядю.
- Не думал, племянничек, что ты к этому причастен, - усмехнулся де Рец. -И кто же это мы, собственно?
- Лорд Жиль и лорд Ланду...
-Проклятье! Ты дерешься рядом с мусильонцем, вместо того, чтобы изрубить его на части?! - загремел барон. - Что должно было случиться, чтобы ты забыл о той вонючей сердцевине, что есть в каждом , кто живет к югу от Арденского леса?
- Ты не понимаешь...после того, что мы видели и пережили, все старые обиды остались в прошлом. Мы изгнали орду с северных земель, и мы разобьем ее здесь.По другому не может быть, дядя.
На улице усиливался ветер, скрипели почерневшие доски пристаней, видевших и рыбацкие лодки, и китобойные шхуны, и остроносые корабли барона.Впереди была короткая ночь - самая короткая в году. Жиль не был уверен, насколько они опередили орду. Да, в той битве под копьями рыцарей пали лучшие из вражеской армии- два орочьих племени и бесчисленные толпы гоблинов. Но зеленокожих все равно было слишком много...
- Я вот никак не мог понять, почему все так плохо...почему эти зеленозадые не остались на севере...теперь понятно. Вы им расквасили их здоровенные носы, вот они и пошли на юг. Ну и кроме того, там, где прошли две армии, жрать обычно нечего.
Тирульф разглядывал кубок, в который де Рец налил ему вино - очень даже неплохое для такой дыры. Гиганты с собачьими головами, скелеты, поднимающиеся из песков - это явно была работа мастеров из земель Кемри. Ничего удивительного - если ты был готов рискнуть своей шкурой и душой, то грабеж кемрийских кораблей или, на худой конец, земель Арабии, мог принести настоящее золото. Дядя наверняка плавал на юг, и не раз....
- ...но орду я бы пережил, уйдя в море на недельку-другую. Дела гораздо хуже, Тирульф.
- Что же может быть еще хуже? - взорвался молодой рыцарь. - Столько зеленокожих на наших землях никогда не было!
- Ты прав, - в мерцающем свете фонаря де Рец выглядел не слишком-то дружелюбно. - Но я ухожу из Понкруа потому, что мои ребята засекли большой флот орков к северу отсюда. Они, быть может, и высадились бы в Л”Ангвилле, да вы побили их приятелей на суше и лишили их гаваней. Так что мне теперь ясно, что они придут именно сюда, и именно из-за вас!
Прежде, чем Тирульф успел возразить, палец барона закачался перед фонарем. - Подожди, племянничек...честно - с чего вы решили, что вам суждено изгнать орков? Знаешь, сколько раз находились вожди, что болтали о полной победе над зеленокожими, но их....
- Если бы ты видел, что видели мы, барон, ты бы не сомневался в нашей судьбе.
Тирульф обернулся - в дверном проеме стоял Жиль. Удивительно, как все изменилось с того дня, когда они побывали в лесу...знать своего названного брата всю жизнь, помнить все, что случилось за эти двадцать с небольшим лет и внезапно понять, что их судьба определена. Навсегда.
Де Рец смерил взглядом своего нового собеседника.
- Красное и синее...цвета севера. С какой стати северяне ведут войну на землях Лионесса, разрази меня гром?
- Мы не можем больше отсиживаться в своих замках...встав под одно знамя, мы погоним орков до самых Серых гор.
Он не кричал, этот молодой рыцарь. И он выглядел старше своих лет...впрочем, как и его племянник. Возможно, что несколько случайных побед придали им непонятной уверенности...
- При всем желании, мне негде отсидеться. Мои добрые соседи из Мусильона, видете ли, мало чего оставили от стен этого городишки. Так что я велел своим молодцам искать место поспокойнее. Мы всегда найдем, где поохотиться на китов, или купцов с юга.
- Поспокойнее?А что ты будешь делать, когда орки захватят все побережье?
-Ха! Уйду в Эсталию!
- Не думаю, что они долго продержатся между орками с севера и Арабией с юга....
- Нельзя все время бежать, дядя! - вскочил Тирульф.
