Решил продолжить данную балалайку
Крестоносец
Место действия- Крестовый Поход Валаама, Сегментум Обскурус.
время действия 432.М.40-449.М.40
Действующие лица
Легат Крестового Похода, брат-капитан Вентидий-орден Крестоносцев
капеллан Тьюлис- орден Крестоносцев
древний Монсферат- орден Крестоносцев
брат Сид- орден Крестоносцев
брат Антоний-орден Крестоносцев
брат Луи Можерон-орден Крестоносцев
брат-капитан Николас Коулус-орден Преторианцев
капеллан Телледий- орден Преторианцев
древний Артемиус- орден Преторианцев
брат-сержант Конрад- орден Преторианцев
брат-капитан Нэйт Израэль- орден Пращуров.
брат-сержант Годфруа Велиал-орден Пращуров.
древний Томаэль-орден Пращуров
Песнь пилигримов
( корабль Крестового похода "Шарлеруа", за три дня до высадки на Валаам, 500.432.М40)
Музыка…
Музыка металась по громадной зале, то падая ниц перед Его иконостасом, то возносясь к потолку что был украшен мозаикой Святых рыцарей поражающих оружием страшных созданий и недругов Человечества.
Музыка разносилась в приятной темноте, выбивая из уголков все то немногое нечистое, что вдруг затаилось бы здесь. Музыка была лекарством и святой водой.
Музыка…Музыка.
Торжественная, сладостная для понимающих и вкушающих .
В этом странном диалоге органа и свирели было нечто возвышенное, нечто что успокаивало , расслабляло.
К удивительному сочетанию иногда прибавлялась малая толика труб, что звучали то приглушенно, то наоборот просто разрезали и заполняли залу- новой мелодикой.
Но и этого казалось было недостаточно создателю сего произведения и тогда пафосной дробью взрывались барабаны. Разнося по зале торжественное –Ave-.
Гремели литавры уничтожая в слабых душах сомнения и ростки слабости.
Но вот вновь свирель напоминала о себе успокаивая оркестр, все тише и тише была слышна эта сладостная канонада, наконец сквозь игру инструментов слышен хор.
Голоса женские.
Как и подобает в славный путь бойца направляет женщина, мать, жена, подруга.
Именно она женщина по древнему обычаю передает в руки воина оружие и она молит его вернуться домой.
И начало этой песни именно об этом, о прощании.
Вот почему несведующий не услышит никогда нефелимов и прочих созданий Церкви.
Хор продолжает песнь.
Он славит Крестовый Поход, он славит Крестоносцев. Всех тех кто продолжает путь Анатолийского Странника, кто продолжает Его дело и дело Его сынов.
Голоса высятся над музыкой. Заслоняют все инструменты кроме струнных инструментов и тихой печальной свирели.
Все это так возвышенно для непосвещенного.
Но почему то так естественно для человека в силовом доспехе что приклонил колени перед иконостасом Его украшенным дорогими каменьями и серебром.
- Что есть наше дело?- голос человека тих, он кажется сам задает себе вопросы, и сам же отвечает на них- Наше дело нести мир и правосудие как завещал нам Он. Избавлять миры от нечисти, от присутствия на них ереси… Искать тех кто ищет прощения. И прощать оных.
Человек затихает, секунду спустя медленно поднимает руку.
Еще некоторое время латная перчатка касается иконостаса.
Чистый свет идущий от святого камня врезается в темный антрацит керамита и пластали, мгновенно отмечая на руке огромный белый крест.
- Что есть наш путь? Путь наш сосредоточие добродетели и войны. Наш путь это путь Воина и Освободителя. Бойца и Защитника.
Человек окунает перчатку в широкую чашу с вязкой еле пахнущей жасмином жижицей. Второй рукой омывает лицо. Наконец опускает в чашу и вторую руку.
-Что есть мы? И не забываем ли кто есть Мы?
Мы-Дети Его, Сыны, Чада. Нет. Выращенные в горниле войны. Мы Воинство Его. Крестоносцы.
Люди ставшие выше чем обычный человек, но не должные забывать что кто мы есть на самом деле.
Последние слова даются ему с трудом. Он произносит их шепотом, словно сомневаясь. Словно пытаясь забыть и распять подобные слова.
Человек немного помедлил, потом изъял руки из чаши. Сотворив Аквилу, он намеревался уже было подняться с колен, как его остановил голос.
- Гордыня, одна из самых больших слабостей Космического Десантника, Создатель был мудр когда изготовил первого из нас, но он не усмотрел того факта что каждый из нас подвержен этой удивительной глупости.
