Болезненное знакомство.
Dramatis Personae:
Амарейя Кейрос - Архонт кабала Багровой Змеи
Синтафаэ Кейрос - Суккуба культа Луны Глубин, сестра Амарейи
Алактель Севанн - Архонт кабала Крылья Кошмара, супруг Синтафаэ
Ни’иша - драконт кабала Багровой Змеи, супруга Сакариса
Сакарис - драконт кабала Багровой Змеи, правая рука Амарейи
В покоях царил приятный полумрак, смягчающий резкие контуры, резкие цвета, резкие звуки. Ни’иша, драконт Кабала Багровой Змеи, нежилась в объятиях своего супруга, и, хотя ее раздражали отрешенность и задумчивость Сакариса, она отгоняла свое недовольство прочь, не давая заговорить в полный голос. Она была рада его возвращению, но тема, выбранная им для разговора, вызывала в ее душе злость и острое желание откусить ему кусок плеча.
- Синтафаэ… - томно протянула Ни’иша. – Ты ведь знаешь, что у нас с ней сложные отношения. Она то и дело норовит поточить свои ядовитые когти и острый язык о мое самолюбие.
- Внешняя агрессия – признак внутренней слабости, - ровно ответил Сакарис.
Ни’иша удивленно взглянула на супруга.
- Слабость? Какая может быть слабость у этой стервы?
- Если я расскажу, - Сакарис насмешливо взглянул на свою миниатюрную супругу, - то ты захочешь отражать уколы жала Син-Син.
- «Син-Син»? Мне казалось, что за это прозвище наша дорогая суккуба отрывает собеседникам головы.
- Есть те, кому она позволяет называть себя так. Их немного, но они существуют.
- И как же ты вошел в узкий круг доверенных лиц? – Ни’иша заинтересованно пошевелила ушками и свернулась клубочком вокруг руки супруга, всем своим видом демонстрируя готовность слушать.
- Это длинная история, - Сакарис покачал головой.
- Нам некуда торопиться, - Ни’иша снова укусила его за плечо.
- Что ж, если ты настаиваешь… Эта история уходит корнями в ранее детство нашей Син-Син. Ее мать, суккуба Илирисиф, выгнала ее из культа – по слухам, за какую-то маленькую детскую шалость. Девчонка просто пыталась привлечь ее внимание, но Илирисиф была невероятно пьяна и не оценила сюрприз по достоинству. Синтафаэ было тогда всего лишь несколько периодов. Она уже достигла того возраста, когда ребенок начинает превращаться в прекрасную женщину и притягивать чужие взгляды, но в то время она сделала всего несколько шагов по пути взросления.
- Хм-м, я бы посмотрела на это зрелище, - кровожадно усмехнулась Ни’иша, - как пара прелестных ягодиц нашей суккубы получает увесистого пинка.
Приподнявшись на локтях, эльдарка подозвала мелодичным свистом любимого бритвокрыла. Птица взметнулась откуда-то сверху и с угрожающим карканьем спустилась вниз. Ни’иша подбросила кусочек мяса одного из рабов, и бритвокрыл, поймав угощение на лету, устроился на насесте рядом с брачным ложем. Драконт погладила питомца по перьям. Острые, словно лезвия, те легонько царапали ее пальцы. Прическа Ни’иши была похожа на хохолок бритвокрыла, и вместе они смотрелись весьма забавно.
- Мой маленький игривый бритвокрыл, ты слушаешь меня? – спросил Сакарис.
- Я слушаю, - Ни’иша обернулась. – Так как же эта соплячка умудрилась остаться в живых после того, как ее вышвырнули из дома?
- Ей придавало сил желание выжить и отомстить – любой друкари на ее месте испытывал бы подобное. Но когда Амарейя встретила ее у одной из дверей башни кабала, бедная Син-Син имела довольно жалкий вид. Она была едва жива, заплакана и изранена, - Сакарис бесцветно улыбнулся, и жуткий шрам на его лице искривился, стал еще уродливее. Ни’ише было невероятно больно смотреть на этот шрам, но при этом до истомы приятно касаться бугристой, скверно сросшейся плоти.
