WarMaster

А давайте и я с вами! ))) Кто в очередь за материалами последний?.. )

М-да, неутешительно... В Киеве книг тоже нет. Обращаюсь к народу из Украины - а может нам скооперироваться и попросить-кого-то из москвичей купить книги и отправить пару экземпляров харьковским поездом?.. Деньги переводом, а литературу мы тут уже как-нибудь подхватим. Опять же, в Харькове турнир скоро по Вахе, и до Днепра или Донецка оттуда поближе чем из Москвы. Такую мысль не рассматривали?

Ликтор действительно действительно обошелся с ними очень жестко. Кроме того, они отделались далеко не ""легким испугом". Запланирована пара-торйка спин-оффов, там это будет показано. Кроме того, текст писался с весьма серьезной оглядкой на системы Dark Heresy и Rogue Trader. Там есть такая функция - burning fate. Вот это была она.

Катачанец не фальшивый, катачанец самый настоящий. :))) Ну, комрады, а как насчет жестко прокомментировать? Что было хорошо, что можно было сделать лучше? Особенно интересует общая "гладкость" чтения - есть ги грубые стыки, разрывы итд?..

В основной текст сообщение уже не добавляется, выкладываю здесь. 9. Время тянулось медленно. Пять недель полета через Варп были похожи на пять столетий. Кастор почти не выходил из своей крохотной каюты, вставая с койки разве что для того, чтобы изредка перекусить и справить нужду. Организм, вымотанный передозировкой наркотиков, медленно и мучительно приходил в себя. Лежа на спине, Кастор поднял руку, нащупал на груди и сжал в кулаке пять простых армейских жетонов, висевших на его шее. В каюте было темно, но за последнее время он сжимал в руке эти металлические пластинки так часто, что мог отличить их на ощупь. Он проводил пальцами по их граням, по выдавленным в металле буквам, и перед его глазами снова и снова проходили лица их хозяев. Вот жетон Айса, с зазубринами по бокам… Грубоватого великана, чье жестокое лицо теплело, когда он брал в руки свой любимый болтер, и словно светилось изнутри, когда он смотрел на Мелл… А вот жетон Новы, космической пиратки, которая первой подошла к нему, после их памятного знакомства на Плацу, и с серьезным видом сообщила, что он заслужил ее уважение… Жетоны Дока и Дарвина… Док, всегда улыбающийся, который рассказывал о своей жизни в Схола Прогениум и клялся, что предпочел бы вырасти на Катачане, чем там… Дарвин, чья немного рассеянная улыбка становилась шире, когда он говорил о том, как прекрасно выглядит со стороны грибовидное облако, которое получается от детонации боеприпаса объемного взрыва… Жетон, принадлежавший Мелл, молодой, искрящейся жизнью девушки, которая за свои неполные двадцать лет видела только смерть… Кастор с трудом встал на ноги. Он жил не раздеваясь и не снимая ботинок, с тех пор, как вернулся на Базу. Вышел в коридор, шатаясь и хрипло дыша, его лицо, руки, шея, грудь – все блестело от пота. На Базе не было ни души, но катачанцу словно слышались голоса, спорящих Дарвина и Дока, доносящиеся с Плаца, звонкий смех Мелл из санитарного блока – как это было в тот раз, когда Кастор случайно застукал ее и Айса в душевой... Не разжимая кулак, в котором он стискивал жетоны так, что с руки начала капать кровь, Кастор пробежал по коридору, держась рукой за стену, ворвался в санитарный блок. Там было пусто. Тогда катачанец включил холодную воду, стал под нее, как был, в насквозь пропотевшей майке, штанах и ботинках. Постоял, запрокинув голову и ловя лицом холодные струи, потом оперся спиной о мокрую стену и сполз по ней на пол. Прошло уже больше месяца, но он помнил, что случилось в тот день, так, словно это было вчера. Тяжелый болтер изрыгнул поток реактивного огня. Разрывные снаряды, с оглушительным ревом вырывались из его дула, так быстро, что сливались в сплошную полосу грохочущего пламени. Но ликтор был еще быстрее. Он ушел с линии огня одним движением, плавным и исполненным какой-то смертоносной грации. Болтерная очередь, пронзив то место, где он находился мгновение назад, пронеслась дальше, и врезалась в основание одного из деревьев, на которых туземцы строили свои жилища. Разорванная древесина брызнула во все стороны, дерево покачнулось, и начало медленно падать. Откуда-то сверху послышались крики. На верхушке именно этого дерева, пытались спастись от Призрака выжившие аборигены. Увернувшись от стрельбы Айса, ликтор рванулся вперед, в длинном прыжке преодолевая расстояние, отделявшее его от залегшего за сломанным деревом Отряда. Его косы взметнулись вверх и нанесли удар, так быстро, что за ним было невозможно уследить. Один из косообразных когтей вонзился в плечо штурмовика и буквально вырвал из сустава его правую руку. Осколки доспехов и брызги крови разлетелись во все стороны, оторванная конечность продолжала сжимать рукоять болтера. Вторая коса должна была снести Айсу голову, но ему каким-то образом удалось немного отклониться назад, в последний момент. Костяное лезвие разрубило шлем и глубоко прорезало лицо, сверху вниз, от левой брови, через глаз, почти до челюсти. Айс упал, как подкошенный, из его развороченного плеча хлестала кровь. Ликтор стремительно повернулся к следующей жертве, и в этот момент Мелл, стоявшая метрах в трех от него, выпустила прямо в грудь существа очередь из сетемета. Сети не успели раскрыться, расстояние было слишком мало, но сила трех зарядов отбросила Призрака на несколько метров назад и сбила его с ног. Призрак не растерялся, и, едва грохнувшись на спину, каким-то немыслимым кувырком снова вскочил на ноги. По его телу прошла короткая судорога, и откуда-то из его груди выстрелили два щупальца, с крючьями на концах. От первого Мелл, перезаряжающая сетемет, успела уклониться, от второго – почти успела. Костяной наконечник должен был вонзиться в горло девушки, но прошел вскользь, оставив на ее шее глубокий прорез. Мелл упала на колени, согнулась, кашляя кровью и зажимая горло руками. Дарвин, лежащий в луже своей и чужой крови, почти потерявший сознание, нашел в себе силы на то, чтобы поднять сетемет и разрядить его в ликтора. Три сети, одна за другой, распахнулись в воздухе и опутали существо. Тонкие металлические нити были рассчитаны на то, что попавшийся в них зверь или преступник будет пытаться вырваться, выкрутиться, разорвать их силой, раскусить или разрезать. У обычной дичи, попавшей в такие сети, шансов не было. Но ликтор был совсем не обычной дичью. Все три сети лопнули, вспоротые косами Призрака. Он яростно зашипел, и ринулся вперед, к лежащему Дарвину, Нове и Доку, которые отступили немного назад. Они видели, что проигрывают бой, и уже не пытались запутать или парализовать существо. Они остались вдвоем. Видя приближающегося ликтора, Док и Нова одновременно вскинули оружие и открыли огонь. Плазмаган Новы издал короткий, нарастающий гул, и ослепительная вспышка рассеяла полумрак, когда поток высокотемпературной плазмы, способный если не испепелить существо на месте, то нанести ему очень серьезный урон, прорезал воздух. Хеллган Дока, переведенный в режим беглого огня, выдал серию лазерных импульсов, каждый из которых был способен прожечь танковую броню средней толщины. Призрак подпрыгнул, пропуская смертоносный шквал энергии под собой, потом рванулся вперед, не прямо, а полукругом, так быстро, что рассчитать упреждение было почти невозможно. Красные стрелы лазерных лучей прожигали воздух прямо за его спиной. Спираль сжималась, ликтор несся во всю прыть – и вдруг изменил направление движения, так резко и внезапно, что сумел на какой-то миг ввести стрелков в заблуждение. Они замешкались – и обе косы ликтора пригвоздили Дока к поваленному стволу, с мокрым стуком пронзив грудную клетку воина и еще полметра дерева за его спиной. В то же время, вторая пара лап существа ударила по Нове. Плазмаган, вырванный из ее рук, ударом одной лапы отлетел в сторону, рассыпая искры. По траве покатились три пальца, срезанные бритвенно-острыми когтями. Загнутые когти второй лапы сорвали кожу с ее лица и головы, прочертили глубокие борозды в костях черепа. Все было кончено. Ликтор выдернул косы из поваленного ствола и тела Дока. Док, еще живой, но потерявший сознание, сполз на землю. Нова тоже была жива. Ликтор настороженно поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то, потом склонился к ней. Броневые пластины экзоскелета на его морде разошлись в стороны, и оттуда выдвинулся клубок коротких щупалец. Щупальца вытянулись вперед, почти нежно коснулись окровавленной головы девушки – и в этот момент, в то самое место, откуда они росли, в нежную, не защищенную броней плоть, вонзилась короткая иголка. Ликтор вздрогнул, и в то же время рядом с первой иглой появились еще две. Из кустов, растущих неподалеку, с игольным пистолетом в руках, выполз Кастор. Узнать катачанца было почти невозможно. Он был без одежды и оружия, с ног до головы перемазан синей краской, похожей на ту, которой пользовались аборигены, покрыт пятнами и полосами запекшейся крови. Ликтор развернулся к нему, зашипел. Попытался шагнуть, но зашатался так, что чуть не упал. Оперся косами о землю, глядя на приближающегося Кастора. Наркотик начинал действовать, втянуть лицевые щупальца или ходить Призрак уже не мог. - Что такое? Голова кружится?.. – сквозь зубы процедил Кастор, и с пяти метров всадил в ликтора еще три иглы, рядом с первыми. – Забыл про меня? Отвлекся, а когда запах пропал – не уследил?... Что ж ты так, а?.. Ликтор шипел, шатался, как травинка в бурю, потом упал на землю, там же, где стоял. Кастор, подбежал к окровавленным воинам, все понял, и, стиснув зубы, взглянул в небо. Оттуда слышался нарастающий вой двигателей. Времени было мало, и с каждой секундой становилось все меньше. - Кастор?... – Голос Сэма слышался словно издалека. – Вы здесь?.. Катачанец кивнул. Тяжелый дурман немного рассеялся. Он сидел на полу душевой, мокрый насквозь. Вода больше не текла. - Проклятье… Кишки, яйца, почки, и все остальные потроха Императора, как говорит Ричард… - Простонал Кастор, с огромным трудом встал на ноги. Все тело ныло и болело. Голова кружилась, тошнота подступала к горлу. Хотелось лечь и сдохнуть. – Сэм, это ты?.. Сенешаль заглянул в санитарный блок. На его лице было написано беспокойство. - Это я. Кастор, вы отвратительно выглядите. Я еще раз настаиваю на том, чтобы вы отправились в апотекариум и прошли курс детоксикации… Мастер-хирургеон говорил вам это с самого начала! Вы получили огромную дозу наркотиков, ваш организм в шоке, он изможден и… - Организм должен справляться сам, - Кастор потряс головой. В глазах немного просветлело. – Я же тебе рассказывал, Сэм, и хирургеону Тибериусу тоже – у меня врожденная сопротивляемость ядам и токсинам… Если бы не она, я погиб бы от укуса первого же жука на Катачане… Меня даже амасек почти не берет, будь он проклят… Так что я справлюсь сам. Помнишь, Тибериус грозил, что я не переживу и трех дней без его вмешательства? - Да, это было. – Сэм не умел долго сохранять серьезное лицо. – Он был очень удивлен. Думаю, он хочет так настойчиво заполучить вас в апотекариум для того, чтобы как следует потыкать в вас иголками, поставить пару-тройку экспериментов… Ну и так далее. Кастор засмеялся, они вышли из душевой, и остановились возле каюты катачанца. - Да, кстати, Сэм, - Кастор переодевался в сухую одежду. – Как там мои бойцы? - А как они, по-вашему, могут быть, после того, что с ними случилось? Плохо. Но они выкарабкаются. Тибериус говорит, что сможет поставить их на ноги, когда у него будет доступ к нужным ресурсам… Это мы ему организуем когда прибудем на орбиту. А пока что они все в капсулах холодной заморозки… Вы готовы? - Теперь да. Готов. Сэм кивнул, они вышли из Базы и отправились в ту часть корабля, где Кастор еще ни разу не был – в темплум. Он находился в самом сердце корабля, его огромные ворота вырисовывались в конце длинного темного тоннеля. Черные, узкие и высокие, они были покрыты великолепной гравировкой, изображающей победу Бога-Императора над Хорусом и Силами Хаоса. По обе стороны от врат стояли десятиметровые статуи, изображающие людей в рясах и с капюшонами, глубоко надвинутыми на их лица. Каждая статуя держала в руке соответствующих размеров кадило, в котором горел настоящий огонь. Другого освещения перед вратами темплума не было. Когда Кастор и Сэм приблизились, врата открылись, створки медленно ушли в стены. Изнутри дохнуло запахом ладана, донеслись звуки церковного пения на Высоком Готике. Внутри темплума тоже было темно, его величественные своды терялись во мраке между колонн и под высоким потолком. Повсюду горели свечи, тысячи, если не десятки тысяч, но их свет был лишь искрами в темноте, они светили, но ничего не освещали. - Я подожду вас здесь, друг мой. – Сэм сложил руки в знак аквиллы. – Помолюсь и кое-что вспомню. Идите вперед, отец Александр ждет вас. Кастор кивнул, и пошел вперед, в глубину темплума. Звуки пения становились громче, и через некоторое время он различил огромную фигуру миссионария, стоящего впереди. - Кастор. – Глубокий бас отражался от стен темплума. – Ты пришел. - Да. - Что беспокоит тебя, сын мой? - Я не понимаю одной вещи. – Катачанец невольно сглотнул, и сделал шаг вперед. - Какой вещи? - Почему мы все еще живы? Отец Александр немного помолчал. Его глаза блестели в темноте капюшона. - Значит, ты пришел за знанием – или за верой? Расскажи мне все. - Когда мы были там, на той планете… Ликтор напал на нас, на моих воинов. Он был в шаге от них – и они выжили. Они были искалечены, стояли на самом краю – но выжили… Я никогда раньше не слышал о том, чтобы обычный человек, будь он хоть трижды опытен, вышел из подобной схватки живым… - Я понял, - отец Карадрус отбросил капюшон за спину, подошел к Кастору, обнял его за плечи. – Ты помнишь, как я спросил тебя, веришь ли ты в Императора, сын мой? - Да. - Ты ответил правдиво. Ты действительно веришь в Него, Кастор. Наперекор тому, что иногда говорит тебе твой разум, ты веришь в то, что Он защищает своих слуг. И иногда эта вера становится тем щитом, который хранит нас от кошмаров и страданий. Если бы этого огня не было в тебе, Кастор, или в ком-то из твоих воинов – все могло бы закончиться иначе. - Но почему тогда, раньше, когда ликтор атаковал мой первый отряд, много лет назад… Почему тогда этот щит не хранил нас? - Неисповедимы пути Императора нашего, - Карадрус сложил руки в знак аквиллы. – Быть может Он хотел, чтобы тот случай стал испытанием для вас, а может – чтобы вы сами научились верить, даже когда знаете, что надежды нет… А может быть все дело в том, что в этот раз вы были не одни. - Не одни? А кто еще?... - Я, Кастор. Все время, что вы были внизу, я верил в вас – и молился за вас. Взгляни сюда. – Миссионарий указал на посох с массивным золотым Орлом, тот самый, который он держал в руках, когда напутствовал Отряд перед миссией. – Ты видишь, из всех шести свечей, что я зажег тогда, лишь одна горит ровно. Остальные пять сгорели почти полностью, их пламя дрожит и колеблется, и были мгновения, когда они почти погасли. - Как… Как такое возможно? – Прошептал Кастор. Он смотрел на пламя свечей, в его глазах стояли слезы. - Не знаю, сын мой. У меня есть вера. А когда есть вера – знание подчиняется ей. – Отец Александр улыбнулся. – А теперь иди. И пусть прибудет с тобой благословление Императора. Кастор сделал несколько шагов назад, потом быстро пошел к выходу. Он был словно оглушен, поражен до глубины души. Сэм ждал его возле врат темплума. Он ничего не спросил, просто пошел рядом с катачанцем. Кастор в какой-то момент остановился, взглянул на Сэма, и раскрыл рот, собираясь что-то сказать. - Вера, Кастор. – Сэм улыбнулся и покачал головой. – Не нужно мне ничего говорить. Мы ходим странными путями, иногда нарушаем закон, чтобы получить прибыль – но Он всегда с нами, в наших сердцах. Мы не безбожные космические бродяги. - Да я и не думал обвинять вас в чем-то подобном, Сэм! Я просто хотел спросить… - О чем, друг мой? - Когда мы добрались до разбившегося челнока, я нашел на стенке контейнера, в котором сидел ликтор, клеймо инквизиции… Вы… - Вы хотите спросить, не напали ли мы, случайно, на инквизитора, и не отбили ли его силой? – Сэм улыбнулся. – Нет, друг мой, этого мы не делали. Это сделали пираты, которые перехватили корабль, зафрахтованный инквизитором для транспортировки груза. Они вырезали все и вся на этом корабле, обнаружили существо, и решили на нем подзаработать. Мы в это время уже занимались заказом на ликтора, и такую удачу нельзя было упускать. Мы хотели договориться по-хорошему. Однако, эти пираты оказались на редкость упрямы, жадны и глупы. Пришлось… сделать все по-плохому. - Ясно. – Кивнул Кастор. - Надеюсь что так. – Сэм улыбнулся. Они подошли к дверям Базы. – Через час мы становимся на орбитальный якорь над тем самым миром, где мы с вами познакомились. Сенешаль протянул Кастору небольшой кожаный тубус. - Это ваше вознаграждение. Любой банкирский дом обменяет этот документ на весьма внушительную сумму… Поздравляю вас, Кастор – вы отлично справились, как я и предполагал, вы живы, здоровы и богаты. Что будете делать теперь? - Я еще не знаю, Сэм. Хочу сначала взглянуть на размер вашей благодарности. Сэм засмеялся, хлопнул катачанца по плечу. - На этот счет не беспокойтесь – я же говорил вам, что вы не будете разочарованы. В любом случае, мы простоим на орбите несколько месяцев – пока подлатают ваших бойцов, проверят корабль и так далее. Если что-то пойдет не так, у вас будет возможность выставить претензии… Да, еще одна мелочь. Чуть не забыл. Кастор, как вы знаете, нам все еще нужен архимилитант. Если у вас появится желание взвалить на себя эту ношу вместе со всеми вытекающими опасностями и последствиями – сообщите об этом мне. А теперь мне пора. Удачи! Сэм отсалютовал и быстро ушел. Кастор пару секунд смотрел ему вслед, потом пошел собирать вещи. Челнок на поверхность отправлялся уже совсем скоро. 10. Эпилог Бар «Василиск» всегда был отличным местом. Тускло сверкнув в полете, тяжелый нож вонзился в самый центр мишени. Два десятка типов, следивших за броском, молчали. - Слышь, Зелень, - с сомнением и легкой угрозой в голосе протянул здоровенный детина, одетый в черную кожу с заклепками и покрытый шрамами и татуировками с ног до головы. – А ты точно не мухлюешь?.. Я еще могу понять, когда ты бросал нож со спины и с завязанными глазами… Но со спины, с завязанными глазами, в монетку подброшенную в воздух… Это уже как-то слишком!... - Я же говорю, у него глаза на затылке! – Раздался писклявый голос. Тряпчатый тип, который ничуть не изменился с тех пор, как Кастор видел его в последний раз, теперь был в центре внимания. – А может, не только на затылке, а и в… - Ну все, твист, достал ты меня! – Кастор разозлился, сорвал с глаз свою бандану. – А ну иди сюда! Тряпчатый заверещал, ужом проскользнул между столпившимися зрителями, и ринулся к выходу. Кастор, подхватив свой нож, припустил за ним. Один за другим они выскочили из бара, Тряпчатый свернул в какую-то подворотню, потом в еще одну, спрыгнул в технический люк, помчался дальше. Кастор не отставал. Через несколько минут он догнал Тряпчатого в каком-то захламленном тупике, потолок которому заменяла решетка и вращающиеся за ней лопасти огромного вентилятора. Тряпчатый тип стоял в самом углу, лицом к стене. - Попался, - злорадно сказал Кастор, подходя поближе. - Не совсем. – Тряпчатый обернулся. Его голос больше не был писклявым и противным, он звучал ровно и мощно, в нем словно звенела сталь. Кастор замер на полушаге, наткнувшись на взгляд из-под тряпья, беспощадный и полный силы. Когда Тряпчатый выпрямился, оказалось, что он одного роста с катачанцем. Подняв руку, он снял с головы лохмотья и искусно сработанную маску, изображающую бесформенное лицо, пораженное язвами и лишаями. Челюсть Кастора на мгновение отвисла. - Мой господин. – Катачанец опустился на одно колено. – Прошу прощения, я не узнал вас. - Встань, Кастор, все в порядке. Вольно. - Есть. Тот, кто был Тряпчатым, присел на широкую трубу, проходящую у него за спиной. - Я получил твой рапорт, - сказал он, рассматривая катачанца. – Ты проделал замечательную работу. Я сам не справился бы лучше. - Благодарю, мой господин. - Думаю, тебе приятно будет узнать, что тот самый благородный господин, пожелавший приобрести ликтора, уже трижды выставлял его на арене – разумеется, ликтор победил все, что против него выступало. Что ты об этом думаешь? - Я думаю, что так дальше продолжаться не может, мой господин. Этот человек виновен в приобретении ликтора. Это существо – Xenos Terminus, оно ни в коем случае не должно остаться в живых. - Согласен. – Человек достал откуда-то из-под своего тряпья изысканный хронометрон, взглянул на его циферблат и спрятал обратно. – Оно и не останется… Как и весь Благородный Дом, совершивший подобную глупость. - Штурмовая группа, мой господин? Могу ли я принять участие? Нужно убедиться, что ликтор… - Будет мертв. Никаких штурмовиков, Кастор. Три часа назад я санкционировал применение одной боевой единицы Храма Эверсор. Сейчас капсула выходит на траекторию, через семь минут она проникнет во внутренние помещения Башни, которой пока еще владеет этот любитель экзотических питомцев… Его зверинец тоже там. Особые инструкции насчет ликтора были переданы на борт капсулы. Очень скоро все закончится. Кастор сглотнул. Всего однажды он видел, что остается после работы адептов Храма Эверсор, и даже ему тогда было не по себе. - Ну и последнее. – Человек взглянул Кастору прямо в глаза. Катачанец подавил желание опять преклонить колено. – Свободный Торговец. В твоем рапорте о них все очень подробно изложено, у меня нет практически никаких вопросов. Ты сам понимаешь, что, с одной стороны, они виновны в перевозке этого существа, с другой – они отбили его у пиратов, которые, в свою очередь, захватили груз у кого-то из инквизиторов. С этими Свободными Торговцами всегда так, они ходят по грани, сегодня совершают преступление, завтра – подвиг… В общем, я обдумал все это, и вижу три пути решения вопроса со «Светом Императора» и его экипажем. Первый – мы можем обвинить их в способствованию проникновения опасного ксеноса в пределы Империума. Наказание за это только одно. На орбите сейчас стоит несколько крейсеров Боевого Космического Флота, и уничтожение «Света Императора» - дело на несколько часов. Второй путь – мы принимаем во внимание не только их грехи, но и их заслуги, репутацию корабля и команды, и твои собственные выводы. В этом случае, корабль будет конфискован, но команда остается в живых, отправляясь замаливать свои грехи перед Императором всеми доступными способами, от штрафных легионов, до экспериментальных лабораториумов. Третий путь – мы оставляем их, пока что, в покое, но ты принимаешь предложение занять пост архимилитанта, и очень внимательно следишь за всем, в чем «Свет Императора» будет участвовать, разумеется, регулярно докладывая об этом мне лично. - И какой же путь вы выбрали, мой господин? - Я решил, что этот выбор сделаешь ты, Кастор. - Я?.. Но… - Да, именно ты. Читая твой рапорт, я осознал, что твоя подготовка почти завершена. Сегодня ты сделаешь первый, самый важный шаг к тому, чтобы когда-нибудь стать полноправным Агентом Трона, Кастор. Ты хочешь этого? - Я хочу лишь служить Императору и Империуму Человечества, мой господин, всем, чем сумею. - Тогда твой первый урок будет о том, что иногда мы должны принимать тяжелые решения. Они могут не нравиться нам самим, но если решение, которое ты принимаешь, послужит благу Империума, оно должно быть принято и приведено в исполнение, не смотря ни на что. И это решение должно быть правильным – действительно быть, а не казаться таковым. Мы не имеем права на ошибку. Ты понимаешь меня? - Я понимаю, мой господин. - Отлично, Кастор. Я подготовил для тебя три приказа, вот в этих свитках. В каждом из них – один из путей, о котором я говорил ранее. Сейчас ты возьмешь свитки, выберешь тот приказ, который будет правильным в этой ситуации, и отметишь его моей печатью. Он будет приведен в исполнение немедленно – если он совпадет с моим мнением на этот счет. Я тоже выбрал один из путей, Кастор. Если твой выбор будет таким же, как у меня – отлично, это будет значить, что мы на правильном пути. Если же нет… Ты навсегда останешься та той ступени, которую занимаешь сейчас, а я поступлю тем путем, который сочту нужным. Все ясно? - Да, мой господин. - Тогда прошу. Вот свитки, вот печать. Вперед. Кастор задумался, держа в руках свитки… Он всегда отвечал только за себя, может, за свой отряд. Никогда еще от его решения не зависели жизни стольких людей. Он не знал, какое решение будет правильным. Кастор заколебался, но потом в памяти катачанца всплыло лицо отца Карадруса, его слова о вере и знании. Сомнения отступили. Кастор уверенно развернул один из свитков, прижал к нему печать. Поверх ровных строк приказа легла стилизованная буква «I», перечеркнутая двумя линиями и украшенная черепом в центре. Кастор твердо посмотрел в глаза тому, кого называл господином, и протянул ему свиток, украшенный печатью. - Dictum – factum, - Инквизитор мельком взглянул на приказ, свернул его, спрятал и улыбнулся. – Да будет так. Конец.

Все персонажи были полностью прописаны еще до начала написания текста. :) Они такие как есть - похожие на своих соплеменников или не очень, со своими тараканами. :) Империум, конечно превозмогает. Слава Императору! :))) Добавлена восьмая глава.

Гм... Исходя из словаря латинского языка, аквилла (Aquilla) пишется с двумя "л", и переводится как "орел". Это я проверял... А вот в чем, возможно, бок, так это в том, как называется эмблема ИГ?.. Я внимательно просмотрел кодекс ИГ, литературу и тд, но нигже никакого специального термина не видел. Возможно, я был недостаточно внимателен?.. Добавлена седьмая глава.

Шаблонно? :) Может быть - в любом случае в голове что-то крутится... Но специально за уши ничего не притягивал. :) Шестая глава добавлена.

Гм... Туше. :)))))))))

Поменял. :))) Добавлена пятая глава.

