[HH-36] The Path of Heaven | Путь Небес, by Chris Wraight Опции

[Monique]

The Path of Heaven
A Horus Heresy novel

The Khan returns! After the events of 'Scars', the White Scars Legion have chosen their loyalties. Now, after years of battle against the traitors, it's time to return to Terra and prepare for the inevitable invasion. But first, Jaghatai and his warriors must brave a gauntlet of enemies and the terrors of the warp...



READ IT BECAUSE
It's a brand new chapter in the Horus Heresy and begins the march to Terra – though perhaps not in quite the way you'd expect.

THE STORY
For too long had the Vth Legion ranged out beyond the sight of the wider Imperium, remaining ignorant of the Warmaster’s rebellion and the war that inevitably followed. Only once their primarch, Jaghatai Khan, had satisfied himself that the path before them was just and true did the White Scars choose a side, taking the fight to the traitors on every front. But, four years later, the Legion’s unfettered spirit has been broken by relentless attritional warfare against the Death Guard and the Emperor’s Children – the Khan’s Stormseers must find a clear route to Terra if they are to take part in the final, apocalyptic battle.

FREE EXTRACT: ePub | mobi

4.18 / 5

INTERNAL ILLUSTRATIONS


(кликабельно, 400x614)

COVER ARTWORK





Путь Небес
(роман, перевод Ю. Войтко)



Пятый легион слишком долго бился на периферии Империума, оставаясь в неведении о мятеже магистра войны и конфликте, что неизбежно вспыхнул следом. Лишь после того как их примарх Джагатай-хан твердо убедился, что встал на праведный и верный путь, Белые Шрамы выбрали сторону и атаковали изменников по всем фронтам. Но теперь, четыре года спустя, неукротимый дух бойцов сломлен безжалостной войной на истощение против Гвардии Смерти и Детей Императора. Чтобы легион смог сразиться в решающей апокалиптической битве, грозовые пророки Хана должны отыскать прямую дорогу на Терру.

"ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ОТРЫВОК"

Действующие лица

V ЛЕГИОН, БЕЛЫЕ ШРАМЫ

Джагатай-хан — Каган, Боевой Ястреб, примарх Белых Шрамов
Цинъ Ca — командир кэшика Великого Хана
Намахи — заместитель Цинь Ca

Ганьзориг — нойон-хан, лорд-командующий
Цинь Фай — нойон-хан, лорд-командующий
Таргутай Есугэй — задын арга, грозовой пророк
Наранбаатар
Осх

Джубал-хан — Повелитель Зарницы
Хулан-хан — братство Золотого Пути
Айнбатаар-хан — братство Ночной Звезды
Алгу-хан — братство Копья-со-Знаменем

Шибан-хан, прозванный Тахсиром — братство Бури
Джучи
Имань

Торгун-хан — сагъяр мазан, лидер истребительной команды
Саньяса — сагъяр мазан
Ахм — сагъяр мазан
Герг — сагъяр мазан
Холянъ — сагъяр мазан
Инчиг — сагъяр мазан
Оцзат — сагъяр мазан
Вай-лун — сагъяр мазан

Цзайцзан — эмчи, апотекарий

Табан — магистр сенсориума «Бури мечей»
Авелина Хёлвос — магистр навигаторов «Бури мечей»

Тамаз — магистр сенсориума «Калжана»
Идда — магистр дозора «Мелак-Карты»
Эрья — специалист по субварповой навигации «Мелак-Карты»

XV ЛЕГИОН, ТЫСЯЧА СЫНОВ

Ревюэль Арвида — странствующий чернокнижник, друг Белых Шрамов

III ЛЕГИОН, ДЕТИ ИМПЕРАТОРА

Эйдолон Рассеченная Душа — первый лорд-командующий
Фон Кальда — апотекарий, советник лорда-командующего Эйдолона
Азаэль Коненос — оркестратор и консул легиона
Галиан Эрато — вексиллярий [Вексиллярий — знаменосец в армии Древнего Рима. (Здесь и далее примечания переводчика.)]

Раваш Карио — префектор Придворных Клинков
Аванарола — субпрефектор Придворных Клинков

Хайман
Вораинн
Юрелиас
Раффель

Гаркиан — командир «Сюзерена»

Элеонора Кульба — командир «Терце-Фалиона»
Фаэлъ Алобус — палубный офицер «Терце-Фалиона»
Кавелли — навигатор «Терце-Фалиона»

XIV ЛЕГИОН, ГВАРДИЯ СМЕРТИ

Мортарион — Повелитель Смерти, примарх Гвардии Смерти

Гремус Калгаро — маршал, магистр осад

Ульфар — командир «Стойкости»
Лагаан — главный канонир «Стойкости»
Транг — магистр дозора «Стойкости»

ИМПЕРСКИЕ ПЕРСОНАЖИ

Илия Раваллион — генерал, Департаменте Муниторум

Питер Гелиан Ашелье — новатор, Навис Нобилите
Вейл (Пелена) — мейстер

Халид Хасан — Избранный Малкадором

ПРОЧИЕ

Манушья-Ракшаси

Благороднейший способ отомстить врагу — не уподобляться ему.
Марка Релий [Искаж. Марк Аврелий (Антонин) — римский император из династии Антонинов, философ, представитель позднего стоицизма.], примерно Ml
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Даже через тысячу лет его оружие не утратило бы очарования.
Воин провел взгляд вдоль лезвия клинка, любуясь игрой света на металле. Этот меч испил немало крови, и чужой, и человеческой, но остался безупречным, незапятнанным — таким же чистым, как и в тот день, когда вышел из пламени кузни. Две сотни лет владелец ухаживал за ним, словно мать, заботящаяся о ребенке, бережно правил и возвращал в ножны с эбеновой отделкой, выказывая почтение к душе оружия, которое никогда не подводило его.
Хозяин вновь повернул меч, наблюдая, как лучи люмена скользят по штампованной стали. На слегка изогнутом клинке не было ни единого изъяна, даже крошечной зазубрины, которая выдала бы давность его службы.
Воин держал оружие свободным хватом, полагаясь на его превосходный баланс. Однажды он сражался с эльдарами на планете, где камни пели, а небо стонало, и навсегда запомнил, как бились ксеносы. Мечника до сих пор терзало то, что эти существа превзошли его братьев быстротой и точностью движений, поскольку в их легионе особенно ценились подобные качества.
Поэтому он изучал и усваивал новые приемы, оттачивал мастерство и с каждым часом, проведенным в тренировочных клетках, фехтовал все лучше, но знал, что никогда не достигнет идеала.
Впрочем, дни боев с чужаками закончились. Война изменилась, и легионеру приказали испытать остроту клинка на тех, кого он прежде звал родичами. Поначалу это давалось ему нелегко, но теперь такие схватки стали второй натурой мечника. Его оружие рубило все так же глубоко и надежно, и воин научился видеть жестокую красоту в убийствах бывших товарищей.
Привлеченный легким мерцанием люмена над металлической койкой, легионер прервал размышления и поднял глаза от клинка. Не глядя на идент-руну, мечник уже знал, кто вызывает его, — только командир корабля решился бы выйти на связь в часы, предназначенные для медитации.
— Да? — отозвался он, плавно убирая оружие в ножны.
— Прошу прощения, господин, — раздался голос Гаркиана, командира «Сюзерена». — Прозреватель обнаружил приближающиеся возмущения в варпе. Необходимо ваше присутствие.
Человек еще говорил, когда Раваш Карио, префектор Придворных Клинков Третьего легиона, потянулся за шлемом. На керамитовой лицевой части, покрытой фиолетовым и белым лаком, виднелись тонкие полоски золота и платиновые инкрустации. В отличие от многих собратьев, Карио не осквернил свой шлем. Возможно, время для этого придет, но не сегодня — мечник еще не достиг врожденных пределов быстроты и точности.
— Что он предсказывает? — спросил Раваш, направляясь к двери из кельи для медитаций.
— Не могу знать, — ответил Гаркиан. — Хотя, судя по всему…
— Боевой Ястреб, — перебил Карио. Шагнув в коридор, он на ходу надел и герметично закрепил шлем. — Хорошо. Все начинается заново.

Тактическая группа «Осколок алмаза» вернулась в реальный космос, волоча за собой сквозь пустоту хвост из поблескивающих частиц. Эскортные корабли соединения устремились вперед подобно брошенным копьям, вздрагивая в такт плазменным двигателям, которые выходили на полную мощность. Позади меньших соратников скользнули в физическое пространство основные звездолеты флотилии. Их борта, усеянные тяжелыми орудиями, прикрывали пустотные щиты.
Тактическая группа словно бы перерождалась: одни ее корабли выглядели почти так же, как в начале Великого крестового похода, другие исказились до неузнаваемости. На космолетах, где перемены были заметнее всего, планшири [Планширь — верхняя кромка борта.] превратились в насесты для скрюченных золотых горгулий, вентиляционные клапаны покрылись платиновыми кружевами, которые складывались в тревожные узоры, а схожие с лемехами носы стали стендами для огромных коллажей на тему кровожадных пыток. Сильнее прочего преобразились командные шпили — между их вершинами протянулись хрустальные мосты, вокруг антенн связи змеились разряды таинственных энергий.
На мостике передового крейсера, старого бойца типа «Мститель» под названием «Терзатель», оркестратор и консул легиона Азаэль Коненос удобнее устроился на капитанском троне и изучил руны-метки приближающихся объектов. Шум и голоса окружающих сливались Для него в неразборчивое приглушенное бормотание. Слуховые органы легионера срослись вместе, сплавились, исказились и теперь выступали из шеи, накрывая лопатки. Новые уши Азаэля улавливали звуки намного более широкого диапазона, но ценой ухудшенного восприятия на обычных частотах.
— Подтвердите, — произнес Коненос; его тон отдавал металлом, причиной чему были скрученные трубки в гортани, вставленные после Исствана III.
— Богатая добыча, — отозвался вексиллярий консула, Галиан Эрато [Эрато — муза любовных песен в Древней Греции.], который стоял в паре шагов от трона и внимательно изучал ряды инфоэкранов в бронзовой оправе.

