Слова, требующие разъяснения, смотри во втором посте.
Воздух в помещении можно было резать ножом. Стоял крепкий аромат мужского пота, дыма, пролитого пива и горящего жира. Неподготовленного посетителя подобные запахи могли оглушить почище хорошего удара в нос.
Wenn die Landsknecht trinken,
Sitzen sie in Klumpen.
Wenn die Sternlein blinken
Schwingen sie die Humpen.
KьЯt ein jeder eine blitzsaubere Dirn,
Dreimal auf den Mund, dreimal auf Stirn,
Komme, was soll, leer oder voll,
Alles auf Kaiser Karl-Franz Wohl! (1)
Стены дрожали от хорового пения компании, расположившейся за тремя составленными столами. Столы подпрыгивали оттого, что певцы аккомпанировали себе громовым стуком кружек и кулаков по столу. Любому посетителю было понятно, что здесь празднуют солдаты. И даже не солдаты, а наемники. Во-первых, никто, кроме наемников, никто не носил подобных одежд, изобиловавших буфами и оборками,(2) а во-вторых, никто, кроме прожженных жизнью рубак не мог обладать ароматом, способным поднять свежего покойника. А чтобы развеять последние сомнения в цеховой принадлежности гуляк, к столу были прислонены три двуручных меча. У каждого меча сквозь боковое кольцо гарды было трогательно продето по красной ленточке.(3)
- А я вам говорю, - надрывался здоровенный ландскнехт, обладавший потрясающими соломенного цвета усами и устрашающей бородой, слипшейся от пива и мясного жира, - а я вам, сволоте, говорю, что спасла меня эта самая сорочка.
В доказательство своих слов здоровяк запустил руку себе за ворот и вытащил на всеобщее обозрение часть когда-то белой, а ныне желто-серой сорочки.
- Спрячь ее обратно, Берт, мы задохнемся, - весело крикнул молодой солдат, шутливо прикрывая кружкой нос, под которым виднелись жидкие усики, - Что ж такого в этой сорочке, кроме того, что пахнет она как тысяча чертей?
- А ты заткнись, молокосос, пока я тебе ребра не пересчитал, - взревел Берт, замахнувшись было на недоверчивого парня, - Я тебе скажу, что такого в этой сорочке! Мне ее сшила дева, девка то-бишь нетронутая! Эта сорочка удар отводит!
- Точно, точно Берт говорит, - поддержала бородача компания, - Все знают, что ежель девка сорочку соткет, то сорочка удар отводить будет!(4)
- Берт, а девка то точно девкой была? – не сдавался «молокосос», на всякий случай отодвигаясь по лавке подальше от обладателя чудесной сорочки.
- Ты, Хайнц, не говори, если не знаешь! – Берт ухмыльнулся, - Я ж дождался, когда соткет, а потом и проверил. Ну, точно, девка!
И первый захохотал над своей шуткой. Сидящие за столом поддержали его смехом и свистом.
Берт отхлебнул пива, закинул голову назад и заревел второй куплет песни.
Wenn die Landsknecht singen,
Brennt der Wein wie Feuer.
Bauer, hцrst du's klingen?
Hьte deine Scheuer!
Gib uns keinen AnlaЯ zu Ungemach,
Sonst fliegt dir der rote Hahn auf das Dach,
Komme, was soll, leer oder voll,
Alles auf Kaiser Karl - Franz Wohl!
Сидящие неподалеку горожане вжали головы в плечи, с испугом поглядывая на иссеченных шрамами наемников.
- Клянусь своим мечом, - повысил вдруг голос Хайнц, вскакивая со скамьи и устремляя на соседа пылающий взор, - Клянусь мечом, господин юренфебель(5), обозы тогда запоздали! И если б не это, мы бы взяли чертов форт без промедления!
Сосед горячего Хайнца, юренфебель отряда Стефан Хан, грузный низенький человек, тоже вскочил, оказавшись на голову ниже молодого ландскнехта, и воинственно встопорщил черную бороду.
