Цикл произведений Джеймса Сваллоу о «Сестрах Битвы» состоит из двух романов - Faith & Fire и Hammer & Anvil, одной аудиодрамы - Red & Black, являющейся приквелом к первому роману и позже изданной отдельным рассказом, и рассказа Heart & Soul, который продолжает сюжетную линию второго романа. В сентабре 2017 г. все произведения вышли под одной обложкой в омнибусе Sisters of Battle: The Omnibus
Red & Black
When a mysterious messenger contacts the Adepta Sororitas, Celestian Miriya must travel to Hollos and pass judgement on the world. Will she find a world embracing the Emperor’s truth or one in need of cleansing? Her decision will liberate or condemn an entire planet.
FREE EXTRACT: mp3
ТЕМА С ПЕРЕВОДОМ: КРАСНОЕ И ЧЁРНОЕ
3.72 / 5
Faith & Fire
Disgraced by the escape of a dangerous heretic psyker, Seraphim Miriya of the Adepta Sororitas swears to hunt down and recapture the traitor, whatever the cost.
READ IT BECAUSE
It's an in-depth look into the Sisters of Battle, and a cracking tale – part detective story, part actioner, with strong themes of faith and redemption. And also fire.
THE STORY
In the grim nightmare future of the 41st millennium, the witch-hunting zealots of the the Sisters of Battle stand between humanity and damnation. From the elite Seraphim warriors to the berserk Sisters Repentia, they are the strong arm of the Ecclesiarchy and the brutal hammer of witches. When dangerous psychic heretic Torris Vaun escapes from her custody, Seraphim Miriya is disgraced in the eyes of her fellow sisters and superiors. Following Vaun's trail to the planet Neva, Miriya takes her sisters in pursuit and, along with Hospitalier Sister Verity, starts her investigations. When they uncover a terrifying plot that could threaten the future of the Imperium, is Miriya's and Verity's faith strong enough for them to triumph?
3.57 / 5
Вера и Пламя
В мрачном будущем сорок первого тысячелетия Сестры Битвы стоят между человечеством и вечным проклятием. От элитных воинов-серафимов до берсерков-репентисток, все они являются силовой рукой Экклезиархии для обеспечения правосудия Императора и отмщения врагам человечества. Опасный псайкер-еретик Торрис Ваун ускользает из-под стражи Сестер Битвы. Чтобы смыть позор, сестра Мирия преследует Вауна по всей планете Нева, в этой погоне к Сестрам Битвы присоединяется сестра-госпитальерка Верити, у которой есть личные счеты с Вауном.
В этом расследовании вскроются тайны, которые могут поставить под угрозу будущее Империума. Окажутся ли Мирия и Верити достаточно сильны, чтобы одержать победу?
"ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Император Человечества с высоты взирал на коленопреклоненную Мирию. Не мигая, пристально вглядывался в женскую фигуру, облаченную в кроваво-красное одеяние. Из-под складок багровой ткани виднелись черные как обсидиан доспехи, и оба цвета резко контрастировали с желто-коричневым каменным полом часовни. Свет, отраженный от божественного лика Императора, освещал женщину. Лишь благодаря Его воле она стала тем, что есть.
Губы Мирии еле заметно двигались, шепча молитву. С ее уст срывались слова литании божественного наставления и растворялись в тишине. Одно за другим слова рождались быстро и непринужденно, словно дыхание. С кульминацией молитвы в сердце воцарилось тепло праведности; так было всегда, с того самого момента, как Мирия сбросила плащ послушницы и принесла клятву.
Она позволила себе взглянуть на Него. Мирия разрешила себе эту вольность в качестве награды. Ее взгляд блуждал по алтарю, омытый величием возвышающегося золотого идола. Император смотрел на нее, сложив руки на эфесе громадного пламенеющего меча. По левую руку от Него стояла статуя святой Селестины, державшей в сложенных чашей ладонях двух каменных голубей, будто хотела преподнести их в дар. Одесную Императора находилась статуя святой Катерины — дочери Императора и основательницы родного ордена Мирии. Мгновение она изучала лицо Катерины: волосы статуи ниспадали с висков и прикрывали татуировку с геральдической лилией у левого глаза. Неосознанно Мирия отвела черную прядь назад, приоткрыв собственную лилию, вытатуированную темно-красными чернилами.
Броня каменной святой разительно отличалась от доспехов Мирии по внешнему виду, но не по своему назначению. Катерина была облачена в древний образец снаряжения, и там, где у нее находился символ пылающего сердца, Мирия несла святой крест, увенчанный черепом. Когда святая являлась госпожой своей секты, их знали как орден Пламенного Сердца, но это было за десятки лет до ужасной кончины Катерины на Мнестее. С того дня уже более двух тысячелетий они назывались орденом пресвятой Девы-мученицы. Сестре Мирии из Адепта Сороритас посчастливилось внести свою лепту в наследие, служа Императору.
С этой мыслью она взглянула на статую. Посмотрев в каменные глаза, Мирия представила, как Повелитель Человечества на далекой Терре одаряет ее бесконечно малой долей своей божественной заботы, благословением, помогая выполнить нынешнее задание. Приложив руки к груди, Мирия сотворила знамение святой аквилы.
— Во имя Твое, — произнесла она вслух. — Во служение свету Твоему, ниспошли мне мудрости и силы. Позволь увидеть колдовство и ересь, покажи их мне. — Мирия опять склонилась. — Дай мне сил исполнить волю Твою и избавить Галактику от врагов человеческих.
Мирия встала с колен и направилась к купельному сервитору, протянув искусственному рабу свой богато украшенный плазменный пистолет. Гибридное существо вытянуло руку с аппаратом в виде латунной чаши вместо кисти и оросило оружие мелкими брызгами святой воды. Ленты освященного пергамента, свисающие с его безгубого рта, задергались с невнятным металлическим гудением.
Мирия повернулась и увидела в тени сестру Иону. Молчаливая и замкнутая Иона… Ее и без того впалые глаза оттенял постоянно наброшенный на голову узорчатый капюшон красного одеяния. Некоторые Сестры Битвы недолюбливали ее. Иона редко проявляла эмоции, никогда не позволяла себе кричать от боли при ранении и ни разу не повысила голос в радостном ликовании во время ежедневного пения церковных гимнов. Многие считали ее неполноценной за холодный ум, который не слишком отличался от полумеханического разума в черепе сервитора с купелью. Однажды Мирии пришлось наказать двух послушниц, дерзнувших высказать эти мысли вслух. Тот, кто говорил такие вещи, не знал сущности Ионы. Она была благочестивой Сороритас, как и все остальные, и если ее манеры заставляли кого-то из старших сестер брать Иону в отряд с большой неохотой, так тому и быть. Они потеряли то, что приобрела Мирия.
— Иона, — обратилась она. — Можешь говорить.
— Время пришло, сестра, — ответила Иона, хмурясь. — Ведьминский корабль приближается.
Рука Мирии непроизвольно стиснула рукоять плазменного пистолета.
— Я готова.
— Как и все мы, — кивнула сестра Иона, сжимая в перчатке небольшой талисман, представлявший собой обломок иконы священного шпиля конвента Санкторум на Офелии-Семь. Этого неприметного жеста хватило, чтобы Мирия поняла: Иона встревожена.
— Я волнуюсь так же, как и ты, — призналась Мирия, обходя алтарь и направляясь к стальному люку в стене часовни.
Иона открыла его, и они вошли в гулкий коридор. Там, где заканчивался камень церкви, начинался железный каркас звездолета. Некогда построенная на холмах планеты системы Витус, часовня ныне располагалась в металлическом корпусе имперского фрегата «Меркуцио» под стать пересаженному чужеродному органу.
— Это не дает мне покоя, старшая сестра, — сказала Иона, снова нахмурившись под своим капюшоном. — Что мы должны совершить, если не призвать этого псайкера к ответу за колдовство и тем самым показать гнев Императора? — казалось, она собирается сплюнуть. — Меня тошнит от одной мысли, что нам приказано… связаться с этим мутантом. Какая-то часть меня хочет немедленно вызвать капитана и приказать ему сбросить эту мерзость с небес Императора.
Мирия одарила соратницу резким взглядом.
— Спокойнее, сестра. Мы можем ненавидеть эти создания, но служители Трона в своей мудрости видят возможность использовать их во славу Императора. Какое бы недовольство мы ни испытывали, не можем нарушить приказ, поступивший с самого верха Экклезиархии.
Ответ явно не удовлетворил Иону.
— Я имею в виду, как вообще такое допускают? Псайкеры — наши потенциальные враги…
Командир Ионы подняла руку, прерывая ее рассуждения.
— Ведьмы — наши враги, не псайкеры. Псайкеры — всего лишь инструмент. Только неподготовленные и неконтролируемые способны навредить Империуму, — глаза Мирии сузились. — Ты никогда не служила там, где я. Целых два года я была надзирательницей на одном из таких душных кораблей. И то, что я там видела, до сих пор преследует меня темными ночами…
Усилием воли Мирия прогнала воспоминания и добавила:
— Так Император проверяет верующих, сестра. Он ставит нас перед нашими величайшими страхами и заставляет их преодолевать.
Некоторое время они шли молча, пока Иона вновь не заговорила:
— С самых ранних дней нашего воспитания мы должны были хорошо усвоить, что те, кто наделен проклятьем психических способностей, есть живые врата в царство Хаоса. Все, старшая сестра, а не только те, что бегут от почитания Золотого трона. Ускользнет один, и даже самый благочестивый падет, а затем откроется путь в варп!
От удивления Мирия приподняла бровь. Она только что была свидетелем, наверное, самого сильного всплеска чувств этой суровой женщины.
— Именно потому мы здесь. Со времен Эры Отступничества мы и другие сестры Сороритас охраняли врата преисподней и вставали на пути ведовства. Как падет мутант, так погибнет и предатель, колдун. — Она положила руку на плечо Ионы. — Спроси себя, сестра, кого еще могли бы призвать сделать то, чем нам предстоит сегодня заниматься? — Лицо Мирии исказила усмешка. — Люди из Имперского Флота или Гвардии? Они сразу умрут от потрясения. Адептус Астартес? Эти недочеловеки охотно включают псайкеров в свои ряды. — Она печально покачала головой. — Нет, Иона! Только мы, Сестры Битвы, можем стоять на страже.
