Дорогой читатель!
Ты заглянул в тему «Сказки Старого Света». Это не просто тема, а некий литературный конкурс. Поэтому нам – авторам и организаторам конкурса требуется твоя помощь. Пугаться не стоит – ничего сложного от тебя не потребуется. Возьми ручку, лист бумаги, и когда прочитаешь все, поставь каждой сказки оценки – от 1 до 10, после чего выложи их вот в этой теме:
http://forums.warforge.ru/index.php?showtopic=81256
Большое спасибо за твою помощь, а пока – наслаждайся сказками, байками и легендами Старого Света!
Из описи имущества Королевской библиотеки в Альтдорфе.
«После очередного пожара в библиотеке, при разборе образовавшихся завалов, был обнаружен полуобгорелый том, на форзаце которого значилось: «Сказки Старого Света». К сожалению, книга сохранилась не полностью – судя по всему сказок в ней было несколько больше. Особый интерес вызывает тот факт, что в каждой сказке без какой-то логики подчеркнута та или иная фраза. Среди младших научных сотрудников библиотеки ходят легенды, что они указывают на клад, спрятанный в стенах библиотеки. Найти его пока никому не удалось, но наивные остолопы не оставляют надежды. Поэтому – внимание: не стоит выдавать эту книгу кому ни попадя – здание Библиотеки и так пострадало, так еще и кладоискатели нам стены ломают».
Сказки Старого Света
Сказка № 1.
- Да ты подложи еще дров-то, Ганс! Ночь длинная - успеем замерзнуть! Не жалей!
- А ты мне не указывай, собачье отродье! Сам знаю!
- Я слышал, недавно зверолюди опять разорили одну из деревень. Сдается мне все, что в них было человеческого, осталось только в названии...
- Ификл, расскажи сказку! Так, чтобы душа свернулась! Про Ульрика, или про эльфов, или про то, как скейвены с гномами бились!
- Дак было уже, про скейвенов-то! – недовольно проворчал Ганс. – Каждый вечер одно и то же: мордобой да раскроенные черепушки, мне этого и днем хватает!
Тот, кого назвали Ификлом, отрешенно поглаживал седую бороду. Затем поднял взгляд и, смотря в пламя костра, начал:
-К слову о зверолюдях. Вот история, ее рассказывал мне еще прадед. Слушайте…
Близилась ночь. Примерно в это время каждый вечер деревенские пастухи гнали скот с пастбищ, под защиту прочных дубовых стен. Хлопали ставни, ворочались в пазах массивные кованые засовы, затихал на единственной улице детский смех. Много лет стояли дома у самого Драквальдского леса. Заросла высокой травой старая дорога, по которой шли купеческие повозки из Альтдорфа в Мариенбург, покосился некогда шумный трактир, многие дома были покинуты. Деревня, вокруг которой теперь на несколько десятков лиг вокруг не было ни одной людской души, старела вместе со своими жителями: молодые предпочитали уезжать в поисках счастья подальше от нищеты, те, кто постарше, давно знали цену этому счастью и потому упорно не желали покидать свои дома.
Толстому деревенскому мирскому судье, драчуну и выпивохе Стефану Хельмуту сказки о зверолюдях, ночью подстерегающих одиноких путников, казались глупыми бабскими выдумками. Он шел в сопровождении кузена Гюнтера (попросту говоря – двоюродного брата по материнской линии, Анны Хельмут, храни Сигмар её душу), у них на двоих оставалась еще почти половина бочонка талабхеймского красного, жизнь казалась прекрасной и как не ищи не находилось повода для грустных дум.
- Вожделеет разум рьяный мир системою скова-а-ать! Подпевай, Гюнтер, кость тебе в душу! А ты лежишь на солнце пьяный и на всё тебе плева-а-ать!
- Мессир, суббота. Солнце склоняется. Право, приглашаю вас к себе в дом. – Чуть более трезвый Гюнтер был заметно испуган и поминутно оглядывался, прислушиваясь.
- Ты трус, Гюнтер! Так и знай! Кладезь мудрости, и-и-ик, таится в откровении простом: жизнь дается, чтоб резвится с дамой сердца по кус…
Стефан не допел песню. А Гюнтер в тот день так и не попал домой. А стадо уже некому было поутру отогнать на пастбища. Да и самого того стада тоже не было. Для всех жителей эта ночь стала последней: словно разъяренный огр прошла по деревне банда зверолюдей. Женщины в страхе прижимали к себе своих детей, не в силах скрыться от рогатых чудищ. Те немногие из мужчин, что нашли в себе силы взять оружие, были изрублены и растоптаны. Впрочем, как и те, кто не рискнул вступить в сражение. В живых зверолюди не оставили никого.
А следом начался первобытный пир и дележ добычи. Пир, на котором те, кто посильней, отнимали кусок у более слабых. Крепкая брага, умело настоянная на лесных травах, лилась поровну: в глотки и на землю. Зверолюди, опьянев, хвалились трофеями, затевали драки и распевали странные гимны на гортанном, рычащем языке, звучащем так дико посреди разоренной деревни.
- Р'рагхурр! Мясо! Принеси! Еще! – вождь банды, варгор Тангр Железная Пята небрежно указал толстым пальцем на молодого зверолюда, лишь недавно получившего имя. Окружавшие его бистегоры залились пьяным смехом. Проглотив клокотавшее в горле недовольство и так не осмелившись поднять взор на вождя, юный гор молча встал и направился к ближайшему из домов.
«Безмозглый слизень… Пожиратель падали… Р'рагхурр еще съест твои глаза…» - мелькнуло в мозгу, похожем на человеческий так же, как ярмарочный паяц похож на настоящего короля. Полузверь удалился от шумного пиршества, зашел в один из домов, на пороге которого чернело пятно засохшей крови. Внутри он нашел два тела, по-видимому, мужа и жены. Уже было взвалив то, что потолще, себе на плечи, Р'рагхурр заметил в углу комнаты слабое, едва видимое, голубое свечение. Потянув из-за пояса топор, гор сделал шаг вперед…
-Давай же, Ификл! Не томи! Ну что там дальше-то было?
Сказитель прочистил горло, потянулся за бурдюком вина и, спустя несколько мгновений продолжил.
…В самом углу, бездыханная, лежала молодая девушка. На ее шее аметистовой каплей поблескивал в свете луны небольшой амулет. Бистмен остановился, в нерешительности глядя на лицо, волосы и руки девушки. Почему-то его притягивал блеск этой дешёвой безделушки. Притягивал, словно давно забытое знание о чём-то, что сдавило его сердце. Это не было страхом, жаждой или ненавистью, нет, это чувство было совсем новым для него. И очень странным.
Гор нерешительно протянул когтистую лапу и сорвал с её шеи амулет, и в этот момент девушка открыла глаза. Их взгляды встретились. Незримая нить связала зверя и человека. Одна секунда, две, три…Нить оборвалась.
Р'рагхурр не стал убивать. Зверочеловек встал, ничего не видя перед собой, сунул за пояс топор и, слегка пошатываясь, поволок к костру на деревенской площади грузное тело матери встреченной им девушки.
Как и прежде, у костра длилось буйное веселье, чьи-то лапы тут же отняли у него мясо, тут же бросили на вмиг зашипевшие угли… Р'рагхурр ничего уже не слышал. Он не был голоден. Все, чего он хотел – это заснуть звериным сном, в котором нет сновидений, чтобы забыть взгляд человека. Забыть и вновь стать прежним. Как те, что сидят с ним у костра…
…Банда продолжила нападения на селения. Её вскоре нашли и перебили всех до одного: мариенбуржские егеря, алебардисты и рыцари Белого Волка под командованием Зигмунда Тодбрингера, пра-пра-дедушки нынешнего правителя, здорово взяли их в клещи. Среди груды тел, особо выделялось одно: молодого гора, из груди которого торчало сразу два сломанных копья. На его шее мерцал синим неброский девичий амулет.
- И это всё, Ификл!? А где ж мораль?
- Ох, а про скейвенов-то интереснее было, братцы!
Ификл ничего не ответил. Лишь грустно улыбнулся, слегка тряхнув бородой. В этот момент Гансу показалось, что в этих седых волосах на миг блеснула аметистовая бусинка. Он поежился и подкинул в костёр дровишек.
Сказка № 4
Солнечный свет, падая сквозь высокое стрельчатое окно полутемной часовни обрамлял фигуру коленопреклоненного оруженосца, словно указывая на него.
- Сквайр Жастин де Сенпер, - из темноты раздался голос Магистра.- Время молитв прошло и настал час действий. Согласно обычаю, рыцарский пояс ты получишь, совершив деяние во благо народа Бретоннии и во славу Владычицы. Согласен ли ты?
- Моя жизнь во имя Бретоннии и во славу Владычицы,- произнес Жастин.
- Да будет так.- произнес Магистр.- Ты отправишься в Парравон. Где-то в окрестностях его, как говорят, завелось чудовище, которое похищает жителей окрестных сел. Ты найдешь и уничтожишь его, чем докажешь , что достоин пояса и шпор. Готов ли ты?
И снова Жастин ответил: «Моя жизнь во имя Бретоннии и во славу Владычицы».
Окно медленно затворилось, и в часовне воцарился мрак. Но уже через несколько мгновений, невидимые служки начали зажигать свечи, чей свет образовывал коридор, указывая дорогу к выходу.
-Иди, сквайр. И да пребудет с тобой благословение Владычицы.
Жастин медленно поднялся и направился к выходу.
Город-крепость Парравон стоял в местности, издревле неспокойной. В лесах копошились гоблины, а орки частенько спускались с гор, грабили торговые караваны и набегали на окрестные деревни. Иногда в этих краях видели даже великанов.
На пути к городу Жастин расспрашивал деревенских жителей о чудовище, но внятного ответа не получил. Крестьяне бубнили себе под нос, что, мол, не знают ничего, или же отнекивались тем, что скоро сенокос и недосуг им до каких-то монстров. «Все это очень странно», размышлял Жастин. «Если похищения действительно происходят, об этом должна гудеть вся округа. Да ещё, о о зеленокожих уже давно не слышали. И это, наверное, самое пугающее, потому что набеги тут происходят часто».
Надежды будущего рыцаря начали было совсем угасать, как вдруг в одной из отдаленных деревень, что находилась ближе всего к горам, его со всеми почестями пригласил к себе староста.
- О, прекрасный сэр, ваш визит к нам это воистину благословение Владычицы, снизошедшее на нашу грешную землю. Что же привело вас, о досточтимый, в наши дальние края?- перед рыцарем староста просто стелился травой.
- Я тут по делу.- коротко ответил Жастин.- Скажи-ка мне, давно ли в здешних краях видели орков?
- Орков, сэр? Орков тут не видели давненько. Уже много месяцев. Я даже не знаю, почему. Нет, не имею ни малейшего понятия, милорд.- Староста нелепо всплеснул руками.
- Понятно. А не слышал ли ты о чудовище, что похищает людей?
Глаза старосты округлились.
- Чудовище? Милорд изволил сказать «чудовище»? О, храни нас Владычица, сэр! Ни о каком чудовище мы и не слышали! Клянусь мощами подвижников! Быть может, господину рыцарю ещё вина и мяса? Эй, Мари!
Сердце Жастина упало окончательно. Недели поисков ушли впустую, а все слова обещаний, произнесенные пред лицом Магистра, потеряли ценность. «Слова серебро, а молчание золото. Судить будут не по словам, а по делам, так что, меньше говори, больше делай», -так говорил ему когда-то отец. А теперь получилось, что Жастин не оправдал и его доверия. Сквайру вдруг смертельно захотелось спать. Староста заметил перемену в его лице: «Не желает ли милорд отдохнуть с дороги? Наверху вам уже приготовлена комната. Мой сын поможет вам отнести вещи».
Обуреваемый тяжелыми мыслями, Жастин поднялся наверх и заперся в комнате. Кое-как сняв с себя доспехи, он упал на кровать и провалился в беспокойный сон. Ему снилось, что он стоял на коленях в покаянных веригах и слова Магистра словно молотом вбивали его честь в землю. «Не выполнил клятву… Подвергнуть позору…» И белый голубь стучал клювом в стрельчатое окно часовни….
Жастин резко вскочил. Кто-то совершенно точно стучал в окно! Сквайр схватил кинжал и отпрыгнул к стене. Снова раздался стук и еле слышный детский голос: «Благородный сэр! Прошу вас! Помогите!» Жастин осторожно подошел к окну, медленно снял засов и чуть отошел назад, держа кинжал перед собой. Окно медленно открылось и из-за карниза показалась растрепанная детская голова
- Ты кто такой?- резко выдохнул Жастин. – Что ты здесь делаешь?
- Милорд! Сэр! Помогите!
Жастин подошел к окну, схватил ребенка за руку и втащил в комнату. Неожиданный гость покачнулся, сел на пол и тихо захныкал.
- Так! Ещё этого мне не хватало! –Жастин сунул кинжал в ножны. – Хватит реветь. Говори, кто ты такой и что тебе тут надо?
Ребенок вытер слезы.
- Меня зовут Эрик, сэр. Моя сестра Софи… Она…она…
И мальчик снова разрыдался.
- А ну, прекрати, я сказал! – Жастин уже начинал злиться. – Говори, что случилось!
- Моя сестра… завтра ее принесут в жертву!- губа мальчика снова предательски задрожали.
- Что?! – Жастин не мог поверить своим ушам.- В жертву? Кому? Зачем?
- Милорд, это все староста! Он говорит, что дракону нужны жертвы и тогда он нас не тронет!
Жастину начало казаться, что все это сон.
-Так, малец! -сказал он- Расскажи мне все по порядку с самого начала.
И мальчик сбивчиво начал рассказ.
Эта деревня, стоявшая почти на самой границе с орочьими землями, всегда страдала больше всех от набегов зеленокожих, но этот год был самым жестоким. Банды орков проходили волной по землям Парравона, разграбляя все на своем пути, и жителям приходилось искать убежища либо за городскими стенами, либо в лесу. Люди были доведены до отчаяния, а их мольбы о помощи не были услышаны.
Но несколько месяцев назад набеги орков вдруг прекратились. Староста объявил людям, что у них появился защитник. Дракон. Но помогать им он будет не просто так- ему нужна жертва. «Герцог отвернулся от нас и рассчитывать на не на кого», -говорил староста,- «Ещё немного и орки уничтожат нас! Принесем жертву и спасемся! Нужна девушка. Непорочная. Каждый месяц в течение пяти лун. Тогда Дракон поможет нам. Да она даже не погибнет! Она станет невестой Дракона!»
Чем больше Жастин слушал мальчика, тем больше перед ним открывалась ужасная картина происходящего. Сквайр спешно начал надевать кольчугу. «Не волнуйся, Эрик», – сказал он, застегивая пояс с мечом,- «Все будет хорошо. Спрячься тут и не выходи». Мальчик вытер слезы рукавом рубахи и кивнул.
Дверь в спальню хозяина дома находилась в конце коридора, Жастин без церемоний замолотил по ней навершием кинжала. «Что такое? Что случилось?», - раздалось с той стороны двери, послышался звук отодвигаемого засова . Жастин распахнул дверь и влетел в комнату, сшибая хозяина с ног, на кровати, испуганно взвизгнув, съежилась его жена.
- Что же вы делаете, благородный рыцарь,- запричитал староста. -Чем же я вас прогневил так…
- А ну, заткнись, падаль!- резко оборвал его Жастин, схватил мужчину за грудки и поднес к горлу острие кинжала. – Говори, где девушка?
- Какая девушка, благородный сэр? Ничего не зна…ахххрр, - тут сквайр от души врезал старосте по лицу, от чего тот снова повалился на пол, крича и держась за разбитый нос.
- Ну что, будешь дальше врать, - поинтересовался Жастин,- или расскажешь мне всё?
- Её здесь нет, господин! Она….
«Отец! Что случилось?! Что здесь происходит?!»,- в комнату вбежали двое дюжих сыновей старосты с дубинками.
-Он хочет убить меня!- заверещал староста и на четвереньках пополз в угол комнаты. Сыновья кинулись на Жастина. Сквайр резко шагнул в сторону, чтобы уйти от удара дубиной сверху от одного парня, и тут на него бросился второй. Выхватить меч Жастин не мог при всем желании- места было мало, да ещё и эти два бугая наседали на него. Схватив тяжеленный табурет, сквайр отразил удар дубинки и бросил им в другого громилу. Тот на секунду замешкался, уворачиваясь, но Жастину этого было достаточно. Ринувшись вперед и пропуская удар дубинкой по плечу, сквайр на развороте всадил кинжал в бок противника. Отрывисто ухнув, тот обмяк. В комнате раздался истошный женский крик «Убииииилиии!» и жена старосты бросилась к умирающему сыну. Второй же, явно не ожидая такого поворота событий, выбросил оружие и рухнул на колени, умоляя о пощаде. Держа его в поле зрения, Жастин резко обернулся. Окно было открыто, а староста исчез. Грязно выругавшись, сквайр, не обращая внимания на рыдания жены предателя, подбежал ко все ещё стоявшему на коленях второму сыну и, резко толкнув того ногой так, что он упал на спину, закричал: «Куда он пошел? Где девушка?»
