[фанфик] Похититель крови

[Dammerung]

"Предисловие от автора"

Во многом "первый" для меня фанфик: первый про космодесантников (пусть и засоа), первый с шапкой, первый в жанре болтерпорно... цепнотопоропорно? или просто топорно?... словом, полевой эксперимент. Надеюсь, удачный.

Персонажи и фракции: ХСМ, демоны, Кхорн, Слаанеш и не только
Жанр: боевик, см. предисловие
Возрастные ограничения: 18+
Предупреждения: насилие, смерть, голые демонетки, пропаганда наркотиков
Аннотация: Группа воинов отправляется за славой и черепами на планету, где обитает неведомый враг, навлекший на себя опалу самого Кровавого Бога.

Похититель Крови

– Где эта тварь, Сарметих? – прорычал Канумбра, отмахнувшись Шеерубом от очередной шипастой лозы, протянувшей усики к его восьмирогому шлему. – Долго еще нам проливать сок вместо крови?
Топор, скованный из лезвия гильотины, издал глухой протяжный стон, вторя словам хозяина. Однако сновидец не удостоил своего вождя немедленного ответа. Он поднял отделанный медью череп, что свисал на цепи из центра звезды Хаоса, украшавшей его нагрудник, и вгляделся в пустые глазницы. Словно в ответ на взор темных глазных линз Сарметиха, они наполнились красным туманом. Затем он сгустился, и на ладонь в латной перчатке потекли струйки крови. Влажный, насыщенный удушающими ароматами воздух окрасился знакомым металлическим привкусом.
Зебадар выругался и отступил на шаг к краю поляны. Канумбра заставил его притихнуть, пригрозив топором: хоть транс Сарметиха внешне и напоминал ненавистное колдовство, на самом деле это было божественное таинство, возвышавшее сновидца в глазах вождя, как ни одного другого члена отряда. Закрыв глаза и покачиваясь с черепом в руке, подобно шаману с дикого мира, Сарметих вслушивался в свирепую песнь Гвоздей Мясника в своей голове и слышал в ней волю Повелителя Крови, изрекаемую на языке, что не ведал слов.
– Там, – прохрипел сновидец, простирая перед собой руку. – Там ждет нас тот, кто вызвал гнев Кхорна. Там прольется кровь, мой вождь. Уже скоро, скорее, чем ты думаешь. Так говорят Гвозди.
– Зебадар, Накхинья, Грарок. Вы слышали волю Владыки Черепов. Вперед, – Канумбра обвел взглядом свой отряд. Даже сквозь линзы рогатого шлема-маски нельзя было не увидеть, как в глазах вождя пылает огонь решимости. Бог Крови был на его стороне, и они знали, что он приведет их к славе.
Там, куда указывал Сарметих, густо смыкалась чащоба, что ничем не отличалась от той, сквозь которую воины Канумбры прорубались уже несколько часов. Толстые витые стволы, переплетенные колючими лозами и лианами, воздушные корни, пышные цветы всевозможной ядовитой окраски. Вся поляна была окружена сплошной стеной леса, и просека, оставленная отрядом, зарастала на глазах.
– Там, – повторил сновидец, не опуская руки. Указательный палец начал дрожать, а белки глаз подернулись сеткой взбухших капилляров – внимание Владыки Черепов взимало дань с его подданного.
– Кровь Кровавому Богу! – рыкнул Грарок и рванулся к живой стене. Цепные лезвия, вживленные в предплечья гиганта, завизжали, кромсая плотную кожистую кору.
Этот лес был обманчив, в чем воины уже не раз имели возможность убедиться с тех пор, как их посадочный модуль, завывая от ярости, рухнул пламенным клинком на поверхность зеленого мира. Разрубленные корни с шипением испустили струи раскаленного пара, цветы раскрыли трепещущие лепестки, открывая гнилостно-красные сердцевины, и выдохнули облака ядовитой пыльцы. Не обращая внимания на ожоги и протестующий сип респиратора, Грарок продолжал рубить, все дальше углу[эх жаль]ясь в джунгли. Воины последовали за ним, пока проем не успел скрыться из виду под свежей порослью.
– Вот кто настоящая машина, Накхинья, – усмехнулся Зебадар, показывая клинком на широкую спину Грарока, заклейменную символом Бога Крови. Мутант действительно работал на славу – отряд шел быстрым маршем, не сбиваясь с темпа, словно дорогу им прокладывал лесозаготовочный комбайн.
Накхинья издал лязгающий звук, который можно было расценить как ответный смешок. Воин был заражен вирусом облитератора, и, хотя тот еще не поглотил его тело полностью, изменения были глубоки и хорошо заметны. Шлем Накхиньи прирос к голове, из-под железного забрала, ставшего его лицом, вытянулись пучки проводов, внедрившиеся в руки и навсегда привязавшие к ним тяжелый болтер. Спинная броня раскололась изнутри под давлением меняющегося тела, и из трещины выступила, поднимаясь над головой, третья рука, перевитая стальными мышцами и увенчанная циркулярной пилой с костяными лезвиями. Полу-Астартес и полумашина, Накхинья принимал вирус не как проклятье, но как благословение, позволявшее проливать еще больше крови во имя Бога Черепов.
– Грарок! – позвал гиганта Канумбра, который шел сразу за ним. – Твоя сила нам еще понадобится. Ступай в середину. Накхинья, замени его.
Гигант недовольно фыркнул, но подчинился. В нем не текла кровь примарха, он был рожден простым смертным, чьи тело и душа были чудесным – или чудовищным – образом искажены Хаосом. По росту и ширине плеч он превосходил Канумбру, который, как и подобало вождю, был выше всех иных членов отряда, а покрывающая тело мутанта чешуя, испещренная выжженными узорами, могла поспорить прочностью с керамитом. Нечеловечески сильный и живучий, Грарок, тем не менее, уступал Астартес в выносливости, поэтому его мощь следовало использовать экономно.
Пила Накхиньи с воем закрутилась, превратившись в размытый красно-белый диск, и принялась кромсать шипящие и дергающиеся деревья. Но не прошло и десяти минут, как воин-машина остановился и скрежещущим криком оповестил отряд о зловещей [ну уж нет]одке. Канумбра дал знак остальным стоять настороже, а сам приблизился к Накхинье, сжимая в руках верный Шееруб и болтпистолет.
Перед ним лежал распадок, чьи склоны покрывала более редкая и приземистая растительность, и в подушках желтого мха на его дне ясно виднелись куски металла и выбеленные кости. Присмотревшись, вождь различил поблекший символ Кровавого Бога на ржавом железе и позеленевшей бронзе – броне павших воинов.
– Все сюда, – коротко сообщил он в вокс-передатчик.
– Не мы первые, кто шел этим путем, – нараспев проговорил Сарметих, глядя на останки. – Не мы одни узнали, что на этой планете живет нечестивец, одним своим существованием оскор[эх жаль]ющий Владыку Воинств. Не мы одни возжелали принести себе славу его убийством.
– Где ты, ублюдок? – взревел Зебадар, озирая шепчущийся вокруг лес. – Где твои слуги? Покажись, увидишь, как дерутся берсерки Кхорна!
– Эти тоже были берсерками. Я вижу знаки Легиона, – сказал Канумбра и похлопал шипованной латной перчаткой по наплечнику Зебадара, украшенному клыкастой пастью.
– Они были недостойны этого звания, – выдохнул Пожиратель Миров в решетку шлема.
– Ты считаешь себя лучше их?
– Их черепа лежат неприбранными в грязи этого мира, а я ношу свой на плечах, – презрительно усмехнулся Зебадар. – Хочешь это изменить, Канумбра...?
