Davinci

Фантастику, историю, научпоп. От конкретных названий, простите, воздержусь. Это был бы самопиарчик на фоне печальных для сообщества событий.

Многолетне ходил сюда читать ваха-литературу. Миниатюрки солдатиков - не мое. А истории про героизм, самопожертвование, превозмогание превозмоганий, и вселенскую глупость - мое. Даже сам как-то написал пару фанфик-рассказов, по этой замечательной вселенной... Здесь какой-то великий интеллектуал, написал, мол, "Россия знакомится с авторским правом". Сразу возникает вопрос - а нельзя ли сперва Россию познакомить с нормальными зарплатами? Ну, чтобы трата в 500 рублей не была торпедой по семейному бюджету? У меня сейчас с финансами неплохо, но я помню и я вижу как народ вокруг живет. Если не замыкаться в относительно благополучных референтных сообществах; - живет у нас народ в бедности, плавно переходящей в убогую нищету. Неплохо бы об этом помнить, прежде чем махать помелом языка, о том, что 500 рублей не большие деньги. Сказанешь так - и встаешь в стройные ряды истуканов с оловянными глазами, с их фразами вроде "жуйте макарошки", "государство не просило вас рожать", "денег нет, но вы держитесь". Как сторонник свободного распространения научной, исторической, и художественной информации, - (всегда примерял это на себя, и никогда не протестовал против выкладывания моих книг в любых местах в сети) - желаю здешним переводчикам реорганизоваться, и продолжить свою работу.

Доброго времени суток, Имею два вопроса: 1. какие легионы сменили окраску своих доспехов с момента основания и до конца ереси? Буду признателен за краткое описание, или за источник, где это можно посмотреть не слишком углу[эх жаль]ясь в дебри истории каждого легиона. 2. Вроде где-то слышал, что "Дети Императора" имели право носить императорского орла на груди. Это был одноголовый орел, до того как появилась двухголовая птица союза с марсом? :? Заранее спасибо.

Ого! Спасибо за подробный обзор. Наверно это заняло больше времени, чем написание самого фанфика. :)

Два человека в одной моей голове. Плохой признак. :)

Это сложный вопрос. В жизни комедия и трагедия ходят рука об руку: вот человек только что анкедот рассказывал, а вот ему на голову сосулька упала. Я понимаю, что есть люди, которые садятся читать текст с желанием зачерпнуть чистую дозу пафоса, или наоборот, шутейно отвлечься, - но не смешивать эти дела. Однако не уверен, что смог бы выдержать целый текст в одном стиле. Уж больно эклектичный сеттинг. :)

Спасибо. :) Что до "черного юмора", он никак не касается святых для сестер моментов. А быть солдатом, при этом сохраняя возвышенную интеллигентность во всем, мне думается, почти невозможно. Мы конечно не знаем, как говорили на поле боя реальные божьи воины. вроде тамплиеров, но подозреваю, там звучало много интересного. :)

