[фанфик][wh40k]Последнее задание, инквизиция

[sollh]

Сеттинг: Warhammer 40000

Возрастные ограничения: 16+

Персонажи и фракции: персонажи все свои. Фракция: инквизиция, аколиты

Комментарий: Отдельная повесть

 

Глава 1. Contremisce et effuge

    На посадочной площадке было холодно, дул сильный ветер. Квинт поднял воротник тёплой куртки, чтобы хоть немного защитить лицо. Ему определённо не нравился этот город. Шиндлес-секундус был огромным, раскоряченным и вонючим. Пока Ансельм Годрик, самый представительный и дипломатичный член их команды искал особняк для инквизитора, Квинту вместе с такими же малоопытными новобранцами пришлось бегать по складам, выискивая следы культистов. Простое задание для того, чтобы они смогли сработаться и узнать друг друга. Ничего они не нашли, да и не сработались толком.
    – Зато Афанасий, мать его, нашёл и сдал контрабандистов, – вслух пробормотал Квинт, вытаскивая из нагрудного кармана пачку лхо. Холодный ветер неприятно ерошил коротко стриженные по гвардейской привычке волосы и забирался за воротник. – Законник грёбаный.
– Сегодня свежо, – к Квинту подошёл Итан Элланор, перспективный молодой священник с весьма неплохо подвешенным языком. Инквизитор забрал его чуть ли не из схолы, и теперь этот блондинистый красавчик, вместо того, чтобы вдохновлять прихожанок, торчал вместе с остальными на посадочной площадке. – Весьма вдохновляющее начало благословенной миссии по спасению всех этих Императором хранимых граждан Империума. Sanctificētur nomen Imperātor in aeternum .
    – Дубак! – подтвердил сидевший прямо на скалобетоне огрин Олри. Он чистил свой любимый трёхствольный огнемёт паттерна Трелл-Каппа-Ви Марк 6-а «Цербер» с ласковым именем «Матильда». Так звали добрую медике, которая лечила огринов в ауксилии при полке, к которому было прикомандировано отделение Олри. Впрочем, большая их часть звала её просто Мати. Только Олри умудрился запомнить имя целиком.
    – Он уже скоро будет здесь, – Ширена, их псайкер, безмятежно улыбалась.
Квинта эта её улыбка пугала. Она означала, что девушка находится в прямой мысленной связи с Йоакимом Вайсштайном, их инквизитором. Старик тоже был псайкером и лично натаскивал Ширену. О природе их отношений не шутили и старались даже не думать.
    Квинт оглянулся на подошедшего Афанасия Корта, бывшего арбитратора, так и не изжившего в себе старых привычек. Высокий, крепкий, с широкими плечами и грудью и квадратным лицом – он напоминал гвардейцу законника с агит-плаката. Вот только взгляд вопреки стереотипам был спокойным и умным, слегка отрешённым. За время совместного забега по складам Квинт понял, что с этим парнем можно идти в разведку – не подведёт.
Слева от Корта стоял самый неприятный, наверное, член их небольшой группы. Константин Алларик был хирургеоном, его бледное лицо почти не откладывалось в памяти, но неприятная ухмылочка каждый раз бесила Квинта. Длинные волосы он завязывал в хвост, тоже курил, но никогда не делился лхо, рядом с ним неизменно болтался самый бесполезный из всех сервочерепов, встреченных гвардейцем за всю его жизнь. У того не было не только ни одной полезной модификации, но даже имени или хотя бы встроенного фонарика. Квинт лично убедился в этом, когда они застряли среди ночи в запертом снаружи складе. Афанасий битый час пытался найти дверь, подсвечивая себе прометиевой зажигалкой, которая сдохла через десять минут поисков. И что ещё больше бесило Квинта – Константин попал на службу к инквизитору раньше их всех, кроме, разве что, Ширены. А значит, имел право на некоторые привилегии в их группе. Строго говоря, Квинт понятия не имел, как долго хирургеон служил в свите Йоакима. А если долго, то зачем его отправили с новобранцами? Неудачником он не выглядел, вёл себя скорее мерзко, чем заносчиво. Но когда это было поводом убрать ценного агента куда подальше?
    Особо сильный порыв ветра дёрнул полы священнического одеяния Итана, разметал волосы Ширены по плечам. Квинт невольно подумал, что она очень красивая, не идеальная, но живая. Вздёрнутый носик, изящные губы, лицо сердечком и шикарные волосы – и ко всему этому точёная, хрупкая фигурка. Мечта, а не девушка, если бы не одно «но». Ширена была псайкером-мутантом.
    – Я вижу его, – Афанасий вскинул руку и указал на крошечную точку в небе. Бывший арбитратор оказался самым глазастым. Хотя Ширена, скорее всего, давно уже следила за челноком.
    Не прошло и нескольких минут, как транспорт инквизитора Вайсштайна стал хорошо различим в небе. Уже можно было увидеть медно поблёскивающую руническую «I» на борту, хищный, выкрашенный в чёрное нос. Квинт приложил руку козырьком к голове, защищая глаза от ветра. Он испытывал облегчение и немного этого стыдился. Теперь, когда инквизитор прибыл на планету, бывший гвардеец Квинт мог снова выполнять приказы и ни о чём другом не думать.
    – Там! – Олри смотрел не на приближающийся челнок, а немного в сторону, на крыши зданий.
    – Что?.. – раздражённо спросил было Квинт и замер, открыв рот в немом крике.
    Ракета летела к челноку медленно, вальяжно. Или просто для Квинта время замедлилось, такое иногда случалось в самые тяжёлые моменты боя. Когда видишь всё, будто в замедленной пикт-съёмке. Растянувшееся время лопнуло, сжавшись обратно в доли секунды.
    Ракета врезалась в сверкающий борт челнока, прямо в начищенную до блеска руническую «I». Корпус корабля раскрылся цветком, на миг озарился изнутри, полыхнул расходящимся пожаром, в котором Квинту почудились тонкие чёрные фигуры людей. Челнок накренился, дёрнулся, пытаясь выправиться, вильнул влево, нырнул вниз к городским кварталам, врезался в стену жилмассива и вспыхнул ярким огненным цветком, лишь долей секунды позже докатился грохот и одновременно с ним раздался громкий, невыносимо отчаянный и полный дикой боли высокий крик.
    Квинт оглянулся, чтобы понять, кто кричит. Ширена стояла, вытянув руки вдоль тела, смотрела точно на взрыв и кричала на одной ноте. Из глаз и ушей её текла кровь. Бывшему гвардейцу потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что не так с псайкершей. Она всё ещё находилась в пси-связи с их инквизитором.
    – Константин, гроксова лепёшка, сделай с ней хоть что-нибудь! – Квинт подскочил к хирургеону и тряхнул его за плечи. Тот вовсе не казался взволнованным, только, вопреки привычке, не ухмылялся, а смотрел немного задумчиво, даже с любопытством. После крика Квинта Алларик медленно кивнул и подошёл к девушке.
    Хирургеон отвесил Ширене пару сильных пощёчин, а потом вколол прямо в сонную артерию инъектор. Девушка почти сразу замолчала и обмякла, мягко осев на скалобетон. Тишина, оставшаяся после её оглушительного крика, казалась вязкой, осязаемой и почти живой.
    – Не тронь! – Олри угрожающе сжал кулаки и потянулся за «Матильдой».
    – Если бы я её не вырубил, она бы сожгла себе мозги, – неприятно улыбаясь, пояснил Константин. Выражение его лица снова стало привычно раздражающим. Хирургеон смотрел на сжимающего огромные кулаки огрина без тени страха. – И хорошо, если только себе.
    – Imperātor, protect us ! Fiat misericordia Tua super nos ! – Итан сцепил руки на груди в знамение аквилы. Его губы побелели, но он продолжал молиться, явно не соображая до конца, что произошло.
    Квинт подошёл к священнику и тряхнул того за плечо. Тот не реагировал. Внезапная и жестокая смерть избранного самим Императором инквизитора стала для него настоящим шоком.
    – Уходим! Корт, собирай всех! Алларик, Ширена на тебе, делай, что хочешь! Элланор!.. – Квинт залепил священнику пощёчину и зло прошипел в его растерянное лицо. – Выдвигаемся! Мы здесь как на ладони!
    Афанасий среагировал быстро: пинком поднял Олри, вскинул ему на плечо затихшую Ширену и схватил за руку Итана. С посадочной площадки они буквально скатились. Дальше бежали по лестнице, пока не начали задыхаться. Лифтом было бы быстрее, но Корт запретил, сославшись на то, что его могли заминировать. После короткой передышки продолжили спуск. Итану едва хватало сил на то, чтобы переставлять ноги, Квинту приходилось постоянно его подгонять и поднимать каждый раз, когда священник пытался присесть на ступеньку, чтобы отдышаться, но шок, кажется, начал проходить. Ширена беззвучно плакала, болтаясь на плече у Олри. Огрин шёл, куда велели, и не задавал вопросов.
    Квинт чувствовал, что его трясёт. Он лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить всё, что слышал и видел на борту «Несущего возмездие» и во время брифингов. Их группа состояла из совсем неопытных новобранцев. Им не доверяли никакой стоящей информации, ничего сложного – они только учились работать вместе. Инквизитор Вайсштайн предпочитал создавать крепкие связи внутри свиты, обучая постепенно, но глубоко, качественно. Их обучение закончилось слишком рано.
    – Куда мы бежим? – Итан едва смог перевести дыхание во время очередной остановки. Константин за его спиной проверял пульс Ширены, одновременно вытаскивая из пачки палочку лхо. Сервочереп висел рядом и мешался, загораживая обзор. Старая костяшка так громко гудела сервоприводами, что Квинт удивлялся, как вообще в таком шуме можно хоть что-то услышать.
    – Не важно. Подойдёт любое место, где нас не обнаружат, – Квинт достал из подсумка старый потёртый планшет и вывел карту города на экран.
    – Мы – свита инквизитора, нам обязаны оказывать всю мыслимую поддержку, – Итан сложил руки в знамение Аквилы. Убеждённость в его словах контрастировала с дрожью голоса. – Imperātor protegit us ! Imperātor nos spectat !
    – Только инквизитора больше нет. И розетты у нас тоже нет. Значит, и мы – никто, – едко ответил Константин. – Даже более того, мы опасные смутьяны. Не удивлюсь, что за нами охотиться будут не только еретики, но и местные власти. Чтобы чего не накопали.
    – Я могу снять номер в какой-нибудь дешёвой гостинице, доплатить за молчание, – Афанасий, казалось, вообще не слышал того, о чём говорили священник и хирургеон. – Но надолго мы там остаться не сможем.
    – Подъём! – Квинт за шкирку поднял сползшего по стенке Итана и отвесил пинка Олри. Огрин понятливо затрусил следом за ним. Договаривали уже на бегу. Квинт лихорадочно соображал, пытаясь одновременно спланировать дальнейшие шаги – хотя бы как им выжить в ближайшие несколько часов – и не сбавлять ход, одновременно присматривая за остальными и прислушиваясь, нет ли погони. Больше всего его удивил Константин. Костоправ умудрялся не только бежать едва ли не впереди всех, но и о чём-то тихо переговариваться со своим сервочерепом. Полы его длинного коричневого старого плаща били по голенищам сапог, а каблуки отбивали ровный ритм.
    – Сейчас нам нужна еда, горячая вода и возможность привести в сознание Ширену, – Квинт глубоко вдохнул, потом выдохнул, снова подтолкнул в спину Итана. Священник выдохся, но замедляться из-за него они не могли. – Есть ещё склад, который мы проверяли. Он пустой, рядом промзона.
    – Тогда я найду нам место, – Афанасий кивнул. Разделяться было не самой лучшей идеей, но и тащить обморочную псайкершу и едва живого священника в неизвестность – тоже. Бывший арбитратор ускорился, легко обогнав остальную группу. Он бежал, перепрыгивая через ступеньки, пока не добрался до этажа, с которого уже был выход в город.
    Квинт задумчиво смотрел ему вслед. Дело принимало крутой оборот, Константин говорил дело. Они лишились даже той условной защиты, которую давал Ордос. Свита без инквизитора была всего лишь мишенью. Вдобавок, без сильного бойца, которым должен был быть Корт, стало неспокойно. В себе Квинт был уверен, в Олри – тоже. Афанасий, скорее всего, в бою был хорош, иначе его бы не взяли в свиту. Священник и псайкерша пока в его расчётах были лишь обузой. Что же касалось хирургеона, о нём Квинт знал раздражающе мало. Скорее всего, сражаться он умел, но вот насколько сильным бойцом был, этого бывший гвардеец не мог даже предположить. И эта неопределённость его ужасно злила.
    Квинт вёл небольшой отряд дальше вниз, он уже перестал считать этажи. Только сотню ступенек спустя, после того, как арбитратор ушёл, он понял, что так и не договорился с ним, где и как они будут связываться. У них ещё оставались комм-бусины с защищённым каналом, но радиус их действия был небольшим.
    На парковке Квинт остановился, позволил Итану присесть на грязный скалобетон у колонны. Константин немного отстал, проверяя состояние Ширены. Девушка была без сознания, но он умудрялся считать пульс и дыхание, подстроившись под скорость Олри. Хирургеон был уже немолод, но в его худом поджаром теле хватало сил держать темп тренированных гвардейцев. Квинт решил подумать об этом, когда будет время. Сейчас важнее было разобраться с транспортом.
    У самой стены был припаркован выделенный их группе мобиль. Квинт подошёл к нему, наклонился, оглядывая скалобетон, потом растянулся на животе и подлез под днище, проверяя, нет ли там взрывного устройства. На первый взгляд всё оказалось чисто. Выбравшись из-под мобиля, Квинт залез в кабину.
    Пробормотал под нос литанию активации, пока его пальцы порхали над приборной панелью. На место штурмана втиснулся Константин. Хирургеон молча наблюдал за тем, как бывший гвардеец общается с машинным духом, выдыхая дым от палочки лхо в открытое окно. Наконец, Квинт завёл двигатель.
    – Все в машину! Быстрее! – Квинт приоткрыл дверь, чтобы лучше видеть группу. Итан поднялся с заметным усилием. Олри вскочил быстро, поднял со скалобетона Ширену и потрусил к мобилю.
Квинт захлопнул дверь и выдохнул. Этот мобиль им выделили для задания. Под облупившейся и покрытой слоями грязи краской слой керамита был совсем не виден. И стекло в кабине выглядело совсем обычным. Мобиль представлял собой непритязательный маленький грузовичок из тех, что популярны у небольших магазинчиков и служб доставки. Никаких логотипов – только грязь и непонятного оттенка зелёная краска. Зато внутри не только сиденья, но и дополнительная аптечка, небольшой запас патронов и прометия и усилитель вокс-сигнала, настроенный на шифрованную частоту инквизитора Вайсштайна. Большого покрытия он дать не мог, но в городе качество связи заметно улучшал и давал уверенность, что никто посторонний не сможет расшифровать сообщение, а ещё защищал от помех, даже – до определённой степени – наведённых. Что же касается дальней связи, в том числе и орбитальной, вся она должна была идти только через инквизитора по его каналам. Простым слугам такой роскоши не полагалось.

    – Не думаешь, что машина могла примелькаться? – Константин бросил на Квинта короткий, неприятный взгляд, потом снова уставился вперёд через защищённое стекло. Сервочереп гудел где-то сзади, нервируя и отвлекая. Константин протянул назад руку и поймал его за один из свисающих манипуляторов. – Для окраин она подходит, но не для космопорта.
    – Думаю. Но нам необходимо двигаться. Если на нас охотятся, нужно затеряться в городе. – Квинт стиснул зубы и глухо выругался, едва не налетев на ещё один мобиль – только легковой, с чёрными блестящими боками – выруливающий с той же парковки. Рядом с доком он чувствовал нервозность, хотя сам понять не мог, откуда она взялась. Медике он привык доверять. – Да и усилок нужен. Без него мы Афанасия потеряем. Протупил.
    – А куда же мы без нашего Афанасия! – зло и ехидно ответил Константин и дёрнул сервочереп за манипулятор. На Квинта он смотрел долгим, нечитаемым взглядом.
    – Прекращай! Корт не только хороший боец, но и неплохо разбирается в изнанке города, – Квинт вырулил на магистраль. Он собирался покружить, постепенно спускаясь вниз. – Так что да, представь себе! Куда же мы без нашего Афанасия во всём этом сраном дерьме!
    Некоторое время они молчали. Квинт злился на себя за глупость, за то, что не догадался обо всём договориться заранее. Злился на Константина за его ехидные комментарии и за то, что от него мороз продирал по позвоночнику. Злился на безумцев, поднявших руку на инквизитора. И ещё раз на себя за то, что он понятия не имел, что делать дальше. Как долбанный птицезаяц – только бежать и прятаться.
    Квинт сделал три витка по нисходящей и теперь ехал по узкой улице жилклава, примыкающего к складам. Эти склады тянулись на много этажей вниз и принадлежали торговым корпорациям, владевшим большей частью флота челноков, летающих на низкой орбите. Пару раз ему уже приходилось сворачивать во дворы, чтобы пропустить другие мобили.
    – Хвоста пока нет, хочется верить, что нас просто не посчитали важными и не занесли в списки на уничтожение, – Константин состроил благостную мину, какой позавидовал бы даже Итан, хотя взгляд его оставался холодным и жёстким. Квинт подумал, что у медике такого взгляда быть просто не может. – На всё воля Императора!
    – Не кощунствуй, мать твою! – рявкнул Квинт, выкручивая руль и уводя мобиль на парковку. – Лучше скажи, как Ширена.
    – О состоянии нашего псайкера говорить пока рано, мне нужно детально изучить её показатели и уровень ментальной стабильности, – Константин быстро перешёл на деловой тон. Его лицо отражало скуку. Отпущенный сервочереп отлетел подальше и продолжил натужно гудеть антигравом. – А это будет возможно только тогда, когда она очнётся. Пока что могу сказать, что физиологические показатели относительно стабильны и находятся в рамках допустимого в условиях шокового состояния. А вот его лучше не затягивать.
    На приборной панели замигал сигнал вызова по закрытой частоте. Квинт резко свернул к обочине, затормозил и перебрался в пассажирский отсек к усилку. Константин без спешки последовал за ним. Как и надеялся бывший гвардеец, с ним связался Афанасий. Арбитратор быстро и чётко называл числа, Квинт повторял их вслух, надеясь, что кто-то ещё сможет их запомнить. Закончив, Корт сразу же отключился.
    – У нас есть координаты, – выдохнул Квинт, доставая планшет из подсумка. – Так, кто-нибудь помнит последние две цифры?
    – Я сбился на шестой, – Итан смущённо потупился. Он мог запоминать длиннейшие проповеди, без единой ошибки петь гимны и молитвы, но на лишённой внутренней логики последовательности цифр всегда сбивался.
    – Шестьдесят четыре, – подсказал Константин, снисходительно глядя на Квинта.
    – Теперь у нас ещё и адрес есть, – Квинт удовлетворённо усмехнулся. Афанасий сработал быстро и чётко, другого от бывшего арбитратора, попавшего в поле зрения инквизитора уровня Йоакима Вайсштайна, и ждать не следовало. – Здание заброшенного лазарета. Отлично!
    – Полечиться здесь много кому не помешало бы, – едко прокомментировал Константин, поглядывая на молящегося Итана, бормочущего себе что-то под нос Олри и всё ещё бесчувственную Ширену. – Надеюсь, у них будет запас лхо.
    – Заткнись, – зло бросил Квинт, снова перебираясь на водительское сиденье. Док его не просто злил, он его начал пугать. Слишком спокойным и равнодушным он казался. Да и ехидная улыбка на худом, туго обтянутом кожей лице выглядела пугающей. В том числе и потому, что глаза у медике никогда не улыбались. Квинту они казались чёрными провалами в бездонные шахты.
    Вёл бывший гвардеец быстро, пару раз чуть не попав в аварию. Константин остался в пассажирском отсеке, сказал, что Ширену нужно привести в сознание хоть как-то. Их компания и без того не могла не привлечь внимания. Бесчувственная девушка лишь усугубила бы ситуацию и вызвала бы не только подозрение, но и интерес. А этого стоило избегать любыми средствами. Квинт доехал до нужной точки быстрее, чем ожидал. Лазарет действительно был закрыт уже очень давно. Здание выглядело так, словно его выкупили за бесценок или просто забрали себе без спроса, а потом переделали по своему усмотрению. На цокольном этаже располагались прачечная, крошечный магазинчик и ещё такой же крошечный бордель. На первом этаже – сомнительная контора без вывески. Второй и третий этажи занял, судя по всему, дешёвый отель.
    Квинт остановил мобиль в глухом тупике рядом с бывшим лазаретом и первым вышел под начавший накрапывать едкий дождь. Мануфакторумы Механикус отправляли в атмосферу планеты слишком много всего, отчего над городом порой собирались разноцветные тучи, и никогда нельзя было предугадать, чем именно они прольются на жилые кварталы. Шпили, понятное дело, были хорошо защищены куполами и силовыми полями. Внизу же царил вечный полумрак и воняло химикатами, гнилью и гарью.
    – Вы долго, – Афанасий хмуро кивнут Квинту. – Я снял нам номер. Один, но большой.
    – Вместе будет спокойнее, – Итан поморщился, почувствовав на лице дождь. – Нам следует возблагодарить всемилостивейшего Императора за возможность обрести приют и защиту. Imperātor protégé nos . Fiat misericordia Imperātor super nos .
    – А ещё так безопаснее. Обороняться проще, – Константин поднял голову и посмотрел вверх, прикрыв глаза ладонью. С минуту он молчал, всматриваясь в разноцветную мешанину туч. – И нам лучше сразу пойти под крышу. Если, конечно, вы не мечтаете облысеть.
    – Облы…сеть? – Олри поскрёб бритую голову и поправил висевшую на плече «Матильду» в плотном чехле.
    – Идите, я догоню, – Константин вернулся в мобиль и вывел Ширену. Девушка была бледной, едва стояла на ногах. Её взгляд блуждал по лицам людей, казалось, она никого не узнаёт. Хирургеон что-то шептал ей на ухо, то ли успокаивал, то ли приказывал. Квинт не смог разобрать ни слова, но ему показалось, что док говорил на высоком готике. Ширена изредка кивала и шагала, тяжело опираясь на руку Константина.     
Квинт задержался, чтобы проверить мобиль и запереть его. Встроенная защитная система была устойчива даже к самым изощрённым попыткам взлома, а при попытке открыть мобиль любым несанкционированным способом вечно бдящий охранный машинный дух должен был устроить небольшой взрыв, чтобы не допустить захвата противником имущества и шифров Инквизиции. Если верить словам Дариуса, их умника, инквизитор Вайсштайн и магос Шершень даже натаскивали машинных духов своих мобилей на противодействие скрап-коду. Впрочем, рабочей машинки младших слуг инквизитора это не касалось, а Дариус и Шершень погибли при взрыве челнока.
Когда Квинт поднялся по ступеням на второй этаж, в грязной приёмной отеля был только Афанасий. Он кивнул гвардейцу и пошёл наверх, показывая дорогу. До самого номера Корт молчал, шёл немного сутулясь, что при его вечной выправке казалось странным. Номер арбитратор достал действительно подходящий: большой, просторный, с парой маленьких окон, выходящих на глухую стену. Мебели только было маловато, но половина группы могла обойтись и без неё. Да и комфорт был наименьшей проблемой, так что им можно было легко пренебречь.
    – И что теперь? – Афанасий запер дверь и отошёл к окнам.
    – А теперь надо решить, что делать дальше. Здесь долго оставаться нельзя, – Квинт закрыл глаза, пытаясь справиться с мыслями. Получалось плохо. В голове клубился густой туман, как после бормотухи, купленной по случаю у ребят из пятой мотострелковой. Квинт так и не решился спросить, из чего они её гнали. – Как только решим, переберёмся на пустой склад.
    – Что у нас по вводной? – Афанасий задёрнул плотную штору и подошёл ко второму окну.
    – По вводной у нас паршиво. Есть улей, есть подозрение на еретический культ. То ли донос был, то ли ещё что-то такое, – Квинт поморщился. Он слышал обрывки, знал очень мало. Младшим слугам из свиты инквизитора ничего не говорили. Их дело было не искать и анализировать, а выполнять поручения. От того, как хорошо они их выполнят, зависело повышение в ранге. Или же они могли застрять на уровне киберпсов, только и умеющих, что выполнять команды. – То ли от местных стражей порядка, то ли от чиновника в порту, то ли от кого-то из Администратума.
    – То ли есть, то ли нет, – почти пропел Константин. Его тонкие губы скривились в противной усмешке. Он поймал сервочереп и притянул к груди, обхватил руками и упёрся в его макушку подбородком. На миг его взгляд стал задумчивым, даже немного печальным. – Но инквизитора кто-то взорвал. Значит, слухи о еретиках могли быть ловушкой. Его заманили сюда, чтобы убить. Глупо, но предавать Империум вообще глупо, а идти против Инквизиции…
    – Йоаким сообщил лорду-инквизитору сектора, куда отправляется, – слабо прошептала Ширена, которую хирургеон положил на продавленную софу. Девушка приподнялась, её взгляд стал немного более осмысленным. – Он сообщил о сигнале, сказал, что проверит. Шиндлес – важный мир, его нельзя потерять!
    – Деточка, не напрягайся, – Константин достал из поясной сумки инъектор и подошёл к псайкерше.
    – Не называй меня так! – взвизгнула Ширена и тут же с воем повалилась на софу, сжимая голову руками. – Не смей…
    – Шира, – обеспокоенно посмотрел на девушку Олри. Огрин сидел на грязноватом полу рядом с софой, сторожа псайкершу.
    – Ей ещё рано приходить в себя, – проворчал Константин, вводя большую дозу успокоительного. Несколько минут он слушал пульс, потом убрал инъектор обратно в сумку. Хирургеон долго вглядывался в лицо затихшей девушки. – Хотя, если уж на то пошло, долго она всё равно не протянет. Пси-травма была слишком сильной. Обрыв ментальной связи перенапряг синапсы, перегрузил часть блокираторов.
    – Она знает больше нас всех, она нам нужна, – с нажимом произнёс Квинт. Он понимал, что нестабильный псайкер – это угроза. Понимал, что док прав. Но у гвардейца не поднималась рука убить боевого товарища, да ещё и хрупкую девушку.
    – До тех пор, пока не станет обузой, – кивнул Константин. Он всё ещё стоял спиной к остальным. – До тех пор я буду её стабилизировать, насколько смогу. У меня нет оборудования для точной настройки и починки блокировочной системы, нет возможности для пси-кодировки, нет нужных лекарств.
    – Так или иначе, – мужественно попытался вернуться к прерванному разговору Афанасий. – То, что о миссии известно, уже хорошо. Значит, рано или поздно милорда Вайсштайна хватятся, сюда кого-нибудь пришлют.
    – Только нас искать и уж тем более спасать никто не будет, – едко ответил Константин, укрывая уснувшую Ширену единственным тонким одеялом. – А если найдут, отправят на допрос. А допросы в Инквизиции – процедура долгая и очень неприятная. И переживут её не все.
    – Мы – верные слуги Императора! Воины духа на службе Его! – Итан оторвался от молитвенника, который читал, чтобы хоть немного привести мысли и чувства в равновесие. – Кто бы ни пришёл карать предателей, нашим палачом он не станет! Все мы делаем одно священное дело.
    – Только очень по-разному. Вдумайся, Элланор, мы допустили смерть своего инквизитора, а потом… – Константин позволил своему голосу многозначительно утихнуть. В его тёмных глазах отражался свет тусклой лампы. – А потом что, господа боевики? Какие у нас планы по выживанию?
    – Незадолго до нас Вайсштайн отправил на планету Ансельма Годрика, чтобы тот снял для него приличный особняк и всё подготовил, закупил его любимый амасек, разузнал последние сплетни, – медленно проговорил Квинт. Мозг отчаянно сопротивлялся попытке заставить его работать, больше всего желая впасть в ступор. Гвардеец привычно запихивал панику поглубже, не давая ей завладеть собой. Ступор перед боем был одним из самых страшных врагов любого гвардейца. И, вопреки всем шуткам про тупой конец лазвинтовки, если боец хотел выжить, он должен был использовать в первую очередь голову. – Годрик всегда занимался такими вещами.
    – А наш инквизитор всегда любил комфорт и хороший амасек, – добавил Константин, поглаживая гудящую и норовящую вырваться черепушку. Его тонкие губы дрогнули в подобии глумливой ухмылки. – Его в поле увидеть было почти невозможно.
    – Годрик работает на Вайсштайна уже давно, мы должны найти его, – Афанасий потёр лоб костяшками пальцев. Арбитратор выглядел потерянным, как тогда, когда впервые попал в свиту инквизитора. Словно его мир рухнул, и он оказался в пустоте. – Сообщить о смерти инквизитора, спросить, что делать дальше.
    – Сжечь, – буркнул Олри. Он сидел, прижимая к животу «Матильду», и выглядел как обиженный ребёнок. – Сжечь нафик.
    – Вынужден согласиться. Мы не можем простить подобного святотатства! – Итан с уважением посмотрел на огрина, хотя прежде избегал его, с трудом признавая право мутанта на существование. – Всем известно, что инквизиторы – есть проводники воли и гнева нашего Божественного Императора и перед ним лишь несут ответ за деяния свои. Покушение на любого из них – есть покушение на волю Золотого Трона. Нет более мерзкого предательства, чем подобное. Никаким безумием нельзя его оправдать. Ересь укоренилась в этом мире слишком глубоко, он очернён и отравлен. Наш священный долг очистить его, избавить от малейшей мысли о том, что подобное может повториться! Во имя Императора и именем Его мы обязаны кровью еретиков смыть копоть сгоревшего челнока с города сего. Imperātor punit !
    – Вот наш инквизитор и отошёл лично доложить о деяниях своих, – хмыкнул Константин. – Надо предупредить Ансельма.
    – Эти слова не подобает произносить верному слуге Инквизиции. Подобная легкомысленность недопустима! Насмехаясь над своим господином, ты порочишь священную службу Богу нашему Императору, – Итан вскочил на ноги, молитвенник упал на пол.
    – Я не насмехаюсь, – устало покачал головой Константин. – Но если тебе нужно успокоительное, святой отец, у меня ещё есть немного. Шоковое состояние может быть опасным. Мне тебя осмотреть?
    – Он дело говорит, – Афанасий вклинился в разгорающийся спор. – Время и место посадки убийцам было известно. Возможно, Годрик тоже в опасности.
    – Как и все мы, – закончил Квинт. – Только он об этом не знает, а мы знаем. Сегодня утром Годрик передал с курьером пакет, внутри должны быть адрес и указания.
    – Ты не смотрел, что в пакете? – Афанасий нервно дёрнул головой.
    – Его полагалось вскрыть только после того, как милорд Вайсштайн прибудет, чтобы знать, куда его везти, – Квинт пожал плечами. Он даже не пытался понять логику всех этих инквизиторских игрищ и потому не надеялся быстро оказаться в той части свиты, которая считалась особо приближённой. – Не раньше.
    – На случай, если тебя похитят и будут пытать, – вежливо пояснил Константин. Он отошёл от кушетки, на которой спала Ширена. Олри проводил его напряжённым взглядом. Огрин нервно протирал засаленной тряпкой свою «Матильду».
    – Да заткнись ты! – отмахнулся Квинт. Он уже успел устать от невыносимо мерзкого характера дока. Пока они пытались, что называется, сработаться, тот вёл себя куда терпимее. А сейчас будто нарочно выводил их всех из себя.
    Квинт достал пухлый конверт, который забрал из мобиля. На печати была оттиснута инсигния, Ансельм пользовался полным доверием инквизитора. Плотную бумагу изнутри покрывали слова молитв на высоком готике и начерченные красной краской руны. В конверте лежал планшет. Квинт попытался включить его, тот засветился, активируя сканер сетчатки. Просканировав гвардейца, машинный дух удовлетворился и показал на небольшом экранчике карту города с маршрутом, идущим от посадочной площадки.
    Особняк располагался у подножия шпилей, в элитном квартале среди домов обеспеченных торговцев и тех, кто создавал красивую жизнь для городской аристократии – актёров, куртизанок, кондитеров и многих других. Этот особняк был лучшим из того, что можно получить за деньги в городе, где всё строилось на семейных связях и коррупции. Чтобы попасть в этот район, необходимо было предоставить пикт-пароль на пропускном пункте или временный пропуск для обслуживающего персонала. Пикт-пароль на планшете тоже имелся.
    Афанасий вызвал такси-мобиль, велел ждать его и никуда не уходить. Квинт кивнул, хотя на душе у него было неспокойно. Арбитратор явно нервничал, брал на себя рискованные задания одно за другим только, чтобы занять себя, доказать себе, что он что-то делает, что не всё провалено. Квинт и сам не мог найти себе место, ходил по убогой комнатке взад и вперёд, не зная, куда деть руки. Итан молился, стоя на коленях в углу, и от его речитатива веяло отчаяньем. Олри что-то бормотал под нос, в сотый раз перепроверяя свою «Матильду». От этого в комнате начало пахнуть прометием и машинной смазкой. Ширена сидела на кушетке, явно не до конца понимая, где она. Время от времени девушка всхлипывала тонко и жалобно, но ничего не говорила. Спокоен был только Константин. Он стоял почти неподвижно в углу и курил, глядя то на псайкершу, то на священника. Хирургеон наблюдал и оценивал, словно заживо расчленяя своих соратников.
    Док безумно раздражал Квинта и своим спокойствием, и странным, необъяснимым насмешливым злорадством. Казалось, его всё происходящее только забавляет.
Гвардеец мерил комнату шагами и думал, гоняя мысли по кругу. Выходило, что положиться он мог только на законника, но и тот был на грани тупой и опасной выходки. Квинту так казалось, и он не мог отделаться от мысли, что они все здесь не проживут и семи дней.
    – Ширена, что нам ждать от Ансельма Годрика? Ты его лучше нас знаешь, – Квинт остановился и посмотрел на псайкершу. Девушка вздрогнула и медленно подняла голову. Гвардеец отшатнулся, увидев, насколько сильно расширились её зрачки. Белков и радужки почти не было видно. Квинт пожалел, что спросил, что вообще обратил на себя её внимание. – Скажи, что нам ждать? Он сможет помочь? Ты меня понимаешь?
    – Смерти. Ждать только смерти, – Ширена всхлипнула и уронила голову, закрыла лицо ладонями, начала раскачиваться. В комнате запахло цветами. Квинт не знал, что это за цветы, но запах был приятным. Пугала его неуместность. – Смерти и огня! Огня!
    – Чего ты? – неловко пробасил Олри и похлопал по боковой стороне кушетки. Ширена нервно дёрнулась. Огрин насупился ещё больше. – Смерть на хрен.
    – Смерть! Только смерть, – Ширена мотнула головой, стиснула закрытое платье на груди, потом выпрямилась, посмотрела в сторону Константина, безмолвно шевеля губами.
    – Понятно, – Квинт вздохнул. Глупо было предполагать, что она может сказать что-то ещё. Псайкерша едва осознавала, где находится и что происходит. – Константин, можешь что-то с ней сделать? И чем вообще пахнет?
    – Варп-манифестацией. А на первый вопрос отвечу, когда вернётся наш бравый арбитратор, – пожал плечами хирургеон. Он убрал окурок очередной палочки лхо в карман плаща и достал следующую. – Если Ансельм мёртв, значит, с девочкой не всё так безнадёжно. Если жив и здравствует, значит… вряд ли.
    – Гроксова задница! – Квинт выругался и с силой ударил кулаком в стену. Под дешёвыми обоями что-то осыпалось. – Да какого ж *** куда не кинь, везде такая задница? Если Ансельм мёртв, нам тоже полный…
    – Мы должны уповать на волю Божественного Императора. Он укажет нам путь, – уверенно сказал Элланор, вставая с колен. – Все мы под Его защитой. Отчаяние – суть пища демонов, нам, слугам святой Инквизиции, не престало предаваться ему.
    – Сомнения – враги, они проигрывать нас часто заставляют, – процитировал Константин. Квинт только мотнул головой, не имея ни малейшего понятия, откуда док взял эту фразу. Итан, судя по нахмуренному лбу, тоже не знал. – Вопрос лишь в том, куда нас приведёт этот благой и праведный путь.
    – К исполнению воли Его! Об ином нам не следует мыслить. Sumus in manu Imperātoris  – Итан отряхнул одеяние и пригладил волосы. – Мы – слуги Инквизиции, мы – инструменты в руке Его. Наш путь может привести нас лишь к сражению и победе над Извечным врагом.
    – Тогда считай, что Ширена здорова и вещает всё верно, – Константин не торопясь прикурил лхо и поймал летавший рядом с его головой сервочереп за манипулятор. Тот натужно загудел. – Мы все умрём.
    – Подобные речи присущи тем, кто лишён веры и подвержен сомнениям. Слуги Инквизиции должны быть сильны и чисты в вере, как никто прочий! Страх перед смертью – есть слабость, недопустимая и постыдная. Все мы должны быть готовы к смерти на службе Его и во имя Его! – Итан не был фанатиком, он многое мог стерпеть, но хирургеон с завидной регулярностью выводил его из себя.
    – Посчитай, сколько нас, святой отец. Шестеро, причём девчонка не в себе и долго не протянет. Считай, пятеро, причём нормальных бойцов всего двое и Олри на подхвате. Единственное, что поможет нам уничтожить всех еретиков этого Троном забытого мира – это чудо Императора, – Константин пожал плечами. В нём не было ни капли страха смерти или сомнений, о которых говорил Итан. – Ты уверен, что хоть кто-то из нас его заслуживает? Что хоть кто-то из нас настолько праведный? Или что голос хоть одного из нас так силён, что Император услышит его за воплями миллиардов и триллионов просящих?
    Итан открыл было рот, чтобы возразить, но потом только обречённо опустил голову. В голове роились отрывки проповедей, безусловно, правильные и праведные слова. Но Итан Элланор не считал себя достойным внимания Божественного Императора, а всех остальных в их группе – и подавно. Ему не хотелось признавать правоту хирургеона, но и возразить он не мог.
    – Ты мог бы не ронять боевой дух ещё ниже! – Квинт сжал кулаки. Говорил он спокойно и тихо, но в его голосе чувствовалась угроза. – Лучше займись Ширеной.
    – Как прикажешь, – покладисто кивнул Константин и подошёл к девушке. Она сидела, не шевелясь с тех пор, как изрекла своё жуткое пророчество. В её остекленевших глазах отражалась комната и люди в ней, а губы безотчётно шевелились.
    Квинт выдохнул и снова начал расхаживать по комнате. Олри так и не отошёл от псайкершы, которая теперь хотя бы молчала. Перебрался поближе к ней и недобро косился на дока. Итан хмуро сидел в углу, прижав к животу молитвенник как щит. Константин занялся делом, проверяя реакции Ширены, бормоча что-то под нос и копаясь в своей медицинской сумке. Он вколол девушке три ампулы подряд, потом проверил реакцию зрачков. Квинт надеялся, что док не угробит её окончательно, и немного завидовал Олри, который мог просто сидеть рядом с хмурым видом.
Когда их только отправляли на задание по проверке склада, Константин Алларик получил полный набор препаратов, необходимых псайкеру уровня Ширены для любых нужд. Его обучили их использовать и определять, когда и что надо ввести. По идее, Ширена и сама должна была знать, что делать, но сейчас она едва соображала. Квинту не нравилось, что их псайкер оказался в полной власти человека, которому он совершенно не доверял. Но выбора всё равно не было. После прибытия милорда Вайсштайна Ширена должна была перейти под его непосредственное руководство и в ведение личного медике инквизитора Изабеллы Кор. Изабелла сгорела вместе с челноком. Квинт поймал себя на мысли, что уже устал вспоминать, кто ещё погиб тогда при взрыве. Смерть лучших функционеров Инквизиции, опытных и осторожных, была настолько нелепой, что он до сих пор не мог до конца поверить.
Да и гибель челнока – её невозможность не давала покоя бывшему гвардейцу. Квинт снова и снова прокручивал в голове тот момент: садящийся челнок, крик Олри, ракета, взрыв. Системы у челнока – лучшие, в этом он не сомневался. Как там работает машинный дух, Квинт представлял себе слабо, но в том, что тот справился бы с самонаводящейся ракетой, был уверен.
– У них был хороший стрелок, – пробормотал бывший гвардеец, глядя на грязный пол прямо перед собой. Константин, стоявший рядом с диваном и считавший пульс Ширены, оторвал от девушки взгляд и с ехидным прищуром посмотрел на Квинта.
Поведение хирургеона почти не раздражало. Квинт был настолько поглощён своими мыслями, что не заметил ни усмешки, ни многозначительного прищура. Он много раз видел, как взлетали и садились челноки. Летать они могли как угодно, но вот садились одинаково – замедлялись, прицеливались, выравнивали траекторию. Когда не спешили, конечно. И челнок милорда Вайсштайна приземлялся так же. Вычислить его траекторию было легко, да он и не таился.
– Знали время и место, – Квинт потёр лицо руками. По всему выходило, что они оказались там заранее, просчитали траекторию. Ждали. Ждали именно этого челнока. От одной мысли мутило.
Квинт мотнул головой. Сбить ту же «Валькирию» – задача не из простых, а у милорда точно был дополнительно бронированный транспорт. Просто ракетой его было не сбить.
– Особый боеприпас? – Квинт выдохнул. Он был уверен, что артиллерист на его месте выдал бы с десяток более убедительных вариантов. Да и пилот – тоже. Он же просто не знал, как можно пробить такую броню. И всё же, в пустоте не было ничего неразрушимого, стоило лишь найти слабое место или ударить посильнее
В памяти всплыл пылающий остов «Леманн Русса». Танку пробили топливный бак, он вспыхнул огненным шаром, выгорел мгновенно. Попадание было почти случайным и очень неудачным для экипажа «Леманна». Квинт мысленно представил момент попадания ракеты в челнок. Тот загорелся сразу, ударившись о стену, взорвался. Ракета, куда она попала?
– Может, и в баки, – Квинт чувствовал, как голова раздирается от боли из-за непривычной работы. Выполнять приказы было легче, но сейчас нужно было понять, что произошло.
С пробитым корпусом «Валькирии» падали не так. Было время катапультироваться. Да и пробить корпус инквизиторского челнока не так легко. Не с одного выстрела. Милорд Вайсштайн ценил свою жизнь и делал всё, чтобы сохранить её как можно дольше. И сейчас Квинт очень жалел, что у инквизитора не вышло. Йоаким не был добрым и заботливым командиром, из тех, кого обожают солдаты. Инквизитор был желчен, жесток и требователен. Но с ним было спокойнее, с ним можно было не задумываться ни о чём. С ним был шанс выжить.
– Засада, его там поджидали, – Квинт обхватил руками голову и едва не застонал от безысходности. – Это была хорошо спланированная и подготовленная засада.
– Молодец, догадался, – на замечание Константина у Квинта уже не было сил реагировать. Осознание того, что даже такой человек, как инквизитор Йоаким Вайсштайн, может погибнуть так нелепо, что на планете есть тот, у кого хватило дури убить инквизитора, выбивало из равновесия.
Квинт выругался грязно и богохульно. Итан ничего не сказал, так и сидел, ссутулившись, и пялился на грязный пол невидящим взглядом. Священник вряд ли прислушивался к их разговору, погрузившись в свои мысли. Он явно ещё не до конца оправился от шока. У Итана было слишком мало опыта, его первая потеря оказалась сокрушительной и огромной.
 Ожидание тянулось бесконечно долго. Афанасий на связь не выходил, хотя времени прошло достаточно. Квинт нервничал всё больше, постоянно сверяясь с хроно. Он уже жалел, что позволил арбитру идти одному. Разделяться в такой ситуации было нельзя, но Афанасий не дал ему времени всё обдумать.
– Есть хочу, – Олри встал с пола и подошёл к окну.
– Не открывай, – Квинт резко дёрнулся, хотя понимал, что остановить огрина не успеет. Но Олри остановился, не дойдя полшага до стены. На бывшего гвардейца он смотрел вопросительно. Квинт благословил сержанта, который муштровал огрина. – Там дождь. Едкий.
– Не мельтешите, – Константин поморщился и отложил инъектор на столик. Он готовил лекарства для псайкерши. В выданных ему ампулах содержались чётко отмеренные дозы подобранных специально для Ширены препаратов. Константин вскрыл несколько и теперь смешивал, прикидывая количество на глаз. – И сядьте, оба. Лучше попытайтесь поспать, потом на это может не быть времени.
– Жрать! – Олри недовольно посмотрел на хирургеона.
– Так-то ты прав, нам всем бы не помешало, – вздохнул Константин.
Он встал и подошёл к огрину, положил ему на ладонь пару конфет в ярких обёртках. Тот удивлённо уставился на хирургеона, но Константин ничего не стал объяснять. Он подошёл к Квинту, выдал ему конфету, потом – к Итану.
– Нет, я мог бы… – святой отец очнулся от тяжких мыслей и поднял руку, отказываясь от угощения. Он хмурился и казался растерянным одновременно, будто за прошедшее короткое время преодолел огромный путь и принял несколько очень важных решений.
– А кто тебя спрашивает? Это медицинская процедура. Нам всем нужна глюкоза для работы хотя бы мозга. Или простейших функций организма тех, у кого он слабо развит, – Константин презрительно фыркнул, разворачивая конфету. – Голодный солдат – лёгкая добыча для Губительных Сил.
– Нашему комиссару бы в уши, – невольно усмехнулся Квинт. От дока он не ожидал такой заботы.
– Голод делает раздражительным и мрачным любого, а ещё ослабляет внимание. Сахароза поднимает настроение и придаёт сил, пусть и ненадолго, – Константин пожал плечами. – Это база.
– А Шира? – Олри медленно развернул вторую конфету и смотрел на неё с немалым сожалением. Он вытаращился на сладость, нахмурился, потом поднял голову, перевёл взгляд на Ширену и нахмурился ещё сильнее, шевеля губами.
– Дам, когда очнётся. Ей больше надо, чем вам, – Константин вернулся на своё место и отломил верх у очередной ампулы. Квинт очень сильно надеялся, что док знает, что делает. – Преподобный Элланор, не прочитаете нам какую-нибудь из своих вдохновляющих проповедей? Это точно не помешает.
Заметив, как оживился Итан, Квинт подумал, что док не так плох, как кажется. По крайней мере, разбирается не только в телесных недугах. Дело было не в проповеди, священник совсем расклеился, он попал в свиту инквизитора почти сразу после Схолы Прогениум, а там, должно быть, был лучшим, с большими перспективами. Итан Элланор просто не привык к трудностям и потерям, и потому оказался выбит из колеи. Не говоря уже о том, что он считал инквизитора персоной неприкосновенной и едва ли не священной. Пока они добирались до укрытия, Итан держался, даже выдавал нравоучения и пафосные речи – совсем как капеллан Зольдич, которого убили во втором бою. А потом, когда появилась возможность всё обдумать и осознать, раскис.