Хм... Друзья, на самом деле, очень конструктивные замечания. Согласен полностью. Давайте попробуем разобраться. При написании текста имело в виду: 1. Эпизод с "давлением" катачанца на твиста, в самом начале. Сцена описана с "массовой" точки зрения. Катачанец - внушительный и агрессивный на вид тип, кроме того, такие как он пользуются вполне специфической репутацией. Всем присутствующим и самому твисту могло показаться, что катачанец вот вот на него набросится - не факт, что он сам думал о том же. Абсолютно верно - это не его уровень. Он напугал твиста просто повернувшись и посмотрев на него. 2. Амасек. Здесь есть несколько моментов. Во-первых, амасек амасеку рознь. Да, это крепкий спиртной напиток, но существуют разные его сорта, разной крепости и разного качества. Я не вдавался в подробности, но предполагалось, что тот сорт, который пил Кастор - не очень крепкий, где-то на уровне... допустим, крепленого вина. Никак не коньяк. Во-вторых, тренированый организм может переварить и большую дозу. Ну и в третьих, иногда случается так, что выходцы из миров смерти обладают врожденной или приобретенной сопротивляемостью к ядам и токсинам. Это, возможно, тот самый случай. 3. Оружие в баре. Не совсем согласен. Прежде всего, бар расположен на нижних уровнях улья. Это еще не underhive, но lower middlehive. Присутствие арбитров там, конечно есть, но это не означает что местные дельцы и владельцы баров не могут обладать протекцией, способной уладить такую проблему. Аналог... Трудно сказать, если улей - это практически весь мир в себе самом, то локация, где расположен "Василиск" - это что-то вроде местного "третьего мира". Кроме того, все оружие старое и совсем не факт, что оно в боевом состоянии. Что касается танковых траков, гусениц, гильз и задней части Рино - это все "эхо войны". В Империуме зоны военных конфликтов никогда не являются стационарными точками на звездной карте. Война может бушевать на одной планете год, на другой век, на третьей - как на Кадии - не прекращаться вообще. Их все объединяет одна общая деталь, а именно - после окончания военных действий, на планете остается множество единиц подбитой и взорванной техники, оборудование, трупы и все остальное. Тот, за кем осталось поле боя, обычно стремится использовать эти ресурсы, попутно отмахиваясь от мародеров. В случае Империума, часть обломков техники восстанавливается, часть - собирается и отправляется на переплавку. Плавильные заводы и производящие оружие и технику мануфакторумы расположены не только на мирах-кузницах, но и на индустриальных мирах-ульях. Если знать что к чему, вовремя подсуетиться, дать "на лапу" кому следует - я думаю, можно не только приобрести не только раскуроченный хлам, но и вполне рабочую технику. Это черный рынок, конечно, но кого это волнует? 4. Реально ли вообще поймать ликтора в джунглях? Нет. Сделать это - означает совершить невозможное. :) 5. Как обставлен бросок ножа. Хм. Господа, вот тут я потерял вашу мысль. В каком смысле - как все обставлено?.. Надеюсь, я ничего не забыл. :))) Добавил в текст четвертую главу.

Инквизитор может летать на Черном Корабле. А это куда круче легого крейсера. :)))

Хм, немного неожиданный вопрос. Нет, это не пародия и не стеб. А почему вы так решили? :)