Вождь подобрался, чувствуя, как недосказанное слово повисло в жарком воздухе. Канумбра Безродный. Так назвали его Бронзовые Быки, когда он только прибился к ним, оставшись последним выжившим из своей прежней банды Красного Ливня. Для чистокровных потомков Легиона, с гордостью носивших Гвозди Мясника в затылках и кровь Ангрона в жилах, Красный Ливень был лишь еще одной кучкой безвестных рубак, сбежавших на сторону Хаоса от более сильных врагов и по чистой случайности оказавшихся под могучим крылом Кхорна. А когда от этой кучки остался лишь один-единственный воин, цена ему в глазах Быков была не более, чем куску мяса. Канумбре пришлось срубить немало голов, прежде чем доказать, что он ни в чем не уступает берсеркам, и собрать под своим знаменем собственный отряд.
Зебадар, один из матерых Бронзовых Быков, лишь раз доселе называл вождя его старым прозвищем. Тогда они сразились, и с тех пор левую руку Пожирателя Миров заменяла грубая металлическая лапа. На нее-то и глядели теперь красные линзы на скалящейся маске Канумбры, и Зебадар не мог этого не заметить. Его живая рука легла на рукоять черного серпа, заменявшего берсерку меч.
– Твой череп принадлежит мне по праву, – проговорил вождь. – И когда-нибудь я постараюсь взыскать с тебя долг. Но не сейчас.
– Не сейчас! Нечестивец все еще дышит, – согласно кивнул Сарметих.
– Это ненадолго, – оскалился в ухмылке Зебадар. – А потом, Канумбра… потом мы решим свой спор. Навсегда.
– Кхорн нас рассудит, – сказал Канумбра. – Идем дальше.
Они обошли распадок, где нашли свою смерть берсерки, и заметили, что лес значительно поредел, хотя деревья стали гораздо выше и массивнее. Сновидец утверждал, что это признак близости к цели. Об этом говорили и другие [ну уж нет]одки, весьма похожие на то, что отряд уже видел.
Деревья начинали колебаться и стонать, когда незваные гости подходили ближе, и опускали к ним длинные изогнутые сучья, на которые были насажены человеческие черепа и грудные клетки. Воины поднимали оружие, готовые обороняться, но растения держались за пределами досягаемости, как будто дразня их. У некоторых скелетов были мощные кости, говорившие о генетических улучшениях, иные мертвые головы поблескивали металлическими штифтами и пластинами на местах ранений. Другие имели мутации – рога, клыкастые челюсти или костяные наросты.
– Многие пали, – проговорил Сарметих, поглаживая прикованный к груди череп. – Кровь их вопиет к Кровавому Богу и жаждет вернуться к нему.
– Любая кровь стекает к Трону Черепов, – проворчал Зебадар. Одна из ветвей неосторожно приблизилась к нему, и берсерк срубил ее одним взмахом серповидного клинка. Ветвь упала наземь, извиваясь, как смертельно раненная змея.
– Нет, – тихо, но твердо возразил сновидец. – Их кровь похитил нечестивец. Их души заточены в неволе.
– А вот и его логово, – сказал Канумбра, указывая Шеерубом. Топор вытянулся вперед, словно пес, принюхивающийся к воздуху, и его гладкая сталь подернулась сердитой краснотой.
Гребень холма, на который они вышли, оказался краем древнего круглого кратера, сплошь покрытого изнутри растрескавшимся вулканическим стеклом. В лучах солнца оно искрило и переливалось сотнями оттенков зеленого и фиолетового. Цвета плавно текли и смешивались тошнотворными водоворотами. В центре, будто сломанная кость, торчащая сквозь кожу, высилось громадное сооружение, напоминающее соборы Империума – но лишь издали. Громоздящиеся друг на друга шпили, высокие стрельчатые арки, острые ребра контрфорсов сталкивались и разбивались друг о друга, создавая дисгармоничный узор углов и ломаных линий.
– Вперед, сыны Кхорна, – прорычал Канумбра. – Здесь нас ждет слава и кровопролитие!
Слитный боевой клич огласил кратер, когда отряд высыпал из леса и багрово-черной волной помчался вниз по склону. Но на их вызов никто не ответил: каменная громада собора оставалась неподвижной, и в широких воротах, окруженных скалящимися горгульями, никто не появлялся. Раскрытые внутрь створки как будто приглашали гостей зайти в пыльный полумрак.
– Враг здесь! Идем! – Канумбра взмахнул топором, указывая на врата.
– Ловушка, – отрывисто произнес Грарок. Вождь [ну уж нет]мурился, глядя на мутанта. Говорил тот редко и односложно, но по делу, и лишь в тех случаях, когда без слов было не обойтись.
– Струсил, громила? – выплюнул Зебадар. Он едва сдерживался, чтобы не ринуться в неизвестность очертя голову. Казалось, можно было услышать, как Гвозди понукают его к резне. На мгновение Канумбра ощутил зависть.
– Грарок не трус. Помни, что он из Заклейменных, – охладил вождь берсерка, прежде чем мутант успел взреветь от возмущения и наброситься на обидчика. – Но только глупец бросается грудью на копья. Накхинья, почисти проход.
Облитератор открыл огонь с того места, где стоял, так что Зебадара едва не задело потоком взрывчатых снарядов, и он, выругавшись, отскочил в сторону прыжком хищного зверя. Оглушительный грохот огласил все вокруг, эхом отражаясь от оставшихся вдалеке склонов кратера, и гулко отозвался из темных глубин собора. Поворачиваясь в стороны, Накхинья с механической тщательностью наполнял пространство очередями. Болты обратили в пыль украшения по краям дверного проема, пробили окованные железом створки и разнесли головы горгульям, сторожащим вход. Когда огонь прекратился, воины услышали слабый стон из-за правой створки.
– Первый череп твой, Накхинья, – сказал Канумбра и поспешил внутрь.
За дверями действительно поджидали враги, но, увидев их, облитератор лишь зашипел сквозь металлические зубы. Распознать что-либо в телах, растерзанных болтами, было почти невозможно, кроме того, что они были голыми и до крайности истощенными. В таких трофеях не было чести. Несколько тел лежали обугленной грудой, еще два валялись в луже пузырящейся жидкости, стремительно разъедающей плоть.
– Плазменные гранаты и кислотная бомба, – Канумбра [ну уж нет]мурился, не видя новых врагов. – Знатно же грохочет твой болтер, что мы не услышали взрывов…
– Здесь что-то не так со звуками, – отозвался Зебадар. – Все звучит тише, чем надо. И термовизор ничего не видит.
Вождь скрипнул зубами, ударил Шеерубом в пол, расколов гранитную плиту, и рявкнул:
– Подлый выродок! Подсылаешь рабов делать работу воинов! Выходи на бой или умри с позором!
Вызов ушел в никуда. Сумрак громадного зала действительно пожирал звуки, превращая крик в шепот.
Канумбра осмотрелся, пытаясь рассмотреть хоть что-то среди теней. Над остроконечной аркой входа, запутавшись в цепях, висела перевернутая имперская аквила, к которой был прикручен мумифицированный труп в обрывках золоченых одеяний. Поодаль начинались ряды каменных скамей, что уходили в темноту между широкими проходами, устланными порыжевшим от времени красным бархатом. Вдоль стен стояли расписные статуи неведомых святых высотою в три человеческих роста. Присмотревшись, Канумбра понял, что у всех статуй – будь то мужчины или женщины – одно и то же лицо: вытянутое, обрамленное черными прямыми волосами, с острыми чертами и голубыми глазами, как будто фосфоресцирующими во мраке.
Он переключил внимание на отряд, мятущийся в отсутствие противника и приказов. Сарметих озирался, готовый в любой миг отдаться песне Гвоздей и наброситься на врага. Грорак держался ближе всех к входу, как животное, бессознательно остерегаясь колдовства. Зебадар рыскал вокруг, рыча от досады, и только Накхинья сохранял спокойствие, слишком занятый извлечением из своего искаженного тела свежей ленты патронов.
– Остановись, – приказал Канумбра берсерку и прислушался.
