Короче, мне сейчас надо уехать, ворд глючит, а времени создавать тему в библиотеке нетЪ.
Поэтому пока сюда закину.
"АДБ зарисовка про КА."Последний вздох традиции
Аарон Дембски-Боуден
Три бессмертных брата встречаются под беззвёздным небом. Вокруг них раскинулись безмолвные руины мёртвого города, чьи башни пали так давно, что спустя поколения от них остались лишь изъеденные скалы. В опустевшем сердце родного мира собираются лишь они - посланники с трёх повисших на низкой орбите боевых кораблей. Некогда это была планета Кровавых Орлов. Теперь же она стала памятником. В ней воцарился мир, кладбищенский покой - идеальное безмолвие, свидетельство слишком поздно выученных уроков.
Каждый из трёх братьев расскажет о своих победах, а затем ради равновесия согласно древним законам и о скорбях. В такую судьбоносную ночь они всегда говорят лишь правду. Конечно, могут они и умолчать о чём-то, ведь случается и такой позор, что о нём нельзя рассказать даже членам своей семьи. Но по древним обетам на крови на собрании представителей Триархии нельзя произносить ни слова лжи.
Такова традиция.
Традция... такое знакомое для бессмертных слово. Она определяет их жизни, связывает их с братьями, а временами угрожает стать их саваном. Для них традиции подобны воздуху для простых смертных: они вездесущи, вечны, придают сил, их отсутствие ранит их, а осквернение смерти подобно.
Первый из братьев облачён в царственно-багряные доспехи, и на плечах его - изящный вытканный слугами лорум, чьи нити окрашены в цвет драгоценной слоновой кости. Защищающий его бледную плоть керамит иссечён тайными рунами, украшен талисманами веры и ярости. Вот на запястье блестит сосуд с клонированной кровью, тихо звенящий с каждым взмахом руки. А прямо к нагруднику прикован крылатый символ легиона его прародителей, выкованный ремесленниками из гротескно редкого терранского мрамора. Он прекрасен, будто благородная ложь. Так выглядят статуи Ангелов Смерти Императора, показывающие людям лишь безупречную божественную природу. Даже его шрамы пронизаны крошечными драгоценными камнями, отчего лицо блещет богатством, а не иссечено войной.
Имя его - Инох, и герб на наплечнике его - свидетель неприкрытой гордыни ордена: крылатое создание, сжимающее в латных перчатках чашу, знак владыки Красных Серафимов.
Второй брат облачён в потрёпанные бронзовые доспехи. Чтобы добраться сюда, он сражался, и это видно по сотне признаков, одни из которых ясно заметил бы и смертный, а другие видны лишь взору бессмертных. Висящий на его поясе цепной меч остался без нескольких зубьев, отчего скалится не как свирепый зверь, а словно бедняк. Он не хочет выдавать братьям усталость, но они слышат тихий гул сердец, ровный, но выдающий недавнее напряжение, чуют высохший на смуглой коже пот, оставшийся после отгремевшей считанные часы назад битвы. У сочленений доспехов видна патина, знак долгой войны вдали и от литейных родного мира, и кузниц флагмана. Оскаленные клыки выдают Неописуемую Нужду, Тягу, Горький Голод, Красную Жажду... ещё один признак невообразимой усталости.
Имя его - Ягудир, и наплечник его, подобный великолепному надгробию, украшен блеклым черепом в ореоле клинков: знаком Ангелов Непостижимых.
Третий и последний брат облачён в доспехи, коим придали обличье чёрного вулканического стекла. И на лице закованного в пронизанный красными венами обсидиан бессмертного нет ни следа чувств. Кожа его сера, будто у выходца из могилы. Дыхание его - вонь застаревшей крови, мяса, съеденного уже сгнившим. От кожи разит стазисной гробницей. Длинный плащ смердит прахом. Его можно было бы принять за статую, если бы не медленно двигающиеся зрачки. Белые будто чистый туман глаза не упускают ни одного движения вокруг.
Имя его - Мордат, и наплечник его отмечен стилизованным крестом Стражи Мавзолея.
Три ангела, связанных кровью своего прародителя. Испивающие жизни и пожирающие смерть, сегодня они собрались в пепельном саду на месте своего величайшего поражения.
Такова традиция.
- Мы - три ордена, возникшие из двух родословных, наследники одного легиона, - говорит Инох. Впервые за поколение мёртвый мир слышит человеческий голос.
- Мы - три, возникшие из двух, наследники одного, - повторяет за ним Ягудир.
- Мы - три, возникшие из двух, наследники одного, - Мордат говорит те же слова, но в голосе его слышна нотка холодного веселья. Ведь его род самый древний. Стража охраняла мавзолей задолго до того, как их родичи, Кровавые Орлы, разорвали свой орден на части, а выжившие в жестокой войне положили начало двум представшим перед ним сегодня родословным.
После произнесения ритуальных слов, братья могут начать конклав.
Такова традиция.
Такова традиция в век, когда рушатся традиции.
Инох, облачённый в багрянец, рассказывает о тех, кого спасли его Красные Серафимы. Он повествует о проведённых кампаниях, защищённых городах, поверженных врагах и исполненных клятвах. Его орден бережно хранит память о бесчисленных и достойных битвах. Он описывает благородство Серафимов, их непокорность Проклятью Прародителя, стойкость перед лицом надвигающейся ночи.
