0.5 Кота

"Команда № 2" Плёвое дело Тема: Необычный случай. Участники конкурса пишут рассказы о событиях в жизни героев, которые просто невообразимы с их точки зрения. Вселенная Wh40k; Гулкий грохот выстрелов за его спиной становился все тише, а шипение химических пушек Багровых Гарпий и вовсе исчезло. Едкий, мерзкий запах гремучего коктейля приспешниц Дома Эшер, впрочем, никуда не пропал. Амселю все больше казалось, что от этой вони уже не отделаться, чем бы он ни попытался отмыть свою броню. Одно радовало: пластины пока держались и не пускали пузырящуюся жижу к телу. Бранясь на чем свет стоит, он на бегу пытался аккуратно сорвать с себя те пластины, в целостности которых больше всего сомневался. Сделать это было чертовски трудно из-за такой непримечательной детали, как адски тяжелая, хоть и маленькая, сумка на плече. Когда Люсьен Кортес отправил их группу к Перехламку, задание казалось, по большому счету, довольно простым. Всего-то нужно было: добраться до точки, которую им обозначил один торговец с подульевиками, тщательно там покопаться, предположительно, найти там одного выродка, который увел у поставщика Дома Ван Саар драгоценный осколок древних технологий, и дотащить его живым или мертвым до подъемника к низшим уровням улья. Однако, опыт Джера Амселя подсказывал ему, что любое дело, в котором замешано нечто отдаленно напоминающее древнюю технологию или, чем лицеед не шутит, полезную деталь со старыми символами Адептус Механикус, заканчивается бойней между бандами. Забавно, что более крупные банды могли, в принципе, и не посылать свои команды в рейды: мелкие кланы всегда были готовы выбить себе новые поставки, хорошее оружие, да и просто нейтралитет в каком-нибудь деле в обмен на найденное, если, конечно, оно не стоило целого улья. Именно бойней в это раз все и закончилось … или началось. Команда Амселя спокойно добралась до спуска к Перехламку, успешно его миновала и двинулась к точке при помощи замотанного в почти прогнившие бинты проводника. Коридор за коридором, переход за переходим, зал за залом они шли без единого происшествия, не считая пары атак особо крупных крыс и лицеедов, да вялых попыток крысокожих подкрасться к ним во время сна. Люди начинали волноваться, поскольку все выглядело слишком уж просто. Проблемы начались, когда коридоры и переходы начали сужаться, а со стен буйными гроздями начали свисать светящиеся зеленоватые грибы размером с голову взрослого человека. Даже напрочь умалишенные бандиты Кавдоров не решались ходить близко с этой растительностью, поскольку нельзя было предугадать, что на тебя могло оттуда свалиться в следующую секунду. В какой-то момент группа Амселя начала замечать, что хронометры барахлят, а индикаторы батарей на всем оружии и щитах ведут себя так, будто накопители уже разряжены. Последние работающие люмены остались шесть переходов назад, теперь приходилось ориентироваться лишь при свете собственных источников света и очков. - Джер, не к добру это все, - прош[оппа!]л Риген. - Заткнись, сейчас не время для твоих суеверий, - рыкнул Амсель, разглядывая призрачно светящиеся потоки на стенах. Старый рыхлый металл будто гнил в местах, где раньше была обычная ржавчина. - Люсьен ведь не сказал, что за чертовщина там лежит? – едва слышно спросил Фиск. - Нет. Либо не знает, либо нам не нужно знать. - Ты ведь понимаешь, что ничем хорошим это не закончится, а, Джер. - Заткнись и проверь оружие, - прошипел командир. Тем временем, группа все глубже спускалась и плутала по мрачным коридорам. Амсель запоминал и помечал каждый поворот люминесцентной краской из баллона, который был уже почти на исходе. Третий баллон за два дня – очень плохо. У него еще оставалась пара хитрых карт в рукаве из арсеналов Дома Ван Саар, но они стоили чертовски дорого и пока не пришел их час. - Эй, ты, Кэр. Эй! Долго еще? – прош[оппа!]л Амсель. - Скорррро, скоррро, железяка…хи,хи-хи…да! – хрипло прошипел уродец в капюшоне, с трудом моргая слипающимися от бесчисленных язв глазами. Командиру группы не нравился этот человечек, глаза которого блестели в линзах очков нездоровым желтым цветом. Однако другого проводника у них не было. - Видишшшь поворот? Зал Когтя там! – рассмеялся псих и вдруг поперхнулся. Фиск ткнул его прикладом под ребра: - Молчи, мразь, ты нас выдашь. Тем временем, Джер уже опустился на колено и приказал: - Риген, запускай. Риген снял с пояса крупный подсумок, достал оттуда небольшой механизм, что-то произнес и нажал пару переключателей. Приземистый паучок заблестел когтями и глазами и засеменил по полу чертовски узкого коридора к повороту. В коридоре уже не смогли бы развернуться два крупных человека в броне, да и один Голиаф едва бы смог в нем дышать. Риген наблюдал за своей игрушкой на планшете, который собирал информацию со следящих устройств паучка с треском статики и помехами в изображении. Уродец в бинтах сначала хотел с [Отзывчивый]ьным смехом поймать существо, но, получив затрещину тяжелым ботинком по лодыжке, заскулил позади группы. Механизм скрылся за углом, и банда Амселя застыла в напряженной готовности. Изображение на планшете продолжало моргать и не могло сфокусироваться на предмете, который лежал посреди большого зала на постаменте, погребенном под грудой проводов. Риген прош[оппа!]л: - Похоже, чисто. - Еще круг, - ответил Джер. Риген кивнул и повел своего любимца на второй круг по залу, на этот раз по потолку. - Чисто: ни движения, ни электричества, ни радиации, ни избыточных следов химикатов. - Хорошо, план такой: быстро заходим, рассредоточиваемся, перекрываем выходы, разбираемся с проводами, забираем штуку и валим назад к Перехламку на всех парах. Стимуляторы будем жрать горстями, поэтому «Дикой Змеей» заливаться не вздумайте на обратном пути. Мне не нравится вся эта чушь, поэтому щиты наготове. Лют, Гер и Амсель перекинули щиты со спин на руку и запустили генераторы. Хитроумные машины сначала зашипели и активировали защитные экраны во вспышке приглушенного голубого света. Энергетические щиты модели «Христар» - единственное, что успокаивало во всей этой затее. Выдавали их редко, но работали они на совесть. Все, что произошло потом, он отрывочно вспоминал во время кратких сонных фуг на пути к Перехламку. Стимуляторы не давали ему упасть без сил от ран и бешеной рубки в Зале Когтя. На бегу его усталый мозг пытался не сойти с ума от стучащей в ушах переполненной химикатами крови простого вопроса: «Когда именно нас предали?». «Когтем» оказался на первый взгляд неприметный черно-зеленый нож размером с предплечье взрослого мужчины. Огромные кабели с почти истертой оплеткой были покрыты едва заметными символами Адептус Механикус. Одно это поднимало стоимость на черном рынке улья всего, что есть в зале, раза в три. Бандиты Дома Ван Саар отличались большим уровнем дисциплины, нежели бойцы других банд, поэтому хватать все подряд они не стали. Именно это спасло их, по крайней мере, в первые секунды боя. Почти одновременно из трех других входов в зал появились фигуры бойцов, символы которых явно давали понять, к каким Домам они принадлежали. Командиры банд настороженно переглянулись, началась резня. Щит Джера поглотил разрывной снаряд из пушки кого-то из Голиафов, затем моргнул и исчез. Снаряд, похоже, повредил генератор, либо странное излучение в зале не давало щиту работать в полную силу. В суматохе схватки Амсель заметил, как посреди уже павших и умирающих бандитов четыре укрытые бинтами фигуры пытались добраться до лежащего на постаменте клинка. Система брони подала в его кровеносную систему и инфоток набор боевых стимуляторов. Картина мира стала предельно ясной: Фиск умирал, вопя от прожигающей его лицо кислоты, выпущенной оружием бандитки из Багровых Гарпий. Риген пока держался в бою с одним из фанатиков Дома Кавдор, но горящие ноги не оставляли ему шансов. Амсель рявкнул на боевом арго Ван Сааров команду и оставшиеся двое бойцов закрыли его щитами. Больше ждать было нельзя, поэтому он сделал единственное, что пришло на ум: схватил нож с постамента и мир вокруг оглушительно завопил искрящими линиями передач. Затем они бежали и бежали, сражаясь с преследователями, крысами, лицеедами и падалюгами, которые теперь чувствовали преимущество в количестве и справились со своим страхом. Лют погиб, оставив Джеру свой щит и пару энергоячеек. Когда они заходили в ворота Перехламка, Гер уже не чувствовал правую сторону лица, но Амсель решил не разочаровывать его новостями о том, что её и не было. Командир группы теперь уже из двух человек лихорадочно соображал под действием наркотиков, остатки которых ему выдала броня перед тем, как он сорвал её окончательно сорвал. Мясник в Перехламке сделал свое дело: похоже, Гер выживет, хоть и не факт, что ему это понравится. Он не знал, зашли ли в Перехламок бойцы из других банд, но действовать надо быстро, поскольку сейчас врагом для него мог стать кто угодно. В одной из местных малин он прослышал, что скоро придет очередной элеватор с товарами из улья. Теперь кровь из носа нужно было до него добраться. Последние два дня он провел, упиваясь чистейшей «Дикой Змеей», и его сознание окончательно прояснилось. Их группу отправляли в такой секретности, что начальник арсенала был немало удивлен, передав щиты бойцам столь низкого в рядах Дома Ван Саар ранга. Кортес – вот, кто их предал. Если он действительно знал, что [ну уж нет]одится в зале, то мог соблазниться реальной ценой. Возможно, ножичек очень и очень не прост. Ходили слухи, что некоторые высокопоставленные люди в рядах Дома время от времени приторговывали с инопланетниками. Деньги от них помогали подниматься в иерархии Дома, а иногда и создавать свои банды в его сени. Джер допил очередную жестянку и вспомнил слова отца перед тем, как он ушел из семьи навсегда: «Эта планета никогда не прощает двух вещей: небрежности и предательства. Запомни это, пацан, может, когда и пригодится». Больше отца Амсель не видел, но слова отпечатались в сознании с первого раза. Планета не прощала, и он тоже не прощал. - Сколько же стоит твое будущее, Люсьен? – спросил он у гудящей забегаловки. Амселю удалось получить место на подъемнике. Видимо, сработали договоренности Дома Ван Саар и Кортес с гильдиерами, контролировавшими торговлю с Перехламком. Как только ему удалось подняться до «цивилизованных» уровней улья, он смог связаться с людьми Дома. Амсель рассказал, что рейд достиг цели, но потери серьезные, и Гер лежит в Перехламке под слово Дома. Его бывший командир - а подчиняться ему Джер был не намерен- назначил ему встречу на уровне, который Джер раньше не посещал. Люсьен прикрылся желанием проставить ему действительно хорошего пойла за успех дела и помянуть павших. Когда Джер окольными путями добрался до уровня, намерения Кортеса приобрели смысл. Этот уровень был самой низкой точкой, куда решались садить свои посудины пилоты инопланетников. С его бывшим командиром были еще двое бойцов Дома, но из банды, с которой Амсель раньше дела никогда не имел. Татуировки были странными, да и метки на броне казались слишком уж вычурными. В посадочной точке стоял небольшой корабль, рампа была опущена, но люк был опущен почти до конца. - Джер-Джер, рад тебя видеть! – промурлыкал Люсьен. – Дом Ван Саар благодарит тебя, думаю, люди в высоких дворцах высоко оценят твои умения, когда ты передашь мне клинок. - Откуда ты знаешь, про клинок, Люс? – ухмыльнулся Джер. – Ты ведь говорил, что мы должны притащить тебе вора. К чести Кортеса, если она у него и была, отнекиваться он не стал. Его бойцы взяли оружие на изготовку и направили стволы в голову Амселя. - Ничего личного, дружок, просто бизнес. Мне осточертели эти унылые коридоры и продажные выродки в Доме. Мой дед командовал кораблем, я не стану прислуживать местным и ползать в дерьме подулья. Я поднимусь к звездам, туда, где мне и место. Кончайте его, парни. С этим словами Люсьен Кортес развернулся и направился к шаттлу, из которого выходил статный мужчина в форме цвета межзвездной пустоты. Амсель не выжил бы так долго в банде, если бы не пользовался последними шансами. Вырвав заветный клинок из сумки на ремне, он рванулся вперед, ушел с линии огня бойцов Кортеса и воткнул кинжал между сочленениями брони в спине Кортеса. - Сразу видно, что ты не местный, Люс. Эта планета никогда не прощает двух вещей: небрежности и предательства. Ты допустил две ошибки за раз. Одновременно с этим на посадочной платформе прогремели два выстрела из болт-пистолетов, разнося черепные коробки солдат Люсьена. Мужчина спустился с трапа, наводя пистолет на Джера. - Стой! – послышался резкий приказ из глубины шаттла. Из машины появилась стройная женщина с аугментированными глазами и множеством разъемов на висках и затылке. Амсель не сводил глаз со ствола болт-пистолета, пытаясь найти брешь во внимании противника. Офицер произнес, не сводя глаз с бандита: - Клинок у него, пустим в расход и дело с концом. Зачем нам сохранять ему жизнь? - Генетический замок на рукоятке признал его: рука все еще при нем. Возможно, он пригодится нам, хотя бы временно, - ответила скрипучим, почти механическим голосом женщина. Она величественно повернула голову к Джеру и спросила: - Кортес хотел покататься на корабликах в космосе. Может и ты мечтаешь о том, чтобы покинуть это доброжелательное место, а, партнер? Джер Амсель, в первую очередь, хотел жить. Он не любил ни иронии, ни шарад, ни загадок, потому что жизненный опыт и обострившееся за годы службы чувство тотального неверия в людей приучили его делить события и объекты на логичные и нелогичные. В том, что эти двое позволят ему жить на секунду дольше, чем это будет им необходимо, было мало логики. В том, что ему ещё и заплатят – её не было вовсе. С другой стороны, логический ряд, одно звено которого лежало у его ног лицом вниз, а два других валялись чуть позади с розовыми кляксами вместо голов, требовал следующего трупа – его трупа. Амсель не был сорвиголовой, романтиком, со страстью, приличествующей высоко-рожденным коллекционерам из высших уровней улья, собирающим на своём теле шрамы, а в памяти – сочные моменты лихих бандитских приключений. Он так же не был одним из тех упорных карьеристов, что на команду начальства «Прыгай!» задают лишь один вопрос: «Как высоко?». Он вообще не очень-то и любил своё дело, просто так вышло, что он стал тем, кем стал. Он нашёл свою нишу и был неплохим бойцом и не бесталанным командиром . Случись на его месте кто-либо иной, легендарный боец, колдун или ещё кто из тех, над кем не властна проза этой грязной планеты, то, очевидно, инопланетники и пикнуть бы не успели перед смертью. Джер Амсель был просто человеком. Хотя сейчас он скорее ощущал себя мелкой крысой, дрожащей перед двумя абсолютно непохожими на друг друга, но одинаково опасными, громадными псами. «Партнёр». «Не верю», - подумал Джер. Ещё он подумал, что ближайший из трёх проходов, ведущих с площадки, на которой приземлился корабль чужаков, примерно в двадцати шагах. Подумал он так же и о том, что в корабле, возможно, есть ещё люди, или не люди, это не имело значения, главное – они враги. Успел он подумать и о том, что чем дольше он будет стоять так, словно вот-вот прыгнет на мужчину в форме, тем меньше у него шансов уйти. Правильнее было бы сказать, что он скорее не подумал обо всём этом, а произвёл вычисление, словно одна из логических машин древних, о которых ходили байки среди бандитов – так быстро мешанина страха, злобы, растерянности и отчаянного стремления выжить промелькнула перед его внутренним взором. И как и положено машине, из хаоса он вывел кристально чистый, точный и единственно правильный ответ. Однако у Джера не было встроенных приборов зрительного вывода информации, а потому, результат его молниеносного умственного вычисления он не увидел, а ощутил, ощутил сполна, почуяв, как брюхо наполняется чем-то глубоким, бездонно-чёрным, завораживающим. Он видел эту тьму лишь однажды, когда вернувшись с одного из своих первых серьёзных заданий, увидел посланца Скитари, который прибыл с тем, чтобы осмотреть найденную группой Амселя вещь. Сам посланец никаких особенных ощущений, кроме легкого отвращения, не вызывал, но вот рядом с ним… рядом с ним, невысоко, примерно в полутора метрах от земли, словно маленькая, глупая, летающая собачка, слегка покачиваясь, парил серво-череп. Дрон подлетел к Амселю, вытаращив ярко-красную линзу в левой глазнице, а правый глаз.. Амсель заглянул в него и увидел там ничто. Писк, треск и клацанье многочисленных аппаратов, свисающих с черепа, его блестящая, светящаяся оптика и его суетливость так резко контрастировали с пустым провалом глазницы, что Амселю показалось, будто этот череп жив, но он