- Он… она…,- забормотал сын старосты,- По большой лесной тропе, направо… будет холм, за ним есть вход, там мы прячемся, когда орки приходят…. Но там ещё…
Жастин его уже не слушал. Выбежав из дома, он помчался в погоню.
Небольшой холм на опушке леса не был ничем примечателен, но, судя по всему, именно там было тайное убежище старосты и всей его семьи. Когда до холма оставалось уже сотня ярдов, Жастин перешел на шаг. Медленно и осторожно приблизившись по склону, он вдруг почуял легкий запах. Пахло не травой, не лесом, а каким-то кислым варевом, серой и отбросами. Притаившись за деревом, он увидел, как из-под холма вылез староста, таща за собой на веревке девушку со связанными за спиной руками и замотанным ртом. Подкравшись ещё ближе, Жастин услышал, как ругань старосты: «Будь он проклят, этот рыцаренок! Демоны его сюда притащили! Все, все пропало!» Кусты перед старостой раздвинулись, и показалась приземистая фигура при копье и в черном балахоне с капюшоном. Жастин снова решил, что глаза его обманывают. Это уже не лезло вообще ни в какие рамки!
- Чего твоя звать, человечек?- проскрипел ночной гоблин – Твоя приходить раньше, чем надо. Ритуал не начался ещё. Великий Багрук Кривоглаз пока говорить с Горк и Морк.
- Все потеряно! – староста в отчаянии размахивал руками- Вчера притащился откуда-то рыцаренок. Начал расспрашивать! Потом среди ночи вломился ко мне в спальню! Избил меня! Я еле сбежать успел….
- Заткнуться твоя!- зашипел гоблин и начал настороженно озираться по сторонам.
- Твоя дурацкий человечишка!- гоблин возмущенно замахал копьем.- Твоя привести его сюда! Я чую его, его где-то тут! А! Вон его сидит! Моя звать подмога!
И гоблин исчез в кустах.
Жастин понял, что таиться дальше бессмысленно. Выхватив меч, он ринулся было к старосте, но остановился как вкопанный, увидев, как тот поднес нож к горлу Софи. «Не подходи, рыцаренок!- быстро заговорил он.- Или она тут же умрет! Уходи отсюда подобру-поздорову, а то подохнешь! Ты видел, кто здесь? Тут в кустах целая армия гоблинов! Они порвут тебя на части! Бросай свой меч и убирайся отсюда!
Жастин медленно положил меч к ногам.
- Ты глуп, очень глуп,- заговорил он,- Ты думаешь, что отдавая невинных девушек зеленокожим, сохранишь себе жизнь? Для этих тварей ты ничто. Даже вот этот ничтожный гоблин смотрит на тебя как на коровий помет.
- Ты ничего не знаешь!!!- взвизгнул староста. – Грядет великий Ваагх! Все земли Бретоннии и Империи падут под ним! Никто не спасется! Я всего лишь пытался спасти свою семью, самое святое, что у меня есть!
- Ты ещё больший дурак, чем я думал,- ответил Жастин. - Этот Ваагх!, как и другие до него, обречен. А с ним обречены и все, кто предал свой народ ради спасения собственной ничтожной душонки.
- Не подходи!- снова завизжал староста и потащил девушку к кустам- Я убью ее! Не подходи…
Софи вдруг оступилась, упала, и Жастин среагировал мгновенно. Выхватив из-за спины кинжал, он метнул его в старосту. Боевой рыцарский кинжал вовсе не предназначен для метания, и попасть в цель острием он может лишь при изрядной доле везения. Тем не менее, даже того, что он был тяжел, оказалось достаточно. Навершие треснуло старосту по голове, и тот рухнул ничком в траву. Жастин подбежал к Софи, лежащей на траве, и ножом старосты, валявшимся тут же, разрезал путы.
- Быстрее бежим,- сказал он.- Гоблины скоро будут здесь….
…………..
- Значит, грядет Ваагх?- произнес герцог Кассион.
- Именно так, Ваша Светлость,- подтвердил Жастин.
- Что ж, весть крайне дурная, мягко говоря. Сэр де Монтань, вы слышали?- стоявший рядом рыцарь кивнул. – Готовьте гарнизон. И нужно немедленно известить Его Величество. Что же до тебя, юный сквайр, приступай к своему всенощному бдению. Мы ждем тебя на утренней мессе во славу Владычицы.
В кафедральном соборе Парравона было пестро от множества разноцветных сюрко с фамильными гербами, и пламя сотен свечей и десятков факелов отражалось в начищенных до блеска доспехах. Ступая по мраморным плитам к алтарю, Жастин ощущал на себе ободряющие взгляды рыцарей справа и слева от него. У алтаря стояли герцог Парравона с епископом, и Жастин, приблизившись к ним, преклонил колено.
- Да будет известно всем,- зычно провозгласил епископ,- что ныне рыцарство обрело нового брата. Нет сомнений в том, что деяния его послужат вящей славе Владычицы и нашей трижды благословенной державе. Вчера, юный Жастин де Сенпер, ты был лишь сквайром, но сегодня я нарекаю тебя сэром Жастином де Сенпером, защитником веры и правой рукой святейшей Владычицы Озера. Я благословляю твое оружие, сражайся с честью и пусть дела твои несут свет. Будь храбр.
- Будь храбр,- повторил герцог Кассион, касаясь ладонью по щекам и затылку юноши. – Это последняя пощечина, которую ты получаешь в этой жизни безнаказанно. Храни честь, не спускай оскорбления, ибо теперь ты рыцарь Бретоннии, равный среди равных. Слава!
- Слава!- под купол собора взлетел торжествующий крик десятков рыцарских глоток.- Слава Бретоннии! Слава Владычице! Слава Королю!
Двери собора распахнулись и яркий свет восходящего солнца ворвался в залу.
- Ступай, сэр Жастин,- сказал герцог Кассион, опоясывая Жастина мечом,- Тебя ждут великие дела.
Сказка № 5
- Байку! - ревели Громилы Олаф Кишкожор и Гутрег Ненасытный, перекрывая своим воплем замечательный ор Гуммеля Крикливого, который был настолько ошарашен столь непочтительным поведением, что поперхнувшись, плюхнулся на землю, раздавив при этом нескольких гнобларов ходивших у него в фаворитах. Впрочем, вскоре все печали были заедены томящимся на сковороде бретонцем, и через какое-то время, непризнанный гений, присоединился к скандирующей толпе огров.
- Байку!- не отставали от Громил Железнобрюхие удобно расположившиеся на груде из костей и золота, непрестанно закусывающие вареными эльфийскими ступнями и маринованными гоблинами, которых подносили трясущиеся от благоговейного ужаса, гноблары.
-Байку! – подхватывали Быки, но тут же умолкали, стоило лишь только Тирану коснуться окровавленной перевязи Крошилова.
Даже мастера перетяни-пузо и те оставив любимое занятие и немного перекусив, принимались скандировать вместе с толпой.
Ажиотаж был настолько велик, что Арлик Зубодер решил повременить с разбиванием морд Крошиловом, для наведения, столь способствующих приему пищи, тишины и порядка.
- Байку, значит, хотите услышать, подонки? – могучий рев Тирана пронесся над беснующийся толпой и затерялся в продуваемой лютыми ветрами, степи. – Сказочку, как любят называть ее люди? Кстати – на лице Арлика мелькнула тень беспокойства, приглушенная расплющенным гнобларом – где моя любимая человечинка с медом?
Когда гастрономические изыски были удовлетворены не по одному разу, Тиран, усмирив толпу с помощью верного Крошилова, решил-таки продолжить прерванное форс-мажорными обстоятельствами повествование.
- Значится дело происходило так. Когда я был молод, не так могуч и жирен, служил я значится в отряде Орлифа Жадного, который уж очень был охоч до человечинки. Нападали мы на небольшие деревушки, жгли и грабили, что успевали, да и закусывали неплохо, но не о том сейчас речь – Огр вытянулся и смачно рыгнув, продолжил – Веселились мы так недолго – озлобленные коротышки, собрав большущий отряд, сумели-таки нас выследить и приготовить засаду. Напали эти пакости ночью и перебив всех кроме меня, удалились. Часом ранее желудок воззвал ко мне, и я отправился в лес на поиски добычи – впоследствии в этом я узрел проявление воли Великой Пасти. Добычи было мало и озлобленным вернулся я к месту нашей стоянки, обнаружив последнюю в весьма плачевном состоянии. Пожрав то, что не успели спалить людишки, я поколдыбал на север, надеясь дотянуть до родных земель. Дотянуть было трудно – годной жратвы в тех краях практически не водилось и приходилось перебиваться тем, что изредка пищало под ногами. Но один раз мне повезло – за небольшим холмом я услышал людское наречие. В то время я так истощал, что пояс практически волочился за мною – неудивительно, что простофили так и не услышали моего приближения с другой стороны жухлого холмика. Орлиф научил меня Имперскому наречию, для того чтобы выменивать жратву у наемников, поэтому я мог разобрать о чем толкуют недомерки.
- Вот ты говоришь, учение, свет, доброта – бормотал наиболее сочный и вкусный из них – А как по мне, так все это ерунда и чушь – аппетитный похлопал по небольшому мешку из которого выглядывала рыжуха – Вот, что по настоящему ценно. К тому же неизвестно, существует ли на самом деле…
- Замолчи – вскричал тогда менее аппетитный – Не смущай меня своими речами. Учитель мой, читая лекции, всегда говорил, что только в беспроглядной тьме заметен ваш свет, а потому не стоит гасить пламя свечи, в надежде на то, что день никогда не поглотит ночь. Наступит время, когда доброта и умение проложат путь через мрак, а не золото и каменья.
- Интересно он это сам понял или надоумил кто? – съехидничал вкусный – Сколько лет копчу небо, так не разу и не видел, чтоб деньги не могли сотворить то, что творила доброта. Только ее на кусок хлеба не намажешь и одежды из нее не сошьешь, да и в …
Тут мне надоело слухать их россказни и, выпрыгнув из-за холма, я сграбастал обоих. Аппетитного я употребил сразу, а вот второго, не смотря на жуткое урчанье в животе, решил припрятать на вечер. Путь был неблизким, и жратвы могло не оказаться до самого подножия гор. Взвалив на плечо добычу, я отправился далее, не подозревая о том, что Великая Пасть приготовила мне еще одно испытание.
К вечеру мой могучий желудок разболелся так, что я едва мог переставлять ноги. Видимо разбойник пришелся моей утробе не по вкусу - рвало через каждую пару шагов, а перед глазами танцевали разноцветные гноблары, чтоб их – с этими словами Арлик раздавил не успевшего вовремя улизнуть, слугу - Поэтому я решил организовать небольшой привал, а чтобы мой завтрак никуда от меня не убег, привязал его к своему могучему запястью. Как же я удивился, когда пища решила заговорить со мной
- В своих краях меня кличут Гуром Исцеляющим, позволь же мне взглянуть на твой живот и облегчить твою боль.
- Чего же ты хочешь взамен? – пропыхтел я тогда, по сей день испытывая муки совести, портящие мне аппетит, за то, что в тот час, снизошел до общения со снедью.
-Свободу.
- Хорошо – пообещал я ему и поудобнее перевалился на бок - твори свое дело кудесник.
Он поводил надо мною руками, приложил какие-то травы, которые бережно достал из котомки, и через какое-то время ужасная боль стала потихоньку угасать. Вскоре я почувствовал себя абсолютно здоровым и ужасно голодным. Я посмотрел на улыбающегося человечка и спросил у него
- Чего ты скалишься, чародей?
- Ведь только во тьме и заметен ваш свет… Золото давно угасло, а огонек доброты до сих пор тлеет.
- Скоро и он присоединиться к тусклому свету рыжухи – ехидно ответил я знахарю и удивленно уставился на него, когда тот рассмеялся.
- Ты думаешь, что я поверил твоим россказням о свободе? Конечно же нет, но за то время пока я тебя врачевал, я успел попрощаться с дыханием заката и пением неба, с журчанием ручья и шепотом листвы, с образами родных и близких и успел восславить Сигмара о том, что покидаю сей мир тогда, когда сама природа уходит на покой, чтобы с утра с новыми силами славить добро и жизнь. Вот он истинный свет – сказал человечек и пропал в моей пасти.
В конце подобной истории, люди любят подводить какую – то чушь, которую они называют моралью. Что это такое мне до сих пор неведомо, но знакомо одно – свети правильно, свети неправильно – результат бу… - Альрик привстал и уже размахнулся Крошиловом, для того чтобы выдать слушателям нечто очень заумное, как задремавший Гуммель Крикливый, неожиданно проснувшись, проорал
Результат всегда один
Кто силен - непобедим
Тот ли свет – не все равно?
Освещает брюха дно…
Сказка № 6
Легенда
Проклятие старины Гюнтера
В таверне было тепло и уютно. Огоньки свечей слегка подрагивали, отбрасывая на стены длинные танцующие тени, доски приятно поскрипывали под тяжелыми сапогами. В воздухе повис сладковатый аромат хмеля и домашних деревенских блюд. Посетителей не было, но оно и к лучшему… Не придется дворянину наблюдать пьяные крестьянские рожи. Конрад скинул промокший плащ из превосходнейшей тилейской ткани и бросил его на спинку ближайшего стула, после чего медленно и гордо прошествовал к терпеливо ожидавшему его за стойкой бара старику. Седой трактирщик почтительно поклонился, сразу распознав в приблизившемся полноватом юноше в богатом одеянии человека из знатного рода.
- Тебе повезло, старик. - заявил дворянин вальяжно присаживаясь на высокий табурет. - Я Кондрад сын Хофтленда из славнейшего рода фон Кристоффов. Я следую на заставу, чтобы принять командование кавалерийским отрядом и твоя таверна пришлась весьма кстати… Не ожидал, что дождливой безлунной ночью в этих, забытых всеми имперскими святыми, западных лесах можно случайно наткнуться на одинокий трактир. – будущий командир придирчиво оглядел полки, заполненные рядами разноцветных бутылок. - А ну-ка… Есть ли в вашей глуши приличная выпивка?
- Конечно, господин. - худыми трясущимися руками трактирщик наполнил кружку и поставил её перед Кондрадом.
- Хм… А неплохо! - удивленно воскликнул молодой дворянин попробовав напиток. Быстро расправившись с кружкой, Кондрад потребовал добавки. Слегка утолив жажду он оперся на стойку бара, окидывая взглядом прирожденного стратега пустынный зал.
- А у тебя не много клиентов, старик… - хмыкнул Кондрад. - Как тебе в голову вообще пришла такая глупая мысль поставить таверну в этом месте. Здесь же обитают одни разбойники. Не страшно, а?
- Страшно, господин… Но им еще страшнее – вздохнув ответил трактирщик и взглянул на посетителя. Удивительно живые, но грустные глаза смотрелись непривычно на изрытом старческими морщинами лице.
-Страшно? Бандитам?
-О да господин. И к сожалению не только им. В наших землях трактирщикам вообще тяжело. Многих молодых клиентов отпугивает эта глупая легенда о проклятой таверне старика Гюнтера…
- Хм… Проклятие? Забавно… - усмехнувшись заявил Кондрад. - Ну-ка налей мне еще и развлеки вашими местными суевериями.
- Ну, если господин желает… - старик глубоко вздохнул и начал рассказ - Гюнтер жил в одном из небольших городков этой провинции. За свою долгую, трудную, но интересную жизнь он сменил множество профессий. В молодости Гюнтер был солдатом и защищал западную границу, а после службы вернулся домой и трудился в поте лица, чтобы воплотить в реальность свою давнюю мечту…
-Мечту? - переспросил молодой дворянин, почесывая небритую щеку. – Дай-ка угадаю… Срубить побольше золотишка?
- Старина Гюнтер всю жизнь хотел построить собственный трактир. Конечно, это приносило бы ему неплохой доход, но я думаю, причина крылась в другом. Это был веселый и гостеприимный человек, которому нравилась сама атмосфера праздника. К сожалению, он так и не обзавелся семьей и детьми, и сама мысль об одинокой старости повергала его в отчаяние.
