Финальные отрывки по итогам первого хода
"Искусственный мир Марау'дхи"
– У тебя есть кое-что… – чудовище устало прощёлкало окровавленными мандибулами, – и я хотел бы получить эту вещицу... в свою коллекцию.
“У меня нет ничего, раб”, – Тал’данеш не стал произносить эти слова вслух.
До прислужников Той-Что-Жаждет, как впрочем и до остальных созданий, развращённых Варпом, уже нельзя было достучаться. Вместе с “дарами” Тёмных Богов эти глупцы получали глухоту.
Они слепли.
Теряли волю, разум.
Становились не более чем воплощением своего божества. Одной из миллионов гнилых масок. С которыми Тал’данеш, Пастырь Навеки Ушедших, последний призрачный провидец искусственного мира Марау’дхи, не собирался разговаривать.
Две крупных фигуры, охваченные языками пламени, застыли одна напротив другой. Рыжие и пурпурные огоньки змеились вокруг тяжёлых золотых поножей чудовища и изящных, но при этом ничуть не менее сильных ног, выполненных из призрачной кости.
Тем временем искусственный мир догорал в нечестивом пламени. Битва за выживание завершилась, но ещё не закончилось сражение за честь Марау’дхи.
Кроваворукий – свидетель, захватчики дорого заплатили за осквернение, даже за собственное презренное существование. Тал’данеш сразил многих избранных Той-Что-Жаждет, и ещё больше убили его союзники… ученики.
Призрачный провидец повернул голову туда, где в последний раз видел свою дорогую Гэлаэт. Некогда прекрасная дочь Марау’дхи превратилась в золу. Дыхание Моря Душ ещё не разметало контуры праха, но уже скоро о Гэлаэт не останется даже такого следа.
Чудовище по имени Харанес Щедрый атаковало молниеносно, как и сотни раз до этого. В иное время, в ином месте Тал’данеш бы уже закончил поединок, потому что выучил каждый трюк, каждое движение противника, но…
Предыдущие сражения оставили незаживающие раны. Призрачный Провидец лишился звёздной пушки, сломал копьё в схватке с Хранителем Секретов и едва подволакивал ногу, повреждённую телохранителями Харанеса. Некогда прекрасная белоснежная броня почернела, и многочисленные регалии оплавились.
Демонический хлыст, звеневший монетами тысяч миров, обвился вокруг повреждённой ноги. Харанес рванул цепь на себя и оторвал Тал’данешу конечность.
Битва за честь Марау’дхи завершилась.
Призрачный провидец почувствовал, как чудовище забралось ему на спину.
– Ты станешь жемчужиной моей коллекции, – прош[оппа!]л избранной Той-Что-Жаждет, склонившись к вытянутому каплевидному шлему Тал’данеша.
Призрачный провидец встретил гибель без сожалений и мольбы.
Так же, как десятки, сотни, тысячи смертей до этого.
Так же, как встретил свою истинную гибель от звероподобного мон-кея в серых доспехах.
Но смерть не подарила покой. Она дала намного больше. Тал’данеш увидел все действия, которые привели к подобному исходу.
Он наблюдал: насилие тогда, когда стоило решить дело миром; осторожность, граничащую с трусостью, когда следовало проявить мужество; безразличие к судьбе Марау’дхи ради спасения себя.
Тал’данеш видел множеством глаз и прочувствовал в то мгновение, когда Харанес вырвал из тела провидца камень души, жизни всех, кто защищал искусственный мир.
И в конце, перед тем, как испустить последний дух и вернуться к действительности, призрачный провидец увидел ещё кое-что.
Он присутствовал при рождении демонического исполина, бродил по белому песку опустошённого мира и сражался с прислужниками Той-Что-Жаждет в городе тёмных столбов.
Последние видения заинтересовали Тал’данеша.
Впервые за многие годы он на самом деле почувствовал любопытство.
“Мы не зря прибыли на Мор-Ягун”.
"Палачи Ноя Винтера"
Сквозь стеклянную крышу на верхнем этаже гостиницы, где располагался небольшой уютный ресторан, можно было полюбоваться фантастической картиной улья Лекстэс. Изумрудное сияние водорослей и редкие огни океанических тварей, похожих на удильщиков, пробивались через широкие иллюминаторы и усиливались с помощью системы пакетных линз. Даже в глубинах Лекстэса всегда было светло. Местные жители уже свыклись с чарующей волшебной атмосферой этого места, а вот туристы наслаждались ею.