Афанасий вернулся, когда Итан закончил третью проповедь подряд. Священник не замолкал, даже не переводил дыхание и не сбавлял напора. Чем яростнее звучала его речь, тем сам он сильнее распалялся и проникался её словами. Квинт уже успел пожалеть, что счёл идею Константина здравой. Итан заглушал словами проповеди собственные страхи и сомнения, но всех остальных уже порядком утомил.
– Собираемся! – это были первые слова, которые арбитратор произнёс, распахнув дверь. С собой у него был большой бумажный пакет. – Уходим немедленно.
– Что случилось? – Квинт подошёл к Афанасию. Тот достал из пакета бутылку воды и питательный батончик, неприятно похожий на сухпаёк Гвардии, и сунул Квинту.
– Потом, всё расскажу по дороге, – Афанасий раздал припасы остальным, не забыв сунуть Олри два батончика и бутылку побольше. Где он всё это достал, Квинт не хотел даже спрашивать. Батончик и на вкус оказался точь-в-точь, как гвардейский, это никак не прибавило энтузиазма.
Константин разбудил Ширену и помог ей встать с кушетки. Девушка пошатывалась, но шла сама и, вроде бы, осознавала, кто её окружает. Коктейль из препаратов, который ввёл ей хирургеон, странным образом подействовал, хотя, судя по его хмурому лицу, не так, как он рассчитывал. Но Ширена хотя бы молчала. В коридоре её стошнило, после этого девушке стало немного легче. Квинт вышел первым и заторопился к припаркованному в стороне мобилю. Надо было как можно быстрее снять защиту и разбудить машинный дух. Тот порой капризничал, так что Квинт всегда закладывал времени минут на десять больше необходимого.
– Рассказывай! – гвардеец закончил активацию мобиля, машинный дух послушно завёл двигатель и протестировал в ускоренном режиме основные системы. Лампочки на приборной панели одна за другой загорались зелёным.
Квинт завёл двигатель и начал осторожно выруливать на дорогу.
– Рассказываю. По карте я нашёл дом без труда. Вызванную машину отпустил за квартал до места, шёл кружным путём, – Афанасий устроился рядом с кабиной так, чтобы его слышали все. Говорил он ровно, спокойно и чётко. В его голосе не слышалось ни капли волнения, и это совсем не вязалось с тем, как быстро он сорвал всех с места. – Дом Годрик нам выбрал отличный, просторный, с подвалом, двухэтажный и с высокой стеной.
– Чую подвох, – кисло улыбнулся Константин.
– Смерть, – Ширена закрыла лицо руками.
– Смерть, – устало вздохнул Афанасий. Он одним глотком допил оставшуюся воду, скомкал упаковку батончика и только потом продолжил. – Она с самого начала была права. Смерть. Я уже говорил, какие там прекрасные высокие стены? Когда я подошёл, рядом с домом стояла толпа и местные стражи порядка. И Ансельм Годрик, распятый на этой замечательной стене с выпущенными кишками. Совсем свежими.
– Imperātor protégé nos ! – прошептал Итан, сложив руки в знамение Аквилы. – Fiat misericordia Eius super nos ! Аccipere animam suam, Imperātor !
Больше ни у кого не нашлось слов. Ансельма хорошо знала только Ширена, остальные пару раз видели издалека, не более. Он давно работал на инквизитора Вайсштайна, входил в особо приближённую часть свиты. Однако Годрик был их последней надеждой, опорой, тем, кто мог взять руководство на себя, сказать, что делать дальше. Или эвакуировать их с планеты, связаться с Лорд-Инквизитором, хотя бы с кем-то, кто мог бы продолжить расследование и отомстить.
Квинт вёл мобиль молча, лихорадочно обдумывая то, что будет говорить остальным. Афанасий казался подавленным и задумчивым одновременно. Для него, как для бывшего арбитратора, такое зверство, да ещё и в приличном квартале, было настоящим вызовом. Вот только арбитратором он больше не был. У него не осталось ни связей, ни полномочий, ни власти, ни оружия, ни удостоверения, ни пары вериспексоров, которые соберут улики и укажут цель.
Квинт остановил мобиль перед складом. Он сделал несколько кругов, проверяя, нет ли хвоста, петлял, ехал чуть ли не вдвое дольше, чем мог. Мобиль урчал мотором, сжигая прометий.
Этот участок складской зоны почти не использовался, здесь не было ни сервиторов-сторожей, ни систем наблюдения. При этом район считался достаточно благополучным, что давало шанс не нарваться на теневую сделку и не спугнуть торговца сленом.
– Олри, иди со мной, – Квинт кивнул огрину.
Квинт провёл ключ-картой по сканеру, потом велел Олри поднять тяжеленную, заедающую и скрипящую дверь. Никому из обычных людей это было не под силу. Потом Квинт вернулся в грузовик, поддал газу и заехал внутрь, остановился у дальней стены и заглушил мотор. Бывший гвардеец понимал, что, скорее всего, это была его последняя поездка на этом неприхотливом и незаметном мобиле. Прощаясь, он провёл ладонью по приборной доске, пробормотал литанию благодарности Омниссии и транспорту.
– Все на выход, забираем всё, что может пригодиться, – Квинт прошёл в пассажирский отсек. – Здесь мы тоже надолго не задержимся, а мобиль уже могли срисовать.
– Согласен, – глухо отозвался Афанасий. Он доставал ящики с неприкосновенным запасом пайков из-под сиденья. – Но здесь почти ничего нет.
– Мобиль не предполагался для самостоятельной миссии. Он был придан нам милостью милорда для нашего обучения. После чего должен был послужить ему транспортом лишь до дома, выбранного для его пребывания, – Итан огляделся по сторонам, ища хоть что-то полезное. – Здесь даже вокс-станции нормальной нет, только усилитель сигнала на приём.
– Да и кодов Инквизиции никто из нас не знает, – добавил Константин. Личные шифры Вайсштайна были вшиты в усилитель, добыть их оттуда мог только жрец Омниссии, работающий на Инквизицию. – Даже если бы мы решили попросить о помощи. Наши воксы с усилителем могут покрыть территорию города, да и то не добьют до шпилей и подулья. Если повезёт, и Омниссия будет благосклонен.
Квинт ругнулся и вышел из мобиля. Склад был простой металлической коробкой – ни остатков товаров, ни даже пустых ящиков. Один вход, окон нет, вентиляция еле пашет, люмены мигают и светят тускло. Убежище – хуже не придумаешь. Если их здесь найдут, бежать будет некуда, прятаться – негде. Кто эти «они», Квинт не имел ни малейшего представления, и это злило ещё больше. Он привык знать своего врага.
Вскоре из мобиля вынесли всё, что только могло быть полезным. Олри забрал одеяла и закутал в них Ширену, потом попытался выломать одно из сидений, но Квинт его остановил. Калечить верный мобиль он не хотел, да и сиденье всё равно с собой не потащишь. Константин занялся ревизией медикаментов, Квинт взял на себя провизию, Афанасий – боеприпасы.
– Итак, что у нас с ресурсами? – Квинт перевёл взгляд с Корта на Алларика, потом на Элланора. Олри сидел в углу рядом с Ширеной и обнимал «Матильду».
– У нас есть мобиль, который, скорее всего, уже срисовали. Из оружия у нас… не густо, – Афанасий окинул взглядом небольшой отряд. Оружие было только личное, количество боеприпасов – минимальное. У всех новые обоймы и батареи, но запасных нет. Никто не рассчитывал, что они потребуются. – У тебя лазвинтовка с полным зарядом, у меня болтер и шоковая дубинка, у Олри огнемёт и гранаты, у Итана и Ширены по лазпистолету. Но они не бойцы, им только застрелиться из этого оружия.
– Я умею стрелять! – Итан возмущённо фыркнул. Священник явно нервничал, чувствуя себя в лучшем случае бесполезным.
– А ты стрелял в людей? – Квинт покачал головой. Сложно только в первый раз и если в человека. В мутантов, еретиков и ксеносов проще – они чуждые и стараются убить тебя. – Это не так просто.
– Император направит мою руку! – Итан сотворил знамение Аквилы и гневно посмотрел на Квинта. – Сомневаясь во мне, ты сомневаешься в Нём! Я – верный слуга Его. И те, кто противостоит ему, не заслуживают жизни! У меня достанет веры, чтобы исполнить долг.
– Не сомневаюсь. Но перед тобой может оказаться обычный человек, которого обманули, заставили, запугали, – Квинт вздохнул. Он понимал, что для фанатика разницы никакой не было. И для него тоже не должно было быть. Тот, кто отвернулся от света Императора, не заслуживал снисхождения. Причины не важны. А ещё Квинт знал, что причины есть всегда. – Ладно. Ширена, ты как?
– Я вижу смерть, – отозвалась девушка. Её взгляд был ещё не до конца осмысленным, но выглядела она явно лучше. Что-то из манипуляций дока сработало или просто воспоминания начали постепенно меркнуть. – И я убивала людей. Лазпистолетом тоже. Можешь не переживать, Квинт, когда придёт время, я смогу нажать на спусковую руну.
– Ладно, с этим разобрались. По продуктам у нас вообще полная срань. Есть пара древних как сама Терра пайков на экстренный случай, на этом всё, – Квинт не был уверен, что решится вскрыть эти пайки. Они лежали в мобиле не первый год. – Что с лекарствами?
– Я много потратил на Ширену и дальше ей потребуется ещё, – Константин поджал губы. Ситуация ему совсем не нравилась. Псайкера он стабилизировал, но надолго этого не хватит. Для нормального результата нужны были совсем другие препараты и хороший псайкер-телепат, способный порвать остатки ментальной связи. – В аптечке мобиля только базовый набор из контрсептика, жидкого бинта, скоб и коагулянта.
– Другими словами, у нас нет ни хрена, – Квинт выругался.
Они не рассчитывали на автономное ведение операции, сейчас слуги инквизитора должны были обживать комнаты в снятом Ансельмом особняке и ждать приказов. Положение казалось безвыходным. Квинту уже доводилось сражаться в условиях жёсткого дефицита боеприпасов, его полк тогда зажали, транспортник с батареями и продовольствием сбили. В тот раз он выжил только милостью Императора. Немногим однополчанам так повезло.
– Мы можем вывести как можно больше денег со счёта Вайсштайна, который Ансельм ему открыл сразу по прилёту. Ширена должна знать номер счёта и код, – Константин закрыл медицинскую сумку и выпрямился. У его головы нарезал круги сервочереп. Хирургеон даже не попытался поймать его по своему обыкновению. По его невыразительному худому лицу ничего нельзя было прочитать. Взгляд безучастно сканировал и оценивал остальных членов отряда, словно принадлежал не обычному человеку, а Механикус. – Наличные нам нужны в любом случае. Пока информация о смерти инквизитора не распространилась. Пока счёт ещё не заморозили. Если знали про Ансельма, могли проследить и его операции.
– А потом что? – Афанасий догадывался, каким будет ответ, и смотрел на хирургеона с лёгким презрением. Он никак не мог понять, кого ему больше напоминает Константин – хитрого дельца, у которого всегда наготове сотня отходных путей, или криминального босса, неприметного, но всесильного и жестокого.
– А потом нам нужно будет затаиться. Без денег мы не выживем. Без всего остального – тоже. Мы теперь сами по себе. Ни приказов, ни обязанностей, ни перспектив, – Константин мотнул головой, точно пытаясь сбросить с себя пристальные взгляды окружавших его людей. – Мы на полулегальном положении, без прикрытия. На нас охотятся. Да мы даже не знаем, кто это сделал и откуда получил информацию! Маршрут и время прибытия Вайсштайна знали только свои. Адрес особняка, снятого Годриком, знали только свои. Информация передавалась по каналам Инквизиции. Единственный вариант – за Вайсштайном и Годриком следили с самого начала.
– Предлагаешь всё бросить? – Афанасий говорил тихо, без угрозы. Казалось, он и сам обдумывает этот вариант. – Отступиться и залечь на дно? Ждать помощи?
– Или пропасть без вести, – пожал плечами Константин. Он выглядел на удивление спокойным, на остальных смотрел оценивающим взглядом, от которого становилось не по себе даже опытному арбитратору.
– Мы – верные слуги Инквизиции, наш долг не кончается никогда! – Итан упрямо поджал губы. – Даже после смерти мы продолжаем нести службу подле Трона Императора! У нас нет права на малодушие, особенно сейчас. Это испытание нашей верности и веры!
– Сам-то в это веришь? – Константин удивлённо вскинул бровь. На священника он смотрел уже с любопытством, как на забавный экземпляр в какой-нибудь коллекции. Квинт в очередной раз подумал, что для простого хирургеона Алларик ведёт себя слишком высокомерно.
– Мы обязательно обсудим, что нам делать дальше. И даже подерёмся и перестреляем друг друга, – Квинт поднял руки, призывая остальных к тишине. – Но сейчас время работает против нас. Надо запастись ресурсами, иначе мы просто сдохнем. Я пойду за деньгами. Сниму, сколько получится. Ширена, помнишь номер счёта и код?
– Помню. Помню, – повторила девушка, двигая ладонью по одеялу. Константин быстро сунул ей в руку карандаш и подложил блокнот. Ширена тяжело вздохнула и замотала головой. Константин взял её за плечи, наклонился и что-то зашептал на ухо.
Ширена выводила цифру за цифрой, шевеля губами и раскачиваясь из стороны в сторону, насколько позволяли удерживающие её руки хирургеона. Из её закрытых глаз текли слёзы. Псайкерша давила на карандаш, грифель едва не рвал бумагу. За номером счёта последовал длинный код доступа к средствам. Ширена раскачивалась всё сильнее, обводила каждую цифру по несколько раз. Константин крепко сжал её плечи, девушка выгнулась, ударившись затылком о его подбородок.
– Огонь! Почему всё горит?! – Ширена всхлипнула и уронила карандаш. Её тело мелко дрожало. – Горит, всё горит! Не надо! Вниз! Нужно скорее вниз! Ниже!
– У меня транквилизаторы кончаются! – Константин подхватил начавшую заваливаться на бок Ширену и рванул ворот её платья, обнажая горло и плечо. – Олри, держи её неподвижно.
Огрин невнятно замычал, но приказ выполнил. Квинт подумал, что у Олри сработали инстинкты. В голосе дока прорезалась жёсткая властность боевого командира, не привыкшего, что его приказы обсуждают или обдумывают.
– Здесь всё, – Квинт поднял листок, пробежался глазами по двум рядам цифр и рун. – Я сниму, сколько получится. Большую сумму без личной подписи и отпечатка не дадут. В серьёзных банках такая хрень везде.
– Чаще всего банки требуют биометрию для крупных транзакций, – Итан поднял голову и посмотрел с сомнением на Квинта. Он благоразумно не стал развивать едва народившийся конфликт, решив подождать и продумать аргументы. – Но в случае милорда Вайсштайна, думаю, достаточно было бы инсигнии. Уверен, её хватило бы для любой операции. Авторитет Инквизиции непререкаем, а инсигния – её зримый символ и доказательство.
– Но инсигнии у нас всё равно нет, – Квинт сложил листок и засунул в карман.
– Инсигнии были у Ансельма Годрика, Изабеллы Кор, Дариуса и Шершня. Ещё несколько было у самого Вайсштайна про запас. Он выдавал их при необходимости, – Константин выпрямился и закрыл сумку с остатками медикаментов. Он похлопал по плечу Олри, тот, как мог, бережно опустил Ширену на ворох одеял.
– Я поищу нелегальных медике, тут должны быть. Везде, где есть подпольные группировки, есть и те, кто их штопает, не задавая вопросов, – Афанасий встал и поправил пояс с силовой дубинкой. – Какие лекарства нужны?
– Всё, что может успокоить, любые нейролептики, обезболивающее, контрсептики, коагулянты, перевязочный материал, – Константин покачал головой, с сомнением глядя на свою сумку. Ему нужно было то, чего достать ни арбитратор, ни кто угодно другой просто не могли. Некоторые препараты Изабелла смешивала лично для Ширены, состав их просто больше никто не знал.– Сильнодействующие транквилизаторы, седативные и противосудорожные препараты. Если удастся найти специализированные средства для псайкеров… хотя с этим надо быть осторожным. Для благих целей такие вещества у нелегалов не хранятся. Где препараты, там и псайкеры, достать такое сложно, значит, рядом ещё есть и тот, кто готов платить и рисковать.
– Я понял. Нужно всё, – Афанасий кивнул, он не понял даже половины, но уловил общую мысль. Медике должны были знать, какие препараты помогут. – Думаю, смогу договориться. Возможно, не сразу и за большие деньги.
– Да просто пристрели там кого-нибудь, – раздражённо отмахнулся Константин. – Лекарства мне нужны быстро. В первую очередь для Ширены.
– Она целая, – Олри посмотрел на хирургеона непонимающим, растерянным взглядом. Огрин был бесконечно далёк от понимания, что умереть можно не только от раны или старости.
– Её тело не ранено. Пока что. Её разум сильно повреждён, – Константин поджал губы и посмотрел на Квинта. Решение должен был принимать лидер группы, пусть он и не был готов к этой роли. Вмешиваться хирургеон не собирался, просто ставил перед фактом. – Она уже обуза. Удержать её психику в таких условиях я не смогу. Изабелла могла бы, она знала то, что Вайсштайн никому другому просто не доверял.
– Ширена нам нужна, – с нажимом ответил гвардеец. – Она была близка к инквизитору, знает больше нас всех. Хотя бы номер счёта и коды. И мы не знаем, с чем столкнёмся. Что из этих её знаний нам будет до задницы нужно.
– Я пойду в ближайший приход, расспрошу местного священника, – Итан решительно поднялся, у него не было никакого желания опять слушать перепалку Квинта и Константина. На то, чтобы попытаться успокоить их, не хватало сил. – Возможно, узнаю что-нибудь интересное или смогу получить помощь. Всем мы – слуги Его на Терре. Все мы вправе рассчитывать на содействие друг другу.
– Придумай ложь поубедительнее, – неприятно усмехнулся Константин. Итан посчитал, что отвечать хирургеону – ниже его достоинства. – Лучше не трепать, кто ты на самом деле. Мы – слуги Императора. Вот только сейчас это делает нас мишенью.
– А я? – Олри покачал головой. Он должен был выполнять приказы, но ему совсем не хотелось куда-то идти. Обычно ему и ребятам из его роты приказы отдавали самым первым.
– А ты присматриваешь за Ширеной. Если очнётся, хотя вряд ли, не дай ей навредить себе и постарайся успокоить. Просто держи осторожно и не отпускай. Даже если будет кричать. – Константин уложил шприц и остатки ампулы в медицинскую сумку и встал. – Пройдусь немного.
Олри нахмурился, пытаясь переварить сложный приказ, обычно ему говорили «враг там» и указывали направление.
– Защищай Ширу, – перевёл для огрина слова дока Квинт.
Бывший гвардеец с подозрением посмотрел на удаляющегося Константина, но ничего не сказал. Им нужно было спешить, каждая минута, потраченная на спор, могла лишить их даже крошечного шанса на выживание.

Когда Итан вернулся на склад, Ширена металась в бреду. Олри сидел рядом, неловко держал её за руку и бормотал что-то успокаивающее. С его громким басом получалось непонятно и устрашающе. Кажется, он цитировал зазубренную наизусть методичку имперского гвардейца и дошёл уже до оказания первой помощи раненому в условиях боя. Константина нигде не было видно, рядом с псайкершей висел его старый, облезлый сервочереп, совершенно бесполезный, как всегда считал Итан. Из пожелтевшего и покрытого царапинами костяка висело всего несколько обычных манипуляторов и проводов, ничего специфического. Священник ни разу не видел, чтобы хирургеон его использовал, только дёргал иногда за манипуляторы.
– Олри, как она? – экклезиарх присел на скалобетонный пол рядом с гнездом из одеял, в котором огрин устроил девушку.
– Плохо, – пробасил Олри, с необычной нежностью вытирая пот со лба Ширены краем одеяла.
– А где?.. – Итан огляделся по сторонам.
– Здесь, – Константин появился из-за мобиля, подошёл к сервочерепу и дёрнул его за один из манипуляторов.
– Шира плохо, – растеряно пробасил Олри. В этот момент Ширена вскрикнула и резко дёрнулась, а потом заплакала, сжавшись в комок.
– И сделать я ничего не могу, только пристрелить. Из жалости, – желчно отозвался Константин. – Пока её спасает выучка и встроенные в психику блоки. Насколько их хватит, я не знаю. Вайсштайн был не самым сильным псайкером, но у них была хорошая сонастройка, к тому же, этап активного обмена. Повреждения затронули не только физический план. Кроме того, Ширена снимала часть блоков для удалённой связи с инквизитором.
– Император милосерден, – Итан сложил руки в знамение Аквилы. – Он направит заблудшую душу по верному пути во искупление греха её мутации. Во имя исполнения замысла Его в этом отвернувшемся от света Терры мире. Ибо в мудрости своей Император прозревает многое. Сия душа в руке Его.
– Что там в церкви? – Константин проигнорировал слова святого отца и подошёл к Ширене. Девушка скулила, вцепившись в руку огрина с такой силой, что на толстой коже обозначились кровоподтёки, но в себя не приходила. Хирургеон склонился над псайкершей, помассировал ей виски, приподнял левое веко.
– В церкви всё спокойно. Прихожане тронобоязненны, мессы проходят регулярно, – Итан присел рядом с Олри, положил руку на лоб Ширены, пробормотал короткую успокоительную литанию, какую обычно читают тяжело больным. Он был уверен, что Император простит ему грех прикосновения к мутанту за то, что делал это он на службе Ему. – Но кое-что меня взволновало. На стенах домов я видел тревожные знаки. Некоторые места в молитвенной зале пустуют. Один раз до меня донеслось пение. Оно шло снизу и не походило ни на молитву, ни на что-то праздничное. И вызвало у меня чувство тревоги.
– А людям в подулье праздновать нечего обычно, – Константин покачал головой, глядя, как девушка успокаивается, усмирённая тихой молитвой Итана. Иногда от священников могла быть польза, но они редко приносили её по собственной воле. – Не похоже на имперскую молитву, ты хотел сказать.
– А какую… – Итан замолчал, осознав, что имеет в виду хирургеон.
Константин усмехнулся и взял руку Ширены, чтобы посчитать пульс, потом проверил дыхание, кивнул. Итан почти сразу перестал понимать суть манипуляций хирургеона, только наблюдал, продолжая вслух молиться Императору о защите, святому Валерию о даровании пути и святой Присцилле об утешении страждущих.
– Что ты делаешь? – Итан закончил очередную молитву и всё-таки спросил. Манипуляции хирургеона стали более странными и подозрительными. В голову священнику не могла прийти мысль о том, чтобы воспринимать псайкера-мутанта как женщину, но Константин был странным, иногда пугающим и порой вёл себя весьма радикально. Кроме того, о нём Элланор ничего толком не знал, и его настораживали обширные познания хирургеона в особенностях работы мозга псайкеров.
– Проверяю на первичные признаки нестабильности и варп-заражения, – Константин расшнуровал платье у девушки на груди и развёл ворот в стороны. – Ширена сейчас нестабильна, едва может себя контролировать. Она – хорошо тренированный псайкер, защиту внедрили ей в подсознание, и она всё ещё держится. Иначе Ширена уже была бы мертва, да и мы вместе с ней. Нестабильный псайкер её уровня опасен для окружающих. Но стабилизированный – невероятно полезен. Рисковать я всё равно не собираюсь. Если я увижу, что защита дала сбой, что варп начал овладевать ею, убью сразу.
– Нет! – Олри дёрнулся было подняться, но не решился тревожить спящую девушку.
– Да. Этим я хотя бы попытаюсь спасти её душу от худшей участи, а нас – от ужасной смерти. Инквизитор решил отказаться от санкционации, но обучал её Хеллин, астропат Вайсштайна. И он с самого начала готовил её к тому, что она сама должна будет покончить с собой, если поймёт, что теряет контроль. Но для этого она должна себя хотя бы осознавать полностью и в текущем моменте, – Константин презрительно скривил губы и продолжил осмотр. Итан так и не смог понять, как хирургеон относился к Ширене. Он цинично рассуждал о её пользе, говорил о том, что убьёт её лично, но при этом заботился и беспокоился явно больше, чем о простом пациенте. – Защита поставлена так, чтобы любая трещина в ней отражалась на теле. Хеллин был очень умелым псайкером. И очень осторожным.
– Ты подозрительно много знаешь и слишком хорошо разбираешься в ведьмознатстве для простого хирургеона, – Афанасий вошёл так тихо, что никто не заметил, как давно он уже слушает разговор Итана и Константина. Арбитратор выглядел не лучшим образом: на левой скуле у него красовался большой кровоподтёк, губа была разбита. Зато на плече висела сумка, которую он сразу же протянул Константину. – Здесь всё, что ты просил, и немного больше. Я сгрёб, что под руку попалось.
– Провели бы немного больше времени в свите, тоже бы понахватались, – Константин пожал плечами и раскрыл сумку, уселся на скалобетонный пол и начал выкладывать пузырьки и ампулы. – Кроме того, про особенности защиты Ширены мне рассказали перед высадкой. Так, на всякий случай. А вот это редкость. Нам не слишком нужна, это для серьёзных поражений мозга, но пусть будет.
– Что с тобой случилось? – Итан поднялся на ноги и подошёл к Афанасию, тот поморщился и отмахнулся.
– Потом расскажу, когда Квинт вернётся, – арбитратор не видел проблемы в паре синяков. А вот встревоженное лицо экклезиарха его обеспокоило.
– Давай гляну, – Константин отвлёкся от сортировки добычи Афанасия и занялся его здоровьем. – Ничего особенного, будет щипать.
Итан отошёл, снова вернувшись к Ширене. Девушка спала мирно, без сновидений. Молитвы успокоили её мятущуюся душу. Молодой священник понимал, что этот покой закончится с пробуждением, и Ширена вновь вернётся в огненный кошмар, навсегда поселившийся у неё в голове. Он убеждал себя, что не должен жалеть мутанта, что умереть за Императора – высшее благо, на которое она может рассчитывать. Но, глядя на красивое, спокойное лицо спящей девушки, Итан не мог заставить себя ненавидеть её.

Квинт вернулся через два часа, сразу же велел собираться и уходить. Афанасий, всё время дежуривший у входа, подчинился мгновенно, Олри молча взял Ширену на руки вместе с одеялами, в которых она спала. Итан взял у Квинта вещмешок с едой – в бою от него толка почти не было, а так он мог помочь. Константин, только что вернувшийся со второй молчаливой вылазки, подхватил оставленную на полу сумку с медикаментами и свистнул своему сервочерепу.
Выбирались окольными путями, петляли, Квинт то и дело оставлял группу, возвращался или уходил вперёд. На ходу он объяснил, что его всю дорогу от банка пасли, он с трудом смог сбросить хвост. Кто за ним следил, гвардеец понять так и не смог, но решил не рисковать.
– Это могли быть местные службы порядка, – Афанасий быстро заразился паранойей и прислушивался теперь к каждому шороху, настороженно вглядываясь в висящий вокруг них смог от ближайшего целлюлозного мануфакторума. Они спускались всё ниже, дышать стало труднее. – Если они уже знают о смерти милорда Вайсштайна…
– То мы – первые подозреваемые, гроксова задница и всё, что под ней! – Квинт выругался и свернул в узкий переулок, Олри в нём мог идти только боком, прижав Ширену к груди у самого горла. – Императорова срань!
– Не поминай имя возлюбленного нашего Императора! Damno ! Ибо имя Его священно и свято, – возмутился Итан и сразу же замолчал. На стене красовался намалёванный чем-то рыжим знак, от которого священника начало мутить. Простое переплетение литий, штрихов, спиралей, но если всматриваться… Итан отвернулся. Чем дольше он смотрел, тем больше спиралей видел, и тем быстрее они двигались. – Imperātor, protégé nos ! Exsurgat Imperātor et dissipentur inimici Ejus !
– Не смотри на стены, – прошипел идущий рядом Константин. Сам он хмурился, вглядываясь в переплетающиеся символы, словно мог их читать. Сервочереп хирургеон прижимал к животу, не отпуская на волю. Тот рвался, гудя сервоприводами. – И лучше их не касайся.
– Это надо стереть, сжечь, – Итан едва не задыхался от ужаса, понимая, чего касается. – Непростительное святотатство! Maxime haeresis ! Imperātor videt !
– У нас нет времени, щелочного раствора и тряпок, – едко ответил хирургеон. Он недовольно поглядывал на остальных членов отряда, проверяя, что все идут быстро и к стенам не приглядываются. – А прометия очень мало. Но в целом я с тобой согласен. Здесь всё хуже, чем можно было предположить. Вполне себе развитый культ, а не «может быть культ, надо бы проверить».
Итан упрямо поджал губы, потом начал быстро читать молитву Императору об изгнании и побиении врагов Его. Квинт впереди глухо ругался и богохульствовал, Афанасий молчал, с тревогой поглядывая на Ширену. И только Олри не понимал, почему все нервничают. Картинки на стенах вызывали у него тошноту, от них болели глаза, поэтому он просто на них не смотрел. И очень удивился, что его толкнули сразу Квинт и Афанасий, когда он, высвободив руку, плюнул на ладонь и попытался стереть мерзкую картинку.