Кондрад излишне театрально покачал головой и сочувствующе цокнул языком. Седой трактирщик сделал вид, что не заметил иронии молодого человека и продолжил.
- Наконец, к старости Гюнтеру удалось накопить желаемую сумму. О, как же он был счастлив... Стремясь построить действительно уютную таверну, он лично выбирал чуть ли не каждый гвоздь. Лучшие мастера трудились больше года, но вот, наконец, мечта Гюнтера сбылась. Трактир был построен. Говорят, это было отличное заведение, способное конкурировать с лучшими тавернами Империи. Такое просторное, уютное… – мечтательно протянул старик и задумался. Кондрад зевнул и трактирщик поспешно продолжил
- Весь город собирался там по вечерам. Целыми семьями в таверне отмечались свадьбы и религиозные праздники. Работники и крестьяне приходили туда после тяжелого рабочего дня, а воины травили байки о собственных доблестных подвигах. Причем, несмотря на столь разных посетителей, в трактире практически никогда не происходили драки. Все знали и любили уютное заведение и его гостеприимного хозяина. Но, к сожалению, счастье Гюнтера длилось не долго… - старик замолчал, наполняя очередную кружку.
- Он разорился, что ли на этой своей мечте? - раскачиваясь на табурете поинтересовался Кондрад. По голосу было заметно, что он уже захмелел.
- Нет, господин… - проговорил трактирщик, ставя перед посетителем четвертую по счету кружку. - Одной поздней темной дождливой ночью в пустую таверну завалилась шумная пьяная компания молодых дворян во главе с Францзефом - сыном самого богатого и влиятельного лорда города. Разбудив беднягу Гюнтера, они потребовали выпивки. Растерянный трактирщик пытался убедить их, что уже поздно. Услышав робкие возражения, они избили старика, вдоволь напились и, облив таверну остатками крепчайшего рейнфбаркского самогона, подожгли ее. Трактир вспыхнул, как спичка… Жители города боялись выйти на улицу до тех пор, пока гогочущая копания не ускакала прочь, а потом уже было слишком поздно. От таверны остались лишь тлеющие угли. Скорее всего, хозяин погиб вместе с ней…
-Поделом… Будет знать, как перечить знатным господам, желающим приятно провести время – усмехнувшись проговорил Кондрад. - Хм… Хотя как он теперь будет-то? Он же уже это… того – задумчиво продолжил дворянин и засмеялся, довольный собственной логикой. Его полные щеки подрагивали в такт смеху.
Старик не отреагировал на замечание и задумчиво продолжил - Никого из дворян, естественно не осудили. Прошло время, и лишь некоторые горожане еще с тоской вспоминали о таверне. Но произошло странное событие… В одну дождливую ночь Францзеф пропал, не вернувшись в фамильное имение после очередной попойки. Нет, конечно, ничего таинственного в этом не было. Может быть благородный господин слегка перебрав упал с лошади в реку и его унесло течением прочь, или он неудачно остановился подремать в лесу и пал от ножа грабителя, но люди лорда, прочёсывавшие лес не нашли никаких следов, кроме какого-то сумасшедшего старика, заявлявшего, что он и есть Францзеф. Взбешенный отец приказал всыпать шутнику самозванцу плетей и прогнать полуживого старика прочь. Францзефа так и не нашли и никто бы не обратил внимание на данный случай если бы не последовавшие за этим событием аналогичные пропажи его друзей. Молодые люди исчезали один за другим. Знатные семьи организовывали поиски и даже обращались к курфюрсту за помощью, но все безрезультатно. Спустя пару дней после очередного исчезновения в город приковылял умирающий от старости путник, несший какой-то бред про таверну Гюнтера и его месть… Но кто слушает этих умалишенных…
Озадаченные богачи города решили, что в смерти их сыновей виновен какой-то дальний родственник Гюнтера, якобы мстящий за его убийство. Была проведена показательная казнь и таинственные исчезновения вроде бы прекратились, но не на долго... Это было только начало. В разных городах провинции периодически стали пропадать юноши, обычно из знатных или богатых семей. Ни одного из них так и не нашли, но люди уверяют, что иногда в лесах можно встретить слабых одержимых стариков, твердящих о проклятой таверне, на которую можно наткнуться темной дождливой ночью. Таверне, войдя в которую молодым, ты выйдешь из нее дряхлым старцем. Если конечно еще будешь в состоянии выйти…
Кондрад подернул плечами, хотя в трактире было тепло. – Знаешь, что я думаю? - спросил он слегка протрезвевшим голосом. - Я считаю, что вы - владельцы таверн, специально распространяете байки про злого Гюнтера, чтобы отпугнуть разбойников.
- Злого? О нет. Простые люди верят, что Гюнтер совсем не хочет мести и с радостью бы отдал всю накопленную им за эти годы выручку первому же юноше, который отнесся бы с уважением к простому старику-трактирщику. Возможно, тогда бы душа Гюнтера смогла, наконец, обрести покой. Многие жадные молодые люди дождливыми ночами уходили на поиски таверны, в надежде получить легкие деньги, но либо не находили ее, либо не возвращались совсем. Старину Гюнтера не просто обмануть. Необразованные крестьяне шепотом рассказывают друг другу сказки, что этот старик видит черные корыстные души наглых молодых хамов насквозь. Хотя, в большинстве случаев, там и видеть-то нечего… - вздохнув закончил свой рассказ трактирщик.
-Даа? - покачивающийся Кондрад кряхтя сполз со стула. – Говоришь, отдал бы с радостью? Тогда я был бы не прочь заглянуть к нему в гости.
Он задумчиво посмотрел в окно. – Кажется, дождь стих. Поеду я, а то без меня на границе эти бездари навоюют…
Икнув молодой дворянин кинул на стойку пару монет.
- Остальное потом завезу. Может быть… Если встречу этого трактирщика, который сам дает деньги посетителям – засмеявшись заявил пьяный Кондрад и направился к выходу бормоча себе под нос - Подумать только… Сам отдает деньги… На месте крестьян я бы не сказки рассказывал, а искал этого… старину Гюнтера. Дураки! Да наткнувшись на такую таверну можно разбогатеть практически без усилий… Это же проще, чем поймать крысу за хвост!
- Вряд ли, господин… Вряд ли. Местные крестьяне знают, что в данном случае бегая за крысиным хвостом можно лишиться своего… - прошептал трактирщик, грустно глядя вслед медленно бредущей к двери сгорбленной старческой фигуре.
Сказка № 9
Сказание о Фогельэрде
Давно, еще когда я собирал материалы для книги в Нордланде, я слышал сказку. Что, казалось бы, в этом странного? Страшная сказка на ночь, каких много. За долгие годы я привык к тому, что нет двух рассказчиков, у которых одна и та же история звучала бы одинаково, но здесь меня удивило другое: это была одна и та же история, рассказанная с двух сторон. Я бы сказал, от стороны победившей и проигравшей, но, признаться, до сих пор затрудняюсь сказать, кто же победил. Или, быть может, кто же проиграл?
Судить тебе, почтенный читатель. Мое же дело предупредить тебя: если ты не уверен в том, что можешь точно отличить зло от добра и святость от скверны, закрой эту книгу. Она не принесет тебе пользы.
За сим начну свое повествование, и дай мне Верена памяти воспроизвести услышанное мною достоверно.
"Манфред очистил земли от крысиной заразы, вместе с крысами положив львиную долю своего войска. Он загнал скавенов в их вонючие подземные норы и подарил людям надежду. Надежду на то, что Империя Сигмара снова поднимется. Из праха, из тлена, из отчаянья черных бубонных дней и ночей без рассвета. Но сам великий Император не дожил до того дня, чтобы увидеть плоды своих стараний.
Время утекало водами великого Рейка, полчища крыс забылись, став ночными побасенками, способными испугать разве что детишек. Опасности из плоти и крови ждали впереди, что уж тут верить сказкам…
В маленькой деревушке Фогельэрде, что вблизи Лорелорна, жил одноногий старик. Никто не помнил, как его звали, да и сам он не помнил, но относились к нему с большим уважением. От обязанностей старосты он отказался еще двадцать лет тому назад, и теперь целыми днями удил рыбу и все бубнил себе под нос старую, как свет, песенку.
Кто знает, быть может, именно он и накликал беду на Фогельэрде.
Но речь не о нем, и даже не о его внуках, из которых он пережил почти всех. Речь даже не о подвигах Манфреда, великого Императора. Речь о странствующем судье, что однажды душным летним утром прибыл в Фогельэрде.
Был это восьмой день радгехайма. Одинокий старик удил рыбу, польстившееся на его наживку солнце выкатывалось из-за горизонта, и сапоги носильщиков странствующего судьи набухали от утренней росы. Кривой Ваульс выгонял общинное стадо на пастбище, как всегда заунывно затягивая такую привычную в этих местах "…отчайтесь, народы, года истекают…"
Прибытие странствующего судьи не стало неожиданностью для жителей Фогельэрде, о нем судачили у колодца уже больше недели. О чем судачить, если не о мужиках, пусть и судьях? Ведь со времен войны и с тех пор, как граф разрешил мужчинам брать по две жены, дабы деревушки совсем не вымерли, эта тема была самой популярной. Со временем нужда в законе отпала, старый граф умер, но традиция прижилась. И вот теперь, появился странствующий судья.
Он бы уродлив, но не настолько, чтоб не нравится женщинам. Особенно здесь, в Фогельэрде, где понятия не имели, есть ли у судьи обеты и если есть, то какие. Были только традиции Фогельэрде, все остальное казалось настолько малозначительным, что и говорить не о чем. Замуж бы выскочить, да детишек нарожать.
Но и не об обетах и обычаях наша сказка. Хотя нет, пожалуй, именно о них.
В Фогельэрде было душно, пряно и обыденно.
Обычная деревушка, каких много.
Его приняли в доме старосты, накормили, как полагается. Не из доброты, из осторожности, но что же здесь необычного? Всяк живет, как выживает. Солнце пекло, дурманил запах скошенной травы, и уж совсем невпопад Кривой Ваульс тянул свою "…мольбы – в никуда, мы стоим, одиноки…" Пел себе и пел, хвала богам, не особо фальшивил.
Судья молчал до самого утра, и, поговаривали, что ночью в окошко к нему стучалась не только толстушка Фрида, вторая вдова Борова Ганса, но и ее неугомонная кумушка, что тоже была не из стеснительных. У нее еще суп сырный был самый вкусный в округе.
И вот, как только солнце коснулось макушкой небосклона, судья вышел на центральную площадь города и, возведя руки к небу, призвал в свидетели богов".
Каких богов он призвал, доподлинно неизвестно. Одни говорят – Сигмара, другие говорят – вовсе не его. На этом месте своего рассказа, человек, поведавший мне сию историю, заказал себе вторую кружку пива, и заявил, что вот здесь-то и мне и придется выбрать, какое окончание сказки я хочу: доброе или справедливое. Как глубоко верующий верениец я ответил, что справедливое, хотя, признаться, вопрос заставил меня удивиться. Рассказчик благосклонно кивнул и сказал, что тогда второе окончание он и рассказывать не станет. Ни к чему. Я не стал возражать ему тогда, но твердо вознамерился услышать и вторую версию столь заинтриговавшей меня истории. Тебе судить, почтенный читатель, прав ли я был, поступая именно так. Впрочем, все мы на весах Верены.
"Вскоре после того, как из Фогельэрде перестали приходить и ранее скудные весточки, жители окружающих деревенек забеспокоились. Говорят, даже посылали за охотником на ведьм, но в ближайшем храме Сигмара было туго с подаяниями, и единственный нанятый храмом охотник, опять же по слухам, начал откровенно бесчинствовать. Девок обижать, конфисковать, что ни попадя, якобы на нужды храма. До храма конфискованное, естественно, не доходило, за что его в итоге и повесили, но это уже всем известный факт.
Прошло еще пару месяцев, а вестей из Фогельэрде все не было. И вот тогда некий шутник, умевший нарисовать на куске пергамента свое имя и пару слов, решил заявить, что Фогельэрде проклят. И не кем иным, а самым Дедушкой, которого так почитают голодранцы-норскийцы. Откуда ему в голову пришла такая идея, никто, опять-таки не знал. Знали только то, что пошутил этот писака на славу – потратил последние гроши и отправил свою писульку с именем и парой слов о норскийцах и Дедушке не куда попало, а в сам Зальценмунд. Ну и понеслось: из Зальценмунда явилось двое пиромантов, а из Лорелорна – ельф. И все направились в Фогельэрде, искать странствующего судью, правду и, поговаривают, прихвостней самого Дедушки.
Что за Дедушка, почти никто понять не мог, а кто понял – того на утро из дому след простыл. Поскольку пропали также и некоторые их пожитки, решили не искать. Мало ли кто пиромантов испугался? Тут каждый второй портки менять умчался, что ж благоразумных судить?"
Собеседник мой все прикладывался к кружке, а я пожевывал сосиску и думал, почему история эта началась с упоминания о Манфреде Крысоборце? Очевидно, что ни малейшего отношения к повествованию великий Император не имел, но традиция мне показалась странной. Такое начало повествования было бы нормальным для Остермарка или Стирланда, но Нордланд? Это впервые заставило меня задуматься над тем, в Нордланде ли находился тот самый Фогельэрде. Но об этом позже, почтенный читатель. Собеседник мой тем временем продолжал:
"Трое ушло в Фогельэрде, но вернулся только один. Самый страшный пиромант, весь в огне и арканных татуировках. Глаза пылают, борода дымит, волосы языками пламени вздымаются, и копотью несет, как от кочегара. Староста найшенский все же спросил его, что там в Фогельэрде, а он сказал только одно: "дождь". И ушел себе. Ни спутников, ни странствующего судьи, ничего тебе. Побежал, наверно, своему патриарху нечистому докладывать, что за бесовщина в деревушке той творилась.
Все и позабыть снова решили о происшедшем, чтоб беду не накликать, да только через два дня из Фогельэрде вернулся эльф. Молоденький еще совсем, даже волосы бесцветные. И кто его такого из лесу выпустил? Накормили эльфа, уж больно жалко выглядел, и давай, кто какие слова на ейном знает, расспрашивать. Эльф сосиски наминает, воду хлещет, и глазами без белков вокруг поводит. Только веки и шевелятся. Только когда отоспался, и начал рассказывать.
Пришли они трое в Фогельэрде. Ворота заперты, но в домишках свечи жгут. Скот блеет, куры в курятниках кудахчут. Село себе и село. Эльф, не будь гордым, залез на забор, и в деревушку шурхнул. По карнизам да по крышам, видать им, длинноухим, по земле ходить надоело. Пироманты же усы встопорщили, бороды поприглаживали, и давай именем Сигмара да Имперских Колледжей в ворота колотить. Выбежал староста, ворота открыли, впустили их, а эльфа никто и не заметил. Сидит он на крыше, глаза кулаком протирает, а поверить увиденному не может. Что пироманты со старосты чуть портки не сняли да дух не выпустили, эт понятно. А вот другого азрай понять не мог: все смотрел на собаченку местную, что в дырку в заборе, что за город вела, лезла. В дырку она залазила, да только снова перед ней оказывалась, и снова в дырку лезла. И так раз за разом.
А выйти из деревушки не могла.
Эльф, не будь дурак, и себе попробовал через забор махнуть, да только снова перед ним оказался. А у ворот пироманты на старосту благим кхазалидом кричат, что он, мол, ворота открыл и не сказал, что выйти отсюда нельзя. Знал ведь, паршивец. Староста им на это только и отвечает, что раз уж господа магистры проглядели такое, то не изволят ли откушать и переночевать, а с утреца и себе и всему селению помочь от напасти избавиться. Пироманты согласились, почему, только им одним и ведомо. Только тот, что постарше, проходя мимо Кривого Ваульса, мурлыкавшего себе под нос свою "…отчайтесь, народы, надежда иссякла…" так на него посмотрел, что тот и замолчал. До самого утра.
А утром его в канаве нашли, но тут уж не пиромант виноват был.
Куда делся странствующий судья и его носильщики, никто в Фогельэрде ответить пиромантам не мог. Говорили, что вышел он на площадь на следующий день как приехал, призвал именем Сигмара слушать его, наговорил чепухи, и уехал. Да кто ж его в Нордланде "именем Сигмара" слушать станет? Вот Таалом бы заклинал, или Ульриком, а так… Все о нем и забыли, а на утро Кривой Ваульс свою песенку в деревне затягивал, так и не сподобившись выгнать стадо на пастбище. И старик одноногий на рыбалку не пошел. Сидел на крыльце своего домишки, башмак вырезал да бубнил под но все ту же "…его воцарили, он вверг всех нас в ад…" С тех пор и выйти никто не мог. Хвала Рие, хоть еды было вдоволь. Так и жили, неделя за неделей, пока господа магистры не пожаловали.