Знаменосец был прекрасен, даже по меркам славившегося красотой легиона, — высокий, стройный, с золотистой кожей и белыми, словно кость, волосами. После зачистки Галлад-Тогата он завел привычку вставлять в собственную плоть витки черной пыточной проволоки. Теперь швы, что пересекали щеки и лоб воина, то и дело вспыхивали тускло-красным светом случайных болевых импульсов.
Все остальные создания на мостике, будь то легионеры или сотни людей-слуг и сервиторов Детей Императора, также подверглись улучшениям. Их кожа, сморщенная и разорванная, была туго скручена или растянута на штифтах, нарумянена, выдублена, ободрана и украшена омытыми кровью самоцветами. Монотонный гул главных двигателей пронзали ритуальные крики с нижних палуб, знаменующие переход корабля из эмпиреев.
Эрато включил гололитовый модуль в передней части мостика, желая сопоставить его данные с непрерывным бормотанием «грезящих звездами» — закованных в цепи астропатов.
— Донесение с «Сюзерена», — доложил вексиллярий. — Они определили цели и заходят для атаки. Велел им остановиться, но «Сюзерен» продолжает движение.
— Разумеется, — пробормотал Коненос. — Что еще?
Галиан дернул губами, потревожив швы в уголке рта:
— Три неизвестных соединения быстро сближаются с конвоем «Мемноса».
Консул откинулся на спинку трона. Фронт операций Третьего легиона безнадежно растянулся, превратившись в гигантскую дугу на плоскости Галактики от Тараса до Морокса. Доставка припасов стала нерегулярной из-за потерь грузовых судов как в варпе, так и от контрударов разрозненных частей легионов-лоялистов, которые еще пытались оборонять съеживающиеся границы их Империума. Конвои неповоротливых транспортов постоянно становились целями атак — налетчики уничтожали или грабили корабли, замедляя тем самым упорное наступление на Тронный мир. Для борьбы с ними приходилось оттягивать боевые части с передовой.
Нападающие могли оказаться кем угодно. Выжившими из легионов, разбитых на Исстване. Солдатами невероятно огромной Имперской Армии, в которой даже после четырех с лишним лет безжалостного истребления оставались триллионы бойцов. Даже ксеносами, хотя этих вырожденцев передушили почти целиком.
— Значит, он, — все же сказал Коненос.
— Верно, — согласился Эрато.
Джагатай. Бессчетные годы на Белых Шрамов не обращали внимания, лишь мимоходом упоминая их в реляциях о великих победах. Но теперь вся мощь Ультрамара была скована Гибельным штормом, расколовшим Галактику, а преторианцы Дорна безвылазно сторожили крепости своего господина. Только игнорируемый всеми Пятый легион сохранил достаточно сил, чтобы угрожать главному наступлению магистра войны.
— Проанализировал шаблон атаки? — спросил консул.
Галиан кивнул:
— Да, но…
— Их цель — не конвой.
Соглашаясь, знаменосец чуть склонил голову, и Аза-эля отвлекли узоры проволоки на золотистой коже. Коненос видел, как он разрывает неприятелей на куски одними лишь акустическими волнами, и подобные убийства в вихрях божественно чистого звука казались консулу произведениями искусства.
— Сначала они ударят туда, — сказал Эрато, не сводя нежных глаз с гололита. — Нападут на конвой, но только чтобы выманить нас. Попытаются стянуть флот плотнее, увести от истинной цели атаки.
— И где же она находится?
Вексиллярий улыбнулся:
— Здесь сотня космолетов, оркестратор. Хотите, чтобы я наугад выбрал один?
— Это прояснится позже. Ястреб начинает повторяться в своих трюках. Передай на «Сюзерен», что к их позиции направлено три эсминца. Если хотят спасать конвой — пожалуйста, но больше подкреплений они не получат, пока мы не раскроем замысел врага.
Эрато поклонился.
— А потом сообщим… ему?
Коненос поднялся с трона, чувствуя, как сдвигаются зазубренные гвозди, вставленные им под каждое ребро сросшейся грудной клетки.
— Сообщим сейчас, — ответил он. — Никогда не заставляй Рассеченную Душу ждать.

Корабль, называвшийся «Гордым сердцем», некогда по праву заслуживал свое имя. Его командир всегда старался поддерживать репутацию, ставшую основанием для такого прозвища — даже после смерти, которая оказалась не таким уж серьезным препятствием для продолжения службы.
Но звездолет изменился так же значительно, как и остальные боевые корабли Третьего легиона, и теперь его борта переливались разноцветьем, словно лужа горючего. Громадный корпус этого великана типа «Диктатус», несомого сквозь пустоту древними двигательными топками, усеивали орудия с серебряными пастями. Его позолоченную броню до сих покрывали шрамы, заработанные в сотне кампаний: на Джовиане, Апт вар Аптионе, в Далинитской туманности, на Лаэране, Убийце, Исстване III и Исстване V.
Прежде целые армии пустотных дронов после каждого боя счищали бы следы плазменных ожогов и попаданий твердотельных снарядов. Ныне старые отметины, напротив, сохраняли и даже выделяли — бригады крепостных ремесленников вплетали их в бескрайний металлический гобелен, посвященный долгой войне.
Глубоко под обшивкой «Гордого сердца» по коридорам разносились неслыханные раньше звуки. Из недр космолета непрерывно вздымались лихорадочные вопли, фильтруемые и направляемые по транзитным колодцам на самые верхние уровни корабля. Любой визг обрабатывали и воспроизводили комплексы акустических систем, так что стены содрогались от какофонии, наполненной отборным страданием. Нетронутые потеки крови темнели на зеркальных панелях в сиянии парящих ламп из бумаги, проволоки и жемчуга. Здесь ничего не счищали, сохраняли все и освещали каждую мелочь.
В прошлом «Гордое сердце» не отличался от других боевых кораблей Империума. На нем поддерживался суточный цикл, стандартный для родной планеты легиона, и в огромном космическом городе поочередно светало и темнело. Теперь же блеск люменов никогда не тускнел, как не ослабевал и шум вечного дня. Прислужникам сшивали веки и отрезали уши, чтобы ослепительное и оглушительное великолепие не свело людей с ума. Многие, впрочем, все равно утрачивали рассудок, и их заменяли выращенными в баках клонами, еще на эмбриональной стадии перестроенными для жизни в условиях непрерывного грохота, чрезмерной пышности и ужаса.
Над безобразной ордой возвышались создания, отдаленно напоминавшие воинов Императора. Когда-то они были безупречнейшими из легионеров, но воспарили слишком близко к солнцу. На окровавленных полях Исствана III повелители очистили их ряды от сомневающихся, поэтому в братстве остались только искренне преданные бойцы — те, кто принял новый путь, упивался изменениями, искал свежих ощущений с пылом, ранее приберегаемым для ратного дела.
Они потеряли в благородстве, но выиграли в силе, дарованной болью. Воины обретали могущество, уродуя себя: раньше такие поступки были бы отвратительны для них, но теперь искажение облика открывало путь к новым смертоносным умениям. Преображалась и броня легионеров — трескалась и вздувалась по мере того, как менялись плоть и железо, обретавшие исковерканные формы. Играя с благословленным строением своих тел, заложенным в генах, бойцы добровольно ложились под ножи апотекариев. Хирурги, в свою очередь, возносились над прошлым быстрее остальных — они стали жреческой кастой скульпторов плоти, имеющих власть над жизнью, смертью и множеством тщательно изученных промежуточных состояний.
Один из них, Фон Кальда, который также являлся советником первого лорда-командующего, относился возвышению со смешанными чувствами. Сейчас апотекарий поднимался по винтовой стеклоблочной лестнице из вестибюля под мостиком, еще не очистив пальцы после трудов в операционной. Кожа легионера прилипала к внутреннему покрытию латных перчаток. Его доспех отливал прежней белизной лекарского ордена, но теперь вперемешку с полосами фиолетовой краски. Странно детское лицо Фон Кальды сосредоточенно застыло: он по-прежнему думал о священной цели, которую только что поставил перед собой, держа руки по локоть в брюшной полости пациента.
Но если тебя призывает Рассеченная Душа, нужно отрываться от любых дел. Взобравшись наверх, апотекарий зашагал по хрустальному дворику под глянцевыми изображениями змей и орлов с холодными глазами. Впереди бесшумно разъехались двери в личные покои лорда-командующего.
Зал, окутанный беспокойными тенями, освещали узорчато-голубые лампы, которые беззвучно парили на антигравитационных подушках. Металлические переборки изгибались и поскрипывали, словно на могучем ветру, хотя фильтрованный воздух был совершенно неподвижным. Теперь на «Гордом сердце» обитали не только смертные души — из каждой щели и технического колодца тихо шептали и шипели порождения варпа.
Рассеченная Душа, как и все в легионе, прошел долгий путь к нынешнему обличью. Он сидел на троне из текучей бронзы, порой сплавлявшейся с доспехом на громадном теле. Первый лорд-командующий не носил шлем и горжет, оставляя открытым длинный шрам на шее, — вероятно, демонстрировал уверенность в себе. Многие легионеры, узнав, что убитого воина — даже сраженного рукой примарха — можно вернуть к жизни по приказу его же палача, увидели в случившемся символ новых возможностей, открытых перед ними в награду за тяжелейший труд. Эйдолон стал первым из неумирающих, первым из тех, кто доказал, что жизнь и смерть — всего лишь аспекты куда более многогранного бытия.