У ворот маленький отряд городской стражи с грязными щитами, на которых с трудом можно было разглядеть цвета барона, прижался к стене и ощетинился копьями. Напротив них стояли два мусильонских рыцаря с мечами наголо, за их спинами орали йомены в черно-желтых плащах. Рыцари с севера смотрели на свару с плохо скрываемым презрением.
- Всем разойтись! - заорал Ландуин. - Оставьте свои игры на завтра...если мы переживем бой, я готов принять вызов любого из здешних рыцарей. Что до смердов, то они не стоят хорошего удара мечом. А ну-ка,катите сюда телеги с рыночной площади - надо хоть чем-то заделать эти дыры!
- У меня было видение...наяву. Не могу рассказать тебе больше...но я видел 12 доблестных рыцарей рядом с собой...наделенных необычайной силой...я видел одно знамя над всей землей, свободной от зеленокожих.
- И знамя было красно-синее? - усмехнулся барон. - Я даже не спрашиваю, кто тогда будет править этой землей.
Тирульф прикусил губу, а рука сама сжалась на рукояти меча. Меньше всего ему хотелось драться с дядей, но никто не может безнаказанно оскорблять Жиля.
- Мы будем защищать этот город - с тобой или без тебя, - Жиль явно тоже терял терпение, но продолжал, как их старый учитель грамоты, вколачивать слово за словом в голову барона.
- Знаете что...Я действительно не понимаю, как вы могли разбить орду там, на севере.Конечно, наша закованная в доспехи конница - это самый грозный отряд, из тех, что я видел. Но сто, двести человек просто увязнут в толпе тысяч жалких гоблинов, у которых ума хватает разве что копье держать за нужный конец! Говорят, что Ремас в свое время победил зеленокожих на нашей земле и прогнал их к горам...что они закрывали небо стрелами из своих удивительных машин, а их армия из горожан и фермеров дралась мечами и копьями как единое целое, - Де Рец стукнул кулаком по столу. - Если бы мы имели что-то такое в нашей невезучей стране, то у нас был бы шанс...
-Нам нужно единство. И вера. Этого хватит, чтобы победить.
- Послушай же ты меня, Жиль-вождь-всей-Бретонии! Ты со своей слепой верой ляжешь под этими стенами! Даже если случится чудо...а оно не может случаться каждый раз, когда ты будешь вести армию на бой! Я ходил на абордаж со своими ребятами еще тогда, когда тебя на свете не было, и я знаю, когда нужно навалиться всем скопом, а когда поворачивать назад, в гавань! Я им сказал - они сели на корабли, забрали семьи и почти все добро с берега. Жаль, конечно китового жира остались сотни бочек...но вы то рискуете своей головой и головами тех дурней, что пошли за вами!
Жиль остановил Тирульфа, готового сцепиться с дядей, и еще раз - медленно, останавливаясь после каждого слова, повторил:
- Вера. Тот, чья вера сильна и совесть чиста - будет непобедим. Я знаю, мы перебьем их столько, что кости зеленокожих еще долгих годы будут белеть на полях и дорогах земли. Я не хочу терять больше время, поступай, как знаешь.
- Я..я...проклятье! Если бы я сам увидел знак!...
Жиль улыбнулся на пороге:
- Ты можешь все увидеть сам...завтра, если останешься, и если орки сюда доберутся.
Первыми на опушке леса появились гоблины на волках, а за ними на дорогу выплеснулись толпы копейщиков. Безобразные головы троллей возвышались над зеленым морем, и там, где бестолковые создания прокладывали себе дорогу, слышался недовольный визг придавленных гоблинов. Город казался незащищенным, и орда решила, что для поднятия боевого духа, изрядно попорченного после недавних сражений, необходимо его разграбить и сжечь дотла.
Ветра не было, и де Рец, стоя на высокой скале над гаванью, почти ничего не слышал. Он видел темно красные черепичные крыши, горстку своей стражи на стенах, наспех заделанные баррикадами проломы в стенах и думал, что он прав. Этот город невозможно удержать, а эти мальчишки, скорее всего, решили увести свой отряд куда-нибудь подальше - чтобы сохранить рыцарей.