Зебадар помедлил, но все же повиновался и застыл на месте, держа серп наготове. Наступила тишина, в которой вождь слышал лишь возбужденное дыхание товарищей и стук собственных сердец… и… что-то... еще.
Легкие, как вздохи, быстрые, как дрожь ресниц, приближающиеся шаги.
Канумбра знал, что не успеет повернуться, поэтому ударил Шеерубом на звук – снизу вверх и наискось за спину. Истошный визг смешался с довольным рыком, когда треугольное лезвие гильотины вошло во что–то скользкое и податливое. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в воздухе тает фигура неведомого животного с рогатой головой и лебединой шеей. И тут же отразить взмах клешни, что едва не отсекла ему руку.
Словно язык розово-лилового пламени, вокруг него плясала нагая прислужница Бога Излишеств – демонетта, ублюдочная пародия на женщину. Вождь принял еще один стремительный удар вскользь на наруч и усилием разума включил инъектор, вживленный в плечо. Боевые наркотики хлынули в его вены, наполнили сердце огнем, ударили в мозг волной ослепительного света. Когда она схлынула, оставив в голове ровный гул алхимической ярости, перед ним таяло еще одно облако тумана – все, что осталось от изрубленной на куски демонетты.
Вокруг сражались его братья, и гортанные боевые кличи метались под теряющимися во тьме сводами собора. Создания, похожие на женщин, гермафродитов и геральдических чудовищ, налетели на них со скоростью и свирепостью урагана, пронизанного дурманящим мускусом и странными мелодиями, что звенели вокруг их гибких тел, словно танцующих в воздухе. Их было слишком много, чтобы сосчитать, но вполне достаточно, чтобы клинки отряда попировали на славу.
Шквал огня из тяжелого болтера разорвал на части и развеял в эфире двух демонов, прежде чем третий, шестирукий змей с лицом маленькой девочки, с игривой улыбкой подполз к Накхинье и обрушил на него град ударов когтями, больше похожими на сабли. Брызги крови и машинного масла попали на чешую Грарока, что с гневным ревом метался между двумя женоподобными порождениями варпа, а те плясали в трех шагах от него, поддразнивая татуированного гиганта своими развевающимися шелками. Наконец, он выбрал цель и ринулся на нее с таким бешенством, что та не успела увернуться. Демонетта повисла на паре цепных клинков, а через миг, когда мутант развел руки, разлетелась клочьями стремительно испаряющейся плоти. Триумфальный рык Грарока перешел в вопль боли, когда вторая тварь впилась ему в спину, запустив когти под толстую шкуру, и лизнула в шею острым языком, с которого сочился яд.
Но и сама демонетта завизжала, как рабыня под плетью, когда в косы-щупальца на ее голове вцепилась железная хватка. Одним движением оторвав порождение варпа от чешуйчатой спины, Сарметих ухватился свободной рукой за ее болтающийся язык и выдрал его. Из раскрытого в крике рта демонетты хлынул жемчужный ихор, а затем сновидец швырнул ее в растекшуюся по полу лужу кислоты и припечатал бронированным сапогом.
Канумбра и Зебадар обнаружили себя спина к спине, отбивающимися от демонов, что наседали со всех сторон. Черный серп и Шееруб вздымались и падали почти в унисон, рассекая демоническую плоть и радужный шелк потусторонних созданий, что не могли подступиться к двум воинам, окружившим себя стеной из стали и разрушения. В какой-то миг Канумбре показалось, что он может стоять так вечно, нанося удар за ударом, кромсая, терзая и разрубая врагов, и он рассмеялся, ощущая себя бессмертным.
Рядом мелькнуло кривое лезвие, полумесяц непроглядной тьмы, и чисто срезало клешню, метящую ему в глаза. Вождь вскинул пистолет и всадил болт между пустых черных глаз крылатой девы, пытавшейся опутать их обоих своими длинными, острыми как бритва волосами.
– Что лучше, наркотики или Гвозди? – спросил Канумбра, не оглядываясь на Зебадара.
– Тебе никогда не узнать! – отозвался берсерк, перекрикивая вой демонов и взрывы болтов. Неистовая радость резни искажала его голос сильнее, чем вокс-решетка глухого шлема.
– Вождь! – шум битвы перекрыло хриплым ревом Грарока. Мутант ковылял к своему повелителю, зажимая рану в шее, откуда, неестественно пузырясь, стекала черная кровь. – Пора?…
Канумбра помедлил лишь мгновение, прежде чем отдать приказ. Смертный великан был его братом по оружию, точно так же, как воины Бронзовых Быков, и они оба знали, что Клеймо станет погибелью Грарока. Но это будет прекрасная, чистая гибель в бою, куда лучше медленной смерти от варп-яда.
– Пора, Грарок. Во имя Кровавого Бога!
Мутант кивнул, запрокинул голову и раскинул руки, увенчанные воющими клинками. Увидев столь явно открывшуюся цель, порождения Бога Плоти кинулись к нему, воркуя и напевая на извращенных темных наречиях. Но Грарок не сдвинулся с места, даже когда когти, клешни и иглоподобные клыки впились в его плоть. Клейма на его коже вспыхнули жаркой белизной и окутали громадное тело сплошной огненной сетью.
Вой, который издал Грарок, исходил уже не из человеческой глотки, но из глубин Имматериума. Его грубое лицо вытянулось, превращаясь в подобие волчьей морды, изо лба и затылка пробились и разрослись кривые рога. Когтистые стопы раздались еще шире и обратились в стальные копыта, под которыми каменный пол проседал, словно болотная почва. Демон, пробившийся в реальность из тела мутанта, взмахнул цепными пилами, что, даже раскалившись докрасна, продолжали бешено крутиться, и набросился на ненавистных отродий Слаанеша.
– Ты думал, что один владеешь ритуалами призыва, бесчестный ублюдок? – с вызовом прокричал Канумбра в темноту, видя, как трусливые твари дрогнули под напором отпрыска Кхорна. – Выходи на бой! Выходи, и я заберу твой череп!
Но тьма молчала, и лишь рев чудовища да испуганный визг демонетт был ему ответом. Розово-фиолетовые полчища отступили от отряда, растворяясь в пустоте еще до того, как их разрывали на части цепные клинки.
– Нас обманули, – проговорил сновидец, подойдя к опустившему секиру вождю. – Прости. Я должен был увидеть раньше.
– О чем ты? – Канумбра вскинул болтпистолет и выстрелом в голову развеял одного из бегущих длинношеих зверей. – Нечестивец скрывается не здесь?
– Нет, он здесь, я чувствую зловоние его души, – Сарметих покачнулся и оперся рукой о плечо вождя. – Демоны… они не те, кем мы их видим. Это тень, смешанная с реальностью. Посмотри...
Сновидец поднял череп на цепи, чтобы Канумбра мог взглянуть в его глаза, наполненные буйно кипящей кровью. А потом опустил и дал мертвой голове обвести взглядом оставленное врагом поле боя.
– Трупы смертных! – рыкнул вождь, не веря своим глазам.
Каменные плиты были усеяны растерзанными, обезглавленными, расчлененными и растоптанными в кровавую слизь останками людей – таких же рабов, как и те, что поджидали их в засаде. Длинные полосы шелковой материи, расшитой тайными письменами, обматывали их конечности и лежали между грудами тел, словно павшие знамена. По краям их еще пробегали разноцветные искры энергии. Канумбра заскрежетал зубами, услышав, как во мраке переливчато звенит смех, без сомнения, принадлежащий настоящим бесам.
– Стой, Грарок! Вернись! – окликнул он Заклейменного, но тот бесследно исчез во мраке, увлеченный погоней. Демону не было разницы, кого убивать: ненависть его и к смертным, и к бессмертным была одинаково бесконечна.