отчаянно пытается сдохнуть, оборвать свои вековые муки, а куча металлических паразитов, что облепили его, не давали ему уйти из этого мира. Он уже видел серво-черепа прежде, но, то ли не смотрел в их глаза, то ли во всём виноваты наркотики, принятые им в изобилии сразу после задания. И вот эта пустота накрыла его изнутри. Его не станет. Сейчас или чуть позже, но ему конец. И вдруг пришло Оно - проклятие дома Ван Саар. Джер почувствовал во рту привкус железа, а из носа бойкой струйкой по губам и подбородку потекла чуть тёплая, липкая, почти чёрная кровь. Вместе с ней пришла тошнота, она уродливой, горящей волной поднималась из желудка. Амсель побелел, пошатнулся, но не упал. Он прикрыл рот ладонью и тошнота остановилась у самого горла, грозя вот-вот выплеснуться наружу горькой лужей рвоты. Такое случалось и раньше и каждый раз это настигало Амселя, когда он этого не ожидал. Но в этот раз неожиданность, блеснув, стала призрачной надеждой. - Никуда я валить не собираюсь, - вытирая кровь с лица, сказал он, - и кораблики мне не интересны. Я хочу спокойно дожить до завтра. Или до послезавтра если повезёт. Забирайте нож и дайте мне уйти. Инопланетник бросил на начальницу удивлённый взгляд, но тут же снова уставился на Амселя, дуло болт-пистолета упрямо следило за каждым его движением. Женщина улыбнулась, будто собираясь рассказать Джеру некую забавную новость. - Пойдешь с нами, а потом мы тебя… полечим. Джер кивнул, - Забирай, он мне не нужен! Он чуть отвёл назад руку, в которой держал Коготь и бросил его инопланетнику: чужак, не готовый к такому развитию событий, застыл на месте. «Привык всё решать одним способом – болт в башку и бери своё», - успел подумать Джер. «Генетический замок на рукоятке признал его: рука все еще при нем,» - так сказала эта опасная [собака] всего минуту назад, значит у ножа есть встроенная система против воров. Пришла пора её проверить. Или умереть. Мужчина в форме машинально выбросил руку вперёд, собираясь поймать нож, а Джер уже рванул к женщине. Она с ужасом провожала летящий клинок взглядом и, казалось, стала недееспособной, всего лишь на миг, но Амсель был уже рядом, и ему хватило секунды. Не останавливаясь, он ударил её локтем в скулу. Раздался треск, но Джер не понял, что именно хрустнуло – локоть онемел и вся рука налилась болью, словно он ударился о металл, а не о плоть. Женщина, крутанувшись, упала, голова её мелко подёргивалась, из рта-динамика раздалось сбивчивое шипение. Кожаная длинная юбка, будто сшитая из множества ремней, задралась и одно из бёдер чуть обнажилось, открывая взору Амселя пристегнутую кобуру с плазма-пистолетом, и не простым, а какой-то особенной моделью. Выхватить его Джер не решился, не было времени. В ушах барабаном громыхал адреналин, не отпустившая его тошнота добавила к шумам гулкое бульканье, а где-то на заднем фоне, словно вдалеке, уже секунду или две раздавался какой-то монотонный звук. У Амселя закружилась голова, он с трудом развернулся ко второму врагу и понял, что это был за звук – мужчина в форме стоял, сгорбившись, на коленях и выл. То ли воздуха в его лёгких было уже мало, то ли он был в состоянии шока, только выл он как-то тихо – глядя на то, что происходило с инопланетником, Джер подумал, что он наверное орал бы разбрызгивая слюни. Леваую руку, которой воин держал нож, скрутило судорогой, а по левой стороне шеи словно поползли зелёные змеи. Яд, сокрытый в рукояти, разливался по кровеносным сосудам солдата и через пару мгновений всё его лицо было покрыто изумрудной сеткой. Инопланетник согнулся ещё ниже, повалился на землю и затих. Подбегая, Джер подхватил с земли болт пистолет и замер, повторить судьбу инопланетника он не хотел. Амсель присел на колено рядом с мертвецом. Он смотрел на проклятый нож и не мог отвести взгляд. Змеящиеся сплетения узоров на рукояти были ему знакомы. Ничего подобного он никогда не [ну уж нет]одил и не видел в руках других гангеров, но что-то внутреннее, что-то забытое давным-давно, словно воспоминание о каком-то миге из младенчества, озаряющее дряхлого старика перед смертью, пело внутри него. Это была песнь его рода и слыша её внутри себя, Амсель почувствовал, что он не один. Коготь был его семьёй. Задержав дыхание и невольно зажмурившись, Джер дотронулся до ножа – Коготь слегка вздрогнул, когда пальцы коснулись него. Бандит почувствовал, что нож радуется, как верный пёс, бешенно виляющий хвостом при виде возвращающегося домой хозяина. Рукоять, казалось, принимает температуру тела своего владельца – он не была ни холодной, ни горячей. Когда Амсель вытягивал нож из ладони инопланетника, его вдруг посетило какое-то непонятное и абсолютно нехарактерное для него веселье. Нож с хлюпаньем вышел из хвата разбухших пальцев. - Это мой нож, урод! – проорал Джер. За спиной раздалось шипение и надтреснутый, электрический, словно звучавший из древнего динамика голос, произнёс что-то на неведомом Джеру языке. Он не понял ни слова, но каждый нечеловеческий звук, долетевший до его сознания, вибрировал обещанием мучительной смерти. Может быть женщина сообщила ему, что он сейчас сдохнет, может быть она сказала, что он сдохнет позже, однако всё, что ему требовалось знать, он понял, ощутил бритым затылком – он сдохнет, однако, в приступе бешенства, она позволила себе предупредить Амселя об опасности и он воспользовался этим шансом. Джер стиснул нож и мельком подумав о том, что стрелять будут по ногам, раз пока что он нужен врагу живым, прыгнул в сторону. Раздался выстрел и там, где он только что стоял, пятно плазмы уже пожирало беспомощно крошащийся гранит напольной плиты. Амсель ещё не успел сделать второй скачок, когда рядом с его левой ногой вспыхнуло красным и осколки камня осыпали его лодыжку болезненным градом. Пригнувшись, Джер дёрнулся в сторону и бросил быстрый взгляд на ближайший к нему проход, соединявший площадь со следующей улицей. Полностью загородив своими огромными телами путь к спасению, впереди возвышались два нечеловечески крупных бойца. В огромных мускулистых руках один из них держал стаб-пушку, а другой – массивный дробовик, покрытый знаками дома Голиаф. Боковым зрением Амсель заметил движение справа и за спиной – все три выхода с площади были заблокированы. Его нашли. На Амселя вновь накатила волна тошноты и его скрючило судорогой в животе. Он выронил пистолет. Джер не обладал сверхчеловеческими рефлексами или даром манипулировать энергией варпа и потому он чуть-чуть промедлил, с какой-то детской обидой осознав, что стал мишенью в тире, и это промедление должно было стоить ему жизни, но он не умер. Он слышал грохот стрельбы со всех сторон, видел, как трясется, облизывая огнём пламегаситель, стаббер в руках гиганта перед ним, но он всё ещё был жив. Никто не стрелял в него, бандиты строчили по кораблю, оттуда доносилась ответная пальба, очевидно инопланетников на борту было больше двух. До бандита с залитым кровью бледным лицом и вооружённого всего лишь одним непримечательным ножом, никому не было дела, по крайней мере - пока. Когда выстрелы смолкнут и выжившие осознают, что всё закончилось и смерть уже взяла своё, вот тогда придёт и его черёд. Пока псы рвут друг-другу глотки, крыса забивается в угол. Или удирает в вонючую тёмную нору. Но бежать было некуда. Откуда-то с периферии его мозга поднималась, будто восходило безжалостное, испепеляющее всё живое и мёртвое, солнце, - мысль, понимание того, что он загнан в угол и больше никаких шансов у него нет. Вероятно, его возьмут живым и разберут на молекулы в какой-нибудь мрачной лаборатории, наполненной тиканьем, бульканьем и позвякиванием и последним, что он увидит в своей жизни будет этот отвратительный слепящий багровый свет оптики какого-нибудь техно-жреца. А может его просто пристрелят прямо тут – бойцы дома Голиаф не отличались не интеллектом, ни хладнокровием. Нож молчал и Джер был один на один с этой проклятой планетой и её кровожадными отпрысками. Некромунда была хреновой матерью. Амсель успел побывать в множестве передряг и не раз он всерьёз полагал, что ему конец. В этот раз всё было иначе, он сам мог выбрать свою смерть. С одной стороны инопланетники - они пришли за Когтем и он ценнен для них. Убьют его не сразу, возможно смерть будет быстрой. Громилы из дома Голиаф пришли за тем же, но попав в руки конкурентов он будет замучен жестокими ублюдками и это не подлежит сомнению. Выбор стоял между смертью и смертью и Амсель предпочёл бы сдохнуть где-то в другом мире. Он не хотел позволить этой планете сгноить его в своём чреве. Сколько лет он был частью грязной возни, убивая на потеху благородных господ, сколько раз он смотрел в глаза умирающим бандитам, таким же пешкам как и он сам? Он хотел уйти с Некромунды живым, она не увидит, как оборвётся его путь. Но была и другая причина, по которой он хотел бы попасть на корабль пришлых. Каким-то немыслимым образом Коготь был связан с ним и возможно инопланетники знали почему. Любопытство было непричём, Амсель сроду не проявлял этого неразумного чувства. Просто он словно забыл что-то важное и был обязан всё вспомнить. Теперь Амселю было не до логики. "Надо уходить на корабль, - решил он, - и будь что будет." Борясь с тошнотой, глотая собственную кровь, теперь уже сочившуюся в глотку прямо из носа, Джер подобрал болт-пистолет и пополз назад к кораблю. Он бросил взгляд на судно и увидел, что женщина стреляла из глубины грузового отсека, укрываясь за массивной металлической перегородкой. Ещё один инопланетник держал в руке боевой щит, похожий на те, что таскали на себе булгрины 8-ого Некромундского полка, и отстреливался от нападавших из закреплённого на кисти штурмового болтера. Инопланетники воевали очень и очень серьёзно, они вынудили четверых нападавших укрыться и отстреливаться короткими и совсем не точными очередями. Двое других головорезов без особого толку поливали огнём борта кора[эх жаль]. Женщина заметила Амселя и что-то крикнула солдату, что именно, бандит не расслышал из-за непрекращающейся стрельбы. Раздался ревущий голос командира налётчиков. Бандиты, похоже, сообразили, что их добыча вознамерилась удрать и пошли в атаку. Все шестеро высыпали на площадку одновременно подставляясь под удар и в то же время подавляя противника шквальным огнём. Если бы Амсель сейчас был прямо перед кораблём - от него остались бы мелкие ошмётки, но он разумно предпочёл отползти чуть вбок и ушёл с линии огня. Сжавшись за одной из чёрных стоек шасси кора[эх жаль], Амсель выстрелил в гангера с дробовиком - промах. Тошнота мешала как никогда - он не мог задержать дыхание перед тем как спустить курок. Второй выстрел чуть было опять не ушёл в молоко, однако взрыв болта разорвал бок гиганта и тот, хрюкая, рухнул на землю, из раны обильной струёй хлынула кровь. В ответ прилетела очередь из тяжёлого стаббера - в сантиметрах от Джера взвились каменные фонтаны, а укрывавшая его стойка трижды коротко звякнула. Один из нападавших повалился на спину, когда он падал, Джер успел заметить дыру в груди, выжженную плазмой. Он высунулся чтобы выстрелить ещё раз, но тут жё снова спрятался - по стойке и по напольным плитам забарабанили снаряды стаб-пушки. Бандиты подобрались уже совсем близко к судну, когда из его недр выпорхнуло что-то серое и округлое. Джер зажал уши руками - ему был хорошо знаком этот предмет. Раздался грохот и Амселя окатило волной пыли. Фрагменты двух мордоворотов дома Голиаф усеяли весь пятачок перед корабельной рампой, ещё двое потряхивая головами ринулись на рампу, пытаясь ворваться внутрь. Амсель прострелил колено одному из них, второго скосил штормовой болтер инопланетника. Джер не стал добивать раненного, ему было не до того. На глаза накатывала пелена, а руки отказывались служить. Всё закружилось и расплылось. Джер наконец уступил противной, ослепляющей дурноте и его вырвало. Слизь, желчь и кровь хлынули из рта, руки бессильно повисли. Амсель покачнулся и завалился на бок. Блюя и задыхаясь, он уходил во тьму. Единственным, что оставалось реальным, осязаемым и важным был чёрно-зелёный нож в его руке. - Он выживет? - Разумеется, его даже не ранили при перестрелке. - Тогда что с ним? - Радиационное поражение, причём длительное. Этот крысёныш слишком долго ползал в выгребной яме. Кстати, вы осмотрели объект? - Осмотрела. Похоже что этот ублюдок нам действительно пригодится. - Жаль. Он убил Рэнда, а я вынужден его выхаживать. - Рэнд умер из-за собственной глупости, к тому же разве ты сам не мечтал его убить? - Что было то было. - В любом случае я сниму с него кожу, когда бы закончим. Он пожалеет о том, что посмел прикоснуться ко мне. Джер Амсель спал и не слышал, как двое переговаривались стоя у его койки. Его тело ускользало из мира, который он называл домом, а его разум покоился в блаженной пустоте сна без сновидений. Долго, впрочем, блаженство не продлилось. Миновало как будто мгновение, наполненное приятным прохладным сумраком, так похожим на атмосферу подулья, а затем Джер Амсель проснулся. И пробуждение было не из приятных. Первое, что он осознал – отсутствие уже столь привычного ножа в руке. Второе – что эта самая рука, судорожно сжавшаяся в поисках рукояти, прикована так, что не пошевелить ни одним пальцем. Джер недоуменно повернул голову, почувствовав, как зашелестел пластек маски, закрывающей его нос и губы. Никаких оков не было. Просто всю конечность ниже локтя парализовало, и он ничего не чувствовал. Даже несмотря на то, что вместо ладони виднелась сплошная красно-белая масса, с которой прямо сейчас медленно стягивали кожу. Звук, который издал Джер от этого зрелища, привлек внимание женщины в белом халате и тканевой маске, которая, видимо, следила за действиями хирургеона. – Проснулся, – сказала она, обращаясь явно не к “пациенту”. Медик яростно засопел и надрезал скальпелем неподатливый кусок плоти. Джер задергался, но быстро понял, что неизвестное зелье сковало его по рукам и ногам. Он был совершенно наг, если не считать ремней, которые перехватывали грудь, живот и бедра. – Недодал наркоза? – спросила женщина. Хирургеон рванул кожу на себя и прошепелявил: – Я побоялся нарушить его мозговые функции, ведь вы сказали, что он вам еще понадобится. Ничего страшного, паралитики работают как положено. Вот, держите, госпожа. Джер снова зарычал от злости, увидев, как мучитель почтительно передал женщине тряпочку, которая совсем недавно обтягивала его правую кисть. Она протянула руку в медицинской перчатке и натянула содранную кожу поверх резины, шевеля пальцами и словно прислушиваясь к ощущениям. – Я обещала, что сниму с тебя шкуру, – холодный взгляд обжег Джера, и он вдруг вспомнил, как ударил ее локтем. Лицо выше маски выглядело совершенно нетронутым, даже синяка не осталось. – Но не сразу. Хирургеон помог женщине надеть какой-то прибор, цепляющийся к плечу, вытянул из него трубку и воткнул в дряблую украденную плоть. Еще несколько манипуляций, и наплечная машинка начала пульсировать, а успевшая поблекнуть кожа приобрела розовый оттенок и облекла руку, как живая. – Неплохо, неплохо, Юсеф, – произнесла женщина, любуясь новой перчаткой. Джера едва не стошнило в маску, когда он понял, что ногти на ней – его ногти – еще до сдирания покрасили в зеленый цвет в тон лаку и помаде его пленительницы. – Теперь-то генетический замок не помеха, госпожа, – хирургеон изогнулся в подобострастном поклоне. – Вы уже можете приступать к испытаниям... – Чем я и займусь, – ответила женщина, спрятав обе руки в карманы халата. Изумрудные губы свела сухая усмешка. – Можешь забирать свою награду. Только не слишком увлекайся, мне он еще может понадобиться. Она развернулась и пошла прочь, а Юсеф склонился над Джером и начал расстегивать ремни. Инстинкты, выработанные выживанием в подулье, требовали как можно скорее вырваться и сбежать, но гангер не мог одним усилием воли преодолеть расползшуюся по телу отраву. Кряхтя и ругаясь, хирургеон стащил его с операционного стола, усадил в неприятно холодное кресло на колесах и защелкнул оковы на запястьях и щиколотках. “А вот это он зря”, – подумал Джер, пряча ухмылку за болезненным оскалом. Ему уже случалось выкручиваться из наручников, когда банду чуть не повязали охотники за головами. Ободранная кисть руки уже начала ныть, а это значило, что действие лекарств постепенно сходит на нет. Оставалось надеяться, что паралич пройдет до того, как Юсеф докатит свою добычу до нужного места. Фальшиво насвистывая какую-то незнакомую песенку, хирургеон толкал кресло по коридорам, заставленным ржавыми каталками, койками с ремнями и поломанными приборами неясного назначения. Наконец, он подошел к массивной двери и принялся ковыряться в ней ключом, повернувшись