8
Ночь опустилась и не собиралась никуда уходить ещё долгих три месяца. Мороз крепчал, снег скрипел под ногами.
Ночь наносила на небесное полотно мерцающие штрихи серебристой и светло-зелёной краски. Эти линии кол[лобзал]ись, складывались и растворялись друг в друге, иногда меняли форму или переливались всеми цветами радуги. Порой они походили на воронку смерча, в другой раз – на занавес, прикрывающий планету от любопытных глаз, в третий – на нимб, свидетельство того, что Бог-Император вернулся на Глацию.
И если бы это событие произошло на самом деле, а не образно – вспыхнул свет, а к промёрзшей земле опустилась золотая лестница – то первые шаги Повелитель Человечества сделал бы по занесённому снегом полю боя. Там, среди почерневших остовов боевой техники, Император увидел бы коренных жителей Глации, первых колонистов, которые к концу сорок первого тысячелетия выродились до такой степени, что более поздние поселенцы назвали их "йети". Эти заросшие шерстью существа бродили среди трупов, осматривали их, принюхивались. Йети рвали мертвецов на части, поглощали задубевшее мясо или же хватали кусок побольше и волокли в логово, чтобы вернуться на следующий день, ведь те, кто остался лежать в долине Оттура, уже никуда не убегут.
Некоторые погибшие так и не разжали пальцев на рукоятках оружия, другие сначала побросали всё и бежали, чтобы в следующий миг проститься ещё и с жизнью, третьи упокоились внутри развороченной боевой техники, будь-то "Химера" или гордый "Леман Русс". Связывал всех ушедших символ, вышитый на рукавах шинелей или нанесённый морозостойкой краской на борта танков.
И нет, символ – не коронованный ястреб со скипетром в когтях на фоне щита. Своих погибших наёмники Classis Libera не забывали, в крайнем случае, всего лишь обирали, но всегда или хоронили в сырой земле, или сжигали, как чаще всего и поступали на Глации, потому что здесь гнулись даже самые жёсткие лопаты.
И солдаты, и техника, оставленные в долине, принадлежали первому и единственному танковому корпусу народно-оборонительной армии Глации. Трёхглавая гидра украшала снаряжение и боевые машины этих воинов в знак уважения тех, кто освободил жителей планеты от диктата Империума.
Но мы забыли о венценосном Повелителе Человечества. Чтобы он увидел, когда, морщась от негодования, прошёл бы долину Оттура от начала до конца?
Бог-Император увидел бы небольшой городок, взятый без боя после вестей о громком поражении глацианской армии. Он увидел бы несколько крохотных, в сравнении со столичным, куполов. Он увидел бы кострища, на которых во славу Его сжигали еретиков. Он увидел бы, как где-то в глубинах подземного города наёмники Георга Хокберга, свободные от охоты на ведьм, уже отмечали очередную победу.
– Скучная война… – проговорил Гарольд.
Он залпом осушил стакан маслянистой вязкой жидкости. Вольный Клинок скрючился, на глаза навернулись слёзы.
– Вот ведь дрянь! – просипел он.
– Тут вообще выбор скудный, – отозвался Каролус.
Он в этот миг стоял за барной стойкой и осматривал батарею напитков.
– Поздно пришли, – добавил Каролус. – До нас тут уже побывали.
– Чёртова пехтура... саранча ненасытная! – голос Гарольда снова набрал прежнюю силу.
Вольный Клинок грохотал как водопад.
– Ничего ведь не оставляют! Ни еды приличной, ни напитков! Баб портят…
Каролус усмехнулся. Вольный Клинок потёр ладони друг о дружку, а потом на нижней полке обнаружил литровую бутылку, наполовину наполненную неизвестной светло-коричневой жидкостью. Он сдвинул в сторону посуду, особо не церемонясь, и извлёк бутылку на свет. Вытянул пластиковую крышку и вдохнул аромат.
"Вроде бы приличный".
– Хорошие новости, уважаемый сэр! – воскликнул Каролус и показал [ну уж нет]одку.
– Император защищает! – отозвался Гарольд.
Каролус взял со стойки поднос, расставил посуду и вернулся за стол.
Вольные Клинки расположились прямо в центре небольшой забегаловки среди перевёрнутой мебели, битого стекла, пятен крови и обрывков одежды. Несмотря на то, что дверь была надёжно заперта, с улицы всё равно доносился шум грабежа – безудержного и беспощадного веселья, из-за которого местные жители уже успели пожалеть, что сами открыли врата.
Каролус наполнил "боевыми сто граммами" один широкий четырёхугольный стакан, второй…
– Роланд, будешь? – спросил Каролус.
Тот сидел напротив. Роланд уткнулся взглядом в стол и шевелил губами. Не расслышал вопрос. Гарольд переместился по скамье и снял с Роланда шапку-ушанку.
– Дружище, ты как? – спросил Гарольд. – Ты хоть куртку сбрось, сваришься!
Утеплённые рыцарские комбинезоны со своей задачей не справлялись, поэтому Вольные Клинки надевали ещё и лётные куртки, подбитые мехом, которые, в отличие от прежних владельцев, ещё сохранились в компании.
– А… что?! – очнулся Роланд.
Одна его рука скользнула к кобуре, другой Роланд отодвинул стол, но уже в следующее мгновение Вольный Клинок успокоился. Он покраснел, вернул всё, как было, и проговорил:
– Прошу прощения.
– Амасек будешь? – переспросил Каролус.
– Да… нет. Я… я, пожалуй, дождусь, когда Баярд рекаф сварит.
– Ну вот и отлично! Нам больше достанется! – ухмыльнулся Гарольд.
В этот миг из кухни вышел Баярд с увесистым рекафником, над которым поднимался пар, а с цокольного этажа, где [ну уж нет]одились холодильные камеры, вернулись Змей с Вороном.
Оруженосцы заняли соседний столик. Баярд наполнил рекафом кружку Роланда, а братья Макивор разложили закуску. Непьющие получили кубики синтетического сахара, хозяева – строганину, а слуги – кусочки свежей рыбы, маринованной в уксусе.
– Ворон, паразитов не боишься? – спросил Гарольд.
Седой оруженосец ответил настолько презрительным взглядом, что слова неуместны. Не так много существ в галактике, которые могут напугать братьев Макивор, и ещё меньше тех, кто пугает Ворона. Но чтобы не оскорбить рыцаря отсутствием видимой реакции, оруженосец запустил руку в блюдо, подцепил аугметическими пальцами кусочек сырого мяса и отправил в рот.
Гарольд поморщился.
Но для Вольного Клинка это стало не последней неожиданностью, потому что как у Ворона, так и у Змея оказалась отдельная фляжка с горячительным. Не какие-то плоские щегольские металлические бутыли, помещающийся во внутренний карман, а настоящие бурдюки, которые только на пояс и вешать.
Каролус улыбнулся.
– Ну да ладно, – Гарольд встряхнулся и поднялся из-за стола. – Предлагаю выпить за то, чтобы на Глации нам, наконец, встретился достойный враг.
– Может быть, просто? За победу? – предложил Каролус.
– Да какое от такой победы удовольствие?! – воскликнул Гарольд. – Рутина!
– Поддержу Каролуса, – произнёс едва слышно Роланд.
Он и сам понял, как прозвучал, поэтому прочистил горло и добавил громче:
– За победу!
– За победу! – громыхнули оруженосцы.
Баярд вскинул кружку, потом столкнул её с четвёртым стаканом за столом оруженосцев. Змей, Ворон переглянулись и повторили действие.
Гарольд опустился на место, а потом окликнул Роланда:
– Эх… помню, раньше ты чаще поддерживал меня, а не Каролуса…
Роланд встретился с Гарольдом взглядом, не выдержал его, но всё-таки ответил:
– А ещё раньше я считал, что нет ничего ужаснее и нет ничего прекраснее войны. Теперь я согласен только с первой частью.
Гарольд хмыкнул:
– И какого чёрта ты до сих пор в армии, Роланд?!
Роланд покрутил кружку с дымящимся рекафом. Открыл рот, чтобы ответить. Закрыл.
– А? – настаивал Гарольд.
– Пока… пока я лежал в госпитале... лечился в "Акраме", – начал Роланд, – я понял, как ужасает тишина. Одиночество. Но страшнее тишина. В голову лезет… всякое.
Каролус вновь наполнил стаканы: свой и Гарольда.
– Предлагаю выпить за братство! – воскликнул он. – За взаимовыручку!
Роланд отозвался тенью улыбки.
Каролус опустошил стакан и громко опустил его на стол.
– И в самом деле, Роланд, я благодарю тебя и считаю братом! Многим тебе обязан!