– Среди них были и подлинные, – сказал сновидец, кивнув на радужно-лиловые ожоги, пятнающие пол в трех-четырех местах. – Чтобы мы не сразу поняли, что сражаемся с мороком.
– Среди нас есть подлинные, – прошипел Зебадар, указывая серпом.
Нечто почти невидимое – размытый мираж, дрожь раскаленного воздуха в пустыне – набросилось на раненого Накхинью. В считанные секунды тяжелый болтер был изрублен, а живот облитератора – вспорот, прежде чем берсерк и Канумбра подоспели на выручку. Циркулярная пила заметалась в воздухе и вышибла из пустоты фонтан брызг ихора, а в следующую секунду отвалилась и рухнула вместе с третьей рукой, отсеченной в самом основании.
Серп и Шееруб столкнулись друг с другом, крест-накрест упав на невидимого врага. На мгновение тот проявился в реальности, приняв облик Накхиньи до того, как его поразил вирус, и, насмешливо сверкнув глазами, исчез.
– Сколько у тебя еще подлых уловок, мра… – зарычал Зебадар, но замолк на половине слова. Голова неловко дернулась, ноги подломились, и он рухнул на пол лицом вниз, открывая взору глубокую рану в основании шеи. Перед глазами Канумбры снова затанцевал мираж, играючи расколол его шлем ловким ударом и метнулся в сторону, прежде чем его достал свирепый взмах Шееруба. Остался лишь тошнотворный запах мускуса, как издевательское напоминание о промахе.
Канумбра сорвал с себя остатки рогатой маски, опустился на одно колено, чтобы осмотреть упавшего воина. Сарметих стоял рядом, поводя по сторонам черепом, кровь в котором бешено бурлила, выплескиваясь наружу. Сняв с Зебадара шлем, вождь удостоверился, что тот был жив, но парализован ударом, перерубившим позвоночник. Изо рта берсерка сочилась кровь, а в глазах угасало неистовство Гвоздей.
– Не видать тебе... моего черепа… вождь, – через силу прохрипел Зебадар.
Канумбра не мог не усмехнуться в ответ.
– Если победим, скую тебе новый хр[ой!], – посулил он. – А пока с меня хватит и головы нечестивца.
Жив был и Накхинья, хотя из-под его брони свисали петли кишок, похожих на топливные шланги, а от обратной связи с перерубленными проводами все тело трясло в непрекращающихся спазмах. Канумбра знал, что облитератор тратит все силы на то, чтобы восстановить боеспособность, и почувствовал себя лучше, когда увидел, что тяжелый болтер постепенно срастается, закрывая трещины в металле шрамовой тканью.
Позади с грохотом захлопнулись створки ворот, и пару секунд лишь лучи света, пробивающиеся сквозь дырки от болтов, развеивали темноту собора. Затем на стенах вспыхнули факелы – десятки факелов, извергающих языки тусклого малинового пламени – и озарили пространство, возносящееся ввысь на добрую сотню метров. Стало видно алтарь – округлую громаду красного камня у дальней стены – и отвратительный идол, возвышающийся над ним. Четырехрукая помесь женщины, мужчины и змеи, чьи покатые плечи и тонкую шею венчало знакомое вытянутое лицо с острыми чертами, как будто делала шаг вперед, готовясь нанести удар. Но не истукан привлек внимание вождя, привыкшего высматривать лишь то, что можно было убить.
– Вот ты где, сволочь, – прош[оппа!]л Канумбра, глядя вверх.
По ребристому своду собора, цепляясь руками и ногами, словно паук или летучая мышь, распласталась фигура в черном, неотрывно глядящая на него светящимися бледно-голубыми глазами. Вождь вскинул болтпистолет и выпустил в нее поток взрывчатых снарядов, но враг спрыгнул с потолка, завернувшись в темный кокон плаща, и камнем рухнул вниз.
Сарметих и Канумбра ринулись навстречу еще до того, как нечестивец коснулся пола. Перед ними, преграждая путь, взлетели плиты пола, и эфирные демоны вихрем закружились вокруг воинов, слепя им глаза радужным многоцветьем. Сновидец обратил на них взор черепа и рассеял их визжащими тенями, но в следующий же миг из-за каменной преграды вылетел черный силуэт и с неожиданной силой ударил его в грудь.
Трещины разошлись по звезде Хаоса на нагруднике Сарметиха, в руке нечестивца осталась цепь с окровавленным черепом. Сновидец отступил на шаг, уперевшись спиной в мраморную плиту, и с криком “Кровь Кровавому Богу!” Канумбра ринулся на противника. Длинное лицо с острыми чертами пересекла змеиная ухмылка, и он сделал быстрое движение, словно метнул нож пустой рукой. В левой руке вождя вспыхнуло какое-то жгучее, незнакомое чувство. Он бы не обратил внимания – боевые наркотики все еще действовали, притупляя болевые ощущения – но что-то держало его, не давая продолжить натиск. Бросив взгляд на рану, вождь увидел, что локтевой сустав насквозь пронизан остроконечным фиолетовым кристаллом, блистающим от энергии варпа. Как бы он не рвался прочь, эта дрянь не давала сдвинуться с места, как гвоздь, прибитый к самой ткани пространства-времени. Словно оскорбившись его попытками высвободиться, кристальный нож ярко полыхнул, вверх и вниз по руке разошлась волна, выжигающая нервы, и болтпистолет выпал из обессилевших пальцев.
– Что ты за тварь такая? – прорычал Канумбра, озираясь в поисках исчезнувшего из виду врага.
– Я Шандуаль, – донеслось отовсюду и ниоткуда одновременно. – А это мои слуги.
Земля под поднятыми плитами заворочалась и фонтанами брызнула в стороны, когда наружу повалили бледные, перетянутые кожаными ремнями тела. Хихикая и стеная в слепом экстазе, они облепили сновидца со всех сторон, вооруженные лишь цепями и ножами.
Оскалившись, Канумбра разрубил двоих пополам одним взмахом Шееруба, но остальные держались слишком далеко, чтобы он мог их достать. Тогда вождь упал, позволив своему телу повиснуть на прибитой к пустоте руке, и замахнулся на нее топором. Это была последняя возможность высвободиться и истребить этих наглых червей до последнего, но он не успел. Второй кристаллический клинок пронзил правое запястье и, вывернув руку, заставил его неестественно вытянуться в воздухе с ногами, едва касающимися земли. Шееруб упал, вонзился широким лезвием в одну из вывернутых плит и застонал от разочарования, так и не испив крови хозяина.
Могучий сновидец боролся до последнего, и хотя он свернул шеи и раздавил головы не менее чем полдюжине белокожих упырей, остальные споро опутали его серебряной цепью из кругов и полумесяцев. Зачарованные оковы сами собой стиснули тело Сарметиха, вонзаясь в его багряные доспехи, и впервые за все время, что Канумбра его знал, сновидец издал крик боли. Он быстро оборвался, когда концы цепи проникли ему в рот и расплавились, залив глотку быстро застывающим металлом. Онемевший сновидец корчился на груде трупов, будто связанное животное, а упыри насмехались над ним и слизывали кровь с собственных ран, полученных в свалке.
Праздновать победу им было рано – от ворот собора пронесся огненный поток болтов и врезался в толпу, распотрошив нескольких смертных. Остальные с воплями бросились под прикрытие каменных скамей. Вождь ухмыльнулся, когда на лицо ему попали брызги крови.
– Кажется, кто-то не завершил свое дело, – протянул голос Шандуаля. Он сгустился из нескольких теней, упавших друг на друга, и лениво взмахнул рукой, на которой, будто безделушка, висел череп на обмотанной вокруг запястья цепи. Под плащом он был облачен в мантию глубокого пурпурного цвета, по которой перетекали друг в друга серебряные символы, и сейчас они сложились в круг, в центре которого блистала одна изогнутая руна. У его ног возник многорукий змей, чье лицо теперь выглядело копией самого колдуна, и, шелестя чешуей, устремился к входу.