- Ты, молодой Хайнц, забываешься! Я шел так быстро, как только мог! Просто в тех рощицах, которые вы, пехота, должны были прочесать, схоронились хреновы стада зверолюдов! Я потерял две повозки и заимел отличнейший шрам от копья на боку! И ты, сынок, обвиняешь меня – меня! – в том, что вы валандались под стенами форта четыре дня?
Хайнц яростно втянул ноздрями воздух. Запахло дракой.
И драка бы, несомненно, состоялась, если бы в таверну не зашел еще один ландскнехт. На новоприбывшем был стандартный доспех ландскнехта, состоящий из кирасы и шлема – штурмхауба(6) с открытым лицом. На бедре солдата висели ножны с длинной рапирой. Увидев назревающую драку, вошедший скривил лицо, отчего свежий шов на губе у него чуть разошелся, выпустив каплю крови. Капелька сбежала по нижней губе и впиталась в черную бородку клинышком.
- Хайнц Рихт, Стефан Хан – ко мне, живо! – крикнул ландскнехт.
Хайнц и Стефан, хмуро поглядывая друг на друга, вылезли из-за стола. Вошедший бесстрастно смотрел на них. Под этим взглядом Хайнц и Стефан как будто уменьшались – юноша становился ниже, а юренфебель уже.
- Господин Хан, - новоприбывший смотрел поверх головы юренфебеля, цедя слова, - в чем суть вашей ссоры?
- Герр фельд-обрист(7), это недоразумение, - Стефан не знал, куда деть руки, - Этот щенок посмел утверждать…
- Этот щенок, как вы выразились, господин юренфебель, - фельд-обрист наконец посмотрел в глаза Хану, от чего тот совершенно усох, - этот щенок получает двойное жалованье(8). Думаю, если он что-то хотел сказать, следует его выслушать.
- Да, герр Гаер, - Стефан украдкой кинул на молодого Хайнца взгляд, полный сарказма и презрения.
- Теперь вы, герр Рихт, - чернобородый дернул губой, отчего шов пропустил еще одну алую каплю, - Какие у вас претензии к вашему юренфебелю?
Хайнц побледнел, но, собравшись с духом, начал отвечать:
- Герр фельд-обрист, это действительно недоразумение, мы со Стефаном немного поспорили о снабжении во время осады форта Рихт. Мы погорячились. Просим прощения, герр фельд-обрист.
Герр фельд-обрист задумчиво провел ладонью по бородке. Затем расстегнул ремешок под подбородком, снял шлем и стащил с головы льняной чепчик, открыв ежик темных волос. Через темя у обриста шел длинный рубец, делящий голову напополам.
- Надеюсь, Хайнц, ты больше не будешь горячиться, - Гаер неожиданно тепло улыбнулся, показав крупные желтоватые зубы, - Иначе я прикажу нахриттеру(9) Шульке тебя высечь. Несмотря на твое двойное жалованье. А теперь…
Флориан Гаер из Ольстенбурга, фельд-обрист «Черного отряда Гаера»(10), хлопнул в ладоши и заорал, перекричав начало очередного куплета песни о тяжко пьющих ландскнехтах:
- В этой дыре есть приличное пиво, где не плавает какая-нибудь пакость на шести ногах?!
Радостный рев ландскнехтов подтвердил, что да, в этой дыре есть такое пиво.
Wenn die Landsknecht streiten,
Gibt es blutge Schwдren. In dem Feld, dem weiten, . Wьten sie wie Bдren Hдlt keine Mauer, kein Panzer, kein Haus,
Wir holen den letzten Groschen heraus,
Komme, was soll, leer oder voll,
Alles auf Kaiser Karl-Franz Wohl!
Усевшись на лавке и получив здоровенную кружку холодного, только что из погреба, пива, Гаер мигом схватил свиное ребрышко и принялся его азартно обгрызать. Видно было, что обрист проголодался. Жир капал на сталь кирасы, оставляя грязные потеки, но Флориана это не волновало.
- Герр Гаер, - здоровяк Берт похлопал фельд-обриста по плечу, привлекая внимание. Не выпуская из рук ребрышко, Флориан мычанием осведомился, какого черта усатому надо.