Когда проулок оказался позади, все вздохнули с облегчением. Квинт достал планшет с картой, несколько минут копался в нём, подыскивая им новое убежище. Потом уверенно повёл дальше, петляя по узким грязным улочкам. Они спустились ещё немного и вышли к заброшенному зданию младшей схолы с забитыми ржавыми листами окнами и дверью, висящей на одной петле. Очень толстой дверью, как заметил гвардеец, такая и лазвыстрел остановит, и от фраг-гранаты защитит.
Квинт перелез через перекошенную дверь и вошёл внутрь здания. В схоле было пыльно и тихо. Что бы тут ни произошло, случилось это много лет назад. На стенах висели истлевшие плакаты, частично сорванные и уже нечитаемые. В крошечных кабинетах теснились парты – на удивление целые. Одну из таких комнат Квинт и облюбовал, махнул рукой, подзывая остальных. Когда все расселись за парты – Ширена только начала приходить в себя и тяжело опиралась на Олри, плюхнувшегося рядом с ней прямо на грязный пол – окинул взглядом свой отряд.
– Итан, расскажи, что видел, – Квинт кивнул священнику.
Тот неуютно поёрзал: слишком ещё свежи были в памяти уроки в Схоле Прогениум святого Франциска, в которой он обучался. Там так же пахло пылью и стулья ужасно врезались в тело. Итан был благодарен за науку, но порядки в схоле были строгие, за малейшее отсутствие радения и послушания следовало более чем суровое наказание. Как и прочие прогены Итан стойко сносил их, повторяя бесконечные молитвы и литании. Схола укрепила его дух, оставив не самые приятные воспоминания.
– Я отправился в ближайшую церковь. Помнил по подготовительному этапу миссии, что там есть достаточно большой храм. Я ещё тогда хотел его посетить, но не было времени, – Итан смутился, сам не понимая, почему. Словно дела духовные ему казались важнее дел Инквизиции, которой он теперь служил. Ему же всего лишь хотелось получить благословение на праведный труд и поблагодарить Императора за возможность служить Ему. – Поговорил со священником. Падре Живьен был скрытен и немногословен. По дороге рядом с церковью я видел странные знаки на стенах. Вроде тех, которые мы нашли в переулке.
– И тебя эта хрень не насторожила? – Квинт стоял, прислонившись спиной к учительской кафедре.
– Насторожила. Но те знаки были не такими… не знаю, – Итан мотнул головой. Он не мог подобрать нужного слова. В голове невольно всплыл образ одного из наставников схолы с плетью в руке. За подобное косноязычие будущих священников пороли нещадно.
– Живыми, – тихо подсказала Ширена. Девушка буквально лежала на плече у огрина, но взгляд у неё был почти вменяемым. Её слегка потряхивало, но она явно лучше себя контролировала.
– Верно. Не такими живыми, – Итан благодарно кивнул псайкерше, мысленно одёрнув себя и напомнив, что она мутант. Образ наставника поблёк, но не исчез полностью. – Я поговорил с прихожанами. Кажется, падре Живьену это совсем не понравилось, но возражать он не стал. Мне рассказали много странного. Некоторые прихожане, что посещали эту церковь годами, перестали приходить. Одна женщина, дрожа, рассказала, что по ночам слышит пение из подулья, и ей от этого тревожно спать. Про странные звуки говорили и другие. Они идут снизу, вызывают кошмары. Люди видели вооружённых бандитов, которые спускались на нижние подуровни, но перед этим проходили мимо церкви и касались знаков на стенах. Ещё одна прихожанка рассказала, что её брат стал странным неделю назад, перестал ходить в церковь. Я так и не смог выспросить у неё, что именно в нём изменилось. Мне показалось, она была сильно напугана. Это всё, что я могу сказать.
– Не гроксов хвост, конечно, но хоть что-то. Люди в подулье скрытные, а ты – чужак, святой отец. Могли и просто послать. Ты ведь ещё и подозрительный, – Квинт усмехнулся. – Итак, ты их уболтал. Здесь происходит какая-то хрень, и обывателей это очень напрягает. Не были бы они так напуганы, молчали бы. Никто не любит выносить навоз из сарая. А тут целая гора отборного вонючего навоза. Ладно. Афанасий, кто тебя так разукрасил? Рассказывай.
– Я нашёл нелегального лекаря, это оказалось не так сложно. Лечил местных бандитов, беглых преступников и прочую мразь, – Афанасий не стал рассказывать, как ему это удалось.
Из прошлой работы он почерпнул многое, умел читать знаки на стенах. Их ставили банды, эти знаки указывали на нелегальные оружейные мастерские, места проведения подпольных боёв, бордели, наркопритоны и хирургеонов, не задающих лишних вопросов. В каждом улье и на каждой станции система была своя, но общие принципы никогда не менялись. По большей части все эти знаки были простой стилизацией. Если знаешь, что ищешь, найти было несложно.
– Запасы у него были приличные, но делиться он не хотел даже за троны, – Афанасий недовольно поморщился. Лицо ныло, глаз слегка заплыл, а мазь, которой ему намазал кровоподтёк Константин, до сих пор пощипывала. Его отделывали и сильнее, но в этот раз получилось обидно. – Лицо мне разбил его пациент из местной банды. Очнулся от наркоза и начал буянить.
– Они оба в тебе арбитра почуяли, – усмехнулся Константин. Он перебирал принесённое Афанасием добро. Кое-что действительно было ценным. – У таких граждан интуиция на вас работает. А может, ты был слишком вежливым? Или же у пациента нетипичная реакция на наркоз. Особенно, если он был наркоманом.
– Возможно, – недовольно поморщился Афанасий. Своя правда в словах хирургеона была, бандиты из подульев чуяли арбитров и агентов сил правопорядка получше любого псайкера. Подослать своего человека к ним получалось редко. – Я пристрелил обоих и забрал всё, что попалось под руку. Следы убрал, как смог.
– У тебя были троны? – Квинт слушал арбитратора очень внимательно.
– Не было, – нехотя ответил Афанасий. – Но я хотел договориться, троны у нас должны были появиться. Искать другого специалиста времени не было, я и так… наследил. Если пойдут слухи, подпольные хирургеоны спрячутся так, что их не найдёшь. После облав всегда так бывает. Хирургеоны – лица неприкосновенные, на их территории никакие разборки не ведутся. Если кто и мог его тронуть, то арбитр. А поодиночке мы не ходим.
– Уже не важно, на какое-то время нам хватит того, что ты принёс, – беззаботно пожал плечами Константин. Его не волновало, что арбитратору пришлось убить его «коллегу» из-за этих лекарств. Хирургеон деловито рассовывал баночки и блистеры по отделениям сумки и плотнее упихивал на дно герметики. – О следах и слухах, думаю, беспокоиться нет смысла. Нас уже ищут. Если преследователи начнут наступать друг другу на пятки, нам это только пойдёт на пользу.
– Хрен с ним. Что сделано, то сделано, – поднял руку Квинт. Ему это всё не нравилось: и беззаботность дока, и напряжённость арбитра. Афанасий был опытным следаком, а тут допустил целую кучу ошибок. Значит, сильно нервничал, но старался не показывать. – Константин, куда ты выходил?
– Просто пройтись, – хирургеон пожал плечами, странно поглядывая на Ширену. Сервочереп наворачивал круги вокруг его головы.
– Пройтись. Два раза. Олри видел, – Олри нахмурился. Ему не нравилось то, что Константин врёт. А в том, что тот врал, огрин не сомневался ни минуты. Ложь он различал хорошо, но никому и никогда об этом не говорил. Его редко брали в расчёт, а его слова чаще всего просто игнорировали. Один раз Олри сказал, что комиссар неправ, что в бою погибло больше из его взвода. И что дезертиров не было совсем. Комиссар разозлился и на два дня лишил его обеденных пайков. А в следующий бой послал в атаку до общего приказа.
– Константин, – Квинт перевёл взгляд на хирургеона. Тот ответил вызывающей усмешкой. – Ты бросил Ширену и Олри одних. Объяснишься?
– Сервочереп выгуливал, – Константин похлопал рукой по желтоватом своду сервочерепа, продолжая нагло улыбаться. Он ждал, как поведёт себя негласный лидер их группы. Это выглядело как откровенная провокация.
– Ладно, это не важно. У нас есть деньги, немного еды и медикаменты. У нас есть оружие. – Квинт прикрыл на миг глаза, собираясь с мыслями. Он оттягивал этот момент, как мог, занимаясь более срочными и насущными вопросами. – Нам надо решить, что, на хрен, дальше делать.
– Пожрать? – Олри повозился на стуле, привлекая внимание. Огрин выглядел немного смущённым. – Жрать охота.
– Вообще-то он прав, – вздохнул Итан. От конфет хирургеона не осталось даже воспоминания, только навязчивая сладость на языке. – Такие вопросы на голодный желудок не обсуждаются.
– Верно, – Квинт кивнул священнику, чтобы тот раздал еду.
Гвардеец старался выбрать калорийную и лёгкую по весу пищу. Армейских пайков быстро было не достать, но удалось купить концентраты и несколько жареных ульевых крыс – здоровых и уродливых. В большом пакете из переработанного пластека лежали местные сушёные жуки, Итан с некоторым содроганием раздал каждом по несколько штук. В другом – лепёшки из грибной муки. Олри забрал себе целую крысу и пытался накормить Ширену. Куски оторванного от тушки мяса падали псайкерше на колени. Девушка вяло жевала жука, время от времени вздрагивая. На попытки огрина она не обращала внимания. Иногда её взгляд становился более осмысленным, она смотрела то на Константина, то на Квинта, но ничего не говорила. Афанасий не особо обращал внимание на то, что ест. Он привык к концентратам и пайкам и никогда не задумывался о составе. Квинт пустил по кругу большой термос с кофеином.
– Ешьте, я пока обрисую ситуацию, – гвардеец закончил жевать свою порцию раньше остальных, сказалась многолетняя привычка. – Йоаким Вайсштайн мёртв, никаких приказов у нас нет, никаких распоряжений мы не получали. Формально мы перешли в режим ожидания. С другой стороны, на нас охотятся. Не знаю, те ли, кто убил инквизитора, или местные стражи. Может, и те, и другие. Я не хочу попадаться ни к кому из них. Денег хватит на пропуск на один из кораблей. Мы можем улететь и затеряться в другом мире. Разойтись, исчезнуть и жить так, как получится, и как сами захотим. Вернуться на службу в Инквизицию под другими именами. Мы можем просто исчезнуть.
– Для слуг Инквизиции это обычное дело, – Константин отломил кусок грибной лепёшки. – Они постоянно исчезают на заданиях. Иногда что-то от них находят.
– Назад пути нет. Нельзя наверх. Улей скоро рухнет в бездну, и все вместе с ним. Назад пути нет, – Ширена оторвала лапки у жука и сжала того в ладони. Послышался неприятный хруст. На мясо она по-прежнему не обращала внимание. – Мы можем идти вперёд. Только туда. Исполнить задуманное. Закончить начатое. Спуститься, чтобы подняться. Только так. Иначе – огонь!
– И что там впереди? – Константин явно не был согласен с псайкершей. Он задумчиво и серьёзно смотрел на девушку.
– Смерть, – уверенно закончила Ширена и засунула раздавленного жука в рот. Какое-то время она молча жевала, в упор глядя на хирургеона.
– Прекрасно. Предел мечтаний, – с сарказмом прокомментировал Константин. На его лице расплылась едкая усмешка, но глаза продолжали напряжённо следить за девушкой, точно он ждал от неё ещё каких-то слов. – Всегда мечтал сгинуть в подулье на какой-то захудалой планете, выполняя не отданный приказ.
– Ещё мнения? – Квинт раздражённо отвернулся от дока. Тот уже высказывался за то, чтобы всё бросить и сбежать. Бывший гвардеец терпеть не мог дезертиров, но сейчас ситуация была особой.
– Мы должны закончить миссию. Нельзя всё бросать, – Афанасий говорил с убеждённостью истинного стража порядка. Он не собирался отступать перед угрозой спокойствию горожан. – Не хочу жить в каком-то другом мире с чувством стыда. Наш инквизитор погиб, но мы всё ещё слуги Инквизиции, давшие клятвы и обязанные выполнять их во славу Императора и Человечества.
– Олри? – Квинт посмотрел на огрина, тот ответил удивлённым взглядом. Его мнение раньше никто не спрашивал.
– Надо добить падаль, – Олри мотнул головой и всё-таки засунул кусочек крысы в рот Ширене. – Рисунки – дрянь. Песни – плохо.
– С этим я согласен. Такие песни просто охренеть как плохо, – Квинт вздохнул и посмотрел на Итана. Святой отец сидел, сложив руки в знамение Аквилы, и смотрел на изрисованную парту. Он явно о чём-то глубоко задумался. – Итан?
– Мы не можем позволить Губительным силам восторжествовать. Инквизитор избрал нас для сей миссии, признал достойными нести его дело меж звёзд. Imperātor videt nos . Imperātor nos ducit , – экклезиарх говорил медленно, чётко и убеждённо. Чувствовалось, что его слова – плод долгих размышлений. – А сам инквизитор – избранник Божественного Императора. Мы несём пламенеющий меч Императора в сердце своем, чтобы обрушить его на головы нечестивцев и еретиков. Мы обязаны это сделать. Иного пути нет. Мы обязаны покарать еретиков, посмевших осквернить творение Империума и убить слугу Императора.
– И умереть, если верить Ширене, – Константин подтянул к себе сервочереп и обхватил его ладонями, не давая взлететь. Тот упрямо гудел, толкаясь снизу в подбородок хирургеона. Мужчина не обращал внимания на наглую костяшку. На его лице не отображалось и капли волнения, только отрешённость. Но взгляд скользил от одного члена их небольшого отряда к другому, оценивая и изучая. В расслабленной позе чувствовалось напряжение хищника. Квинт отметил это про себя, ещё раз задавшись вопросом, что скрывает док и кто он на самом деле. – Знаю, что такая смерть вам кажется достойной и желанной. А мне она кажется напрасной. Квинт, посмотри на нас. Бойцов только трое, Итан не в счёт. Я вас штопаю и слежу за припадочной. От Ширены в бою толка, скорее всего, не будет. И с этими силами мы собираемся… что? Штурмовать цитадель врага? Разрушать огромный культ, заразивший пол-подулья? У нас на всех еретиков болтов и зарядов не хватит, даже если они вежливо выстроятся в очередь, и мы будем тратить по одному выстрелу на каждого!
– Ты предлагаешь просто сбежать? Исчезнуть, дождаться помощи, которая, скорее всего, не поспеет? Нарушить клятву, которую давал? – Афанасий поднялся. Арбитратор выглядел внушительно даже без своей брони. Он не привык отступать перед превосходящим противником. Сколько раз оказывался перед толпой, когда у самого только болтер и шоковая дубинка, а рядом всего несколько человек, таких же арбитраторов. И ни разу не дрогнул. Не собрался бросать всё и сейчас.
– Какие клятвы и кому я давал – это моё дело, – прошипел Константин. Он улыбался, но теперь смотрел только на Афанасия. В его взгляде сквозила угроза. Хирургеон совсем не выглядел не способным к драке. – Подумай головой, если тебе шлем все мозги отдавить не успел. Какие у нас шансы? Наша смерть не будет героической, она будет глупой и напрасной! Каждый из нас больше принесёт пользы Империуму, если останется жив! Как я и говорил, мы можем отсидеться и дождаться помощи, можем поступить на службу к другому инквизитору, как предлагал Квинт, так у нас будет больше шансов.
– Сии споры на руку лишь Губительным силам. Одумайтесь! Неужели вы не видите, что выбора у нас нет? – Итан вскочил со своего места, раскинул руки, точно пытался остановить драку. – Мы должны действовать сообща во имя Императора!
– Я и пытаюсь! – Афанасий сжал кулаки.
– Стоять! Корт, сядь. Мы все здесь хотим сражаться, а не отступать. Алларик, кто тебе сказал, что Ширена предвидит твою гибель? Что её слова относятся не к милорду Вайсштайну, который уже отправился к Трону? – Квинт вскинул руки в защитном жесте. Он понимал, что если сейчас ничего не сделает, они поубивают друг друга без помощи культистов. – Насколько я помню, Ширена была специалистом по мозгам. Проникать в мысли, слушать их, путать, поджаривать мозги. Разве нет? Не пророчествовать.
– Я с Широй! – Олри почувствовал, что просто обязан высказаться. Квинт только поморщился. Огрин удивительным образом привязался к псайкерше и теперь был намерен защищать её любой ценой. Бывший гвардеец и сам не отказался бы от роли защитника, но соревноваться с Олри не хотел.
– Я не могу допустить скверны. Если я буду в силах спасти хотя бы одну душу… – Итан опустил руки и мотнул головой. Весь этот спор казался ему нелепым и неуместным. Для себя он уже всё решил и не понимал, почему остальные не могут сделать того же. Для Итана другого варианта быть просто не могло. Он уже думал о том, что нужно будет сделать дальше. Его мысли всё чаще возвращались к разговору с приходским священником. Что-то в нём и в храме не давало Итану покоя.
– Ты никого не спасёшь. Но можешь спасти себя, – Константин успокоился и теперь смотрел на товарищей по свите с усталым раздражением. Сервочереп в его руках нервно подёргивался, сжатый слишком сильно. – Я не паникую и не боюсь. Я стараюсь здраво оценить наши силы. Мы ведь ничего не знаем о враге.
– Это культ, инквизитор Вайсштайн получил информацию о том, что в подулье процветает еретический культ, – Квинт попытался собрать всё, что помнил, видел и слышал. В голове будто клубился туман. Такой часто бывал ранним утром на его родной ферме. Ничего не видно, всё тонет в мареве, даже звуки тонут. – У культа есть оружие и информация.
– Если инквизитора убили культисты, – мягко добавил Константин.
– Кто ещё осмелился бы? – Итан нахмурился. Никому из них не приходила в голову мысль, что челнок мог подбить кто-то, о ком они ничего не знают – третья сила. – Кто из верных слуг Императора посмел бы поднять руку на инквизитора?
– В шпилях знали о визите милорда Вайсштайна. Немногие, но знали, – Квинт мотнул головой, не желая соглашаться со словами хирургеона. – Посадку он запросил официально. Дом Годрик снял на своё имя, но счета открывал под нужды Инквизиции, проследить по ним операции можно было только при наличии полного доступа к банковским когитаторам. Такой доступ есть только у дома Шиварасье. Это было во вводной, которую нам раздавали.
– Им принадлежит один из самых высоких шпилей, – добавил Корт. Он, в отличие от Квинта, эту вводную выучил едва ли не наизусть. Для арбитратора информация такого рода была жизненно важна. Бывший гвардеец тоже читал внимательно, но запомнил далеко не всё. – И прицепились к тебе именно после того, как ты снял деньги. Не ко мне после убийства подпольного хирургеона. Не к Итану после того, как он полез расспрашивать прихожан, а к тебе.
– Если бы дело было только в культе, который гнездится в подулье, то у вас двоих было больше шансов нарваться, – закончил Квинт. У него начала болеть голова, как обычно бывало на лекциях комиссара. Квинт потёр переносицу. Ужасно хотелось спать. Заснуть, проснуться и узнать, что инквизитор прилетает только сегодня.
– Если у дома Шиварасье или у одного из союзных им домов руки не чисты, они могли попытаться свалить всё на культистов, – Константин кивнул, видя, что до остальных тоже начало доходить. – Слишком много информации было у убийц инквизитора. Слишком быстро нас нашли. И слишком быстро убрали Годрика. В тот район города подульевую шваль не пустят. Тот, кто это сделал, работает на обитателей шпилей, не меньше. Дошло? В подулье нас ждёт культ, а теперь я уверен, что он есть. Знаки на стенах, слова священника и песни – это не просто слухи. А в шпилях сидят те, кто очень хочет нашей внезапной и преждевременной смерти. Выбраться с планеты будет сложно и смертельно опасно. Если останемся здесь – мы обречены. Даже имея коды Инквизиции – а они есть у Ширены в голове, я почти в этом уверен – мы просто не сможем отправить сообщение. Нам не дадут. Разве что где-то в подулье найдём неохраняемую вокс-станцию с усилком.
– И ты предлагаешь спрятаться? Забиться в тёмный угол? Пересидеть, пока за нас порешат этих сраных еретиков? Вот так просто сбежать? Мы слуги Инквизиции. Так не должно быть. – Квинт изо всех сил пытался понять, что не так в рассуждениях дока. Он чувствовал, что что-то не сходится, но не мог понять, что именно.
– Так часто бывает. Спрятаться, чтобы выжить. Сбежать, чтобы с другой планеты послать сообщение Инквизиции. Или даже найти инквизитора того же Ордо. Сообщить обо всём тайно, потом уже исчезнуть. – Константин замолчал, давая остальным время осознать разумность его предложения. – В итоге мы будем живы, культ уничтожен, выродки из шпилей понесут заслуженную кару.
– Не выйдет, – Афанасий смотрел прямо перед собой на старую схольную парту. Предложение хирургеона выглядело соблазнительным. Однако арбитратор видел в нём слабые стороны. Он привык разбираться в хитросплетениях взаимных обязательств и услуг, учитывать сферы интересов и протекторатов. Это тоже было частью его прошлой работы. – Не получится. Дом Гизмаро отвечает за все орбитальные и суборбитальные перелёты, грузовые и пассажирские. Даже нелегалов курирует. Через дочерние фирмы, вассальные дома и подпольные схемы. Дом Гизмаро – один из самых влиятельных, им многое прощается, многое дозволено. О них была целая глава в информации по заданию.
– В той, что выдали мне – не было, – растерянно посмотрел на бывшего законника Квинт.
– Я тоже ничего такого не помню. У меня были списки храмов, характеристики настоятелей, самые влиятельные экклезиархи города, описание принятых на Шиндлес догм и допустимых отклонений, наиболее почитаемые святые. Но ничего про правящие дома, – Итан нахмурился и сцепил пальцы в замок. С одной стороны, он понимал, почему милорд Вайсштайн решил разделить информацию подобным образом. Но ему не нравилось осознавать собственное невежество в столь важном вопросе. – Описание было подробным, хотя и не лишённым пробелов. Про церкви подулья и заводские храмы данных было мало.
– Такое из открытых источников не узнать, – Афанасий пожал плечами. – Только ногами на месте собирать.
– Вайсштайн обожал разделять и распределять информацию, – Константин зло усмехнулся. Его с одной стороны восхищала способность инквизитора держать всю схему в голове и расставлять в ней своих агентов как фигуры, с другой стороны – злила. – Считал, что так безопаснее. Обосновано считал.
– Дом Гизмаро и дом Шиварасье давние союзники. Судя по записям, между домами даже существует договорённость о браке между младшими членами семей. До этого браками были связаны несколько вассальных домов, – Афанасий сглотнул, понимая, что это означает для всех них. – С точки зрения экономики они не могут не быть союзниками. Финансовые и торговые потоки неразрывно связаны.
– Назад пути нет, только вперёд и вниз, – Ширена подняла голову, посмотрела на Квинта долгим, пронзительным взглядом, а потом разрыдалась. Её била сильная дрожь, девушка никак не могла успокоиться.
Постепенно её рыдания усилились, она начала метаться, биться руками о парту. Константин, тихо шипя ругательства под нос, подошёл к девушке и приставил инъектор к сонной артерии. Он ввёл три лекарства подряд, меняя ампулы с удивительной скоростью. Всё это время его лицо оставалось бесстрастным. Он не замечал ни страданий девушки, ни кровоподтёков на её руках. После того, как Константин ввёл третье лекарство, Ширена задрожала, вытянулась и глухо застонала, потом обмякла, уткнувшись лбом в плечо Олри.
– Шира в норме? – в голосе огрина удивительно сочетались беспокойство, растерянность и угроза. Квинт подумал, что никогда ещё не видел таких ярких и сильных чувств на лице огрина. Постоянная близость сильного и нестабильного псайкера как-то странно на него влияла. Бывший гвардеец даже на миг задумался, не приручила ли Ширена Олри, чтобы он её защищал.
– Она не в норме с рождения, здоровяк, – желчно усмехнулся хирургеон. Он достал из кармана пачку лхо, закурил, выдохнул дым и поморщился. Потом почесал нос, точно собираясь с мыслями. – Пока я её просто вырубил, добавил нейрорелаксантов и витаминов. Какое-то время я ещё смогу поддерживать её, стабилизировать и держать в сознании хотя бы часть времени. Пока динамика неутешительная, прояснения сознания случаются реже, чем я надеялся. Рецидивы припадков сводят на нет весь прогресс. Повреждения мозговых тканей и имплантов могут быть серьёзнее, чем я предполагал, но проверить я не могу, тут нужная церебральная операция, возможно, иссечение повреждённых тканей. Одних неспецифических лекарств недостаточно.
– Но прояснения ещё будут? – Квинт сжал кулаки, без всякой надежды глядя на дока. Тот выпустил тонкую струю дыма и развеял его рукой. Константин долго не отвечал, обдумывая, что можно сказать.
– Возможно. Короткие – наверняка. Долгие – вероятно. Я бы не рассчитывал на положительную динамику, – Константин снова почесал переносицу, точно силясь отогнать навязчивую мысль. – Кроме того, долгий период прояснения может оказаться симптомом отказа части блокирующих систем. Со всеми вытекающими.
– Вот же хрень сраная! – Квинт с чувством выругался, помянув недобрым словом всю местную аристократию, бюрократию и Муниторум до кучи. – Как вообще получилось, что мы искали гроксом траханый культ, а получили на свою задницу всех самых крутых местных воротил?
– Либо стечение обстоятельств из культа и нечистых на руку аристократов на одной планете, – Константин скомкал палочку лхо и убрал в карман. – Либо одни используют других для прикрытия. Ведь очень просто заронить в прогнившие, напичканные наркотиками головы шпилевиков мысль, что любой инквизитор для них угроза. И можно больше не переживать, что ритуал остановят.
– Какой ритуал? – севшим голосом спросил Итан.
– Нечестивый, какой же ещё? – хирургеон пожал плечами. Для него ответ был очевиден и прописан в подробностях знаками на стенах и песнопениями в подулье. А ещё – словами Ширены. – Культ растёт, набирает сторонников, то ли вербует, то ли похищает людей, рисует нечестивые метки по городу, распевает нечестивые гимны. Ты, правда, думаешь, что им просто заняться нечем? Кроме того, слова Ширены про смерть и огонь могут относиться совсем не к Вайсштайну.
– Ладно, достаточно. Мы все всё поняли, – Квинт старался не смотреть в сторону обморочной псайкерши и огрина. – Ширена права, у нас действительно нет другого пути, кроме как вниз. Со всей этой хренью придётся разбираться нам.
– Мы не можем бросить дело инквизитора Вайсштайна. Не можем не исполнить его последний приказ, пускай инквизитор и не успел его отдать, – упрямо покачал головой Афанасий.
– Надрать им зад, – добавил Олри.
– Искоренить ересь или погибнуть, пытаясь. Fiat misericordia Imperātor super nos . Imperātor nos ducet . Мы не можем отвернуться от зла. Не можем оставить людей, спасая свои жизни. Не можем искать оправдания в бездействии, ибо оно столь же греховно, как и измена, – Итан поджал губы. Он чувствовал, что должен – просто обязан сделать всё, что в его силах, чтобы исполнить волю инквизитора, ведь его устами говорил сам Император. – Это наш долг. Тут нечего обсуждать. Imperātor punit .
– Обсуждать есть чего, святой отец. Очень есть чего, – Квинт медленно выдохнул. В целом он был согласен с остальными. Кроме Константина, конечно. Они должны были закончить миссию, которую им не поручали. – Мы в тупике. Я согласен с тем, что мы должны хотя бы отомстить. Сделать хоть что-то. Милорд Вайсштайн был не самым лучшим командиром, но плох тот солдат, который не загонит врагу пулю в лоб даже за самого херового гроксова выродка. Просто чтобы неповадно было.
Квинт замолчал, обдумывая, что сказать дальше. Всё складывалось хуже некуда. Пока они сидели на самом верхнем уровне подулья, ещё могли чувствовать себя в относительной безопасности. Наверху их искали слуги благородных домов – если Константин прав. Внизу их ждал культ, готовящий какой-то ритуал – опять же, если Константин прав. Квинт почему-то ему верил, док казался самым опытным из них. Даже слишком опытным, если подумать. Порой он рассуждал так, словно сам провернул несколько успешных миссий. И о варповстве знал подозрительно много. Разве дело обычного дока разбираться в ритуалах и знаках? Его же отправили с новичками, значит, среди слуг милорда он был не на высоком месте. Но послали же с ними Ширену…
– Мы можем затаиться и ждать, пока за нами придут или улей рухнет в варп полным составом. Можем попытаться прорваться к кораблям, но вряд ли успеем. – Квинт выдохнул. Конечно, это всё были домыслы Константина, но очень уж хорошо всё укладывалось в его теорию. Про прилёт инквизитора знало не так много людей. Верить в порочность аристократов было проще, чем в предательство кого-то из своих. Тем более что своих осталось всего шесть человек, включая его самого. – Если у них – кем бы они, затопчи их грокс, ни были – хватило наглости грохнуть инквизитора, нас добьют как сквиггов. Даже, мать его, не запыхаются. Ширена права, путь у нас только вниз, а там будь, что будет. С этим решили – будем выполнять миссию. Пока сможем и как сможем. А теперь нужен план. Как мы вообще искать этих сраных еретиков будем? Кто-нибудь что-нибудь помнит из слов Вайсштайна?
– Мы знаем, что есть группа культистов. Вероятно, ракету запустили именно они, – Афанасий прикрыл глаза, вспоминая тот страшный миг, когда челнок Вайсштайна вспыхнул огненным шаром. – C близкого расстояния.
– Думаешь, самоделка? – Квинт нахмурился. В его представлении самодельные ракеты вихляли из стороны в сторону и поражали что угодно, кроме цели. Хотя из самодельных он видел только орочьи.
– Или украденная, или купленная на чёрном рынке. СПО иногда списывает, как не пригодное к ремонту, – Афанасий всё ещё сидел с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить детали. Получалось плохо, но годы выучки заставляли его просеивать память через мелкое сито. Начальство часто требовало подробных отчётов, вериспексоры всегда просили детали. – Самодельная взорвалась бы ещё на складе. У банд мастера обычно максимум кривой болтер состряпать могут. Гении попадаются редко, да и запчасти для ракеты достать сложнее, чем саму ракету.
– Уверен, что это кто-то из подульевых банд? Почему не убийца дома Гизмаро? – Квинт слушал с интересом. Он никогда ещё не видел арбитратора таким сосредоточенным.
– Они бы взорвали посадочную вышку вместе с нами уже после приземления челнока. Могли бы подняться туда без проблем. И потом сами же и отстроили бы, свалив всё на террористов, недовольных, да хоть на проблемы систем охлаждения или неисправность лифтов, – Афанасий участвовал в расследовании подобного дела. Тогда доказать что-то оказалось очень сложно, тем более, челнок садился неофициально, мимо всех маршрутных листов и протоколов прибытия. – Скорее всего, дом Гизмаро просто позволил информации просочиться, чтобы всю грязную работу сделали за него.
– Я не понимаю! Кто кого использует? – Итан беспомощно посмотрел на арбитратора. – Культисты благородные дома или благородны дома культистов?
– Или кто-то использует и тех, и других, заставляя сотрудничать, чтобы защититься самому, – добавил Константин. Он постукивал пальцами по сервочерепу, трепыхавшемуся у него в руках. На остальных хирургеон смотрел с лёгкой усмешкой.
– Место запуска ракеты мы примерно знаем, предлагаю посмотреть там. Ещё нужно проверить то место, куда упал челнок. Выжить, понятное дело, никто не мог, но я хочу знать, как на это отреагировали власти. Это всё-таки был челнок инквизитора, и об этом было известно, – Квинт выдохнул и потёр лицо ладонями. Между бровей нарастала боль. В голове упорно билось, что это не его работа, он в этом не разбирается, что это не его уровень, если налажает, то подведёт всех. – С этого начнём, может, найдём там улики или хотя бы узнаем, как глубоко влипли. Я ставлю на гору гроксова навоза, в котором мы по макушку. Корт и Олри идут со мной, остальные пока здесь. И не высовываться на хрен, никаких самоволок!
– Олри с Широй, – Олри упрямо поджал губы. На его широком и плоском лице это выглядело почти комично. Квинт поморщился.
– Сейчас ей от тебя никакой пользы, – Константин покачал головой и отпустил сервочереп, который тут же, гудя сервоприводами, улетел к потолку. Хирургеон этого даже не заметил. – Пока тебя не будет, постараюсь привести её в чувства. Держать её без сознания нет смысла, так она нам бесполезна.
– Согласен, – нехотя ответил Квинт. Ему не нравился слишком уж агрессивный цинизм дока – и без того мораль в группе едва держалась на чистом энтузиазме и выученных доктринах. Не нравилось и то, что тот собирался держать Ширену в сознании, хотя для неё это было опасно. Но возразить он всё равно ничего не мог. Квинт не знал, что делать с нестабильным псайкером в полевых условиях. С псайкерами-примарис он сталкивался всего несколько раз, и каждый раз при них были сопровождающие. От гвардейцев требовалось только не мешаться. И все эти псайкеры-примарис были стабильны и под подавляющими веществами. А Ширена была нестабильна. В голову Квинту приходил только вариант, который выбрал бы его комиссар. Но Шольц был тем ещё говнюком, у которого на все проблемы один ответ – болт в череп.
– Мне хотелось бы увидеть пикты места запуска, – Афанасий с сожалением вспомнил свой старый служебный пиктор, оставшийся в прошлой жизни, как и многое другое. – Всего, что там будет.
– Я подумаю, что можно сделать, – нехотя согласился Квинт, прикидывая, где вообще можно быстро достать хоть как-то работающий пиктор.
– Позвольте мне поговорить с экклезиархами. Я попробую собрать информацию в храмах ближе к подулью. В одном я уже побывал, поспрашиваю в соседних. Там я буду в безопасности и вне поля зрения благородных домов, – Итан не хотел сидеть на месте, пока остальные рискуют. Было то, что мог сделать только он. Священники не станут доверять посторонним, но с коллегой могут поделиться опасениями и тревогами.
– Хрен с тобой, разрешаю, – Квинт кивнул, понимая, что им нужна любая информация, а храмы – отличный её источник. Святые отцы всегда любили трепаться. Да и запирать Итана с Константином было не самой лучшей идеей. – При малейшей опасности возвращайся. Итан, я серьёзно. Никакой лишней самодеятельности, пока мы не поймём размеры той кучи гроксового навоза, в которой оказались. Коммы использовать только в самом крайнем случае. Если что, пистолет держи под рукой. Мы можем просто не успеть на помощь. Итан, помни, что единственный, кто к тебе может быть успеет, это док. Так что не влипай, ясно?
Олри до самой двери оглядывался на Ширену. Он не доверял хирургеону и беспокоился за девушку. Квинт его понимал, ему тоже не хотелось оставлять псайкершу с Константином, но и сидеть рядом, держа её за руку, он не мог. Бывший гвардеец сам не заметил, как стал лидером группы, теперь он отвечал за всех.

[sollh]