Голос заставил музыку покинуть залу, лишь хор напоминал о себе вознося хвалу подвигам Примархов, но и он становился все тише и тише.
Человек у иконостаса склонил голову в почтении, но так и не отвернулся от молитвенного камня.
- Капеллан Тьюлис, я рад вашему присутствию, здесь…
Он не успел закончить фразу, как голос вторично перебил его.
- На утренней молитве, я узрел тебя в сомнении Сид, ты читал Покаянную Братьям, без должного внимания- послышались шаги, громадная тень на миг заслонила светящийся серебром иконостас и нависла горой над тем кого назвали Сидом.- Я никогда не винил братьев в забывчивости, это свойственно всем, даже брат-капитан иногда путает слова Славим Господа Нашего, но гордыня…нет, я не потерплю ее, пока я жив.
Десантник преклонивший колени, медленно поднял голову и вперил глаза в один из серебряных черепов что украшали молитвенный камень.
- Тысячи и тысячи пилигримов идут в Крестовый поход с торжеством в сердце и верой что защищает их душу, оставим гордость на корабле, близ у иконы Его или излив душу капеллану.
Тень сдвинулась чуть правее, медленно обогнула космического десантника.
- Твоя гордость мешает тебе Сид. Крестоносец должен быть честен пред самим собой.
- Я честен- ответил десантник, он выплюнул ответ, нет не капеллану, а серебряному черепу что словно издеваясь ухмылялся ему.
-Неужели?- капеллан казалось ухмыльнулся, громадная рука резко одернула Сида, заставив того наконец оторвать взгляд от иконостаса.
Сид поймал взгляд капеллана. Пронзительные серые глаза светились такой нескрываемой усмешкой, что десантнику стало на миг не по себе. Тьюлис и не скрывал своего настроения, улыбка лишь едва коснулась его губ, но на этот миг лицо капеллана осветилось такой добротой, которую Сид никогда не видел.
-Что ты знаешь мальчишка, о честности, о своей гордости?- голосе не было привычного металла, он не читал исповедь , не было скорби капеллан не читал отходную скорбя о братьях, в его голосе зажглась искорка тепла.- Что ты знаешь более того чему я обучил тебя, парень?
Не было привычного “брат”, не было и торжественного” космический десантник”. Сид тупо уставился на розариус Тьюлиса, наконец было открыл рот для ответа, но капеллан опередил его.
- Что есть наш путь, Крестоносец?
Сид промедлил с ответом, и этим промедлением заслужил немедленную пощечину от священника.
- Что есть наш путь?
-Наш путь есть сосредоточие…- повторил заученное Сид
-Нет!- покачал головой капеллан и залепил еще одну пощечину десантнику и вновь монотонно повторил- Что есть наш путь?
-Путь пилигрима- тихо прошептал Сид, большего унижения он не испытывал в своей жизни. Стоя на коленях перед Тьюлисом, он говорил ему прописные истины Крестоносца, жизненный путь, кредо воина-монаха.
-Что есть наше дело?- рука капеллана легла на наплечник Сида, закрывая наполовину белый крест ,символ Ордена.
- Защита невинных.
-Кто есть мы?- мрачно вымолвил капеллан.
-Крестоносцы- ответил Сид и закрыл глаза. Третья пощечина не заставила себя ждать.
- Не забывай этого, брат…-Тьюлис тяжело вздохнул и направился к выходу из залы.
Сид тихо зашептал литанию Пилигрима, омыв руки еще раз в священном масле и окропив лицо, он вознес молитву Примарху.
Ощущая каждый шаг удаляющегося из молельни капеллана, десантник молился и изгонял из себя свою слабость.
Свой грех.
Свою гордыню.
Он знал.
Быть Крестоносцем, это быть выше чем Космический Десантник.
Не притворятся полубогом, не быть им, не сокрушаться по поводу слабостей простых людей.
А наставлять, учить и защищать их.
Потому ты сам из них.
Ты человек.
Монсферат
(“Шарлеруа”, Саркофаги Древних, час спустя)
Он в который раз видел этот сон, бывший явью сотни лет назад.
А может тысячи лет? Он не помнил временных рамок, да и не хотел вспоминать, да уже и не вспомнит. Только образы, изображения, нечеткие картинки прошлого, вот то что осталось в недрах его сознания.
Мириады снежинок бились в безумном экстазе пытаясь противостоять резкому порывистому зефиру. Легион за легионом они стремились к порыжевшей рыхловатой земле, пытаясь скрыть недавнее смертоубийство.