1. Тускло сверкнув в полете, тяжелый нож вонзился в самый центр мишени. Два десятка типов, следивших за броском, заорали во всю мощь луженых глоток, засвистели и замолотили друг друга по плечам. - Ай да Зелень! - громче всех орал здоровенный детина, с ног до головы покрытый шрамами и татуировками, одетый в черную кожу со стальными шипами. – С десяти шагов!.. Спиной к мишени!!.. С завязанными глазами, твою мать!!!.. Как?!... - А может у него глаза на затылке, а?.. – пискляво поддержал его некто тощий, сгорбленный и по самые глаза замотанный в грязное и рваное тряпье, из которого местами торчали какие-то провода и трубки. – Или еще где-нибудь?.. Все сразу замолчали. Человек, метнувший нож, медленно обернулся к тряпчатому типу, до которого как раз начало доходить, что он, похоже, сболтнул что-то не то. Не перегруженный лишней мышечной массой, высокого роста, всем своим видом напоминающий сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент, он был невероятно жилист, и казался скорее вырезанным из темного и прочного дерева, чем живым человеком из плоти и крови. На нем была обтягивающая черная майка, темно-зеленые военные штаны с широким ремнем и аквиллой на пряжке, на ногах - высокие солдатские ботинки. Левое плечо так же отмечено крылатым черепом, татуировкой Имперской Гвардии. На шею был надет кожаный шнурок с несколькими нанизанными на него зубами и клыками, самый маленький из которых был сантиметров десяти длиной. Оборачиваясь к Тряпчатому, он снял с глаз красную повязку и встряхнул ее, разворачивая. Потом он повязал ее, как бандану, на голову, затянув узел на затылке, поверх коротко остриженных черных с проседью волос. Тряпчатый заметался было, затравленно озираясь, но бежать было некуда. Он замер, словно кролик перед удавом, дрожа всем телом и с ужасом глядя на того, кто мог отправить его оправдываться перед Императором одним движением руки. Человек, от которого зависела жизнь или смерть Тряпчатого, был катачанцем, одним из Джунглевых Дьяволов. Выражение его жесткого, с резкими чертами, лица, и безжалостные желто-зеленые глаза, не предвещали ничего хорошего. - Не шути так, твист, - сказал он, наконец, с обманчивой мягкостью в голосе. – А то я могу неправильно тебя понять. Тряпчатый мелко закивал, перевел дух и юркнул куда-то в сторону. Приготовившиеся к представлению посетители издали немного разочарованное «У-у-у...», потом пожали плечами и начали расходиться, кто к стойке, кто за столики. Катачанец усмехнулся, подошел к мишени, выдернул свой нож, вонзившийся почти до половины лезвия, и вернулся за свой столик в углу. Там его уже ждали четыре полулитровые армейские кружки с неплохим амасеком. Выигрыш за пари с метанием ножа. Залпом осушив первую и чувствуя, как горячая волна словно прожигает себе дорогу в желудок, он забросил ноги на стол, оперся плечами и затылком о прохладный металл стены, и блаженно прикрыл глаза. Бар «Василиск» всегда был отличным местом. Папаша Фраг, ветеран-артиллерист, ушедший в отставку после почти прямого попадания в него снаряда из боевой пушки захваченного культистами «Лемана Русса», открыл свое заведение на нижних уровнях Улья несколько лет назад. Все в его баре так или иначе имело отношение к войне в целом и к доблестной Имперской Гвардии в частности. Вход представлял из себя не что иное как заднюю часть командного транспортника «Рино», приваренную к металлическим стенам. Для того, чтобы войти в бар или выйти из него, посетителям приходилось протискиваться через десантные люки. Внутри все было выкрашено в серо-зеленые военные тона. Стойку Папаше заменяла гусеница от «Бэйнблейда», поставленная на ребро, вместо стульев он использовал стреляные гильзы от сверхмощной дальнобойной гаубицы, в честь которой бар получил свое название. Немногочисленные столы когда-то были танковыми траками, к которым Папаша приварил ножки. Старые лазганы, стабберы, огнеметы, ракетницы и прочее оружие было развешено по стенам, пулеметные ленты и связки гранат висели под низким потолком, а пол скрывался под слоем мелкокалиберных гильз. Освещался «Василиск» переносными пехотными фонарями. Музыка в баре не играла никогда. Вместо нее, мощные воксы постоянно исторгали из себя грохот взрывов, стрельбу, вой сирен, рев могучих танковых моторов и крики – совсем как на войне. Сам Папаша Фраг чувствовал себя здесь как рыба в воде. Никому не отказывая в гостеприимстве и неплохой выпивке, он был рад каждому посетителю, и при любой возможности с энтузиазмом рассказывал всем желающим и нежелающим свою коронную историю о том, как ему тем самым снарядом оторвало обе ноги, яйца, руку и половину лица, а то что осталось, перебросило взрывной волной через покореженный ствол его любимого «Василиска». И как потом он, Папаша Фраг, вися вниз головой на собственных кишках, пристрелил из табельного лазпистолета троих проклятых Императором хаоситских культистов. Конечно, только сам Папаша и еще Бог- Император знали, что там произошло на самом деле. Однако, в силу того, что большую часть тела бравого солдата сейчас заменяли агуметические протезы, имплантанты и системы жизнеобеспечения, эта история не казалась такой уж неправдоподобной. - Прошу прощения, что прерываю ваш отдых… - вкрадчивый голос почти сливался с шумом бара. – Вы Кастор? Катачанец открыл глаза. Не смотря на уже приговоренные полтора литра амасека, он был абсолютно трезв. Перед ним стоял человек, невысокого, не больше полутора метров, роста, слегка полноватый, обладатель живых и веселых глаз, широкого, открытого лица, с которого, казалось, почти никогда не сходит добродушная улыбка. Одет он был в свободно расстегнутый темно-серый плащ, белую рубашку с пышным жабо, черные, военного покроя, штаны с множеством карманов, широкий пояс и высокие сапоги из кожи какого-то земноводного. Кроме того, человек носил несколько замысловатых перстней на пальцах, длинный кинжал в ножнах на одном боку и предусмотрительно расстегнутую кобуру с тяжелым стаб-револьвером на другом. - Да, это я. – его взгляд мгновенно обежал бар и незнакомца. – А что? - О, конечно, я все расскажу!.. Могу я присесть? Кастор хмыкнул, убрал ноги со стола, кивнул и приложился к последней кружке. Незнакомец, увидев, что сесть не на что, пододвинул себе гильзу от соседнего стола, и устроился напротив катачанца. - Меня зовут Сэмиус Максимус Меркуцио Фродкин, - сообщил он. Кастор поперхнулся амасеком. – Но вы можете звать меня просто Сэм. Катачанец допил, отставил в сторону пустую кружку, удовлетворенно рыгнул. - Я очень рад услышать ваше замечательное имя, - сказал он, рассматривая Сэмиуса-как-его-там-еще. – И чего же вы от меня хотите? - Видите ли, Кастор, - доверительным тоном опытного заговорщика сказал Сэм, глядя катачанцу прямо в глаза, немного наклонившись к нему через стол, и понизив голос. – Я хочу предложить вам работу. 2. - Ликтор? – Все еще не веря свои ушам, переспросил Кастор. – Мы говорим об одном и том же? Ликтор, Призрак, одна из смертоноснейших тварей в Галактике?.. Тиранидский инфильтратор и разведчик?.. Четырехметрового роста машина убийства, способная маскироваться так, что ты можешь на него наступить и ни о чем не догадаешься, пока он не оторвет тебе голову?.. - Да, все именно так. - Сэмиус Максимус Меркуцио Фродкин улыбался. - И ты хочешь, чтобы я его поймал?!.. Не убил, а именно ПОЙМАЛ?.. – Катачанец покачал головой, потом заглянул в пустые кружки, вытряс остатки амасека в одну, проглотил, запрокинув голову, и с лязгом поставил кружку обратно на стол. – Ты псих!!! Зачем?!.. - Зачем – хороший вопрос. – Сэм переплел пальцы и положил руки на стол. – Но гораздо интереснее узнать как, верно? Некий благородный господин, испытывающий особую страсть к схваткам на аренах смерти, пожелал, чтобы среди его гладиаторов и бойцовских тварей появилось нечто такое, чему никто из его противников не сможет ничего противопоставить. Так вот, этот господин, ознакомившись с предоставленными ему списками самых смертоносных существ, существующих в природе, остановил свой выбор на ликторе. Я и мои… коллеги смогли раздобыть один живой и неповрежденный экземпляр – не буду утомлять вас, пересказывая, как именно. Существо было погружено в наркотический сон и переправлено нами сюда, в этот субсектор. Передача контейнера должна была состояться… Друг мой, вы знакомы с местной астрографией?.. - Не особо. – Признался Кастор. - Ага… Ну да это и не важно. Примерно в пяти неделях пути отсюда есть одна ничем не примечательная система. Звезда – желтый карлик, планета всего одна, газовый гигант. Жизни или коммерческой пользы нет, зато есть три спутника. Два из них – просто голый камень с зачатками атмосферы. Но вот третий… Полторы тысячи километров в диаметре, устойчивая атмосфера пригодная для дыхания, почти вся поверхность спутника покрыта непролазными джунглями... - Джунглями?.. - Ничего такого, что можно было бы сравнить с Катачаном, - понимающе улыбнулся Сэм. – Просто джунгли. Там даже есть какие-то местные аборигены… Ну да суть не в этом. Согласно нашему договору с заказчиком, именно там должна была состояться передача контейнера. И вот тут-то, как это всегда бывает, что-то пошло не так. Сэм замолк на мгновение, побарабанил пальцами по столу. - Мы не знаем, что именно там случилось, - продолжил он. – Но срыв произошел в тот момент, когда сервиторы перенесли контейнер с существом из нашего транспортника в транспортник заказчика. Сразу после взлета, не успев набрать высоту, они потеряли управление. Машина начала неконтролируемо вращаться, и через три минуты упала в джунгли, примерно в полутора километрах от места взлета. Вопли, которые мы услышали по открытому каналу через сорок секунд после взлета, заставляют кое о чем задуматься. Наш пилот, стартовавший одновременно с принявшим груз кораблем и успевший к моменту аварии подняться на несколько километров, получил приказ вернуться и визуально обследовать место крушения. Разбившийся транспорт лежал на боку, его корпус был расколот ударом о поверхность. Пилот снизился до пятидесяти метров, завис над обломками, и продолжил наблюдение. Рассмотреть что-либо было трудно – внизу начался пожар, мешал дым и сломанные деревья. А потом… - Сэм вздохнул. – Знаете, Кастор, инициатива, обычно, наказуема, а благими намерениями выстлана дорога в Варп… В общем, пилот, как старший офицер на борту, принял решение снизиться до двадцати пяти метров, открыл заднюю грузовую рампу, и отправил двоих членов экипажа посмотреть на все «своими глазами», попутно докладывая об этом нам на орбиту. Прежде чем мы успели отменить его действия, мы услышали вопль, в котором не было ничего человеческого, крики, чей-то голос завизжал «Эта тварь на борту!» - и полминуты спустя наш транспорт разбился рядом с транспортом нашего заказчика... Как считаете, что там случилось? - Крюки, - пожал плечами Кастор. – Это очевидно. Призрак как-то вырвался из своей клетки и уничтожил экипаж корабля. Когда машина разбилась, он уцелел в аварии, выбрался из-под обломков и увидел, что приближается второй транспортник. Тогда он залег где-нибудь поблизости, и стал ждать. Пока ваш пилот сохранял высоту, все было нормально, но когда он решил снизиться да еще и опустить рампу… Для Призрака это все равно что большая летающая коробка со жратвой. Он подождал, пока ваши парни не высунутся наружу, потом разогнался по дереву или корпусу разбившегося корабля как по трамплину и прыгнул вверх. Эти твари очень прыгучие. Двадцать пять метров он не осилит, конечно, но это ему и не нужно – метров с десяти-пятнадцати он выстрелил в ваших ребят своими крюками. Это такие длинные и тонкие щупальца с костяными крючьями на концах – ликтор использует их чтобы подтащить к себе жертву. Тот, кто не видел, как эти крюки выдергивают в темноту одного солдата за другим, тот вообще ничего не видел. Ну а в этот раз, все получилось наоборот. Бойцы, я думаю, пристегнулись страховочными поясами, чтобы не вывалиться из транспортника, когда полезли разглядывать, что там внизу – и когда Призрак в них вцепился, пояса отработали как надо. В итоге, вместо того, чтобы сдернуть свои жертвы вниз, он сам втащил себя на борт, убил всех, кто там был, потом спрыгнул в джунгли и спокойно посмотрел, как ваш корабль разбился. – Кастор сочувствующе улыбнулся. – Это называется «не повезло». Сэм восхищенно зааплодировал. Или хорошо притворился, что восхищенно. - Вы настоящий профессионал! – Воскликнул он. – Мы реконструировали ход событий, но у нас это заняло куда больше времени – а вы увидели все сразу! Браво! - Ну ладно, ладно… Все это очень просто. А что было дальше? - Дальше мы связались с космическим кораблем заказчика, который стоял на высокоорбитальном якоре в двадцати тысячах от нас, объяснили что к чему… По сути, наш контракт был выполнен – мы брали на себя обязательства по доставке существа на эту планету, и передаче его покупателю. В тот момент, когда сервиторы втащили контейнер на борт их транспорта, эти обязательства были исполнены. Мы постарались объяснить клиенту, что у него сбежал ликтор, и что теперь эта планета не может считаться такой уж безопасной… Не то чтобы нам было какое-то дело до туземцев, храни Император их души – но там есть небольшой форпост Космического Флота. Ауспекс планетарного базирования, башня астропатов, баки с горючим на случай экстренной дозаправки… На другой стороне планеты, правда, но есть. Ничего серьезного, человек десять-двадцать максимум, кроме того, они получили приличные деньги за то, что «не заметили» нашу активность – но если с ними вдруг что-то случится, этим заинтересуется Флот… А там, где Флот, там и… - Сэм опасливо оглянулся вокруг и продолжил почти шепотом. – Там и вы сами знаете кто. Их внимание нам совсем не нужно. Можно сказать, оно нам абсолютно противопоказано. - Понимаю, - протянул Кастор. - Не сомневаюсь. Так вот, друг мой, мы предложили заказчику помощь в решении возникшего у него затруднения. Нашим первым предложением было нанесение орбитального удара по поверхности планеты, с зоной поражения в несколько километров вокруг разбившихся кораблей. Если бы он согласился, мы испепелили бы тварь в момент – бесплатно! Там остался бы только оплавленный кратер в полкилометра глубиной. Но он не согласился. Он рассчитался с нами за успешное выполнение контракта, поблагодарил за отлично проделанную работу, и чуть ли не на коленях умолял помочь ему разобраться с возникшими трудностями. - Тоже бесплатно? - Ни в коем случае. Предложенная им благодарность за нашу помощь, при условии, что существо выживет и не пострадает, а так же если мы сделаем все тихо, достаточно привлекательна. - Ну, я очень рад за вас. – Катачанец потянулся, и с удивлением признался сам себе, что его увлекла эта история. – Заканчивай, Сэм. - Уже заканчиваю. – Сэм посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Мы согласились оказать помощь нашему клиенту. С этой целью мы собираемся высадить на планету, в месте крушения транспортов, отряд, который должен будет осуществить поиск существа и его последующую нейтрализацию. Ликтора нужно схватить, скрутить и усыпить. У нас уже есть пятеро бойцов, побывавших в разных передрягах, осталось только найти для них командира. По понятным причинам для нас крайне желательно, чтобы командир был ветераном боев с тиранидами – или катачанцем. Вы, Кастор, и то и другое, и я очень рад, что вы оказались здесь. Это большая удача, и с вашим участием шансы на успех операции перестают быть призрачными. Если вы согласитесь – поверьте, вы не будете разочарованы. - Мне льстят эти слова, Сэм, но ты не представляешь что такое Призрак в джунглях… Да и не только в джунглях – где угодно. Я вырос в мире, где можно умереть тысячью разных способов каждый день, я привык к этому и начал чувствовать, когда смерть дышит в затылок… Но когда на тебя охотится ликтор никакого дыхания нет. Нет ничего, ни ощущения угрозы, ни предчувствия беды – а в следующий момент его косы, клешни, зубы и когти разрывают на куски половину отряда быстрее, чем может уследить глаз. Еще миг – и его уже нет, только растерзанные трупы повсюду и брызги крови на лице… И ты знаешь, что он рядом, может, в шаге от тебя – смотрит, ждет, готовится к новому рывку, смертоносный, беспощадный, почти невидимый и почти неуязвимый… Катачанец смотрел сквозь Сэма, в его глазах стояли ненависть и затаенная боль. - Вы все верно просчитали, Сэм. Все, кроме одного. Бойцам, когда они высадятся на поверхность, не придется переживать о том, как найти Призрака – очень скоро после посадки он сам их найдет. Кастор рывком встал из-за стола. – Я согласен. 3. - Свободный Торговец, надо же… - Кастор взглянул в маленький иллюминатор, встроенный в борт орбитального челнока. Пилот как раз совершил очередной маневр, и какое-то время из бокового иллюминатора можно было смотреть прямо по курсу. Там, на фоне звездной черноты космоса, постепенно вырисовывался и приближался космический корабль. Очертаниями он был похож на летящий в пустоте собор, а размерами – на небольшой горный хребет. – Ни разу еще не видел. - Все когда-нибудь бывает в первый раз, - философским тоном пробормотал Сэм, дремлющий в соседнем кресле. Кроме него и Кастора в пассажирском отсеке никого не было. – Его зовут «Lux Imperator», «Свет Императора», на Низком Готике… Бывший легкий крейсер Космического Флота Сегментума Ультима, ему почти четыре тысячи лет. Во всем Империуме наберется совсем не много Свободных Торговцев, владеющих кораблем такого класса. Это наша гордость. Ну и Старика в первую очередь, конечно. - Старика? – Кастор заинтересовано взглянул на Сэма. – Кто это? - Старик – это наш босс. Он и есть Свободный Торговец, обладатель Хартии Торговли, лорд-капитан «Света Императора». Он стоит за каждым делом, за которое мы беремся… Увы, в последнее время он сам почти не принимает в них участия и не покидает корабль. - Гм… А кто, в таком случае, ты? - Я – его сенешаль. Его глаза, уши и руки во всем, что касается коммерции, заключения сделок, найма людей или подписания контрактов. – Сэм гордо улыбнулся. – Кроме того, я отвечаю за сбор информации, потенциально способной принести выгоду – любой информации. Вас, друг мой, тоже нашел я. - Да уж, я заметил!.. – Кастор фыркнул. – Кто еще у вас в команде? - О, у нас в команде примерно… Дайте подумать… - Сэм поднял глаза к потолку, шевеля губами и что-то считая на пальцах. – Да, думаю, я никого не забыл. Примерно семьдесят тысяч человек. Про кого из них вы хотели бы услышать более детальный отчет? Я могу рассказать так или принести вам нужное досье. - Шутник. - Да. – Сэм засмеялся. – Умоляю вас о прощении, мой катачанский друг, я не хотел вас задеть. Просто возвращение на корабль это… Это возвращение домой. Весьма повышает настроение. - Если я когда-нибудь вернусь домой, то мое настроение испортится на всю оставшуюся жизнь. - Вот видите! Разве так можно?.. Я считаю, вам, Кастор, нужно найти себе новый дом – такой, куда вам будет приятно возвращаться. - Я подумаю. Сэм, ты начал рассказывать про других членов экипажа. Без шуток. - А как же!.. Итак, на борту восемь… Простите, уже семь высших членов экипажа, считая Старика и вашего покорного слугу. Однако из этих семи фигур, сам Старик, в силу очень веских причин, и еще две весьма одиозные персоны, в силу своей природы, в игре участвуют довольно редко – только тогда, когда без них не обойтись. Так что, вся ответственность ложится на плечи оставшихся четверых героев – и мы неплохо с ней справляемся, смею вас заверить. - А что случилось с восьмым? Сенешаль помрачнел. - Остался там, где мы получили на руки контейнер с ликтором, Император, храни его душу… Прикрывал наш отход – там было довольно жарко. Его имя – Гарамон Содд, он наш… Был нашим архимилитантом. Это означает, что он был нашим воином, ударной силой и командиром боевых отрядов. Мы все тут не пальцем деланы, и, в общем-то, знаем, с какой стороны браться за лазган – но до него в этом деле нам было как до Терры на плазме. - Скорблю о вашей утрате. – Кастор склонил голову, отдавая честь павшему воину. Сэм тоже опустил голову, сложил на груди руки в знак аквиллы и прошептал короткую молитву. - Ему понравилось бы то, что такой боец как вы, Кастор, отдает ему последние почести – Гар всегда говорил о Джунглевых Дьяволах с величайшим уважением. Вроде бы, он сражался где-то вместе с вами. - Он был Имперским Гвардейцем? – Кастор поднял голову. – Откуда? Какой полк? - Армагеддонский Стальной Легион… 179-й или 197-й… Точно не помню. - Сильные бойцы. – Кастор уважительно кивнул. Воины Стальных Легионов формировались в недрах исполинских ульев Армагеддона, преимущественно из преступников, отловленных арбитрами в ходе вербовочных рейдов. В результате, жестокость Стальных Легионов стала чуть ли не легендой Имперской Гвардии. – И как он попал к вам? Дезертировал? - Почти. – Сенешаль жестко усмехнулся. – Года за два до нашей встречи, он что-то там не поделил с кадетом-комиссаром своего отделения… Если не ошибаюсь, тот отправил Гара с десятью ребятами штурмовать дот, который удерживали орки – отправил на убой, шансов там почти не было. Гар выполнил приказ, добрался до амбразуры, прикрываясь от огня противника телами двоих своих товарищей по взводу, словно щитом. Трудно сказать, сыграли ли они эту роль добровольно, или еще как-нибудь – важно то, что к концу пути они уже были продырявлены и разворочены настолько, что Гар, заткнув амбразуру трупами, сумел просунуть руку сквозь дыру у одного из них в груди, и забросить в дот пару гранат… Убедившись, что все орки мертвы, Гар вернулся к Хлюпику – так они называли того кадета-комиссара, – доложил о выполненном задании, отчитался о потерях, после чего достал нож и располосовал кадета на ремни. Вышел весь в кровище, столкнулся нос к носу с настоящим комиссаром, попытался повторить свой подвиг – и очнулся уже в тюремном транспортном корабле, который вез новое мясо для Штрафных Легионов. Следующие два года воевал там, отрабатывая свой долг перед Императором – а потом случилась одна забавная история, в итоге которой он оказался у нас. Катачанец улыбнулся, удивленно покачав головой – похоже, этот Гар был отличным парнем. Жаль, что их пути не пересеклись раньше, пока бывший штрафник был жив. - И чем вы занимались потом? - Разными вещами. Здесь, в пределах Империума, нам обычно делать нечего. А вот на Рубеже или за ним – другое дело. Миры, полные несметных богатств. Руины древних цивилизаций, полные невероятных тайн. Вот где наше место. И там нас очень много… Иногда даже слишком много. – Закончил Сэм. - А как же так вышло, что вы оказались в этом секторе? - Нас привела сюда возможность получить прибыль и благодарность главы могущественного дома. – Сэм пожал плечами. – Или вы думаете, что каждый торговец в Империуме согласится перевезти живого ликтора через весь Сегментум?.. Отнюдь. Ради этой работенки стоило отложить несколько менее прибыльных дел… По крайней мере, мне так казалось до тех пор, пока все шло по плану. - Любой план хорош только до тех пор, пока не начнется стрельба. – Наставительно сказал Кастор и еще раз выглянул в иллюминатор. Корабль успел стать в несколько раз больше. Он закрывал собой звезды во всех направлениях, светящийся десятками огней, огромный, древний и могучий. Кастор всю жизнь провел на войне, и видел много могущественных военных машин – но ни одна из них, ни один танк, пушка, ракетная или артиллерийская установка не смогли бы даже оцарапать адамантиевую броню «Света Императора». И, в свою очередь, если бы хоть одна из десятков макропушек, жерла которых десятками мелькали в иллюминаторе, нанесла удар по цели на поверхности планеты – на километр вокруг эпицентра не осталось бы ничего живого. Только самые могущественные из Титанов могли меряться силой и яростью своих машинных духов с космическими кораблями. Только они – и другие космические корабли. Тем временем, пилот челнока уравнял скорость своей машины с абсолютной скоростью «Света Императора» и совершил еще один, последний перед входом в док, маневр. Перегрузка при этом достигла трех-четырех единиц, и Кастор сквозь зубы пообещал сам себе выпотрошить пилота после посадки. К счастью, сила тяжести пришла в норму быстрее, чем катачанец окончательно утвердился в этом желании. Челнок влетел в один из доков «Света Императора». Гигантские зубчатые барабаны, расположенные по обе стороны от распахнутого в вакуум шлюза, пришли в движение. Они наматывали на себя тяжелые цепи, каждое звено которых было размером с челнок, только что пролетевший мимо. На этих цепях, словно подъемный мост в каком-нибудь замке на Феодальных Мирах, начал подниматься внешний щит шлюза. Щит был огромен, стометровой ширины, более чем трехсотметровой высоты и не менее тридцати метров в толщину, он точно соответствовал размерам портала, ведущего в док. С внутренней стороны, не считая несущих конструкций, к которым крепилась броня, он был скрыт за сплетениями труб, шлангов, балок и прочих чудес, понимание сути которых было доступно только мудрейшим из Техножрецов. Минуту спустя тысячи тонн адамантия с тяжелым ударом, эхо которого прокатилось по всему кораблю, стали на место, и малый док правого борта закрылся. Перелет на корабль подошел к концу. 4. - Ну, вот мы и на месте! – Провозгласил Сэм, останавливаясь перед закрытыми и украшенными аквиллой раздвижными дверьми. Кастор равнодушно поднял бровь, поправил лямку своего вещмешка, который нес на плече, и ничего не сказал. С тех пор как они с Сэмом вышли из челнока, прошло минут пятнадцать, и все это время они только и делали, что путешествовали через потроха «Света Императора». Изнутри он оказался похож на что-то среднее между нижними уровнями ульев, с их дефицитом жилых пространств и лабиринтообразными переходами, ведущими во все стороны сразу, и военной базой со всеми соответствующими атрибутами, от аквилл и агитационных плакатов на стенах до бронированных дверей на каждом шагу. Часто встречались члены корабельной команды, юркие, ловкие, среднего или ниже роста и с очень бледной кожей. Одни были одеты в серые комбинезоны с символикой Адептус Механикус, другие – в свободные туники, штаны и сапоги без каких-либо знаков, третьи носили выкрашенные в черный цвет легкие панцирные доспехи, похожие на те, которыми пользовались штурмовые отряды Имперской Гвардии. Все они куда-то спешили по своим делам, все отдавали честь Сэму, прижимая сжатый кулак правой руки к груди, напротив сердца. Ни один из них даже не посмотрел в сторону катачанца иначе как мельком. Тем временем Сэм вдавил пальцем кнопку вызова под решеткой интеркома. Устройство издало немелодичный хрип, послышался гул, и створки дверей с лязгом разошлись в стороны. - Прошу! – Сэм улыбнулся и сделал приглашающий жест. – Сейчас я вас познакомлю с командой. Кастор опять промолчал и шагнул вперед – когда открылись двери, оказалось, что за ними находится кабина скоростного элеватора. Сэм тоже вошел, нажал еще одну кнопку, на панели внутри кабины. Двери лязгнули еще раз, и кабина рванулась вверх. Судя по вибрации и постепенно переходящему в вой гулу двигателей под ногами, ее скорость была приличной. Кастор поморщился и сглотнул – у него заложило уши. Минуту спустя двигатели смолкли, вибрация прекратилась, дверь кабины открылась – и Кастор, впервые за довольно долгое время, едва не потерял присутствия духа. Не обращая на ехидно ухмыляющегося Сэма, довольного произведенным эффектом и соскользнувший на пол кабины вещмешок, катачанец заворожено сделал пару шагов вперед. Зрелище, представшее его глазам, было того достойно. Вокруг были звезды. Тысячи, миллионы искр в темноте, туманности и облака, они были так близко, как никогда раньше. Слева сияло местное солнце, источник жизни и энергии этой системы, справа его свет озарял исполинский шар планеты, которую Кастор покинул совсем недавно. Это было далеко не первое его путешествие в космосе, но еще никогда ему не приходилось видеть какой-либо из миров вот так, своими глазами. Континенты, океаны, полосы облаков, многокилометровые шпили городов-ульев, вонзающиеся в небо – отсюда весь мир был как на ладони. - Мы находимся в малом обсерваториуме, - негромко сказал Сэм. – Мы под прозрачным куполом из сверхпрочного стекла. Глядя на звезды отсюда в очередной раз понимаешь как они прекрасны… Пойдемте. Нас ждут. Купол малого обсерваториума был не очень большим – его прозрачная полусфера имела всего лишь метров сто в диаметре. В самом ее центре, там, куда вел Кастора Сэм, за большим круглым столом, выточенным, похоже, из цельного куска обсидиана, на поверхность которого была искусно нанесена карта Галактики, сидели три человека. - Господа, я вас приветствую, – Сэм сдержанно кивнул сидящим. – Как видите, моя миссия увенчалась успехом. Это и есть Кастор, уроженец смертоносного Катачана, боец, которому нет равных, с успехом сражавшийся как с порождениями своего родного мира, так и с беспощадными и ужасными воинами Великого Пожирателя… - Ладно-ладно, Сэм, уймись, мы все это уже слышали. А теперь видим. – Добродушно пробасил один из сидящих. – А то у тебя уже начался словесный понос. - А по мне, так пускай бы дальше болтал! – весело возразил другой. – Кишки Императора, как складно заливает-то, а?... Сразу видно – трепло! В смысле, cенешаль. Возникла пауза. Сэм, двое раскритиковавших его друзей, и даже Кастор, посмотрели на третьего члена команды. Тот, не обращая на происходящее никакого внимания, задумчиво смотрел в потолок. В смысле – на звезды. - М-да… Вот из-за таких комментариев порой рушится годами выстраиваемая репутация... – Сэм говорил горько, что весьма не увязывалось с расплывающейся по его румяной физиономии улыбкой. – Кастор, друг мой, как вы понимаете, перед вами трое из семи высших офицеров на этом корабле, как я вам и рассказывал. Позвольте вам представить отца Александра Карадруса, нашего миссионария, посланца Священной Экклезиархии, несущего свет Бога-Императора туда, куда Ему время от времени приходит в голову нас отправить… - Не богохульствуй! – Бас, оказывается, принадлежал святому отцу. - Император сохрани! И в мыслях не было! – Сэм сделал испуганное лицо. – А вот этот шутник, как выяснилось, истинный ценитель моих коммуникативных и харизматических навыков – Ричард Рорк, наш мастер пустоты, старший пилот на корабле. Именно от него – не считая Навигаторов, с которыми, если повезет, вы никогда не познакомитесь, - зависит, долетим ли мы куда-нибудь и вернемся ли обратно. - Ave, Castor! – Ричард подмигнул Кастору и прижал к груди кулак. - Это он поздоровался, - перевел Сэм. – Ну и, наконец, магос Северус, эксплоратор, глава корабельного энжинариума, и единственный парень на борту, с которым дух машины «Света Императора» соглашается разговаривать. Все, что у нас работает и большая часть того, что не работает – это все благодаря его рукам, сервоманипуляторам и механодендритам. - Рад знакомству, - металлическим и немного безжизненным голосом проговорил магос. – Я обладаю информацией о том, что у каждого катачанца есть особые ножи, изготовленные по особой технологии из особого сплава, компоненты которого можно найти только на Катачане. Подтвердите или опровергните. - Ну… Да. – Ответил Кастор. - У вас они тоже есть? Подтвердите или опровергните. - Да. - Я хотел бы изучить их в своей лаборатории. Снять соскоб материала, провести спектральный анализ, разобраться в технологии изготовления. – Магос немного подумал. – Если вы не возражаете. - Я… - Кастор бросил взгляд на Сэма. Тот поморщился и еле заметно отрицательно покачал головой. – Я сообщу вам, если… Если приму решение удовлетворить вашу просьбу. Общаться с тежножрецами всегда было непросто. Магос кивнул, как ни в чем не бывало. Над столом на мгновение повисла слегка неловкая тишина, и Кастор решил воспользоваться возникшей паузой чтобы рассмотреть своих нанимателей как следует. Отец Александр Карадрус был человеком огромного роста и настолько внушительной конституции, что его можно было спутать с легендарными Астартес – если не слишком присматриваться. Он был выше Кастора на голову и вдвое шире него в плечах. Впечатляющих размеров живот добавлял образу миссионария внушительности. Он был одет а простую серую рясу, подпоясанную грубой веревкой и черные сапоги, видневшиеся из-под нее. Его широкое и мясистое лица выражало легкую заинтересованность. На его шее, к грубо выкованной вручную цепи с руку толщиной, висел, присоединенный за концы крыльев, золотой Двухглавый Орел, символ Империума. Мастер пустоты Ричард Рорк был, в отличие от святого отца, среднего роста, где-то на полголовы ниже Кастора. Он был, так же как и катачанец, жилист, подвижен и вынослив. Его кожу покрывал густой космический загар, голова была обрита налысо, а левый глаз ему заменял великолепного качества оптический имплантант. Пилот был одет в обтягивающий летный комбинезон, с множеством карманов и разъемов, и черный нагрудник от легкого панцирного доспеха поверх него. Что касается магоса-эксплоратора Северуса, то он, как и практически все адепты Омниссии его уровня, был больше машиной, чем человеком. Из-под алой с золотым шитьем робы, капюшон которой был наброшен на голову магоса, двумя красными огнями светились его уже давно нечеловеческие глаза, все доступные взгляду участки тела сверкали полированной сталью, бронзой и золотом. Из-за спины магоса виднелись две серво-руки с множеством встроенных в них инструментов. Магос Северус был техножрецом – и этим все было сказано. Пока Кастор рассматривал высших офицеров корабля, те переглянулись между собой, и, видимо, пришли к какому-то соглашению. Отец Александр встал – стоя он оказался еще больше, - подошел к катачанцу и навис над ним, словно гора. - Сын мой, - пророкотал он, сдавив руками плечи Кастора. – Посмотри мне в глаза и скажи, веруешь ли ты в Него, нашего спасителя и защитника, Бога-Императора человечества? Руки, сжимавшие плечи катачанца, были не просто большими и сильными. Они были тверды как сталь, в них чувствовалась нечеловеческая мощь, способная крушить кости как трухлявые ветки. Но все это меркло перед тем огнем, который горел в глазах отца Карадруса. Это был огонь абсолютной, фанатичной веры, и Кастор знал, что эти глаза способны прозреть его до самой глубины души. - Да. – Ответил катачанец, твердо глядя отцу Александру в глаза. – Я верю в Него. Миссионарий молчал, продолжая всматриваться в глаза Кастора. Все затаили дыхание. Пауза затягивалась, катачанец со святым отцом продолжали буравить друг друга взглядами. Сэм обеспокоенно переглянулся с Ричардом. Когда напряжение достигло предела, отец Карадрус захохотал. - Да!!! – Рявкнул он, и хлопнул Кастора по плечу, так, что тот едва удержался на ногах. – Ты веришь в Него! Слава Императору! Миссионарий обернулся к остальным офицерам. Все еще смеясь, он обхватил Кастора рукой за шею и прижал к себе, словно вновь обретенного блудного сына. Его ряса пахла потом и церковным ладаном. - Я не увидел изъяна в его душе! – Провозгласил святой отец. – Его дух силен и отважен, не менее чем у каждого из нас! – Миссионарий отпустил Кастора, сложил руки в знак аквиллы, поверх золотого Орла на своей груди. – Наступает время молитвы. Кастор, сын мой, тебе предстоит тяжелая работа, и ты знаешь, что, возможно, предстанешь перед Императором в конце или в начале нее. В тебе нет страха, но есть боль, скорбь и ненависть к Великому Пожирателю. Сие хорошо, но не всегда – ибо лишние эмоции отягощают твою душу и она может оказаться недостаточно быстра в решающий момент. Если захочешь исповедоваться – Сэм наставит тебя на путь в темплум. - Я знаю. – Кивнул катачанец. - Вот и хорошо. А теперь мне пора. Дети мои! Да пребудет с вами благословление Императора нашего! Ave Imperator! - Ave! – Хором ответили Сэм, Ричард и Северус. И Кастор. - Мы тоже пойдем, - глядя, как миссионарий идет к элеватору, сказал Ричард. – Мне нужно на мостик, а магос Северус должен быть сейчас в энжинариуме – наше путешествие начнется совсем скоро, пора будить машинных духов… Верно, дружище? - Воистину, так. – Магос встал из-за стола. Он двигался совершенно бесшумно, легко и быстро. – «Lux Imperator» не простит мне, если я лично не разбужу духов плазменных и варповых двигателей… Он весьма педантичен на этот счет. Мастер пустоты и эксплоратор отсалютовали и отправились к элеватору в другой стороне обсерваториума, не к тому, на котором прибыли Сэм и Кастор. - Ну, друг мой, как вам наша сумасшедшая банда? – Весело спросил Сэм. – Каковы ваши впечатления? - Впечатления… Вы все очень разные… - Пробормотал Кастор, рассматривая круглый стол. Тот действительно оказался выточен из цельной глыбы какого-то черно-зеркального камня. – Но ваш миссионарий, отец Карадрус, меня весьма поразил - Ха! Кастор, друг мой, он нас всех точно так же поразил, в свое время… Дольше, чем Александр на корабле прослужили только Северус и сам Старик. - В какой-то момент я подумал, что он мне не поверил. - Если бы это было так, он убил бы вас в тот же момент. Вы почувствовали, какие у него руки? - Еще бы я не почувствовал. - Это подкожная броня, мышечные усилители и его собственная врожденная мутация, хотя он называет ее благословлением Императора. Он изначально был очень силен и крепок, но то, что сделали с ним друзья Северуса, когда Александр впервые попал сюда, вывело его на еще более высокую орбиту. Вы бы видели его в бою… Впрочем, возможно еще когда-нибудь и увидите. А сейчас вам предстоит еще одна встреча – на этот раз, с вашей командой. Пойдемте, я провожу вас к ним. - Кстати, Сэм, все время забываю спросить, - Кастор шел рядом с Сенешалем. – Эта команда. Кто они такие? Ты сам их нашел, так же как и меня? - Не совсем. – Сэм пропустил Кастора в кабину элеватора, вошел сам, и они отправились вниз, с воем и лязгом. – Их набирал Гар. Они были своего рода его свитой, его избранными бойцами – в отличие от всех остальных. - В отличие от остальных? - Хорошо, я объясню иначе. – Сэм помолчал, собираясь с мыслями. – На корабле Свободного Торговца, архимилитант – это высший боевой офицер. Он является телохранителем остальных членов высшего командного состава во время операций, в которых они участвуют лично, и он же командует нашими армиями. На этом корабле, Кастор, семьдесят тысяч человек. При необходимости, мы способны вооружить и экипировать треть из них. Вы, как солдат, прекрасно понимаете, что это такое. Однако, все эти солдаты… Это как регулярная армия – они обладают средним уровнем подготовки, и мы не стремимся вооружить каждого из них болтерами ручной работы. Это не нужно, со своими задачами они прекрасно справляются и так. Но иногда возникает ситуация, в которой архимилитанту нужна помощь небольшого отряда профессиональных бойцов. Спецоперации и так далее. Вот они то и являются той самой свитой, с которой вы сейчас познакомитесь. У каждого из нас есть такие приближенные помощники, которым мы доверяем, и которым делегируем часть своих полномочий. Кроме Старика – его свитой являемся мы сами. - Ясно. – Кастор понимающе кивнул. Желание Гара создать себе такой отряд было вполне разумным и понятным. - Есть только один, если можно так сказать, психологический момент. Кастор, я думаю, что вы уже вполне представляете себе, каким человеком был Гарамон Содд. Преступник с нижних уровней улья, убийца и штрафник. Его боевые навыки были великолепны, но общаться с ним иногда было затруднительно… Так вот, он подбирал себе таких людей, с в обществе которых он чувствовал бы себя комфортно, которых он знал и понимал. Вы понимаете, к чему я веду? - А как же! Ты хочешь сказать, что они все отличные бойцы, но, в то же время, преступники, мародеры, штрафники и психопаты, - Кастор мрачно улыбнулся. – Уверен, мы с ними отлично поладим. Сэм приподнял бровь и впервые за то время, что Кастор был с ним знаком, промолчал. Через несколько минут они подошли к тяжелой двери, выкрашенной в зеленый цвет. Над вентилем, вращая который, можно было разблокировать или наоборот заблокировать дверь, какой-то любитель сомнительных шуток нацарапал острием ножа пародию на аквиллу, эмблему Имперской Гвардии. В оригинале, она представляла из себя крылатый череп; то, что было нацарапано на двери, тоже было с крыльями, но на череп было совсем не похоже. - Это здесь, - Сэм кивнул на дверь. – Удачи. Я подожду вас снаружи. Кастор кивнул, подошел к двери и повернул вентиль. Через три полных оборота послышался стук и щелчок. Потянув дверь на себя и преодолев сопротивление пружины, не позволяющей двери оставаться открытой, катачанец отступил на шаг, потом кивнул Сэму и вошел внутрь. Там было темно и прежде чем он успел привыкнуть к темноте, дверь за его спиной с лязгом закрылась. Чьи-то руки обхватили его сзади за шею удушающим захватом, а во мраке впереди вырисовывались еще четыре фигуры. - А вот и наш новый босс... – С ненавистью прошипел боец, держащий Кастора в захвате и врезал катачанцу коленом по почкам. – Давно ждем! Остальные члены отряда приближались с явным намерением устроить новоприбывшему хорошую встречу. Глаза привыкли к темноте, и теперь Кастор видел их довольно неплохо. Двое мужчин, две женщины, плюс еще один, который у него за спиной. Они, вероятно, думали, что раз их целых пятеро против него одного, опасаться нечего. кастор едва удержался от того, чтобы засмеяться, и подпустил вверенных ему бойцов, рискнувших устроить темную своему свежеиспеченному командиру, поближе. На самом деле, все было немного иначе, чем они думали. На самом деле, их было всего лишь пятеро. 