В любое время суток на улицах, особенно в портовых райо[ну уж нет], собиралось столько народа, что не протолкнуться. Свет Лекстэса, казалось, можно было поймать ладонью. Он махровым одеялом покрывал низкие домики, склады, причалы, мощённые крупным булыжником узкие улочки. Камень, послуживший материалом для постройки всего перечисленного, отражал сияние. Он гармонично дополнял магию этого места. Изумрудный отблеск вызывал порой зрительные иллюзии: здания увеличивались в размерах и приобретали инородный вид, а статуи древних героев, диорамы с изображением подводной жизни Топи приобретали совершенно иной сюжет, не заложенный скульпторами и архитекторами.
Альберт Раннер видел в тот день, как памятник основателю кланов Топи, Бикари, отбросил необычное отражение, что тут же рассеялось в воздухе, перегоняемом шумной системой вентиляции. Всего на миг Альберту показалось, будто Бикари потерял человеческий вид. Он стал напоминать пугающее сочетание рыбы и головоногого чудища. Альберт похолодел, и весь путь до ресторана не мог избавиться от подавленности и тревоги, которые засели внутри груди, словно раки-отшельники в раковине.
Однако стоило Альберту сделать первый глоток местного вина, как все опасения рассеялись, а мрачное воспоминание обратилось увлекательным приключением. К кухне Топи было непросто привыкнуть, но Альберт отличался изысканным вкусом и не боялся кулинарных экспериментов.
И ещё он не жалел о том, что перебрался с Мор-Йогуна на эту планету. Его родина уже несколько лет страдала от нападений пиратов, тогда как Топь пожирала захватчиков. Когда новость о том, что архи-еретики отступили с мира болот, достигла ушей Альберта, он перестал сомневаться, собрал семью и переехал в Лекстэс. Раннеры пережили межпланетный перелёт – очень волнительный из-за риска быть перехваченными работорговцами или ещё кем хуже – и теперь радовались спокойной жизни без сирены воздушной тревоги и панического бегства к ближайшему бомбоубежищу.
– Милый, сколько мы ещё здесь пробудем? – спросила Клэр, супруга Альберта.
Она, напротив, никак не могла переварить, как следует, местные продукты и напитки, поэтому худела и выглядела болезненно. Сквозь белую кожу просвечивали голубоватые вены, а волосы совсем потеряли цвет.
– Надеюсь "здесь" ты имеешь в виду Лекстэс?
Альберт пригубил вино.
– Ну не Топь же, – выражение лица Клэр искривилось в страдальческой гримасе.
Она понимала, что безопаснее места на Блажи нет.
– Говорят, в районе Кингспорт много кафе с "нашей" кухней, – продолжала она.
– Клэр... – Альберт вздохнул и взял супругу за руку. – Я же уже говорил… Там нет работы для иномирян. Мне вообще очень повезло, что хотя бы в этой дыре нужны люди в Администратум.
Клэр проскрипела зубами, и Альберт понял, что переезда всё равно не избежать. Можно лишь оттянуть.
К столику подошёл официант с вытянутой доской, к которой вилкой и ножом прикололи рыбу.
– Ваша сердана, маринованная в желчи глубоководного пустотелого червя, – официант широко улыбнулся, обнажив белоснежный и ровный ряд зубов.
Два ряда белоснежных и ровных заострённых зубов. Альберт вздрогнул. Число мутантов на этом уровне улья поражало воображение.
Прислужник повернулся к Клэр:
– Запечённые моллюски в раковинах будут готовы с минуты…
Раздался колокольный звон.
Официанта будто током ударило, и всё дружелюбие как ветром сдуло.
Альберт прислушался. Звук не напоминал воскресный призыв отправляться в церковь и не походил на праздничную или траурную мелодию.
"Как будто склянки отбивают", – подумал Альберт.
Бом.
Бом.
Бом.
Альберт заметил взгляд, которым официант обвёл посетителей, коллег и бармена, прекратившего протирать бокалы за стойкой. Последний едва заметно кивнул.
Официант вновь обратил внимание на Альберта и вновь же попытался изобразить благодушную улыбку, от чего Раннер вспомнил о памятнике Бикари.