Лев Соколов. В глазах смотрящей. Помилуй Император! Сестра Юлия была грешна, - и знала об этом. Именно поэтому с трепетом и стыдом шла сестра Юлия по коридорам звездного форта, который служил опорной базой сестрам битвы. Путь её лежал к покоям самой матери-настоятельницы. Сегодня утром, непосредственный командир и наставница Юлии, - сестра-целестинка Паулина, прервала её молитву, и объявила, что Юлии надлежит прибыть для беседы с главой их крепости-монастыря. Редко кто удостаивался такой встречи, и еще реже такая встреча бывала приятной… Миновав почетную стражу, Юлия постучала в простую деревянную дверь под низким сводом. - Войди! – Раздался из-за двери сухой, строгий голос. Юлия отворил дверь, и вошла в небольшую келью, тускло освещенную свечой. Все здесь было образцом скромности и смирения. Простой деревянный стол, жесткая койка с тонким одеялом, голые стены, и грубая каменная статуэтка императора, какую можно было найти на любом базаре в этом секторе. Статус матери-настоятельницы, иначе старшей канониссы, можно было понять разве что из стоявшей на стойке командирской боевой брони, да установленного в углу мощного пульта связи. Сама мать-настоятельница, сухая жилистая женщина, была так же скромна, как и её жилище. Грубая ряса скрывала её тело, лишь на груди был заметен приколотый значок командира капитула ордена «демонодиоктисс». Старшая канонисса Пелагея оторвалась от бумаг, и подняла на сестру Юлию пронизывающий взгляд серых глаз. - Прибыла по вашему распоряжению, мать-настоятельница, - пискнула Юлия. - Сестра-целестинка Паулина рассказала мне о твоих грехах, дочь моя. – После паузы отозвалась старшая канонисса. - Я виновна, мать-настоятельница. – Глубоко вздохнув, призналась Юлия. - Итак, сестры сказали, что слышали от тебя, будто бы ты высказывала недовольство своей внешностью? – Уточнила Пелагея. -Это было всего несколько раз, мать-диоктисса, - попробовала оправдаться Юлия. - Да, всего несколько раз… - Пелагея задумалась. - Ты жаловалась сестрам, что ты некрасива. Грех твой, обычен для женщины, дочь моя. Можно сказать, что он невелик… Как и все невеликие грехи, с которых начинается путь к падению! – Вдруг возвысив голос, грозно рявкнула Пелагея. Юлия втянула голову в плечи. - Ты сказала сестре Анджеле, что хотела бы иметь такую же внешность как у неё. – Наставив на Юлию палец, будто ствол болтера, обвинила Пелагея. - Сестра Анджела… - Всхлипнула Юлия. - она так прекрасна… - Она прекрасна. И ты позавидовала ей! Позавидовала своей сестре! Вот твой первый грех! – Воздев палец к потолку громыхнула старшая канонисса - Зависть! Подлое низменное чувство! Самые черные помыслы и дела произрастают из зависти! Ты жалуешься на свою внешность. Значит втайне думаешь, что достойна большего. Что же это как не гордыня?! Ложная гордость бурлит в тебе, взращивая семена скверны! Сестра Юлия невольно отступила на шаг, под тяжестью таких обвинений. Старшая канонисса же, наоборот, откинув стул вскочила из-за стола. - Понимаешь ли ты, сущеглупое дитя, что твою внешность даровал тебе сам Бог-император, во исполнение его замыслов? Кто-то рождается красавицей, кто-то дурнушкой. На все это воля и замысел Императора. Ты же, своим ропщением, ставишь под сомнение мудрость Императора! Вот твой самый ужасный грех! Сомнение! – Канонисса громыхнула голосом, будто выстрел осадного орудия. - Сомнение в божественной воле и провидении императора! - О, помилуй Император, нет! – Навзрыд зарыдала потрясенная Юлия. – Я никогда-никогда не подвергала сомнению волю возлюбленного всеми Императора! Мать настоятельница наступала на Юлию: - Подвергала! Сомневалась! Противилась его воле! Отвергла его любовь! Юлия рухнула на колени. - Сожгите меня на костре! Погрузите в чан с кислотой! Суньте к ядовитым змеям. – Только не говорите, что я отвергла нашего возлюбленного Императора! Старшая канонисса умолкла. - Нет нужды ввергать тебя к змеям, если черно кубло поселилось в твоем сердце, и ныне жжет тебя изнутри. – Наконец тихо сказала мать-настоятельница. - Теперь ты видишь, сестра Юлия? Видишь, как начинается путь к падению? Невинная на первый взгляд мысль. Она дает ростки, ветвиться, отравляет душу и разум. И вот ты уже в шаге от смертельного греха. Твоя душа, как червивый сгнивший плод уже готова свалиться в алчные руки служителей хаоса! Допустишь ли ты свое окончательное падение? - Смилуйся вседержитель, нет. – Юлия вскинула руки в знаке аквиллы, - Я не паду! Не хочу пасть! Помогите мне, мать-диоктисса! - Хорошо. – Кивнула старшая канонисса. - Я вижу страх к падению в твоих глазах. Вижу в них любовь к нашему Господину. С помощью императора, я не допущу твоей духовной погибели. Суровым постом, неустанной молитвой, и многоумным размышлением, - мы выжжем скверну греха из твоей души, и вернем тебя на дорогу, ведущую к благодати. - О, благодарю вас, мать-диоктисса! - А теперь расскажи мне. Как в твою душу проник червь сомнения? Когда у тебя впервые появились греховные мысли? Когда ты впервые возжелала большего, чем даровал тебе в мудрости своей наш возлюбленный император? - Я недостойная грешница. – Всхлипнула Юлия. - Но в одном… в одном вы ошиблись в отношении меня, мать-диоктисса. Видит Император, я никогда не выпадала в гордыню, и не считала себя лучше сестер. Но все мое боевое отделение… все сестры… они… такие красавицы. И наши командиры. Каоноисса Клавдия… Канонисса Паулина… и вы… А я… одна… такая дурнушка!.. Вот я и начала думать, что император наказал меня за что-то. За мои слабости и грехи! И Юлия безутешно разрыдалась. Ну тише, тише, девочка. – Мать-настоятельница подошла к ней, и ласково провела по волосам рукой, - Теперь я вижу, что падение твое не так глубоко, как можешь показаться. От юной своей неопытности, ты запуталась, и потеряла верный путь. Император наказал тебя… ну и ну, что за мысли? Император любит каждого из своих детей. Он справедлив, и карает только закоренелых грешников. А в чем же ты узрела немилость императора? Разве не направил он тебя с детства, в святую обитель Эклезиархии? - То так мать-диоктисса. – Утирая нос, кивнула Юлия. - Разве не провел он тебя своей рукой, через все премудрости учебы и испытания, дабы ты стала боевой сестрой самого знаменитого ордена сестер битвы во всем секторе? - То так, мать. - То так! Великие милости оказал тебе император, дитя. Другая бы благодарила за это каждый день. - Я благодарю. Благодарю возлюбленного Императора! Каждый день, и каждую ночь, мать. - Ну а твоя внешность? – Мать-настоятельница философски раскинула руки, - Что тебе внешность? Мы – все мы – сестры скорби. Мы возлюбленные невесты Императора. Неважно, красивы мы, или же дурны собой, - все мы принадлежим ему. И всех нас он любит одинаково. Потому что в необъятной мудрости своей, император смотрит не на наши тленные тела, но на наши сияющие души. Верно ли я говорю, сестра? - Верно. До самого сердца верно, мать. - Истинно верно. Ну а кроме того… скажу тебе это не только как мать-настоятельница, но и как женщина. Послушай меня, глупая девочка. Красота – вещь переменчивая, и относительная. Красота, - она в глазах смотрящего. А главное, - красота, - это плод неустанной работы над собой, (во имя и для вящей лавы Императора, разумеется). Если женщина прилагает усилия, - она всегда станет красивой. И глупа та женщина, которая не стала красивой к сорока годам. Вот почему все наши сестры красивы. Они просто старше тебя, милая деточка. Придет время, и – запомни мои слова – ты станешь так же прекрасна, как и они. Веришь ли ты мне, сестра? - Верю каждому слову, мать. – Кивнула Юлия. - С тем и иди. – Ласковым жестом отпустила Юлию хозяйка кельи. – Я передам твоему командиру, какие тебе назначить искупающие обеты и бдения. И да осенит тебя спокойствием праведности любовь императора. *** - Прервите дела, сестры! – Тишину карцерной кельи, где Юлия отбывала наказание, разорвал звонкий голос из вокс-динамика под потолком. – Срочный общий сбор в главной зале. Всем свободным от вахт, прибыть в главный зал! Прибыл легат от священного синода. Всем в главный зал! Юлия, громыхая веригами, подняла свои занемевшие колени с сухого гороха. Что-то важное должно было случится, раз сюда прибыл легат. Позади неё скрипнула дверь, - Выходи! – Скомандовала сестра-надсмотрщица. – Я записала сколько молитв ты отчитала, и сколько простояла на горохе. Вернешься и продолжишь после общего сбора. - Да сестра, - кивнула Юлия. По коридору уже бежали другие сестры, и Юлия устремилась за ними. *** Общий молельный зал орбитальной крепости был огромен. Величественные статуи императора и его детей, уходили ввысь, будто скальные пики. Фрески и витражи со свершениями Божественного, сверкали ярким светом. Алтарь сиял золотом и драгоценностями. Это было место веры, и место силы, где сестры возносили коллективные молитвы всемилостивому божеству. Легат, взобравшийся на трибуну был толстый и щекастый. Юлия, глядевшая на него с задних рядов, удивилась, - как слуга божий, может довести свое тело до такого состояния? Впрочем, когда легат заговорил, его мощный и проникновенный голос охватил весь огромный зал, без помощи вокс-усилителей. Юлия устыдилась своих мыслей, и подумала, что наверно легат откармливает себя как раз для мощи своего гласа. - Добродетельные сестры! – потрясая зажатым в сосикообразных пальцах свитком, заголосил легат - Сим посланием, подлинность которого заверяют священные золотые печати, и мое личное свидетельство, уведомляю вас о воле священного синода, и лично главы адптус министорум! Читаю вам послание, дословно, без правок и домыслов, - как того требует по присяге моя должность. – Он обернул свиток к себе. - Итак, слушайте! «Персоналу опорной базы «Любование истиной», тактической ложе капитула демонодиоктисс: Сим посланием, священный синод уведомляет о прескорбнейшем известии. Преступным попустительством и небрежением бездеятельных мирян из имперских служб, планета Улиндис оказалась ввергнута во всеохватные тенета скверны! Среди населения планеты возникли скверные глаголения, и прельстительные лже-учения! Глас имперской истины утих! Святые места поруганы! Услышав такие известия, стоящие в зале сестры ахнули. По залу пронесся многоголосый стон, возносясь под потолок, к головам статуй имперских святых. Легат воздел руку вверх, требуя тишины, и дождавшись её, продолжил: - Богоносных мужей церкви подвергают гонениям, пыткам, и мучительным казням! Хула на всехвального Императора изливается из нечестивых и богопортивных уст! Взросли, яко цветы зла, дерзкие и безумные культы, восхваляющие еретические кривды, и злонравные ритуалы! Среди отринувших истинную веру в сладчайшего Императора, нечестивые слуги древнего врага разлили прельстительный яд! Поле удобренное сором дало худые всходы! Хаос нашел для себя новые сосуды! Среди сестер раздались гневные выкрики. Легат сделал паузу, вдохнув побольше воздуха, и заревел еще громче. - Таковым путем, на планете Улиндис произошел бесстыдный и безумный мятеж, в коий оказались вовлечены как глупые в своей простоте простолюдины, так и злонравные вельможи, а тако же и высшие чины администрации и СПО. Первоначальником и зачинателем мятежа, - а по истине безумной марионеткой в руках многоликого Вечного Врага, - выступил сам планетарный губернатор! В свете сих мучительных событий, сознавая, каковые муки претерпевает на золотом троне наш чадолюбивый Император, глубоко и всепечально скорбя о потерянных душах поддавшихся подлым ласкательствам нечестивого Хаоса; священный синод приказывает: - Упомянутому персоналу капитула, общим сбором боевых сестер провести молитву, в коей смиренно просить нашего возлюбленного Бога-Вмператора вернуть на путь света и в лоно имперской истины, тех заблудших, из числа жителей планеты Улиндис, каковые еще могут спасти свои запятнанные бессмертные души. После же молитвы, персонал должен погрузится на приданные корабли, и выдвинутся к планете Улиндис, и там исполнить нижеуказанное решение священного синода, - а именно: Волей и от имени Бога-Императора Человечества, священный синод объявляет планету Улиндис изверженной из лона пастыреначальной эклезиархии и всего Империума Человечества! Вернуть планету надлежит через очищение! Дракон богохульного мятежа должен быть обезглавлен! Окаянные ересиархи-зачинщики и их соспешники - уничтожены! Остатки еретического населения, - буде таковые останутся к концу операции – будут переданы на смиренное попечение специально обученной братии, в фильтрационные лагеря. Распоряжение подписано кардиналами священного синода, в год Господа-Императора нашего, М-41 221. Легат умолк, свернув свиток, прижался к нему лбом, поцеловал, а потом, сойдя с трибуны, передал его в руки почтительно склонившейся матери-настоятельницы. Юлию, стоявшую в толпе сестер, кто-то тронул за плечо. Это оказалась все-так же сестра-надсмотрщица. - Стояние на горохе временно отменяется девочка. – Радостно гаркнула сестра. - Мы идем на войну! *** Столичный город-улей планеты Улиндис, пылал. Сперва его обработали орбитальной бомбардировкой с капитальных кораблей. Правительственный квартал, и бизнес центр снесли без затей. Там нечего было жалеть. К мануфакторумам расположенными в городской черте, постарались отнестись более бережно: - это была ценная имперская собственность. Высадившиеся части имперской гвардии сомкнули вокруг города кольцо, и затягивали удавку, вокруг все еще сопротивлявшихся мятежников. Но кинжальные удары, которые позволяли гвардейцам продвигаться вперед, наносили штурмовые отряды сестер. Это было их право, и они никому не собирались его отдавать. Как ни крути, гвардия была всего лишь сборищем толстозадых маловеров из мирян. К тому же – в основном мужчинами. Не лучшее сочетание для выполнения воли божественного Императора. Штурмовая группа сестры-Паулины «Пылкая Всенощная», двигалась по относительно нетронутому жилому кварталу. Шли одной колонной, по одному краю улицы, ощетинившись болтерами. Сверху раздался оглушающий шум. Сестры подняли головы. Высоко в небе стремительно несся карающий ангел императора. Секунда, и он раскинул в стороны два крыла из света – имперский штурмовик выбросил в стороны две расходящихся волны противоракетных тепловых ловушек. Еще секунду спустя он исчез из вида, а где-то за пару кварталов, вспухла огненно-пыльная гряда взрывов. Сестра Юлия, как неофитка шла последней. Её специализацией была связь, и она тащила на спине дополнительный коммуникатор. Но поскольку она еще не имела боевого опыта, то считалась лишь запасным радистом, а отделение держало связь через сестру Беату. Тем не менее, Юлия слышала переговоры уровнем выше, чем обычные сестры отделения. Вокс шипел и плевался голосами и эхом разрывов. Недалеко шел бой, а вернее – куча стычек в общем хаосе городского боя. - Противник выдохся, сестра. Отступают вниз по улице. - Мы на подходе, через минуту замкнем огневой мешок… - Помилуй святая дева! Прекратить огонь! Прекратить огонь! Сестры-воздаятельницы, вы же гвоздите прямо по нам!.. - Огонь прекращаю. Мои извинения сестра-целестинка, - сбой наложении «улитки» на карту местности. Очевидно, ошибка когитатора. Дадите новые координаты для огня? - Хрррр!.. Нет, сестра, позже! Сперва отведу подальше своих людей. - Канонисса, прием. - На приеме. - Мы обнаружили в подвале госпиталь еретиков. Раненные не вооружены, нетранспортабельны. Что с ними делать? - Что за вопрос?! Боеприпас объемного взрыва, - и дело с концом! - Простите, мать. Я не уточнила – они устроили госпиталь в подвале имперского храма, имени святого Феофокла. - О, - есть ли предел еретическим мерзостям! Храм осквернен? - Обесчещен. Слезы наворачиваются, что они сделали с фресками… Но может быть восстановлен. - Тогда не будем осквернять сего святого места взрывами. Зачистите огнеметом. - Есть, мать. Огнеметом. - Отделение «первородных» сестре-палатинке, прием. - На связи. - Наблюдаю отряд штрафных сестер «Деятельное Раскаяние». Зачищают многоквартирный дом. Из окон верхних этажей выбрасывают женщин и грудных детей. - Пусть чистят! Император узнает своих. - Они чистят невоенный объект. Внутри некомбатанты. - Что за сопли, сестра? Нечего жалеть выродков. Сын еретички, - уже еретик! - Я к тому, сестра, что я в двухстах метрах веду огневой бой с превосходящим противником. Может есть возможность заставить благословенных сестер прекратить потрошить мелких ублюдков, и выдвинуть их кающиеся задницы мне на подмогу?! - Вы связывались с их командиром? - Она меня даже через вокс слюнями забрызгала. Воет религиозные гимны. Полная экзальтация. - Не шутите над экзальтацией! Её посылает возлюбленный Император. - И не думала, сестра. Но нас тут крепко прижали. - Гм… Похоже у нас случай потери управления. Я займусь. А пока выдвигаю к вам на помощь ближайшее отделение. Это «священный терновник». Вы продержитесь? - Мы держимся и умираем. - Сестра-целестинка, это сестра Агнесса… В меня попали… - Ранена? - Хвала Императору-защитнику, нет… Броня выдержала. - Ну так не забивай мне линию, сестра-неофит! Это не схола прогениум! Или ты мне о каждом своем пуке будешь сообщать? - В меня попали масс-реактивным болтом. Похоже старый тип снабжения космодесанта. Возможно присутствие десантников-предателей. - Это серьезно. Визуальное подтверждение? - Визуальное подтверждение торчит у меня из горжета брони. - Дурында! Ты самих десантников-предателей видишь? - Никак нет. - Все равно. Я доложу командиру. …Отделение «слезы гнева» старшей каноисссе, прием… Возможно прямое присутствие архиврага… - Сестра-целестинка, это сестра Агнесса. А мне что делать? - Экономь боеприпас. Держи сектор. - Я про болт. Это разрывной вариант. Он… торчит в паре миллиметров от моей шеи. - Хм… Похоже у него отказал датчик деформации и самоликвидатор. Постарайся его не встряхивать. - Я… не могу… у меня… рукопашная. - Что? Противник в твоем крыле?! - Один добежал… Божечки! Еретик душит меня прямо за шею… - Эй, ты… Душись там аккуратнее! Фес! Высылаю помощь! Феодора, Мелания, - в западное крыло здания, мигом! - Уф… Это сестра Агнесса…. Докладываю. Атака отбита, противник отступил. Проникшая в здание единичная цель уничтожена. - Молодец нефоит! Но сестры все равно идут к тебе. Противник щупает наши сектора. Не дыши на болт. Молись Императору. - Есть сестра-целестинка. - Вызывает отделение «слезы гнева». Нам нужен медэвак с сапером… - Это отделение «праведная злость», мы попали в заса!.. - Канонисса на связи. Целестинка Артемия, статус? - Целестинка Артемия мертва! Это сестра Агафья, мы под перекрестным огнем! Я не могу закрепится на точке! Это здание – остов, здесь нет стен для укрытия! Прошу разрешение на отход! Про… - Сестра Агафья, прием? - Сестра Агафья выбыла, канонисса. Это сестра Феоктиста. Принимаю командование на себя. - Отход разрешаю, сестра. Немедленно отходи! Всем отступать, не распыляя сил. Слышишь, Феоктиста, собери всех оставшихся сестер - и отходи. - Некого собирать, я осталась одна. Мне оторвало кисть… это считается… распылением сил?.. - Беги же бегом, дура! - Уже не выбраться… Отбываю под прямое командование Императора. - Сестра Феоктиста?!. Отделение зашло в здание, прошло на другую его сторону, и застыло внутри, под прикрытием стены коридора. Сестра Паулина двинулась вперед, чуть высунулась из дверного проема, и осмотрела улицу. Где-то в отдалении бухали взрывы, трещала лазерная и болтерная стрельба. Но здесь пока было затишье. Юлия контролировала тыл коридора. - Нам надо спешить, - Паулина обернулась к своему отряду. – На востоке действует штурмовой отряд космодесантников. Орден «Многоглазых гепардов». Эти спесивые переростки берут объекты с изумительной скоростью. Не позволим перекачанным дылдам считать себя эффективней сестер битвы. Пошли! Паулина махнула рукой, и оттолкнувшись от косяка, выскочила на улицу. Идущая за ней сестра Анжелла застыла слева у проема, выцеливая окна соседнего здания. Остальные сестры, громыхая бронекостюмами, цепочкой побежали за командиром. После двух дней упорных боев, ситуация наконец начала склонятся в сторону праведных сил императора. Противник оказался вытеснен из производственных районов города-улья, и огрызаясь откатывался в западные кварталы. Бежать мятежникам было некуда. Однако они, похоже, и не собирались сдаваться. В западных, жилых кварталах, было тысячи разных зданий, сотни этажей, миллионы окон, в общем – все чтобы превратить городской бой в настоящий ад. Здесь наступлении сестер опять забуксовало. Конкретно в этом районе оно буксовало из-за высоченной башни-ретранслятора, с которой еретики корректировали свой огонь, и выметали окрестные улицы как метлой. Артиллерийские удары укоротили башню на две трети, однако даже её изувеченного огрызка, хватало чтобы господствовать над окрестными кварталами. Канонисса не стала биться лбом в стену, и посылать сестер в прямую атаку. Вместо этого её подчиненные перетрясли городскую ратушу, и добыли подробные планы башни и окрестностей. Город-улей был стар, земля под ним была буквально изрыта различными подземными ходами, и коммуникациями. Канонисса прочертила бронированной перчаткой по одной линии на карте – старой заброшенной ветке водостока, которую воздвигли для сброса лишней воды во время паводка на озерах. Озера давно обмелели, и из-за сточных вод мануфакторумов превратились в болотистые лужи. Так что туннель оказался давно заброшен. Но он никуда не делся, все так же проходил вплотную к подземной части помещений злополучной башни. «Пылкая всенощная» получила приказ – пройти по туннелю, сосредоточенными зарядами пробить путь в подвал, затем ворваться в башню и учинить там смерть и разрушение. Задача максимум – уничтожить всех защитников башни. Минимум – отвлечь их от огня на улицу, дабы другие отделения превозмогли решительным штурмом. Отделение пробежало по улицы, и прильнуло к деревьям, небольшого бульвара. Война пощадила этот участок зелени в каменных джунглях. Деревья медленно сбрасывали листья, но это было веянье природы. - Анастасия! – двинула рукой целестинка. Сестра Анастасия отлепилась от дерева, и прошлепав по редкому ковру из прелых листьев, склонилось над крышкой тяжелого люка. Вытащив с пояса заботливо запасенный крюк, она воткнула его специальное отверстие на люке. Затем размотав привязанную к люку веревку, Анастасия отбежала к остальным. - Ну-ка, - просипела своим хриплым голосом целестинка, - дернули девочки! «Девочки» дернули так, что тяжеленная крышка люка слетела метра на два. С грохотом завращалась, прогремела, и наконец успокоилась на рокрите. Наступила тишина. - Вход не минирован, - констатировала Паулина. – Анастасия, вперед. Осторожно. Сестра Анастасия склонилась над дырой, глянула внутрь, и прижав к себе болтер, с трудом протиснулась в люк. Ход не был рассчитан на человека в силовой броне. - Чисто, - гукнула она снизу. - Заходим, - Скомандовала Паулина. Царапая броню о края люка, сестры потянулись вниз, громыхая по ступенькам. Наблюдая за ними, и бросая быстрые взгляды по сторонам, Паулина встала рядом с Юлией. - Что думаешь о нашем задании, неофит? - Я… - Юлия не секунду замялась. – Готова выполнить любой приказ! - Само собой. Но что ты думаешь о задании? - Ну… - Юлия посмотрела на командира. – Думаю, идти внизу лучше, чем наступать под огнем. Шансы на успех велики. - Точно. – Коротко кивнула Паулина. – Тогда почему канонисса не послала все наши силы под землей? - Есть, и недостатки. – Прикусила губу Юлия. - Внизу ограничен маневр, и противнику очень легко устроить засаду. - Именно. В узком туннеле пара еретиков остановит и положит хоть целую роту. Канононисса мудра, - не кладет все яйца в одну корзину. Думай, девочка. Мне в отделении нужны думающие воины. Ты замыкаешь. Паулина шагнула в люк. Юлия огляделась в последний раз. И нащупав ногами ступеньки последовала за остальными. *** Подземный канал был почти сух. Круглый в сечении, он был достаточным, чтобы человек в силовом доспехе мог стоять, не пригибая головы. Вода текла по грязному полу едва заметным ленивым ручейком. Тем не менее, и здесь была жизнь; какой-то местный грибок, или лишайник, не нуждавшийся в солнечном свете, рос вокруг протекающей воды, будто миниатюрные джунгли вокруг реки. Эти ростки приглушали звуки шагов сестер, лишь иногда, когда сабатоны попадали в воду, раздавался едва заметный всплеск. Под ногами шмыгали мелкие шестиногие ящерки. Иногда сверху доносились глухие отзвуки работы артиллерии. Шли не зажигая фонарей, доверившись усиленному ночном зрению боевой брони. Это окрашивало внутренности туннеля серо-зеленоватым полумраком. Юлия идущая последней, уже которую минуту наблюдала только широченную спину сестры Тамары. Иногда цепочка останавливалась, - вокс голосом идущей первой сестры Анастасии докладывал: - Перекресток. Следовала пауза, во время которой целестинка Паулина сверялась с планом, и затем звучало краткое: - Налево. Или направо. Или вперед. Заброшенный водосток представлял собой настоящий лабиринт. В нормальной ситуации каждая сестра имела бы собственную копию карты, которую боевая броня выдавала бы на нашлемный ретинальный дисплей. Но местный план, найденный в ратуше оцифровать не успели, поэтому Паулина сейчас была их единственным штурманом. Долгий переход по пустынным туннелям, где ничего не встречалось, расслабил бы обычных людей. Но сестры с годами вбитой дисциплиной, сохраняли бдительность. Впрочем, это не спасло от засады. Взвизгнула комета плазмы, и вокс взорвался криком боли идущей впереди Анастасии. Сестры рассыпались, прижимаясь к изогнутым стенам. Затрещали лазерные лучи, забухали болтеры, освещая темное пространство туннеля стробоскопическими вспышками. Стреляли спереди. Юлия рухнула на дно, пытаясь высмотреть врага. Но в этот момент лазер отперфорировал спину сестры Эулохии, - стреляли сзади, с того конца туннеля из которого они пришли. Их взяли между перекрестками. «Зажали, Император помилуй», - мелькнуло у Юлии в голове. Юлия змеёй перевернулась обратно, в сторону тыла, который она должна была охранять. В сотне метров на перекрестке, две темные тени стреляли из лазерных винтовок, высунувшись в туннель ровно настолько, чтобы совместить ствол и прицел. Юлия поставила болтер на одиночные, и часто замолотила в сторону противника. Взрывы заплясали по стенам, Наконец она попала, - предплечье мятежника взорвалось, винтовка шлепнулась в грязь а сам он удивленно уставившись на культю, словно забыв обо всем, вывалился из-за укрытия. Следующий болт отрывал ему ногу, и он тяжело рухнул вниз. Юлия перенесла огонь на второго, но тот быстро скрылся за углом. Коридор со стороны Юлии опустел. Неофитка, улучив секунду, повертела головой. Сестра Тамара стояла слева от неё, не прячась от огня, но и не стреляя. Хелл-ган в её руках был опущен. В душе неофики вспыхнул гнев; более опытная служанка Импратора чем она, впала в позорный ступор под огнем. - Тамара! – Дернула Юлия сестру за локоть, надеясь вывести из оцепенение. Тамара повернула к Юлии голову. С левой стороны у Тамары не было ни половины шлема, ни лица. Правая сторона шлема холодно смотрела на Юлию линзой, а справа шлем оплывал остывающими краями дыры, сквозь который как в анатомическом театре была видна аккуратно прожженная черепная коробка, и часть мозга. Тамара конвульсивно дернула головой, и начала заваливаться назад. Руки её сжали хеллган, и нестерпимо яркий луч из ствола влетел в потолок, обдав Юлию раскаленной крошкой камня. - Огонь! Огонь! – Кричала сестра Паулина. – Она с сестрой Анжелой залегли за телом павшей Анастасии, будто степные наездники за лошадью, и поливали оттуда передний перекресток. - Юлия! – Гаркнула Паулина. - Да целестинка, - ответила неофитка, чувствуя, как предательски дрогнул голос. - Держи тыл. Дай мне пять секунд чистой спины. - Есть, сестра. – Голос командира привычно подстегнул Юлию, она дала очередь в свою сторону туннеля, выбросила полупустой магазин, воткнула в болтер полный, и методично задолбила, подавляя противника, и машинально отсчитывая оставшиеся патроны. - Отделение – вперед! – Рявкнула Паулина. - За Императора! Ставшая после смерти сестры Анастасии головной, Анжела рванула с места, как распрямившаяся пружина. Паулина и остальные бежали строго за ней. Мятежники в разномастной форме, открыли убийственный огонь. Но Анжелла неслась вперед, подобно солнечному лучу. - Отец мой! Жених мой! Возлюбленный мой! Прими мою чистоту! – Кричала Анжела звонким голосом, стреляя на ходу. Лазерные лучи прожигали её табард и броню, сбивали священные свитки, но остановить её не могли. Анжелла казалась бессмертной, - по крайней мере секунду. Она почти добежала до перекрестка, когда пережжённые лазерами ноги подвели; движения её начали замедляться, болтер выпал из уцелевшей руки. Но из-за её спины уже выскочила целестинка Паулина, с болт-пистолетом в одной руке, и цепным мечом в другой. Перескочив диким прыжком, через павшую Анжеллу, Паулина с диким хрипом бешенства – «куос эго!..» вылетела на перекресток. Загрохотал болтер, завизжал меч и еретики на перекрестке начали умирать. Секунду спустя подскочили и остальные сестры. Оставшаяся в коридоре Юлия исправно держала тыл, не смея своим движением ослабить точность огня. - Юлия! – Просипел в динамике почти голос Паулины. – «Втягивай хвост!» Юлия обернулась. Несколько сестер мертвыми лежали в туннеле, но остальные взяли передний перекресток. Он повернулась к заднему. Мятежник как раз высунулся из-за стены, и Юлия выстрелила в него. Болт прошел мимо, но мятежник опять отпрянул и скрылся из вида. Болтер Юлии встал на затворную задержку, сигнализируя о своей пустоте. Она вскочила с колена, и побежала за сестрами, на ходу выбросив пустой магазин, и пытаясь примкнуть к трясущемуся болтеру новый. Набирая скорость, она бежала к спасительному перекрестку. Вместо мятежников там теперь маячили сестры Паулина и Катерина, пытаясь прикрыть её, - болты свистели едва не впритирку с самой Юлией. А сзади была смерть, - сверкали впиваясь в стены и проносясь мимо лазерные лучи. Ноги Юлии несли её со скоростью штурмового кора[эх жаль], шлепки по воде превратились в единый непрерывной шум. Она добежит!.. - Юлия, вниз! – Отчаянно крикнула Паулина. Юлия рухнула носом вниз, по инерции влетев в пол туннеля, и заскользила в грязи. Распластавшись на полу, она посмотрела назад. Там на дальнем конце туннеля, стоял здоровенный язычник, с ракетной установкой на плече. Болт какой-то из её сестер влетел язычнику в живот, оставив огромную дыру, следующий развалил голову. Но это не помешало ему нажать на спуск. Будто в замедленной сьемке Юлия увидела, как хлопнул маломощный вышибной заряд, из трубы вылетела темная рыбина ракеты, распрямила свои пружинистые крылья, сверкнула маршевым двигателем, - и рванулась в сторону сестер. Сверкающая молния ракеты промчалась по туннелю, и не долетев до Юлии врезалась в боковое кольцо усиления стены. Полыхнуло огнем. По броне Юлии забили осколки, пыль испарила видимость. Туннель дрогнул, что-то под Юлией просело, оседая и наклоняясь. Сестра почувствовала, как падает куда-то, вниз, непроизвольно группируясь, и ожидая падения. Удар почти выбил из неё дух. *** Сознание вернулось разом. Юлия резко подскочила, озираясь по сторонам, и шаря руками в поисках болтера. И тут же охнула от боли под лопаткой. Система ночного виденья сбоила, из-за чего по картинке на дисплеях периодически пробегала сильная рябь. Болтер торчал из кучи камней, сестра дернула его и прижала к груди. Чувство беззащитности отступило, сестра критически осмотрела оружие. Внешне болтер было цел, система наведения брони без проблем синхронизировалась с ним. Теперь Юлия огляделась более внимательно. Она лежала на куче камней, в каком-то туннеле с арочным сводом, сложенным из огромных черных камней. Дыра в потолке, сквозь которую она сюда влетела, уходила вверх черным глубоким ходом. Звуки артиллерии с земли сюда не долетали. «Гораздо ниже. И гораздо древнее», - подумала сестра. - Целестинка Паулина? - позвала в вокс Юлия. Вокс в ответ шипел ровным белым шумом. - Отделение «пылкая всенощная»? – Все та же тишина в ответ. - Адепта сороритас, кто-нибудь слышит меня? Это сестра-неофитесса, Юлия Бернгард, из капитула демонодиоктисс. – И снова ничего. Юлия машинально стряхнула пыль с некогда белоснежного табарда, повела плечом, чтобы унять боль под лопаткой, и решительно двинулась вперед по туннелю. Шаги гулко отдавались по камню, и вязко затихали в давящей тишине. Туннель шел ровно, без уклона. Древние камни были покрыты мелким налетом грибка. Но на полу туннеля, по его центру грибка не было. Кто-то здесь протоптал тропинку. Туннелем пользовались. Шаги складывались в сотни, возможно тысячи. Туннель шел все так же ровно, и Юлия задумалась, не следовало ли ей пойти в другую сторону. Но пройдено уже было столько, что поворачивать назад казалось уже поздно. Нужно было дойти до выхода. Или тупика. С этими мыслями Юлия заметила мерцающий впереди свет. Стараясь ступать бесшумно – что было нелегко в боевой броне – сестра с болтером наизготовку двинулась на свет. «Как мотылек», - мелькнуло у неё в голове. Свет становился ярче с каждым шагом. Скоро стало видно, что он идет из-за поворота туннеля. Юлия обогнула угол. Коридор за углом кончился, - свет шел из-под арки. Еще несколько шагов, и Юлия, прижавшись к косяку заглянула внутрь. Это был большой зал. Мощные колонны поддерживали круглый свод огромного зала. Помещение освещали настенные факелы, и чаши жаровен на треножниках. Коленопреклоненные фигуры в капюшо[ну уж нет], застыли перед алтарем. На алтаре громоздилась статуя, омерзительная в своей изящной обнаженности, сочетавшей женские и мужские признаки. Держась одной рукой за стену, а другой держа болтер у груди, Юлия медленно и осторожно втекла в зал. Фигуры в балахонах так и не шевелились. Двигаясь между колонн, сестра хотела убедится, что никто не прячется, чтобы выйти с сюрпризом. Похоже кроме восьмерых, в комнате никого не было. - Не нужно таиться, девочка, - вдруг произнес глухой голос из-под капюшона. Юлия не смогла бы сказать, какого именно. - Не шевелитесь! – Приказала Юлия целясь в их спины. - Так мы и не шевелимся, - констатировал голос. - Руки в гору. - Поднимем руки, братия, - откликнулся голос, с оттенком веселья. – Чтобы поприветствовать нашего повелителя. - Никого вы не будете приветствовать! – Гаркнула Юлия. - Нам опустить руки? – Полюбопытствовал голос. - Нет, стойте так! – Юлия почувствовала, что теряет контроль над ситуацией. – Как вы узнали, что я здесь? - Наш повелитель одарил нас органами чувств, значительно более тонкими, чем у обычных людей. - Доброжелательно ответил голос. - Хвала повелителю чувств, и наслаждений! – пропели остальные фигуры хором. - Заткнитесь! – Рявкнула Юлия. – Эй ты, крайний справа. Сними капюшон! - Как скажешь, девочка, - мягко ответил все тот же неопределённый голос, - как скажешь. Человек стоявший справа, медленно поднес руки к капюшону, снял его с головы, и обернулся. На Юлию глянула чудовищная морда, нос с вывороченными наружу ноздрями, острые уши, круглые большие глаза, - будто пародия на самые страшные виды терранских летучих мышей-упырей. - Мерзость! – Взвизгнула Юлия, и вскинув болтер нажала на спуск. Болт проломил измененному человеку спину, и пронесся дальше в ореоле алого крошева. Человек тряпичной куклой рухнул на каменный пол. - Хвала подателю удовольствий! – Возвестил все тот же голос уже из под другого капюшона. – Славься король соития! Прими нашу жертву! Пошли нам пророка и учителя в сладости! Юлия быстро перевела прицел на стоящего рядом, и болт снес тому плечо, начисто оторвав руку. Следующему болт вошел в крестец, почти разорвав его напополам. Она все жала на спуск, но голос не умолкал, возвещая богохульные хвалы, пока оставался хоть один из стоящих на коленях. Наконец, последняя фигура рухнула на пол без головы, конвульсивно подергиваясь. И голос наконец умолк. Юлия машинально отсоединила от болтера полупустой магазин, и вставила в приемник полный. Поглядев на лежащих на полу измененных людей, она вдруг заметила странное. Кровь из изувеченных болтами тел не просто изливалась, но сливаясь ручейками в одну багровую реку, вдруг потянулась к богохульной статуе, стоявшей у дальней стены. - Это… плохо, - растерянно пробормотала Юлия. – Это совсем нехорошо! Она прицелилась. И выстрелила в текущий ручей. Плитка пола разлетелся каменными брызгами, но и только. Жидкость это нисколько не замедлило. - О Святая Терра, - прош[оппа!]ла Юлия. В голове мелькнуло, что, здесь бы очень пригодился огнемет… Пока Юлия растерянно топталась на месте, шустрая кровь успела дотечь до алтаря, поднялась по нему вверх, и омыв ступни статуи начала растекаться по ней. Воздух вдруг низко загудел, завибрировал так, что заныли кости черепа. Раздались смех, стоны и проклятья тысяч перетекающих друг в друга голосов. И между рук окрашенной кровью статуи возникла прореха в реальности. Сверкнула вспышка радужного света, застилая зрение, и из портала вдруг метнулась какая-то тень. Юлия, закрывая слезящиеся глаза выстрелила почти наугад, и… свет начал меркнуть. Прореха в реальности затягиваться. Вскоре зал опять оказался освещен лишь светом жаровен. Но нет, - Юлия огляделась, - что-то осталось не так. Будто сами тени в углах стали темнее. Будто кто-то приглушил сам свет факелов. - А, гравитация… - с наслаждением выдохнул кто-то, из-за одной из стоящих, кругом колонн. – Восхитительно! Юлия резко повернулась на новый голос, направив туда ствол болтера. Визор сбоил, выдавая лишь помехи, поэтому она отключила его, вглядываясь во тьму. - А что тут у нас? – Продолжил голос, уже из-за другой колонны. – Маленькая монашенка, из Экклезиархии. Тень двинулась между колонн, и Блия выстрелила навскидку. - Маленькая девочка с большим стволом, - хихикнул сместившийся голос. – Зачем ты стреляешь в меня? Ты ведь сама впустила меня в этот мир. Сама закончила ритуал. - Я не впускала тебя! - Рявкнула Юлия. - А разве не ты, принесла в жертву слуг перед статуей моего господина? – Осведомился голос? – Ты выпустила кровь. А кровь впустила меня. Разве ты не знаешь таких простых вещей? Разве этому не учат в ваших схолах? - Я лишь убила язычников. - Процедила Юлия. - И убью тебя! - Зачем? – Удивился голос. – Мы ведь можем с тобой прекрасно поладить. - Ты демон! – Рявкнула Юлия, подступая к колоннам. - Да. – Согласился голос. - И что? - Ты мерзость перед лицом Бога-Императора. - Бога-Императора?.. - недоумевающе повторил голос. – Ах да, тот парень, который десять тысяч лет назад присел по нужде, и прирос к стульчаку… - Да как ты смеешь! – Взвыла Юлия. – Болт взорвал стену за колонной, там, где во тьме ей почудился силуэт. - Прости, - с сожалением покаялся голос. – Я не хотел задеть твоих чувств. Я вижу, что ты верная служительница императора. Его невеста. Одна из многих. Одна из миллионов его невест. Вас так много. А он один. Может он поэтому не замечает тебя. - Заткнись! – Рявкнула Юлия. - Но ведь я только говорю правду. – Удивился голос. - Твое сознание для меня, будто свеча в темноте. Я вижу твои сомнения, желания, и страхи. Твой император чем-то обделил тебя. Чем-то, чем щедро одарил твоих сестер… Ну конечно же! Красотой. - Заткнись отродье хаоса! – Выкрикнула Юлия, - с ужасом почувствовав, что её голос предательски дрогнул. - Ах, женщины, - понимающе протянул голос. – Во все времена вам нужно одно и то же. А этот неблагодарный Император. Он взял у тебя все. Твою службу, твою верность. И не дал в ответ даже такой малости. Ведь если он так могуч… Если он действительно бог… что помешало ему отметить твои черты красотой? Разве это справедливо? Разве это справедливо, что сестры красивы, а ты нет? - Вадэ ретро, дьяболис! – Воскликнула Юлия. - А-ии… - зашипел демон – эти древние слова жалят меня. – Зачем ты так? А знаешь ли ты, что я могу помочь тебе? - Сейчас мой болтер поможет тебе – процедила Юлия. Она наконец дошла до конца зала, и обогнув по большому радиусу колонну, из-за которой сложился голос, вышла на позицию для стрельбы. Демону некуда было деваться. Только вот… демона за колонной не было. Что-то зашуршало у неё за спиной. Резко обернувшись, Юлия увидела несущийся на неё из тьмы силуэт. Она выстрелила от живота, не вскидывая болтер. Вспышка осветила полутьму, и Юлия увидела выхваченным кадром силуэт. Голова существа была увенчана рогами, что обвивали череп, словно корона. Шесть пар желтых глаз сияли над худыми щеками. Руки и ноги с тремя суставами делали движения мягкими. Бледная кожа существа никогда не видевшего солнца. Болт взорвал существу грудину, но это не помешало ему прыгнуть и свалить Юлию с ног. Затылок шлема ударился о камни. Стукнул улетая вдаль по полу выпавший из руки болтер. Сверху на Юлию навалилось тяжелое тело. Демон оседлал её, и сжал запястья, распластав девушку по полу. Несмотря на фильтры шлема в нос Юлии ударил тяжелый душный запах немытого зверя и гнилой рыбы, в котором, однако… было нечто приятное. - Горячая штучка! – Раззявив зубастую пасть, развалившую его голову до ушей, проворковал демон. – Кажется, твоя стрела пробила мое сердце навылет. Как бы мне не умереть от любви… Дыра оставленная болтом в груди демона, начала заполняться какими то маслянно-черными тяжами, которые потянули к себе края раны. Повреждение исчезало на глазах. - Ты зло обошлась со мной, девочка. – Продолжил демон. – Но нужно нечто большее, чтоб убить меня. А я ведь хотел только поговорить. Я ведь хочу помочь тебе, глупышка. Я могу исполнить все твои мечты. - Демоны ничего не дают просто так! – Пропыхтела Юлия, пытаясь сбросить с себя наездника. - Но ведь дают. – Прош[оппа!]л Демон. – Это твой император ничего не дал тебе за верную службу. А я… предложу тебе честный обмен. Ты хочешь быть красивой. И я сделаю тебя красивой. Я сделаю тебя самой прекрасной. Такой, что все женщины будут кусать себе губы от зависти, едва только завидят тебя. - Ты урод! - Взвизгнула Юлия, безуспешно пытаясь высвободить хоть одну руку. – Что ты знаешь о красоте? - А-а, - жарко выдохнул демон. – Тебе не нравится мой внешний вид. Но я могу стать любым, каким ты только захочешь. С этими словами демон наклонился ближе к Юлии. Лицо его поплыло, будто тающая восковая маска. Четыре глаза исчезло, рога втянулись внутрь головы, как убегающие под землю черви. Оставшиеся глаза поменяли цвет. Секунда, - и на Юлию глядело самое прекрасное лицо, которое она только видела в своей жизни. Таким обычно изображали на фресках одного из возлюбленных сынов самого императора – ангела Сангвиния. - Видишь, - нежно, как дыхание весны, прош[оппа!]л демон. – Плоть для меня как глина. Я могу сделать то же самое с тобой. Твоя красота станет повергать на колени, и мужчин, и женщин. Я знаю, я чувствую, как ты хочешь стать красивой. Я дам тебе это. Только… отдайся мне. Впусти меня. - Никогда, лукавый! – Отрезала Юлия. По прекрасной маске демона пробежала рябь, будто ветер прошел над водой. На миг на его щеке вылез третий глаз. - Упрямая девчонка, - пропыхтел демон. – Зачем ты упорствуешь в своем уродстве? Я ведь знаю, я слышу, как тебя мучает твоя ущербность. Колени демона продавили и раздвинули ноги Юлии в сторону. Что-то заворочалось внизу, пытаясь приникнуть между ног её боевой брони, и Юлия не хотела знать, что это. Демон свел её руки над головой, и перехватил их одной своей лапой. Другую он поднес к шлему Юлии. - Девочка, я сниму твой шлем, и превращу свое лицо – в твое. Ты как в зеркале увидишь свое нынешнее уродство. Но скажи мне «да», и твое лицо станет прекрасней всего что рожала природа и художники. – Его лапа сковырнула зажимы замков, и шлем с шипением отделился от брони. – Взгляни на то как тебя обидел император. Отринь эту несправедливость! Скажи своему уродству нет. И скажи мне да! Демон сорвал с лица Юлии шлем, и… на миг озадаченно застыл. - Это что?!.. – Изумленно пробормотал демон, оглядывая девушку, и собственное лицо его от удивления опять поплыло. Этой секундной заминки хватило Юлии, чтобы вырвать правую руку из хватки, и просунуть её между собой и демоном, к своему поясу. Юлия нащупала висящую на магнитном зажиме осколочную гранату, и вырвала из неё кольцо. Щелкнул сработавший запал. Глаза демона расширились, вместе с теми, что опять прорезались на щеках. Демон попытался вскочить с Юлии. Но теперь уже она схватила его двумя руками, закинула на него ноги, и обняла как самая страстная любовница, прижимая к себе так плотно, как это только возможно. - Отпусти меня, сумасшедшая [собака]! – Захныкал Демон. Слюна демона потекла Юлии на лицо. Он попытался укусить её, отрастив длинные зубы, но она упредив, боднула демона головой. Раздался хруст, и зубов у демона поубавилось. - Отпусти-и, - завыл он. И в этот момент взорвалась граната. Будто чугунная кувалда ударила Юлию в живот. Тело демона вспучило, и разорвало напополам. По залу завизжали префраментированные элементы, которыми была наполнена граната. Грохот утих. В воздухе едко пахло сгоревшей взрывчаткой. Юлия сбросила с себя тушу. Тяжело поднялась на ноги, и придерживая рукой живот, кинулась к болтеру. Осколки не пробили доспех, но ударили по животу самой пластиной доспеха. Доковыляв, Юлия подняла болтер, и обернулась к демону. Тот, - верхней своей половиной - конвульсивно дергаясь, и оставляя за собой лужу чёрной крови, пытался уползти от неё. Юлия перевела болтер на стрельбу очередями, и вспорола демона очередью. - Прекрати! – Взмолился демон, раны его затягивались, но гораздо медленнее чем раньше, - пощади! Я так давно не был в материальном мире!.. Еще одна очередь влетела ему в спину, размалывая кости и ребра, отрывая куски плоти. - Ты безумная… - захрипел демон, - Твоя церковь извратила тебя больше чем мог бы хаос… Я не знаю, что тебе надо… Но я сделаю все… Только пощади… Юлия сменила магазин, подошла поближе, и заорав – «Авэ Деус-Император, лаудабилис попули омнес!» - выпустила болты одной, длинной очередью. Задымился перегретый ствол. Раны демона совсем перестали затягиваться. Он уже не полз, а только конвульсивно сжимал свои многосуставчатые пальцы. - Поща-аа-ди-и… - прошамкал демон, на лице которого остался только один глаз. Юлия вставила новый магазин, хлопнула по кнопке затворной задержки, и нацелив в желтый глаз, снова зажала спуск. - Ин номинеэ Императорис, Апагэ! – Рявкнула она, удерживая трясущийся ствол. Остатки головы демона исчезли. Его измочаленное тело начало разваливаться, и опадать, будто грязный снег таявший под жарким солнцем, в ускоренной сьемке. Юлия осталась одна. Дымился перегретый ствол. Негромко потрескивало пламя в жаровнях. Щеку дергало резкой болью, и машинально тронув её, она увидела на руке кровь. То ли из-под тела демона все же смог вырваться гранатный осколок, то ли он все же задел её своими зубами… В животе будто перемешивали кишки поварешкой. Юлия резко наклонилась, и её вырвало с кровью. Когда она наконец смогла разогнуться, то подошла к алтарю со статуей, и повесила на неё свое подношение – пояс с гранатами, и взрыватель на задержку в три минуты. Взрыв догнал её уже в длинном коридоре. В какой-то момент она думала, что старые своды обрушаться, и похоронят её, но обошлось. А для того, чтобы выйти к своим, её потребовалось еще два дня. К тому времени, операция по захвату города уже кончилась. *** Через две недели, сестры битвы готовились отбыть с планеты, возвращённой в под руку возлюбленного императора. На горизонте еще дымилась остатки города, а здесь на изрытом воронками поле космопорта, сестры стояли парадным строем, перед тем как загрузится в орбитальный челнок, который доставит их на корабль. Светило солнце, сверкало развевались знамена, трепетали белоснежные табарды. Юлия застыла в строю, и украдкой оглядывала своих более прославленных сестер, стоявших в шеренге, напротив. У сестры Марии начисто отсутствовал нос, - какой-то прыткий гретчин откусил его в хаосе давней рукопашной. Лицо сестры Василики представляло собой мешанину из красной рубцовой ткани – некогда мятежник окатил её из огнемета, едва не сварив в доспехе. У сестры Димитры отсутствовало пол-лица – работа снайперской пули – её заменял протез, левый глаз был механическим имплантатом. Лицо сестры Софии было ассиметричным, один глаз был ниже другого – лишь так его смогли сложить хирурги после попадания шрапнели. Юлия вела свой взгляд по лицам сестер. Как же они прекрасны! Она вновь, на миг, - на самый краткий миг, - почувствовала укол зависти. Что может сделать женщину более красивой, чем следы служения своему Императору? Она вновь подумала о своей внешности. О голубых глазах, пухлых губках, и правильных чертах лица… - о всем этом мирском уродстве, на которое так оживленно реагировали мужики-остолопы из имперской гвардии. Однако, теперь щеку Юлии украшал небольшой шрам. Немного, да, но начало положено! Мать-настоятельница, в мудрости своей, была права: – глупа женщина, которая к сорока годам, не станет красивой!