спиной к Джеру. Пленник воспользовался этим, чтобы высвободить левую руку, а затем и – едва сдерживаясь, чтобы не зашипеть от боли – и освежеванную правую. Он положил их на ободы колес и напряг мышцы, выжидая. Как только хирургеон распахнул двери, залив коридор светом люменов, Джер крутанул колеса и врезался ему в спину. План сработал. Ему удалось уронить Юсефа на себя и почти сразу обхватить руками, чтобы не дать вырваться. Локтем левой руки он зацепил его за шею и стиснул изо всех сил, костяные пальцы правой впились в глаза. Впервые за все время пленения Джер дал волю крику, скопившемуся у него в груди, но это был вопль ярости, а не боли. Как большинство подобных садистов, Юсеф оказался слаб и неспособен противостоять противнику, не доведенному до полной беспомощности. Через несколько минут он перестал дергаться, и Джер деловито зашарил по карманам медицинского халата. Скальпель в футляре. Шприц с чем-то непонятным. Ключ от оков. Вскоре Джер уже нетвердо стоял на ногах – видимо, он довольно долго провалялся в отключке, если колени так сильно подгибаются – и осматривал логово, в которое его притащил Юсеф. Тоже операционная, но не такая чистенькая и просторная, как та, где он сдирал кожу. Она казалась… обжитой. Всюду громоздятся пищащие приборы, стены увешаны пиктами вскрытых тел, под потолком и вовсе человеческий скелет со свисающими с него бирками. “Бррр!” – Джер содрогнулся, представив, что его здесь ожидало, однако быстро успокоился. Странно, но никогда еще он не чувствовал себя настолько бодрым и живым. Ему пришло в голову, что по ходу дела эти инопланетники его хорошенько подлечили, может, даже избавили от типичного недуга Ван Сааров. Понятное дело, что не по доброте душевной, а просто, чтобы пользоваться им, как куском мяса. Джер не собирался их благодарить. Перевязочный материал у Юсефа имелся в изобилии. Морщась, Джер обмазал руку первой попавшейся лечебной мазью, замотал бинтами и закинулся таблетками обезболивающего, обнаруженного в шкафу. Нашел кое-что получше скальпеля – секционный нож и пистолет с дротиками, заряженными транквилизатором – и уже собирался уходить, как его взгляд упал на медную кювету, в которой лежали несколько пакетов с кровью. В голову пришла интересная идея… Джер переоделся в штаны и обувь Юсефа, набросил халат на голый торс (рубаха хирургеона оказалась слишком узкой в плечах) и распихал добычу по карманам. Шагая по коридору, он чувствовал, как отвыкшие от работы мускулы постепенно снова приходят в форму. Теперь нужно найти эту бабу и отобрать у нее то, что по праву принадлежит ему. Он запомнил, куда она ушла из операционной. По дороге ему встретилась парочка местных, но от одного Джер спрятался в удачно подвернувшемся боковом коридоре, а другой, видимо, принял его за медикуса и прошел мимо. И правильно сделал. Джер распахнул дверь ударом ноги и увидел тренировочный зал, где эта дамочка отрабатывала удары. Бронежилет на манекене был искромсан, как бумага, а черно-зеленый нож мелькал, пробивая в нем все новые и новые дыры. Впрочем, она немного замедлилась, когда дротик с транквилизатором врезался ей в спину. Женщина развернулась, зашипев как змея, и побежала навстречу. По счастью, ей, видимо, не пришло в голову тащить на тренировку пистолет, и иного оружия, кроме Когтя, у нее не было. Клинок как будто влек ее вперед, а холодная ярость, горящая в ее глазах, не давала яду сковать тело. От следующего выстрела она увернулась, а через миг была уже настолько близко, что можно было почувствовать исходящий от нее запах горячего металла. Для Джера Амселя настал судьбоносный момент. Если он промахнется, если план не сработает, то такой родной, такой манящий Коготь в считанные секунды лишит его жизни. Он выхватил из кармана заранее надрезанный пакет с кровью и стиснул, заливая противницу красной струей. Жидкость попала ей на правую руку. На перчатку, сделанную из живой кожи Джера. Покрыла ее чуждым телесным материалом неизвестного донора… который уж точно не был генетически совместим с оружием, созданным, чтобы служить одному-единственному человеку. Он не прогадал. Женщина застыла, пытаясь продолжить движение, которое неминуемо вогнало бы клинок в живот Амселю. С ее изумрудных губ сорвался тихий стон, а затем зелень начала расползаться по лицу, по рукам – точно так же, как произошло с одним из ее товарищей. Джеру казалось, что это было тысячу лет назад. И все же она была крепче, чем тот инопланетник. То ли за счет встроенной аугметики, то ли благодаря чистой силе воли она смогла протянуть левую руку и вырвать нож из собственных пальцев, чтобы швырнуть его на пол. Но немалая доза яда уже проникла в организм, и она, пошатнувшись, упала на колени. Джер подобрал Коготь и издевательски изобразил благодарный поклон. Теплое, приятное чувство силы охватило его. Несмотря на окружающий его враждебный и незнакомый мир, он снова почувствовал себя как дома. Даже мучительная боль, что начала пробиваться сквозь защитную пелену анестетика, приутихла, когда рукоять соприкоснулась с оголенным мясом. – А теперь давай-ка поговорим о том, что будем делать дальше, – сказал он, поигрывая черно-зеленым клинком. Женщина уставилась на него с невыразимой злобой и молча стряхнула с пальцев похищенную кожу, изъеденную отравой. – Думаешь, что мы возьмем тебя в долю? – прохрипела она, откашлявшись. Ее голос напоминал синтетический гул работающей машины. – Тебя, подульевую крысу? – Это… интересное предложение, – Джер услышал топот в коридоре и быстрее змеи оказался за спиной у женщины, по-прежнему стоящей на коленях. Коготь прикоснулся к ее горлу, и гангер ухмыльнулся навстречу вооруженным людям, которые стояли в дверях тренировочного зала. – Как вы думаете, мы сможем договориться? – Не стреляйте... – по телу женщины пробежала дрожь, не то от воздействия яда, не от бессильного гнева. – Хорошо. Мы высадимся на спутник вместе. -Оружие сложить на пороге и быстро внутрь! - Джер отступил назад, освобождая место боевикам подоспевшим на помощь своей госпоже. Для верности он сильнее прижал кинжал к её шее. На секунду ему показалось что тот дрожит и словно просит не останавливаться, вдавливать его в плоть, пока она не разойдется под напором острого лезвия. Амсель моргнул, сбрасывая наваждение. Бойцы, помешкав, выполнили приказ. Их было трое. Одного он уже видел в перестрелке у шлюза, двое других отстреливались из шаттла. - Где я, на корабле? В ангаре? В какой-то дыре подулья? - мысли метались в его голове пока бандиты складывали оружие и заходили внутрь. Отогнав их в самый дальний угол, стоя уже у самой двери тренажерного зала он сунул свободную руку между ног женщины и прош[оппа!]л ей в ухо: - Будь у меня целыми пальцы, я бы тебя приласкал. Но ты можешь подрочить кожей с моей ладони как-нибудь потом! - Выхватив плазменный пистолет, который он приметил еще во время прошлой драки, он пнул её в спину и захлопнул дверь. Заперев её и наскоро завалив стеллажом с манекенами, Джер бросился бежать, голый, с развевающимися полами халата. Прятаться не было времени, к счастью, пара встречных вжались в стены когда он пробегал, лишь один, на которого он налетел, повернув за угол, дернулся к пистолету на бедре. Не успев и руку положить на него, он упал на пол с рассеченным брюхом. Заревела сирена тревоги. Кто-то стрелял ему вслед из боковых коридоров. К большому облегчению Амселя, по указателям, мимо которых он пробегал, стало понятно где он [ну уж нет]одится: внутри типового цеха материального обеспечения посадочной площадки. Этот цех выглядел заброшенным, но слава Императору, все подобные места построены совершенно одинаково по всей Некромунде, так что Джер даже позволил себе легкую ухмылку, когда добрался до запасного служебного выхода на погрузочную площадку. Навалившись на дверь, он буквально выпал на холодный рокрит погрузочной площадки и не мешкая кинулся к входу в служебные тоннели, где так легко будет отстреливаться от преследователей. Двадцать секунд, всего двадцать секунд и он на свободе! Внезапно невероятно яркий свет ослепил Джера. Он застыл, словно натолкнувшись на стену. Подсознание кричало, что любое движение сейчас будет равно смерти. То самое подсознание, что в моменты опасности срывало его с места, бросало на врагов или заставляло искать самую темную нору, чтобы, забившись там, спасти свою жизнь. Амсель медленно поднял руки. И обезображенную правую и левую, сжимающую кинжал. Заткнутый за пояс пистолет он и не думал даже доставать. Успеет еще, если захочет умереть. Впереди показались фигуры, сначала неясные и расплывчатые, затем, вступившие в круг света, они стали предельно различаемы. Скитарии, настоящие скитарии синхронно вышли и построились перед ним. Десять масок с горящими окулярами. Десять архаичного вида карабинов, смертоносных для всего живого. Стволы не направлены на него, нет. Они вышли не убить его. Для него хватило бы и одного. Являясь членом дома Ван Саар, Джер видел их чаще чем любой житель подулья, но так же видел и тела тех несчастных кто по глупости своей перешел им дорогу. Или просто оказался не в том месте. Тем временем, в круг света вошла одиннадцатая фигура. Длинное и тонкое цилиндрическое тело из блестящего металла, украшенное бронзовыми символами Адептус Механикус. Две ноги, четыре руки, вытянутая, овальная голова. Роскошное белое одеяние отделанное золотом. Не меньше трех метров ростом. Никогда раньше Джер не думал что машина может быть изящной. В этом грязном ангаре она выглядела совершенно противоестественно. -Господин! - из цеха выбежала его преследовательница. Джер сжался, ожидая выстрела в спину от тех, кого он запер. Но случилось иное. Вздох её резко перешел в крик. Амсель услышал шлепок тела позади себя, борясь с желанием повернуть голову и посмотреть. Но он не мог, никакая сила в улье не смогла бы заставить его оторвать взгляд от машины, что стояла недвижно в пяти метрах от него. Сзади, в жуткой агонии каталась по рокритовому полу ангара, та, что еще недавно грозилась снять с него шкуру. Теперь воя, рыча и хрипя, испытывая невероятные страдания в десятке шагов от него, она уже не казалась такой опасной и неуязвимой. Сердце отсчитало тридцать ударов и её муки прекратились. Она затихла, задышала тяжело, но ровно. Никто из пришедших с ней не посмел подойти. Внезапно, машина заговорила. Она не шелохнулась ни на мгновение. Но голос наполнивший ангар мог принадлежать только ей. Глубокий низкий звук. Чистый, как звук органа в храме Императора Милосердного, проникающий в каждый нейрон мозга. - Воин дорожит доблестью. По сему наказывать его надо бесчестием. Мудрец дорожит знанием. По сему наказывать его надо отлучением от учеников. Торговец дорожит богатством. С него надо брать виру. Лишь у отребья ничего нет, оно дорожит телом. По сему лучшее наказание для него - телесное, - едва он умолк, сзади послышались шаги и тело унесли куда-то вглубь помещения. - Можешь опустить руки, - продолжила машина. - Ассула оказалась не воином, а отребьем. Нож и пистолет оставь себе. Подойди. Медленно опустив руки, Джер сделал несколько шагов и оказался перед нависающей над ним машиной. Вопреки ситуации, он чувствовал тепло и покой, исходившие от ножа. И даже, когда тонкий механодендрит вынырнул из складок одеяния и ужалил его в плечо, он не дернулся, продолжая завороженно следить за металлическим существом. - Хоть здесь она не ошиблась. Мои поздравления, ты и правда наследник генетической линии Ройдена. Доминантные аллели представлены в полном объеме. Большая удача для тебя, - по прежнему ни одного лишнего движения. - Удача? В чём? - разум Амселя, словно затуманенный стимуляторами, смог выдавить из себя только это саркастическое замечание. - Твоя ликвидация больше не требуется - так же спокойно ответила машина - ты выполнишь нужное мне и я награжу тебя. Если ты меня подведешь, я переработаю тебя на белковые удобрения. Дикий, сумасшедший смех разбил тишину ангара. Отчаянное напряжение постоянной борьбы за жизнь отпускало Джера. Дурацкая шутка машины, хотя непонятно, шутка ли вообще, стала тем спусковым механизмом, что оживил Амселя. Бандит крупно задрожал, зашелся в истерическом смехе, его голова закружилась, подкатила тошнота, кровь потекла из носа, но Джер чувствовал себя невероятно счастливым в этот момент. Он еще поживет. Две недели спустя Джер уже мог бы сказать, что немного освоился на корабле, по крайней мере, он не чувствовал себя постоянно затравленным настолько, на сколько это было, вообще, возможно. Для начала Джеру прикрыли освежеванную правую руку синтеплотью и посадили на плотный курс каких-то пилюль «для восстановления иммунитета и нейтрализации последствий длительного облучения». Корабль ему, в целом, нравился: хоть заправлял здесь всем тот самый бело-золотой архимагос, корабль мало напоминал нечто задубевшее и обвешанное шестернями со всех сторон. Амсель выяснил, что владел кораблем некий «вольный торговец» Медичи. Он был явно сказочно богат и вполне мог купить себе полшпиля улья на Некромунде. Треклятая выгребная яма была уже давно позади, и он только сейчас понял, что чувствует себя в разы лучше посреди космического нигде в брюхе огромного железного корыта. Кормили его на убой, техножрецы время от времени утыкивали его всяческими измерительными приборами, затем долго пиликали на своем хрустящем языке и уходили. По вечерам, естественно по корабельным часам, он подолгу разговаривал с архимагосом Амфиклом. Первое время Джер ломал себе язык о его имя. Амфикл дал ему простое и короткое объяснение: когда-то давно он работал на своем «мире-кузнице» с неким Ройденом. Они изучали всякие технологические чудеса и обнаружили некое древнее хранилище, лабораторный комплекс, построенный на удаленном спутнике забытой всеми планеты. Архимагос Ройден возглавил проект изучения образцов археотека какой-то из древних экспедиций человечества. С удивлением было обнаружено, что среди образцов были не только древние технологии людей, но и еще более древние технологии каких-то там «некронтир». В составе группы Ройдена и Амфикла нашелся предатель. После этого «конкурент» архимагосов начал преследовать группу исследователей, уничтожать их и «реквизировать» объекты исследований. Видимо, архимагос Ройден смог ускользнуть на планету, на которой когда-то жила его семья, на Некромунду. А потом последовали бесконечные расспросы о том, кем были его родители, помнит ли Джер что-то о кинжале, знает ли он что-то про своих дальних предков, осталось ли у него какие-то вещи, хранимые в семье. Амсель едва не рассмеялся: он не видел никого из родителей с момента, как ушел с последними наставлениями отец, а мать забрала желтая проказа. Говорили, что отца потом видели на подъемнике из Перехламка. Архимагос сообщил, что Амсель-де принадлежит к какому-то уважаемому роду эксплораторов и ксенаритов. Джер, естественно, ничего не понял, но спорить не стал. Кормили хорошо, ходить никуда особо не запрещали, кинжал оставили. Похоже, жизнь налаживалась. Впрочем, они уже три дня летели в варпе, отчего он плохо спал, а его каюта покрылась всеми видами оберегов и защитных узоров, что были известны всеми подульевикам. Пару раз он обедал с сами Лоренцо ди Медичи, Джеру понравилось, столько он давно не жрал. Через два дня они вывалились из визжащего адского пространства, и тут Джер снова напрягся. На мостике явно царило гнетущее напряжение. Сервиторы и офицеры завалили командующих всеми видами информации. Вольный торговец величественно восседал в своем командном троне, принимая данные на экране, архимагос же стоял посреди мостика с задранной вверх головой и растопыренными во все стороны механодендритами и подключившись к «ноосфере». - Точка Мандевилля пройдена. Состав потерь: «Альварес» не вышел из перехода, «Валенрод» разгерметизировался, восстание экипажа, три грузовых отсека потеряны. - Широкополосные передачи в пределах действия сенсоров отсутствуют. - Зонды направлены. - В пределах 5 астрономических единиц отсутствуют активные сигнатуры кораблей. - Посты доложили о полной боевой готовности. - Передающие имперские станции в пределах видимости отсутствуют. - Передайте капитанам «Турвилля» и «Веллингтона» сформировать авангард, пусть «Валенрод» разбирается с восставшими в арьергарде, - приказал Медичи. Джер напряженно прокомментировал: - Как все напряглись, что случилось-то? Лоренцо с ухмылкой ответил ему: - Путешествия в пустоте сопряжены с опасностью в ста процентах случаев, Джер. Кроме того, у нас есть конкуренты. Взгляд вольного торговца скользнул по фигуре архимагоса, это не осталось незамеченным: - Вопросительно: вы обвиняете меня в вашей жадности, Медичи? - «Ответительно»: я лишь намекаю на то, что в разговоре с нашими преследователями каждый сам за себя, - заметил торговец. - Принято. Вы получите свою награду, как условлено. Затем мы с вами не знакомы. Амселю это напомнило типичный договор между лидерами банд: как только общее дело заканчивается, то все идет по накатанному сценарию. Сначала все настороженно пересматриваются, а затем начинается резня. - Через сутки мы выйдем на орбиту Мю/3-МТ. Наша цель там. Атмосфера, пригодная для дыхания отсутствует. В составе явно выражены: гелий, неон, аргон и водород. Живые виды отсутствуют. Основу мантии составляет реголит и ферро-пиритовые смеси, - отчеканил служка Амфикла. - Хорошо. Готовьте десантную команду, только лучшие пилоты и самая исправная техника. Арх-милитант, мы высадимся с ограниченной командой. Мне не нужна планетарная осада, - подтрунил над седовласым воякой торговец. Амфикл собрал свой мрачный ковен техножрецов и удалился, похоже, готовить свою технику. - Мистер Амсель, - тихонько прош[оппа!]