Несколько драбблов

[Iron Maiden]

Раз у нас раздел не только по Фентези, но и по Стимпанку, то...

Их есть у меня, историй, которые придумываются, флудятся а потом бережно записываются Brother Jeffar с тем, чтобы порадовать окружающих. :)

В Протекторате Менота настало жаркое лето, и Феора начала вести себя невыносимо. Встречая в коридорах Храма Безупречного рыцаря Микаэля Креоса, она одаряла его взглядом с поволокой и издалека заводила разговор о том, что Протекторат не может похвастаться многочисленным населением, и, дабы послужить вящей славе Творца и на страх врагу увеличить число менитов, они могли бы… Микаэль тоскливо глядел по сторонам, ища, куда бы спрятаться, бормотал: «Я… Мне… мне надо… Меня Иерарх звал… вчера еще звал, а я только сегодня иду…» - и боком пробирался мимо не дававшей проходу Хранительницы Пламени. И даже вторжение сигнарских войск не смогло отвлечь ее от этих навязчивых мыслей – она продолжала подстерегать Безупречного рыцаря в укромных уголках военного лагеря и по-прежнему вела смущающие разговоры. Креос слушал, молчал, и думал, как защитить свой душевный покой от надоедливой девицы. День, ночь, потом еще один день и еще одну ночь, пользуясь тем, что боевые действия еще не начались, он возносил молитвы Меноту, прося ниспослать ему мудрость, терпение, а еще лучше – убрать Феору куда подальше… На третий день на него снизошла божественная благодать. Он понял, чтО надо делать.

Когда сигнарский лорд-коммандер Коулман Страйкер в бою увидел несущегося к нему здоровенного менита с боевым цепом, и бешеными глазами, горящими между шлемом и маской, он встал в терцию и приготовился отразить удар. Но менит, не сбавляя скорости, переложил цеп в левую руку, правой – сорвал со Страйкера очки, и побежал дальше.

Лорд-коммандер проводил его недоуменным взглядом.

Тем же вечером, замазывая ранозаживляющим бальзамом царапины на физиономии (очки сорвали крайне неделикатно), он пытался понять, зачем мениту понадобился сей предмет. Поразмыслив с полчаса, пришел к выводу, что бестолковый варвар просто польстился на занятную блестящую вещицу, успокоился и пошел спать.

В это же самое время Безупречный Рыцарь Креос на цирлах крался к палатке Феоры. В его руке покачивались добытые в бою очки…

Феора, совершая обряд вечерней молитвы в походной часовне, понятия не имела о хитроумном замысле Микаэля.

На следующее утро она в смятении ворвалась в походную молельню, рухнула на колени перед менофиксом и стала возносить истовую молитву. Присутствовавший при этом Севериус и, превозмогая желание заорать: «Чего ж ты, дура-девка, носишься, как наскипидаренная?!» попросил поделиться тем, что гложет. Феора долго мялась и краснела, а потом призналась, что нынешней ночью нашла в своей постели сигнарские очки с инициалами «К.С.». Это явно знак, ниспосланный Менотом – но она никак не может его понять. Означает ли это, что ей надо:

- остерегаться сигнарца,

- убить сигнарца,

или выйти замуж за сигнарца?

От такого рассказа даже Севериус пришел в некоторое недоумение и не знал, что ответить. По скрытому маской лицу стоявшего рядом Креоса блуждала улыбка. Он знал, что теперь его хотя бы на пару дней оставят в покое….

А по прошествии двух дней в очередной стычке лорд-коммандер (уже разжившийся новыми очками) увидел, что к нему бежит давешний чокнутый менит. В руках у менита вместо цепа был нож…

Страйкер снова встал в терцию, на всякий случай наклонив голову так, чтобы очки невозможно было сорвать – но менит на бегу отхватил ему ножом порядочный клок волос и понесся дальше.

Лорд-коммандер проводил его недоуменным взглядом, ощупывая попорченную создавшейся асимметрией прическу.

«Крикс их побери, этих фанатиков. Никогда не знаешь, что у них на уме», - думал он тем же вечером, сидя перед зеркалом, пока ординарец приводил его внешность в надлежащий вид (сигнарский варкастер был мужик дотошный и не терпел непорядка ни в чем). Поразмыслив с полчаса, зачем мениту могли понадобиться его волосы, Страйкер пришел к выводу, что бестолковые варвары решили навести на него порчу, как и положено просвещенному человеку, мысленно посмеялся над их темнотой, и пошел спать.