5. - Командир! – Раздался стук в металлическую дверь каюты. – Все собрались. Кастор лежал на своей койке, заложив руки за голову, и пытался сосчитать заклепки на потолке. Они были очень маленькие, расположены близко друг к другу, и катачанец постоянно сбивался со счета. - Тысяча пять, тысяча шесть, тысяча семь… - Считал он про себя, последовательно переводя взгляд от одной заклепки к другой. – Тысяча восемь, тысяча девять, тысяча… Или нет?.. Проклятье! Поняв, что опять сбился, Кастор с ненавистью посмотрел на ни в чем не повинный потолок, сел, вытащил из-под койки не первой свежести носки и магнитные ботинки, и начал обуваться. Магнитные ботинки ему выдали на следующий день после того, как корабль совершил прыжок в Варп, объяснив, что духи машин искусственной гравитации иногда засыпают, и тогда в некоторых секторах корабля возникает невесомость. Кастор встал, достал из встроенного в стену возле двери шкафчика свою старую черную майку. Каюта была очень мала, где-то два на два метра и столько же до потолка. Железная коробка, освещенная одной тусклой лампой под потолком. В ней помещались только койка, шкафчик в стене и плоский оружейный контейнер на полу. Надев майку, Кастор вышел в коридор. Там было почти так же мало места, как и внутри, и туда выходили двери остальных девяти кают, по пять с каждой его стороны. В ширину коридор имел не более метра. Направо по коридору, за последней парой кают, располагались арсенал и санитарный блок, налево – Плац, самое большое помещение на Базе, как называли солдаты предоставленные им апартаменты. Зал был шириной метров пяти, и около десяти в длину. Это было то самое место, где несколько недель назад вверенный Кастору отряд рискнул проверить своего нового командира на прочность. - Командир на Плацу! – Завидев Кастора рявкнул один из бойцов, и все пятеро вытянулись по стойке смирно. Кастор подошел, отдал честь, прижав кулак к груди, затем медленно пошел вдоль шеренги, внимательно рассматривая теперь уже почти своих солдат. Айс, Дарвин, Док, Мелл и Нова. Они называли себя Отрядом. Пятеро бойцов, отобранных Гарамоном за те годы, которые тот прослужил на корабле в качестве архимилитанта. У каждого из них, как и у самого Гара, было трудное детство и еще более тяжелая юность, и каждый из них привык решать проблемы самым простым путем – вышибая мозги тому, кто посмел встать на его пути. Бывший штурмовик Айс, бритоголовый здоровяк с лицом прирожденного убийцы, украшенным тяжелой челюстью и мощными надбровными дугами, служил когда-то в расстрельном отряде, и с удовольствием подавлял гражданские волнения или пресекал попытки недостаточно стойких Пехотинцев отступить с передовой. Его излюбленным оружием был тяжелый болтер. Стоило отдать должное Гарамону – тот не поленился экипировать своих воинов по высшему разряду. Оружие было великолепного качества, оборудовано суспензорами, уменьшающими его вес и отдачу, и в любой момент могло обрушить на противника шквал смертоносного огня. Айс был негласным «сержантом» Отряда, и именно он пытался задушить Кастора, когда тот прибыл на Базу впервые. Следующим стоял Дарвин, невысокий, слегка сутулящийся, и как всегда с немного рассеянной полуулыбкой на открытом лице. Сейчас Дарвин был сапером и подрывником Отряда, но когда-то он был известен как Взрыватель – террорист-одиночка, месяцами державший в страхе целый улей. У него были золотые руки, способные отремонтировать почти любое оружие или снаряжение чуть ли не на бегу. Он был единственным человеком на корабле, не принадлежащим к Адептус Механикус, с которым магос Северус общался почти как с одним из своих единомышленников. В бою Дарвин любил пользоваться гранатометом, переделанным и улучшенным вручную. Гранатомет был револьверного типа, с расширенным магазином, что позволяло зарядить его девятью гранатами сразу. Заряды у Дарвина были самые разные, от осколочных до газовых. Док. Высокий, темнокожий, белозубо улыбающийся. Воспитанник Схола Прогениум, несостоявшийся кадет-комиссар, по одному ему известным причинам дезертировавший из корпуса в самом начале подготовки и ставший наемником. За пятнадцать лет, которые прошли между его побегом из кадетского корпуса и встречей с Гарамоном, Док успел повоевать в семи компаниях, прошел через десяток криминальных войн, множество раз участвовал в мелких разборках, попадал в тщательно продуманные засады – и всегда выходил из всех передряг без единой царапины. Док был вооружен мощным хеллганом, на который было навешено столько дополнительного оборудования, вроде лазерных целеуказателей, подствольных фонарей и оптических прицелов, что сам хеллган под ними был почти не виден. Проходя мимо Мелл, маленькой и хрупкой девушки с короткой черной стрижкой, обладательницы нежно очерченного лица, чувственных губ и огромных серых глаз, Кастор в очередной раз подумал о том, как причудливо иногда сплетает Император судьбы своих подданных. С самого ее рождения, Мелл принадлежала одному из Культов Смерти, воспитанники которого служили телохранителями и убийцами тем благородным Домам, которые были в состоянии позволить себе их услуги. Однажды глава Дома, четырьмя годами ранее купивший девочку, которую всю ее жизнь учили стрелять и убивать, поддержал губернатора своей планеты. Тот решил, что больше не подчиняется законам Империума Человечества и поднял восстание, объявив себя вождем. Его триумф длился недолго. Три года спустя по планете ударил Молот Императора. Имперская Гвардия, в кровавую грязь втоптав попытки мятежников оказать сопротивление, прошла по восставшему миру, словно очищающее пламя. Вслед за ней шли расстрельные отряды, каратели, призванные зачистить оставшиеся после Гвардейцев очаги сопротивления и преподать выжившим урок, который они запомнили бы надолго. Мужчины и женщины, взрослые и дети – каратели не щадили никого. Они шли, убивая, и пламя пожаров бросало багровые блики на их длинные черные бронеплащи, глухие шлемы, отражалось в окулярах противогазных масок. В тот день, командир одного из взводов, только что испепеливший из своего тяжелого огнемета целую семью, забившуюся в угол наполовину разрушенного артобстрелом дома, столкнулся с сероглазой девочкой лет тринадцати. Ее одежда была разорвана и обгорела, на лице – полосы сажи и запекшаяся кровь. В своих маленьких ручках она держала лазган стандартного образца, нацеленный карателю точно в сердце, и ее маленький пальчик снова и снова нажимал на гашетку – но батарея оружия была пуста. Она не плакала, не кричала, не пыталась убежать, только жала на курок, раз за разом, немигающим взглядом глядя на воина, возвышающегося перед ней, словно черная башня. Когда огнемет стал поворачиваться в ее сторону, она опустила лазган, уронила его на землю. Знала, что еще миг, и она умрет. Ждала, стиснув зубы и глядя в черное стекло глазниц противогаза. Каратель не выстрелил. Он опустил оружие, развернулся и просто ушел. Она смотрела ему в след и еще не знала, что много лет спустя они встретятся снова. Сейчас Мелл служила вместе с Айсом, и все знали, что они любовники. Девушка была отличным приобретением для Отряда, и Кастор прекрасно понимал Гарамона, нанявшего ее. Вооруженная парой мощных дуэльных лазпистолетов и двумя короткими энергетическими мечами, Мелл одновременно была стрелком и отличным мастером ближнего боя. Последней к Отряду присоединилась Нова. Родившаяся и выросшая на борту пиратского корабля, она была, как и все рожденные в пустоте, высокой, худощавой, с очень светлой кожей и резкими чертами лица. Ее волосы были серебристо-синего цвета, и доставали ей почти до пояса. Некоторое время назад «Свет Императора» подвергся хорошо спланированному нападению пиратов: три рейдера и один фрегат атаковали Свободного Торговца, использовав пояс астероидов в качестве прикрытия. Корабль такого класса как легкий крейсер был невероятно щедрым призом, ради получения которого стоило рискнуть. Пираты рискнули. На их стороне было численное преимущество – но «Свет Императора» был военным кораблем, создавался для войны, и до того, как стать Торговцем, три тысячи лет провел в сражениях. Ярость древнего духа машины, разожженная дерзостью пиратов, была невероятной. Несколько часов спустя, рейдеры перестали существовать, а ведущий фрегат, чей корпус был вспорот залпом лэнс-батареи почти по всей длине, извергая в космос пламя, обломки и тела членов экипажа, попытался скрыться. Но было уже слишком поздно. Защитная кора реакторов плазменных двигателей не выдержала, и корабль взорвался в ослепительной вспышке энергии. Некоторое время спустя ауспексы «Света Императора», отдыхающего после трудного боя, засекли спасательный челнок, летящий куда-то в глубину пояса астероидов. Гарамон организовал погоню, взяв с собой Отряд и побольше плазменных мин. Как выяснилось, на одном из астероидов находилась пиратская база. Людей на ней почти не было – все были переведены на корабли перед атакой на Торговца. Гарамон с Отрядом высадились на базу пиратов, и прежде чем те успели сообразить что происходит, устроил там настоящую резню. Пираты были слабы, деморализованы и почти не сопротивлялись. Единственное серьезное сопротивление Отряд встретил перед командным центром базы – там забаррикадировались беглецы с фрегата. Командовала ими девушка с длинными волосами необычного серебристо-синего цвета. Она, а так же упорство пиратов, настолько впечатлили Гара, что он приказал Отряду прекратить стрельбу на поражение, а Дарвину – забросать командный центр дымовыми гранатами. Когда рассмотреть что-либо сквозь дым стало почти не возможно, Гар ринулся вперед, приказав своим воинам не вмешиваться. Десять минут спустя стрельба стихла, и он вышел оттуда, неся девушку-командира на плече. Та была без сознания, с огромной ссадиной на голове, хотя явно сопротивлялась до последнего. Через несколько дней Гарамон навестил ее в карцере «Света Императора», и показал голозапись того, как база взорвалась во вспышке плазмы, а астероид раскололся на несколько частей. Он предложил ей выбор: умереть или присоединиться к Отряду. Так появилась Нова – бывшая пиратка, вооруженная плазмаганом и облаченная в обтягивающий сегментированный костюм черно-фиолетового цвета, созданный какими-то ксеносами. Она была отличным снайпером, превосходно чувствовала себя на космических кораблях, не испытывала проблем с невесомостью и руководствовалась запутанным и противоречивым кодексом чести, который, похоже, не был до конца понятен даже ей самой. - Вольно. – Кастор дошел до конца шеренги, потом стал перед воинами, заложив руки за спину. Получив команду, те перестали вытягиваться и немного расслабились. Кастор отметил, что синяки и ссадины, оставшиеся после первой встречи с новым командиром, у них уже прошли. - Все вы знаете, что нас ждет, - проговорил Кастор. – Я много раз рассказывал вам о Призраках, что-то вы сами знали раньше. Но все это не готовит вас к схватке с одним из них на его территории. Не знаю, как и чему учил вас Гар, но за эту операцию отвечаю я. И я вам в самом начале пообещал, что спущу с вас шкуру на подготовке, если это позволит вам выжить и выполнить задание. Так? - Так точно! – Ответили бойцы. - Отлично. Рад, что вы это помните. У нас, как вы знаете, связаны руки. Мы не можем взорвать эту тварь вместе с половиной планеты, не можем высадить войска и прочесать лес от края до края – мы не можем даже его убить. Вы все хорошо стреляете. Я наблюдал за вами на стрельбище. Но вам понадобится еще один навык, еще один рефлекс, который мы сейчас начнем отрабатывать. Времени не так уж много – до выхода из Варпа осталось десять дней. За мной. Кастор вышел, Отряд построился в колонну у него за спиной, и они рысью побежали в сторону энжинариума. На бегу Кастор пел разухабистую солдатскую песенку про комиссара, который загулял в увольнительной и отстал от своего полка. Его подчиненные хором подпевали. Члены корабельной команды, случайно встреченные по дороге, косились на бойцов Кастора с заметным сочувствием. Пробежав около километра, считая пандусы и лестницы, они приблизились к главному порталу энжинариума – огромным вратам, пятиметровой ширины и высотой метров в двадцать. Врата были украшены рельефным символом Адептус Механикус, черепом, наполовину состоящим из агуметики на фоне огромной шестерни. Перед вратами энжинариума скромно стоял магос Северус, думая о чем-то своем. - Стой! – Скомандовал Кастор, останавливаясь возле магоса. – Мы готовы. - Тогда... – Ворота начали открываться, раздвигаясь в стороны. – Вы задали нам интересную задачу, Кастор. Было приятно поработать над ее решением. Прошу вас, идите только за мной, никуда не сворачивая. И даже не делая лишних шагов в сторону. Это может быть опасно. Магос двинулся в полумрак энжинариума. Кастор и Отряд шли за ним след в след, но не могли удержаться от того, чтобы не смотреть по сторонам. Вокруг лежало царство тежножрецов, пахнущее озоном и машинным маслом, подсвеченное тысячами лампочек работающих когитаторов, колоннами уходящих куда-то под скрывающийся в полумраке потолок. Необычного вида канделябры с десятками горящих свечей, стояли вдоль металлических стен, в воздухе, над головами идущих, время от времени с легким гудением пролетали серво-черепа, несущие в своих зажимах какие-то детали, свитки и распечатки. - Мы на месте, - констатировал Северус, через несколько минут, входя в просторное помещение, напоминающее ангар. – Это малый ремонтный ангар для наземной или летающей техники номер три. Он сейчас нами не используется, поэтому мы смогли приспособить его для ваших целей. Представляю вам моего подчиненного, брата Квируса – он будет оператором. Со всеми вопросами обращайтесь к нему. Брат Квирус оказался совсем молодым техножрецом, его лицо и большая часть тела были все еще человеческими. Магос Северус сдержанно поклонился и отправился по своим делам. Бойцы оглядывались и крутили головами, тихо переговариваясь между собой. - Внимание! – Кастор переговорил с братом Квирусом, и вернулся к Отряду. – Мы здесь не на экскурсии. Коллеги магоса Северуса потратили много времени и сил на то, чтобы создать это место. По сути, они занимались этим почти с самого начала полета. - А что это?.. – Дарвин рассматривал ангар. - Это – тренажер. – Ответил Кастор и кивнул техножрецу. Внезапно на стенах и под потолком заработали голопроекторы, и ангар исчез. Вместо металлических стен вокруг теперь были джунгли. Иллюзия была не очень совершенной, с настоящими джунглями ее никак нельзя было спутать, но все же, эффект был впечатляющим. Воины удивленно оглядывались, делились впечатлениями и обращали внимание друг друга то на одни, то на другие детали. И вдруг, словно часть джунглей ожила и пришла в движение. Что-то рванулось к Отряду, так быстро, что за этим чем-то почти невозможно было уследить. Две конечности, переходящие в длинные косообразные лезвия взметнулись вверх, послышался сдавленный возглас Мелл, единственной из всех, у кого хватило реакции что-то заметить – и джунгли исчезли. Они снова были в ангаре, а в двух метрах над полом завис макет ликтора, в натуральную величину. Макет бесшумно перемещался на длинном сервоманипуляторе, обвитом шлангами и кабелями, исчезающим в переплетении труб под потолком. - Вы все уже мертвы, - холодно сказал Кастор, и ткнул в макет пальцем. – Ликтор атакует в мгновение ока, он движется как молния, а потом исчезает. Это устройство здесь для того, чтобы вы научились реагировать за те доли секунды, когда он уже начал рывок, а вы все еще живы. Брат Квирус, управляющий тренажером, будет каждый раз менять вид джунглей, освещение и угол атаки. Вы никогда не будете знать, с какой стороны он ударит. И вы не будете его видеть. Пока он за пределами голосферы, вы его и не смогли бы заметить, а когда внутри – он словно экран, на него проецируется то же, что видите вы сами. Джунгли. Давайте еще раз. Соберитесь. - Будь я проклят, это хуже чем я думал, - пробормотал Айс. – Ну-ка, давайте, спиной к спине… Ангар исчез. Теперь вокруг был вечерний тропический лес, в разрывах деревьев виднелись звезды. Добавились звуки: шум ветра, шелест листвы, крики ночных животных, птиц и Император знает кого еще. - Внимательно… Внимательно… - Айс всматривался в переплетение веток и лиан. – Малая, вся надежда на тебя. Ты быстрее нас, так что держи глаза… Раздался нечеловеческий вопль, что-то мелькнуло сверху, спикировало на отряд почти вертикально вниз. Никто не успел даже поднять голову. - Вы опять мертвы. Кастор, подошел к тяжело дышащим воинам. Макет, замерший над их головами, вернулся под потолок. - Призрак отлично лазит по деревьям и еще лучше прыгает. Он может напасть с любой стороны, с неба, из воды, из-под земли, из твоей собственной тени – откуда угодно!– Заорал Кастор. – Соберитесь! Он отошел в сторону. - Еще раз!!! 6. Газовый гигант был невероятно красив. Мутно-зеленый шар, с желтыми пятнами и полосами, диаметром почти в две сотни тысяч километров, он подавлял своим величием. «Свет Императора» проходил мимо гиганта, направляясь на орбиту его третьего естественного спутника. Кастор в одиночестве стоял посреди малого обсерваториума и пытался представить себе масштабы исполинской планеты. Если бы там была нормальная атмосфера, нормальная земная твердь – это было бы что-то невероятное. Это был бы мир, где расстояние до горизонта исчислялось бы тысячами километров, а для того, чтобы совершить путешествие вокруг света, могло бы не хватить всей жизни. В это время, за спиной катачанца открылись двери элеватора, и в обсерваториум вошел Сэм, сетешаль Торговца, как всегда с улыбкой до ушей. - Любуетесь? – Весело спросил он, подходя поближе. – Мне передали, что вы здесь, Кастор. - Да, я здесь… Это зрелище захватывает меня. – Ответил тот не оборачиваясь. - Кто бы мог подумать, что под личиной сурового катачанского ветерана скрывается настоящий космический романтик?.. – Сэм засмеялся. – Увы, но я должен прервать ваше созерцание, друг мой. Ричард сообщил, что до стабилизации на орбите спутника осталось меньше двух часов… Не знаю как вы, Кастор, а я чувствую волнение. Дальше начинается ваша часть работы, все что я мог сделать, я уже сделал, и больше ни на что не могу повлиять. Кастор взглянул на Сэма. Тот улыбался, но в его глазах действительно была обеспокоенность. - Мы сделаем все, что сможем, - просто сказал Кастор. – Или погибнем. - Или погибнете… - Сэм покачал головой. – Ну что ж, никто и не ожидал, что весь этот безумный мир будет похож на добрую сказку, верно? - Именно так. - Тогда удачи. – Сэм серьезно взглянул катачанцу в глаза. – Все оборудование, которое вы просили, уже загружено в челнок, ваши бойцы тоже там. Вам пора. Кастор кивнул, и отправился делать то, ради чего наняли. Войдя в кабину элеватора и обернувшись, он видел, что Сэм задумчиво смотрит куда-то вперед, в сторону приближающегося мира, их места назначения. Потом двери закрылись, и кабина помчалась вниз. - Командир на борту! – Заорал Айс, когда Кастор, несколько минут спустя, добрался до дока и поднялся в десантный отсек челнока по опущенной задней рампе. – Смирно! - Вольно, - Кастор прошел в середину отсека, сел напротив шеренги бойцов. – Можете сесть. Члены отряда переглянулись и сели на свои места. - Сейчас будет последний инструктаж, ребята, - Кастор вытянул ноги. – Тренировка завершена, и теперь мы не просто подчиненные и командир – мы одна команда, и успех операции, как и выживание каждого из нас, зависит от того, насколько слаженно мы сработаем. Это ясно? - Так точно! - Тогда слушайте сюда. Во-первых, больше никаких чинов. Вы выполняете мои приказы, но не потому, что я выше по званию, а потому, что я лучше знаю что делать. Мой старый армейский позывной - «Кас», можете пользоваться им. Это короче и быстрее, чем звать меня по имени или называть командиром. В общем, как-нибудь разберетесь. Ясно? Солдаты кивнули. - Идем дальше. Воины, эта охота – ловля на живца. Мы – приманка для ликтора, на которую он должен клюнуть. Когда мы войдем в атмосферу, он услышит шум двигателей челнока за десятки, если не сотни, километров. С момента аварии прошло около тринадцати недель. Это значит, что он уже освоился на местности. Сейчас он знает там каждый куст. Призрак – хищник, причем хищник подстерегающий. Кроме того, это воин тиранидов, а значит он гораздо умнее и хитрее любого обычного зверя. Никто не может сказать наверняка, что он будет делать, но, скорее всего, он поведет себя так, как положено: разведает территорию, попробует на зуб пару-тройку туземцев, если попадутся, поймет, что они угрозы не представляют, и продолжит разведку. Он понимает, что за обломками челноков нужно следить, ведь там где есть два корабля, может появиться и третий. - Как он поведет себя, когда увидит нас? – Айс погладил свой болтер. - Он оценит угрозу, понаблюдает какое-то время, а потом убьет нас. – Кастор мрачно ухмыльнулся. – Наша же задача – дождаться его атаки, и пресечь ее. Мы не Астартес, в ближнем бою с Призраком у нас нет шансов. Мы должны перехватить его в прыжке. С этой целью… Кастор наклонился вперед и вытащил в проход между амортизационными креслами большой контейнер. Щелкнув замком, он откинул его крышку. - Полюбуйтесь, - сказал он бойцам, заинтересованно рассматривающим содержимое. – Это немного модифицированные сетеметы, похожие на те, которыми пользуются арбитры для того, чтобы ловить преступников или звероловы для поимки разнообразных тварей живьем. Модификация состоит в том, что, в отличие от стандартных образцов, это оружие имеет автоматический режим стрельбы, в случае применения которого, выстреливает все три заряда один за другим. Каждый заряд раскрывается в сеть диаметром в пять метров – Призрак, напоминаю, ростом метра четыре, и почти такой же в ширину, если растопырит все свои лапы и косы. Одна сеть его не удержит, поэтому, тварь нужно запутать так, чтобы из кокона даже хвост не торчал. При этом я не думаю, что и все сети его удержат – они его только затормозят, секунд на десять. Этого времени нам должно хватить на то, чтобы применить вот это. Кастор вытащил второй контейнер, поменьше. - Игольные пистолеты. – Сообщил он Отряду. – Ими часто пользуются наемные убийцы… Впрочем, что я вам рассказываю? Вы и так это знаете. Суть в том, что оружие заряжено мощным нейротоксином, способным усыпить ликтора. Обращаться с ним нужно очень осторожно – магос Северус вполне серьезно утверждал, что одна капля этого яда может убить половину корабельной команды. Что она сделает с одним человеком – не знаю, наверное, разорвет в клочья… Все засмеялись. - Ага, смертники, веселитесь?! – Прозвучал веселый голос, со стороны рампы послышались шаги, и в десантный отсек вошел Ричард, первый пилот. – Молодцы, так и надо, кишки Императора!.. Вы готовы? - Да, - кивнул Кастор. - Ну, тогда я вас сейчас немного покатаю. – Ричард, перешагнул через контейнеры с оружием, прошел в переднюю часть отсека, и начал колдовать над замком на двери, ведущей в кабину пилота. - Сам? – Кастор удивленно посмотрел на мастера пустоты. – Ты сам, не один из твоих ребят? - А кому я еще могу доверить ваши драгоценные тушки?.. – Пилот вошел в кабину, сел в кресло, пощелкал переключателями, рычагами и кнопками. Ничего не работало. Ричард нахмурился, пробормотал короткую техномолитву, и с силой стукнул кулаком по приборной панели. Приборы ожили, из-под челнока послышался нарастающий гул начавших разогреваться двигателей. – Кроме того, мне интересно. Вы, там, кстати, не болтайте, а закрепите груз и пристегнитесь. Пока не поздно. Кастор и солдаты закрыли контейнеры с оружием, задвинули их в ниши под креслами, потом расселись по своим местам и начали возиться с ремнями. Пристегиваясь, Кастор незаметно присматривался к своим бойцам, пытаясь определить уровень их боевого духа и общую готовность к операции. Айс, закованный в тяжелый штурмовой доспех, держал шлем на коленях, и выглядел непробиваемым, как скала. Дарвин и Док о чем-то переговаривались вполголоса, и обеспокоенными тоже совершенно не казались. Мелл задумчиво протирала какой-то тряпочкой лезвие одного из своих мечей. Почувствовав взгляд Кастора, она улыбнулась и невинно похлопала ресницами. Нова сидела с закрытыми глазами и, похоже, дремала. Она пристегнулась быстрее всех остальных, и для нее не было вещи обыденнее, чем полет куда-то на челноке. Пока Кастор рассматривал Отряд, откуда-то снаружи, из дока, заглушая гул двигателей челнока, донеслось пение и музыка, какие обычно можно услышать в соборах церкви Бога-Императора. Потом в десантный отсек влетели два херувима – лоботомированные младенцы, со скелетообразными крыльями за спиной и воксами там, где у них когда-то находилась гортань и нижняя челюсть. Они были синюшно-белесого цвета, на их маленьких тельцах резко выделялись грубые швы, которыми технохирурги залатали разрезы, оставшиеся после удаления внутренних органов и внедрения агуметики. В своих ручках херувимы несли длинные свитки, исписанные церковными молитвами и гимнами. Они зависли по обе стороны от рампы, их воксы проиграли последний аккорд, освещение внезапно исчезло, и в наступившей темноте в отсек вошел отец Александр Карадрус, миссионарий. Он был в черной рясе, с капюшоном, наброшенным на голову, огромный, мрачный и торжественный. В правой руке он нес кадило, которым размахивал в воздухе. Кадило распространяло вокруг себя дым и запах ладана, мерцало во мраке тускло-красным. В левой руке миссионария был единственный, не считая тлеющего ладана, источник света в темноте – отец Карадрус опирался на высокий посох, отсвечивающий черным металлом. Посох был увенчан массивным Двухглавым Орлом, широко раскинувшим золотые крылья. На каждом крыле Орла, сверху, стояли по три свечи. Они горели ровным светом, огоньки почти не дрожали и не колебались, капли расплавленного воска стекали вниз, на крылья Орла, и застывали там. Могучим голосом отец Александр затянул молитву на Высоком Готике, попеременно помахивая кадилом в сторону каждого из членов Отряда. Херувимы едва слышно вторили на разные голоса, создавая причудливое эхо, словно звенящее в тесном пространстве отсека. Потом миссионарий развернулся, не прекращая литургию, и вышел. Херувимы последовали за ним. Свет снова зажегся. Воины переглянулись, но никто ничего не сказал. У всех перед глазами все еще стоял отец Александр, его исполинская черная фигура в слабом свете шести свечей, ритмичные взмахи кадила в его руке, его голос, словно читающий погребальную молитву. Привод рампы заработал, и стальная плита начала подниматься. Двигатели челнока взревели, по всему корпусу огромной машины прокатилась вибрация. - Готовность пять секунд. Четыре. Три. Две. Одна. – Из вокса под потолком раздался голос Ричарда, жесткий и серьезный. – Старт! Рев двигателей усилился, перешел в тяжелый, рокочущий грохот, возникшая на мгновение невесомость сменилась стремительно нарастающей перегрузкой, в боковых иллюминаторах замелькали проносящиеся мимо стены ангара – и челнок вырвался в космос. Операция началась. 7. Транспорт мчался сквозь верхние слои атмосферы. В бортовые иллюминаторы было видно, как небо постепенно меняет цвет, из черного становясь светло-голубым – как на всех мирах с кислородной атмосферой. Очень далеко внизу можно было рассмотреть облака. Когда атмосфера вокруг челнока стала достаточно плотной, возникла вибрация, вой усилился, в иллюминаторах забилось пламя. Спуск продолжался. Ричард, управляющий транспортом, постепенно снижая скорость, выводил машину туда, где чуть больше трех месяцев назад, ликтор вырвался на свободу. Точка высадки находилась в экваториальной полосе планеты, посреди бесконечного моря зеленых джунглей. Тогда, перед первой посадкой, химические ракеты выжгли в лесу километровую поляну. - Есть видимость. – Раздался голос пилота. – Площадка заросла, но не сильно, посадке это не помешает. Мы на подходе. Что делаем? - Приземляемся. – Кастор отстегнулся, кивнул бойцам. – Поближе к центру площадки, кормой в направлении обломков транспорта заказчика. Садимся быстро, мы выгружаемся, и ты сразу взлетаешь. - Понял. – Корабль пошел вниз. Пока корабль опускался, Кастор вытащил из своего вещмешка длинный позвякивающий сверток. - Это они? – Восхищенно спросила Мелл. – Знаменитые катачанские ножи? - Да, это они, - с нежностью в голосе ответил Кастор. – Мои лучшие друзья в этом жестоком мире: Клык, Жнец и Коготь. Клык оказался тяжелым штурмовым ножом, двадцатидюймовой длины, с удобной рукоятью и широким лезвием, отточенным так, что не было видно его краев. Жнец был вполовину короче Клыка, матово-черный, с треугольным лезвием. Коготь, скорее, был не ножом, а мечом, метровой длины, с длинной рукоятью и лезвием необычной формы. Считалось, что такую форму имеют когти джунглевого дьявола, самого свирепого хищника на Катачане. - Они… Они великолепны… - Прошептала Мелл, со слезами искреннего восхищения на глазах. Остальные члены отряда согласно кивнули. – Вот бы увидеть их в деле!... Кас, правда, что Клыком можно разрубить человека пополам? - Легко. – С гордостью ответил Кастор. Вложил Коготь в ножны на поясе, Жнеца - в специальные ножны на голени, а Клык приготовился повесить за спину. – Лично я разрубаю человека или эльдара, от плеча до бедра, одним движением, а орка – двумя или тремя. Они жилистее, да и шкура прочнее. - И ты собираешься охотиться на ликтора с одними ножами?.. – В голосе Айса слышалось сомнение. Катачанец помолчал, выглянул в иллюминатор. Корабль снижался, до поверхности оставалось метров триста. - Бойцы, - сказал он. – Это все – игрушки. Помните, что ваше оружие против ликтора вам не понадобится. Я буду идти с сетеметом в руках и попытаюсь опередить эту тварь. А для того, чтобы справиться со всем остальным, что водится в этих джунглях, мне вообще никакого оружия не нужно. Кстати, про оружие. Все ваши пушки, кроме лазпистолетов Мелл, были оборудованы подствольными однозарядными сетеметами… - Без нашего на то разрешения! – Вставил Док. – Я настраивал свою детку десять лет, а теперь… - А теперь у тебя есть шанс выстрелить в Призрака сетью, как только он на тебя прыгнет, а не тратить время на то, чтобы сменить сменить «детку» на сетемет. – Холодно закончил Кастор. – С ним в руках буду идти я один, для вас это вторичное оружие. - Есть касание! – Ричард включился в разговор. Рампа открылась, в десантный отсек ворвался местный воздух: влажный, горячий, полный незнакомых запахов и словно оставляющий маслянистый привкус во рту. - Бегом! – Кастор ринулся к выходу. Бойцы Отряда не заставили себя ждать. Айс выпрыгнул наружу с болтером наизготовку, отбежал шагов на десять, и занял позицию, водя стволом из стороны в сторону. Его глаза и ауспексы, встроенные в шлем, обшаривали зону высадки. Справа от него, опустившись на одно колено и слившись со своим хеллганом замер Док. Зону слева контролировала Нова, готовая испепелить любую цель, которая будет достаточно глупа, чтобы попасться на глаза. Мелл и Дарвин выскочили из транспортника последними, держа в руках вещмешки остальных членов отряда. Едва они вышли, транспортник пошел вверх, на ходу закрывая десантный отсек, поднялся метров на сто, включил главные двигатели, и с ревом умчался. Кастор настороженно рассматривал место, в котором они оказались. Они были посреди огромной проплешины в джунглях. Под ногами уже пробивались тоненькие побеги, высотой по колено. Ближе к деревьям их было больше, и там они были уже выше человеческого роста. Дальше, за ними, была сплошная стена деревьев. - Чисто. – Айс немного расслабился. – Нас никто не встречает. - Так и должно быть, - Кастор еще раз осмотрелся вокруг, проводил взглядом уже почти неразличимый челнок, и повесил Коготь за спину. – Даже если ликтор сидит сейчас в каких-нибудь кустах на краю площадки и видит нас всем, что заменяет ему глаза, он не станет атаковать. Он будет наблюдать, выжидать и оценивать. Так что, пока что можете расслабиться… Иньекторами все умеют пользоваться? Он достал из своего вещмешка шесть стандартных армейских иньекторов, заряженных какими-то капсулами. Перебросил по одному каждому солдату, потом приложил оставшийся к собственной шее. Послышался щелчок, короткое шипение, и верхняя капсула опустела. - Боевые наркотики. – Катачанец потер шею в месте укола. – Наш единственный шанс стать достаточно быстрыми для того, чтобы выполнить задачу. Начнем с одного укола в сутки, а потом будем постепенно увеличивать дозу… Слышали бы вы как ругался Сэм, когда я заказал ему это зелье... Давайте, не стесняйтесь. Это необходимо. Послышались щелчки и шипение. Кастор почувствовал, что у него на мгновение закружилась голова. Потом головокружение прошло, и он сразу заметил, что мир вокруг словно стал ярче и контрастнее, а звуки – громче. - Вот дерьмо, а ведь верно, все теперь выглядит как-то иначе. – Док смотрел в сторону леса, то одним, то другим глазом. - Эффект сохраняется больше суток, - ответил Кастор. – У нас будет время на то, чтобы привыкнуть к новому восприятию и возросшей реакции. Но и увлекаться тоже нельзя: чуть перебрал – и все. Пора выдвигаться, воины. Наша первая цель – корабль заказчика, на который погрузили контейнер с Призраком. Вперед. Через несколько минут Отряд приблизился к границе площадки. Впереди, зеленой стеной, стояли джунгли. Исполинские деревья, чьи кроны возносились почти на стометровую высоту. Обвивающие их могучие стволы лозы, покрытые цветами. Стрекот насекомых, пение странных птиц, голоса каких-то мелких животных… Кастор сделал шаг вперед, глубоко вдохнул носом воздух, принюхиваясь, постоял немного, запрокинув голову и закрыв глаза. Он простоял так целых десять секунд – и за это время ни один зверь не вырвался из переплетения веток, чтобы разорвать его на куски, ни одно насекомое не попыталось ужалить его ядовитым жалом, ни одно дерево не выпустило в его сторону облако токсичных спор, разъедающих плоть, словно кислота. - Кас, все в порядке?.. – Осторожно спросил Док, переглянувшись с остальными членами Отряда. - Вы чувствуете это?.. – Прошептал тот, не открывая глаз. - Что чувствуем? - Ничего! – Радостно ответил катачанец, и обернулся. – Это просто джунгли, здесь все зверье занимается своими делами и не пытается убить нас, во что бы то ни стало! Вы себе не представляете, как это… - Он щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, потом махнул рукой. – Ну да ладно, восторги потом. За мной. Кастор двинулся в глубину джунглей, легкими ударами Клыка расчищая дорогу от листьев и лиан. Не то чтобы это было необходимо – здесь, как и в большинстве джунглей, которые он повидал за свою жизнь, подлесок почти отсутствовал. Кроны огромных деревьев, раскинувшиеся высоко вверху, принимали на себя большую часть солнечного света, и у их подножий мало что росло. Расстояние между могучими стволами, уходящими вверх, в среднем было метров по десять или немного больше. Они были похожи на гладкие светло-зеленые столбы, поддерживающие лиственную крышу в тридцати метрах над головой. Все это было очень удобно для того, чтобы ходить по джунглям, но, в то же время, предоставляло ликтору массу возможностей устроить на Отряд шикарную засаду. Оставалось только надеяться, что тренировки на тренажере, построенном техножрецами, не пропали даром. Примерно через час после того, как Отряд вошел в джунгли, впереди стало светлее, показались стволы сломанных деревьев и металлический корпус челнока, отсвечивающий на солнце. За три месяца, прошедшие с момента аварии, поваленные деревья успели обрасти мхом и лишайником, корпус машины потускнел и наполовину зарос какими-то вьющимися растениями. Было очевидно, что пройдет меньше полугода, и обнаружить это место с воздуха будет почти невозможно. Очень осторожно, шаг за шагом, они приближались к разбившемуся челноку. Все молчали. Кастор весь обратился в слух, пытаясь почувствовать обломки, лежащие впереди. Челнок был довольно большим, метров пятидесяти длиной и около тридцати в ширину, считая крылья. Сейчас он лежал на боку, зарывшись носом в землю. Машина упала почти вертикально вниз, обломки металла, торчали во все стороны, а сквозь трещины в корпусе пробивались нежно-зеленые побеги растений. - Я проверю обломки. – Кастор взглянул на бойцов. – Ждите здесь. Займите круговую оборону и будьте наготове. Помните – он может напасть с любой стороны. Приблизившись к длинной трещине, расколовшей корпус корабля почти пополам, он заглянул внутрь. Там было темно, переплетения каких-то труб и шлангов свисали с потолка, который когда-то был стеной, словно дохлые змеи. Едва заметно пахло гарью, металлом и смертью. Ближе к кабине пилота, там, куда пришелся основной удар, трещина расширялась достаточно, чтобы в нее можно было пролезть. Сделав это, катачанец оказался в небольшом коридоре, отделяющем кабину от грузового отсека. Подождав несколько секунд, пока глаза привыкнут к полумраку, Кастор двинулся в сторону кабины. Первым, что бросалось в глаза, была дверь, сорванная с петель. Глубокие царапины в металле явно были оставлены когтями. Заглянув в кабину, Кастор нашел там то, что и ожидал – обезглавленные трупы пилотов, все еще пристегнутые к креслам. Направившись в другую сторону корабля, в грузовой трюм, он уже знал, что там увидит. Этот отсек занимал большую часть длины челнока, там царил такой же хаос, как и в кабине - и весь остальной экипаж был там. Останки тел были разбросаны по трюму и разорваны на куски. Два сервитора, те самые, которые грузили контейнер с ликтором на борт, сейчас выглядели так, словно их биологические части тел взорвались изнутри. Контейнер, трехметровый куб из толстого металла, был хорошо закреплен на полу трюма, и потому остался там же, когда пол и стены поменялись местами. Его крышка была распахнута, словно ликтор вырвался наружу, выбив ее всем телом. Заглянув внутрь, Кастор увидел массивные цепи и кандалы, которыми существо было приковано к стенкам контейнера. Ни одна цепь не была разорвана, ни один замок не был сломан. Создавалось впечатление, что Призрак как-то выкрутился из своих оков, переборол действие наркотиков - и освободился. Однако, больше всего Кастора поразило совсем не это. На внешней стороне контейнера, в самом углу, в металле было выплавлено небольшое клеймо. Увидев его, катачанец подавил желание громко выругался. Во всем Империуме не было никого, кто не знал бы, что означает стилизованная буква «I», перечеркнутая двумя линиями. 8. - Туземец. – Айс сплюнул сквозь зубы, глядя на лежащее лицом вниз тело. - Точно. – Кастор присел на корточки рядом с трупом, потянул носом воздух. – Мертв не больше суток, крови нет… Давайте перевернем его на спину. Осторожно. Туземец был человеком. Он был высокого роста, очень худым и тонкокостным – сказывалась местная гравитация, которая была немного ниже нормальной. Его кожа была выкрашена в светло-голубой цвет, похоже, соком каких-то растений. Длинные черные волосы были заплетены в несколько кос, и собраны в узел на затылке. Вместо глаз у него были зияющие дыры, а на перекошенном лице застыло выражение неописуемого ужаса. - Я так и знал! – Кастор снизу вверх посмотрел на бойцов, стоящих вокруг. – Видели такое когда-нибудь? - Труп синего дикаря без глаз? – Айс пожал плечами. – Тут и смотреть-то не на что. - Вот так все просто, да? – Усмехнулся Кастор, доставая Клык из ножен на поясе. – Забыли уже, на кого охотимся мы, и кто охотится на нас? Смотрите. Приподняв голову мертвого аборигена за волосы, катачанец, резким ударом ножа, срубил верхнюю часть его черепа, примерно на уровне переносицы. Клык прошел через кости с мокрым стуком, почти не встретив сопротивления. Отбросив в сторону скальп с частью черепной коробки, Кастор, перевел труп в полусидячее положение. - Ну как? Видите что-нибудь необычное? – Спросил он. Воины переглянулись. - А где его мозги?.. – Мелл озадаченно нахмурилась. - Его мозги больше ему не принадлежат. – Кастор встал, вытер руки об штаны, равнодушно посмотрел на тело. – Это работа Призрака. У него есть что-то вроде языка из щупалец. Эти щупальца способны впитывать генную память и информацию из жертвы. Не обязательно через глаза – мы находили солдат, на телах которых раны от этих щупалец были в самых неожиданных местах… А на некоторых вообще никаких ран не было. Все немного помолчали, переваривая услышанное. - И еще, не исключено, что он нам эту тушку подбросил специально. – Закончил Кастор. - Он настолько разумен? – Нова настороженно оглянулась. - Он настолько хитер и сообразителен. Кастор обошел вокруг тела, внимательно рассматривая землю и стоящие рядом деревья. Призрак почти не оставлял следов, однако этого «почти» было достаточно для того, чтобы проследить его путь – если очень хорошо постараться. С тех пор, как Отряд высадился на поверхность планеты, прошло уже десять дней. Десять дней назад Кастор заметил едва различимый, свежий след, который оставил ликтор, не далее как за день или два до того. Десть дней как они шли по этому следу, шаг за шагом, до боли в глазах всматриваясь в окружающие их джунгли. Ночи здесь были почти такими же светлыми, как и дни – газовый гигант, закрывая собой большую часть неба, давал достаточно света для того, чтобы разница почти не ощущалась. Они быстро привыкли к местным запахам и маслянистому привкусу воздуха, перестали обращать внимание на крики птиц и животных, и смирились с проливными дождями, которые поливали джунгли на каждом рассвете, давились армейскими пайками и ругались, вкалывая себе очередную дозу стимуляторов и наркотиков. - Ну как, есть что-нибудь? - Пока не знаю… - Кастор озадаченно бродил из стороны в сторону. – Похоже, он тут столкнулся с этим синим парнем, пообщался с ним, что-то понял, и отправился дальше по деревьям… Что он мог понять? Док, скажи мне, если бы ты был местным туземцем – что такого от тебя мог бы узнать Призрак? За последнее время Кастор заметил, что Док, время от времени, проявляет нестандартный подход к разным вещам и может взглянуть на них с неожиданной стороны. Возможно, это объяснялось тем, что Док когда-то крепко сидел на обскуре. Док немного подумал. - То, что для меня важно. Ту память, которая на поверхности. Мои места охоты. Мое знание местности, повадки зверей… - В его глазах блеснуло понимание. – Мой дом и мое племя. - Точно. – Катачанец кивнул. – Вот почему он полез на дерево – чтобы осмотреть все сверху, сориентироваться, сопоставить генную память с тем, что видят его глаза, и потом нанести визит этим туземцам… Если их там много, он не будет атаковать сразу, присмотрится, и только потом вырежет все живое. Мы можем успеть. Пойдем по следу Синего. Давайте за мной. Кастор быстро пошел вперед – след был довольно четким, хоть и приходилось читать его в обратном направлении. В нескольких метрах за катачанцем шел Айс, со своим тяжелым болтером наизготовку. Он прикрывал его, на случай, если Кастор, сконцентрировавшись на следах, что-то не заметит, и это что-то выпрыгнет наперерез. Шагов на пять дальше шла Мелл с сетеметом. Ее мечи и лазпистолеты были убраны в ножны и кобуры. Следующей шла Нова, за ней – Дарвин, как и Мелл, с сетеметом в руках и гранатометом за спиной. Док был замыкающим. Весь Отряд растянулся метров на тридцать. Такое построение не позволяло ликтору одной атакой достать нескольких воинов сразу, давало возможность быстро перемещаться след в след, и предоставляло неплохие шансы пережить столкновение с местными хищниками или аборигенами. Час проходил за часом. Началась местная светлая ночь. Кастор шел по следу, уверенно, не сбавляя темпа. Время от времени он видел другие следы, одиночные и оставленные группами, свежие и более старые. Еще через полчаса он резко остановился, подняв правую руку, сжатую в кулак. Отряд замер. Впереди было то место, где жил Синий и его племя. Их дома были построены на деревьях, там, где могучие стволы начинали выбрасывать ветви, метрах в тридцати и выше над землей. Снизу были видны небольшие круглые хижины, сплетенные из листьев, лиан и веток, висячие мостки, переброшенные между ними и деревянными площадками, лестницы, спускающиеся по деревьям. - Мы опоздали. – Прошептал Кастор. – Он уже здесь. Смотрите. Катачанец указал на черные, маслянисто отблескивающие потеки, стекающие вниз по светло-зеленым стволам деревьев. - Движения нет. – Айс поднял голову, позволяя ауспексам проверить деревню. – Ни одного сигнала. Человеческие формы жизни… Есть! – Он ткнул пальцем куда-то в сторону и вверх. – Там! Одиннадцать живых человеческих существ, расстояние от нас – почти двести метров… - Двести… - Кастор посмотрел в ту сторону, куда указал Айс, но из-за листвы ничего не было видно. – Пойду посмотрю. Ждите здесь… Нет, не здесь, а вон там, где поваленный ствол. Катачанец хрустнул пальцами, покрутил головой, разминая шею, после чего подошел к ближайшему дереву с лестницей, подпрыгнул, и сноровисто полез вверх. Еще через минуту он скрылся за стволом дерева. Оставшиеся воины переглянулись. За последние несколько недель они привыкли к тому, что их новый командир почти всегда был рядом. Он отличался от Гарамона, конечно, но что-то общее в них все же было. В Касторе, как и в Гарамоне, была та самая черта, которая отличала их от большинства солдат Имперской Гвардии. Черта, которая не позволила им пройти тот же путь, который прошли миллиарды солдат до них, но заставила искать свою собственную дорогу в жизни. - Вы слышали приказ, - Айс попытался изобразить на лице улыбку. – В укрытие, за мной. Добравшись до ствола, о котором говорил Кастор, воины залегли за ним. Трое контролировали ситуацию с одной стороны, двое – с другой. Прошло несколько минут. - Айс, что там твой ауспекс говорит? – Док рассматривал деревню в один из прицелов на своем хеллгане, то ли в телескопический, то ли в инфраскопический. – Я вообще никакого движения не вижу… - Мой ауспекс говорит, что все по старому. – Бывший штурмовик перехватил болтер поудобнее. – Двенадцать сигналов, все как и раньше… Будь я проклят, куда его понесло?.. - Ты волнуешься? – Прислонившись спиной к поваленному стволу, спросила Мелл. - Я не волнуюсь – я думаю о том, что если тварь выпрыгнет, а командир окажется где-то там же, нам придется стрелять в его сторону. - Эй, погоди! – Док оторвался от своей «детки». – Как это – стрелять? У нас же приказ не убивать существо, использовать сети и иглы. - А если они не сработают? Я не собираюсь подыхать только из-за того, что какому-то благородному идиоту захотелось завести себе новую зверушку. Поэтому, как только тварь высунет нос, я разнесу ее на куски. - Айс. – Добродушное выражение сошло с лица Дарвина. – Это нарушение приказа. - И что с того? - То, что мы работаем на Старика. Точнее, Кастор работает на Старика, а мы – на Кастора. Уже забыл, что говорил Гар о неподчинении приказам? - Да мне плевать. Гар сдох. А мне что-то не хочется. - Айс, - Дарвин встал. – Это не допустимо. Я не могу… В этот миг, из полумрака ночного леса, оттуда, где, казалось, не было ничего, кроме листвы и деревьев, со свистом рассекая воздух, вырвалось нечто длинное и гибкое, похожее на змею. Оно ударило Дарвина в левое плечо, напряглось, и рванулось обратно, увлекая подрывника за собой. Если бы не лошадиные дозы наркотиков, никто не успел бы ничего даже заметить. Однако сейчас нервная система каждого из бойцов работала почти на пределе. С нечленораздельным воплем, Айс вцепился в Дарвина, обхватив его руками, через правое плечо и под левой рукой. Коленом штурмовик держался за одну из толстых веток, росших из ствола, который они использовали в качестве укрытия. Он зарычал сквозь зубы, почувствовав силу, с которой щупальце тянуло Дарвина на себя. Оно вибрировало, словно натянутая струна, потом, его хватка ослабла, и оно со свистом исчезло. Там, откуда оно пришло, что-то пришло в движение. Истекающий кровью Дарвин и остальные четыре воина Отряда, впервые увидели ликтора собственными глазами. Он действительно был четырехметрового роста, возможно даже чуть выше. Пятна мимикрии исчезли, теперь черный экзоскелет существа, делающий его немного похожим на гротескное насекомое, тускло отблескивал в «лунном» свете. Длинные косообразные когти, которыми оканчивалась верхняя пара его конечностей, поднялись и развернулись для удара. Вторая пара рук, вооруженная кривыми когтями, протянулась к замершим воинам. Мощные ноги напряглись, готовясь отправить существо в смертоносный рывок. Ликтор выпрямился во весь рост и громко зашипел. - Наконец-то! - Айс встал, поднял болтер. – Давай, тварь, иди к папочке. И нажал на курок. _________________________________ Продолжение ниже.