Похлопав по кобуре своего пистолета, она добавила:
— Помяни мое слово, если хотя бы один из этих порочащих природу мерзавцев перейдет черту, мы покажем им всю обжигающую чистоту нашего гнева.
Голос Мирии привлек внимание ее отряда, когда две сестры оказались достаточно близко. Никто не стал обмениваться лаконичными кивками и приветствиями, что было обязательно в других отделениях Сороритас. Сестра Мирия не требовала этого от своих воительниц, ставя боевую выучку выше строевых тонкостей.
— Докладывайте, — скомандовала она.
Ее заместительница, сестра Лета, прочистила горло:
— Мы готовы, старшая сестра, ждем ваших приказаний.
— Хорошо, — быстро ответила Мирия, опережая любые вопросы относительно приказов. — Задание простое: необходимо принять заключенного на борту другого судна.
Лета оглядела других членов своего отделения. Сражающиеся на передовой селестинки были элитой Адепта Сороритас, и такое простое дело, как эскорт преступника, вполне могло обойтись без них. Они жили для боя в самом сердце стычек с еретиками или восстаний мутантов, но никак не для выполнения обязанностей строевого офицера силовиков.
Мирия прочитала эти мысли в глазах Леты и других сестер. Ее саму не покидали опасения с того момента, как она получила астропатическое сообщение от адъютанта канониссы Галатеи.
— Любое дело, совершенное во имя Императора, является честью для нас, — твердо сказала она. — Зная это, мы выполним задание достойно.
— Конечно, — ответила Лета. — Мы подчиняемся команде.
— Я разделяю ваше беспокойство, — призналась Мирия, понизив голос. — Наше отделение никогда не пользовалось особой благосклонностью… — среди женщин прошла волна мрачного веселья, — но мы поступим так, как должны.
— Вот он, — воскликнула сестра Кассандра, вглядываясь в прозрачный иллюминатор в стене коридора. — Я его вижу!
Мирия подошла ближе и посмотрела через толстое стекло. Мгновение она была уверена, что ее боевая сестра ошиблась, но затем поняла, что тьма за корпусом «Меркуцио» была не пустотой космоса, а бортом другого судна. На нем отсутствовали какие-либо источники света, знаки и вымпелы. Лишь слабое свечение иллюминаторов и сигнальных огней фрегата Сестры Битвы выделяло его. Чуть позже свет озарил судно сильнее, но только малые участки.
— Черный Корабль, — выдохнула Иона. — Император, защити нас!
С болтерами на изготовку, прикрывая друг друга, отделение Мирии парами двинулось по рубчатому стыковочному рукаву, протянувшемуся от одной из внешних шлюзовых камер «Меркуцио». Во главе отделения шла старшая сестра; ее оружие покоилось в кобуре, но она держала ладонь на рифленой деревянной рукояти. Воспоминания вновь нахлынули, возвращая к тому дню, когда она впервые ступила в темное железное нутро судна Адептус Телепатика.
Никто не знал, сколько всего существует Черных Кораблей. Одни рассказывали о секретной базе на Терре, откуда флотилии черных как смоль звездолетов отправлялись на поиски псайкеров по всей галактике. Другие говорили, что эти корабли действуют поодиночке, подчиняясь лишь телепатическим приказам самого Императора. Мирия не знала правды, да и не хотела знать.
Где бы ни объявлялся потенциальный псайкер, за ним обязательно прибывал Черный Корабль. Те, чьи сердца были крепки, а воля достаточно сильна, чтобы выдержать приготовленные испытания, становились служителями Инквизиции или отправлялись в школы Астра Телепатика. Большинство из них умерщвлялось тем или иным способом либо было принесено в жертву Императору, дабы Он мог поддерживать сияние великого маяка Астрономикона.
Сестры Битвы вошли в овальный зал приемов, на железных стенах которого были выведены гексаграммные обереги. Слабый желтый свет биолюминесцентных полос освещал центр пространства и укутанные в плащи фигуры, которые еле слышно кружили в помещении на самой границе света. Лета и остальные машинально построились в круговой боевой порядок с оружием на изготовку, охватив все возможные векторы атаки. Мирия напряженно всматривалась в окружавшие ее неясные силуэты. У Адептус Телепатика имелись собственные вооруженные силы, но имперский указ запрещал использовать их в качестве надзирателей на своих кораблях: опасный псайкер мог легко переманить на свою сторону другого телепата. Вместо них роль охраны на борту Черных Кораблей выполняли штурмовики Инквизиции или Сестры Битвы, чей несокрушимый щит веры укрывал от происков плененных колдунов и ведьм.
Снаружи донеслись звуки приближающихся шагов. Глаза Мирии уже привыкли к темноте, и она сразу заметила фигуры, появившиеся из люка в форме цветка ириса у дальней стены. Две из них оказались воздаятельницами с массивными мультимелтами в руках, третья, как и сама Мирия, являлась селестинкой. Эти сестры носили серебристые доспехи и белоснежные мантии, а на наплечниках был изображен черный череп в ореоле. Еще несколько сестер стояли позади вошедших, предпочтя оставаться в тени. Селестинка отдала честь Мирии, и она ответила таким же жестом.
— Мирия, из ордена Пресвятой Девы-мученицы, рада встрече, сестра.
— Диона, из ордена Серебряного Покрова, — прозвучал ответ, — рада встрече, сестра.
Мирия поразилась усталости, отразившейся на лице Дионы: напряжение буквально вытравилось у нее под глазами. Ее соратница тоже взглянула на воздаятельницу, последовал миг их безмолвного общения.
— Заключенный готов. И я с удовольствием от него избавлюсь. — Диона махнула людям в балахонах, подзывая их, и ее оружие мигом развернулось в ту сторону.
Адепты внесли кубическую раму, внутри которой был закреплен высокий цилиндр из зеленого стекла. Внутри находился человек: голый и мертвенно-бледный в желтоватом свете. Его голову скрывала металлическая маска, утыканная датчиками и штырями.
— Торрис Ваун, — произнесла Мирия имя преступника, и тот вздрогнул, будто услышал ее. — Блестящий улов, сестра Диона.
— Могу заверить, что это было непросто. Он убил шестерых моих друзей, прежде чем мы смогли его усмирить.
— И он до сих пор дышит. — Мирия изучила громадную колбу, зная, что человек внутри изучает ее с не меньшей тщательностью своим сверхъестественным восприятием. — Будь моя воля, этот колдун уже отправился бы в сердце звезды.
Диона решительно кивнула:
— Наши желания совпадают, сестра. Но, увы, мы подчиняемся приказам Министорума. Ты должна доставить этого преступника лорду Виктору Ла-Хайну, в Норокский Лунный Собор на планете Нева.
Хромая, подошел сервитор с сургучом и свертком пергамента. Диона взяла документ и поставила свою печать сверху.
— Властью, данной мне Экклезиархией, да будет так.
Мирия продолжила процедуру, приложив к капле сургуча свою печатку командира отделения. Она услышала, как позади нее Лета подумала вслух:
— Он выглядит таким ничтожным. Какое преступление должен совершить человек, что за ним требуется такой контроль?
Диона резко вздохнула. Очевидно, она не позволяла, как Мирия, говорить подчиненным без разрешения.
— Те шесть убитых были его последними жертвами. Этот человек сеял беспорядки и ужас во многих мирах по всему сектору. И все ради удовлетворения низменных потребностей. Ваун — животное, сестра; беспощадный лицемер и пират. Он упивается своими зверствами. — Ее лицо помрачнело. — Мне противно находиться в одном помещении с этим выродком.
Мирия бросила взгляд на Лету.
— Я ценю твою искренность, сестра Диона. Мы проследим, чтобы преступник был доставлен на Неву без промедления.
Несколько сервиторов подняли тюремную капсулу с заключенным и двинулись к туннелю в сторону «Меркуцио». Как только Вауна унесли, Диона немного расслабилась.
— Лорд Ла-Хайн убедительно просил, чтобы колдуна казнили при его дворе. Насколько мне известно, для этого почтенному диакону пришлось задействовать свои связи в Адептус Терра.
Мирия кивнула, вспоминая сообщение Галатеи.
— Канонисса ждет нашего прибытия в городе Нороке. Этот Ваун родом с Невы, верно? Значит, он будет предан мечу на земле родного мира, где устроил столь ужасные беспорядки. — Она мельком взглянула на свою заместительницу Лету, и та выстроила остальных селестинок по обе стороны от заключенного, которого тут же увели через стыковочный туннель.
Развернувшись, Мирия бросила через плечо:
— Аве Император, сестра.
Ее запястье неожиданно сдавила бронированная перчатка Дионы.
— Ни в коем случае не недооценивай его, — прошипела она, блеснув глазами во мраке. — Я совершила ошибку, и шесть достойных женщин заплатили за это своими жизнями.
— Разумеется.
Диона разжала пальцы и отступила обратно во тьму.
«Меркуцио» лег на новый курс и полетел прочь от места встречи, направившись к Неве. Черный Корабль исчез с экрана сенсориума, как утренний сон, — так быстро, словно его никогда здесь не было. Фрегат вошел в эмпирей не совсем удачно: краткий спазм поля Геллера убил нескольких матросов на орудийных палубах. Аккуратно подбирая каждое слово, члены команды тихо перешептывались за спинами боевых сестер. Никто не знал, что или кто перешло с Черного Корабля на борт их судна вместе с отделением Мирии, но все боялись.
В последующие дни молиться в часовни фрегата приходило намного больше людей, а на нижних палубах стали чаще транслировать гимны по вокс-сети. Большая часть экипажа никогда раньше не видела живьем Сестер Битвы. Во многих портах по всему сектору офицеры и матросы слышали занятные истории о них. По большей части это были вещи, которые недалекие мужчины могут думать о таких женщинах. Истории разнились от простых похотливых фантазий до мрачных и жестоких бредней. Некоторые говорили, что сестры питаются плотью убитых ими мужчин, как богомолы в джунглях. Другие клялись, что они одновременно наложницы и солдаты, могут доставлять излишне доверчивым в равной степени небывалое удовольствие или кошмарную боль. Члены экипажа настолько же боялись Сороритас, насколько восхищались ими. Однако были среди них и те, кто наблюдал за женщинами с темным и недобрым вниманием.