– Как и я, – кивнул Роланд.
– Кстати, – произнёс Гарольд. – Как поживает мадам фон Фредрисхальд?
Каролус извлёк из внутреннего кармана комбинезона записную книжку с вложенными внутрь пикт-карточками. Вольный Клинок протянул их соратникам.
– Поправилась, – заметил Гарольд.
– Она на пятом месяце была, когда сделали этот снимок, – объяснил Каролус.
– Погоди-ка…
– Ну да, если Бог-Император смилостивится, то я стану отцом во второй раз.
– С ума сойти, – покачал головой Гарольд. – Отец на тринадцатом десятке! Дважды! Я считал, что это невозможно… но, похоже, у Сарии есть ещё какие-то чары кроме тех, которыми она тебя заворожила.
Каролус прищурился и спросил:
– Ты на что намекаешь?
Гарольд поднял руки вверх и ответил:
– Ни на что! Если задел чем-то, то покорнейше прошу прощения. Это всё амасек, – ухмыльнулся он.
Каролус стиснул зубы и уже хотел продолжить допрос с пристрастием, но его отвлёк Роланд.
– У Марьям твои глаза, – произнёс он и вернул Каролусу пикт дочери. – Сколько ей здесь?
– Четыре.
Каролус продолжил:
– Чудо. Капелька моя. Бойкая, весёлая, а какая умная! К тому времени уже и алфавит на зубок знала и таблицу умножения, хотя вроде и на месте усидеть не может!
– Рад за вас, – проговорил Роланд. – Рад, что у вас всё получилось.
– Ну давай по третьей, – Гарольд разлил остатки амасека по стаканам. – Чтобы близкие нас радовали. Чтобы у тебя, Каролус, рождались дети, пока…
"Вызови его дуэль! Он оскор[эх жаль]ет тебя!" – донёсся крик из кобуры.
Каролус стиснул зубы, но Гарольд тут же поправился:
– Чтобы у тебя, Каролус, родилось ещё много детей!
Каролус прикончил последнюю порцию и сказал:
– К слову... как разберёмся с армиями предателей, я постараюсь выпросить у Георга отпуск.
– О-о-о… ну это не дело, – произнёс Гарольд. – Смотри, разозлишь Духа Машины невниманием!
– Да там и полугода не пройдёт. Я всё просчитал.
– Лучше дождись окончания кампании, – произнёс Гарольд. – Всё равно на Нагару вернёмся.
– Посмотрим.
– А, может, вообще сделать перерыв? – предложил Роланд. – Детей на ноги поставишь, тогда и вернёшься в дело.
Каролус повёл плечами, а Гарольд усмехнулся и спросил:
– Он не сможет. Вот ты, Роланд, смог бы отказаться? Не из-за ран, не по воле монашек, сам откажешься от пилотирования?
Роланд пригладил седые волосы, помолчал и ответил:
– Нет. Даже представить себя без "Песни" тяжело.
– Эй, вы, парни! – Гарольд позвал братьев Макивор. – Плесните-ка нам немножко вашего яда. Я придумал ещё один хороший тост.
9
Вряд ли найдётся хоть один человек на свете, который бы счёл поездку внутри "Химеры" замечательным времяпровождением.
Тесно, душно, мрачно.
Пахнет смертью, отработанным прометием и потом.
Однако инквизитор уже давно привыкла к этой боевой машине – задолго до Classis Libera – а поэтому могла даже выспаться внутри, не обращая внимания на гул двигателя и прыжки на ухабах.
Вот и теперь Жоанна разлепила веки, проморгалась, повела головой и потянулась, не снимая ремней безопасности. Инквизитор кивнула сидящей напротив Джахизе, которая настолько ответственно подошла к роли телохранителя, что могла сутками не смыкать глаз. Канонисса-прецептор опиралась на эвисцератор, собранный нарочито грубо, как орочья поделка, чтобы вызывать ужас одним только видом мономолекулярных потемневших от застарелой крови зубцов.
Жоанна успела убедиться в том, что приняла верное решение. Джахиза приводила приговор не как человек, а как машина: ни раздумий, ни чувств, только действие.
От мыслей о Сестре Битвы Жоанну отвлёк голос командира колонны, бывшего денщика и телохранителя Вилхелма, а теперь полноценного лейтенанта, Виталия Сервия:
– Госпожа, прибыли. И… тут эта… переговорщики. Раздавить или остановиться?
– Узнай, что хотят. Я сейчас присоединюсь. Рядом постою.
Инквизитор отбросила ремни, поправила полы шинели, надела балаклаву, меховую шапку и кивнула сёстрам:
– На выход!
Жоанна повела плечами, ожидая освещающей стужи, и Глация не разочаровала. Мороз колол кожу даже сквозь плотную ткань.
Инквизитор осмотрелась. Колонна боевой техники остановилась, но несколько машин съехали с дороги на обочину. Наёмники из первых "Химер" уже бежали, чтобы занять оборону на случай непредвиденных обстоятельств.
С начала карательной операции их внешний вид изменился: никакой пышной одежды и пёстрых цветов. Здесь было так холодно, что о красоте вспоминали в последнюю очередь.
Шапки-ушанки, балаклавы, шинели, варежки с отдельным указательным пальцем, плотные войлочные штаны, утеплённые сапоги или валенки. Из защиты только наручи, которые надевали под одежду, кирасы и наколенники поверх. Маленьким воспоминанием о былом китче стали разноцветные банты. Их наёмники повязывали на рукава – так различали, кто в чьей роте служит. Солдаты Виталия носили триколор, тогда как Жоанна по старой памяти предпочитала чёрный цвет.
Инквизитор вместе с Сёстрами Битвы смешалась с ближайшим отрядом наёмников, чтобы усложнить работу предполагаемых снайперов, потому что одета Жоанна была примерно также, как и остальные.
Больше всего внимания привлекала, конечно же, Джахиза: белые силовые доспехи, роскошная, отливающая серебром мантия с чёрной розой и громадный эвисцератор, покоящийся на плече. Именно канониссе предназначалась возможная пуля, но именно канонисса и была защищена лучше всех.
Жоанна успела к началу переговоров. Она увидела крохотную группу смельчаков, посмевших остановить колонну бронетехники, размахивая белым флагом.
Впереди старик, заросший седой бородой по глаза. Позади молодая девушка, почти девочка, со знаменем. Третьим был дородный мужчина, невооружённый, но одаренный природой неимоверно: рост выше двух метров, приблизительно полтора центнера веса и кулаки размером со среднюю голову собравшихся здесь людей.
К ним вышел только лейтенант Виталий. Остальные наёмники держались на безопасном расстоянии, памятуя о подрывниках-самоубийцах, которые уже встречались на пути компании.
Виталий перекинул за спину тяжёлый стаббер и держал руки на поясе, приготовившись выхватить лазерный пистолет или широкий, на манер катачанских, нож.
– Приветствую доблестных воинов Империума, – проговорил старик, переводя взгляд от лейтенанта на выстроившихся полукругом солдат компании.
В это мгновение на него были нацелены сотни стволов и даже мультилазеры "Химер". Старик рисковал тем, что в любую секунду мог превратиться в кучку золы. Крохотное поселение на горизонте тоже обратится в золу из-за одного неосторожного слова.
– Ну, здорово, отец, – произнёс Виталий.
– Меня зовут Аркадий Токар, я – староста Спалых.
Старик указал большим пальцем за спину, на редкие огни, мерцающие на сферообразных вершинах подземного поселения.
– Могу ли я поговорить с вашей победоносной предводительницей, инквизитором де Труан? – продолжал Аркадий.
– Говори, – отозвался Виталий.
Аркадий прищурился, а лейтенант добавил:
– Внешность обманчива.
Инквизитор ухмыльнулась, а старик [ну уж нет]мурился, но всё-таки сказал:
– Я готов понести кару за то, что предал Императора, а также выдать всех, кто по доброй воле стал служить Гидре, но, прошу, господин, сохраните жизни остальных моих земляков.
– На колени, – приказал Виталий.
Аркадий опустился и произнёс:
– И я хочу, чтобы меня казнила наделённая властью карать и миловать инквизитор, а не наёмный убийца. Это – моё последнее желание.
– Что ж, – лейтенант вытащил лазерный пистолет из кобуры, – ты попросил, и Бог-Император услышал. Ты, Аркадий, признался в подлом преступлении против Трона. Властью, данной мне Святой Инквизицией, я – Жозефин Анна Мерикью де Труан…
Старик оскалился и выкрикнул:
– Смерть кара…
И он, и его свита перестали существовать. Упали на промёрзшую землю, как хрупкая, наверняка, невинная девочка со знаменем, так и мордоворот. Снопы лазерных лучей пронзили всех.