Приложив ладонь к глазам, он повернулся к морю. Опять же, как и ожидалось - лес мачт к северу. При попутном ветре они бы были у гавани уже утром, а так могут и до вечера не добраться. В жару никто грести не любит, да еще и отлив...
Понятное дело, племянник и этот Жиль не могли открыто признать справедливость его слов прошлой ночью, но в конце концов у них хватило ума, чтобы убраться подальше.
Де Рец видел, как беспорядочные толпы гоблинов столпились у поднятого моста через ров. Конечно, в вонючий ров неохота лезть даже им, но как только зеленые поймут, что ров - зарос илом и глиной, а стены двадцать лет не чинили, то все может кончится быстро.
Вот несколько гоблинов забрались на головы троллей, пытаясь навести хоть какой то порядок. Вот к ним повернули головы, видимо, слушают приказы. Вот первые ряды двинулись ко рву...
С другого края леса, оттуда, куда уходили беженцы, появился отряд рыцарей.
Де Рец не видел цветов пыльного знамени, но догадался - красное и синее. Клин врезается в орду прямо напротив гоблинов-боссов, и прежде, чем зеленые опомнились, втоптал их командиров в коричневую пыль. Удар был такой силы, что сотни гоблинов посыпались в ров...ага, так туда кто-то воткнул заточенные колья....неплохая идея, но зеленых хватит, чтобы завалить этот ров вровень со стеной.
Вот маленький отряд конных йоменов осыпал стрелами волчьих всадников и скрылся в лесу, потащив за собой несколько сот гоблинов . Все равно, их слишком много - клин увяз в зеленой массе, и де Рец покачал головой. Жаль, но мальчишки должны были его послушать...
Три рыцаря встали перед воротами Понкруа. Они отправили остальных в крепость - перевязать раны и передохнуть. Зеленое море раз за разом накатывалось на друзей, и каждый раз орда отступала. Черные стрелы скользили по покрытой запекшейся кровью броне, короткие копья не могли достать Жиля, Тирульфа и Ландуина из-за горы изрубленных гоблинов.
Де Рец видел все пожалуй слишком ясно...в это невозможно было поверить, но три человека удерживали ворота несколько часов. Конечно, им помогали лучники с башни, рыцари - те, кто еще мог стоять на ногах - тоже встали рядом с ненормальными мальчишками, но все-таки это мечи его племянника, мусильонца и Жиля удерживали орду. Ни самые большие орки, ни самые коварные гоблины, ни гнусная магия зеленокожих не могли совладать с тремя рыцарями.
В лесу тоже что-то происходило...гоблины туда входили, но назад не возвращались. Убегали ли зеленокожие подальше, или находили там смерть - этого барон не видел. Но орда таяла на глазах, и он не мог понять, как такое возможно...
- Они бегут! Победа! -Ландуин взмахнул мечом в сторону дороги . - Никогда я не видел такого!
Он уложил троих троллей за этот бой...так мало, их могла быть дюжина.
Тирульф еле держался на ногах, все тело под кольчугой нестерпимо болело, и меч казался невероятно тяжелым. Солнце уже скрывалось за лесом, бросая последние лучи на заваленную телами дорогу.
- Сир Жиль! Корабли!
Проклятье, они забыли о флоте!
- Все, кто может держать оружие - к порту! -закричал Жиль.
Возможно ли, что де Рец был прав, и вера не может помогать всегда? Продержаться целый день -это уже было чудо, но победить еще раз....
Весла ряд за рядом опускались в маслянистую воду, покрытую еле заметной рябью. Прилив, наконец-то - теперь грести гораздо легче. Ну да, они чуть-чуть не успели - зато больше добычи, и нетронутый город. Еще пару сотен ярдов...
Тирульф первым увидел, огоньки. На утесе, и где-то в море, уже за темной массой флота зеленокожих. Факелы упали в воду, и море вспыхнуло. Барон нашел-таки, как избавиться от китового жира - почти все корабли гоблинов попали в ловушку ревущего огня.
Запах горелого жира и мяса, говорят, не выветривался чуть ли не полгода. Кто-то из рыцарей еще в первый день сострил, что их морская победа дурно пахнет. Возможно, это стало причиной того, что летописцы во всех красках описывают бой трех рыцарей у ворот Понкруа, но избегают упоминать о том, кто избавил друзей от столь не вовремя появившегося флота.
