С момента нашей последней встречи прошли столетия. От былого Торвидуада Костеза осталась лишь жалкая согбенная тень, чего, к моему великому сожалению, нельзя было сказать и о госте. Я постарел, стал более медлительным в поступках и суждениях, приобрел кучу вредных привычек и, потеряв всех тех, кто был мне по-настоящему близок и дорог, окружил себя сонмом спесивых глупцов, невежд и карьеристов. Ацуп'Фехалл - демон с тысячью хрустальных глаз - не ощутил смрадного дыхания времени, а потому по-прежнему оставался одним из опаснейших и омерзительных отродий Темного Князя.
Свет зеленоватых лун мягко стелился по пестрому убранству летнего луга, отражаясь в прозрачных водах Алливии, на берегах которой в былые времена я частенько посиживал с удочкой. Именно там, рядом с небольшим песчаным холмиком, щедро присыпанным галькой и расколотыми панцирями моллюсков, Ацуп'Фехалл устроил дьявольскую оргию.
Меня передернуло от омерзения, когда в стремительных росчерках бесстыдного танца увидел я сплетенную из человеческих тел цепочку, обвитую вокруг его подрагивающих грудей.
Я узнал украшение...
Это были люди с моей резиденции...
Самое ужасное, что я не испытывал жалости к ним - за долгое время службы человеческое существо перестало быть для меня эквивалентом некой непостижимой ценности, воплотившись во вполне конкретные цифры и категории. Я негодовал от содеянных демоном бесчинств, мне была омерзительна сама мысль о том, что подобное существо, одним своим присутствием, смеет оскорблять мою землю, но сострадания в моей душе не было.
Время - отвратительный знахарь, но прекрасный дрессировщик. Оно приручило меня, переделав по своему образу и подобию, и вытолкнуло на манеж, где я без всякого желания бездарно играю пантомимы, прыгаю через горящие кольца и фальшиво рычу на такую же бесцветную, как и безвольный зверь, толпу.
Ацуп'Фехалл выписывая очередное безумное па, развернулся ко мне и расправив свои золотисто-перламутровые крылья, вскинул руку на которой отчаянно крича извивалась обнаженная женщина.
Агония только украсила прекрасное тело - водопад белоснежных волос разбивался об упругие скалы грудей, стекал между ними, проносясь по плоскому долу живота, и ниспадал в обитель безумств и наслаждений.
- Ты знал ее - проревело отродье - Не раз ты захаживал к ней, не гнушаясь того, что может быть менее часа назад, она стонала в объятиях какого-нибудь садовника. Эта девочка - продолжал он с удовольствием вслушиваясь в стенания жертвы - с пятнадцати лет преданная раба моего хозяина, а потому скажи мне Инквизитор: кого чаще ты благодарил за столь щедрый подарок - своего полусгнившего безмолвного идола или же моего прекрасноокого господина?
Я ничего не ответил ему.
Ацуп' Фехалл расхохотался...
- А ты все так же немногословен. Скажи мне милая - пропел демон, обращаясь к рыдающей женщине - С тобой он был так же молчалив или ты все-таки сумела разговорить этого недотрогу? А впрочем - хрустальные глаза Ацуп'Фехалла с вожделением уставились на извивающуюся фигурку - не говори - познание стоит куда больше пустых слов.
Огромный раздвоенный язык, скользнув к пунцово-красным устам, заглушил отчаянные вопли жертвы.
Я наблюдал за тем, как смертельный поцелуй вспарывает тело несчастной девушки и не ощущал ровным счетом ничего, кроме ужасной усталости и желания как можно скорее закончить эту нелепую комедию, растянувшуюся на столетия.
Ацуп'Фехалл отбросил изуродованное тело в сторону и, облизнувшись, похабным жестом поманил меня к себе.
Я вздохнул и стал медленно спускаться к реке...
***
-Вы великолепны милорд, великолепны...
Этот голос - моего ученика. Он глуп, жесток и невежественен, а значит далеко пойдет в нашем деле.
-Мы прочесываем местность. Уничтожено двое еретиков, остальные засели в заброшенном парке. Думаю, что минут через двадцать их выкурим.
Это уже офицер - имени его не помню, но идентификационный номер кажется 134562. А может 134768? Запамятовал.
Остальные голоса слились в одно безумное кваканье, а так как я всегда был не силен в биологии, то поэтому просто "отключился" от данной "радиостанции".
Я устал. Устал физически, но не морально. Столетия я ждал этого момента, прокручивая в своей голове прошлое, свои дела и поступки. Мое духовное истощение началось сразу же после нашей первой встречи, когда я, еще молодой и неопытный Инквизитор, столкнулся с одним из самых отвратительных врагов человечества.
На заклание нас привел собственный учитель...
Он считал, что таким образом сможет отсрочить вторжение демонов и дать людям столь необходимое для спасения время.
В конце концов, все мы совершаем ошибки...
И я совершил главную из них, считая, что с гибелью Ацуп'Фехалла, мои страсти, мое нарождающееся неверие уйдут в никуда. Долгие годы причиной своего нравственного и духовного падения считал я вмешательство демонических сил. Ведь не просто так, не из одной дурацкой прихоти, Ацуп'Фехалл оставил меня в живых. Значит имел на то какой-то план, значит хотел не просто уничтожить, но еще совратить и переманить на свою сторону Инквизитора, дабы тот своим влиянием привел на поклон многих других.
И я боролся с нарождающейся во мне страстью и особенно мои покаяния были сильны после очередного кутежа, но в последнее время страсть уже неотступно следовала за мной. А по ее стопам медленно шло равнодушие за тенью которого, ехидно ухмыляясь, пряталось неверие.
Вся моя жизнь превратилась в один единственный поиск - поиск того, кто толкнул меня на эту кривую дорожку.
Я видел многое - великие сражения проносились пред моим равнодушным взглядом, я изгонял чуму и боролся с культами Повелителя Перемен, я восхвалял одних инквизиторов и обвинял в ереси других, познал любовь, на время отогнавшую страсти, и так же стремительно расстался с нею.
И вот наконец-таки я встретился с демоном. И победил его. И был разочарован.
Ведь демон - это всего лишь орудие, ключ который открыл мне самого себя. Не Ацуп'Фехалл был причиной моего падения, я сам подтолкнул себя к этой пропасти. Он лишь показал мне, истинного Я - без ненужных званий, почестей и власти дарованной мне Империумом. Это всегда было во мне и всегда будет, как бы ни убивался я перед Золотым Троном.
В этом мире есть лишь одна вещь способная помочь мне. Она сейчас покоится в моей руке и на ее металлических гранях весело сверкает солнце. Я подношу ее к губам и медленно нажимаю на курок.
Темнота встречает меня, как встречал при рождении свет.
Кто сказал, что мы уходим в ничто?