Поначалу его называли «Воскресшим», но вскоре показалось, что прозвище недостаточно точно описывает лорда-командующего.
Восседая на троне, Эйдолон с безразличной миной взирал на гостя тусклыми глазами, словно типичный кемосский [Кемос — родной мир легиона Детей Императора.] аристократ. Во всех его взглядах и жестах проскальзывала властность, категоричное высокомерие человека, не терпящего возражений или инакомыслия. Военная иерархия Третьего легиона почти развалилась, но такое поведение все еще говорило о многом. Впрочем, немало воинов, и в первую очередь, пожалуй, Люций, относились к подобным командирам с презрением, поскольку сами метили на их место.
Фон Кальда не представлял, почему Эйдолона вернули с того света. Возможно, по прихоти заскучавшего новорожденного бога? В любом случае первый лорд-командующий недолго оставался при дворе Фулгрима. Взяв с собой почти треть наличных сил легиона, Рассеченная Душа отправился своей дорогой, всем видом показывая, что не собирается подчиняться чьим-либо приказам. Так сейчас поступали все — верность в Галактике стала запутанным, многослойным понятием, а волнения имматериума и отсутствие дальней связи только усложняли положение. Легионеры сражались во тьме и пробивались к Терре порознь, будто слепцы, потерявшиеся в бурю.
— Коненос засек посторонние объекты, — произнес Эйдолон, лениво поглядывая на Фон Кальду с высоты трона; говорил он с трудом и сипел из-за раны на глотке.
— Что он обнаружил? — с формальным поклоном уточнил советник.
— Варп-возмущения — к конвою «Мемноса» приближается неприятель. Транспорты будут атакованы.
— Консул просит корабли?
— Нет. — Радужные самоцветы, заменявшие лорду-командующему зрачки, блеснули от удовольствия. В нем пробудился стратег. — Коненос разгадал замысел врага, от которого смердит варварством.
При этих словах Эйдолона из мраморного стола выросла серебристая «Купель грез». Апотекарий отступил, позволяя колонне пяти метров в обхвате, сделанной из костей, закрепленных на решетчатом каркасе, выдвинуться целиком. Поверхность воды в огромном сосуде задрожала, по тронной зале разнеслось тихое шипение.
— Слишком давно мы не получали шанса схватить его за горло, — протяжно выговорил лорд-командующий, наблюдая за волнующейся жидкостью.
«Купель грез» недавно добавилась в его коллекцию загадочных устройств. В ней утопили астропатов и одержимых демонами псайкеров, навсегда заперев их видения под толщей воды. С тех пор на поверхности отражались только сны мертвецов — или же бурлили их лихорадочные кошмары.
— Этой машине нельзя доверять, господин, — предупредил Фон Кальда.
— Верно. Но чему можно?
Вода переливалась за края и пенилась, стекая бурным потоком по костяному лабиринту. Отраженный ею свет плясал на потолке зала, словно блуждающие огоньки на болоте. Шипение усилилось, в него вплелись последние отголоски хрипов утопленников.
Довольно скоро появились образы. Советник увидел призрачные шары миров, сожженных легионерами, армии, растертые ими в пыль. Кратко обретали четкость гербы уничтоженных противников: паукообразный символ планеты-кузницы Горентес, шевроны Рыцарского дома Прастер, бесконечная череда полковых эмблем Имперской Армии. Перед глазами Фон Кальды проплывали города, планетные системы, станции в глубоком космосе и корабельные доки, обращенные в прах и пепел во время безжалостного наступления магистра войны и его братьев.
— Скажи, что ты чувствуешь при виде этого? — спросил Эйдолон; из-за сухого, ржавого голоса казалось, что с апотекарием говорит машина.
— Только гордость, — ответил советник. — До конца войны мы сожжем еще многое.
Лорд-командующий угрюмо опустил глаза.
— И все решится на Терре. Фабий уже набросал планы будущих экспериментов, я видел их.
Фон Кальда не стал уточнять, ни как Эйдолону удалось такое, ни что замыслил главный апотекарий легиона. Байл по-прежнему оставался возле примарха, а любая связь на таком расстоянии стала невозможной из-за бушующего варпа. Вместо этого советник, имевший собственные планы, сосредоточился на образах «Купели грез». Легионер знал, что повелитель, в отличие от него, верит в полезность устройства. Да и машина, в которой заперты души столь многих провидцев, точно покажет что-нибудь, пусть даже совершенно неверное.
— Мы можем изменить всю вселенную, — пробормотал апотекарий, — но уперлись в прежнюю цель? Терра, Тронный мир, и больше ничего не важно?
На покрытом шрамами надменном лице Эйдолона мелькали блики света, отраженного водой.
— Но ведь все сводится к ней, брат мой, — сказал он. — Мы пришли с Терры, мы возвращаемся на Терру.
Щека лорда-командующего дернулась, обнажив плотный пучок сухожилий, тщательно сшитых Фабием.
— Кроме того, мы меняемся и скоро превратимся в рабов своих удовольствий. Нужно пользоваться моментом, пока из нас еще можно собрать легион.
Видения «Купели» усилились. Из эфира выплывали все новые планеты, нередко охваченные холодным серебристым огнем. Фон Кальда узнал миры, совсем недавно покорившиеся магистру войны: Лермию, Эруа-Нха, Гобалл, Эревайл, Мхореб X. Небесные тела рассыпались по космической пустоте, образовав прерывистую дугу — ожерелье из угольков, вытянутое по вращению Млечного Пути вдоль одного из его рукавов. Основные бои сейчас шли на галактическом западе, самом дальнем из участков длинного фронта гражданской войны. Более крупные силы яростно пробивались по центру, упорно наступая под командованием самого Хоруса.
— Конвой «Мемноса», — сузив глаза, начал Эйдолон. — Куда он везет припасы?
— В Теснины Гейста — технику, солдат, провизию. Тот район пока не очищен, захвачен всего два терранских месяца назад. Без этих припасов…
— Мы не потеряем ничего важного, — перебил лорд-командующий. — Грузовые суда будут атакованы, охранение ответит, и тогда враги выберут истинную цель. Но какую? От чего они пытаются отвлечь наше внимание?
В радиусе досягаемости флота находились больше десятка гарнизонных планет, сотня укрепленных бастионов и двадцать уязвимых участков фронта. Все они обладали той или иной стратегической важностью.
Советник не понимал замысла противника. Утраченный контроль над Теснинами можно вернуть, перебросив небольшие подкрепления из соседних областей. Возможно, это чисто символический выпад, свидетельство того, что ресурсы неприятеля на исходе.
— Проанализируй нашего врага, — сказал Эйдолон. — Его сильные и слабые стороны.
— Боевого Ястреба?
— Других не осталось. Что с его войсками?
— Разрознены. Стратеги насчитали девятнадцать атак за последние три месяца, тринадцать из них было отражено. Такие потери ослабляют его легион. Ястреб, теперь уже точно, собрал корабли для последнего наступления.
— Хану противостоят четыре легиона, а у него не хватит сил одолеть даже один. На его месте я бы искал путь к отступлению.
— Он не побежит, — возразил Фон Кальда.
— Ему придется. Хан, как и все мы, хочет увидеть Терру перед финалом. — Лорд-командующий сжал ладони. Советник осознал, что интеллект Эйдолона остался прежним, не ослабел после изменений, внесенных Фабием в его тело. — В отличие от тебя, он точно понимает, что все решится там, и не желает остаться в стороне, когда мы начнем крушить стены Дворца. Чтобы вырваться из наших тисков, Ястреб должен уходить сейчас. Посмотри на космос его глазами, апотекарий. Узри то, что видит он.
Фон Кальда вернулся к «Купели грез». Перед ним предстали варп-маршруты — трассы, врезавшиеся в украденные разумы утопленных навигаторов. Он увидел, как армии магистра войны, постоянно маневрируя, окружают и отрезают неприятеля, перекрывают ему пути отхода. Не только батальоны Эйдолона пытались загнать Белых Шрамов, целый фронт выступал в пустоту тысячей зубцов, блокирующих все дороги через беспокойный эфир. Каждый охотник знал действующие приказы: устранить угрозу флангам, расчистить подходы к Солнечной системе и приблизить наступление Конца.
— Калий, — наконец произнес советник. — Он пойдет к Вратам Калия.
Эйдолон вздернул прошитую бровь:
— Объясни почему.
— Конвой «Мемноса» все еще в глубине покоренного космоса. Его уничтожение привлечет туда наши наступающие части с трех участков фронта. Допустим, все они поддадутся на провокацию. Это ослабит сектор Гармартес, но Хан не станет атаковать тот регион. Он полностью разорен и совершенно бесполезен для обеих сторон. Тем не менее Ястреб может уйти вдоль края Гармартеса под галактическую плоскость. Тогда, собрав все силы, он сумеет захватить систему Калий и окажется в зоне досягаемости Врат, не охваченных варп-штормом. Если Хану удастся завладеть субсектором до нашего контрудара, он успешно вернется домой.
Лорд-командующий медленно кивнул. Вода в «Купели» заклокотала, будто поздравляя с верным ответом.
— Хорошо. И все же его надежды бесплодны, поскольку через эти Врата не прорваться. Пертурабо разрушил их основание, и бури свирепствуют там столь же яростно, как и в любом другом секторе. — Эйдолон со свистом глубоко втянул воздух, и швы на его глотке напряглись. — Но Хан об этом не знает. Он проведет ложную атаку, рассчитывая, что мы погонимся за ним к конвою и откроем дорогу на Калий.

Первый лорд-командующий встал с трона и выпрямился во весь рост, насколько позволило скрюченное тело. Когда-то Эйдолон двигался плавно, но теперь напоминал дряхлого старика. Зелья, что насыщали истерзанный организм воина, поддерживали в нем жизнь, но и забирали силы. Главным его оружием стал голос — звуковые вихри из громоздких акустических имплантатов и раздутых горловых мешков, раздиравшие плоть врагов.
Фон Кальда смотрел на лорда-командующего с чем-то вроде завороженного омерзения. Ему больше всего хотелось бы уложить повелителя на операционный стол, вскрыть рубцы, оставшиеся после воскрешения, и постигнуть тайны создания столь великолепного чудовища. Недавнее видение, пережитое апотекарием, прояснилось бы после такого опыта, но провести его никак не удалось бы. Разве что когда-нибудь после войны, на досуге… Поэтому сейчас советник только склонил голову в знак покорности.
— Собери флот и передай сообщение Коненосу! — приказал Эйдолон, ковыляя по ступеням тронного помоста. — Направь минимальные силы на помощь «Сюзерену», затем скомандуй общий сбор в сенсорной тени Врат. Совершим переход к Калию, как только братья присоединятся к нам.
— Как пожелаете. — Фон Кальда последовал за лордом-командующим по начищенному полу к дверям. — И, если позволите — примарх?..
Эйдолон сухо улыбнулся апотекарию:
— Если сумеешь отыскать нашего возлюбленного отца, обязательно свяжись с ним. Возможно, когда мы загоним Хана в угол, Фулгрим забудет о своих развлечениях, но я в этом сомневаюсь. — Лорд-командующий хромал, до сих пор терзаясь мучительной болью перерождения. — Придет день, когда мы освободимся от власти подобных богов-недорослей. Пока что нужно поступать так, как мы научились: вести за них войны и делать вид, что мы — хозяева собственной судьбы.
Оступившись, он царапнул мрамор сабатонами с золотой отделкой.
— Но как же мрачно насмехается над нами вселенная, — прохрипел Эйдолон. — И устами каких глупцов рассказывает свои шутки!