Глава 2. Protege nos  

Итан вернулся почти одновременно с боевой частью группы, они встретились за два квартала от схолы. Священник выглядел растерянным и задумчивым, но вполне целым. Квинт кивнул ему, стараясь не показывать облегчения. Молодому экклезиарху совсем не обязательно было знать, как он за него беспокоился. Шанс, что Итан найдёт себе неприятностей, был слишком велик.
Однако расслабляться долго Квинту не пришлось. Он почувствовал неладное, когда вошёл в заброшенную схолу. Воздух дрожал, в костях отдавался странный гул, которого он не слышал, но чувствовал, во рту появился металлический привкус. Пахло чем-то сладким, а волосы на затылке встали дыбом. Воздух казался наэлектризованным и густым, как перед грозой.
– Ты тоже чувствуешь? – Афанасий активировал шоковую дубинку, та затрещала накопленным электричеством. Искры по ней заметались не белые, как обычно, а синие, зелёные и золотистые. Пахнуло жжёной карамелью. Корт выругался одними губами.
– Да, – Квинт перебросил с плеча к груди винтовку. Мысли в голову лезли одна хуже другой. – Неладно тут.
– Вы же не думаете?.. – Итан сложил руки в знамение Аквилы и прочитал короткую молитву к Императору о защите. – Imperātor protégé nos .
Олри отпихнул Афанасия и Квинта и едва не бегом направился к классной комнате, в которой они оставили Константина и Ширену. Квинт тихо выругался, помянув изощрённые интимные отношения матери хирургеона с гроксом, а самого Алларика – с шестилапой крысой-переростком. Он не сомневался, что это – его рук дело. Что бы он там ни натворил.
В комнате пахло контрсептиком, чем-то пряно-острым и металлическим, а ещё – сладким. Ширена сидела в углу, обхватив себя руками за плечи, и раскачивалась из стороны в сторону. Олри держал Константина за плечи и тряс. У Квинта на миг возникло острое желание не останавливать огрина от расправы.
– Спокойно, Олри. Все живы, давай пока не будем этого менять, – Квинт закинул лазвинтовку за спину и поднял обе руки. Его потряхивало от концентрированной энергии, по коротко подстриженным волосам пробегали искорки. – Отпусти дока, он нам нужен. Олри, брось, где взял! Я сказал, поставь на место!
– Что с Широй? – грозно и жалобно одновременно пробасил Олри. Он ещё раз встряхнул Константина, потом всё-таки отпустил. Тот осел на пол, жадно хватая ртом воздух. Огрин так стянул одежду у него на шее, что почти полностью перекрыл доступ кислорода.
– Я просто привёл её в чувства, – прохрипел Константин, оглядываясь по сторонам. Сервочереп нигде не было видно. Хирургеон размял шею, бросив на огрина испепеляющий взгляд. Тот отшатнулся, точно его ударили.
– Я видела… видела, – Ширена застонала и сжала руками голову. Потом уткнулась лицом в колени, её стон – долгий, протяжный – теперь звучал глуше. – Всё видела.
Девушка начала всхлипывать. Квинт рывком поднял Константина на ноги и вытащил в коридор, захлопнув за собой едва не слетевшую с петель дверь. Внутри бывшего гвардейца росло желание размазать дока по стенке, а остальным сказать, что это он сам – от раскаянья. Квинт с трудом смог подавить это желание, вызванное беспокойством и подпитанное усталостью и отчаяньем.
– Как это понимать? – тихо прошипел гвардеец, надеясь, что в классе их не услышат. Ещё не хватало, чтобы Корт и Элланор решили вмешаться. – Думаешь, я не понял? Не важно, чем ты её накачал! От всего здания варпотой несёт! Зачем ты вызвал видение?
– Догадался, значит, – Константин был на удивление спокоен для человека, которого только что чуть не придушил разозлённый огрин. В его бесцветных серых глазах нельзя было ничего прочитать. Он словно вообще не испытывал эмоций. – Для блага группы. Нам нужна информация, каждый добывает её, как может.
– Но нельзя же было… а если бы она не справилась? – Квинт отчаянно хотел обвинить Константина во всех грехах, хотя часть его понимала, что тот прав. Им нужна была информация, нужно было хоть что-то. А Ширена как минимум знала больше всех них вместе взятых – хотя насчёт дока Квинт уже не был уверен – и уж точно могла понять, кто их враг и где он находится. – А если бы не справился ты?
– Значит, на то воля Императора, – Константин равнодушно пожал плечами. На Квинта он смотрел с лёгкой насмешкой. – И мы справились – и я, и она.
– Это не ответ! – Квинт злился и не мог понять, на что именно. Док рисковал, это понятно. Но почему-то бывшего гвардейца выводило из себя не это, а жалобное «я видела».
– Это как раз ответ. Тот единственный ответ, который у нас есть, – спокойно возразил Константин. В нём не чувствовалось ни грана страха или вины, лишь спокойная уверенность в своих правоте и праве. – Разум Ширены нестабилен, ментальные тренировки, препараты и установки пока ещё сдерживают личность от распада. Вайсштайн лично обучал и натаскивал её. Он открыл ей доступ к своему разуму. С одной стороны, это говорит о высокой степени доверия, а значит – высоком уровне подготовки. С другой – именно это и послужило источником проблем. Если моё предположение верно, то Ширена всё ещё находится в связи в инквизитором. Понимаю, как это звучит. И стараюсь стабилизировать её разум, удержать его в материуме. Но без оборудования, помощи и медикаментов надолго моих умений не хватит. Всё, что мы можем – это использовать Ширену, пока она ещё относительно стабильна. Причём использовать активно. Я могу это сделать. Только и всего.
– Послушай сюда, гроксова задница… – Квинт скрипнул зубами и проглотил рвущиеся наружу слова. Константин был прав, и за это гвардеец его сейчас ненавидел. Он не понял и половины того, что тот сейчас наговорил, но уловил самую суть. И она ему совсем не нравилась. – Делай это не так демонстративно. Олри к ней привязался. Афанасий слишком принципиален. Да и Итану могут не понравиться игры с варпом. Я даже не знаю, что каждый из них может сделать с тобой или с ней.
– Возможно, ты прав. Буду аккуратней, – Константин усмехнулся и скрестил руки на груди. Невесть откуда прилетевший сервочереп завис рядом с его лицом, гудя и покачиваясь. Док поймал его за манипуляторы и притянул к груди. Квинт внезапно вспомнил, как Карин, его младшая сестра, так всё время таскала с собой фелинида, который жил у них на ферме. Она говорила, что тот тёплый и мурчит, он успокаивал девочку. И она прижимала его к груди точно таким же движением, каким док стискивал черепушку. – Хотя, если бы ты не вытащил меня в коридор, пылая праведным гневом, они могли бы и не догадаться.
Квинт ничего не ответил, скрипнул зубами и рывком открыл дверь, старательно отгоняя образ младшей сестры с фелинидом на руках. В классной комнате царило напряжённое молчание. Ширена скулила, держась за голову. Олри беспокойно на неё смотрел, дёргался всем телом, но подойти не смел. В него слишком хорошо вдолбили, что псайкеры опасны, если ведут себя странно. Любой гвардеец это знал, даже тот, который никогда не сталкивался с псайкерами-примарис. Афанасий о чём-то тихо переговаривался с Итаном, тот нервно мотал головой и хмурился. Когда Квинт вошёл, все головы повернулись к нему, даже Ширена утихла, сжавшись в комок. Константин подошёл к ней и сел рядом, что-то шепча на ухо.
– Итан, есть новости? – Квинт решил первым расспросить священника. Ему ещё самому нужно было переварить всё то, что они нашли на месте пуска ракеты.
– Есть, и очень важные. Я опрашивал приходских священников, духовников и учителей в схолах на верхнем уровне подулья. Удалось даже поговорить с местными жителями, – Итан выдохнул.
Это оказалось непросто. Всё, чему его учили, было очень далеко от практики. Он подбирал правильные слова, был убедителен и участлив. Люди отворачивались и молчали. Некоторые даже вздрагивали, когда слышали слова высокого готика или имя Императора. Священники прятали глаза от своего коллеги, ссылались на работу, здоровье – на что угодно, лишь бы избежать разговора. Итану пришлось потрудиться и проявить всё своё красноречие, чтобы разбить лёд. Людей переполнял страх, они не верили в защиту Императора и были смертельно напуганы и растеряны. Итан был почти уверен, что нечестивые знаки на стенах и песнопения на нижних уровнях имели к этому самое прямое отношение.
– В одну небольшую церквушку, приход которой собирается из рабочих с завода по переработке отходов, сортировочной линии и нескольких мелких фабрик, назначили нового священника, молодого и активного, – Итан вспомнил, с каким трудом он узнал адрес этой церкви, как сильно его отговаривали туда идти – и священники, и миряне. В их глазах он читал неподдельный страх и тупую обречённость. – Зовут его Закир ап'Жалье. Его проповеди возымели успех у местных, которые до этого то и дело пропускали службы. Рвение пробудилось невероятное, на службах людям приходится стоять. Мне говорили о его красноречии.
– А куда делся предыдущий? – Константин протянул руку и коснулся манипуляторов сервочерепа. Тот дёрнулся и отлетел подальше, но вскоре вернулся. – В церкви подулья редко назначают молодых и харизматичных, туда обычно ссылают. Министоруму нет никакой выгоды от жалких подаяний рабочих, из них никакими проповедями не выжать больше тех крох, что у них есть. Всё, что должен уметь такой священник – не допускать бунтов и волнений.
– Предыдущий священник умер от скоротечной болезни, медике даже не успел понять, что с ним, – Итан пожал плечами, он явно не увидел в этом ничего зловещего. Слова Константина его задели, но он не подал вида. Хирургеон был прав, и это раздражало ещё больше. – Здесь постоянно случаются утечки ядохимикатов, загрязнение воды, да мало ли что. Священник был стар и много времени проводил на нижних уровнях, неся свет Императора потерянным и заблудшим. Это благое занятие, но там он мог подцепить любую болезнь. Аccipere animam suam, Imperātor .
– Как удобно, – улыбка Константина вышла особенно мерзкой. – Неизвестная и совершенно неизлечимая болезнь как раз тогда, когда потребовался свободный храм в подулье.
– Закир ап'Жалье вернул рабочих и их семьи в храм. Это благое деяние. Многие если и не отвернулись от света Императора, но уже давно забыли о благочестии и молитвах. Новый священник это исправил. Однако вновь уверовавшие прихожане начали вести себя странно, – Итан сделал неопределённый жест рукой, машинально скопировав то, как это «странно» пытался описать священник, которого ему удалось разговорить первым. Его явно возмущали методы молодого коллеги, как и то, что тому удалось привести в храм столько людей. – Не агрессивно, но пугающе. Словно стали причастны некой тайне, не доступной прочим. Я так и не смог добиться ни от кого, что они имеют в виду. Все сходились на том, что прихожане изменились, рядом с ними стало неуютно, они стали настолько другими, что остальные начали их сторониться. Кроме того, прихожане того храма и на работе держались друг друга, всё время собирались небольшими группами и что-то обсуждали.
– Где находится этот храм? – Квинт потёр лоб костяшками пальцев. Звучало слишком мерзко и слишком еретично. Могло бы быть ловушкой, но кому какое дело до подулья? Кто эти храмы вообще проверяет? Наверху вообще в курсе, что там священник сменился? Квинт откинул лишние мысли – ответы на эти вопросы ничего им не давали.
– На тридцать пятом подуровне подулья. Вниз. В Трубном районе. Там располагаются трубы сталеплавильного завода, – Итан сглотнул, понимая, что, скорее всего, им придётся спускаться именно туда. Он не любил замкнутые пространства и настороженно относился к Механикус, в глубине души считая их еретиками, хоть и полезными, даже необходимыми и не связанными ни с какими Губительными Силами. Но то, как они почитали божественного Императора, казалось ему странным, а порой и неуместным.
Квинт кивнул, некоторое время молча переваривал полученную информацию. Афанасий тоже выглядел задумчивым, если бывшему арбитратору и приходилось сталкиваться с еретическими культами, то вряд ли они маскировались под праведных прихожан церкви. Константин ловил свой сервочереп, то отпуская, то хватая за манипуляторы. Он снова напомнил Квинту младшую сестру, так же игравшую с фелинидом. Док выглядел беззаботным, но Квинт был уверен, что тот тоже обдумывает слова Итана. С учётом того, почему они все оказались на этой планете, можно было с уверенностью сказать, что этот Закир ап'Жалье был ересиархом.
– Мы с Олри нашли место, откуда стреляли, следы копоти на стене, флягу из-под освящённого фимиама, кстати, с печатями краснорясых, и несколько погнутых креплений. Ещё там были следы на полу, ракету притащили, потом поставили на заранее подготовленную установку. Разбирали всё это в спешке, отдача ещё, поэтому часть покорёженных деталей просто бросили. Ракурс там отличный, хотя попасть на точку оказалось не так просто, – Квинт задумчиво постучал пальцами по столешнице. – Рядом много технических тоннелей, систем охлаждения и коммуникационных шахт. Пробраться туда можно было и сверху, и снизу, надо только знать место.
– Другими словами, на колене сооружённая пусковая установка, скорее всего, самодельная, – подтолкнул его Константин.
– Саму ракету можно купить на чёрном рынке, на складах СПО, как я уже говорил, – задумчиво добавил Корт. – Если денег хватит. С пусковыми установками сложнее.
– Зато их можно сделать самим. Одноразовые, – возразил Константин, ловя сервочереп и прижимая к животу.
– Раз ты такой умный и всё знаешь, скажи, Алларик, у Вайсштайна же был бронированный челнок? – Квинт медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Он прокручивал в голове все свои мысли, которые он уже обдумывал касательно ракеты.
– Несомненно. Кроме того, дополнительно экранированный, – утвердительно кивнул Константин. – Шершень хорошо потрудился, чтобы каждый из атмосферно-пустотных транспортов для личного пользования инквизитора нёс на себе печати техноарканических оберегов, мешающих работе прицельных матриц и орудийных духов машин. Самонаведение не сработало бы.
– Ракета попала в баки. Взрыв был таким, – Квинт покачал головой. В висках снова стреляло болью. – Они знали, когда прилетит челнок, куда именно. Притащили и поставили ракету заранее, прицелили. Знали, всё знали.
– Милорд Вайсштайн сообщил о своём прилёте заранее, ему выделили коридор, – Афанасий на миг прикрыл глаза. Он словно снова вернулся в родной участок, а за его спиной стоит Сергей, его напарник-вериспексор. Он любил мозговые штурмы, обсуждения, версии. Погиб от пули подростка, накачанного дешёвой наркотой. Так нелепо и так бездарно. – Мы же знали, где именно его встречать. К той площадке подлететь иначе не получится, в той части города плотный трафик. Если бы нам дали другой терминал, сбить челнок было бы сложнее. У них было несколько часов на подготовку.
– К тому же, атмосферно-пустотные челноки обычно замедляются перед посадкой, выравниваются, – добавил Квит, повторяя свои прежние мысли. – Это была ловушка, тщательно подготовленная и просчитанная гроксова ловушка. И хороший стрелок. Чего не отнимешь, а у него точно был талант.
Афанасий согласно кивнул, коря себя за то, что даже не подумал о том, чтобы проверить соседние дома на предмет наличия снайперов. Впрочем, домов и технических зданий вокруг было слишком много.
– Кстати, я всё-таки достал пиктер, – Квинт вытащил из кармана небольшой, видавший много лучшие времена аппарат и несколько готовых пиктов. – Но получилась какая-то муть.
– А Олри нашёл краску! – огрин скрестил руки на груди. – Синюю!
– Дай сюда, – Константин протянул руку и забрал пикты у Квинта. Рассматривал он их долго, морщился и кривил губы. Наконец протянул требовательно на него смотревшему Корту. – Только не вглядывайся слишком сильно. А пиктер лучше упокоить вместе с машинным духом.
– Пояснения будут? – насупился Квинт. Он, конечно, совершенно не умел делать пикты, но не до такой же степени!
– Будут. Синие полосы, не до конца стёртые, на полу и стенах, вокруг которых ты видишь размытые пятна – это следы нечестивых знаков. По крайней мере, очень похожи. Над ракетой ещё и колдовали, – елейным голосом произнёс Константин, отбирая пикты у Афанасия. – А от сильного колдовства машинным духам становится очень нехорошо. Они меняются не в лучшую сторону.
– Да какого гроксьего дерьма ещё и колдовать было? – Квинт с подозрением посмотрел на пиктер у себя в руках, потом отложил на парту у окна.
– Вайсштайн был псайкером, он мог бы попытаться защититься даже в случае прямого попадания, – Константин задумчиво посмотрел на Ширену. Казалось, ему эта мысль в голову раньше не приходила. – И это сработало бы, если бы на ракете не было нарисовано несколько рун, которые могли затруднить концентрацию или хотя бы на пару мгновений блокировать его способности. Нечестивых рун, знаков Губительных сил. Долго бы они не продержались, но их нанесли на месте, а инквизитора нужно было задержать совсем немного, только чтобы не успел поставить щит.
– Дрянь, – коротко, но ёмко высказался Афанасий, вытирая руки о штаны.
– Дрянь, – кивнул Константин. – Однако я могу только предполагать. Действительно ли там колдовали, определить наверняка могла бы только Ширена. Но она не в том состоянии, чтобы тащить её на место запуска ракеты. Я бы даже сказал, если мои предположения верны, это путешествие стало бы для неё последним. И для сопровождающих – тоже.
– Да твою-то гроксову… – Квинт безнадёжно выругался, от всей души пожелав долгой и изощрённой оргии всем культистам друг с другом, стадом разозлённых гроксов и двумя боевыми сервиторами для остроты ощущений. – Именно тогда, когда псайкер нам нужен больше всего, от неё никакого толка!
– Так или иначе, от пиктов и пиктера лучше избавиться, – констатировал Алларик.
Ширена вздрогнула и протянула руку к Квинту, посмотрела жалобно и беспомощно. Девушка несколько раз открыла и закрыла рот, силясь что-то сказать.
– Я видела… видела! Смерть! Огонь! Город падает… падает вниз! Там – яд. Там – зло. Внизу – зло. Великое, страшное. Оно стоит за завесой, тонкой огненной завесой! – Ширена прижала руки к груди и начала раскачиваться. – Всё падает вниз, зло пожрёт всех!
– Пусть она замолчит! Imperātor protégé nos ! Сие есть ведьмовство, оно противно природе человека! Qui coierit cum iumento, morte moriatur ! Так было сказано и так должно быть! Лишь воля инквизитора, ставленника и меча в руке Императора, хранила ей жизнь, дабы искупила она грех рождения. Не подобает нам слушать и прельщаться речами её. Ибо пророчит она зло, с коим нам нужно бороться, – Итан, молчавший во время обсуждения запуска ракеты, потому что ничего в этом не понимал, вдруг вскочил на ноги. Слова псайкерши его пугали, но он не мог позволить себе проявить страх. Наставники всегда говорили ему, что пастырь не должен показывать страх или сомнения. Никогда и никому. Сердце бешено билось, Итан никак не мог не верить словам Ширены, он чувствовал в них силу. Эти пророчества вызывали у него даже не страх, а панический ужас. А его проще всего было спрятать за праведным гневом и прописными истинами. – Император не допустит подобного! Imperātor nos spectat !
– Сядь, Итан! Успокойся. Милорду Вайсштайну Ширена подходила, и нам подойдёт. Не гони гроксов в стойло до заката! Нам нужна любая информация, а твои праведные речи сейчас только мешают! – Квинт тоже поднялся и сжал кулаки. Он ожидал подобного, потому и злился на Константина за то, что тот пробудил способности псайкерши. – Константин, угомони её!
– Император не видит тех, кто от него отвернулся. Этот город погряз в грехах, – Ширена откинула голову назад, ударившись о стену. – И сгорит! Сгорит! Всё сгорит! Они уже горят! Горят!
– Тише, девочка, сейчас станет легче, – Константин подошёл к Ширене и ввёл ей два препарата подряд. Хирургеон что-то шептал ей на ухо и гладил по голове, то и дело надавливая на затылок. – Олри, сядь на место и не подходи к ней. Сейчас нельзя.
Ширена успокоилась, обмякла, только губы её безостановочно шевелились, повторяя снова и снова слова про грех, зло и огонь. Константин порылся в сумке, достал упаковку ампул, покачал головой, поджав губы. Потом наклонился и пальцем нарисовал на лбу девушки какой-то знак. Квинт не успел заметить, так быстро двигалась рука хирургеона. Это явно выходило за рамки обычных врачебных практик, но разбираться сейчас не было никакого желания.
– Так мы быстро израсходуем запас, – Алларик вставил ампулу в приёмник инъектора.
– Тогда постарайся больше не допускать срывов, – холодно ответил Квинт. Его это не только бесило, но и пугало. Причём не только слова псайкерши, но и поведение дока. Итан просто испугался, Квинт много раз видел такое у новобранцев. – Ладно, Афанасий, что скажешь?
– Начал я с того, что нашёл терминал инфополя. Поискал хоть какую-то информацию о месте падения челнока. Примерные координаты я знал, так что это тоже не составило труда. Смог получить доступ к сводкам местных блюстителей закона, нашёл информационные листки Арбитрес, – Афанасий вздохнул. Ему не хватало доступа к закрытой информации, возможности использовать личный код, обращаться напрямую к архиву Арбитрес. Добывать информацию из открытых источников было сложнее. – В районе падения челнока по официальным сводкам произошла авария транспортного средства одного из заводов семьи Родригес. Это вассальный род рода Гизмаро, тесно с ним связан. Все свои товары отправляет на орбиту только их транспортом. Сейчас место оцеплено и перекрыто, там работают огнеборцы, потом остатки потерпевшего аварию челнока заберут Механикус дома Родригес.
– Другими словами, нам к нему не попасть, – Квинт выругался себе под нос. Он не собрался рисковать, пытаясь выкрасть труп инквизитора, но и вся ситуация казалась ему мерзкой. – И останки милорда Вайсштайна просто спустят в мусоропровод.
– Maxime haeresis , – Итан сотворил знамение Аквилы. Он уже успокоился и теперь не мог понять, почему так вспылил. Возможно, просто устал. – Покарай их Император за грехи их.
– Не попасть. Милорд Вайсштайн официально сообщил о своём прибытии, об этом знали диспетчеры, а значит, и дом Гизмаро, об этом знал Арбитрат. – Афанасий замолчал, собираясь с мыслями. Выводы его никак не устраивали. – Либо кто-то в самой верхушке Арбитрес кормится с рук шпилевых домов и не пропустил информацию дальше, либо Арбитрес не позволили вмешаться. Не знаю как. В лучшем случае, они просто не знали. Я тогда ещё удивился, что никто из крепости Арбитрес не запросил разрешение присутствовать при встрече. Могли бы. Любой вариант мне не нравится.
– Гроксова срань, – Квинт сочувственно посмотрел на бывшего законника. Тот явно воспринял всё это слишком лично. – Стоило ожидать. Здесь всё прогнило. Эти твари убили инквизитора, понятное дело, они подготовились к тому, чтобы это скрыть.
– Согласен. Потому я составил сообщение для своих коллег. Бывших коллег, – Афанасий хотел верить, что сделал это не зря. – Если там есть хоть один толковый вериспексор, он разберётся. Я описал там всё, что мы знаем – про инквизитора, задание, его убийство. Заплатил курьеру, достаточно надёжному. Сказал, что там донос на мужика, который спит с моей женой и толкает слен детям. Тот только рад был отнести записку в крепость Арбитрес. Когда её прочитают…
– Нас уже может не быть в живых, – подсказал Константин, с одобрением глядя на бывшего арбитратора. – Но след останется, как и доказательство того, что мы пытались предотвратить катастрофу. Думаю, это зачтётся.
    – К месту падения челнока я соваться не стал. Это было бы слишком глупо и очевидно. Квинта нашли, когда он троны снимал, там, где упал челнок, меня бы точно ждали, – Афанасий не стал рассказывать, каких усилий ему стоило это решение. На месте он мог бы многое выяснить, понять, на каком уровне замалчивалась информация. Но с гораздо большей вероятностью там бы и погиб. И это в лучшем случае, кто знает, насколько хорошие у дома Гизмаро специалисты по вытягиванию информации. Ему самому это казалось предательством, но тогда бы он подвёл всю группу. – На всякий случай я проверил все окрестные территории на несколько уровней вверх – от подулья до самой посадочной площадки. Эта авария была единственной, походящей на падение челнока. Было ещё несколько столкновений мобилей, ограбление, взрыв магазина, массовая драка. Несколько нападений и грабёж рядом с местом запуска ракеты. Но на этом всё. Странно то, что все эти беспорядки были примерно в одно и то же время – когда запускали ракету.
    – На ракете были нечестивые символы. Они могли воздействовать на неподготовленную психику, – задумчиво произнёс Итан. Он не был уверен в своём предположении, но слова Квинта натолкнули его на эту мысль. – Ведь осколки ракеты упали на жилые кварталы.
    – Возможно. Или виноват психический вопль погибшего мучительной смертью инквизитора, – добавил свой вариант Константин. – Эти события могут быть связаны. Город изрядно заражён порчей, так что ты прав, Итан, сознание людей тянется к насилию. Не говоря уже о том, что в ульях жизнь вообще паршивая, порой людям нужен только повод, чтобы сорваться. И Губительные силы всегда с удовольствием его дают.
Итан сотворил знамение Аквилы и прочитал оберегающую молитву святой Селестине. Константин только усмехнулся.
– Я решил не соваться к челноку, вместо этого спустился в подулей, чтобы собрать слухи. Сначала со мной говорить не хотели, но потом сдали одну банду под названием «Спиральщики». Эти ребята никому там не нравятся, – Афанасий с недоверием посмотрел на Константина, ожидая очередной едкой реплики, но тот был занят Ширеной. – Банда старая, но в последнее время разросшаяся. Они отвоёвывают территории, подминая или уничтожая другие банды, но мирных не трогают. В последнее время членов банды всё чаще видят с оружием. Я имею в виду, с хорошим, явно заводского, а не кустарного производства. И там не только лаз-пистолеты. Ракетных пусковых установок, вроде бы, никто у них не видел, но… у них точно есть гранатомёты, «Спиральщики» ими разбили «Огринов», ещё автопушки и то ли лаз-пушка, то ли мультилазер, которыми они сожгли конвой «Хлебодаров». И это только из того, что мне удалось узнать. Судя по всему, у них в доступе целый арсенал.
– И где территория этой банды? – Квинт даже не пытался подавить дурное предчувствие, зная, какой ответ сейчас получит. Всё складывалось слишком очевидно, как будто еретики уже не прятались. С другой стороны, если на их стороне были шпиливики, то зачем им прятаться?
– С тридцать второго по сорок восьмой подуровни подулья вниз, – Афанасий не стал его разочаровывать. Он и сам понял, к чему всё идёт, когда Итан упомянул расположение церкви. – Трубный район.
– У нас есть странная банда, которая имела возможность напасть на инквизитора. И есть странный священник, который совратил своих прихожан. Я ничего не забыл? – Квинт обвёл взглядом свою маленькую команду. Они решили закончить миссию, теперь он понимал, насколько малы их шансы. У противника было всё: численный перевес, оружие, связи, знание местности и даже поддержка местных. У них же только упрямое нежелание отойти в сторону и дождаться помощи.
– Ещё в подулье где-то на сорок восьмом подуровне вниз в Трубном районе скоро будет проведён ритуал, который уничтожит город. И это в лучшем случае. В худшем – расколет планету и саму реальность. Думаю, мы вполне можем рассчитывать на визит нерождённого, – Константин поднял руку и слегка подтолкнул зависший рядом с его лицом сервочереп в сторону. Потом достал палочку лхо и закурил, выдохнув дым прямо в черепушку. – Вы все слышали Ширену. Не думаю, что её слова можно интерпретировать как-то иначе с учётом всех собранных данных.
– Её искусство противно воле Императора. Сейчас милость Его не оберегает её. Разве Ширена – провидец? Её видения могут быть проявлением слабости и утраты веры. Всего лишь оружием Inimicus Aeternus , – упрямо мотнул головой Итан. Ему не хотелось верить в то, что и он, и город обречены. И ещё меньше – признавать, что всей его веры может оказаться недостаточно. Слова Ширены пугали его.
– Она – тренированный псайкер. Да, она не провидец, но сейчас способна улавливать сильные эманации варпа и интерпретировать их, – Константин неприятно усмехнулся. Его взгляд – тяжёлый, испытующий, пронизывающий насквозь – сканировал каждого по очереди. Огонёк на кончике лхо вспыхивал и гас каждый раз, как он переводил взгляд на следующего члена их маленькой команды. Алларик поймал сервочереп за манипулятор и притянул к себе. В его голосе чувствовались странная сила и весомость. – Её слова, символы на стенах, поведение слуг Хаоса – всё указывает на то, что в подулье готовится ритуал, в результате которого лопнет ткань реальности. Рискну предположить, что культисты, на которых охотился Вайсштайн, собираются призвать в эту реальность некую сущность, которой в материуме не место. Видения Ширены – лишь ещё одна деталь, очередное доказательство очевидного. Святой отец, вы должны разбираться в таких вещах лучше нас всех. Почерк Архиврага нужно узнавать. Детали нужно не только уметь замечать, но и анализировать, сопоставлять и использовать в совокупности. Вывод очевиден.
– Да откуда вообще взялся этот вывод? – Квинт лихорадочно перебирал в голове всё, что перечислил Константин. То, что он говорил, было возможно. Наверное. Бывший гвардеец лишь раз столкнулся с чем-то подобным, так и оказался здесь, в свите инквизитора. Квинт понял, что у него начинает раскалываться голова от обилия информации, которую нужно было обдумывать и учитывать.
– Я уже говорил. Вы все слышали Ширену. Напомню непонятливым. Она говорила, что город сгорит и рухнет вниз. Она говорила, что внизу зло, готовое пожрать город. Она говорила, что зло стоит за завесой. Всё это слишком очевидно, чтобы пояснять, – Константин говорил тихо, вкрадчиво, настойчиво, вбивая слова как гвозди в череп. Его голос снова изменился, стал вкрадчивым и холодным. А взгляд теперь задерживался на каждом лице, и от него становилось неуютно. Сервочереп в руках хирургеона перестал дёргаться и замер, лишь гудя сервоприводами.
– Не понял, – Олри опустил голову. Квинт подумал, что в любой другой ситуации вид смущённого великана с бугрящимися мышцами его бы позабавил. Но только не сейчас. Огрин казался потерянным, его мысли явно путались от перенапряжения, и потому изъясняться Олри стало ещё труднее. – Сложно. Шира. Огонь. Плохо, но ясно. А тут нет. Сложно!
– Поясню для совсем непонятливых, – сладким голосом ответил Константин. Он зло посмотрел на Квинта, Итана и Афанасия, словно это они были причиной тугодумия огрина. В его невыразительных глазах вспыхнули недобрые искры. – Ширена говорила о зле внизу. Внизу находится подулей, в котором, как мы знаем, обитают странные прихожане и странная банда. Это зло, по её словам, хочет уронить город. Это навредит жителям, не так ли?
– Город большой, – Олри кивнул, на его лице отразилось понимание. Огрин заёрзал на месте. Ему очень редко что-то объясняли, обычно просто орали и давали приказ. Или наказывали. – Плохо. Столбы грохнут.
– Поддерживающие улей колонны. Именно. Или, например, трубы завода. Сталеплавильного завода, ведь тогда весь подулей зальёт кипящим металлом, – Константин с видимым удовольствием смотрел на вытянувшиеся лица Квинта и Афанасия, до которых начало доходить. Итан только хмурился, не понимая, почему Константин решил взять на себя роль схольного наставника для огрина. Поведение хирургеона его всё больше пугало. – Это зло обитает за завесой. В понимании псайкера эта завеса – грань нашей реальности. Она тонкая, невидимая глазу, но скрывает от нас бессчетные ужасы Имматериума. Её нельзя отдёргивать. Это зло – демон из варпа. Именно он хочет уронить город.
– Демоны – плохо. Надо убить. Всегда надо убить! – Олри понимающе кивнул, на его лице отразилась решимость. – Зачем? Демону – зачем?
– Чтобы жрать, – с почти неприличным удовольствием ответил Константин. Его тонкие губы растянулись в издевательской улыбке. Он явно наслаждался ужасом в глазах соратников.
– Ладно, хватит! Мы всё поняли! Все всё поняли. Даже Олри всё понял! – Квинт вскинул руки в защищающемся жесте. Он видел достаточно всякого дерьма за время службы, но от слов дока его почему-то бросало в дрожь. Как будто Константин знал что-то такое, что было гораздо хуже любых кошмаров Вселенной, с которыми Квинту уже доводилось сталкиваться. – И Ширена была права, когда говорила про огонь. Не только для Вайсштайна, но и для тысяч и миллионов людей в подулье. Все сгорят, сдохнут и что там ещё надо этим сраным культистам?
– Быстрая и ужасная смерть миллионов людей – это отличное жертвоприношение, – Константин притянул к себе сервочереп, надавив тому на макушку, и устроил его на колене точно жуткую пародию на домашнего любимца. Квинт опять вспомнил фелинида. Вот только сервочереп не походил на что-то милое и пушистое, а сейчас выглядел как-то зловеще. Пожелтевшая, местами сколотая черепушка утробно гудела, пялясь на бывшего гвардейца мёртвыми окулярами.
– И именно этого нам нельзя допустить, – Квинт выдохнул, он чувствовал себя уставшим как после марша по пустыне в полной загрузке. От дока он отвернулся, ему вдруг стало неуютно под взглядами Константина и его сервочерепа. В какой-то момент они оба показались ему одинаковыми – мёртвыми и внимательными, смотрящими в самую душу одновременно. – Все согласны?
– Да поможет нам Император на нашем пути. Ибо путь этот – благочестив и праведен. Мы не можем допустить подобного богохульства. Ведь на кону стоят не только души многих, возможно, не столь праведных и достойных спасения, ибо греховным бездействием они допустили торжество скверны. На кону стоит всё будущее этого мира. И торжество Императора в сердцах неизмеримо большего числа Его верных последователей. Каждый мир, отданный Inimicus Aeternus , пятнает лик Вселенной, бросает вызов власти и воле Его. Каждый такой мир даёт врагам нашим повод думать, что они вправе распоряжаться душами и жизнями нашими. Каждый падший мир даёт им силу. Мы обязаны показать им, что святая вера не допустит их торжества. Что Император не допустит их торжества, – Итан благочестиво сложил руки в знамение Аквилы. Ощущение важности возложенной на них миссии и святости начатого ими сражения переполняли его. – Мы обязаны остановить это безумие любой ценой! Множество душ, верных Трону, находится в опасности. Множество ждёт, что мы преуспеем. Губительные силы не начнут отсюда свой нечестивый поход, не получат возможность прорваться в реальность. Ибо мы этого не допустим. Imperātor nos ducet !
– Мы решили идти до конца. Цену этого решения вы знаете, всё остальное красивые слова, – хирургеон пожал плечами, поглаживая сервочереп. – Ваши собственные жизни и души.
– Этого хватит, чтобы исполнить долг, – строго сказал Афанасий.
– На всё воля Его, – Квинт сделал Аквилу одной рукой. – Диспозиция ясна, теперь надо решить, как мы будем этот долг исполнять. Нас по-прежнему слишком мало. Жрец, три бойца, хирургеон и обморочная псайкерша. И на наших плечах весь, затопчи его стадо гроксов, вонючий, сволочной, драный улей! Уже изрядно засраный всякой ересью. Союзников у нас тут нет – будем исходить из этого.
– Нужно найти банду, проследить, найти логово, – Афанасий перебирал в голове весь свой опыт облав и зачисток, пытаясь подобрать подходящий пример. Он всегда был только бойцом, находили логово врага другие – вериспексоры, более опытные арбитраторы, один раз даже молодой залётный инквизитор. – Думаю, где-то в районе их логова и находится наша цель. Место, где они поют свои песни и хотят призвать демона. Они должны охранять это место до назначенного срока. Банд в подулье много, психов ещё больше. Занести туда может кого угодно.
– Это не может быть храм? – Итан сглотнул и торопливо сотворил Аквилу. Предполагать, что демона призовут именно в святом месте, осиянном благостью Императора, было мерзко и противно.
– Нет, слишком высоко и слишком заметно. Нужно место, куда не сунутся посторонние. А в храм может зайти любой, – Афанасий покачал головой. Он настроился на работу и теперь думал только о том, как обнаружить логово банды и пройти туда незамеченным. – «Спиральщики» внушают страх, даже если местные и будут знать, где бандиты собираются, туда не сунутся и посторонним вроде нас не скажут.
– Согласен, вариант более подходящий, – Квинт облегчённо выдохнул. Наконец-то они начали хоть куда-то двигаться, а не только паниковать и пытаться выжить. – Итак, нам нужно спуститься вниз, держаться ближе к трубам завода, стараясь быть незаметными. Как только обнаружим хоть кого-то из «Спиральщиков», проследить. Если потеряем след или поймём, что нас могут засечь, отваливаемся, продолжаем спускаться примерно в том же направлении и ищем попутно других членов банды. Когда доберёмся до их логова, действуем по обстоятельствам.
– Не самый детальный план, – усмехнулся Константин. В его устах это прозвучало как-то по-особому обидно. – Особенно, последняя его часть.
– Мы не знаем, с чем столкнёмся, как тут можно планировать? – огрызнулся Квинт. Док его раздражал всё больше, особенно тем, что был прав. Вот только среди них не было ни одного опытного оперативника, способного составить детальный план с имеющейся у них информацией. – Взорвём всё к гроксовой заднице во имя Императора! Или спалим к сквигговых хренам. Или порушим. Или нарисуем Аквилу посреди их богомерзкой мазни. По обстоятельствам!
– Да, – пробасил Олри, кивая. – Это хорошо.
– Особенно про скрытное перемещение, – ядовито улыбнулся Константин, кинув быстрый взгляд на Ширену.
– Храм нельзя оставлять так просто, – Итан поджал губы. Ему было тревожно, но он не мог найти причину. Словно забыл о чём-то важном, но вспомнить никак не получалось. – Это логово еретиков, совративших уже многих тронобоязненных горожан. Нельзя оставлять эту заразу на теле города. Своим бездействием мы согрешим. Скверна разрастётся подобно опухоли. Мы не можем допустить этого.
– У нас не хватит сил и на то, и на другое. Либо храм, либо город, – Квинт потёр лоб костяшками пальцев. Голова просто раскалывалась, хотелось курить и поспать хотя бы несколько часов. – Это вопрос приоритетов. Святой отец, прихожанами придётся пожертвовать. Этим займутся инквизиторы, которые прибудут позже. Они прибудут обязательно, но до тех пор город должен достоять, Что у нас с ресурсами? Провиант, боеприпасы, медикаменты?
– Денег пока хватает, боеприпасы пополнить будет сложно, – Афанасий достал свой болтер, проверил индикатор зарядов. Он им не пользовался, но это уже давно стало привычкой – всегда проверять перед боевым выездом. – Еду и воду можно достать, с сильнодействующими лекарствами тоже непросто. Так-то добыть можно практически всё – это же улей – но на это нужно время.
– Времени у нас нет. Ширена. Ширена! Ты меня слышишь? Сколько у нас времени? – Квинт с тревогой посмотрел на псайкершу. Та была бледной, на лбу выступил пот, губы безотчётно шевелились. – Ширена!
– Огонь, всё упадёт и сгорит, – девушка дёрнулась, уставилась куда-то поверх голов остальных.
– Когда всё сгорит? Когда? – Квинт выдохнул, понимая, что это не транс, Ширена начала терять контроль. Он не хотел кричать на неё, но даже если бы он обнял и попытался утешить псайкершу, легче бы ей не стало. Лекарства, которые ей вводил док, давали только временный эффект.
– Четыре раза упадёт солнце. Четыре раза ударит колокол. Четыре раза тьма поглотит дома. Четыре… – Ширена осмотрела в глаза Квинту долгим осмысленным взглядом и закончила резко, на выдохе. – А потом всё сгорит.
– Четыре дня, – Квинт без труда расшифровал загадку псайкерши, хотя у него и осталось смутное ощущение, что имела в виду она что-то другое. – У нас три максимум. Из них хотя бы один надо потратить на подготовку.
– Нам надо спешить! Чем быстрее мы остановим чуму этой ереси, тем лучше. – Итан упрямо мотнул головой. Промедление в таких условиях было недопустимо. – Если, конечно, счесть допустимым доверять словам псайкера-мутанта.
– Ей доверял инквизитор Вайсштайн, во-первых, – Квинт устало посмотрел на экклезиарха. Ему уже осточертело, что молодой священник прятал свой страх и свою нервозность за бесконечными нападками на девушку, которая даже не могла себя защитить. – А во-вторых, другой информации у нас нет. И, наконец, в-третьих: нам нужно пополнить запасы, изучить карту, наметить маршрут, расспросить местных, в идеале найти точку отсчёта, узнать, где можно встретить «спиральщиков». Всё это за один час не делается!
– Я согласен с Итаном, медлить преступно, – Корт задумчиво провёл рукой по коротко остриженным волосам. – Но и Квинт прав – без подготовки мы потратим всё отпущенное время на бессмысленные блуждания. Мы не можем идти без анализа местности и составления хотя бы примерного маршрута, тщательного сбора предварительной информации и пополнения ресурсов.
– Рад, что ты меня поддерживаешь, – ехидно ответил Квинт. Сейчас его раздражали абсолютно все. Афанасий просто высказался не вовремя. Квинт медленно выдохнул. Голова продолжала болеть, в ушах звенело. Он даже начал подумывать о том, чтобы взять какую-нибудь таблетку у дока, но потом решил потерпеть. С таблетками и без того было плохо. – У нас сутки, если уложимся раньше, хорошо. А пока, Итан, берёшь Ширену и собираешь информацию. Нам нужно знать, чего ждать. Присматривай, чтобы не чудила. Знаю, ты терпеть не можешь псайкеров, но она может что-то уловить, какой-нибудь след, который глазами не увидишь. Нам любая мелочь сейчас до зарезу важна. Афанасий, на тебе точка входа, ты лучше разговоришь маргиналов. Возьми Олри для солидности. Посмотри, где можно начать спуск. Поговори с местными, узнай про банды, удобные маршруты и прочую подобную хрень. Я попробую найти еду, воду, если очень повезёт – боеприпасы. Когда встретимся здесь, разберёмся с маршрутом. Константин, проверь медикаменты, если получится, добудь ещё. Идти придётся быстро, Ширена должна молчать, когда надо. Без криков. Без пророчеств. Ясно?
– Куда как ясно, – усмехнулся Константин. Для того чтобы Ширена молчала, обычных лекарств было недостаточно. Для того чтобы все они дотянули до конца в добром здравии и в своём уме, нужны были не лекарства, а чудо Императора, как минимум. – Всё будет.
– Тогда расходимся и не забываем про хвост, – Квинт с сомнением посмотрел на Итана. В Афанасии он был уверен, тот умел чувствовать опасность, разбирался в методах слежки, мог заметить подозрительных личностей. – Олри, слушай сюда. Если заметишь, что за вами кто-то идёт незнакомый, прячется, чтобы его не заметили, держится на расстоянии, разрешаю поймать и стукнуть как следует.
– Угу, – пробасил Олри, с беспокойством глядя на Ширену. Ему не хотелось уходить без неё, но ослушаться приказа он не мог. Это в него вбивали с детства, на уровне инстинктов, готовя к службе в гвардии.
– А если он кого-нибудь убьёт? – Итан нахмурился. Огрин мог не только напугать горожан и вызвать вопросы, так если он ещё начнёт кидаться на всех показавшихся ему подозрительными людей, их арестуют в ближайшие часы.
– Моли Императора, чтобы невинные не пострадали, – усмехнулся Квинт. Итан пробормотал что-то про богохульство и отвернулся. Священник явно нервничал, ему не нравилось то, что на него скинули едва ли адекватную мутантку. Впрочем, после пророчества и экспериментов Константина, девушка дышала ровнее и спокойнее, словно сбросив нараставшее напряжение.
– Невинных в Империуме нет, можешь не молиться, – Константин осматривал Ширену и сидел к остальным спиной. Ей стало заметно легче, и хирургеон надеялся, что смог-таки подобрать нужное сочетание медикаментов. – Может, пусть лучше святой отец займётся провиантом? Нарасспрашивал он достаточно, дальше уже будет подозрительно. В церквях к нему начнут присматриваться, нам это не нужно.
– Ладно, Итан, ты слышал. Ходишь по магазинам, рынкам, слушаешь, смотришь по сторонам, если спрашиваешь, то осторожно. Ширену всё-таки возьми с собой, может, что-то почувствует. В толпе ей может стать плохо, но придётся рискнуть. Мы должны узнать о враге как можно больше. Я очень рассчитываю на вас двоих, – Квинт нехотя признал правоту Константина. В делах командования он всё ещё не был уверен в себе, но хорошо помнил одно из главных правил сержанта Ухха: «всем ищи работу». И тот находил, даже если эта работа заключалась в покраске скалобетонной посадочной полосы серой краской.