- Герр Гаер, - Берт выглядел немного смущенно, жевал губы и чуть виновато смотрел на командира, - Как насчет нашей просьбы?
Флориан отнял ото рта истерзанное ребрышко, на мгновение задумался, а затем вскочил на ноги и со всей силы грохнул оловянной кружкой по стали кирасы. Грохотнуло так, что в ушах у пирующих зазвенело.
- Слушайте сюда, ландскнехты! - Гаер поставил кружку на стол, - У нас в отряде пополнение! Ваш провост(11) как-то пожаловался мне на то, что опекает ораву безбожных сукиных детей и курв, изрыгающих самые черные богохульства по любому поводу!
Наемники одобрительно зашумели, всецело поддерживая слова своего провоста. Отсутствие какого - либо жреца в «Черном Отряде» было предметом некоторой затаенной гордости.
- Так вот! - Гаер на мгновение поморщился от боли в распоротой губе, - так вот, грешники, кайтесь! Я нашел вам капеллана!
Воцарилось молчание. Ландскнехты удивленно переглядывались между собой, бросаю недоверчивые взгляды то на фельд-обриста, то на Берта. Тот радостно ухмылялся.
Гаер еще раз оглядел своих бойцов, и, не найдя на лицах и следа радости и ликования, поджал губы, отчего тут же скривился от боли и грязно выругался, не преминув при этом добавить изысканное богохульство. Наемники отреагировали одобрительным шумом.
- Герр Гаер, - Стефан, убедившись, что никто не возьмется отвечать первым, привстал с лавки, - а почему вы решили, что нам нужен капеллан?
Вопрос юренфебеля поддержали гомоном. Флориан, морщась, льняным платочком промокнул кровоточащий шов, и раздраженно глянул на подчиненных. Все мгновенно замолчали.
- Я, - начал фельд-обрист, обводя всех мрачным взглядом, - считал, что провост обычно в курсе того, что происходит среди бойцов. И если ваш провост говорит, что вам нужен капеллан, значит, вам нужен капеллан. Вопросы?
Все молчали. Хайнц робко протянул руку. Гаер кивком позволил ему говорить.
- Герр фельд-обрист, а капеллан от какой церкви?
- Вот вопрос солдата! – Флориан патетически указал пальцем на юношу, - Вот такие вопросы задает солдат! Не «почему» и «от чего», а «приказ ясен, уточните детали»! Молодец, Рихт. Значит так, бойцы, я долго думал, кого вам назначить. Зигмарита? «Нет» - сказал я себе –«Им только дай молотом помахать». Ульриканца? Эти пьют и буянят, а мне достаточно вас. Поэтому я нашел настоящего доку в религии. И медицине.
Берт задумался, отчего лицо его приобрело очень комичный вид. Потом его глаза расширились, и он поглядел на Гаера со смесью недоверия и восхищения. Флориан криво усмехнулся.
- Бойцы, ваш новый капеллан служит Шаллае, - и обрист с удовольствием посмотрел в выпученные глаза своих подчиненных.
После таких новостей веселье пирующих немного угасло, и вскоре ландскнехты, расплатившись, выбрались на темные улочки городка и поспешили в лагерь. Остановившись в каком-нибудь мелком городишке вроде этого, наемники всегда первым делом выстраивали лагерь на окраине, где и жили. Веселиться же они отправлялись в город, отчего горожане плохо спали по ночам, занятые подсчетом убытков и попытками вспомнить, когда они в последний раз проверяли замки в доме на прочность. К чести ландскнехтов, стоит сказать, что за еду и питье они обычно расплачивались. Когда у них были деньги. Если денег у них не было, простому горожанину следовало избегать наемников как чумы. Этим рубакам ничего не стоило подстеречь неосторожного прохожего на узкой улочке и лишить его кошелька и одежды. Но не жизни, конечно нет. Если убивать жителей города, в котором ты стоишь лагерем, однажды ночью можно проснуться оттого, что толпа пытается спалить твою палатку, а тебя самого жаждет натянуть на кол. Флориан Гаер бывал в подобных ситуациях и не жаждал освежать впечатления, поэтому любого ландскнехта, убившего крестьянина или горожанина, ждала виселица и сухонький нахриттер Шульке, человек, отличавшийся нездоровым чувством юмора и огорошивающей приветливостью. От этой приветливости постороннему человеку становилось до того жутко, что он прилагал все усилия к тому, чтобы избежать в будущем встреч со старым нахриттером.