л Медичи, подзывая Джера жестом к себе. - Я вижу, у вас не было особого опыта общения с представителями Империума вне вашей планеты. - Да уже, что верно, то верно, - осторожно ответил бандит. - Видите ли, в Империуме «конкурирующих» организаций еще больше, чем в самом глухом некромундском подулье. И, поверьте, с некоторыми из таких организаций лучше не встречаться никогда, а в идеале, - вообще, не попадать в сферу их внимания. Джер сделал омраченное размышлениями лицо и выдавил из себя: - Ага… Лоренцо отдал еще пару мелких приказаний, и закончил мысль: - Вы мне нравитесь, Джер. Я дам вам один совет, пока бесплатный: не то чтобы архимагос плохой человек или вроде того, но, если начнется заварушка, какой бы она ни была, держитесь от него на расстоянии, которое достаточно, чтобы сохранить вам жизнь. Последняя фраза была произнесена настолько мрачно, что впервые с отъезда с планеты Джер ощутил пробежавший по спине холодок. Высаживаться с космического корабля Амселю не понравилось совсем. Все его естество жителя подулья визжало в панике о том, что отвесные падения никогда не сулят ничего хорошего. Когда ты падаешь в столь мрачном месте, будь готов к тому, что ты можешь сломать хребет и медленно сдохнешь, лежа на каком-нибудь поросшем грибами механизме. Еще можно угодить в гнездо крыс или норы падалюг. Тебя еще в полете погрызут лицееды, или польют напоследок прометием чокнутые Кавдоры. В общем, сплошные перспективы, только не радужные. Корабль завис на высокой орбите над луной и выбросил из своего чрева два десятка суденышек разных габаритов и видов. Здесь были как корабли вольного торговца, так и трижды благословленные машинными маслами шаттлы Амфикла. Джер знал, что на одном из них летит и Ассула, которая, по информации Медичи, получила очень неслабую по меркам Механикус епитимью и сейчас стремилась вернуть доверие своего сюзерена едва ли не в первых рядах экспедиции. Некромундец хищно облизнулся, представляя, остались ли у нее самые интересные женские части органическими или нет. По кора[эх жаль]м прошла общая передача от вольного торговца: - Каких-либо специфических атмосферных явлений на Мю/3-МТ не обнаружено. Есть высокий радиационный фон у точки приземления. Видим дуговые вспышки электрических разрядов и спорадическое зеленое свечение в разных точках на поверхности. Архимагос, что это? На шаттле Механикус явно медлили: - Это выбросы от лабораториума, торговец. Подземные генераторы разряжают излишки в атмосферу, - ответил хрипящий статикой механический голос Амфикла. - Почему свечение зеленое? – не унимался Медичи. На этот раз медлили даже дольше предыдущего. Закованный в расписную серебряную с синим броню торговец едва скрывал раздражение. Он взглянул на Джера и нервно ухмыльнулся. Витиеватые узоры с камнями на его броне постоянно меняли рисунок. Кроме того, Амсель заметил, что на Медичи было практически невозможно прямо смотреть: создавалось впечатление, что вокруг бравого космического волка размещены десятки маленьких призм, преломляющих свет и превращающих человека в некое подобие мозаики. - Архимагос! Вновь появился механический скрежет Амфикла: - Существует вероятность в ноль целых семь стотысячных процента, что были повреждены редукторы одного из реакторов, из-за чего остаточные выбросы выходят на поверхность и в свете звезды дают такой цвет. Выражение лица Медичи можно было помещать в какую-нибудь пикт-передачу как образец недоверия. Торговец выключил передачу и некоторое время цветасто ругался. Джер всего не понял, но пообещал себе запомнить самые сочные выражения, просто так, на всякий случай. Затем передача возобновилась: - Ну да, ну да. Ладно, девочки, подтяните штанишки, застегните их на все заклепки и не звените яйцами! Некромундец на всякий случай снова прошелся по своему новому комбинезону. Ему выдали один из личных запасов Медичи. Джер не сомневался, что его старый костюм из арсеналов дома Ван Саар выдержал бы некоторое время даже сильное излучение, но вот с отсутствием атмосферы ему без шлема или хотя бы полумаски делать было нечего. Шаттлы почти без сопротивления упали на укрытую многовековой пылью и мелкими дроблеными камнями поверхность луны. Небольшое плато явно раньше использовали в качестве посадочной площадки: то тут, то там можно было увидеть черные тюльпаны выжженного пласта риголита – явный след от частой посадки чего-то, у чего есть выхлопные дюзы явно человеческого происхождения. Кто-то из людей Медичи даже приметил пару давно забытых канистр и похороненные под слоем пыли мелкие детали, похоже, часть сервитора. Тем временем, Механикус занимались одним им известными делами. С момента посадки прошло всего пару часов, но вокруг кораблей уже ощетинилась антеннами сплошная стена различных механизмов. Была развернута мобильная станция вокс-связи, скитарии уже воздвигли ряд оборонительных сооружений: от простых заграждений из блоков с ферро-пирритовой смесью с поверхности до стены «Эгид» с орудийными платформами. Вокруг сновали технопровидцы, калькулюс логи, трансмеханики, лексмеханики и жрецы самых разных видов и специальностей. Джер стоял рядом с командным шаттлом Медичи и наблюдал за этим муравейником: - Лоренцо, я, конечно, обычный подульевый сброд, но даже я в состоянии припомнить, что планетарного вторжения не планировалось. -Именно так, Джер. Архимагос игнорирует мои запросы, он забился в свое корыто, как грокс в загоне. Мои «Химеры» и «Саламандры» выгрузились из кораблей двадцать минут назад, через час я должен был начать вывозить добычу из хранилищ, а он здесь Львиные Врата строит. - Далеко отсюда добираться? – спросил некромундец. - Нет, пара километров, непонятно только, что там с этими выбросами. Хорошо хоть я в последний момент приказал закинуть на борт пару транспортеров. Все лучше, чем пешком лезть в радиацию, - осклабился Лоренцо. Вдруг мельтешение Механикус закончилось и все они застыли на своих местах едва ли не в идеальном строю. Из десантного корабля Механикус появился в бело-золотом сиянии Амфикл в сопровождении нескольких высших жрецов и Ассулы. Одни жрецы извергали из вокс-трансляторов бинарные благословения и гимны, другие несли кадила с курящимися благословенными маслами или, по крайней мере, делали вид, что эти масла действительно курились. Амфикл воздел механодендриты и громогласно проскрежетал из всех ретрансляторов: - Благословенные дети Омнисии! Восславим упорядоченное и объединенное! С металлическим лязгом руки всех активных единиц Механикус сомкнулись в знамении шестерни. Магос продолжил: - Омниссия благословил нас знанием и материалами для достижения цели. Там, в пяти километрах отсюда, лежит объект многолетнего труда архимагоса Ройдена и моего труда. Омниссия требует завершения труда, и мы исполним его волю. Вперед, слуги Бога-Машины, исполните священную миссию! Лоренцо Медичи посмотрел на Джера так, будто поприсутствовал на встрече безумных хаосопоклонников: - Ну, неужели, кажется, пора начинать. Держитесь рядом со мной, Джер, и не потеряйте кинжал. - Уж постараюсь, - резко, будто у него хотели что-то отобрать, ответил Джер. – Давайте заключим простенькую сделку. - Сделку? Сделки я люблю. Какую? – спросил Лоренцо, закрывая печати на шлеме и переходя на прямую вокс-связь. - Вытащите меня отсюда живым и хоть немного целым, и получите хорошего бойца и кое-что из арсенала некромундских Ван Сааров. - Звучит недурно за один билет наверх. Минимум десятилетний контракт с моим домом и полное раскрытие всей известной вам информации про технику дома, - деловито предложил Лоренцо. - Жестко, но по рукам! – ухмыльнулся под шлемом Амсель. - Тогда, когда я скажу бежать, ты побежишь так, будто тебя за задницу кусает орк, понял, партнер? Амсель кивнул, люк «Химеры» захлопнулся, будто печать чиновника, скрепляющая недавно заключенную сделку. Машины вольного торговца и гротескные траулеры Механикус выстроились в походную колонну, ощерившись готовыми к бою орудиями. Вперед вырвались двуногие патрульные боевые единицы скитариев. За спиной они оставляли укрепленную посадочную площадку, где все еще сохранялся небольшой контингент. Джер про себя отметил, что личный корабль Лоренцо так и не заглушил двигатели, дюзы уже не пылали сине-белым пламенем, но методично выплевывали всполохи багровых хлопьев дыма. Колонна быстро добралась до невысокого горного кряжа, укрывавшего комплекс Амфикла и Ройдена. Здесь уже были заметны следы присутствия человека: несмотря на всю маскировку, участки ферро-пирита у входа в комплекс были уже почти ровными дорогами, появились и небольшие конструкции с люмо-сферами и антеннами. Лаборатириумы были утоплены глубоко в горный кряж на неизвестную людям Медичи глубину. Амфикл вновь прекратил все обмены информацией и наглухо закрылся в своем командном «Носороге». В «Химере» Медичи раздался вокс-вызов: - Сэр, скитарии усилили аванград. - Простая страховка, мало ли что, - бросил по воксу Медичи. - Втрое, сэр, - прошипел из ретранслятора офицер связи. Медичи переменился в лице: - Всем быть начеку, всем машинам рассре… Слова потонули в скрежете раздираемого металла, рокоте взрывов и криках боли. Никто не заметил, как посреди серых камней раскрылись бойницы и поднялись ракетные комплексы. Силы Амфикла увеличили скорость и проскочили первый сектор огня, накрыло только силы Медичи. Джер вжался в кресло, пытаясь понять, попало ли в них. Лоренцо ревел в вокс: - Амфикл, твою мать за ногу, что происходит? Ты говорил, что система защиты отключена! - Она включена. Но при моем появлении и демонстрации символов власти она должна была полностью подчиниться моему управлению, - внезапно явил себя в передачах Амфикл. - Так какого дьявола у меня подбиты две «Саламандры»? – не унимался Лоренцо. - Я уже занимаюсь этим, - отрезал архимагос и отключил связь. - Трижды злокипучий, обдолбанный машинным маслом ублюдок! – бессильно взревел Медичи, затем продолжил. – Всем машинам рассредоточиться, лавируйте и подавите огневые точки, разрешаю открыть огонь из всего, у чего есть ствол! Командиры охраны вольного торговца только этого и ждали. Пока машины Механикус рвались вперед, осыпая систему защиты комплекса бинарными приказами, мольбами и проклятиями, в эфир разом вышли все служки архимагоса. Войска Медичи произвели невыполнимый вне таких тепличных условий маневр. Пять оставшихся машин синхронно сместились в разные стороны, выстроившись в почти идеальную цепь, на ровном как доска пространстве перед горной цепью. Затем все уже обнаруженные огневые точки накрыло расцветающими огненными тюльпанами от выстрелов. - Медичи! Остановитесь, вы уничтожаете священные боевые механизмы! – вновь вышел на связь архимагос. - Мои люди не столь священны, но убивать их я не дам! - кратко урезонил его Лоренцо. - Машинные духи сопротивляются, но я почти взял их под контроль. Остановите огонь, вы повредите комплекс! Джер вдруг подумал, что, если бы Механикус могли плакать, то их голос звучал бы ровно так, как сейчас звучал голос Амфикла. Возникла параллельная передача: - Огонь прекратился, сэр. - Медичи, хватит! Машины под моим контролем! Лоренцо быстро окинул взглядом гору и отрывисто скомандовал: - Отставить огонь. Адская какофония разрушения прекратилась. Механикус уже вплотную подобрались к гигантским вратам комплекса. Джер только сейчас обратил внимание на то, что зеленоватое сияние вокруг было сильным как никогда. Некромундец вновь проверил все сочленения своего комбинезона, подачу кислорода и горжет. Войска посыпались из машин наружу. Бандит медленно выбрался из командной «Химеры» и осмотрелся. Раненых не было: уничтоженные машины были сокрушены оружием, предназначенным для в разы более крепкого противника, люди внутри попросту испарились. Скитарии и войска торговца уже сформировали круг вокруг спорящего начальства. Медичи был вне себя, Амфикл обещал компенсировать ему все моральные и материальные потери. Джер медленно брел мимо в сторону громадных ворот. Рядом с порталом шевелились, словно крохотные муравьи, техножрецы. Джер понимал, что ничем им помочь не может, но его словно тянуло к этой большой двери. Он чувствовал, как где-то под комбинезоном словно бьется крохотное сердце кинжала. Клинок словно подталкивал некромундца подойти к вратам и быстрее за них проникнуть. Техножрецы продолжали возносить свои молитвы, раскачивали свои кадила все быстрее, жгли все новые, все более экзотические масла. К хору присоединил свой голос Амфикл. Архимагос выглядел нервным, словно утратил что-то и не мог вернуть. К Джеру подошел Медичи: - Конфликт временно улажен, но он будет мне должен очень много. Я выгребу это хранилище под чистую, чтобы он там ни говорил. Если надо, я все его силы разбомблю. - Сильно он вас зацепил, Лоренцо. Успокойтесь, и думайте о своей выгоде. Пусть придурочный архимагос разгребает свое дерьмо сам, - ухмыльнулся Джер. - Узнаю стиль некромундских банд, Джер. Ладно, оставим пока, - Медичи что-то подкрутил на шлеме и перешел почти на шепот, - у Амфикла проблемы. Комплекс сопротивляется его командам, машинные духи подчиняются вяло. В общем, механическая импотенция, хе-хе. По земле вдруг пробежала легкая вибрация, врата комплекса разошлись в стороны, заливая все вокруг мягким зеленым светом и выбрасывая воздух. Люди замерли, наблюдая за техническим чудом, а Амфикл уже направил своих прислужников вперед. - Анализ: воздух пригоден для дыхания, - отрапортовал один из жрецов. Отряды бойцов Медичи вошли в комплекс и сняли шлемы и маски. Группы мгновенно прижались к стенам, перекрывая секторами обстрела все возможные места появления противника. Было видно, что бойцы привыкли к действиям в закрытых пространствах. Скитарии выстроились в плотную стену и двигались в авангарде, закрывая высокопоставленных служителей культа и самого Амфикла. Архимагос вел себя странно: всю дорогу от врат комплекса к центральным хранилищам он подходил то к одному механизму, то к другому, проводил руками и механодендритами по поверхности металла, что-то бормотал или трещал на бинарике. Иногда он застывал, неестественно подергивался, вновь застывал и раздавал очередные указания своим техножрецам. По мере продвижения в глубину комплекса становилось все темнее. Зеленый свет теперь исходил практически от стен, металл которых будто пульсировал. Джер постоянно озирался кругом, не понимая, что происходит. Сердце Когтя билось все чаще, сам клинок метался в разные стороны, едва не пробивая его комбинезон. Наконец, они добрались до первого лабораториума и хранилищ. Медичи произнес одну простую фразу по воксу: - Архимагос Амфикл, во исполнение нашего договора я заявляю права своего дома на все, найденное в этом хранилище и последующих, за исключением последнего. Вы подтверждаете? Джер заметил, что бойцы Медичи медленно изготовились к бою. Скитарии и аколиты Амфикла замерли в таких же позах, обмениваюсь короткими бинарными командами. Послышалось гудение заряжаемых ячеек и энергетических спиралей. - Утвердительно: подтверждаю. Вы можете взять, что найдете в этом хранилище и последующих, но ничего из самих лабораториумах и последнем хранилище, - проскрежетал Архимагос. Амсель практически почувствовал, как атмосфера в хранилище резко разрядилась. Аколиты Амфикла почти синхронно отступили от рядов солдат Медичи и развернулись, чтобы продолжить свой путь в глубины комплекса. Медичи оставил пару человек описывать и упаковывать все, что найдется в хранилищах, для подъема наверх. Та же процедура повторялась раз за разом на пути в глубину. Наконец, вся группа вышла в длинный темный коридор без ответвлений с очень низкими потолками. Изумрудный свет лился из дальней части коридора, едва освещая путь. Вся сцена напоминала Джеру тот самый