На следующее утро он рассказал о случившемся Адепту-коммандеру Немо.

- В прошлый раз очки, сегодня – волосы… Какого рожна им завтра понадобится? – философски осведомился Страйкер.

Почтенный Адепт-коммандер внимательно осмотрел горжерен на доспехе Коулмана, поправил его и произнес:

- А больше у них ничего и не получится.

Страйкер понял и судорожно сглотнул.

В то-самое время, когда лорд-коммандер размышлял о варварских суевериях, Высший Безупречный рыцарь заботливо перевязал добытое в бою блестящей темно-синей шелковой ниточкой и сел за походный стол. Микаэль Креос робел – он собирался заняться тем, чего ему никогда не приходилось делать. Но его решимость была непоколебима – он понимал, что от успеха этого предприятия надолго будет зависеть его душевный покой. Рыцарь вознес молитву, придвинул к себе лист бумаги, макнул перо в чернильницу и, сопя от усердия, вывел:

«Дарагая прикрастная низнакомка…»

Буквы разъезжались в разные стороны, налезали одна на другую, а в конце предложения Креос посадил кляксу… Увы, наука складывания рун в письмена никогда не давалась храброму воину.

Несмотря на неудачи, Микаэль не поддался унынию, и продолжал сочинять любовное послание.

Во втором абзаце не утерпел и подпустил идрианских цветистостей, которые в охотку употреблял в разговоре брат Амон ад-Раза. Уподобив «низнакомку» «прелесной газели средь цветущаво оазиса», Креос покачал головой (на его взгляд, Феора была не газелью, а форменной верблюдицей) – но, перечитав, решил, что это должно понравится Хранительнице Пламени, и продолжал письмо.

…недрогнувшей рукой отправив в корзину одиннадцатый черновик и перечитав написанное на двенадцатом листе, Креос остался доволен собой. Он сложил письмо, поместил внутрь добытое в бою, и тем же аллюром отправился доставлять написанное по адресу.

Передвижение на цирлах давалось закованному в броню варкастеру с огромным трудом – но Креос не зря стал Высшим Безупречным рыцарем. Ему удалось незамеченным прокрасться в святая святых Огненной стражи Храма.

Со следующего дня Феора впала в задумчивость. Она уже не выпрыгивала на Микаэля из-за угла и не напоминала ему о долге всякого честного менита, не дававшего обет целомудрия…Вообще, бОльшей частью теперь вид у нее был мечтательный и даже «потусторонний», как говорили некоторые висготы.

И только спустя долгое время, в Суле, сойдясь в бою со Страйкером, Феора напомнила ему о полученном ею послании и пряди волос, что она с тех пор носила при себе. Лорд-коммандер в крайнем изумлении сообщил, что не писал ничего подобного. Феора УЖАСНО рассердилась…

Изменено 14 января, 2011 пользователем Megamind

[Iron Maiden]

К этому произведению приложили руки ваш покорный, брат Джеффар и Забойщик.

Когда примас Джоксаал (Joxaal) заявил, что появление одетый в бесформенный балахон одинокой фигурки в бескрайних песках пустыни не сулит ничего хорошего, он, как говорят, словно в воду глядел. Примас спокойно вел вдоль границы с Протекторатом Менота свое войско, чтобы деловито вторгнувшись на территорию Сигнара, помочь жителям этой богатой и уважаемой страны расстаться с вредными для морали излишками, избавить их от докучливой роскоши и обременительного достатка. И в его планы совершенно не входило столкновение с фанатиками.