Судьба Жиля и его соратников вдохновляла многих трубадуров и хроникеров долгие годы...что касается барона де Реца, то упоминаний о нем практически не найти. В назидательной притче, поставленной бродячими жонглерами то й зимой, анонимный автор ясно показывал, что барон своим неверием и упрямством лишил себя всей славы, и продался богам хаоса. Один старый моряк рассказывал, что позже видел де Реца в Эсталийских портах, и не один раз. Некоторые современные историки указывают на тот неоспоримый факт, что бретонский флот всегда сильно отличался от сухопутной армии королевства, не гнушается каперства и пушек, и вообще ведет себя совсем не по рыцарски. Один из бретонских перебежчиков рассказывал в Мариенбурге, что якобы в морских академиях и при Лионе Львиное сердце учат весьма своебразно...но Бретония до сих пор, даже в наш просвещенный век хранит много необъяснимых загадок...
[ Добавлено спустя 2 минуты 19 секунд ]
Участник №8.
Дева Озера
The bonie lass made the bed to me,
The braw lass made the bed to me.
I'll ne'er forget till the day I die,
The lass that made the bed to me.
Robert Burns, The Lass That Made The Bed To Me
Внезапно, туман, поднимавшийся из воды, обрел форму прекрасной женщины. Рыцари были поражены увиденным, но души их наполнились полным спокойствием. В руках женщина держала чашу, из которой тек поток искрящихся лучей, падающий прямо в воды озера. Некоторые Рыцари отпили воды из озера; их примеру последовали остальные Рыцари. Жиль поднял боевое знамя, соединенное с его пикой и наклонил его видению. Со словами “Леди, благословите мое знамя!”, Жиль погрузил окровавленное полотнище в воду…
Рубашка категорически не хотела отстирываться. В раздражении Жиль швырнул ее обратно в озеро. Стирать он не умел. Но сейчас он был готов делать что угодно, лишь бы не возвращаться обратно в лагерь. Жиль стоял в одних бре по колено в воде и смотрел на рубаху так, словно та была орком. Орком, не орком, а вот орочьей крови на ней хватало. Что творилось с его гамбезоном, Жиль даже не хотел вспоминать. А ведь еще и кольчугу чистить. Рыцарь со вздохом наклонился и принялся полоскать рубаху в озерной воде. Раньше ему никогда не приходилось этого делать. Раньше он даже не мог и помыслить о том, что чистить кольчугу ему придется самостоятельно. В конце концов – он же герцог! Но все это было до того, как племена орков объединились и ударили по Бретонии.
На поджаром теле Жиля можно было прочитать почти всю историю сражений той войны. Длинный рубец на ноге – резня в …. Круглый шрам на плече, похожий на звездочку – поражение при… Шрамы на руках, ребрах, лице. Их количество слишком велико даже для его сверстников. Их количество слишком мало по сравнению с количеством погибших, искалеченных, угнанных в рабство. Герцогство разорено. Родовой замок сожжен дотла. А сам герцог стирает рубаху в безымянном озере, потому что больше поручить это некому: в его отряде — уже не в войске, а в небольшом отряде – одни закаленные рыцари, поручить которым такое дело значит нанести смертельное оскорбление. Жиль выжал рубаху и скептически посмотрел на нее. Не отстиралась.
Сзади раздались шаги.
- Чего тебе, Раймунд? – спросил Жиль, не оборачиваясь.
- Жиль, - подошедший не был удивлен, что его узнали. – Ты должен…
- Что должен? – герцог обернулся так стремительно, что его собеседник отшатнулся. – Что должен? Поговорить с Юбером?
- Да, - тихо, но твердо ответил тот.
- Катись к Морру! – заорал Жиль и швырнул в Раймунда мокрой рубахой. – Я тысячу раз говорил этому недоумку, что ему не стоит брать с собой своего брата! Я тысячу раз говорил, что эта война совсем не то место, где надо находиться двенадцатилетнему молокососу! Я тысячу раз говорил, что мне не нужен сейчас оруженосец! Я все это говорил, скажи мне, Раймунд?!