Элеанора Кульба, командир огромного транспорта «Терце-Фалион», передового судна пустотного конвоя «Мемнос» Третьего легиона, проталкивалась к наблюдательному мостику. Грузовой сервитор отшатнулся, пропуская ее, и бессмысленно хрюкнул что-то сквозь железную решетку на челюстях. Добравшись до цели, женщина вбила код в панель возле дверей. Электронное устройство дважды щелкнуло, затем поршневые запоры наконец сдвинулись и ржавые створки разошлись в стороны.
Внутри Элеанору ждали Фаэль Алобус, ее заместитель, и навигатор Кавелли в траурно-черной рясе. За их спинами низкий арочный свод мостика «Терце-Фалиона» переходил в ряды смотровых щелей из бронестекла.
— Господа, за мной, — решительно сказала Кульба.
Втроем они зашагали по главному переходу, тонкой полосе штампованного металла над тесными ячейками, в которых работали крепостные члены экипажа. Воздух смердел ржавчиной, человеческим потом и технической смазкой. Спереди, через иллюминаторы реального обзора со свинцовыми рамами, на офицеров внимательно смотрела бездна.
Элеанора ненавидела ее. Большую часть времени капитан проводила в глубине внешнего корпуса великанского транспорта, стараясь не заглядывать в проклятую бесконечную пустоту, которую вынуждена была бороздить. Женщина никогда не стремилась в звездоплаватели, но крестовый поход вытягивал людские ресурсы со всех миров растущего Империума, забирая каждого, кто выделялся хоть какими-то способностями или интеллектом. Поэтому однажды очередь дошла до Кульбы, и агенты Администратума наглядно объяснили, что уготовила ей судьба.
Что было хуже всего, у Элеаноры обнаружился талант к новому занятию. Для успешного управления грузовым судном требовалось, чтобы в его капитане сочетались навыки завхоза и флибустьера. Кульба была волевой женщиной со здоровым запасом жирка и постоянно злилась на кого-то — все эти качества пригодились ей на службе во вспомогательных флотах Имперской Армии, растянутых по Галактике.
Но, разумеется, старая Армия и ее организационная структура остались в прошлом. Верность Элеаноры, чего бы она ни стоила, теперь принадлежала синдикату «Мемнос», который долгое время подчинялся командованию сектора на Лёбе. Тот, в свою очередь, когда-то находился в ведении терранской префектуры на Федесе, но еще два стандартных года назад попал в растущий список ленных миров, выдоенных досуха Третьим легионом. Как предполагала Кульба, на вершине пирамиды власти располагался сам магистр войны, но, по правде, для женщины не имело значения, кто отдает приказы. Она зарабатывала на жизнь, доставляла цилиндры с провизией, вовремя ремонтировала и держала в порядке корабли. Рейсы были опасными, но и раньше без этого не обходилось. Хозяева, как и прежде, оставались далекими, их цели — неясными. С течением дней для Элеаноры ничего не менялось, хотя уже другие умы планировали воплощение великой имперской мечты.
Но бездну она ненавидела все так же. На это ничто не могло повлиять.
— Получил сигналы, говоришь… — Кульба вытащила инфопланшет из кармана перепачканного смазкой мундира.
— Не от наших, — отозвался Алобус, почесывая один из подбородков. — Из флота.
— Откуда «из флота»?
— С «Сюзерена», корабля легиона.
— Связался с ними?
— Нет. Они еще на подходе.
Офицеры поднялись на главную обзорную площадку. Над ними открылся кристалфлексовый купол в металлической оплетке, кое-где покрытый вековыми наслоениями пустотной грязи. Глубоко вдохнув, Элеанора посмотрела вверх.
Половина судов ее конвоя висела над «Терце-Фалионом» громадной процессией, уходящей во тьму. На черном фоне пылали оранжевые двигательные выхлопы тяжелых транспортов с угловатыми боками и массивными носами. Длина каждого звездолета превышала пятьдесят километров, но их корпуса почти целиком занимали колоссальные блочные модули с закрепленными штабелями контейнеров. Люди из экипажа, в отличие от сервиторов, не заходили в эти рукотворные пещеры, поскольку единственными обитаемыми участками на кораблях были крошечные вздутия передней фюзеляжной балки, которая замыкала соединительные мосты. Все прочие отсеки были тихими, закрытыми, запертыми, загерметизированными.
Кульба увидела вверху днище «Рево Сатизы» — бесконечные ряды грузовых модулей, которые с величавой неторопливостью двигались над «Терце-Фалионом». Дальше следовала «Дочь Лёба», после нее — «Холодная как звезды».
— Скоро мы войдем за пелену? — спросила Элеанора.
— Через три часа, — мягко ответил Кавелли.
Капитан не обернулась к нему — навигаторов она тоже не выносила. У Кульбы мурашки по спине бегали от их третьих глаз под повязками, пергаментной кожи и шаркающих ног. От Кавелли еще и воняло, причем всегда. Запах был слабым, неопределенным — феромоны или какой-то подобный мутантский смрад.
— Можем прыгнуть сейчас, — предложила женщина.
— Тогда потеряем треть конвоя, — с извиняющейся улыбкой возразил навигатор. — У меня нет манифольд-связи с девятью транспортами.
— И у нас есть приказы, — напомнил ей Алобус. — От легиона.
Элеанора смачно отхаркнулась за край площадки. Пустотная болезнь скручивала ей кишки. Из-за кристалфлексового пузыря на Кульбу поглядывали мерцающие звезды, вечные и полные злобы.
— Когда подойдет «Сюзерен»? — уточнила она, смирившись с ожиданием в реальном космосе.
Но чтобы как можно больше судов получило шанс добраться до Теснин, конвой должен без лишних задержек перейти в бурлящую преисподнюю варпа.
Помощник сверился с хроноавгуром в форме змеиной головы, вставленным в его волосатое запястье.
— Меньше, чем… Хм, я ошибся. Уже что-то получаю. Похоже, они явились раньше.
Именно тогда Элеанора все поняла. Легионеры Третьего никогда не появлялись раньше — они быстро деградировали, но оставались аккуратистами. Назвав хроноотсечку, воины затем придерживались графика.
— Тревога по кораблям охранения, — приказала Кульба и сощурилась, вглядываясь во тьму. — Если заметят что-нибудь, пусть открывают огонь.
Она нажала тревожную кнопку-бусину на внутренней стороне ладони, покрытой холодным п отом.
Алобус неуверенно взглянул на капитана:
— Мэм. вы…
— Молчать! — Над куполом вспыхнули плазменные струи двигателей эскортных космолетов, которые стремительно уносились вдаль, занимая позиции в оборонительном строю. Люмены на мостике, как всегда в бою, засветились красным, а на консолях когитаторов вспыхнули отметки целей. — Если хочешь заняться чем-нибудь, перепроверь сообщение от легиона и молись, чтобы время совпало.
Пустотные левиафаны не изменили курс. На расчет любых поправок траектории для них уходили часы, а без этого транспорты могли тащиться прежним маршрутом до угасания последней сверхновой в Галактике. Корабли охранения — примерно пятьдесят субварповых корветов, оснащенных лэнс-орудиями, — окружили их со всех сторон и замерли относительно великанов.
Вздохнув, Кавелли сомкнул веки.
Элеонора повернулась к нему:
— Почуял что-то?
Навигатор одарил ее одной из чертовых полуулыбок, но не открыл обычных глаз.
— Знаешь, я уже старик. По правде говоря, мне повезло, что я так долго проработал с тобой.

Одновременно со словами Кавелли все консоли когитаторов на мостике внезапно погасли. Огни пустотной навигации потухли, а люмены над головами офицеров заискрили.
— Исправьте все! — рявкнула Кульба на членов экипажа, суетящихся в рабочих ячейках.
Пока те пытались восстановить порядок, бездну пронзила одинокая вспышка лазерного огня.
Когитаторы вновь заработали. По экранам побежали три строчки на стандартном готике, настолько четкие, что Элеанора даже издалека разобрала текст.

КЛЯТВОПРЕСТУПНИКИ,

ВАМ ВЫНОСИТСЯ ПРИГОВОР.

МЫ — ВАШЕ НАКАЗАНИЕ.

Капитан поняла, что все офицеры на всех грузовых судах сейчас читают то же самое послание.
— По местам стоять! — взревела она. Отвернувшись от иллюминаторов реального обзора, Кульба зашагала обратно по металлическому переходу. — Активировать манифольды! Подготовить варп-установки к запуску!
Последний приказ не имел смысла — даже если Кавелли приступил к расчетам, переход в имматериум занял бы слишком много времени, — но Элеаноре нужно было что-то сказать экипажу. Впервые за долгую и по большей части ненавистную карьеру капитан оказалась в полной растерянности.
Она успела отойти от площадки на пять метров, когда «Терце-Фалион» содрогнулся от первого попадания. Откуда-то сверху, из комплекса фронтальных щитов соединительного моста, донесся мощный грохот, за которым последовал визг раздираемого металла.
Текст исчез с экранов, на его месте возникло изображение: стилизованная молния поверх горизонтального прямоугольника.
— Что это? — требовательно спросила Кульба, хватая обеими руками ближайший дисплей.
Вверху раздались новые удары, иллюминатор на вершине купола расчертили серебряные вспышки. Алобус замер, не зная, что делать, но Кавелли вдруг усмехнулся.
Сорвав экран с крепления, Элеанора стремительно развернулась к навигатору и ткнула картинку ему в лицо:
— Что это такое? Ты знаешь, да?
Старик кивнул:
— И ты, сестра, знала бы, если бы изучала геральдику легионов Человечества. Но какая разница? Любой, кто носит знак из Двадцати видений Картоманта, легко справится с нами.
Швырнув монитор на пол, Кульба схватила Кавелли за грудки. Ей показалось, что древнее тело навигатора под роскошной бархатной рясой превратилось в мешок костей.
— Что это значит? — прошипела женщина.
Открыв мирские глаза, Кавелли посмотрел на нее взглядом, лишенным и страха, и надежды.
— Ничто, созданное руками человека, не движется быстрее них, — пробормотал навигатор, забываясь в чем-то вроде благоговения. — Они бесподобны. Но позволь, я поведаю тебе еще кое-что, поскольку больше ты ничего не узнаешь в жизни.
Кавелли придвинулся вплотную к Элеаноре, и она ощутила на лице дыхание, пахнущее гвоздикой.
— Они по-прежнему смеются.
Глава вторая

Шестьдесят перехватчиков «Ксифон» модели «Шу'урга» стремительно вырвались из ангаров «Калжана» и «Амучина» и резко нырнули вниз, уходя от двигательных выхлопов кораблей-носителей, после чего набрали максимальную скорость. За ними с ревом мчалось двадцать десантно-штурмовых «Грозовых орлов», не столь проворных, но лучше вооруженных. Налетчики развернулись широким веером, разделились по охотничьим партиям и рванулись к целям по намеченным векторам атаки.
Впереди их ждал конвой — неповоротливый, медлительный, окруженный защитной оболочкой из космолетов эскорта. «Калжан» поднялся выше над галактической плоскостью и открыл огонь из всех орудий, метя в борта далеких колоссов. «Амучин», менее крупный из двух ударных фрегатов Белых Шрамов, оттянулся назад и занял оборонительную позицию ближе к местной точке Мандевилля.
Глянув вниз, на строй подчиненных ему кораблей, Шибан оценил их скорости, углы атаки и слаженность действий. Затем он принял решение.
— Будто спящее стадо, — воксировал хан, быстро набирая высоту по спирали.
Джучи, который летел меньше чем в тридцати метрах от правого крыла его перехватчика, рассмеялся:
— Тогда разбудим их!
Клин пустотных истребителей Пятого легиона пронесся сквозь внешнюю границу охранения слишком быстро, чтобы стандартные оборонительные системы сторожевых эсминцев успели отследить их. Лучи лэнс-пушек бессильно сверкнули выше и ниже пикирующих перехватчиков, осветив их бело-костяные корпуса и гербы — разряды молний в золоте и багрянце.
Над «Ксифонами» нависло днище передового транспорта, ржаво-красное, подсвеченное выхлопом плазменных сопел в форме полумесяца. Дальше во тьму уходила длинная череда бронированных грузовых отсеков, напоминавших панцирь какого-то немыслимо огромного жука.
Эскадрилья Шибана промчалась под обтекателем кормовых двигателей, пилоты закладывали виражи, увертываясь от лазерных залпов из орудий с сервиторным наведением. На лобовом дисплее в кабине хана метались и вращались прицельные сетки — определяя тысячу мишеней сразу, система за секунду предлагала наилучшее решение.
Игнорируя расчетные данные, Шибан наводил лаз-пушки вручную. Он разогнал двигатели, удерживая индикаторы в микрометре от предельной отсечки, и устремился вдоль прикрытых пустотными щитами бортов грузовика. Легионер внимательно следил за трещинами, возникавшими в местах его попаданий.
— Вижу мостик, — воксировал хан.
Его перехватчик выскочил из тени огромного корпуса и понесся вверх, вдоль переднего края обшивки. За кормой «Ксифона» по пустотным щитам грузовика побежали многоцветные помехи, подобные килевой волне океанского спидера. Товарищи по эскадрилье летели следом, уверенно держась на крыле командира.
— Ждать команды, — приказал Шибан, переключаясь на систему управления ракетами.
Перехватчики закладывали виражи, выходя на позиции для атаки. Машины, молниеносно петляющие среди лазерных очередей, казались размытыми белыми пятнами. Джучи набрал высоту и отвлек на себя целый шквал снарядов, проделав брешь в стене зенитного огня.
Налетчики промчались мимо последней перемычки и достигли командного комплекса, оседлавшего сгорбленный хребет громадного транспорта.
— Пли!
Роторные пусковые установки изрыгнули ракеты, умчавшиеся неоново-белыми полосами к металлическому горизонту. Бесшумные взрывы сотрясли грузовое судно, сокрушив генераторы щитов. Перехватчики пронеслись сквозь фонтан беспорядочно разлетевшихся осколков брони.
— Хай Чогорис! — радостно воскликнул Джучи, возвращаясь по крутой траектории к своей охотничьей партии.
Такие же взрывы озарили пустоту вдоль всего неуклюжего конвоя. Обстрелянные Белыми Шрамами транспорты лишились пустотных щитов, которые прикрывали массивные адамантиевые корпуса. Оборонительные турели на орудийных палубах по-прежнему извергали лазерные лучи и крупнокалиберные снаряды, но все они проходили далеко от «Ксифонов».
Шибан отвернул в сторону, немного сбавил скорость, чтобы избежать перелета, и направил нос истребителя к зияющей пасти ангаров.
На миг легионеру показалось, что он уже видел их прежде — мерцающие габаритные огни, косую предупредительную разметку, гигантские стальные утесы бортов. За последние месяцы хан уже сотню раз атаковал такие цели, и они как будто слились воедино. Вот кем стали Белые Шрамы — мародерами, что нападали из засад, выбирая слабых и медлительных врагов. Так воины Чогориса терзали колоссальные силы противника на передовой и выскальзывали из готовых сомкнуться великанских тисков. В каждом рейде они причиняли ущерб неприятелю: перерезали линии снабжения, лишали его необходимого снаряжения, бойцов, припасов. Но и сами несли урон, поскольку у армий магистра войны тоже имелись острые зубы.
— За мной, внутрь! — скомандовал Шибан, вновь набирая максимальную скорость.
Его подлетную траекторию густо пересекали раскаленные полосы лазерного огня. Экипаж грузовика начал опускать противовзрывные двери ангара, и хан выстрелил из собственных лазпушек. Поршневые задвижки разнесло на куски, массивная пластина застряла на полдороге. Остался просвет меньше восьми метров, куда легионер должен был попасть на полном ходу. В предвкушении такой проверки хан улыбнулся, впервые с начала задания, и чуть крепче сжал ручки управления.
«В другую эпоху мы занимались этим для развлечения».
Шибан дал полный газ и снизился, стремительно приближаясь ко входу. Повернув, он промчался вдоль выросших перед «Ксифоном» ворот ангара и резко нырнул в узкую щель.
Перехватчик оказался в гигантском пустом пространстве, куда с легкостью поместились бы корабли в сотню раз больше него. С потолочных рельсов свисали огромные лапы погрузочного крана, освещенные красными аварийными люменами. В дымный полумрак уходили ряды посадочных платформ.
Учтя поправку на гравитационное поле огромного судна, хан переключился на атмосферные двигатели и тут же врубил воздушные тормоза. Повернувшись вокруг центральной оси, «Ксифон» в клубах пара и клочьях распыленной плазмы грузно приземлился на ближайшую площадку
Откинулся фонарь кабины, и Шибан выбрался из кресла, подхватив верную гуанъ дао перед прыжком на рокрит. Охранные сервиторы уже ковыляли к нему, наводя автопушки и встроенные в руки карабины. Бросившись на них, хан ударил пятой клинка в стальную глотку первому неприятелю, оттолкнулся, пронзил острием глефы живот второго, крутнулся на месте и отрубил ноги третьему, скакнул вперед и обезглавил четвертого.