Раннер даже испугаться не успел, так быстро произошли следующие события, из-за которых он изогнулся в крике адской боли.
Официант выдернул из доски с рыбой приборы и приколол ими руки Альберта к столу. Следующим движением прислужник схватил доску, стряхнув с неё угощение, и мощным движением ударил Клэр по лицу так, что она опрокинулась вместе со стулом. Посетители из числа местных жителей никак не отреагировали на насилие. Глаза их теперь напоминали блюдца, а кожа – бесцветный пергамент.
Топь оказалась не таким уж безопасным местом для приезжих. В этом убедились в своё время десантники Альфа-Легиона, а теперь подобная мысль посетила и голову Альберта.
А по узким мощёным улочкам потянулись ручьи жителей подводного улья, которые не обращали внимания на изумрудные отблески, зато хорошо знали, что означает мерный колокольный звон.
Пришло время жертвоприношений.
"Грабительский флот Харанеса Щедрого"
Его звали Червём. Как и остальных рабов на одной из сотен артиллерийских палуб "Серебряной Сокровищницы".
С тех пор как Червь осознал себя, он чувствовал лишь боль. Чувствовал боль и страдал от обязанностей.
Червь терпел побои, насилие и издевательства. Со временем он и сам стал бить, насиловать и издеваться.
Кожу Червя уже нельзя было назвать кожей. Плотную шкуру пересекали десятки рубцов, на ней постоянно алели следы от плети.
Червь мог работать за двоих, троих. Мог работать быстро или очень быстро, но надзиратель всё равно оставлял метки. Наверное, этот изверг считал, что день, прожитый без боли – что-то сродни праху и пеплу. Что-то вроде бесчисленных червей на борту космического скитальца.
Со временем Червь стал считать также. Порой он даже чувствовал удовольствие от боли, когда хлыст обжигал шкуру, словно раскалённое железо. Но вот желание убить надзирателя от этого никуда не исчезало. Червь лишь ждал подходящий миг, чтобы вонзить тонкую полоску заточенного металла в горло жирного куска плоти, который почему-то считал, что он выше остальных на этой палубе.
Червь видел истинных Богов. И надзиратель не был Богом. Ни золота, ни силы, ни ауры, от которой Червь одновременно леденел и горел.
– А-а-ах! – Червь отвлёкся и не расслышал свист воздуха вовремя.
Удар по спине вышел неожиданным и от того вдвойне неприятным
– Что стоишь, уёбок?! Давай-пошевеливайся! – рявкнул надзиратель.
Червь понял, что "Серебряная Сокровищница" вступила в бой. В мирное время обслуга батареи зенитных 128-мм пушек ухаживала за техникой, палубой, хозяевами и убивала друг друга за еду, воду и вещи. Но теперь дом Червя наполнился мутантами и сервиторами, которые волокли ящики со снарядами из кладовых космического скитальца.
Гора мяса с тремя руками-клешнями и случайно расположенными на плоти глазами сбросила ящик у ног Червя. Не передать словами, что почувствовал Червь в то мгновение. Он схватил мутировавшее чудовище, чья голова срослась с правым плечом в районе уха, за "горло" и прорычал:
– Ак-к-к… аккура… ра… ра... аккуратно, т-т-тварь!
Мутант только пустил слюну из пасти и поплёлся за следующей партией снарядов. Червь же не стал дожидаться ещё одного взмаха кнутом, а сорвал деревянную крышку и выхватил из ящика громоздкую чушку. Он чуть ли не вприпрыжку направился к ближайшему орудию.
За годы службы Червь полюбил пушки. Он чувствовал каждую. И когда Червь идеально справлялся со своими обязанностями, то был по-настоящему счастлив. Зенитные орудия тысячью разных голосов благодарили Червя за заботу.
Проходя мимо вопящего надзирателя, Червь ощутил соблазн размозжить голову ничтожества снарядом.
"Позже… Враг уже близко", – Червь услышал голос пушки в своей голове.
Встряхнулся и отогнал кровожадное чувство прочь, куда-то в неведомые дали, где пребывали все мечты и надежды забитого существа, не привыкшего смотреть вверх.