- Я не знаю, что двигало Амарейей, когда она подобрала Синтафаэ, и насколько искренна она была в своем поступке, - продолжил Сакарис, - но, может быть, дело было в том, что за цикл до этого у Амарейи родились близнецы. Материнские инстинкты бурлили в ее душе, подобно самым ужасающим из штормов Моря Душ. Она знала о том, что у нее есть единокровная сестра – отец Амарейи отличался любвеобильностью, но, увы, не разборчивостью.
- Об этом я слышала, - злорадно хихикнула Ни’иша. – От неразборчивости его излечила одна крайне хитрая и мстительная корсарская принцесса, не простившая ему измены. Она считала, что его сердце должно принадлежать только ей. Ходят слухи, что она до сих пор хранит части его тела, залитые смолой, и поддерживает в них жизнь, чтобы не дать воскресить его.
- Амарейя не особо рвется его воскрешать. Но речь сейчас не о нем. Мы говорили о Синтафаэ. Амарейя встретила ее, словно родную дочь, и стала ей той матерью, в которой Синтафаэ нуждалась, дала ей кров и пищу. Син-Син провела первые несколько циклов в покоях своей сестры, страшась покинуть их. Она же помогала Амарейе ухаживать за новорожденными близняшками. Арамейра и Талимейра долго считали Синтафаэ второй матерью. А затем эта юная ведьма досталась мне по личному распоряжению архонта. Не Амарейи, а ее супруга – тогда архонтом еще был он.
- И что же ты с ней делал? – игриво спросила Ни’иша.
- Не то, что ты думаешь. Я пытался вбить в ее голову то, что в целом можно было назвать благоразумием. Учил ее военному искусству и тактике. Иногда был ее спарринг-партнером.
- Насколько я слышала, она уже тогда проявляла выдающиеся способности.
- Да, ты права. Всего через пару периодов она уже превосходила меня в искусстве ближнего боя. Но зато я мог наслаждаться ее мучениями, задавая ей все более и более сложные задачи. Она была обидчива и склонна делать пакости – и тогда я таскал ее за волосы, как непослушную рабыню, приучая к порядку и дисциплине. Я совершенно не боялся ее гнева, и за это она уважала меня – и в знак этого уважения позволила называть ее «Син-Син», хотя первой это прозвище придумала Амарейя.
- Я по-прежнему не понимаю, - Ни’иша помотала головой, – почему я должна с ней подружиться? Существуют и другие способы вернуть милость архонта.
- Потому что подружиться с ней тебе будет проще всего – ключи к душе Синтафаэ у меня есть, и они просты, воспользоваться ими могу не только я. А ключи к душе Амарейи, увы, потерялись навсегда после смерти близняшек.
- Бритвокрыл гиринксу не товарищ. Кошки охотятся на птичек – и этим меня весьма расстраивают.
- О нет, мой бритвокрыл, нет, Син-Син – никакой не гиринкс, хотя и похожа повадками. Она – лировый кот, или, вернее, лировая кошечка – а лирины охотятся на эльдар, а не на птиц. С ней ты сможешь чувствовать себя в безопасности и одновременно лакомиться остатками ее добычи.
- Лировые коты? Да, я слышала про них. Они когда-то обитали на центральных мирах Империи Аэльдари, но мне казалось, что они давно вымерли.
- Сомневаюсь, что они вымерли до конца. Может быть, где-нибудь и сохранилась пара особей, а то и целая популяция – скажем, где-нибудь на мирах экзодитов.
- Допустим. Но тебе-то зачем моя дружба с Синтафаэ? Ты ведь хитрее всех, за исключением разве что миледи архонта.
- Я виноват перед ней.
Ни’иша отпрянула так резко, словно тело супруга неожиданно раскалилось добела и обожгло ее.
- Виноват? – взъерошенные волосы драконта как будто встопорщились еще сильнее. – Разве в твоем мире существует такое понятие?
- Я причинил ей боль, настолько сильную, что она заполнила меня целиком и добралась до сердца. И я разделил с ней эти страдания против своей воли.