Лагерь отряда Гаера был построен по стандартному образцу – кольцо шатров окружало палатку командира, по совместительству, штаб полка, и главную площадь, носящую название «alarmplatz». Рядом с палаткой фельд-обриста в землю было вкопано древко, на которое вывешивалось знамя ландскнехтов. На площади днем шла бойкая торговля, как между городскими торговцами, привлеченными сладким звоном монет в кошелях наемников, так и между самими ландскнехтами. Само собой, подобный обмен деньгами и товарами подлежал контролю со стороны начальства. Торговцы, приходящие на площадь, отдавали часть заработанных денег полковому провосту, периодически обходившему импровизированные торговые ряды. Ландскнехты платить провосту налог обязаны не были, но хорошим тоном и доброй традицией было отдавать в пользу начальства часть приобретенного товара, например, бутыль пива с каждой приобретенной бочки или говяжий язык с каждой купленной туши(12).
Также на площади в случае необходимости созывался суд, выносивший провинившимся наемникам смертные приговоры. А раз в полгода ландскнехты сходились для того, чтобы выбрать нового провоста, провиантмейстера(13), квартирмейстера(14), юренфебеля, казначея(15) и судью-шультхайсса(16). Обычно никаких сюрпризов на выборах не случалось, и провосты оставались провостами, а казначеи – казначеями.
Пьяные и объевшиеся солдаты разбредались по лагерю, а Гаер направился на alarmplatz, в штабной шатер. Там его уже ждали. Как только обрист оказался внутри, навстречу ему с тюфяка поднялся чуть полноватый молодой человек, прямо таки светившийся аккуртаностью. На гладких щеках играл здоровый румянец, а темные волосы, подстриженные «каре»(17), были чисты и вычесаны. Ряса жреца Шаллаи была не особенно новой, но все прорехи были аккуратно заштопаны. Вообщем, новый капеллан Гаеру понравился с первого взгляда. Дело в том, что Флориан до последнего опасался, что ему подсунут какого-нибудь монаха-расстригу вместо нормального капеллана. Хотя юренфебель Хан и настаивал, что нашел самого лучшего капеллана во всей Империи, обрист ему не очень доверял. Хан, конечно, был очень добросовестен, и обладал прекрасным деловым чутьем. Но вот знание человеческой натуры у него было развито мало. Гаер был уверен, что юренфебель сможет найти для командира отличную проститутку, но поиски капеллана обрист поручил Хану с тяжелым сердцем. Как оказалось, зря.
- Благослови вас Шаллая-Целительница, герр Гаер, - голос нового капеллана обладал приятной глубиной, но слегка подрагивал. Видно было, что молодой жрец немного смущен.
- Вам того же, герр… - Гаер сделал приглашающий жест рукой.
- А, простите… - длинноволосый жрец окончательно смутился, - Меня зовут Рихард Ригштайн.
Гаер поднял бровь.
- Я знавал одного Ригштайна, - сказал он, - Лемеха, жреца-зигмарита. Родственник?
Рихард уставился в пол.
- Это... был мой старший брат, - новый капеллан справился с эмоциями и поднял взгляд на обриста, - Он погиб. Где-то на Пограничье.
- Пусть Зигмар примет его душу, - голос Флориана даже не изменился. Трудно ожидать от наемника сантиментов. Видя молчание Рихарда, Гаер взял разговор в свои руки.
- Итак, господин Ригштайн…
-Просто Рихард, герр Гаер, - перебил его капеллан.
- Итак, господин Ригштайн, - сделав упор на слове «господин», Гаер продолжал, - Вы вступаете на должность капеллана «Черного Отряда». Ваше жалованье будет стандартным для капеллана – три солдатских плюс расходы на предметы культа. Солдатское жалованье у нас сейчас составляет четыре с половиной рейхсмарки золотом(18). Ваши обязанности – исповедовать солдат, отправлять все обязательные службы, читать солдатом проповеди и влиять на них добрым словом. Драться умеете?
