Планета Ода-Прайм, дно улья Иясу, остов боевой баржи «Неутолимый»
Семь тысяч лет нутро омертвевшего хищника не тревожили никакие звуки. Семь тысяч лет – лишь покой и тишина. Семь тысяч лет здесь, в одном из залов-молелен, оскверненных Хаосом Неделимым, покоилось единственное живое существо. Семь тысяч лет Темный апостол Несущих Слово, оголенный по пояс, за исключением шлема, наслаждался абсолютным покоем в варп-стазисе. Семь тысяч лет - никого не было здесь, дабы разбудить его, ибо раны давно уже затянулись. Даже когда на безжизненной некогда планете появились первые колонисты, даже когда над баржей вырсо целый Улей – никто не забредал так глубоко, чтобы вырвать из сладостно-мучительных объятий варпа Пламенного Жреца. Никто…до этого дня.
За тяжелой, украшенной символами Хаоса Неделимого, проклятьям, рунами и причудливыми барельефами, бронированной дверью послышался шум. Впервые за многие тысячи лет, что уже само по себе должно было разбудить распятую на огромном, во всю стену, символе Хаоса, спящего. Но не разбудило. Сон его был не совсем обыкновенный, а вернее – совершенно необычный. Погруженный в варп-стазис, Темный апостол нес спал и не бодрствовал. Его сознание погрузилось в варп. Погрузилось ради ежесекундной невыносимой боли – и нечеловеческого удовольствия. Ради обретения всех знаний мира – и моментально амнезии. Ради того, чтобы увидеть чудеса Имматериума – и тут же их забыть, сохранив лишь в сердце. Видимо сон был не совсем обычный. А вернее совсем необычный.
Стуки, голоса, шорохи и писки раздавались на протяжении двух часов, пока их не прервал рев "Утомило!", отчетливо слышимый даже за дверью. Скрежет металла, звон ударов – и дверь, разрубленная на несколько кусков, бесформенной кучей мусора упала на пол. А вместе с дверью умерил прекрасные барельефы, заставляющие ужасаться и восхищаться ими. Искусство тоже смертно…
Яркий, обжигающе яркий после тысяч лет абсолютной тьмы, свет упал на шлем висящей на стене фигуры, просочился сквозь линзы и упал на сомкнутые веки Апостола. Как когда-то свет Варпа пробудил обезумившую от горя душу, так и сейчас он пробудил погруженный в варп разум. Теперь время оставалось за меньшим : за телом с омертвевшими за столькие года нервными окончаниями.
Первой в комнату даже не вошла – влетела – молодой девушка. Если бы она оказалась в пансионе для благородных аристократок и дочек богатых картелей – она бы затерялась в тысячах таких же жалких и глупых выгодных невестах. Вот только обвивающие тело цепи, множество стигмат в виде рун Кхорна и забрызганная кровью кожа вряд ли бы смогли привлечь удачную партию. Разве что любителя экзотики обхватившим шею девушки ошейником, испещренным рунами, ибо это была единственная «одежда» на ней. Впрочем, голос ее был еще более несоответствующим ожиданиям, ибо скорее подходил бы Кровожаду Кхорна:
-Вот оно! Я чувствую!
Вслед за ней вошла, старательно – но не совсем удачно – пытаясь «вплыть», вторая девица. Эта не менее вызывающе, но носила силовой доспех, обильно – даже чрезмерно – украшенный символами Той-Что-Жаждет. Заметив висящего на знаке Апостола, она облизнула тонкие губы сразу двумя языками и прошипела:
-Еще один сексуальный труп!
А за ними в дверной проем вошел замученный, жалкий культист. В бирюзовой мантии, украшенной золотой оторочкой, сжимая молот во вспотевших руках, культист лишь слабой тенью напоминал тех, кем стремился стать - колдуном, отдавшим себя в руки Архитектора Судеб.
-Подождите, Аватара! Вам еще представится возможность порвать этот труп! Как и семь сотен предыдущих! Я понимаю, что это воля высших, но наша задача....
-Замолкни! Плевать на время!