Не прошло и четверти часа с момента, как носитель балахона растворился среди песков, словно его и не было, как колонна оказалась в окружении огромного количества зилотов. Они обступили воинов, тянули их за богато украшенные доспехи, теребили за край одежды.. Ошарашенные, сбитые с толку, люди примуса слышали только доносящиеся со всех сторон голоса, напевающие, тянущие, выкликающие: «Подаааайте на украшение храма Менота в Имере и на восстановление истинной веры в Каспии!», «Жертвуйте в фонд гуманитарной помощи общинам Старой Веры!», "Дай вам божинька здоровьица, подайте сколько-нибудь в пользу Церкви Подателя Закона!". От мелькания разноцветных, алых, белых, оранжевых, коричневых, пестрых, полосатых, бело-красных, оранжево-белых, красно-коричневых, черно-оранжевых, черно-красных развевающихся одеяний рябило в глазах. Наконец, вперед выступил здоровенный детина с обнаженным торсом. Голова детины была обмотана закрывающей часть лица и шеи тряпкой, на груди болтался внушительных размеров ларец для подаяния, который он поддерживал одной рукой. В другой руке у него был зажато нечто, больше всего напоминавшее менофикс с тяжелой цепью, к концу которой был прикреплен покрытый шипами металлический шар. Выпускающие клубы пара варджеки за спиной Амона Ад-Разы (а это, конечно же, был именно он) выдавали в нем варкастера, а безмятежный и уверенный взгляд вселял в примуса печальную уверенность в том, что сейчас их обдерут, как ту пустынную липку.

«Жертвуйте Храму Одной Веры, - начал Амон, многозначительно потрясая перед носом Джоксаала окованным металлом ларцом (в недрах вместилища небогато побрякивало) - ибо, подавая на восстановление разрушенных безбожниками Сигнара церквей, вы уменьшаете тяжесть грехов своих в глазах Менота. Ну а ежели кто откажется ради славы и величия Менота расстаться с презренными благами материального мира..." – тут Амон многозначительно посмотрел на Обливион - "...тот сам виноват."

Примус понял, что если не раскошелиться, то его будут бить. И может быть даже ногами.

«Сто двадцать золотых монет не спасут Подателя Закона?» – начал было Джоксаал, но Амон послал ему такой красноречивый взгляд поверх прикрывавшей лицо кафии, что тот, тяжело вздохнув, быстро полез за кошельком.

Когда погрустневшая колонна подошла к пункту таможенного контроля (металлическая рамка среди песчаных дюн, рядом с которой скучал наряд Рыцарей Ордена Стены, и стоявший поодаль Хор Менота время от времени сотрясал воздух согласным: "Уважаемые прибывшие, пожалуйста, приготовьте багаж для досмотра и деньги для оплаты пошлины!!!"), примус убедился в том, что им придется возвращаться назад несолоно хлебавши – после благотворительной помощи у скорнитов просто не осталось денег на оплату визы, таможенных пошлин и ветеринарного освидетельствования бистов.

Изменено 2 июня, 2011 пользователем Iron Maiden

[Iron Maiden]

Еще одна история, которую брат Джеффар из шуток за чашкой чая превратил в атмосферный рассказ.

Немного юмора, есть намек на рейтинг.

История о божественной мощи

- Во-он!!! – от вопля Верховного дознавателя Севериуса заколыхались и зазвякали крохотные бубенчики, нашитые на ткань шатра при входе.

- Вон отсюда!!! – бушевал Верховный дознаватель, топая ножками. – Бесстыдники! Срамники! Отступники!!!

Захария и Наниэль – ездовые послушники, на которых орал Севериус, одинаковым жестом втянули головы в плечи, и попятились к выходу.

- На врэке вам место!!! – совсем уж истошно заголосил Верховный дознаватель. Послушники развернулись и ринулись вон. Севериус проводил их неожиданно-ловкими, быстрыми и хлесткими ударами посоха по спинам и головам.– У! Да! Вить! Вас мало!!!

Вылетев из палатки своего патрона Захария и Наниэль стремглав понеслись по лагерю менитских войск у стен Имера. Отбежав футов на десять, они остановились отдышаться.

- Ну вот… - с отчаянием в голосе начал Захария. – Кто тебя дернул выпросить на кухне ту курью ножку? В постный-то день? Да еще и меня прельщал… И уж согрешил бы прямо там, а не прятал ее… Преподобный же – святой человек, он все видит…

- Святой он, как же… - Наниэль, из сигнарских менитов – крепкий, светлоглазый, с физиономией, осыпанной веснушками, потер затылок, по которому прогулялся посох Верховного дознавателя. – Ни фига он не видел, унюхал просто. Никакой для этого святости не надо. – Но, взглянув на товарища (казалось, Захария вот-вот разревется – парень был благочестивый и даже трепетный), поправился. – Ну ладно-ладно. Святой. Тока еда-то все равно пропала… В костер бросил… вот, мешала она ему? Я ж все равно нечестивец. Съел бы – так не больше б той нечестивости стало.