Лета подняла глаза на вошедшую в грузовой отсек Мирию, которая проследовала мимо двух оружейных сервиторов у люка и направилась туда, где они с Кассандрой стояли на страже стеклянной капсулы.
— Старшая сестра, — кивнула Лета. — Какие вести от капитана?
Недовольный взгляд Мирии вполне мог сойти за ответ.
— Он сказал мне, что навигатор встревожен. Путь через варп неспокоен, но он надеется, что мы прибудем на Неву через день или около того.
Лета покосилась на капсулу, заметив, что Кассандра сделала то же самое.
— Узник тут ни при чем, — ответила Мирия на немой вопрос. — Подавляющая маска мешает любому проявлению колдовства, — она постучала пальцем по толстому стеклу.
Пальцы сестры Леты скользнули к цепочке серебряного розариуса, который сестра всегда носила на шее. Убеждение на нее не подействовало.
— Как бы то ни было, чем быстрее это путешествие закончится, тем лучше. У меня душа стонет от бездействия.
В ответ Мирия согласно кивнула. Из всего отделения они с Летой служили вместе дольше всех, и младшая часто была одного мнения со своим командиром.
— Мы переживали и худшее, разве нет? Орочьи набеги на башню Иакова. Зачистка Старлифа.
— Да, но ожидание все равно гнетет меня. — Лета отвела взгляд. — Сестра Диона была права. Присутствие этого преступника марает душу. Когда выполним это задание, мне нужно будет омыться в святых водах.
Кассандра внезапно напряглась, и это привлекло внимание остальных.
— Что такое? — спросила Мирия.
Сестра Битвы подкралась к груде металлических балок в углу грузового отсека.
— Что-то… — рука Кассандры метнулась вперед и выдернула из темноты извивающийся силуэт. — Нарушитель!
Сервиторы-стрелки мигом среагировали, с жужжанием приведя оружие в боевую готовность. Мирия ухмыльнулась, когда Кассандра выволокла извивающегося матроса в центр отсека.
— Кто ты, во имя Императора, такой? — требовательно спросила она.
— М-мичман. Ах! Ворго. Мэ-эм… — Человек моргнул влажными глазами-бусинками. — Пожалуйста, не ешьте меня.
Лета и Кассандра переглянулись.
— Не есть?
Мирия жестом призвала их к тишине.
— Что ты здесь делаешь, мичман Ворго? Кто тебя послал?
— Никто! — Он словно обезумел. — Я сам! Я просто… хотел посмотреть… — Ворго протянул руку к стеклу и едва коснулся поверхности.
Старшая сестра хлопнула его по кисти, и мичман зашипел от боли.
— Идиот! Я вполне могу вышвырнуть тебя за это в космос!
— Простите, простите! — Ворго упал на колени и сотворил знамение аквилы. — Я пролез через вентиляцию… Троном клянусь, просто из любопытства!
— Однажды оно тебя убьет, — сказала Лета, и ствол ее болтера оказался в опасной близости от головы мужчины.
Отступив на шаг, Мирия махнула рукой.
— Выставьте этого болвана отсюда и скажите технопровидцам, чтобы прислали илота запечатать все вентиляционные отверстия в этой камере.
Кассандра поставила человека на ноги и начала выталкивать из грузового отсека, не обращая внимания на его протесты. Лета пошла за ней, но у порога люка задержалась.
— Старшая сестра, мне остаться?
— Нет. Изабель сейчас подойдет.
Фигура ропщущего Ворго извивалась между боевыми сестрами, пока они не закрыли за собой люк. Грузовой отсек погрузился в тишину. Мирия слушала слабые, неритмичные поскрипывания металла, подрагивающего под мощью двигателей фрегата, жужжание механизмов сервиторов и тихое журчание пузырьков в баке. Внезапно челюсть свело судорогой. Мирия почувствовала резкий маслянистый запах, разлившийся в воздухе.
— Наконец-то одна.
На мгновение она подумала, что голос ей почудился. Мирия развернулась на месте и вытаращила глаза на двух оружейных сервиторов. Неужели говорил один из них? Оба в ответ направили на нее пустые, словно кукольные, взгляды своих сенсорных отверстий, пуская при этом нити слюней со своих сшитых губ. Невозможно: каким бы интеллектом ни обладали ранее эти механические рабы, сейчас они были всего лишь автоматами, не способными на такие разговоры.
— Кто со мной говорит?
— Сюда, — раздался напряженный голос. — Подойди сюда.
Мирия повернулась на месте. Прямо перед ней стояла капсула, закованная в раму вороненого металла, а внутри плавал нечеткий и скрытый силуэт человека. Боевая сестра выхватила пистолет, нажала на руну активации и прицелилась в стеклянный бак.
— Ваун! Как ты посмел коснуться меня своим колдовством?
— Спокойнее, сестра. Несладко тебе придется, если тронешь меня, — слова вылетали прямо из воздуха, как если бы псайкер заставлял атмосферу в отсеке вибрировать, подобно мембране вокса.
Лицо Мирии перекосила гримаса отвращения.
— Ты сделал глупость, мерзавец, подняв на меня руку.
Она подскочила к скоплению циферблатов и тумблеров на боку стеклянного контейнера. Стрелочки и рычажки были установлены на отметках, показывающих уровень жидкости, притупляющей чувства, и противоментальных транквилизаторов в капсуле Вауна. Не будучи техножрецом, Мирия видела сдерживающие конструкции схожего вида ранее и знала их примерное назначение: невропатические зелья закачивались в легкие и поры опасного псайкера, подавляя его мутантные способности. Она дернула несколько рычагов, и свежий поток мутной жидкости поступил в резервуар.
— Это тебя угомонит.
— Подожди, стой! — Тело Вауна задергалось в судорогах внутри капсулы, мертвенно-бледная ладонь прижалась к толстому стеклу. — Ты не поняла. Я просто хотел… поговорить…
Она повернула другой тумблер, и разряд электричества прошел через содержимое бака.
— Для тебя здесь нет аудитории, псих.
Слова потеряли ясность и затихли.
— Ты будешь… сожалеть… о своей ошибке…
Мирия приставила плазменный пистолет к стеклу.
— Учти, еще хоть одно слово из этого отстойника, хотя бы одна попытка проникнуть в мое сознание, и я сварю тебя, как кусок тухлого мяса.
Ответа не последовало. Торрис Ваун вяло повис в мутном растворе. Дрожа, сестра Мирия забормотала литанию мужества и прикоснулась к печатям чистоты на своих доспехах.
«Меркуцио» вырвался из варпа и на полном ходу помчался во внутреннее пространство системы Нева так, будто сам корабль отчаянно пытался поскорее выгрузить то, что нес в трюме. И пока столичная планета, движущаяся по орбите бело-желтой звезды и четвертая по удаленности от нее, увеличивалась на гололитах фрегата, маленький и тихий бунт вспыхнул на нижних палубах «Меркуцио».
Люди из обслуги торпедных аппаратов пришли к карцеру Ворго и в полной тишине перебили вооруженную охрану. Освободившись, Ворго не спешил кого-либо благодарить. По большому счету, он вообще ничего не сказал, кроме нескольких отрывистых фраз о расположении боевых сервиторов в грузовом отсеке, да о том, как с ним обращались Сестры Битвы.
Освободители Ворго вовсе не были его друзьями. Некоторые из них люто ненавидели мичмана в прошлом, подкарауливали в темных коридорах и вытряхивали все деньги. Сейчас же между ними было что-то общее, хотя ни один не мог сказать, что именно. Они просто разошлись в разные стороны с безмолвной целеустремленностью и ни о чем не говорящими лицами.
В генераториуме «Меркуцио», где духи машин хлопотали под оболочками реакторов, передавая энергию во все корабельные системы, несколько молчаливых людей подошли к служебным порталам. Перед ними вращались огромные шестерни массивов охладителя. Пережидая по десять оборотов, группами по три люди бросались прямо под зубья механизма. Разумеется, тела перемалывало вмиг, но жуткое месиво из костей и мяса заставило машину запнуться и наконец полностью встать. Тут же прекратилась подача хладагента к реакторам, и взвыли сирены.
Ворго с основной частью бунтовщиков направился к грузовым палубам. Новые потоки людей пополняли толпу со всех сторон. Новоприбывшие несли в руках герметичные банки с химической смазкой из хранилищ техножрецов, которые отвечали за исправность лазерных пушек. Используемая в вакууме, вяжущая жидкость была пригодна для обработки широких стеклянных линз орудий, что препятствовало появлению царапин из-за микрометеоритов и прочих повреждений, но при контакте с воздухом смазка вступала в более интенсивную реакцию.
После происшествия с мичманом сестра Мирия запросила и получила для охраны узника третьего боевого сервитора из штатного комплекта фрегата. Теперь она следила, чтобы никто из членов команды не оставался с Вауном один на один. Пары селестинок посменно сторожили заключенного круглые сутки.
Лета и Иона стояли на часах, когда взрыв выбил люк внутрь. Механические рабы оказались сбитыми с толку: их авточувства вывел из строя оглушительный хлопок взрывной волны. Дула оружия сервиторов бесполезно задвигались из стороны в сторону, не в силах найти и зафиксировать цель.
Для Сестер Битвы это не стало препятствием. Люди, что проталкивались через рваную дыру в стене, не обращая внимания на ожоги от горячего металла, были встречены болтерным огнем. Оружие Леты модели «Годвин-Де'аз» задергалось в латных перчатках. Блестящая филигрань и гравировка отражали вспышки выстрелов, катехизисы наказания вспыхнули на стволе и казеннике болтера. Ручной огнемет Ионы взревел, изрыгая через весь отсек струю оранжевого пламени, облизывающего захватчиков и сжигающего их. Но люди все прибывали и прибывали. У одних были примитивные дубинки, другие сжимали в руках запечатанные банки. Иона заметила в этой толпе Ворго, метнувшего одну такую стеклянную банку в сервитора. Она разбилась о грудь илота, и содержимое полыхнуло белизной магния. Струйки едкого серого дыма взвились следом за кислотой, проедающей как плоть, так и имплантированные механизмы.
— Сестры, к оружию! — крикнула Лета в вокс, закрепленный на горжете доспеха, но ее голос заглушил вой главного казарменного клаксона «Меркуцио». Находясь здесь, в глубине корабля, Лета не могла знать, что фрегат дал крен, когда из-за накопившегося в двигателях жара вышли из строя когитаторные системы корабля.