поворот недалеко от Перехламка, такой же темный, мрачный и освещенный только зеленоватым химическим сиянием грибной поросли. Удивительно, но, идя по коридору, Джер Амсель впервые за долгое время почувствовал себя более-менее комфортно, несмотря на то, что его окружали до зубов вооруженные и недружелюбно настроенные люди. Должно быть, этот фактор в сочетании с теснотой, скошенными стенами и плохим освещением оживлял в памяти родной подулей. Приятно в кои-то веки иметь над головой неподвижную, успокаивающе монолитную крышу. Всякое подобие спокойствия, впрочем, немедленно покинуло его, когда отряд вошел в огромный зал. Дело было вовсе не в высоких сводчатых потолках, и даже не в ярких зеленовато-белых прожекторах, включившихся, как только неведомые приборы в стенах почуяли приближение людей. А в том, что они озарили посреди помещения. На постаменте из цельной плиты, изрезанной какими-то непонятными значками, возвышался саркофаг, слишком массивный, чтобы служить местом упокоения одного-единственного человека. Его черный материал, не то металл, не то камень, как будто поглощал свет, окутывая громадный гроб вечными сумерками. Воздух казался неподвижно застывшим, с трудом лез в легкие. Даже мрачные амбалы, работающие на Медичи, как будто оробели, и только нетерпеливый приказ Ассулы побудил их разойтись по помещению и занять оборонительные позиции. Лоренцо набычился, видно, почувствовав, что Механикус все больше перетягивают управление на себя. А вот Джер почуял не только страх, но и кое-что еще: Коготь настойчиво потянулся в направлении саркофага, как будто хотел поволочь хозяина за собой. Но чутье подсказывало, что сейчас лучше зашкериться куда-нибудь в угол и выжидать. Живую машину, что выступила вперед отряда, нисколько не смутила странная атмосфера этого места. Архимагос Амфикл прошествовал к глыбе тьмы и развел все четыре руки, ну точно священник на проповеди. - Мы подошли к цели, - гулко, как колокол, прогремел его голос. - Но путешествие нельзя назвать завершенным, покуда цель не обретена, а странники не переступили порог родного дома. Не позволяйте слабой плоти внушить вам, будто путь окончен и можно дать ей отдых. Будьте внимательны и осторожны, как никогда, сколько бы времени не занял мой труд. Джер не знал, в чем именно заключается сей труд: для него это выглядело как ряд странных манипуляций, перемежаемых молитвами и неоднократным воздеванием рук. Жрец бродил вокруг саркофага, прикасался то к одной, то к другой его грани, и с его пальцев слетали разряды электричества. К нему присоединились четыре ученика, одетые в такие же белые мантии, только без золота, и начали монотонно петь, выстроившись по углам саркофага. Так или иначе, все это техноколдовство, похоже, возымело результат: по черной массе начали пробегать линии зеленого огня. “К варпу все это”, - подумал Джер, когда Коготь начал не то что шевелиться, а яростно извиваться в его руке. Он уже не казался своим, не наполнял его уверенностью. Такая же чуждая, живая, злобная штуковина, как та, что наверняка покоится в этом гробу. Стиснув зубы, Амсель решил, что надо действовать, пока нож не полоснул его в попытках высвободиться, и выпустил рукоять. Звон клинка о каменный пол слился воедино с треском, наполнившим помещение. Джер поднял глаза от Когтя и увидел, что верх саркофага разрезала широкая кривая полоса изумрудного пламени, словно след от удара силовым мечом. По черной поверхности побежали ряды странных зеленых значков, вроде тех, что на постаменте. Вольный торговец поднял богато изукрашенную пушку. Техножрецы посторонились. Блестящее металлическое лицо Амфикла ничего не выражало, но все еще человеческие черты учеников исказились от страха. Кажется, что-то пошло не по плану. - Стоять на месте! Держать гроб под прицелом! Приказ Медичи предназначался для бойцов, которые, не дрогнув, подняли оружие. Болваны. Бандитский инстинкт не говорил, а прямо-таки орал, что нужно бежать. Джер начал отползать по стене назад, не сводя глаз с саркофага, и оказался прав, как никогда. - Надеюсь, ты понимаешь, что творишь, Амфикл, - с напускным спокойствием проговорил Лоренцо. - Все под контролем. Он пробудился, но символы должны усыпить его снова… Мы должны активировать их одновременно… - бормотал архимагос, тыча то в одну, то другую зеленую закорючку металлическими пальцами. Он и не замечал, что Коготь стремительно, как змея, ползет по полу в направлении саркофага. Зато заметил один из учеников, которому не повезло оказаться на пути клинка. Тот разогнался и впился ему в ногу. Аколит завопил от боли. Наставник сверкнул на него бионическими глазами: - Стой! Синхронность - залог… Поздно. Молодой служитель пошатнулся и упал, его пальцы оторвались от покрытой загадочными символами черной поверхности, и из широкого зеленого разреза вверх ударил столп света. В нем, словно в потоке воды, качалась скорчившаяся, отдаленно человекоподобная фигура из ослепительно блестящего металла. - Нет! Нет! - крик архимагоса походил на грохот мощного артиллерийского орудия. Но его заглушил пронзительный вой пробудившейся твари. Она затряслась в воздухе, развернула длинные конечности, с которых струились ртутные потоки, и открыла глаза - два ужасающих солнца на вытянутом, напоминающем череп лице. Коготь, все еще мокрый от крови, рванулся к пробужденной твари. Клинок слился с ее металлической плотью, а рукоять сгорела во вспышке изумрудного пламени. То же самое произошло и с ближайшим аколитом, на которое чудище обратило взор пылающих глаз. Даже пепла не осталось. Джер спешно отвел взгляд, так что уже не увидел, как Амфикл воздел руки и, взревев какое-то бинарное проклятие, осыпал тварь молниями. Он переглянулся с Лоренцо и увидел в его глазах лихорадочный блеск, который ни с чем нельзя спутать. За ними пришла сама смерть, и даже вольному торговцу, привыкшему смотреть в лицо ужасам космоса, внезапно очень сильно захотелось жить. - Бежим! - гаркнул торговец. Вряд ли кто-то еще услышал этот единственный приказ, который Джер Амсель всегда был готов выполнять. Чудовище выло, заглушая и перебивая все звуки. Разряды, созданные архимагосом, только сильнее разожгли его нечеловеческую ярость. Оно взмахнуло рукой с длинными пальцами-косами, которые прошли сквозь стальное тело Амфикла, как проходил сквозь живую плоть Коготь. Куски и детали с лязгом разлетелись по сторонам, а гулкий крик прозвучал одиноким ударом погр[лобзал]ьного колокола. Это стало последней каплей. Джер мчался прочь, не разбирая дороги. Хваленые бойцы Медичи бежали следом, не отставал и сам торговец. На полпути к выходу их обогнала Ассула, но Амсель припустил еще сильнее и вскоре несся впереди всех и каждого. Те же, кому не хватило ума поступить по-бандитски, оглашали своды хранилища предсмертными воплями. Металлическая тварь рвала и потрошила их, сжигала заживо, размазывала о стены вместе с доспехами и оружием. Против этакого врага и босяк из подулья, и лучший наемник шпиля оказались бы одинаково беспомощны. Они выбрались на свободу, но до спасения было еще далеко: сама земля под ногами уже дрожала и трескалась. Сооружения Механикус крошились, как нагромождения щебенки. Челнок, на котором они спустились на поверхность луны, казался далеким, как горизонт. К тому времени, как ноги донесли Джера к заветной аппарели, из разломов в породе начали бить лучи изумрудного света, а сам челнок пьяно покосился, грозя провалиться в тартарары. Тяжело дыша, Амсель влез внутрь и затравленно осмотрелся. Лоренцо, Ассула и еще несколько самых расторопных ребят ворвались в челнок вскоре после него. - Закрыть! - полузадохшимся голосом прорычал торговец, едва содрал с себя сине-серебряный шлем. Женщина ударила кулаком по кнопке, люк захлопнулся, отрезав еще десяток человек снаружи. По створкам загрохотали кулаки, но двигатель уже включился и разогнал неосторожных реактивным выхлопом. Медичи не собирался спасать кого-то помимо собственной шкуры, и Джеру просто повезло добраться до челнока в числе первых. Никто не пенял ему на это, все просто пытались отдышаться, привалившись к стенам, или блевали от перегрузок. Челнок взлетал на максимально возможной скорости, оставляя за собой луну, которая дрожала и корчилась, словно в предсмертных муках. Скитарии и техножрецы все еще пытались поднять в атмосферу оставшиеся шаттлы, когда поток зеленого света вырвался из-за стен хранилища, неся к ним металлическое воплощение смерти. Машины гибли в его когтях, как крысы в западне. Наконец, это проклятое место, превратившееся в бойню, осталось далеко позади. Челнок ввалился в ангар кора[эх жаль], так и стоявшего на орбите, и Джер успел только мельком увидеть спутник планеты. По поверхности бегали языки адского пламени, пожирающие камень, но он не сомневался, что металлическая тварь все еще рыщет среди развалин, преследуя тех, кто мог каким-то чудом выжить. Оставалось надеяться, что по космосу летать она не умеет. Ассула, его мучительница и ненавистница, стояла рядом на палубе кора[эх жаль]. Амсель почувствовал на себе ее взгляд, обжигающий не хуже, чем у того чудища. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, да так и застыла, когда ангар - и весь остальной корабль - неожиданно наполнился трубным голосом, вещающим из всех динамиков одновременно. - С вами говорит “Царь Гиксос”, линейный корабль святейшего Ордо Ксенос. Вы окружены. На орбите флот Караула Смерти. Повторяю, вы окружены. Именем Имперской Инквизиции, немедленно выйдите на связь. Джер Амсель с интересом изучал лицо женщины, пока она не рухнула на палубу, потеряв сознание. Лоренцо Медичи помолчал и разразился потоком сквернословия, который бывший бандит даже не заметил. В его голове не осталось никаких мыслей, кроме воспоминания о том проклятом первом дне, когда все началось с обычного задания по поиску археотеха, и одной-единственной фразы: "Твою-то мать, вот тебе и плевое дело".

Рассказы: "Команда № 1" Название: Пламя Тема: Воинские культы. Участники конкурса пишут рассказы не об обычных армиях, а о персонажах, которые посвятили собственные жизни войне, об обычаях, традициях, мировоззрении и путях, что привели персонажей в культ. Вселенная Wh40k; Сеттинг: Wh40k Жанр: боевик/драма Возрастные ограничения: 18 + Аннотация: Оремус Кор, ветеран сил планетарной обороны планеты Скутум, возвращается в родной улей после ухода со службы. Оремус пережил многое, но не смог вытерпеть то, во что превратился город за время его отсутствия. Пришло время принести очищающее пламя пустошей Скутума в его столицу. 1 – С чем можно сравнить величие и силу Повелителя Человечества? Я скажу вам – с пламенем: ярким неугасимым, сулящим свет и защиту в тёмные времена. Разумеется, несчастные слепцы, облаченные мирской властью, могут не согласиться, но... даже их души тянутся к влекущему теплу этого пламени! Они могут спастись, если раскаются и встанут на путь служения! Потому сегодня здесь собрались не только те, кто уже открыл истину, но и желающие очиститься от греховного прошлого. Давайте посмотрим на них и вспомним! Вспомним, как каждый из нас приходил сюда наивным и слепым, чтобы переродиться для новой жизни. Не бойтесь, ибо вы обретете больше, чем просто братьев и сестер в служении! Вы обретете цель! Поймёте, зачем вы появились в этом грешном мире! Высокий человек в драной тёмной накидке, не скрывающей толком бронежилет, раскинул руки, словно желая заключить в объятия всех присутствующих. – Помните, что если Пресветлый Император – пламя, то большинство Его подданных есть не что иное, как тлеющие угли. Искра веры живёт внутри, и если раздуть её как следует, то появится настоящий огонь! И как только множество пылающих душ сольётся воедино, то никакие безбожники не смогут помешать Очищению! Подойдите, раздуйте угли веры в своих сердцах и переродитесь Его воинами! Покажите, что в вас нет места страху! Сотни лет назад этот собор выглядел совсем по-другому, ещё не скрывшись под нагромождениями жилых и фабричных блоков, опутанных сетью транспортных коридоров. Уделом колосса из камн[ой!]она должно было стать забвение, но нашлись те, кто поселились внутри, поддерживая дремлющую святость этого места. В этот день множество химических светильников породили танцующие под высоким готическим сводом тени. Собравшиеся люди тянулись к огромной круглой чаше у подножия статуи Бога-Императора, где был разожжён костер. Ближе к алтарю на полу и стенах не осталось места, свободного от стилизованных изображений имперского орла. Подвешенные светильники колыхались от едва уловимых вибраций, спускающихся с верхних уровней, где в этот самый момент миллионы ног возбужденно топтались под сладкоголосую отраву смутьяна и лжепророка. Того, кого им предстояло остановить, пока изнеженная власть бездействовала в роскошных дворцах. Люди потянулись к проповеднику, склоняя головы и демонстрируя сложенные орлом ладони в знак смирения. Несколько послушников несли вокруг выстроившихся в шеренгу инициантов грубовато сделанные курильницы, окутывая дымным саваном и отсекая прибывших от груза прошлого, в то время как другие со специальными лопатами высыпали из чаши малиновые угли, создавая дорожку, по которой нужно было пройти к алтарю. Проповедник окинул паству тяжёлым взглядом, словно на его плечах лежала ноша, непосильная для простого человека, а затем медленно двинулся к началу очереди, рассекая клубы горьковатого благовонного дыма. Свечи дрожали, пламя рвалось ввысь, люди, стоящие почти вплотную к рассыпанным углям, обливались потом, но ни один из них не дрогнул и не попятился назад. Тот, кого и здесь, и наверху знали под именем Оремус Кор, первым ступил на раскаленные угли босыми ногами и протянул руку тощей и рано состарившейся от фабричных будней женщине, предлагая ей взойти к алтарю. В тот момент, когда она ухватилась за протянутую ладонь узловатыми пальцами, где-то в переплетении теней многоголосый хор затянул псалом. “Хвала Повелителю Человечества, незримому заступнику и покровителю, что пребывает на далекой Терре в безмолвном и бесконечном бдении”. Лицо женщины застыло морщинистой маской, по которой стекал перемешанный со слезами пот, но она не издала ни звука. И проповедник молчал, несмотря на то, что обкусанные ногти погрузились в его кожу до крови. Вместе они прошли до конца. До самого алтаря, где очищенная решительно сбросила с себя робу из грубой ткани, отправив её в чашу с огнем, а затем опустилась на колени перед Повелителем Человечества. Осенив аквилой подставленный лоб, Оремус отправился к следующему. Восхищенные робкие взгляды, прячущиеся в дыму и под капюшонами, провожали каждый шаг духовного наставника, пока он выступал проводником заблудших душ. Сорок семь человек прошли по тлеющим углям. И каждого проповедник крепко держал за руку. Рабочие, бандиты, бездомные, мусорщики, домохозяйки, вигилы… Они оставляли позади всё, даже собственные личности. Склоняли головы, избавляясь от последних сомнений вместе с волосами и нехитрыми украшениями. Лишь немногочисленные имплантаты избежали участи отправиться в огонь вместе с прошлым. Коленопреклонённые люди принимали новое облачение и оружие, а вместе с тем и долг по защите родного мира от скверны. Когда хор вместо хвалебного псалма затянул клятву верности, то к ней присоединились все до единого и, казалось, сам собор на мгновение ожил и вздохнул полной грудью, пока мечущиеся тени придавали статуе Бога-Императора суровый и непреклонный вид. 2 До момента, когда культ Очищающего Пламени достиг предельного могущества, оставалось два года. Оремус Кор поправил позолоченный плюмаж, что венчал шлем с маской-противогазом. Это украшение центурионов – внешне замечательное, как ни смотри, но имело один весомый недостаток: иногда гребень перевешивал и стягивал за собой маску, перекрывая обзор. Перед глазами вновь возникли пустоши – безбрежный океан серого песка со стенами мусорных ураганов на горизонте. "Вовремя мы закончили", – подумал Оремус. Погодные явления Скутума, нередко сопровождаемые сухими грозами или выбросами Варпа, губительны даже для воинов Легионов Самообороны. Пять лет назад центурия Оремуса сопровождала исследовательскую экспедицию на руины одного из древних городов, чьё имя уже затерялось на страницах истории. И больше всего бед тогда принесли не обитатели развалин, которые уже почти потеряли человеческий вид, а именно ураганы. Смерч подхватил двухсоттонный "Горгон", набитый реликвиями эпохи, что предшествовала катастрофе "Савана", словно перышко, поднял над землёй, и… бронетранспортёр просто исчез в зеленоватой дымке и разрядах молний, как будто его и не было никогда. Приходилось мириться с тем, что порой планета отнимает у её обитателей слишком