Но… через некоторое время… когда мутанты уже стали спотыкаться о горы пустых ящиков, Червю пришлось сделать над собой усилие и поднять взгляд выше. С шипением металла на палубу проник незваный гость. Био-плазма, выработанная живой торпедой тиранидов, прожгла обшивку. Снаряд раскрылся зубастыми лепестками растения-паразита, надёжно закрепившись на новом месте. Из тёмно-бордовой глотки омерзительного существа на артиллерийскую палубу хлынули змееподобные твари с лапами-косами.
Наверное, на мирных судах такой абордаж вызвал бы панику, но каждый человек на "Серебряной Сокровищнице" привык биться за свою жизнь. Хотя… назвать рабов космического скитальца людьми было не совсем верно. Чудовищ, рождённых кораблём-ульем, встретили чудовища, который стали такими из-за вредных излучений, радиации и, конечно же, Варпа.
Червь увидел, как надзиратель выхватил пистолет и начал укладывать одну пулю за другой в толстой череп ближайшей змееподобной твари. Туша в пару центнеров взревела от боли, когда потеряла глаз, а потом сбила надзирателя с ног. Взметнулись костяные косы.
Червь же потянулся к окровавленным обмоткам на ногах и выхватил заточку.
Никто не смеет отнимать у него сладкую месть.
– Н-н-н… ни! Ни... ник… никто!
Червь бросился в бой, ничуть не страшась ужасных чужаков.
На "Серебряной Сокровищнице" хватало чудовищ куда хуже.
"Исследовательская экспедиция на Мор-Ягун"
ПО ПРИКАЗУ ЕГО НАИСВЯТЕЙШЕСТВА
БОГА-ИМПЕРАТОРА ТЕРРЫ
ЗАКРЫТОЕ ДОСЬЕ ИНКВИЗИЦИИ
ДОСТУП ТОЛЬКО
ДЛЯ АВТОРИЗОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ
ДЕЛО: 6987-1: 13E: HU1: Reg
> Пожалуйста, введите авторизационный код
> * * * * * * * * * *
> Идентификация…
> Благодарю вас, дознаватель. Можете продолжать.
КЛАССИФИКАЦИЯ: Личное дело
ДОПУСК: Бета
СИСТЕМА КОДИРОВАНИЯ: отсутствует
ДАТА: 9.456.932.М41
СОСТАВИТЕЛЬ: Варрат Вархайт, сержант четвёртого взвода, четвёртой роты 550-ого штурмового полка Инквизиции
ТЕМА: описание каюты инквизитора Христофора Сикера, Ордо Ксенос, перечень личных вещей
ПОЛУЧАТЕЛЬ: младший дознаватель Алисия Мелунт, Ордо Еретикус
Я, Варрат Вархайт, сержант четвёртой взвода четвёртой роты 550-ого штурмового полка Инквизиции, составил этот отчёт по поручению Сибеллы Арэл, капитана "Квинтиллиена", крейсера класса "Лунный".
Я не эксперт, но, к большому сожалению, инквизитор Сикер путешествовал без свиты, а ждать других следователей придется несколько месяцев.
В ночь, когда произошло самоубийство, я проверял своих людей, которые стояли на постах палубы 17-B. Примерно в 2:30 по терранскому времени услышал звук выстрела. Через пять минут меня вызвал по воксу рядовой Геллар из четвёртого взвода. Он не решался входить в каюту инквизитора без старшего офицера. В 2:45 я добрался до места, и вместе с Гелларом, мы вошли в комнату. После я сразу связался с мостиком. Как уже отметил, я не обладал необходимыми навыками по расследованиям подобных чрезвычайных происшествий, поэтому Капитан Арэл послала к нам корабельного комиссара Гаррисона. Вместе с медиками политический офицер забрал тело в госпиталь.
В каюте я обнаружил револьвер "Головорез" с пятью патронами в барабане. След от шестого остался на иконе Бога-Императора на левой от входа стене.
Рабочий стол инквизитора завален бумагами: карты, отчёты, чертежи. Всего не разобрать из-за крови, костей и мозгового вещества, но вот изображение одной пикт-карточки я запомнил.
Циклопических размеров столб (такой вывод я сделал, потому что у подножия разглядел фигуру человека) примерно пятнадцати метров, покрытый неизвестными мне письменами или рисунками.
Каюта Христофора Сикера вообще была захламлённой. С тех пор, как инквизитор попросил перевезти его на Мордвигу-Прайм, он никого не пускал сюда. Однако среди рваной одежды и битых бутылок я нашёл диктофон.
