Зарисовочка из трудовых будней Инквизиции. Давно хотел написать ответ на "Алые паруса" Винни Пуха (http://forums.warforge.ru/index.php?showtopic=13899)
Фабула примерно та же. Но рассказ совсем о другом.
Частично основан на недавней словеске. Спасибо Ranisath за вдохновение.
Персонажи из моего цикла. Вбейте в поиск "Ирина Бьоркман", если интересно.
И что мне Фракия, отравленному Римом…
Дмитрий Быков
Ксенос
"Объект номер два пять пять три. Восемьсот тринадцатый день инкарцерации. Метод воздействия: комбинация физического и ментального давления. Уровень нейрохирургического вмешательства: нулевой. Уровень химического вмешательства…"
Глаза Ирины говорили: "Мы все это и так знаем. А сейчас Его Превосходительство вынужден ждать, потому что ты забыла обрезать начало записи. Мы еще поговорим на эту тему.
В глазах Вильде застыло молчаливое, вежливое, ни к чему не обязывающее сочувствие.
Что выражали глаза Виталия Стаммельфорда, Лорда-Инквизитора субсектора Драконис, она не могла понять. И не пыталась.
"Вы видите и слышите меня. Я знаю. Здесь повсюду ваши глаза и уши.
Мне есть, что сказать вам. Я предпочитаю высказать это сейчас, вашим записывающим машинам. Меньше вероятность, что меня… прервут."
Голос был чистым. Красивым. Только певучий акцент и легкое растягивание слогов свидетельствовали о том, что для говорившей высший готик не был родным языком.
Фиона отложила пергамент со стенограммой. Она и так знала весь текст наизусть. Сделала вид, что ее интересует исключительно резьба на дубовых панелях за спиной Ирины. И слушала.
"Я - никто. Я - ничто. Нет никого, кто обо мне помнит. Никого, кто меня любит. Я прошу дать мне возможность оправдать свое существование.
С этих слов началась моя жизнь. Слов, окрашенных багрянцем, приправленных вкусом страха. Никто мне их не подсказывал. Было четкое, честное, человеческое предложение.
"Если ты унижаешься до просьбы о смерти, почему бы не унизиться до просьбы о милосердии?"
От таких предложений не отказываются.
Я пытаюсь хранить память о предыдущей жизни. Но не могу облечь ее в язык нынешней. Не уверена, что смогу даже описать словами людей то, как выглядел мой родной город. Каким был цвет неба над ним до того, как сменился алым - человеческим алым, как кровь, как подкладка плаща.
Да и с каждой ночью грезы о моем мире, ставшем пеплом, тускнеют и размываются.
Когда-нибудь, думала я, мне позволят задать вопрос. И я спрошу.
Почему?
Нет, не "почему это выпало мне". Судьба рисует свои узоры, не интересуясь мнением таких, как я. Роптать на то, что мои пути пролегли не так, как я надеялась - бессмысленно.
Не "почему в вас столько ненависти". Казалось бы, какое имя могут носить камни и комья грязи, треск электричества, жар раскаленного металла, след от удара перчаткой - кроме как ненависть? И все-таки за этим стоит иное чувство. Абсолютно иное. Мне сложно описать это одним словом… скорее всего, это ощущение за собой права на совершение такого. Я - чужак. Ксенос, моим новым языком. Я отвечаю за всех своих перед всеми людьми. Это страшно, если задуматься. Но я стараюсь не задумываться.
И все-таки. Почему? Почему вообще вы тратите время, силы, средства на то, чтобы превратить меня даже не в охотницу на себе подобных - в предмет обстановки, в ручного зверька?
Я знаю, что на этот вопрос ответил бы один из Падших. "Мне так захотелось."
Я знаю, что ответил бы один из ваших, признавших власть Гибельных Сил. "Твоя чистота сама просила о надругательстве."
Но вы, нет, вы не такие.