Толпа матросов набросилась на другого сервитора-стрелка; они повалили его на пол и придавили телами оружие, подставляя свою плоть под выстрелы дробовика. Лицо Леты скривилось от отвращения, ведь только сейчас она обратила внимание на то, что люди не говорили, не кричали от боли и не вопили от ярости. Они умирали безмолвно, с наивным выражением на лицах и одной целью — завалить своими телами охранников арестанта.
Еще один химический взрыв известил о гибели последнего сервитора, и нападавшие хлынули вперед, перешагивая через трупы товарищей; десять или двадцать человек двигались как единая масса, одна мощна волна. Сестра Лета увидела, что Иона покачнулась, задыхаясь в клубах ядовитых испарений из самодельных кислотных бомб. Незащищенное лицо быстро покрылось химическими ожогами, а глаза распухли. В отличие от супервоинов Астартес, Сороритас не обладали генными модификациями, которые позволили бы спокойно продолжать бой в таких условиях.
Вдох горького дыма сказался в груди Леты острой болью, а во рту появился привкус меди. Молчаливая толпа надвигалась на нее, позволив Сестре Битвы выпустить весь магазин в удобную мишень. Когда магазин опустел и раздался холостой щелчок, они схватили ее и прижали к полу, заставив опуститься на колени.
Время расплылось в зловонном тумане едких испарений, затуманивающих разум. Ядовитый дым путал мысли. Иссохшими, потрескавшимися губами Лета беззвучно шептала литанию божественного наставления, умоляя Императора поддержать в ее сердце пламя веры.
Лета заставила себя подняться на ноги. В какой-то момент оружие выскользнуло из ее рук, и теперь сестра пыталась понять, где оно может быть, но дым делал все неестественным и расплывчатым. Каждый вдох тупым ножом проходился по горлу, а мысли ползли со скоростью ледника.
Она сфокусировала взгляд. Ворго держал в руках пучок кабелей и несколько металлических деталей. Зеленоватая жидкость стекала с них. Ворго тяжело дышал, но глаза его были равнодушны и влажны. Позади полного матроса голый мужчина одевался в грязный комбинезон, проведя зарубцованной рукой по седеющей шевелюре. Почувствовав на себе взгляд Леты, он развернулся и взглянул на нее.
— Ваун, — выдавила она. Ответом была холодная ухмылка и кивок в сторону разбитой капсулы, из трещины в боку которой вытекала густая нейрохимическая жижа. В воспаленные глаза Леты словно насыпали песка, она с трудом моргала. — На воле…
— Да, — от его уверенного голоса веяло холодом. — При должных обстоятельствах ситуация бы выглядела весьма потешной, даже чарующей.
Он похлопал Ворго по плечу и указал на пробитый вход.
— Отличная работа.
— Предатель, — просипела Лета.
Ваун покачал головой.
— Не злись, сестра. Он не знает, что творит, — его губы искривились в слабой улыбке. — Как и все остальные.
— Скоро сюда прибудут другие сестры. Ты умрешь.
— Меня здесь уже не будет. Все спланировано, сестра. — Псайкер подошел к Ионе. Женщина лежала, с трудом хватая воздух маленькими глотками.
Лета попыталась подняться на ноги, чтобы помешать Вауну сделать то, что он хотел сделать, но матросы набросились на нее и повалили на пол, стуча сапогами по ее доспехам.
Псайкер прошептал что-то Ионе на ухо, поглаживая рукой ее белокурые волосы, и Сестра Битвы судорожно зарыдала. Потирая руки, Ваун встал, явно довольный собой.
— Тебе не уйти, — хрипло сказала Лета. — Нас не остановишь. Мои сестры верны своему долгу. Они ни за что не дадут тебе сбежать с корабля!
Он кивнул.
— Да, они верны. Я это видел.
Злоумышленник взял у одного из своих спасителей зазубренный нож и подошел ближе. Ворго и остальные держали Лету в ожидании.
— Верность ведет к фанатизму. А он в свою очередь делает человека эмоциональным и склонным к безрассудству. — Он повернул нож в руке, чтобы поймать блик. — Как раз это я и собираюсь использовать себе во благо.
Лета попробовала что-то возразить, но Ваун одной рукой отклонил ее голову назад, а другой вонзил в ее горло нож.
Hammer & Anvil
When an mission of Sisters return to a desolate world to reconsecrate a remote Ecclesiarchy outpost, they soon discover an implacable foe – the fearless, soulless necrons – waiting in the darkness…
READ IT BECAUSE
One of the all-time classic Warhammer 40,000 battles is the massacre at Sanctuary 101, where Sisters of Battle were decimated in the first appearance of the necrons. And this novel delves into what happens next, pitting the devout Sisters against the metal aliens in a rematch.
THE STORY
The Sisters of Battle are the Emperor's most devout worshippers, fierce warriors preaching the purity of the Imperium and scourging their enemies with bolter and flamer. On a distant world, the Ecclesiarchy outpost of Sanctuary 101, was wiped out by an implacable foe - the fearless, soulless necrons. Now, a mission of the Sisterhood has returned to reconsecrate the site - but the metallic nightmares still lurk in the darkness, guarding a secret that has lain dormant for millennia. A vicious battle will be fought - one that can only end in the total destruction of the unrelenting xenos, or the annihilation of the proud Sororitas.
3.78 / 5
Молот и Наковальня
Сестры Битвы — самые праведные почитательницы Императора, свирепые воительницы, радеющие за чистоту человечества и искореняющие любые угрозы болтером и огнеметом. Двенадцать лет назад на отдаленной планете под названием Святилище-101 весь гарнизон сторожевой заставы Экклезиархии был безжалостно вырезан неумолимым врагом — неустрашимыми и бездушными некронами. Теперь же для переосвящения монастыря туда прибывает экспедиционный корпус Сестер, однако им неведомо, что во тьме по-прежнему таятся металлические чудовища, охраняющие роковую тайну. Грядет ожесточенная битва, и завершится она либо полным уничтожением непреклонных ксеносов, либо повторным истреблением гордых Адепта Сороритас.
"Ознакомительный фрагмент"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Песчинки, подхваченные завывающим ветром, проникали повсюду.
Они забивались в любую трещину нагрудника, в каждый крошечный зазор боевого облачения и во все подвижные части снаряжения. На этой пустынной планете процедура очищения почти вошла в ритуал и стала частью повседневного распорядка жизни в монастыре наряду с обыденными обрядами утвержденными верховной канониссой. Если не принимались меры, то песчаные наносы начинали скапливаться повсюду: в коридорах, в комнатах, в больших залах и в маленьких закутках. Сколько бы заграждений и электромагнитных полей ни устанавливали, казалось, все бесполезно.
Как-то раз сестра Элспет пошутила, что песок, возможно, живой. Будто бы это рой крошечных существ, обожающих тепло и темные углы. Теперь Элспет была мертва — убита сразу после утренней молитвы, когда произошло нападение. Песок стал ей могилой — жизнь утекла в него из рваных ран сестры. Децима держала ее за руку в момент смерти, пока песок забирал силы, а бледно-оранжевая пыль медленно превращалась в багровую грязь.
Децима думала об Элспет, пока пробиралась по дюнам, увязая в песке и наклоняясь вперед, чтобы противостоять напору нескончаемых вихрей, а порывы ветра силились сорвать шемах, закрывавший лицо. Умная Элспет, отлично игравшая в регицид и карточные игры. Благочестивая Элспет, иногда бормотавшая катехизисы во сне. Но теперь она мертва. Убита неким созданием, прежде не виданным ни одной из сестер.
Несмотря на гнетущую дневную жару, по телу Децимы прошла дрожь. Сестра обернулась посмотреть на контейнер, который тащила на веревке. Металлический цилиндр, весь серый и грязный, оставлял за собой длинную полосу, исчезавшую в песчаной буре. Линия вела назад, к монастырю, и Децима прищурилась, всматриваясь в собственные следы.
Как далеко она ушла? Уже не в первый раз она кляла себя, что отправилась в путь в такой спешке, не прихватив защитный шлем, присоединяемый к ее силовой броне модели «Саббат»; инфракрасные сенсорные линзы и охотничий режим в визоре сейчас очень пригодились бы.
Но на это не было времени. Приказ требовал немедленного выполнения. «Отправляйся прямо сейчас, — сказала канонисса жестким и резким голосом. — Возьми это и иди».
Дециме хотелось надеяться, старшая сестра увидела искру храбрости в ней и потому поручила столь важное задание, но сердцем молодая женщина понимала — это не так. Она стала хранителем по той простой причине, что случайно оказалась рядом. У нее не было ни высокого звания, ни особых наград за храбрость — всего лишь несколько бусинок на венчике. Ее статус, возможно, и был выше, чем у серых масс Империума, но все равно Децима оставалась рядовой сестрой-воительницей, обыкновенным солдатом в войнах веры.
Она позволила себе дерзкую мысль: «А вдруг именно сегодня начнется мое восхождение к славе?» — но сразу же отбросила ее. Думать о подобных вещах означало тешить свое тщеславие, а это грех.
Ее участью было выполнять команды Того, Кто на Золотом Троне, Бога-Императора человечества, чей свет озарял звезды. Дециму еще ребенком направили на службу в орден: забрали, как и мириады других сирот, из схолы прогениум для различных организаций имперской машины, и, подобно прочим, она не знала иной жизни, кроме как в служении. Децима и легион таких же, как она, были Сестрами Битвы, Адепта Сороритас, армией праведников на службе великой церкви человечества.
Что именно ее церкви понадобилось на столь далекой и безжизненной планете, всегда оставалось для Децимы загадкой, но она не имела права спрашивать об этом. Ее обязанностью было выполнять все, что приказывали, и при этом быть благодарной, что для нее цель существования во Вселенной так четко определена. Для других — простых людей — поиск смысла жизни стал неизбежным проклятием. Для Децимы все обстояло иначе: ее существование особым смыслом наделяла церковь. По крайней мере эту ношу с нее сняли.