- Да, Жиль, - Раймунд опустил голову.
- И что мне теперь сказать Юберу? Что я был прав? Что его брата разорвали на части, потому что Юбер свалял дурака? Что мне сказать человеку, потерявшему брата по собственной глупости? Что?! Что я сожалею?!
- Ты вождь, - Раймунд поднял глаза. – Ты должен знать, что сказать.
У Жиля перехватило горло от ярости. Он вылез на берег, надел шоссы, сапоги, опоясался мечом. Подошел к Раймунду и забрал у него мокрую рубаху.
- Я – вождь. И я никому ничего не должен. А ты – мой вассал. И хотя мы и знаем друг друга чуть ли не с рождения, Морр тебя возьми, ты должен мне подчиняться.
- Конечно, сир, - Раймунд склонил голову. – И каковы будут приказания вашей светлости?
- Ненавижу… - прошипел Жиль, но тут же взял себя в руки. – Приказания? Хорошо. Они будут. Скажи Юберу, что мне жаль. Если ему будет нечем заняться – пусть почистит мне кольчугу. Всем отдыхать. Выезжаем на рассвете.
- А ты?
- А я пойду. Прежде чем опустился туман, я разглядел на том берегу какую-то хижину. Переночую там.
- Но…
- Я три месяца не спал под крышей! То в шатре, то в седле, а то и в чистом поле. Уймись, Рамун. Если меня там убьют – так тому и быть. Это ничего не изменит уже. На рассвете мы уходим в Империю. Бретонии больше нет…
Жиль развернулся и пошел в туман. Раймунд остолбенело смотрел ему в след.
- Жиль!
Тот не ответил. Закинул рубаху на плечо и ускорил шаг.
- Жиль!
Тот раздраженно махнул рукой и растворился в серой дымке.
- Да Жиль же!
Если что-то и было сказано в ответ, то слова были поглощены туманом.
В хижине кто-то жил. По крайней мере, когда Жиль зацепился за худой плетень рубашкой и с треском ее порвал, внутри раздался грохот, как будто кто-то свалился с постели. Он осторожно вытащил меч из ножен – мало ли кто там внутри, и постучал в дверь. Тишина. Он постучал еще раз. Безрезультатно.
- Открывайте, Морр вас всех там дери! – заорал Жиль. – Я прекрасно знаю, что внутри кто-то есть! Открывайте, пока я не выломал дверь!
Дверь хижины приоткрылась и оттуда вылетело острие рогатины, едва не угодившее Жилю в живот – он еле успел отвести лезвие мечом.
- А, Морр бы вас всех побрал! – заревел Жиль и вломился внутрь. Но его боевой дух тут же пропал.
Девушка. Молодая. Трясущаяся от страха и выставившая перед собой копье.
- А, Морр, - проворчал Жиль и огляделся.
Тускло горящая лучина еле освещала убогость обстановки. Низкая лежанка. Грубый стол. Колченогая лавка. На нее Жиль и присел. Девушка не сводила с него глаз.
- Успокойся, - сказал Жиль. – Ничего страшного с тобой не случится. Опусти копье.
- С чего это я должна тебе доверять?
- Хотя бы с того, что я – опоясанный рыцарь!
Девушка скептически посмотрела на него. Жиль последовал ее примеру. Со стороны вид действительно был непритязательный – полуголый мужчина, покрытый шрамами, с обнаженным мечом в руке. Он тут же вложил его обратно в ножны.
- Ну да, тут ты права, вид у меня сейчас действительно не рыцарский.… Но все же я благородный человек, герцог…
- Ты – герцог? – фыркнула девушка. – И кто же ты? Тиральф Лионесский? Или может Ландуин Музийонский? Или, может Болдуин Брионский?
- Нет, я Жиль, герцог Бастоннский.
Девушка неожиданно присела в глубоком реверансе.
- Мессир герцог?
- Да… леди?
- Я дочь барона Арнаута Храброго, доблестного рыцаря из свиты герцога Музийонского...
- И что делает дочь благородного рыцаря в такой глуши? Да еще в таком непритязательном жилище?