Война уже ушла с сих мест, вырвала с корнем уродливые остовы деревьев, разворошила, уничтожила посевы селян, сравняла с землей дома. Посреди того что еще час тому назад называли деревней высилась лишь черная смоль церкви Императора Милосердного.
Казалось земля прокляла и стерла из своей памяти этот пласт своей страшной кожи, политой кровью неверных и верующих в него. Но кипевшая около церкви жизнь говорила об обратном.
С десяток людей в темно-серых колпаках под заунывную песнь священника хоронили убитых.
Похороны предназначались лишь людям в темно-зеленом камуфляже, прочих в оборванных балахонах, в кожаных одеждах украшенных затейливыми орнаментами и богохульными символами ждал в свои объятья всепобеждающий огонь.
Около разгорающегося костра возилось двое оборванцев, один из них то и дело добавлял на прилагаемые поленья некий священный состав из сосуда что отдал минуту назад священник.
Второй щедро обливал трупы прометиумом.
- Даже смерть прокляла неверных- закашлялся первый оборванец обливая еще один труп- Посмотри, посмотри на их тела Джонни, они все в струпьях и в гнили.
- Прокаженные?- задергал головой в знак одобрения второй оборванец, ткнув палкой в один из трупов, он раздраженно крякнул. Палка воткнулась в брюхо мертвеца словно в руках Джонни был остро наточенный меч, а не неотесанное полено.
- Гнилые…-тихо прошептал первый оборванец- Падре, Падре зови.
Джонни ринулся к священнику, между тем первый оборванец бросил канистру прометиума и шагнул от трупов, то и дело осеняя Аквилой. Еще секунду спустя полыхнул священный огонь пожирающий и карающий тела еретиков…
Темный страшный дым идущий от проклятых пополз по земле прибываемый зефиром, потом вдруг взвился, обнял церковь и устремился в небеса.
Их заметили не сразу. Из-за черного противного смога похоронная команда сначала вообще ничего не видела.
Подобно слепым кутятам некоторые замолили Императора что бы он вновь вернул им зрение, ободряющий голос священника ругающий Джонни и его напарника звучал диссонасом в этом едином вопле отчая ния… Все смешалось в единой какофонии, страх, трепет перед мертвецами, перед противным черным дымом, перед неизвестностью…
Лишь после того как ветер пришел на помощь священнику и его людям и развеял смог, их заметили.
- Святые Небеса…-возопил кто-то из толпы и дернул священника за рукав рясы.
В ста метрах, близ первого черного остова когда то бывшего домом старосты двигалась колонна бронетехники. Переваливаясь через препятствия, разрушая траками металл, смешивая с землей все то что немногое что осталось от деревни на глаза священнику попался первый танк.
Фронтальная черная как смоль броня содержала белый крест.
Священник осенил себя Аквилой.
-Крестоносцы… сохрани нас Господь. Джонни веди всех в церковь немедля!- оборванец рядом со священником кивнул и резко отдал приказ толпе.
Вслед за танком показались и тени тех кого он видел лишь на картинках что содержали святые книги.
Громадный человек под стать авангардному танку, такой же темный, страшный огромный шагнул из-за остова дома.
-Крестоносцы!- вновь прошептал тихо священник и сглотнул комок в горле.
Их было с десяток, десяток сверхлюдей закованных в пласталь и керамит, одетых в черные одежды с белым крестом. Вслед за ними заполняя воздух отвратительным дымом, кроша траками бетон приполз и второй танк, а потом и еще один. И еще.
Бесконечная страшная колонна. Черная как смоль, с единственным светлым пятном. Нет пятнами, несущими несчастье врагам Его.
Белые кресты казалось заполнили все пространство перед церковью и священником.
Служителю Экклезархии чудилось что и в воздухе вдруг изменился состав, да и может и поменялся сам воздух.
То ли он стал чище. То ли каждая из машин Крестоносцев источала смертоносный для гнилого воздуха запах священного масла.
Перепахивая гусеницами остовы домов колонна начала движение вниз, в долину. Туда где еще полыхал красным заревом город, столица планеты.
Священник осенил Крестоносцев Аквилой и пробормотал Литанию Ненависти.
- Думаю этого не требуется- окликнул его один из огромных Крестоносцев, что шел в колонне- Лучше молись за них.
Громадная длань указала на город.