Вы правы. Болтер-порно это часть оценки вселенной фанами, но не часть самой вселенной, и с этой точки зрения в тексте неуместно. Но читая некоторые книги BL, которые процентов на 80 состоят из унылых описаний кто кому чего отрубил и отстрелил, - я просто не смог удержаться. :D

Ну, не все же время с серьезной физиономией писать. Это у BL все на серьезных щах, а у меня фанфик, с меня взятки гладки. :rolleyes:

Глаза Бернарду застилала багровая пелена. Столько лет… Столько людей… Из-за амбиций вот этого сидевшего перед ним ничтожества! Несколько мгновений он просто смотрел на сидящего человечка. Слишком маленький. Слишком маленький для необъятной ненависти Бернарду. На какую-то секунду комиссар растерялся, не зная, что ему делать. Все приходило в голову, казалось недостаточным. - Тысячу раз бы тебя убил!.. – Прохрипел комиссар. - Ну так убей… вялым равнодушным голосом ответил губернатор. – Стреляй. Чего ждать? - Думаешь легко отделаться? – Брызгая слюной прошипел Бернарду. - Слишком… слишком просто. С этими словами Бернарду отбросил трофейный лазган, и подняв трясущиеся от ненависти руки пошел на губернатора. - Гражданин Кассио Геннади, - Зарычал комиссар, наступая на человечка, - Ты обвиняешься в военном мятеже, массовых убийствах гражданского населения, богохульстве и поклонении языческим ложным божкам. Именем Бога-Императора Человечества, я - Витор Бернарду комиссар 280го Патосианского полка, решением военно-полевого суда Астра Милитарум, объявляю тебя смещенным с должности, и приговариваю к смертной казни. Приговор обжалованию не подлежит. Я лично приведу его в исполнение! Я сожру… твои поганые глаза! Впервые в пустых глазах губернатора появилось что-то похожее на чувство. Это был испуг. Он повернулся к космодесантинку. - Зачем вы привели его? – Истерически взвизгнул губернатор. – Он тоже все эти годы был в варпе! Вы же слуга императора!.. Как вы можете… Убейте же меня! Просто застрелите! - Мне жаль тратить болт, - пророкотал Тибо. – А метод приведения смертных приговоров в зоне военных действий Империума, не регламентирован. Ты связался с силами хаоса, и сейчас узнаешь, что приносит хаос. - Нет! – Завопил Губернатор, и откинувшись полез в ящик стола справа от себя. Тибо прицелился ему в голову, но пока не стрелял. Губернатор успел вытащить из стола богато украшенный пистолет, и почти поднес его к собственному виску, когда перелетевший через стол комиссар с животным рычанием врезался в него, и повалил на пол. Пистолет вылетел из руки губернатора и укатился по гладкому паркету в угол залы. Тибо было плохо видно возню комиссар и губернатора за столом. Но когда оттуда раздался первый истошно-мучительный вопль губернатора, он понял, что исполнение приговора началось. Тибо прикрепил болтер к магнитному держателю на бедре, и развернувшись пошел к выходу из кабинета. За то время пока он шел к двери, губернатор так и не умолк. *** Тибо сидел в приемной губернатора, пользуясь передышкой, чтобы восстановить силы. Человеческие стулья были слишком малы для огромного астартес, поэтому он сел на стол, за которым некогда сидел кто-то из секретарей. Могучий стол хрустнул и прогнулся, но пока держал. В коридоре идущим к помещению раздались гулкие, накладывающиеся друг на друга шаги. Тибо не стал поднимать болтер; тактическая карта показывала приближение группы консерватора Галеаццо. В комнату вошли пять могучих фигур в броне, опаленной и оплавленной вражеским огнем. Галеаццо бережно нес перед собой ларец, украшенный золотом и драгоценными камнями. На боках ларца были видны искусно выполненные миниатюры из жизни почтенного святого. Это был реликварий, или иначе говоря «мощевик» Иеронима Пафлагонского. - Покажи мне его, - потребовал Тибо, - слезая со страдальчески затрещавшего стола. Галеаццо аккуратно приоткрыл крышку реликвариума. Тибо подошел ближе, и поглядел внутрь, на останки съеденного нечестивым орчьим предводителем святого. - Что-то он великоват для человеческого пальца, - пробормотал Тибо, - осмотрев лежащий на бархатной подушке предмет, похожий на коричневую сморщенную фигу. - Это палец ноги. – Пояснил Галеаццо. - А-а.. Тибо перевел взгляд на боковую стенку мощевика, где художник среди прочих, так же изобразил момент пожирания святого ужасным Балбагором. - Тут неправильно нарисовано, - заметил Тибо. – Если не съеден остался только палец ноги, наверно Орк держал святого вверх-ногами. - Такая миниатюра не вызывала бы почтения, - Предположил Галеаццо. - Возможно, - согласился Тибо. – Как думаешь, не подверглись ли мощи порче, за время пребывания здесь? - Я её не чувствую, - сказал Галеаццо, - а подробной проверкой пусть занимается человеческая эклезиархия. Скрипнула дверь в кабинет, и болтеры астартес направились на звук. В проходе появился комиссар Бернарду, измазанный в свежей крови с головы до пояса. - Брат Тибо? – Вопросительно позвал брат Алоф, удерживая комиссара на прицеле. - Все порядке, Алоф, - Тибо показал движением руки, что болтер можно опустить. – Возьмите у консерватора Галеаццо реликварий, и идите к намеченной точке эвакуации. Обеспечьте безопасную посадку громового ястреба, и ждите нас. - А вы? – Спросил Алоф. - У нас с консерватором есть еще одно незаконченное дело, - пояснил Тибо. Галеаццо передал реликвией Алофу, и тот с братьями тяжело потопали к выходу. Тибо облегчённо вздохнул. Операция прошла без потерь. Все его браться живыми вернуться на борт. Во многом, благодаря помощи комиссара и его гвардейцев. Тибо всегда платил свои долги. Комиссар и его солдаты заслужили благодарность. Тибо повернулся к комиссару Бернарду. - Это была славная Битва, комиссар. Вы и ваши солдаты проявили исключительное мужество. Сражаться рядом с вами, было большой честью для меня. - Для всех нас, - добавил консерватор Галеаццо. - Да. Для всех нас. – Кивнул Тибо. – Я хочу, чтоб вы знали это. - Спасибо, благородные господа, - поклонился комиссар. – Я передам ваши отрадные слова моим людям. - Но сейчас, пришла пора узнать вам кое-что, - произнес Тибо. Он повернулся к Галеаццо. – Консерватор, покажи ему. - Показать, что? – С недоуменной тревогой переспросил комиссар. - Подойдите сюда, комиссар, - попросил Галеаццо. Когда недоумевающий комиссар подошел, Галеаццо заговорил с ним негромко. И Тибо мог поклясться, никогда он не слышал, чтобы суровый хранитель говорил с такой мягкостью. - На этой планете вы проявили необычайную верность Императору, комиссар. И все же, даже для таких героев как вы, я не могу сделать исключение. Служение Императору - только в правде. Даже капля лжи является путем к падению. Когда человек отворачивает свой взгляд хоть от крохотной истины, свет императора в его душе меркнет. Сейчас я покажу вам, где ложь смогла найти лазейку в ваше сердце. Но я помогу вернуть вам Свет Императора. - Я… не понимаю… - Пробормотал комиссар. - Я покажу вам. Не двигайтесь, пожалуйста. - Галеаццо обошел вокруг Бернарду – взял того за плечи, и очень аккуратно развернул к ростовому зеркалу у стены, которое каким-то чудом уцелело в сражении. - Смотрите, - Приказал Галеаццо, положив свои латные перчатки на виски комиссара, и напрягая данный ему от природы дар. – Император, - это Истина. С этими словами, от рук Галеаццо к голове комиссара проскользнул мгновенный разряд силы. Комиссар Витор Бернарду, смотревший на себя в зеркало, - наконец узрел истину. И закричал. *** - Докладывайте, Сержант. – Приказал комиссар Бернарду. - Гарнизон мятежников полностью уничтожен, - Браво начал рапортовать сержант Гусман. – Наше знамя развивается над дворцом. Потери… пока еще не подсчитаны. Похоже, я остался самым старшим после вас в командной цепочке. - А что Астартес? - Их «громовой ястреб» стартовал пятнадцать минут назад. – Доложил сержант. Комиссар… - в голосе Гумана появилось легкое сомнение. Они ведь вернутся? То есть… я хочу сказать… они нас не бросят? За нами пришлют? - Конечно они вернутся, Гусман, - успокоил Комиссар. – Что за глупые вопросы? Все уже организовано. За нами скоро прибудет гвардейский транспорт. - Это… очень хорошая новость, комиссар! – Расплылся в улыбке сержант. – Значит, все что мы делали и правда было не зря. Мы, мы ведь и правда заслужили награду. - Служба Императору сама по себе награда, Гусман. - Конечно, комиссар! Бернарду положил руки на подлокотники кресла. Он устроил свой временный кабинет, все в той же приемной губернатора. Впрочем, все это не имело уже большого значения. - Слушайте, Гусманн, - Сказал комиссар. – Я хочу, чтобы вы собрали наших людей, и построили их на площади перед зданием. Я произнесу перед ними речь по случаю победы. Губернаторский балкон хорошо подойдет для этого, как думаете? - Самым лучшим образом подойдет, комиссар! – Радостно заверил Гусман. - Да вот еще, - Бернарду на мгновение задумался, а потом решился. – Гуссман, поскольку вы сейчас самый старший после меня, я своим решением временно повышаю вас до лейтенанта. Думаю, когда мы вернемся, можно будет решить вопрос и послать вас получить образование. Из вас получится хороший офицер, Гусман. - Комиссар! Это!.. Спасибо! – Радостно запыхтел Гусман. - Ничего, Гусман. Все в порядке. Теперь идите. Собирайте людей. - Есть, комиссар! – Гусман лихо откозырял, и побежал к выходу. Шлепки его разбитых каблуков затихли вдали. Бернарду облегченно выдохнул. Смотреть в лицо мертвого сержанта было просто невыносимо. Впрочем, стоило перевести взгляд на свои руки, - там он видел то же самое. Бернарду снова кинул взгляд в зеркало. Полусгнившее мумифицированное тело в остатках комиссарской формы таращилось на него из зазеркалья пустыми сухими глазами. Беззубый оскал мертвеца, сухая пакля остатков волос. Пергаментная, местами отвалившаяся кожа… Бернарду поднял руку, и отражение в зеркале исправно скопировало его движение ветхой иссохшей рукой. Бернарду опустил веки, и устало прикрыл глаза. Все это было словно кошмар наяву. Дурной сон. Казалось, стоит открыть глаза, и кошмар развеется. Но это было не так. Детская уловка не сработала. Он уже пробовал. Мертвец оставался мертвецом. Как же они все этого не заметили? Как он этого не заметил? В полку ходила шуточка, что комиссар Бернарду может заставить выполнять свой долг даже мертвого. Тогда он слушал эти разговорчики с тайной гордостью. Потом… была чума… Но он просто продолжал выполнять свой долг, и заставлял делать это других. И… Бернарду вспомнил последний штурм. Вот рядовой Квинтано получает в грудь лазерный луч, и несется дальше как ни в чем не бывало… Вот Эскудеро, потеряв руку во взрыве, поднимается с земли, и помогает встать товарищам… Вот лейтенанта Эскобар лишается головы, и несется вперед, - двадцать шагов - пока ноги не запнулись об кочку, а так бы бежал и дальше… Вот горящий Ледесма, ни издавая ни звука боли передает комиссару полковое знамя… И вот комиссар. Который, видя все происходящее не замечал ничего странного. Сколько может оставаться активным бойцом, человек с проникающим ранением живота? С пневматораксом? С ампутационной раной конечности? Да сколько угодно! И спесивый мертвец-комиссар, замечая очередное нарушение всех законов медицины, лишь пузырился от спеси: Вот это дух! Наш, патосинаский дух!.. – Это правда было смешно. Теперь, вспоминая задним числом. Губы комиссара помимо воли расползлись в невеселом оскале. Перед атакой один из его гвардейцев тронул проходящего мимо Ангела Императора, - на удачу. «Не трогай меня!» крикнул космодесантник. Бернарду видел это. Но опять ничего не понял тогда. В возгласе космодесантника он услышал лишь гнев от проявленного неуважения. А на самом деле это была яростная брезгливость. Кому приятно, когда к тебе прикасается разложившийся труп?.. Астартес не зря были избранными Императора, - у них были поистине стальные нервы. Но как же он ничего не замечал?.. Он не замечал, потому что сам был частью этого. Уже внутри дворца, мятежник выпустил в Бернарду лазерный луч в упор. «Видимо вскользь», - подумал тогда он, - и побежал как ни в чем не бывало. Сколько раз это случалось еще? Когда вообще он умер? Он не мог вспомнить. Комиссар Витор Бернарду резко выдохнул ненужный ему воздух, из дырявой грудной клетки. Отодвинул стул, поднялся на ноги. Поправил съехавшую на глаза фуражку. Теперь он понимал почему она все время сползала, на его голове осталось слишком мало кожи и волос… Все же, он не был побежден. В этом мире долг служения Императору оканчивается лишь смертью. Он и его люди перешагнули и этот рубеж. Чума Неверия взяла многих на этой планете. Чума – возможно. Неверие – нет. Хаос… Они продолжали служить Императору. Они заперли губернаторскую мразь с его людишками во дворце. И те с ужасом ждали все эти годы, когда до них доберется окружившая их мертвая армия. Даже так, они послужили делу Императора! Но теперь это пора было заканчивать. С достоинством. Когда Бернарду перестал вопить, увидев во что превратился… - (Император видит, ему стыдно за это краткое проявление малодушия), - Брат Тибо сказал… Нельзя допустить распространения информации. Имя полка не должно быть вычеркнуто из анналов Империума. 280й Патосианский, не изменил долгу, и погиб на планете в безнадежной борьбе… Все что мы можем сделать для вас, - продолжил с сочувствием Астартес – это пустить с орбиты торпеды по дворцовому комплексу. Постарайтесь, чтобы все ваши люди оказались в зоне поражения. Это последний приказ для полка. И отдать его можете только вы, Комиссар… Бернарду оправил остатки мундира, подтянул сгнивший ремень. На последний парад надо выходить в новой одежде. У него нет даже этой малости. Несправедливо. Но в этом мире вообще не было справедливости. Все благо лишь за чертой этой жизни, - в руках Императора. Бернарду вышел на Балкон, и оперся на парапет. Закат был ошеломляюще красив. Его люди уже построились, и приветствовали его радостными криками. Редко когда Бернарду видел своих людей такими счастливыми. Все время бои. Изнурительная работа. Муштра. Долг. Видели-ли они от него вообще что-то хорошее? Радовал ли он их, когда мог? Поздновато задумываться об этом… Гусман стоял внизу под балконом, впереди редкого строя мертвых гвардейцев, надув щеки, и выпятив грудь колесом. Он ощущая себя лейтенантом. Губы комиссара тронула улыбка, и он взглянул в небо, откуда должна была прилететь обещанная последняя награда. Да, Гусмана он успел порадовать. Гусман был неплохим сержантом, но из него никогда бы не получился хороший лейтенант… Но теперь уже не было разницы. Пусть гвардеец порадуется. А комиссар скажет спасибо своим солдатам. У него на это еще было время. Минуты три.