Однако на этом выстрелы не стихли.
С воплем из снега выкапывались мятежники и мчались на позиции наёмников. Это был далеко не первый случай нападения на колонну, а поэтому предателей встретили режущим залпом мультилазеров. Среди редкой цепи врагов вспыхнуло пламя. Подрывников-самоубийц убивали в первую очередь.
С дальнего холма протянулась и растворилась в полумраке ярко-красная линия заряда длинноствольной лазерной винтовки. Луч растворился в мерцании розария канониссы-прецептор.
Снайпер был не один. Где-то ещё [ну уж нет]одился стрелок, куда более меткий или удачливый. Крупнокалиберная пуля попала в правую линзу визора одной из Сестёр Битвы.
– Юмна! – закричала другая воительница и подбежала к павшей.
Жоанна тем временем вскарабкалась на крышу ближайшей "Химеры", вскинула ружьё, опустилась на одно колено и прильнула к прицелу, объединённому с прибором ночного видения.
Снайпера с лазерной винтовкой инквизитор оставила другим солдатам, а сама искала убийцу Сестры Битвы.
Нападавших было немного, а поэтому выстрелы быстро стихли.
Наёмники компании короткими перебежками двинулись по сугробам туда, где предположительно [ну уж нет]одились снайперы.
Враг – ополченец. Он или очень хорошо стрелял, или ему повезло попасть Юмне прямо в глаз, но выдержкой этот мятежник не обладал. Если бы не поднялся, то Жоанна бы и не нашла его в ночи. А так – снайпер получил пулю в затылок.
Второго стрелка с длинноствольной лазерной винтовкой спугнули миномётным огнём. Только пятки сверкали. Инквизитор взяла врага на прицел, выдохнула и…не успела убить.
Снаряд разнёс самонадеянного глупца на мелкие кусочки. Только пятки и остались.
Инквизитор перезарядила оружие, забросила его за плечи и спрыгнула вниз. Она подобралась к рыдающей Сестре Битвы, склонившейся на погибшей соратницей.
– Юми… Юми...
Сестра Битвы стянула шлем с головы павшей.
"О, Боже-Император..." – подумала инквизитор.
Голову погибшей вывернуло наизнанку. Стрелок использовал пулю со смещённым центром тяжести, а поэтому то, что он вообще в кого-то попал – большая удача. И большое горе для ордена Чёрной Розы Вавилона.
Рядом возникла канонисса-прецептор. Она потянула за рычаг и взвела эвисцератор.
– Я жажду отмщения…
Силовые доспехи скрывали, но Жоанне показалось, что Джахиза дрожит.
– Хочу вырезать всех в этом городишке! Мужчин, женщин, детей… неважно!
Инквизитор вздохнула, а потом похлопала канониссу по плечу и сказала:
– Ни в чём себе не отказывай.
10
Никто не побеспокоился о гражданах Глации.
Ни во времена нашествия Альфа-Легиона, ни сейчас, когда города горели в очищающем пламени инквизиционной чистки.
"Плохо быть маленьким никому не нужным миром", – подумал Йон.
На подъезде к заводу "Астра-Пром" новоиспечённый аколит Инквизиции заметил несколько висельников с табличками "я предал Бога-Императора" на груди.
Дальше по дороге росли металлические леса и заросли производства. Йон увидел стремящиеся к горизонту трубы, по которым перекачивали прометий из района добычи, и огромные цилиндрические ёмкости, где хранили топливо. Там к ясному небу тянулись аппараты колонного типа, очищающие и разделяющие продукт на несколько фракций, а также факелы, которые сжигали газ, образующийся при переработке. Морозный воздух дрожал и плавился вокруг ни на минуту не угасающих свечей.
Йон знал, что где-то неподалёку [ну уж нет]одится ещё и геотермальная электростанция, но пока не видел её.
Колонна "Химер" проехала под трубами перерабатывающего завода и остановилась у очистной установки рядом с боевыми машинами наёмников, которые и захватили это предприятие.
Раздался громкий хлопок, и в воздухе повис отвратительный запах серы.
"Нужно поскорее отсюда сваливать", – поморщился Йон.
Аколит не стал дожидаться, когда его "Химера" остановится, спрыгнул и направился к зданию, откуда и осуществлялось управление производством.
Его тоже не стали ждать. Навстречу вышел Джек Линч, ещё один аколит Жоанны де Труан.
После уничтожения народно-оборонительной армии Глации Classis Libera перестала действовать единым сокрушающим всё и вся кулаком, даже роты делились для охвата большей территории. Сотня Линча в ходе штурма завода понесла крупные потери, и Йормунд привёл своих людей на выручку, чтобы не прекращать наступление.
– Здорово, Йон!
Джек потянулся было обниматься, но Йон ограничился знаком аквилы.
– Привет, Джек. Как обстановка?
Лица закрыты балаклавами, и Йон подумал о том, что когда-нибудь повстанцы воспользуются этим.
– Поджали хвост, ублюдки! Пару раз пытались контратаковать, но как-то бестолково. Видать, не знали, что нас меньше половины здесь осталось, иначе бы поднажали. Шутка ли, на километр периметра, в лучшем случае, четыре стрелка!
– И?
– Боевого духа им не хватает. Нехер было комиссаров расстреливать!
– Оставлю тебе пару отделений. Мало ли что.
Джек отмахнулся:
– Ерунда! Лучшая защита – это нападение! А я здесь уже окопался, справлюсь.
– Нет, Джек, – покачал головой Йон. – Завод – не шутки, стратегический объект! Если потеряем его, то Джаби нам этого не простит.
– Ну как знаешь, – развёл руками Джек. – Всегда рады гостям. Тебе же советую двигаться не в Вентуры, а в Уль-Траут, рыболовецкий посёлок.
– А что так?
– В Вентурах мои парни видели небольшую батарею противотанковых орудий. Вот подойдёт пополнение, тогда и попробуем. А пока надо бы перекрыть все дороги поблизости.
– Понятно, выдвигаюсь.
– Что? Не останешься отметить мою победу?
– Мне ещё собственные одержать надо, – отозвался Йон.
11
На перерабатывающий "завод ""Астра-Пром" опустилась ночь. В это время года она властвовала здесь, уходила лишь на три часа, чтобы дать звезде немного разогреть поверхность ледяного мира и выманить из тёплых берлог тех несчастных, кому суждено замёрзнуть насмерть.
Однако были на Глации те, кто не страшился стужи.
Одно такое существо разбежалось, прыгнуло с утёса и приземлилось на трубы, по которым перекачивали прометий. Оно не удержалось, соскользнуло, но в последний миг зацепилось когтями за плотную теплоизоляцию, порвало её в лоскуты, но подтянулось и запрыгнуло наверх.
У существа было немного времени на воплощение задуманного, а поэтому оно спешило, перемещалось рывками, не озаботившись тем, слышат его или нет.
– С боем взяли... "Астра-Пром", – напевал себе под нос боец сотни Линча по имени Брэм.
Он приплясывал, стоя на эстакаде, и время от времени осматривал окрестности с помощью прибора ночного видения.
– Город весь прошли…
– Капрал, погромче! – прикрикнул Фред, заряжающий в расчёте тяжёлого болтера.
Гнездо [ну уж нет]одилось чуть дальше на площадке, венчающей лестницу. Именно с этого места, именно эти бойцы пресекли последнюю попытку повстанцев отбить перерабатывающий завод.
Брэм снял ведущего, а потом прижал остальных атакующих, чтобы Фред с Дугласом разорвали их на кусочки реактивными болт-снарядами.
– Горло боюсь застудить! – отозвался Брэм.
Фред показал термос.
– Я рекафа с амасеком намешал. Не хотите?
– Да ну… а если Джек узнает?! – воскликнул Брэм.
Капрал не боялся выдать позицию, так как производство не прекращалось ни на минуту, и вряд ли кто разберёт голоса на фоне шипения и гула, с которым выгорал газ.
– Да этот сукин сын сам сейчас бухает! По чуть-чуть только, капрал!
Брэм не стал сопротивляться. В конце концов, если он замёрзнет, то точно не выполнит приказ.
Брэм передал ПНВ Дугласу, а сам сел на брусок пенопласта рядом с тяжёлым болтером. Напротив точно на таком же сиденье Фред уже разливал дымящийся напиток по металлическим кружкам.
– Пахнет здорово!
Брэм оттянул балаклаву на подбородок – кожу тут же заколол мороз, поэтому наёмник поспешил поднести кружку с рекафом ближе. Немного полегчало.
– Там ещё и трава какая-то? – спросил Брэм.