- Ой, помолчи лучше…

- Да я чего…

Некоторое время послушники молчали, глядя в усыпанное звездами иссиня-черное небо. Среди звезд холодно сиял тонкий серп Калдера и прятался мрачный полудиск искусительницы-Ларис.

- Ладно. – нарушил молчание Наниэль. – Пошли что ль, стяжаем у кого-нибудь чего-нибудь… вдруг дадут?

- Так ведь постный день… - начал Захария. – и сказано: «После заката не вкушай…»

- Постный, а не голодный. – не допускающим возражения тоном объявил Наниэль. – Это ты у нас одной благодатью Менота жить можешь. А мне есть надобно. – и, поскольку Захария продолжал глядеть на него с молчаливым укором, с ходу нашел объяснение. – Ну, ты же не хочешь, чтоб завтра нас с голодухи шатало? Вот уроним Преподобного - хорошо будет?

На это Захария ничего возразить не смог, и послушники двинулись куда глаза глядят в поисках кормежки.

Менитский лагерь отходил ко сну. У редких костров никого не было видно… Пройдя почти до конца лагеря, Захария и Наниэль потихоньку начали склоняться к мысли, что ужинать они сегодня не будут… Это было крайне досадно - ведь завтракать и обедать им тоже не пришлось.

Но тут из темноты послышалась музыка. Кто-то наигрывал на четырнадцатиструнном мицхаре легкомысленную идрианскую песенку. Пляшущие отсветы одинокого костра, горевшего у палатки, разбитой поодаль от всех остальных, выхватывали силуэт музыканта: маленькая голова, мощная шея, косая сажень в плечах, могучая спина… Из-за плеча выглядывал длинный тонкий гриф, по которому, перебирая лады, легко порхала крупная длиннопалая кисть.

Пения было не слышно – но в руках виртуоза мицхар вел сразу и мелодию, и аккомпанемент. Наниэль поймал себя на том, что притопывает в такт: уж больно лихо и зажигательно играл незнакомец… Неожиданно правое ухо сигнарца уловило мурлыканье по-идриански. Наниэль повернул голову, и обнаружил, что Захария тихонько подпевает музыке. Под взглядом друга смуглый черноглазый аколит смутился и умолк.

Музыкант завершил песню искрометным пассажем и звонким аккордом, а потом – не поворачивая головы, окликнул:

- Что стоите, как неродные? Идите сюда, не бойтесь!

Аколиты узнали голос. На мицхаре играл Высший служитель веры, воин Менота из Ордена Кулака – брат Амон ад-Раза. Они, робея, вышли к костру.

- Доброго вам вечера. – приветствовал их Амон.

Захария ойкнул и отвел взгляд. Наниэль тоже уставился в землю. Служитель веры был без маски. Лицо у него оказалось молодое, смуглое, с шальными, светлыми зеленовато-голубыми глазами. Жесткие черные волосы – коротко острижены, а в правой ноздре сверкает крохотное золотое колечко. Увидев смущение аколитов, ад-Раза одним плавным, неуловимо-быстрым движением потянулся, отставляя в сторону мицхар, подхватил лежавшую рядом маску и прикрыл физиономию.

- За делом идете, или так, погулять? – осведомился он.

Аколиты сглотнули. Над костерком, горевшим перед служителем веры, висел прикрытый крышкой котелок, в котором что-то побулькивало.

Амон проследил направление их взглядов.

- А. – кивнул он. – Сейчас будет готово.

- Благодарствуем. – вежливо произнес Захария. – Мы уже отужинали…

Наниэль засопел – ему очень захотелось дать товарищу пинка. Но брат Амон, похоже, все понял.

- У нас в обители, - произнес монах-воин, - …настоятель был. Умнейший человек. Так он говорил: «Не умеешь врать – тренируйся. А пока не натренировался – опытным людям говори только правду».

Захария умолк. Амон, присев на корточки, сдвинул крышку с котелка. Запахло рисом и специями.

- Готово. – провозгласил служитель веры. – Налетайте.