Рынок гудел и вонял, как и все рынки нижних уровней любого города-улья. Над палатками поднимался густой пар, пахнущий едой, наркотиками и жжёным пластеком. Торговцы кричали, нахваливая товар, ругались между собой, зазывали и требовали. Покупатели перемещались в общем потоке от лотка к лотку, время от времени ныряя в крытые павильоны, наспех собранные из плохо сваренных металлических плит или пластековых панелей.
Итан быстро понял, что двигаться ему придётся, распихивая людей локтями. Ширену почему-то избегали, её инстинктивно сторонились, так что девушки никто не касался. Итан изо всех сил старался не терять её из вида, но рука Ширены то и дело выскальзывала из его, а на спине болтался неудобный и непривычный пустой армейский вещмешок.
Итан огляделся, выискивая нужные лотки. Квинт настрого запретил покупать сильно пахнущую, способную помяться или испортиться еду. Воду только в плотных пластековых бутылках или флягах. Прометий – в не пропускающей запах таре. Всё это Итану ужасно не нравилось, он считал, что питание прессованной костной мукой и искусственными суррогатами плохо сказывается не только на физическом, но и на духовном здоровье. Квинт его слушать не стал.
– Что там? – Ширена ещё раз дёрнула Итана за рукав и указала на крошечный павильончик, примостившийся в тени сваи. Никаких указателей и вывесок на нём не было. Девушка явно лучше себя чувствовала и контролировала после тяжёлого пророческого приступа и изрядного объёма введённых Константином препаратов. Хирургеон полчаса с ней возился, что-то говорил на ухо, вводил лекарства прежде, чем она смогла сама встать. Теперь Ширена выглядела почти вменяемой.
Итан пожал плечами на вопрос псайкерши, но начал проталкиваться в указанном ею направлении. Ширена шла за ним, время от времени всхлипывая и вытирая глаза рукавом. Полностью справиться с последствиями психической травмы или хотя бы временно подавить её проявления Константин всё-таки не смог. На священника налетела необъятная дама с огромным пакетом, пахнущим специями и подгнившими овощами.
– Куда прё… – дама заметила одеяние Итана и сглотнула, неуклюже попыталась сделать крыло Аквилы и отшатнулась, чуть не сшибив троих мужчин, приценивающихся к самодельным бритвам на переносном лотке.
– Пошли, – Итан потащил Ширену подальше от испугавшейся женщины. Та смотрела на священника во все глаза, словно в Шиндлес-секундус явился сам Себастьян Тор и первым делом пошёл на нижний уровень прикупить кофеина и жареную крысу на ужин.
Павильончик был тёмным, в нём пахло смесью смазки, прометия и дешёвого рекафа. На узкий полках стояли одинаковые коробки, приглядевшись, Итан разглядел на них Имперскую Аквилу, знак Гвардии. Это была контрабанда с военных поставок, то, что должно было отправляться на многочисленные фронта по всему Империуму. Итан открыл было рот, чтобы возмутиться, но почувствовал, как его локоть словно тисками сжимают пальчики Ширены.
– Чем могу быть полезен, уважаемый… святой отец? – последняя фраза была произнесена с явным удивлением. Видимо, экклезиархи обычно брезговали ворованным армейским скарбом.
– Нам нужны пайки и вода в надёжной таре, – Ширена схватила Итана за руку, тот почувствовал, как дрожат её пальцы. Девушке требовались все силы, чтобы удержать свой разум ясным. – Ещё прометий в герметичной упаковке.
– Эт есть. Паёк усиленный иль обычный? Усиленный пять тронов за коробку. Прометий в литровых канистрах, пять штук осталось. Чистый, армейский. Пять тронов за канистру, – хозяин лавки, которого Итан так и не смог разглядеть, начал стаскивать с полок помятые коробки со знаком Гвардии. – Вот тут всё есть, сейчас принесу воды.
– Пять тронов дорого! Три трона за пять пачек усиленного и два трона за шесть бутылок воды! И три пакета выживальщика по полтрона! Прометий по полтора трона за канистру, больше не дам! – Ширена стиснула руку Итана так, что у того заболело запястье. Девушку трясло, но в темноте павильончика это трудно было заметить. Торговалась она уверенно, хотя откуда ей было знать о местных расценках, Итан не мог даже предположить. Разве что опять применила своё богомерзкое колдовство и прочитала мысли лавочника.
– А вы знаете цены! Рад, рад. Три набора? Куда вам столько? – продавец ушёл вглубь комнатушки и начал копаться в ящиках. – Вот эти-то сложно доставать. Они ж по заказам идут, где лишко-то взять? Полтрона – это грабёж, милочка, сущий грабёж!
– Больше не дам, – Ширена содрогнулась всем телом.
– И давай быстрее! – Итан понял, что надо уходить и быстро. Если у псайкерши начнётся припадок, он просто не будет знать, что делать. Запоздало святой отец подумал, что Константин должен был пойти с ними. Или хотя бы дать инструкции. Итан проходил начальную медицинскую подготовку, но здесь этого явно было недостаточно.
– Да ужо. Вот. И того десять тронов! – продавец выложил на узкий прилавок заказанное.
– Девять с половиной, – голос Ширены звучал механически, девушка заметно дрожала и стискивала руку Итана так, что та уже начала неметь. – И замени этот паёк, он просрочен.
– Глазастая, – уважительно протянул продавец, меняя паёк. – Ну, что им сделается? Это ж армейские. Ладно, давай деньги.
Итан отсчитал девять с половиной тронов и наскоро сгрёб в вещмешок пайки, прометий и воду. Вес получился весьма ощутимый, особенно для нетренированного священника. Итан понятия не имел, что входит в пакет выживальщика, и зачем им это. Потом отмахнулся от предложения посмотреть ещё палочки лхо по самой низкой цене из возможных и быстро вывел Ширену на улицу. Снаружи гудела людская толпа. Итан огляделся в поисках тихого уголка.
Ширена вцепилась в его одеяние, прижалась к нему и разрыдалась. Итан одной рукой неловко обнял девушку, не понимая, что ему делать. Он всё время сбивался с молитвы Императору Милосердному о даровании пути и защите от зла. Его постоянно толкали, ругали и требовали подвинуться. Вещмешок давил на плечи, натирал и норовил соскользнуть. Священник извинялся, сбивался и никак не мог сосредоточиться. Ширена громко всхлипывала, на них уже начали оглядываться.
– Он горит, я слышу, как он кричит, – Ширена вцепилась в одеяние священника с такой силой, что плотная ткань начала трещать. Действие препаратов быстро заканчивалось. А может быть, дело было в том, что псайкерша оказалась в толпе. – Они горят, все горят. Я слышу его крик, слышу его.
– Пошли, нельзя здесь оставаться, – Итан схватил Ширену за плечи и потащил подальше от прилавков и толпы, туда, где было свободнее. Он не был уверен, о ком она говорит – о свите милорда Вайсштайна или о горожанах в ближайшем будущем.
Свою ошибку Итан понял быстро. Свободнее в том закутке было потому, что там стояли палатки с алкоголем, а рядом с ним – несколько мужчин с татуировками. Горожане старались держаться от них подальше. Итан попытался увести Ширену и от этих сомнительных личностей, думая о том, что скажет Квинту и Константину по возвращении.
– Эй, детка, да зачем тебе святоша? Иди лучше к нам! – заржал один из татуированных. Итан быстро прочитал литанию успокоения.
– Да этот длиннорясый её, глядь, обидел! – ещё один оторвался от своей выпивки. Ширена снова всхлипнула. – Красава, на кой шаршень тебе этот сливник дался, а?
– Детка, иди к нам! – Итан пытался протолкаться через толпу, не обращая внимания на крики за спиной. А потом резко остановился, врезавшись в верзилу выше двух метров ростом. Элланор успел подумать, что этот человек должен быть мутантом, иначе просто не смог бы так вымахать.
– Те ж ясно сказали, дохля, отвали от девки. Она с нами хочет, усёк? – Здоровяк оскалился в полубеззубой улыбке, изо рта у него ужасно воняло. Под безволосой бледной кожей бугрились мышцы.
– Не хочет! – Итан задвинул Ширену себе за спину.
– Не те решать, святоша. Здесь мы решаем, усёк? – Мутант наклонился вперёд, обдав Итана вонью изо рта. – Ты, девка, не упрямься. Ещё понравится, глядь!
– Не смей! – Итан понял, что ничего сделать не сможет. У церкви Императора не было авторитета среди этих еретиков, из местных ему никто не поможет. Лазпистолета хватит ненадолго – он просто не успеет ранить больше двух-трёх бандитов. И никакие слова не смогут их остановить – ему просто не дадут даже попытаться их переубедить.
– Ты ж святош, ты должен молиться. Вот и молися! – первый из татуированных успел допить своё пойло и теперь подошёл к Итану и Ширене. Остальные тоже подтягивались, предвкушая развлечение.
Ширена стояла неподвижно, прижавшись к спине Итана. До того самого момента, как один из бандитов не положил руку ей на плечо. Он упал, громко и надрывно крича и держась руками за лицо. Из его глаз и ноздрей текла густая тёмная кровь.
– Ширена! – Итан обернулся, чтобы понять, что произошло.
Девушка стояла, выпрямившись и сжав кулаки. Воздух вокруг псайкершы потрескивал. Итан не успел ничего сказать, когда второй бандит с воем рухнул на колени. Первый конвульсивно дёргался на скалобетонном покрытии. Толпа отхлынула, никто не хотел попасть под раздачу.
– Не смей ко мне прикасаться, – в голосе Ширены не было ни дрожи, ни неуверенности, только чистый беспримесный гнев, от которого дрожал воздух.
Бандиты падали один за другим, они стонали, визжали и выли, катаясь по скалобетону, уже изрядно вымазанному их кровью и мочой. Вскоре не осталось ни одного целого из тех, кто решил позабавиться со священником и его рыдающей подружкой. Ширена стояла всё так же неподвижно и смотрела, как корчатся в агонии её обидчики. В её растрепавшихся волосах потрескивали электрические разряды.
– Пошли! Пошли скорее! – Итан схватил девушку за руку, он ждал боли, ждал удара, думал, она не в себе. Но увести Ширену отсюда было важнее. Итан не боялся за себя, в этот миг он думал только о том, что, если на них снова нападут, она окончательно потеряет контроль.
Удара не было, боли тоже. Девушка покорно шла за священником, пока они не выбрались из толпы и не отошли на достаточное расстояние от рынка. Итан остановился, тяжело дыша. Только что он видел, как несколько человек умерло от пси-воздействия. Видел, на что способен псайкер, работающий с мозгом. Святой отец никогда прежде не сталкивался с ведьмовством и теперь отчётливо понимал, почему оно считается запретным, почему его применение требует жёсткой санкционации и контроля.
– Дай отдышаться! – Итан выпрямился и посмотрел на девушку. Сердце колотилось как бешеное то ли от страха, то ли от бега с тяжёлым вещмешком за плечами. – Как ты?
– Сбросила накал и уже легче, – Ширена пожала плечами. Она стояла, массируя пальцами виски. Ей определённо было лучше, чем перед самым нападением. Итан внутренне содрогнулся, осознав, что, для того, чтобы прийти в себя, псайкерше потребовалось убить несколько человек.
– Голосов больше нет? – Итан медленно выдохнул и глубоко вдохнул, повторил три раза. Он пытался молиться, но в голове было пусто.
– Есть, но глуше, – Ширена прикрыла глаза ладонью. Она смогла выместить часть гнева на убийц Йоакима, это принесло облегчение. Девушка знала, что те люди с рынка были сообщниками убийц. И потому ей было хорошо. – Я всё время слышу его предсмертные крики. Но Константин хотя бы не дал им поглотить меня.
– Константин? Я думал, от его лекарств только хуже, – Итан не стал скрывать, как относится к хирургеону. Настороженность в самом начале постепенно сменялась тревогой и неприятием.
– Константин знает своё дело, – Ширена выдохнула. Она понимала – как никогда отчётливо – что едва не перешагнула грань, что её удержали и удерживают до сих пор. Что сейчас она может говорить только благодаря Константину. И что ему стоило её пристрелить в самом начале. Что он сделает это потом, когда использует её до конца. – Ты просто не представляешь, как было бы хуже. Он всё делает правильно. Иначе меня бы тут не было. Ты же из Экклезиархии, вот и делай, что должен!
Итан прочитал короткую молитву-просьбу об отпущении грехов, не забыв упомянуть, что все они были совершены во славу Императора. Слова сами возникали в мозгу, точно кто-то подсказывал ему. Ширена молча слушала Итана и кивала каждый раз, когда он упоминал об очередном её преступлении. Империум никогда не был милосерден к тем, кто оступился, но на службе Инквизиции всё было иначе. Молитву-просьбу Итан выучил в первый же день, как его взяли на корабль, по настоянию Ансельма Годрика.
– Теперь Император примет мою душу, – Ширена кивнула в последний раз. Она явно не сожалела о совершённых убийствах и о том, что применила свои силы против людей без разрешения. Первое грехом вообще не было, скорее справедливым воздаянием. А вот второе – такое в праве прощать был только инквизитор, но она не стала об этом упоминать. – Чтобы я могла отчитаться за каждый шаг.
Итан не нашёлся, что ответить. Он ничего не понимал в пси-способностях, кроме того, что они богохульны и очень опасны, но иногда их использование допускается на благо Человечества.
Ширена вполне уверенно шла вперёд, даже не оглядываясь на своего спутника. Итан чувствовал в ней внутреннее напряжение, девушка торопилась, но ей определённо стало лучше. Перемена была столь разительна, что святой отец терялся, не зная, как реагировать. Он не понимал причин этой перемены – то ли манипуляции хирургеона помогли, то ли девушке просто удалось сбросить напряжение – но всё равно радовался, что больше не придётся возиться с обморочной псайкершей. Если, конечно, это состояние продлится до конца их миссии.
Вернулись они первыми, Ширена молча села за парту в дальнем углу и обхватила голову руками. Итан сел перед самым учительским столом и сложил руки для молитвы.
– Как ты думаешь, мы должны идти вниз? – тихо спросил Итан. Ширена так и не смогла высказать своего мнения, когда Квинт их спрашивал. Священник ждал ответ, зная, что он будет и ответом на вопрос о её вере и верности.
– Это наш долг. Перед мастером Вайсштайном и перед Императором. Мы не можем отступить, – Ширена не меняла позы, её голос звучал глухо и монотонно. – Мы должны искоренить зло, остановить Губительные силы. У нас нет выбора и никогда не было.
– Должны, – эхом отозвался Итан.
Он не знал, говорит ли в девушке её многолетняя верность инквизитору, чувство самосохранения, вложенная программа или искренняя вера, но сейчас священник мог принять её слова и позволить ей и дальше участвовать в их миссии. Глядя, как бандиты умирают, истекая кровью на грязный скалобетон, Итан понял, что его долг – беречь души товарищей и вести их к свету Императора, что бы ни ждало их впереди.

Когда Афанасий вернулся в здание схолы, Ширена сидела на задней парте и тихо, безудержно плакала, Константин копался в сумке, то и дело доставая и убирая обратно ампулы. Олри топтался рядом, не зная, что делать. Итан сидел за первой партой как прилежный ученик и молился. До арбитратора доносились отдельные слова на высоком готике и постоянно повторяющееся воззвание к Императору.
– Не успеем, мы не успеем. Город падёт во мрак, всё погибнет в огне, – Ширена всхлипывала и раскачивалась, обхватив себя руками за плечи. Период просветления закончился, и теперь её снова одолевали видения, правда, теперь уже не только прошлого. – Всё кончено. Всё сгорит! Все сгорят! Там только смерть!
– И давно она так? – Афанасий подошёл к Итану, с опаской поглядывая на Ширену.
Раньше арбитратор Афанасий Корт сталкивался только с нелегальными псайкерами, прячущимися в отстойниках, трущобах и на мусорных свалках. Они не были обучены и едва ли могли контролировать свои силы. На такую зачистку арбитраторов вызывали редко, чаще всего приказывали держать периметр. Один раз попалась группа детей, сбежавших с какого-то корабля. Кажется, их перевозили нелегально. Афанасий помнил полные животного ужаса глаза на бледных лицах. Помнил, как мужчина в чёрном, которого тогда сопровождал отряд арбитраторов, молча и методично расстреливал этих детей. И как на третьем трупе они начали защищаться. Только одна девочка сидела на полу и рыдала, крича, что они все умрут. Она не ошиблась. Последний выстрел достался ей, а потом на человека в чёрном банально упала расшатанная пси-энергиями балка. Умерли все, кроме полудюжины арбитраторов, даже не успевших израсходовать ни одного болта.
– Давно, – Итан выдохнул и прервал молитву. Он искренне надеялся и молил Бога Императора, чтобы девушка пришла в себя окончательно. Но действие препаратов закончилось или просто наступила запоздалая шоковая реакция, но Ширена опять начала кричать. – Начала почти сразу после того, как мы вернулись. Fiat misericordia Imperātoris apud eam . Только теперь она говорит обо всём городе. О будущем. Imperātor protégé nos .
– Константин, что происходит? Всё же было в порядке! Ты ведь её даже на рынок отправил, она вела себя адекватно. – Афанасий подошёл к Ширене и хирургеону. Девушка рыдала, закрыв лицо руками. Арбитратор не стал спрашивать, что случилось, понял по тому, как сосредоточенно Константин перебирал ампулы в сумке. – Можешь что-нибудь сделать?
– Могу, но лекарств мало, – безразлично отозвался Константин. Он спокойно посмотрел на псайкершу и пожал плечами. Сервочереп крутился над его головой, мешая и путаясь под руками. Хирургеон его, казалось, вообще не замечал, только отогнал взмахом руки, когда тот начал толкаться в голову Ширены. – Сейчас она не опасна, я подавил её пси-способности. Косвенно, конечно, у меня нет спецсредств. Но ослабление нейроактивности и сильные седатирующие препараты должны помочь. На какое-то время. Это не выход, но ничего другого сделать я не могу. Она использовала свои силы, это спровоцировало активацию выработки нейромедиаторов, спровоцировало выброс норадреналина и кортизола, привело к серьёзному напряжению в работе миндалевидного тела. В норме всё это регулируется успокоительными препаратами, подобранными под её физиологию, ментальным приказом инквизитора или же её собственными силами, если перенапряжение не слишком сильное. Сейчас же Ширена едва себя осознаёт и не может взять свои эмоции под контроль. Это вызывает цепную нарастающую реакцию, из-за видений её мозг всё время находится в режиме стресса и увеличивает выработку соответствующих нейромедиаторов, они же, судя по всему, работают катализатором видений. При постоянном контроле провидческий дар у Ширены не проявлялся, насколько мне известно.
– Многовато тебе известно. Но меня сейчас заботит совсем не это. Константин, скажи, она так и будет кричать? – Афанасий нахмурился. Дальше псайкерша станет обузой, если хирургеон не сможет её успокоить. С другой стороны, её видения могли дать им пусть крошечный, но шанс.
– Пока да. Сейчас лучше не перебарщивать с транквилизаторами. Есть риск необратимо изменить её когнитивные способности и спровоцировать окончательную потерю контроля. Думаешь, нас могут здесь услышать? – Константин посмотрел в сторону окна. За ним виднелась покрытая граффити и грязью стена.
– Я думаю… – договорить Афанасий не успел.
Скрипнула дверь, в комнату вошёл Квинт с большой холщовой сумкой на плече. Он выглядел недовольным и взъерошенным, а ещё – мокрым. Бывший гвардеец хмуро посмотрел на собравшихся и поставил сумку на парту.
– Два раза хвост цеплялся, еле ушёл от них. Прилипчивые, как сержант после получки, – Квинт нахмурился. У него и без того болела голова, и рыдания псайкерши не добавили приятных эмоций. Он надеялся, что хоть эту проблему удалось решить, оказалось – временно. – Что с Ширеной? Всё было вроде в порядке, когда мы расходились. В смысле, для неё в порядке.
– Когда я вернулся, она уже плакала. Сейчас я её стабилизировал, но слёзы пока придётся потерпеть, – Константин посмотрел на Квинта, тот пробормотав что-то про гроксов и их родню, начал доставать из сумки пачки с лекарствами и батареи для лазпистолетов – всего три штуки. Последней он достал небольшую канистру литра на три, остро пахнущую прометием.
– У неё мозги не лопнут? – Квинт с подозрением смотрел на псайкершу. Джуз, его сослуживец, рассказывал, что у одного армейского псайкера-примарис как-то во время боя от напряжения натурально взорвалась голова. – У меня от её криков скоро на хрен мозги вскипят.
– У неё – не должны, – Константин растянул тонкие губы в неприятной улыбке, заправил ампулу в инъектор и подошёл к Ширене. Сервочереп устроился у него на плече, цепляясь манипуляторами за одежду. Хирургеон только поморщился, но сгонять не стал. – По крайней мере, в ближайшие несколько часов.
– Корт, что скажешь?
– Слухов много, толка мало, – Афанасий выдохнул и провёл рукой по коротко стриженым волосам. Он перепробовал всё, что только мог, во рту до сих пор был противный привкус от местного пойла, да и тронов, выделенных Квинтом, поубавилось. – Есть несколько точек, где можно на них наткнуться. В том числе, иногда они бывают рядом с той подозрительной церковью. Мне советовали держаться от них как можно дальше. Их тут боятся даже самые отпетые уголовники. Банда стала сильнее за короткий срок, никто не знает, почему. А неизвестность пугает. Вначале им бросали вызов. Потом этих смельчаков находили примотанными к трубам, голыми и выпотрошенными. Со странными рисунками на теле. Все, кто пытался доложить о них Арбитрес, пропадали. Некоторых находили застреленными, кого-то нет. То, что местные обратились к Арбитрес, уже говорит о том, в каком они отчаянии.
– А ещё о том, что Арбитрес, возможно, прикрывают этих «спиральщиков». Значит, твоё предупреждение может нарисовать на нас ещё пару мишеней. – Квинт повернулся к священнику. – Итан, что у тебя?
– Мы успели купить сухпайки, прометий и воду, наборы выживальщика. Выбирала Ширена, – Итан с сомнением посмотрел на рыдающую девушку. Когда они пришли, она вела себя вполне нормально, разговаривала напряжённо, но внятно. Но не прошло и десяти минут, как снова начала плакать. Разрядки хватило ненадолго. – Потом опять начала рыдать.
– Это от перенапряжения и сильной эмоциональной нагрузки. Мы все на взводе, она это чувствует, – добавил Константин.
– Она сказала, что всё время слышит голос инквизитора Вайсштайна, его последние слова и крики, – Итан сглотнул. Он и представить себе не мог, что чувствовал бы сам на её месте. – Всё время.
– У них была сильная ментальная связь, активная в момент его гибели, – Константин достал следующую ампулу и вложил в инъектор. – Можно сказать, часть Вайсштайна так и осталась в ней. Крошечная часть инквизитора постоянно умирает внутри Ширены и никак не может умереть окончательно.
– Imperātor protégé nos ! – Итан сложил руки в Аквилу и пробормотал литанию избавления.
– Не защитил, как видишь, – пожал плечами Константин.
– Твои сомнения в величии и всеведении Его – суть ересь! Слуге Инквизиции такое непозволительно. Как ты можешь сомневаться? Imperātor nos ducit . Imperātor nos ducet ! Все мы – слуги Его и верны Ему. Все мы уповаем на милость Его. Наши жизни и смерти – в руке Его! – Итан сжал кулаки.
Он был уверен, что служение Инквизиции – великая честь и огромное поле битвы, на котором ему, экклезиарху, будет, где развернуться. Итан верил, что все слуги инквизиторов – богобоязненные и просветлённые люди, ведь они служат напрямую самому Императору. Когда его вызвали в кабинет директора Схолы Прогениум святого Франциска и сообщили, что вместо выпуска его ждёт служба инквизитору Вайсштайну, Итан ликовал. Реальность же отказывалась вписываться в радужную картину его мечтаний и надежд.
– Так что там у вас случилось? Почему вернулись так рано? Только из-за Ширены? – нетерпеливо спросил Квинт. Ему уже успели надоесть оба – и Константин с его вечными подначками на грани ереси, и священник, слишком наивный и не знающий жизни, который так остро на них реагировал. Эта игра могла плохо кончиться. Как и говорил док – они все были на взводе.
– К нам пристали бандиты. Не хотели нас пропускать. Вернее, не хотели пропускать Ширену, – Итан опустил глаза. Он снова ощутил ту беспомощность, которую сам же считал грехом. То, что он не смог достойно ответить и защитить Ширену, Итан считал проявлением недопустимой слабости. Невозможность искупить этот грех мучила его. – Когда один из них прикоснулся к Ширене, она его убила. Своей силой. Потом – всех остальных.
– Они убили бы тебя, Итан, – внятно и спокойно сказала Ширена, прекратив плакать. На её бледном лице застыло решительное и жёсткое выражение. Константин сидел рядом с ней и гладил её по волосам, что-то нашёптывая в самое ухо. – Меня бы тоже убили… но не сразу.
– С возвращением, леди Ширена, – Константин отстранился, встал, отвесил короткий полупоклон и принялся собирать свои инструменты.
– Я согласен, банды подулья, смеющие подниматься так высоко, не чтут закон, – Афанасий стоял, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на Итана. Ширена была неправа только в одном – священника тоже убили бы далеко не сразу. – Девушка защищалась. Да, необычным способом, но я бы пристрелил этих выродков, не задумываясь.
– Замечательно, что вы такие все ответственные и законопослушные! Но Ширена убила пси-силой нескольких бугаёв прямо посреди толпы на глазах у свидетелей! – Квинт сжал кулаки и с шумом выдохнул, пытаясь успокоиться и не начать орать. – Да мне глубоко и с чувством насрать на этих уродов! И мне даже насрать на то, что псайкер не должен убивать без приказа! Просто подумайте, каков шанс, что те, кто нас выслеживает, знают, что с нами была псайкерша?
– В толпе могли быть культисты, – хмуро добавил Афанасий.
– А святой отец так спешил, что точно не обращал внимания на хвост, – ехидно заметил Константин. – Нам надо срочно уходить, пока не…
В этот момент раздался звон разбитого стекла, потом глухой удар в дверь. Квинт посмотрел на остальных и одними губами прошептал: «По коридору налево». Бежать пришлось быстро, зато можно было не заботиться о шуме – кто бы ни ломился в здание схолы, делал он это с криками и грохотом.
Квинт лишь примерно представлял себе, куда бежит. За ним грохотал тяжёлыми форменными сапогами Афанасий, Олри нёс Ширену на руках, Итан едва не задыхался, а Константин, казалось, вообще не спешил, но двигался на удивление бесшумно. За ним скользил его свободолюбивый и так и оставшийся для команды безымянным сервочереп. Очередной поворот привёл их к провалу в стене, о котором нападающие не знали или решили, что не знают беглецы.
– Почему мы убегаем? – Афанасий остановился точно у стены и сразу отошёл в бок, готовясь помогать перелезать остальным. – У нас есть оружие.
– Мы не знаем, кто там и сколько, – Квинт поднялся первым, огляделся и осторожно перенял у Афанасия Ширену. Девушка молчала и смотрела на гвардейца вполне осмысленно, но слегка подрагивала. – И мы не знаем, сколько зарядов и патронов нам потребуется. Сейчас их можно поберечь. Хотя бы пока не разберёмся.
– Ты придумал это набегу? – презрительно скривился Афанасий.
– Эти люди… враги Императора! Мы не должны… – Итан едва мог говорить.
– Мы и не будем, святой отец, – подтолкнул его в спину Константин. – Не задерживай всех, если не хочешь остаться вразумлять их в одиночестве.
– Это – мой долг, я обязан!.. – Итан получил ещё один толчок в спину.
– Ты обязан сейчас залезть по стене и спрыгнуть вниз, желательно не на башку Олри, – Квинт едва удержался от ругани, насторожено прислушиваясь к нарастающему шуму. – И быстро!
Итан нехотя послушался, за ним поднялись Константин, Квинт и Афанасий. Хирургеону даже не потребовалась помощь, он ловко взобрался по битому скалобетону и без усилий спрыгнул вниз. Квинт в который раз подумал, что очень мало знает о Константине Алларике, и в который раз удивился тому, что тот оказался среди самой неподготовленной и свеженабранной части свиты. Точно не за отсутствие опыта, разве что за прегрешения или слишком острый язык. Квинт ставил на второе.
За схолой был большой пустырь, заваленный строительным мусором. Обойти его по краю не было никакой возможности – их окружали глухие стены соседних зданий. Квинт огляделся по сторонам. Пролом из спасительного выхода превратился в ловушку. На большом открытом пространстве их заметят сразу.
– Туда! – Афанасий указал на противоположный край пустыря, там Квинт с трудом рассмотрел то ли дверь, то ли пролом в стене.
– Держи! – Константин толкнул Ширену к Олри. Огрин привычным уже движением подхватил девушку на руки и побежал через пустырь первым.
– Шевелись! – Квинт дёрнул замешкавшегося Итана за плечо.
Преследователи высыпали из пролома, когда они уже добежали до противоположного края пустыря. Квинт ожидал звуков выстрелов, но их не последовало. Поэтому он рискнул обернуться через плечо, чуть не врезался в бегущего рядом Афанасия и едва не споткнулся о собственную ногу. За ними гнались не бойцы «Спиральщиков», это были, судя по робам и выбранному оружию, обычные рабочие.
Додумать мысль Квинт не успел, ногами вперёд влетев в тёмный и сырой проход, ведущий куда-то вниз. Рядом слышался плеск воды. Гвардеец поскользнулся и упал, но Афанасий рывком за ворот поднял его на ноги.
– Двигаемся, они видели, куда мы забежали, – Константина в темноте не было видно, но голос его звучал непривычно серьёзно.
– Кто это такие? – Итан едва мог дышать и останавливался перед каждым словом.
– Работяги, – пробасил Олри. Его огромная тень заслоняла собой половину бокового прохода.
Глаза Квинта начали привыкать к темноте. Они оказались в небольшой комнате, от которой расходилось множество коридоров. Идеальное место, чтобы спрятаться или заблудиться.
– Обмозговать можно, не отвлекаясь от попыток спастись. Кем бы ни были те, кто за нами ни гонится, намерения у них точно не дружелюбные, – Квинт решил применить укороченную литанию Императору об указании пути.
Это творение их полкового капеллана многие считали кошмарной ересью, но солдатам оно помогало быстро решать, когда ни на полноценное обдумывание, ни на полноценную молитву времени не было. Литания походила на считалку.
– Раз, два, три, Император, помоги, – Квинт поворачивался, отсчитывая проходы. – Три, четыре, пять, выход где искать? Ave, ave, ave! Imperator Deus!
По правилам, установленным капелланом, «Ave» могло быть сколько угодно, а вот «Imperator Deus» всегда указывал нужный путь. Иногда эту считалку использовали, чтобы морально подготовиться к атаке, тогда она произносилась быстро, и на последнем слове боец поднимался из окопа.
– Нам сюда, – Квинт совершенно не был уверен, что не ведёт группу в ещё худшую ловушку, но проход был ничем не хуже прочих.
– Что это было? – Итан говорил тихо, боясь спугнуть гулкое эхо, причудливо блуждавшее в паутине тоннелей, оказавшихся частью нерабочей водопроводной сети.
– Литания выбора, – Квинт отмахнулся. Ему совершенно не хотелось рассказывать о капеллане и его находках.
– Звучит как… – Итан ойкнул, ударившись головой о низкий потолок.
– Тихо, – прошипел Константин.
Эхо шагов отражалось от потолка, дробилось и возвращалось, многократно усиленное. Скоро Квинт понял, что слышит не только шаги своей команды. И голоса. Слов разобрать было невозможно, многократное повторение и искажение превращали их в белый шум. Теперь уже никто не пытался высказаться по поводу того, как гвардеец выбирал направление. Пару раз Ширена начинала тихо плакать, Олри как мог осторожно закрывал ей рот рукой. Вид у огрина был донельзя несчастный, ему и так приходилось всё время идти, согнувшись, да ещё и нести девушку на руках.
После очередного поворота пол начал ощутимо спускаться вниз. Скат становился всё круче, Квинт понял, что скоро они просто не смогут идти, а падение может закончиться плачевно. Ещё пару раз свернув, он почувствовал запах жареной тухлятины и пошёл на него.
– Тут люк, – Квинт обернулся к спутникам.
– Давай сюда, – Константин забрал у Олри Ширену и прижал её к стене, чтобы огрин смог пройти.
Люк поддался с третьего рывка. Серая форменная куртка едва не лопалась на могучей спине Олри, когда он дёргал проржавевшую ручку. Люк оказался в полметра толщиной и успел прирасти к стенам слоем извести. Огрин отошёл в сторону, тяжело дыша. Афанасий выглянул наружу первым.
– Тут трущобы, нужно найти подходящее место и затаиться, – арбитратор недовольно хмурился.
Они были чужаками, а чужаков в подобных местах не любили. Местное отребье могло поднять шум и выдать их. Константин прошёл вперёд и осмотрелся.
– Туда, – хирургеон указал на переплетение огромных труб, похожее на вывалившиеся внутренности.
У самых труб, горячих и исходящих паром, нашлась заброшенная, покосившаяся халупа, едва не падающая на головы. С потолка свисали нити липкой, жирной накипи, по стенам стекала горячая вода, которая пахла маслом. Строение едва держалось, содрогаясь с ритмичностью плохо работающего сердца. Квинт осмотрел единственную комнату и не решился прислониться к стене, просто сел на пол. Олри опустился рядом, поглядывая на Ширену, которую вёл, обхватив за плечи Константин. Усадив девушку, хирургеон снова начал копаться в сумке.
– И что дальше? – Итан с сомнением смотрел на грязный пол весь в разводах ржавой воды. Это место казалось ему совершенно неподходящим для того, чтобы прятаться.
– Никого. Кажется, оторвались, – Афанасий зашёл в развалюху и огляделся. – Но здесь мы оставаться не можем.
– Почему мы вообще побежали? Почему прячемся? Это еретики! Damno ! Зачем рабочим нападать на функционеров Инквизиции? Это могло прийти в голову только еретикам и безумцам! Но мы сбежали от них. Почему? – Итан скрестил руки на груди, с обвинением глядя на Квинта сверху вниз. Пока его тащили за собой и заставляли карабкаться, ему не хватало дыхания, чтобы говорить, и времени, чтобы думать. Теперь же он мог тратить затхлый грязный воздух на возмущения, чем и пользовался с упоением. – Мы должны были драться! Ведь мы же решили, что не будем просто сбегать! Мы должны…
– Разобраться с проблемой, искоренить ересь, остановить падение города в огненную бездну, – раздражённо закончил Квинт. – А для этого мы должны выжить.
– Разве смерть во имя Императора – не есть высшее благо? – Итан чувствовал страх, сердце всё ещё колотилось о рёбра. И в знакомых догмах он искал избавление от постыдного чувства, цепляясь за них, как за оправдание. Страх был недопустимой слабостью, грехом. Итан старался убедиться себя в том, что сражаться с еретиками – его долг. Но от одной мысли о том, чтобы оказаться один на один с разъярённой толпой, его бросало в постыдную дрожь.
– А разве остановить готовящийся ритуал – не большее благо, чем просто героически умереть? Думаю, такое Императору понравится больше, – Константин вставил очередную ампулу в инъектор. – Императору будет милее не твоё забитое до смерти тело, экклезиарх, а сорванные планы Архиврага. Как думаешь?
– Да как ты смеешь говорить, будто знаешь мысли Императора? Да как ты?.. – Итан сжал кулаки. Хирургеон смотрел на него спокойно и бесстрастно, словно это не его только что чуть не убили рабочие, словно не он сидел в исходящей ржавчиной и гнилью халупе, которая готова была упасть ему на голову.
– Заткнись уже, – зло бросил Квинт. – Мы сбежали, потому что у нас мало патронов и запасных батарей. Мы можем начать убивать всех, кто на нас косо посмотрит, привлечь внимание и сдохнуть, пусть и во имя Императора. Так мы ничего не добьёмся и никуда не дойдём. А можем сбежать, спрятаться, прокрасться в логово культистов и сорвать их планы. И, заметь, опять же сдохнуть во имя Императора. Нам конец в любом случае, но так мы хоть что-то успеем сделать! Так что тебя не устраивает?
– Меня не устраивает то, что мы позорно… – Итан ошалело смотрел на Квинта, понимая, что вспылил и перешёл черту, что и гвардеец, и хирургеон правы, а ошибался как раз он. А ещё – что он совершенно не годен к полевой работе.
– Годрик сбежать не успел, его выпотрошили и распяли на воротах. Вайсштайн и не думал сбегать, что с ним стало, спроси у Ширены, – Афанасий стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в пол, машинально прослеживая глазами хитросплетения грязных разводов. В них ему начинал мерещиться странный узор, пугающая закономерность. – Мы можем последовать за ними в самоубийственной атаке или сделать что-то полезное.
– Чтобы вычистить тут всё, нужна армия, – удивительно спокойно произнёс Константин. Он закончил вводить Ширене транквилизаторы, девушка затихла на руках огрина. – У нас её нет. Армию ещё мог бы достать Вайсштайн, но не мы. Ересь проникла в Шиндлес-секундус куда глубже, чем мы предполагали. Чем предполагал Вайсштайн. Даже он не справился бы с такой толпой с наскока. С рабочими – да. Но, начни мы стрелять, ещё неизвестно, кто пришёл бы им на помощь.
– Работяги глупые, – Олри неуютно передёрнул плечами. Он с удивительной нежностью держал на руках Ширену, и Квинт на короткий миг ему позавидовал. – Им сказали, они бьют.
– Сказал кто? – Квинт с удивлением посмотрел на огрина. Олри редко вступал в разговор, обычно ему просто нечего было сказать. Бывший гвардеец вообще не привык к тому, чтобы огринов о чём-то спрашивали.
– Святоши. Бандюки. Всякие, – Олри покачал головой, явно жалея, что открыл рот.
– Здоровяк прав. Это могли быть и не культисты. Им могли сказать что угодно, обвинить нас в любых преступлениях. О том, что мы работаем на Инквизицию, никто не знает. У нас нет инсигний, никаких отличительных знаков. Они точно не знали, кто мы вообще такие, – Афанасий кивнул своим мыслям и с трудом отвёл взгляд от очередного разветвлявшегося потёка. – Им могли солгать. Если бы мы открыли огонь, стали бы врагами всему подулью. В конце концов, кто из вас может доказать, что он – слуга Инквизиции?
– Никто, это очевидно, – с недоброй усмешкой сказал Константин. Квинту на миг показалось, что он чего-то недоговаривает. Впрочем, ему постоянно так казалось. Док явно знал и понимал больше, чем все они вместе взятые. Но доказать Квинт ничего не мог. – А если бы смогли, что бы это изменило? Мы без защиты Ордо, сами по себе. Для жителей подулья мы либо опасные чужаки, либо враги. Для шпилевиков – мишень. Если они убили инквизитора, нам точно помогать не станут.
– Надо спускаться, – Квинт решительно встал, отряхнул штаны, поморщился, почувствовав на них липкую грязь. – Наша цель внизу, в любом случае. Союзников в городе у нас нет, ждать помощи неоткуда. Док, что с Ширеной? Идти сможет?
– Я ввёл ей нейротранквилизаторы и комплекс ноотропов. Идти сможет, но не слишком быстро, – Константин выпрямился и прямо посмотрел в лицо Квинту. Тому от этого взгляда стало не по себе. Док умел пугать без слов и жестов. – Запасов мало. Понимаю, вы принесли, что смогли, но ей подходит далеко не всё. Специальные препараты так просто не достанешь. Подавитель для псайкеров в аптеке не купишь. Я пока глушу симптомы, но надолго лекарств не хватит. Они и так едва помогают, приходится вводить сразу комплексами, а у каждого ещё куча побочек. Когда лекарства кончатся…
– Я знаю, можешь не продолжать, – мрачно ответил Квинт. Ему надоело ощущение бессилия, которое возникало каждый раз, как он смотрел на Ширену.
– Плохо, – зло пробасил Олри, глядя на Константина. – Не верно!
– В Империуме вообще очень мало что происходит верно и уж тем более хорошо. Наш мир несовершенен, Олри, – миролюбиво ответил хирургеон. Разозлённый огрин его совершенно не пугал. – Мы бы не оказались здесь, если бы не хотели исправить это несовершенство хоть немного.
– На всё воля Императора. Fiat misericordia Eius super nos , – Итан хмурился, не понимая этих странных перепадов в настроении Константина. Желчность и богохульства сменялись спокойными и правильными словами, больше подходящими опытному экклезиарху, чем хирургеону.
– Так, выдвигаемся, – Квинт подошёл к дверному проёму и выглянул наружу. Там всё было затянуто белесым горячим паром. – Идём вниз. Тут где-то должен быть спуск.
– Возвращаться нельзя, думаю, стоит идти вдоль труб, они выведут хотя бы к техническому спуску, – Афанасий пытался прикинуть, где они оказались.
Обычно Корт хорошо ориентировался в ульях, но сейчас ему не удавалось сосредоточиться. Он мог бы достать планшет с картой и попытаться проследить их перемещения, но не хотел, потому что догадывался, куда они добрались, и ему это не нравилось. И потому бывший арбитратор решил свериться с картой при первом надёжном ориентире. А пока что они шли вдоль исходящих паром огромных труб, похожих на вывороченные кишки.

[sollh]

Глава 3. Аve, Imperator Deus!