Рассказывал потом эльф, что пироманты до самого утра по деревушке кружили, да все вынюхивали-высматривали. Говорливый эльф попался, молодой видать совсем".
Здесь, с твоего позволения, почтенный читатель, я все же отойду от стиля повествования моего давешнего собеседника, и вернусь к более привычному. Хотя история Фогельэрде, собираемая мною по частям, и была доведена до ума и общего консенсуса большей частью именно благодаря его рассказу, слог его, по моему мнению, во всем труде фигурировать не может. Примечательно то, что во всех вариантах сказания о Фогельэрде фигурирует именно странствующий судья, персона загадочная и народным воображением не раскрытая. Тем более странным это кажется на фоне немалой вариативности в изображении других персонажей. Впрочем, не смею более отвлекать:
"Всю ночь искали магистры Пылающего Колледжа источник неведомого проклятия, и только когда солнце начало неспешно подыматься над горизонтом, оказались они у старой лачуги. Некогда, поговаривают, эта лачуга принадлежала одноногому старику, но доподлинно этого не известно. Именно здесь, в канаве у левой стены лачуги, господа магистры и нашли несчастного Ваульса, который уже не пел свою "…бездушных ученых пустые слова…", потому что был мертв. И хотя старший магистр видел его только вчера вечером, выглядел Ваульс будто уже не один день лежал здесь, в канаве, мертвый. Встревожился магистр, и меч на изготовку взял. Коллега его рукой махнул, зовя азрая спуститься. Эльф присел на край крыши противоположного здания, положил стрелу на тетиву и застыл, выжидая.
Помолясь Сигмару, маги выбили шаткую дверь и зашли в лачугу.
Утро хмурилось грозовой тучей на горизонте, с крыши здания, где сидел эльф, было видно всю деревушку, на небольшой площади перед храмом Ульрика собирался народ.
Воздевая руки к небу, и призывая богов в свидетели, на помосте стоял странствующий судья, что прибыл в Фогельэрде еще восьмого ральдецайта".
Собеседник мой вздохнул, одним большим глотком осушил остатки пива из кружки и сказал коротко: "судья тот, значится, вовсе судьей не был. Богомерзким культистом был, и призвал на головы жителей Фогельэрде дождь. Мерзкий гнойный дождь, что нес чуму и разложение. Пироманты его опосля словили, пытали и сожгли. Вот и сказке конец".
Во мне нарастало праведное негодование, вызванное столь поспешным окончанием истории, но я увидел, что собеседник мой историю заканчивать вовсе не собирается. Он посмотрел на меня мутным взглядом и сказал: "а теперь, схоларь, слушай доброе окончание сказки".
Я молча кивнул, и согласись, мой почтенный читатель, как я мог отказаться выведать истину в этой истории, такой обыденной на первый взгляд, но такой неоднозначной и неясной. Если предыдущее окончание было справедливым, то каковым считал народ Нордланда доброе окончание? В душе моей нарастало плохое предчувствие, но обет мой собирать знания и придания не позволял мне отступиться. Я слушал дальше.
"Эльф тот, поговаривают, из Лорелорна больше никогда не выходил. Старики ворчали и как всегда ругали курфюрста и восхваляли Манфреда. Бывали дни, бывали дни.
С тех самых пор история Фогельэрде рассказывалась много раз. В Нордланде, в Виссенланде и даже в Хохланде слышали о Фогельэрде. Деревушке проклятых. Кто входил туда, не возвращался, кто возвращался, больше не жил. Магистр пылающий, о котором ранее речь шла, по неподтвержденным слухам, дожил до глубокой старости, так больше ни разу не зажигая огня. Ни магией, ни кресалом.
Что же до второго магистра…
"…мольбы – в никуда, мы стоим, одиноки…"
Зайдя в лачугу первое, что ощутили пылающие маги, это запах разложения. Вонь была настолько сильной, что пришлось смочить спиртом тряпки и прикрыть ими нос и рот. Из отверстия внизу несло болотом, и магистры потушили свои факелы. Крышка была откинута, вниз вела прогнившая деревянная лестница. Они спускались, в свете волшебного пламени с ужасом наблюдая, как пульсирует внизу мерзкая, черная, болотная магия Хаоса. В гнилом месиве внизу маги увидели то, что ни с чем не спутать. Раскинув руки в стороны и образуя неровный круг, в мерзкой грязи лежали распухшие, сочащиеся гноем трупы. А из самого центра этого нечистого ритуала вверх струилась черная магия Хаоса, покрывая Фогельэрде куполом, что заворачивал путников назад в деревушку, не позволяя выйти.
Говорится далее, что старший магистр вышел из лачуги, второй же никогда оттуда не подымался. Только когда уже первый шел к площади, где на помосте взывал к своим богам странствующий судья, послышался звук, подобный взрыву целой бочки с порохом, и лачугу окутало ревущее пламя.
Магистр быстрым шагом направлялся к площади. Глаза его разгорались все ярче, он бормотал неведомые слова и готовился колдовать. В воздухе, пропитанном жутким ожиданием, старческим голосом хрипела "…отчайтесь, народы, надежда иссякла…"
Эльф кутался в плащ и хмурясь смотрел, как подобно рою мошкары над Фогельэрде взмывала туча, разбухающая, черная и мерзкая. Сочилась вверх из догорающей лачуги, в которой навеки остался второй пылающий маг.
И грянул дождь. Густыми, тяжелыми каплями с небес".
Уже позже, в Виссенланде, я слышал историю о Фогельэрде, в которой упоминались имена магистров, эльфа и даже странствующего судьи. Также нашел подтверждение тому, что не в Нордланде изначально была эта деревушка. Это уже позже народная фантазия вписала в историю азрая, в других же версиях фигурируют кислевит и даже гном. Признаться, начиная это исследование, я не подозревал, насколько широко распространена история Фогельэрде, позор на мои седины.
Мне прискорбно думать, почтенный мой читатель, что быть может труд этот никогда не дойдет до твоего внимания. Книги ветшают. Но знание ведет к поиску. Истины, ответов. Для кого-то ответы станут вдохновением, для кого-то местом, где можно застыть навеки, отчаяться, бесцветно затягивая "…мольбы – в никуда, мы стоим, одиноки…"
Все мы под мечем Верены.
"Говорят, прошлое умирает с последней каплей дождя. Но Фогельэрде обречен утопать в этих каплях, не зная смерти. Чумной дождь, призванный на головы жителей деревушки культистом Нюргла, огненный дождь, обрушенный на головы этих несчастных пылающим магом – в Фогельэрде всегда идет дождь. Говорят, туда оправляются души тех, кого не поглотил Хаос, но и не приняли боги. Эти несчастные устремляются туда в надежде, что огонь с небес очистит их от тяжести былых проступков. В надежде, что их прошлое умрет с последней каплей дождя.
Проклятый Фогельэрде"
Я спросил у своего собеседника, в чем же доброта второго окончания этой жуткой сказки. Он поднял на меня мутный взгляд и сказал:
"Мы умираем так, как живем. Душно, пряно и обыденно. Теряя надежду в бесплодных попытках обрести ее… Прошлое умирает с последней каплей дождя. Здесь, для нас. Но в Фогельэрде дождь не кончается. Все мы пленники Фогельэрде… но не видим этого, не признаем этого.
Чума разлагает, но огонь очищает. Чем станет наша душа, гнойником ли, огнем ли, зависит только от нас. Не боги губят нас, и не Хаос, но мы сами.
Прошлое умирает с последней каплей дождя. И только нам выбирать, какой будет эта капля".
Как гласит легенда, с тех пор так и странствует Фогельэрде, появляясь на карте нашей славной Империи то в Остермарке, то в Мидденхейме, то в Стирланде. Страшно думать, что одним ясным днем и моя душа, заплутав в годах прожитой жизни, забредет в Фогельэрде, и не сможет найти выход.
Но все же согласись, почтенный мой читатель, прав был мой давешний собеседник - ведь окончание у сказки и вправду доброе.
_________________________
В тексте: "Песнь Смерти", Либер Нюргл.
[ Добавлено спустя 13 минуты 30 секунд ]
Сказка № 10
Крыс в баронском замке (Фабльо скавенов)
Жил-был крыс. Прятался в подземных норах, воровал еду в деревенских домах. И захотел он перебраться в баронский замок. Все крысы смеяться стали.
"Умник-разумник, - говорят. - Так бы все и жили-поживали в баронских замках. Поймают-схватят тебя и убьют! " Но крыс был очень смелый. "Вот вы и сидите в дерьме-навозе, таскайте кур у дураков-крестьян. А мне другое на роду написано!"
Начал крыс рыть нору в баронский замок. Три дня рыл, три ночи рыл. Такой был сильный! Наконец прорыл. Такой был ловкий! В самый погреб, где еда хранилась, прорыл. Такой был хитрый! Смотрит, столько еды вокруг, и говорит: "Я крыс, я самый-самый сильный-сильный, ловкий-ловкий! Сейчас унесу всю еду и съем! " Набил мешок, много еды унёс. И сыр унёс, и хлеб унёс, и сало, и колбасу унёс. Но всю не смог унести. Уж очень много еды в баронском подвале было.
Принёс в подземные норы, хвалится. "Я крыс, самый-самый умный-умный, хитрый-хитрый! Я еду из баронского замка добыл!" Пришёл старый крыс. Ругает его. "Самый-самый тупой-глупый ты. Барон станет сердитый-сердитый, злой-презлой! Тебя ловить будет. И еды ты больше не добудешь!" "А вот добуду! Не я, а барон глупый-глупый. Он про крыса в жизни не догадается!" И впрямь не догадался.
Барону говорят. "Еду кто-то ворует. " А он кричит-шумит. "Сами украли-съели! Всех слуг выгоню!" И выгнал. Слуг выгнал, поваров выгнал, даже стражу баронскую, и ту всю выгнал! Вот какой был глупый!
Осталось в замке трое людей. Сам барон, жена его да дочка маленькая. Ой хорошо жить стали! Барон на охоту ездит, жена еду готовит, дочка в замке порядок наводит. Тут у крыса вся еда кончилась. Он говорит: "Снова пойду-пролезу в баронский замок!" Теперь уже старый крыс ничего не сказал. Только головой покачал.
Пролез крыс снова в погреб. Снова мешок набил. Спрятал в норе, а сам остался. Решил напугать баронскую жену. Та в погреб заходит, а крыс как выскочит! Ох и заверещала баронская жена! Да наверх, да мужу жаловаться. "В погребе, - говорит - страшное чудище сидит! Скавен-крыса!" А барон опять кричит-шумит. "Не бывает никаких скавен-крыс. Сказки это. А ты скоро от своей тени шарахаться будешь! " Пошёл в погреб, а там и нет никого!
А крыс тем временем в спальню к жене баронской пролез, платье украл, да и нарядился. Барон обратно идёт. Видит, жена его куда-то пробирается. Стал следить за ней. А та в погреб! Пока барон возился, дверь открывал, крыс в погребе шурум-бурум навёл, да в нору-то и ускользнул! Такой был хитрый! Вошёл барон в погреб, и ахнул! Стал жену искать. А та сама в погреб заходит. Набросился на неё барон, кричит-шумит. "Вот какое чудище! Вот какой скавен-крыса! Сама всю еду съела! Да ещё горшки-крынки побила!" А жене и сказать нечего. Выгнал её барон. Стал с одной дочкой жить. Сам на охоту ездит, а дочка еду готовит.
А тут у крыса опять вся еда кончилась. Ничего никому в этот раз не сказал крыс. Снова полез в баронский замок. А в погребе еды ещё много. Думает крыс. "Чего это я такой хитрый-хитрый должен туда-сюда по земляным норам таскаться? Буду в замке жить." И стал жить в замке. Весело жил! Стал дочку баронскую пугать. Но не сильно пугал. Больно маленькая у барона дочка. Помрёт ещё от страха, совсем скучно станет! Дочка барону жалуется. "В замке страшное чудище живёт! Скавен-крыса!" А барон только знай кричит-шумит. "Нет никаких крыс в замке! А скавен-крыс и вовсе не бывает! Это одни твои страхи детские!" Но не выгоняет дочку. Не хочет совсем один остаться.
Узнал старый крыс, что молодой крыс в замке живёт. Пришёл, говорит. "Уходи обратно в подземные норы! Не дело крысу в замке жить! Узнают про нас люди, всех изведут!" Крыс отвечает. "Не боюсь-не боюсь! Пусть узнает-прознает! Я крыс-крыс, и я здесь жить буду!" И стал самого барона пугать. За коврами шуршит, за стенами скребёт. И дочку всё сильней пугает. Барон хоть и не верит дочке, но глазами-то видит! То хвост покажется из-за ковра, то морда из-за угла. Совсем больной стал барон! Сам себе говорит. "Не бывает никаких скавен-крыс! Это всё тени ночные. " По замку бродит, сам не знает, кого ищет. А крыс дочку барона в коридоре встретил. Снова пугать стал. Так напугал, что она за ковёр забилась. Идёт барон по коридору. Видит, шевелится кто-то за ковром. Крикнул. "Крыса, крыса!" Шпагу достал, дочку свою проткнул. Думал, что это крыс! Померла дочка, остался барон в замке один. На охоту уже не ездит. Только по замку бродит, сам не знает, кого ищет.
Забрёл в замок алхимик. Говорит ему барон. "Вот какая беда со мной приключилась." Стал алхимик следить. Три дня и три ночи следил. И выследил крыса. Приходит к барону и говорит. "He крысу-скавена ли я видел?" "Нету на свете никаких крыс-скавенов. - говорит барон. - Не верю я в чудовищ из сказок". А алхимик говорит. "Если ты не веришь в чудовищ из сказок, это еще не значит, что тебе не стоит их бояться."
Решил тогда алхимик поймать крыса. Говорит барону. "Давай всю еду из погреба унесём и на чердаке спрячем. Полезет крыс на чердак, я его ударю топором по спине, а ты шпагой отрубишь голову. Он и умрёт." А крыс за стенкой сидит и всё-всё слышит. Такой хитрый! "Ладно, - думает - я вас сам поймаю!" Ушёл из замка. Не стал мешать барону с алхимиком еду прятать. А те и рады. "Вот какой хитрый-прехитрый план мы придумали!" Таскают еду на чердак. Устали. Работать-то им до этого немного приходилось. Наконец всю еду перетаскали. Барон за чердачную дверь со шпагой спрятался, а алхимик под лестницей с топором.
Долго ждали. И вдруг слышат скрип когтей по камню "тччч". А это крыс специально шумит. Чтоб знали, что он здесь. Чтоб испугались. Вот какой храбрый! Стал крыс по лестнице на чердак подниматься. А алхимик с топором как выскочит! Хочет крыса по спине топором ударить. А крыс быстро мимо прошмыгнул. Алхимик только хвост ему отрубил. Крыс до двери чердачной добрался. А барон со шпагой как выскочит! Хочет голову крысу отрубить. А крыс пригнулся. Барон только ухо ему отрубил. А крыс по стене вскарабкался, по потолку вскарабкался и на барона с алхимиком огромную люстру в сто свечей уронил. Они и сгорели сразу! И замок весь изнутри выгорел. Никто там больше не жил.
А крыс в другой замок ушёл. И во многих замках потом побывал. Только больше его уже не ловили. И так хвост потерял, и ухо только одно осталось!
Сказка № 11
Шум в поселении всегда стихал к закату. Утомленные беготней, работой и вечными ссорами гоблины разбредались по хатам – завтра племени предстояло отправиться в поход на гномью шахту, которая вгрызалась в горы на другом краю поросшей елями долины. Шумели лишь мастерская, где который день корпели над стрелометами, да свалка, в которой вечно копошились самые маленькие члены племени – снотлинги.
Из мастерской, кряхтя, вышел Бимми, старый сгорбленный гоблин. К Бимми в племени относились с уважением – он пережил четырнадцать вождей и пять шаманов, сам никогда не покушаясь на власть, а его бесценный опыт, полученный в десятках набегов и вылазок, не раз спасал все племя от голода и гибели. Именно Бимми пришла в голову гениальная идея выкопать вокруг лагеря ямы с посаженными на цепи сквигами, именно Бимми уговорил вождя отдавать часть съедобной добычи живущим неподалеку каменным троллям, чтобы те приходили на помощь племени в случае опасности.
Бимми, шурша своей накидкой, двигался в сторону дома, когда его заметили скучавшие у костра снотлинги. Тощая светло-зеленая мелюзга мгновенно облепила его со всех сторон.
- Расскажи, расскажи! - визжали они тонкими голосками, теребя Бимми за штаны и накидку.