Сейчас же смысл ее жизни заключался в предмете, который она волокла, — в цилиндре, что зарывался тупым носом в песок, и приходилось удваивать усилия, чтобы сдвинуть его с места. Децима пробормотала одно из разрешенных ругательств сквозь ткань, прикрывающую рот, и развернулась к металлическому контейнеру. Примагниченный к силовому ранцу болтер, зацепившись за край красного плаща на плече, клацал о черную броню. Ее тревожило, что обе руки заняты и быстро схватить оружие в случае чего не выйдет. Но еще больше беспокоило то, как медленно она идет с этим грузом.
Через мгновение Децима бережно держала металлический контейнер в руках, будто спеленутое дитя. Она постаралась не думать, что внутри. Эмоциональная тяжесть ноши была куда больше реальной и заставляла чаще биться сердце. Заставляла бояться. А это редко случалось с Децимой даже на поле боя. Она не ждала такой ответственности, но ее выбрали, и потому она была жива, а более опытные воительницы — селестинки и воздаятельницы — прямо сейчас жертвовали собой ради ее спасения.
Почувствовав смирение от этой мысли и проникшись значимостью своего долга, Децима продолжила путь с новыми силами. Она пробивалась через пески, сопровождая каждый шаг словом из молитвы избавления.
Буря почти лишила ее способности ориентироваться. Цифровой компас в наруче доспеха — вот все, на что она могла положиться. На этой планете Децима поняла, что пески и странные башни, которые они формируют, могут сбить с толку и дезориентировать любого неосторожного путешественника. На старых галактических картах этот шарик из камня и пыли был назван именем звезды, вокруг которой он вращался, — Кавир, но в девятом веке сорок первого тысячелетия он получил заурядное имя, данное орденом Децимы. Для сестринства из ордена Пресвятой Девы-Мученицы этот мир стал известен как Святилище-101.
Трудно было определить, сколько прошло времени. Слабый свет желто-белого солнца Кавира еле проникал через вихри облаков, и понять, который час. не представлялось возможным. Децима просто продолжала идти, наблюдая, как песок уходит из-под ног. Не раз она падала, теряя равновесие на вершине очередной дюны, и кувырком скатывалась вниз. Контейнер тогда скользил быстрее ее, и ей приходилось бросаться вдогонку из страха, что тот разобьется. Но груз оставался невредим: металлическая капсула, созданная по давно утраченным методикам времен Темной эры технологий, выдержала бы даже падение с орбиты.
Пустыня шутила с ней. Временами Дециме казалось, будто она видит какие-то фигуры на самой границе восприятия; призрачные формы приближались к ней, но недостаточно близко, чтобы позволить рассмотреть их. Они и впрямь имели гуманоидные очертания? Или же это просто танец пыли на ветру, и ее усталый разум создавал образы там, где ничего не было?
Ей вспомнился мимолетно увиденный облик существ, которые пришли убить их, — тех, кто расправился с Элспет и другими. Пробравшись в мрачные коридоры монастыря, нападавшие в первую очередь вырубили термоядерный реактор и погрузили аванпост во тьму, когда разразилась буря. Децима не знала, как им это удалось, учитывая, что энергетическое ядро находилось за толстыми защитными дверьми, которые охраняли сервиторы-стрелки. И все же они это сделали.
Все происходило в темноте. Децима представляла противника лишь по обрывочным картинам при вспышках дульного пламени. Худые тела, которые рассеивали свет, как матовая латунь или мутная радужная пленка нефти на воде. Слабое зеленоватое свечение, сопровождавшее их всюду, где бы они ни появлялись. Серебристые режущие лезвия. Те твари и крики. Неприятный звук рвущегося воздуха перед появлением копья из обжигающего света. Децима вспоминала фиолетовые силуэты, выжженные на сетчатке ее глаз, и в то же время пыталась забыть вонь старой земли и теплой крови.
Звуки боя, стрекот болтеров, яркие вспышки лучевого огня — они преследовали ее и в песках, пока она убегала, волоча за собой свою ношу. Вскоре облака поглотили и шум, и очертания центральной башни монастыря, донжона и защитных стен. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
Она вышла за линию внешних маркерных радиомаяков, обогнула узкую возвышенность, окружавшую долину с аванпостом, и отправилась в открытую пустыню. Раньше Децима никогда не осмеливалась зайти так далеко от монастыря в одиночку, да еще и без транспорта.
Когда она стала прикидывать, достаточно ли удалилась, цифровой компас завибрировал. Децима приостановилась, изучая показания прибора. Она вошла в каньон на уровне созданных ветром башен далеко на западе, в месте относительного спокойствия среди более суровых штормовых зон планеты. В некоторых из них песчаные бури достигали такой силы, что сдирали с человека кожу, а затем и мясо до костей; заглохший транспорт они могли захоронить под слоем леска навечно. За прошедшие годы смерть уже не раз подобным образом находила себе жертв среди обитателей монастыря.
Децима спряталась от ветра за длинным и узким столбом из красноватого мрамора и принялась вытряхивать пыль, забившуюся в углубления боевого снаряжения. Ее плащ временами хлопал под порывами ветра. Поверхность здесь становилась скалистой; каменные островки торчали из песка, но и песчинки были жестче. Частицы пыли сменились крупинками камня, и Децима сощурила глаза, натянув потуже обернутый вокруг головы шемах.
Работая с наивозможной быстротой, боевая сестра нашла небольшой участок в тени и вдавила одну гранату в песок почти целиком. Выдернула предохранительную чеку и отбежала на безопасное расстояние. Как и звуки сражения с аванпоста, грохот взрыва поглотила песчаная буря.
Децима вернулась с контейнером к образовавшейся яме и забралась внутрь. Взрыв оставил углубление, достаточное для окопа, но у женщины были другие планы. С большой осторожностью она положила металлический контейнер на дно ямы и сняла точные показания компаса; затем, используя приклад болтера как импровизированную лопату, Децима начала зарывать капсулу.
Она успела сделать всего два или три движения и резко остановилась, чувствуя, как сжалось в груди сердце. Сороритас подумала о бесценной значимости предмета, который ей поручили отдать в объятия пустыни, и эти мысли заставили ее замереть. Децима представляла себя матерью, хоронящей трупик младенца, и вдруг ей стало страшно бросать очередную порцию земли на его лицо. Испугалась, что тот может проснуться в ужасе. Правильно ли было так поступать? Закапывать такое сокровище в этой пустыне, где его, скорее всего, никогда не найдут?
«Артефакт не должен попасть в руки ксеносов». Голос канониссы Агнесы эхом прозвучал в голове: «Это мое последнее задание для тебя, сестра Децима».
Ее последний приказ. Теперь канонисса, должно быть, мертва. Сражение было проиграно еще до того, как Децима успела сбежать. Получая приказ, она понимала, что это неизбежно. Всех людей, населявших сторожевую колонию на Святилище-101, сейчас уничтожали, и то, что поручили Дециме, — последнее, что можно было предпринять.
«Но что будет со мной?» — такая мысль впервые пришла ей в голову, и Децима задрожала. Она позволила себе задуматься о чем-то кроме миссии, кроме общей воли ордена, — о собственном выживании. Она зароет капсулу, и тогда… Вернется в монастырь? Сядет на вершине этих скал и будет дожидаться, пока не умрет с голоду? Ближайшая имперская колония находилась в месяцах пути отсюда по свирепым течениям варпа. Спасатели, если вообще когда-нибудь и появятся, прибудут еще очень и очень не скоро…
Тут она заметила какое-то движение у своих ног. Нечто находилось в яме вместе с ней, прячась в щебне. Нечто цвета серебра или матовой латуни.
Децима выскочила из ямы и откатилась в сторону, достала свой болтган и по привычке отвела затворную раму, чтобы очистить внутренние механизмы от засоров. Комья слипшегося маслянистого песка полетели из оружия в тот момент, когда едва различимые силуэты двинулись навстречу ей сквозь завесу пыльного облака. Она увидела ледяной изумрудный свет, пылающий в железных черепах, и конечности, сделанные из мертвого металла.
Болтер заговорил, и каждый выстрел попал в цель, взрывая торсы тварей, похожие на каркас грудной клетки человека. На месте павших беззвучно возникали другие, и кольцо вокруг Децимы неумолимо сжималось.
Децима убивала их — или, по крайней мере, так казалось, — и они растворялись в песках, исчезали в сиянии потрескивающего зеленого огня, таяли из вида. Они напоминали машины, но интуитивно боевая сестра чувствовала, что это довольно условное сравнение. В их поведении, в их манере двигаться было что-то призрачное — какая-то неуловимая особенность, подсказывавшая, что на самом деле все гораздо сложнее. Кем бы ни были эти создания, они обладали разумом живых существ. Ни одна машина не способна излучать такую злобу. Внезапное осознание этого потрясло Дециму, хотя оно ничего не меняло.
Как только боезапас болтера иссяк, а затворная рама застыла в открытом положении, сестра Децима, последняя выжившая на Святилище-101, пожалела, что не оставила последний патрон для себя.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Потрескивание вокса походило на шум ливня. Этот звук навевал Имогене воспоминания о тех годах, когда она еще была послушницей на Офелии VII. Как она гуляла по залам женского монастыря, как серое небо виднелось через стекло витражных окон высотой пятьсот метров. Ей вспомнилось, как струи дождя текли по стеклянным лицам святых, будто они плакали. Но сейчас никто не горевал. Никто не проливал слез при виде пятнистого оранжевого шара в космосе, за которым издалека наблюдала Имогена. Детальнее рассмотреть поверхность планеты не представлялось возможным, так как всю ее покрывала пелена из облаков и вихрей.
Старшая сестра стояла в тишине перед решеткой динамика, которая выступала из панели оператора, сделанной в виде лица херувима; сама же панель стояла поперек смотровой галереи под килевым парусом звездолета «Тибальт». Здесь находился пост корабельного серва для считывания показаний с лазерного секстанта на тот случай, если длинные антенны на носу крейсера однажды придут в неисправность, но обычно это место оставляли без обслуживающего персонала. Вокс-модуль, как всегда, молчал, и сестра Имогена рукой прошлась по нему, сотворив знамение святой аквилы в качестве молитвы, перед тем как включить. Она прищурилась и убрала с лица пряди пышных каштановых волос. Имогена не совсем понимала, зачем пришла сюда. Ей хотелось взглянуть на пункт их назначения, просто чтобы иметь для себя представление об облике планеты и запомнить его, поэтому она неосознанно потянулась к воксу. Заключенный в коммуникационной системе примитивный дух машины автоматически пропускал стандартные имперские частоты в процессе поиска каких-либо сигналов. Планета не издавала никаких звуков. Шум статики продолжал литься из медного детского лица херувима, словно скорбная и тихая погребальная песнь. Если какие-то крики или стоны когда-то и исходили по воксу с пустынной планеты в пустоту, то они уже давным-давно затерялись в черноте космоса. После нападения прошло больше десяти лет, и не осталось ничего, кроме нескончаемого шипения реликтового излучения Вселенной — своеобразной загадочной антитишины, которая производила впечатление большее, чем безмятежность любого склепа.