- Имя, имя твое Воин Небесный- вскрикнул пораженный священник не ожидавший реплики Крестоносца.- Имя и мы будем молится что бы он сохранил тебе жизнь!
- Монсферат- ответил удаляющийся воин.
Священник склонился в поклоне…
Картинка то нечеткая, то наоборот режущая глаз. Воспоминания…
Голоса, голоса что отвлекают, что нарушают покой. Они всегда приходят так не вовремя.
- Просыпайся….Просыпайся старик. Ты нам нужен.
Знакомый голос, чуть с хрипотцой, насмешливый…поразительно знакомый.
Сон пропадал, священник уступал место яви.
- Ты?…Ты еще жив?- его первые слова после сна, удивительно, но Тьюлис еще жив. И он рад этому. Рад возвращению и старому другу.
Человек в силовом доспехе чуть склонил голову, то ли в почтении, то ли соглашаясь с собеседником.
Сервоприводы завизжали, гулко клацкнула громадная энергоклешня. Первое движение далось ему с трудом. Боль на миг взрезалась в мозг, прокатилось страшным катком…и отступила.
-Сколько я спал, капеллан?- прохрипел он
-Достаточно что бы мы организовали еще один Крестовый Поход- насмешливо ответил тот кого назвали капелланом, потеребив розариус он продолжил- Твое появление даст братьям больше добрых эмоций, чем все мои проповеди вместе взятые, Монсферат.
- Возможно- ему хотелось улыбнуться. Ему хотелось смеяться. Его разбудили и он снова нужен.
Пришли в движение громадные манипуляторы и из темноты навстречу капеллану шагнул дредноут.
На темной как смоль фронтальной броне серебром и драгоценными каменьями был выложен яркий крест.
Вентидий.
(“Шарлеруа”, личная келья брата-капитана, около 11 часов по стандартной шкале, три дня до высадки)
На столе что занимал значительное пространство кельи хранилось множество чудесных предметов.
Священные пергаменты с Офелии 7, куда обычно пилигримы и воины Императора записывали свои злоключения либо подвиги, книги Создания Мира аколита Фернауди, что описал Сегментум Пацификус во всем его разнообразии, древние карты вселенной составленные возможно Золотыми Людьми и многое многое другое.
Но человек откинувшийся в рабочем кресле обратил взор на открытый футляр перед собой. Он не слышал музыки что играла из невидимых динамиков, он не слушал жаркую проповедь что лилась из уст говорившего...
Человека занимал футляр.
Футляр с изображением Омнемессии.
Футляр содержащий такое же чудо, как и сам сосуд что его хранил.
Стилус инкрустированный золотом и алмазной крошкой содержал в навершии странную композицию из серого мохнатого пера и вплетенного в него удивительным образом изображения Имперского Орла.
Брат-капитан всякий раз останавливал взгляд на этом без сомнении произведении искусства. Он не пользовался сим предметом, лишь пару раз открывал футляр где хранился стилус, и долго всматривался в навершие пера.
Что то в этом Имперском орле притягивало взгляд, заставляло еще раз изучить символ Империума, символ Государства которого он Вентидий- Крестоносец и его воины защищали.
Сегодня он остановил взгляд на предмете в третий раз, и отметил про себя этот факт.
Всякий раз перед началом Крестового Похода он открывал футляр и словно пытался найти ответ в этом подарке Механикус.
Конечно, Священных походов на его памяти было бесчисленное количество, возможно даже приближалось ко второму десятку. Но как командир, как человек ведущий воинов Креста на смерть он видел лишь Третий Свой Поход.
Мягко закрыв крышку футляра, Вентидий оставил свои личные воспоминания, постарался изгнать их из сознания.
Но они не уходили, лишь таясь словно воры, словно изгоняемые демоны забивались в самые темные углы сознания.
- Что кроме мести привело нас на Валаам, старый друг? - Вентидий произнес так тихо что казалось человек сидевший в кресле напротив даже не отреагировал. Но брат-капитан давно знал капеллана, что бы сказать себе, даже не сказать а утвердительно ругнуться, что Тьюлис все услышал.
Капеллан не отрывал взгляда от закрытого футляра. В его серых глазах была та непередаваемая тоска, кою можно видеть у самки потерявшей всех своих дитенышей, у матери людской что на руках держит убиенного ребенка…
Говорят десантники не показывают своих чувств, они подобны каменьям у дороги, бушующему пламени, урагану. Страшные, безликие без тени сомнения уничтожающие своих врагов и врагов Императора. Впрочем последнее можно было отнести к единому врагу.