- Пшли вон! Ночь на дворе! Нету у меня времени вам байки пороть! – возмущался старый гоблин.
- Ну расскажи! Ну хоть одну историю!
Один из снотлингов, неумело карабкаясь по спинам собратьев, забрался на плечи Бимми и вцепился в висевший у того на шее талисман – варду. Миг – и кожаный ремешок лопнул, а маленький грабитель рухнул вниз в толпу.
- Эй, вы что! – взвыл Бимми - Отдали варду быстро! Отдайте, уродцы, нам же завтра на гномов идти, куда ж я без варды то?! Сейчас же вернули варду, а то всем головы поотрываю!
Схватив одного из снотлингов, Бимми швырнул его подальше. Об исходе его приземления можно было только догадываться – костер освещал лишь небольшую область лагеря, а в хижинах все уже давно завалились спать.
- Расскажешь историю – вернем варду! – крикнул особенно наглый малец, которого тут же поддержали собратья.
- Ну хорошо, хорошо, подлецы мелкие - проворчал Бимми, присаживаясь у костра. – О ком хоть сегодня?
- О великанах! Расскажи о великанах! Почему они вместе с нами в походы ходят, они же не зеленокожие?
- Да, давай о великанах! – заверещали снотлинги.
- О великанах…да вы что же, про Воллопу не слышали? – удивился Бимми. – Ведь это же из-за него великаны разбрелись по всему свету.
- Да? А я думал, Воллопа с орками сражался. – пискнул кто-то в углу.
- И с орками тоже, но началось все с великанов. Ладно, про Воллопу так про Воллопу…
Сказ о Воллопе и Великаньем Царстве
В одном крупном племени жил гоблин Воллопа. Ничем особым он не отличался, гоблин как гоблин – хилый, мелкий, гнусный. Орки его шпыняли наравне с другими – вот только Воллопа никак не мог смириться со своим положением, не понимал он, отчего хитрые и умные гоблины под тупыми Орками ходить должны. И однажды он собрался с силами и подговорил остальных гоблинов племени на бунт. Схватили гоблины копья и решили втихаря заколоть угнетателей, пока те спали. Не вышло – кто-то из Орков выжил и поднял на уши весь лагерь, гоблинов раскидали, но Воллопе удалось смыться в лес неподалеку. Вот только как одному на воле прожить, Воллопа не знал. Долго он бродил по густым зарослям, питаясь кореньями и пауками, пока не набрел ночью на странную опушку. Посреди той опушки возвышался огромный орочий идол, весь поросший мхом. Воллопа испугался – где-то над его головой нагло сияли две полные луны, а при таком свете по волшебным местам простой гоблоте лучше не шастать. Но боялся Воллопа сразу слинять, решил дотронуться до истукана, да помянуть добрым словом Горка и Морка, а затем уже спокойно покинуть странную опушку.
Но не тут-то было – как только Воллопа дотронулся до идола, тот засветился зеленым и заговорил.
- Не ты ли тот гоблин, который поднялся против орков? – спросил истукан громким и гулким голосом.
- Я… - ответил Воллопа, на всякий случай зажмурившись. – Меня Воллопой звать.
- Не бойся, Воллопа. Теперь ты под защитой Морка, коварного и воинственного! Я слышал о твоем бунте, и эта новость радует меня. Слушай меня, Воллопа – ты возьмешь здесь мою дубину и пойдешь далеко на восток, пока не достигнешь Царства Великанов.
- А дальше?
- Ты уничтожишь их царство и свергнешь их богов.
- А как? – спросил ошеломленный гоблин.
- А как - сам разберешься, ты же зеленокожий… - прошептал стихающим голосом идол и потух. Воллопа взял из рук идола дубину – она казалась огромной, но весила совсем немного, и побрел туда, где потихоньку вставало солнце.
Шел он много дней, уже сбился со счета, пока на рассвете не увидел Великаньи Горы. Высокие – верхушками небо подпирают! Присел Воллопа на камень. Камень Воллопу скинул, поднялся, выпрямился, да как зарычит! Оказалось, Воллопа на тролля сел. Хотел гоблин деру дать, да некуда – кругом скалы да каменья, побежишь – только ноги переломаешь. Зажмурился Воллопа, да замахнулся дубиной троллю по ноге. Засветилась дубина огнем зеленым, тролль завыл, да свалился мертвым наземь. Понял Воллопа, что дубина его Морком зачарованная.
Тут загрохотала земля – и огромная рука схватила изумлённого Воллопу и поднесла на уровень своих глаз.
- Неужто ты, такой маленький, а сам тролля победил? Как звать тебя? – спросил великан.
- Сам. Воллопа я, господин великан. В племени Сломанных Локтей жил, раньше.
Подумал Воллопа, что великана бояться не нужно – Воллопу ведь сам Морк сюда послал, значит, все путем будет.
- А сейчас где живешь?
- А нигде не живу, прогнали меня из племени.
- Ну, такому маленькому бойцу мы в Великаньем Царстве всегда место найдем – воскликнул исполин. – Я - Хииси. Будешь у меня жить и сражаться за меня.
Воллопа вскарабкался ему на плечо, а великан полез в горы. Поражён был Воллопа Великаньим Царством – всюду статуи из мрамора и бронзы, замки на вершинах гор, мосты между горными кряжами, башни перламутровые до небес – вот только царя у Великанов не было, точнее был, да умер, а его многочисленные дети устраивали поединки, выставляя своих лучших воинов, которые боролись за них. Сами тоже не брезговали боями. Старый Великан Хииси как раз был одним из тех, кто претендовал на власть над всеми великанами.
- Вот выставим тебя на поединке с Гурни с Северной горы, так он же тебя даже не заметит! А ты, Воллопа, поближе подбежишь и по ноге ему своей дубиной волшебной!
А Воллопа смотрел по сторонам, да видел, как сгорит и обрушится Великанье Царство, как обвалятся мраморные мосты и перламутровые башни…
На следующий день был назначен поединок, и Воллопа сделал все, как ему велел Хииси – подбежал к великану и ударил его по большому пальцу дубиной. Не подвел Морк – пал гигант, чуть не придавил Воллопу. Торжествовал Хииси, зная, что с таким чемпионом трон Великаньего Царства скоро будет его.
Нелегко жилось Воллопе в Великаньем Царстве – дома в небо упираются, жители огромные, скука смертная, правила да запреты на каждом шагу. Исполины закон и клятву чтили выше жизни – не знали они ни воровства, ни обмана, ни ростовщичества. И каждый раз, берясь за свою дубину перед очередным поединком, Воллопа чувствовал, что недолго Царству стоять осталось. Одного, другого гиганта валил Воллопа, вознося каждый раз хвалу Морку, и не осталось больше противников – все склонились перед Хииси, все боялись выйти на бой с воином-лилипутом. И объявил великан Хииси, что будет венчаться на царство в первый день зимы, как снег выпадет в предгорьях.
Хииси распорядился провести роскошную церемонию – его одели в белую тогу и позолоченный доспех, и такую же одежду, только размером много меньше, сшили для Воллопы. Когда почти все уже было готово, Воллопа прибежал в зал, в котором сидел один Хииси.
- Они хотят, чтобы я присутствовал на церемонии без своей дубины! – пожаловался Воллопа.
- Я так приказал, ведь твоя дубина слишком уродлива для такого костюма, для тебя сковали золотой меч – ответил хитрый великан.
- Нет, могучий Хииси, так не пойдет, я свою дубину никому не оставлю!
Рассвирепел великан, топнул ногой, так что Воллопу в воздух подбросило:
- Как ты смеешь перечить Великаньему Царю?!
- Да какой из тебя царь? – крикнул великану Воллопа, держась за горевшую зеленым дубину, чувствуя себя чуточку храбрее. – Я тебя на трон посадил, я тебя с него и свергну!
Схлестнулись великан с Воллопой, но ловкий гоблин увернулся от неповоротливого Хииси, и обрушил дубину по царскому колену. Великаньего царя объяло зеленое пламя, он рухнул на гранитный пол дворца и простонал из последних сил:
- Проклятый гоблин, так вот как ты отплатил за мое гостеприимство… Да будет проклят Богами каждый мой собрат, кто не отомстит тебе за мою смерть. Пусть потеряет он разум и будет вечно раздираем болью и гневом!
И смолк. А рассвирепевший Воллопа стянул, кряхтя, с великана позолоченный шлем и начал бить в него своей дубиной.
- Эгей, великаны! Сходитесь сюда! Помер ваш царь!
И так осмелел от победы Воллопа, что его голос зазвучал, как рокот грома, над пиками Великаньего царства. Потянулись исполины со всех концов Царства во дворец, увидеть мертвого Хииси и торжествующего Воллопу. Много раз по много их было, мужчин и женщин, стариков и детей (а дети у великанов с тролля каменного ростом).
- Так кто же теперь царем нашим станет? – спросил один из пришедших великанов.
- По закону предков, гоблин царем должен быть. Кто царя убил, тот на трон и садится! – сказал другой.
- Неправда! Царем только великан быть может, так издревле повелось – возразил ему третий.
А Воллопа стоял и смотрел на свою дубину, мерцавшую теплым зеленым светом.
- Царя вы себе сами выберете, а мне лишь одно от вас нужно – сказал он, подумав.
- Проси чего хочешь, гоблин! Ты Хииси убил, тебе и решать... – ответили испуганные великаны.
Помолчал еще минуту Воллопа, и объявил, подняв гордо голову:
- Поклянитесь перед своими богами, что не причините мне и моим собратьям никакого зла!
Великаны, все как один, опустились на колени, и поклялись, что никогда не тронут Воллопу и его зеленокожих. И в этот момент над Великаньим царством разверзлось небо и ослепительная молния ударила в тело Хииси, и зазвенело над горами сказанное им:
- Да будет проклят Богами каждый мой собрат, кто не отомстит тебе за мою смерть!
И обрушили боги на свой народ чудовищное проклятие их последнего царя. Взвыли исполины, свой гнев обратили они на свое же царство, и, как предвидел Воллопа, разрушили дворцы до основания, повалили наземь башни, разломали статуи и фонтаны. Пало Великанье царство в их безумстве – и уже через несколько недель разбрелись исполины по свету, голые и убогие, беспомощные и озлобленные, связанные одновременно двумя клятвами и обязанные их нарушить…а всевидящий Морк раскатисто хохотал над поникшими великаньими богами и их недавно еще могучим народом.
- Подожди, Бимми – очнулся зачарованный рассказом малыш – А как же великаны с нами вместе сражаться начали?
- Да все просто – ответил старый гоблин, незаметно отбирая у заснувшего мальца свой талисман-варду. – Никто же крова великанам не дал, а мы, Зеленокожие, самые яростные рубаки на всем свете, отчего бы нам этих бешеных людоедов и не приютить? Новый дом, новые союзники – вот они и привыкли с нами в походы ходить. Кто же им еще даст вволю подубасить врага? Людишки, что ли?
- А почему же тогда они порой все-таки возьмут да и проглотят парочку наших? – спросил другой снотлинг, копаясь палкой в угасающем костре.
- А тут все просто – они ведь обе клятвы нарушили, посему иногда и нашего брата жрут. Так что зарубите себе на носу, мелюзга – кому-нибудь клятву принесешь, потом не выкрутишься! - сказал снотлингам Бимми, вешая талисман на его законное место – тонкую, иссушенную годами зеленую шею.
Сказка № 13
Легенда о последнем белом льве.
Предзакатное солнце Этейна разжигало горизонт, уводя за собой ещё один неистерпимо длинный день. Финэиртле, как и всякий раб на разборе руин Лотерна, ждал наступления темноты ради отведённых часов забвения сном.
А пока он тащил большую деревянную балку, обугленную и норовящую выскользнуть из рук, и тихо молил Ишу о милосердном падении камня откуда-нибудь сверху на свою голову. Но эти мысли отчаяния лишь не надолго вкрадывались в его сердце, он боролся с ними.
Финэиртле был рождён в разгар войны, и по сути ещё мальчик, но его кровь, как и кровь всех несломленных душой азур, была живой колыбелью надежды и веры в воскрешение их Ультуана .
Словно по усмешке судьбы, неподалёку, совсем рядом, рухнул один из закованных в цепи эльфов, ставший жертвой обвала камней с верхних этажей руин. У него было раздроблено плечо, но рана не была смертельной. Один из надсмотрщиков, кряжистый варвар с севера, окликнул капитана дручии, и после полученного ответа направился к упавшему рабу. Через несколько мгновений мародёр уже снимал с отрезанной головы несчастного плоть, с омерзительным проворством и знанием дела.
Финэиртле не редко был свидетелем подобных сцен, и в очередной раз не позволил ненависти сломать себя изнутри. Гнев получит свои ключи от замков воли, но не сегодня. Почти все азур в рабстве чувствовали тоже самое, и держались за жизнь даже под таким ненавистным гнётом одной лишь мысли ради – сохранить свой народ, возжечь вновь Священное пламя.
От солнца осталась лишь широкая полоса багряного зарева над прибоем в гавани. Тёмные дракары на причале неторопливо выводили в порт свой груз – новых рабов для Лотерна.
Пленников сопровождали корсары дручии под предводительством капитана Чёрной Стражи. Среди рабов выделялся азур с волосами цвета лисьего хвоста, и не по-эльфийски мощными плечами.
По дороге с конвоем произошёл инцидент , виновником которого и стал этот рыжеволосый пленник. Один из проходивших мимо мародёров, вдруг подбежал к рабам, и указав на рыжеволосого что-то громко кричал на своём языке, хватался за один из своих топоров, коими был увешан в достатке, и даже попытался вырвать пленника из колонны.
Дручии хоть и уважали мощь своих союзников, иной раз просто побаиваясь ссоры с ордами севера, но на этот раз в капитане Стражи возобладало отвращение к монкейз. Варвар был отогнан, презренная жизнь азур должна принадлежать хозяевам Ультуана, и только им решать, когда и за что пускать рабов под нож.
Вслед конвою в бессильной злобе было брошено уже по-эльфийски: «Стража сдохшего короля». Да, после смерти Малекита королевская гвардия испытывала не лучшие времена.
В бараке для рабов, некогда бывшем одной из конюшен гарнизона Лотерна, узники один за одним начинали погружаться в сон, краткие часы забвения. Почти никто не обратил внимания на звук отворяющегося засова и распахнувшиеся ворота, в барак втолкнули дюжину новых пленников. Ворота закрылись. Молча, по обыкновению, с новоприбывшими делились скудными горстями подстильной соломы, и вот уже некоторые азур возвращались ко сну.
Но не все. Новые пленники, бывает, приносят вести, зачастую скудные, но узники Лотерна ждали рассказа. Повелось, что рассказывает кто-то один, во избежание лишнего шума, иначе в барак врывается стража, и алтари Кхаина получают новых жертв. Рядом с Финэиртле сидел тот самый рыжеволосый эльф, и по какому-то наитию мальчик понял, что говорить будет именно он.
Тихо, но исполненным жизни голосом, высокий эльф начал, как бы обращаясь к Финэиртле, но и достаточно для слуха остальных, пододвигающихся ближе к рассказчику.
«Юноша, быть может, ты не веришь в сказки, но та, что я тебе сейчас расскажу, заслуживает веры», - он слегка улыбнулся, и продолжил: «мне поведали эту истории одни очень близкие друзья»
Однажды на каменистый берег Крейса выкинуло волнами эльфа. Азур был жив, но утомлён, судя по всему, он долго плыл к суше. Он поднялся. Его стать и осанка, при свете Маннслиб невольно бы намекнули всякому увидевшему его, что этот азур не иначе, а высоких кровей. Но пляж был безлюден, и по счастью в округе не было патрулей дручии.
Он шагал по направлению к лесу. Поравнявшись с деревьями, ненадолго остановился. Затем резко устремился в чащу, с ловкостью находя себе путь средь густых зарослей.
Внезапно его что-то сбило с ног, и не успел он перевернуться на спину, чтоб мгновением оказаться лицом к врагу, как его плечи прижали две огромные лапы, а над лицом нависла белая морда чудовищного зверя.
Да, это был белый лев, хотя считалось, что весь их род с особой ненавистью истреблён дручии, от старой беззубой львицы до последнего котёнка.
Несколько ударов сердца поверженный азур смотрел в глаза зверя.
- Слезай уже, старый пёс! – вдруг, рассмеявшись, прикрикнул эльф на лесную кошку.
Лев, же, подобно домашней собаке выкатил свой язык, и совсем уж неподобающе такому монстру, облизал своего хозяина.
И это была встреча даже не хозяина и его приручённой твари, это встретились два старых друга.