– Ага... цинама, пряность – объяснил Фред. – Напоминает мне о доме.
– Да. Хорошо, наверное, жить на Нагаре. Твоё здоровье!
Брэм сделал глоток, и оказалось, что вкус напитка даже лучше аромата. А, кроме того, вместо сонливости от разлившегося по организму тепла, наёмник почувствовал бодрость, так необходимую во второй половине смены.
– Да, чёрт его знает, – отозвался Фред. – Наверное, хорошо, но я не помню.
– Как так?
– Мне двадцать, капрал. Мне, конечно, родоки рассказывали, что когда-то было здорово, но я помню только гражданскую войну, разруху, войну с орками и ещё большую разруху.
– Да… xepово.
– А, ерунда, – отмахнулся Фред, – ко всему привыкаешь.
Он добавил спустя несколько мгновений:
– Мне вот другое непонятно: [не вижу в этом смысла]а заселять такое гавно?
Фред указал рукой в сторону ледяных гор и снежных барханов за территорией завода.
– На Нагаре не все острова освоены. Но нет, нужно лететь за три пи3ды, покорять просторы Глации.
– Ну… – произнёс Брэм, – Норайя, например, – бывший тюремный мир. Туда всякую нечисть ссылали со всего Сецессио. Это уже потом промышленность подняли. Здесь, наверное, также.
– [эх жаль], можно нечисть и на Нагару ссылать! – воскликнул Фред.
Он опустошил кружку, посмотрел на неё и наполнил ещё раз.
– Как будто работы бы им не нашли! – добавил Фред.
Брэм хмыкнул:
– Не положено. Райский мир, все дела.
– Шахта райского мира ничем от любой-другой шахты не отличается! А нам бы не пришлось здесь мёрзнуть! Cyка, не думал я, что встречу врага страшнее орков. А он здесь повсюду.
Брэм усмехнулся.
К наёмникам подбежал Дуглас.
– Парни, я слышал шаги! Кто-то бежал! Кто-то сверху!
Фред дёрнулся так, что расплескал свой напиток богов.
– Быть не может!
Он перелил остатки из кружки обратно в термос, а потом схватил лазерное ружьё.
– А ты ничего не перепутал? – спросил Брэм. – Тут, знаешь ли, производство. Шумит, стучит.
– Нет, ни-а не перепутал! – выкрикнул Дуглас. – Я сначала тоже так подумал, а потом что-то прямо надо мной пробежало!
Брэм [ну уж нет]мурился и включил вокс-передатчик:
– Капрал Брэм Кноп. Внимание, всем постам. Посторонний шум на четвёртом участке. Никто к нам в гости не собирался?
Брэм получил ответы от остальных часовых, и эти ответы его не обрадовали.
– [эх жаль], если это кто-то из местных прогуляться вышел, убью суку! – рявкнул капрал.
Освещение на эстакадах скудное, поэтому Брэм достал из сумки-патронташа фонарь и прикрепил его под ствол снайперской винтовки. Капрал нажал на кнопку, но светлее от этого не стало: батарея разрядилась.
– Ну что за…
Раздался душераздирающий вопль. Брэм повернулся и увидел, как Фред чуть ли с эстакады не спрыгнул, спрятавшись за бронированным щитом, закреплённым на стволе тяжёлого болтера. А неподалёку лежал Дуглас… разорванный надвое в поясе.
Первые несколько секунд Брэм просто смотрел на то, как мучительно стрелок расстаётся с жизнью: Дуглас вцепился в поручни, наверное, хотел подтянуться и встать, но уже было не на что. Через мгновение он обмяк.
Переходы на эстакаде не сплошные, решётчатые, а поэтому кровавый ручей пролился вниз на сугробы. От бурой кашицы, в которую обратился снег, потянулся пар.
"Очнись, Брэм... очнись. Очнись!" – вопило подсознание, инстинкт самосохранения, внутренний я капрала.
Брэм повёл плечами, подумал о бегстве, но потом снова включил вокс-передатчик.
– Капрал Кноп! Нападение! Участок четыре!
Брэм вскинул винтовку и подобрался ближе, присматриваясь к теням. Капрал проглотил холодную слюну, прошёл между двух половин Дугласа и выдернул из-за щита Фреда.
– Что это было?! – спросил Брэм.
– Он… оно… его… мы все умрём!
– Соберись!
Брэм хлестнул рядового так, что у того шапка слетела с головы, но он только сильнее разревелся.
"Это свежее пополнение – такое гавно!" – подумал капрал.
Брэм посмотрел по сторонам. Винтовку Фреда он не увидел, а поэтому поднял заляпанное кровью лазерное ружьё Дугласа.
– Держи! – капрал сунул оружие в руки Фреда. – Успокаивает!
Но рядовой не успокоился. Его глаза расширились, он отступил на шаг, глядя за спину Брэма.
– Эт… эт… это…
Брэм бросился вперёд и повалил боевого товарища. Капрал услышал животный рёв позади, свист рассекаемого воздуха, звон, с которым нечто угодило когтями по металлу, промахнувшись.
В том, что у чудовища есть когти, Брэм не сомневался.
Не сомневался, не оглядывался, не вспоминал об успокоительном свойстве оружия, не слышал криков агонии Фреда.
Брэм бежал, не обращая внимания ни на одышку, ни на то, что снайперская винтовка свалилась с плеча. Ремень опутал ноги капрала, Брэм запнулся и упал, изодрав лицо о решётку пола.
Удар привёл капрала в чувства.
Как оказалось – зря.
Потому что когда Брэм перевернулся на спину, он увидел…
12
– А пот… потом Маргаретти завопил: "Боже-Император, что это?! Боже-Им… ик… ператор за что?!" – Джек рассмеялся. – Чёрт, как девочка вопил! А я ему: "Это моя рука!"
Сообщение о нападении Джек принял, когда вместе со своим отделением, с новыми руководителем и главным инженером "Астра-Пром" отмечал победу и возвращение власти Империума на Глацию.
Сбивчивые слова капрала Кнопа не подействовали на Джека отрезвляюще, потому что аколит успел выпить слишком много. Однако он – мало того, что офицер, но ещё и представитель Инквизиции – не мог не отреагировать.
Джек поднялся из-за стола, отчего бутылки попадали, а из стаканов выплеснулось половина содержимого, выхватил из кобуры скутумский револьвер "Пугио" и оставил на потолке пулевое отверстие.
– Ну… *****, держитесь! – воскликнул Джек. – Ес… ик… если вы меня специально напоили, я вас… ох... кончу!
Аколит подвёл дуло револьвера ко лбу нового директора и проговорил:
– Бах!
Директор побелел, а Джек расхохотался.
Он кое-как, не без помощи своих бойцов, собрался и вышел в ночь. То, что не вышло у Брэма, получилось у генерала Мороза.
"Ой, bля. Йон... ну ты как знал", – подумал Джек, глядя на дульные вспышки, освещающие эстакаду слева от здания управления.
Аколит набрал горсть грязного потемневшего снега и обтёр лицо, чтобы окончательно избавиться от головокружения.
Не получилось, Джек всего-навсего измазался какой-то химической дрянью.
Настроение было паршивым.
Джек позволил себе расслабиться впервые после несколько бессонных ночей, и происходит такое. Он включил вокс-передатчик:
– Датч, Сандерс… парни Йона, как вас там, bля?! Что происходит?! Кто напал?! Какие потери?!
– Чертовщина какая-то, Джек, – отозвался капрал Сандерс. – Промелькнуло что-то здоровенное, и тут же растворилось, будто его и не было!
– А зачем стреляли тогда?!
– Так ведь страшно!
Джек проскрипел зубами и пошёл в сторону ближайшей лестницы на эстакаду.
– [эх жаль], ну если вы йети испугались, то пи3да вам, – прош[оппа!]л Джек, преодолевая один пролёт за другим.
Он забыл о том, что не отключил передатчик, а поэтому капрал Датч заметил:
– Это ни разу не йети, Джеки. Смотри под ноги. Не испачкайся.
Очень точное предупреждение, потому что когда аколит увидел погибших, он окончательно отрезвел.
"Ни один йети бы не разорвал человека так", – подумал Джек, оглядывая труп рядового О’Брайена. – "Может быть, орк? Но откуда они на Глации?"
Аколит встряхнул головой и опустился на колени перед разорванным надвое человеком. Наёмники подсветили рану фонарями, но Джек не заметил следов ни лазера, ни пуль, ни характерного для цепного оружия среза.
Кто-то позади не выдержал, луч фонаря метнулся в сторону, послышались звуки того, как мучительно человек расстаётся с содержимым желудка.