Огонь... Танец языков пламени, непокорная стихия, способная давать жизнь и способная нести смерть. Огромный костер с ревом выбрасывал протуберанцы в звездное небо, время от времени вспыхивая еще ярче, когда в его пылающем жерле рушилась очередная балка - и тогда тысячи сверкающих искр взмывали еще выше. Я стоял совсем близко к огню, просто стоял и смотрел. Не осталось ни мыслей, ни чувств, ни эмоций. Ни памяти о том, что случилось совсем недавно. - Ну, здравствуй... - очень тихо сказал я. Я нашел их, последний фрагмент мозаики, самый ценный приз, к которому шел так долго, там где и рассчитывал – в небольшом домике, километрах в трехстах за городом, принадлежавшим, видимо, его родителям. Маленький и уютный, он утопал в зелени аккуратно подстриженных садов и мягко светился огоньками небольших фонарей. Никакой ограды или стены вокруг не было, охраны, как ни странно, тоже. Скорее всего, никто из хозяев дома не знал о том, что сегодня он не пустует - а может, именно поэтому сегодня здесь не было даже сторожа. Они спали, уставшие и довольные, на взмокших простынях, прижимаясь друг к другу. Я стоял и смотрел, как она улыбается во сне, как спит, положив голову ему на грудь, так что сердце стучит прямо под ухом. Смотрел на его пальцы, лежащие на ее плече, на розовые полосы, которые оставили ее ногти на его коже... Воистину, Райский мир… Но только не тогда, когда он строится на предательстве. Я уже здесь. И я обращу этот рай адом. Я шагнул вперед, и с этого мига время словно понеслось вскачь. Три шага, и я возле них. Пинком спихнув парня на пол, я наклонился к девушке и прижал к ее лицу платок, пропитанный морфином. Как я и рассчитывал, проснувшись, она сделала резкий вдох чтобы закричать и сразу же я почувствовал, как ослабло ее тело. - Что за?!... - парень, похоже, еще окончательно не проснулся, и сейчас пытался завернуться в простыню. Ошибка. Если бы он наплевал на то, есть ли на нем одежда или нет, взял со столика в углу бронзовый канделябр, и попытался проломить мне череп - возможно, тогда у него был бы шанс. Теперь его нет. Ничего не говоря, я обернулся к нему. Увидев мои глаза он осекся и в следующий миг остро сверкающее лезвие моностального кинжала рассекло его горло. Фонтан крови из перезанной сонной артерии окатил меня с ног до головы, потом давление крови спало, да и он пытался зажимать разрез пальцами. Сморгнув капающую с ресниц кровь я некоторое время просто стоял и смотрел на него, пока он не затих. - Exitus. - Констатировал я его смерть классической фразой на Высоком Готике. - Исход. Я вышел на крыльцо, глубоко вдохнул ароматный воздух теплой летней ночи, запрокинув голову, и глядя в небо, полное звезд. Оставалось сделать совсем не много. И уже совсем скоро все закончится. Вернувшись в спальню, я перенес девушку на пол, примерно в центр комнаты, положил ее на спину, широко раскинув ее руки и ноги, и достал из сумки, за которой выходил на улицу, молоток и пачку двадцатисантиметровых гвоздей. Работать нужно было быстро, я должен был успеть, прежде чем она придет в себя. Поэтому, не тратя времени понапрасну, я начал прибивать ее к деревянному полу: запястья, локти, плечи, колени – гвозди входили легко и почти без сопротивления. Она пришла в себя чуть раньше чем я думал, и для того, что бы забить последнюю пару гвоздей спокойно, мне пришлось слегка оглушить ее ударом молотка по голове. Наконец, дело было сделано. Когда она очнулась вторично, я сидел на кровати, рядом с телом ее любовника, и смотрел на нее сверху вниз. - Привет. - Из-за нее я почти не слышал свой голос. - Как ты себя чувствуешь? Разумеется, она не ответила. По крайней мере, внятно. - Не буду ничего говорить и объяснять, - я встал, достал из сумки небольшую канистру, полную технического прометиума, и некоторое время тщательно поливал им стены и немногочисленную мебель, внимательно следя за тем, что бы на девушку или на тело ее друга не попало ни капли. - Думаю, ты и сама все понимаешь. Десять лет – не такой уж большой срок, чтобы забыть… Я, по крайней мере, помню все так, словно это было вчера. Пламя вспыхнуло, в лицо ударила волна жара, она закричала еще громче. Я постоял, глядя как огонь разгорается все сильнее, и как пляшут по стенам мои собственные черные тени, потом повернулся и вышел в ночь. Костер догорал. Я провел рукой по волосам, слипшимся от свернувшейся и засохшей от жара крови - настало время сделать последний шаг. Я снял тяжелый кожаный плащ и бросил его на покрытую пеплом землю, потом туда же отправилась когда-то белая и очень дорогая рубашка. Глядя на собственные руки, на себя самого словно со стороны, я заново переживал эти годы – годы отчаяния и скорби, разбитых надежд и осознания собственного падения. Это было время адского труда над собой, порожденного осознанием того, что прежняя жизнь ушла безвозвратно. Тогда, в начале, я был жалок, слаб, ленив и изнежен, я пил эту жизнь так, как и многие подобные мне, проводя свое время в роскоши, в наркотическом забытьи, в жестоких играх и порочных забавах. Я был достаточно безумен, чтобы поверить словам одной из своих фавориток и не достаточно мудр, чтобы понять то, что стояло за ними - и чтобы предвидеть все то, что повлечет за собой моя гордыня и тщеславие. Династия, чья история уходила в прошлое на сотни лет, перестала существовать за несколько часов. Победители не убили меня. Они, смеясь, благодарили меня помощь, и та, кто была причиной всего, смеялась вместе с ними. Именно тогда, в тот момент, уворачиваясь от пинков и ударов прикладами лазганов, которыми солдаты победителей гнали меня прочь, я осознал все, и сам себе дал клятву мстить до тех пор, пока я буду жив. С тех пор прошло много времени, много лиц и много мест. От провонявших кровью и обскурой недр городов-ульев, до стальных лабиринтов гигантских космических кораблей, населенных мутантами и отверженными, я ни на миг не забывал о своей клятве. Она стала тем маяком, который дал мне силы выжить. Прошли годы. Я стал силен, быстр и вынослив, научился смотреть смерти в лицо и познал много способов призвать ее. Однажды я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы начать искать тех, чьи смеющиеся лица всплывали в моей памяти всякий раз, когда я закрывал глаза. Я нашел одного, потом другого, а затем третьего – и так далее, до тех пор, пока не оказался здесь, на этом Райском мире. Теперь, исполнив свою клятву, я был свободен. Я опустился на колени, на собственный плащ, взял нож обеими руками, и резким ударом вонзил себе в грудь, в самое сердце. Стиснутые зубы захрустели, крошась и ломаясь, когда я рывком выдернул лезвие и воткнул его в землю. Я не сумел удержаться прямо, боль была ужасной, и чтобы не упасть мне пришлось опереться руками о землю. Я не смотрел вниз, но чувствовал, как судорожно пытающееся биться сердце толчками выплескивает кровь мне на колени. Нечеловеческим усилием воли я заставил себя выпрямиться и сесть ровно. Голова кружилась, сердце металось в груди, словно птичка в кулаке, и мир уже уплывал от меня. Заговорить, сплюнув красное крошево зубов, мне удалось с третьего раза. - Во имя чести и крови... - говорить было невыносимо трудно. - Месть... Пришлось прерваться, для того чтобы собраться с силами. Последний удар сердца. Последнее слово. - Exitus.