Тремя днями позже близ разрушенного Тор-Ашара произошло восстание рабов, на которое не успели подойти отряды карателей дручии, столь молниеносно и успешно оно было. Восстание возглавлял высокородный азур, пришедший на помощь узникам на огромном белом льве, и со свитой мрачных стрелков, не иначе нагаритцев.
Не один десяток тёмных эльфов был разорван пастью льва Хуара, и ещё больше пало под секирой лорда Тенкриса. Освобождённые азур, уничтожив всех до последнего дручии в лагере, вооружившись, быстро отошли в лес и растворились под его сенью.
Вскоре восстаниями заполыхал весь Крейс. Где всё повторялось как и при Тор-Ашаре, а где и путём столкновения с дручии уже многочисленной, набиравшей мощь армии высоких эльфов, которая день ото дня прирастала стойкими воинами.
Армия Тенкриса уже даже насчитывала несколько боевых магов, не весть как уцелевших под гнётом врага. Но повстанцам было далеко до блистательных армий прошлого, которые играючи сметали врага залпами боевых машин, и давили множеством колесниц и сияющей драконьими латами дворянской конницей. Пока Тенкрису приходилось довольствоваться засадной войной, наносить выверенные удары, а при наивысшей опасности уходить чуть ли не в пустынный от дручии Котик.
Вот уже почти из всех крупных лагерей рабов в Крейсе были освобождены узники, несмотря на то, что дручии пытались это предотвратить, начав повсеместное убийство своих рабов на севере Ультуана. Да, Тенкрис проявлял себя как сильный, хитрый стратег, и казалось, все низверженные боги азур встали рядом со своими сынами.
Восставшим требовалась поддержка в борьбе. И в войске Тенкриса уже ходили разговоры, что начинает подниматься Каледор, и даже были вести о пробуждении ненайденных врагом драконов.
Но пока мятежники были каплей в море, по сравнению с несметными полками врагов. Из Анлека уже выходила армия, ведомая самыми жестокими генералами Морати. Ещё от следопытов поступали не добрые вести о подходящих к Вратам Феникса армиях наместников дручии из внутренних королевств. Самые чёрные донесения говорили, что в Котике высадились орды северных варваров. Пути к отступлению были отрезаны.
Большой флот дручии стоял близ Обезображенного острова. Алтарь с мечом Кхаина день и ночь охраняли Чёрные Стражники, много войск было стянуто на остров. Тёмными пытками от пленённых мятежников узнали, что Тенкрис ведёт свою армию на проклятый остров, он собирается овладеть страшным мечом.
Улицы Анлека полнились горожанами дручии. Многие толпились на рынке рабов, на которых резко возрос спрос из-за этих проклятых повстанцев, а кто-то праздно взирал на предложенные королевой зрелища.
У врат замка, неожиданно для стражи, возник высокий статный дручии в одежде и доспехе, выдававших в нём эльфа знатного рода.
- Что тебе нужно? – донеслось со стены, и на пришельца оскалилась дюжина взведённых арбалетов.
- Я пришёл, и… Предлагаю руку и сердце королеве Морати! – прогремел ответ снизу.
Конечно, для дручии это звучало вдвойне глупо, поэтому стража опешила, даже больше чем ожидалось.
- Назови себя! – единственное, что нашли ответить сверху.
«Ещё несколько шагов, подпустите меня ещё немного», - молил удачу Тенкрис, подступая к воротам ближе.
Стражникам уже полагалось давно убить дерзкого, как и любого подошедшего на такое расстояние до ворот без приглашения.
Но тут врата вместе с частью стены превратились в крошево, это огненный шар жуткой мощи вырвался из артефакта в руке Тенкриса.
Потребовались мгновения, чтоб в цитадель устремился отряд храбрых нагаритцев, до этого скрывавшихся в толпе.
На площади, где вели торг рабами, творился настоящий ужас, которого дручии ещё не скоро забудут. Мало того, что не весть как освободившиеся рабы, исполнившись ярости, вырывали глотки своим врагам, так ещё появился чудовищный лев, сеявший смерти вокруг, словно шершень в пчелином улье.
Тенкрис и его друзья знали, что сами идут на смерть.
Но пока они занимали две башни на первом кольце стен, и обменивались арбалетными болтами со стражниками внутренней стены. Стрел было достаточно, в рукаве ещё имелись фокусы, чтоб держаться, а может даже атаковать дальше.
Снизу уже бежали отборные сотни дручии, несколько азур пали от магии врага и ливня его стрел. Со стороны городской площади донёсся протяжный рык умирающего зверя.
«Прощай мой друг, Хуар», - обратился мысленно Тенкрис к ушедшему из мира последнему белому льву.
Но тут произошло то, чего Тенкрис так ждал, с высоты башни хорошо стал заметен дым с северо-запада. Это полыхали корабли врага в бухте, на остальных захваченных дракарах сейчас, он это знал, уходит его армия в сторону ещё не покорившейся хаосу Люстрии. И поздно для дручии уже пытаться их догнать, «наверное, они всё ещё ждут меня за мечом», - улыбнулся Тенкрис.
«Говорят, что это всего лишь легенда, придуманная самим врагом того ради, чтоб мы питали себя тщетными надеждами, и не спешили вверить душу Азурану, а продолжали тянуть своё рабское ярмо.
Но загляните себе в сердце, разве надежда не есть суть нас самих, разве её возможно привить нам ложью? Не оставляйте надежду, храните её. Ждите с моря, всматривайтесь в небо, час придёт», - услышал каждый кто внимал.
Финэиртле увидел протянутую к себе ладонь рассказчика. На ней лежала маленькая фигурка, вырезанная из кости руками мастера – фигурка белого льва.
Он взял её, хотя посмотрел на рыжеволосого с долей недоумения.
- Мой друг, нет, мне не пришлось прятать её в… Мне повезло, в волосах никто ничего не искал, - успокоил мальчика рассказчик.
Сказка № 14
Стояла безлунная тихая ночь. Лишь легкий порыв прохладного горного ветра нарушал тишину. Посреди лесной поляны, у подножия великих Гор Края Света, ярко мерцали костры. В огне потрескивали угли, а вокруг небольшими группками сгрудились бородатые дворфы. Они негромко переговаривались, пили пиво из огромных деревянных кружек, ели жареное мясо и конечно же курили любимые трубки. Табачок на этот раз был закуплен в Уделе у халфлинга Проныры Брюхастого. Его трубочное зелье славилось по всему Старому Свету своим качеством и чудесным ароматом. Среди дворфов Проныра был довольно знаменитой личностью, за товаром к нему отправляли торговцев все известные цитадели горного народа. В общем, табачок был знатный, и бородачи с упоением курили, наслаждаясь ночной трапезой. Оружие дворфов лежало рядом, огромные круглые щиты, грозные секиры, наточенные топоры, тяжелые молоты, мушкеты великолепной работы, родовые древние арбалеты с колчанами полными острых болтов, а также уйма всяких полезных и нужных для каждого бородача вещей. Тяжелые рюкзаки, набитые до отказа всякой всячиной, покоились недалеко от воинов. Создавалось впечатление, что поляна представляла собой одновременно арсенал и склад небольшой цитадели.
Около одного из костров восседал тучный широкоплечий дворф с белоснежной бородой. Он уплетал жареную баранину, запивая прохладным пивом, и говорил с набитым ртом. Рядом со старым воином сидели совсем ещё молодые, безбородые дворфы. Юнцы, не отрывая глаз, глядели на пожилого наставника и внимали каждому его слову.
- Я знал Странника, - пережевывая очередной огромный кусок, говорил старец, - Когда мы были молоды, то воевали с ним в одной армии. Я был ему другом… Ещё тогда я знал, что в жилах этого мужественного дворфа течет королевская кровь. Да-да, ребятки, мы наделали с ним делов…
- Скажи, Стромни, а где же сейчас этот Странник? – молвил молодой дворф с рыжими усами.
- Э-э-э… Он сейчас далеко. Я приведу вас к нему, и мы вместе возродим былую славу нашего народа.
- Говорят у него большая армия. А ещё болтают, что очень многие влиятельные кланы великих цитаделей тайно отправили своих воинов к нему на подмогу. А ещё говорят, что он ненавидит и уничтожает всех эльфов. Это правда, Стромни?
- Как есть, чистая правда, Друндар. Это великий полководец королевских кровей. Никто не ведает его настоящего имени. Я всегда знал его как Странника. А насчет остального ты прав. Он стремится восстановить былое величие дворфов и отвоевать наши древние крепости. Ходят слухи, что это потомок, или даже воплощение самого Гримнира…
- Неужели!!! - в один голос удивились юные беардлинги.
- Вот так-то… И скоро мы будем воевать с ним плечом к плечу. Настало время великих свершений… Наш народ переживает сейчас нелегкие, темные времена… А вот ты, Друндар, - обратился Стромни Белобородый к молодому дворфу, - боишься ли ты темноты?
- Нет, - не раздумывая ответил юноша.
- Нет… Когда-то я тоже так считал. Ну что же… Я расскажу вам одну историю. Историю, которую я ещё никогда никому не рассказывал… И поведать это могу лишь я один, так как остальные герои этого повествования уже давным-давно пьют хмельное пиво в Зале Предков вместе с Грунгни, Гримниром и Валайей… - старый Стромни стал жевать медленнее и раскурил свою деревянную с позолотой трубочку.
- Мне было тогда лет 150 или около того… - глотнув пива, сказал длиннобородый, - Как сейчас помню, мы отправились с отрядом Турна Свирепого в северные земли. Погрузившись на просторные и широкие ладьи, коими северные дворфы никогда не пренебрегали, наш отряд поплыл навстречу неизвестным землям. Признаюсь, я неуютно чувствовал себя на палубе, это было, знаете, как-то не по дворфски. Через два месяца скитаний по бушующим холодным водам мы приплыли к желанной земле. Наш отряд успешно высадился на берег и отправился на поиски затерянной цитадели. Карта, на которой было указано местонахождение древней крепости, находилась у Турна. Никто из нас её не видел. И вот, - совсем перестав жевать, молвил Стромни, - спустя месяцы изматывающего путешествия, мы достигли заветной цели. Далеко на севере в горах наш отряд отыскал скрытый ход в подземелье. Мы пробирались узкими тоннелями и проходами, миновали завалы и пропасти, шли недели, прежде чем обнаружились первые следы наших давних предков…
Молодые дворфы замерли с открытыми ртами… Стромни неспеша затянулся, было видно, что он смаковал момент. Затем длиннобородый кряхтя наклонился к стоящей рядом бочке, и открыв краник, налил себе полный бокал. На лицах беардлингов скользнула тень легкого недовольства…
- А? – резко подняв глаза спросил Стромни. Дворфы растерянно замотали головами, дескать ничего не случилось.
- Так вот, - продолжил уже изрядно захмелевший пожилой дворф, - пред нами предстал огромный зал древней цитадели, а пол её был сплошь устелен… - Стромни выдержал театральную паузу, а затем специально придал своему голосу наиболее мрачный оттенок,- костями и черепами дворфов…
Среди беардлингов раздались приглушенные возгласы.
- Да-да, но вот что нас насторожило… Кости и останки были сплошь дворфские, а вот следов врагов не было видно совсем … И вдруг… Нас всех как будто Гримнир молотом по голове ударил – они же воевали не с врагами!!! – Стромни перешёл на высокие нотки и опять стал судорожно жевать баранину. Изо рта длиннобородого в беардлингов летели куски мяса и капельки пива, так красноречиво и эмоционально тот рассказывал.
Юноши слегка морщились, но продолжали слушать старшего, впитывая в себя каждое его слово. Молодые воины понимали, либо старик уже совсем упился в хлам и несёт чепуху, либо он по-пьяни рассказывает им нечто такое, что хранят в секрете самые великие старейшины горного народа.
- Внезапно наши факела погасли, - глаза Стромни стали очень серьёзными, - отряд сплотился вокруг Тана. Мы образовали кольцо и закрылись своими огромными щитами, в ожидании атаки неведомого врага.
От других костров к беардлингам с интересом на лицах начали подтягиваться и присаживаться дворфы постарше. Стромни, не обращая на них никакого внимания, проглотив очередной кусок баранины, продолжал рассказ:
- Наши, привыкшие к кромешной тьме, глаза заметили множество силуэтов зеленокожих, приближавшихся к отряду со всех сторон, они в один голос шептали: «Хашут, Хашут, Хашут…».
-Хашут? – окружавшие костёр дворфы недоумённо переглянулись…
-Да-да… Именно Хашут… - Стромни с отвращением сплюнул и случайно попал на сидевшего сбоку молодого воина. Тот аккуратно стер плевок платком, и бережно положил его в карман. Плевок длиннобородого - великое благословение для юного дворфа.
- Мы сражались отчаянно, не щадя своих жизней, горы тварей пали от наших секир, но и ряды верных воинов Грунгни редели. – Стромни налил себе ещё пива, слушать его рассказ собралась уже большая половина всего лагеря.
- Наш отряд выстоял, противники пали, но то что мы увидели потом, я не забуду никогда в жизни…. С тех пор я боюсь темноты… Из глубины потерянной крепости к нам медленно приближались те, чьё имя стерто из всех дворфских летописей, те, о ком нам строго запрещено было говорить…- пьяный в стельку Стромни уже еле ворочал языком. Толпа затихла. Все ожидали что же дальше скажет длиннобородый.
- Стромни!!!! Старый пропойца!!! – прогремел на всю поляну громкий голос. – Ану живо брось народу головы всякой чушью забивать!!! А вы что уши развесили?!! Быстро все разошлись, я сказал!!!
Среди толпы шагал громадный витязь-дворф. Его громриловые доспехи были инкрустированы драгоценными камнями и золотом, длиннющая белая борода была аккуратно заплетена в длинные косы, украшенные сияющими самоцветами, обмотана вокруг пояса и искусно заправлена, чтобы не мешать при ходьбе и в сражении. В руках воин нёс огромный, устрашающих размеров, двуручный молот.
-Бэл… - Стромни запнулся, - я хотел сказать, великий Тан. Я… Я тут… Мы просто выпили немного…
Толпу, окружавшую костёр беардлингов, как ветром сдуло, несмотря на весь интерес.
Бэлвар подошёл к Стромни, и наклонившись к самому его уху, прошептал:
- Ещё раз я что-нибудь подобное от тебя услышу, пеняй на себя. Хоть ты мне и старый друг, но обещаю, устрою тебе хорошую взбучку. Пойдешь слэером у меня по Старому Свету…
-Да понял я понял, Бэл… - ответил вмиг протрезвевший Стромни.
-И не называй меня Бэл! Хотя бы при всех…
-Конечно, Белвар, конечно, прости старого пьяницу.
-Ну ладно, ложись поспи, путь у нас не близкий. Завтра сутра выступаем. Кстати, что ты там говорил насчёт темноты? – с улыбкой произнёс Тан.
- Я её боюсь… - смущённо произнес Белобородый.
- И что же в ней такого страшного?
- Темнота – значит опасность. Из темноты всегда приходят наши враги. Ты ведь хорошо знаешь это, Бэлвар, не так ли? Ты ведь сражался в тех тёмных тоннелях под нашей потерянной крепостью вместе с отрядами бронеломов? Ты ведь помнишь, что за твари там обитали? Ты ведь помнишь как пала цитадель?
- Ты слишком много выпил сегодня, Стромни. Ложись спать. – задумчиво произнёс Бэлвар и направился прочь от старого длиннобородого.
Боялся ли Тан темноты? Да, он её тоже боялся…
В голове Бэлвара мелькали отдаленные воспоминания. Отряды бронеломов в темных узких тоннелях боролись с невидимым и страшным противником, в сотни раз превышающим дворфов по численности. Тогда Бэлвар был предводителем небольшого отряда воинов. Бронеломы едва сдерживали натиск неудержимой вражеской волны, давая возможность населению и остаткам основных сил на верхних уровнях покинуть крепость. Факела дворфов не горели, тоннели были наполнены ужасными ядовитыми газами, которые убивали, казалось, даже пламя и свет. Бэлвар неистово работал молотом, прикрывшись прочным щитом, вокруг раздавались звуки яростного боя, мерзкий визг врагов, хруст костей и черепов, стоны умиравших братьев. Глаза заливало кровью, молот бил наугад в темноту, а рядом, под сумасшедшим натиском противника, падали без чувств всё новые и новые боевые товарищи. Сердце бешено колотилось, воздуха не хватало даже на один вдох, до конца оставались считанные мгновения, а вокруг была лишь темнота…
Бэлвар сидел рядом со своим шатром и вглядывался в пылающее пламя костра. Он чудом выжил в той кровавой резне. Тан налил себе бокал прохладного пива, осушил его залпом и осмотрел лагерь. Все уже порядком захмелевшие воины к тому времени мирно храпели, закутавшись в походные одеяла. Даже часовые дремали, опершись на свои здоровенные секиры. Тан улыбнулся, выпил ещё бокальчик хмельного эля и прилег на траву прямо у костра.
