О, а я как раз наткнулся на занимательный отрывок в рассказе "Baphomet by night", хе-хе.
Хронометр Кулли сломался в бою, а понять сколько прошло времени в постоянной тьме капрал никак не мог. Наверно, прошёл день, может больше. Они спали, когда могли, прячась среди стылых развалин, будто крысы. Голод сводил их с ума, а жажда была так сильна, что Кулли уже видел галлюцинации.
Этим утром Лимарди так обезумела от жажды, что выпила из лужи загрязнённой воды, опустившись на четвереньки, словно отчаявшееся животное. Теперь, когда они пробирались по окраине того, что казалось магистральной улицей, ведущей к центру города, яд начал её убивать. Она снова остановилась, дрожа и плача под разбитой аркой. Лимарди рвало кровью и желчью.
- Я послежу за ней, - сказала Каллек. - Идите, я вас догоню.
Кулли и Рахайн переглянулись, но кивнули и пошли дальше. Никто не стал задавать вопросов, когда Каллек и в самом деле догнала их через десять минут. Одна. Кинковский шёл впереди, сержант за ним, а Кулли замыкал строй. Капрал просто махнул рядовой рукой, приказывая занять место между ним и Рахайном.
Иногда требовалось помочь солдату обрести Милость Императора, и сейчас был именно такой случай.
Шедший впереди Киновский что-то зашипел.
- Свет, впереди, - прош[оппа!]л он. - Похоже, бивачный костёр.
Быстро подойдя к нему, остальные солдаты выглянули из-за угла обугленного здания и увидели внизу внутренний дворик. Там и горел костёр, вокруг которого сидели три сгорбившихся человека. Что-то жарилось на вертеле над огнём, и Кулли едва не застонал, когда вдохнул запах готовящегося мяса. Когда же один из сектантов поднёс к губам флягу и сделал длинный глоток чего-то, это решило его судьбу. Рахьян постучал по штыку, поднёс палец к губам и скрылся в тенях. Остальные последовали за ним. Четыре гвардейца разошлись вокруг лагеря, стараясь окружить еретиков. А затем сержант взревел от ярости, и все они бросились на культистов как один, коля и рубя их, отчаянно, неистово... Огонь, мяса, вода... здесь было всё, что отделяло жизнь от смерти.
И они выбрали жизнь.
Когда гвардейцы добили последнего еретика, Кулли схватил флягу и начал пить, так быстро, как только мог, не задумываясь о том, была ли та чистой. Он видел, что другие тоже пьют, а Рахьян отрезает окровавленным штыком кусок жарящегося на длинном вертеле мяса. Божественный запах, вкус самой жизни, спасения... Кулли ел и пил, пока не застонал от облегчения.
Наконец, когда все почти наелись, капрал подался вперёд, чтобы погреть грязные руки у огня. Лишь тогда Кулли заметил то, что лежало среди углей под жарящимся мясом.
Почерневшую связку гвардейских жетонов.
Он сглотнул, посмотрев на других солдат. Они выглядели такими довольными, что Кулли решил, что лучше промолчать. Он снова посмотрел на мясо, гадая, кого же их пропавших бойцов второго отделения они ели.
Капрал Кулли прош[оппа!]л молитву, прося Императора простить его, и отрезал себе ещё кусочек.