Они прошли еще две залы. Тибо впереди. Бернарду по пятам. Любой появившийся в пределе видимости мятежный солдат мгновенно умирал. Звучал отрывистый выстрел болтера, и враг разлетался ошметками плоти. Комиссар даже не успевал вскинуть свой пистолет, с единственным патроном. А потом они попали в засаду. Это была крупная зала в конце анфилады, с двумя ярусами, с куполом, со множеством проходов и ниш, уставленных мраморными статуями. Именно здесь пара взводов мятежных СПО устроили ловушку. Едва Астертес вышел в зал на него обрушился шквал лазерного огня. Появившиеся на галерее второго этажа, и из проходов, мятежники стреляли в Астартес. Вернее в том место, где он был долю секунды назад. Тибо скользнул в нишу, укрывшись за статуей, - и его болтер загрохотал. Бернарду шедший за ним инстинктивно бросился к соседней нише, и заскочив за пьедестал статуи с обнаженной женщиной столкнулся с двумя солдатами СПО. Первому Бернарду засадил в грудь единственный оставшийся у него в пистолете выстрел – небольшая граната из крупнокалиберного ствола разметала защитный жилет мятежника вместе с его грудной клеткой. Второй успел выстрелить из своего лазгана в Бернарду, прежде чем неисправный цепной меч комиссара раздробил ему череп. Запахло паленым, комиссар взглянул, и увидел, что мерзавец таки достал его в бок, но видимо не слишком серьезно, - боли комиссар не почувствовал. Он бросил бесполезные пистолет и меч, подхватил с распростёртого на полу тела вражеский лазган, и высунулся из-за статуи чтобы помочь сколь можно могучему астартес. Помощи в общем, и не требовалось. За те мгновенья, что Бернарду отвлекся, брат Тибо оказался уже в совершенно другом месте. Он двигался по сложной непредсказуемой траектории, каждое изменение которой приводило его на позицию укрытия, для удара мечом, или выстрела из болтера. Прекрасные статуи взрывались под ударами лазерных лучей, осыпалась мозайка, шипел опаленный мрамор, - и гибли мятежные солдаты СПО. Они разваливались под ударами меча, и падали с галереи пораженные священными болтами. Тибо снес голову ближайшему солдату мечом, забежал в очередную нишу (после чего оттуда раздался дикий предсмертный крик) и выскочив вновь пальнул из болтера в убегавшего по коридору солдата. Тот еще не успел рухнуть, а Тибо уже снова развернулся, выискивая оставшихся врагов. Затем тибо вновь сместился в нишу, (где теперь на пьедестале вместо статуи торчали лишь две сиротливых мраморных ноги в греканских сандалиях). Не опуская цепного меча, и обшаривая все вокруг взглядом, он примагнитил болтер к бедру. Освободившаяся рука десантника мгновенно присоединила к болтеру новый магазин, и через секунду тот опять был готов к открытию огня. Стрелять было больше не в кого. - Так вот оно какое, болтер-порно... – благоговейно пробормотал комиссар, окидывая растерзанные тела десятков врагов. - Что? – Брат Тибо удивленно повернул к нему свой шлем. - Болтер-порно, - повторил комиссар – Говорят, так называется особый стиль боя Адептус Астартес. - Хм, - никогда не слышал. – Едва заметно качнул шлемом Тибо. – Может быть, где-то в других орденах… Трансчеловек развернулся, и пошел к противоположному выходу из круглой залы. Там был украшенный зеленым малахитом коридор, который выводил на улицу. Бернарду семенил вослед. Они оказались в большом внутреннем дворе. Изысканная красота этого места понесла большие разрушения. Мраморные колонны были исщерблены, портики обрушены, и везде во дворе лежали тела Солдатов СПО. Судя по свернувшейся крови и посиневшим лицам, они умерли уже какое-то время назад. В центре двора, рядом с разбитым вдребезги мраморным фонтаном, лежало то, что навеки упокоило здесь мятежников; передовая десантная капсула «буря смерти» с автоматическими оружейными системами. Здесь она поработала славно. Теперь капсула стояла безмолвной, опаленная и поврежденная огнем. Но до этого она, похоже, успела израсходовать большую часть боезапаса. Тибо быстро пересек двор, стараясь не подставляться на открытых местах. Три раза его болтер простучал одиночными. Один раз после этого с крыши, свалилась снайперская винтовка, а куда попали остальные – Бернарду был уверен что попали – комиссар не увидел. Тибо подошел к выходящему на площадь зданию с красивым портиком, и ударом могучего ботинка разбил кованную железную дверь. Как только слетевшая с петель дверь рухнула, изнутри помещения ударил мелта. Тибо отпрянул, а комиссар почувствовал, как его волосы на голове свернулись от полыхнувшего жара. - Кто ты?! – Закричал из-за двери истеричный голос. – Кто бы ты не был ты дорого заплатишь за свою победу! Назовись! - Я рыцарь-в-праве, пятый декурион четвертой роты ордена «Многоглазых Пардусов», Адептус Астартес, брат Тибо. – Пророкотал космодесантник. – Говоря проще – я твоя ужасная кончина. - Астартес!.. – Обреченно протянул голос изнутри. – Вы все-таки пришли… - Мы всегда приходим, - ровным голосом ответил брат Тибо. – На этом стоит Империум. - За дверью на секунду замолчали. - Не стреляйте. – Выдохнули за дверю. –Я Флавиан Пульцарий, капитан розовых стражей, племянник губернатора. Ради Императора. Мы сдаёмся. Мы готовы принять от вас любые условия нашей капитуляции. - Принимайте, - буркнул Тибо, - и прижавшись к косяку, забросил внутрь гранату. *** Определенно Флавиан Пульцарий, знакомство с которым брата Тибо вышло очень коротким, было слишком болтлив. За пару фраз улучшенный слух космодесантника дал точное представление, где именно внутри залы скрывался мятежник. После того как граната «подмела», Тибо тут же ворвался внутрь, - - там в холле, между двух разбитых малахитовых ваз обнаружились остатки баррикады и станковой мелты, которая своей детонацией тоже добавила мощности взрыву. Какие из многочисленных остатков принадлежали Флавию, брат Тибо так и не понял, но оно его и не слишком заботило. Возможно это была вон та нога, в остатках розового галифе и до блеска начищенном сапоге со шпорой, что свисала с люстры… Тибо двинулся дальше, сверяясь по плану на ретинальном дисплее. Десантники распределились по комплексу. Гарен, Лютер, Жерард, и Хартман отключали генератор пустотных щитов. Алоф, Эврар, Вилье, и Каспар, под командованием Галлеаццо, должны были выполнить главную цель миссии, и добыть в храме цитадели реликварий с останками святого. На себя брат Тибо взял скромную роль вторичной цели, - навестить мятежного губернатора. Только что он прошел первый этаж и приемную гостеприимного дома. Тибо двигался вперед. Здесь было довольно много мятежных солдат СПО, с неплохой экипировкой. И сражались они с храбростью отчаяния. Это несколько замедляло продвижение, но критического отставания от графика не вызывало. Комиссар Бернарду упрямо тащился за спиной, что несколько раздражало… Зачистив очередную залу Тибо приостановился, прослушать доклад по внутренней линии. - Упорное сопротивление на нижних уровнях, - сообщил Гарен, сквозь треск легких помех. – Противник пытается организовывать засады. Трон Терры!.. – По каналу Гарена донесся мощный треск лазерного огня и взрывов. - Киркумдедерунт нос!.. Вот недоноски… - Гарен? – Переспросил Тибо, вынимая визжащий цепной меч из разрубленного мятежника – проблемы? - Никаких, - хохотнул Гарен. - Если враг окружил, за ним хотя бы не надо бегать… Я у генератора. - Хорошо, кончай с ним. Консерватор Галеаццо? - Мы в храме, - доложил консерватор. – Нечестивцы страшно осквернили его… Ведем поиск. Разделимся братья, дуос эт дуос. Тибо тем временем миновал тронный зал, и дошел до приемных покоев губернатора Генеди. Здесь сопротивление было особенно отчаянным. Это стоило ему еще одной гранаты и двадцати восьми патронов для болтера. Надо отдать должное, бредущий следом комиссар с трофейным лазганом, помог ему сэкономить три болта… Последний гвардейский офицер, увидев что стало с его друзьями, попытался сдаться, отбросив оружие. Боеприпасы следовало беречь, и с ним Тибо разобрался аккуратным ударом бронированного кулака. Как учил его когда-то давно погибший наставник, - удар должен быть такой силы, чтобы гарантированно привести к черепно-мозговой травме, но при этом не разбить черепную коробу и не запачкать перчаток, ибо потом в них будет скользить оружие… Тибо все сделал аккуратно. Астартес огляделся, осмотрев превращенный в обломки деревянный стол, разбросанные покалеченные стулья, и застывшие тела, из которых вытекала последняя кровь. За украшенной сусальным золотом дверью была приемная губернатора. Его могло там и не оказаться. Мятежные политики были хитрыми зверями, которые всегда норовили иметь запасной план, тайный ход из дворца, спрятанный в укромном месте скоростной космический варп-бегунок… Не раз в своей жизни Тибо видел, как правитель заваривший кровавую кашу на своей планете удирал, и больше его никто не видел. Служи о неумолимости имперского правосудия были необходимы, но сильно преувеличены… Но кажется, на этот раз имелся неплохой шанс познакомится с губернатором. Уж слишком отчаянно охрана дралась именно здесь. Видимо местный правитель был слишком глуп, чтоб иметь запасной план. Или что-то пошло не так с этим планом. Возможно эксцесс исполнителя, - например пилот космического корабля увидев что стало с планетой, удрал не дожидаясь повелителя. Возможно что-то еще. Тибо это не очень интересовало. Он подошел к двери, встал у косяка и ударом бронированного локтя вышиб дверную створку с петель. Через секунду Тибо мягко скользнул внутрь, тут же смещаясь в сторону от прохода, выискивая болтером цель. Лишенная смысла роскошь. Так можно было описать рабочую залу Губернатора. Весь дворец был слишком помпезным. Чересчур много резьбы, золота, картин – отражение амбиций и отсутствия вкуса владельца. Здесь, в «рабочем» кабинете все это достигало апофеоза. Но Тибо не смотрел на убранство. За полированным столом, рядом со стеной, украшенной десятками картин в дорогих рамах всех возможных размеров, сидел человек. Единственный здесь. Руки его лежали на столе, без оружия, поэтому Тибо не убил его сразу. Согласно пиктам, имевшимся у него, Тибо опознал планетарного губернатор Генеди. Опознал с трудом. Даже трасчеловеку потребовалось некоторое время, чтобы соотнести пикты довольного жизнью, лоснящегося вельможи, с тем существом что сидело за столом. И дело было не в том, что губернатор оказался затронут порчей хаоса. Порча была, - достаточно было взглянуть на [ну уж нет]одившийся в углу залы алтарь, с нечестивыми символами поклонения. Но на самом губернаторе порча внешне никак не отразилась Он не отрастил рогов, не имел щупалец и клешней, не было у него ни псевдоподий, ни ложноножек. Просто это была тень человека с пиктов. Сломленный, уже ничего не ждущий, с обвисшими щеками и серым от отчаянья лицом. Пустая использованная оболочка. Обманутый. Как и большинство, кто вступил в сделку с хаосом. Тибо мимолетно подумал, - надо ли ему предварительно сообщить губернатору, что с ним сейчас произойдет. Но потом решил не тратить время. Он был не сторонником бессмысленных разговоров и мелодраматических сцен. Кроме того губернаторская охрана опалила окрас и повредила своим огнем внешние слои его доспехов, от чего космодесантник испытывал раздражение. Единственное что задержало его еще на долю секунды, - выбор способа. Убить губернатора руками, или потратить один болт? Тибо всегда славился среди братьев осторожностью и здравомыслием, поэтому он решил не марать руки о еретика, - подняв болтер он коснулся спуска. Но выстрела не случилось. Космодесантник услышал за спиной шаги. В приемную губернатора шаркающей походкой вошел комиссар Бернарду. Палец Тибо застыл на спуске. Чтож, у комиссара в этом деле был явный приоритет. Это надо было признать. Значит, без мелодраматической сцены все-таки не обойдется. Тибо плавно сдвинулся к стене, держа наготове болтер, стоя так, чтоб держать в поле зрения обоих. - Он весь твой, комиссар. – Мягко сказал Тибо, и приглашающе показал рукой. ***