– Поглоти его полностью, мне нет дела до зараженной крови, – Шандуаль зевнул, прикрывая рот тонкими пальцами с острыми ногтями, и вздохнул. – Упыри! Не жмитесь по углам. Идите следом, принесите берсерка. Я проголодался.
Канумбра не видел, но мог догадаться по звукам, как змееподобный демон плавно приближается к его раненым товарищам, как Накхинья спешно пытается перезарядиться, но когти-мечи вырывают из его тела оружие и вскрывают сросшийся с кожей доспех, а затем демон медленно разбирает живую машину на детали и пожирает плоть, отшвыривая искореженный металл.
Шандуаль зааплодировал.
– Какое чудесное представление вы мне устроили, дорогие гости! – воскликнул он. – Жаль, что вы так скоро нас покинете. Хотя, возможно, не так скоро, как вам бы хотелось...
– Делай, что хочешь, воины Кхорна не боятся ни боли, ни смерти, – прохрипел Канумбра и снова рванулся, пытаясь высвободиться. Ничего не произошло, разве что он едва не вывернул плечевые суставы. – Ты прольешь нашу кровь, но она утечет к Владыке всей Крови, и наши души возвратятся к нему. Ты не победишь.
– Ах, так ты еще не понял? – Шандуаль широко улыбнулся, демонстрируя удлиненные, острые как кинжалы зубы. – Ты не задумывался, почему ваш бог, эта бешеная собака на троне из костей, так ненавидит меня, что чуть ли не каждую луну посылает мне свежую добычу? Все оттого, что я посягнул на его вотчину. Я освоил магию крови и получил над ней власть, которая и не снилась его щенкам. Ни капли вашей влаги не достанется Кхорну, ибо чрез меня она восславит Слаанеша.
С этими словами колдун подошел к Сарметиху, которого услужливо подняли навстречу полуголые прислужники и сняли с него шлем. Понадобилось лишь двое – то ли заговоренная цепь облегчила им задачу, то ли рабство у колдуна давало им нечто большее, чем ремни да шрамы.
– Ты так часто показывал своим дружкам, что их ждет, – проговорил слаанешит, вглядываясь в полные ненависти глаза сновидца. – Так покажи в последний раз.
Челюсти Шандуаля раскрылись куда шире, чем позволяла человеческая анатомия, и сомкнулись между шеей и подбородком Сарметиха. Тело сновидца вытянулось во всю длину и затряслось в судорогах, пока слаанешит вгрызался в его артерии, жмурясь от удовольствия и заливающей лицо крови. Канумбра испустил вопль бешенства и негодования, бессильный что-либо сделать.
Глаза Сарметиха запали, щеки ввалились внутрь, кожа подернулась сетью морщин и приобрела цвет пепла. Когда кровопийца наконец оторвался, блаженно улыбаясь, священный череп на его руке рассыпался прахом, а труп в серебряных оковах упал на пол.
– Какая чистая сила, – задумчиво протянул Шандуаль. – Какая крепкая кровь. Я бы сказал, тонкий букет для столь плотного блюда. А чем меня порадуют остальные, а, слуги мои?
– Вот берсерк, господин, – раболепно прошелестел один из упырей, указывая на парализованного, побелевшего от ярости Зебадара, которого они на всякий случай обвязали еще одной серебряной цепью. – А вот мутант.
Канумбра повернул голову, чтобы рассмотреть, что стало с его верным Грароком. Демонетта приволокла его выгоревший, черный как головешка труп и небрежно швырнула на каменную скамью. Заклейменный не сдался без боя: мраморно-розовый живот дьяволицы пересекала широкая рваная рана, источающая капли ихора, а на правой руке недоставало клешни.
– Ты осталась у меня одна, маленькая моя, – нежно проговорил Шандуаль, подойдя к порождению варпа, и погладил ее по щеке. Демонетта сладостно застонала. – Я чувствую, тебе надо вернуться домой. Этот мир слишком холоден и груб для таких, как ты… пойдем, я провожу тебя.
Колдун щелкнул пальцами, отчего фиолетовые клинки в руках Канумбры снова вспыхнули болью, и дал слугам знак следовать за ним вместе с пленным берсерком. Кристаллы, казавшиеся намертво прикованными к одной точке, сдвинулись и поволокли его вперед и вверх. Сколько бы вождь не пытался соскользнуть с них или хотя бы разорвать об острые грани плоть, чтобы рухнуть на пол, сколько бы ни сыпал проклятьями и призывал гнев Кхорна на голову слаанешитского чародея, магия тянула его все дальше и дальше, к неотвратимой бесславной судьбе.
Как он и ожидал, их тащили к алтарю, который оказался не плитой, а широкой чашей, выдолбленной из глыбы порфира. Гладко отполированные края были покрыты золотыми символами Бога Наслаждения. Лишь немного не доходя до самого верха, ее наполняла кровь, медленно кружащаяся по спирали. Фиолетовые кристаллы остановились, позволяя Канумбре наблюдать за разворачивающимся ритуалом с высоты, почти напротив лица четырехрукого истукана.
Демонетта запрыгнула внутрь чаши, сначала облокотилась на край, а потом соскользнула ниже, бесстыже выставив над алой поверхностью обнаженную грудь. К краю чаши подтащили Зебадара, и Шандуаль, одной рукой запрокинув ему голову, взял в другую усыпанный рубинами кинжал, услужливо протянутый одним из лакеев.
– Будь ты проклят, – выдавил берсерк сквозь оскаленные зубы.
– Ты первый, – улыбнулся колдун и одним плавным движением перерезал ему горло.
Струя горячей крови хлынула на грудь демонетты, и та расхохоталась, утопая в багряных брызгах. Вокруг все быстрее закручивался омут, волны поднимались выше краев, принимая образы манящих рук и причудливых животных. Через несколько минут Зебадар затих, его глаза закатились, а голова безжизненно повисла – но кровь все равно била фонтаном, как будто пытаясь как можно скорее покинуть мертвое тело. Вдосталь нарезвившись, демонетта нырнула и исчезла в водовороте, в центре которого всего на мгновение открылось око варпа. Затем оно сомкнулось, и поверхность омута тут же разгладилась. Повисла тишина, нарушаемая лишь последними каплями крови, капающими в чашу из горла мертвеца.
– До встречи, красавица, – сказал Шандуаль и выронил из рук кинжал. Затем обратил взгляд на подвешенного в воздухе Канумбру и с неожиданной злобой метнул в него еще один фиолетовый кристалл. Тот вонзился в его правое колено, заставив взвыть от боли.
– Ты и твои недоумки отняли у меня всех наложниц и почти всех рабов! – закричал слаанешит, топнув ногой. Прислужники попятились, тараща глаза на рассвирепевшего господина. – Нужна неделя ритуалов, чтобы вернуть себе демона, изгнанного силой! Я и так растратил на вас столько магии! А потом придется еще лезть на какой–нибудь вонючий имперский мир, чтобы набрать слуг!
Канумбра не ответил. Вместо этого он набрал в рот побольше едкой слюны и плюнул, метя в Шандуаля. Сгусток разбился о камни у ног колдуна, и тот отдернулся, рефлекторно запахнувшись в плащ.
– Ничтожная собака… – процедил он и с явным усилием заставил себя успокоиться. – Хочешь добиться быстрой смерти? Не выйдет. Ты недостоин даже того, чтобы я омыл ноги твоей кровью.
Шандуаль задумался, меряя шагами постамент вокруг алтарной чаши, резко остановился и, осклабившись во все клыки, уставился на пленника.
– Я отдам тебя слугам. Вы ведь заслужили кормежки, славные мои?