многое. Но на этот раз легионерам повезло с ураганами. В их жизни наступила светлая полоса, после того ужаса, которому они стали свидетелями пару дней назад. Оремус служил в армии несколько десятилетий, но воспоминания о последнем задании перед выходом на пенсию заставляло дрожать даже прожжённого ветерана. – Привал! – объявил центурион, а связист из кавалерийской турмы передал команду остальным легионерам. Оремус выбрал для стоянки холм с крутым обрывом с южной стороны. Конечно, механизированная центурия за сутки марша лёгко справлялась с расстоянием в триста миль и могла добраться до родного улья за пару дней, но сейчас была обременена колонной пленных. Пеших пленных. За свою жизнь Оремус совершил множество ужасных поступков, но он ещё никогда не убивал женщин и детей. По крайней мере, тех, которые не набрасывались на центуриона с оружием. И он не собирался изменять правилу. "Не бери грех на душу. Передай людей корпоративным падальщикам и, может быть, даже заработаешь сраную премию. А потом забудь всё, что видел", – так говорил Оремусу один голос. "Убей их. Прикажи водителю замыкающего "Горгона" переехать всю колонну на марше. Эти люди не достойны жить! Они… они даже не люди! После случившегося…” – звучал другой. Оремус выбрал первое. Вновь задрожал от воспоминаний. – Центурион, с вами всё в порядке? – спросил связист. "Возьми себя в руки!" – кричал второй голос. Он приходил на помощь всегда, в отличие от трусливого трезвого рассудка. – Да, Гаюс. Всё хорошо, – кивнул Оремус. – Разворачивайте лагерь. Технику поставьте по периметру, фронтом в пустошь. Пусть гастаты подготовят одиночные окопы для принципов рядом с "Горгонами". Пленных в центр, раздайте пайку, как для проштрафившихся. Постоянно следите за этими… людьми. Центурион "пришпорил" скакуна и двинулся на холм, чтобы осмотреть, как лучше возвести временные укрепления. Он спрыгнул из седла, и двуногий металлический механизм тут же сложился в небольшую стационарную турель с автоматическим орудием модели "Пилум". Следующие часы наполнились обыкновенной для любого легионера работой, которую ознаменовало возведение настоящей крепости посреди мёртвой пустыни. "Горгоны" – сухопутные корабли Легионов Самообороны – направили орудия навстречу врагу. Со стороны они выглядели горами, и многие волны техномадов уже разбились об их подножия в сотнях сражений. Подкреплённые расчётами тяжёловооружённых принципов, эти стальные башни могли померяться силами даже с самодельными танками варваров, хотя и не предназначались для таких боёв. Кавалеристы разбили палатки рядом со своими стальными конями, и были готовы к контратаке в любой миг, а молодые гастаты растянулись цепочкой, охраняя лагерь со всех сторон. Оремус впервые за два дня готовился ко сну, но картины произошедших событий и мысли, связанные с ними, никак не покидали голову. Он выбрался из спального мешка и подошёл к снаряжению. Снял с пояса флягу с амасеком и осушил её. Но сон всё равно не мог перебороть образы замученных до смерти людей, чьи тела осквернили самыми подлыми способами. Оремус видел многое за годы службы. Даже побывал в плену у людоедов и наблюдал, как убивают и пожирают товарищей. Но с настолько чистой и первобытной жестокостью столкнулся впервые. Наконец он отбросил попытки отдохнуть и стал собираться. Решил выйти, осмотреть лагерь. Он натянул облегающий комбинезон, сапоги. Потом облачился в пластинчатый доспех, подвязал перчатки с кольчужным плетением. Опоясался балтеусом с патронташем на пояснице. Наконец пристегнул алый плащ, надел шлем, забрал оружие и вышел в холод скутумской ночи, под свет звёзд, которые снова появились на небесах, не укутанных "Саваном". Оремус ещё не привык к необычайной красоте этих холодных драгоценных камней, сияющих на немыслимых расстояниях от планеты. Находил былые переливы Имматериума более завораживающими. "Существует ли ещё Империум?" – подумал центурион и тут же одёрнул себя за еретические мысли. – "Конечно! Не может быть иначе! Нет такой угрозы, что покончила бы с величайшим государством за жалкую тысячу лет!" Внезапный шум отвлёк внимание центуриона – сдавленный вскрик со стороны лагеря военнопленных. Оремус пошёл ближе как можно тише, чтобы скрип сапог не выдал движений. "Какой-то гастат истосковался по фустуарии", – подумал центурион, ожидая увидеть легионера, который насиловал бы женщину техномадов. Однако открылась картина иная, куда более пугающая. У шестов больше не было прикованных. Пленники крались через лагерь, а дозорные лежали в лужах собственной крови. Недолго думая, центурион выхватил револьвер модели "Пугио" и выстрелил в воздух. – Semper fidelis! – выкрикнул он, созывая оставшихся легионеров на бой, когда рядом с ним замерцал воздух. Оремус отклонился в последний миг, и вражий клинок разрубил не горло, а только шланг противогаза. Рядом возник высокий и крепкий техномад, облачённый в реликвию – в костюм-хамелеон, который позволял сливаться с местностью. Варвар и из второго наруча выпустил парные лезвия, отсвечивающие зловещим изумрудным мерцанием. Обрушился на центуриона как смерч. Оремус даже выстрелить не успел, когда револьвер развалился на отдельные детали, отсеченные так легко, как головы гильотиной. Центурион не растерялся. Отбросил ненужные обломки и сам напал на врага, так как нападение – лучшая защита. Перехватил руку техномада и перебросил его через спину. Попытался завершить движение и выломать сустав, но не успел. Едва уклонился, когда когти второго наруча пробили линзы шлема. Оремус отшатнулся, но разорвал дистанцию. Его рука легла на верный гладий, что висел на одном из ремней балтеуса. Техномад тем временем подтянул колени к груди, оттолкнулся руками и изящно встал на ноги, приготовившись к продолжению схватки. Но оно наступило не так, как он на то рассчитывал. Пламя прометия окутало варвара с головы до ног. Драгоценный материал, который представлял собой чёрную сетку на серебристом фоне, сплавился с кожей в одно целое, испарился через мгновение и дал языкам пламени вкусить плоть. Ветеран-триарий, один из телохранителей Оремуса, не оставил техномаду ни единого шанса. Тот пытался подползти к ненавистным захватчикам, кричал в агонии, цеплялся, буквально грыз землю с невероятной целеустремлённостью, но не справился с очищающим пламенем. Тем временем пленных уже окружала стена щитов, в которой только опытный глаз мог заметить тончайшие проёмы. Женщины и дети не ревели от столь желанной, но ускользнувшей свободы. Они молча и угрюмо смотрели на своих тюремщиков. – Умрите, твари, – выкрикнула одна воительница. Вооруженные трофейными пистолетами-пулемётами модели "Гаста", пленники не выдержали напряжения и нажали на спусковые крючки. Пули только оцарапали поверхность легионерских скутумов, а ответный залп разорвал в клочья всех в толпе. Оремус ещё раз поглядел на дымящиеся останки у ног. По спине пробежали мурашки. "А сможешь ли ты… сможешь ли броситься на смерть вот так, как он?" – спросил гневный голос. – "Один. Без центурии. Без надежды. Без страха. Хватит ли у тебя духа защищать то, что любишь?" 3 Оремус Кор не узнал родной город, хотя улей Тиррена и раньше никто из жителей дна не считал райскими кущами. В бедных районах постоянно властвовал мор, пока знать наслаждалась беззаботной жизнью в точёных башнях верхних уровней. Среди обездоленных детей трущоб процветала проституция, в то время как в сети и по головидению показывали сладкую жизнь богемы. Пожаром пылали непрекращающиеся войны между бандами. Они не интересовали ни арбитров, ни вигилов, которые занимались только охраной респектабельных мест от "зверья". Люди на дне жили бесцельно, и только в смерти [ну уж нет]одили своё истинное предназначение. Становились одним из ингредиентов для приготовления пищевых брикетов в древних чанах органического синтеза. С помощью этой технологии корпорация "Soylent" оставалась самой могущественной монополией на планете Скутум. Именно от такой жизни Оремус и убежал когда-то в Легионы Самообороны. Забыл всё, даже имя, данное при рождении. В его душе сохранился лишь огонь пожара, в котором он однажды чуть было не сгорел, если бы не воля Бога-Императора. В Легионе он получил бесценный опыт и шеврон, вытатуированный на правом плече. Отметка представляла собой рисунок имперского двуглавого орла, который взлетал со щита, отмеченного подписью "semper fidelis". За время службы Оремус успел множество раз схлестнуться с варварами из пустошей, поучаствовать в секретных операциях на территориях других ульев, сопровождать экспедиции в мёртвые города. Его с почестями проводили со службы на пенсию. Оремус вернулся в Тиррену. И не узнал родной город. "Раньше здесь было болото, над которым висит зловонное облако, а воде можно наткнуться на окоченевших утопленников", – подумал Оремус, окинув взглядом окрестности. – "Теперь это варпова преисподняя". Улицы больше не убирали. Из подворотен доносились стоны. В мусорных баках разлагались мертвецы или их отдельные части, которые натолкали в пакеты так туго, что скрюченные пальцы рвали полиэтилен. Весь этот ужас освещали только редкие неоновые огни злачных заведений городского дна и сияние "звёзд" верхних уровней: прожекторов, объёмных вывесок и "летающей рекламы", которая представляла собой дирижабли с голопроекторами. Крысы в полутьме городского дна чувствовали себя как дома и сновали между брошенными на проезжей части неисправными автомобилями. Злобными стаями они бросались на трупы, а иногда даже на одиноких прохожих. Оремус с ненавистью раздавил одного такого падальщика, который отвлёкся от всего, увлечённо перегрызая пальцы отсечённой кисти. В то же время где-то высоко-высоко даже не догадывались о существовании таких понятий, как "грызун-вредитель" или "двигатель внутреннего сгорания". Жители верхних уровней Тиррены перемещались между шпилями в вагонах монорельсовых поездов или на личных гравициклах. Никакого рёва допотопных моторов, только свист рассекаемого воздуха. Рядом с Оремусом, объезжая препятствия в виде брошенных машин и гор мусора, проехал грузовик с надписью "Soylent" и обдал водой из лужи сияющую пурпуром вывеску ломбарда – настоящей крепости по меркам расположенных поблизости развалин. Охранники не стали стрелять вслед, потому что боялись оказаться в синт-баках раньше времени. "Ещё одни падальщики…" – подумал Оремус, глядя на машину. – "Пожалуй, даже хуже крыс". Грузовик остановился, и наружу вышли крепкие люди в зелёных костюмах химической защиты. Они стали рыться в мусорных баках и вытаскивать трупы, чтобы потом переложить останки в мешки. Именно эти сотрудники корпорации "Soylent" потом привозили на дно гуманитарную помощь, чтобы подкармливать стадо, которое рано или поздно отправится на убой. Стоило Оремусу пройти чуть дальше по улице, как его окликнули: – Эй, солдатик! Легионер увидел тощую девчушку, совсем подростка, лет пятнадцати. Она была одета в кожаную куртку, сапоги, рваные колготки и чёрные трусики. – Я такая проказница, – девушка лукаво подмигнула Оремусу и дотронулась до едва прикрытой тканью промежности, – Накажи меня. Всего один денарий! Легионер покачал головой. За что его и одарили криком: – Ну и проваливай, плешивый -! Чтоб у тебя всегда на полшестого был! У Оремуса на самом деле была плешь. Но только глаза и причёска выдавали возраст. Глядя на высокого поджарого мужчину в армейской форме, никто бы не догадался, что для него начинался уже седьмой десяток. Оремус добрался, наконец, до места, где когда-то жил. Увидел развалины жилого блока и остановился как вкопанный. Среди руин то и дело попадались шатры новых жильцов или очертания мародёров, которые рыскали в поисках чего-нибудь уцелевшего. Рядом вздымалась громада оружейного завода, где некогда трудился отец Оремуса. Фабрика глядела на улей сгнившими глазами окон, покрытыми сажей. Завод сначала закрыли на реконструкцию, а потом просто забросили. "Сначала ночлежка, теперь старый дом. У меня больше нет корней. Стоит ли оставаться здесь?" Пошёл дождь. Нет, это не туча пробилась через иглы шпилей. Прорвало трубу водоснабжения где-то выше. Но Оремус даже не обратил внимания на случившееся. В душе легионера трусливое умиротворённое бездействие боролось с полыхающим гневом. "Забудь всё. Попытай счастье в цивилизации. Накоплений и пенсии тебе хватит, чтобы протянуть пару лет. За это время наверняка устроишься инструктором в охрану или в вигилы. Чем ты хуже других?" – так говорил один голос. "Сожги! Пусть из пламени пожара возродится новый город. Именно тот, в котором ты хотел бы жить. Ты сможешь! Справишься… если истинно веруешь", – вещал другой. Оремус смахнул капли воды с головы, куртки и пошёл прочь. Нет, он не сдался. Впервые в жизни он выбрал второе, предложение не разума, а души. Легионер искал с кого начать перерождение Тиррены. С кого начать пожар. Он шёл словно по наитию. Сам Император вёл его за руку. Чем ближе к цели, тем сильнее Оремус чувствовал тепло. Чувствовал дым пожара, что рвал лёгкие, но также наполнял их благовониями. Ощущал прикосновения лепестков алого цветка, которые обжигали, но очищали. Легионер дрожал, чувствуя присутствие Бога-Императора. Он перелез через забор, который ограждал территорию завода. Колючую проволоку уже давно растащили, поэтому выполнить такой манёвр не составило труда. Ещё пришлось обходить дозорных, которые скрывались в тенях, но они оказались не ровней бывшему легионеру. Опасение вызывало только количество крепких молодых людей. Оремус вошёл в цеха и увидел пару грузовиков в центре, среди захламлённых участков, где ещё сохранилось громоздкое оборудование, которое не отправилось на новое место работы или в печь для переплавки. Из первого грузовика вышли угрюмые работяги, каждый из которых был одарён или наказан дешёвой аугметикой. Их машина походила на смертельно больного человека – исхудавшего и окруженного устройствами, поддерживающими жизнь. Представляла собой нагромождения разнообразных причудливых аппаратов, среди которых Оремус опытным взглядом опознал несколько мощных излучателей. Напротив киборгов стояли громилы в кричащих нарядах и с разноцветными ирокезами на головах. Грузовик под стать: дополнительные листы брони и многочисленные украшения – от человеческих черепов до безвкусной бижутерии. "Ирокезы" осматривали содержимое ящиков, которые выгрузили киборги. Один из громил с алыми волосами выхватил автоматическое ружьё, явно кустарного производства, зарядил и навёл на торговцев. Потом усмехнулся, вскидывая ствол. – Не ссыте! Мы даже заплатим за это дерьмо! Один из товарищей "красного ирокеза" передал предводителю киборгов – бородатому старику с правой стальной рукой-тисками и искусственным глазом – бумажный свёрток, перехваченный резинкой. Тот принял деньги, развернул и принялся считать, смачивая пальцы слюной время от времени. – Тут в два раза меньше, чем договаривались! – прозвучал синтезированный режущий голос. Казалось, что глазной имплантат при этом даже загорелся ярче. – Ребята, грузите обратно! – приказал предводитель киборгов. – Э-э-э! – "красный ирокез" вновь навёл оружие на торговцев. – Не так быстро. Сделка честная. – За дурака меня держишь?! – прорычал бородатый. Он не остался в обиде и повернул револьвер в кобуре на поясе, чтобы выстрелить в любой миг. – Да, – ухмыльнулся "красный ирокез", – за дурака, который не умеет считать. Половина – деньги, – уже мрачнее добавил он. – Половина – плата за "крышу". Громила указал кивком вверх. Киборги вмиг стали ещё угрюмее, так как через провалы и отверстия в крыше за сделкой следила, по меньшей мере, дюжина стрелков. Ещё столько же перекрыли выходы с завода. "Красный ирокез" продолжил: – Ваша "крыша" не протечёт. Бойцов много. Но им надо что-то кушать. Бородатый помолчал немного, потом кивнул отрывисто. – Так-то лучше. Уходим, братва, – проговорил "красный ирокез" по рации, которую достал из малинового пиджака, изорванного и явно не по размеру. Громилы погрузили ящики и уехали. Только после того, как последняя тень с дурацкой причёской скрылась из виду, Оремус вышел из укрытия. – Ты ещё кто такой?! – воскликнул бородатый. – Оремус Кор, – представился незнакомец. Он не был вооружён, но киборги напряглись и вскинули оружие. Каждый почувствовал тревогу, глядя на пожилого человека, который совершенно их не боялся. – Шёл бы ты отсюда, – пригрозил бородатый. – Ни времени, ни желания общаться с безумцами нет. – Я не безумец. – В одиночку тут только такие и ходят. – Мне просто нужно кое-что, – Оремус посмотрел в глаза каждому киборгу, оценивая их. – Что же? – спросил бородатый и сплюнул под ноги незнакомцу. – Оружие… – Оремус не успел закончить. Бородатый ударил его рукой-тисками и бросил