-Но гримуар здесь! Владыка...
-Плевать на владыку! И заткнись, иначе ты будешь следующим!
Округлив глаза, культист в ужасе попятился, дрожащей рукой отстегивая с пояса вокс. Согнувшись и прижимая к губам так, будто пытался его поцеловать, культист что-то прошипел туда и затих.
А из-за спины Слаанешитки по имени Аватара уже показались несколько щупалец назначения которых, судя по тому, чем они заканчивались, не было двусмысленным.
Зрачок апостола дрогнул под веком два раза. Дрогнул, переводя бусинку тьмы сначала на кхорнитку, а потом на слаанешитку. Дрогнул, не позволив открыться веку. Оно не было препятствием, ведь и взгляд этот оценивал не их тела – но их души. Слаанешитка, как сразу и показалось Апостолу, была лишь мелкой сошкой, пускай и одаренной мутациями Слаанеша. Ничего из себя не представляла, лишь пыталась казаться чем-то большим, что она есть. А вот Кхорнитка удивила Дербиуса…ибо человеческим в ней было лишь тело. Демонхост…И его имя: Марево. Умен, что удивительно для Кровожада, силен, агрессивен, и до безумия ненавидит Слаанешитов…так что он делает в одной команде с Аватарой? Он не похож на ЕЕ раба…значит все они рабы кого-то более могущественного. И тут, как молния, видения варпа обожгло разум Пожинателя Веры: девять человек, одежда которых украшена «I»….они призывают Марево…кровь…много крови…вопли…окровавленный куски…Месиво на полу, стенах, вокруг. Месиво, в котором уже не узнать восьми людей, что призывали кровожада. И одна выжавшая. Смеющаяся не своим голосом.
Стоило лишь щупальцам Аватара начать стягивать Голос Варпа с символа, как вся ее мутация обратилась в прах, а сама Слаанешитка упала на пол, корчась от боли. Слабачка…она еще не научилась черпать наслаждение даже из своей боли.
Тихий хрип разносится по полупустой Молельне, и в его отражениях каждому из вошедших слышалось свое:
- Подумай, демон...ты пришел сюда за кровью? За боем? Чтобы убить того, кто служит Кхорну, чье око не раз обращалось на древнего Астратес? На того, кто видел горящие стены Золотого Дворца? на того, кто может принести владыке резни еще тысячи черепов, черепов не мелких сошек, но достойнейших из врагов? – раздалось в голове демонхоста.
- Пади ниц...пади ниц пред тем, кто познал тысячи наслаждений и создал сотни. Пади ниц - и окунись в безумное наслаждение. Пади ниц - и восхищайся тем, кто может подарить безумные удовольствия! – властный, нарастающий с каждым словом голос раздался как будто в самой душе Аватары.
- Ты и вправду желаешь уничтожить такой сосуд знаний? Ты правда хочешь, чтобы тысячи ритуалов и заклятий, собранных им - развеялись в прах, унесенные в варп? Все ли знания, что обладает этот Апостол, записаны в томе? Все ли ты сможешь понять и перевести? Достоин ли ты чести разбить этот сосуд знаний? Достоин ли ты коснуться хрусталя, что выдул в горниле войн и странствий сам Тзинч? – тихий, насмехающийся шепот заскользил по душе культиста.
Фигура, висящая на огромном символе Хаоса, шевельнулась, сползая с держателей, и с тяжелым грохотом упала на стальной пол, приземлившись на ноги.
Демонхост взревел так, что затряслись стены:
-Да, именно за этим! Ты можешь принести тысячи черепов? Мне не нужны черепа червей, мне нужен твой!
Слаанешитка лежала на полу и тихо рыдала. Но она была неинтересна. Сломлена и выкинута, ибо слаба.
Культист же пал на колени и бился головой о плиты пола. Бился, пока не разбил лоб в кровь, пока все лицо не оказалось превращено в кровавую маску, пока череп не треснул и мозги бедняги не вывалились на стальные плиты.