- Я могу спросить то же самое: что, благородный Жиль Бастоннский, герой турниров, рыцарь без страха и упрека делает в этой глуши, в непритязательном жилище некоей леди?
- Собирается лечь спать, - пробурчал Жиль.
Он подошел к выходу и кое-как приладил дверь на место. После чего еще раз оглядел помещение. Прилечь можно было либо на лежанку, либо на лавку. Был бы у него плащ – он бы нормально выспался и на полу, теперь уже не привыкать, но плащ остался в лагере. Выбора не было. Он кое-как растянулся на лавке, стараясь не свалиться с нее.
- Ты что, серьезно спать собрался? – спросила девушка.
- Да, - прокряхтел Жиль, старательно удерживая равновесие. – Мы второй день как оторвались от орков. Устали – сил нет.
- Ты убегаешь от орков? – в голосе девушки сквозило неприкрытое удивление и … разочарование?
- Послушайте, леди….
- Элейна.
- ….леди Элейна. Сейчас все убегают от орков. Борделло в осаде. Из Музийона ничего не слышно. Парравон держится только за счет своих пегасов. А Бастонь… Мой замок сожжен, земли – разорены. У меня нет больше дома. И завтра я уезжаю в Империю. Здесь меня больше ничего не держит.
- А разве твой дом – не Бретонния?
- Бретоннии больше нет. А в Империи у меня будет шанс на новую жизнь.
- Ты думаешь, что у тебя его не будет здесь?
- Может и будет. Но сначала кто-то должен очистить эти земли от зеленой нечисти.
- Кто-то? Почему не ты?
- А почему я?
- Может потому что ты – герцог? Рыцарь? Мужчина, в конце концов?
В ответ раздался грохот. Жиль, наконец, свалился с лавки.
- Морр бы вас побрал, леди, - он поднял лавку и сел на нее. – Я прошу прощения, но, может быть, у вас найдется что-нибудь из еды для бедного рыцаря?
- Только вода и сухари, - смущенно произнесла Элейна. – Мой отец отбыл еще пять дней тому назад, чтобы добыть пропитание, и не вернулся.
- Орки разогнали всю дичь на мили вокруг, - покачал головой Жиль. – Здесь не поохотиться. У нас самих мало провианта… Может…
Он замолчал. Элейна смотрела на него.
- Может, отправишься с нами?
- Нет, - покачала та головой. – Я верю в своего отца. Он вернется.
- Я бы не был столь уверен, леди, - покачал головой Жиль. – Слишком многие уже не вернулись, несмотря на свои обещания. И слишком многие не вернутся. Поедем с нами. Надежды нет.
Элейна отвернулась. Жиль дернул щекой и снова постарался пристроиться на лавке.
- Ложись на лежанку, - сказала девушка.
- Эээ….
- Я все равно не усну. По крайней мере, в твоем обществе.
- Прошу прощения?
- Как можно довериться рыцарю, который готов забыть все свои клятвы?
- Послушайте, леди, - Жиль сел. – У меня ничего нет. У меня нет семьи – я не успел ею обзавестись. У меня нет домена – я не смог его защитить. У меня нет армии – ее разбили в бесконечных сражениях. Честное имя – это единственное что у меня осталось. И я не собираюсь терять и его.
- Уехав в Империю – потеряешь и его.
- А здесь?
- Здесь? У тебя нет семьи? Народ Бретонии – твоя семья. Тысячи людей, потерявшие близких, с радостью назовут тебя отцом, братом, сыном… У тебя нет домена – вся Бретонния – твой надел, ее народ – твоя армия. Чего тебе еще надо?
- Но, - ошарашено выдохнул Жиль. – Почему я?
- А почему нет? Только поспеши – кто-то может успеть раньше тебя.
Жиль откинулся обратно на лежанку.
- И что ты решил? – спросила Элейна.
- Выспаться, - ответил Жиль. – Я слишком устал за это время.
Он ошибался…
Солнечный луч упорно полз по лицу. Жиль прикрыл лицо рукой, затем, с недовольным стоном, открыл глаза. Элейна сидела у окна с его рубахой в руках.
- Доброе утро. Что ты там делаешь?
- Зашиваю тебе рубаху.