Спуск нашёлся через два часа и один съеденный на ходу паёк. Узкая шаткая лестница круто уходила вниз и заканчивалась коротким коридором с парой работающих  люменов только в самом конце. Квинт спускался первым, прислушиваясь к звукам, но слышал только гул работающих механизмов и потрескивание статики слева в темноте. Они спускались вдоль огромной трубы, уходившей вниз на множество уровней. Квинт старался не касаться её покрытой склизкой накипью поверхности.
По коридору шли молча и быстро, мучительно вглядываясь в мигающий свет люменов. Квинт чувствовал напряжение, как в разведывательном рейде, когда не знаешь, где находится враг, но он точно рядом и, возможно, уже выцеливает тебя. Коридор заканчивался дверью, вскрыть которую смог только Олри. Огрин кряхтел, тянул, напрягая свои непомерно развитые мускулы. Замок давно не работал, он расплавился точно от лазвыстрела и был покрыт копотью. После долгих попыток дверь всё-таки со скрипом открылась.
За ней находился пустой тёмный зал, пахнущий плесенью и затхлостью. Каждый шаг отдавался гулким эхом, многократно отражавшимся от стен и каких-то предметов, едва различимых в тусклом свете люменов из коридора.
– Отпусти, – прошелестел в темноте голос Ширены.
Девушка соскользнула с рук огрина, пошатнулась, опёрлась о плечо Константина. Несколько минут она стояла неподвижно, потом пошла вперёд, не отпуская хирургеона. Каждый шаг она нащупывала, словно шагала по полу, усеянному ловушками.
– За мной, – коротко бросила псайкерша.
Квинт повиновался без возражений, чувствовал, что Ширена знает, что делает. Его радовало то, что она снова пришла в себя, но настораживало, как медленно и осторожно она выбирает дорогу. Шли они долго, несколько раз начинало казаться, что девушка просто заблудилась и водит их кругами. Свет от люменов мелькал то сзади, то сбоку и совершенно сбивал с толка.
– Здесь, – прошептала Ширена, поймав руку Олри и подтянув её к стене.
– Дверь, – бас огрина всколыхнул тишину, ответившую влажным шорохом, от которого у Квинта волосы на затылке встали дыбом.
– Что там? – Афанасий говорил тихо, едва слышно.
– То, что лучше не будить, – также тихо ответила псайкерша.
– Imperātor protégé nos , – Итан не рискнул повышать голос, хотя верил, что имя Императора может отпугнуть любое зло. Проверять сейчас не хотелось.
Раздался протяжный, бьющий по нервам скрип, от которого Квинт вздрогнул и сделал два шага назад, коснулся спиной чего-то холодного и твёрдого, чуть не вскрикнул, зажав себе рот рукой. Ему показалось, что нечто за его спиной шевельнулось. Одновременно с этим по глазам ударил невыносимо яркий свет.
– Наружу! – приказ Константина разнёсся по тёмному помещению, снова пробудив шорохи. За спиной Квинта что-то определённо двинулось, проскрежетав по полу.
Ничего не видя, бывший гвардеец инстинктивно подчинился окрику, похожему на сержантский. Афанасий ругнулся, но пролез в яркий свет вторым. Он тоже не привык размышлять над приказами. За ним уже протиснулся Олри, испуганно вжав голову в плечи.
Квинт стоял, пытаясь проморгаться, когда за ним кто-то тяжело задвинул проржавленную дверь. Через пару минут стало ясно, что свет не такой яркий – даже приглушённый, и стоят они в узком тупике, заваленном пластековыми мешками с мусором. Дверь, из которой они вылезли, так хорошо скрывалась под слоем грязи и нечистот, что заметить её было просто невозможно.
– Что это была за хрень, дери её грокс? – Квинт откашлялся и сплюнул. – Обосраться и не встать! Я ведь не вчера родной мир покинул, всякого дерьма повидал.
– Хороший вопрос, – Корт провёл рукой по лицу, Квинт заметил, что пальцы у арбитратора слегка подрагивают. Да и голос звучал слишком ровно, без интонаций, точно Афанасий изо всех сил старался его контролировать.
– Нечестивое место… – Итан глубоко вдохнул, явно намереваясь высказать всё, что не смел произнести там, в темноте. – Exsurgat Imperātor et dissipentur inimici Ejus . Lux Imperātoris tenebras exstinguat .
– Залить бы его прометием под самую крышу и поджечь, – желчно закончил Константин, проигнорировав все высказывания Итана на высоком готике. Сервочереп испуганно толкался в его затылок, не реагируя на попытки хирургеона его отогнать.
– Плохо, – честно признался Олри. Великан был бледным, на дверь смотрел со смесью ужаса и неприязни. – Жуть.
– Давно заброшенный резервуар, долгое время бывший подпольной лабораторией для… экспериментов, – Ширена стояла, прислонившись спиной к стене. Её, кажется, тошнило. – Пока лаборатория не была уничтожена.
– Кем? – Афанасий настороженно осмотрел стены в поисках знаков банд.
– Чем? – одновременно с ним спросил Квинт.
– Больше туда хода никому нет. Резервуар стал домом ужасам ночи, – Ширена их будто не слышала. – Нам очень повезло.
– Мы должны… – Элланор замолчал сам, понимая, что никогда не заставит себя вернуться. Ни за какие блага мира.
– Это не наша забота. Это существует уже давно. И это – не наша забота, – Ширена сползла по стене, перебрала ногами, выпрямляясь. – Не наша.
– Император не простит нам малодушия! Это скверна, и наш долг её искоренить! – Итан упрямо сжал кулаки и упёрся каблуками в скалобетон. Ему было безумно страшно туда возвращаться, но долг и вера укрепили решимость. Благам мира было его не искусить, но как священник он обязан был сражаться с любым злом. Даже если его трясёт от одной мысли о нём. – Мы должны хотя бы попытаться…
– Ну, так иди и очисти, святой воин Императора, – Константин подошёл к Ширене и помог подняться на ноги. – Один. Потому что мы предпочтём заняться реальной угрозой. Той, которая нависла над городом прямо сейчас. Ужасы ночи никуда не денутся, отче. Они были, есть и будут. Если выживем, можем вернуться. А до тех пор нужно сделать так, чтобы город не утонул в крови! Мы ведь не хотим, чтобы смерть инквизитора Вайсштайна была напрасной?
– Кончайте препирательства, – Квинт зло мотнул головой. Константин мог сколько угодно строить из себя невозмутимого, но резервуар даже на него подействовал угнетающе, иначе он не стал бы так бросаться на Итана. – Мы зря теряем время, а его у нас и так мало. Если будем каждый клоповник чистить, до восшествия Императора с Трона не управимся.
– Богохульствуешь, – спокойно сказал Афанасий. Он знал свой долг и возвращаться в пустой резервуар не собирался даже по прямому приказу. – Итан, мы сообщим о находке, как только сможем найти безопасную вокс-станцию.
– Нам нужна информация, нужно понять, где мы оказались. – Квинт провёл рукой по лицу. Командовать людьми оказалось неимоверно трудно, а ведь он даже не напрашивался в лидеры, как-то так само получилось. Теперь Квинт мог с чистой душой посочувствовать всем своим командирам, которых обманывал, как только мог, пока служил в гвардии.
– Найдём церковь. Священник поможет разобраться, – Итан всё ещё злился, но понимал, что арбитратор прав. Своими силами они в резервуаре могут только бесславно сгинуть.
Квинт кивнул, пока что общение Элланора с местным духовенством обеспечило их изрядной долей информации. Ему не нравилось то, как часто Итан разговаривал со своими коллегами, но иного пути сейчас у них не было. Отправлять Афанасия на разведку было рискованно, да и разделяться больше Квинт не хотел. Про налаживание контакта с местными тоже речи не шло – на это требовались месяцы работы и богатый опыт. Ни того, ни другого у них не было.
– Если она здесь есть, – Константин усмехнулся, поймал сервочереп за манипулятор и притянул к себе, посадил на плечо. – Обычно так низко людям не до Императора, выжить бы.
– Мы ещё не слишком глубоко забрались, – Афанасий вздохнул. В целом он был согласен с хирургеоном, хотя его это и не радовало.
В бытность арбитратором Корт на такие глубокие уровни подулья совался только по особому случаю и в компании боевого отряда арбитров для зачистки или подавления бунта. Да и экипировка у них тогда была не в пример лучше.
Церковь – совсем маленькая, едва способная вместить тысячу человек на ежедневный молебен – нашлась через два часа блужданий по лабиринтам складского кластера и унылым, пропахшим безнадёжностью и болезнями улочкам жилых многоквартирников. Эти дома были построены для рабочих огромного мануфакторума, на стены которого Квинт с товарищами постоянно натыкался. Казалось, это здание было просто повсюду, изгибаясь пристройками, цехами, складами и корпусами. К нему кое-где лепились убогие лачуги, собранные из ржавых листов металла и прочего мусора. Часть многоквартирников уже была непригодна для обитания, огромные трещины тянулись по стенам, обрывки толстых кабелей и торчащие трубы свидетельствовали о том, что дома давно отключили от снабжения. Поэтому некоторым местным приходилось переселяться в самодельные жилища.
Церковь, высившаяся посреди всего этого запустения, выглядела облезлой, лишь тенью былого величия. Острые шпили упирались в нависающие толстые трубы, стены покрывал чёрный налёт и въевшаяся копоть. Изъеденные едкими парами статуи святых утратили чёткость и больше походили на сточенные зубы или оплывшие сталактиты.
Перед дверями храма собралась толпа – не больше двух-трёх тысяч человек. Рабочие в заляпанных комбинезонах, их жёны в серых и коричневых, много раз стираных и латаных платьях или таких же перешитых спецовках. Кто-то был просто в поношенной одежде. На хмурых, бледных до серости лицах – сосредоточенность и внимание. И – то, что не могло не удивлять – все они стояли почти неподвижно. Даже дети и подростки, обычно, самые непоседливые из прихожан.
Над людьми носились изрыгавшие прометиевые дымные хвосты и аромат благовоний сервочерепа с облезлыми печатями чистоты и религиозными хоругвями, выцветшими и обтрёпанными настолько, что невозможно было разобрать, что на них изображено. Время от времени их сносило струёй пара из трещины в огромной трубе, нависавшей над храмом.
Священник – молодой, с острыми скулами и правильным аристократическим носом – вещал с переносной кафедры. До Квинта доносились отдельные слова, но о чём именно говорилось в проповеди, разобрать он не мог.
– Надо подойти ближе, – Итан прислушался, пытаясь понять, о чём говорил его коллега.
– Нет, погоди, – Афанасий вскинул руку, но Итана не тронул. Что-то ему казалось странным, подозрительным во всём происходящем.
Сцена до зубной боли банальная. Маленькая церковь не может вместить всех желающих, священник решил провести проповедь снаружи. Может, на заводе какая-то памятная дата, или начальство попросило добавить рабочим религиозного смирения. Или молодой священник просто создаёт себе авторитет и всё ещё переполнен рвением. Обычная картина, но что-то смущало бывшего арбитратора. Афанасий осмотрелся по сторонам, ища какие-то зацепки, то, что считало его подсознание, но ещё не успел заметить он сам.
– Изменения, которым подвергается ваша плоть, те дары преображения сосудов ваших душ, которые вам ниспослал Император, благословенны. Поедая плоть людскую в брикетах, вы причащаетесь плоти Императора и приближаетесь к Нему! – молодой священник с улыбкой простёр руки к прихожанам, слушающим его с немым трепетом. – Чем ниже вы спускаетесь в ваших поисках праведности, тем ближе вы к дыханию Его, что идёт из глубин Шиндлес. Она жива и она дышит. Наша планета – живое воплощение воли Императора к изменениям и к возрождению. Ваш труд в шахтах и на заводах приближает час истинного перерождения, когда каждый получит то, что заслужил. Возрождение в сиянии или смерть в огне!
– Это же Maxime haeresis ! Противоестественное безумие, недопустимая ложь! Как он может так заблуждаться? Или он не… Не могу поверить, что этот человек может так нагло, так откровенно лгать! Что он смеет именем Его оправдывать мерзкие мутации! – Итан сжал кулаки. Квинт и прочие могли сколько угодно бегать от врага – он не лез в драки. Но это было его полем боя, и отступать Итан был не намерен. – Он оскорбляет священное имя Императора! Оскорбляет Его деяния! Коверкает саму веру! Contremisce et effuge ! Imperātor punit . Haereticus celare non potest ab aspectu Suo .
– Остановись, Итан! Ты же сам говорил про эту церковь! Мы на тридцать пятом подуровне подулья в Трубном районе! – Афанасий, наконец-то сообразил, что не давало ему покоя.
Итан рассказывал им о молодом священнике Закире ап'Жалье, которого недавно назначили в небольшую церквушку, обслуживающую завод по переработке отходов, сортировочную линию и несколько мелких фабрик. Вряд ли в этой дыре мог найтись ещё один такой же молодой и популярный. Схола, в которой они прятались до этого, находилась как раз в Трубном районе, они спускались вниз, так что вполне могли оказаться рядом с той самой церквушкой. Молодой священник, который собирает толпы на проповедь, паства, которая стала вести себя «странно» – всё сошлось. Они случайно оказались в самом логове врага.
– Итан, стоять! – Квинт пожалел, что у экклезиарха нет даже самого базового военного опыта и он просто не умеет реагировать на приказ должным образом. На его окрик даже Олри дёрнулся и замер.
– Не спасти. Не спастись! Голос из бездны! Голос из огня! – Ширена затряслась и рухнула на пол, забилась в судорогах. – Он кричит! Он горит! Падает! Он падает!
– Да гроксова задница! Какого ж хрена лысого именно сейчас? Да прямо очень, дери тебя орки, вовремя! – Квинт кинулся на помощь Константину, который пытался подойти к брыкающейся и дёргающейся девушке. – Олри, ноги держи! Осторожнее, орясина!
– Мы не должны!.. – Афанасий не договорил, он упустил из вида Итана, а Ширена кричала всё громче. – Asinus !
– Да держи её уже! – Квинт кое-как прижал руки девушки к скалобетону, навалившись всем телом, пока Олри пытался удержать ноги Ширены. Псайкерша вырывалась с силой, которую никак нельзя было заподозрить в хрупком и худом теле. – Я ей сейчас кости переломаю, быстрее, док!
– Защита держится, но трещит по швам, – Константин спешно запихивал в инъектор ампулу с лекарством. Он действовал быстро и чётко, слишком по-военному для гражданского, но Квинта это мало сейчас волновало. – Ширена – сильная девочка, она не потеряет контроль, но её психика истощена.
– К гроксу в зад твои лекции, умник хренов! Коли давай! – Квинт задыхался, бороться с припадочной псайкершей было очень сложно. Афанасий, подоспевший на помощь и державший её голову, чтобы Ширена не разбила затылок о скалобетон, бешено глядел по сторонам, ища глазами Итана.
По пальцам всех троих мужчин метались электрические заряды, больно жалившие и оставлявшие чёрные следы копоти. Но Квинт упрямо матерился, удерживая руки девушки, Олри громко сопел, одной ладонью придавив ноги, а второй – талию Ширены. Афанасий всё ещё вглядывался в толпу и тихо, но злобно ругался.
– Колю. Теперь ещё пару противосудорожных надо, нейростабилизатор, нейрорелаксант, ноотроп и пару мощных транквилизаторов. И миорелаксант, если найдётся, – Константин менял ампулы одну за другой, накачивая Ширену убойным коктейлем препаратов. Он доставал лекарства из сумки, почти не глядя, ломал ампулы по точке излома одной рукой. – Если её сердце выдержит, нам повезёт. Ах да, и для сердца тоже.
Константин вколол Ширене очередное лекарство, девушка расслабленно обмякла, глаза у неё закатились, открыв белки в сетке красных прожилок. Тело псайкерши слегка подрагивало, но она больше не кричала.
– Константин, сиди здесь, охраняй Ширену и готовься вместе с ней очень быстро отсюда ретироваться, – Квинт встал и повёл плечами. Спина чудовищно болела как после серьёзной драки, в которой ему наваляли. – Корт, Олри, нам нужно отбить нашего блажного святого отца. Пока он не затеял душеспасительных диспутов с еретиками и фанатиками. Он, конечно, придурок, но это наш придурок.
– Боюсь, уже поздно, – хмуро сказал Афанасий.
Итан расталкивал локтями рабочих у самой кафедры. Добравшись до первого ряда, он шагнул вперёд, не обращая внимания на возмущённые крики за спиной. Итан был уверен, что справится. Ересь не могла зайти слишком далеко. Это его поле боя, и бежать он не собирался. Итан обернулся. Афанасий и Квинт пытались пробиться к нему, но толпа тормозила их. Подавив улыбку, Итан повернулся к своему врагу. Он покажет, как надо встречать противника – лицом к лицу, не бежать, не прятаться. И победит, ведь Император иного не допустит.
– Я слушал слова твои и слышал ересь. Я слушал, как ты говоришь об Императоре нашем и чувствовал горечь, – Итан поднялся на кафедру и встал рядом с Закиром ап'Жалье. Тот, казалось, совсем не удивился, даже одобрительно кивнул. – Я слышал ложь, приправленную ядом. Я слышал зло, облачённое в слова благочестия. Сыновья и дочери Империума, внемлите мне! Сей человек лгал и обманывал, прикрываясь одеянием экклезиарха. Сей человек жаждет увести вас от света Императора во тьму, где ждёт вас лишь погибель. Но путь к Трону Его для вас не закрыт! Внемлите мне! Ибо свет Императора един для всех. В нём вы искупите грехи малодушия. В нём вы очиститесь для истинного служения. Слова этого человека – суть ересь!
– Довольно, – это короткое слово прозвучало в наступившей тишине как пощёчина – резко, больно и отрезвляюще. Закир больше не улыбался. Он не смотрел на Итана, только на людей перед собой. – Довольно. Проповедник мнимого Императора, лжец и притворщик пытается смутить вас. Что ж, таких было много. Зажравшихся, разодетых в золото и шёлк. Они – слуги Его? Как бы ни так! Он никогда не говорил: «Жри, пей, потворствуй своей похоти и одевайся в дорогие одежды, пока люди Мои умирают». Он никогда не желал людям жалкого существования в грязных и тёмных тоннелях. Он обещал величие. Эти же твари его отбирают. Они гребут всё себе. Перед вами – слуга мнимого Императора, которого они почитают только для того, чтобы оправдать свою ложь. Неизменность? Неприспособленность? Они хотят видеть вас слабыми и покорными! Они питаются вашей смертью!
– Ты подталкиваешь людей в лапы Губительных сил! Как смеешь ты клеветать на Экклезиархию?! Как смеешь ты клеветать на Императора?! Как смеешь сомневаться в Нём? – Итан сжал кулаки и повернулся к своему противнику. Наглость ересиарха возмущала его. Итан не замечал, что его слова не вызывают отклика у рабочих, а вот речь своего пастыря они встречают одобрительными кивками и гомоном. – Как смеешь утверждать, будто знаешь Его волю, Его желания? Как смеешь выворачивать Его учение? Как смеешь лгать людям, за которых Он сражался и взошёл на Трон?
– Ему конец, – Квинт оттолкнул рабочего в грязной робе, возвышавшегося над бывшим гвардейцем на полторы головы. Тот даже не заметил толчка, всё его внимание было поглощено творившимся на кафедре.
– Ещё посмотрим, – Афанасий отпихнул худую женщину, та покачнулась, но не упала. Арбитратор заметил, что она прижимала к груди семипалые ладони и заворожено смотрела на Закира, как на живого пророка. Олри шёл позади них молча, только упрямо сопел, прокладывая себе путь.
Толпа сдвигалась к кафедре, становилась всё плотнее. Люди не замечали ничего, не слышали никого, кроме своего обожаемого кумира. Квинт и Афанасий едва могли двигаться, их тянуло вперёд в общем потоке, но пробиться в первые ряды никак не получалось. Олри потерял их из вида и теперь стоял, хмурясь и вглядываясь в толпу. Окликать его было бессмысленно и небезопасно. Квинт понадеялся, что огрин сообразит, что делать, когда начнётся заварушка.
– Сыновья и дочери Империума. Перед вами враг! – Закир раскинул руки, обращаясь к толпе. Тысячи лиц были повёрнуты в этот миг в сторону ересиарха, тысячи сердец ждали приказа. На Итана Закир по-прежнему не смотрел. А потом резко, без замаха опустил руку и толкнул молодого священника в толпу.
Итан вскрикнул скорее от неожиданности, чем от страха. Потом его короткий крик перешёл в захлёбывающийся вопль. Толпа взревела, люди рвались вперёд с одним лишь желанием – растерзать врага, уничтожить ненавистный символ угнетения, разорвать подачку, кинутую им хозяином. На лицах, ещё секунду назад преисполненных религиозного благоговения, отобразилась животная ярость. Руки потянулись к Элланору, рты перекосились в кровожадных оскалах.
Квинт выругался со всей злостью, на которую был способен. Ему потребовалось немало усилий, чтобы вытащить лазпистолет, прижать его дулом к затылку впередистоящей женщины и нажать активационную руну. Афанасий справлялся лучше, его шоковая дубинка поднималась и опускалась с методичностью метронома. Арбитратор действовал привычно и быстро, ударами и пинками разгоняя толпу. Олри взревел так, что от него шарахнулись одурманенные ересиархом прихожане. Огрин начал отпихивать людей, уже не заботясь об их сохранности, но он оказался от Итана дальше остальных и теперь плохо понимал, куда ему идти.
– А ну пшли к херам гроксячьим! – рявкнул Квинт, отвешивая смачного пинка двухметровому работяге в грязной спецовке. Олри, услышав его голос, начал двигаться к гвардейцу. – Отвалите в темпе! Ша отсюда! Гроксячьи выпотроши! Хреновы уроды! Навозные крысобелки! Тля летучая! Ща всех порешу! Вы[ой]ки драные, мехаплугом переделанные!
Квинт перебирал все самые красочные ругательства, которые помнил ещё с родной фермы, с которой его забрали по десятинному набору. Рабочие расступались, не понимая, чего от них хотят. На них орал незнакомый человек в грязной, пахнущей непонятно чем одежде. Он не пытался ни в чём их обвинить или убедить, просто ругался почти так же громко, как и их цеховой старшина. И они инстинктивно расступались.
Пока Квинт пробивался к месту, куда упал Элланор, до него успел добраться Олри. Огрин оставил после себя просеку из избитых и просто помятых прихожан, но ни один из них не рискнул попытаться ответить на обиду. Все были слишком ошарашены внезапным напором.
– Они думают, что спасут его, – голос Закира ап'Жалье звучал мягко и текуче, он раздавался, казалось, со всех сторон стразу. – Но они уже обречены. Им не скрыться от истины. Не скрыться от взора истинного Императора! Им не сбежать от изменений. Но их ложь, их слепота и глупость не дадут им возвыситься. Всё, что их ждёт – превращение в трупы!
Толпа взревела, очнулась от ступора, в которую её вогнали ругань Квинта и прущий напролом злой огрин. Афанасий взмахнул дубинкой, не целясь никуда конкретно. Он старался отогнать напиравших прихожан. Они тянули руки и кричали оскорбления и проклятья. Квинт выстрелил, целясь в лицо выбившегося вперёд старика. «Не отворачивайся от врага. Не забывай его лица. Он не забудет тебя», – так сказал ему однажды комиссар Живан, тот, что был до Шольца. Живан был не таким говнюком, как Шольц, просто странным парнем, не расстававшимся с записной книжкой. Никто так и не узнал, куда он пропал.
По руке Квинта царапнули чьи-то ногти, оставив длинные багровые полосы. Тощая  девица завопила, неестественно широко открыв рот. Приклада, лазвинтовки и шоковой дубинки им не хватало, чтобы сдержать толпу. Даже до Олри пытались добраться, хотя это и стоило смельчакам сломанных конечностей. Огрин отбивался вяло, явно не понимая, что ему делать с гражданскими. Квинт тихо выругался. В руках людей уже начали появляться куски арматуры, трубы, обломки скалобетона и оторванные кабели. Дело принимало крутой оборот.
– Олри, круши их! – рявкнул Квинт. Без огрина они были обречены. В Олри прилетел кусок скалобетона, огрин нахмурился и повернул голову в сторону, откуда тот прилетел. – Враги! Уничтожь! Порви их!
Олри, разозлённый, всё ещё не до конца понимающий, что происходит, услышал чёткий приказ. Его кулак опустился на голову подобравшегося слишком близко рабочего в грязной спецовке, вогнав череп ему в грудную клетку. Тело отшатнулось, залив кровью тех, кто стоял за ним. Огрин размахнулся, сметя одним ударом троих человек, схватил верещащую девицу и резко бросил. Крик оборвался хрипом, когда она ударилась о скалобетон.
Квинт старался не смотреть на Олри, продолжавшего крушить черепа и кости. Теперь он мог целиться и стрелять наверняка, рядом, в стороне от огрина, работал Корт. Арбитратор дышал часто, но молчал, поднимал и опускал дубинку в монотонном ритме. Через несколько минут, показавшихся вечностью, Квинт рискнул повернуть голову. Олри стоял весь перепачканный чужой кровью и сжимал руками голову дёргающегося мужчины, у того изо рта вывалился слишком длинный язык, а глаза вылезли из орбит. Огрин давил до тех пор, пока голова мужчины не лопнула, как перезревший сладофрукт. Олри взревел, схватив сразу двоих рабочих. Их шеи сломались с влажным хрустом. Толпа отхлынула, поражённая невиданной жестокостью и лёгкостью расправы.
– Олри! Олри, угомонись, – Квинт рискнул подойти к огрину. Прихожане остановились, нужно было этим воспользоваться. Всех убить они точно не смогут. Олри посмотрел на него мутным взглядом, медленно кивнул. Квинт указал огрину на окровавленное тело Итана, лежащее на скалобетонном полу. – Подними. И валим.
– Отвали! – Олри рявкнул на протянувшего было к Итану руку мужчину. Тот отшатнулся, бешено глядя на огрина. Потом поднял голову и посмотрел на кафедру, словно надеясь найти ответ у священника. Тот только улыбнулся и кивнул. О плечо Олри ударил обрезок трубы. Огрин почесал место удара и отмахнулся, свалив напавшего с ног.
Квинт стрелял, не останавливаясь и не отворачиваясь. Ему было плевать, можно ли было ещё спасти души этих работяг, как много они сделали для Империума и имеет ли он право убивать их. Здесь не было сержантов и комиссаров. Здесь не было военно-полевого суда, а суд Инквизиции за такие мелочи не карает.
Молодая девушка с ожогом на пол лица упала под ноги толпе. Следом за ней – высокий плечистый мужчина, которому Квинт прострелил щёку. Гвардеец старался стрелять наверняка и экономить заряд. Афанасий ударил наотмашь по голове подобравшегося к нему рабочего, обратным замахом прошёлся силовой дубинкой по шее седой женщине, та захрипела, вывалив длинный синеватый язык с раздвоенным концом. Квинт не отворачивался. Эти люди уже не были верными слугами Империума. Они приняли изменения, мутации и перестали их скрывать. Заражение проникло куда глубже, чем предполагал инквизитор Вайсштайн. Иначе он не прилетел бы один, иначе действовал бы осторожнее.
– Нам не сдержать их, – Афанасий перекинул к груди висевший на плече болтер и выпустил три болта в толпу.
Квинт отступал медленно, спиной вперёд, пытаясь выиграть хоть немного времени.
– Афанасий, дай мне пару секунд! – Квинт не взглянул на арбитратора, чтобы проверить, чем тот занят. Канистра никак не желала выниматься из вещмешка, Квинт подцепил её и вытянул наружу.
– Олри, прямо! Корт, отходи! – Квинт размахнулся и как смог далеко бросил канистру с прометием, который с таким трудом достал. И выстрелил, когда та начала падать в толпу.
Потом развернулся и побежал, крики били в спину, расплёскиваясь по замкнутому пространству. Кто-то вопил от боли, кто-то от ярости, но в чёрном, жирном дыму разглядеть, куда делись беглецы, было сложно. Квинт, ругаясь сквозь стиснутые зубы, догнал огрина и арбитратора. Сердце бешено ломилось в рёбра, кровь шумела в ушах, но гвардеец всё равно слышал, как со свистом, нехорошо хрипит Итан на руках Олри. Даже на то, чтобы ругаться, не было сил. Добравшись до края площади, арбитратор понёсся в ближайший тоннель. Потом они бежали, не слыша ничего сквозь шум крови в ушах. Повороты и перекрёстки сменяли друг друга, сплетаясь в настоящий лабиринт.
Афанасий умело петлял, чётко помня нужное направление. Им удалось оторваться, но рабочие знали местность лучше них. Квинт полностью положился на арбитратора, понимая, что не может спорить с ним в умении ориентироваться в ульях. Они выскочили к Константину и Ширене совсем не с той стороны, с которой уходили. Олри бухнулся на колени рядом с хирургеоном и бережно опустил Итана на скалобетон.
– Я ничего не буду говорить… – прохрипел Квинт. – Хотя нет, буду. Итан Элланор – ты конченый хренов идиот! Даже гроксы умнее тебя! Даже гроксы, которых долго били по башке лопатой!
– Я не мог… – при каждом слове в уголках губ служителя Экклезиархии набухали и лопались кровавые пузыри. Итан едва дышал. – Не мог пройти... Ересь. Эта церковь… плодит ересь. Не мог пройти мимо... Мой бой… Mihi debitum .
– Не говори, я посмотрю, что можно сделать, – Константин раздвинул края окровавленной и разодранной одежды священника, покачал головой, открыл сумку.
– Сжечь. Её необходимо сжечь, – Итан застонал, дёрнулся. Константин ввёл ему лекарство и тихо ругнулся. – Adolebitque illud .
– Я слышу его! Я слышу! Он кричит! Везде огонь! – Ширена добавила свой голос к стонам Итана. Она сидела совсем рядом с умирающим священником. – Я слышу его крик!
– Тихо, – Олри неловко обнял кричащую девушку, пытаясь успокоить. Ширена дёрнулась и застонала.
– Алларик, утихомирь её! Нас так найдут, – Афанасий стоял сбоку от прохода, через который они вернулись, и прислушивался. Итан сбивчиво молился, Ширена голосила, явно уловив мысли страдающего священника.
– Я не могу разорваться! – Константин прижал к груди Итана плотный комок ваты, тот жутко захрипел. – Квинт, это бесполезно. Тут нужна операция и аугментика, причём срочно.
– У нас её нет! – Квинт и сам видел, что священник – не жилец. Ему довелось повидать всякие ранение, он знал, как выглядят умирающие.
– Могу дать обезболивающие и кровеостанавливающие, но на все раны нашего ересеборца у меня ни хирургических нитей не хватит, ни скоб. Ни штифтов, чтобы рёбра по кускам собрать! – прошипел Константин, бросив короткий, требующий ответа взгляд на Квинта. Он мог бы попытаться прооперировать даже так – без шансов и инструментов, в ужасных условиях – но стоило ли тратить на это время и силы, решать должен был лидер.
– Делай, что можешь, – Квинт сжал челюсть так, что заболели зубы. Признавать, что он потерял одного из своих так глупо, не хотелось.
– Не успеем, они почти здесь, – Афанасий побледнел и часто дышал. Пальцы его подрагивали на силовой дубинке. Он прошёл через множество боевых операций в родном улье, бывал в самых разных ситуациях. Это была одна из худших, и подмоги ждать было не откуда.
– Итан не жилец, – громко и чётко повторил Константин. Олри посмотрел на него с ужасом, Ширена зашлась плачем. Сам священник цеплялся за хирургеона, но только хрипел. – Но может спасти всех нас.
– Итан… – Квинт ошалело посмотрел на священника. Тот ответил ясным, понимающим взглядом и кивнул.
Итан осознавал, что ему не выжить, что вскоре он предстанет перед Троном. Он не жалел о том, что делал, для жалости было слишком больно. Лекарства Константина почти не помогали, при каждом вдохе внутри что-то рвалось и сдвигалось.
– Если… моя смерть… на благо… – Итан закашлялся, выгнулся дугой. – Императора… Трон… инкви… я… согласен. Скоро… предстану. Если… ваша миссия… Но церковь… сжечь! Damno !
– Ладно, Алларик, давай, – Квинт шумно вдохнул через нос. Он понимал, что другого выбора нет, что это правильно, и что Итан сам виноват. Но решение всё равно было тяжёлым. – Делай, что должен.
– Олри, дай фраг-гранату, – Константин деловито протянул руку и посмотрел на огрина. Тот выглядел растерянным и пришибленным. – Гранату!
Олри служил в гвардии, видел смерть во многих вариантах, но к тому, что первым погибнет Итан, оказался не готов. Капелланы часто шли в бой вместе со всеми и погибали тоже часто, чаще разве что комиссары. Но Итан совсем не походил на капеллана. Олри отстегнул от пояса и дал фраг-гранату Константину. Тот закатал рукава и склонился над Итаном, расширяя отверстие в разорванном животе. Святой отец глухо и болезненно застонал, когда хирургеон уверенным движением фиксировал в ране, как в лунке, взведённую гранату.
– Вот так. Тебе ничего не надо делать. Пока ты дышишь, она не взорвётся, – Константин выпрямился, его руки по локоть были в крови. Квинту показалось, что на левом запястье хирургеона есть какая-то небольшая татуировка, но рассмотреть он не смог. Сервочереп всё время кружил рядом и мешался.
– Тогда… быстрее… – Итан закрыл глаза. Дышал он с трудом и через раз.
– Они близко, кажется, взяли след, – Афанасий повернулся к остальным. На его бледном до белизны лице проступили веснушки.
– Уходим! Уходим немедленно! – Квинт поднял лазвинтовку к плечу.
– Я слышу крики! – Ширена снова заголосила. Константин выругался и достал из сумки очередную ампулу транквилизатора. Смял и выбросил опустевшую упаковку, между делом опуская рукава на окровавленные руки.
– Я тоже! – Афанасий развернулся и первым побежал в ближайший проход. Сзади уже раздавались вопли рабочих и остро пахло бойней.
Олри громыхал за ним следом, неся на руках Ширену. Константин не отставал, на ходу пытаясь оттереть платком кровь с рук, у его головы непрестанно кружил сервочереп, цепляясь манипуляторами за голову хирургеона. Квинт замыкал, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. А потом он услышал крик полный невыносимой боли и ужаса. За ним прозвучал взрыв, с потолка посыпалась грязь, ошмётки чего-то влажного.
– Сюда, быстро! – Афанасий махнул в сторону двери, ведущей в тёмное гулкое помещение. Квинт так и не понял, что это за место.
Внутри не было света, что-то стучало и капало, воняло гнилью, застоявшейся водой и ещё чем-то кислым. Когда Квинт последним зашёл внутрь, он закрыл дверь, отрезав единственный источник освещения. Ширена молчала. Остальные тоже замерли, прислушиваясь к звукам за дверью. Пальцы подрагивали на оружии. Олри передал псайкершу Константину и перекинул вперёд висевшую за спиной «Матильду».
Минуты текли медленно, подгоняемые стуком и звуком падающих капель. Никто, казалось, не дышал. Время от времени чудились шаги, но дверь никто не пытался открыть. Кислый запах стал сильнее, в нём появились аммиачные нотки. Квинт старался дышать ртом. Они ждали целую вечность, пока снаружи всё не успокоится.
– Так глупо, – опустошённо произнёс Афанасий, когда за дверью стало тихо. Что-то скрипнуло в темноте. – Так бездарно и глупо.
– Идиот, – согласился Квинт. – Просто конченый… идиот.
– Он у Трона, – убеждённо сказал Олри.
– Ты уверен? – ехидное замечание Константина подстегнуло остальных, выведя их из апатии. Голос хирургеона прозвучал жёстко и холодно, почти озлобленно.
– Уверен, – хмуро произнёс Олри.
– Храм надо сжечь. Итан был прав, это рассадник ереси, его надо сжечь, – Квинт выдохнул и провёл рукой по лицу. Смерть экклезиарха он считал своим личным провалом.
– Согласен. Мы нашли источник скверны. Думаю, один из основных точно, – Афанасий отозвался глухо и жёстко. Он терпеть не мог терять товарищей, особенно от рук безумной толпы. – И скверну надо выжечь.
– Нет, – Ширена говорила тихо, но твёрдо. После истерики и лекарств Константина она снова пришла в себя. Или, может, потому что оказалась далеко от толпы. – Нет, это не источник.
– С возвращением, леди Ширена, – Константин произнёс это с уважением, хотя и несколько насмешливо. Как и в прошлый раз. Квинт в очередной раз подумал, что доку не место среди них – неопытных новичков. – Надеюсь, в этот раз стабилизировать вас удастся на более длительный срок.
– Что значит – нет? – Квинт почувствовал гнев, поднимающийся внутри. Он уже знал это чувство, дикое желание отомстить за товарища, идти на врага, бить и крушить. Чтобы заглушить пустоту болью – своей и чужой.
– Этот храм – не источник скверны, только её светоч. Слишком мало веры, слишком мало силы. Храм внизу. Теперь я чувствую его. Он пульсирует под нами. Там они позовут нерождённого, – Ширена вздохнула, всхлипнула, но сдержалась. Квинт невольно подумал, не стала ли псайкерша стабильней именно потому, что почувствовала источник и зачерпнула из него. В этом случае у них большие проблемы. – Этот храм не болезнь, а симптом. Он даёт силы тому, что внизу. Но он – не источник.
– Его всё равно надо сжечь, – Афанасий упрямо не желал оставлять еретиков и убийц без возмездия. Хоть он уже и не был арбитратором, желание покарать за преступление в нём было сильно. – Они подняли руку на слугу Императора и слугу Инквизиции. Они питают нечестивое логово ереси внизу, как ты говоришь. Храм надо сжечь. Это ослабит и источник тоже.
– Итан хотел, – добавил Олри.
– Надо идти вниз, времени нет! – в голосе псайкерши проскользнули истеричные нотки. Квинт нахмурился, ему почему-то не понравилось то, как отчаянно Ширена хотела отправиться к источнику. С одной стороны, они обязаны были его уничтожить. Но внезапное прозрение пугало. Квинт ничего не понимал в делах варпа, но чутьё подсказывало ему, что дело плохо.
– Куда идти? – Константин говорил жёстко и требовательно. – Куда именно вниз? Пока мы будем искать, всё уже закончится.
– Банды, – Афанасий задумчиво постукивал выключенной дубинкой по бедру. Характерный монотонный звук действовал на нервы. – «Спиральщики» – самые подозрительные. Их внезапное усиление, методы – всё говорит об их связи с еретическим культом. Могу предположить, что эта банда – боевое подразделение культа. Раз так, то они спускаются в основной храм время от времени. Приводят жертв, выполняют поручения. Можно проследить за ними.
– Может получиться, если Ширена будет вести себя тихо, – добавил Квинт. Ему совершенно точно не нравилась идея пробираться по подулью, шпионя за опасной и  безжалостной, тронутой порчей бандой.
– Я буду вести себя тихо. Голоса умолкнут, – что-то в голосе Ширены заставило Квинта забеспокоиться ещё сильнее. Псайкерша говорила вроде бы разумно, но отрешённо.
– Я предпочёл бы голоса, – серьёзно сказал Константин. Он смотрел на девушку настороженно, стискивая в руках сервочереп. Словно пытался разглядеть, что происходит у неё в голове, прочитать мысли, шевелящиеся под тонкой кожей.
– Шира со мной, – пообещал огрин.
– Ладно, решено. Я взрываю храм, – Афанасий перестал постукивать дубинкой. – Так мы выиграем время, вниз будет поступать меньше энергии. И вспугнём банды. После уничтожения храма они точно побегут за инструкциями.
– И сильно усложним себе жизнь. Они будут искать подрывника, будут охотиться на нас, – мрачно сказал Квинт.
– Они будут думать, что мы мстим. Будут думать, что заляжем после такого, а то и вообще успокоимся, – усмехнулся в темноте Константин. Сервочереп в его руках натужно гудел антигравами. – Ни один человек в здравом уме не потащится в логово еретиков, которым сам только что подпалил хвост. На такое способны только слуги Инквизиции.
– Звучит паршиво, – признался Квинт. Идея Афанасия ему понравилась, но после слов дока он понял, насколько отчаянной и безумной она была. – Но выхода нет. У нас нет времени искать их по всему подулью. Необходимо спровоцировать «Спиральщиков», заставить их шевелиться, выползти из их гроксами обделанных нор.
– Времени нет. Они знают. Они спешат. Иначе прилетит другой. Всё готово. Йоаким просто не знал. Он не знал, что грядёт. Карты не показали ничего, кроме смертельной опасности. Но это всегда так, – Ширена говорила торопливо, словно боялась упустить мысль или снова потерять себя. – Карты говорили, что враг близко, но не говорили – насколько. Карты не говорили про смерть. Мы должны были проверить, когда соберёмся вместе. Когда мне помогут со стабилизацией. Йоаким умел. Он не знал, что всё зашло так далеко. Что скверна протянулась до шпилей, что заразила так много людей. Нам говорили – небольшой культ, вероятно, нужно проверить.
– Отлично. Обожаю, когда разведка лажает с информацией. Вот просто обожаю, когда говорят, что там небольшой отряд орков, а там их гроксова толпа и чудила в довесок. Вот ну на хрен такую разведку! – Квинт выругался, а потом выругался ещё раз и ещё богохульнее, сообразив, что ожидает окрика Итана.
– Когда говорят, что там всего лишь небольшие волнения, можно не брать тяжёлую броню и «Носорогов», а потом приходится баррикадироваться на каком-нибудь складе и ждать подмогу, – добавил Афанасий, поморщившись.
– Это называется: «всего лишь царапина, просто засунь кишки обратно и зашей», – ехидно усмехнулся Константин.
– Когда дают жрать, а там суп, – недовольно произнёс Олри.
– А ты прав, – Квинт выдохнул и снял с плеч вещмешок. – Нужно поесть.
Они выбрались из тёмного помещения, озираясь по сторонам, как можно бесшумнее перебрались в узкий тупик, просматриваемый на всю длину. Олри подвинул ящики с гниющим мусором и бочку, от которой разило тухлятиной, загородив вход и скрыв их от глаз любого, кто мог пройти мимо. Устроились на самых целых и наименее вонючих ящиках, запас которых обнаружился в самом конце тупика.
Пайки, добытые Итаном и Ширеной, оказались качественными, армейскими, явно купленными на складе у интенданта или украденными с завода. Безвкусные, как картон, они утоляли голод и придавали сил, быстро усваивались и не слишком сушили горло. Квинт ностальгически хмыкнул, пережёвывая свою порцию. На сытый желудок стало немного легче думать.
– Я взорву церковь или хотя бы попробую устроить там пожар. Если «Спиральщики» действительно связаны с культом, прибегут узнать, что произошло. А я уверен, что связаны, – Афанасий доел свой паёк и потянулся за бутылкой воды. – Нам нужно будет не попасться им на глаза и суметь проследить, куда они отправятся после того, как разберутся с пожаром.
– Они связаны, – Ширена обхватила себя руками за плечи. Олри встрепенулся, но она покачала головой, давая понять, что держится. – Они придут на огонь.
– Если не вернусь, не ждите и не ищите. Не попадайтесь им на глаза, – Афанасий отряхнул руки и проверил боезапас болтера, недовольно поморщился.
– Мог бы и не говорить, – Квинт недовольно нахмурился. – Не первый день в гвардии.
Афанасий кивнул, провёл ладонями по груди и бёдрам, проверяя, всё ли на месте, и встал. Он не смотрел на остальных, молча развернулся и направился к импровизированной баррикаде. Олри пошёл за ним, отодвинул бочку, пропуская арбитратора наружу, потом вернул на место и сел рядом с Ширеной. Афанасий кивнул Квинту, показывая, что должен что-то сказать.
– Квинт, подумай вот над чем, – арбитратор говорил тихо и быстро, стараясь стоять так, чтобы его слова нельзя было прочитать по губам. – Ширена пришла в себя, насколько это возможно, после церкви. После того, как почувствовала источник.
– Что ты пытаешься сказать? – Квинт почувствовал, как внутри всё холодеет, точно он проглотил огромный кусок льда, и тот ухнул ему в желудок.
– Что она могла и сама испить из этого источника, даже не желая того, – Афанасий нахмурился. – Ширена оказалась рядом с источником энергии для ритуала. Психической энергии. Не знаю, как объяснить, я не разбираюсь в таких вещах.
– Я тоже, но я понимаю, кажется, что ты имеешь в виду, – Квинт сжал кулаки. Он не хотел признавать, что арбитратор может быть прав. – Я присмотрю за ней.
Афанасий кивнул и ушёл, оставив гвардейца наедине с мрачными мыслями. Тот вернулся к остальным и уселся у грязной стены, напряжённо глядя прямо перед собой. Константин проводил его долгим, внимательным взглядом. Слышать разговор он никак не мог, но, видимо, как-то догадался о его содержании. Квинт пожалел, что у них есть только вода. Что-нибудь спиртосодержащее помогло бы скрасить долгое томительное ожидание.