Бледные упыри радостно зашумели. Некоторые повалились на колени и поползли к господину, то и дело опускаясь и целуя пол, который тот изволил попирать сапогами, другие с жадным аппетитом уставились на пленника, уже примериваясь, куда всадить ножи. Неужели придется принять смерть от рук столь жалких существ? Канумбра зарычал и задергался, так что мышцы на руках заходили ходуном. Казалось, он мог бы порвать даже адамантиевые цепи, но колдовство держало крепче любых уз.
Шандуаль взмахнул рукой, блеснув драгоценными кольцами в свете факелов. Фиолетовые клинки, вспыхнув жгучими искрами, потащили узника вниз и пригвоздили к полу, так что теперь он не видел ничего, кроме мрака под далеким куполом собора. Через пару мгновений, впрочем, это зрелище заслонили ухмыляющиеся лица прислужников. Канумбра мог в деталях разглядеть их непотребные татуировки, заточенные зубы, пронизывающие кожу иглы и шрамы, сплетающиеся в магические узоры. Пуская розоватую слюну, лакеи Шандуаля принялись снимать с него доспехи, бесцеремонно разрывая кабели и нейроинтерфейсы. Вождь взвыл от гнева и ударил свободной ногой, размозжив голову одному из упырей. Тот мешком повалился на пол, остальные метнулись в стороны и вскоре вернулись с серебряной цепью, которой стянули обе ноги вместе. А затем продолжили свое дело, упиваясь мимолетной властью над поверженным противником.
– Приласкайте нашего гостя как следует, – проворковал слаанешит, что наблюдал за процессом, сидя на краю чаши с кровью. В бледно-голубых глазах загорелось живое пламя интереса.
Кривой кинжал одного из лакеев прошел по плечу Канумбры, соскабливая полоску кожи. В бешенстве тот вывернул голову, пытаясь хотя бы укусить смертного, но не дотянулся, так и замерев с оскаленными зубами. Упырь заклекотал от смеха, и не подозревая, что узрел тот, кого он считал жертвой.
А Канумбра увидел свой шанс.
В непривычно оголенном плече, между лопаткой и ключицей, по-прежнему торчал поршень инъектора боевых наркотиков. Увы, с ним больше не было систем доспеха, который позволял активировать устройство усилием мысли. Оставалось только надеяться, что поможет грубая сила – как она помогала всегда.
Он вытянул шею и ударил по металлическому выступу подбородком. Ничего не произошло, разве что мышцы отозвались глухим нытьем – но это меркло в сравнении с сигналами, поступавшими в его затуманенный мозг от рук, из которых рабы увлеченно вытягивали жилы. Стиснув челюсти до хруста в зубах, Канумбра ударил еще и еще раз.
– Даже воина Кхорна можно заставить корчиться в муках, – прокомментировал Шандуаль. – От этого мясо станет только слаще, дети мои.
Канумбра не обращал внимания на боль, сконцентрировавшись на одной–единственной задаче. Он не был чудовищно силен, как Грарок, не так стремителен, как Зебадар, и не одарен мутациями, как Сарметих или Накхинья. Но он был их вождем, и вождем его сделало упорство. Ради всех своих павших, ради себя и во имя Бога Крови, он должен был добиться своего.
В тот миг, как самый нетерпеливый из упырей опустился на четвереньки и запустил зубы в обнаженное мясо под радостный вой товарищей, поршень, наконец, вдавился до упора. Канумбра шумно втянул в себя воздух, ощущая, как по сосудам растекается пьянящий, обжигающий, непреодолимый поток синтетической ярости.
Будто почуяв запах стимуляторов, упыри набросились на него со всех сторон, торопясь урвать хотя бы толику плоти. Они содрали кожу с его груди и живота одним большим лоскутом, и он повис между парализованными ногами, как набедренная повязка. Обнажился черный панцирь, в который тут же вонзились ножи. Упыри разрывали мясо на куски и второпях заталкивали в глотки, припадали к запястьям и сгибам локтей, чтобы лакать кровь из прокушенных вен. Сквозь багровую пелену, подернувшую взор, вождь видел, как лакеи колдуна сдирают целые пласты усиленных мышц, что не могли справиться с магическими оковами, даже напоенные боевыми наркотиками. Словно варвары, рушащие дворец, упыри уничтожали его тело, шедевр генетики и алхимии, и наслаждались этим святотатством.
Ясно, яснее, чем когда-либо, Канумбра чувствовал близость смерти, но знал, что не уйдет в кровавое небытие в одиночку. Он услышал где-то вдалеке пронзительный, злорадный смешок Шандуаля, и засмеялся сам – хриплым громовым смехом. Ему начал вторить другой голос, потом третий, и вскоре безумный хохот гиен окружил растерзанного воина.
Боевые наркотики, способные усилить и без того перегруженный модификациями организм Астартес, подействовали на физиологию простых смертных с поистине потрясающей силой. Опившиеся крови лакеи начали пошатываться, их глаза бешено вращались, а с губ стекала подкрашенная алым пена. Один задрал голову к своду собора и исступленно завыл, другой судорожно вцепился в серебряную цепь, до костей прорезав ладонь ее острыми полумесяцами. Химикаты, проникшие в их тела, до предела обострившие чувства, повелевали сражаться и убивать. Окровавленное тело у их ног на врага уже не тянуло, но имелась еще одна цель…
– Что это вы остановились? Не нравится? Ах, какие мы привередливые! – Шандуаль фыркнул и всплеснул руками. Лакеи стояли, уставившись на него, и жилы на их шеях вздувались все сильнее, а руки все крепче сжимались в кулаки. Быть может, сейчас в их одурманенных головах проносились картины бесконечных унижений и изощренных наказаний, годы ненависти, смешанной со страхом, из которого проросло семя противоестественного преклонения. А быть может, в них не было ничего, кроме ярости.
– Ну, ну. Я жду. Не заставляйте меня доставать кнут… – мягко прошипел слаанешит, грозя упырям пальцем. В следующее мгновение один из них швырнул свой нож ему в лицо.
Рефлексы не подвели Шандуаля, и он стремительно увернулся, но атака оказалась слишком внезапна и непредсказуема. Он успел выкрикнуть “Стойте!”, прежде чем на него налетела обезумевшая толпа. Хохоча, стеная и завывая, упыри повалили своего господина на пол, опутали его руки серебряной цепью, впились в лицо и глаза. Удары невиданной, нечеловеческой силы сыпались на него со всех сторон.
Раздавленный и задушенный телами собственных последователей, слаанешит познал ту же смерть, что уготовил своему пленнику. Но не скоро.
Канумбра не прекращал смеяться, пока под сводами собора звенели вопли Шандуаля, и смех его становился все тише и тише. Когда слаанешит испустил дух, замолк и воин Кхорна. Он лежал, слушая, как помешавшиеся от боевых наркотиков упыри самозабвенно кромсают друг друга. Треск костей, мокрый хруст вспоротой плоти, плеск крови, льющейся на каменные плиты, воскрешали в памяти былые сражения. Канумбре чудилось, что он снова возглавляет отряд, рвущийся в бой, и навстречу мчатся легионы давно убитых врагов, чтобы снова пасть под его топором во славу Владыки Бронзового Трона.
Звуки битвы стихли. Затем послышались шаги. Над умирающим воином навис размытый, колеблющийся силуэт – массивная фигура последнего выжившего из слуг, сжимающего в руке знакомое оружие с широким треугольным лезвием. Он подобрал Шееруб.
Канумбра не мог встать, хотя фиолетовые клинки, пронзившие руки и ноги, давно исчезли. Сил ему хватило лишь на то, чтобы приподнять голову и увидеть собственные окровавленные ребра, под которыми слабо трепетали сердца.
– Кровь Кровавому Богу, – прош[оппа!]л Канумбра.
– Черепа Трону Черепов, – ответил смертный и с размаху обрушил лезвие на шею вождя.