Но в глазах Тьюлиса была боль, и Вентидий заметил ее. Он часто замечал боль в глазах этого мудрого воина. Боль по погибшим скаутам, молодым братьям, что отдавали свои души и тела на алтарь победы. Война никогда не щадит молодых. Война вообще удивительна неразборчива.
Ни для кого она не делает исключение, ни для храбрецов, ни для трусов.
Все что она делает это несет боль и страдание, не делая исключение ни для кого. Ни для правых, ни для виноватых.
- Тьюлис…- повторил брат-капитан- Императоре, Тьюлис, только не говори опять что мы ищем того Искупления что уже многие сотни лет ищет наш Орден. Что кроме мести ведет нас на Валаам.
Ведь на пустынях, в лесах, на снежных барханах Валаама не гибли братья Ордена, но гибли наши воины из соседних Орденов. Скажи что это просто месть и я варп подери, вымещу свою злобу и уверую в то что мы делаем не напрасно…Тьюлис - Вентидий взбешенно размахнулся и готов был обрушить кулак на футляр со стилусом, но в этот момент капеллан наконец обратил на брата-капитана свой взор.
Вентидий сделав паузу продолжил.
- Сколько погибло братьев на Валааме из союзных Орденов? Имперские Кулаки потеряли там две роты,250 человек…Храмовники так и не похоронили Три- Вентидий показал даже это пресловутое число на пальцах- Три Крестовых Похода. Темные Ангелы…Господи. Что нами движет более чем месть и желание заставить врага страдать?
- Воздать по заслугам лишь наше святое дело. Крестовый Поход в котором мы идем лишь направление- напомнил Тьюлис- Вернуть имя Ордена, вернуть Чистоту нашим помыслам вот цель…
Брат-капитан поиграл желваками.
- Никто и никогда не обвинял наш Орден…!!!-начал он
Капеллан отвернулся от Вентидия и секунду спустя обрушил закованную в сталь перчатку на футляр.
- Об этом мы поговорим когда похороним всех павших на Валааме. Не делая различий ни перед воинами Трона, ни перед Имперскими Гвардейцами- тихо сказал капеллан и поднялся с кресла- И не накажем врага за гибель Первого Крестового Похода. Не делая различий ни перед детьми ни перед женщинами. Во имя искупления.
- Во имя искупления- кивнул брат-капитан. Провожая взглядом удаляющегося Тьюлиса Вентидий не мог не отметить факт вспышки гнева, это редко бывала с капелланом. Обычно ироничным, иногда равнодушным, но никогда не подверженным бешенству и ярости.
В дверях кельи капеллан остановился и обернулся к Вентидию.
- Я объявлю о начале Дневной Мессы.
Брат-капитан хмуро кивнул, обернулся к столу, на глаза попался искореженный футляр с символом Омнессии.
- Во имя Искупления- тихо прошептал Космический Десантник.
Он не помнил сколько вот так стоял рассматривая разбитый Тьюлисом артефакт.
Время на мгновения, минуты, часы вдруг остановило свой бег.
Лишь тихая проповедь из динамиков что вся лилась что бесконечная река, не прекращалась, то чуть угасая то набирая ход.
И только по ходу музыки и вещаний невидимого оратора, по ее такту и такту голоса проповедника Вентидий понимал что он не сошел с ума, он не спит, он не сражен видением гибели чуда Адептус Механикус.
Все идет своим чередом.
Время как всегда спешит и как всегда заставляет спешить за ним.
- И когда оставил Император тех Ангелов, то небеса разверзлись и поражены те чада и гнусы что родились от них, огненными стрелами.
Ах как вовремя, Восьмая глава очень кстати- мрачно подумал брат-капитан, резким движением он смахнул со стола футляр.
*****
Дверь кельи медленно отползла влево, брат Антоний стоявший на страже покоя командира, резко рванул священный болтер, взял на караул. С затаенной гордостью взглянул на того кого ему поручили охранять.
Вышедший из покоев брата-капитана, был закован в черный силовой доспех без единого Имперского символа, в правой руке человек нес такого цвета шлем. Плащ грубого покроя был небрежно завязан затейливым узлом на защищенной керамитовыми вставками доспеха, шее.
Единственное украшение на доспехе было то что на него был накинут скарамангий без рукавов идентичного с доспехом цвета, содержащий вышитый рисунок- громадный белый крест.
Внезапно человек обернулся к застывшему словно изваяние Антонию и глухо произнес.
- Здесь ты больше не нужен, брат. Идем со мной.