Но его речь, поэтичная, произнесённая со страстью, достойной поэта, едва ли производит впечатление на братьев. При особенно изящном стихе Ягудир даже сплёвывает на землю, но скорее от усталости, чем неуважения. За всё это время Мордат почти не моргает.
Заканчивает же свою речь Инох признанием, указывая латницей на небо. Небо, алеющее от сверхъестественной ярости.
- Увы, я должен признать, что несмотря на все наши усилия нам ещё не удалось пересечь Великий Разлом.
Следующим говорит Ягудир, закованный в грязную бронзу. Инох рассказывал о былой решимости, Ягудир же повествует об истекающем кровью настоящем. О вой[ну уж нет], которым положил конец гнев Ангелов Непостижимых, о жестоких битвах в пустоте на окраинах сужающейся территории, удерживаемой орденом, о том, что всё больше родичей поглощает Гнев Прародителя, и теперь они во тьме Роты Смерти. Триархия рассеяна среди заражённых звёзд. Скверна изливается в галактику через великую рану. Порча проникает в Империум Нигилус даже сквозь истощающиеся твердыни верных воителей. Путешествия из системы в систему, от планеты к планете, стали долгими и кровавыми одиссеями. Астрономикон, священный свет Падишаха, всё так же тускл и далёк. Возможно, что обратить ход войны не смогут даже примарисы, воители второго поколения.
Инох печально кивает. Мордат неподвижно слушает.
Ягдуир скалит клыки и рычит проклятье, заканчивая речь всё той же исповедью.
- Мы также не можем пересечь Разлом. Лишь противостоять извергаемой им мерзости.
Старые законы требуют, чтобы каждый посланник рассказал о прошлом, настоящем и будущем капитулов. Инох говорил от имени Красных Серафимов, Ягудир - Ангелов Непостижимых. Теперь же оба воителя глядят на Мордата, ожидая, что он будет говорить от имени Стражи Мавзолея.
Такова традиция в эпоху, когда традиции больше не дают ответов.
Мордат, хладнокровный и бледный будто мертвец по сравнению с покрытыми шрамами братьями, тихо вздыхает. Когда же он говорит, то не рассказывает о победах и поражениях капитула. Слова его резки, хриплы и леденят душу.
- Традиции подвели нас. Мы бушуем во тьме. Задыхаемся, ища взглядом гаснущий свет. Бьёмся за то, чем когда-то владели. Умираем за то, что уже потеряли. Довольно, скажу я вам. Довольно.
Инох и Ягудир редко соглашались прежде, ведь они - сыны капитулов, не соглашающихся ни о чём. Но теперь оба воина осторожно кивают, не замечая, что сейчас они - отражения друг друга.
- Нападём же, - шипит сквозь клыки Мордат. - Атакуем. Бесконечным потоком. Неугасимой яростью. Выплеснем на звёзды наш гнев. Не будем больше просто удерживать позиции. Будем охотиться на врагов, поприветствуем их клинками, клыками, огнём и болтером.
Инох закрывает глаза, прижав кулак к сердцу в знак торжественного согласия. Ягудир ухмыляется, пусть в улыбке его и нет веселья, и выдыхает сквозь зубы, царапая резцами нижнюю губу. Запах крови приправляет застоявшийся воздух.
- И если нам суждена смерть, - изрекает могильный страж, - то мы умрём вместе. Обнажив мечи. Обагрив клыки. Пусть наши тела сгниют в сердце земель врага.
Последнее обещание - самое опасное. Ведь именно такие слова скорее всего возмутят братьев. Красные Серафимы чтят память мёртвых, хороня их в украшенных саркофагах, что покоятся в великолепных трюмах их кораблей. Ангелы Непостижимые старательно сжигают тела, дабы освободить дух, позволить теням умерших вознестись к золотому трону Падишаха.
Но ни один из них не выказывает отвращения. Считанные годы назад они бы сочли такие слова богохульством. Теперь же - благословением. Традиции подвели их всех. Новый век битв и крови требует большего, чем могли бы дать былые законы.
- И если мы прорвёмся к Возрождённому Примарху и его Неодолимому крестовому походу, - начинает Инох.
- То присоединимся к нему, - заканчивает за него Ягудир.
На это Мордат не отвечает ничего. Лишь улыбается.
Несколько часов спустя, пока солнце поднимается над горизонтом, озаряя давно мёртвый город, три корабля уже летят прочь от усопшего мира. Первый из них "Мизеркордия", несущая обещание надежды бьющимся Красным Серафимам. Второй - "Арувал", чьи двигатели набирают скорость перед долгим путешествием к осаждённым Ангелам Непостижимым. Последним же отправляется в путь, когда братья уже совершили прыжок через бурлящий варп, "Тацит Кантикум", и путь его лежит через зловещую ночь к Страже Мавзолея.
В грядущие месяцы сюда вернутся целые флоты. Грозный сонм. Собравшееся воинство яростных ангелов.
Не ради традиций. Ради выживания.
Лорум (лат. Lorum) — довольно узкий шарф из твердой парчовой ткани, обычно украшенный золотыми чеканными пластинами и драгоценными камнями.