Вопрос был неожиданным, поэтому Рихард замешкался с ответом. Гаер со вздохом вытянул из ножен рапиру. На первый взгляд обычная рапира на поверку оказалась с интересной деталью. Лезвие было волнистым.
- Это фламберг(19). Умеете пользоваться?
Рихард собрался с мыслями.
- Нет, герр Гаер, не умею. А нужно?
- Вам – нет, - Флориан вложил оружие в ножны, - Но советую взять пару уроков у солдат. Может пригодиться.
- Моя вера запрещает проливать кровь, - начал было Рихард, но обрист поморщился.
- Поверьте мне, господин Ригштайн, - мрачно улыбнулся Гаер, - вера отойдет на второй план, когда вас попытаются выпотрошить. Вы согласны на условия работы?
- Да.
- Завтра подпишете бумаги у шультхайсса Юрбаха. А теперь, если не возражаете, я хочу спать.
Рихард кивнул, двинулся было к выходу, но застыл.
- Герр Гаер, а где спать мне? Идти в город?
- Нет, думаю, это излишне. Мы выделили вам место. Выйдите – гляньте направо. Там увидите шатер с крестом. Вас там ждет тюфяк и одеяло. На улице, правда, темно, но шатер узнаете. От него несет всякой медицинской дрянью за версту.
Действительно, шатер Рихард нашел скорее по запаху. Он пах шалфеем, резедой, борецом, анисом и дегтем(20). Ясно было, что там хранятся лекарства. Но вот присутствие еще одного человека Рихард не ожидал. Внутри, на тюфяке, набитом соломой, развалился сухощавый светловолосый усач, увлеченно чистящий катцбальгер(21). Когда Рихард поднял полог шатра, усач оторвался от меча и взглянул на посетителя.
- Чем могу помочь? – голос усача обладал неприятной ноткой металла, холодящей и пугающей.
- Эээ, - протянул капеллан, - Гаер сказал ,что я сплю здесь…
- Ах, да, - усач отложил катцбальгер, встал и протянул руку, - Я Феликс Ягд, полковой фельдарзт(22). Рад познакомится.
Рихард представился, пожал протянутую руку, и тут же был усажен на тюфяк. Ягд сунул ему в руку кружку с вином и уселся рядом.
- Ну, Рихард, за знакомство, - Феликс осушил кружку и поморщился, - Дрянная вещь. Я в нем ланцеты мою.
Рихард промолчал, решив, что это шутка.
- Ты, я так понял, капеллан, - фельдарзт сразу перешел на «ты», - Сколько получаешь?
- Герр Гаер сказал, что три солдатских оклада.
Феликс фыркнул.
- Маловато, - он задумался. Наконец сказал, - Знаешь что? Занимайся еще и медициной, и получишь еще прибавку. До семи окладов. Ты ведь жрец Шаллаи, должен уметь лечить.
- Но, - Рихард покраснел, - я не специалист.
- Чепуха, - отмахнулся Ягд, - Все, что тебе надо уметь – зашивать раны и лечить «бретонский насморк».
- Бретонский…
- Гонорею(23).
- А. Умею. Нужна спринцовка…
- Да, да, я знаю, я этим, почитай, каждый день занимаюсь.
Небо на горизонте начинало светлеть, и легкий ветерок становился все теплее. В полях пастухи сладко спали, видя себя искателями сокровищ и рыцарями, овцы разбредались по округе, рискую угодить на стол к ландскнехтам, в городке наконец забывались тяжелым сном трясущиеся за свое добро горожане, ландскнехты храпели и шумно пускали ветры, а Рихард Ригштайн и Феликс Ягд тихо рассказывали друг другу истории из своей практики. В рассказах Рихарда часто упоминались распутные жрецы и расстриги, а Феликс тяготел к байкам, заканчивающимся фразами типа «И тогда я отпилил ему ногу» и «Гляжу, а у него как раз гонорея. Причем гнойная.» Но и они вскоре заснули. Лагерь спал.