Пусть инквизитор говорит сам за себя. Прилагаю запись с диктофона к этому перечню.
"Бог-Император, как же здесь жарко…
Сбросил уже всё, но воздух… Этот сраный воздух жжёт не только кожу… Сушит глотку. Варит мозги.
Выпил уже все запасы воды в этом проклятом месте. Как только прибуду на Мордвигу, Марианна, то отдам эту суку, Сибеллу, под трибунал. Найду причину. Ты знаешь, я всегда был хорош в этом.
Проклятье…
(прерывистые хрипы, кашель)
Я ведь просил… просил! Умолял разобраться с вентиляцией!
Почему?!
Она хочет моей смерти?! [собака]! Сдохни, мразь!
Где "Головорез"?!
(громкие звуки, скрежет)
Пусти меня! Пусти меня, Марианна!
Я… я не хочу умир-р-рать…
(инквизитор бьётся в истерике)
Мне всё это кажется. Да! Я просто не в себе!
Мне тысячу раз предлагали взять перерыв, полечиться… Почему я отказался?
(неразборчивый шёпот)
Когда здоров, то не думаешь, что с тобой может случится подобное. Видишь помешательство, а сам про себя говоришь:
"С тобой такого никогда не случится, дружище. Ты куда крепче!"
(хохот, сменяющийся порывистым звуком, с которым инквизитор втягивает воздух в лёгкие. Стон агонии)
Мне жаль, Марианна… Мне так жаль… Я мог тебя спасти. Мог.
Но не решился. Испугался!
Не смотри на меня так. Пожалуйста. Не надо. Хватит!
Хватит шума! Не трогай!
(животный визг)
Нет.... нет-нет-нет-нет-нет!
Прекрати!
(плач)
Не справился.
(молчании на протяжении сорока семи секунд, прерывистое дыхание)
Сообщение всем, кто отправляется на Мор-Ягун.
Это не место…
(смех)
Это вообще не место
(звук взведённого курка)
Прощайте…
Марианна… теперь мы будем вместе.
(выстрел)"
В каютах неплохая звукоизоляция, но мои бойцы подтверждают, что слышали необычные звуки из каюты инквизитора и прежде.
Что же до остального перечня личных вещей, то вот он:
- дублет армированный;
- кожаные сапоги подкованные;
- ...
Алисия Мелунт закрыла когитатор. Она узнала достаточно.
"Адептус-Механикус мира-кузни Салем"
Ветер зачерпнул горсть песчинок и перенёс их чуть дальше от места последней остановки. Как ребёнок, который подхватил игрушечный кораблик, чтобы переставить его в тот ручеёк, где течение куда более игривое и живое.
Ветер не унимался и шалил. Кроил скучный серый мир вокруг так, как хотел. Барханы исчезали и появлялись на новых местах, ссохшиеся деревья превращались в щепки, а под слоем песка вдруг проступали каменные кости планеты.
Чудь преображалась всегда.
И те, кто создал на этой земле несокрушимую, неизменяемую и вечную цитадель поняли это.
Но слишком поздно.
Сначала ветер перенёс горсть песчинок на почерневшее стекло, которое образовалось при воздействии огня батареи фосфорных бластеров на живую волну самых разнообразных существ, выведенных на кора[эх жаль]х-ульях.
Потом путешественники поневоле с большим трудом преодолели широкую полосу минного поля, перепаханного и изуродованного взрывами. Немало песчинок так и остались ждать более сильного порыва, но другие отправились дальше.
Серые путешественники присыпали серый же плащ скитария. Точнее, лоскут. Воина-защитника культа Бога-Машины порвали в клочья. По тёмным пятнам на песке можно было судить, что перед смертью он успел забрать с собой на встречу с Омниссией множество агрессивных организмов, но победители сожрали павших собратьев. Не пожалели они и скитария, от которого остались только мелкие механические обломки, пережеванные и выскобленные от плоти.
Дальше ветер забросил путешественников на бесчувственную маску катафрона. Он погиб, когда карнифекс сорвал верхнюю половину боевой машины с гусеничного движителя. Кабели силового питания объединились со слаботочными цепями, и нехитрый разум катафрона сгорел. Боевая машина даже не успела разрядить гравитонную пушку в своего убийцу. Громоздкий ствол устремился в небо, где продолжалось сражение между кора[эх жаль]ми мира-кузни Салем и флотом-ульем. Разноцветные вспышки на пепельном полотне сообщали о том, что не всё потеряно.