Имогена выключила вокс и нахмурилась. Скоро «Тибальт» сманеврирует и встанет на низкую орбиту. Даже сейчас илоты и сервиторы на командной палубе военного корабля всматривались в прорицательные экраны, анализируя показания датчиков судна. Женщина задумалась, найдут ли они что-нибудь, не представленное в данных от сотрудников Ордо Ксенос. Трудно было сказать; единственное, о чем была осведомлена старшая сестра, так это о том, что информация Инквизиции прошла строгую проверку, прежде чем попасть в руки Сороритас. Не в первый раз она спрашивала себя, какую правду исказили в документах, перед тем как передать их ордену Пресвятой Девы-Мученицы. Она отвернулась от Кавира — Святилища-101 — и покинула смотровую. Уже скоро Имогена увидит планету вблизи. Старшая сестра поднялась по транспортеру на верхние выходные палубы «Тибальта», где готовилось оборудование для миссии на поверхности. Шли финальные приготовления — последний шанс устранить любые неисправности. Как только корабль займет место на орбите, начнется следующая фаза операции, исполняемая со всей присущей сестрам-милитанткам четкостью действий.
Имогена вошла в просторный ангар, где рабочие команды в защитной кожаной одежде и силовых костюмах обслуживали ряды шаттлов типа «Арвус» и «Аквила». Люди грузили контейнеры и готовые строительные блоки фаэтонской модели, позволявшие собрать сотни вариантов модульных зданий. Низкий гул от пения рабочих резонировал по всей палубе, а запах прометиевого топлива смешивался с запахами пота и хладагентов. Некоторые из илотов были прикомандированы на службу в Имперский Военно-Космический флот, но большинство являлись церковными работниками, связанными клятвой или наложенной на них епитимьей помогать Сороритас. Были здесь и мелкие преступники, отрабатывающие свой долг обществу, и простые граждане, которые по своей воле расстались со всякими правами, чтобы доказать преданность церкви. Они-то и составят армию восстановителей монастыря, как только совершится высадка на планету. Высоко над всеми ними вдоль подвешенной балки туда-сюда ходил человек, которого они называли владыкой. Дьякон Урия Зейн поймал взгляд Имогены, кивнул и опять вернулся к своим делам — мотивации и командованию рабочими при помощи длинного электрокнута и имплантированного в гортань речевого модуля. Зейн механическим голосом декламировал на весь выходной ангар священные гимны, перемежая их грубыми красноречивыми цитатами из «Книги Аттика», «Укора» и других религиозных томов. То и дело он пускал в ход свой кнут для акцентирования внимания на определенных местах или для поднятия дисциплины у тех, кто медлил при работе. Сопровождавшие каждый удар вспышки голубых искр освещали дьякона. Его тело было крупным и поджарым, лицо — бледным, с крошечными, низко посаженными глазками, обрамленным рыжей бородой и растрепанными волосами. Имогена находила его довольно грубым и неотесанным для помазанного члена духовенства, но не могла отрицать, что у него хорошо получалось выполнять свои обязанности благодаря электрическим зарядам. Не останавливаясь, чтобы не привлечь его внимание, старшая сестра прошла мимо. Стук ее сапог по железной палубе со временем стал попадать в такт пению рабочих. Канонисса Сеферина, командир Имогены и госпожа этой миссии, захочет получить полный и объективный отчет о готовности к отправке еще до вечерней молитвы, и потому Сороритас наблюдала за всем вокруг. Она искала нечто, упущенное другими. Долгое путешествие от Священной Терры до восточного галактического края уже подошло почти к концу, и на этой стадии нельзя было подвести Того, Кто на Золотом Троне. Для Имогены это был первый опыт переосвящения, и, как и ее сестры, она тоже хорошо понимала значимость подобного события. Участие в войнах веры и Великое служение подразумевали, что многие Адепта Сороритас займут место по одну сторону с Богом-Императором, когда смерть заберет их. Но иногда масштабы смерти и разрушения бывают настолько ужасны, что в месте происшествия сама земля становится… нечистой. Поэтому во имя Имперской Истины ее важно очищать от темных отголосков посредством благословения и молитв о праведности и добре. Рабочие Зейна исправят ущерб планеты, но именно канонисса залечит духовные раны. Вместе участники миссии воссоздадут все по новой. Но не только эту цель преследовали на Святилище-101; среди священных обязательств Сеферины имелось и более важное задание. По прошествии времени и если того потребуют обстоятельства, вся правда откроется остальным боевым сестрам. А пока следовало хранить тайну ради успешного выполнения их долга. Имогена все прекрасно понимала, и, как и в отношении многих других особенностей ее службы, ей не приходило в голову задавать лишние вопросы. Она отчетливо помнила тот давний день, когда ее прежние обязанности отменила верховная госпожа ордена, как если бы это произошло всего несколько мгновений назад. Имогена с оружием в руках исполняла роль помощницы и стражницы Сеферины во время встречи на Апофисе — принадлежащем Ордо Ксенос астероиде, который вращается на высокой орбите вокруг Священной Терры. Мельком увиденное сестрами внутри комплекса послужило поводом для беспокойства насчет того, чем именно занимаются там ксеноборцы Инквизиции. От одной только мысли о нахождении в непосредственной близости к чему-либо, связанному с нечеловеческой жизнью, женщина испытывала дрожь. Даже притом, что Имогена сражалась с чужаками множество раз: убивала орков, эльдаров и кучу других безымянных тварей, которые подражали мышлению и совершенству человечества. Пока сестры блуждали по петляющим коридорам, созданным в лавовых трубах астероида, она постоянно держала одну руку поближе к болтеру, а другую — на свисающем с шеи венчике. В конечном счете Сеферину и ее свиту провели в комнату для переговоров, вырезанную лазером в плотном камне, и оставили ждать, пока пригласивший их человек не удостоил сестер своим присутствием. Инквизитор Хот, коренастый мужчина в широкополой шляпе священника, вошел в сопровождении собственной свиты: пары вооруженных человек, которые больше походили на наемников, чем на добродетельных слуг Золотого Трона. Они смотрели на сестер взглядом в той же мере подозрительным, что и хищным. Имогена позволила им рассмотреть себя, ничего не утаивая. Пусть они видят сталь и пластины ее силовой брони, пусть знают о наличии у нее огнестрельного и холодного оружия. Она разбиралась в таких, как эти двое. Они понимали только грубую силу. В итоге они отвели взгляды и больше не смотрели в сторону сестер.
С другой стороны, Хот всем видом излучал безразличие, граничащее с высокомерием. Он сел в кресло и принялся изучать инфопланшет, двигая иконки на экране взад-вперед, словно костяшки на древних счетах. Имогена не знала, действительно ли он чем-то занят, или же просто развлекается с устройством. Он вел себя так, будто и не подозревал, что в комнате с ним находится кто-то еще. Наконец после долгого молчания Хот все-таки заговорил. Заявление от сестринства поступило в личном порядке для повторного рассмотрения запроса, который курсировал по громадной имперской бюрократической машине на протяжении почти семи солнечных лет. Такой отрезок времени являлся всего лишь мгновением по сравнению с монументальными эпохами бюрократизма, которые оттягивали большинство решений Адептус Терра и крупных организаций Империума. Но для ордена Пресвятой Девы-Мученицы каждый в пустую потраченный день был будто столетием. За те семь лет, что прошли до момента встречи в этих каменных покоях, монастырь на Святилище-101 полностью обволокла тьма, а последние сообщения оттуда были безумными криками агонии.
Имперская машина двигалась, как всегда, медленно, и сестры уже собрались к отправке в систему Кавир, подготовив корабли и воинов, однако их отлету воспрепятствовал сам Министорум. Так случилось, что именно по рекомендации Ордо Ксенос и персональному диктату инквизитора Хота сестринству отказали в разрешении вернуться на Святилище-101 и установить, что же там произошло.
Из всех младших канонисс ордена сестра Сеферина больше всех возмущалась таким попиранием авторитета Адепта Сороритас. Ордо Ксенос не имел власти над сестринством, и Хоту пришлось задействовать всю свою обширную сеть влияния, чтобы убедить тех, кто имел такую власть, что именно он, а не сестры, должен первым отправиться на Святилище-101 для расследования загадочного происшествия. Данный вопрос разжег острую вражду между двумя организациями, но в основном все эти политические интриги и язвительные высказывания были напрасными. Орден Имогены знал об инквизиторе, и его интерес — некоторые сказали бы, одержимость — определенного рода чужеродной жизнью не был ни для кого секретом. Но, несмотря на все просьбы, требования и завуалированные угрозы, Хот делал все возможное, чтобы орден оставался на месте.
До нынешнего дня.
Без объяснений, оправданий или соболезнования великой скорби сестринства он сказал, что теперь им следует покинуть его, вернуться на планету и успокоить души мертвых. «Мое внимание, — сказал он, — теперь занимают другие дела».
Когда Хот заявил об этом, Сеферина обрушилась на него с вопросами и требованиями: «Что случилось с монастырем? Кто-нибудь выжил? Вы были там?» Инквизитор проигнорировал их все, и в итоге канонисса осталась ни с чем, когда Хот прошел обратно по направлению к двери. Впервые за годы службы вместе с Сефериной Имогена видела, как та теряет самообладание.
Семь лет им запрещали ступить на поверхность собственного сторожевого мира, ссылаясь на некие смутные предлоги. Семь лет догадок о вторжении невиданного ранее вида чужаков. В одно мгновение все осталось позади.
Итак, в девятьсот третьем году сорок первого тысячелетия по летоисчислению, принятому в Империуме Человечества, канониссе Сеферине доверили руководство миссией на затихший аванпост. Даже несмотря на благоприятные течения варпа, у звездолета «Тибальт» ушло более шести стандартных терранских лет на путь до Парамара для получения необходимого оборудования и затем до далекой системы Кавир.