Двоих больше нет…но остался самый страшный противник, и с ним не будет диалога. С ним может быть только бой. Выхватив крозиус, Несущий мимолетно глянул на оголенную руку и сеть живых татуировок на ней, выискивая знаки. И он нашел их: Охота. Кабаны с людьми против шамана. Распятый труп. Клеть. Символ ветра.
Их много. Он загнан. И ждет его лишь смерть или рабство. И единственный путь, указанный Тзинчем – бежать.
Ринувшись к единственной двери и напрягая все силы, чтобы справиться с непослушными ногами, Пожинатель ан ходу выставил крозиус в сторону тзинчита, направив его навершие на раздробленный череп. На ходу Апостол принялся читать заклятье одного из ныне почившего ксено-культа Хаоса, но демонхост оказался куда быстрее, чем думал Дербиус.
В мгновения ока оказавшись перед Апостолом, демонхост ударил кулаком в грудь Падшего Астратеса. Древний доспех, ставший обителью не одному десятку мелких бесов, выдержал….а вот сам десантник – нет. Неимоверной силы удар отшвырнул его в другой конец зала и впечатал в стену так, что металл застонал.
Вспоминая то, что казалось уже забытым, концентрируясь на боли, доводя ее чуть ли не до апогея и превращая ее в ярость, переплавляя ее в нежелание больше быть битым и через то - улучшая защитный механизмы, а так же вознеся иссохшими губами молитву Тзинчу, Несущий Слово тяжело завалился на одно колена и стал хрипло кашлять, надеясь, что враг поверит этому спектаклю...а сам тем временем сильнее стиснул «Око Варпа» и «Вспеоглощающего», выжидая.
Дева хитро оглядела его, гулко и хрипло расхохоталась и пробила пол под собой, исчезнув в черноте бездны.
« Можно и попытаться изгнать демона вон, но...но Владыка Битвы не позволит. Лишь одолеть в бою - и заслужить прощения Кхорна за тысячелетия без новых черепов к его трону…лишь победить…»
В ту же секунду, как демонхост начал погружаться в провал, Апостол перекатился в сторону, бросив притворяться и вскочил на ноги…
И удар последовал. Как раз в том месте, где начал выпрямлять ноги Апостол. Жреца впечатало в потолок, а одна из цепей опутала голую, покрытую лишь татуировками, руку, разрезав ее чуть не до кости, и принялась плясать в хаотическом танце разрушения, разбивать его телом все вокруг. Колонна, статуя, колонна, это опознать не успел, пол. Внезапно цепь сняла свою стальную удавку, а демонхост вновь скрылся в новой пробоине в полу.
Тяжело дыша, Апостол вытянул окровавленную руку в сторону и принялся разглядывать ее в поисках новыз посланий из варпа. И вновь нашел их: Цепи, цепи вокруг, повсюду! Пасть.
Но Апостол неверно истолковал их. Когда на руке проступила пасть – он подпрыгнул, ударив под собой крозиусом, надеясь, что демонхост повторит свою трюк и «Око Варпа» раздробит ему голову.
А цепи были действительно повсюду. Когда Жрец махнул крозиусом, одна из них со скрежетом, будто змея, бросившаяся из засады, обвилась вокруг реликвии и дернула на себя… Рывок чуть не вырвал руки из плеч Несущего, но организм выдержал, не выпустил оружие, а лишь потерял равновесие. А затем другие цепи пробили потолок, пол, выползли из стен и обвили вокруг десантника медный кокон, все сильнее сжимая кольца. Древний доспех жалобно захрустел, а бесы в нем яростно и жалобно заверещали.
Впав в безумный гнев от осознания собственной слабости, Дербиус вспоминает, что не зря зовется Пламенным Жрецом. Испустив яростный крик, Темный Апостол на секунды загорается пламенем варпа…
Это было красиво. Расплавленные цепи превратили десантника в медную статую. Снаружи по бронзовой оболочке зазвучали яростный удары, глухим эхо отдававшиеся внутри «статуи»
Губы десантника зашевелились в беззвучной молитве Тзинчу…и Апостол почувствовал, как бронза на спине выпускает его из своих объятий. Секунда – и Апостол оказался «вышедшим» из медной статуи…а вот барабанящего по ней демонхоста он впустил – и заковал того в памятник из расплавленных цепей. Впрочем, ненадолго.