Наниэль не заставил себя упрашивать, полез в поясную сумку за миской и ложкой. Захария стоял в нерешительности.

- Но ведь… после заката…

- Так это если до заката смог вкусить. – заметил ад-Раза. - А у меня – не получилось. Да и у вас, как вижу, тоже.

Такому знанию священных текстов не мог противостоять даже благочестивый послушник.

Захария и Наниэль сели рядом с Амоном и дружно налегли на рис, сдобренный молоком и специями, в который для вкуса были добавлены орехи и сушеный виноград.

- Да-а… - протянул ад-Раза, видя их неподдельное рвение. – Совсем господин Верховный дознаватель вас загонял. Нельзя так с живыми-то людьми.

Послушники одним согласным движением кивнули, бойко орудуя ложками.

- А вот на днях… - прожевав и проглотив заметил Наниэль, - он непонятную вещь сказал. Говорит, если будем себя вести нечестиво – он нам явит божественную мощь.

- Мы все думали, как это, - подхватил Захария. - …и чего в этом страшного. Ничего не придумали.

- У Безупречного рыцаря Креоса спрашивали, - Наниэль облизал ложку, и начал пальцами выбирать прилипшие к миске рисинки. Амон, не говоря ни слова, протянул ему кусок лепешки. Наниэль оторвал половину, и начал обтирать миску. – Да…. А он ничего не ответил. И, вроде, даже… смутился как-то.

- Еще бы... – хмыкнул Амон. Он прикончил свою долю, вымакал миску куском лепешки, тщательно вытер ее, отставил в сторону и снова прикрыл лицо маской. – Это лет пять тому была история одна. Вы-то этого помнить не можете – но дело известное. Скажу я вам, что к Севериусу всякие сущеглупые и восторженные создания так и летят, словно медом им намазано… Ну, так вот. Была одна девица нетронутая. Послушница из Храма Пламени. Совсем молоденькая, и… между нами сказать, более безбашенного существа мне видеть не приходилось.

Захария и Наниэль, не переставая жевать, подняли головы, и с интересом уставились на служителя веры.

- Вот и втемяшила эта дева себе в башку, что она преподобного любит. И что ему эта ее любовь нужна. С чего втемяшила – Менот ее ведает. Я уж у нее спрашивал… а она только глядела, да свое твердила: «Он – несча-астный. А я его люблю, и на все для него готова. И любовь моя ему поможет…» Дурная, короче.

Наниэль кивнул, вытирая и пряча свою миску. Захария с сомнением покрутил головой. Похоже, у него было другое мнение.

- Ну, пристала она к Севериусу…- Амон помолчал, подбирая слова. - …как хадорский банный лист, по-другому не сказать. Преподобный уж и так, и этак, и гнал ее от себя, и уговаривал, и к смыслу здравому взывал, чтоб оставила его в покое – она же ни в какую. Ну, и однажды решился он дать ей то, чего она искала... вернее, то, о чем он думал, что она этого ищет. Словом, было меж ними то, что было…

Захария, уже надевший маску, вспыхнул, как маков цвет. Наниэль сначала не понял, но взглянув на товарища, сообразил, о чем речь, и конфузливо опустил глаза.

- А поутру… - невозмутимо продолжал Амон.- …девица всем, кто желал слушать, раззвонила, что мощь-то у преподобного – божественная. Вот оттуда и пошло. Сам Севериус, как об этом узнал, сначала посмеялся, а потом – стал это дело через слово поминать… Хоть, может статься, девица и правду говорила, а господин Верховный дознаватель – подобен онагру…

Захария хихикнул.

- Ко-му? – не понял Наниэль.

- Онагру. – пояснил ад-Раза. – Это такие ослы дикие, у нас в пустынях водятся. Злющие и упрямые… и уши у них – страсть какие длинные. Знаешь, почему?

Аколит помотал головой и пожал плечами.

- А потому – наставительно пояснил брат Амон, - что им в детстве мамки чепчики не надевают. Вот уши и растут вольно, как им заблагорассудится.

Наниэль вопросительно сморщил лоб.

- Так преподобный, - отвечал на его недоумение монах-воин. – Говорят, под одеяниями своими сроду ни подштанников, ни иного исподнего не носил… ну, да вам-то снизу виднее… – оттого и мощь у него божественная.