Человек постоял какое–то время над обезглавленным телом, не совсем понимая, что заставило его произнести эту фразу. Он повторил ее. Звучало приятно. Звучало так, как надо.
Запах крови, разлитый в воздухе, опьянял, как чувство победы, и звал куда–то вдаль. Человек стиснул в ладони рукоять топора, отозвавшегося довольным урчанием, и пошел к вратам собора, за которыми ждало грядущее.

Изменено 14 ноября, 2016 пользователем Dammerung

[Architect Pryamus]

Шикарно же. Болтерпорно как оно есть, все прекрасно. Пешы исчо!

На весь фанфик только одна придирка: "увидеть собственные окровавленные ребра" - ЕМНИП у десантников ребер как таковых нет, они сливаются в единую монолитную "кирасу". Но это мелочи.

А так - прочитал с удовольствием.

[The Fellhanded]

Раз целью была болтерное непотребство боёвка - 5 из 5. Читается легко - то что доктор прописал для разгрузки мозга. Лучше, чем у BL. Ну и тут есть то, о чём офф писаки почти всегда забывают - некоторые мыслительные процессы у кхорнита А Канумбра-то схитрил. Тзинч наш[оппа!]л, не иначе.

Суровые мясники превозмогают толерантных слаанешитов. Лепота.

[Dammerung]

Спасибо за отзывы.

ЕМНИП у десантников ребер как таковых нет, они сливаются в единую монолитную "кирасу".

Хм, загуглила. И правда, про оссмодулу-то забыла.

Ну, по крайней мере, на некоторых анатомических артах ребра все-таки прослеживаются. И ради драматизма сойдет.)

По поводу хитрости. Я все-таки предпочитаю думать, что ребята с черепами умеют не только в махание топором и должны пользоваться всем, что увеличивает шанс на кровопролитие и убийство врага. В рульбуке Кхорна по Black Crusade есть цитата от лица кхорнитского снайпера. Вроде как неканонично, но с другой стороны, если ты пробил кому-нибудь издали пулей сонную артерию, а потом пошел и отрезал голову на трофей, разве Владыка Черепов будет недоволен?)