Комиссар оглядел столпившихся перед ним гвардейцев. Все они собрались в бывшем жилом блоке, расположенного в тылу от гвардейских траншей. В этот блок когда-то сверху попала бомба. Взрыв разрушил крышу и все межэтажные перекрытия, оставив лишь пустой короб, засыпанный грудами щебня. Комиссар решил, что это наилучшее место, где он мог собрать наибольшее количество гвардейцев, и произнести перед ними короткую вдохновляющую речь. - Друзья! Собратья! Возлюбленные сыны Императора! – Проникновенно вещал комиссар, оглядывая столпившихся внизу бойцов, с высоты лестничного пролета, который когда-то вел на второй этаж, а ныне обрывался в никуда. - Не мне вам рассказывать, какие лишения нам пришлось пережить. Мы выдержали! Император видел нашу стойкость, наше терпение, нашу отвагу! Радуйтесь! Время испытаний подходит к концу! Остался последний решительный шаг, о котором мы все так долго мечтали! Сегодня! Мы пойдем на штурм вражеской цитадели! Наша победа предопределена! Сами карающие ангелы Императора поведут нас! Сегодня мы отомстим ненавистному врагу, который подверг нас стольким мучениям! Сегодня мы уничтожим архиересиарха и его нечестивое мятежное войско! Сегодня вы будете пировать на остатках его разрушенной цитадели! Сегодня сам Император будет улыбаться на золотом троне, глядя на ваш триумф! Сегодня наш день! Наш! День! - АВЕ ИМПЕРАТОР!!!! - мощно завопили своими сиплыми надтреснутыми голосами несколько сотен глоток! Несколько человек от избытка чувств подбросили в воздух помятые каски, и дырявые форменные шапки. - Тихо, болваны! – Рявкнул комиссар. Гвардейцы мгновенно заткнулись. Каски и шапки начали падать на землю с глухим стуком, тональность которого слегка менялась, когда каска стукала кого-то из гвардейцев по голове. – Этак вы раньше времени выдадите наше сосредоточение противнику. – Объяснил комиссар. – «Аве» разрешаю. Но только шопотом. Ну! - Аве Император!.. – Тихонько просипели гвардейцы. - Тссс! Молодцы! – Похвалил комиссар. - Сейчас повзводно идем на позиции четвертой роты, незаметно вливаемся в траншеи, и группируемся на первой линии. Вперед мои удальцы! Ну, шевелите своими тощими задами! С отточенной годами дисциплиной, гвардейцы начали выбираться из разрушенного здания, и устремились к входам в траншеи. Комиссар поправил фуражку, и стуча разбитыми каблуками по лестнице, пошел за ними вслед. *** - Комиссар, ваши люди готовы? – Спросил Тибо. - Полностью. - Начинаем. – Буднично сказал Тибо. – Командуйте к атаке. - Слушаюсь, господин. – Откозырял Бернарду. – Лейтенант Эскобар! Эскобар схватился за висевший на груди, потемневший, треснутый на одном боку свисток, помедлил секунду, собираясь с духом, и вставив его в сморщенный рот, выдохнул. Раздался низкий протяжный свист, на который пару секунд спустя отозвались свистки других командиров, с флангов. Комиссар Бернарду тем временем уже решительно карабкался на бруствер, скользя и брызгая грязью на стоявших рядом. Он выбрался из траншеи, и оглянулся вниз, на своих измученных солдат. В порыве вдохновения комиссар попытался выхватить из ножен покореженный цепной меч, но тот намертво застрял в своих жестких нож[ну уж нет], что несколько смазало доблесть момента. Тогда комиссар дернул из кобуры пистолет, и вознес его над головой. - Храбрецы! За мной! – Завопил Комиссар. - Пусть вражеские лазганы подчистят грязь с наших мундиров! - Он выдохнул, и добавил. – Они думали, что могут одолеть патосианцев? Да они подавятся перемалывать нас! За мной дети! Император ждет! Аве!!! - АВЕ!!! – Завопили страшные оборванцы, и будто вскипевшая волна, будто забродившее вино поперли из окопов. Бернарду схватил за руку Эскобара, и помог тому выбраться из наверх, а потом повернулся и побежал вперед. Ему не было нужды оглядываться. Топот сотен ног за спиной и нестрйный боевой клич, бежал за ним по пятам. Через несколько секунд его уже начали обгонять более легконогие гвардейцы, который понеслись к полуобрушенным стенам вражеской крепости. Сверкнуло синим перед глазами, и через некоторое время до бегущего Бернарду доннесся треск ионизированного воздуха. Затем сверкнул еще луч, и еще, еще, еще!.. Противник заметил гвардейцев, и открыл огонь. На стене ненавистной цитадели раздались встревоженные крики. Кто-то там махал руками, бежал на позиции. Стена начала все больше и больше расцветать всполохами синего. Бернарду обернулся назад. Там за ним бежал прихрамывающий Эскобар и знаменосец полка, храбрец Матопайя. Гордый стяг полка реял на ветру, трепыхаясь и фыркая воздухом через прорехи в опаленной и пробитой ткани. - За мно-о-ой! – Махнул рукой Бернарду. Лазерные лучи мелькали все чаще и чаще, и вскоре забили с частотой стробоскопа. Бернарду завопил громче, и махая пистолетом, прибавил бег. Ухнуло! Справа метрах в пятнадцати расцвел огненный цветок разрыва, который через мгновенье превратился в грязевой столб. Через секунды все поле начало расцветать вспышками. По спине Бернарду ударили тяжелые комья грязи. Он запнулся, но упрямо продолжал бежать вперед. Аве! – Вопил комиссар, и его голос терялся в голосах бегущих впереди и рядом. Рядовой Квинтано, что вырвался вперед больше всех, застыл пронзенный лазерным лучом, словно бабочка на игле. Луч истаял, оставив в груди и спине Квинтано сквозную дыру, одежда гвардейца пропитанная жидкой грязью все же затлела. Квинтано пошатнулся, ухватился руками за грудь, постоял так секунду, и скорчившись, побрел вперед, постепенно набирая скорость. «Наш дух Квинтано, - мельком одобрительно подумал комиссар – патосианский дух!..». Луч прошел так близко от Бернарду, что он опять ощутил запах озона. – В глазах плясали огненные пятна. Он бежал вперед. Сильный взрыв захватил и подбросил вверх целых трех гвардейцев. Вскипевшая грязь летала вверх вперемешку с их конечностями. Тела рухнули на землю и застыли в неподвижности. Затем изломанные фигуры начали шевелится. Комиссар замедлил бег, и наклонившись потянул на ноги упавшего гвардейца. Это оказался Экудеро, лопоухий рыжий молодой паренек маленького росточка, из первой роты. Комиссар тянул его за одну руку, и хотел уже подхватить под вторую, когда увидел, что рукав гимнастерки Эскудеро отсутствует, вместе конечностью. Бернарду отпустил гвардейца, тот пошатнулся, но устоял на ногах. - Комиссар!.. – Пролопотал Эскудеро, ошалело глядя на испарившуюся правую руку – Простите, я потерял лазган… - Ничего сынок, - Рыкнул комиссар, и махнул рукой на другого конвульсивно дергающегося в грязи гвардейца, - помоги товарищу… Комиссар завертел головой. Эскобар уже вырвался вперед. Матопайя исчез, но знамя все так же было рядом с лейтенантом. – теперь его нес какой-то другой широкоплечий кряжистый гвардеец, которого Бернарду не узнал со спины. Комиссар побежал дальше, оставив Эскудеро за спиной, надеясь, что тот не свалится сразу обратно в грязь. Он нагнал Эскобара как раз в тот момент, когда лазерный луч взорвал тому голову. Обезглавленный лейтенант сперва от этого нисколько не замедлился, и еще некоторое время продолжал бежать в атаку, пока его ноги не зацепились друг за друга, и тело рухнуло наземь. «Двадцать шагов, - механически отметил про себя комиссар – патосинаский дух..». Комиссар добежал до остатков танка, застывшего посреди поля. От машины осталась только часть днища, и несколько катков, так что даже её точный тип определить не представлялось возможным. Ржавая, уже потемнелая окалина, и вросшая в землю гусенница с разорванными траками, показывала, что машина погибла давно. «Это наш танк, - мелькнуло в голове Бернарду – но я не помню когда мы его потеряли. Мы здесь слишком давно». В запале Бернарду вскочил на эту груду металолома, и взмахнув пистолетом закричал. - Аве! Аве! Хорошо идем ребята! Возвысившись комиссар стал заметной целью. Вокруг по старой танковой броне заплясали лучи. Коренастый знаменосец, - (Теперь Бернарду узнал его, это был Ледесма) – попытался заскочить на остов танка вслед за комиссаром. В него попало сразу три ли четыре лазерных луча. Шинель гвардейца воспламенилась, но он все еще пытался поднять стяг. Комиссар перехватил знамя у Ледесмы, и тот благодарно кивнув, рухнул с танка вниз горящим факелом. Бернарду поднял стяг над головой, и позволил тому развернуться, так чтобы его видели. Пробегавшие мимо гвардейцы радостно кричали. Лучи били вокруг Бернарду, но сегодня его удача была сильна. Он захохотал, и прогрохотав по гулкому железу каблуками, невредимым соскочил с танка, и бросился дальше. Стена была уже недалеко. Так близко что бернарду видел на ней перекошенные испугом рожи предателей. Огонь с нее шел убийственной. Лазерные лучи вспыхивали непрерывной судорожной зарей. Мельты шипели, прорубая в толпе наступающих гвардейцев просеки. Патосианцы перли вперед, теперь уже вопя нечто нечленораздельное, яростное, будто грохот неумолимого прибоя. Что-то появилось из-за спины Бернарду, на переферии его зрения, и промчалось мимо будто темно-бирюзовая комета. Космодесантник. Огромный, безмолвный, стремительный бронированный силуэт. Комиссар и не думал, что эти огромные воины могут двигаться так быстро. Астартес бежал стремительным противострелковым зигзагом, держа в правой руке болтер, а в левой огромный цепной меч, который он держал на отлете используя как своеобразный балансир. Бернарду узнал мелькнувшие знаки различия брата Тибо. За ним, лавируя между бегущих гвардейцев бежали еще девять могучих бронированных фигур. Бернарду облегченно выдохнул. Гвардейцы сделали свое дело. Выступив первыми отвлекли и рассеяли внимание стрелков, которые те могли обратить на ангелов Императора. Теперь же, на финальном участке астартес выдвинулись вперед, под радостные крики гвардейцев. Слишком поздно враг обратил на космодесантников свое внимание. Несколько лучей лазганов со стены ударили в бежавших транслюдей. Вонзавшиеся в броню лучи за счет разницы температур резко расширяли керамит, и производили взрывной эффект, откалывая внешние слои, - но этого было слишком мало, чтобы пробить доспехи избранных Императора. В мгновение ока они уже были под стеной. Под самым разрушенным, - а значит и под самым низком её участком. Для обычных людей эта высота в два с половиной человеческих роста, под огнем врага все также оставалась непреодолимой. Но не для Астартес. Комиссар Бернарду увидел, как один из мятежных солдат СПО, [ну уж нет]одившийся на стене, сорвал с пояса гранту, чтобы кинуть её в скопившихся под ним космодесантников. Сжимая смертоносный цилиндр он лишь чуть наклонился вперед, чтобы точнее совершить бросок. В тот же момент его череп разлетелся от попадания священного болта, который почти не глядя выпустил один из избранных Императора. Мятежник рухнул на стене, рука его разжалась и отпустила чеку, стоявшие вокруг него нечестивые товарищи истошно завопили и метнулись в стороны, когда их накрыла мощная вспышка взрыва. А один из Астартес тем временем встал спиной к стене, второй опустился рядом с ним на колено, и наконец третий, приземлился перед этими двумя в не слишком героической позе, о которой наверняка никогда не вспоминали менестрели ордена в своих «шансон де жест», - а именно опустился на колени и локти, образовав таким образом самую низку ступеньку в этой импровизированной лестнице. Брат Тибо, тут же пробежал, вверх, последовательно опираясь на спину, и плечи своих товарищей, и выскочив на стену побежал по ней, одновременно открыв огонь. Болт-пистолет загрохотал, извергая вспышки пламени и отбрасывая золотистые гильзы, а к бывшим солдатам СПО пришла смерть. Любое попадание болтера производило взрывной эффект, жертва разрывалась клочьями, теряя конечности, а оказавшиеся рядом товарищи, усеянные кровавыми брызгами впадали либо в ступор, либо в панику. Немногим хватило отваги отчаянья стрелять в космодесантника, - их Тибо и убил первыми. Те кто бежали сохраняли себе жизнь, - еще на несколько секунд… А за Тибо уже взлетала на стену и остальная его декурия. Оставшиеся три десантника, что были ступенями для своих братьев, распрямились в обратном порядке, - сперва последний встал с четверенек, и пробежал по плечам других. Потом встал коленопреклоненный, и тот что у стены подсадил его вверх. Последний просто подпрыгнул, и двое братьев наверху, подхватив его руки втянули его на стену. Все это было проделано образцово-молниеносно. Каждый появившийся на стене десантник тут же открывал огонь. Мятежные солдаты умирали десятками. Огонь со стены ослаб, и гвардейцы внизу падали все реже. Десантники разделились. Четверо двинулись по стене, - по двое в разные стороны, зачищая мятежных солдат. Еще шестеро спрыгнули куда-то вниз на той стороне. - Аве! – победно захохотал Бернарду. По плану он и его люди должны были направляется к воротам, - прорвавшийся на стену десант должен был открыть им проход в цитадель. – Комиссар взмахнул опаленным стягом, и увлекая за собой бойцов бросился к воротам. Они едва успели добежать до них, как за воротами что-то грохнуло. Потом одна из тяжелых створок неохотно отворилась, уступая изнутри нажиму могучего плеча Астартес. Бернарду и его люди ринулись к открытым воротам, а космодесантник, не дожидаясь их, снова исчез внутри гибнущей резиденции. Комиссар ворвался во двор, охватывая взглядом трупы солдат в розовой форме, и… несколько еще живых мятежников, сбившихся в кучу у дальней стены, будто овцы перед стаей волков. Увидев ненавистного врага, столько лет скрывавшегося от них внутри, гвардейцы завопили, и в их голосах уже не было ничего человеческого. Еретиков буквально разорвали на куски. Комиссар разрядил пистолет в пробегавшего на втором этаже по внутренней галерее офицера мятежников, и удовлетворенно увидел, как тот рухнул, взмахнув будто подбитыми крыльями золотыми эполетами на чистеньком розовом мундире. Патроны кончились, - остался только один, крупнокалиберный, для крайнего дела, - и комиссар чертыхнувшись отвязал с пояса покалеченный цепной меч, намертво застрявший в нож[ну уж нет]. Его еще можно было использовать как дубину. Другие гвардейцы неслись мимо внутрь, растекаясь по территории резиденции. Один из мятежных солдат, погребенных под телами разъярённых гвардейцев, еще кричал, но это был уже предсмертный хрип, краем глаза Бернарду заметил, что кажется кто-то из его людей вцепился еретику зубами в горло… Комиссар увидел, как впустивший их космодесантник удаляется по боковой анфиладе, там мелькнула темно-бирюзовая спина в броне. Бернарду решил не отставать – впервые, и может быть единственный раз, ему выпала честь сражаться со звёздными сынами возлюбленного Императора. Но у него, как у командира еще были обязанности. Он дернул ближайшего гвардейца, который навалившись терзал на земле тело мятежника, заметив у него на плече ободранную сержантскую лычку. Гвардеец с трудом оторвался от врага, и повернулся к комиссару. Это оказался сержант Кано, его рот и губы были измазаны в чужой крови. Бернарду, только порадовался такому проявлению искреннего гнева. Кано был надежным солдатом. - Кано! – Рявкнул бернарду. - Я! – Сплевывая кровавые ошметки чужой вырванной трахеи, - рявкнул вытянувшийся сержант. - Доверяю тебе знамя полка! – Комиссар бережно передал Кано святыню, и показал на самую высокую башню дворца, где на флагштоке колыхался флаг с нечествиой восьмиконечной звездой и вышитыми инициалами губернатора. – Видишь тот шпиль? - Так есть! – Кивнул Кано. - Доверяю. Возьми людей. Сорви ту тряпку, и водрузи знамя нашего полка! - Так есть! – Заревел Кано, и начал выкрикивать имена своих подчиненных. Комиссар хлопнул бравого сержанта по плечу, и помчался вслед за удаляющимся Космодесантником по анфиладе. Тот двигался, не сбавляя шага, периодически отстреливая мелькавшие в боковых проходах фигуры мятежников. Когда комиссар начал нагонять, могучий Астартес обернулся, истинно с грацией и быстротой гепарда, и Бернарду обнаружил, что бежит прямо в необъятное дуло болт-пистолета. - Брат Тибо! Господин! – Крикнул он останавливаясь, узнав командира небесных воинов. Тибо какую-то долю секунды стоял неподвижно, словно раздумывая, потом отвел болтер от Бернарду. - Разрешите с вами, - скороговоркой проговорил комиссар, чествуя себя почти сопливым мальчишкой, что пытается увязаться за взрослым. - Иди сколько сможешь, и не путайся под ногами, - пророкотал трансчеловек, и так же стремительно развернувшись двинулся вперед.

Наконец, кружившие над капсулой гвардейцы, работая будто муравьи, оттащили в сторону последние обломки. Один из лепестков капсулы раскрылся, с шипением, и из пролома, на поверхность подвального пола, освещенного через проделанной капсулой проем, быстро выбралась фигура в темно-бирюзовой, отделанной по краям серебром, силовой броне, с гребнем на шлеме. Громадный человек огляделся, посверкивая линзами шлема. И остановил взгляд на комиссаре Бернарду. Гвардейцы притихли. Комиссар и сам почувствовал, что при виде легендарных воинов Императора его охватил редкий для него трепет. Однако он преодолел себя, отодвинув двух своих солдат вышел вперед. За это время остальные трансчеловеческие существа в доспехах – всего десять числом – успели выбраться из капсулы, и рассредоточились по подвалу, охватив выходы и взяв гвардейцев в кольцо. - Ты Бернарду? – Пророкотал из динамиков голос десантника в шлеме с гребнем. - К вашим услугам. – Отдал честь комиссар. - Вы… пришли спасти нас? – Пискнул тонким от волнения голоском маленький гвардеец по фамилии Мулас, в котором радость и надежда пересилила дисциплину. - Мулас! – Рявкнул Бернарду, повернув голову к подопечному. – Не помню, чтоб я дал тебе слово! Кто разрешил тебе позорить столь постыдными речами свой полк?! Мулас вытянулся в струнку, прижав к груди кирку. - Виноват комиссар! Бернарду вновь обратился к бронированному гиганту. - Простите неподобающее поведение моих людей. Им многое пришлось пережить. Космодесантник повернул голову к Мулосу, потом опять вернул блеск своих красных линз к комиссару. - Мы пришли восстановить имперский закон, - зычно сказал он. – Империум никогда не бросает своих владений. Конкретно наша задача состоит в том, чтобы взять дворец бывшего планетарного губернатора, и вернуть хранящуюся там реликвию эклезиархии. Я могу рассчитывать на помощь, - вашу, и ваших солдат, комиссар? - Мы сделаем все, чтоб помочь вам! - Истово гаркнул комиссар. - Хорошо, - кивнул Десантник. – Можете обращаться ко мне брат Тибо. Давайте выбираться из этого подвала. *** - Ты уверен? – С большим сомнением в голосе уточнил капитан фрегата Раймунд. - План пошел наперекосяк, - признался Тибо. – Мы упали в стороне от губернаторского дворца. Но мой отряд по прежнему боеспособен. Я не хочу рисковать нашей птичкой, пока в районе действуют неотмеченные системы ПРО. Пусть «громовой ястреб» брата Гуго пока остается на корабле. Мы выйдем в район цели, оценим обстановку, и попробуем продолжить выполнение задания. - Как скажешь. – Согласился Раймунд. – Я продолжу держать корабль над вами на стационарной орбите. Мы готовы поддержать вас в любой момент. - Добро, брат - отозвался Тибо. - А что с бывшими гвардейцами? – Спросил Раймунд. - Их довольно много у дворца, - констатировал Тибо. - Вы уже вступили в огневой контакт? - Гм… - Тибо замялся. Он поглядел на двух гвардейцев и их комиссара, пробирающихся перед десантниками по засыпанному обломками кварталу, и указывающими путь. – Вступили, но не в «огневой». – Наконец признался Тибо. Гвардейцы, собственно, оказали нам помощь. - Это… не то чего мы ожидали, - удивился Раймунд. – Столько лет в варпе… - Их лояльность, и впрямь, достойна удивления. Я собираюсь использовать её. - Инквизиция бы не одобрила такое поведение, - заметил Раймунд. - Да болт я клал на эту инквизицию! – Буркнул Тибо. Брат Раймунд коротко хихикнул. «Ложить болт» - было очень древним выражением, которое обозначало крайнюю степень пренебрежения. Видимо оно происходило от того, что выстрелив в кого-то болтом, можно было не больше не учитывать мнение мертвеца. Хотя некоторые исследователи выдвигали глупые теории, что это выражение употррепродукциялось еще до создания болтеров и самого космодесанта. Империум был поистине древним… Но инквизиция была не одним человеком, и справится с ней силой болтеров было не возможно. Вот почему хихикнув, Раймунд скептически хмыкнул. - Смело сказано. Ты так говоришь, потому что инквизиция далеко. - Вот именно, - подтвердил Тибо. – Далеко. А нам приходится на месте решать, как выполнить это задание. Мы не тупые ортодоксы. А чего инквизиция не знает – о том у неё и голова не болит. - Ладно. Только не подставляй этим гвардейцам ваши спины, - предостерег Раймунд. - Не буду. Конец связи. - Отбой. Закрыв канал связи Тибо сосредоточился на текущем. Судя по карте Тибо на ретинальном дисплее, это был последний квартал перед «ничьей землей» у губернаторского дворца. Об этом же говорил и характер разрушений. Чем ближе дворцу, тем больше городские кварталы превращались в развалины. Следы артиллерийского огня были повсюду. Жилые здания стояли полуразрушенными. Обвалившиеся стены причудливо обнажали внутренности квартир, где по-прежнему стояли брошенные предметы обстановки, - столы, стулья, торшеры и холодильники. Слева у дома застыл, размотав одну из разорванных гусениц выгоревший до тла бронетранспортёр «химера». Судя по потемневшей окалине с момента смерти машины прошло уже очень много времени. Все вокруг говорило о жестоких боях. Но кое чего в этой картине не хватало. Тибо не видел никаких следов мирного местного населения. - Комиссар, - окликнул Тибо ковыляющего рядом Бернарду. - Да, господин. – Отозвался идущий рядом комиссар, поправляя плохо державшуюся на голофе фуражку с расколотым козырьком. - Я не вижу местных. Ни живых, ни мертвых. – Отметил Тибо. - Чума забрала их, - объяснил Бернарду. – Может кому-то удалось убежать и скрыться… но, все кто остались здесь, заболели. Мои солдаты собрали и сожгли все тела. - А среди ваших солдат были случаи заражения? - Были. – Сухо признал комиссар. - С ними мы поступали так же. Почти пришли. Нам сюда. Комиссар свернул к зданию, и вошел в него сквозь пролом в стене, который когда-то возможно был витриной – в центре дыры с неровными краями, в груде обломков виднелись два полупогребенных женских манекена, тянущих изящные пластиковые руки, будто утопающие из морских волн. Тибо скользнул за комиссаром, слыша за спиной тяжелую поступь братьев. Комиссар вел их по большому, относительно неплохо уцелевшему павильону. Вешалки вокруг были завешаны пыльными платьями, которые некому было носить. В конце павильона, вешалки были откинуты в сторону, и сброшены в кучу. Комиссар провел десантников чередой полуразрушенных подсобных коридоров, вывел через черный ход, и наконец подвел к следующему зданию, от которого вообще мало что осталось. Огрызки стен возвышались в некоторых местах, едва ли на два-три метра, - дом сложился в кучу обломков. Но в этом разрушенном скоплении бетона были проложены укрытые плитами траншейные ходы. Комиссар скользнул в ход, и Тибо с братьями последовал за ним, царапая наплечниками по стенам – траншея не была рассчитана на десант в силовой броне. В этих узких ходах, в закутках и под перекрытиями, сидели одетые в расползающиеся бесформенные лохмотья гвардейцы – потемневшие эмблемы на шлемах и броне указывали на это. При приближении комиссара они вскакивали, а завидев идущий космодесант норовили рухнуть на колени. Многие начинали плакать. Один из гвардейцев, невероятно грязный, протянул руку, где недоставало пары пальцев, и с тихим благоговением коснулся брони проходящего мимо брата Жерерда. - Руки прочь! – Гаркнул Жерард, и человек сгорбившись отскочил в сторону, и скрючившись забился в нишу в стенке траншеи. - Жерерад, спокойствие. – Поднял руку Тибо. - Какого он тянет ко мне свои нечистые руки? – Жерерд примагнитил болт к бедру, и попытался здоровой рукой счистить след на броне, но лишь размазал его. О, трон Терры!.. - Мы на подходе. Предупредил комиссар Бернарду. Вам лучше пригнуться, благородные господа. Наши ходы не рассчитаны на рост ангелов Императора. Через минуту комиссар и сгорбившиеся десантники уже сидели в первой линии траншеи, бруствером которой служила снесенная почти до основания стена исчезнувшего здания. Перед ними тянулось грязное изрытое воронками поле. Мертвая ничейная земля, за которой виднелась потрепанная, но все еще могучая громада губернаторской резиденции. Стена цитадели несли на себе все следы долгой осады и безуспешных попыток штурма. Бойниц там практически не осталось, они испарились под обстрелом, и вместо ровного ряда зубцов лишь кое где виднелись одинокие выступы. Сама стена в некоторых местах потеряла до половины высоты, в других виднелись обрушения и наспех заложенные бреши. - Здесь – указал выставив костлявый Палец Бернарду, - Это «ворота слоновой кости». Его перст указал на полуразрушенную арку ворот, на которой теперь не было ни слоновой кости, ни даже створок, а лишь заложенная камнями огромная брешь. Это самая уязвимая позиция во всей обороне замка. Мы разрушили здесь все орудийные площадки на башнях. Выдвинутая к нам острым углом стена, не дает противнику эффективно поддерживать оборону косым фланговым огнем. К сожалению, у врага еще достаточно людских ресурсов. Даже с этого полуразрушенного укрепления они могут остановить любую нашу атаку даже без поддержки тяжелого вооружения, простым огнем лазганов. Полоса ничейной земли здесь слишком велика для нашего рывка. Наши саперы копают сапы, дабы сократить это расстояние. К сожалению, этот процесс осложнен тем, что в земле [ну уж нет]одится много остатков древних фундаментов, что замедляет и демаскирует саперную работу. Враг ведет контрподкопы, закладывает в них фугасы, и всячески мешает нам. Но мы не прекращали наш труд ни на минуту. - И как далеко вам удалось продвинуться? – Спросил Тибо. - Ну… - Комиссар почесал грязный затылок. – Расстояние до стен здесь примерно шестьсот метров. - Шестьсот тридцать семь и три десятых, - если взять за ориентир разрушенную угловую башню, - поправил Тибо. - Спасибо… да… - Самый дальний из наших подземных ходов, не обнаруженных противником, по нашим подсчетам тянется метров на четыреста… Левее есть еще сапа, она вытянута метров на двести, и мы смогли превратить её в передовой пост. Но противник давно обнаружил её, и концентрирует там огонь, так что продвижение там идет крайне медленно. Мы используем её чтобы отвлекать внимание от тайного подкопа справа. - Ясно. – Коротко кивнул Тибо. – Должен сказать, что ваши солдаты проявили большое мужество и великие усилия, комиссар. Вы сделали все, что в человеческих силах. И даже более. Сам Рогал Дорн, окажись он здесь, сказал бы доброе слово о ваших инженерных трудах. - Святой Дорн… - благоговейно прош[оппа!]л стоящий рядом лейтенант Эскобар, и эти слова подхваченные гвардейцами понеслись вдаль по траншеям тихим шелестом. - Однако, теперь мы меняем тактический план. – Продолжил Тибо. – Эта осада слишком затянулась. Мы возьмем цитадель штурмом. - Когда? – Спросил Бернарду. - Сегодня. – Пояснил Тибо. – Если говорить точнее, - прямо сейчас. - Как вы это сделаете? - Ваши солдаты выбили здесь все тяжелое вооружение. Доспехи способны защитить моих братьев от огня ручных лазганов, на время рывка. Вы достаточно снизили уровень стен на этом участке. Мои братья смогут взобраться по ним. Там внутри мы сделаем то, для чего нас создали. – Спокойно объяснил Тибо. – Сегодня эта нечестивая цитадель падет, комиссар. Во славу и по желанию Императора. Среди гвардейцев зашелестели шепотки. Спокойная уверенность Тибо оказывала на них почти магическое воздействие. Их долгая служба заканчивалась. Кто-то из гвардейцев опять заплакал. - Ваша помощь тоже будет нужна, - продолжал говорить Тибо. – Когда я с братьями пойду в штурмовой бросок, - вы должны поддержать нас всем что у вас есть. Вы должны вести по стенам огонь на подавление, чтобы заставить врага пригнуть головы. - У нас осталось мало боеприпасов, - признался комиссар Бернарду. – И еще меньше исправных лазганов. Сейчас они разделены по всему периметру осады. Дайте мне некоторое время, господин. Мы соберем на этом участке все что у нас осталось. А те из нас, у кого не осталось исправного оружия, - пойдут в атаку вместе с вами. – Решительно сказал комиссар. Если они не смогут вести свой огонь, так хоть отвлекут на себя внимание стрелков противника. - Сколько вам нужно времени? - Два часа, - подумав ответил комиссар. - Два часа, - согласился Тибо. – Время пошло. ***