"Когти приблизительно… сантиметров пятнадцать!" – решил аколит. – "Нет, не йети".
В кои-то веки опыт работы егерем пригодился не только для того, чтобы метко стрелять.
Однако уже к следующей жертве неизвестного хищника Джек не знал, с какой стороны подойти. Даже бешеные звери никогда не терзали добычу до состояния каши.
Аколит подошёл к капралу Датчу, который опёрся о поручни и смотрел куда-то вниз, борясь с тошнотой. Джек спросил:
– Кто это?
– Ф-фредерико, – процедил Датч. – Брэм дальше.
Капрал не выдержал борьбы и согнулся в приступе рвоты.
Случившееся напоминало кошмар. Рядовой Фредерико Ратади словно бы проглотил гранату. Останки молодого человека остались не только на полу. Они прилипли к трубам, поручням, облепили тяжёлый болтер и превратились в тёмно-красный лёд под эстакадой.
"Да кто это сделал?"
– Я, – донёсся женский голос, громкий, хорошо поставленный, командный.
Он мог бы принадлежать Джахизе, но канониссы здесь точно не было.
Джек резко обернулся, но не увидел никого, кроме своих солдат.
– Отравили… отравили, *****, – прош[оппа!]л аколит, хотя и дотронулся до кирасы, под которой висела нагрудная аквила.
Джек хотел бы сказать, что Брэм Кноп пал смертью храбрых, но не в этот раз. Гибель капрала была жуткой и мучительной.
Чудовище – Джек убедился в том, что это точно никакой не зверь – выпотрошило Брэма и вытянуло его кишки на несколько метров.
"Чёрт… даже в Тиррене я такого не припомню. Хотя, казалось бы… кто может быть бесчеловечнее Стальных Уродов?!"
– Я, – снова раздался женский голос.
Джек обернулся и вроде бы ухватил краем глаза хитиновый панцирь, как у насекомого, только похожий по очертаниям на доспехи.
– Покажись! – проорал аколит и выстрелил туда, где должен был [ну уж нет]одиться обладатель столь изощрённой защиты. – Во имя Бога-Императора! Выходи, демон!
В ответ прозвучал лишь звонкий смех и эхо "я здесь-десь-есь".
– Джек, убери оружие! – проговорил капрал Датч. – Ты не в себе.
– Все с тобой в порядке.
И снова Джек повернулся на звук, но заметил только общие черты и никаких деталей. Чудовище ускользало от него, металось вокруг.
– Разве вы не видите?! – выкрикнул аколит. – Солдаты, занять оборону! Ко мне! Плечом к плечу!
– Их нет. Есть только я.
Джек почувствовал, как ему оцарапали шею. Аколит обернулся и выстрелил, чуть было не обезглавив капрала Сандерса. Джека ударили по лицу, вывернули руку, обезоружили и бросили на пол.
– Они – враги, – ш[оппа!]л демон. – Есть только я. Есть только ты.
И в самом деле, Джек повернул голову и увидел, что его окружают ожившие мертвецы: скреплённый ржавыми скобами рядовой О’Брайен, сшитый по кусочкам рядовой Ратади, а перемотанный собственными кишками капрал Кноп навалился сверху.
– О, Боже-Император! – взмолился Джек. – Прости меня за грехи! Спаси и сохрани! Спаси и сохрани! Прочь, демоны!
Он сбросил Кнопа, отмахнулся с такой силой, что Ратади снова взорвался в вихре кровавых брызг. Джек поднялся на ноги, уклонился от удара О’Брайена, схватил его за грудь, подставил подножку и с силой впечатал в пол. Скобы не выдержали, и противник распался надвое.
Джек повернулся к Кнопу, тот вскинул ружьё. Аколит погнул ствол аугметической рукой, ударил врага по лицу, толкнул к поручням, хотел было скинуть с эстакады, и тут пелена спала с глаз.
Джек собирался убить бывалого ветерана и хорошего товарища, капрала Датча. Тот ответил на секундную заминку ударом локтём, а потом бросил аколита на колени сокрушительным прямым ударом в челюсть. Джек выставил ладони навстречу.
– Хорош. Успокоились все!
– Успокоились?! – рявкнул Датч. – Кто бы говорил?!
Джек поднял руки вверх и встал, ожидая, что его в любое мгновение могут забить прикладами. Аколит поискал среди солдат капрала Сандерса и проговорил:
– Я тоже видел какую-то дрянь. Человекоподобная тварь в хитиновом панцире. Ты это видел?
– Может быть, – отозвался капрал. – Не знаю. Она слишком быстрая.
– Это, bля, демон. Поверьте моему опыту, я не раз с ними встречался! – солгал Джек.
– Демон, cyка, в тебя вселился! – рявкнул Датч. – Ты нас чуть не поубивал!
– Не-не, – сказал Джек. – Демон стравливает нас друг с другом.
– И что прикажешь делать?
– Наказать тех, кто его призвал.
13
Повстанцы начали минировать дороги – наёмники стали гнать впереди "Кентавров" с катковыми минными тралами.
Повстанцы переключились на радиоуправляемые взрывные устройства – наёмникам ничего не оставалось, кроме как ездить не внутри "Химер", а на "Химерах". Изредка бойцы примерзали к металлу, стоило только от усталости ненадолго привалиться к броне незащищённой тканью ладонью или лицом.
"Повстанцы вообще оказались очень изобретательны, надо отдать им должное", – отметил Йон. – "Хотя, конечно, ничего удивительного. Мы не даём им повода сдаваться".
На Нагаре всё было проще, понятнее – беспощадный враг, который стремился уничтожить или поработить. Йон чувствовал тогда, что занимается правильным делом. Он не жаловался на жизнь, даже если Classis Libera вступала в заведомо рискованные и безнадёжные сражения. Ни оборона Гуэльфской дамбы, ни Каирская Мясорубка, ни высадка на белые пляжи острова Ом, ничто не могло поколебать решимости аколита. Ради такого Йон и пошёл служить. Он хотел стать защитником и стал защитником.
Но война многолика.
Самую неприглядную сторону Йон увидел даже не на Скутуме, а здесь, в царстве вечных льдов. Он понял, что люди могут быть холоднее.
Больше всего его злила канонисса-прецептор Джахиза. В детстве Йон считал, что Сёстры Битвы – богобоязненные девы, ожившие произведения искусства, внушающие людям благоговение перед Богом-Императором.
Джахиза не внушала благоговение. Только в присутствии Йона она расправилась более чем с сотней жителей Глации. Военнопленный или гражданский? Старик или ребёнок? Мужчина или женщина? Джахизу, похоже, больше волновал вопрос, отстирается ли её мантия от пятен крови или нет. Канонисса-прецептор во время публичных казней намеренно переводила эвисцератор на низкие обороты, чтобы жертва дольше мучилась, пока мономолекулярные зубы рвут плоть.
Сперва Йон хотел посмотреть ей в глаза, но потом только благодарил Императора за то, что Джахиза работает в шлеме. Он не хотел ничего знать. Порой хотел просто убить и канониссу, и всех подобных мясников, которые потеряли право называть себя людьми.
От мрачных мыслей Йона отвлекло пятно на горизонте, там, где сверкали первые лучи нового дня. Аколит достал бинокль и посмотрел на объект.
В отличие от других строений, возведённых на поверхности планеты, рыболовецкий посёлок походил не на белоснежную сферу, а на стеклянную пирамиду.
Уль-Траут – временный лагерь, разбитый прямо посреди замёрзшего моря. Его жители не боялись того, что льды растают, и их унесёт куда-нибудь совсем далеко в океан – такого здесь не случалось. Со временем лагерь разросся, стал обеспечивать пищей "Астра-Пром" и Вентуры, превратился в посёлок.
"Надеюсь, сюда не прибудет инквизитор со своим палачом", – подумал Йон, – "но для этого нужно всё сделать чисто".
– Стой! – аколит передал сообщение по воксу.
"Химеры" застыли на месте, выпуская в воздух отработанное топливо.
Йон поднялся и повернулся к машине, которая шла следом.
– Робб, высаживайся и выдвигайся на разведку! – крикнул аколит. – Осмотришь деревушку, доложишь! Если кого встретишь, передай им, что Инквизиция, в моём лице, готова к переговорам. Всё ясно?!
– Да, сержант! – отозвался Робб.
Некоторые старослужащие до сих пор обращались к аколитам по званиям, полученным в роте Шай.
Наёмники капрала Робба Вайзмана надели лыжи и по широкой дуге поехали в сторону Уль-Траут.