- Это… Дай-ка угадаю, это из-за Алактеля? – Ни’иша бросила взгляд на копию «Темного солнца», гениального творения супруга Синтафаэ, занимавшую особое место в ее коллекции. Оружие почти не отличалось от обычного ”Темного копья”, которым друкхари уничтожали технику противника. Но внимательный глаз мог заметить более искусную работу, гравировку и напыление из драгоценных металлов на прикладе и ложе. Счетчик убийств был выполнен в виде иссиня-черного сапфира, и тонкие лучи, сияющие внутри, обрисовывали нужную цифру. Но самое главное отличие крылось внутри, в мелких деталях, в идеальной настройке и калибровке, в раскрытых пытливым умом секретах древности. «Темное солнце», принадлежавшее Ни’ише, могло пронзить любую броню, испарить любую плоть, кем бы ни была очередная добыча. Точность выстрела не уступала знаменитым «длинным» винтовкам рейнджеров-азуриан. От одной мысли о том, как точен и смертоносен каждый выстрел этого совершенного оружия, Ни’ишу захлестнуло возбуждение, и она скользнула под одеяло и прижалась к супругу. От ласк жены из груди Сакариса вырвался короткий, сдавленный стон, заставив на мгновение прервать рассказ – но затем он продолжил:
- Да, всему причиной был Алактель. Он заставил Синтафаэ страдать. И это были самые сладкие страдания – от неразделенной любви и нереализованной страсти.
- Они еще слаще, если смотреть на них со стороны, а не испытывать самому, - невнятно пробурчала из-под одеяла Ни’иша.
- Синтафаэ повзрослела, расцвела и добилась права оспорить власть своей матери над культом. Синтафаэ вырвала у матери власть вместе с сердцем, и отрубила голову. И именно тогда, после боя, когда она стояла в окружении восторженной толпы, Синтафаэ увидела того, кто не восхищался ею. Кто не осыпал ее овациями, не мечтал о ней. Он смотрел на нее глазами не поклонника, но мастера-оружейника, оценивающего ее, как смертоносный клинок, только что испробованный в бою.
Ни’иша раздраженно взрыкнула под одеялом и пробормотала:
- Это наверняка был ужасный удар по ее самолюбию. Посметь не восхищаться ею после такого представления – это уже не вызов на дуэль, а настоящее объявление войны.
- Все верно. И тогда она всеми правдами и неправдами добилась встречи с архонтом, игнорируя все советы и увещевания Амарейи. Синтафаэ примчалась в мои покои и попросила сшить для нее наряд, чтобы произвести на Алактеля впечатление. Я холодно сказал ей, что нарядами она ничего не добьется – и в ответ получил поток ругани и угрозы.
- И стерпел? – презрительно фыркнула Ни’иша, поудобнее устраиваясь на его бедрах.
- Нет, конечно же… - Сакарис зажмурился ненадолго от удовольствия и продолжил:
- Я отвесил ей хорошую затрещину, сбив ее с ног. Надеялся, что этот удар вправит ей мозги на место. Синтафаэ знала, что может легко убить меня – она давно уже превосходила меня в бою, и мне прекрасно было это известно. Но я не боялся ее, и она уважала меня за смелость, уважала как наставника и считалась с моим мнением. Она могла вскрыть мне горло, но вместо этого лишь сжалась в комок и расплакалась.
Сакарис закрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям. Они доставляли ему такое же удовольствие, как и движения супруги.
- Мне больно! – прокричала суккуба. Вскочив с пола, она бросилась в объятия наставника. – Мне так больно, что я готова вырвать собственное сердце, чтобы избавиться от желания быть с ним. Но эта боль прекрасна. Я хочу испытывать ее, но вместе с тем жажду отыскать способ, чтобы изжить ее…
Сакарис посмотрел на воспитанницу и поймал себя на том, что ощущает ее боль – но вместо наслаждения она вызывает в нем сострадание. Синтафаэ страдала от первой, по-настоящему сильной любви, и Сакарис страдал вместе с ней – как будто она была его родной дочерью, кровью от крови, плотью от плоти. Он чувствовал ее боль, ее ярость – перед тем, как прийти к нему, Синтафаэ разорвала на куски одно из любимых платьев, которое, как ей показалось, не подходило для встречи с объектом ее страсти.
- Ты влюбилась, - холодно проговорил он, глядя на нее в упор. – Влюбилась так, как может влюбиться лишь женщина друкари, истово желая объект своей любви и в то же время люто ненавидя его. Подобные чувства воспевают поэты, и тебе остается только гордиться ими.
- Я не могу ими гордиться, - ответила Синтафаэ сквозь рыдания. – Я боюсь, что он отвергнет меня.