Боялись ли эти дворфы темноты? О, да, они все её боялись. Это он знал точно. Тёмные силуэты неслышно окружали лагерь мерзких коротышек. Никто не должен был остаться жив. Крысолюды пробирались сквозь лесную чащу, как тени, вооруженные своим ужасным оружием.
Дворфы… Сколько приятных чувств он получал, когда резал их жалкие глотки. Боялся ли он темноты? Нет, это была его стихия. В подземных глубоких тоннелях они не раз вырезали целые армии ненавистных коротышек. Сегодня ему повезло, недоумки спали мертвецким сном, и их дружный храп раздавался на многие мили вокруг. Спали даже часовые, это был просто верх беспечности.
- Рогатая Крыса благоволит мне сегодня, - думал предводитель крысолюдов.
Он скользил между деревьями, в чёрной как сама ночь, одежде. В руках поблескивали смертельно опасные клинки. Сотни его воинов уже сомкнули лагерь в плотное кольцо и ждали лишь сигнал к атаке.
- Участь коротышек предрешена…- крысолюд поднял острый меч вверх, в знак атаковать.
Друндар Рыжий зажмурил глаза и покрепче сжал боевой топор под одеялом. Странное ощущение охватило молодого воина, он чувствовал, какую-то непонятную нервную дрожь и напряжение.
- Может быть это было предчувствие опасности? – подумал Друндар.
Молодой дворф повернул голову набок и увидел довольную, храпящую во всю глотку, физиономию Белобородого. Стромни дрых, как сурок. Его румяные щеки блестели от обильного количества жира а огромный рот, в котором не хватало больше половины зубов, расплылся в блаженной улыбке. Внезапно все костры в лагере враз потухли. Последнее, что успел увидеть Друндар, это как длиннобородый, не переставая храпеть, резко открыл глаза и подмигнул ему.
В кромешной тьме как по сигналу раздался залп десятков пистолей и мушкетов, а через мгновение, визг разрываемых картечью на куски, крысолюдов. В центре лагеря блеснул маленький огонёк, и грянул взрыв… Поляна осветилась ярким светом… Все дворфы уже были на ногах в полном боевом снаряжении. Теперь бородачи отчётливо видели своих противников, скейвенов, обмотанных полосами черной ткани. Дворф-инженер в причудливых очках довольно ухмыльнулся и достал из-за спины диковинный многоствольный мушкет:
- Ану ка, разойдись, братва!!! – прозвучал крик, который заглушил грохот выстрелов необычного оружия. Десятки скейвенов остались лежать мертвыми на поляне после залпа. Крысолюды не ожидали такого поворота событий, но тем не менее они продолжали представлять для дворфов серьёзную опасность. Несмотря на потерю половины своей численности, силы скейвенов всё ещё превосходили противника.
Завязалась кровавая бойня. Дворфы рубили врага беспощадно, но крысолюды продолжали напирать, они умело орудовали своим экзотическим оружием и многие бородачи падали замертво…
У шатра кипела ожесточенная схватка. Бэлвар рассекал со свистом воздух своим огромным молотом, ему противостоял предводитель скейвенов с двумя сверкающими клинками в руках. Крысолюд пытался сократить дистанцию до ненавистного коротышки любыми силами, но Тан не давал ему ни малейшего шанса это сделать. Молот кружился вокруг Бэлвара в урагане смерти. Крысолюд на мгновение отпрыгнул в сторону и молниеносно метнул в голову Тана три отравленных сюрикена. Бэлвар резко уклонился, а прочный шлем довершил своё дело, отравленное оружие с легким звоном отскочило в сторону. Этого секундного замешательства скейвену хватило, чтобы прыгнуть на врага. Бэлвар выпустил молот и с размаху выкинул вперед руку в громриловой перчатке, чтобы сбить нападавшего с ног. Крысолюд мгновенно уловил ошибку коротышки, тот не подумав, обнажил ему свой бок. Скейвен направил клинок прямо под руку дворфу. Злобные красные глаза, хищно ухмыльнувшегося предводителя крысолюдов встретились с растерявшимися глазами Тана. Бэлвар вдруг всё понял, через секунду он умрёт… Но этого не произошло, совсем рядом прогремел оглушительный выстрел, лицо Тана забрызгало кровью и мозгами крысолюда. Тварь упала прямо перед Бэлваром и жутко забилась в конвульсиях. Тан рефлекторно отпрыгнул назад и повернул голову в сторону, откуда раздался спасительный выстрел…
- Стареешь, Бэл, стареешь… - хрипло проворчал Стромни, засовывая пистоль за пояс, - Я бы тебя обвинил в потере боевых навыков из-за излишнего самокопания, но как ты уже сам сказал, мы старые друзья.
Бэлвар улыбнулся длиннобородому и поднял свой молот:
- Ты спас меня. Это уже седьмой раз, Стромни.
- Правильно, седьмой. Осталось ещё три раза, чтобы выровнять наш счёт… – хихикнул Белобородый и побрёл в сторону битвы.
Бой подходил к своему завершению. Дворфы одержали значительный перевес над врагом. Крысолюды начали медленно отступать, а спустя некоторое время сломя голову понеслись в разные стороны и скрылись в лесной чаще. Бородачи не стали догонять врага, а занялись уходом за раненными.
Бэлвар оглядел поле боя, потери дворфов были существенны, но ни в коей мере не сравнимы с потерями крысолюдов. Вся поляна была усеяна трупами мерзких хвостатых тварей.
- План был разработан до мельчайших подробностей, Бэл, но потерь всё равно нельзя было избежать. – положив руку на плечо, тихо сказал, подошедший Стромни.
- Да, конечно…
- Жаль только, что некоторым крысам удалось уйти. – обратился к ним осмелевший после боя Друндар, стоящий неподалеку, - Почему ты запретил нам догонять их, Великий Тан?
- Сейчас увидишь, - усмехнулся Бэлвар, закрывая своей ладонью рот Белобородому, который уже приготовился устроить трёпку обнаглевшему юнцу.
Друндар обернулся к лесу и увидел неизвестных дворфов с арбалетами, выходящих из чащи. Они были грязные, а одежды бородачей были сплошь покрыты листьями и ветками. За собой дворфы волокли трупы крысолюдов, истыканные арбалетными болтами.
- Не ушёл никто, - прогорланил одноглазый глава странного отряда, одну ногу которому заменял деревянный костыль – ровно восемьдесят две штуки.
- Спасибо Труск. Твои ребята нам очень помогли.
- Для тебя всегда пожалуйста, Бэлвар. Разбирай стол, такая победа, оставь мертвым хоронить своих мертвецов…
- Не торопись, Труск, всему своё время. Я жду тебя с твоими парнями на рассвете.
- Ну как скажешь, Тан. – Одноглазый дал команду своим воинам собрать все трупы врагов в одну большую кучу. Гора мерзких хвостатых тел достигла верхушек самых высоких лесных деревьев. Дворфы Труска облили её каким-то маслом, подожгли и начали водить вокруг кучи трупов хоровод, неистово горланя похабные песни. Воины Бэлвара недовольно поглядывали на эту вакханалию и тихонько плевались между делом.
К рассвету дворфы предали земле тела своих павших братьев и собрались на пир в честь великой победы. По старому обычаю, на столе были все припасы, что только могли найтись у отряда. Все вкусно и сытно ели и пили.
Бэлвар, Стромни и Труск сидели рядом и покуривали трубки.
- Вот скажи мне одну вещь, Труск, - обратился к одноглазому Бэлвар, - боишься ли ты темноты?
- Темноты? - прохрипел одноглазый, снимая с костра огромную зажаренную баранью ногу, - Темноты на самом деле нет, друг мой, есть только недостаточная освещённость…
Стромни, хитро прищурившись, лишь усмехнулся в свои седые усы, а Белвар, секунду подумав, крепко обхватил Труска двумя руками и громко захохотал.
Над лесом поднималось солнце…
Сказка № 15
Альманах "Сказки Старого Света."
Библиотека Альтдорфа
Это одна из песен, что поют скальды, странствующие по запорошенным землям Кислева меж хуторами, деревнями и городами. Радушно принимаемые как в лачугах, так и в боярских палатах, скальды платят за ночлег, рассказывая истории и сказки, распевая песни и баллады. Ритм песен несколько неровный, он то понижается, то нарастает, в зависимости от описываемых событий. Влас Серый – легендарный скальд, радушно принимаемый как в залах гномов, так и под сенью эльфийских лесов. Ему приписывают несколько песен; некоторые из них перекликаются меж собой.
Проклятый странник
Я был счастливо одинок и я бродил без цели,
От селенья к селенью, по реке на плоте,
По дороге из камня и в лесной темноте,
Ночевал на поляне, перине и сене.
Я был странником обычном, был поэтом и певцом,
Я бродил по пограничью, развлекал народ словцом,
Я пел песни, басни, шутки, исходил я сто дорог,
Был я в Кислеве столичном, побывал где только мог.
Доводилось под горами, в сводах гномов пиво пить:
После истребленья орков стал я с гномами дружить,
Доводилось видеть эльфов, что в лесах покой стрегут,
Помогал им зверолюдов истреблять в лесу Артук.
Воевать мне доводилось также с дьявольской ордой,
И здоровый красный демон был убит однажды мной.
Издыхая, то отродье прокляло меня навек:
«Станешь дьявольским ты зверем, распроклятый человек».
И сбылось проклятье вскоре, стал меняться облик мой,
По ночам я становился зверем с красной головой,
И в безумие впадая, стал опасен для людей,
Начал чувствовать я жажду, чуть не начал жрать детей.
Стал тогда искать совета, как избавиться от тьмы,
Как избавиться от твари, снова ночью видеть сны.
В роще Урсуна ответ мне дал плечистый человек,
Был одет он в плащ медвежий, с острым взглядом из-под век.
Рассказал мне о заклятье, что поможет выгнать зверя,
Рассказал мне об оружье, что способно ранить тварь,
И поведал о дорогах, по которым должен я
Путь пройти для избавленья от проклятья демона.
К горным пикам направленье две недели я держал,
Там у гномов я прекрасный рунный приобрёл кинжал,
Серебристое сиянье окружало тот клинок,
Руны мастеров подгорных тварям предрекали рок.
Дальше стопы я направил в эльфов лес, запретный бор,
У границ его с почтеньем ожидал свой приговор.
Духи леса появились только на четвёртый день
«Над тобою, человече, простирает руки тень».
Я поведал о проклятье, и о встрече той в лесу,
И о помощи, в которой я испытывал нужду.
Помня о моих заслугах в битвах с дьявольской ордой,
Дети леса согласились провести обряд над мной.
На поляне круг очерчен, ветер рвёт слова из губ,
Появляется созданье – красноглавый душегуб!
Был он магией исторгнут из глубин души моей,
И из рощи детей леса прочь он ринулся скорей.
Я преследовал отродье без устали целый месяц,
Наконец его настиг я в чаще проклятого леса.
Среди скрученных проказой черных веток и стволов,
Проходила наша схватка, в тишине, совсем без слов.
Демон прыгнул, растопырив когти смертию дугой,
Я отринул и по рёбрам твари саданул ногой.
Демон даже не заметил, сделал взмах, затем другой,
Вскоре наземь я свалился с окровавленной главой.
И ощерив пасти зубы, надо мной склонилась тварь,
В чьём дыханье ощущались запах крови, дым и гарь.
Но, расслабленный победой, демон не заметил взмах,
Гномья сталь пронзила воздух и вошла в звериный глаз.
И толчками, испаряясь, твари кровь лилась на снег,
А над мёртвой тушей гада распрямлялся человек,
Вновь свободный, исцелённый, он в душе обрёл покой,
В битве с демон вдруг стал я прежде времени седой.
Даже демонов проклятье одолеть возможность есть,
Тьме не побороть отвагу, силу, волю, веру, честь.
Коли крепок ты плечами, коли отважен ты душой,
Будет крепко охраняться детей Кислева покой.
Каждый скальд имел свою специальную фразу, что служила подписью, удостоверяющей личность автора песни. Влас начинал свои творенья словами «Я был счастливо одинок, я бродил без цели». Вот, например, отрывок ещё одной его песни.
Кислев
Я был счастливо одинок
Я бродил без цели
Прошёл я тысячи дорог
Что в даль меня вели
Я был в тайге, в степи, в лесах
На море, озере, в горах
Пропитан солью, высушен ветрами
Всю жизнь бродил под песни парусами.
Везде был принят с честью я,
Куда бы жизнь не завела меня.
Я гномье пиво пил в сводах пещер
В Альтдорфе терпкий эль людей
В лесу эльфийском воду родника
Что средь камней течёт века.
Но край родной милей всего
Ветров вотчина, мера для всего.
Лишь крепкий нравом выживает здесь,
С глупцов сбивает холод спесь,
Тайга их голодом морит,
Медведь костями будет сыт.
Песни скальдов обычно ведут рассказ от первого лица и служат восхвалению заслуг героев, армий и полководцев Кислева, даже, как в данном случае, самого скальда. Также излюбленная тема – превосходство жителей суровых земель Кислева над обитателями стран с более мягким климатом. Исполняемые в суровые и холодные кислевитские ночи у горящего очага под треск поленьев и аккомпанемент пляшущих теней от огня, песни скальдов придают обитателям суровых северных земель новые силы для борьбы с порождениями хаоса
[ Добавлено спустя 1 минуту 27 секунд ]
Сказка № 16
О супе и ратном труде
Да заткнитесь вы наконец, мелкие уродцы! Ладно, будет вам сказка. Клянусь великим брюхом, легче заломать ринокса голыми руками, чем нянчиться тут с вами. Нет, я не oчень люблю стучать других лбом в яме. Я головой еще и думаю иногда.
Ну да, сказка. Короче, прошлой весной один крутой огр с другим почти таким же крутым огром решили подзаработать деньжат. Это такие маленькие желтые кружочки, если кто не знает. Смысл их в том, что имея их, можно уже не охотиться, не молотить всякое дерьмо дубиной или там сапожищами топтать. Проще всего их поднабрать у тощиков. Нет, это не отощавшие гноблары, это те, кто живут либо там, где солнце заходит, либо там, где восходит. Ну да, они там живут, потому что на пупе земли как известно, живем мы. Короче, было нас изначально пара дюжин, и добрались мы до кого-то городка в Пограничных Князьях. Нет, городок - это такая большая деревня с каменными хижинами, что-то вроде самодельных пещер. Короче, там были два довольно крутых тощика, один звался вроде Гнус Надерушинг, а второй Жадд Толстопузый. Ну, ему было далеко до любого нормального быка, но для тощика он был очень даже толст. Первый был капитаном – это у тощиков что-то вроде мелкого тирана, командира банды, а второй возил казну, то есть эти самые круглые желтые штуковины в сундуке.
Мы с ними сговорились на дело до следующей зимы. Да нормальная работа, то же, что огр всегда делает – режь, долби, кости ломай. И за это еще и деньги дают. Работенка была на севере, так что мы двинулись через земли главного тощиковского тирана Карлы-Транса. Жрать местных нам особо не давали, но я в одном трактире споймал полурослика, чтоб он нам готовил. Нет, это не тот, что сейчас сидит у меня на цепи….Да, я эту цепь не снимаю, ибо ваши тупые родичи, если этого полурослика сожрут, то прямо вместе с цепью. Так что на другом конце я всегда найду ублюдка и ему мозги вышибу….
Ха, конечно я умный. Потому и живой пока. Ну, короче тот, старый полурослик, чем-то там торговал, а я его прямо перед отъездом заграбастал – и в мешок. Так что пока тощики и быки жрали из общего котла, нас с Рыгом Длинной Рукой полурослик кормил. Кто такой Рыг? Так то мой кореш, про которого я в начале говорил.
Долго ли коротко ли, приперлись мы в земли одного тощиковой шишки, которую звали Барыс Смертеносец. Ну, Барыс – это так унголы называют больших кошек, вроде тех, что с нашими охотниками бегают. А Смертеносец - это у него большое имя такое, для тощика он неплохо дрался, да и вообще был крут. В лесу жил там один очень большой козел…нет, он не козлился сильно, а больно здоров был. Так у них игра такая была – сначала Барыс козла поймал, и глаз у него вырвал, а потом козел поймал Барыса, и тоже….ему зрение ополовинил. Так вот, Смертеносец решил еще поиграть, набрал ватагу пойти в лес, козла поймать и вырвать ему все, что можно.