на землю. – Оружие ему! На! Получи! – бородатый прибавил к словам несколько пинков. – Всё уже отобрали, ублюдки! Нам теперь впроголодь работать! Бородатый закончил и, тяжело дыша, повернулся к своим. – Сервиус, где твой револьвер? – спросил один из киборгов. Бородатый потянулся к кобуре, а потом резко повернулся. Оружие перекочевало в руки Оремуса, который уже направил ствол в лицо предводителя и взвёл курок. Легионер словно и не обратил внимания на раны. Кровь текла из носа и рта, складывая образ ожившего мертвеца из фильмов ужасов. Оремус сказал: – Теперь у меня есть оружие. Осталась… вера. Ваша вера. Цена куда выше предложения тех громил, но она того стоит. Решайте: или пойдёте со мной и измените свою жизнь, или нажмёте на спусковые крючки и останетесь рабами до смерти. Казалось, весь мир застыл в это мгновение. Киборги даже дышать боялись. Их руки дрожали, потому что незнакомец не ведал страха. Оремус стал им. Киборги пятились, спотыкаясь о разбросанный тут и там строительный мусор. Бородатый медленно поднял руки вверх, в его распахнутых от ужаса глазах отражались языки пламени. Первый киборг бросил оружие, развернулся и побежал. Остальные, подвывая от страха, бросились следом, забыв и про свой транспорт, и про босса. – Стойте, *****, не бросайте меня! - бородатый пытался уследить слезящимися глазами и за стволом револьвера, направленного ему в лоб, и за струсившими подчиненными. Наконец, не выдержал и он. Хлюпая носом и вжимая голову в плечи, Сервиус бросился наутек. Оремус опустил револьвер. Со смесью разочарования и недоумения проводил взглядом убегающих. Неожиданно он почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Оремус обернулся и увидел перед собой мнущегося с ноги на ногу чумазого подростка. Парень лет четырнадцати, невероятно тощий, одетый в какое-то тряпье, глядел на Оремуса снизу вверх, и слёзы восторга чертили неровные дорожки на грязных щеках. – Я хочу пойти с тобой! Я не хочу быть рабом! - паренек грохнулся на колени и неумело осенил себя аквилой. Оремус окинул парня скептическим взглядом, но тут же укорил себя. "Ярко пылающий огонь души много важнее физической силы", – так когда-то говорили в легио[ну уж нет]. "Непроглядную тьму улья Тиррена могут осветить лишь солнца сердец его жителей, таких как этот подросток", – подумал легионер. – Встань, брат. Я – Оремус Кор, – легионер поднял парня на ноги и положил ладони ему на плечи. – А как тебя зовут? – Мама назвала меня Андреасом… – подросток смутился. – Готов ли ты отринуть прежнюю жизнь и нести огонь Бога-Императора, Андреас? – Да! Готов! – Славно. Подбери брошенное оружие и сложи в машину, – Оремус махнул в сторону брошенного транспорта аугов. – Сперва мы принесем наш огонь тем, кто давно позабыл, как он выглядит. – Кому это? – Падальщикам из “Soylent”. – Но ведь их так много! А нас двое… – Малая искра порождает пламя, испепеляющее города, Андреас! - Оремус заглянул в кабину грузовичка, проверил зажигание и топливо. "Порядок. И топлива с лихвой". – И, уверен, ярких сердец, подобных твоему, в этом городе еще немало. Спустя десять минут грузовичок уже мчался по разбитым дорогам, рыча старым, но мощным двигателем. Андреас сидел на пассажирском сиденье, легионер поручил ему проверить и, если надо, перезарядить оружие. Сам Оремус крутил баранку, напряженно вглядываясь в неоновую дымку мрачных улиц. Он знал, что отделения “Soylent” хорошо охраняются на случай голодных бунтов, но беспокойства не чувствовал – легионер был уверен и в своих навыках, и в своей правоте, и в святом покровительстве Бога-Императора. Немалый вес его уверенности прибавляла громоздкая установка самодельного излучателя в кузове. Многоствольный монстр напоминал смесь мультилазера и главного калибра “Палача”. Из-за поворота показалась проходная транзитного пункта корпорации. В тусклом свете одинокого фонаря Оремус разглядел фигуру постового у шлагбаума. Будка охраны была погружена во тьму, но легионер предположил, что там кто-то тоже должен быть. – Стой! – постовой вскинул руку в упреждающем жесте. Оремус лишь вдавил педаль газа сильнее. Охранник заметался, пытаясь одновременно стянуть с плеча стаббер и убраться с пути несущейся машины, но не преуспел ни в том, ни в другом – многотонная махина смела его и выбросила изломанной куклой на обочину. Крутанув руль вправо, Оремус снес и будку охраны, разметав ее словно карточный домик. Сработала сигнализация. Со стороны рефрижераторов послышались встревоженные крики. – Давай за руль, Андреас! – Оремус полез в грузовой отсек, проклиная узкий проём между сидений. – По сигналу дави на газ и постарайся не врезаться никуда! Крики сменились отрывистыми командами и слаженным топотом десятка сапог. Орудие слушалось неохотно, поворачивалось со скрипом. Из-за громады склада показались первые вооруженные фигуры в зелёных комбинезо[ну уж нет]. – Боже-Император, даруй мне милость нести Твой гнев, преврати это орудие в пламенеющий меч ярости Твоей, – пробормотал Оремус и вжал гашетку. Неизвестно, откуда киборги достали такое мощное оружие. Думая об этом позже, Оремус пришел к выводу, что сам Император направлял руку безвестного оружейника банды. Сейчас же легионер щурил почти ослепшие от ярчайших вспышек глаза, обрушивая на боевиков “Soylent” ярость тысячи солнц. Взвод охраны перестал существовать за считанные мгновения – от испепеляющих лучей не было ни укрытия, ни спасения. Оремус перевел надсадно скрипнувшее орудие на ближайшее здание. Занялся пожар. В мерное гудение механизмов начали вкрадываться посторонние звуки: щелчки, потрескивания. Вращающиеся стволы раскалились добела. Мощный разряд электричества отбросил Оремуса от установки и оглушил, водопад оранжевых искр обрушился на брезентовые борта грузовика, наполняя кузов дымом. Блок стволов треснул, и оттуда вырвалось пламя. – Оремус, очнись! Оремус! – легионер чувствовал удары по щекам, но никак не мог разлепить веки. – Горим! Кашляя и задыхаясь от дыма, они выбрались из пылающего грузовика. Открыв, наконец, глаза, Оремус сквозь скачущие перед взором лиловые пятна разглядел толпу людей, безмолвно глядящую на него. – Что мы теперь будем есть? – спросила невысокая женщина с изможденным лицом, стоявшая ближе всех. В ее голосе не слышалось злости или обвинения, только усталость. – Завтра должны были выдать пайки. Со всех сторон стали раздаваться восклицания, и восклицания эти уже содержали в себе и злобу, и укор. Не обращая внимания на боль от прикосновения к раскаленному металлу и пышущее жаром пламя в кузове, Оремус забрался на капот столь славно послужившего ему грузовика. – Вы спрашиваете меня, что вы будете есть завтра? У меня нет ответа! – пламя за спиной то вздымалось, то опадало, словно диковинные крылья. – Нет ответа для людей, мнящих себя стадом! Пожирающих себе подобных! Идущих на убой! Влачащих жалкое существование на грязных улицах, в то время как лжецы, воры и выродки купаются в роскоши в шпилях! – Оремус указал наверх. – Но у меня есть ответ для тех, кто не сдался! Для тех, кто хочет перемен, и чьи сердца наполнены любовью и огнём Бога-Императора! Меня зовут Оремус Кор, и меня питает пламя веры, как должно питать и вас! Пламя веры, которое должно взметнуться выше шпилей этого оставленного Богом улья! Взметнуться так высоко, чтобы вопли сгорающих угнетателей напомнили Ему, что мы существуем, что мы живы! И что мы достойны жизни, в которой не будет нужды в вопросе “что мы будем есть”! 4 "Подходящее место для моей…паствы", – Оремус ещё не привык к новой роли. Он побывал в шкуре легионера, командовал центурией, но духовным лидером стал только несколько часов назад. Оремус привёл людей в заброшенную церковь, откуда уже давным-давно вынесли всё ценное, кроме разве что неподъёмной каменной статуи Императора. Только само время не боялось трогать это изваяние. Статуя несколько обвалилась, но всё равно излучала могущество. Сильнейший воин и величайший властитель в истории человеческой цивилизации не обращал внимания на раны. "Для начала достаточно", – Оремус оглядел просторный зал с высоким потолком. Лишь немногие скамейки избежали участи превратиться в мусор. Алтарь стащили, а многие химические светильники на стенах разбили с такой тщательностью, словно тренировались в стрельбе. Богохульники не постеснялись оставить внутри множество похабных рисунков или замысловатых граффити, нанесённых краской неприятных кислотных цветов, которые ещё и светились в полутьме. – Предстоит большая работа, братья и сёстры, – проговорил Оремус. – Но вместе мы справимся с любой бедой. Первым делом проповедник приказал разгрузить грузовики "Soylent". Люди спасли из пожара всего понемногу: оружие, снаряжение, чистую воду. Спрятать всё это не составило труда. Сложнее с машинами, поэтому следующая команда касалась именно их. С этой бедой вызвался разобраться хромой старик с хитрым прищуром по имени Петрус. Проповедника не заботило прошлое этого человека, ему были важны именно желания и стремления. "Для тебя началась новая жизнь", – думал Оремус. – "Для тех, кто тебя окружает тоже". В последующие несколько дней здание преобразилось. Мусор вытащили наружу, рисунки оттёрли, часть светильников восстановили и даже со статуи Бога-Императора смахнули вековую пыль, хотя это чуть не закончилось сломанной спиной одного из членов культа, который работал на высоте без всякой страховки. Культ… Сначала Оремус всё никак не мог свыкнуться с этим словом. Оно было вбито в сознание, въелось в черепную коробку, как синоним "грязи". На службе проповедник встречался с культами в пустошах, а один раз даже подавлял еретическую заразу в улье Тавкрия, когда местные "цари" не смогли справиться с восстанием. Однако ещё на службе Оремус научился читать и ко всему прочему узнал, что по значению слово "культ" не такое уж и плохое. "Разве я не почитаю Бога? Разве люди пошли именно за мной, а не за надеждой, которую дарует Император?" Так зародился культ Очищающего Пламени. Через пару дней, когда Оремус уже хотел пересмотреть взгляды насчёт доверия к людям, вернулся Петрус. Он обменял шесть грузовиков "Soylent" на пару грохочущих неповоротливых чудовищ, которые нуждались в скором ремонте, но никто не посмел и слова поперёк сказать, потому что внутри грузовиков было ещё кое-что. Продовольствие. Жизненно-важная вещь для тех, кого тошнило от безвкусных пищевых брикетов "Soylent" и жареных крыс. Но самый неожиданный подарок был упрятан далеко за ящиками с армейскими пайками. – Я подумал так, командир, – проскрежетал старый Петрус. – Если мы хотим выжить, то оружие нам не помешает. Петрус выломал монтировкой крышку ближайшего ящика и вытащил наружу автоматический пистолет. Старик передал самодельное оружие Оремусу. Проповедник оттянул затвор, взвесил пистолет. Наклонился, достал магазин с патронами. Зарядил, вытянул руку и прицелился. Выстрелил по жестяной банке на разбитом асфальте в двадцати шагах от себя. Промахнулся. "Не чета "Пугио"", – поморщился Оремус. – "Мушка сбита, ствол истёрт, рукоятка скоро развалится. Но для начала… пойдёт". – Да, знаю-знаю, – проворчал Петрус. – Что-то лучше выкрутить не получилось. Но какие наши годы, да?! – усмехнулся он. – Зато достал кое-что ещё. Петрус вскрыл ящик, который выгрузили из другой машины. Оремус даже покачнулся немного от [ну уж нет]лынувших воспоминаний. – Отличная ведь мысль, не так ли? – подмигнул старик. – Здоровенные, блестящие, охрененные ножи! Такие, которыми с грокса можно шкуру спустить! Оремус схватился за потёртую рукоять гладия, который каким-то чудом оказался на грязных улочках дна улья Тиррены. – Только для вас, командир, – слегка поклонился Петрус. И на самом деле Оремус больше не увидел гладиев. Но армейские ножи и кинжалы всё равно превосходили по качеству огнестрельный мусор, что привёз Петрус. – Отличная работа, Петрус, – сказал Оремус, поводив лезвием меча из стороны в сторону. – Император видит – твоё добро не покроется пылью. – Здесь?! Конечно, нет, командир! – Есть ещё одна просьба, – проповедник посмотрел в глаза Петрусу и положил ему руку на плечо. – В Очищающем Пламени мы все братья и сёстры. Давай звать друг друга так. – Без проблем, ком… брат, – усмехнулся Петрус. – Есть некоторые трудности, но я привыкну. Даже не знаю… Присмотрел здесь одну симпатичную сестру, но как теперь быть?! Мы ж, получается, родственники! Ветераны засмеялись, а жизнь в культе продолжилась. Храм привели в порядок. Под нужды Очищающего Пламени приспособили ещё пару пустовавших рядом склада. Бездомных, которые там ютились, не прогнали, а поделились кровом. Вскоре молва стала расходиться всё дальше и дальше. Об Очищающем Пламени говорили уже во множестве районов. Шутка ли, но на дне улья вновь зазвучало слово "добро". И вот однажды такая молва достигла ушей, которых раздражало "добро". Во врата ударили так сильно, что одна из створок вырвалась из петель и едва не раздавила прихожан, которым не хватило места за скамьями. Внутрь без какой-либо опаски вошли несколько "ирокезов", вооружённых винтовками и готовностью убивать без промедления. Они растолкали паству, не сдерживая сил, и прошли прямо к "алтарю". Оремус как раз заканчивал проповедь, стоя перед железной бочкой, внутри которой танцевало пламя. Несмотря на показную жестокость, проповедник посмотрел на вторгнувшихся без гнева, даже с вежливой улыбкой. – Очищающее Пламя вечно, братья. В следующий раз дождитесь очереди, чтобы прикоснуться к его лепесткам. – Нас это дерьмо не колышет, дедуля! – промычал "красный ирокез" в рваном малиновом пиджаке. – Мы тут прознали, что здесь непонятные дела делаются. А со всех дел мы собираем дань. – Это Божье место, – заметил Оремус. – Очищающее Пламя охотно делится верой и принимает в культ всех заблудших сынов и дочерей. Проповедник кивнул, и "красный ирокез" проследил это движение. Из церкви вышел хромой старик. – Ты не понял! – "красный ирокез" ткнул пальцем в грудь проповедника, с некоторым удивлением заметив, что под чёрной накидкой явно [ну уж нет]одился бронежилет. – Если в следующий раз ты не приготовишь для братвы что-нибудь интересное, то мы разгоним вашу шоблу и всё здесь разнесём! "Ирокезы" развернулись и пошли. Уже у выхода они услышали голос проповедника, который громом отражался от потолка. – Братья и сёстры, вот и первое испытание нашей веры! Не падайте духом! Те, кто противостоит нам, всего лишь… Следующие слова "красный ирокез" уже не услышал. Он спустился по каменной лестнице, на которой без труда можно было определить недавно выложенные плиты. Прошёл через небольшой сад с клумбами, огороженными старыми водопроводными трубами, и добрался до машины. – Эй, Дохлый, – крикнул "красный ирокез", – Чё такой бледный? Ты бы видел эти рожи! Вот умора! Таких долбанутых больше нигде не увидишь! Водитель не ответил. Он молчал, склонив голову. "Ирокез" обошёл колымагу, открыл дверь и сел рядом. – Дохлый, Дохлый, ты чего? – гангер только теперь заметил, что чёрная куртка водителя промокла от крови. Он схватил товарища за голову, и раскрыл тому второй рот, добавленный опытным хирургом на горле. "Красный ирокез" выругался. Он даже выпал из машины от неожиданности. Сложил два плюс два и крикнул остальным бойцам. – Возвращаемся и перебьём ублюдков! Четверо бандитов вскинули винтовки и, пригнувшись, поспешили обратно к храму, ожидая стрельбы. Растоптали грядки с едва поднявшимися растениями, выломали плиты, которые ещё неплотно сидели на свежем растворе и добрались до врат. Раздался рёв взбешённой толпы. "Ирокезы" успели сделать только несколько выстрелов перед тем, как людской поток сбил их с ног. Сверкнули ножи, взметнулись кулаки. "Красный ирокез" взвыл, когда почувствовал полыхающую боль от порезов. Упал. Увидел, как сверху опустились подошвы ботинок и сапог, а потом ослеп от крови. – Стойте, братья и сёстры! Один должен уцелеть, – прозвучал голос проповедника. "Красный ирокез" хрипел и истекал кровью, когда его схватили за грудки. Кто-то плеснул воды и грубо отёр ему лицо рукавом. Гангер увидел проповедника, который, в отличие от взбешённый толпы, оставался предельно спокойным. – Это ты не понял, – проговорил Оремус. – Власти безбожников приходит конец. Тиррена очистится в огне и прославит Бога-Императора. Передай остальным своим подельникам, что им лучше присоединиться к нам. В ином случае сгинут также бесцельно и скоро, как и жили. Проповедник выпустил "ирокеза" и тот скатился с лестницы храма, пересчитав все ступеньки. – А чтобы послание было более доходчивым, – Оремус выхватил из самодельных ножен на поясе гладий. – Я заберу у тебя руку, которой ты отправил нескольких моих братьев в лучший мир. – Нет… Нет! – провыл "ирокез", пытаясь подняться. Ноги заплетались, и бандит несколько раз упал перед тем, как проповедник настиг его. – Пожалуйста, не надо! Но Оремус был неумолим. Он поверг бандта на землю мощным ударом по спине, потом вывернул правую руку назад, взмахнул клинком и отсёк кисть. Добавил пинок по заднице и бросил несколько слов напоследок: – Не забудь передать послание, грешник. Иначе я решу, что и язык тебе не нужен. Завывая от адской боли и покачиваясь от слабости, бандит пошёл прочь. Оремус повернулся к пастве. Ярче всех сверкали глаза у юного Андреаса, который сжимал окровавленный нож. – Идите, братья и сёстры! – воскликнул Оремус. – Идите и рассказывайте всем встречным о том, что сегодня произошло. Заблудшим душам обещайте защиту и новую жизнь. Угнетённым – крах безбожников и злодеев. Отчаявшимся – бессмертие души рядом с Богом-Императором. Просите взамен только веру. Веру в то, что огонь очищает! 