По всему ангару его товарищи занимались тем же самым: резво покидали истребители и пробивались через полный отголосков зал. Правда, бились они иначе, чем Шибан. Там, где другие легионеры делали плавные выпады, он колол противников; там, где собратья ловкими пируэтами уходили от ударов, хан мчался в атаку и раскидывал врагов. Остальные воины носили те же доспехи братства Бури, что и в день его создания на Чогорисе, — пластины цвета слоновой кости с красной и золотой каймами, помеченные тремя разрядами молнии, символом мингана. У Шибана прежние знаки и цвета сохранились лишь на правом наплечнике. Все прочие части его доспеха, серо-стальные, покрытые воронками от попаданий и бурым налетом сражений, были толще, чем у сородичей. Фрагменты скреплялись вместе кабелями, зажимами и сварными швами. Хан называл эти проклятые устройства механикумов, что помогали ему жить, двигаться, сражаться, Оковами. Без них воин превращался в нечто уродливое, помесь сверхчеловека и ходячей развалины.
Сы-Илия искренне сказала Шибану, кажется, целую вечность назад: «Мне говорили, что в другом легионе тебя точно поместили бы в дредноут».
Полугусеничный сервитор с железными клещами вместо рук покатился к хану. Тот взмыл над полом, подброшенный металлическими усилителями в мышцах. Гуань дао, описав идеальную дугу, пронеслась сквозь затянутый дымкой воздух и рассекла верхние кабели питания рокочущей полумашины. По инерции Шибан влетел в объятия киборга и расколол ему череп хрустким ударом кулака, сокрушив все блоки управления, кроме самых примитивных. Раньше легионер не снизошел бы до столь грубого приема. Теперь его направляла ярость, что тлела внутри.
Отбросив подергивающийся труп, хан двинулся дальше. В двухстах метрах от него находились первые из множества ворот, ведущих в нутро колоссального судна. Девять боевых братьев из его арбана не отставали от командира, задерживаясь только для расправы с последними защитниками ангара. Воины, забрызганные жидкой кровью и вязким машинным маслом собрались возле дверей в шахту лифта. Все легионеры носили герметичные шлемы, а их броню усеивали уникальные трофеи — черепа, обрывки кожи, символы убитых врагов, — которые привязывали души побежденных к доспехам победителей.
Джучи, державший в руке отрубленную голову смертного охранника, со стуком бросил ее на палубу.
— Даже не заметили, кто их убил, — объявил он.
— Заметили, — возразил Шибан, закрепляя оружие на магнитном замке. Включив настенный когитатор, хан вызвал схему палубы. — Они не слепые, просто слабые.
Легионер вставил в устройство управляющую пластину, и по визору его шлема побежали коды доступа к подъемнику. Также он получил контроль над техническими колодцами, подсистемами корабельных щитов, шестью другими важнейшими комплексами и, на базовом уровне, навигационной сетью.
— Ну, Тахсир, есть что-нибудь? — уже не так воодушевленно спросил Джучи, стряхивая кровь с клинка.
Тахсир. Теперь уже все братья упорно называли его так, и Шибан давно устал возражать.
Хан направил запрос авгурному модулю, имплантированному в черепной интерфейс. При этом он испытал сильную боль, но теперь любое действие — ходьба, дыхание, убийство — причиняло воину страдания. На секунду он увидел сферическую карту ближнего космоса, засоренного пылающими остовами корветов охранения. «Калжан» оставался рядом с конвоем, «Амучин» — поодаль. Легионер уже собирался ответить отрицательно и дать приказ о подъеме на мостик, когда ощутил приближение первого сигнала.
— Да, и не так далеко, — пробормотал Шибан, словно когда-нибудь было иначе. Подняв глаза, он потянулся за глефой на спине. — Скорость не снижают.
— Определил корабль? — уточнил Джучи.
— Какая разница? — Хан вызвал подъемник и активировал расщепляющее поле гуань дао. — Они придут, мы их прикончим.
Дожидаясь лифта, Шибан задумался. К конвою приближалось не так много отметок, как он ожидал. Подобный ход противника был скверным предзнаменованием. Их партии начинали повторяться, и, возможно, враги научились проникать даже в мысли Кагана. Во все остальное они, кажется, уже проникли.
Платформа подъемника, содрогаясь, опустилась на окутанных паром металлических колоннах. Противовзрывные двери в шахту раздвинулись с лязгом и фонтанами искр. Одновременно на визоре ханского шлема вспыхнул идент-знак вражеского звездолета, сопровождаемый названием на имперском готике. Некогда эти руны символизировали превосходство человечества, но теперь превратились в эмблему его безумия.
«Сюзерен».
— Вперед, — сказал Шибан, становясь на платформу. Его глефа синей молнией блеснула во тьме. — Растленные идут за нами по пятам.

Ни один корабль не посмел вырваться из имматериума раньше флагмана. «Гордое сердце» первым пробило стену между мирами, и в его кильватере возникли космолеты прикрытия. Как только переход в реальный космос завершился, они рассредоточились по широкому фронту и заняли предписанные позиции для атаки.
Эйдолон, стоя в наблюдательной башне личной цитадели на флагмане, наблюдал за последовательным развертыванием своего флота. Линейные корабли строились по одобренным шаблонам с Кемоса, которые использовались еще в начале Крестового похода. Они прикрывали траектории соседей, обменивались огневыми решениями для бортовых залпов, скользили по бездне, словно акулы в океанских волнах.
Точность их маневров оставалась неизменной. Фиолетово-золотистый прилив катился сквозь пустоту на крейсерской скорости, вполне укладывающейся в стандарты легиона. Хрустальные шпили на корпусах блестели, как замерзшие слезы. Драгоценные камни отражали сияние звезд. Зрелище было прекрасным — впечатляюще прекрасным.
К развертыванию основной флотилии «Гордого сердца» через несколько секунд присоединились «Осколок алмаза», «Лепидан» и еще три тактические группы, подчиненные воле лорда-командующего. Четыре полноценных линкора, гораздо больше космолетов поддержки, от эсминцев типа «Охотник» до артиллерийских фрегатов. Армады, подобные этой, некогда покоряли целые сектора, но сегодня ее целью были создания, отвергшие зов эволюции своего вида.
Эйдолон ощутил содрогание новых желез. Подняв палец, воин провел им по распухшей глотке, где кожа натянулась туго, как на барабане. Под ней ритмично пульсировали жилы, отзываясь перемежающимся ударам двух сердец.
Слуги внесли новые части доспеха, готовясь закреплять их шуруповертами и турбомолотами. Стуча шестью ногами по мрамору, подошел аугментированный дрон, который держал в трех железных клешнях-тисках раздутый горжет лорда-командующего. Серебряная гравировка на нем изображала зверей с Древней Терры и Кемоса. Изящная резьба, как всегда требовал Эйдолон, была отполирована до ослепительного блеска. Машина приблизилась к легионеру, и он вскинул подбородок, вручая себя заботам механизма, словно какой-то старый напомаженный монарх. Ворот с лязгом встал на место, и лорд-командующий ощутил уколы острых волокон. Прочно впившись в искореженный «черный панцирь», нити сократились и вдавили керамит в плоть Эйдолона.
Акустические усилители соединились с оглушительным щелчком, отголоски которого прокатились по оружейной. Даже столь краткий сбой породил звуковую волну, расколовшую черепные коробки сервиторов. Несколько созданий, подергиваясь, беспомощно рухнули на каменный пол.
Повернувшись к техножрецам, лорд-командующий вскинул бровь. Ближайший техножрец, сгорбленный кошмар из переплетенных кабелей под рясой из проволочной сетки, поклонился в знак извинения.
— Доработка еще не завершена, — пробормотал он.
Эйдолон раскинул руки в стороны, и уцелевшие рабы, шаркая ногами, подошли к нему с остальными частями брони. С закреплением каждого фрагмента легионер испытывал мучительную боль в теле, генная основа которого, подвергнутая запретным изменениям, превратилась в ядовитое месиво. Некоторыми страданиями лорд-командующий научился наслаждаться. Другие оставались менее приятными, но он не сомневался, что со временем найдет способ обратить себе на пользу и эти ощущения.
«В нашей истории пока не поставлена точка, — подумал Эйдолон. — На лестнице чувственности еще остались непокоренные ступени».
На его визоре засветилась руна, сигнализирующая о прибытии кораблей Коненоса. Лорд-командующий помнил, как та же самая метка вспыхивала до Исствана — до того, как Азаэль стал оркестратором какофонов, а Рассеченная Душа умер в первый раз. Тогда консул был абсолютно и беззаветно верен ему, и здесь ничего не изменилось.
— Добро пожаловать, брат мой, — воксировал Эйдолон сквозь вой механизмов, плотно затягивающих крепления брони.
— Лорд-командующий, — отозвался Коненос, голос которого также искажали имплантаты в изуродованной глотке. — Что варвары?
— Они явятся. Мой советник не уверен в этом, но они явятся. — Скосив глаз на кристалфлексовые иллюминаторы, Эйдолон заметил «Терзатель» во главе вновь прибывшего соединения. Охотники собирались вместе. — Займи позицию с подветренной стороны Врат. Двигайся бесшумно, жди момента для атаки. Скажи, брат, видел ли ты Калий прежде?