Бгрм... А можно подробнее про многа букафф и тд? :) Неснимаемые доспехи - поправьте меня если я ошибаюсь, но их в Вархаммере 40к, да и в ФентезиБатл носят всевозможные товарищи, продавшие душу за возможность вечно сражаться. Честно говоря, не думал, что именно это может вызвать вопрос... :) Для точности: имеются ввиду именно они, доспехи, навечно сросшиеся с телами. Или еще - сорри, вставлять цитаты не умею, - кто-то спрашивал, точно ли двадцать три миллиона черепов в пирамиде. Конечно нет - в тексте написано, что "более двадцати трех миллионов". А если точнее, это будет 64 черепа в день, 365 дней в год, за 1000 лет. :) Итого: 23360008 черепов - план 1-й день 1001-го был прерван по форс-мажорным обстоятельствам после первой партии (8 шт.).

Всем привет! Камрады, прежде всего спасибо за оценку того, что еще не дописано - как верно было замечено, "автор старался" - но меньше чем следовало. :))) Да, штампы есть. Даже не штампы, а просто привычные связки, призванные сделать текст как можно более похожим на "стандартное фентези" - для того чтобы потом показать, что оно таковым не является, ибо писано по Вархаммеру 40000, а там не может быть "стандартного". Дальше это будет видно - если, конечно, мне удастся все правильно выстроить и передать, объем большой, и иногда "оперативки" не хватает. :) Насчет аниме "Берсерк" - в яблочко. :)))) Я посмотрел этот грешный мультик пару лет назад, почти ничего не помню, кроме первой сцены. Это было сильно! Что еще? Ага, "ведение под руку", смена стиля повествования: в каждой части вначале идет что-то вроде мини-пролога, который написан в стиле "Взгляни на то что происходит, и попытайся вспомнить, где ты видел это раньше!...". не помню как именно он называется, но знаю, что его первым создал господин Желязны в "Порождениях Света и Тьмы", должным образом исказив обычное описание пьесы, с перечислением действующих лиц, репликами каждого, и промежуточными событиями. Это был чертвски отличный рассказ!.. Да, так вот, это сделано для того, чтобы оттенить события азных сюжетных веток, сделать их более контрастными... Ну, по крайней мере, такой был план. :))) Сейчас попробую выложить еще один Акт - хотел сразу, но он не поместился по длине сообщения. :) PS. Друзья, а теперь серьезно. Прошу пинать и критиковать беспощадно - текст действительно большой, то, что есть - это где-то половина запланированного, и я действительно буду благодарен за помощь и конструктивную критику. Спасибо. А теперь... АКТ 2. Начало пути. 1. - …Быстрее! Еще быстрее! Голова, нога, корпус!... Блок, блок, удар!... – Кейн стремительно провел серию свистящих от скорости ударов, прорвал защиту Рауля, и сокрушительно замахнулся. В его глазах появился зловещий беспощадный блеск. – Добивание! Но, когда длинный меч Кейна пошел вниз, к ничем не защищенной голове Рауля, тот рванулся вперед, прямо под удар, воспользовавшись тем, что противник гораздо больше его самого по размерам, и выхватил кинжал, из ножен на левом предплечье. Пропустив удар над собой, он резко полоснул острым, как бритва лезвием по обратной стороне руки Кейна, чуть ниже плеча, там, где проходит артерия. Он провел этот прием великолепно, стремительно и неотразимо, и любой противник был бы мертв от потери крови самое большее через минуту – но Кейн не был таким как все. Кинжал, который, казалось, уже ничто не сможет остановить, не достиг своей цели, и молодой человек даже не понял, что произошло. По руке Рауля словно ударило кузнечным молотом, пальцы онемели, и кинжал исчез. В следующее мгновение, стальные пальцы, каждый из которых был толщиной с его запястье, сомкнулись на горле бывшего герцога Эрхорга. Земля под ногами исчезла, и Рауль понял, что Кейн поднял его на вытянутой руке, как котенка. Пальцы, охватывающие его шею, сжались, да так, что у Рауля перед глазами поплыли разноцветные круги, а шейные позвонки подозрительно хрустнули. Рауль попытался разжать хватку, но знал, что все равно ничего не выйдет – Кейн был силен. Нечеловечески силен. Внезапно рука Кейна немного разжалась, Рауль перестал судорожно дергаться и хрипеть, смог вдохнуть хоть немного воздуха, и снова начал видеть. Кейн улыбался. Он смотрел в глаза своему, как он любил его называть, адепту, и улыбался. - Отлично, Рауль. – Кейн поднял другую руку, и Рауль увидел, что на его коже осталась коротенькая красная черточка, там, где должен был быть рассекающий артерию разрез глубиной до кости. – Тебе удалось меня поцарапать. Поздравляю. Рауль приободрился, однако его радость моментально испарилась, когда он увидел, что улыбка Кейна вдруг превратилась в оскал, а в глазах сверкнуло тщательно отрепетированное кровожадное безумие. - Но тебе это удалось только потому, - проревел Кейн, - что ты прибег к хитрости! Почувствовав, что Кейн схватил его второй рукой за ногу, чуть повыше колена, Рауль инстинктивно сжался в комок, закрыл глаза, и приготовился к худшему. И оказался прав. Руки Кейна напряглись, мир вдруг рванулся куда-то в сторону и вниз, в теле образовалась удивительная легкость, ветер засвистел в ушах – и Рауль обрушился в воду, подняв целую тучу брызг. Разобравшись где верх, а где низ, он перевернулся, глотнул воды, и вынырнул на поверхность. Он плавал в самом центре небольшого лесного озерца. На берегу, посреди маленькой полянки, на которой они вытоптали почти всю траву, шагах в тридцати от самого Рауля, стоял виновник его купания, и хохотал. - Ты еще жив? – весело закричал он, увидев, что Рауль показался на поверхности. – Клянусь, я уже начал беспокоиться, что ты нашел какую-то пещеру на дне, и решил остаться там! - Не дождешься! – Рауль, выплевывая воду и наслаждаясь отдыхом после выматывающего тренировочного боя, не спешил выбираться на берег. – Я теперь тебя не боюсь! Я победил тебя – зацепил своим клинком! У меня получилось! - Да, у тебя получилось, - все еще улыбаясь сказал Кейн. – Пусть ты не провел прием так, как он должен был пройти, пусть ты меня всего лишь оцарапал – но ты не представляешь как это много, и насколько это было непросто. Ты молодец. Действительно молодец. Ты показал, что мы не зря провели все это время. Увидев, что Кейн не шутит, Рауль от волнения даже забыл, что надо держаться на плаву, ушел под воду, забарахтался, и вынырнул снова. - Ты серьезно? Твои слова означают, что моя подготовка завершена? - Нет. – Голос Кейна не сулил ничего хорошего. – Это твои слова означают, что ты спишь и видишь, как бы перестать тренироваться. Мои – только то, что завершен утренний обряд боевой подготовки. Не более. А раз он завершен, думаю, самое время перейти к следующему обряду… Гм… Раз уж ты там, в озере, пусть это будет обряд выживания в воде при боевом контакте с противником!... Кстати, пока я приближаюсь, у тебя есть масса времени, чтобы подготовить к схватке свои тело и душу… Начали! Издав ужасный боевой клич, Кейн рванулся вперед, двумя прыжками преодолев расстояние до воды, а третьим – половину расстояния до плавающего посреди озера Рауля и скрылся под водой, взметнув огромный столб брызг. - Проклятье! – взвыл Рауль, и изо всех сил поплыл в сторону противоположного берега, одновременно стараясь дышать глубоко и сильно. Он знал, что будет дальше. Если и было что-то, что Рауль ненавидел больше, чем обряды подготовки боевого выживания в воде, то он пока что с этим не сталкивался. Суть обряда была в том, чтобы выжить, выбраться на берег из водоема или утопить своего соперника. О том, чтобы утопить Кейна не могло быть и речи – тот, похоже, мог оставаться под водой часами, и ему было безразлично, лето стояло или зима, есть ли непробиваемый лед на поверхности или его нет, ночь на дворе или день. В отличие от Рауля, которому все эти «мелочи» были очень важны. Поэтому, он старался как можно скорее выбраться на берег, в то время как Кейн старался ему помешать – тогда начиналось судорожное барахтанье в воде, за каждый глоток воздуха Раулю приходилось сражаться не на жизнь а на смерть, и при этом помнить в какой стороне берег, если дело было ночью, или где находятся проруби, если дело было зимой… Это в том случае, конечно, если Кейн не бросал его в воду в завязанном мешке – тогда разбираться оставалось прямо там, в воде… Очень часто он не справлялся, и приходил в себя уже на берегу, мучительно откашливая набравшуюся в легкие воду, и борясь со спазмами. Кейн объяснял ему его ошибки, и все начиналось сначала. Снова и снова. До тех пор, пока Кейн не признавал, что Рауль чему-то научился. Внезапно что-то схватило его за ногу, и рвануло вниз, в глубину озера. Рауль сделал вид что запаниковал, позволил Кейну утащить себя поглубже, потом резко схватил своего противника за голову и воткнул ему в глаза большие пальцы рук. Кейн сразу отпустил его, признавая тактическую правильность действий, и Рауль не мешкая рванулся вверх и в сторону берега. Он понятия не имел, сколько секунд выиграл, но знал, что нужно использовать их все, без остатка, причем как можно быстрее. Одна секунда, две, три… Под ногами появилась почва, до берега рукой подать, шагов десять!... Семь.. Пять... Плыть дальше уже нельзя, слишком мелко… Рауль вскочил на ноги и помчался на берег, высоко вскидывая ноги и поднимая целые фонтаны брызг. Вода доходила сначала до пояса, потом до колен… Один шаг… И тут мир перевернулся. Солнце описало пылающую дугу перед глазами, поверхность озера мелькнула вслед за ним, и Рауль упал в воду, ударившись спиной о дно. Вода хлынула в рот, нос и уши. До берега было меньше шага, вытянув руку, он нащупал траву, растущую на берегу, и вырвал ее с корнями, изо всех сил пытаясь вытащить себя из воды. Все было напрасно. Нога возвышающегося над ним Кейна неумолимо вдавливала его грудную клетку в прибрежный ил, так, что Рауль, даже вытянув шею изо всех сил, не мог вдохнуть воздуха. Поверхность озера была так близко от его глаз, совсем рядом – и в то же время бесконечно далеко. Из-под воды Рауль видел солнечные блики на поверхности, видел, как колышутся над его головой ветви деревьев, практически чувствовал дыхание ветра, его живительный вкус и запах – и видел безжалостные глаза Кейна, смотрящие на него, так и не пошевелившегося, несмотря на все попытки освободиться. Через две минуты Рауль захлебнулся и утонул, в трех дюймах от поверхности воды и в шаге от берега. 2. Этот ад длился уже целых пять лет. Пять лет Рауль ни на минуту не переставал горько жалеть о том, что не погиб в замке Эрхорг, вместе со всеми своими родственниками. О том, что, к несчастью выжив, отправился именно в эту забытую лесную избушку, когда перед ним лежал весь широкий и гостеприимный мир. Но самое главное, о чем Рауль сожалел, было то, что он согласился, когда Кейн заявил, что он, Рауль, конечно сын герцога, но все равно самую малость недотягивает до нужного состояния духа, разума, и тела, достаточного, чтобы начинать свой поход за славой, и что ему было бы нелишним «немного потренироваться». Даже в самых страшных кошмарах он не мог себе тогда представить, что именно будет означать это «немного». День начинался в четыре часа утра. Первый час нового дня Кейн называл утренней пробежкой, небольшой, лиг на десять, которую нужно было совершить как можно быстрее. При этом это была не просто пробежка, а настоящая полоса препятствий. Маршрут и сами препятствия, Кейн менял каждый месяц. Преодолевая ее, Раулю приходилось бегать, прыгать, лазить по деревьям, карабкаться по отвесным склонам оврагов, продираться через заросли колючих кустов, переплывать пруды – и все это на бегу, не останавливаясь. Все это приходилось делать с торбой камней на спине, которых постепенно становилось все больше, и с привязанными к рукам и ногам железными пластинами-наручами, которые становились все тяжелее. Поначалу, Кейн каждый день бежал вместе с ним, немного впереди, показывая, как нужно преодолевать тот или иной участок – но где-то после первого года, Рауль стал бегать сам. Потом наступало время для утреннего обряда выживания, совмещенного с завтраком. Но, в отличие от замка Эрхорг, где еду подавали слуги, в понимании Кейна эту еду еще нужно было поймать – он не признавал создания запасов мяса, и ничего не хотел слышать о том, чтобы завести хозяйство. Поэтому, следующие три часа Рауль посвящал тому, чтобы выследить и убить что-то, что можно есть. Лук и стрелы Кейн не признавал тоже, он считал, что охота – это когда ты сам догнал зверя и убил его голыми руками, или, в крайнем случае, ножом. Поначалу Рауль не мог не то что догнать, но и увидеть какого-нибудь оленя, косулю, или даже зайца. Все лесное зверье скрывалось от него тогда, когда ему вздумается, и единственное, что оставалось это собирать орехи и лесные ягоды. Однако, уже через полгода после того, как злая судьба забросила его в этот кошмар, Рауль вдруг осознал, что действительно сможет выжить в лесу. Что он научился читать следы, и ориентироваться по абсолютно незаметным признакам, что он знает все съедобные и ядовитые растения и грибы, и знает, как и где их искать… В какой-то момент Рауль начал понимать, что Кейн не просто учит его жить в лесу, передавая те знания, что сам получил от Горбо, но и дает еще кое-что от себя – способность охотиться на людей, устраивать засады и ловушки, мастерить оружие из всего, что попадется под руку, стремительно атаковать и отступать, растворяясь в чаще. Следующим был утренний обряд боевой подготовки. Он длился пять часов, с восьми утра до часа дня, и каждая секунда этого времени была посвящена познанию того, как можно убить человека. Во время этого обряда Кейн учил Рауля обращаться с любым доступным оружием и защищаться от него. Он учился владеть чем угодно, от палок и камней до мечей и арбалетов. Кейн заставлял его тысячи раз отрабатывать какое-то движение или удар, говоря, что лучше владеть одним ударом, который невозможно отразить, чем тысячей красивых, но совершенно бесполезных в реальном бою. Постепенно, когда Рауль окреп, Кейн взялся за него всерьез, и начал учить какой-то невероятной, отточенной боевой технике, непохожей ни на что, что Рауль видел или о чем слышал раньше. Это была система молниеносных сокрушающих ударов, способных рвать людей на части, ломать черепа и кости как трухлявое дерево, невероятно жестокая, ставящая перед собой только одну цель: первым же ударом убить врага. Одним из самых странных обрядов Кейна был дневной обряд, точнее, полуденный ритуал боевой медитации. Он длился целый час, сразу после утреннего обряда боевой подготовки, и, как объяснил Кейн, был призван закрепить усвоенное ранее боевое мастерство. Во время этого ритуала требовалось сидеть неподвижно, с оружием в руках, и закрыв глаза. Кейн говорил, что в это время нужно очистить свой разум от всех мыслей, не думать ни о чем, позволяя «нервной системе выстраивать новые нейронные связи без помех» - о том, что означают эти слова, Рауль не имел ни малейшего понятия, но подозревал, что они как-то связаны с усваиванием боевых навыков. Однако этот ритуал был как нельзя более кстати: Рауль, вымотанный до предела утренними обрядами, очень скоро выработал в себе умение глубоко засыпать во время него, и мгновенно просыпаться, когда Кейн подходил и говорил, что ритуал закончен. Дневной обряд боевой подготовки начинался в два часа дня, а заканчивался в шесть вечера – он был на час короче утреннего, и отличался от него довольно сильно. В процессе этого обряда Раулю приходилось именно сражаться, применяя все то, чему он научился ранее. Это были поединки с Кейном, врукопашную или на разнообразном оружии, за которым его наставник пару раз в год отлучался в неизвестном направлении – или схватки с дикими животными. С матерыми кровожадными хищниками, причем не всегда Раулю разрешалось их убивать. Когда Кейн впервые втолкнул Рауля, безоружного и одетого в одни штаны, в небольшой загон, в котором сидели три здоровенных лесных волка, сообщив, что ему нужно продержаться до конца обряда уклоняясь или отталкивая зверей, но не убивая и не калеча их – тогда Рауль был удивлен донельзя. Через три часа, в полумертвом от усталости состоянии, вывалившись из загона, покрытый царапинами, ссадинами и засохшей звериной слюной, Рауль думал, что сюрпризов больше не будет. Но Кейн удивил его еще раз – перешагнув через Рауля, он подошел к уставшим волкам, и почесал их за ушами, словно домашних собак. «Мои старые друзья, я их знаю с тех пор, как они щенками были, - улыбаясь сказал он тогда. – Славные парни, хоть и дикие. Знакомься: вот этот, здоровый – Русс, безухий - Гарм, а самый маленький – Бьорн». Вечерний обряд выживания и особой подготовки, следующий за дневным боевым обрядом, длился три часа, с шести до девяти вечера. Его целью, как утверждал Кейн, было научить Рауля выживать и выбираться из безнадежных ситуаций, и именно его молодой человек ненавидел больше остальных. Именно в процессе этого обряда ему приходилось тонуть в озерах или выпутываться из веревок и кандалов, уходить от преследования или вырабатывать в себе толерантность к боли, во время допросов, которые ему устраивал Кейн. Но, как и почти вся его подготовка, этот обряд имел другую сторону – Рауль учился топить и преследовать, правильно связывать и сковывать, преследовать и настигать. Пытать и допрашивать. С девяти до одиннадцати вечера приходило время вечернего обряда силовой подготовки. За два часа Рауль, под постоянным надзором Кейна, подтягивался, отжимался, подпрыгивал, приседал, скручивался, и растягивался – сотнями повторений прорабатывая мышцы, набирая силу, увеличивая выносливость и скорость. Кейн делал все упражнения вместе с ним, требуя, чтобы Рауль работал то во взрывном темпе, то в статичном. К примеру, Раулю приходилось отжиматься по триста раз, на каждом подъеме подбрасывая себя на руках, и успевая хлопнуть за спиной в ладоши... Или подтягиваться на одной руке, медленно, по десять минут сгибая ее, и подтягиваясь вверх, а потом еще десять минут опускаясь вниз. И каждое упражнение Кейн сопровождал объяснениями того, какие мышцы при этом работают, и для чего в принципе потом можно будет применить полученный навык. В последний час они возвращались домой, садились за стол, уже никуда не торопясь. Впервые за весь день, Рауль мог себе позволить наброситься на жаренное над огнем мясо или кашу, которую Кейн варил в здоровенном котле – оказалось, что он все же навещает одну соседнюю деревушку, раз в месяц, выменивая шкуры на то, чего в лесу не достанешь. В это время Рауль, утолив терзающий его голод, начинал учить самого Кейна. Он рассказывал о том, что за мир вокруг и какие в нем люди, как они живут и чего от них можно ожидать… Рассказывал обо всем, чему его когда-то так настойчиво учил его отец, и нанятые им учителя. В полночь Кейн вставал из-за стола, и Рауль понимал, что пора ложиться спать. Он поднимался в теперь уже свою комнату, и валился на кровать, обычно засыпая до того, как упасть на шкуры. 3. Рауль пришел в себя, кашляя и плюясь водой, и обнаружил, что его ноги стянуты веревкой, переброшенной через толстую ветку одного из деревьев, а сам он болтается вниз головой метрах в двух от земли. - Я сделал это только для того, чтобы показать тебе, что иногда можно проиграть даже тогда, когда ты в шаге от победы, - голос Кейна послышался откуда-то сзади. Через мгновение появился и он сам, подошел, и серьезно посмотрел Раулю в глаза. – Никогда не оставляй у себя за спиной врага, способного настигнуть тебя и ударить в спину, – жестко сказал он. – И никогда не оставляй за спиной друга, способного предать тебя и нанести удар, когда ты этого не ждешь. Никогда. Помни об этом, Рауль. Помни всегда, что бы ни случилось. - Я запомню, - тихо сказал Рауль. Он догадывался, что его учитель был замешан в какую-то неприятную историю, хотя сам Кейн никогда ни о чем не рассказывал. - Отлично. – Кейн развязал веревку на ногах своего ученика, и тот спрыгнул на землю. – Нам пора идти. Твоя подготовка завершена. Кейн стоял, молча и неподвижно, глядя, как сияющий Рауль собирает свои вещи. Пять лет прошло с тех пор, как он появился в его тихой жизни охотника-отшельника. Пять лет назад молодой лорд Рауль, герцог Эрхорг потерял все, кроме воли к победе и веры в то, что сможет добиться всего сам. Пять лет назад он заявил, что готов на все, для того, чтобы воплотить в жизнь свою мечту. Кейн поверил. За это время он провел мальчишку через все круги ада, для того, чтобы выковать из него то, чем тот хотел стать. Школа, которую преподавал своим жителям теперь уже несуществующий Калибан, была очень суровой, Кейн ее прекрасно помнил – и смог частично перенести сюда, в этот куда более гостеприимный мир. Он учил Рауля так, как жизнь учила молодых людей его родины, жестоко и беспощадно, без отдыха и передышек, без сострадания и поблажек. Каждый день Кейн был готов услышать мольбу о прекращении испытаний – но Рауль терпел, стиснув зубы, вслушиваясь в боль ноющих мышц, и продолжал работать. Тогда Кейн понял, что он не сломается. И Рауль не сломался. - О чем задумался? – весело спросил Рауль, подходя, и забрасывая за спину меч в ножнах. – Надеюсь, ты не передумал насчет завершения подготовки? - Не передумал, - успокоил его Кейн. Потом поднял свой меч, и передал его Раулю. – Захвати и его. Я ненадолго задержусь здесь. Кое-что вспомню. Рауль удивленно поднял бровь, но ничего не сказал. Молча взял оружие Кейна, развернулся, и отправился домой – за последние пять лет он научился понимать, когда стоит задавать вопросы, а когда этого лучше не делать. Проследив, как Рауль уходит, что-то весело насвистывая себе под нос, Кейн задумчиво прошелся по берегу озера, вернулся на полянку, где они проводили тренировочный бой, и остановился возле дерева, которое больше всего напоминало березу. На уровне его груди, вонзившись по самую рукоять, торчал кинжал Рауля, которым тот умудрился задеть Кейна во время схватки. Кейн выдернул кинжал, едва не выкорчевав дерево вместе с ним, вытер лезвие о траву, и посмотрел, как на полированной стали играют солнечные блики… Не ошибся ли он, дав Раулю все то, чему тот научился? Достаточно ли качественно он превратил молодого юношу в тренированного убийцу? Хватит ли ему полученных знаний и опыта для того, чтобы сделать то, о чем он мечтает, и сможет ли он вести за собой людей, ведь войны выигрывают воины, а не могучие герои-одиночки? Проверить все это можно было только одним способом – выпустить его воспитанника в большой мир, и посмотреть что будет. Кейн с удивлением поймал себя на том, что немного нервничает по этому поводу – как ни крути, но Рауль и его подготовка были его дебютом в качестве наставника неофитов. Он знал, конечно, что школа Калибана и часть подготовки Темных Ангелов, через которую он провел Рауля, были весьма сильны. К примеру, система рукопашного боя и владения мечом не возникли из ниоткуда. Они были выверены и отточены, тысячами лет суровой жизни его родины и столетиями опыта Великого Крестового Похода… Кейн был уверен, что существует совсем немного вещей, которые можно достойно противопоставить этой комбинации – и надеялся, что их если и можно найти, то не в этом мире. Задумчиво крутя кинжал Рауля в руке, Кейн постоял еще некоторое время, глядя на спокойную гладь озера, потом пожал плечами и отправился домой. Пришла пора собираться в дорогу. 4. - Ну, какие у нас планы на будущее? – весело спросил Кейн, входя в охотничий дом. – Если ты сейчас скажешь, что за последние пять лет ни разу не думал о том, что делать дальше, я рассмеюсь тебе в лицо. Рауль, который вернулся на полчаса раньше, и уже успел переворошить весь дом в поисках того, что он намеревался взять с собой, криво ухмыльнулся, вытер вспотевший лоб, и повалился на лавку. - Проклятье, не думал, что это будет так непросто… - пробормотал он, глядя, как Кейн сосредоточенно снимает сапоги. – Сейчас, когда время наконец пришло, я боюсь, что не знаю с какого конца браться за дело… - Тогда есть лучший выход! – провозгласил Кейн, и сноровисто швырнул сапоги в сторону двери. – Предлагаю пожрать на дорогу. Рауль расхохотался и кивнул. Вдвоем они быстро разожгли костер во дворе, разделали косулю, которую Рауль поймал не далее как сегодня утром, и нанизали мясо на вертел. Пока оно жарилось, с шипением роняя на угли капли жира, Кейн выволок огромный казан овсяной каши, которую он сварил утром, пока Рауль был на пробежке – она была еще горячей, потому что Кейн предусмотрительно укутал ее в одеяло и старую шубу Горбо. - Овсянка?! – взвыл Рауль, увидев казан. – Я ненавижу овсянку! Ты же знаешь, что ненавижу – я тебе пять лет об этом говорю каждый день! - Да-да, конечно… Хм… Думаю, нам стоит вытащить стол на улицу. Берись. Рауль взялся, все еще бурча себе под нос, и скорее отдавая дань традиции, чем действительно возмущаясь. Вдвоем с Кейном они вынесли во двор один из столов, а вслед за ним – две лавки, чтобы было на чем сидеть. Потом на столе появился хлеб, огромное блюдо под мясо, которое вот-вот должно было поспеть, глубокие деревянные тарелки, ложки, и пара длинных двузубых вилок. Спустившись в погреб, Рауль вытащил закупоренный крышкой бочонок квашеной капусты и еще один, только втрое меньший по размеру, с мочеными яблоками. С этой капустой была еще та история – обычно, Кейн отправлялся за подобными продуктами в ближайшую деревню сам, раз в неделю, понимая, что Раулю, которого он гонял как проклятого, не хватит одного мяса, грибов, и лесных ягод. Однако в последний раз он взял ученика с собой, и Рауль до последней секунды подозревал, что дело нечисто. Это подозрение переросло в уверенность, когда Кейн с веселой улыбкой взвалил на его плечи бочонок капусты, который весил едва ли не больше самого Рауля, и бегом припустил в лес. Не то чтобы это было очень сложно – за пять лет Рауль привык пробегать по десять-пятнадцать лиг в день, в бешеном темпе и немалым добавочным весом – но бочка была большой и очень неудобной, а пробежать предстояло лиг сто, по лесу и непроходимой местности. У Кейна такая дорога занимала часа четыре, а Раулю понадобилось втрое больше. Когда он, дыша, как загнанная лошадь и обливаясь потом, наконец, добрался, Кейн недовольно заметил, что ждал его еще пару часов назад, но, в принципе, доволен тем, как он справился. Наложив побольше капусты в миску, и прихватив бочонок с яблоками целиком, Рауль отправился наверх, и столкнулся с Кейном, который как раз спускался вниз, для того, чтобы разворошить остатки старого герцогского винного погреба, и найти что-нибудь соответствующее событию. - За вином? – догадался Рауль, пропустил Кейна, и начал подниматься по крутой лесенке, стараясь не уронить капусту. – Постарайся найти «Алые Слезы» или «Волчью Кровь». Там, по-моему, еще была пара бутылок… - Знаток… - пробурчал Кейн, протирая бутылки, и читая надписи на них. – Слезы, кровь… Разбаловался. В последний раз погребок обновлялся перед последней герцогской охотой, которая случилась года за три до появления Кейна в этом мире. Тогда сюда завезли бутылок сто вина, довольно хорошего. После охоты из них осталась примерно пятая часть. Горбо, в бытность его хозяином этого дома, вина не пил вообще, предпочитая круглый год пить воду, весной – березовый сок, а по вечерам и праздникам – совершенно ядовитый самогон, который он с виртуозным мастерством алхимика получал из всего, что подворачивалось под руку при помощи булькающего перегонного куба, сейчас пылившегося в углу. Кейну, десять лет прожившему здесь после старика, он был без надобности, так как напиться он не мог, а просто пить ради вкуса было глупо, потому как вкус у самогона на его взгляд был весьма противный. Наконец, все было готово. Зажаренное мясо снято с вертела и переложено на бронзовое блюдо, бутылки с вином, которые все же нашлись, откупорены «чтоб подышали», хлеб нарезан толстыми ломтями, капуста, яблоки, зелень, и сушеные грибы – выставлены на стол и разложены по тарелкам. - Ну, за начало пути! – провозгласил Кейн, встал, и наполнил кружки вином. - За то, что, чтобы мечта стала реальностью! – подхватил Рауль, и тоже встал. Они выпили, закусили, и потом выпили еще раз. Они ели мясо, нанизав его на вилки и помогая себе ножами. Они допили все вино, которое нашлось в погребе, и доели все запасы, которые были в доме. Они попробовали запустить самогонный аппарат Горбо, и сломали его, едва не спалив при этом дом и хохоча, как ненормальные. До темноты они пили, ели, и орали песни, а потом завалились спать. Они прощались с домом, приютившим их на столько лет, зная, что вернутся сюда еще нескоро.