Йон тем временем перестроил колонну и превратил её в хорошо укреплённый лагерь. Он велел развернуть расчёты тяжёлого оружия и выставил марксменов в дозор, потом забрался внутрь командной "Химеры", осмотрел карты и сверился со скудной информацией, которая у него была собрана на поселения этого района.
Через час пришло сообщение от капрала Вайзмана:
– Сержант, снаружи всё чисто. Ни души.
– Понял, капрал. Ждите.
Йон выбрался из боевой машины и надел солнцезащитные очки – Флайрант вступал во владение этими землями. Свет отражался от грязно-белой глади бескрайних равнин Глации и слепил.
Аколит забрался на крышу командной "Химеры" и приказал наступать. Уже через несколько минут колонна добралась до врат в посёлок. Йон достал громкоговоритель, и его голос разнёсся по окрестностям:
– Жители Уль-Траут! Говорит аколит Святой Императорской Инквизиции Йон Йормунд! Откройте врата! Если вы выполните мои требования, то сможете избежать суда и продразвёрстки!
Врата оставались закрыты. Йон подождал пару минут, а потом добавил:
– Подумайте о том, что в ходе штурма могут погибнуть невинные! Я обращаюсь к тем, кто руководит поселением. Сдавайтесь! У вас есть десять минут на размышления!
Когда время истекло, Йон вздохнул и отдал команду:
– Выпускайте Хуяка.
На Нагаре к компании присоединились не только люди.
Из нутра последней "Химеры" вылез здоровенный огрин, вдвое выше и куда крупнее любого другого солдата Classis Libera. Он был поразительно силён и также поразительно глуп, поэтому Хуяка заковали в латы, дали в руки щит, палицу и отправили воевать под присмотром погонщика.
Вслед за живым танком потянулось отделение поддержки.
– Кирк, – Йон обратился к погонщику. – Пусть постучит, повоет. Если и тогда не ответят, то подрывайте врата.
– Есть, аколит!
Сказано-сделано. До слуха только и доносилось одно-единственное слово, которое чётко выговаривал огрин между звонких ударов палицей по металлу. На вратах появлялись вмятины, но население Уль-Траут словно вымерло.
Хуяк распалился настолько, что начал бить ещё и краем щита. Кирк голос сорвал, но всё-таки убедил огрина отступить.
– Хуяк? – спросил огрин.
– Нет! Не сейчас! Потом "Xyяк"! – рявкнул Кирк. – Отойди! Бум будет!
– Б-бум?
– Большой бум!
Погонщик изобразил руками взрыв и сопроводил его звуком "бдыщ".
– Быщ? – спросил Хуяк.
– Охуенный бдыщ! – проорал Кирк. – Съеби уже, иначе бо-бо будет!
– О-о-о… бо-бо! Бо-бо, – повторил огрин и отступил.
Наёмники установили на мятой створке бомбу с дистанционным взрывателем и выстроились в линию вдоль стены.
Йон вновь забрался внутрь командной "Химеры", оглядел своих лучших людей и проговорил:
– Приготовьтесь, господа. Проверьте снаряжение, прочитайте молитвы.
Аколит снял со стены лазерное ружьё, примкнул штык и перевёл переключатель мощности в среднее положение. Скоро уже двадцать лет, как Йон впервые взял в руки оружие, но он до сих пор не нашёл для штурма ничего лучше лазерного ружья.
Болтер – невероятно смертоносен, но боеприпасы к нему дорогие и редкие. Автоматические винтовки неплохи, но на разных мирах в ходу могут быть разные боеприпасы. Пробивное вооружение мощное, но громоздкое, и только верный "Аккатран-IV-булл-пап" – универсальный и вполне сносный выбор для длительных походов, наполненных непрекращающимися сражениями.
Йон проверил ружьё, пистолет, а потом отдал команду:
– В атаку!
"Химера" разогналась и выбила покосившиеся створки. Йон навалился и откинул заднюю дверь боевой машины.
– Пошли! Пошли! Пошли!
Подразделение потянулось вдоль ближайших стен, занимая укрытия.
Как и в других городах, надземный уровень Уль-Траут жители приспособили под гараж для техники.
Йон увидел четыре вездехода, смотровую яму, подъёмник. У дальней стены за решёткой хранили горючее.
– Справа – чисто!
– Слева – чисто!
– Центр – чисто!
Однако именно в центре и [ну уж нет]одился спуск под землю. И именно там Йон предполагал, что будет ни разу не "чисто".
Наёмники подождали огрина, и аколит сказал:
– Кирк, Хуяк ведёт. Поставим завесу, и пусть атакует.
Погонщик кивнул и повернулся к громаде, закованной в металл. Только глаза сверкали сквозь узкую смотровую щель.
– Эй, ты! Когда п-ш-ш, п-ш-ш, тогда иди и делай "Xyяк"!
– Хуяк! – рявкнул огрин и столкнул палицу со щитом.
Йон отцепил от кирасы гранату, выдернул чеку и сбросил вниз.
Раздалось шипение, повалил густой белый дым, прозвучали выстрелы – аколит не ошибся с предположением. Вынудить врага сражаться в стеснённых условиях – классический ход. Классический ход, который не учитывал, что у противника есть фигура, способная переносить если не всё, то очень многое.
Огрин довольно бодро преодолел спуск, задевая макушкой потолок, но остановился перед завесой.
– П-ш-ш, п-ш-ш. Не в-вижу! – проревел он. – Не в-вижу!
– Не стой столбом, долбоёб! – Кирк пнул Хуяка по бронированной лодыжке. – Вперёд! Тогда и увидишь!
Пули, лазерные лучи щедро сыпались на броню с палец толщиной, но даже если пробивали её, то вязли в толстой шкуре и крепких мышцах, способных поспорить по прочности с пласталью.
Йон вступил в рукотворный туман вслед за огрином. Мгновением спустя Хуяк завопил так, что аколит едва не оглох.
– В-вижу! В-вижу! Нету п-ш-ш, п-ш-ш! Хуяк!
На первом подземном уровне Уль-Траут [ну уж нет]одился рынок, где заезжие торговцы могли купить или обменять товары на свежую рыбу. Среди лавок с соответствующими вывесками жители соорудили баррикаду, за которой наёмников встречали несколько десятков вооружённых бойцов. Некоторые были облачены в тяжёлые глубоководные скафандры, но вот тяжёлого оружия ни у кого не было.
Несмотря на снаряжение весом в пару сотен килограммов, Хуяк разогнался и протаранил баррикаду как метеорит. Его всё-таки умудрились ранить, и огрин не на шутку разозлился. А когда Хуяк злится, то лучше держаться на расстоянии, потому что он уже убил пару неосторожных наёмников во время прошлых осад.
Стоило огрину попасть по человеку хотя бы кончиком палицы, как у того словно бы появлялись крылья и пропадала та часть тела, по которой Хуяк ударил. Даже ныряльщики складывались вдвое, несмотря на то, что их скафандры были рассчитаны на давление всей сминающей массы воды.
Грохотали стабберы, шипели лазерные ружья, свистели пули, раздавались хлопки осколочных гранат и боевой клич Хуяка.
Йон же следил за тем, что не принимали в расчёт его подчинённые.
В окне верхнего этажа ближайшего дома мелькнула тень. Вспыхнул отрез ткани, опущенный в бутылку с зажигательной смесью. Йон прицелился и поразил горе-метателя прямо в лоб. Взметнулся огонь. Начался пожар.
Разгул огненной стихии сопровождал почти каждую осаду, и во время почти каждой осады из-за этого приходилось пользоваться противогазами, так как вентиляция подземных городов плохо справлялась с задымлением.
С начала сражения Йон выстрелил всего трижды, но ни разу не промахнулся. Сказывался богатый опыт службы снайпером в роте Шай.
И вот перед аколитом встала сложнейшая задача. Примерно в сотне метров впереди Йон заметил, как повстанцы катят небольшую пушку – настоящий музейный экспонат с лафетом на колёсном ходу. Такое орудие вряд ли пробьёт даже бортовую броню "Химеры", но угрожало огрину, а именно он и тянул за собой наступление, как локомотив.
Йон подбежал к перевёрнутому и наполовину превращённому в щепки столу, поставил на край ружьё, сжал и разжал пальцы, а потом прикоснулся указательным к спусковому крючку. Аколит поймал на мушку повстанца, который руководил действиями расчёта, выдохнул и со всей возможной плавностью выстрелил.
Голова с плеч.
Бойцы, которые катили орудие к полю боя, поднялись над бронещитом посмотреть, что же стало с командиром. Каждый получил по собственному расщепляющему лучу.
Йон не успел восстановить дыхание, когда на него сбоку набросился глубоководный ныряльщик, вооружённый двумя окровавленными баграми.