- Вот уж не думал, что дочь барона это умеет.
- У тебя есть сестры?
- Нет, - покачал головой Жиль.
- Ну так знай, что пока вас, мужчин, учат колотить друг друга по голове разными железками, мы сидим и учимся вышивать, шить и другим подобающим дамам занятиям.
Элейна скусила нитку и бросила рубаху Жилю.
- Одевай. Судя по железному лязгу, сюда едет целый отряд.
- Это мое копье, - Жиль натянул рубаху и поднял с пола пояс с ножнами. – Может, ты все-таки отправишься с нами?
- Нет, - покачала головой Элейна. – И ты знаешь, почему.
- Я могу взять тебя с собой и без твоего согласия.
- Вряд ли благородный Жиль Бастоннский опустится до такого. К тому же, если мне не изменяет память, мессир герцог собирается бежать в Империю. Дама в отряде только помешает ему спасти его ценную жизнь.
Жиль направился к выходу.
- Так как назвать сына? – спросила Элейна.
- Что?!
- Как назвать сына?
- Ааааа, - Жиль изобразил руками какую-то фигуру в воздухе.
- Ну, может, будет сын. Или дочь. А может, не будет никого.
- Я сам дам ему имя, - наконец справился со словами и мыслями Жиль.
- Ты же уезжаешь, - напомнила ему девушка.
- Я еще вернусь.
- Не зарекайся.
- Ладно, - Жиль открыл дверь хижины и повернулся к Элейне. – Может, хоть выйдешь проводить меня?
- Мессир герцог желает похвастаться трофеем?
Жиль, молча, вышел на улицу. Во главе полностью готового к походу копья был Раймунд, державший под уздцы его коня.
- Доброе утро, мессир, - чопорно поклонился рыцарь, - Сударыня…
Жиль оглянулся. Элейна вышла с чашей вина, которую предложила рыцарям. Те по очереди пригубили из кубка.Он подошел к вьючному коню, снял с него мешок с провизией. Посмотрел на Элейну. Девушка покачала головой. Усмехнувшись, Жиль поставил мешок на траву. Раймунд подвел ему коня, и рыцарь легко взлетел в седло. Взял у Юбера стяг, повернулся к Элейне, и – совсем неуместным здесь турнирным жестом – склонил древко к ее ногам.
- Благословите мой флаг, леди…
Элейна осторожно взяла знамя в руки. Его ткань была залита кровью – человеческой и орочьей, изрублена, потерта, но тем не менее это было знамя – последнее, что оставалось у Жиля.
- Да будет светел ваш путь, рыцари, - произнесла девушка. – Пусть горе забудет о вас. Доброй дороги тебе, Жиль Бастоннский.
Девушка скрылась в хижине. Рыцари переглянулись, а Жиль со знаменем в руках дал шпоры коню. Он оторвался шагов на сто, когда его спутники, наконец, последовали за ним.
- Мессир!
Но герцог Бастоннский лишь дернул головой в ответ.
- Жиль!
Тот поднял стяг над головой и указал им на запад.
- Да Жиль же! – Раймунд наконец поравнялся с ним.
- Чего тебе?
- Империя на востоке!
- Я знаю!
- Но ты едешь на запад!
- Я знаю!
- Но…, - Раймунд не договорил.
- Я знаю, - повторил Жиль и повернулся к другу. В его глазах горел странный огонек, которого не было раньше. – Но у нас есть дела дома.
- Дома? – ошарашено повторил Раймунд, перед мысленным взором которого встали руины замка герцога Бастоннского.
- Мой дом – Бретонния, - Жиль пришпорил коня.
- Жиль! – Раймунд понесся следом. – Да Жиль же! Ну хоть кольчугу одень!
Она наделила своим даром и благословила Жиля, зачаровав его знамя своим образом. Тела Соратников наполнились неземной силой и светом, и глаза их пылали внутренним огнем…
Примечание:
Непонятных терминов вроде как всего два - бре и гамбезон. Первое - подштанники, второе - поддоспешник.
[ Добавлено спустя 6 минут 2 секунды ]
Обсуждение работ здесь:
http://forums.warforge.ru/index.php?showto...p;#entry2077656