Афанасий подобрался к церкви без серьёзных трудностей. Пришлось пробираться через заброшенную секцию жилблока за два квартала, подняться на десяток этажей, пройти по ржавому мосту над полуразвалившимся цехом консервного завода. Оттуда по скрипящей пожарной лестнице снова вниз. Дальше Корту пришлось петлять по подворотням, загаженным и воняющим гнилью и химикатами. Наконец он вышел к задней стене храма, огороженной глухим забором. Афанасий обошёл забор в поисках прохода, тот был – подъездные ворота, запертые и слишком высокие, чтобы перелезть.
Корт бросил короткий взгляд на площадь перед храмом. Прихожане, которые растерзали Итана и едва не поймали их всех, разошлись, кафедру убрали, погибших тоже не было видно, но на скалобетоне остались пятна крови. Снаружи здание казалось почти нормальным, не заметишь ничего крамольного, если не будешь искать. Корт двигался в тени огромной сваи, мимо исходящих паром труб. Скалобетон покрывала скользкая плесень болезненно-серого цвета, пахло гарью, чем-то сладким и нагретым металлом. Афанасию эта смесь запахов не понравилась, обычно рядом с храмами всё пропитано благовониями.
Снова пришлось идти вдоль забора, пока Корт не нашёл плохо держащуюся штакетину из обломка шифера. Варочный шов сделали из рук вон плохо и доломать кусок забора оказалось легко. Афанасий пробрался внутрь и огляделся. Внутренний дворик был абсолютно пуст, не было даже мусора. Бывший арбитратор окинул взглядом заднюю стену храма. Если сюда что-то привозили, должны были куда-то девать. Вряд ли каждый раз выносили через ворота и тащили к центральному входу. Дверь нашлась быстро – неприметная и утопленная в стену. Это был вход в хозяйственную часть, туда был доступ только у экклезиархов и служек. Арбитратор один раз уже пользовался такой дверью – в другом храме и на другой планете. Как и там, замок оказался хлипким и поддался с первой же попытки. Афанасий никому не рассказывал, как ловко умел обходиться с замками и запорами. И что научился этому ещё в детстве. Знал только его напарник Иннокентий, но он погиб, убитый свихнувшейся от «жижи» малолеткой во время очередного восстания на заводе по переработке отходов.
Корт скользнул в прохладную темноту коридора, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он знал, что в хозяйственных помещениях, помимо всего прочего, хранятся запасы освящённого прометия для кадил, жаровен и нужд прихода. Именно на него он и рассчитывал. Даже одна бочка могла дать нужный результат.
Арбитратор шёл практически на ощупь. Свет зажечь он не решился, собственный подствольный люмен выдал бы его ещё быстрее. В конце короткого коридора было разветвление – один проход шёл дальше к библиотеке, кухне и гардеробному складу, если этот храм не отличался по внутренней структуре от всех прочих, второй спускался вниз к леднику и хранилищам. Афанасий начал спускаться, отсчитывая ступени. Получалось как-то слишком глубоко.
Лестница поскрипывала под ногами, стены покрывал склизкий налёт. Афанасий старался их не касаться и ступать ровно на середину каждой ступеньки. Вскоре спуск закончился просторной площадкой с тускло горящим люменом, то ли забытым, то ли горящим всегда. Афанасий осмотрелся. У лестницы справа кольцами лежала армированная верёвка с крюком, видимо, её использовали для подъёма тяжестей. От площадки вперёд шёл короткий коридор с тремя дверьми и налево – ещё один длинный, терявшийся в темноте.
Афанасий решил сначала проверить три двери прямо перед собой. Когда он шагнул к ним, почувствовал пробежавший по спине холод. Ему отчаянно не хотелось подходить, рука словно налилась свинцом, когда он протянул её к ручке. Афанасий понял, что неосознанно молится о том, чтобы дверь была заперта.
Она поддалась без малейшего усилия, открылась без скрипа. Внутри пахло кровью и потрохами, а ещё – чем-то сладким, как наверху. Темнота не позволяла ничего разглядеть, Афанасий попятился – прометия там точно не было. И в этот момент по похожей на пещеру комнате разлился тусклый свет. Он исходил от рун, начертанных на стенах. От одного короткого взгляда на них Афанасий почувствовал, что его тошнит. Он попытался отвернуться, но его взгляд невольно зацепился за обнажённую женскую фигуру, распятую прямо напротив входа. Женщина была худа, с непропорционально большими ступнями и ладонями. Её живот вспороли до самого паха, кишки свешивались наружу и лежали на полу в луже давно запёкшейся крови. Нижние рёбра женщине вырвали, ими же её и прибили к стене. Судя по всему, руны были начертаны именно её кровью и прочими жидкостями. Афанасий сглотнул и сделал ещё шаг назад. В этот миг женщина подняла голову. Она улыбалась, скаля острые чёрные клыки, блестевшие в свете нечестивых рун. Арбитратор выскочил из комнаты, старательно закрывая глаза. Взгляд того, что смотрело на него из пустых глазниц женщины, едва не сковал его волю.
Афанасий захлопнул дверь, не заботясь о скрытности. Его стошнило прямо на пороге. В голове гудело, глаза болели, горло драло спазмами. Сделав несколько шагов назад, он невольно упёрся спиной в другую дверь, та распахнулась. Афанасий рефлекторно развернулся, чтобы не упасть. Здесь было светло. На полу стояло множество свечей из жира, они чадили и сладко пахло. Корт хорошо смог рассмотреть стены и потолок, обтянутые сшитой в полотно кожей, явно человеческой. По центру этого безумия стояла небольшая подставка с одной толстой, оправленной в кожу и кость книгой. Чтобы читать её, пришлось бы встать на колени на шевелящуюся и пульсирующую содранную кожу.
Афанасий резко развернулся и вышел из комнаты. Его снова тошнило, хоть он и понимал, что больше нечем. А ещё – что после увиденного он не сможет жить дальше. Руны словно отпечатались изнутри на сетчатке, сердце билось в ритме пульсации комнаты из кожи. Безумно хотелось вернуться, открыть книгу и читать её, пока не ослепнешь.
Афанасий выдохнул, сжал челюсть до боли в зубах. Он твердил молитвы Императору Милосердному, Императору Гневающемуся и Императору Защищающему, пока осматривал комнаты в длинном коридоре. Там были расположены обычные хозяйственные постройки. Почувствовав запах прометия и благовоний, перекрывавший неотступную сладкую вонь, Афанасий обратился с молитвой к Себастьяну Тору и святому мученику Евгению, покровителю его участка Арбитрес.
Бочек нашлось целых четыре и ещё небольшая канистра освящённого масла. Всё это пришлось тащить по коридору до лестницы. Закончив, Афанасий долго стоял на нижней площадке, прислушиваясь. Единственное, что он услышал, был влажный чавкающий звук из короткого коридора. Разлив одну из бочек в проклятом тупике и обильно смочив прометием двери, Афанасий начал перетаскивать добычу наверх. Верёвкой с крюком он пользоваться не рискнул.
Спина ныла от напряжения, после второй бочки начали подгибаться колени. Но остановиться означало сдаться, а после увиденного в двух осквернённых комнатах, сдаваться было никак нельзя. Афанасий не жалел себя, понимая, что ему всё равно осталось недолго. Чем упорней он хватался за ободы бочек, чем упрямей таскал их по лестнице, тем громче был чавкающий звук.
Наконец канистра с маслом прочно встала на пол верхней площадки, Афанасий захлопнул дверь, ведущую в подвал и прислонился к стене, давая себе несколько минут отдыха. С момента, как он вскрыл замок задней двери, казалось, прошла целая вечность. Всё тело болело, словно его как следует избили. Голова раскалывалась, в горло было сухо, его всё ещё тошнило. Сладковатый запах сделался сильнее.
Афанасий торопливо потащил первую бочку к коридору, ведущему в центральное помещение храма. Около двери он снова остановился, перетащил остальные бочки и канистру. Арбитратор на миг задумался, что ему делать дальше. Облить пол и нефы он точно не успеет, но алтарь необходимо было уничтожить, это он понимал. Одну из бочек он проколол ножом ещё внизу, след прометия тянулся до самого короткого коридора с осквернёнными реликвиями еретического храма. Афанасий подумал, что это могли быть какие-то колдовские метки или просто место, где Закир ап'Жалье проводит досуг.
Арбитратор открыл дверь и оказался в боковой части трансепта за гобеленом. Его он облил в первую очередь. Потом перетащил тяжёлые бочки внутрь, открыл одну и начал расплёскивать содержимое. Канистру с маслом Афанасий отнёс на алтарь, вылил всё, стараясь не смотреть на лик Императора и вышивку покрывал. Что-то в нём было отвратительно искажённое, а поза всё время менялась, как и некоторые – такие знакомые по фрескам и иконам – детали лица и внешности.
Следующую бочку раскупорить Афанасий не успел, услышал голоса из бокового нефа напротив. Решать пришлось быстро. Арбитратор выскочил за дверь, оставив её открытой настежь. На полпути к выходу выстрелил из болтера в протянувшуюся по полу прометиевую дорожку, уже не заботясь, что его могут услышать. После этого бежать пришлось очень быстро.
Афанасий едва успел захлопнуть дверь, пронестись по пустому дворику и подбежать к дыре в заборе, когда ему в спину ударила жаркая волна взрыва. Он упал вперёд, ударился грудью, кое-как повернулся, протиснулся в узкий проём между двумя штакетинами и побежал по залитому нечистотами переулку. Спина и лёгкие горели, сладкая вонь стала нестерпимой, она заполнила собой всё. А потом остался только запах прометия.
Через несколько минут хаотичного и безумного бегства Афанасий обернулся. Над храмом поднималось алое зарево, соседние дома уже тоже занялись. Арбитратор готов был поклясться, что в клубах чёрного дыма видел лицо той распятой женщины, а завитки и искры сплетались в противоестественном вычурном танце переходящих друг в друга нечестивых символов.
Корт прислонился ноющим плечом к огромной горячей трубе. Его снова тошнило, сухие спазмы едва не ломали кости, он не мог вздохнуть. В ушах бился высокий, громкий визг, исходивший от горевшего храма. Оборвался он так же внезапно, как и возник. Афанасий с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Он не мог понять, где находится и как здесь оказался. Пришлось вернуться к устроенному им самим пожару и уже оттуда искать дорогу к своим. На него никто не обращал внимания, люди бежали к пылающим строениям. Кто-то тащил вёдра или багры, кто-то – мешки.
Его заметили, когда он пробирался мимо сваленных в кучу обожжённых хоругвей и обугленных и почерневших досок с фресками. Кто-то крикнул, привлекая внимание. Афанасий сразу понял, что нашёл тех, кого искал Квинт. Трое мускулистых мужчин в кожаных нагрудниках, обнажённые руки которых покрывали спиральные татуировки, шагнули к нему сквозь дым. Слева от них скалился тощий парень с изъеденным оспинами деформированным лицом.
Афанасий отступал, понимая, что один не справится. Только не в таком состоянии. Направление он помнил только примерно, в голове шумело как после сотрясения. Тощий парень поднял руку и указал на него, продолжая мерзко ухмыляться.
– Убить еретика! Убить! – последнее слово он провизжал, подпрыгивая от нетерпения, и первым бросился вперёд. Один из громил достал стаб-пистолет кустарного производства.
Афанасий отстегнул висевшую у пояса шоковую дубинку. Энергии в ней осталось мало, но для его задумки должно было хватить. Сталось только дождаться, пока накопится заряд.
Первый выстрел царапнул левое бедро, промазать с такого расстояния было почти невозможно. Громила либо совсем не умел стрелять, либо был под наркотиками, либо просто играл. Афанасий отступил на два шага назад, держа дубинку в отставленной в сторону руке. Тощий парень с изуродованным лицом едва не врезался в него, затормозив в последний момент. Перед собой он размахивал ножом с тёмным, неприятно поблёскивающим лезвием, от которого исходил тот же сладковатый запах, что и от подвалов храма.
Афанасий отбил нож бронированным наручем и ударил еретика в лицо, заставив отшатнуться. Замах получился слабым, бить левой рукой было неудобно. Второй выстрел прошил левый бицепс. Арбитратор сдавленно ругнулся, отступая ещё назад. Толпа за спинами громил была занята пожаром, это пока ещё спасало Афанасия от такой же расправы, которую они учинили над Итаном.
Парень заверещал, поднырнул под отведённую руку арбитратора. Афанасий почувствовал резкую боль в боку, пинком отшвырнул тощего к его подельникам и одновременно кинул ему вслед перегруженную шоковую дубинку. Он успел рухнуть на колени, отвернуться и закрыть голову руками. Яркая вспышка, ещё один удар в бок повалил его на скалобетон. Много раз ещё в схоле его предупреждали, что перегруженная силовая дубинка паттерна Тремос 9-Каппа «Умиротворитель» может взорваться. Заряда хватило.
По спину ударило жаром, кто-то кричал, влажно хлюпало. Афанасий не сделал даже попытки подняться на ноги или повернуться, чтобы посмотреть, что происходит. Он полз, сдирая ладони о грязный пол, пытаясь проморгаться хоть немного. Вспышка на время ослепила его, в боку засела пульсирующая боль, во рту появился металлический привкус. Перед глазами всё плыло.
Через бесконечность, полную боли и неотступного жужжания в голове, Афанасий рискнул остановиться и подняться на ноги, цепляясь за трубы и выступы. Глаза горели, он видел только смутные очертания. В горле саднило, на языке чувствовался мерзкий сладкий вкус. Афанасий шёл, едва разбирая дорогу, в нужном, как ему казалось, направлении. Он падал и снова поднимался, в голове гудело, словно там поселился рой каких-то насекомых. Опять тошнило. От раны в боку по телу растекался холод, левая рука начала неметь. Шёл он долго, едва не теряя сознание. Через какое-то время голоса и крики за спиной утихли, его никто не преследовал. Возможно, решили, что он погиб вместе с бандитами. Афанасию начало казаться, что он близко от их убежища, он узнавал какие-то детали, хотя зрение восстановилось ещё не до конца. Потом споткнулся, понимая, что подняться на ноги уже не сможет.
Когда его подхватили чьи-то огромные руки, Афанасий сопротивлялся из последних сил. Дёргался и что-то шипел сквозь зубы. Но держали его крепко.
– Это Олри, – пробасил голос над головой, Афанасий замер, потом расслабленно обмяк. – Искал.
– Я же говорил, оставаться на месте. После поджога искать… – Афанасий закашлялся.
– Искал спирали. Нашёл тебя, – Олри явно был доволен. – Повезло.
Огрин легко подхватил Афанасия на руки и почти бегом направился обратно. Вернулись они не туда, где прятались до этого. Квинт сменил позицию и нашёл не самый плохой закуток, не видимый с улицы и не такой грязный. Афанасий дважды терял сознание – всего на минуту – пока Олри нёс его к остальным.
– Афанасий, что, гроксы тебя сожри?.. – Квинт вскочил на ноги, едва Олри появился из-за баррикады из пустых прометиевых бочек. – Какого хрена ты выглядишь так, словно тебя через мясорубку провернули, а потом поджарили, как котлету?
– Потом! – резко оборвал его Константин, поднимаясь и отряхивая с коленей сор. – Сюда его положи.
– Я на разведку, – буркнул Квинт, отворачиваясь.
Ширена спала, свернувшись в позе эмбриона, вздрагивая и передёргивая плечами. Олри уселся рядом с ней. Константин начал раздевать Афанасия, осторожно отделяя части брони и ткань.
– По большей части ссадины, ожоги и порезы. Пулевые ранения тоже не слишком серьёзные, – констатировал хирургеон, ощупывая рану на левом бицепсе Афанасия. – А вот удар ножа для тебя был не очень удачным. И лицо обожжено. Повезло, что не потерял зрение.
Константин занялся обработкой ран, то и дело доставая из сумки инструменты, бинты и ампулы лекарств для инъектора. Его сервочереп кружился над Афанасием и постоянно мешал, задевая лицо манипуляторами, заставляя морщиться от боли. Хирургеон, казалось, совершенно не обращал на него внимания. Зашивал он быстро и умело, глаза промыл какой-то остро пахнущей, жгучей жидкостью. Щипало немилосердно, но зрение прояснилось. Опыта у Константина явно хватало, даже с избытком. Афанасий вглядывался в его сосредоточенное, серьёзное лицо, и думал, что ничего не знает об этом человеке. И никогда не узнает.
– У меня для тебя не самые хорошие новости, арбитратор, – Константин протёр края ножевой раны губкой, смоченной в дезинфицирующем растворе, потом принюхался. Прошёлся кончиками пальцев по бледной коже бока Афанасий, что-то пробормотал под нос. Это походило то ли на молитву, то ли на заклинание. Звучало до пугающего странно и дико, особенно в устах хирургеона.
– Я слушаю, – Афанасий ждал чего-то подобного и не был удивлён, хотя сердце всё равно ухнуло в район желудка.
– Нож чем-то смазали, и это что-то попало в кровь, – Константин говорил тихо, Афанасий едва мог разобрать слова. Хирургеон явно не хотел, чтобы кто-то ещё его слышал. – Я сейчас вколю тебе очищающий кровь состав. Жуткая гадость, от которой тебе будет плохо, но вся дрянь из крови выйдет в ускоренном темпе. Если это что-то типовое и знакомое, должно помочь. Если нет, буду думать дальше.
– Понимаю, – Афанасий ответил так же тихо. Он смотрел, как Константин очищает раневой канал, ставит зажимы и сшивает артерии. Боли он не чувствовал, видимо, благодаря одной из инъекций, сделанных хирургеоном. – Но это даже не важно. Если яд останется. Там, под храмом, я видел такое… Я не смогу этого забыть. Не уверен, что смогу с этим жить. Мерзость. Ересь. Даже без раны… всё равно, я…
– Расскажи, – Константин не повысил голос, но Афанасий инстинктивно понял, что это приказ, и подчинился.
Он описывал содержимое двух комнат, упомянул, что всего их было три. Старался не упустить ни единой детали. С одной стороны, исповедь помогала, Афанасий больше не нёс груз этого знания в одиночку. С другой – от воспоминаний его снова начало тошнить, в голове стало тяжело и жарко. Хотя, возможно, дело было в очередной инъекции, сделанной хирургеоном. Константин слушал, не перебивая, только кивал время от времени. Афанасий был ему благодарен – он не смог бы начать снова, если бы его прервали. Хирургеон не выглядел ни удивлённым, ни шокированным. Даже когда Корт упомянул, что мельком видел на алтаре в храме обугленную, изуродованную голову Итана.
– Благодарю, – тихо сказал Константин, когда Афанасий закончил.
– Мне не выбраться, знаю, – Арбитратор не спрашивал. После увиденного он не смог бы жить, как прежде, даже без яда в крови. Воспоминания и кошмары рано или поздно свели бы его с ума.
– Да, – с безжалостной честностью ответил хирургеон. – Борись, пока сможешь. Ты нужен отряду. А когда силы кончатся, я дарую тебе Милость Императора.
– Я согласен, – Афанасий прикрыл глаза. Принять неизбежный конец оказалось до ужаса легко. – Благодарю.
– Пока не за что, – Константин криво усмехнулся, делая последний стежок и накладывая тугую повязку. – Потом замолвишь за меня словечко перед Троном.
Афанасий кивнул, говорить мешал ком, застрявший в горле. Боль постепенно возвращалась, а вместе с ней и осознание того, что проживёт он от силы пару дней. Безумно, отчаянно захотелось всё переиграть, согласиться, прорываться на орбитальный корабль, улететь с этой обречённой планеты, пока все они были живы.
После введённого Аллариком препарата действительно было очень плохо, вот только результата никакого не было. Константин смешал что-то из нескольких ампул, подогрел, потом добавил ещё один препарат, сказав, что это поможет держаться на ногах и заблокирует отравление, уберёт лихорадку. Афанасий согласился, хотя после этого стало ещё хуже. Последующий час он провёл в полусне, потом очнулся разбитым.  

Квинт вернулся через два часа, встревоженный, но довольный. Афанасий выглядел намного бодрее, судя по лёгкой заторможенности движений, Константин накачал его обезболивающими по самые уши. Ширена проснулась и теперь сидела, скорчившись на полу.
– Выдвигаемся, – бодро сказал Квинт. – Корт, ты как?
– Идти смогу, – глухо ответил арбитратор. Ему почти не было больно, но в голове шумело, словно кто-то забыл выключить вокс-станцию, и она издавала белый шум.
– Отлично, времени терять нельзя. Я видел несколько групп «Спиральщиков», все они шли от храма к спускам на нижние уровни подулья, – Квинт не стал говорить, что едва избежал встречи с одной такой группой. Пришлось почти полчаса прятаться в узком пространстве между двух исходящих паром труб. – Нельзя упустить их. Афанасий, ты был прав, взрыв вспугнул их.
Собрались быстро, Константин вколол арбитратору ещё одну ампулу обезболивающего и, как он сказал, витаминов. То, что это были не витамины, наверное, понял даже Олри. Афанасий вопросов не задавал, ему было всё равно. Осознание обречённости наваливалось душной волной, сковывая волю. Тихий шёпот на самой грани слышимости то затихал, то становился чётче, он почти мог различить слова.
Квинт уверенно вёл команду, прислушивался и то и дело их тормозил. На третий раз Ширена начала тихо плакать и цепляться за ремень, на котором висела «Матильда» Олри. Огрин обеспокоенно поглядывал на псайкершу, но оружие, к которому он никому не позволял раньше прикасаться, не отбирал.
– Налево, – прошипел Квинт, первым юркнув в воняющий мочой и помоями тёмный проулок. В нём включились инстинкты выживания, как и всегда во время разведывательных или диверсионных миссий. Он кожей чувствовал опасность и затылком – куда спрятаться.
Олри едва успел затащить в проулок всхлипывающую Ширену, когда из-за поворота показалась большая толпа. Это были рабочие с изуродованными мутациями телами и фанатично горевшими глазами. Они шли, сжимая в руках инструменты и тяжёлые сумки, некоторые из которых покрывали тёмные пятна. За толпой тянулся след мелких капель, воняло гроксобойней и скверной.
Афанасий протянул руку и закрыл Ширене рот, чтобы приглушить всхлипы. «Шагни вперёд». Голос выплелся из белого шума в голове, сложился в слова и снова растёкся по помехам. «Шагни навстречу судьбе». Арбитратор на миг прикрыл глаза, повторяя мысленно короткую литанию очищения. Слова из памяти вытаскивать пришлось с трудом.
Толпа скрылась из вида, Квинт выждал ещё немного и махнул рукой остальным. Дальше шли, стараясь избегать широких улиц и открытых пространств. Воздух рядом с трубами сильно нагревался, жара давила, мешая думать и отвлекая. Один раз они едва не нарвались на группу «Спиральщиков». Заметил их Константин, отставший от группы, чтобы отцепить запутавшийся в торчащих из стены проводах сервочереп. Вернулся он бегом, прижимая слабо трепыхающуюся костяшку к груди.
Бандиты прошли чеканным шагом мимо их убежища. Ширену держали Квинт и Константин, девушка безмолвно рыдала в их ладони, прижатые к её лицу. Чем ниже они спускались, тем чаще попадались отряды «Спиральщиков» и рабочих. Сколько спуск занял времени, никто даже не решался предположить. Лестницы, трубы, тоннели сплелись в бесконечный лабиринт без начала и конца. Несколько раз останавливались, чтобы наскоро перекусить и выпить воды. В ход пошли наборы выживальщика с особо питательными концентратами и кофеином в таблетках. Константин использовал быстро таящие остатки своих запасов, чтобы поддержать Ширену и Афанасия.
– Будь у нас коды Инквизиции, – тихо и отчаянно сказал Квинт, когда они сидели, прижавшись к грязной и горячей трубе. – Хоть предупредили бы.
– Мы это уже обсуждали, – вздохнул Константин, поглаживая натужно гудящий и пытающийся вырваться сервочереп. – Да и вокса у нас всё равно нет.
– Можно поискать, – не глядя на хирургеона, ответил Афанасий. Он смотрел карту города на планшете, всё время хмурился. Тихий голос внутри давал подсказки, но их арбитратор старался не слушать.
– Я попробую, – тихо сказала Ширена, прекратив плакать. В её взгляде, когда она подняла голову, промелькнуло что-то безумное, опасное и чужое.
– А это возможно? – Квинт недоверчиво посмотрел на девушку. Коды знал только Вайсштайн и его ближайшее окружение – возможно. Если бы Ширене они были известны, она бы сказала сразу. – Я думал, они погибли вместе с инквизитором.
– Я попробую. Попробую проникнуть в тот отпечаток Йоакима, который умирает у меня в мозгу, – Ширена закрыла глаза, сжалась в комок, обхватив себя руками за плечи. Её тело содрогнулось как от спазма. Ей было до одури страшно, она предчувствовала жуткую боль и срыв. – Попробую.
– Нет. Плохо, – Олри покачал головой. – Зачем?
– Это нам нужно, вообще-то. И очень сильно. Понимаешь, Олри, – Квинт сцепил руки в замок, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Ширена рядом с ним билась и царапала ногтями спину, терзаемая невыносимой болью. – Мы думали, что справимся сами. Спустимся и уничтожим там всё.
– Сжечь, – упрямо буркнул Олри. – Сами.
– Да, сожжём, я не сомневаюсь, – Квинт судорожно выдохнул. Он даже себя не мог убедить, а уж наивного, но искреннего огрина – и подавно. – Но здесь всё равно останутся мутанты и еретики. Ты же видишь, как их много? Мы прячемся, потому что всех убить не сможем. А убить их всех надо.
– Да, поубивать, – Олри кивнул.
– Но если мы начнём их убивать, не успеем закончить задание Вайсштайна. А когда закончим, будем убивать, – Квинт старался не задумываться о том, сколько из них вообще дойдёт до конца. – Но всех не сможем. Нас мало. Раньше я не знал, сколько их здесь, теперь вижу.
– Пусть Инквизиция за нас отомстит, – коротко резюмировал Афанасий. Его морозило. То ли кончалось действие препаратов, то ли яд в крови начал проявлять себя. «Выходи. Тебя ждут». Белый шум в голове складывался в слова, большую часть арбитратор вообще не понимал. «Танцуй! Меняйся!».
Потом они просто молчали. Ширена дёргалась в припадке, глухо стонала и исступлённо царапала себе спину. Квинт и Олри несколько раз порывались вывести её из транса, сделать хоть что-то, но Константин их останавливал. Наконец, девушка замерла, распрямилась, тяжело дыша.
– Нашла, – выплюнула Ширена вместе с кровью.
Квинт достал упаковку от пайка, Константин протянул ему химический карандаш, который всегда носил с собой на случай, если потребуется подписать время наложения жгута или отметить на упаковке применяемую дозу. Ширена начала диктовать, всё ещё не до конца выйдя из транса. Она повторяла цифры и буквы, раскачиваясь из стороны в сторону, из уголков глаз текли тонкие струйки крови.
– Записал, – Квинт перечитал написанное, стараясь запомнить. – Афанасий, скопируй себе на всякий случай.
– Нет, – Афанасий отвернулся. Он не хотел, чтобы коды Инквизиции попали в клешни Архиврага.
– Я скопирую, – вызвался Константин.
– Я не уверена, что это то, что нужно, – тихо и спокойно произнесла Ширена. Она стояла, обхватив себя руками за плечи. Её всё ещё трясло. – Но больше найти ничего не смогла.
– Нам придётся рискнуть и довериться, – Квинт улыбнулся Ширене. Девушка выглядела подавленной и особенно хрупкой.
– Нам надо идти вниз, – Ширена протянула руку и указала направление. Её ладонь слегка подрагивала, но голос был ровным. – Нам надо идти туда. Вниз. Я видела. Уже скоро. Я видела, где он придёт. Не хотела. Не просила. Видела.
– А на карте покажешь? – Афанасий протянул ей планшет, кинув быстрый взгляд на Константина. Его версия о том, что псайкерша каким-то образом связалась с источником скверны, только что получила косвенное подтверждение.
Квинт задумчиво смотрел на бывшего арбитратора. Он не понимал, почему тот отказался скопировать себе код. А Константин явно знал, иначе не вызвался бы так быстро.
– Сюда. Нужно идти сюда, – Ширена листала уровни карты с огромной скоростью. Будь модель планшета совершеннее, а машинный дух – быстрее, он и то едва ли успел бы за её движениями. Девушка жмурилась, смаргивала кровь. Точно боялась не успеть. В её движениях начала сквозить паника. – Вот сюда.
– Как ты поняла? – Квинт напряжённо вглядывался в лицо Ширены. В ней что-то неуловимо изменилось, появилась странная уверенность.
– Глубокий транс без подстраховки. Раньше я не рисковала, – девушка покачала головой, сжала руками плечи. Квинт подумал, что сейчас она снова расплачется. – Раньше было слишком опасно.
– А сейчас что изменилось? – Квинт перехватил предупреждающий и настороженный взгляд Константина. Док покачал головой, словно прося не вмешиваться. Бывший гвардеец почувствовал, как по спине пробежал холодок. В позе псайкерши появилось что-то неестественное. Чутьё вопило об опасности, но Квинт не мог поверить, что источником её может быть хрупкая, дрожащая девушка.
– Я слышу Йоакима Вайсштайна. Я постоянно слышу его, – голос Ширены звучал ровно и почти умоляюще. Это пугало гораздо больше криков и плача.
Олри непонимающе смотрел на псайкершу и переминался с ноги на ногу. Афанасий застыл каменным изваянием, его взгляд был прикован к девушке.
Квинт дёрнулся к Ширене, его терзало недоброе предчувствие, но Константин перехватил его за локоть, сжал как тисками. Бывший гвардеец дёрнулся, споткнулся и едва не упал. Алларик держал так крепко, что рука начала неметь. Квинт медленно поднял голову, горло сдавило предчувствием чего-то ужасного, непоправимого.
– Он горит заживо. Он кричит. Понимаете? Всё время. Я не могу больше. Просто не могу, – Ширена улыбнулась, резким движением достала свой миниатюрный, инкрустированный костью лазпистолет и приставила к виску. – Я его слышу. Я слышу Йоакима.
Она нажала на руну активации слишком быстро. Квинт дёрнулся, попытался подняться на ноги, даже просто ползти, но пальцы Константина продолжали сжимать его локоть, выворачивая руку вверх. Афанасий медленно, точно во сне сложил на груди знамение Аквилы. Он продолжал неотрывно смотреть, как хрупкое тело Ширены медленно оседает, заваливаясь на бок. Олри сообразил не сразу, взревел и кинулся поднимать псайкершу. Его крик эхом отразился от гигантских горячих труб, заметался по узким улицам, скатился вниз по ступеням, множась на нижних уровнях подулья.
– Долго продержалась, – Константин отпустил руку Квинта, позволив тому рухнуть на скалобетон, и подобрал упавший пистолет Ширены. Он покрутил миниатюрное оружие в руках, потом сунул в карман. Сервочереп настойчиво ткнулся ему в затылок. – И ушла с пользой.
Квинт рывком поднялся на ноги, схватил хирургеона за плечо и развернул к себе. Тело двигало само, выполняя его давнее желание. Удар был сильным, со всей накопившейся злостью, всей безысходностью. Квинт сжал кулак ещё сильнее. Константин отшатнулся, сделал два шага назад, сжимая пальцами кровоточащий нос. На его лице застыло удивление.
Афанасий не обратил внимания на то, что произошло, он стоял, всё ещё сложив руки в Аквилу, и молился, глядя на Ширену, над которой рыдал Олри. Арбитратор старался не вслушиваться в многоголосый хор у себя в голове, не отвлекаться на странные символы, всплывавшие на самой границе видимости. Афанасий старался убедиться себя, что демонический вой, который он слышал сразу после того, как Ширена нажала на спусковую руну, был всего лишь порождением его заражения.
– Удовлетворён? – Константин с хрустом вправил себе нос и засунул руку в сумку с медикаментами. Выражение удивления с его лица исчезло, сменившись раздражающим спокойствием. – Полегчало?
– Полегчало, – зло бросил Квинт.
– Тогда командуй, – Константин вытер кровь с лица, ощупал скулу, поморщился. – Нам нельзя здесь задерживаться.
– Дай ему время, – Квинт говорил зло и тихо. Олри громко рыдал.
– Если никто не услышал вопля нашего огрина, то ментальный предсмертный крик Ширены – уж наверняка, – жестоко улыбнулся Константин. – Если не хочешь, чтобы её смерть была напрасной, командуй!
– Ну и сволочь же ты! – выплюнул Квинт и подошёл к Олри. – Подъём, боец. Оплакивать мёртвых будем потом, когда закончится бой.
Квинт тронул огрина за плечо, но тот не прореагировал. Плоское лицо Олри было залито слезами, оно сморщилось и покраснело. Квинт растерянно посмотрел на Афанасия, странно безучастного и молчаливого.
– Оставь её в нише. Вон там, видишь? – Афанасий вздрогнул, словно его громко окрикнули. Зябко передёрнул плечами. – Вон там, Олри. Там её никто не найдёт. А потом вернёмся за ней.
Квинт благодарно кивнул арбитратору. Они оба понимали, что не вернутся. Возможно, Олри тоже это понимал, но покорно встал, в последний раз беря Ширену на руки. Он отнёс её и положил в небольшую нишу между стеной и пачкой коммуникационных кабелей, похожих на связку кишок. Место было укромным и защищённым от посторонних глаз.
– Мы должны идти. Ширена указала нам направление. – Квинт сглотнул горький комок и продолжил. – Мы должны спуститься и выполнить миссию.
– Убить, – глухо пробасил Олри.
– Да, и убить тоже. Отомстить ублюдкам, – Квинт говорил громко и чётко, надеясь, что его голос не дрогнет. На нишу он старался не смотреть. Со смертью Ширены что-то изменилось в отряде, в нём самом. Псайкерша придавал смысл всему, что они делали, была связью с их прошлым, с Вайсштайном. А ещё – её пророчества подстёгивали их лучше, чем окрики комиссара. Они все неосознанно полагались на неё, теперь он это понимал. И вот её больше не было.
Афанасий не мог отвести взгляд от переплетения кабелей, скрывшее тело псайкерши. Раньше они все гнали от себя эту мысль, но теперь он осознал её особенно чётко – никто из них не выживет. Они обречены. Нет никакой надежды, никакого выхода. Даже если они выполнят миссию, выжить не смогут. Последний точно так же выстрелит себе в голову, потому что не сможет жить с тем, что увидит там, внизу. Афанасий отрешённо подумал, что сам бы предпочёл умереть в бою.