— Нет.
Техножрецы заковыляли к лорду-командующему неся на золотом подносе его шлем, увеличенный вдвое против прежнего. Купол испещряли акустические компенсаторы и звуковые тракты с передаточными волоконцами, которые проникали во внутреннее ухо легионера и обвивались вокруг полукружных каналов. Механикумы высоко подняли шлем, и Эйдолон увидел его восхитительное нутро.
— Тогда тебе повезло, — сказал легионер. Край шлема коснулся горжета, запечатывая воина в керамитовом панцире. Тонкие провода скользнули в суставы, новые импульсы обжигающей боли пронзили тело. — Мы уничтожаем то, что создавали, и в мире остается все меньше чудес. Насладись видом Врат, и, когда будешь убивать в их тени, вспомни, чего мы, дети Терры, прежде пытались достичь.
Никто не знал, кем построен этот портал. Все записи погибли за долгие века раздора, бушевавшего в Галактике до появления Императора. В древности Врат сомнений не было — их возвели в те времена, когда технологический прогресс вышел из-под контроля и создатели артефакта не страшились кощунственного слияния металла и разума. Возможно, это и погубило творцов портала, поместивших его в сердце пустоты: они оказались во власти машинных духов, святотатственно внедренных в загадочное ядро Врат.
Невозможно было определить, когда люди забросили портал. Прошло не меньше тысячелетия, прежде чем обугленные, бездействующие Врата обнаружил исследовательский флот вольного торговца Иосии Гальярда, который действовал далеко впереди обсидиановых армад Первого легиона. Гальярд своими силами исследовал артефакт, надеясь отыскать какие-нибудь ценные трофеи, но обнаружил только ржавые механизмы и шепотки во тьме. Позднее раздосадованный торговец отослал в штаб Льва доклад, привлекший Темных Ангелов в систему Калия. Объявив, что весь субсектор переходит под власть Тронного мира, они закрыли регион от посторонних и направили туда собственные рекламационные группы. Что нашли легионеры, осталось неизвестным, однако записи о рейсах из Калия на Калибан оказались надежно похоронены в архивах Навис Нобилите на Терре. Все эти отчеты прошли мимо официальных каналов.
Какое-то время спустя прибыл и сам Лев, только что покоривший дюжину миров. Рассказывали, что примарх надолго замолчал, впервые устремив на Врата взор серых глаз. Казалось, что он видит нечто, лежащее за массивным порталом, огромным изгибом его внутренней горловины и широким устьем. Когда же Эль'Джонсон наконец заговорил, то был, как всегда, лаконичен: «Укрепите их. Они стерегут множество путей».
Возможно, Лев ощутил то, что лишь впоследствии подтвердили дома Навигаторов, или же случайно угадал истину. Так или иначе, его суждение оказалось разумным. Выяснилось, что система Калия лежит на пересечении девяти ключевых варп-маршрутов. Через нее струились могучие волны чистого эфира, гонимые капризными шквалами Бури Незримой [Буря Незримая — один из постоянных варп-штормов.]. Флот, входящий там в эмпиреи, попадал в глубокие потоки имматериума, которые придавали кораблям громадное ускорение вдоль галактической плоскости. Странствия, занимавшие несколько терранских месяцев, сокращались до считаных недель. Разумеется, на это обратили пристальное внимание стратеги Администратума, занятые планированием непрерывно разраставшихся операций Крестового похода. По межзвездным пустошам были разбросаны и другие подобные порталы или срезки, но Врата Калия отличались стабильностью, к тому же находились внутри центральной сферы расширения Империума.
Так и случилось, что кураторство над артефактом передали от Первого легиона напрямую Имперской Армии, в управление делами Космофлота. В систему начали прибывать новые армады, сначала по испытанным варп-трассам, затем по маршрутам, ведущим через сами Врата. Древние структуры портала укрепили и нанесли на схемы, после чего начали строительство поверх них. Старинные бастионы исчезли под рукотворными горами из адамантия и железа. Диковинные импульсные излучатели сменились батареями макропушек и пустотных лэнсов. В шахтах неизвестного предназначения выложили свинцом тысячи келий для служителей, которых вскоре доставили с близлежащих планет, приведенных к Согласию. Явились и тут же пропали в недрах Врат поисковые команды Механикум. Через несколько месяцев техножрецы вернулись со штабелями запертых контейнеров, готовых к внеплановой и неофициальной переброске на Марс.
На пике Великого крестового похода через портал каждую неделю проходила сотня боевых кораблей. Обеспечивали работу Врат пятьдесят тысяч флотских специалистов, которые размещались в новых ремонтных доках, цитаделях, сенсорных вышках и причальных станциях. На старом фундаменте вырастал, подобно кораллу, целый искусственный мир, стирая все следы прежней цивилизации. Спустя годы лишь горстка архивистов и командующих офицеров сектора точно знала, что в сердце великанской перевалочной станции Империума лежит творение человеческих рук, созданное в полузабытую эпоху высокомерия и ужаса.
Но при этом все в глубине души понимали, что подобный портал можно было возвести только в то время. Длина большой оси неописуемо громадного эллипса, огибавшего устье варп-канала, составляла девятьсот километров. Издали Врата напоминали колье, мерцающее в черноте космоса, одновременно хрупкое и несокрушимое. Приблизившись к ним, наблюдатель замечал, что Ожерелье — как теперь называли базу — состоит из сотен узловых станций, соединенных тяжелыми звеньями армированных цепей. Все платформы, сами по себе внушительные звездные крепости, щетинились оборонительными орудиями, а венчали их ангары ударных космолетов. Впрочем, любая из них казалась крошечной в сравнении с Замковым Камнем, величайшей из загадочных построек Врат.
Так назвал ее Лев. Замковый Камень, округлый, раздутый, излишне массивный, выступал в бездну из верхней точки колоссальной арки портала. Потребовалось два года, чтобы составить схему всех запутанных коридоров бастиона, но даже после того как управление объектом перешло Армии, значительные участки крепости остались неизученными, не снятыми с консервации. Ее доки могли принять звездный форт с кораблями сопровождения, а вышки, растущие на вершине цитадели, не уступали в размере шпилям любого мира-улья. Замковый Камень окружали широкие оборонительные Дуги, его обитаемые секции располагались внутри концентрических колец из адамантия, уставленных орудиями. В генераторах щитов станции применялся археотех, намного более эффективный, чем имперские аналоги, и полупрозрачная серебристая завеса вокруг нее никогда не отключалась.
Говорили, что Замковый Камень невозможно сокрушить, и даже флоты легионов не смогут пробить его энергетические заслоны. Утверждали, что при наличии необходимых припасов и персонала Врата Калия способны неопределенно долго выдерживать осаду любой армии, известной главному командованию Империума.
Возможно, отголоски этой похвальбы достигли ушей владыки Четвертого легиона — Пертурабо, прозванного Повелителем Железа. Вероятно, они больно ударили по его крайне уязвимому самолюбию. Когда на Империум, достигший вершин величия, обрушилось предательство, именно Железные Воины взяли на себя командование операциями в субсекторе Калий. В те ранние месяцы Ереси, полные смятения, слухов и опровержений, немногое удавалось узнать о действиях примархов, верных магистру войны, поэтому защитники Врат резонно считали, что их положение не опаснее, чем на других базах. Ожидая четких приказов с Терры, они готовились к обороне, тренировались, усиливали флотилию охранения.
Позже говорили, что Пертурабо почти не обрадовался тому, как быстро и окончательно пали Врата Калия.
«Я жажду гибели только одной цитадели, — якобы сказал примарх, наблюдая за пожаром внешнего Ожерелья, которое безжалостно расстреляла его „Железная кровь". — До тех пор не считайте моих побед».
Затем Четвертый легион вновь отплыл в пустоту, превратив станцию в тлеющий склеп, который плавно вращался вдоль колоссальных осей. Полностью обезлюдевшая база выглядела почти так же безжизненно, как и в тот день, когда ее обнаружил Гальярд.
Но для разоренной, объятой пламенем Галактики уничтожение Врат Калия стало лишь очередной строчкой в списке тысячи подобных катастроф. В лихорадочной схватке разведок и контрразведок стратеги упускали многое, а игнорировали еще больше. Хотя движение флотов с припасами через портал прекратилось, а доступ к широким варп-трассам был заблокирован минными полями и обломками внешнего кольца, в дальних уголках Империума немногие догадывались о гибели станции — разве что люди, выживание которых зависело от нее.
Врата стали трофеем для слепцов; дверьми, ведущими в никуда; развалинами, власть над которыми ничего не дала бы захватчикам.
Но они по-прежнему рвались туда. И когда боевые корабли Детей Императора заняли сторожевые позиции над безмолвным Замковым Камнем, их сенсоры засекли в дальней пустоте варп-сигналы. Десятки целей, летящих быстро, как всегда двигался легион Джагатая.