- Святая Терра! Его придавило! Скорее! Скорее сюда! Голоса доносились глухо и тускло, будто бы проходили через толщу воды. Будто-бы над ним плескался океан, глубиною в тысячу метров. - Оттаскивайте! Помогите мне сдвинуть этот обломок! Скорей! Комиссар! Вы меня слышите! Очнитесь! Витор Бернарду открыл глаза. Все было в пыли клубах пыли, изображение двоилось и расплывалось. Встревоженное лицо Хименеса над ним будто бы шло волнами. Солар и Фуэнтес кряхтели в стороне, оттаскивая огромный обломок бетона. Комиссар попытался сфокусировать взгляд, и почувствовал тошноту. - Мой меч… - выплевывая пыль простонал комиссар. - Вот он, - Фуэнтес подбежал и сунул комиссару цепной меч, - погнутый так, что провисло и соскочило с ведущего ролика цепное полотно. - Дерьмо!.. – тупо оглядывая сломанный меч буркнул Бернарду. – Голова раскладывалась, и он провел левой рукой по затылку, где уже почти не было волос. – Моя… где моя фуражка?.. - А… - Солар и Хименес лихорадочно зашарили по округе взглядами. – Вот! Возьмите комиссар, - Хименес заботливо сунул комиссару в левую руку фуражку. – почти и не помялась, только козырек треснул… Бернарду [ну уж нет]лобучил на голову фуражку, и тут же почувствовал себя немного увереннее. Он машинально цапнул по груди, проверяя на месте ли магнокуляр. Тот, как ни удивительно, оказался на месте, и целым - все так же, наполовину. - Кровь праведников! Что это было? – Вопросил комиссар, раздраженно пытаясь впихнуть скривленный меч в сопротивляющиеся жесткие ножны. Вместе с тем он машинально подсчитывал, что из действующего оружия еще оставалось при нем. Двуствольный револьвер, три патрона в опустевшем барабане, и еше один, крупнокалиберный в центральном большом стволе. В правом кармане раскладной нож... Сломанный меч наверно еще можно будет использовать как дубину… - Что-то упало! – Возвестил появившийся через разлом в стене гвардеец Мартинес, шмыгая носом и покашливая от дыма. - За два дома отсюда, комиссар. Ударило прямо в здание, да так что оно сложилось. И еще вокруг все долбануло. Вам повезло, что мы вас откопали, комиссар. - Нет везения. Есть лишь воля Императора! – Отряхивая пыль возвестил комиссар. – Кого еще завалило? Произвести перекличку! Доложить о потерях! Гвардейцы начали переглядываться и откликаться. Через несколько минут выяснилось, что завалило всего пять человек, трех из которых удалось откопать, хотя один и лишился под завалом руки. Медик уже возился рядом с ним, доставая что-то из тощей полевой сумки… - Лейтенант Эскобар! – Гаркнул комиссар, и тут же сморщился от пронзившей голову острой боли. – Ко мне! - Лейтенанта к комиссару! Лейтенанта!.. К комиссару!.. - будто удаляющееся эхо заголосили по цепочке гвардейцы. - Я – через малое время пробасил подскочивший лейтенант, пытаясь молодцевато щелкнуть сгнившими каблуками сапог. Салют лейтенанта был лейтенанта Эскобара был как всегда безупречен. Бернарду позволил себе секунду полюбоваться своим офицером, и одобрительно кивнул. - Возьмите половину вашего взвода, с шанцевым инструментом, и следуйте за мной – скомандовал Бернарду. – Я хочу знать, что за штука упала мне на голову. *** - Проклятье!.. – Тибо ошарашенно покрутил головой. Кажется, при ударе у него из носа пошла кровь, - он успел попробовать на вкус свою собственную железистую жидкость, когда она попала в рот. Как и положено крови космодесантника, при контакте с воздухом она практически мгновенно свернулась. Зато теперь нос и губы были облеплены сухой коркой, которая отчаянно чесалась под шлемом. Чесотка в боевом доспехе, это было то, о чем не упоминали в эпических рассказах о грандиозных битвах и великих свершениях… - Вилье? Цел? – Тибо хлопнул по шлему брата, который упал на него при столкновении. Капсула при приземлении накренилась, так что теперь часть братьев полулежала в своих фиксирующих системах, а вторая нависала над ними. Исключением оказался брат Вилье, фиксатор которого не выдержал, в результате чего он рухнул прямо на Тибо. Хорошо, что оба успели защититься руками, что до некоторой степени смягчило падение. - Обнимемся, командир, - Прогудел Вилье, и басовито захохотал. - Клянусь пульсарами, слезь с меня! – Раздраженно буркнул Тибо. – Ты тяжелый как грокс… Вилье поднялся, и протянув руку, помог вскочить Тибо. Рядом уже стоял брат Каспар подняв вверх ствол своей огромной автопушки. - Черт, я застрял… – пробормотал брат Алоф, - безуспешно ударяя по клавише сброса фиксаторов. - Помогите ему кто-нибудь, - Прорычал брат Эврар, висевший как раз над Алофом, - Иначе ему придется стать опорой моих башмаков… Брат Лютер наклонился над Алофом, и рывком сдвинул рычаги, вцепившиеся в наплечники брата. Алоф откатился в сторону, и секунду спустя на его место с грохотом приземлился брат Эврар, с огнеметов в руках. Остальные братья и консерватор Галеаццио уже были на ногах. Все это заняло буквально несколько секунд. Тибо вывел на дисплей сигнатуры состояния отряда. Все его бойцы горели зеленым, за исключением Жерарда, который был окрашен в желтый предупреждающий цвет. - Жерард, статус? – Запросил Тибо. - Перелом левой руки, - сообщил Жерард. Искусственные мускулы его брони уже подтянули поврежденную руку к нагруднику и зафиксировали её там, в состоянии покоя. - Самотранспортабелен. Ограничено годен к бою. - Добро, - принял Тибо, - Коммуни консилио. Приготовились. Выходим! Десантники ощетинились стволами и цепными мечами, Тибо хлопнул по рычагу открывания аппарелей капуслы. Стены дрогнули, начали расходиться, и… застыли. - Варп меня поглоти… - Пророкотал Каспар. Тибо еще раз ударил по рычагу. Могучие гидравлические системы капсулы загудели от напряжения, откидные люки-лепестки дрогнули, но не сдвинулись с места. Но самое странное, что в приоткрывшиеся щели люков так и не хлынул солнечный свет. Тибо огляделся. Теперь он заметил нечто странное, - с внешних камер капсулы к нему не шло никакого изображения. В момент приземления Тибо подумал, что камеры возможно уничтожены, или повреждены. Но теперь, приглядевшись он понял, что трансляция с камер все еще продолжается. Просто, они транслируют… сплошную черноту. Тибо опустил голову в кратком раздумье. Он наблюдал за зоной спуска до последнего момента. Противоракетный маневр уклонения сбил их с курса, и они падали на городской квартал, на какой-то огромный дом, и… Брат Вилье рухнул сверху и отвлек его, но все же краем глаза он успел зафиксировать как капсула пробила крышу, несколько перекрытий, а потом… - Мы упали в какой-то подвал, - сообразил Тибо. – Ну-ка попробуйте верхний люк! Жерард и Хартман подобрались к люку, разблокировали его и с натугой налегли на крышку. Та не поддалась ни на миллиметр. Алоф и Лютер навалились на ближнюю к ним створку пытаясь толкнуть её. Сочленения их скафандров протестующе заскрипели от усилия, но створка едва поддалась. Единственным результатом стало, что из верхней щели створки на братьев вдруг хлынул шелестящий поток каких-то брикетов, мягко стукающих по их шлемам и наплечникам. Алоф нагнулся и подобрал упавший снаружи брикет. Тот состоял из множества одинаковых бумажных полосок, перевязанных лентой. Полоски были разрисованных странными узорами с портретом щекастого мужика в середине. Алоф надорвал ленту и начал рассматривать бумажки. - Что это такое? – Алоф озадаченно повернулся к товарищам. - Деньги. – Коротко глянув на бумагу ответил Лютер. – Местные человеческие деньги. Похоже мы упали в какой-то тайник, или небольшое деньгохранилище. - Вот почему здесь такие прочные стены, что даже створки капсулы не могут их раздвинуть, - резюмировал Тибо. - Что это такое? Деньги? – Продолжал допытываться Алоф. – Чем эти цветные бумажки так ценны, что их прячут будто священные реликвии или ценное оружие? - Ты даже не знаешь, что такое деньги, - добродушно констатировал Лютер. – Сразу видно, что ты был взят с восточных пустошей, где живут одни варвары, мальчик. - Я не мальчик. – Оскорбился Алоф. – И мой край вовсе не варварский. Мое племя собирало дань с десяти окрестных племен! - Но денег у вас не было? – Уточнил Лютер. - Ну… нет. - Счастливчик, - Хохотнул Лютер, чем окончательно сбил Алофа с толку. - Прекратите, - хмуро буркнул Тибо. Он скрипнул зубами, стараясь удержать раздражение. Стремительная ударная операция превратилась в какой-то немыслимый позор. В бою воина ждал либо успех, либо славная гибель. Но рухнуть с неба в подвал для хранения бессмысленных бумажек.. Он уже видел, как по возвращении, над ним потешается вся рота. А то и весь орден. Возможно ему и его отряду острые на язык братья дадут какое-нибудь срамное прозвище, вроде «бухгалтеры» или «казначеи». О, помилуй Император! Тибо крепче сжал болтер. - Мы что же, тут застряли? – Уточнил Гарен. - Как пробка в бутылке. – Оглядывая капсулу констатировал Тибо. – Над нами будет хихикать весь орден. - Ну, могло быть и хуже, - философским тоном сказал Лютер. – Представь если бы наша капсула упала, скажем, в сортир. - Прекрати, Лютер. - А, что? Я слышал такую историю от космических волков. Капсула с их терминаторами упала на вражеский военный лагерь - прямо в отхожую яму. В тот день они пугали неприятеля не только огнем, но и запахом… - Звук в воксе на ноль, Лютер! – Предупреждающе поднял палец Тибо, что в переводе на обычный готик означало просто-напросто «заткнись». – Только бесчестные дикари, вроде космических волков могут рассказывать о себе такую срамоту, да еще членам других орденов. - Волки на все смотрят с юмором. Кроме своего долга. - Это то, чему у них стоит поучиться. – Двинул наплечниками, попытавшись изобразить пожатие плечами Лютер. - Делать нечего, - вступил в разговор дотоле молчавший консерватор Галеаццо. – Раз мы застряли, надо вызывать спасательную партию с фрегата. Рекомендую запросить поддержку, Тибо. - Вот с этим маленькая проблема, - Тибо обернулся к хранителю. – Я не получаю сигнала с орбиты. Мы слишком глубоко укопались. Все что над нами - экранирует сигнал. - Значит? – Уточнил Галеаццо. - Значит нам придется ждать, пока Раймунд не получив от нас вестей, сам вышлет спасательную партию. Брат Эфрар оглядел всех, и молча погасил на своем огнемете маленький инициирующий огонек, который при нажатии на спуск должен был поджигать основную струю. Это было нагляднее любых слов, - маленький огонек погас так же, как последняя надежда на славную битву. - Располагайтесь поудобней, братья. – Предложил брат Каспар. Усаживаясь на пол. И аккуратно располагая между ног ствол своей огромной автопушки. – Кажется нам придется здесь покуковать маленько. - Мда, эта операция не принесет нам славы… - Хартман примагнитил болтер к бедру, закинул молот за спину и уперевшись ранцем доспеха в стену, отстегнул магнитный зажим шлема. – Чисто чтобы скоротать время, братья, - спросил он сняв шлем. – Вчера, в оружейной я услышал историю, которую рассказывали друг-другу сервы. Им она казалось очень смешной. Они смеялись так, что даже завидев меня не сразу смогли остановится. Но я не понял, что их так развеселило, хотя, клянусь, слышал все от первого до последнего слова. Может вы сможете мне пояснить. Звучало это так. Однажды комиссар и дьяконесса из адептус сороритас поспорили, кто из них больше чтит Императора. И вот они… - Тихо! – Вдруг шикнул Вилье, вскидывая болтер. – Слышите? Все замерли. Откуда-то из района потолка доносились глухие, едва слышные удары. - Над нами кто-то есть. – Констатировал Лютер. – Кажется нас… откапывают. Хартман быстро надел шлем. Защелкали предохранители оружия. - Всем быть наготове. – Предупредил Тибо. – Спасатели с фрегата не могли успеть прибыть сюда в такой короткий срок. - Если это враг, спокойным тоном сказал Галеаццо, - то докопавшись до нас он просто бросит вниз пару гранат, или залет сюда горючей смеси… Шум наверху усиливался. Тибо и остальные десантники наблюдали за происходившим с наружи, посредством сигналов с камер капсулы, выведенных им на свой региональный дисплей. Еще несколько минут там была темнота. Затем что-то вдруг сдвинулось. Замерцал тусклый свет. А потом одна из верхних камер дала сигнал. И стало видно, как какие-то оборванные тонкие фигуры берут и оттаскивают от похороненной капсулы обломки бетона и пластали. - Кровь примархов! – Пробомотал Жерард, - Что за парад уродов в лохмотьях?.. - На остатках их формы знаки имперской гвардии… - Констатировал Лютер, не опуская болтера. – Когда-то это были солдатами Императора. - Эй вы там, внутри! - Постучали снаружи чем-то по броне. – Есть кто живой? Космодесантники переглянулись. Тибо помедлил еще немного, потом решился, и дал голос: - Эго сум – адептус стелларум, каваларус де юре, декурио Тибус Иннико, ордо Мультокули Пардис… - Чо? – Переспросили сверху. - Ухм… - Тибо понял, что видимо столкнулся с простолюдином, решил не нагнетать важность, и перешел на низкий готик, - Я Тибо Иннико, пятый декурион четвертой роты, ордена «Многоглазых Пардусов» Адептус Астартес. Назовись и ты! - 280й патосианский полк Астра Милитарис. Прикомандированный комиссар Витор Бернарду, надзиратель и верный слуга Императора. – отозвался уже другой, сухой и надтреснутый голос. – Держитесь, скоро мы вас вытащим! - Они… и правда вытаскивают нас? – Озадаченно отметил Лютер. - Как только они расчистят один из люков, я могу окатить их из огнемета – по внутренней связи предложил брат Эврар. Тибо несколько секунд оценивал ситуацию. - Отставить пока, - наконец произнес он. Огонь только при проявлении открытой враждебности или по моей команде. Первым огня не открывать. - Ты уверен, что это удачное решение? – Уточнил хранитель Галлеаццо. – Погляди на них. Эти гвардейцы несколько лет были в зоне действия варпа. - И несмотря на это, пытаются нам помочь. – Возразил Тибо. – Я привык верить собственным глазам. Первыми огня не открывать. Это прямой приказ. Всем понятно? - Ита эст, - подтвердили десантники хором. И несколько позже к ним добавил свой голос и хранитель. – Ита, декурио. ***