Не всё потеряно в космосе.
На поверхности же Чуди песок заметал окружность укреплений. Стальное кольцо потемнело, чадило дымом и зияло широкими провалами в стенах. Там внутри, в глубоком котловане, тираниды настигли потрёпанные макроклады механикумов и украсили кровью или тем, что текло по жилам людей и нелюдей, громадный цилиндр, составленный из сотен колец, медленно вращающихся друг относительно друга. Казалось, ветер вращает замысловатый барабан. В один миг знаки, вырезанные на гранях колец, походили на клинопись. В другое мгновение можно было вообразить, что рисунок принадлежит кисти безумного художника.
Как бы то ни было, те, кто мог хоть что-то поведать о реликвии древней цивилизации, теперь лежали у подножия громадного цилиндра. Может быть, их знаний хватило бы, чтобы раскрыть со временем все секреты. Но их точно было недостаточно, чтобы противостоять Великому Пожирателю.
"Орки Дракариса"
Высунув язык, Трах-Бабах приладил наконец к своей стреляле ещё одну клёвую штуку.
На ржавом верстаке перед горбатым орком лежал крупнокалиберный стаббер. Вокруг пакета стволов во все стороны торчали самые разнообразные лезвия: сломанные ножи, штыки, заточенные отвертки, обломки рубил и оружия воинов Кхорна. Обыкновенно Бабах бежал в самую гущу боя, щедро одаривая свинцом всех желающих, а когда заканчивались патроны, продолжал раскручивать стволы и перемалывать мясо в фарш. Конечно, иногда Бум встречал противников посильнее – горбатым он был не с рождения – но считал, что неудачи связаны с тем, что стреляла ещё недостаточно классная.
Так картечница модели "Вольг VI" стала походить на вскрытую консервную банку с рваными краями, постоянно покрытыми сгустками запёкшейся крови, а потом начала приобретать куда более безумные очертания. Трах-Бабах не знал, но вспомнил, как сделать электрический привод для подачи боеприпасов. Так у него освободилась одна рука, чтобы держать на всякий случай запасной свинцемёт. Однако ему настолько понравилась разработка, что он больше ничем другим и не хотел пользоваться, поэтому запасной ствол – помповый дробовик – оказался приварен к ствольной коробке. Потом произошла встреча с многоногим Осквернителем, и Трах-Бабах больше не желал рисковать спиной. Он прикрутил к корпусу стрелялы цилиндр ракетомёта с бронебойным снарядом, но и этого было мало. Трах-Бабах как истинная творческая личность всегда пребывал в постоянном поиске. Стремился к совершенству.
Орк утёр слёзы умиления, а потом выбрался из расколотого бомбардировкой бункера. Побежал к крайним траншеям, чтобы показать дружбанам, на что способна его "малышка". Бежал так быстро, что запутался в пулемётной ленте и упал.
Мир перед глазами превратился в безумный калейдоскоп. Красное на чёрном: пылающие небеса Дракариса, пыльные тучи, испуганные гретчины, рыжий и серый песок, хрустящий на зубах.
Трах-Бабах поднялся и отряхнулся.
– У-у-у, Зог!
Потом орк взвалил мега-стреляло на плечо и огляделся, не заметил ли кто-нибудь это воистину нелепую случайность. Показал громадный кулак выжившим гретчинам, прижавшим уши после смерти сородичей, а потом уже медленным шагом направился к цели. Спрыгнул в траншею и опустил стреляло на край так, чтобы отстреливать набегающих безумных людишек в красном. Трах-Бабах повернулся к остальным оркам и довольно ухмыльнулся:
– Глядите, парни! С такой штуковиной я сёдня многа людиков разберу!
– Нету людиков! – ответили парни.
Трах-Бабах похолодел. Случилось непредвиденное. Он припал к прикрученному изолентой новенькому оптическому прицелу и принялся искать на горизонте цели, которые орали бы что-нибудь о крови и черепах. Обычно в это время они уже набегали.
Пустошь. Пустошь. Огонь. Вулкан. Лава. Пустошь. Пыльная буря. Пустошь.
Трах-Бабах всхлипнул и посмотрел на небо:
– Н-е-е-е-е-е-е-т!
Продолжение