Глава третья

Подойдя к взрывозащитным дверям мостика, Шибан пригнулся и жестом указал Иманю на вход. Боевой брат пробежал вперед, закрепил три бронебойных гранаты вдоль тонкой, как волос, щели между адамантиевыми створками и установил последовательность детонаций. Затем он, как и остальной арбан, отступил назад. Воины укрылись за чередой низких опорных балок в пяти метрах от пощелкивающих зарядов.
Прогремевшие взрывы раскололи стопорный механизм, тяжелые створки выгнулись внутрь. Шибан мгновенно сорвался с места, сжимая гуань дао двуручным хватом, но не первым добрался до дверей. Его опередили Джучи, Имань и еще два воина, наделенные беспримесной мощью генетически улучшенных мышц, а не гибридных механизмов, как их хан.
— За Кагана! — воскликнул Джучи, который пробился через неровную брешь, стреляя из болт-пистолета.
Шибан последовал за ним сквозь дождь из осколков металла. В дымке за порогом вспыхивали и гасли люмен-полосы. Пол с небольшим уклоном поднимался к обзорному кристалфлексовому куполу в сотне метров от дверей. В глубоких тесных ячейках по обеим сторонам от центрального перехода сидели объятые ужасом смертные и что-то чирикающие сервиторы. С перекинутых над выемками мостков по легионерам открыли огонь из пулевого оружия, но напуганные стрелки не отличались меткостью. Защитники грузового судна уступали даже солдатам Имперской Армии — хану и без превосходного доспеха не были бы страшны так скверно нацеленные очереди.
Джучи уже приближался к обзорной площадке. Шибан не отставал, чувствуя, как металлическое покрытие прогибается под его шагами.
— Капитана брать живьем, — воксировал хан.
Под сводчатым потолком разносился грохот болт-снарядов. Два Белых Шрама с изогнутыми клинками соскочили в углубления и теперь прорубались через толпу матросов. Еще двое, невзирая на тяжелую броню, запрыгнули на верхние платформы и побежали к железным балкам, где укрывались стрелки. Кристаллические осколки когитаторных экранов в шипении искр разлетались по палубе. Смердело кордитом [Кордит — бездымный порох на основе пироксилина и нитроглицерина.], человеческим страхом и смазкой из лопнувших трубок.
Шибан добрался до площадки под куполом. Там его ждали двадцать три мертвеца — каждый сражен одним точным выстрелом. Джучи в едва поцарапанном доспехе стоял над грудой тел, оглядываясь в поисках уцелевших. Остальные бойцы арбана рассредоточились по залу, продолжая охоту, — они по-прежнему жаждали омыть клинки в крови.
Легионеры пощадили двух членов экипажа. Смертный командир судна, женщина, тряслась, опустившись на колени. Рядом бестрепетно стоял ее навигатор.
Наклонившись, хан одним пальцем коснулся жирного подбородка капитана и заставил ее поднять лицо.
— Куда направляетесь? — спросил Шибан.
— В Теснины, господин, — пробормотала та с широко раскрытыми глазами.
— Я тебе не господин. Какой груз?
— Мы не…
— Какой груз?!
На мгновение показалось, что женщина не в себе. Ее взгляд перескакивал с воина в броне, высившегося над ней, на других великанов, что устроили бойню на мостике.
— Я… Мы не…
Отпустив ее подбородок, Шибан повернулся к навигатору, который замысловато поклонился.
— Счастлив, что довелось увидеть вас в бою, хан, — сказал он. — Меня зовут Кавелли. В наших трюмах провизия — фронтовые сухпайки для девяти армейских полков, верных Третьему легиону. Также боевое снаряжение для наземных сил: штурмовые бронемашины, тяжелое вооружение. В остальном довольно стандартные припасы: медицинское имущество, запчасти, инструменты. Важного немного. По правде, я даже удивлен, что вы явились за нами.
Шибан внимательно оглядел старика. Навигатора можно было оставить в живых, поскольку таких редких созданий не убивали зря. Подобное претило хану, ведь агенты Навис Нобилите, к услугам которых прибегали обе стороны, оставались неприкосновенными даже в случае предательства. Их оберегали древние прецеденты и практическая необходимость в варп-переходах. В конвое, вероятно, имелось четыре десятка этих мутантов — как минимум по одному на грузовое судно, — и каждого придется пощадить. Возможно, делу лоялистов раньше служили многие из них; возможно, никто.
— Когда двигатели транспортов выйдут на полную мощность? — спросил Шибан.
Кавелли наклонил голову, словно бы извиняясь.
— Как я уже говорил командиру Кульбе, для подготовки всех кораблей потребуется некоторое время.
— Даю вам один час. Займитесь делом. И у меня будут дополнительные требования.
Навигатор снова поклонился, но вдруг замер.
— Разумеется, но все может закончиться быстрее.
Одновременно со словами Кавелли хан получил ту же самую информацию по каналу связи. Переключившись на широкополосные авгуры, он проверил идентзнаки отрядов, которые находились в пределах сферы боя [Сфера боя — трехмерная область космического сражения (ср. «поле боя»).]. Все грузовые суда взяли на абордаж, экипаж каждого из них обезвредили. Белые Шрамы добивали последние корабли охранения, и два фрегата легиона подтягивались в пустотный кильватер конвоя, чтобы принять на борт перехватчики.
Но, кроме этого, на краю зоны досягаемости сенсоров возникли новые варп-сигналы. Больше десятка, идущие в плотном строю, на самой грани допустимого разброса в точке Мандевилля.
Джучи протопал к хану по командной площадке.
— Они здесь?
Шибан кивнул, пытаясь рассчитать, сколько времени осталось, какова численность неприятеля, как лучше всего использовать наличные силы. Ошибки становились все непозволительнее, сроки реагирования врагов — все короче, интервалы для операций — все уже.
— Это пока еще мой корабль… — дрожащим голосом произнесла Кульба.
Обернувшись, хан увидел, что женщина стоит прямо и строптиво, хотя подбородок ее слегка дрожит, а по щеке сползает капля пота. Она не выхватила оружие, но сжала обтянутые перчатками кулаки и заслонила от Шибана капитанский трон.
В поведении Кульбы просматривалось нечто благородное. В детстве, на Чогорисе, когда Шибана звали Таму, а границами его мира были небо и земля под ним, мальчика всегда восхищали непокорные.
Разрывной снаряд поразил женщину в грудь еще до того, как она осознала, что хан вскинул болтер. Кульба с влажным шлепком ударилась о спинку трона и сползла на пол, раскинув руки. Шибан уже шагал вперед, не обращая внимания на лужу крови, что расплывалась у основания сиденья.
— Захватите навигаторов, — приказал он. примагнитив оружие к бедру и переключившись на канал арбана. — И позаботьтесь о двигателях, как было приказано.
Сквозь трескучие помехи хан принял комм-импульс с новыми данными. К конвою приближались боевые корабли Детей Императора, как всегда, в идеальном строю — и многочисленные. Значит, Шибана ждет именно такая проверка, которую обещал ему Есугэй.
— Тогда дадим им бой, — скомандовал хан, зная, что каждый воин его братства во всех смыслах готов к битве. — Обильно пустим им кровь, ибо они — клятвопреступники, губители мечты!
Снова включив энергетическое поле гуань дао, Шибан ощутил, как внутри него вздымается свирепое, жгучее предвкушение смертоубийства. Теперь воин испытывал подобное лишь в схватках с бывшими братьями.
— За Хана! — выдохнул он. — За Императора!

Противники ждали сражения. Если они и предполагали, что Врата Калия беззащитны, а оборонявшие их войска переброшены для отражения диверсионных рейдов к «Мемносу» и еще девяти удаленным точкам, то ничем не выдали этого.
На главном направлении атаку возглавляло «Копье небес», линкор типа «Диктатус» — один из основных боевых кораблей Белых Шрамов и ветеран десятка крупных баталий, состоявшихся с тех пор, как легион узнал о резне на Исстване. Борта его больше не блистали незапятнанной слоновой костью, их края не пылали чистейшим кровавым багрянцем. Старые плазменные ожога пересекали обугленные планшири, на поспешно установленных заплатах виднелись следы новых попаданий. Сопла двигателей почернели от непрерывных ускорений, мостик был обезображен коричневым налетом в том месте, где в него пришелся лэнсовый залп. Нетронутой осталась лишь громадная бронированная эмблема на верхнем перекрытии, несущая герб легиона — разряд молнии, возмездие небес. Ее восстанавливали после каждой битвы, выкладывали редчайшим золотом и озаряли прожекторами, объявляя, что здесь нет места уловкам, попыткам проскользнуть незаметно или иначе оскорбить воинскую честь.
Мы — Пятый легион. Мы — орду Джагатая, Белые Шрамы Чогориса.
Мы верны клятве.
За четыре года безжалостных сражений под сенью этого знака погибли миллионы людей. В глазах каждого из них перед смертью отразились золотистый и алый цвета небес. Когда-то они сверкали несдержанным весельем, редким символом свободы в границах имперского колосса, основанного на послушании. Теперь же герб сиял яростью и беспощадностью, что горели в душах забытых варваров, некогда вытравлявших его на камне, стали и шкурах.
За «Копьем небес» возникло еще семь боевых кораблей: «Намаан», «Хаманог», «Родство», «Целестинец», «Стрела судьбы». «Умаал», «Цо-Ама». Все они, линейные крейсеры Легионес Астартес различных типов, были серьезно перестроены, изменены, повреждены, залатаны. По нынешним характеристикам звездолеты почти не соответствовали изначальной марсианской классификации. «Умаал» когда-то звался «Неуступчивым», кораблем прорыва Гвардии Смерти. «Целестинец». который не поменял имени, принадлежал Несущим Слово и входил в группировку приведения к Согласию. Корпуса этих космолетов покрывал тонкий слой белой краски, нанесенной поверх символики прежних хозяев. Остальные всегда принадлежали Пятому легиону.

Семь кораблей плотным строем, с «Копьем небес» в середине, на полном ходу приближались к Ожерелью, поблескивая щитами. Звездолеты эскорта — эсминцы, артиллерийские фрегаты, ракетоносцы — веером расходились с траектории атаки, жертвуя безопасностью ради стремительности. Они четко исполняли каждый маневр на высокой скорости, явно планируя обрушить на цели максимально мощный залп, прежде чем враг сумеет дать отпор.
Четыре года назад подобная тактика позволила нанести тяжкий урон наступающим армиям магистра войны. Изменники, которые привыкли к редким уколам выхолощенных легионов, разбитых на Исстване, не сразу нашли противоядие от более организованных контрударов Хана. Особенно сильно досталось Гвардии Смерти, флотоводцы которой намного уступали в таланте воинам Джагатая, но все они — искатели острых ощущений Фулгрима, замкнутые инженеры Пертурабо, мрачные вояки Мортариона, даже сами Сыны Хоруса — жестоко пострадали в боях.
Но это было четыре года назад. Любой легион способен меняться, а его командиры наделены несравненной остротой ума и полководческим даром. Гвардейцы Смерти, пересмотрев стратегию пустотных боев, встречали диких налетчиков Хана залпами бессчетных орудий. Железные Воины, оснастив корабли поразительно прочной броней, обращали вражеские флотилии в горы обожженного плазмой шлака. Сыны Хоруса, действуя в обычной манере, отвечали на атаки с такой сосредоточенной жестокостью и неотвратимой мстительностью, что былое взаимопонимание и приязнь между двумя легионами после череды обоюдных зверств переросли в отвращение и кровную вражду.
Дети Императора учились столь же быстро. С позиций вокруг Калия они распознали чогорийский маневр «ложная пика». Воинам Фулгрима было известно, что «Копье небес» и его эскорты не так сильны, как желают показать, но фрегаты и эсминцы в незначительных с виду эскадрах вооружены гораздо мощнее, чем по изначальному проекту. Кемосцы понимали, что будут разгромлены, если встретят равными силами лобовую атаку основных кораблей. Им следовало отразить удар всей неприятельской флотилии — на той же скорости, аналогично рассредоточив строй.
Так они и поступили. «Гордое сердце», флагман тактической группы, равный по тоннажу и происхождению «Копью небес», выплыл из тени громадной крепости в сопровождении крейсеров «Неумолимое величие», «Чрезмерный», «Бесконечное разнообразие» и «Орлиный». Эти тяжелые космолеты уступали в численности соединению Пятого легиона, которое надвигалось на них, но Детей Императора поддерживали оборонительные батареи Ожерелья и Замкового Камня. Орудия дали залп с неподвижных позиций, сферу битвы расчертили светящиеся следы бронебойных снарядов. Сквозь эту яркую паутину промчались эскортные корабли Третьего легиона с двигателями, настроенными для стремительных атакующих маневров.
На протяжении вздоха пустота между двумя армадами оставалась целой — иссеченной трассами боеголовок, безмолвной, как могила, пронзенной носами звездолетов, но еще нетронутой. Дальнобойные пушки открыли огонь, матросы в генераторных подключили последние кабели питания щитов к великанским прометиевым контурам, пилоты на мостиках еще раз проверили расчеты дистанции, объема, массы и скорости.
Затем флоты сошлись.
Снаряды врезались в адамантиевые листы, лазерные разряды исполосовали бездну, десантные катера пробили корпуса, лэнс-лучи с шипением настигли цели. Смялись переборки, лопнули плазмопроводы, разбилось бронестекло, продольные бимсы содрогнулись от ударов, поперечные распорки согнулись. В пустоте распустились громадные огненные цветки, которые тут же пронзили ослепительно яркие световые копья. Стены Замкового Камня окрасились алым, изгоняя вечный сумрак космоса, и крепость изрыгнула мощь запертых в ней солнц.
Корабли превратились в средоточия пламени, узловые точки на полотне уничтожения. Меньшие космолеты сновали вокруг, непрерывно обстреливая гигантов. Безумная какофония на тесных палубах заглушала тысячеголосые крики, но их отзвуками наслаждались вовне, на непредставимых просторах имматериума.
Так бездна вновь узрела свирепую гибель древних машин, в которых лучшие воины человечества истребляли друг друга с величайшей в истории эффективностью, пылая гневом, честолюбием и жаждой отмщения.