Громада дворца, возвышалась на востоке, огромная, тонущая в клубах тумана. Будто раковая опухоль. Губернаторская резиденция, в которой должны были [ну уж нет]одится люди, претворяющие волю Императора на планете, ныне превратилась в рассадник порчи! И теперь еретики отсиживались за крепкими стенами, надеясь избежать возмездия империума. Не бывать тому! Комиссар Витор Бернарду поднял магнокуляр с левой разбитой трубой, сунул его в амбразуру укрытия из мешков с песком, и через один окулос осмотрел почерневшие дворцовые стены. Треснувшие, лишившиеся многих зубцов, но все еще могучие бастионы, за которыми изредка мелькали смутные силуэты еретиков в форме придворного полка губернатора. Наверно не так представлял свое новое правление губернатор Генеди, когда отдавал свою душу в обмен на лукавый шепот демонов хаоса? Не предполагал мерзавец, что будет сидеть обложенный со всех сторон, как пещерный ящер в норе. Или, может быть… Может быть губернатор вовсе не испытывал страха сидя за своими стенами в богатом дворце? Может быть он получил от скверны хаоса такие дары, что его не тяготило заточение в резиденции? В такой огромном огромном жилье, куда были сосредоточены богатства всей планеты, заточение могло быть очень комфортным… Запасов провианта там складировано на годы… Не смеется ли мятежный губернатор, глядя в окно на утопающие в грязи позиции верных сынов Императора? Не потешается ли, глядя на годами сидящих в траншеях и развалинах города гвардейцев, что обложили его неприступный дом? Чтож, - это не важно. Как бы не ощущал себя губернатор, его прозрение будет неминуемым. Губернатор особенно остро осознает свою ошибку, когда имперские силы взломают оборону, и верные сыны со знаком аквиллы ворвутся в тронный зал. Комиссар Бернарду питал надежду казнить губернатора лично, - Если Император явит ему такую милость. Это не будет быстро, нет. Сперва комиссар отрубит губернатору Генеди пальцы, потом, наверное, мужское достоинство… цепной меч комиссара лишился многих зубцов на полотне, затупился, и режет уже не так быстро, как в прежние времена. Тем лучше, для данного случая. Сил. Вот чего не хватало комиссару Бернарду. Сил для решительного штурма. 280й патосианский полк оказался одним из немногих, в котором врагу не удалось посеять семян скверны. Как со смирением думал комиссар, возможно, в этом была и толика его заслуги… Именно его полк во время мятежа, оказал отчаянное сопротивление силам СПО, вытеснил их из столицы, и обложил резиденцию павшего губернатора. Почти всех врагов и жителей города забрала чума. Чума неверия. Патосианские солдаты сжигали тела жителей целыми штабелями. Некоторые, которых бросали в огонь, еще шевелились в своей жалкой и ужасной пародии на жизнь. Даже когда горели… Теперь город был пуст. Единственное место, где сохранялась жизнь – это кольцо траншей, блиндажей и развалины, в которых сидели верные патосинаские солдаты, блокирующие резиденцию. И сама резиденция, где скрывался виновник всего этого ужаса. Солдатам комиссара Бернарду просто не хватило сил… Сперва им пришлось зачищать город. А потом сил для решительного штурма уже не было. Все воздушные транспорты, которые пытались покинуть дворец, патосианцы сбили, но и сами потеряли свои воздушные силы от огня дворцовых бастионов. Полковые полевые и осадные орудия пытались пробить стены резиденции, но их накрывал ответный огонь крепостных пушек. Чем меньше становилось орудий с той и с другой стороны, тем ожесточеннее шла артиллерийская дуэль, и в конце-концов артиллерии не осталось. Что не взорвал противник, то просто сломалось от тягот военного времени. Гидравлические откатники орудий сдали, стволы расстреляли свой ресурс, кончились снаряды… Железная броня не выдержала тягот войны. Все что оставалось у 280го патосианского – это люди. Они были крепче железа. Если бы комиссар приказал, его верные патосианцы тотчас ринулись бы на штурм крепостных стен, заполняя крепостные рвы своими телами, и поднимаясь вверх по горам собственных трупов. Но Бернарду прекрасно понимал, что его верных солдат просто выкосил бы огонь губернаторской охраны, и на стены не взобрался бы никто. Комиссар не был безумцем. Не собирался тратить вверенный ему Империумом ресурс, безо всякой пользы. Штурм дворцовой крепости превратился в изнурительную осаду. Патосианцы укрепили траншеи и зарылись в землю. Вот уже несколько лет шла позиционная война без победителя. Изнурительное ожидание, под дождем, снегом, палящим солнцем. И яростные кровавые перестрелки – как правило ночные – когда противник пытался вырваться из дворца и деблокировать резиденцию. Державшие блокаду патосианцы терпели страшные лишения. Но однажды расклад сил должен был изменится. Все переменится, когда к планете прилетят имперские корабли. Бернарду и его люди непреклонно верили в это. Тех кто сомневался, Бернарду давно расстрелял. - Проклятый туман… - Бернарду оторвал покалеченный магнокуляр от глаз. – Все будто тонет в молоке. Комиссар на мгновение застыл. Молоко было словом, которое вызвало воспоминание из прежней жизни. До мятежа. Молоко, амасек, чистая одежда, полк на плацу в парадной одежде с развивающимися знаменами, солнце, птицы, мамы с детьми гуляющие на улицах города… Все это было воспоминаниями из какой-то другой жизни. Такой далекой, что легко было поверить, будто это сон. Бернарду тряхнул головой и собрался. - Не предпринял бы противник под прикрытием тумана вылазки… - недоверчиво щуря глаза, процедил Бернарду. - Не посмеют, - отозвался стоящий справа от комиссара сержант Гусман, водя стволом своего лазгана в соседней амбразуре. - Уже, почитай, год как они не кажут носа из своей норы, комиссар. Мы отбили у них охоту выбираться наружу. - Беспечность первый враг солдата! – Отдернул бойца Бернарду, привычно сыпля общими фразами, затверженными еще в школе. – Лучше переоценить противника, чем недооценить его. Даже крыса загнанная в угол способна бросится на человека. Не рассла[эх жаль]йтесь сержант! - Извините комиссар! – Бернарду отскочил от амбразуры, и стал по стойке смирно. Бернарду критически осмотрел Гусмана. Сержант был испытанным солдатом. Других у Бернарду просто не осталось, - пистолет комиссара тому свидетель. К тому же Гусман был почти не поранен. Всего-то нет двух пальцев на руке, да отстреляно левое ухо. После нескольких лет боев такое малое количество ранений было редкостью в полку. В связи с чрезвычайным положением и отсутствием подкреплений, комиссар уже давно отменил увольнение по выслуге и инвалидности. Даже безногие и безруки продолжали сражаться. Определенно Гусман был ценный кадр. - Ничего, Гусман. – Успокаивающе поднял руку Бернарду. - Продолжайте наблюдение. Просто не теряйте бдительности. - Есть комиссар! – Гуман облегченно козырнул, и вновь занял позицию у амбразуры. Комиссар повесил магнокуляр на потертый, не раз порванный и починенный ремешок, и пошел продолжать обход. Обход… Каждый день он обходил по кругу все траншеи, протянувшиеся на многие километры, вокруг резиденции. С тех пор как в самом начале мятежа, от прямого попадания снаряда в командный центр, погиб командир полка и весь его штаб, на плечах комиссара лежала двойная ноша. Они командовал, и вдохновлял. Своим видом он должен был вселять в каждого солдата веру в победу и в неотвратимость возмездия. Именно на его плечах лежала ответственность представлять в полку власть и кредо Империума. Каждый день комиссар наматывал круги в траншеях, ободряя храбрых солдат пламенной речью, сдерживая своим видом шепотки малодушия, и выискивая в стенах мерзостной цитадели слабину. Которой, увы, не было. - Комиссар!.. Комиссар!.. – Вскакивали при его приближении на ноги солдаты, становясь по стойке смирно. А там, где перекрытия или малая глубина траншей не позволяли выпрямится, все же приподнимались, показывая уважение. - Сидите, сидите… - успокаивающе махает рукой Бернарду. – Алонцо! У тебя шинель совсем изветшала, и мундир весь в прорехах. Тебе не холодно? - Ненависть к врагам Императора согревает меня, комиссар!!! – Гаркает Алонцо, кутаясь в грязные лохмотья, в которых уже давно не видно синего цвета форменной одежды полка. - Прекрасный ответ, солдат! – Одобрительно кивает Бернарду. - Империум и твои родители гордятся тобой! - Спасибо комиссар! - Фуэнтес, не вскакивай. Сиди, сиди, помилуй меня Император… – Комиссар опускает руку на плечо гвардейца у которого вместо правой ноги культя, оканчивающаяся выше колена. – Тебе ли вставать с одной ногой… - Если будет нужно Императору, - я вскочу и без ног! – Рапортует Фуэнтес. - Вот это дух! – Одобрительно поднимает палец комиссар, пробираясь между пустыми ящиками из под боеприпасов. – Наш, патосианский дух! Так проходит обход. - Комиссар… - тихо поприветствовал Бернарду очередной солдат, по фамилии Паскуаль, сидящий в глубине у окна полуразрушенного дома, через который идет траншея. – Коротко кивнув комиссару, он вновь прижимает щеку к прикладу обшарпанного лазгана. Еще двое, - Хименес и Солер, примостились с краев у соседнего окна. - Что там? – Спросил Бернарду, аккуратно прижавшись к стене. - Слышите? – Спросил у Бернарду Солер, поблескивая глазом на грязном лице (второй глаз, а вернее его отсутствие, скрывалось под повязкой). Бернарду прислушался. Здесь, на данном участке траншеи подходили к позициям противника ближе всего. И сквозь туман, какими-то порывами, до комиссара долетел низкий осипший голос. Голос который… славил нечестивых тварей хаоса, и поносил Императора! - Откуда голосит этот мерзавец?! – Вопросил комиссар, высовываясь из лишенного стекол проема окна, и осматривая местность. - Там на башне… - Хименес показал на ближнюю башню крепостной стены. – Видите, комиссар? негодяй даже не прячется. Бернарду пригляделся. Когда ветер чуть разогнал туман, он и впрямь увидел на ближайшей башне неясную фигуру, которая, не скрываясь за зубцами, скакала по стене, и подняв руки к небесам извергала из себя нечестивые гимны. - И сколько вы уже слушаете эту пакость? – Сурово спросил комиссар у солдат. - Уже часа два, комиссар. – Виновато пробубнил Солер. – Сперва мы хотели заткнуть уши, но Паскуаль сказал, что тогда мы не сможем услышать приближение врага. А стрелять мы не решились в связи с вашим строжайшим приказом экономить боеприпасы… - Хм… - Бернарду на секунду задумался. – Боеприпасы конечно нужно экономить. Но чтоб заткнуть глотку нечестивцу, я так и быть, - пойду на перерасход. Паскуаль! Ты здесь лучший стрелок. Сможешь снять этого мерзавца из лазгана? - Туман осла[эх жаль]ет луч, комиссар… - Задумчиво почесал затылок Паскуаль. – Но, думаю, с этого расстояния ему хватит. У моего лазгана в рукопашной повреждено полупрозрачное зеркало комиссар. Он стреляет не так хорошо, как прежде. - У кого здесь лазган самый исправный? – Окинул взглядом троих солдат Бернарду. - Мой годится только в штыковую, комиссар, - признался Солер. – Оружейник говорит, сдох механизм накачки. - Так, Хменес? - Мой вроде, в порядке, - Хименес покрутил свою винтовку. – Держи, Паскуаль. Солдаты обменялись лазганами, и Паскуаль снова устроился у окна, под акомпонемент обрывков богохульных проклятий, что доносил ветер. - Только батарея у меня совсем сдохла. – Предупредил Хименес - Хватит дай бог на десяток выстрелов. - Столько не понадобится, - уверенно пообещал Паскуаль, положив ствол на облезлый подоконник. Он отвел от себя локоть правой руки, держащей лазган, как это было принято у охотников, выискивающих древесных ящеров в чащобах Патосиании, когда нужен особо точный выстрел. – Хватит двух. Один пристрелочный. Один конечный. Комиссар? - Разрешаю два выстрела. – Кивнул Бернарду, подняв свой бинокль и глядя в окно на темную башню отделенную от них опаленной и грязной «ничьей землей». – Огонь по готовности. - Спасибо комиссар. – Паскуаль прищурившись сквозь прицел легонько повел стволом. – Все эти два часа у меня чесались руки… Так! Комиссар глядя в бинокль на беснующуюся на башне фигуру культиста в форме СПО, услышал треск выстрела, и увидел как мелькнул в тумане синий луч лазера, который попал в зубец башни рядом с еретиком. Тот на миг застыл, с раззявленным ртом, и в тот же момент второй луч, - более тусклый – вонзился культисту в грудь. Еретик завопил, грудь его задымилась. Но вопреки ожиданиям он не упал, а с воплями соскочил со стены и скрылся. - Второй выстрел на остатке заряда. – Буркнул Паскуаль. – Повезло мерзавцу. – Он обернулся к Хименесу. Ты же говорил на десяток выстрелов хватит. - Совсем сдохла, - вздохнул Хименес. - Ничего-ничего. – Ободрил Бернарду. – По крайней мере мы заставили заткнуться этого мракобеса. – Отличный выстрел Паскуаль! - Спасибо комиссар. - Так, Паскуаль. – Распорядился Бернарду. - Ты оставь лазган Хименеса у себя, а Хименес пусть отдаст тебе батарею из твоего бывшего лазгана. Надо чтоб хоть что-то здесь могло стрелять… - Есть комиссар! – Вздохнул Хименес. - Не печалься, Хименес, - Подбодрил Солер. – Паскуаль правда самый меткий из нас. Так будет больше толку. А мы с тобой, если надо - врага и зубами загрызем. Зубов-то у Солера было не густо, поэтому его тирада прозвучала как «мы иш шубами шашрышем»… Но все уже привыкли за эти годы, и понимали Солера, будто тот оратор с безупречной дикцией. В воздухе щелкнуло, и полутьму разрушенного здания прорезал ослепительно синий лазерный луч, влетевший в неё из окна со стороны крепости. Луч вонзился в кучу мусора у дальней стены, и со вспышкой поджег ей. - Ох смотри-ка! Они отвечают! – Констатировал Хименес. - Один выстрел! – Победно провозгласил Бернарду. – Значит у них тоже не густо с боеприпасами. Это не похоже на то, как они раньше лупили по поводу и без повода. А, ребята? - Так точно, комиссар. – Согласился Паскаль. - Сегодня счет один-ноль в нашу пользу. Так держать, гвардейцы! Подведя таким образом политико-моральную трактовку под событие, Бернарду хотел продолжить свой обход, как вдруг застыл. В окне, сквозь марево тумана, над громадой вражеского дворца вдруг мелькнул ярким высверком метеоритный след. Его начало терялось где-то в небесах, а его конец сияющей траекторией окончился прямо среди далеких серебрянных шпилей зданий дворцовой громады. Сияющий метеор рухнул на дворцовый комплекс, и секунду спустя развалины вокруг гвардейцев дрогнули от дошедшей до них могучей звуковой волны. - Что? Что это было? – Пригнувшись вопросительно глядя на комиссара загомонили гвардейцы. - Десантная капсула… - Ошарашенно произнес комиссар Бернарду. – Он сморгнул, жадно впитывая пейзаж. Боясь, что ему померещилось. Что от долго ожидания у него просто сдвинулись мозги. И что он принял желаемое, за действительное. – Император услышал нас!.. - Что же это, комиссар? – Повторил вопрос Хименес. - Адептус астартес, дети мои! – Торжественно обвел взглядом трех своих оборванцев комиссар. – К нам прибыли карающие ангелы Императора! Трое гвардейцев оглянулись. Застыли на мгновение, а потом радостно заголосили. Солар не скрывая размазывал слезы, текущие из единственного глаза. А Паскуаль подпрыгнув как ребенок вдруг обнял комиссара. И Бернарду такое вопиющее попрание дисциплины в тот момент показалось вполне естественным и правильным. Он сам обхватил Паскуаля и похлопал его по грязной спине. Солар обнимался с Хименесем. Где-то дальше по траншее тоже заголосили гвардейцы. В этот момент страшный удар обрушился на полуразрушенное здание. Гвардейцы и комиссар повалились с ног. Последнее, что увидел комиссар, это как соседняя кирпичная стена вдруг изогнулась причудливой волной, а потом треснула и разлетелась огромными кусками, заволакивая все густой пылью. *** Подошвы бронированных башмаков громко стучали по металлу палубы. Барт Тибо шел впереди, слыша за спиной звуки шагов капелана Галлеаццио. Его отделение уже стояло у входа в десантную капсулу, выстроившись в ряд. Неукоснительная точность. Тихонько гудели сервомоторы доспехов цвета темной бирюзы, мерцали линзы шлемов. Тибо остановился перед строем, и упер правую руку в бок, критически оглядев отделение десанта. - Братья. – Обратился к воинам Тибо. - Производим точечную рейдовую высадку. Сперва мы сбросим «бурю смерти». Она станет проверкой, есть ли в районе еще работающие системы ПРО, и на земле расчистит нам путь. Через небольшой интервал пойдет наша капсула. Мы приземлимся внутри периметра дворца, доберемся до часовни, и изымем священную реликвию эклизиархии. После этого мы найдем безопасное место и вызовем «Грозовой Ястреб», для эвакуации. С нами пойдет консерватор Галлеаццио. На время этой операции он у меня в оперативном подчинении, и будет выполнять должность рядового боевого брата. Брат Гуго останется на борту кора[эх жаль], и прибудет на ястребе для эвакуации. Вопросы? - Император вульт! – Проревел мощный хор голосов. Вопросов у десантников не было. - Погрузка, - скомандовал Тибо. Брат Гуго отступил в сторону. Остальные восемь десантников развернулись и двинулись к раскрытому люку десантной капсулы. Несмотря на доспехи они ловко исчезали в её чреве. Брат Каспар сделал это несколько менее ловко, придерживая гибкий металлический кожух для подачи боеприпасов и просовывая в узкий проем многоствольную роторную автопушку. Консерватор Галеаццио вошел в люк предпоследним. Он стал девятым. Последним в раскрытый люк должен был войти сам Тибо. Он положил руку на дверной проем, и на секунду обернулся к брату Гуго. - Ты наш обратный билет, брат. – Спокойно сказал Тибо. – Птица должна быть готова сорваться в любой момент. - Все будет по слову твоему, - пробасил Гуго. – Удачи на земле. Император защищает. - Амен. – Кивнул Тибо, и вошел в капсулу. Тибо пробрался между сидящих в кругу братьев. За его спиной с пыхтящим шипением гидравлики шипением затворился створ люка. Все уже успели зафиксироваться в противоперегрузочных системах. Дело было только за ним. Тибо хлопнул по наплечнику брата Алофа, и приземлился на пустое место рядом с ним. Защелкнул ремни, и вызвал на связь пилота кора[эх жаль]. - Брат Раймунд. - На связи, - отозвался в шлеме тягучий голос Раймунда. Тот был нетороплив, почти заторможен во всем, что не касалось боя и корабельных маневров. - Десантная команда готова. - Принял. – Подтвердил Раймунд. – Ожидайте. Внимание всему персоналу! Боевое маневрирование! Начинаю коррекцию траектории… Выход в сектор отстрела завершен. Отстрел первой капсулы через… четыре… три… два… один… пуск! Тибо и все вокруг слабо вздрогнули. Это был отзвук дрожи кора[эх жаль], когда с резким ускорениям по направляющим пошла десантная капсула. Пока что не их. Первым в район высадки ушла «буря смерти»; автономный необитаемый бот. При приземлении эта капсула так же раскидывала лепестки стен, но из неё не появлялись десантники; вместо них капсула ощетинивалась по периметру стволами, и выкашивала огнем всех, кто имел несчастье быть в районе высадки, и не соответствовал определению свой-чужой, заложенным в тупую, но исполнительную систему наведения. - Капсула номер один снижается… - деловито докладывал Раймунд, - Вошла в нижние слои атмосферы. Корректировка снижения… Нулевая реакция ПРО… Активация тормозных двигателей. Контакт с поверхностью. Модуль приступил к работе. Передаю сигнал и управление капсулой. На ритуальном дисплее в шлеме Тибо всплыл значок входящей трансляции. Он сфокусировался на нем и велел открыть канал связи с «бурей смерти». Зашипело помехами. Секунду развернувшийся экран был залит темнотой. Потом её разорвала щель, - это там, на планете, разомкнулись и откинулись стенки капсулы, и с гудением опустились в боевое положение стволы. Тибо успел зафиксировать залитый туманом двор. Вымощенный кафельный плиткой пол. Фонтан под ажурной крышей вдалеке. Ажурные колонны над вызывающейся над двором галереей. И бестолково мечущиеся по двору фигурки людей в розовой форме с бантами. Ошарашенные, оглушенные, с раскрытыми ртами, они поправляли шлемы и судорожно сжимали лузганы имперского образца. Розовая форма с бантами была приметной. Тибо узнал её – форма полка СПО охранявшего резиденцию губернатора. Система наведения «огненной бури» также опознала форму – которую в неё теперь внесли как вражескую. Стволы по периметру капсулы дернулись, наводясь на цели. Плеснули снопы огня, и дворик превратился в ад. Очереди разносили ажурный камень, превращая двор в хаос разрушения. Фонтан покосился, и струя забила в сторону, выливаясь из чаши и смешиваясь с кровью упавших на пол людей. Те, солдаты, кто по прихоти системы наведения не стали приоритетной целью, начали с воплями разбегаться. - Брат Тибо – вновь раздался голос пилота. – Подтверждаете второй этап? - Второй этап подтверждаю, - отозвался Тибо. - Принял. Стабилизируюсь, - Буркнул Раймунд. – Отстрел второй капсулы через три… два… один… Пуск! Капсула загудела, будто колокол. Огромная сила навалялась Тибо на грудь. С нарастающим гулом капсула понеслась по направляющей. Хлопнуло, и наступила краткая тишина. И без приборов наблюдения любой десантник знал, что капсула покинула корабли, и несется в безвоздушном пространстве. Лишь изредка срабатывал корректировочный двигатель, давая легкий толчок и смещение. Сильная шум и тряска вернутся, как только капсула достигнет плотных слоев атмосферы. Капсулу затрясло. Тибо отметил про себя. Как и должно быть. Пока все идет по плану… Внезапно региональный дисплей Тибо окрасился мигающим красным. «Захват системой наведения» - промелькнули мерцающие строки на алом фоне. – Приготовится к маневру уклонения. - Трон терры! – Буркнул кто-то из братьев справа от Тибо. Информацию о захвате капсулы получали все. Тибо [ну уж нет]мурился. Обычно десантные капсулы использовались для массированных штурмов. От ракет ПРО их должны была спасать скорость стремительного снижения, но это не исключало процента потерь. В случае одиночного спуска и захваты капсулы системой наведений вражеской ПРО, капсула могла совершить маневр, но толку от этого было немного. Капсула обладала только корректировочными двигателями, и круто изменять свою траекторию не могла. Вероятность что зацепившая их система ПРО настигнет цель, была очень высокой. Если это будет орбитальный лазер или крупная зенитная ракета класса земля-орбита ракета – нет. Меньшая ракета или снаряд орудия давали шанс выжить – капсулы десанта были прочными штуками. «Маневр уклонения!» предупреждающе минул сигнал, и в тот же момент капсулу рвануло, - коррекционные двигатели бросили её в сторону, стараясь увести от угрозы. Практически в тот же момент что-то гулко взвизгнуло, и капсула начала беспорядочно вращаться в воздухе. Тибо не обращая внимание на свистопляску стен вокруг просматривал данные – отказ двух коррекционных двигателей, - противник все-таки их зацепил… Капсула лихорадочно тряслась и дергалась – система управления пыталась стабилизировать беспорядочное падение. Боевые браться связанные системой страховочных зажимов тряслись как припадочные эпилептики. Никто не ругался и не молился вслух – сейчас это был верный способ откусить себе язык. Тибо постарался покрепче вжаться в кресле. Вот он худший момент для воина. Худший момент космодесантника – когда от твоих действий ровным счетом ничего не зависит. «Император, взываю к тебе – беззвучно вознес молитву Тибо – не страшусь смерти, но отрицаю смерть бесполезную. Молю, дай добраться до земли. Дай вкусить боя. Дай низвергнуть врагов твоих перед троном твоим»… Корректировочные двигатели в очередной прочихались, и – Император слышит! – капсула прекратила хаотичное вращение, хотя и не смогла стабилизироваться полностью. Почти в тот же момент надсадно завыли тормозные движки, гася набранную скорость и пытаясь смягчить падение. Но видимо было поздно. Тормозные не успели полностью отработать. Страшный удар сотряс капсулу. Он был такой силы, что могучие страховочные зажимы брата Вилье разогнулись как жестянки, и десантника сбросило с места будто взрывом. Как и все десантники брат Тибо обладал трансчеловеческой реакцией. Поэтому он даже успел успел вскинуть руки, прежде чем брат Вилье влетел в него, будто пушечное ядро. ***