ЦЕНА ВЕРНОСТИ Пролог. Внемли агонии мира. Зовется он Калибан, и считанные мгновения отделяют его сейчас от смерти и разрушения. Ты видишь, как крошатся континенты, как стремительно выкипают моря и океаны? Как по всему миру тысячи вулканов изрыгают огонь в исчезающие небеса? Ты чувствуешь вкус пепла, подобный праху всего живого этого мира, встретившегося со своей судьбой? Так и должно быть, ведь Калибан суть то самое место, где только что потерпели неудачу всемогущие силы Хаоса. Теперь их дикая ярость, воплощенная в неистовом варп-шторме, рвет и терзает мир, ставший когда-то домом для одного из легионов Космодесанта – Темных Ангелов. Что ты знаешь о них, сверхлюдях, сотворенных бессмертным Императором, Мастером Человечества, помогавших ему завоевывать галактику во времена Великого Крестового Похода? Что ты знаешь о могущественном полубоге, одном из сыновей Императора, примархе Темных Ангелов, Лионе Эль-Джонсоне? То же что и все остальные, ибо примарх и его легион легендарны, и бесчисленны их подвиги во имя Империума. Тысячи тысяч миров воспевают их доблесть в молитвах и гимнах – не зная, что в то время, когда примарх сражался вдали от Калибана, Хаос поразил душу его ближайшего помощника и друга, Лютера, чей долг был в том, чтобы хранить цитадель Темных Ангелов, и защищать ее от возможных нападений. Но Хаос умеет говорить с теми, кто готов его слушать. Лютер слушал, и скоро перестал быть чемпионом Темных Ангелов; он стал подобен демону, отмеченному пылающей тенью Хаоса. Когда Лион Эль-Джонсон и его воины вернулись домой, мечом и огнем встретили их Лютер, и те из Темных Ангелов, кто оставался на Калибане, предавшие Империум вслед за своим командиром. Та битва была ужасной, но в конце ее Лютер освободился от оков Хаоса и осознал всю глубину свершенного им прегрешения, не нанес последний удар – и это вызвало гнев богов Имматериума, последствия которого ты видишь сейчас. Взгляни на Калибан снова – его больше нет, лишь обломки скал, рои астероидов, и пыль клубятся и носятся в пространстве. Уцелевшие корабли Темных Ангелов отступают, спасаясь от разлетающихся обломков родного мира, варп-шторм утихает, пожирая сам себя, и втягивая в Имматериум всех, кто уцелел при разрушении планеты и в предшествующей ему битве. Проходит немного времени, и корабли возвращаются, для того чтобы обнаружить огромный обломок планеты, астероид, висящий в пустоте – все, что осталось от Калибана. Этот астероид в недалеком будущем станет Скалой, новой цитаделью Темных Ангелов; однако пройдут века, прежде чем библиарии легиона разберутся в том, что произошло в день великого предательства, прежде чем они осознают, что предавшие их братья все еще существуют, поглощенные варп-штормом, и затерявшиеся в пространстве и времени. С этого дня они назовут их Павшими, предателями, оскверняющими имя Темных Ангелов, и с этого момента за ними начнется охота, тайная война, которая будет далека от завершения и через десять тысяч лет. Однако оставь пока Непрощенных наедине с их клятвой о вечной мести Павшим предателям, и взгляни в бездну Имматериума. Вот оно – или, быть может, он, она, или даже они – странное место, вне всех привычных пространств и времен. Нет здесь ничего, кроме волн Хаоса, что плещут от одного края бесконечности к другому, и служат домом бесчисленному множеству могущественных духов, чья суть – гнев, безумие и неистовое зло. Темна и ужасна история их становления, и хоть не время сейчас говорить о ней, замечу, что воплощают они всю бесконечность грехов, которые когда-либо существовали, в прошлом, грядущем, и в вечности. Но не для этого мы здесь, не должно проклятым судьбам бесчисленных тварей Хаоса волновать нас сейчас. Взгляни туда, где посреди безумно мерцающей пустоты, полной недоброго смысла, вихри варпа несут одинокую фигуру космодесантника. И хотя нет здесь таких понятий как «рядом», «в том же направлении», или «в ту же сторону, что и всех остальных» – но стоит взглянуть на него, как сразу становится ясно, что его путь – который в данном случае является его судьбой – совсем не такой, как у остальных Павших. Гораздо дальше уносят его вихри Имматериума, и гораздо больший след оставляют они в его душе. Довольно философии. Теперь оставь этого бывшего Ангела пребывать в варпе до тех пор, пока фатум не настигнет его, и не будет он выброшен в пределы реального мира – какого-то из них. ЧАСТЬ 1 Вот уже Миллениум, нечеловеческий, полный невыносимого страдания и ненависти крик, вырывается из озаренной кровавым огнем бездны, сотрясает руины древнего замка, и наполняет окрестности мрачным эхом ужаса и безумия. Десять веков, в небесах над проклятым местом, чудовищной воронкой клубятся багровые тучи, озаренные изнутри пронзительным потусторонним светом, из которых в черную землю и редкие остовы искаженных деревьев бьют стрелы зеленых молний. Сотню десятилетий, в багровой полутьме горят многочисленные костры и факела, чье колеблющееся пламя, отражающееся от покрытых запекшейся кровью каменных стен, поддерживает тысяча бессменных стражей этого места. Тысячу лет, в катакомбах под проклятым замком, вершится кровавый ритуал, в каждый из дней которого шестьдесят человек умирают ужасной смертью от рук одержимых демонами палачей, которые потом складывают отрубленные головы своих жертв в огромную пирамиду черепов. Но все это суть лишь следствие – теперь познай его первопричину. Пройди по дороге смерти, как тысячи тысяч обреченных прошли здесь до тебя. Почувствуй вкус крови, словно висящий в воздухе. Взгляни в лица стражников, когда-то бывших людьми, а сейчас превратившихся в отвратительное подобие демонов. Впусти в себя ужас от осознания того, во что превратились их тела и души, навечно вросшие в окровавленные доспехи. Звеня кандалами, пройди во внутренний двор замка, и узри пирамиду из более чем двадцати трех миллионов черепов, сложенную за тысячу лет руками отвратительных служителей. Кричи и бейся в руках одержимых, когда те поволокут тебя вниз, в катакомбы, к одному из восьми жертвенных алтарей, что установлены вокруг широкого колодца, из которого рвется багровое сияние и доносится неистовый крик. Теперь, стоя на пороге тайны, ты можешь взглянуть вниз, и познать то, что многие предпочли бы не видеть вовсе – ибо сошли бы с ума, не вынеся тяжести увиденного. Там, внизу, на границе, где реальность этого мира соприкасается с безумной бездной варпа, в рвущемся из нее потоке энергии, видна фигура человека, висящая в пылающей пустоте. Присмотревшись к нему ты сможешь увидеть, что он невероятно высок, в полтора человеческих роста, и почти так же широк в плечах. Его тело перевито огромными буграми мышц, а лицо молодо и искажено выражением неописуемой муки и ненависти. Он кричит, постоянно, неистово. Кричит так, что высоко над ним от его крика содрогаются руины древнего замка, а у некоторых из рабов, что приведены сюда для принесения в жертву, от этих звуков кровь хлещет изо рта и ушей, лопаются глаза – и тогда они умирают легкой смертью еще на входе. Вот, после короткого перерыва, продолжается кровавый ритуал. Очередные восемь несчастных распростерты на алтарях, так, чтобы их кровь стекала вниз, по стенкам колодца. Палачи, которые за тысячу лет непрерывной работы весьма неплохо разобрались в своем ремесле, начинают рвать, жечь, и терзать тела своих жертв. Они вырывают им глаза, языки, и ногти, выжигают раскаленным железом чресла, переламывают кости, срывают кожу, и совершают еще многое другое, постепенно превращая людей в истошно орущие куски окровавленного мяса. Час за часом длится ужасная пытка, и чем дальше, тем ближе слышен источник нечеловеческого крика. И вот, когда агония жертв достигает своего пика, фигура гиганта поднимается из бездны и зависает, как раз между алтарями. Взглянув на него теперь, ты увидишь, что он скован окровавленной черной цепью, звенья которой усыпаны длинными шипами и лезвиями, глубоко пронзающими его торс, руки и ноги. Все его тело покрыто чудовищными шрамами, которые, словно живя своей собственной жизнью, текут и перемещаются, возникают и исчезают; и видны в них все муки, что испытали за тысячу лет рабы, побывавшие на этих алтарях. Этот движущийся рисунок из шрамов так ужасен, а крик узника теперь настолько безумен, что даже обреченные, в своей кровавой агонии, понимают: то, что случилось с ними – не так уж и плохо. Потом палачи в едином жесте вскидывают вверх кривые ритуальные кинжалы, выкрикивают сложную фразу на странном, режущем слух языке, и одновременно пронзают сердца все еще живых людей, распростертых на алтарях. Тогда зеленый разряд колдовской энергии соединяет восемь каменных глыб с парящей между ними фигурой, и черная цепь вспыхивает изнутри багровым огнем. Словно живая змея, она начинает кольцами скользить по телу бьющегося в агонии исполина, своими шипами и лезвиями в клочья раздирая его кожу и мышцы, и внося новые штрихи в уже имеющийся чудовищный рисунок покрывающих его шрамов. С ужасающим воем, который срывает мертвые тела с алтарей и расшвыривает палачей в стороны, узник проклятого замка проваливается обратно в пылающую бездну. Палачи, поднимаясь на ноги и поправляя свои окровавленные балахоны, надетые поверх неснимаемых доспехов, деловито отрубают у трупов головы, и готовятся принять новую партию жертв чтобы начать ритуал заново, как они поступают уже тысячу лет. День за днем, год за годом, век за веком продолжается ритуал, так долго, что при всем сопутствующем ему кошмаре, он уже давно стал частью этого мира. Но вот, в какой-то момент, его извечный порядок нарушается. Смолкает и прекращается бесконечный крик узника проклятого замка, впервые за тысячу лет наступает звенящая тишина – и потом, приходя на смену крику, доносится из огненной пропасти отрывистый смех, полный торжества и жестокого злорадства. Смех превращается в хохот, безумный и исступленный, и слышны в нем слова языка, который когда-то, очень давно и всего однажды, прозвучал под этим небом. Демоны-служители стоят, и молча пытаются понять, что происходит, и даже обреченные на ужасную смерть рабы обеспокоено прислушиваются – не понимая слов, но чувствуя, что грядут перемены, которых смеющийся ждал уже очень давно. Не уподобляйся этим глупцам, не надейся, что они тоже постигнут то, что ты видишь так ясно. Предоставь этих несчастных их грядущей судьбе, и смотри, как приближаются те, кто принял свой собственный рок – в другом месте и в другое время, заплатив страшную цену, но сохранив душу и веру. Те, кто услышал тысячелетнюю мольбу о помощи и прощении, и у кого впервые за эту тысячу лет хватило могущества отозваться на нее. Взгляни как они идут, прорываясь сквозь сильнейший варп-шторм, отрезающий этот забытый мир от остальной вселенной, и знай, что нет сейчас такой силы, что могла бы остановить их. Теперь вернись обратно в замок, и приготовься увидеть, как воплотится грядущее. Жди этого так, как ждет его каждый в этой цитадели: со страхом, недоверием, и надеждой. Вот в воздухе снова повисает тишина, неестественная, словно высасывающая все звуки, и раздается тихий и зловещий смех, словно предвестник чего-то жуткого и неотвратимого. Одновременно с ним, вокруг замка, среди отрядов служителей-демонов и групп приговоренных рабов, пространство со стоном выворачивается наизнанку, и исторгает из себя огромные фигуры воинов, закованных в черную энергетическую броню, украшенную черепами и прочими ужасающими символами смерти. Едва воплотившись, воины вскидывают оружие – и в следующий миг ревущий ураган болтерного огня сметает и рвет на куски все, встречается на его пути. Стражи замка с трудом успевают перегруппироваться, погибая десятками отступить в замок и катакомбы, еще надеясь хоть как-то задержать стремительное наступление неведомых противников. Напрасно – ибо по коридорам и полуразрушенным залам древнего замка, по его бастионам и переходам, сквозь пламя пожаров, по колено в крови и в ореоле мучительных воплей, с огненным мечом наголо шагает спасение. С леденящими душу криками ярости, демоны-стражники, волна за волной, из засад и укрытий, мчатся к своим врагам – и умирают, не приблизившись и на десять шагов, разлетаясь кусками разорванной плоти и доспехов, с шипением исходящей испаряющимся демоническим ихором. Черные воины, неудержимые, как стихия, прорываются, сначала во внутренний замок, а потом к входу в подземелье, безжалостно уничтожая все, что встречается на их пути. Когда они спускаются в катакомбы, по окровавленному пути и древним ступеням, что наполовину стерты за тысячу лет миллионами рабских ног, вокруг становится слишком мало места. Тогда выжившие демоны-стражи бросаются на них из многочисленных переходов и тайников, уже не страшась разящего огня. Взгляни, как один из них, огромный и могучий воин в доспехе и рогатом шлеме, мчится впереди всех, в три прыжка прорываясь к неотвратимо наступающим гигантам, как он замахивается своим огромным топором, и обрушивает страшный удар на плечо первого из них. Однако удар, способный разрубить человека от плеча до паха, прерывается в самом начале, когда рука с зажатым в ней и все еще дымящимся оружием небрежно отбивает топор в сторону. Топор вырывается из рук стража, со звоном врезается в стену, и взрывается сотнями стальных осколков. Тогда черный воин сжимает в кулак другую руку, поднимает ее над головой, и обрушивает на рогатый шлем одержимого ответный удар. Кулак, подобный молоту для забивки свай, с треском ломает вскинутые в попытке защиты руки, в брызгах крови и обломках костей разносит шлем и голову стражника, пробивает грудную клетку, и останавливается только на уровне пояса. Ужасный огонь пылает в узких глазницах шлема черного воина, когда тот недобро смотрит сверху вниз на остальных стражей-демонов, стоя над останками рванувшегося вперед одержимого, от которого относительно целыми сейчас остались только ноги. Он стряхивает кровь, покрывающую теперь его правую руку, и многообещающим жестом берется за рукоять меча, зубчатое лезвие которого, при его прикосновении, с воем пробуждается к своей кровожадной жизни. Тем временем, восемь палачей, так и не знающие, что происходит на поверхности, обеспокоено отступают в дальний угол пыточного чертога. Сдвинув головы, они шепчутся о чем-то, с тревогой поглядывая то в пылающую бездну колодца, откуда все еще слышится смех их узника, то в сторону выхода, ведущего вверх, на поверхность, откуда доносятся совсем другие звуки. Вдруг оттуда приходит протяжный крик ужаса. Он врывается внутрь, и вслед за ним появляется истошно визжащий молодой раб, явно пытающийся спастись от чего-то у себя за спиной. Он пытается что-то сказать, но не успевает, ибо откуда-то сзади его настигает грохочущая вспышка огня – и нижняя часть его тела взрывается, превращаясь в кровавые брызги. Оторванные ноги разлетаются в стороны, ну а туловище отлетает вперед, и падает на пол. Потом в проходе появляется огромная фигура в черном доспехе, делает шаг вперед, с мокрым хрустом растаптывает бронированным сапогом еще живого раба, и вскидывает оружие. Спустя всего несколько ударов сердца палачей-демонов постигает примерно такая же участь, как и та, что и их несостоявшуюся жертву. Через некоторое время, еще семь черных воинов появляются в пыточном зале. Каждый из них становится возле одного из алтарей, вокруг пылающего колодца. Они поднимают мечи, и одновременно, единым движением, обрушивают их на окровавленные жертвенные камни, разбивая их вдребезги. Тогда слышится пронзительный стонущий вой, пространство искривляется, кроваво-красное свечение словно втягивается само в себя – и вот уже нет никакого колодца, только огромный символ Хаоса начертан на полу зала. В его центре стоит столб, к которому длинной, покрытой шипами и лезвиями цепью, прикован человек. Он устал и изможден, но во всем его облике видно неимоверное облегчение, а на теле нет и следа той безумной пляски живых шрамов, что ты видел раньше. Он поднимает голову, смотрит на закованных в доспехи воинов, неподвижно стоящих вокруг него, потом со стоном напрягает руки, распрямляет плечи – и падает на колени. Разорванная цепь, звеня, падает рядом с ним. - Как называть вас, мертвецы? – не поднимая головы, с трудом спрашивает он у освободивших его воинов. Они отвечают, и, когда освобожденный снова поднимает глаза, лишь сотни ужасно изувеченных трупов его тюремщиков и рабов, – и его собственная свобода – напоминают о том, что ангелы смерти только что были здесь. Некоторое время спустя воин, тысячу лет бывший пленником, раздобыв одежду и меч, уже идет прочь от этого проклятого места, закинув на плечо разорванную цепь и глядя, как в небе над замком исчезает зловещая красная дымка. Он идет, и размышляет о предназначении, долге, и жестокой мести. АКТ 1. Беглец. 1. Огонь… Только танец бесконечных языков пламени, игра света и тени, изменяющаяся каждое мгновение, и вечная как само время. Непокорная стихия, способная дарить жизнь или приносить смерть… Молодой человек, в запыленном и прорванном в нескольких местах дорожном плаще, из-под которого виднелась такая же шнурованная безрукавка и кожаные штаны, почти не мигая, смотрел в огонь небольшого костерка. Он сидел, сняв сапоги и вытянув в сторону огня ноги, устало опираясь спиной о ствол векового дуба, под которым он рискнул остановиться, чтобы отдохнуть и переждать эту ночь. Девятую ночь его новой жизни. Новой, потому что девять дней назад манор Эрхорг был предан огню. Он как сейчас помнил то, что произошло. Помнил, как наемники в черных доспехах ворвались в замок, и как дружинники его отца пытались организовать оборону, умирая один за другим. Он помнил, как страшно кричали его сестры и мать, запертые в пылающей башне. Помнил отца, который полз, цепляясь за залитый кровью пол, его дрожащие пальцы, когда он передавал Раулю перстень c большим красным камнем, фамильную реликвию его рода. Крики умирающих, рев огня, треск рушащихся балок, и кровожадный звон стали, все еще звучали в его ушах. Он помнил и миг своего позора. Когда один из нападавших, с воем размахивающий окровавленным топором, заметил его, и с хохотом ринулся в атаку – молодой лорд Рауль, герцог Эрхорг, побежал, отчаянно, бросив меч, и забыв все на свете. Рауль знал свой замок очень хорошо, он сумел пробраться по коридорам, чудом избежав столкновения с группами убийц, прочесывавших все помещения, в поисках тех, кто еще не отправился в мир иной, и, наконец, попасть в библиотеку. К счастью, сюда резня еще не добралась, и Рауль смог воспользоваться одним из потайных ходов замка Эрхорг, ведущим наружу. Ход заканчивался примерно в четверти лиги от замковой стены, к северо-востоку. Как и ожидал, Рауль нашел здесь небольшой склад всего самого необходимого, что могло бы понадобиться путнику, вынужденному тайно покинуть замок, от еды и денег, до лошади. Размышлять о том, куда именно бежать он стал только через некоторое время, когда конь начал сбиваться с ритма, оступаться и хрипеть. Рауль, старавшийся чередовать галоп с рысью, чтобы животное выдержало как можно дольше, понял, что еще немного, и он загонит коня насмерть. Только тогда он остановился, и в изнеможении свалился на землю. Слепой инстинкт, ужас, гнавший его куда угодно, лишь бы подальше от беспощадных наемников, немного ослаб, и теперь бывший герцог смог подумать о том, что делать дальше. О том, чтобы возвращаться назад не могло быть и речи. Нападавшие явно профессионалы и наняты явно могущественными людьми; они наверняка получили огромные деньги за эту кровавую ночь – и за то, чтобы никто не ушел живым. Они обязательно будут искать его тело, если хватит времени, а когда не найдут – пустятся на поиски. Даже если повезет, и молодого лорда Рауля сочтут сгоревшим или погибшим под обломками, стоит появиться на людях – и тогда его дни сочтены… Выход был только один – нужно залечь на дно, настолько, насколько это будет возможно, до тех пор, пока не поблекнут события этой ночи. Позволив себе отдохнуть еще немного, Рауль встал, отряхнулся, и решил переодеться – он не рискнул задерживаться ранее, хоть и знал, что его черный с серебром дворянский костюм и богатая кольчуга выдают его с первого взгляда. Сменив одежду на ту, что подобает путнику, отправившемуся в дорогу, Рауль попытался понять, куда двигаться дальше. От замка Эрхорг его сейчас отделяет несколько часов галопа на север, а это лиг пятьдесят, не меньше. На юг и на запад идти нельзя. Дальше на севере начинаются болота. Единственным вариантом, который был более или менее приемлем на первый взгляд, был небольшой охотничий домик, принадлежащий Эрхоргам, на северо-востоке, в глубине Старогого леса. Пользовались им очень редко, знали о том, что он вообще существует, немногие, и все они, скорее всего, сейчас уже мертвы. Насколько Рауль помнил, до него можно было добраться только одним путем, сначала до леса, а потом – дальше, вверх по течению Лиисы, небольшой лесной речки. Еды у него не очень много, денег тоже, из оружия – только богатый кинжал, который ему подарил отец, простой охотничий лук и две дюжины стрел в колчане. Кольчуга, в спешке натянутая в начале штурма, сапоги со шпорами. И все, если не считать фамильного перстня Эрхоргов. Собравшись с мыслями, он сориентировался по звездам, так, как его учили, припомнил карту, которую не раз разглядывал в малой гостиной – она занимала большую часть стены, – и отправился в путь. Дни проходили один за другим. Сначала, первые три дня, он старался скакать осторожно, опасаясь погони. Но ее не было, и следующие три дня он уже не пытался обходить все встречающиеся по дороге деревни и поселения стороной. Несколько раз он заезжал в небольшие хутора, чтобы купить еду и воду для себя, овес для лошади, и уточнить дорогу. Наконец, в начале седьмого дня, Рауль въехал в лес. Не отрывая взгляда от огня, Рауль немного поворочался, стараясь расположиться на сложенном вчетверо одеяле. Он уже привык к таким ночевкам, где его сопровождали скудный ужин, маленький костерок, и привязанный к дереву конь. Рауль знал, что и выглядит он сейчас не лучшим образом, что он отощал, зарос, и от него разит конским потом, что с ног до головы его покрывает дорожная пыль, а под ногтями царит траур… Он знал, что с каждым днем все меньше похож на себя прежнего, и это было как нельзя более кстати. Рауль заснул, и уже не видел, как желтый огонь разведенного им костерка, перед тем как погаснуть, отразился в чьих-то глазах, смотревших на него из темноты леса. 2. Охотничий домик оказался совсем не таким, каким Руль ожидал его увидеть. Когда он был здесь в последний раз, вокруг были люди, лошади и собаки, все смеялись, и громко разговаривали, жарили мясо добытых на охоте оленей и пили вино. Он помнил сторожа, высокого, седого старика, который всю жизнь провел в лесу, могучего и кряжистого охотника. Его звали Горбо, и все относились к нему с большим почтением, тихо говоря между собой, что однажды тот, вооруженный одним ножом, убил медведя. Рауль, которому тогда было лет пять, жадно ловил каждое слово, и с восторгом смотрел на старого охотника снизу вверх. Сейчас здесь все было иначе. Дом оказался маленьким и покосившимся, огромный, необъятный двор, стал небольшим и зарос высокой травой. Все казалось покинутым давным-давно. - Горбо! Здесь есть кто-нибудь?... – ведя за собой лошадь, Рауль подошел к дому. Ему никто не ответил, и, пройдя еще несколько шагов, он понял почему – на заднем дворе, так, что от ворот не увидишь, появились две могилы. Привязав лошадь, Рауль подошел поближе, и наклонился, чтобы прочитать то, что было написано на небольших надгробьях. - «Горбо Ракан, охотник»… Значит, он мертв… - пробормотал он, потом увидел выбитый на камне год смерти. – Десять лет назад… Помолчав мгновение, Рауль склонился над другим надгробным камнем, и озадаченно нахмурился – он не мог прочитать то, что было на нем написано. Язык, на котором была сделана вторая надпись, был ему неизвестен, а вид самих букв не вызывал никакого, даже самого отдаленного чувства узнавания - а ведь Рауль был весьма хорошо образован, как и подобает сыну влиятельного герцога. Свободно владея тремя языками, не считая родного, Рауль видел тексты, или слышал, как звучат еще полдюжины самых распространенных наречий мира. Но здесь было что-то совсем другое. Присмотревшись, Рауль увидел еще кое-что: на втором надгробье не было даты, только три слова. А сверху и снизу, над и под этими словами, на камень были нанесены два символа: двухглавый орел, и крылатый меч, лезвием вниз. Эти символы Рауль тоже видел впервые. И оставалась еще одна загадка, кроме всего этого. - Кто похоронил вас? Кто сделал эти надписи, после того, как вы ушли?... – Рауль опять спросил сам себя. - Это сделал я. От неожиданности молодой человек чуть не подпрыгнул, пытаясь одновременно обернуться, выхватить кинжал, и при этом не упасть. Он ожидал увидеть кого угодно у себя за спиной, от нагнавших наемников, до кого-то из охотников, друзей Горбо – но то, что увидел, представить себе он не мог. Перед ним стоял человек, но, глядя на него, Рауль снова чувствовал себя маленьким мальчиком. Незнакомец был невероятно высок и широк в плечах, перед ним меркли достижения всех силачей, которых Рауль повидал в заезжих цирках. Его фигура была эталоном, образцом недостижимого совершенства, единения силы и скорости, а по линиям мышц, могучими буграми перекатывающихся под кожей, можно было изучать законы симметрии. Рауль знал, что преподаватели, которых нанимал ему отец, и прочие жрецы искусства, продали бы душу за возможность увидеть стоящего перед ним человека и написать его портрет в полный рост или отлить из бронзы. Рауль сделал пару шагов назад, пытаясь осознать увиденное. Незнакомец был одет в серо-зеленую одежду, такую же, какую когда-то носил Горбо, его черные с проседью волосы были жесткими как проволока, и перехвачены на лбу кожаным ремешком. Серые, со стальным оттенком глаза, смотрели на ошарашенного парня внимательно, и, на первый взгляд настороженно, и только в самой их глубине танцевали веселые искорки. - Ну как, пришел в себя? – насмешливо спросил он. Рауль сглотнул, и решился осторожно кивнуть. Теперь он увидел, что лицо незнакомца довольно молодо, хоть и больше похоже на беспощадный лик какого-то варварского бога войны. Гигант улыбался, весело глядя на Рауля сверху вниз, и тот чувствовал, что он весьма доволен впечатлением, которое произвел. - Это еще что! – похоже, угадав его мысли, с энтузиазмом подтвердил незнакомец. – Видел бы ты лицо Горбо, когда я впервые свалился ему на голову! Правда, я тогда был в немного расстроенных чувствах, да и одет не в зеленые куртку и штаны… - тут он улыбнулся еще раз, теперь уже каким-то своим мыслям, но улыбка была немного грустной. – Ты ведь Рауль? - Да, я… Лорд Рауль, герцог Эрхорг. – Рауль ответил прежде, чем подумал, и со злости, что сболтнул лишнее, чуть было не начал грызть локти. – А как ты узнал? - Горбо рассказывал мне про тебя – и я заметил перстень на твоей руке. Такой есть только у твоего отца, верно? Заметил перстень? Рауль был уверен, что снимал перчатку с руки всего на несколько мгновений, когда стирал пыль со второго надгробья… - Да, это наш фамильный перстень. А ты?... - Прости мою бестактность – десять лет в лесу, ты же понимаешь… Меня зовут Кейн, и я здесь вроде как преемник Горбо. После того, как мы счастливо встретились, и до того, как он отправился на небеса, перебрав лишнего в свой восемьдесят шестой день рожденья, прошел почти год. Он рассказал мне что к чему, подучил ремеслу лесничего, и предложил занять его место, когда он сам больше не сможет это делать. А так как мне некуда возвращаться и некуда идти я согласился… Кстати, Рауль, давай не будем стоять над его могилой, иди за мной, в дом. Кейн поманил Рауля за собой, и пошел к дому. Глядя на то, как он идет, Рауль понял, как это ему удалось подкрасться, да так, что он ничего не услышал. Точно так же ходил и старый Горбо, бесшумно и плавно, почти крадучись. Научить этому еще кого-то мог только он. Впервые за последнее время Рауль улыбнулся и расслабился. А новый лесничий тараторил без умолку. Это было вполне понятно, если он действительно последние десять лет провел в одиночестве. - Дом старый, но надежный, он еще лет пятьдесят простоит, – говорил он. - Проходи, только смотри не ударься головой, тут низкий проход… Ты знаешь, Горбо рассказывал, что герцог перестал устраивать здесь охоту, он думал, что его совсем забыли, но продолжал поддерживать хозяйство. Он всегда был одиночкой… Снимай плащ и куртку, вешай вот сюда… Рауль остановился на пороге, огляделся, вспоминая то, что видел здесь раньше. В отличие от внешнего вида, внутри дом почти не изменился. Стояли столы и лавки, на стенах висели шкуры и чучела. Он вспомнил даже запах, который все еще был здесь – запах старого дерева, шкур, большого камина… Как раз сейчас Кейн разводил в нем огонь. - А почему ты один? – не отрываясь от своего занятия, спросил он. – Тебя послали вперед компании, или ты просто решил прогуляться? Огонь вспыхнул. Кейн отложил огниво, удовлетворенно кивнул, и, сидя на корточках перед огнем, обернулся к своему гостю. - Кстати, Рауль, – серьезным тоном сказал он, глядя на все еще стоящего в дверях, и оглядывающегося по сторонам сына герцога. – Прости, что не спросил об этом сразу… Я немного непривычен к этикету, и разговаривал с тобой как с парнем, который случайно забрел ко мне домой. Но ты сын человека, которому принадлежит этот дом и земля вокруг, а я живу здесь без его разрешения. Может быть, мне нужно привыкать к мысли о том, что придется искать новое жилье? Я выполнил последнюю волю Горбо, сохранил дом до тех пор, пока он не понадобился снова. Как ты поступишь теперь? Я не приносил тебе или твоему отцу присягу вассальной верности, но, замещая старика на его посту, я вроде как помогаю ему нести его службу, до конца и после него. Ему бы это понравилось. Тяжело вздохнув, Рауль, стараясь не смотреть на Кейна, который с заинтересованным видом ожидал ответа на свой вопрос, он скинул с плеча ремень своего похожего на торбу рюкзака, поставил его в угол, прошел в комнату, и, опустив голову, сел на одну из лавок. - Манор Эрхорг уничтожен, – тихо сказал он. – На замок напали десять дней назад. Перебили всех, я думаю, что убежать удалось только мне… Хотя… Может, повезло еще кому-то... - он не смотрел на Кейна, но чувствовал, что тот, слыша его слова, встает, выпрямляясь во весь рост, медленно и угрожающе. – Отец мертв, а я сбежал, как последний трус… Я больше не герцог, и не имею никаких прав… Говорить было трудно. Слезы застилали глаза, горло сжималось, но Рауль все равно продолжал. Слова лились из него потоком, который он не мог остановить, рассказывал все, что видел в замке, все, что пережил в ту роковую ночь. Кейн слушал молча. Наконец, когда Рауль выдохся, тот подошел к нему. - Вытри слезы и встань. – Голос Кейна был совсем не похож на тот, которым он говорил всего пять минут назад. В нем слышалась сила, стальная воля, и отголосок еще чего-то, что Рауль предпочел бы не знать. Рауль подчинился, и встал, глядя на Кейна снизу вверх. И испугался. Потому что изменился не только голос его нового знакомого. Из-под маски добродушного охотника, долгое время прожившего в одиночестве, словно выглянула другая сущность, древняя и жестокая. Глаза, смотревшие на Рауля сейчас, больше не искрились скрытым весельем - эти глаза видели тысячи смертей, и каждая из них смотрела сейчас из их глубины. - Воины твоего отца были готовы к битве? - Да, но... - Ваш замок штурмовали несколько дней подряд? - Нет. Они ворвались внезапно... - Ты понимаешь, что это значит? Рауль понял. - Это значит что им... - ... Кто-то помог. – Закончил за него Кейн. – Среди вас был предатель. Его взгляд стал отсутствующим, словно он сейчас смотрел куда-то очень далеко, и в этом взгляде были одновременно и боль, и раскаяние, и надежда. И ненависть. 