Доспехи с выпуклыми округлыми очертаниями и головой-шаром с небольшим круглым же смотровым окошком. Кислородные баллоны за спиной.
Ещё Йон мог судить о том, что моторизированная броня противника обладает мышечными усилителями, потому что двигался ныряльщик очень проворно для такой груды металла. Аколит не успел отступить и получил мощный пинок по кирасе. Он упал и перекатился. Ныряльщик выбил искры баграми на полу в том месте, где Йон был всего мгновение назад. Враг не отставал. Убийство аколита Инквизиции стало для него смыслом жизни.
Йон поднялся, уклонился раз, другой, подставил под удар ружьё. Ныряльщик ловким движением выдернул оружие из его рук. Потом враг, наконец, попал и по Йону. Первый удар оставил скол на кирасе, второй соскользнул по ключице и зацепил аколита. Ныряльщик рванул на себя, Йон потерял равновесие и упал к ногам в тяжёлых сабато[ну уж нет]. Аколит не стал дожидаться, когда его затопчут, и перекувыркнулся к ружью. Йон схватил его, выкрутил переключатель на предельную мощность, вскинул "Аккатран" и…
До того, как ныряльщик пронзил его баграми, аколит успел прожечь в шарообразном шлеме отверстие размером с кулак. Враг с грохотом рухнул сначала на колени, а потом со звоном встретился с полом.
Йон выдохнул и осмотрел поле боя.
С лестницы спустилось последнее резервное отделение наёмников. Остальные солдаты компании уже осматривали здания, освобождённые от бывших владельцев.
Командное отделение сократилось наполовину. Эти солдаты гнали к выходу немногочисленных пленных, в основном, совсем молодых юношей и девушек, чумазых и с остекленевшими взглядами.
Хуяк в это время атаковал таверну с вывеской "Рыба-Меч". Огрин сокрушил стену, разметал перекрытие, ворвался внутрь, превращая как мебель, так и саму конструкцию в щепки.
– Всё! Хорош! – кричал погонщик. – Не туда воюешь, [Отзывчивый]!
Но огрин остановился только тогда, когда на него обрушилась крыша. Хуяк выбрался из-под обломков, воздел вверх палицу со щитом и довольно воскликнул:
– Хуяк!
Йон ухмыльнулся, а потом обратил внимание на солдата, который к нему направлялся.
– Аколит, они сдаются. Хотят поговорить с вами.
Йон кивнул и направился на встречу.
"С этого и надо было начинать", – подумал он, когда шёл мимо обломков и изувеченных трупов.
Йон спустился на уровень ниже и заметил, что его территорию затапливало. Вода только омывала подошвы, но с каждым мгновением прибывала всё больше.
Аколита встретила не делегация переговорщиков, а сгорбленная старуха в бесформенном балахоне, в капюшоне которого можно было разглядеть только рассечённый глубокими морщинами подбородок и выбившиеся седые пряди.
– Всех убили? – проскрипела она.
– Нет, некоторых взяли в плен, – отозвался Йон, – госпожа…
– Неважно, как меня зовут, – произнесла старуха. – Уже ничего неважно. Уль-Траут не вернётся в Империум.
– Наказание коснётся только руководителей, военных и членов запретных культов, – произнёс Йон, наверное, уже в сотый раз. – На время восстановления имперская десятина не будет…
– Прекрати, убийца! Твоя ложь никому здесь не нужна!
Аколит ждал ответа, а вода всё прибывала, хотя старуха словно и не замечала её.
– Те, кто хотел сражаться, сразились, – объяснила она. – Остальные ушли без борьбы. Зато свободными.
Йон понял. Он стиснул зубы, сжал руки в кулаки.
– За детей вы тоже решили?!
– Да, убийца, – кивнула старуха. – Я – последняя жительница Уль-Траут, и я презираю Империум, презираю всех его фанатиков, палачей и деспотов. Я проклинаю тебя, каратель! Ты лжёшь всю жизнь, лжёшь самому себе и ничем не отличаешься от убийц, которые сожгли Никсдому, Спалых и ещё сотню других поселений. Я надеюсь, ты умрёшь в мучениях и отправишься в Варп!
Йон неосознанно навёл ствол "Аккатрана" на старую ведьму, но… тут же опустил его.
Вода поднялась почти до колен и грозила залить сапоги.
Йон забросил ружьё за спину и повернулся.
– Что же ты, мразь... стреляй! – завопила старуха. – Убей меня!
Аколит не оборачивался.
14
Обратно на "Астра-Пром" Йон возвращался в, мало сказать, плохом настроении.
Из-за его приказов погибла дюжина умелых наёмников и ещё почти тысяча мирных и не очень граждан Глации. Стоило только подумать о том, какая Джахиза – мясник, и вышло так, что Йон ничем не лучше.
Аколит осушил флягу с амасеком, не почувствовал ни вкуса, ни опьянения, а потом вдруг понял, что на перерабатывающем заводе подозрительно тихо. Лампы ещё освещали эстакады и технологические конструкции, но газовые факелы потухли.
– Колонна, к бою! – отдал приказ Йон.
Уже потом он включил вокс-передатчик, выбрал волну сотни Линча и спросил:
– Джек, ты там? Всё в порядке?
– Как никогда, – отозвался Линч.
Уже через несколько минут Йон стал свидетелем того, какой порядок Джек навёл на "Астра-Пром".
Теперь висельники встречали гостей не только на подъезде к заводу. На самой территории не было такого столба освещения, к которому бы не поставили отдельного "часового".
Когда у людей Линча закончилась верёвка – Йон хотел думать, что вышло так, а не из-за скуки – они принялись жечь людей. Наёмники не сооружали костры, а просто обливали жертв горючим и поджигали. Чёрные пятна на фоне серого снега встречались повсюду. Единицы, десятки, сотни скрученных агонией почерневших трупов. Где-где, а на заводе "Астро-Пром" никто не жаловался на недостаток прометия.
Наконец Йон увидел тех, кто пытался сбежать от суда Линча. Несчастных застрелили в спину. И сначала Йон решил, что этим беднягам повезло больше всех, но потом увидел кровавый след за одним из работников нефтеперерабатывающего завода.
"Замёрз… он уже не мог убежать, но полз и замерзал…"
Йон поёжился.
– Какого xepa?! – спросил он вместо приветствия.
Джек ухмыльнулся, затянулся сигаретой, выпустил колечко дыма и ответил:
– Ночью эти ублюдки вызвали демона. Ну помнишь, как тогда на "Амбиции".
Йон прищурился.
– И как же он, bля, выглядел?!
– Ну… – Джек отвёл взгляд. – Баба страшная в хитиновом панцире и вот такенными когтями!
Линч показал какими.
– И что же вы?! Победили страшилище?
– Да куда там, – отмахнулся Джек. – Порубила в фарш троих моих ребят, а потом кружила вокруг. Видать, опасалась выходить. Мы ж объединились все вместе! А когда еретиков покарали, то вообще исчезла.
Йон тяжело дышал. Его тошнил запах палёного мяса, которым Линч пропитался.
– Допрос окончен? – улыбнулся Джек. – А у тебя что? Как всё прошло?
– [ляпота] вообще! – проскрежетал Йон и отыскал в толпе командиров тех отделений, которые он оставил для укрепления обороны.
Йон ознакомился с показаниями, поделился мнением в рапорте, чтобы через пару недель ещё и требовать встречи с инквизитором.
– При всём уважении, госпожа, это недопустимо! – аколит дрожал. – Сожжены, повешены и расстреляны все работники как завода, так и электростанции. Семьсот! Тридцать! Два! Человека! И почему?! Потому что Джеку по пьяни что-то померещилось?! Я оставлял там своих людей, и никто не подтвердил его слов!
Жоанна принимала аколита в доме мэра Вентур. Она бросила в кружку рекафа пару кубиков синтетического сахара и откинулась на спинку кресла, покрытого алой атласной тканью.
– Если вы не примете никаких мер по пресечению подобных случаев, то я подаю в отставку! Не хочу больше иметь дел с такими ублюдками!
Инквизитор сделала глоток, а потом указала ладонью сесть напротив. Аколит не шелохнулся, и с лица Жоанны слетела маска добродушия.
– Живо! – с ледяным холодом в голосе произнесла инквизитор.
Йон неосознанно сделал шаг вперёд, а потом уже не счёл нужным сопротивляться.
Жоанна сверлила его взглядом всё это время. Не моргала.
– Знаешь, Бэзил, – произнесла она, и Йон повёл плечами, – вести захватнические войны психологически очень тяжело. Ты слышал о травме агрессора? Должен был. Насколько я знаю, академия, где ты проходил обучение, готовит разносторонне развитых офицеров. Поэтому, – Жоанна подняла со стола папку с рапортом, – я предлагаю забрать эти бумаги и использовать их по прямому назначению. Или руки погреть у очага, или жопу подтереть!