Император являл собой воплощенный порыв воли. Глаза его сверкали мудростью и праведным гневом, исходивший от него золотой свет заливал все вокруг нестерпимым сиянием истины. Этот свет заставлял никнуть и отворачиваться детей мрака – демонов, расползавшихся в тени огромной залы. И самый мерзкий из них, - бывший Мейстер Войны, ныне падший ересиарх – Гор. На его некогда прекрасном, а ныне испещренным всеми следами пороков лице, было написано отчаянье неминуемого поражения. Гор со страхом отпрянул от Императора, пытаясь избежать неминуемой кончины, от занесенного над ним господней рукой праведного и гневного меча. И в то же время, закрываясь от нависшей кары одной рукой, во второй – спрятанной за спиной, - Гор сжимал острый узкий кинжал, подлый как язык змеи, - и такой же ядовитый. Через мгновение Праведный Отец и Падший Сын должны были обменятся ударами, которые определят судьбу галактики на тысячелетия вперед. И благодаря мастерству художников, казалось, что это мгновение вот-вот наступит. Глядя на эту мозаику над центральным алтарем, можно было забыть, что это всего лишь картина, сложенная из цветных кусочков смальты. Определенно, создавшие картину художники были благословлены самим Императором. Брат Эврар мог любоваться на неё бесконечно. - Диксит Император… – хрипло и распевно тянул брат Эврар, стоя на преклоненном колене перед освещенным множеством свеч алтарём, в то время как остальная корабельная часовня тонула во мраке. – …сэдэ а декстрис меис… - подпевал ему своим низким басом могучий брат Хартман, стоящий справа. Голос Хартмана был лишен малейшего подобия музыкальности, и походил на рев разъярённого медведя, но тот компенсировал это страстью и одухотворенностью. – …куандо ту понам инимикус меус, скабиллум педум меорум! Брат Эврар стоял на колене, уста его изрекали слова идущие из самых глубин двух его сердец, и очищающие душу. Руки же его покоились на рукояти поставленного перед собой меча. Острие с неактивированным сейчас лезвием касалось пола. Эврар знал, когда он окончит молитву и поднимет меч – на полу станет видна выемка, проделанная острием. Но только одна. Пост-человеческая координация движений позволяла ему все молебны за долгие годы ставить меч в пол в одном и том же месте – ни миллиметром иначе. В молитве точность важна так же, как и в бою. - Фирматура меа, ет скутум меус - ес ту, Император. – Эхо высоких сводов делало слова веры необыкновенно звучными. - Ин вербум туум, суперсперави!.. «Броня моя и щит мой – ты Император…». Так звучал перевод слов молитвы боевых братьев на низкий готик. Несмотря на то, что аккомпанементом молитве служил негромкий гул настоящих боевых доспехов, слова эти не были для Эврара пустым звуком. Даже благословенная боевая броня может быть в любой момент пробита ударом ксеноса или мятежника. Только броня духа, которую дарует истинная вера в Императора, - неуязвима. - Нон нобис, доминэ. Нон нобис, сэд номини туо, да глориам! Закончив молитву брат Эврар почтительно поцеловал рукоять меча, встал с колен, и поклонился алтарю. Брат Хртман поднялся, приторачивая к поясу боевой молот. Император на мозаике все так же напрягал все силы в борьбе с изменой и скверной. Вечная борьба с мировым злом, которую принял на себя бессменный вождь человечества… Эврар и Хартман почтительно попятились от алтаря, и только спустя несколько шагов позволили себе отвернутся от изображения повелителя. Под аккомпанемент гулкого эха собственных шагов, оба вышли из часовни на палубу фрегата. - Теперь пойдем в тренировочный зал, - сказал Хартману Эврар. - Молитва пестует душу, - хмуро буркнул Хартман, - а тренировка закаляет тело. Но я уже соскучился по настоящей битве. Сколько еще мы будем болтаться на высокой орбите? Когда уже в бой? Я застаиваюсь. Тибо уж слишком осторожен. - Не ропщи брат, - мягко укорил более молодого десантника Эврар, - Цени мгновения мира в бесконечной войне. День, когда ты никого не убил – хороший день. - День когда я никого не убил – праздник еретика и ксеноса!!! – Гаркнул Хартман тяжело вышагивая мимо исполинских шпангоутов – Их жизнь - оскорбление императора! - Истинно так. – Подтвердил кивком Эврар. – Но в моменты затишья твои командиры решают, в каком новом месте ты обрушишь смерть и опустошение на врагов. Уважай их труд, сам же в это время - востри душу и тело. - Так я и поступаю. Однако, в часовне. в перерывах между псалмами я молю Императора чтобы он скорее позволил мне вновь стать орудием его гнева! - Ты молод и нетерпелив брат. – с прежней мягкостью констатировал Эврар. ПЯТАЯ ДЕКУРИЯ ЧЕТВЕРТОЙ РОТЫ, - вдруг загрохотал из под потолка голос командира Тибо, усиленный воксом – ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ СБОР У НОСОВЫХ НАПРАВЛЯЮЩИХ ДЕСАНТНЫХ КАПСУЛ. ПОЛНАЯ БОЕВАЯ ВЫКЛАДКА. ДВОЙНОЙ БОЕЗАПАС. - Ты нетерпелив брат Хартман, - продолжил прерванную мысль Эврар, когда утих динамик. – Но Император услышал твои молитвы. *** Враг определённо утерял инициативу. Его силы были распылены. Коммуникации прерваны. Настало время атаки. Это будет выход в тыл противника. Глубинный рейд, который ослабит всю армию неприятеля, и лишит того малейшего шанса на победу. Брат Алоф еще раз критически осмотре поле боя – (слишком аккуратное, слишком чистенькое; помилуй его Император) – и взявшись за фигуру, перенес её на несколько клеток вперед. Игра носила название Регицид. На высоком готике её название означает «убийство правителя». В этом была главная цель – завалить основную фигуру врага, и сохранить в неприкосновенности свою. Всеми остальными своими фигурами в процессе достижения целей можно было пожертвовать. Логично, целесообразно, безжалостно, красиво. Так ли уж это отличалось от настоящего поля боя, - когда [ну уж нет]одящийся далеко на командном пункте командир посылал подчиненных ему бойцов в самое пекло, на верную смерть, дабы купить такой ценой стратегическое преимущество? Разница была в том, что фигурки для регицида, после окончания партии возвращались на поле вновь. А солдаты в реальной жизни не воскресали… Но имело ли это значение для командира, который видел бой на экранов гололитов, в виде графиков, карт, и схем? Видя, как работает военная имперская машина, брат Алоф подозревал – далеко не всегда. Половине командующих имперской гвардии, которых доводилось видеть Алофу, куда больше подошло бы звание не стратега а мясника. Эти люди слишком привыкали к неисчислимым людским ресурсам Империума за спиной. Когда ощутимые потери начинались с цифр в несколько миллионов. Это рождало безответственность. Хорошо, что адептус астартес были некогда разделены на малые ордена. В этом была истинная мудрость Жилимана. Ограниченный ресурс заставляет командира быть мудрым. Так говаривает брат Лютер. И как раз сейчас, Брат Алоф подтвердил, что усвоил этот урок – потому что двинув свою фигуру, он снял с доски фигуру сидевшего напротив Лютера. - Как тебе мой сюрприз, брат? – Не без ехидства поинтересовался Алоф. Поединок братьев происходил в их общей келье. Небольшое помещение со сводчатым потолком, освещалось только тусклым светильником, отбрасывавшем глубокие тени на усеянные зклепками стены. Но усовершенствованным глазам братьев и не требовалось большего. Лютер проигнорировал колкость. Вполне ожидаемо. Его могучая грудь, под просторной робой, которую братья носили не будучи в доспехах, медленно и ритмично вздымалась в такт глубокому спокойному дыханию. Серые глаза Лютера рассеяно смотрели на стоявший между койками братьев стол с игральной доской. Немного помедлив, Лютер поднял руку и аккуратно сделал ответный ход, - одновременно прикрывая правителя, и выдвигая фигуру на оперативный простор. - Ах ты вот так? – хохотнул Алоф. – Не думай, что удивил меня. Я ждал этого! – Он понял, что говорит слишком громко, и сбавил голос. Сейчас шуметь определенно не следовало. – Вот тебе мой ответ. – Он мягко двинул фигуру, выводя её на удар сразу по двух черным фигурам соседа. – Заставь врага действовать как тебе нужно, - и считай что ты победил. Не твои ли это слова, брат? Кажется, сейчас ты узнаешь, насколько хорошо я усвоил урок. Лютер, сидевший на своей койке застланной грубым одеялом, молчал. На лице его по-прежнему не было никакого выражения. Пропустив пару вздохов, он неторопливо поднял руку, поднял свою фигуру, и… ПЯТАЯ ДЕКУРИЯ ЧЕТВЕРТОЙ РОТЫ, - грохнул динамик – ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ СБОР У НОСОВЫХ НАПРАВЛЯЮЩИХ ДЕСАНТНЫХ КАПСУЛ…. …Брат Лютер замер так и не сделав ход. Зрачки его сузились, он моргнул и… проснулся. Каталептический узел в его теле работал поистине уникально. - Ты делаешь успехи, брат Алоф. – Отметил Лютер, мгновенно охватив взглядом всю доску, и аккуратно ставя поднятую фигуру на прежнее место.- Если бы нам не помешали, возможно, ты даже продержался бы еще несколько ходов. - Я бы точно выиграл! – Алоф в сердцах хлопнул себя по бедрам. – Как не вовремя! Это первый раз, когда я не рад сигналу тревоги… Оба боевых брата поднялись с коек и подошли к дальней стене, на которой на специальных стояках были разложены части их боевых доспехов. С привычной торопливостью они начали облачаться в броню, помогая друг другу по необходимости. Их орден не использовал для одевания сервиторов, ибо только от тебя должна зависеть броня, которая хранит жизнь. А что не можешь сделать сам, - доверь руке брата. - Когда вернемся, закончим партию, - решительно сказал Алоф, присоединяя болтер на магнитный держатель у бедра. - Обязательно, - добродушно пообещал Лютер, поднимая свой шлем. – Однако, пожалуй, при окончании этой партии я не буду спать. – Алоф успел заметить, что Лютер подмигнул. Прежде чем шлем сокрыл его лицо. Магнитные зажимы скрепили шлем с ошейником доспеха, и включившаяся циркуляция с шумом выбросила воздух из фильтров Лютера. А может быть, это он просто так засмеялся. - Поздно спохватился – воинственно похвалился Алоф, привешивая к поясу последние магазины. – теперь ты уже проиграешь в любом случае. - Может быть, - все так же добродушно отозвался Лютер, контрольно вдавив клавишу активации своего цепного меча, отчего лезвия коротко и зловеще взвизгнули. – А может быть ты прозевал моего штурмовика, и тот под прикрытием дредноута за два хода загонит твоего командующего в могилу. М-мм? Идем. Развернувшись, брат Лютер размашистым шагом двинулся к выходу, и открыв дверь свернул на палубу. Алоф сделал пару шагов за ним, но у самой двери обернулся. Хорус его побери! Он действительно прозевал фигуру штурмовика, и теперь видел куда воткнет её Лютер под прикрытие дредноута. Каэдес в два хода. Правитель Алофа был уже считай что мертв. Как же он лопухнулся, и проворонил этот коварный замысел сомнамбулического братца? Воровато взглянув на дверь, Алоф подбежал к доске, и смел наручем доспеха все фигуры с доски. Затем брат Алоф побежал догонять уходящего брата. - Ты сделал это. – Пророкотал веселый голос Лютера в наушниках шлема Алофа, когда он догнал брата на палубе. - Что? – удивленно и непонимающе спросил Алоф. - Смел фигуры с доски. - О чем ты? - Всегда одна и та же история. - Не понимаю, о чем ты, - возмутился Алоф. – Ничего я не делал. Когда мы вернемся, фигуры будут на месте. - Да, - согласился Лютер. – Под столом. - Я их не трогал. За кого ты меня принимаешь? - возмутился Алоф. - Мы найдем их где оставили. - Как же. - Если к нашему возвращению фигуры и сдвинуться, то это уж точно не моя вина. – Истово хлопнул бронированным кулаком в нагрудник Алоф. - Ты же знаешь, что космический корабль во время боевого маневрирования не всегда может компенсировать инерционные толчки… Экстренное изменение массы покоя вызывает смещение незакрепленных предметов. - Может вернемся, и поглядим? – Внезапно остановившись предложил Лютер. – Раз корабль пока не начал маневрирования, то фигуры еще должны быть на месте. - У нас нет времени! – Решительно отмахнул рукой Алоф. – Кроме того, ты должен безукоризненно доверять моему слову. Ты же не оскорбишь брата недоверием? - Разве только так, - продолжая веселиться Лютер вновь зашагал к ангару, - Не будем ставить под сомнение слово боевого брата. - В твоих словах благодать, брат! - поддакнул на ходу Алоф. - А может ты поклянешься? – Поинтересовался Лютер. – Что не трогал фигуры. Именем Императора. - Э-ээ… Не будем трогать Императора всуе, - откашлялся Алоф. – У него и так бесчисленное число дел, и мириады душ на попечении. - Аминь, - согласился Лютер. – Но. Ты совсем не умеешь проигрывать, брат. – Похохатывая на ходу прогудел десантник. - А разве это плохое качество для Адептус Астартес? – Хитро прищурив глаз поинтересовался Алоф. - Видит Император, нет. – Согласился Лютер. – Поэтому я не хотел бы видеть никого кроме тебя, за моей спиной. ***

Написал под настроение небольшой рассказ по замечательной вселенной ВХ40000. :) Последний приказ. В этой звездной системе была только одна пригодная для жизни планета. Некогда, тысячи лет назад, в более славную эпоху, когда Империум Человечества расширял свои границы, планета была заселена. То было время блаженного неведенья, когда вселенная представлялась людям чем-то простым и понятным. Вроде часового механизма, который можно изучить, почистить, и настроить под себя. Мятеж падшего магистра войны изменил все. Изменил мир людей и представление людей о мире. Позже, разбитые остатки нечестивого войска бежали от карающего меча Империума и укрылись в Оке Ужаса, которое оказалось местом где само время и пространство были неопределенными понятиями. Зализав свои раны, изменники стали периодически выплескиваться обратно из Ока, будто гной из фурункула. Свои разорительные набеги предатели, продавшие свои души тьме, глумливо именовали «крестовыми походами», издеваясь над тем, - великим, который некогда возглавлял сиятельный Император. Но даже в эти мрачные времена, планета существовала относительно спокойно. Это был аграрный мир, который мирно платил десятину и занимался, в основном, поставкой продовольствия для неисчислимых войск имперской гвардии. Пока однажды планету не захлестнул варп-шторм. Разлив Моря Душ затопил планету всеми ужасами хаоса. Несколько десятков лет она была игрушкой темных сил. А потом шторм утих. И планета, которую Министорум давно вычеркнул из списков поставщиков, вновь оказалась в нашей реальности. Именно тогда с планеты стали поступать сигналы о помощи. *** Раздался гул гидравлики, - створы ведущие на капитанский мостик разошлись в стороны, и по стальному полу загрохотали тяжелые шаги. Рыцарь-в-праве, пятый декурион четвертой роты ордена Многоглазых Гепардов, брат Тибо обернулся к вошедшему. Это было первое движение, которое Тибо позволил себе за десять часов. Уже трое суток древний фрегат «Веритас Веритатум», висел на геосинхронной орбите над поверхностью планеты. Все это время Тибо провел на мостике, наблюдая на вспомогательном терминале видео, которое ему транслировали посланные к поверхности планеты дроны-разведчики. Немало орденов космодесанта нашло бы такое поведение постыдно-осторожным. Но у Гепардов была своя доктрина – в бой следовало вступать только максимально полно оценив ситуацию. Разведка боем не отрицалась, но считалась последней мерой. За тысячелетнюю историю ордена это правило нарушалось лишь несколько раз, - и ничем хорошим это не кончилось. Гулкие шаги стучали по пластали мостика. К брату Тибо приближался настоящий гигант, даже по меркам измененной физиологии Адептус Астартес. Сотни килограммов подобной железу плоти, закованной в мягко урчащий на каждом движении силовой доспех. Черная броня была отторочена серебряной окантовкой и стилизованными черепами на груди и наколенниках. Голову гиганта покрывал лик мертвеца – посмертная маска вечно живого Императора, выполненная в виде забрала. В других орденах космодесанта носителей лика Императора именовали капелланами. У Многоглазых Гепардов эта должность официально называлась на высоком готике Консерватор Спириторум. На низкий это переводилось как - «Хранитель Душ». Ныне эту должность с почетом осуществлял добродетельный брат Галеаццо. - Брат Тибо, - пророкотал Хранитель, кивком приветствуя декуриона, затем повернулся к вахтенному пилоту – Брат Раймунд. - Хранитель Галеаццо, - с должным почтением склонил голову Тибо. - Что показывает наблюдение? – Осведомился Галеаццо. - Информация подтвердилась. – Взглянул на экраны Тибо. –Правительство губернатора и Силы Планетарной Обороны поддалось скверне. Мои дроны внизу наблюдают символы хаоса повсюду, - на улицах, площадях, стенах императорских церквей. Нечисть охватила планету. Вскоре после этого население выкосила чума. Сейчас вся планета представляет гигантский гниющий могильник. Исключение составляет сама резиденция губернатора. По случайности, или в силу договора с демонами, губернатор и часть верных ему сил не заражены чумой, и забаррикадировались в дворцовом комплексе. Дворец осаждают остатки 280го патосианского полка имперской гвардии, который квартировал на планете, в момент катастрофы. Именно коды этого полка стоят на сигналах бедствия, который мы получаем. Тибо показал рукой на экран. Там летящий над разваленным городом дрон как раз давал обзор на губернаторский дворец, окруженный несколькими кольцами осадных траншей. Сверху это выглядело так, будто змея в несколько колец обвила свою жертву. - Насколько я могу понять, внизу сложилась патовая ситуация. – Продолжил Тибо. – Губернатор и его войска не могут прорвать кольцо блокады. А гвардейцам не хватает сил, чтобы штурмовать дворцовые стены. - Бывший губернатор, - с нажимом поправил декуриона хранитель Галеаццо. - И бывший гвардейский полк. Будь точен в формулировках, брат. Не забывай, что все внизу заражено варпом. Что осквернено – то потеряно. Сейчас то что происходит внизу, это уже не борьба лоялистов с изменниками. Это всего лишь грызня еретиков, поглощенных силами хаоса. Тибо задумчиво посмотрел на экран. - И все же… Эти бывшие гвардейцы по-прежнему несут на своих знаменах аквиллы. И поют гимны во славу Императора. - Тем страшнее осквернение! – Отрубил хранитель Галеаццо. Пальцы его при этом машинально легли на рукоять крозиуса, висевшего на поясе. – Я бы уже в первый день нашего пребывания здесь рекомендовал бомбардировку дворца, а потом послал запрос на проведение экстерминатуса всей планеты!.. Если бы не порученное нам задание по возвращению реликвии. - Да, ларец с фрагментом мощей… - констатировал Тибо. Галлеацио кивнул. - Иероним Пафлагонский. Один из величайших святых Эклезиархии. Подвижник, посвятивший всю свою жизнь, - и отдавший её, - служению возлюбленному Императору! Слышал ли ты о его свершениях, брат? - Ну… признаться, нет. – Тибо отрицательно кивнул головой. – Империум огромен, а у человеческой эклезиархии столько величайших святых… Это имя было мне незнакомо до получения приказа. - Я тоже не слышал о нем дотоле. Однако не преминул ознакомится с его биографией, - в голосе хранителя Галеаццио явственно послышались нравоучительные нотки. - Он жил три с половиной тысячи лет назад. Был нищенствующим проповедником. Сохранилось несколько обрывков видеозаписей его выступлений. Истинно, человек помеченный печатью Императора! Редкий образчик красноречия осененного пламенной верой. Благодать спустившаяся на Иеронима была столь велика, что он мог одним прикосновением изгонять демонов, исцелять неизлечимо больных, и даже – как говорят – воскрешать мертвых. Во время Ваагх! Который захлестнул весь сектор, Иероним поднял меч веры. На планете Нумидия III он возглавил сопротивление разрозненных имперских сил, после того как большая часть администрации эвакуировалась, бросив население на произвол судьбы. Во время последней героической атаки Иероним шел впереди строя сил ополчения, распевая религиозные гимны, от которых поднимался божественный свет, слепивший орков. Разметав атакующую орчью орду Иероним лицом к лицу столкнулся с предводителем Ваагх!, преогромным орком Балбагором Неистовым. Богомерзкий ксенос Балбагор, ухватил святого Иеронима за ногу, поднял над собой, открыл пасть, и сожрал достославного святого, в два, - хотя некоторые говорят, что - в три приема; в этом моменте жизнеописания несколько разняться… Сожрав святого, Балбагор захохотал. Таковым деянием, он без сомнения хотел посеять ужас в рядах сражавшихся против него людей. Но не успел Балбагор как следует отдышаться, как изо рта, глаз и живота у него вдруг начал исходить нестерпимо белый свет. То была сила благодати Иеронима! Свет сей становился все ярче, и в конце концов разорвал нечестивца на части, прямо на глазах его войска. Пораженные орки, забыв природную свирепость свою, позорно отступили, что без сомнения спасло жизни остаткам ополчения людей. После этого орки устроили, присущие им анархические выборы нового вожака, с руганью и поединками. Это позволило ударной смешанной группировке имперской гвардии и нескольких орденов Адептус Астартес, добраться до планеты, и переломить ход сражения в пользу человечества. Ксеносы были изгнаны! А останки возлюбленного Императором благочестивого Иеронима были помещены в ларец-реликварий, который стал одной из величайших святынь сектора. Декурион Тибо почесал свой могучий подбородок. - Что же люди поместили в ларец, если, как ты говоришь, Иерноима целиком сожрал ксенос? - Судя по описанию, это палец почтенного святого. – Пояснил Галеаццо. – Одни говорят, что Балбагор демонстративно сплюнул этот палец в сторону, когда совершил свое нечестивое деяние. Другие же, - что этот палец вывалился из разорванного брюха ксеноса. Палец же сей, удалось изыскать на поле сражения усеянного горами трупов, потому что тот парил в воздухе окруженный сиянием, и от него исходил сладчайший ангельский голос, который распевал религиозные гимны, славящие нашего возлюбленного Императора. - Ты в это веришь, брат? – С сомнением спросил Тибо. – В поющий гимны палец? - Сила веры двигает горы, - Серьезно промолвил Галеаццо, - Разве мало мы с тобой видели чудес в скитаниях среди звезд, брат Тибо? Если нечестивым и богохульным ложным богам хаоса удается сдвигать с орбит целые планеты, то на что же способна вера людей в возлюбленного Императора? Так ли? - Так, - почтительно склонил голову Тибо. - Вот почему Эклезиархия так стремится вернуть эту утраченную великую реликвию, и испросила помощи нашего ордена. - К сожалению, сейчас эта реликвия [ну уж нет]одится в храме, расположенном на территории губернаторской резиденции, захваченной еретиками. – Констатировал Тибо. – Это ограничивает наши возможности по применению силы. Нам потребуется точечная операция. - И какую ты изберешь тактику? – Поинтересовался хранитель. - Краткосрочный рейд. – Тибо решительно, стукнул кулаком по раскрытой латной перчатке. – Сперва сбросим в район дворца «Бурю Смерти», - это будет проверкой, остались ли в районе работающие системы ПРО. Затем, с десятком братьев я спущусь на десантной капсуле как можно более ближе к объекту. Вернем реликвию, зачистим площадку для приземления эвакуационного кора[эх жаль], и вернемся на фрегат. Потом обработаем территорию орбитальным ударом. - Похвальный план, - одобрительно рыкнул Галеаццо. Формально хранитель душ по должности должен был следить за моральным состоянием космодесантников, и не входил в командную иерархию. Бремя командования лежало на молодом декурионе. Но для молодого Тибо одобрение такого заслуженного ветерана как Галеаццо, было несомненно важным… – Но одному из твоего десятка придется остаться на борту фрегата. - Почему? – Удивился Тибо. - Потому я пойду с тобой. Реликвия, которую мы должны вернуть, пребывает в месте оскверненном варпом. Я хочу удостоверится, что силы тьмы не осквернили святую вещь. Это звучало разумно. Брат Галеаццо был известен и своим даром псайкера. В ином ордене ему определенно светила бы карьера библиария. Но у Многоглазых были свои представления о том, кто должен опекать души воинов. Как можно углядеть влияние Хаоса, если ты сам ничего не знаешь о нем. Именно поэтому у многоглазых хранитель душ и библиарий были фактически одной должностью. - Да будет так, - согласился Тибо. ***

Собственно, вопрос от профана, - может ли в ордене Адептус Астартес функции библиария и капеллана выполнять один космодесантник? Может ли быть капелланом астартес, который залезает своими духовными силами в богомерзкий варп? Регламентируется ли это как-то кодексом астартес? :?