3. Предатель… Рауль никогда не думал о том, что в замке его рода может появиться человек, который станет причиной его уничтожения. Человек, который способен дать сигнал, поймать первый крюк от тех, кто потом полезет через стену, или напоить стражей ворот отравленным вином, опустить подъемный мост и поднять решетку…Кто мог быть способен на такое? Рауль понимал, что нужно обладать определенным весом в глазах дружины, чтобы они допустили предателя на охраняемые посты. Перебрав в уме дюжину приближенных к герцогу людей, он не смог остановиться ни на одном из них – все они верой и правдой служили Эрхоргам не один десяток лет. Все, кроме кого-то одного. Тем временем Кейн стоял молча, невидяще глядя перед собой. - Прости, что устроил здесь представление, Рауль, – наконец сказал он, обернувшись. Это снова был именно тот веселый охотник, что и раньше, в его голосе больше не звенела сталь, и смерть уже не смотрела на мир его глазами. – Твоя история напомнила мне одну очень неприятную переделку, в которой я сыграл не последнюю роль… Да и не лучшую. Я осознал свою ошибку, но искупить ее пока выше моих сил. Однако предателей и предательство с тех пор я ненавижу больше, чем что-либо еще. Он подошел к бывшему герцогу Эрхоргу, остановился рядом, и положил руку на его плечо. – Не вини себя за то, что ты покинул поле боя так, как это произошло. Что толку было бы в том, если бы ты храбро бросился на этого наемника с топором, и был бы зарублен на месте? Немного. А так ты выжил, сумел сбежать от бандитов, и добраться сюда, а это тоже не мало. Судьба на твоей стороне Тут он хитро улыбнулся, и подмигнул. Рауль кивнул, хоть и не представлял, в чем же именно из того, что случилось в последнее время, Кейн разглядел какую-то особую благосклонность судьбы. - Я рад, что сумел выбраться, и добраться сюда, - согласился он. – Мне жаль отца, мать, сестер, и всех остальных – но чем я мог им помочь?.. - Девять дней назад – ничем. – Твердо ответил Кейн. – Ты мог погибнуть вместе с ними, возможно, прихватив с собой одного или двух наемников – но это ничего бы не изменило. Манор Эрхорг в любом случае был обречен... Скажи, вот ты добрался сюда. Что дальше? - Пока не знаю. У меня не было какого-то особого плана, я просто спасался, бежал в то место, которое запомнил – я был здесь раньше, давно… Лет пятнадцать назад. Рауль снова присел на край лавки. Кейн покивал, поставил перед своим гостем небольшую чашу, и налил в нее чистой, как слеза, воды, из большого глиняного кувшина, стоявшего рядом со столом. - Спасибо, – промочив горло, молодой человек говорил дальше. – Я надеялся, что Горбо еще здесь, тогда я мог бы рассказать ему о том, что произошло, и пожить у него немного. Год или два. Переждать. А там… Кто знает? - То есть, ты решил забыть то, что твой род уничтожен, и не помышляешь об ужасной и немедленной мести? – Кейн тоже налил себе воды, выпил ее залпом, и налил еще раз. – Весьма разумно. Если бы перед тобой был не я, а кто-нибудь другой, то ты наверняка услышал бы сейчас целую речь о том, что такое честь и гордость… Но, к счастью, я этого говорить не собираюсь. Я прав? Рауль задумался, покрутил в руке чашу, глядя, как вода закручивается в ней в небольшой водоворот. Месть… Стоит ли думать о ней вообще, когда противник настолько могуч и влиятелен, что позволяет себе вырезать один из герцогских родов в мирное время? И если мстить, то кому и как? - Я не знаю, – честно сказал он, глядя Кейну прямо в глаза. – Сейчас для меня главное – выжить, потому что пока жив я, род Эрхорг существует. Я затаюсь, буду ждать до тех пор, пока те, кому я обязан недавней резней, не успокоятся, не потеряют бдительность - а потом вернусь в Саргейл. Я побываю во всех провинциях, посещу соседние королевства и лагеря наемников, соберу все слухи, сплетни, россказни, и досужие вымыслы… Я буду подкупать, пытать, допрашивать, или умолять всех, кто может хоть что-то знать. И когда-нибудь я узнаю, кто это сделал. Рауль встал. Теперь он смотрел на сидящего на соседней лавке Кейна сверху вниз. - Я узнаю, кто это – и сохраню это знание в тайне, – продолжал он. – Не буду торопиться со своей местью, одна только смерть виновного ничего не изменит, и не вернет мне моих близких. Я верну к жизни сам род Эрхоргов, восстановлю его имя, влияние, и положение, и, быть может, сделаю его королевским Домом! Вот моя главная цель. И только потом, только тогда, я, возможно, буду мстить. Кейн слушал, откинувшись назад и уперев локти в столешницу за спиной, с удовлетворением глядя на молодого герцога, потерявшего все, прошедшего через огонь и смерть, почти утратившего веру в себя – но сохранившего силу духа и волю к победе, несмотря ни на что. В словах Рауля, в его горящих глазах, в осанке, позе, даже в выражении лица, была сейчас эта сила, стремление к великой цели, затмевавшее все преграды, опасности, и угрозы. Сам Кейн уже видел раньше этот огонь, только неизмеримо более сильный, которым пылали глаза тысяч и тысяч величайших воинов, и который пылал в его собственной душе. Они называли этот огонь верой. - Достойно, – неторопливо сказал Кейн, стараясь ничем не выдать своего одобрения, не столкнуть Рауля с пути, который, несомненно, тот избрал для себя только что. – Но есть вопрос. Ты говорил, что хочешь восстановить дом Эрхорг? Но как ты это сделаешь, ведь стоит тебе назвать себя, как убийцы пойдут по твоему следу. - Да, я думал об этом, – тут Рауль немного покривил душой, потому как раньше ему это в голову не приходило. – Это верно, пока мой новый род не окрепнет, я не могу открывать свое истинное родовое имя... Я создам новый, выкую его сам! Начну как простолюдин, буду подниматься все выше, получу дворянство, и буду тем, кем должен быть, а потом и тем, кем должен стать – но не по праву рождения, а потому что я сам создам свою судьбу, воплощу мечту в реальность. Ты… - тут Рауль запнулся, впервые за несколько последних минут в его голосе послышалась неуверенность. – Ты поможешь мне, Кейн?.. - Помогу в чем? – скучающим тоном вопросил Кейн, изо всех сил стараясь не улыбнуться. – Ты хочешь, чтобы я помог тебе реализовать твою мечту? А зачем это мне? Рауль растерялся. - Но… А что бы ты хотел получить за свою службу?... Если хочешь, я… Тут Кейн не выдержал, и расхохотался, так и не узнав, что же именно Рауль собирался ему предложить. - Выдохни, приятель!.. - прошло несколько минут, прежде чем он смог говорить нормально. – Уф-ф! Чувствую, с тобой не соскучишься. На самом деле, мне ничего от тебя не нужно, Рауль. Я помогу тебе просто потому, что мне близка та трагедия, что случилась с тобой, и еще потому, что мне понравилось, как горели твои глаза, когда ты говорил о цели, мечте, великой, хоть и почти недостижимой. Но все же, это твоя мечта, а не моя, и поэтому я пойду с тобой таким, каким ты видишь меня сейчас – хотя могло бы быть иначе. Я мог бы снова стать тем, кем меня впервые увидел Горбо, больше десяти лет назад. - Я не понимаю, о чем ты говоришь… – тихо сказал Рауль.- Кто ты?.. - Теперь уже не тот, кем был когда-то, – серьезно сказал Кейн. – Не бери в голову. Ты понимаешь, что я мог бы и не говорить всего этого, ведь так? Я рассказываю тебе это не просто так или из любви поднапустить туману – нам предстоит путешествовать вместе, а потом и сражаться плечом к плечу, и тогда, рано или поздно, вопросы у тебя возникнут, это я тебе обещаю. Я немного не похож на остальных людей, и, боюсь, мне не всегда будет удаваться это скрывать… - Ты говоришь о своем росте и силе? – Рауль понимающе кивнул. – Это ясно, люди всегда будут обращать на тебя внимание, ведь ты почти на три головы выше самого высокого человека, которого я когда-либо встречал… - Я говорю не только о росте, Рауль, – мягко сказал Кейн. – Мой рост и вообще моя внешность – это только то, что ты видишь, то, что все могут видеть со стороны. На самом деле, внутри я слеплен из совсем другого теста... И я могу случайно сделать что-то такое, что необычно для нормальных людей. И вот тогда мне понадобится твоя помощь. Я буду помогать тебе – а ты сможешь прикрыть меня. И еще, я почти ничего не знаю об этом мире, очень мало о том, как живут в нем люди, и не слишком много о том, как люди живут вообще… Мне тоже будет нужна твоя помощь. - Да, конечно… Все, что понадобится… Озадачен - это было не то слово, для того чтобы передать то состояние, в котором Рауль имел несчастье пребывать. - Могу я тебя спросить кое о чем? - Да, конечно. - Ты назвал все причины, по которым хочешь пойти со мной? Или… Гигант улыбнулся и медленно кивнул, глядя Раулю в глаза. - Ты прав, - сказал он. – Есть еще одна причина, по которой я не хочу сидеть в лесу слишком долго. Кейн все еще улыбался, но его глаза внезапно снова стали пустыми, холодными, и беспощадными. - Я уже десять лет никого не убивал! 4. Прежде чем Рауль успел понять, шутит Кейн, или говорит серьезно, тот вскочил на ноги, потянулся, закинув руки за голову, и шумно выдохнул. - Славно, славно… - заговорщицким тоном пробормотал он, глядя на Рауля. – Это будет интересное дело… Но – потом! Все потом! Сейчас ты здесь, цел и невредим, мой герцог, и будешь тут еще долго. Это не такое простое дело – свалить действующую власть, привести все и вся к повиновению, и заставить поверить, что новый правитель во всех смыслах лучше старого. Правитель должен действительно быть лучше, причем намного – ну да над этим мы еще поработаем… Пойдем, я покажу тебе где ты будешь жить. Кейн направился к небольшой лесенке, ведущей на второй этаж, и с торжественным видом вручил Раулю ключ от единственной двери, видневшейся верху. - Герцогская комната, - сообщил Кейн. – Там обычно жил твой отец, когда приезжал сюда. Она всегда закрыта, и только раз в неделю я в ней протираю пыль, поливаю цветы на окне, и выметаю из-под кровати пауков. При этих словах в голосе Кейна прозвучало искреннее веселое недоумение, словно тот никак не мог понять, как же он до этого докатился. Поднявшись по лесенке, Рауль вставил ключ в замочную скважину, повернул его три раза против часовой стрелки, и распахнул дверь. Здесь все было так, как оставил его отец. Комната была совсем маленькой, раза в три меньше кабинета герцога в его замке – но в ней словно чувствовалось присутствие ее единственного хозяина. Она была почти квадратной формы, где-то пять на пять шагов, в правом углу, возле окна, стояла большая двуспальная кровать, покрытая шкурами, перед ней – большой сундук. Слева – широкий шкаф, предназначенный для охотничьих костюмов и прочей одежды, стойка для оружия, сейчас пустая, зеркало, полка для личных вещей, небольшой стол, с письменными принадлежностями... И все. Больше в комнате ничего не было. Впрочем, Рауля это не слишком удивило – его отец всегда отличался труднопонимаемым аскетизмом. Из окна открывался живописный вид на бесконечный лес, маленькую часть заднего двора, и импровизированное кладбище – видимо Кейну и в голову не пришло, что из этого окна кто-то еще будет смотреть. Сам он, вероятно, жил в другом месте – или его подобные мелочи не заботили. Переставив с подоконника на пол два горшка с какими-то лесными цветочками, Рауль, повозившись немного с тугой и заржавевшей щеколдой, сначала со скрипом приоткрыл, а потом и полностью распахнул сопротивляющиеся ставни, оперся локтями о подоконник, и выглянул наружу. Все было тихо и спокойно, ничто не нарушало тишину Старого леса, постепенно готовящегося ко сну – добраться до охотничьего домика бывшему герцогу удалось только на исходе десятого дня своего путешествия, перед закатом. Швырнув рюкзак в угол, и с трудом стащив с ног сапоги, Рауль растянулся во весь рост на скрипнувшей кровати, блаженно потянулся, глядя, как на чистом небе разгораются первые вечерние звезды, и незаметно провалился в сон. Когда, через пару минут, Кейн заглянул в комнату, удивленный тем, что от его нового знакомого нет никаких вестей, Рауль уже спал, так крепко, что немногое могло бы его сейчас разбудить. Увидев это, Кейн улыбнулся сам себе, и тихо закрыл дверь. Он вернулся в гостиную на первом этаже, очень долго стоял перед камином, глядя, как по раскаленным поленьям пляшут язычки пламени, и удивляясь самому себе – за десять лет, прожитые здесь, он ни разу не захотел отправиться куда-то дальше, посмотреть мир, в который его занесло… И вот теперь появился Рауль, утративший все, сбежавший от верной смерти, но мечтающий о возрождении… Он просит помощи - а это значит, что снова будет кровь и смерть, умирающие враги и торжествующие друзья… Все то, чего нет здесь, в его жизни в маленьком домике лесничего, того, для чего Кейн был сотворен, без чего его существование было лишено его истинного смысла – и от чего он все это время старался уйти. Напрасно. Рок настиг его даже здесь – а раз так, принимать его следует достойно. Кейн резко развернулся, быстро вышел на улицу, обошел дом, и остановился перед второй могилой, той самой, которая так озадачила Рауля. Преклонив колено, он протянул руку, и коснулся символов и слов, которые когда-то сам вырезал. В отличие от молодого герцога, Кейн знал Высокий Готик. - «Каиниил, Темный Ангел» - прошептал он. – Requiestcant in pace… Requiem aeterna dona eis… Кейн, склонив голову, чувствуя, как слезы застилают глаза, стоя на коленях перед собственной могилой, молился, снова и снова вспоминая те ужасные события, в которые он был вовлечен, и то зло, которое так необдуманно совершил. Слова древней молитвы, скорбного гимна павшим, на языке, который никогда не звучал под этим небом, тихо растворялись во мраке, подхваченные ветром разносились по Старому лесу – но на них не было ответа. Тот, к кому они восходили, не слышал и не отвечал. Молитва кончилась. Кейн поднял голову, с надеждой и страхом всмотрелся в темное небо… Где-то там, на другой стороне бесконечности, был тот, кто сотворил его самого и тысячи его братьев… Тот, чьим именем вершилась судьба человечества, по чьему слову миры возносились к блеску и славе или превращались в кладбища … Его властью богоподобным могуществом наделены верные ему, и всем звездам вселенной не сравниться с сиянием его глаз. Он был там. Его бог, творец, и повелитель. Его Император. - Прости нас… - прошептал Кейн. Ответа не было. И тогда он повалился на колени и зарыдал, беззвучно, упершись головой в прохладный камень надгробья, обхватив его руками, и уже не глядя в черное небо, полное звезд. Отсюда они всегда казались лишь маленькими искрами огня, бесконечно далекими и спокойными – но Кейн знал, что это не так. Он знал, что в ужасном мраке ледяной бездны нет мира между звезд. Нет его и на этой земле. ЧАСТЬ II Тяжелый кузнечный молот раз за разом, с тяжелым звоном металла по металлу, опускается на раскаленную докрасна болванку. В той кузнице, где это происходит, темно, и единственными источниками света служат горнило печи, тусклое свечение раскаленной заготовки, и искры, что время от времени высекает молот. Проходит время, минуты складываются в часы, но кузнец продолжает работать, с нечеловеческой выносливостью и силой орудуя тяжелыми инструментами. Будь у тебя в той кузнице глаза, они бы уже привыкли к полутьме, и ты смог бы различить его огромную фигуру. Ты смог бы увидеть, что он невероятно высок, в полтора человеческих роста, его обнаженные руки и грудь, перевиты могучими буграми мышц, а короткие, черные с проседью волосы, перехвачены сейчас кожаным ремешком. Его лицо молодо, но больше подобно высеченному из мрамора лику бога войны; он работает, и по его лицу и рукам пляшут, сменяя друг друга, тени и отблески пламени. Но ничто не вечно – вот и работа, похоже, подходит к концу. Кузнец оборачивается, поднимая перед собой раскаленную заготовку, придирчиво осматривает ее, и решительно погружает в длинное деревянное корыто, стоящее у стены, в заполняющую его вязкую красно-черную жидкость. И пока она кипит, закаляя пламенеющую сталь, взгляни вверх, под высокий потолок кузницы. Там, подвешенные за ноги на нескольких окровавленных цепях, висят обезглавленные тела трех человек. Кожа содрана с их тел, ужасной агонией мучительного умирания истерзаны останки, и время от времени, то с одного то с другого трупа, срывается и падает в подставленное корыто очередная тягучая капля крови. Тем временем продолжается закалка, и сквозь кипящую кровь тускло просвечивают контуры все еще раскаленного лезвия. Однако крови в корыте все меньше, и вот последняя ее капля с шипением испаряется – и металл остывает, с неестественным, звенящим хрустом. Вновь поднимает свое творение кузнец, еще раз внимательно осматривает его, и подходит к точильному камню. Тогда кузница наполняется пронзительным скрежетом, искры каскадом летят с острия чудовищно огромного меча, направляемого под нужным углом могучими руками его создателя. Еще больше чем обычно вздуваются мускулы его рук, когда он, закончив точить меч, поднимает его перед собой, смотрит вдоль лезвия, начинает медленно вращать вокруг себя выкованное его руками оружие, привыкая к весу и проверяя баланс. Если бы и у тебя были в той кузнице руки, то ты не смог бы даже поднять этот меч, не говоря уже о том, чтобы сражаться им, ведь одно только лезвие этого двуручного чудовища больше двух метров в длину, а ширина его у рукояти около фута. Но воина, выковавшего меч, это, похоже, не беспокоит, и он начинает вращать его все быстрее и быстрее, со свистом, перебрасывая из руки в руку, выписывая в воздухе замысловатые петли и восьмерки, пока огромный меч не превращается в свистящую смертоносную пелену вокруг его исполинской фигуры. Наконец, единым, могучим усилием, он замирает, вбирая в себя всю инерцию тяжелого оружия, медленно проводит рукой по его лезвию, перехватывает и поднимает меч в одной руке – и появляется на его лице мрачная улыбка. Проходит несколько минут, и вот воин уже идет в сторону виднеющегося вдалеке тракта, уходящего за горизонт. Облачен он теперь в черные штаны и шнурованную рубаху, отблескивающий тусклым металлом нагрудник и широкие наплечники. На его руках – латные перчатки, а обутые в тяжелые сапоги ноги защищены ниже коленей латными же поножами. Перевязь с метательными ножами лежит на груди воина, в ножнах на бедрах – длинные кинжалы; черные рукояти их близнецов виднеются из специальных ножен в голенищах его сапог. Широкий черно-серый плащ, с закрывающим голову капюшоном, при каждом шаге воина развевается за его плечами подобно крыльям, приоткрывая висящий за спиной огромный меч. Воин уходит, а позади него, выбрасывая в звездное небо огненные языки и рои искр, полыхает кузница и стоящий рядом с ней небольшой дом. И если бы и ты был там сейчас, то ты услышал бы как сквозь рев и гул пламени слышится шипение человеческой плоти, и смог бы почувствовать, как плывет в воздухе смрадный запах горелого мяса. Заканчивается ночь, потом день, наступает еще одна ночь – а воин все идет, ровно и быстро, не сбавляя темпа и словно не нуждаясь в пище и отдыхе. Если бы ты тоже шел там сейчас рядом с ним, то твои ноги уже ныли бы от усталости, и единственное о чем ты бы сейчас мечтал – это о том, как бы поесть и поспать. Внезапно неутомимый странник резко останавливается. Его взор пронзает мрак глубокой ночи, и, хоть и далеко еще, видит он небольшой дом у дороги, несколько тусклых фонарей, пытающихся разгонять ночную темноту, и вывеску «Старая Чаша» над его входом. С первого взгляда на покосившееся здание придорожного трактира ты сможешь понять, что переживает он сейчас не лучшие времена. Вот трещины в грубо сложенных каменных стенах, прикрытые неровными заплатками из дерева и глины… Здесь – закопченное стекло единственного окна, там – потемневшая от копоти деревянная балка, подпирающая осевший угол крыши. Прислушайся к писку грызунов в подвале, к жужжанию и звону ночных насекомых, кружащих вокруг тускло-желтого фонаря над входом. Слушай их так же, как слушает их Эльна, четырнадцатилетняя дочь хозяина «Старой Чаши», которая сидит на пороге в четвертом часу ночи, спасаясь здесь от излишнего внимания немногочисленных засидевшихся посетителей, наслаждаясь ночной прохладой и мечтательно глядя в звездное небо. Внезапно Эльна оборачивается, тревожно всматриваясь в темноту, и прислушивается к ночным звукам. Послушай и ты: вот шумит ветер, из трактира слышатся негромкие голоса, время от времени отрывисто кричат ночные птицы – и лишь тень ветра доносит из-за невысокого холма нарастающий звук безумной скачки. Проходит не более семи ударов сердца, и вот уже не только бешеный стук копыт и храп несущихся галопом лошадей, но и зловещий багровый огонь факелов, прорезающий темноту, возвещает о том, что в таверне будут новые гости, и притом очень скоро. Однако, обратив еще раз внимание на Эльну, и внимательно присмотревшись к выражению ее лица, ты обретешь понимание того, что ее совсем не радует подобная перспектива. - Отец! – кричит она, врываясь в тускло освещенное помещение трактира. – Отец, здесь скоро будут Потрошители! Они уже близко! Мгновение стоит тишина, пока семеро весьма нетрезвых посетителей и сам хозяин заведения переваривают услышанное. А потом начинается хаос. Все одновременно вскакивают со своих мест, стремительно трезвея начинают метаться во всех направлениях, пытаясь одновременно выбежать из таверны, спрятаться за стойкой, перепрятать самые ценные вещи… Кто-то, не обращая внимания на возмущенный крик хозяина, выскакивает через кухню, кто-то весьма успешно притворяется мертвецки пьяным… Но все замирают в тот самый момент, когда сквозь многочисленные щели с улицы проникает режущий уши разбойничий свист и огненно-багровые блики. Ты чувствуешь, как страх стелется на полом, подобно холодному липкому туману? Знают о нем и разбойники, именующие себя Потрошителями. Вот они уже стоят на пороге, их факелы, закрепленные на недлинных бронзовых шестах, сейчас воткнуты в землю рядом с лошадьми и пламя эффектно подсвечивает их черные силуэты. Присмотрись к ним внимательнее – пятеро высоких мужчин, широкоплечие и сильные, одеты в черные доспехи, отсвечивающие металлом броневых пластин и декоративных шипов. Их лица неразличимы сейчас, они кажутся лишь темными зловещими призраками, облаченными в доспехи наемников, и никто из присутствующих в таверне людей не осмеливается даже пошевелиться. - Хозяин! Принеси нам твоего лучшего вина! – провозглашает один из Потрошителей, и делает несколько шагов вперед, презрительно глядя на посетителей таверны; его глаза недобро блестят в прорезях шлема. Потом его взгляд останавливается на одном из столиков, на замерших вокруг него людях. – Спасибо, что придержали для нас этот стол, друзья. Когда он говорит это, в его голосе прорезаются нехорошие нотки, и врассыпную бросаются сидевшие за столом трое взрослых и сильных мужчин – на их лицах написаны страх и смущение. Ну а Потошители, с презрительными смешками, рассаживаются вокруг освободившегося стола, свободно разваливаются на стульях, и выкладывают на стол оружие, мечи и длинные кинжалы, до того скрытые их плащами. - Где вино? – с раздражением спрашивает один из разбойников. - Сейчас, господа… Вот! – Джован Або, хозяин «Старой Чаши», тяжело дыша, приближается к столу, и водружает на него пять больших деревянных кружек, и небольшой бочонок. - Лучшее что у меня есть, специально для вас берег!… - Пошел вон, – невнятно говорит главарь, ибо занят тем, что пытается расстегнуть застежки и снять шлем. Наконец, он ставит шлем на стол, сломав печать, вытаскивает пробку из бочонка, принюхивается к его содержимому – в таверне повисает напряженная тишина – и наполняет одну из кружек. - Эй, девка! Иди-ка сюда! – командует он спрятавшейся за стойкой Эльне. – Выпьешь с нами. - Господа… - Джован умоляюще протягивает к ним руки, одновременно пытаясь закрыть собой дрожащую от страха дочь. - Я что, должен повторять? – Потрошитель небрежно опускает руку на лежащее на столе оружие, и многозначительно смотрит на хозяина. – Ты хочешь, чтобы к утру здесь остались только зола и обуглившиеся трупы?! Он кричит, и в ужасе сжимаются посетители и хозяин таверны – тогда как остальные члены разбойничьей группы, гнилозубо ухмыляясь и всем своим видом демонстрируя собственное превосходство, наслаждаются представлением. - Давай, не стесняйся! – кричит еще один, протягивая руку, и рывком подтягивая к столу перепуганную Эльну. - Да, давай, выпей с нами! – восклицает другой, поддерживая потеху. - Только пей осторожно, не пролей ни капли! – замечает третий. – Это очень ценное вино, и если ты его разольешь, тебе придется слизывать его со стола языком! Ты думаешь, что у людей, собравшихся в таверне, руки сжимаются в кулаки от бессильного желания рвануться и разорвать негодяев? Что они хотят помочь девочке, и только оружие в руках бандитов сдерживает их от этого – или, быть может, страх неминуемой и ужасной мести их господина? Всмотрись в их глаза, проникни в мысли. Коснись их душ. Нет там ничего, кроме страха за собственную шкуру, и радости, что пока разбойники увлечены девчонкой, им самим ничто не угрожает. И вот они стоят, глядя как Эльна захлебываясь и булькая, давится вином, как один из Потрошителей толкает ее под руку, заставляя пролить почти половину кружки на стол. Смотри вместе с ними. Бойся, как они. Дрожи всем телом, подобно им. А вот воплощается прозвучавшая ранее угроза, и под всеобщий смех Эльна, со слезами на глазах, слизывает вино со столешницы, к которой ее голову прижимает рука одного из мужчин – в то время как остальные с хохотом стучат по столу уже пустыми кружками. - Вы слуги того, кто называет себя Эрдамоном? – чей-то низкий, глубокий голос внезапно раздается со стороны двери, и слышится в нем нечто ужасное, что-то созвучное крикам умирающих, реву пожаров, и звону стали. Все оборачиваются на этот голос, и видят, что его обладатель стоит в дверях – а обернувшись понимают, что лучше бы они этого не делали, ибо незнакомец не только огромен ростом, но еще и зловеще вооружен до зубов. Не двигаясь с места, он словно заполняет собой все доступное пространство, и все ощущают на себе его тяжелый, пронизывающий взгляд. Ничто не ускользает от него – ни люди, вжимающиеся в стены, ни позабытая Эльна, ни руки разбойников, потянувшихся за оружием. - Мы? Нет, что ты, – приятно улыбаясь, и снизу вверх глядя на вошедшего, отвечает лидер Потрошителей, после чего кувырком, профессиональным и выдающим богатый опыт кабацких драк, откатывается назад, в сторону стойки, прихватив с собой лежавшее на столе оружие. – Убить его!!! Это… Увы, никто из собравшихся этой нескучной ночью в трактире «Старая Чаша» так никогда и не узнает, что именно он еще хотел сказать. Прежде чем кто-то успевает понять хоть что-нибудь, незнакомец делает шаг вперед. С быстротой молнии, его рука откидывает в сторону полу плаща, ладонь, взметнувшись вверх, обхватывает рукоять меча, торчащую над плечами – и в следующий миг семь футов заостренной смерти с воем прорезают воздух. Сокрушительный горизонтальный удар превращает четверых только начавших вставать из-за стола Поторошителей в фонтан кровавых брызг и отлетающие в сторону куски разрубленных вместе с доспехами тел. Не останавливаясь, воин делает еще один быстрый шаг, перехватывает меч, нечеловечески быстро описывая его лезвием свистящий круг над головой – и слышен тяжелый мокрый стук, когда беспощадный удар отрубает главарю разбойников руки, чуть выше запястий. Вместе с зажатым в них оружием, кисти разбойника падают на окровавленные доски; мизинец левой руки судорожно дергается, а сам наемник, видя это, медленно оседает на пол. Прислушайся к тишине, которая приходит вслед за свершившейся бойней. Почувствуй резкий запах крови, целое озеро которой разливается по полу, вокруг останков наемников. Смотри, как Эльна, с ног до головы забрызганная ею, пытается отползти в сторону от неподвижной фигуры незнакомца, оставляя за собой причудливый алый след. Вместе с перепуганными куда сильнее чем раньше посетителями «Чаши», остановившимся взглядом и с подступающей к горлу тошнотой, следи за тем, как капает кровь с лезвия чудовищного меча. Познай безмерное удивление, неистовую боль, и нарастающий ужас безрукого Потрошителя, который, с хрипом дыша сквозь стиснутые зубы, смотрит то на собственные кисти, лежащие неподалеку, то на обрубки своих же рук, толчками выплескивающие кровь. Незнакомец обводит всех присутствующих тяжелым взглядом, стряхивает кровь с лезвия, и резким ударом вонзает меч в деревянный пол. Трактир вздрагивает, и испуганно втягивают в себя воздух невольные свидетели состоявшейся казни. Не обращая более ни на кого внимания, воин подходит к окровавленному разбойнику, наклоняется, и одной рукой вздергивает того на ноги. - Вы слуги того, кто называет себя Эрдамоном, – уже не спрашивает, но утверждает он. Потрошитель не отвечает, потому что рука ужасного воина стальными тисками сдавливает его шею – а у него самого больше нет рук, чтобы хоть попытаться разжать душащие его пальцы. Презрительная усмешка искажает лицо гиганта, когда разбойник пытается помешать ему кровоточащими культями, в которые превратились его руки. Без видимого усилия он отрывает наемника от земли, поднимает в воздух одной рукой, заглядывает в его глаза. - Да, ты один из его заклейменных псов, - медленно говорит он. – Я вижу его тень в твоих глазах. Знаю, что он смотрит сейчас твоими глазами. Тем лучше. Теперь гигант смотрит в глаза Потрошителя так, словно перед ним кто-то другой. - Раскайся, – говорит он, и его слова звучат как приговор. - Ибо скоро ты умрешь. Потом его рука сжимается на горле разбойника, с хрустом сокрушая гортань, пальцы другой вонзаются в грудь, сквозь доспех, ломая ребра – и тогда, с жутким, мокрым треском разорванной плоти и сломанных костей, он отрывает бывшему Потрошителю голову, вместе с большей частью позвоночника. Струя крови бьет из разорванных артерий, и вот уже тело, словно взорвавшееся изнутри, небрежно отброшено в сторону, к стене, туда, где лежат остальные бандиты. Ну а его палач в это время удовлетворенно смотрит в затухающие глаза, и видит, как вместе с жизнью исчезает из них чье-то неуловимое присутствие.

И, будте добры, мне тоже отправьте, пожалуйста. Заранее благодарен! :))

Друзья, привет! Решил написать небольшой флафф по Вархаммеру, но требуется помощь специалистов, в нескольких вопросах - не хочу пороть отсебятину. ;) Заранее приношу извинения если некоторые вопросы дублировались где-то ранее, я не вчитывался в самые корни форума. Итак, собственно вопросы: 1. Есть ли информация о том, как зовут действующего Магистра ордена Серых Рыцарей? 2. Есть ли собственное название базы СР на Титане? 3. Возможна ли ситуация, что некий инквизитор, в случае особого форс-мажора, в обход руководства, санкционирует действия команды СР? Это пока все, на данный момент. Спасибо за помощь! :) i Уведомление:Поменял название темы

Йад!