На Парамаре сестры собрали последние необходимые вещи для экспедиции на Святилище-101: аппаратуру, строительные материалы, рабочие команды. Во время путешествия Ордо Ксенос контактировал с Сороритас посредством отрывочных докладов, которыми охотники на ксеносов решили поделиться. Они предоставили записи с запечатленными разрушениями по всей цитадели и комплексу на сторожевой планете, но ни слова не сказали о том, что послужило причиной нападения. На пиктах были изображены руины зданий, уничтоженных, видимо, лучевым огнем или, как в ряде случаев, землетрясением. Единственный прямой вопрос, на который из Ордо Ксенос дали ответ, касался степени безопасности на планете. Согласно их данным, так называемый «источник угрозы» для Кавира исчез, словно прошедшая буря. Они заявляли, что теперь там ничего не было.
Вместе с этими словами до сестринства дошел и новый указ.
Про себя сестра Имогена раздражалась при мысли об этом. Мало того, что Хот и его соратники, несомненно, потворствуя отвратительной увлеченности инквизитора всем чужеродным, ступили на землю, где погибли сотни верных сестер, так теперь еще Лорды Терры по какой-то неимоверной мудрости дали согласие на отправку команды технологов Адептус Механикус. Командовал ими Тегас — жилистое существо в ранге квестора. Имогена не решалась назвать его человеком ввиду того, что внешне в нем почти не осталось от такового. Как и Хота, его, похоже, мало занимала цель миссии, заключающаяся в переосвящении монастыря.
Старшая сестра организовала команду женщин, которым она всецело доверяла, и каждой из них поручила скрытно наблюдать за Тегасом и его небольшой группой. Они занимались этим с самого Парамара, и пока что квестор не показывал никаких признаков осведомленности о… дополнительном задании сестринства.
В задачи Тегаса и его отряда входило помогать рабочим командам при воссоздании Святилища, но такое простое поручение редко давали адептам его ранга. Она знала, что у их кибернетических гостей есть и иные цели, и спрашивала себя, рассказал ли квестор канониссе об истинной причине своего участия в миссии. Маловероятно. Сеферина отличалась назойливостью в той же мере, что и благочестием, да и потом, вряд ли она не поделилась бы информацией со своими доверенными лицами. Некоторые Сороритас высказывали предположение, что Тегас, возможно, отправился в это путешествие из-за совершенного им некоего преступления, присоединившись к ним в молчаливом согласии и покаянии. Это была хорошая догадка, но Имогена не разделяла подобные мнения. Льстивый квестор шнырял по кораблю, как крыса на задних лапах, всюду совал свой нос, постоянно что-то вынюхивал и на все обращал внимание. Интуитивная неприязнь к Тегасу заставляла испытывать недоверие ко всем его действиям.
Имогена выбросила из головы киборга, подойдя к отделению боевых сестер, которые, выстроившись в одну шеренгу, занимались строевой подготовкой с использованием деактивированных цепных мечей и установленных на болтерах штыков. Заметив ее, они горделиво выпрямились по стойке «смирно». Ярко-багровые плащи и табарды обрамляли блестящую броню эбенового цвета. Сердце Имогены учащенно билось в груди каждый раз, когда она смотрела на сестер. Если ей требовалось напоминание о том, что есть праведность и целеустремленность, Имогена просто глядела на этих женщин и понимала, что они воплощают такие качества. В океане неопределенности, составляющем темную Вселенную, Сестры Битвы оставались нерушимым бастионом веры человечества.
И если люди, такие как Хот или Тегас, смотрели на них и за спиной оскорбительно шипели «фанатички», Имогену это нисколько не трогало. Другие не осознавали священной истины, которую держали у себя в душе Сестры Битвы. Им не познать счастье настоящего посвящения себя величайшему вероисповеданию в истории. Император во всем своем божественном величии основал Империум и защищал его ото всех угроз. Безбожные чужаки, ведьмы-псайкеры, недолюди и мерзкие мутанты, даже отвратительные чудовища Губительных Сил — все они стучат по стенам крепости, воздвигнутой во спасение рода людского, и из раза в раз пытаются с криками утащить человечество в бездну нечестивости и вечного проклятия.
Никто так ясно не видит этого, как Сестры Битвы. Да, они сражаются с потоком врагов не в одиночку, но не стоит ожидать, что обыкновенные солдаты Имперской гвардии сами справятся с подобными опасностями. Инквизиция, хоть и в чем-то схожая с Сороритас по направлению своей работы, зачастую слишком углубляется в изучение тех вещей, уничтожением которых должна заниматься. Еще есть Адептус Астартес, Космический десант Императора, смешение воинственных племен, которые вовсю использовали ненадежные пси-способности и принципы трансгуманизма, но лишь немногие из их числа, возможно, терпимее остальных. Все они преданы Трону, исходя из своих грубых представлений… Но им ни за что нельзя доверять.
В некотором роде Имогена испытывала к ним жалость. Им никогда не познать блаженство чистой веры, свободу от сомнений, что она дает.
Подошедшая к ней сестра слегка склонила голову и приветствовала исполнением знамения аквилы, приложив скрещенные в виде крыльев орла руки ладонями к груди.
— Миледи, — начала она, — если позволите, я хотела спросить: когда мы получим приказ о погрузке? — Женщина кивнула в сторону ожидающих шаттлов.
Имогена молча изучала ее. Кроме всего прочего, по прибытию на Парамар к ним добавился дополнительный контингент боевых сестер, которым поручили присоединиться к миссии после одного инцидента. Стоявшая перед ней женщина была как раз из той группы, одной из сестер, поздно пришедших на борт вместе с госпитальерками и вспомогательным медицинским персоналом из невоенного ордена Безмятежности.
Сестра Мирия. Имогена вспомнила имя. Старшая сестра лично решила присматривать за ней. До нее доходили казарменные сплетни о сестре очень независимой по характеру и с излишне прямолинейным нравом. Имогена бросила взгляд на венчик на шее Мирии и протянула к нему руку, пробежав большим пальцем по золотистому символу и ряду твердых бусинок. Мирия не шевелилась.
Каждая бусинка обозначала поступок, доказывавший великую преданность церкви, будь то сжигание ведьмы или одержанная победа. Венчик имел такие потертости и повреждения, какие нельзя было получить в бою. Совершенно очевидно, что его умышленно разрезали, укоротили и затем вновь связали. Имогена отпустила венчик и позволила ему свободно упасть. Сестра Мирия когда-то занимала должность селестинки в ранге элохеймы и командовала собственным отделением, но теперь она утратила эту честь. Имогена не знала всех подробностей данной истории, но ей было известно, что женщина не подчинилась прямому приказу канониссы Галатеи из монастыря Невы. В итоге Мирию понизили до ранга обычной сестры-милитантки.
Имогена поджала губы, рассматривая ее. Несомненно, сестра, которая нарушила порядок субординации, заслуживала более сурового наказания — отлучения от церкви или даже перераспределения в ряды репентисток, где она бы занималась самобичеванием и каждый день молилась для искупления своей вины. Прощение Галатеи казалось… мягким.
— Когда надо, тебе скажут, — процедила Имогена.
Ей не нравилась Мирия. То. как она держала себя, и то, что позволяла себе говорить, не спросив сначала для этого разрешения. Старшая сестра разглядывала ее копну чернильно-черных волос, шрамы, что обезображивали лицо, и кроваво-красную татуировку с изображением геральдической лилии на щеке, отыскивая в женщине неповиновение, которое, по мнению Имогены, та скрывала. Будь на то ее воля, она отвергла бы прошение сестры присоединиться к миссии «Тибальта», но у Сеферины имелись планы подать личный пример. Канонисса рассказала, что предложила Мирии отправиться в такое место, где смогла бы повлиять на ее верность Богу-Императору, найти для нее роль, в которой та, возможно, откроет для себя новый смысл существования. У Имогены не было времени на подобное. Она верила в решительные добродетельные поступки и постоянное и неизменное самопожертвование. Здесь не было места для неопределенности или вольнодумства.
Делу не содействовало прибытие двух других сестер из бывшего отделения Мирии, которые также приняли пониженный ранг: высокая и мускулистая Кассандра и молодая Изабель. Последняя несла шрамы, которые до сих пор выглядели свежими, и имела оловянный аутентический глаз, уже потерявший свой блеск. Какие бы раны эти двое ни имели, несомненно, это скорее укрепляло их узы с Мирней, чем ослабляло. Даже несмотря на то что их бывший командир теперь состояла в одном с ними звании, они по-прежнему выказывали Мирии непомерную степень уважения, подчиняясь ей почти по привычке.
Имогена наблюдала, как они занимаются боевой подготовкой, и не могла отрицать, что сестра Мирия и ее спутницы имели достаточные навыки в этом деле. Все очевиднее становилось, что надо заставить их избавиться от старых привычек, если они собираются служить должным образом во время миссии.
Бывшая селестинка не ответила на слова Имогены, но, похоже, она не собиралась уходить. В ее поведении ясно читался едва заметный вызов. Но Мирия никогда не пошла бы на конфликт в открытую. У нее хватало ума не делать подобной глупости, и Имогена это понимала. Но если боевая сестра считает, что сможет попирать командный статус Имогены каким-либо образом, ее ждет расплата.
— Канонисса Сеферина лично выступит перед корабельной командой, — продолжала старшая сестра. — Она зачитает проповедь и споет гимн посвящения, прежде чем мы отправимся на Святилище-сто один.
— Мы будем готовы, — ответила Мирия, хотя Имогена даже не задавала вопрос.
Она наклонилась ближе к подчиненной, так, чтобы никто другой не слышал ее голоса.
— Последнее слово здесь всегда остается за мной, сестра Мирия. Впредь не забывай этого.
Рефлекторно Мирия открыла рот, но потом, подумав, что лучше не стоит говорить, опустила голову в знак согласия. «Начало положено, — подумала про себя Имогена. — Возможно, все-таки получится научить ее дисциплине».
Тут она заметила, как миловидная женщина в официальном одеянии землистого цвета смотрит на нее с другого конца ангара чуть ли не обвиняющим взглядом. Девушка была одной из госпитальерок, и раздраженным видом она, очевидно, выражала неодобрение едкой манере обхождения Имогены с Мирней.