Шагнув в страховочную клеть абордажной торпеды, Карио убрал меч в отдельный стальной кожух. Опустившиеся скобы зафиксировали доспех легионера. Другие четверо бойцов его отряда уже заняли места, но Раваш видел только их темные силуэты на фоне тусклых люмен-полос. Перед тем как гидравлика опустила входной люк, будто крышку гроба, воин заметил снаружи рабов с зашитыми веками — их движениями управляли импульсы пространственных когитаторов. Также он отметил, как идет загрузка других аппаратов на платформе, и пересчитал всех боевых братьев, заходящих внутрь.
Почти все они напоминали самого Карио. До сих пор носили старые доспехи с Кемоса, которые мало изменились за долгие годы, сохраняли былые эмблемы и прямые клинки, начищали золотую отделку. Но даже братьев Раваша не обходили стороной искажения. Керамитовая пластина там, смотровая линза здесь, застывший крик в канале связи, блеск невысыхающего пятна крови на нагруднике…
Выхода нет. Мутация их генетического отца расползется, словно яд из раны, и все они станут полукровками, застрявшими между реальным и демоническим мирами.
Но это еще впереди. Карио пока не достиг идеала, доступного смертному телу, — не совершил чистейшего убийства, не испытал безупречнейшей муки.
Крышка захлопнулась, и легионер закрыл глаза.
— За возлюбленного примарха, — тихо проговорил он, обращаясь на закрытой частоте к неясным силуэтам внутри своей торпеды и всех остальных. — Да останемся мы достойными его бессмертного доверия.
Снаружи с лязгом закрылись взрывозащитные двери и раздвинулись лапы подъемных кранов. Хлопок и свист улетучивающегося воздуха сменились безмолвием, звуки остались только внутри его доспеха — двойной стук сердец и низкий шум дыхания.
— В бою, как и во всех делах, будьте искусными.
Десантный отсек торпеды поглотил непроглядный мрак. Она вздрагивала, громыхая по направляющим к пусковому механизму в борту «Сюзерена».
— Кузены-дикари ждут нас. Отворите им кровь, как в прошлые эпохи мы отворяли кровь мертвым, чтобы спасти живых.
Раваш почувствовал, как торпеда встала на стартовый рельс, и приготовился к резкому ускорению. Тут же воин услышал давно знакомый шепот, мечущийся внутри шлема. Мускулы левого плеча дернулись, перед глазами на миг промелькнул все тот же образ — огромное рогатое существо, обольстительное, манящее к себе. Длинный черный язык создания завивался, облизывая пухлые губы беспримесно розового цвета.
Но это еще впереди.
— И сейчас мы остаемся теми, кем были всегда, — продолжил Карио, усилием воли изгнав призраков. — Истинными и единственными Детьми Императора.
Сработало зажигание, двигатели стремительно бросили торпеду вперед по прямой. Прижатый к страховочной клети воин расслабил мышцы и предоставил силовой броне справляться с перегрузками. Он ощутил мгновенную смену траектории: вылетев из корпуса, судно устремилось вниз, к плоскости сражения. Какой-то мощный взрыв швырнул торпеду в сторону, но она заложила крутой вираж и вернулась на курс атаки.
По визору шлема Раваша побежали строчки данных о положении всех бойцов его братства. Он одинаково бесстрастно пронаблюдал за тем, как судно с отделением брата Рамарды сбил из тяжелых болтеров десантно-штурмовой корабль Пятого легиона, и за тем, как убийцу его товарищей растерзал свирепый залп оборонительных турелей «Сюзерена». Карио получал информацию о ходе всего сражения: неповоротливые транспорты пытались выйти из боя для перехода в варп, два фрегата Белых Шрамов обстреливали атакующий флот, девять космолетов его легиона неумолимо приближались к конвою, отрезая путь к бегству.
Миг спустя торпеда врезалась в цель, и строчки превратились в дрожащее месиво помех.
Раваша бросило вперед, затем назад — десантное судно пробило броню толщиной в человеческую руку и ринулось дальше сквозь расплавленную массу палубной обшивки.
Торпеда еще продиралась внутрь корабля, когда Карио нажал руну сброса. Мелта-ячейки на внешнем корпусе судна вспыхнули, начисто сжигая все вокруг него. Включились внутренние люмены, распахнулись фиксаторы страховочной клети. Откинулся входной люк, и в отсек с ревом ворвался поток жаркого воздуха, пахнущего горелым металлом. Придворные Клинки выпрыгнули из транспорта.
Вытащив меч, Карио прошептал благословение над его длинным стальным клинком и покинул содрогающийся труп торпеды. На визоре воина широкоугольный обзор сферы боя сменился локальной тактической картой. Система выделила позиции его братьев и пометила их маршруты движения к цели.
Оттолкнув пылающую стойку, Раваш пробрался через завалы. Позади него через внешний корпус грузового судна тянулась борозда, которая заканчивалась тлеющим кольцом вокруг дыры в пустоту. Спереди сквозь груды сломанных балок и пламя кислородного пожара в нее улетучивалась атмосфера корабля.

Отделение Придворных Клинков преодолело горящий лабиринт, прорубая себе дорогу мечами. Легионеры добрались до неповрежденного шлюза с действующими пустотными люками и запечатали их, оставив вихрь разгерметизации за спиной. Встретившись с другим отрядом из пяти бойцов, Дети Императора перешли на бег. Две истребительные команды, вооруженные полуторными силовыми мечами, пробрались в мрачное, как склеп, нутро транспорта. Энергетические всполохи расщепляющих полей сверкали во тьме громадных отсеков.
Карио пронесся мимо опорных колонн, что взмывали над штабелями контейнеров высотой больше полукилометра. Вместе с братьями он увидел шахту лифта, ведущую на самый верх. Подъемник еще действовал, но там воины оказались бы уязвимыми. Не пользуясь турбоплатформой, легионеры начали взбираться по внутренним направляющим. Они быстро перебирали руками, надеясь добраться до мостика без единого выстрела или удара.
Придворные Клинки увидели признаки недавней резни лишь у самого конца пути, когда поднялись по шахте и взорвали герметично закрытую перегородку наверху. После этого бойцы двигались осторожно, незаметно перебегали от стены к стене, держа мечи наготове. Идущий впереди префектор чувствовал, как волоски у него на руках шевелятся в предвкушении боя.
Легионеры зашли в длинный, широкий отсек, из переборок которого через каждые пять метров выходили ветвящиеся коридоры. По обеим сторонам зала на палубе лежали груды тел, небрежно сваленных под арочными проходами. Мертвецы с неестественно изогнутыми конечностями таращились слепыми глазами в сводчатый потолок. Узкие мерцающие люмены не могли разогнать глубокие тени, ползущие из уголков непроглядного мрака.
Придворные Клинки молча перестроились ромбом с Карио на вершине. За ним следовал Аванарола, субпрефектор из второго отделения, далее шел Хайман и остальные воины. С тыла их прикрывал молчаливый Юрелиас. Лучи света из смотровых линз пробегали по трупам в ячейках, выхватывая лица, застывшие в ужасе, удивлении, шоке, отвращении. Членов экипажа захваченного транспорта перебили без нужды и выбросили, как мясные обрезки.
Раваш просканировал ауспиком участок впереди. Лестница в конце зала поднималась к армированным двойным дверям с ржавым гербом — грифоном синдиката «Мемнос». Дальше сигнал размывался, но Карио засек движение, источники тепла и энергетический отклик силового оружия.
Не сбиваясь с шага, он жестами отдал приказы братьям, и ромб сменился двойной шеренгой. Первое отделение выбьет двери и откроет шквальный огонь. Эти пятеро бойцов быстро отступят, когда враги начнут стрелять в ответ, но под их прикрытием вторая группа ворвется внутрь с главным оружием братства — чарнобальскими саблями, аристократками среди клинков.
Встав у основания лестницы с болт-пистолетом в руке, Карио приготовился отдать команду о начале штурма. В последний момент он заметил чье-то лицо в тенях справа от себя. Слегка повернув голову, легионер увидел на груде мертвецов тело смертной женщины. Ее убили сильным ударом, который не обезобразил черты погибшей.
Раваш внезапно ощутил тревогу.
— Отход… — успел он произнести до того, как в отсеке взревели болтеры.
Префектор ничком бросился на палубу, чувствуя, как попадания сотрясают доспех. Не поднимая головы, он пополз вперед, стреляя наугад из болт-пистолета.
Боевые братья действовали точно так же — они рассыпали строй и отступали из центра зала в поисках укрытия, по возможности отвечая огнем. Раффель, тело которого усеяли воронки от болт-снарядов, не двигался. Еще несколько воинов получили ранения.

ПЕРЕВОД ОТ ГИЛЬДИИ ПЕРЕВОДЧИКОВ

Сообщение отредактировал Pictor Jack - 09.11.2017, 17:22

[Mad_Rat]

Что он делает правой рукой?

[Monique]

Что он делает правой рукой?

Великого демона Слаанеш можно одолеть только таким стилем фехтования

[Cinereo Cardinal...]

It's Scars... And Emperor's Children.

Значит ли это, что нас ждет совместный перевод от Кашиваги и Восса?

[Zver_506]

Значит ли это, что нас ждет совместный перевод от Кашиваги и Восса?

А кто Гвардию Смерти возьмет? А что ему так сложно писать, интересно?

[Zver_506]

Что он делает правой рукой?

Если присмотреться, то у него двуручный хват, правая как раз под гардой))

[Cinereo Cardinal...]

А кто Гвардию Смерти возьмет?

Ульф. Он с ней отлично в тех же "Шрамах" управился. Да и "Демонологию" он переводил.

[Zver_506]

Ульф. Он с ней отлично в тех же "Шрамах" управился. Да и "Демонологию" он переводил.

И то правда, чет я подзабыл. Мне вот интересно что там с демонессой позади Джагатая, никак желудочные колики?

[Rost_Light]

Интересно, интересно. Увидим ли мы в этом замесе Арвиду? Или как обычно вечеринка будет только шрамомонгольская? Энивей, шрамов от Райта будет интересно почитать

[Cinereo Cardinal...]

Увидим ли мы в этом замесе Арвиду?

Должен быть. Он же так и не покинул Шрамов.

[Dark_Nomad]

Арвида мутирует потихоньку. Арвидв еще разве не превратился в куропатку?

[Cinereo Cardinal...]

Арвида еще разве не превратился в куропатку?

Нет, только шея в пятнах и чешется мама не горюй. Атопический дерматит, никаких мутаций.

[Vaipi]

Откуда известно, что там с арвидом? Вроде как кроме в "шрамы" Райта он нигде не фигурировал

[Cinereo Cardinal...]

Вроде как кроме

Он фигурировал в "Перерождении" и в "Верности" того же Райта.

Сообщение отредактировал Cinereo Cardinalem - 18.01.2016, 12:36

[Vaipi]

Благодарю, надо глянуть
Не отказался бы от ссылок на эти рассказы в лс

Сообщение отредактировал Vaipi - 18.01.2016, 12:44

[Dark_Nomad]

Мне кажется, что в итоге Арвида скажет тзинчистское ко-ко-ко, и тогда шрамам придется его ощипать.

[Rost_Light]

Ниееееет, не верю. Максимум назло всем любителям Блудливых Равинов героически самовыпилиться на грани изменения плоти попутно чего-нить там превозмогая. И будет как со сильверскулами

[CivilWAR]

Очень жду данную книженцию а то давно чего то фули не было в НН, да и хан довольно интересный персонаж

[Dark_Nomad]

Хан - единственный примарх, которого пока не опустили. Боюсь я за него.

[ANF]

это тот примарх считает императора и империум говном? рассуждает что тру пасаны скачут по Галактике и жгут планеты. а все империи говны.
это тот парень?

Сообщение отредактировал ANF - 18.01.2016, 15:45