Вами движет что-то иное. Не минутные капризы. Не возложение гекатомб себе, своим страстям, своим хозяевам, чей хохот слышится в ветрах Варпа. Это чудовищно, но рука об руку с вашей жестокостью идет… наверное, это можно назвать добротой. Вы верите, что желаете мне блага. Вознаграждая каплями тепла за озера страданий.
И это работает. Я не помню перенесенного. Знаю, что это было - но не могу воскресить в сознании подробности, не могу заставить себя заново пережить это, пусть даже мысленно. Зато я помню каждую улыбку. Каждое прикосновение, чьей целью ставится успокоить, приглушить боль, дать надежду. Наверное, это расплата за гордыню моих, за то, что мы признали себя непревзойденными мастерами работы с душой.
Вы превзошли нас в этом. Варварскими средствами - но цель оправдывает и венчает любые средства.
Но все-таки, почему?
Сегодня я получила ответ. Наверное, другого ответа ваш Император не мог дать чужой, взятой на попечение своими детьми. Он облек ответ в металл и камень, в роскошь и огневую мощь. Его ответом стал сам корабль, небесный дворец, где я пребываю уже долгое время - и лишь сейчас поняла его истинное преназначение.
Это символ. Созданный за сотни лет руками миллионов ваших. Управляемый десятками тысяч, многие из которых даже ни разу в жизни не ступали на поверхность планет. Способный обращать в пыль города, осушать океаны, равнять с землей горные хребты.
В нем сконцентрировались слова: "Вселенная принадлежит нам".
И я поняла, что стану таким же символом, олицетворением тех же слов. И если даже на меня будет брошена миллиардная доля сил, потраченных на создание вашего небесного дворца, надеяться мне не на что.
Вы хотите, чтобы я вела себя согласно вашим правилам. Разговаривала по-вашему. Думала по-вашему. И в этом, именно в этом будет величайшая победа Императора и его детей. Случись мне ступить на одну чашу весов, в то время как на другой будут все мои сородичи, погибшие, но не покорившиеся - моя чаша перевесит.
Вселенная принадлежит вам. Во мне есть толика зависти к тем, кто пытается это отрицать, но я сама отрицать этого более не могу."
Какое-то время в комнате висела густая, звенящая тишина. Фиона не решалась заговорить первой. Знала, что голос ее подведет.
Молчание нарушил Вильде.
- Кажется, господа и дамы, я могу нас всех поздравить.
Ирина словно ждала этого высказывания, подавшись вперед и стукнув зажигалкой по столешнице. Голос прозвучал резче и злее, чем обычно.
- С каких это пор ксеносам верят на слово? По-моему, очевидно, что она пытается нас задобрить, говорит то, что мы хотим услышать. Без результатов подробного ментального анализа тут нечего обсуждать.
Она вдруг умолкла, ощутив на себе тяжелый взгляд Лорда-Инквизитора. Потупилась, как ученица схолума, наговорившая лишнего в присутствии учителя.
Виталий молчал. Долго. Фиона не смотрела в его сторону. Казалось, ее вниманием владели только собственные пальцы, сложенные домиком.
Когда Лорд-Инквизитор наконец заговорил, девушка вздрогнула.
- Неплохо. Неплохо. Сумбурно, но как основа сойдет. Фио, - под взглядом мэтра аколитка невольно съежилась, - запись на стол к Клаусу. Передашь, что я одобряю. Пусть прослушает и переделает, где сочтет нужным. Перезапишешь в соответствии с новым текстом. К завтрашнему утру должна быть готова версия для трансляции.
Фиона не сразу поняла, что все это значит. А затем почувствовала, как пол уходит из-под ног.
Перед глазами стояла пометка в уголке пергамента. "Шестьсот семьдесят три слова".
Результат восемьсот тринадцати дней физического и ментального давления.
- Ваше Превосходительство, это ведь не…
- Я знаю, что это такое. Получше тебя. До миллиардной доли сил, потраченных на создание моего корабля, ты не дотягиваешь, но я уверен, ты будешь стараться.