Изменено 13 ноября, 2016 пользователем Dammerung

[Бибыч]

Концовка со слугой вообще огонь))) если честно, жаль, что все быстро закончилось, рисуются характеры берсерков, причем очень удачно и живо) Предысторию бы)

[Dammerung]

Предысторию бы)

В ходе восстановления власти Императора над планетой Брюмер, отколовшейся в ходе великого восстания 789.М39, оттуда было похищено множество бесценных произведений искусства и вывезено немало известных своей изысканностью и любвеобильностью брюмерианских дев. А также украдено лезвие гильотины, которую власти этого мира, гордясь своей цивилизованностью в сравнении с варварским Империумом, использовали как единственное наказание за любые преступления (включая нескромный взгляд в сторону жены губернатора). По слухам, это было дело рук известного торговца оружием, Абеля Тубала по прозвищу Картуш, что неслыханно разбогател, продавая таинственным партнерам предметы, оборвавшие многие людские жизни. Поговаривали, что такие вещи обладают зловещей силой, которая делает их идеальными орудиями для оккультных целей, но что это могут быть за цели и чем неизвестные покупатели платят Картушу - не знал никто. А такие названия, как Красный Ливень и Бронзовые Быки, и вовсе были незнакомы брюмерианцам. Пока что...

[brRibbotaim]

Спасибо за рассказ!

Замечание только по облитератору: они сейчас без орудий ближнего боя, только дальнобойные, а мутилаторы(которые из терминаторов мутировали) наоборот.

[Vasheska]

Здорово вышло! Давай еще! :rolleyes:

[Dammerung]

Спасибо за рассказ!

Замечание только по облитератору: они сейчас без орудий ближнего боя, только дальнобойные, а мутилаторы(которые из терминаторов мутировали) наоборот.

Да какбэ и пофиг, это ж Хаос.) Ты еще скажи, что по кодексу у Слаанеша нет шестируких змееподобных невидимых демонов.

[Miralynx]

Протестую.

Это по кодексу нет. В настолке, не охватывающей такие милые мелочи, как таран, подручные средства в рукопашной и всякие прочие милые мелочи. Шипы на броне. Заточенные грани бронепластин. Сам вес облитератора и возможность отвесить врагу лапищей со встроенным оружием.

Полагаю, "по кодексу" у меня были бы из оружия только когти на правой передней лапке.

[Manitu]

Удивительно здравый рассказ, напомнило творчество Гауптмана и Его Госпожа, но в другом разрезе.

Молодец автор, а так понимаю Вы девушка , но удивительно мужская тема (без обычного намека на розовость)и очень яркие образы хаоситов.

Единственно посмешил момент

Ты и твои недоумки отняли у меня всех наложниц и почти всех рабов! – закричал слаанешит, топнув ногой.

Почему то вспомнил Иван Васильевича, у сланешита случайно не красные сапожки были на ногах? :)

[Dammerung]

Молодец автор, а так понимаю Вы девушка , но удивительно мужская тема (без обычного намека на розовость)и очень яркие образы хаоситов.

Ну дык. Не знаю, что именно имеется в виду под "розовостью", но в подобных вещах я точно не замечена. :)

Почему то вспомнил Иван Васильевича, у сланешита случайно не красные сапожки были на ногах? :)

Вполне вероятно. Какие-нибудь замшевые, из кожи младенцев, на каблучках, чтоб выше казаться.

[Manitu]

Просто у нас как Сланеши мелькают, сразу того-на-этого намеки всякие идут))

Я без претензий, отлично все получилось на мой взгляд.

Вот тут законченно произведение, тут у мне даже добавить ничего не хочется.

ну разве каблучков и красных сафьяновых сапожек))

[Akmir]

Отлично получилось, особенно финал понравился.

Да, вопрос насчет имен: Канумбра это Canis + Umbra? А остальные имена тоже значимые?

[Dammerung]

Да, вопрос насчет имен: Канумбра это Canis + Umbra?

Верно. Кхорн ассоциируется с псами - canis, темные силы Хаоса - umbra. Сарметих - переделанное имя фараона Псамметиха. Остальные имена ни на чем особом не базируются. Кхорнитам хотелось придать некий "восточный" оттенок. Грарок - простое рычащее имя для простого огрообразного парня. Шандуаль - тут уже нечто более утонченное, мягкое, слаанешитское.

[Zoggrim]

"Песнь гвоздей" это шикарно!

[0.5 Кота]

Удивительно приятный рассказ. Спасибо за труд.

[Gormaks]

– Грарок! – позвал гиганта Канумбра, который шел сразу за ним. – Твоя сила нам еще понадобится. Ступай в середину. Накхинья, замени его.

Гигант недовольно фыркнул, но подчинился. В нем не текла кровь примарха, он был рожден простым смертным, чьи тело и душа были чудесным – или чудовищным – образом искажены Хаосом.

Тут я немного запутался. Они же все были "рождены простыми смертными"? Или я чего-то из бэка упускаю? Если нужно было подчеркнуть, что он не Астартес, наверное, надо было выразить это как-то по-другому, т.к. процесс рождения-то у всех будущих десантников одинаковый (насколько я помню).

Я освоил магию крови и получил над ней власть, которая и не снилась его щенкам.

:D От кого-то я уже слышал похожее высказывание)

Очень классно, все персонажи живые, все на своих местах, даже как-то сопереживаешь им, от механизированного Накхиньи и немногословного Грарока до погружённого в свои видения Сарметиха и Зебадара-берсеркера. Хотя имя Зебадар, конечно, заставляет задуматься о зебре, которая забодает))) Все ружья-поршни с боевыми наркотиками стреляют. За злоключениями персонажей с интересом следишь до самого - ударного - завершения рассказа. Джунгли в начале истории и обитель вампира-слаанешита в середине и конце очень ярко и чётко прописаны. В общем, ещё раз, всё классно, спасибо, буду читать ещё)

[Dammerung]

Тут я немного запутался. Они же все были "рождены простыми смертными"? Или я чего-то из бэка упускаю? Если нужно было подчеркнуть, что он не Астартес, наверное, надо было выразить это как-то по-другому, т.к. процесс рождения-то у всех будущих десантников одинаковый (насколько я помню).

Мда, действительно. Все родились простыми смертными, были нормальными детьми, любили конфеты... Тут скорее имеется в виду, что Грарок когда-то был простым смертным, а потом мутировал (т.е. не родился халком изначально). Но так как это идет сразу после противопоставления десантникам - да, может возникнуть путаница.

:D От кого-то я уже слышал похожее высказывание)

Это уже на подсознательном уровне встроилось, наверное.)

[Manitu]

Перечитал. Мадам, хорошо. истинно. уж не знаю как вас хватает на креатифф. но повторюсь, не то чтобы растете, но точно ритмично держите рамку.