Я бы предположил что здесь важна не сама вера в "Император защитит", а так сказать, к чему душа лежит.
Оркам не нужны бабы, не нужны интриги. И Слаанеш с Тзинчем идут лесом. Также орки едва ли устрашатся смерти, а значит Нургул тоже в пролете. Остается Кхорн, но он, я так подозреваю, считает Горку и Морку своими аватарами (как, по одной из версий, считал эльдарского бога войны).
Эльдар - при всей их ненависти к Голодной суке, Слаанеш воплощает все их тайные и темные желания. Не удивительно что им очень сложно защититься от Той что жаждет.
Имперские святые - их души пылают ненавистью к врагам Империума, а все остальные чувства им без надобности. Тут как с орками - Темным богам нечего им предложить.
Прочие имперцы - одно дело если они всю жизнь презирали ксеносов и хаосистов. Другое дело - если их манили культы Слаанеш, но они сдерживались потому что "Император накажет". Ну и может Император действительно обратит на них свой взор и выжжет из мозгов все, кроме ненависти к проклятым ксеносам. Но это уже как демоничество от Темных богов получить - далеко не каждому дано.
Тут еще можно вспомнить как корруптит своих гостей Слаанеш - пока они не поддадутся на его соблазны, он не властен над их душами. Другое дело, что в личной встрече с Князем удовольствий устоять несколько проблематично.
Раскрывающийся текстПервый круг, через который пробирался рыцарь, был обставлен так роскошно, что даже цари не смели бы о таком мечтать. Горы выложенных столбцами золотых монет возносились к радужной мозаике из драгоценных камней на мраморных сводах высоко вверху; пол был устлан сверкающими слитками и бриллиантами без счета. Рыцарь шагал мимо множества изможденных бедолаг, пытающихся сосчитать бесчисленные золотые. Болезненно-желтые лица их кривились от непомерной жадности, затем золотые горы рушились, и они, скуля, принимались пересчитывать монеты заново. На каждом углу и перекрестке стояли вызолоченные статуи: одни, посвященные красоте Слаанеша, другие – блаженному экстазу демонов и смертных. Следы в алмазной пыли под ногами говорили о том, что статуи некогда состояли из плоти и крови. Но рыцарь давно отказался от жажды материального богатства – и зашагал вперед, не тронув ни единой монетки.
С хрустом прокладывая путь через пляж из золотых зубов, рыцарь вышел к берегу огромного озера, где вместо воды плескалось темное вино. Тут и там над поверхностью торчали мертвенно-бледные острова – спины великанов, и каждый соединялся крест-накрест мостами с другими. Вывернутые кверху руки великанов держали столы, которые ломились под тяжестью обильных яств. Там рыцарь увидел смертных, снедаемых неутолимым голодом, что с выпученными глазами обжирались на пирах, и других смертных, что отчаянно пытались вылакать самое озеро. Раздутые и обрюзгшие, стеная от боли, они снова и снова набивали перепачканные вином рты. Рыцарь двинулся дальше, кривясь от отвращения каждый раз, как проходил мимо отвратительных останков тех, кто, сожрав слишком много, просто лопнул.
Странник шагал через поля золотого света и мягкой травы, где грациозные девы и прекрасные юноши веселились, почти нагие, среди галлюциногенного благоухания мускуса от гибких зверей, что резвились вместе с ними. Лица и щедрые формы танцующих были невероятно чувственны, вылепленные по подобию идеального предмета желаний сердца. Рыцарь задержал дыхание и зажмурил глаза, ибо его орден запрещал мирские удовольствия, но в рыцаре еще осталось немало человеческого. Нимфы, тихо напевая, окружили рыцаря и, поглаживая его посеребренную броню, заш[оппа!]ли о нежных усладах плоти, которые они подарят ему, но рыцарь не поддался. Оторванные головы и конечности, что валялись под ногами, указывали, что на самом деле прячется за сладкой как мед ложью. Зажмурившись, рыцарь изрубил демонических соблазнительниц одну за одной, позволив своему отвращению вести сверкающий клинок.
Продравшись через женственные складки подножия холмов, рыцарь вышел на балкон, где его приветствовал рев восхищения и одобрения. Армия космических десантников, настолько многочисленная, что не сосчитать, стояла перед ним на бесконечной равнине, напрягая слух в лихорадочном предвкушении приказа начать поход. Планетарные губернаторы кивали в подобострастном ожидании, и высшие лорды Терры улыбались ему снизу со своих меньших балконов, жестами приглашая сказать слово. Рыцарь узнал одного правителя из своей смертной жизни и, остановившись перед ним, заглянул в глубины глаз царя-философа. Под маской власти и уверенности он увидел бесконечную и непреходящую паранойю: гложущие подозрения и тайные сомнения, кислотой разъедающие душу. Рыцарь печально покачал головой и пошел прочь.
Уставший от испытаний, странник брел сквозь чарующий лесной рай, чей лабиринт тропинок был стеснен цветами и щетинился терниями. Нежный благоухающий ветерок нашептывал рыцарю о былых победах, напоминая о свершениях, которых тот добился во имя Императора. В гладких, как зеркало, лужах отражался сам рыцарь в облике сияющего святого с безмятежным ликом, но с кровавым мечом, которым играючи разил ряды краснокожих демонов. Воин отвернулся, [ну уж нет]мурившись, и поодаль различил измученные фигуры, сосредоточенно вглядывающиеся в свои зеркала-лужи. Каждая фигура была обездвижена пробившейся снизу порослью, а шепчущие тернии врастали в ее плоть. Странник обратился мыслями к скромной келье, которую когда-то называл домом. Как только он сделал так, лабиринт перед ним закорчился и выпрямился. И рыцарь устало потащился дальше.
Он стоял у бесконечного взморья, где небесные хоры пели умиротворяющие колыбельные, а душистое море омывало крепостные стены его разума. Кости странника возопили о хотя бы секунде отдыха. Тепло золотого солнца над головой умеряло душу, и набегающий прилив начал растворять его волю. Рыцарь с трудом разлеплял усталые веки, но взгляду его хватило ясности, чтобы узреть страшную правду. Белый как кость песок состоял из остатков тех, кто отдыхал здесь и впал в кому блаженной вялости. Рыцарь взял волю в кулак и зашагал дальше, к мерцавшему вдали дворцу.
И там, под изящными шпилями, странник предстал перед всесильным Слаанешем. Величественное и чарующее, божество посетило его в облике юноши, одаренного красотой андрогина, стройного и дышащего энергией молодости. Рыцарь обнажил увитый рунами меч и попытался сразить юношу. Но, к своему ужасу, обнаружил, что не может этого сделать, ибо бог-князь обезоруживал своей невинностью и очаровывал своей обходительностью.
Даже самое чистое пламя может погасить единственная волна. В тот краткий миг замешательства странник погубил себя. Он наконец пал на колени и преклонил голову, и прикосновение сияющего скипетра существа к каждому его плечу решило судьбу рыцаря навеки.