Йон стиснул зубы. Инквизитор продолжала:
– Ещё я предлагаю тебе никуда не уходить, а просто взять отпуск на пару недель. Бухнёшь, трахнешь кого-нибудь, мне дела нет. Но потом вернёшься и закончишь то, что начал! Понятно?!
Выдерживать свинцовый взгляд Жоанны было тяжело, но Йон сделал это и ответил:
– Нет. Непонятно. Я не понимаю, чего мы вообще хотим добиться! Нас ненавидят, госпожа! Когда мы покинем Глацию, всё вернётся на круги своя.
– Нет, не вернётся, – ответила Жоанна. – Они десять раз подумают перед тем, как снова отворачиваться от Императора.
Йон покачал головой.
– Проклятье, Йон! – Жоанна с грохотом опустила кружку на стол, расплескав немного. – Бэзил… – поправилась она. – Тебе скоро сорок. Повзрослей уже! Ты о чём думал, когда начиналась кампания?! Что мы перевоспитывать еретиков будем что ли?!
– Нет, Джаби, – отозвался Йон. – Я думал, что мы будем сжигать только еретиков! Чёрт... а я ведь вырос в похожих условиях. Вот пришли бы в мой город космические десантники. И что? Они не требуют ни молиться своим богам, ни платить налоги. Требуют только верности, иначе смерть. В чём виноват человек, который не может им ничего противопоставить?
– Ты рассуждаешь не как патриот.
– И стараюсь действовать не как убийца.
Жоанна хмыкнула и проговорила чуть погодя:
– Возвращаясь к тому делу с "Астра-Пром", Джек выбрал самое простое решение, но я не скажу, что он был полностью не прав.
– Что?!
– Смерть его солдат ужасна. И образы, которые описывает он и его подчинённые…
– Да он пьян был! А потом подгово…
– Не перебивай меня! – рявкнула инквизитор. – К демонам нельзя относиться легкомысленно! Я была свидетелем того, как целые планеты сжигали, которым только угрожало демоническое нашествие. Это как раковая опухоль, которая разрастается с невероятной скоростью. Сегодня планета, завтра система, а потом на месте сектора возникает ещё одно Око Ужаса!
Йон положил ладони на голову. Он сказал:
– Госпожа... так можно выжечь весь Империум. Вы же понимаете это? Подозрения и паранойя... кровожадность. Вы лучше меня знаете Джека, Джахизу…
– Можно и выжечь, – кивнула Жоанна. – Я – одна из тех, кто и определяет необходимость подобных мер.
– Боже-Император…
– Ну, вот так, – развела руками Жоанна. – Ты – хороший аколит. У тебя есть голова на плечах, отличное образование, военная подготовка, богатый опыт. Ты довольно молод. Переживи это!
Йон вздохнул, подумал и ответил:
– Нет, Джаби. Я не могу.
15
"А говорили, что из Инквизиции не уходят", – подумал Йон.
Спустя месяцы кампании на Глации он дышал полной грудью. Перед глазами маячила перспектива службы в СПО на Нагаре, и она Йона не пугала. Он не в первый раз начинал всё сначала.
Йон осмотрел личные вещи: рюкзак с одеждой и памятной мелочью, два кейса с оружием. С бронёй он расстался не без душевных терзаний, всё-таки та успела стать второй кожей, но таскаться с такой тяжестью по космопорту – сущая пытка.
Жоанна, в отличие от Георга, при разрыве контракта не наложила никакого штрафа.
"Наверное, извёлся весь", – ухмыльнулся Йон. – "Деньги-то его".
Йон не переставал благодарить Императора за то, что тот однажды свёл его с маскирующейся под наёмницу инквизитором.
"В ином случае я бы не решился так разговаривать не то чтобы с Жоанной, а даже с Георгом", – подумал Йон.
Как бы то ни было, всё сложилось наилучшим образом.
Йон посмотрел на заходящий на посадку "Тетрарх" компании. Громадный, похожий на кирпич, транспортный челнок вёз на Глацию пополнение, набранное отовсюду, где только работали вербовщики Classis Libera.
Скоро к карательным операциям присоединятся новобранцы с Нагары, Дитрита, Белами-Ки, Норайи и ещё нескольких миров, где сохранялась если не власть Империума, то хотя бы не было еретиков.
Несмотря на громоздкий внешний вид, "Тетрарх", ещё мгновение назад сорвавшийся в крутое пике, выровнялся, сбросил скорость и завис над космопортом, чтобы потом медленно подлететь к выделенной для него площадке. Челнок выпустил шасси и, время от времени включая маневровые двигатели, приземлился точно в центре посадочной зоны.
Через несколько минут к "Тетрарху" потянулись обслуживающие машины для дозаправки и осмотра. А им навстречу по рампе челнока потянулись новоиспечённые солдаты компании, бледные от того, что их заставил пережить пилот.
Йон надел рюкзак, взял в каждую руку по кейсу и пошёл к выходу из здания пассажирского терминала.
– Удачи! – крикнул Йон своим незадавшимся сослуживцам.
– Совет какой-нибудь дашь, ветеран? – спросил молодой человек лет двадцати, скривившийся от мороза Глации и яркого света Флайранта.
– Ну… – усмехнулся Йон. – Всё как встарь: подальше от начальства, поближе к кухне.
– И на том спасибо, – вздохнул новобранец, понимая, за что ему собираются платить большие деньги.
– Шмоток тёплых докупи! – крикнул вслед Йон.
Больше он уже не отвлекался. Ступил на рампу "Тетрарха" и с каждым новым шагом приближался к восторгу, опьянению мыслью о том, что скоро всё наладится.
Напоследок Йон бросил взгляд назад, чтобы запомнить этот миг. Неподалёку остановились медицинские машины компании. Из них выгружали тех раненых, которые требовали особого внимания доктора Игельхунда, а, может быть, и магоса Децимоса. Их, вместе с медицинскими сестрами, разместили в каютах у выхода.
Йон же направился в самый конец челнока, хотел прогуляться. Он почти пританцовывал, печатая шаг там, где обычно закрепляли бронетехнику или даже оруженосцев Вольных Клинков.
В голове Йона играла задорная музыка, услышанная им в одном из полуразрушенных прибрежных городов Нагары. Он представил себя там в простой белой одежде с освежающим коктейлем в одной руке, и обнимая загорелую брюнетку другой. Он представил ту жизнь, когда не нужно задавать вопрос "что я делаю?"
Йон вошёл в одну из последних кают, включил свет и опустился на длинную скамью. В каждом из сотен таких помещений высадки могли дожидаться до тридцати человек – полный пехотный взвод Астра Милитарум. Довольно тесно, но что есть, то есть.
Йон пристегнулся и снова предался мечтаниям о далёкой, волнующей и столь желанной для него жизни.
Дверь в каюту отъехала в сторону и скрылась в стене. Йон увидел, как в комнату вошла темнокожая женщина в белой форме медицинской сестры. Он уже видел её, но не среди работниц Игельхунда, а...
В свите инквизитора.
"Кажется, её зовут Юсра".
Йон попытался отстегнуться, когда получил дубинкой по голове.
Он пришёл в себе от завывания ветра. Руки и ноги мало того, что скованы кандалами, проклятая Сестра Битвы ещё и между собой их скрепила цепями. Йон даже согнуться толком не мог, не то чтобы сдвинуться с места.
Аколит окинул взглядом помещение. Юсра приволокла его на техническую палубу. Она отключила дистанционное управление и механически спустила шасси. Сквозь образовавшееся в обшивке отверстие врывался ветер.
– За что? – спросил он, хотя и понимал за что.
– Дурной пример заразителен, – отозвалась Юсра.
– Жоанна – мой боевой товарищ! Мы не раз спасали жизни друг другу!
– Именно поэтому ты умрёшь в одиночестве, а не на костре, окружённый толпой. Госпожа де Труан милосердна.
Сестра Битвы подошла. Йон попытался извернуться, но Юсра вытолкала его из "Тетрарха".
– Нет! Боже-Император, нет! А-а-а-а-а!
Йон хаотично вращался в пространстве, кричал "спасите", почти сорвал горло, пока падал на Глацию. До столкновения с серым льдом пустоши далеко за пределами космопорта оставалось несколько секунд.
Йон вздохнул, собрался, вспомнил о том, как погибло большинство жителей посёлка Уль-Траут и приготовился к неизбежному концу.
Да, он уходил без борьбы.
Но зато... свободным.
Продолжение
