наконец, решилась выложить....кусочек...совсем маленький....
…Даже ночью лес был наполнен сотнями звуков. Вот ветер всколыхнул верхушки деревьев, где-то вскрикнула птица, зашевелились густые заросли кустарника. Хищники искали своих жертв, и проворные зверьки спускались с деревьев в поисках насекомых. Лес жил. Свет двух местных лун – бледно-фиолетовой Хет’хии и сверкающей ледяной синевой И’тайи – пробивался сквозь листву, создавая причудливую игру света и теней. Ла’Кауйон стал одной из этих теней. Бесшумный Охотник, невидимая рука Великого Добра, он бесшумно продвигался по лесу, оставаясь незаметным даже для самых чутких его обитателей. И его цель была уже близко.
За густыми зарослями вереска в низине показалось устье небольшого ручья. Пейзаж можно было бы назвать красивым, если бы не разбросанные то тут то там груды мусора и грубые постройки зеленокожих. Это, впрочем, было вполне типичным для большинства орочьих поселений – эта раса никогда не являлась образчиком чистоплотности и изящества. Странным было другое – тишина, такая, будто в лагере не было ни одной живой души. Судя по всему, он был уже давно покинут.
– Что ты видишь, шас’ла? – раздался в шлеме ла’Кауйона голос его командира.
– Целей не обнаружено. – доложил боец. Новейшие комплекты брони XV25 не только окружали своих владельцев полями невидимости, но и гасили большую часть исходивших от них звуков. Тем не менее невидимки переговаривались вполголоса – привычка брала свое, а чувствительная аппаратура Тау позволяла им отлично слышать друг друга.
Группа невидимок клином продвигалась к орочьему лагерю. Со стороны они были практически незаметны, только случайное движение воздуха, похожее на расходящиеся по воде круги изредка выдавало их присутствие.
Ла’Кауйон уже вошел на территорию поселения. Следов орков по-прежнему не наблюдалось, только ветер гулял среди грубо сколоченных сараев и колыхал куски грязного брезента, закрывавшие дверные проемы. Это придавало лагерю еще более унылый, безжизненный вид. Разочарование овладело молодым шас’ла. Неужели они опять опоздали?.. Внезапно тишину разорвало жужжание ожившей автоматической пушки.
– Контакт. – спокойно доложил шас’вре, шедший справа от ла’Кауйона, посылая очередь в помойную кучу на окраине лагеря. Разорвавший тишину орочий крик немедленно потонул в шипении плазменного огня.
Ла’Кауйон в который раз невольно восхитился мастерством старших товарищей и еще сильнее ощутил лежащую на нем ответственность. В отделении ветеранов он был самым молодым и каждый бой, каждая мелкая перестрелка или рейд были для него возможностью подтвердить свои навыки и доказать другим, что в битве за Великое Добро он также необходим как и они. Перенаправив энергию бронекомплекта на питание сервомоторов и вооружения, опережая остальную группу, юный шас’ла устремился вперед.
Стрельба продлилась недолго. Несколько очередей из автоматических пушек и залп термо-бластеров оставили от помойной кучи и стоящего рядом навеса лишь дымящуюся воронку. Но спустя секунду датчики снова обнаружили чью-то активность. Закрытая от остальной группы рядом строений, взору ла’Кауйона открылась обширная грядка, затянутая плесенью. Шас’ла увидел как один из коконов начал пульсировать и бугриться, а через секунду разорвался и внутри показалось какое-то существо – освобождаясь от остатков плесени, только что родившийся орк поднялся и вытянулся в полный рост. Зеленокожий был размером со среднего Тау, а в желтых глазах уже едва заметно светилась агрессия, но он был еще беззащитен. Стелс-генератор ла’Кауйона был отключен, и увидев освещенный двумя лунами силуэт, орк что-то невнятно замычал. Бесшумный Охотник не колебался. Он уже убивал раньше. И все же, крик зеленокожего, разрываемого на части его выстрелами, показался молодому шас’ла почти жалобным.
Будто ощутив присутствие Охотника, из земли полезли все новые орки. Когда на шум наконец подоспела остальная группа и заговорила плазменная пушка шас’уи, более половины орочей грибницы было густо залито кровью и завалено кусками дымящейся плоти, перемешанными с землей и плесенью. Посреди этой бойни, освещенный вырывавшимся из его орудия синим пламенем, возвышался не прекращавший стрелять ла’Кауйон.
Спустя пару мгновений все было кончено. Перегретая burst-пушка уже не могла стрелять, но все еще яростно жужжала – Кауйон продолжал давить на гашетку разряженного оружия.
– Шас’ла. – зазвучавший в шлеме голос командира вывел молодого воина из оцепенения и тот, наконец, разжал сжимавшую рукоять ладонь.
По воздуху снова пробежали волны, и две луны осветили силуэты остальных невидимок. Будто стыдясь учиненной им резни, ла’Кауйон нехотя повернулся к товарищам.
– Заминируйте здесь все. – отрывисто приказал шас’уи. – Мал’каор и Хас’саи прикрывают. Мы уходим.
Установив несколько зарядов, невидимки, один за другим исчезая во тьме, устремились в сторону леса. Шас’уи тоже тронулся с места, но увидев ла’Кауйона, все еще стоявшего посреди орочей грибницы, задержался возле подчиненного.
– Я вижу твое рвение, юный шас’ла. – произнес Гре’й’лди тоном, каким отец наставляет сына. – Путь Огня учит нас преданности и отваге, но Бесшумный Охотник должен быть хладнокровен и терпелив… Честолюбию и безрассудству нет места в душе Охотника, помни об этом, Кауйон.
Шас’ла смиренно склонил голову.
– У нас еще много работы этой ночью. – удаляясь сказал шас’уи. – Идем.
Пытаясь восстановить душевное равновесие, ла’Кауйон последовал за своим командиром и его едва заметный силуэт растворился в ночной мгле.