На одной каше и похлебке мы пару недель тащились на север, но в конце концов добрались до чащи, где видели того большого козла. Тут нам местные и подсказали, что зверолюдов в лесу полным-полно, и вроде как они сами нас хотят…эта…забодать в общем.
Только успели встать строем, как из леса полезли козлы, и было их столько, что деревьев не стало видно. Ну, думаю, щас что-то будет. Тощики уже готовы были свалить и драпать что есть мочи, но тут Барыс как заорет: «Мачи казлов!» и стрелять приказал. Ну, мы на опушке леса и схлестнулись. Драка была знатная, тощиков полегло немало, а козлов еще больше. С нашей ватаги с десяток быков мы так и не нашли. Но зато мы с Рыгом поймали одного большого козла…нет, не самого большого. Просто большого. Видишь, у меня рог на поясе? Так то его. Еле-еле мы вдвоем ему их пообломали. А самого козла мы отнесли полурослику, чтобы суп из него сварил, потому что когда сильных врагов ешь, то их сила в тебя переходит. Понятно, что вы это вроде как знаете. Но знать и есть – типа две вещи разные. В лагере козлов мы нашли много бузы, и давай ее хлестать. Вернулись мы к нашему супу, попробовали – а вкус-то не тот! Тощики говорят, что у нас вкуса нет и мы-де можем хоть мертвечину есть. Так-то оно так, но на вкус я зомби столетнего от трехлетнего запросто отличу. Поняли мы, что в суп нам харкнул кто-то. Съесть-то мы его съели, но без всякого удовольствия, и решили того гада, что над нами решил шутковать, выследить и того..в котел тоже.
Ну так вот, у леса мы не долго стояли, потому что козлы убитые стали вонять сильно, а у Барыса – новая напасть. С севера, из пустошей, перла на него ватака бешеных тощиков, которых там кличут мордодерами. О, то крутые ребята…для тощиков, конечно. Барыс едва успел подкрепления собрать, и занять берег реки. Да нет, он не боялся, что мордодеры реку сопрут. Просто вверх по склону лезть тяжелее, чем вниз бежать – это я вам как стратег говорю. Нет, это не то, как меня твой папаша называет. Так вроде у тощиков умные прозываются. На берегу Барыс понаставил своих ребят со стреляющими палками…да, вот с такими, как у меня за поясом торчат…потом пушек прикопал…это такие бревна стреляющие. Ухи вянут, как они грохают, да!
Пару дней мордодеры к реке подбирались, а тощики в них сверху пуляли. Скукотища…ну, а потом северяне прошли вверх по реке, да там и переправились. Пока пушки двигали, пока тощиков наших туда пригнали – пришлось драться прямо на марше. Это типа когда бежишь, и всех по дороге молотишь. Ну, или тебя, как повезет.
Тока и помню, как эти орали «Гнургль! Гнургль!» а наши им в ответ «Хуррах!». Неее…это значит не сам дурак, а что-то вроде «мачи казлов» когда перед тобой не козлы. Рубились мы там до самой ночи, и поколотили мы их целую кучу, а они нас кучу с лишком. И сожрать даже мы никого не рискнули – уж больно они все воняли, ну и там прыщи да волдыри страшные. Смотреть противно..Но в котел нам все равно какой-то ублюдок вечером плюнул…Рыг тогда хотел все тощиков в ватаге перебить, но их тогда все равно сильно больше чем нас было, так что я ему предложил до следующей драки подождать.
И ждать ее долго не пришлось. Из холодных степей такие ребята подвалили, что даже Барыс призадумался, а Надерушинг хотел было свалить, да ему не дали. Короче мордодеры здорово дерутся, но пузо у них ничем не прикрыто. А у этих вообще в броне все от затылка до пяток, ну и нас они почему-то не боятся...ну, почти. И не то, чтобы их очень много было, но резня была знатная, кровищи, костей ну и всего такого хоть обожрись. Гнуса нашего какой-то колдун изжарил начисто, так что даже угольков не осталось.... Эти ребята, что с восьмиконечной звездой бегают, такого жару наподдали, что из всего Барысового войска мало что осталось. Если б не бородатые тощики с кувалдами, да мы с Рыгом, остались бы мы без казначея....ну, и казны, естественно.
Раз они не отступали, и бились до конца, возиться пришлось с ними до ночи. Тощики уж выдохлись, даже те, что с рогами и в железяках. Ну а мы еще так...раззадорились. Так, конины сырой перехватили - и снова рубить. Уж солнце почти за горы свалилось, тут-то я колдуна завалил, тот долго держался, да вся магия-шмагия у него выдохлась. Супротив дубины выдохшаяся магия - не то, ребятки...так-то вот.
Короче, решили мы его с Рыгом съесть. Да вот незадача - он тоже весь в броне, и никак его оттуда не выковырнуть. Ну, пальцы-уши мы, конечно, оторвали. Но чем больше съешь, тем больше его силы в тебя перейдет. Хотели мы его сперва запечь, думали, броня разойдется....нет, почти как новенькая. Хорошо, полурослик предложил суп из него сварить. Нашли мы наш котел, кое-как колдуна туда свалили, и отправились по полю пошарить.
Золотишко, камешки блестящие - тощики за них и пива завсегда нальют, и оружие починят, ну и вообще уважают. И вот меч этот там же я взял...ну да, он все время ругается, и вопит три раза в год, но рубит здорово. С той поры не так много желающих со мной дисп...дист...спорить, короче. Пока бродили, то естественно нам жрать захотелось, приходим - полурослик куда-то сбежал, он мелкая тварь такая, в любую норку шасть - и тока его и видели...хорошо, что суп остался. Сели мы есть, черпнули, посмотрели друг на друга - опять зараза в суп харкнула! Прошвырнулись мы вокруг - а ватаги-то нет. Всех положили, акромя Жадда. А тот бегает, лошадь пытается купить - его-то кобылу драконий огр сожрал. Кто это такой? Тварь еще та, впятером валить можно, и то вспотеешь. Ну тут то мы смекнули, что раз больше никого нет, значит это Жадд-казначей нам в котел и плюет все время. Поймали мы его конечно, Рыг его за шкирку взял, к котлу подтащил, а я ему говорю так тихонечко: не плюйте в суп, никто из нас ещё не ел, мать твою!
Много он нам чего обещал, да мы уже и так знали, где его денежки. Так что суп у нас вышел колдунско-казначейский, хе-хе...
Прихватили мы сундук и двинулись обратно. Дорога была тяжелая, иногда так хреново было, что ходячих скелетов жрать приходилось....Да нет, они не страшные, тока невкусные совсем. Тощики коров-лошадей своих прячут,а самих их употреблять - так время, понимаете ли, не военное. Сразу всякие рыцари набегут, и будут палками своими в брюхо тыкать....
Да нет, раз я здесь, то никто меня не затыкал, да и с голоду не сдох. А Рыг...ну...однажды когда совсем голодно на перевале было, мы с ним и сцепились. Видите, тут на руке - шесть зубов и один клык отпечатался? Так то его, значит. Я как на руку свою посмотрю, всегда его вспоминаю. Хороший бык был, но я получше оказался. Завялил я его, и аккурат мне до нашей деревни хватило...
Что кружочки? А, в смысле, куда дел? Броню мне справили, ножи засапожные, пояс окованный...остальное вроде в карты проиграл. Да не помню уже...какая хрен разница, если весной я опять наниматься пойду. Ветеранов везде ценят, так-то вот..
Сказка № 17
Сказание старого погонщика о древних временах, ушедших героях и сокровище, что дороже любых бриллиантов.
Солнце клонится к западу, Великий Птра завершает свой путь по небесной сфере. Его объятая огнем колесница уже мчится к водам великой реки, дабы подобно фениксу возродиться с последним ночным часом из пепла и ликом своим осветить новый день, да будет его путь неустанен, ибо жизнь наша - воля его.
Долгий путь пройден караваном по Великой Аравийской Пустыне. Погонщики развьючили своих верблюдов, и, привязав их поводья к одинокой пальме, что раскинула свою спасительную тень подле небольшого источника, разводят костры и неспешно разговаривают.
Самум – ветер в пустыне коварен и жесток. Начинаясь как легкое дуновение он по воле злых джиннов может превращаться в чудовищные и губительные песчаные бури, что не жалеют ни простых погонщиков, ни великих визирей Аравии, да будут долгими их благословенные дни
Неторопливое течение моих мыслей прерывает Али-Асан, младший сын торговца из Кофра, что каждый год отвозит свои ткани на большой рыночный день в Бахрее. Непоседливый и шумный ребенок, он скачет вокруг меня словно маленький стихиаль - младший дух пустыни, что пытается закружить путника в вихре налетевшего самума и сбить его с верного пути. Впрочем, за время перехода я успел привязаться к этому мальчику и рад его интересу к тем историям, что еще помнит моя седая голова. Я указываю ему на место в круге света от костра и, закрывая глаза, начинаю свой неспешный рассказ.
Давным-давно, когда даже эта пустыня была молода, а джины только появились на свет из бурлящих потоков ветров магии, на востоке отсюда раскинулось великое царство королей и жрецов – Нехекхара.
Благословенна была та земля. Тянулась она на многие дни пути во все стороны света, и не было богаче тех земель ни тогда, ни сейчас и даже самые большие сокровищницы великих халифов и султанов, да будут благословенны их имена и имена детей их, лишь бледная тень того богатства, коим владели короли Нехекхары.
Их дворцы-пирамиды из белого мрамора устремлялись в небо, а города их, что раскинулись вдоль плодородных долин Витаэ - реки жизни, были центрами огромных ярмарок и торжищ, что собирали народ со всех уголков цивилизованного мира. Не знала та земля бед и росла слава ее под мудрой дланью королей и верных жрецов их.
И жил среди сей благословенной земли Принц. Лучезарен был лик его, и всякий кто смотрел на него - наполнялся радостью и счастьем, ибо царь тот был главным сокровищем своего народа, мудр он был в деяниях своих, силен в битвах и добр к своим подданным, что склоняли голову при его появлении не из страха, но из любви и смирения. Десять тысяч воинов несли трон его по земле отцов его и тысяча прекраснейших наложниц собранных со всей Нехекхары, что ослепляют своей красотой простых смертных, каждое утро пели ему гимны, славили имя его и услаждали взор его и слух танцами и прекрасными искусствами.
И хотя был каждый день его подобен празднику, Принц был одинок и печален. Нет-нет, речь не о деньгах, власти и славе великого героя, все это было у Принца в избытке, нечто совершенно иное терзало его пламенное сердце. И ни прекрасные одалиски, ни самые громкие победы и новые богатства не могли заполнить эту пустоту в его сердце.
И вот в первый месяц разлива Витаэ, что каждый год дарила богатый урожай крестьянам, услышал принц о солнцеликой королеве, что живет в прекрасном белом городе Либарас. И так были чудесны сказания о красоте ее и добром сердце, что влюбился Принц и, оставил свой дворец, отправился через пустыню туда, где по рассказам жила прекрасная царевна.
Девять дней и девять ночей шел он по пустыне и на исходе девятой ночи увидел огни башни, что возвышалась среди огромного города из белого мрамора.
Локоны цвета полесского обсидиана водопадом спадали на прекрасные плечи, обрамляя богоподобный лик царевны, что встречала его у городских стен. Тонкие запястья увешивали золотые браслеты, а изящные пальцы, будто выточенные неведомым скульптором, сжимали нефритовый жезл в виде змеи – символ королевской власти. То была Халида Неферер, королева белокаменного Либараса.
Узрела Халида муки терзаемые Принца и сказала ему, «Мысли твои видны мне, О, Царевич Нехекхары, но предостерегаю тебя от клятв, ибо получить руку сложно, а для многих цена им – жизнь. И хотя сердце мое трепещет при виде тебя, не могу я отринуть древний обычай моей земли, и только тот станет моим избранникам, кто совершит деяние достойное героя с чистым разумом и сердцем. Выслушай же мой наказ. На юге города стоит храм Азафы – богини красоты и магии, в храме том находится волшебный фиал слез самой Азафы, что излечивают любые недуги и болезни, принеси мне этот фиал, Царевич, и я стану твоей. Но помни, к цели своей придешь ты, лишь победив страшного врага, что сильнее всех прочих и что вечно крадется следом, ожидая возможности убить или спасти, а найдя цель свою – не потеряй себя, ибо нет любви для меня у того, кто не видит себя! А теперь иди, юный Принц, и, да хранят тебя боги»
Вышел юный Царевич их покоев Халиды и сердце его, полное отваги и решительности, уже жаждало боя с неизвестным врагом, что отделял его от прекрасной царевны. Стоило Принцу приблизиться к храму, как вышел из него воин – статный и сильный. Был лик его прекрасен, а в глазах читалась смелость и отвага. Увидев оружие в руках воина, Принц поднял свое. Вскипела кровь, и схлестнулись клинки Нехекхары в битве не на жизнь, а на смерть. Умело бился Принц, но также умело орудовал мечом и его противник и какие бы хитрости не придумывал отважный герой, чтобы обезоружить своего визави, все их разгадывал неведомый враг. На каждый мастерский выпад Принца противник его отвечал столь же стремительной атакой, и чем сильнее бил Принц, тем сильнее становились удары врага его.
Не один час шла битва, и усталость начала наполнять Царевича, враг же его, напротив, казалось, становился все сильнее и сильнее. И вот в изнеможении припал Царевич спиной к колонне, и враг его приближался и казалось что участь отважного Царевича решена, но вспомнил он слова Нефераты о враге своем и… бросил юный Царь щит свой и меч на землю и, раскрыв объятия, направился к врагу своему. Но не ударил тот беззащитного царевича, а бросив оружие, принял объятья царя и улыбались оба и радость смыла усталость с лиц их, ибо понял царь, что за неведомый враг перед ним, тот, кто сильнее всех и кто вечно крадется следом, ожидая возможности убить или спасти, ибо был это сам Царевич – и ярость и сила его что обрушил он на самого себя могли убить его, но разгадав эту загадку, узрел он что подобен кобре, что пытается укусить собственный хвост. Добром ответил Принц на собственное добро, победив страшного стража храма богини магии.
Прошел молодой Царевич Нехекхары в храм и там, на пьедестале из черного обсидиана увидел он хрустальный сосуд, наполненный слезами Азафы что были цвета небесной лазури, взял он его и направился к Царевне.
Подходя к храму, увидел он женщину, что в изнеможении припала к колонне прекрасного дворца Халиды. И лик ее являл страдания телесные, что несут болезни, убивающие и слабых детей и сильных воинов. Бледна она была и худа и силы оставляли ее, утекая как песок сквозь пальцы.
Узрел Принц несчастье ее, и дрогнуло его сердце. И сосуд, тот, что с таким трудом достался ему, отдал он той женщине, дабы спасла она себя и малых детей своих. Сделав так, отправился Принц во дворец, где его уже ожидала лучезарная царица.
Приветствовала она его и радость была на ее лице, но выслушав его, сказала Халида, «Ты не выполнил мой наказ Принц Нехекхары, и хотя победил ты врага, что страшнее всех прочих не оружием, но сердцем своим, фиала, что ожидала я получить, нет. Впрочем, если ты вернешь сосуд – я буду твоей»
Услышав такие слова, он лишь горестно покачал головой, и глаза юного Принца наполнились слезами, ибо прощался он с любовью своей, что спасла его от смерти. Не мог он сделать того, о чем просила его прекрасная царица. И отчаяние воцарилось в сердце его.
И тут Халида улыбнулась, наполняя храм солнечным светом, и молвила,
«Не разочаровалась я в тебе, Мой Принц, прошел ты и второй испытание, ибо найдя цель свою – не потерял ты себя и не изменил сердцу своему»
Обняла Халида избранника своего, что столь долго искала среди принцев и царевичей Нехекхары, и плакали они от счастья и смеялись, ибо обрели они драгоценность, что ярче любых звезд и дороже любых бриллиантов…
Первый ночной час на исходе и я заканчиваю свой рассказ о древних временах и ушедших героях. Мальчик устал и притих…ему пора отдыхать, завтра долгий день и длинная дорога под палящим солнцем Аравии.
Что? Он спрашивает меня что стало с Халидой, молодым Царевичем и прекрасной землей Нехекхарой… Этот рассказ я поведаю ему в другой раз, когда солнце будет высоко и длинные ночные тени от костров не будут столь пугающе живыми. Теперь я отправляю его спать, а сам, закрыв глаза, направляю свои мысли через необъятную пустыню, туда, где среди песков и полуразрушенных городов все так же величественно стоят пирамиды из белого мрамора.
Конец
Еще раз напоминаю о том, что оценки и обсуждение работ - здесь:
http://forums.warforge.ru/index.php?showtopic=81256