Статуя, уродливая и прекрасная одновременно, взорвалась мириадам осколков. Рев потряс весь корабль:
-Я Марево! Ни один не может победить меня!
Пытаясь отвлечь Марево, Апостол проник в слабый и перекрученный мозг Аватары. «О, как прекрасна была эта статуя, пропитанная варпом…как прекрасен этот корабль, несущий в себе безумные красоты смерти и разрушения…как прекрасен этот Астратес, покрытый сеть татуировок…и как отвратен, как безумно ничтожен этот демонхост! Как он вообще может ступать своими ногами по этому идеальному полу, украшенному мозаикой? Как…нет! Это надо прекратить!»
Слаанешитка вскочила, выхватила свой необычный клинок и бросилась на демона. Впрочем, победить ей было не дано. Отвлечь демона надолго - тоже. Разбушевавшийся демон превратил ее в лепешку, а затем разломал на мелкие фрагменты ее клинок.
«Марево. Один из сильнейших Кровожадов Кхорна, побежденный лишь Примархом Фулгримом. Умен и яростен, он слаб лишь в том, что реакция его – не идеальна. И что самое странное – он не брезгует колдовством. Он любит взрывать…а когда он в ярости – то взрывает все вокруг» - вспомнилась сухая, скомканная заметка самого Апостола в «Хаосономиконе». Вспомнилась – и родила в мозгу Пожинателя Веры план.
Изнывая после семи тысяч лет сна, после полученных ранений, Темный Апостол вознес хвалу Тзинчу и решил быть хитрее врага….и уничтожить того, обманув.
Апостол, пятясь в сторону покрытого пылью ящика с маркировкой болт-патронов, подобрал и кинул в демонхоста тяжелый осколок колонный так, чтобы демон мог поймать его и надеясь, что тот не упустит шанса показать силу и взорвать облаком пыли пойманный ломок. И демонхост не упустил. Пятясь от него, наполняя воздух собственным – во многом – приукрашенным, но все равно – настоящим, страхом, Апостол пятился к цели, швыряя в Марево подвернувшиеся под руку предметы, постепенно увеличивая темп – дабы изобразить нарастающую панику.
Взрыв ящика прямо в ладони демонхоста не убил его…но Тзинч был на стороне Дербиуса и обратил на него свое Око.
Марево взревел и ударил хрупким девичьим кулачком в пол. То, что от него осталось , рассыпалось в прах. Ударной волной разнесло все ящики, куски колонн и прочий декор вокруг, детонировав пару ящиков с болтами. Один из болтов неудачно пробил живот жреца и взорвался внутри. Адская боль скрутила Астратеса пополам… А затем - падение. Под Молельней располагался ангар. Демонхост и Несущий Слово коснулись пола почти одновременно. Вот только на голову демонхоста приземлился том, три тысячи лет копивший в себе еретический знания. Видимо, такой груз знаний Кхорнит не выдержал…
Девица просто потеряла сознание. Удача, одна из сторон Тзинча, была на стороне Голоса Варпа.
Пошатываясь и зажимая рану, Апостол встал и, приказав обитающим в доспехе бесам начать обрабатывать рану и впрыснуть нужные вещества, подошел к девушке.
Глубокая ссадина на виске, всего лишь. Налицо чудо варпа. Кто-то на секунду уровнял внешнее и содержимое. Неисповедимы пути Хаоса, во истину!
Несущий принялся рассматривать одержимую: тату в форме I, очевидно просто украшение или символ семьи. Очевидно, аристократка. Весьма красива, даже долгое пребывание демона не сильно исказило ее.
Не ожидая, пока демонхост очнется, апостол вонзил собственный крозиус себе в рану и, прошипев от боли, обновил печати на теле девушки, шепча молитвы. Впрочем, он не собирался рисковать и это было лишь началом подчинения Марева собственной воли…