- Он непременно отвергнет тебя, если ты продолжишь вести себя подобным образом, - глаза Сакариса сверкнули. – Перестань искать его общества – это только оттолкнет его. Заинтересуй его иным способом. Алактель – архонт, и в его распоряжении все женщины кабала. Дай ему то, чего не могут дать они. Завлеки его чем-нибудь необычным, заставь его охотиться на тебя. Он холоден и расчетлив, и его разум, подобно скальпелю, препарирует окружающее бытие. Заставь этот скальпель желать тебя, сделай так, чтобы он изнемогал от невозможности прикоснуться к тебе.
Синтафаэ отстранилась и подняла печальный взгляд на Сакариса.
- Это так унизительно – осознавать, что кто-то не подвластен моей красоте… Может быть, я не так уж и красива?
От слез на щеках Синтафаэ остались темные разводы. Она снова обняла наставника, утыкаясь носом в его лоб. Повзрослев, Синтафаэ превратилась в статную женщину, любившую подчеркивать длину и красоту своих ног изысканной обувью на высоком каблуке.
Сакарис осторожно погладил ее по роскошной гриве иссиня-черных волос, стараясь не задевать вплетенные в нее острые лезвия.
- Ты красива, - ответил он. – И красива не только внешне. Однажды ты это поймешь.
- Можно мне остаться с тобой сегодня? – спросила Синтафаэ. Сакарис взглянул в ее глаза, полные искренней мольбы, и понял, что не сможет отказать ей.
Старый драконт отогнал [ну уж нет]лынувшие отголоски былого. Воспоминания об этом разговоре доставляли ему неслыханное удовольствие, но, пожалуй, с Ни'ишей он этим удовольствием делиться не будет.
- Я успокоил ее и вернул способность мыслить трезво. А затем показал тропинку к сердцу Алактеля. Она должна была заставить его восхищаться ею, как восхищался бы творец прекрасным и смертоносным оружием. По моему совету Синтафаэ пригласила Алактеля в совместный рейд. Она пришла к нему лично, но не в открытом платье, демонстрирующем ее красоту, а в строгом костюме, облегающем, но закрытом, оставлявшим простор воображению. Я лично сшил для нее этот костюм и подобрал обувь. Она была похожа на офицера пустотного флота мон’ки… Синтафаэ пришла к нему… доложить об операции, - продолжал Сакарис, задыхаясь, - она обрисовала ему… перспективы совместного рейда… и план… действий и атаки… Она показала ему, что... умна… гораздо умнее… чем ее соперницы… а затем… он увидел ее в бою… красота и эффективность… мастерство и изящество во плоти…
- Дай-ка угадаю… - шепотом выдохнула Ни’иша, - после налета… она пропала… как будто ее и… не было вовсе?
- Именно… так… И тогда он… пришел к ней с дарами… ее любимая глефа… та, которую нельзя отличить… от знаменитой «Глефы Крови»…это его… подарок… И лишь тогда… они сплелись в объятиях… Их чувства… были взаимны… хотя каждый из них выражал их по-своему… Он полюбил ее… - выдохнул сквозь зубы Сакарис, - не за красоту… а за ум.
- И в чем же, - Ни’иша с трудом перевела дыхание. – И в чем же… твоя вина?
- Я помог ей. Я пригласил Алактеля посмотреть на тот бой. Я показал ей, как завоевать его, как найти ключи к его сердцу. И тем самым обрек на страдания. Сердце архонта Крыльев Кошмара – это сердце странника и исследователя. Он принадлежит Син-Син душой и телом, но не может подолгу оставаться на одном месте. Неведомая сила тянет его в неизведанные глубины Великого Колеса. И когда он в очередной раз покидает ее, Синтафаэ бросается в любые объятия, лишь бы притупить острую боль, прикрыть кровоточащую рану после того, как от ее сердца оторвали половину. Но когда Алактель возвращается, они неразлучны. Синтафаэ подарила ему Атсиамату, потому что думала, что это задержит его в Черном Городе, но он все равно ушел. И муки родов она встретила в его отсутствие.
- Ублюдок, - прошипела Ни’иша, и ее тонкие пальцы легли на горло супруга.
- Что? – Сакарис удивленно поднял бровь.
- Ты почти заставил меня сочувствовать этой беспощадной стерве, - Ни’иша улыбнулась.