Верити Катена из ордена Безмятежности. Имогена знала о ней из тех же записей, в которых рассказывалось о правонарушениях Мирии на Неве. Верити тоже оказалась вовлечена в те события: представительница невоенной организации участвовала в схватке с сепаратистами, мятеж которых привел к сожжению города и чисткам на каждом уровне власти планеты. Насколько Имогена знала, женщина состояла в кровном родстве с боевой сестрой, которая погибла на службе Трону, находясь под командованием Мирии.
Винила ли ее Верити? На короткий миг Имогена задалась этим вопросом. Потому ли госпитальерка решила присоединиться к миссии, что потеряла сестру и ищет новый путь обрести в себе веру? Ходили слухи, будто сильно распространенные во время инцидента на Неве всевозможное колдовство и неверие могли ввергнуть в Хаос всех, кто не был закален трудностями великого долга перед Богом-Императором.
Имогена до сих пор помнила содержание прикрепленного к записям о Верити письма, где ее храбростью в бою восхищалась одна из вышестоящих боевых сестер, участвовавших в том недолгом сражении. Сороритас из невоенных орденов — госпитальерки, диалогус и фамулус — обучались владению оружием и сопутствующим навыкам, но их не тренировали так тщательно, как боевых сестер. Редко встречался кто-нибудь из ордена вне военной сферы, кому доводилось принять подобное объявление благодарности.
Впрочем, это не значило, что Верити вправе проявлять неуважение к старшим по званию. Имогена обратила весь холод своего взгляда на госпитальерку.
— Какая неугомонная, — начала она, глядя прямо на Верити, но обращаясь к Мирии и остальным собравшимся на расстоянии слышимости боевым сестрам. — Это было длительное путешествие, и оно проверяло твое терпение. Совсем ненадолго Сороритас в состоянии заострить свой ум и клинок, прежде чем они начнут затупляться от бездействия. Лишь строго следуя повелениям нашей воинственной веры, мы можем выполнять то, ради чего рождены.
Имогена неторопливо шла между рядами женщин, с каждым шагом приближаясь к Верити. Госпитальерка немного побледнела.
— Каждая из вас считает себя достойной находиться под светом Бога-Императора. Все вы полагаете, что готовы, что прошли испытание. — Она сделала сильный акцент на последнем слове и встретилась взглядом с Верити.
Старшая сестра кивнула в знак формального приветствия.
— Женщины, что жили под солнцем Кавира на Святилище-сто один, думали так же. Но теперь все они мертвы, их жизни сокрушены под гнетом равнодушной и полной ненависти Вселенной. Они отправились к подножию Его Золотого Трона, да благословится их вечная память.
— Да благословится их вечная память, — хором подхватили боевые сестры. Голоса походили на прилив волн у берега.
— И теперь мы пришли встать на их место, — вновь кивнула Имогена. — Нам следует быть настороже, сестры. Если даже бедствие, погубившее их, действительно миновало, следует знать, что за ним скрываются еще тысячи трудностей, которые могут стать нашим концом. Мы похожи на свечу, горящую в вакууме вопреки всему. Мы боремся за свой свет в безвоздушной пустоте и сражаемся за то, что считаем правым делом. За нашу веру.
Она посмотрела в лицо каждой явившейся и в конце остановилась на Мирии.
— Потому мы обязаны помнить о нашем долге, о нашем месте в этой жизни. Никто из нас не может знать, что ждет впереди. Мы можем только стойко держаться за наши убеждения.
В последовавшей за ее словами тишине приземистая боевая сестра с кожей красно-коричневого цвета, как у старого тикового дерева, и туго завязанными черными кудрями осмелилась поднять руку в знак того, что желает задать вопрос. Имогена решила удостоить ее своим вниманием:
— Тебе есть что сказать, сестра Ананке?
— Нам говорили, что этот мир лишен жизни, старшая сестра, — резким и отрывистым тоном произнесла Ананке, — разве не так? Встретим ли мы противника у ворот монастыря? Придется ли драться за право вернуть принадлежащее нашему ордену?
Имогена уловила признаки надежды в словах женщины. Ананке ожидала, что Имогена подтвердит ее предположения, озвучив те настроения, которые разделяли и другие участницы миссии. Кто бы ни осмелился напасть на Святилище-101, сестры хотели отмщения.
Подобные побуждения были весьма полезными, но, если их не контролировать, они могли привести к саморазрушению. Старшая сестра пока не была готова позволить сестрам пасть до животных инстинктов.
— Мы исполним свой долг, Ананке, — твердо произнесла Имогена. — Только это обязано вас волновать, вне зависимости от поставленной задачи, будь вы солдат или кто другой.
Она оглянулась на Мирию и затем вновь на Верити.
Когда госпитальерка отступила в тени посадочных помостов, старшая сестра слегка улыбнулась.
Членистоногое насекомое размером с человеческую ладонь осторожно передвигало длинными многосуставными лапками по рыхлым дюнам. Его блестящее тельце имело окрас настолько темно-зеленый, что казалось почти черным. Мельчайшие волоски покрывали лапки и брюшко, что позволяло собирать влагу в сухой атмосфере пустынной планеты и служило сенсорным дополнением к крупным щупам, шевелившимся на голове. Насекомое чуяло возмущения в холодном ночном воздухе, присутствие другой жизни.
Хищник застыл в нерешительности на участке песка, обдумывая полученную посредством чувств информацию, насколько позволял пучок нервов, составлявших его мозг. Он ощутил какое-то тепло под собой, и этого было достаточно, чтобы остановиться.
Вдруг вершина дюны взорвалась изнутри. В короткий миг, перед тем как грубые пальцы одной руки расплющили голову насекомого, оно замолотило лапками и попыталось выпустить жало, но другая рука уже вырывала острый шип с маниакальной, бесстрашной силой.
Потоки ветра унесли поднятый в воздух песок, когда из дюн выбралась человеческая фигура в лохмотьях, кинувшаяся к останкам своей жертвы. Песчинки тонкой струйкой утекали обратно в пустыню, пока пальцы откручивали лапки насекомого. В первую очередь человек высосал из них жидкость, а затем стал с хрустом грызть потрескавшимися и почерневшими зубами; темный хитин раскололся и выплеснул сероватую слизь. Стараясь не пролить слишком много водянистой крови на песок, фигура в тряпье опустилась на колени и продолжила расчленять добычу испачканными в ихоре руками. Это была самка, крупная, толстая из-за неотложенных яиц. Они были мягкими, солеными и легко глотались. Память о каком-либо рвотном рефлексе у человека уже давно пропала.
— Ты отвратительна, — сказал Наблюдатель. — И все, с тобою связанное, противно.
Фигура уже столь давно слышала этот голос в воздухе, что стала считать себя Наблюдаемой, хотя делала все, чтобы Наблюдатель ее не нашел. Вместо ответа она сосредоточилась на убитом членистоногом. Это попалось хорошее, к тому же вкусное. Им можно было насладиться.
Но потом Наблюдаемая, как всегда, ответила. Пока она вытирала засаленной тканью грязное лицо, у нее возник вопрос:
— Зачем тогда наблюдать за мной? Зачем продолжать смотреть на то, что видят мои глаза? Иди. Уходи. Ты мне не нравишься. Ты мне не нужен.
— Возможно, я уже ушел, — сказал Наблюдатель. — Быть может, я прекратил разговаривать с тобой очень давно, а то, что ты слышишь внутри дряхлого куска, который ты называешь мозгом, есть всего лишь твое вырвавшееся безумие.
Наблюдаемой не нравилось, когда призрачный собеседник играл подобными умными словами, и она закричала от раздражения. Фигура в лохмотьях провела добытым шипом по обнаженной коже руки, следуя по линиям шрамов, как уже делала десятки раз прежде. Яд насекомого обжигал загорелую плоть. Агония была приятной и сильной. Это на время приглушало ненавистный, безразличный голос в воздухе.
Но только на время.
— В следующий раз тебе лучше не останавливаться. Воткни ядовитый шип. Тогда ты умрешь, и со всем будет покончено.
— Я не хочу умирать, — произнесла она, как полагала, решительным и вызывающим тоном, но на самом деле скорбным и слабым. Порой было трудно говорить, как если бы способность образовывать слова и озвучивать их ухудшалась со временем. Вероятно, всему виной были металлы и камни, вживленные в плоть Наблюдаемой. Трудно было сказать точно. — Я жду.
— Ты умираешь. Твой разум похож на сломанный механизм. Бесполезный. Ни на что не годный.
Наблюдатель собирался сказать кое-что еще, и Наблюдаемая знала это. Но затем что-то среди звездного небосвода над головой заставило затихнуть все голоса. Среди слабо светящихся астероидных лун появилось нечто новое.
Вглядываясь и осмелившись на надежду, Наблюдаемая увидела новые точки яркого света, которые двигались против вращения планеты, приближаясь к тускло светящей Обсидиановой Луне. Это мог быть только звездолет.
— Звездолет. — Слово рассыпалось, словно древняя бумага, и впервые Наблюдатель ничего не ответил. — Нельзя больше ждать.
Стоя на вершине дюн пустынного мира, призрак в трепыхающихся лоскутах почерневшей одежды издал бессловесный крик, дав волю чувствам, которые не мог назвать.
Но так же неизбежно, как и приходят времена года или гниет мясо, если его не съесть быстро, вернулся голос Наблюдателя.
— Ждать чего? — спросил он, прекрасно понимая, что Наблюдаемая давным-давно забыла ответ на этот вопрос.
Sisters of Battle: The Omnibus
The Adepta Soroitas, or Sisters of Battle, are the military arm of the Ecclesiarchy, and their remit is to prosecute the enemies of mankind with extreme prejudice. Uniquely among the fighting forces of the Imperium, all the warriors of this organisation are female. Clad in ceramite power armour and armed with and awesome array of wargear, they fight with fanatical fervour for the glory of the Emperor, scourging both xenos and heretic alike with bolter and flamer. This omnibus collects together James Swallow's two classic Sisters of Battle novels, 'Faith & Fire' and 'Hammer & Anvil', along with the prose version of the audio drama 'Red & Black' and a new short story 'Heart & Soul', both available in print for the first time.
CONTENTS
Faith & Fire
Hammer & Anvil
Red & Black
Heart & Soul