От послушников впору было разжигать костер – щеки и уши у обоих горели огнем. Ад-Раза взглянул на них, вроде, усмехнулся – под маской не разобрать – и заключил.

- Однако, поздно уже.

- Да-да-да… - засуетился Захария. – Нам пора.

Наниэль поднялся следом за товарищем.

- Ну, вы заходите... – напутствовал их брат Амон. - Если что.

[Iron Maiden]

О вселенной WARMACHINE можно прочесть здесь.

[Kот]

Сборник перелицованных старых анекдотов ИМХО. Хотя, МБ - я просто не в теме :) Или задумка таковой и была?

[Iron Maiden]

Именно такой она и была. Очень жаль, если ты только это и заметил.

[Kот]

Очень жаль, если ты только это и заметил.

Мдя... Ну уж простите. Видимо действительно - не в теме...

[Iron Maiden]

не в теме, факт.

[Iron Maiden]

Драббл о запретном плоде.

Спасибо Brother Jeffar за редактуру и творческий вклад!

Рассказывают, что ездовые аколиты Севериуса - сигнарец Наниэль и идрианец Захария были любознательными молодыми людьми, и редкие часы отдохновения от особы иерарха проводили в обширной библиотеке Храма.

Наниэль очень любил военные хроники, по возможности с размашистыми батальными сценами, рассказами о подвигах воинов Менота во славу Истинной веры, с реками крови и тысячами поверженных врагов.

Захария - напротив предпочитал что-нибудь поучительное, философское, или душещипательное и сентиментальное.

Но вот однажды Захария наткнулся в дальнем углу библиотеки на толстенный том, переплетенный в алый сафьян, по которому вились красивые завитушки сигнарских букв. Разобрав название (с подачи товарища идрианец умел читать по-сигнарски), Захария залился краской, и, воровато оглянувшись по сторонам, наугад раскрыл книгу.

Текста в ней было не так много - но на картинки явно не поскупились: большинство из них были на страницу (а то и на целый разворот), очень четкие, позволяющие разглядеть мельчайшие детали, и - цветные (живые, яркие и чистые краски не только безошибочно повторяли натуру, но и подчас приукрашивали ее так, что благочестивый аколит с трудом поборол в себе желание пролистать эту волшебную, удивительную... и наполненную опасными искушениями книгу от первой страницы до последней). Не показывая книгу Наниэлю (некрепкий в вере, сигнарец непременно предложил бы товарищу спрятать ее, а потом - уединенно наслаждаться грешными картинами и смущающими ум текстами), Захария, собрав волю в кулак, нашел в себе силы выполнить свой долг верующего и отдал книгу иерарху Севериусу.

Через два часа в личных покоях Севериуса вокруг находки столпился, пыхтя, сопя, краснея, конфузливо хихикая в рукава и подталкивая друг друга локтями весь цвет церковной иерархии Имера и Сула - сам владелец покоев, дознаватель Виндиктус, Ювия Ровен (и его почетная гвардия) и еще пара высокочтимых и уважаемых висготов и дознавателей.

Содержимое книги стало предметом бурного обсуждения:

- Вот срамники, вот охальники, вот бесстыжие! - возмущался Виндиктус.

- Еретики проклятые! - кивал Ровен. Подняв руки, он с громким лязгом опустил забрала шлемов стоявших за его спиной почетных стражей. - Рано вам еще на такое смотреть - назидательно добавил Ювия.

- Да как так можно? - ахнул сам иерарх. - Вот где ужас-то! Глаза б мои этого не видели! Срам! Ересь! Подожди, не переворачивай страницу. Да подожди ж ты, говорят тебе! А как они это назвали!

- Да уж... - Ровен аж прикрыл маску рукавом своего широкого одеяния. - Консоме с профитролями. Стыд-то какой!

Возмущенное смакование продолжалось до вечера. В руки церковных чинов попала опасная книга, из тех, что с давних пор находились под строжайшим запретом в аскетичном Протекторате Менота - еще предшественник иерарха Войла постановил, что чревоугодие есть грех в глазах Подателя Закона, и приказал сжечь все кулинарные книги, оставив населению только одобренную висготами тоненькую брошюрку о вкусной и здоровой пище.

Изменено 10 мая, 2010 пользователем Iron Maiden