Чем ниже они спускались, тем чаще попадались патрули «Спиральщиков» и группы вооружённых инструментами рабочих. Квинт старался избегать стычек, не хотел, чтобы враг понял, где они находятся. Да и боеприпасов осталось не так много. Олри молчал всю дорогу и даже не смотрел по сторонам. Квинт не мог винить его, но это усложняло дело. Огрин часто задевал трубы или искрящиеся кабеля, после этого им приходилось прятаться и пережидать. Олри это совершенно не заботило.
Самым спокойным и невозмутимым оставался Константин. Он отправлял свой сервочереп на разведку: хотя тот и был на редкость бестолковым, о враге предупреждал вовремя. Спрятаться получалось не всегда.
– Давно твоей костяшки нет, – Квинт водил стволом лазвинтовки по узкому проходу между гигантскими трубами, от которых валил пар.
– А вот и он, – Константин пожал плечами. Сервочереп нёсся к нему на предельной скорости, манипуляторы и провода под его челюстью раскачивались из стороны в сторону. Константин перехватил сервочереп, впечатавшийся ему в грудь, прижал обеими руками.
– Прячемся, – отрывисто приказал Квинт и осмотрелся. Прятаться было некуда: горячие трубы пригнаны вплотную, до поворота возвращаться далеко. – Да гроксова задница, засоси этих выродков! Да что за хрень вечно! К бою!
– Указания? – Афанасий напряжённо поджал губы. Ему уже приходилось, и не раз, сражаться в условиях узких коридоров и замкнутых пространств. Без нормальной организации это быстро превращалось в мясорубку.
– Олри, за мной. Огонь по приказу! – Квинт обернулся, посмотрел в глаза огрину, чтобы убедиться, что тот понял. – Алларик, прикрываешь. Афанасий, рядом. Мы с тобой постараемся сбить первую волну на дальней дистанции, а там как пойдёт.
– Принято, – кивнул Афанасий.
Группа рабочих появилась полминуты спустя.
Их мутации уже были более чем заметны: наплывы плоти на лицах, деформированные конечности, а то и вовсе дополнительные, недоразвитые. Рабочие робы кое-где были расшиты, чтобы вместить изменённые тела, многие вообще одеты были в какие-то тряпки и обноски. Из оружия – обломки труб, инструменты и куски скалобетона. Атаковали сразу, не колеблясь ни секунды. Их дикие, богохульные вопли отразились от стен, так что разобрать хоть что-то было нельзя. Зато легко получалось уловить общий настрой – выродки собирались убить чужаков, как только представится возможность.
Афанасий нажал на активационную руну, выпуская два болта подряд. В узком пространстве этого было достаточно, чтобы превратить в кровавый фарш первых четырёх рабочих. Пятый прорвался.
Это была невысокая, худая женщина с миловидным лицом и обрезком трубы в руке. Ещё в двух она держала разводные ключи. Квинт выстрелил ей в лицо, расплескав мозги по робе бегущего за ней мужчины. Гвардеец нажимал на спуск как на учениях – раз за разом, лишь слегка переводя ствол лазгана. Весь проход был забит мутантами. Следующего – седого, перекрученного старика – остановил точный выстрел Константина. Хирургеон попал точно в центр лба нападавшего.
От труб сочился горячий пар, он мешал целиться, оседал на коже, заставлял ствол лазвинтовки греться ещё сильнее. Квинт с тоской подумал, что запасного у него нет. Если ствол перегреется, заменить его будет нечем, да и охладить – тоже. Афанасий стрелял скупо, берёг болты.
– В стороны, – Квинт развернулся, прижался спиной к стене, освобождая огрину путь. – Олри, жги!
Константин и Афанасий метнулись в стороны, огрин вышел вперёд, зло оскалившись. А потом заговорила «Матильда».
Крики гнева превратились в вопли боли, Олри ревел, водя стволом огнемёта из стороны в сторону. Пара стало ещё больше, и он окрасился в розовый. Запахло жареным мясом. Пламя бушевало, заполняя собой всё пространство и изрядно нагревая воздух. Мутанты – чёрные изломанные тени в ярком свете залпа «Матильды» – корчились и визжали, дёргаясь, как марионетки на нитях. Вскоре от чёрного жирного дыма стало невозможно дышать, впереди ничего не было видно.
– Достаточно, а то трубы лопнут, – Константин положил руку на плечо Олри. Тот нехотя убрал толстый палец с активационной руны и опустил ствол, посмотрел на хирургеона недовольно. Квинт подумал, что это раздражение – первая нормальная эмоция, появившаяся на лице огрина с момента смерти Ширены.
Дым немного рассеялся, открывая поле боя взглядам выживших. Узкое пространство между труб было завалено обугленными, сплавленными останками. Трупы тех, кого убили Квинт и Афанасий, перемешались с теми, кого убил прометиевый огонь. Душный, влажный воздух пропитывала вонь горелой плоти. Трубы заметно нагрелись и теперь пар из них бил, казалось, во все стороны с удвоенной силой.
– Уходим. Быстро, – Квинт на миг представил, что станет с ними, если хоть одна труба лопнет. Механикус всегда строили с большим запасом прочности, но вряд ли техническое обслуживание здесь проводилось достаточно часто.
Идти пришлось прямо по дымящимся и шкварчащим телам. Часть плоти мутантов приварилась к трубам и обуглилась по краям. Дальше уже стали попадаться более целые останки. Двоих Квинту пришлось добить.
– Кстати, – Константин перехватил болтавшийся на горячих потоках воздуха сервочереп и прижал к груди. – Нужно остановиться и перекусить.
– Ты серьёзно? – Квинт и сам подумывал об этом совсем недавно, но после увиденного и учуянного есть ему как-то не хотелось.
– Серьёзно, – Константин ехидно улыбнулся. – Самое время, только надо найти место попрохладнее. Пока электронику не закоротило.
Подходящее место нашлось через полчаса в каморке для зарядки рабочих сервиторов. Самих сервиторов здесь давно не было, станцию зарядки разворовали, так что получилась почти пустая, заваленная хламом комнатушка с торчащими из стен проводами. Закрыв дверь и подперев её ящиком с каким-то ржавым хламом, Квинт подумал, что Константин прав. Здесь уже не пахло горелыми трупами, и он почувствовал голод.
Константин раздал усиленные пайки, Олри двойную порцию, хотя тот и попытался отказаться. Квинт удивлённо посмотрел на огрина, на его памяти это был первый раз, когда тот отказывался от еды. Обычно эти здоровяки ели за пятерых и всегда не прочь были стянуть ещё что-нибудь пожевать. Хирургеон впихнул в Олри порцию и отошёл в сторону, чтобы поесть в тишине.
Афанасий достал планшет и включил, пробормотав полагающиеся литании благодарности и умиротворения. Машинный дух отозвался медленно и неохотно, на корпусе осели капельки влаги, а активационная руна реагировала с опозданием. Афанасий встряхнул планшет, осторожно постучал уголком по стене. Тот заработал, натужно скрипя. Арбитратор открыл карту подулья и начал изучать, время от времени отвлекаясь на паёк и даже не глядя, что ест.
– Здесь недалеко находится самый нижний пункт местных сил правопорядка, ульевой стражи, – Афанасий откусил изрядный кусок питательного батончика. Тот был вполне съедобен, если не смотреть на него, побыстрее глотать и не задумываться о составе. – Пункт давно не используется, стража ушла выше.
– И чем нам это поможет? – Квинт достал пару галет из пачки, подумав, что их надо было паковать в картон. По цвету и вкусу – никаких отличий. – Припасов там точно нет. Если ульевые стражи что-то оставили, это давно разграбили.
– Там может быть вокс-станция, – Константин отломил кусок питательного батончика, принюхался. – Причём, достаточно мощная, чтобы добивать до центрального дворца правосудия. В крайних случаях. И у нас есть коды.
– Если ульевая стража и Арбитрат в сговоре с домами Шиварасье и Гизмаро, сигнал нам ничего не даст, только выдаст, – Квинт вытащил следующую галету и с сомнением посмотрел на неё.
– Можно послать широким оповещением. Это немного снизит мощность, зато даст большой охват, – Афанасий выключил планшет и положил в карман. В голове шумело всё сильнее, стена прямо перед ним начала меняться, истекать незнакомыми символами, от вида которых его начало мутить. «Иди, тебя уже ждут. Убей всех и иди». Арбитратор сжал кулаки. – Мы пошлём сигнал по принципу: «любому, кто меня слышит».
– Кто? – Олри доел банку консервированной гроксятины и смял её одним движением кисти. – Кто слышит?
– Нас могут услышать слуги Инквизиции, информаторы, спящие агенты, кто угодно, кто распознает коды и передаст дальше по закрытым каналам. В таких больших городах-ульях не может совсем не быть наблюдателей, – Константин дёрнул сервочереп за свисавший провод, задевавший его лицо. Свой паёк он умял с непрошибаемым спокойствием человека, которому совершенно всё равно, что и как он ест. – Или запишет сообщение и перешлёт ближайшим каботажником на соседнюю планету системы. Или вольным торговцем – дальше.
– Или сигнал не примет никто, – хмуро ответил Квинт. Он понимал, что не имеет права паниковать, что Афанасий предложил хоть какой-то выход, слабую надежду. Но гвардеец чувствовал, как им завладевает отчаянье. После смерти Ширены и Итана всё стало казаться бессмысленным. Если святой отец ему не очень-то нравился, то псайкерша была тем странным стержнем, который удерживал их вместе. Это она сказала про ритуал, она убедила их сражаться.
– Или так, – Константин смотрел на Афанасия, по его лицу совершенно невозможно было прочесть, о чём он думает. – Но мы обязаны попытаться. И отдать самих себя на милость Императора.
– Император защитит и не даст сигналу сгинуть, – Афанасий сложил руки в знамение Аквилы. Этот простой жест отозвался болью в висках и ломотой в затылке. В венах словно шевелились крошечные существа. Арбитратор тяжело сглотнул, но руки не опустил. Его время ещё не пришло.
– Покажи, где этот пункт, – Квинт достал из кармана пачку лхо и протянул Константину. Беречь дефицитное курево больше не имело смысла.
– Здесь, – Афанасий снова включил планшет, тот натужно зашумел, требуя нормальных ритуалов умиротворения, священных масел и воскурений.
 Арбитратор взял из пачки палочку, хотя последний раз курил ещё до того, как оказался в рядах арбитраторов.
– Плохо, – Константин зажёг палочку лхо и протянул зажигалку Квинту.
– Почему плохо? – Афанасий никак не мог сосредоточиться на карте. Она начала расползаться перед глазами, улицы и трубы переплетались в неестественных, тошнотворных узорах, обозначения зданий спазматически пульсировали.
– Плохо, – Олри ткнул пальцем в планшет, закрыв треть изображения.
– Верно, рядом с пунктом ульевой стражи находится логово «Спиральщиков», по крайней мере, я что-то такое слышал, – Квинт выдохнул, закрыл глаза и потёр лицо руками, стараясь не задеть палочку лхо. – Интуиция не подвела, всё не могло быть хорошо.
– Туда надо, – Олри упрямо засопел. Огрин нервно дёрнул повязанный на запястье шарф, и только тут Квинт понял, где видел его раньше – Ширена носила его на поясе. – Шира хотела.
– Йоаким Вайсштайн сгинул без следа. Его исчезновение будут расследовать, – Константин выдохнул струйку дыма, целясь в едва увернувшийся сервочереп. – Рано или поздно сюда пришлют инквизитора. Расследование продолжится и без нас. И без наших сообщений.
– Инквизиторы постоянно пропадают, – Квинт глубоко затянулся и едва не закашлялся. Йоаким Вайсштайн не был рядовым инквизитором, возможно, док был прав.
– Он не делал секрета из того, куда и зачем отправляется, доложил лорду-инквизитору, – Константин протянул пачку лхо Олри. Огрин неуверенно и очень осторожно вытянул хрупкую палочку. – Вот и подумай: инквизитор отправляется со всей свитой уничтожать еретический культ в мир-улей и пропадает. Как быстро его кинутся искать?
– Быстро. Упущенный культ в мире-улье может стать катастрофой для всей системы. Кроме того, Шиндлес поставляет много чего гвардии и флоту. Хотя бы эти пайки, – Афанасий кивнул на пустые упаковки. Голова раскалывалась, сосредоточиться было сложно, да ещё и Константин следил за ним, словно знал, что тот чувствует и к какой грани подошёл. – Представь, если порче поддадутся все рабочие на заводах? Что тогда Шиндлес будет отправлять армии?
– Порчу, – выдохнул Квинт.
– Инквизитора сюда пришлют, и он начнёт расследование, – Константин говорил уверенно, словно точно знал, что и когда случится. – Быстро выяснит про сбитый челнок, быстро проведёт казни в шпилях. Даже слишком быстро. Потом, возможно, струсит ульевая стража. И они расскажут про сигнал, который приняли и проигнорировали по приказу. Или про него под пытками расскажет кто-нибудь из шпилевиков.
– Это если на Шиндлес нет агентов и информаторов Инквизиции, которые среагируют раньше, – добавил Афанасий, торопливо докуривая лхо. Это был лёгкий наркотик, но даже этого оказалось достаточно, чтобы подстегнуть яд, растекавшийся по его телу. – Тогда у инквизитора уже будет наше сообщение, когда он прилетит.
– И зачистку начнёт не со шпилей, а с рабочих и банд подулья. Всего того, мимо чего мы пытаемся прошмыгнуть, – закончил Константин. Он курил медленно, растягивая удовольствие. – Другими словами, Инквизиция придёт, рано или поздно. И, скорее всего, получит сообщение. Если оно затеряется… на всё воля Императора и Омниссии.
– Надо идти, – Олри кое-как совладал с палочкой лхо и скурил чуть не половину за одну затяжку. – Шира дала коды.
– Да, дала, – Квинт выдохнул дым вместе с сожалением.
Эти коды стоили ей жизни. Не только они, не только призрачный шанс оправдаться и передать сообщение тем, кто придёт после них. Она нашла для них место проведения ритуала, зная, что это будет стоить ей рассудка, и понимая, что времени искать не осталось. Квинт даже представить себе не мог, что она такое почувствовала, что решилась погрузиться в воспоминания отпечатка личности Вайсштайна, только чтобы дать им шанс.
– И мы им воспользуемся, – Квинт докурил вторую палочку лхо и решительно встал.
Константин усмехнулся и тоже поднялся – без спешки, почти лениво.
– Собирайтесь, я осмотрю раны Афанасия, – хирургеон отвёл арбитратора в сторону. – Как самочувствие?
– Терпимо, – Афанасий подумал, что спрашивает Константин не о ранах. Отвечать честно не хотелось, но лгать хирургеону было бесполезно. Афанасий чувствовал это всем своим естеством – обмануть Константина нельзя.
– Ясно, – хирургеон покачал головой и начал разматывать бинты на талии арбитратора. – Выглядит паршиво. Это ведь не яд, верно?
– Почти не болит, – Афанасий не опускал голову, он не хотел видеть, как выглядит пульсирующая рана, от которой растекается холод. Знал, что плохо, и вовсе не потому, что нет контрсептиков или шов разошёлся. – И ещё голоса. Постоянно их слышу. Это тоже…
– На ноже был не яд или токсин, а чистая порча. Почему раньше не сказал про голоса? У тебя тут запущенное заражение, я мог бы… – Константин злился, хотя старался этого не показывать. Афанасий усмехнулся – это даже было приятно, когда из-за тебя злятся.
– Я видел там внизу достаточно, это уже не имело смысла. А голоса… я не знаю. Веришь, Алларик? Голова так болела, что думать выходило плохо. И каждый раз, когда приходила мысль сказать тебе, голова болела сильнее, – Корт выдохнул. Он старался не слушать, а ведь именно в этот момент в голове была настоящая какофония. – Я облажался. Должен был сказать.
– Должен, –  тихо подтвердил Константин, осматривая рану. – Не заживает, очистка не поможет. Ты ведь понимаешь, что это конец? Заражение зашло слишком далеко.
– Понимаю, – обречённо выдохнул Афанасий.
– Я дам тебе обезболивающие, чтобы совсем не болело, – Константин нахмурился, осматривая рану от ножа. Её края почернели, от них расходились щупальца-лучи такого же дымно-чёрного цвета с варпово-синеватыми крапинками. Крови не было, только вязкая тёмная жидкость, сладко пахнущая скверной. – Я кое-что попробую, надеюсь, тебя это не убьёт. Если повезёт, выиграем немного времени.
Константин достал небольшую фляжку из внутреннего кармана плаща, откупорил зубами, развёл края раны, стараясь не касаться области заражения, и плеснул чётко отмеренное количество – чуть меньше глотка. Афанасий дёрнулся, запрокинул голову и открыл рот в беззвучном крике. От боли у него перехватило горло, он не мог издать ни звука, только бился в агонии внутри собственного тела. Константин крепко держал его. Нестерпимая боль продлилась всего минуту – или вечность по ощущениям – потом перешла в тупую, пульсирующую в кишках.
– Это освящённая вода, больше тебе нельзя. Она задержит распространение заразы, но ненадолго. И повторить такое я вряд ли смогу, – Константин убрал фляжку, протёр смоченным в спирте тампоном рану и начал перебинтовывать заново. Большего он сделать не мог – заражение зашло слишком далеко. Афанасия сейчас берегла только его сильная воля. – Это тебя убьёт раньше времени.
– Я… – Афанасий хватал ртом воздух и едва мог дышать. – Благодарен.
– Береги силы. Мы не хотим, чтобы остальные узнали, так ведь? – Константин туго затянул бинт и закрепил его. Потом нарисовал химическим карандашом на повязке несколько символов. – У нас и так боевой дух в упадке.
– Да… да. Я… спасибо, – Афанасий отдышался и теперь мог осмотреться. Квинт и Олри о чём-то спорили и, кажется, не замечали того, что происходит рядом. Хотя спором это назвать было сложно. Бывший гвардеец умел понимать огринов и объясняться с ними. Но полноценный диалог вряд ли был возможен. – За время.
– Ты нужен. Ты опытный боец, а сила нам нужна, – Константин вставил ампулу в приёмник инъектора и приставил его к шее Афанасий. Теперь лекарства он мог не экономить. – И до тех пор, пока ты нужен, я буду поддерживать тебя в рабочем состоянии.
– Ширене ты тоже это говорил? – Афанасий старался дышать медленно. После укола боль отступила, зрение прочистилось.
– Да, ей я говорил то же самое, – жёстко ответил Константин. Псайкерша с самого начала не строила иллюзий, понимая, что её ждёт. – И тоже предлагал Милость Императора. Она справилась сама.
– Я постараюсь умереть в бою, – Афанасий начал одеваться и потому не смотрел на Константина. – Так будет лучше.
– Да, так будет лучше, – Константин встал, отряхнул колени. Он смотрел на арбитратора сверху вниз, словно видел, сколько тому осталось, и уже судил его и его жизнь.
Квинт и Олри ждали их у выхода из укрытия. Если они что-то и увидели, то никак этого не показали.

Чем ближе они продвигались к логову «Спиральщиков», тем сложнее было избегать встреч с бандитами, и тем опаснее было выдавать себя стрельбой. Все коридоры, проходы и технические тоннели патрулировались. Несколько раз приходилось идти по сливным трубам по колено в мутных отходах. Олри умудрялся душить гигантских крыс руками, чтобы не привлекать внимание. Один раз даже размозжил о стенку нечто со щупальцами и огромным клювом. Огрин был непривычно мрачным и сосредоточенным, всё время хмурился.
Приходилось постоянно петлять, иногда начинало казаться, что от пункта ульевой стражи они только удаляются. «Спиральщики» хорошо укрепили свою базу, превратив её в настоящую крепость, а вокс-станция – если она вообще уцелела – находилась совсем рядом с этими укреплениями.
– Дальше не пройти, – Константин ухватился за манипулятор сервочерепа. Тот только что вернулся из разведки по узкому техническому тоннелю.
– Если верить карте, мы совсем рядом, – Афанасий потёр лоб костяшками пальцев. Голоса в голове становились всё настойчивее, как и зуд под кожей.
– Там тоже целая толпа, – Квинт кивнул в сторону проулка, который только что проверил. – Не проскользнуть. Остались только совсем узкие трубы, мы там не пролезем. Возвращаемся? Как далеко нам до ближайшего перекрёстка, где ещё был выбор?
Квинт устало вздохнул. Нестерпимо хотелось курить, но запах мог их выдать. Наверху гудели толстенные провода, над ними тянулись трубы, по которым мог спокойно проехать их мобиль. Этот уровень подулья – как и все ближайшие – был дном, изнанкой огромного мануфакторума Механикус. Он состоял из пустот в пересечении коммуникаций и жалких лачуг, выстроенных из мусора. А ещё – прибежищем ульевых банд и кустарей, снабжавших их оружием, наркотиками и дешёвым алкоголем, сваренным из отходов мануфакторума. Пункт ульевой стражи здесь поставили давно, скорее всего, по запросу Механикус. Впрочем, Квинту было плевать, кто и когда додумался запихнуть сюда стражей. Продержались они недолго. Гвардеец пропустил ту часть вводной, которая касалась истории города, и теперь понимал, что зря.
– Выбор, – протянул Афанасий, пытаясь сосредоточиться на карте. «Иди к ним. Убей нечестивых. Убей и иди к ним. Изменись. Прими благословение». Линии расплывались, меняя цвета.
– Что с выбором? – Константин подошёл к арбитратору и положил руку тому на плечо.
– Выбор у нас не очень. Если возвращаться, то придётся делать большой крюк, – Афанасий скинул руку хирургеона движением плеча. Ещё рано. – Мы можем отказаться и обойти пункт, сразу попробовать спуститься вниз. Но для этого, опять же, придётся делать большой крюк. От пункта есть прямой ход, если, конечно, его ещё не запечатали.
– Думаю, не запечатали, – Константин отошёл от Афанасия. Его услуга пока не требовалась, но бывший арбитратор держался уже на чистом упрямстве. Хирургеон чувствовал это. – Члены банды должны иметь быстрый и прямой доступ.
– Я пойду. – Олри упрямо посмотрел на Квинта. Огрин перекинул «Матильду» вперёд, поправил баки с прометием. – Пойду.
– Куда? – Квинт с недоверием посмотрел на Олри. Его предложение казалось самоубийственным безумием.
– Отвлеку, – Олри неловко развязал шарф Ширены, повязанный на запястье, и перевесил его на огнемёт.
– Ты погибнешь, – Афанасий опустил планшет и посмотрел на огрина. Олри давно всё решил, он не смог смириться со смертью Ширены и теперь хотел сделать так, чтобы псайкерша пожертвовала собой не напрасно.
– Пойду, – Олри мотнул головой и нахмурился.
– Тогда отдай гранаты, они тебе больше ни к чему, – Константин протянул руку.
Олри кивнул и отцепил гранаты с пояса, отдал хирургеону. Он не жалел о своём решении, его радовало то, что скоро он снова встретится в Ширеной у Золотого Трона. Комиссар говорил, что хорошие бойцы попадают к Трону и служат Императору дальше. Олри знал, что Ширена была хорошим бойцом, а значит, они встретятся.
Квинт ничего не смог сказать, только хлопнул огрина по плечу. Они попали в Инквизицию вместе, хоть и служили в разных полках. Олри был последней ниточкой, связывавшей его с гвардией, с прошлым.
– Благослови тебя Император, – прошептал Афанасий.
Огрин свернул в узкий проход, там он мог продержаться дольше. Афанасий вывел на планшет нужный кусок карты, быстро показал остальным маршрут. Зрение у него прояснилось, голоса утихли, спугнутые злостью и праведным гневом. Арбитратор беззвучно молился за душу Олри, призывая Императора осветить его путь к Трону. Слова причиняли боль, но Афанасий не останавливался.
Вскоре они услышали крики, звуки стрельбы и рёв пламени. Квинт сжал зубы и побежал по проходу между двумя исходящими паром резервуарами. Рёв не прекращался, гвардейцу даже казалось, что он может различить слова короткой литании-считалки о храбрости, которой комиссар Живан учил огринов и самых тупых новобранцев. За спиной что-то взорвалось, зашипел пар.
– Сюда! – Афанасий, успевший вырваться вперёд, затормозил у неприметной двери, утопленной в серой скалобетонной перегородке между двумя резервуарами.
Замок оказался заперт, дверь вышибить можно было разве что ракетой или пневматическим тараном, который иногда применяли арбитраторы. Квинт грязно и богохульно выругался. Крики и звуки стрельбы ещё не стихли, но никто из них не мог даже предположить, сколько ещё продержится Олри.
– Давай я, – Константин отпихнул Афанасия, тщетно пытавшегося сосредоточиться на взломе, и склонился над замком. Рёв стих, как и звуки выстрелов. Потом раздался один долгий, полный невыносимой боли крик, который с трудом можно было принять за человеческий, переходивший в жуткое бульканье. Через несколько бесконечно долгих минут всё стихло. Квинт и Афанасий с тревогой всматривались в темноту прохода, из которого пришли. Что делает Константин, они не смотрели. – Готово.
Дверь распахнулась, все трое торопливо зашли внутрь и закрыли её, подперев металлической стойкой, которую удалось нащупать у входа. Пункт ульевой стражи был совсем маленьким и почти полностью пустым. В дальней комнате горела, постоянно моргая, люмен-полоса. В её тусклом мерцающем свете удалось рассмотреть пустые стеллажи, толстый слой пыли на полу и обломках столов, пустую клетку в углу. Прямо под люмен-полосой стояла накрытая чехлом вокс-станция. На стене рядом с ней был приколот полуистлевший лист с нечитаемыми выцветшими кодами.
Афанасий сдёрнул чехол, подняв облако пыли, и спешно забормотал литании активации. Вокс-станция отозвалась только с третьей попытки, индикаторы загорались медленно, нехотя. Машинный дух капризничал и не желал работать. Афанасий вздохнул, несильно пнул машину, потом достал палочку лхо из пачки, которая каким-то образом оказалась у него, поджёг её и начал водить над воксом, бормоча литанию благодарности и почтения. Этому его научил наставник, старший арбитратор Лизандер.
– Что там? – Квинт повернулся к Афанасию, он стоял у запертой двери и напряжённо прислушивался. Гул снаружи нарастал.
– Почти, – Афанасий торопливо щёлкал рычагами и бормотал литании. Палочку лхо он вставил в небольшой зазор в корпусе вокс-станции. – Квинт, введи коды.
– Почему я? Афанасий, да какого гроксового дерьма ты творишь? – Квинт подошёл к воксу. – Что за на хрень происходит?
– Вот сюда, – Афанасий твёрдо встретил его взгляд и ткнул пальцем в наборную панель.
– Ладно! – Квинт достал записанный код. – Хрен с тобой. Гроксячий.
Афанасий отвернулся. Он понимал, что, возможно, творит глупость, что опасности может и не быть. Но арбитратор ощущал в себе скверну и не хотел давать ей ни малейшего шанса. Почувствовав на себе взгляд, Афанасий поднял голову и встретился глазами с Константином. Тот смотрел твёрдо и внимательно, испытующе. Арбитратор никогда не видел такого взгляда ни у одного хирургеона или вериспексора.
– Кто же ты такой? – одними губами прошептал Афанасий.
– Готово, – Квинт хлопнул его по плечу. Он решил не задавать вопросов – на них просто не было времени, а чутьё подсказывало, что ответы ему всё равно не понравятся. – Давай быстрее.
Афанасий кивнул и повернулся к вокс-станции. Сообщение он вводил в спешке, не заботясь о грамотности и правильности фраз. Арбитратор старался передать как можно больше, описать ситуацию, объяснить, в каком положении оказались они и почему решили продолжить задание. Он просил зачистить город от скверны и закончил фразой «во имя Императора!». Нажал на руну отправки.
Вокс станция дрогнула, вытянулась и растеклась, формируя ухмыляющееся лицо. Оно оскалилось, облизнулось, дёрнулось. Афанасий сглотнул, чувствуя, как пульсирует рана в боку, как сердце начинает биться в неровном, неестественном ритме этого пульса. Он провёл рукой по боку вокс-станции, порезав ладонь о сколотый край. Лицо исчезло, но собственная кровь показалась Афанасию слишком густой и тёмной.
– Уходим, – Квинт отодвинул стойку и приоткрыл дверь.
Снаружи никого не было, но до них доносились крики и гул. В переплетении узких улиц, труб и тоннелей звук отражался, дублировался, искажался, никак нельзя было понять, откуда именно доносятся голоса и грохот. Квинт старался вести оставшуюся часть группы самыми незаметными путями и узкими техническими тоннелям. Несколько раз им приходилось ползти по вентиляционным шахтам, наполненным горячим воздухом, пылью и дикой смесью запахов священных масел, прометия, разложения и плесени. В это время прямо под ними проходили патрули «Спиральщиков». Квинт мысленно благодарил Омниссию за склонность Его адептов к огромным конструкциям. В обычных воздуховодах, не связанных с циклопическими мануфакторумами, проползти могла бы разве что крыса.
При первой же возможности группа спустилась на уровень вниз. Там «Спиральщиков» почти не было, но стали попадаться группы мутантов. От них Квинт старался держаться ещё дальше. Он даже предполагать не хотел, каким чутьём их могла наделить порча, какие органы чувств развить. Но был уверен в одном – когда мутанты их почуют, выследят и схватят, убивать будут долго.
Время свернулось в калейдоскоп теней и труб, Квинт уже не мог сказать, сколько они блуждают. Казалось – целую вечность. Но отпущенный срок, судя по всему, ещё не вышел.
Афанасий шагал молча, стиснув зубы до боли в дёснах. Он уже едва слышал короткие команды Квинта за постоянным гомоном голосов в голове. Арбитратор молился. Повторять слова священных текстов становилось всё сложнее, от них раскалывалась голова. Корт мысленно проговаривал всё, что помнил, начиная от классических молитв, выученных ещё в детстве, заканчивая короткими боевыми литаниями. Он спиной чувствовал внимательный взгляд Константина. Это злило, Афанасий не хотел умирать от его рук, не хотел быть ему должен, но он подавлял гнев. Управлять эмоциями – непривычно яркими и сильными – становилось всё сложнее.
Пару раз Афанасий останавливался, тяжело дыша. Его тошнило от осознания собственной осквернённости, кровь вяло текла по венам. Голова болела, голоса – назойливые, въедливые, липкие, никак не желающие заткнуться – пока удавалось заглушить до вязких шёпотов, сделать белым шумом. Воздух наполнял тошнотворно-сладкий запах, и Афанасий никуда не мог от него деться.
– Глотни, – Константин протянул ему флягу и достал инъектор.
– Что у вас? – Квинт нахмурился и повернулся к отставшим.
– Действие обезболивающего закончилось, – пояснил Константин, доставая предпоследнюю ампулу. – Надо дать ещё.
– Недолго осталось, – прохрипел Афанасий, делая большой глоток освящённой воды. По пищеводу прокатился огненный шар, по ощущениям, спаливший ему все внутренности. Арбитратору пришлось взять в кулак всю свою волю, чтобы не закричать и не попытаться вытошнить всё обратно. На миг он ослеп и оглох, в мозгу взорвалась белая вспышка. Потом всё прошло, оставив после себя слабость и горький привкус во рту.
– Да, мы почти дошли, – кивнул Квинт, сверяясь с картой. О том, что это будет конец их пути, он решил не напоминать. – Надо подкрепиться. У нас ещё остались пайки?
– Да, остались. И даже вода, – Константин скинул вещмешок, который нёс как самый слабый боец.
Афанасий взял свою порцию, хотя есть не хотел. От одной мысли о питательном батончике из костной муки начинало мутить. Еду он впихнул в себя с трудом, кое-как запив водой. Квинт ел быстро, по старой гвардейской привычке. Константин отошёл немного в сторону, прислушиваясь. Сервочереп висел у него над правым плечом. Афанасию показалось, что они о чём-то беседуют, хотя он знал, что костяшка может только летать и мешать. Никаких полезных модификаций у неё не было.

Квинт давно потерял счёт времени. Они шли, казалось, целую вечность, но точно меньше трёх отпущенных дней. Спускались, прятались, ползли, снова спускались. Пайки кончились, воды в фляжках плескалось по глотку на каждого, хотя он был уверен, что запасы ещё должны были оставаться. Обезболивающее тоже истратили, Афанасий всё чаще останавливался, чтобы отдышаться, шёл вперёд только назло Константину, который следил за ним, как стервоптерикс за отбившимся от стада гроксёнышем.
Квинт постоянно сверялся с картой, но тут подулей уже был сильно перестроен: проходы вели к тупикам, резервуары оказывались заварены, жилые кварталы обезлюдели, из пустых труб сделаны новые улицы. Ориентироваться было сложно, постоянно приходилось прятаться от жутко мутировавших рабочих, которые были заняты бессмысленной и повсеместной стройкой. Они просто переделывали подулей с самого низа, не заботясь ни о каких планах или смысле этих перестроек. «Изменение ради изменения», – как сказал Алларик.
Квинту это совершенно не нравилось. Северный угол гигантской котельной, верх которой располагался на два подуровня выше, оказался ближе, чем должен был, они пропустили поворот, пришлось возвращаться. Квинт ругался вполголоса, вычисляя новый маршрут. Афанасий выглядел скверно. Гвардеец подозревал, что у того внутреннее кровотечение, с которым хирургеон не может справиться – только не в таких условиях. И это сильно ухудшало их положение.
Наконец, Квинт нашёл нужный ориентир. Они протиснулись в узкий проход, образованный трубой мануфакторума и стеной склада заготовок. Шли долго, Афанасий спотыкался и всё время норовил замедлиться. Квинт пытался перехватить взгляд Константина, чтобы понять, насколько всё плохо, но тот смотрел только на арбитратора, точно ждал чего-то. Движения дока стали более плавными, текучими. Как у охотящегося фелинида. Сервочереп держался выше, не давая перехватить себя за манипуляторы, словно он тоже проникся общим настроением.
А потом послышались голоса, пахнуло чем-то приторно-сладким, отвратительным. Квинт ускорился и через десяток шагов вышел к запасному входу в огромный пустой резервуар. По центру помещения высился отвратительный самодельный алтарь, покрытый густым слоем тёмной жидкости. Рядом с ним стояло несколько человек в балахонах, топорщившихся в самых непотребных местах и явственно шевелившихся.
Дышать было тяжело, воздух вибрировал от энергии, щипало в носу, в висках ныло, во рту появился солёный привкус. Квинт сплюнул вязкую, тёмную слюну. Кожа чесалась, звон в ушах складывался во что-то, похожее на слова.
Афанасий, не отрываясь, смотрел на алтарь. Его тянуло к нему, голоса в голове буквально орали о том, что он должен пойти туда, бесновались и причитали. И всё-таки ему до тошноты не хотелось переступать порог резервуара. Что-то внутри, ещё живое и принадлежащее Императору, говорило, что там для него – смерть и падение. Афанасий понимал, что не выдержит давления. Он и так едва справлялся. Алтарь притягивал взгляд, слова молитв в голове путались, воли едва хватало на то, чтобы стоять на ногах. Корт сглотнул вязкую, приторную слюну, чувствуя, как скверна движется в его артериях, как шевелятся под кожей нечестивые знаки.
– Гранаты, – Квинт протянул руку. Константин достал из карманов и вещмешка всё, что забрал у Олри. Получилось всего пять штук, для уничтожения алтаря этого было мало. – Гроксова…
– Бочки, – Афанасий кивнул в сторону стены резервуара. Там стояло несколько бочек, судя по маркировке и потёкам – с прометием. – Используй их.
– Повезло, – Квинт про себя поблагодарил Императора и Себастьяна Тора за просто нечеловеческое везение.
 – Они здесь «освящают» прометий и отправляют наверх. Чтобы осквернённый огонь горел в храмах и на заводах. Посмотри, у тех трёх бочек отметки Имперского культа, – Константин указал на три стоявших отдельно бочки.
– Не важно, спалим всё, – отмахнулся Квинт. Ему очень хотелось верить, что Император не оставил их своей милостью. Только не сейчас. – Надо решить, кто откуда ударит.
– Я буду охранять вход, – Афанасий проверил количество болтов, осталось больше, чем он боялся. До его болезненно обострившегося слуха доносились голоса идущих к ним мутантов. Кажется, они поймали новую жертву.
– Афанасий, ты нужен мне там, – Квинт старался не повышать голос, хотя культисты у алтаря были настолько поглощены своими нечестивыми молитвами, что вряд ли могли их услышать. – Что с тобой творится?
– Меня ранили осквернённым клинком, там, рядом с храмом, – Афанасий прикрыл глаза. Оставалось ему недолго, он лишь надеется, что мутанты доберутся до него раньше. – А ещё там я видел такое, о чём не хочу говорить. Разложение, скверну, колдовство. Я заражён. Я чувствую это. Если войду туда, не смогу оставаться собой. Позволь мне исполнить свой долг здесь. Позволь погибнуть с честью и верой в Императора.
Константин дёрнулся и зашипел, бросив злой взгляд на арбитратора. Священное имя, произнесённое так близко к источнику скверны, отдалось резонансом в маревном, тягучем воздухе. Афанасий коротко выдохнул и повернулся к проходу, из которого приближались шаги. Он свой выбор сделал и собирался следовать ему до конца. Квинт коротко и богохульно выругался.
Вдвоём с Константином они вбежали в резервуар. Культисты не успели сообразить, что происходит. Они ещё не оправились от транса, из которого их вывело произнесённое Афанасием имя Императора. Квинт вскинул лазвинтовку и нажал на активационную руну, целясь туда, где под капюшонами должны были быть головы. Каждый выстрел находил свою цель, мутанты падали, заливая колдовские письмена на полу жидкостями своего тела. Кровью это назвать язык не поворачивался.
– Я к бочкам, – Константин оттолкнул в сторону культиста, тот ударил в ответ вырвавшимися из-под балахона щупальцами, попытался обвить, но получил выстрел в лоб из изящного маленького лазпистолета, раньше принадлежавшего Ширене. Хирургеон достал свой лазпистолет и направил на следующего еретика. Его совершенно не заботило то, что его противники – колдуны и мутанты, полностью утратившие человеческий облик.
Он стрелял, скупыми движениями меняя прицел. Ещё один колдун рухнул к его ногам, дёргаясь всем телом. Алларик спешил, как мог, расчищая себе путь. Квинт добил колдуна залпом в огромную пасть, скалящуюся с его живота. Константин шагнул в сторону и развернулся, открывая гвардейцу свободную линию для огня. Квинт среагировал на чистых рефлексах, уложив дёрнувшегося к хирургеону мутанта. Тот тоненько взвизгнул, сложившись пополам, и начал заваливаться вперёд. Константин отпихнул мутанта, даже не взглянув на него. Между ним и бочками больше никого не было.
Хирургеон осторожно перешагивал некоторые элементы надписей и рисунков, обильно покрывавших пол. Воздух стал гуще, завибрировал, застонал низким, утробным гулом. Зрение начало сбоить, формы расслаивались, тела расплывались.
Квинт услышал за спиной рёв болтера. Афанасий тоже вступил в бой. Из коридора доносился вой и стрёкот мутантов, отчаянный крики какого-то бедолаги, которого они притащили с собой. Гвардеец старался не отвлекаться. Он ударил в подбородок прикладом мужчину с вытянутым лицом и мелкими щупальцами на груди, обратным движением добавил в живот бледной женщине с острыми мелкими зубами и перьями на запястьях. Эти мутации уже никак нельзя было отнести к тем, что бывают у рабочих на опасных производствах, такое породить мог только варп.
Константин добежал до первой бочки, с хрустом сдвинул её с места. Она была тяжёлой и громоздкой, приходилось перекатывать её. Хирургеон подумал, что здесь бы огрин сильно пригодился. Вздохнув, он повалил бочку на бок и покатил к алтарю. Там кое-как поставил и поспешил за следующей. Плечи начали ныть. Константин не обращал внимания на стрельбу и крики, старался не поскользнуться на липком от крови мутантов полу. И не наступать на некоторые элементы колдовских знаков. Сервочереп кружил над бочками, зависая над каждой следующей и как-то выбирая самые полные.
Культист пытался уползти, пока Квинт добивал полную женщину с вертикальной щелью вместо рта и тремя грудями. Он извивался всем телом, стремясь укрыться в одном из узких лазов, сходившихся к резервуару. За ним тянулась тёмная, остро пахнущая пряностями полоса крови. Культист хрипел и булькал, надрывно всхлипывая и постанывая. Квинт, расправившись со своей жертвой, настиг его двумя прыжками, прижал дуло лазвинтовки к затылку и нажал на активационную руну. Осколки черепа и мозги размазало по полу. Запахло свежевспаханным полем и горелым деревом. Квинт обернулся, окинув поле боя настороженным взглядом. Этот был последним. Если бы не транс ритуала, в котором пребывали культисты, вряд ли бы они справились. Константин успел перетаскать пять бочек, у стены стояла ещё дюжина. Квинт ругнулся и собрался было помочь ему, когда услышал отдавшиеся эхом из тоннелей сдавленный крик и влажный хруст. Одновременно с этим стих болтер.
– Гроксова хрень, – Квинт развернулся к входу, лазвинтовка слегка подрагивала. – Гроксова, дери их комиссар, хрень. Да чтобы этого упрямого ублюдка…
– Этого хватит, – выдохнул за его спиной Константин. Как всегда, раздражавший своим невозмутимым спокойствием.
В помещение вваливались мутанты, часть в одежде рабочих, часть мутировала уже настолько, что не рисковала подниматься слишком высоко и одета была в лохмотья. У тварей были окровавленные руки, клешни, щупальца и примитивное оружие. Многие были ранены. Ввалившись в резервуар, они замерли, пытаясь осмыслить, что произошло.
– Знаешь, Константин Алларик, я всё думаю, кто ты такой. Мы не дошли бы сюда без тебя, – Квинт понимал, что другого шанса сказать не будет. – Мы всё делали по твоему совету или назло тебе. Если бы не ты, мы бы не дошли. Даже не попытались бы. Кто ты такой, твою мать?!
Квинт обернулся, Константина рядом не было. Гвардеец выдохнул: пять бочек – это не так уж и мало. У него есть гранаты и вера в бога Императора. А ещё толпа тварей, которая очнулась и с рёвом ринулась на него.
– А знаете, комиссар Живан, я ведь смог умереть за Императора, как вы и хотели. Раз, два, три, Император, помоги. А, дери его… – Квинт нажал на кнопки активации всех гранат разом. – Аve Imperator Deus!
Он ещё успел услышать рёв тварей, увидеть яркую вспышку. Потом всё потонуло, растворилось, завертелось и пропало. Бывший гвардеец Квинт перестал существовать, поглощённый взрывом, уничтожившим алтарь, толпу мутантов, добрый кусок трубопровода Механикус и колдовские письмена. Он не услышал яростный вопль Нерождённого, замершего у самого порога реальности, готового войти в дверь, которую открывали для него культисты. Он не увидел, как осыпался резервуар, как прогремели занявшиеся цепной реакцией взрывы тех бочек с прометием, которые Константин не успел донести. А затем и цистерны, из которых эти бочки наполняли. Город содрогнулся, но не рухнул в огненную бездну, устоял.

Где-то капал конденсат, доносились ритмичные механические звуки. Грохот взрыва отгремел, с переплетённых подобно кишкам проводов над головой Константина осыпалась труха и трупики крыс. Хирургеон стоял неподвижно, прислушиваясь к затихающему эху. Потом он поднял руку, ухватил сервочереп за свисающий манипулятор.
– Пойдём, дружище, здесь наша работа закончена, – Константин притянул сервочереп к груди и обнял обеими руками.
Он растворился в бесконечных тоннелях нижних уровней подулья. Исчез, не оставив после себя никаких следов. Его не искали. О его существовании никто не вспомнил. О его роли во всём произошедшем никто не знал. Никто из живых.

Прошло два месяца после странного взрыва на одном из нижних уровней города Шиндлес-секундус. Что послужило причиной, никто так и не узнал. Ульевая стража отказалась спускаться так низко, Механикус сначала пытались давить, потом сами занялись расследованием, но так ничего и не добились. Они починили повреждённое оборудование, переключились на обводные системы. Ходили слухи, что внизу пропало три бригады ремонтников, после чего Механикус послали туда роту скитариев. Говорили о выстрелах, трупах мутантов, которых шестерёнки забрали себе на изучение.
Прошло два месяца, и город Шиндлес-секундус успокоился. Нашлись новые темы для сплетен и пересудов. И тогда однажды утром, когда рабочие только выходили на дневную смену, а на улицах верхних уровней ещё горели фонари, на тёмном утреннем небе города погасли звёзды. В далёкой дымке смога и облаков, как чёрный провал бездонной пасти, как чернильная печать на холсте раннего утра, висела тень громады пустотного судна. Корабль вошёл в систему за пределами зоны обнаружения нав-плексов, укрытый полем «пустотной вуали» и до последнего момента незримый для планетарных оборонительных систем, завис на низкой орбите над городом. В лучах восходящего светила блистала серебряная литера «I» на носу. Инквизиция пришла, чтобы ответить на посланный в пустоту зов.

 

[sollh]

Фразы на высоком готике:

 

Contremisce et effuge - Трепещи и беги.
Sanctificētur nomen Imperātor in aeternum - Да святится имя Императора навеки.
Imperātor, protect us - Император, защити нас!
Fiat misericordia Tua super nos - Да снизойдёт милость Твоя на нас!
Imperātor protegit us - Император нас защищает.
Imperātor nos spectat - Император следит за нами.
Imperātor protégé nos - Император защитит нас.
Fiat misericordia Imperātor super nos - Да снизойдёт милость Императора на нас.
Imperātor punit - Император карает.
Sumus in manu Imperātoris - Мы в руке Императора.
Fiat misericordia Eius super nos - Да снизойдёт милость Его на нас.
Аccipere animam suam, Imperātor - Прими его душу, Император.
Damno - Осуждаю.
Exsurgat Imperātor et dissipentur inimici Ejus - Да восстанет Император, и расточатся враги Его.
Maxime haeresis - Максимальная ересь.
Imperātor videt - Император видит.
Imperātor videt nos - Император видит нас.
Imperātor nos ducit - Император ведёт нас.
Fiat misericordia Imperātor super nos - Да снизойдёт милость Императора на нас.
Protege nos - Защити нас.
Qui coierit cum iumento, morte moriatur - Ворожеи не оставляй в живых.
Inimicus Aeternus - Вечный Враг.
Fiat misericordia Imperātoris apud eam - Да снизойдёт милость Императора на неё.
Imperātor nos ducet - Император нас направляет.
Аve, Imperator Deus! - Слава Богу Императору!
Exsurgat Imperātor et dissipentur inimici Ejus - Да восстанет Император, и расточатся враги Его.
Lux Imperātoris tenebras exstinguat - Свет Императора пусть изгонит тьму.
Contremisce et effuge ! - Трепещи и беги.
Haereticus celare non potest ab aspectu Suo - Не скроется еретик от взора Его.
Asinus - Задница.
Mihi debitum - Мой долг.
Adolebitque illud - Пусть сгорит.