5 Число прихожан увеличилось до трёх сотен. Оремус решил, что пришла пора, выйти на улицы и ещё громче объявить народу Тиррены о духовном возрождении. Он приказал приготовить знамя. Начал учить членов культа маршировать и работать сообща, чувствовать себя частью чего-то большего, чем просто группа людей. Через неделю торжественный день наступил. Очищающее Пламя покинуло храм. Оремус разделил толпу на пять центурий, по флангам которых двигались факелоносцы. По главе колонны шёл аквилифер. Андреас просто светился, когда проповедник доверил ему такую роль. – Держи крепче, брат, – сказал Оремус, когда передал древко. – Твой долг – удерживать аквилу. Не дай ей упасть в грязь или попасть в руки врагов. Ты же понимаешь, какую честь тебе оказали? Андреас несколько раз кивнул головой, переводя полубезумный взгляд от проповедника на аквилу и обратно. – Аквилифер – одно из самых почётных званий в легионе. Сродни центуриону и другим офицерам. Помни об этом, брат, – Оремус потрепал подростка по голове. Знамя было тяжёлым, и Андреас обливался потом от усилий, но гордо нёс древко с широким полотном, на котором изобразили двуглавого орла. "Настанет день, когда этот знак станет золотым, как ему и полагается", – подумал Оремус. Сам проповедник вёл первую центурию, как когда-то делал это на множестве парадов, в которых принимал участие его гвардейский легион. И пусть люди из паствы не могли похвастаться богатырским телосложением, гордой осанкой и опытом таких мероприятий, но Оремус чувствовал в них готовность. Чувствовал зарождающуюся силу. "По крайней мере, научил их не наступать на ноги впереди идущим", – отметил проповедник. Культисты чеканили шаг, улыбались и пели церковные гимны, шествуя по разбитым дорогам городского дна. Спотыкались, порой даже падали, но товарищи тут же подхватывали и всячески помогали вернуться на место. Те, кто наблюдал за шествием из окон домов, больше похожих на руины, каменели. Культисты казались им пришельцами из другого мира, гораздо лучше и возвышенней. Ощущение усилилось ещё больше, когда некоторые из очевидцев узнавали в членах Очищающего Пламени друзей и знакомых. Так район за районом толпа росла. Всё новые люди зажигали факелы и присоединялись к колонне. Оремус горел гордостью и постоянно пытался одёргивать себя за грешное чувство, но ничего не мог с собой поделать. Очищающее Пламя воодушевило угнетённых людей. Однако в конце шествия Император послал для них испытание. За день до парада проповедник приказал растащить мусор и брошенные машины с дорог, по которым собирался провести людей. Отдал команду расставить препятствие для автомобилей, чтобы никто не мог помешать культистам. Но несколько грузовиков, перевитых костями и фальшивыми драгоценностями, всё же перекрыли дорогу. Без объявления войны прозвучал первый выстрел, и Андреас упал на колени. Но он не бросил знамя. – Контубернии, рассеяться! – прорычал Оремус. В иное время проповедник приказал бы построиться "черепахой", но у паствы не было ни скутумов, чтобы защищаться, ни короткоствольных пистолетов-пулемётов модели "Гаста", чтобы разить врагов, не разрывая стены щитов. Однако Оремус за короткое время успел вбить в людей понятие дисциплины, и только немногие упали замертво во время коварной засады. Центурии разошлись волнами в соседние здания и залегли. Оремус окинул взглядом тех, кто оказался к нему ближе всего. Оценил решимость в глазах паствы и проговорил: – Деканы первой и второй контубернии, вернитесь к шествию и займите позиции там, – проповедник указал пальцем на сдвинутые к обочине машины. – Держитесь и отвлекайте внимание. Культисты решительно бросились на улицу, хотя самый рьяный упал, сбитый на земле очередью алых лазерных лучей. Запахло палёным мясом. Проповеднику был знаком этот аромат ещё с детства. Он вызвал сковывающий страх, но Оремус прокусил губу до крови и прогнал предательское чувство. Ещё раз оглядел… "Легионеров!" – проповедник решительно отмёл в сторону все прочие варианты. – Декан, – проповедник обратился к девушке с короткой причёской и татуировками на лице. В её подразделении не было пожилых людей, а поэтому такая контуберния отлично подходила для следующего задания. – Обходите расположение противника. Двигайтесь по широкой дуге. Если с тыла никого нет, атакуйте. Иначе, залегайте. С улицы раздался вой. Кто-то уже повёл культистов в атаку с другой стороны широкого проспекта. "Петрус?" – подумал Оремус. – "Проклятье! Когда нужна вокс-станция, её никогда не бывает рядом!" Тем временем отряд, посланный на разведку, попал под огонь дозора. "Не дураки", – решил проповедник. – "Но ничего, и не таких перемалывали". – Ждите знака, – велел Оремус ещё одной контубернии, а сам повёл десяток культистов вдоль зданий. Они перетекали тонким ручейком, один за другим. Без боевых кличей и как можно тише, пока бандиты отвлеклись на культистов на дороге и тех, кто обходил с тыла. Оремус с трудом сдерживался, чтобы не закашлять – десятилетия походов в пустошь не прошли для него даром – остановился и несколько раз ударил кулаком по груди, прогоняя слабость. Однако как бы странно это не было, но бывшие бандиты, рабочие или бездомные не растерялись при виде остановившегося предводителя. Проповедник выбирал в деканы только людей, которые успели нюхнуть пороху, не важно на какой стороне закона, и не прогадал. Злобной руганью и бешеными взглядами эти люди подгоняли тех, кто струсил или растерялся. Отряд Оремуса уже штурмовал здание с чёрного хода, когда проповедник нагнал их. Обошёл погибшего брата, застывшего на лестнице, и подобрал его оружие. Культисты тем временем добрались до огневой точки, но "ирокезы" не жалели пуль. Убили ещё одного члена Очищающего Пламени и ранили декана. Мужчина побледнел и зажимал кровоточащую рану на руке. – Спасибо, брат, дальше я сам, – Оремус похлопал его по плечу. – Ты, – проповедник кивнул старому беззубому члену культа, – проводи декана вниз и помаши факелом. Пусть подходят резервы. Проповедник застыл у дверного проёма, чувствуя как напряжены стрелки в комнате, которые защищали расчёт с тяжелым стаббером. "Ирокезы" поливали свинцом культистов на улице. Оремус бросил быстрый взгляд внутрь, и чуть было не потерял половину лица, когда взметнулся настоящий гейзер побитой штукатурки и осколков кирпичей от ударов пуль. Но, по крайней мере, разглядел, где [ну уж нет]одится один из "ирокезов". – Сестра, возьми вон тот кирпич, – приказал Оремус и кивнул на обломки у ног культистов. – Метнёшь его внутрь по команде. Проповедник взвёл курок на втором пистолете и приготовился. – Давай! Оремус рванулся через дверной проём, паля с двух рук. Со злостью отшвырнул пистолеты, когда понял, что все четыре пули пролетели мимо. Он выхватил гладий и повторил проход, метнув в цель острый меч. Один из “ирокезов” выронил дробовик и схватился за грудь, в которую гладий погрузился по самую гарду. Другой стрелок очередью повалил Оремуса на пол. Проповедника оттащили с зоны обстрела за ноги. Бронежилет выдержал, но Оремус и слова не мог сказать. Открывал рот и не мог ухватить ни глотка воздуха. Гром ружейных выстрелов бил по ушам, кровь стучала в висках, а перед темнеющим взором проповедник увидел ужас на лицах братьев и сестёр. Ненависть переполнила его. Оремус сжал ладонь в кулак и ударил по стене, с которой осыпалась штукатурка. Кашляя, поднялся. В этот миг прибыло подкрепление. – Там всего один стрелок… – прохрипел Оремус. – И расчёт с тяжёлым стаббером… предупредите третью контубернию. Тогда мы и пойдём на штурм. Оремус подобрал пистолеты. "Безделушка, конечно", – подумал он, – "но больше ничего нет". Декан положил руку на плечо проповедника. – Брат, я пойду первым. Оставайся здесь. Один "ирокез" не справился с ворвавшимся потоком людей. Тяжелый стаббер успели развернуть навстречу, но второй номер расчёта переволновался и поспешил. Вместо грохота выстрела раздался только треск осечки, а потом воющие культисты растерзали "ирокезов". Так одну комнату за другой Очищающее Пламя очистило многоэтажные дома от присутствия безбожников. У Оремуса пошла кровь изо рта, и он понял, что штурм для него закончился. Конечно, проповедник хотел лично расправиться с "красным ирокезом", который обзавёлся бионической рукой, но уступил это право татуированному декану, и та выкинула бандита из окна. Больше никто не сопротивлялся воле культа. На выходе Оремус кивнул Петрусу, который словно забыл про хромоту. Старый негодяй перестал скрывать армейскую выправку. Но Оремус не признал в нём ни легионера, ни подосланного арбитрами агента. Петрус двигался иначе. Проповедник кивнул товарищу. Оставил размышление о его личности на потом, когда увидел то, что поразило Оремуса до глубины души. Там, где шествие культа закончилось, развевалось знамя с аквилой. Андреас так и остался стоять на коленях, удерживая древко. Наклонил на себя, но не дал упасть. Оремус ринулся к парню. Подбежал ближе, когда понял, что Андреас погиб. Смотрел мёртвым, бесчувственным взглядом на асфальт, покрытый сколами от пуль. Погиб, но не бросил аквилу в грязь. Со слезами на глазах проповедник вырвал запачканное кровью знамя из цепкой хватки и передал Петруса со словами: – Собирай всех. Мы закончим шествие. Ради него. Оремус подхватил Андреаса под руки, ноги и поднял. Медленно пошёл к грузовикам, что перекрыли дорогу. А в это время из руин выходили уцелевшие культисты, раненые и уставшие. Проповедник уложил Андреаса на капот опалённого зажигательной смесью автомобиля и повернулся к пастве. – Братья и сёстры, запомните имя первого мученика Очищающего Пламени! – Оремус начал речь громко, поэтому вновь закашлялся и скривился, когда сломанные рёбра укололи лёгкие. Однако люди в толпе безмолвно ожидали продолжения. Застыла улица. Район. Город. Все слушали проповедника. – Брат Андреас… – продолжил Оремус. – Хрупкий и тощий брат Андреас. Совсем ещё мальчишка... Андреас доказал, что внутри него пылает огонь, недоступный многим взрослым! Этот гнилой мусор с яркими волосами даже всей бандой не смог разжечь нечто подобное! Только представьте, какой силы Андреас бы достиг в будущем. Однако он не пожалел себя, и пожёртвовал жизнью, только бы не бросить тень на Очищающее Пламя в глазах Бога-Императора! И сейчас Он наверняка смотрит на каждого из вас! Ждёт не меньшего героизма и величайшего из добродетелей. Ждёт самопожертвования… самопожертвования ради общего блага! Ведь кровь мучеников питает Империум! Слава Андреасу! Слава первому мученику! – Слава! Крик культистов будто бы обрёл колдовскую силу. Трусы, которые побежали в первые мгновения схватки, устыдились и вернулись, сомневающиеся в Очищающем Пламени выстроились в очередь, чтобы пополнить поредевшие ряды, а бандиты заговорили о культе уже без насмешек. 6 Оремус проснулся среди ночи. Почувствовал опасность. Он поднялся с жёсткой койки, скривился из-за боли в груди. Потом взял с тумбочки коробку со спичками и зажёг несколько лампад у образа Бога-Императора в углу. Встал на колени и помолился за души всех тех, кто уже отдал жизнь за культ, а кто только собирался. Поднялся и повернулся к двери. "Он уже здесь", – понял Оремус. – Входи, – пригласил проповедник. Дверь открылась со скрипом. Внутрь ворвался порыв ветра, который загасил свечи. Следом появилась едва заметная тень, гость из прошлого. Призрак застыл перед Оремусом. – Ты – убийца? – спросил проповедник. Тень промолчала. – Нет. Ты просто посланница, – предположил Оремус. – То, что я безоружна, не значит, что я не смогу убить старика, – заметила тень. – Пусть даже бывшего легионера. – И уже сделала бы это, если бы тебя не интересовали слова. – Верно, проповедник. – Что ты хочешь услышать, сестра? – спросил Оремус и вновь зажёг лампады. Руки проповедника не дрожали, но он не отводил взора от незваной гостьи. – Я здесь по воле моего господина. Я – его уши. Я – его глаза. Я – обвиняющий перст и карающая длань, если ваши слова не убедят меня в обратном. Мой господин хочет знать, кто вы и способны ли повести за собой людей. Культы появляются и исчезают, а их лидеры не вызывают у господина обычно ничего кроме сожаления или даже печали. Похожи ли вы на остальных? Стоит ли уделять вашей личности больше времени, чем назойливому насекомому? Оремус указал рукой на образ Императора. – Давайте присядем. Он предупредил о вашем появлении, а, значит, хочет, чтобы в этот раз исповедовался я сам. Проповедник и посланница сели по разные стороны от иконы. Оремус по правую руку от Бога-Императора, а гостья по левую. Оба затерялись в полутьме маленькой комнаты на чердаке храма, поэтому проповеднику не стоило сил представить, будто он [ну уж нет]одится в исповедальне, только на том месте, где обычно привык видеть очертания прихожан. – Я – дурак, – начал Оремус. – Старый дурак и слепец, который потратил десятилетия на службу тем, кто не служит никому. Не служат даже Богу-Императору. В них угасло Его Пламя. Нет силы, нет желания. Они наверняка потеряли всякий интерес к тому, что происходит вокруг. Не слышат горе, не испытывают радости. Из всех смертных грехов я больше всего преследую именно праздность. Оремусу вдруг показалось, что он [ну уж нет]одится во сне, что появление таинственной гостьи – всего лишь игра его воображения. "А, может быть, это сам…" – проповедник поразился настолько, что изморозь покрыла его кожу. – "Нет, я не достоин!" – Что произошло? – женский голос спас Оремуса из капкана, составленного из страха и восторга перед Богом. – Что повлияло на вас так сильно? Проповедник попытался найти посланницу в комнате, но блики от свечей слепили, не давали сосредоточиться. Проповедник не покинул воображаемой исповедальни. Но его это и не смутило. – Моё последнее задание в звании центуриона, – ответил Оремус. – Расследование исчезновения монорельсового поезда с беженцами из улья Тавкрия. Мы двигались вдоль путей и на третий день нашли место аварии. Пути обрушили намерено. Это было ясно с первого взгляда на бойню. Он вспомнил. Поток из нескольких десятков вагонов, битком набитых людьми, нёсся сквозь пустошь со скоростью в несколько сот миль в час. Опоры подорвали, и машинисты не успели ничего сделать. Состав по инерции почти перелетел пропасть. Кабина врезалась в продолжение путей, и вереница стальных ящиков превратилась в комок из плоти и металла. Рухнула вниз и разлетелась по песку. На этом беды тех, кто каким-то чудом спасся, не закончились. Техномады окружили место крушения и стали искать выживших. Судьбе этих бедняг нельзя было позавидовать. – Их… их выпотрошили. Эти… чудовища… они не смотрели ни на возраст, ни на пол беженцев, – во тьме сложно было определить, но Оремус побледнел. – Я сталкивался со многими племенами, даже с людоедами, но такое видел впервые. Распяли взрослых, срезали веки. Заставляли смотреть на то, как дробят колени и вспарывают животы их детям. Потом освежевали уже и родителей. Трупы… трупы тоже осквернили. Целый лес посаженных на кол или повешенных на крючья. Но самое страшное, от чего даже триариев вывернуло наизнанку, а мне будто вбили раскалённое лезвие в лоб – открывающийся вид на эту… это… – голос проповедника срывался, Оремус словно просил прекратить эту пытку. Он вспомнил, как центурия покидала место крушения. Как обернулся тогда, бросить последний взгляд на величайшее из преступлений. Как увидел нечто, так сильно его поразившее. – "Города осквернены, и только в пустошах спасение для праведников", – они выложили горы трупов в это… безумие! – воскликнул Оремус. – Мы не стали сжигать или хоронить убитых – ни топлива, ни времени на тысячи пассажиров не было – скорее пошли по следу, который ещё не развеяли бури. И знаете, что мы нашли? – Логово зверя? – Нет… нет, Боже-Император, если бы это было так! Нет… Мы добрались до лагеря техномадов, перебили стражу, перебили вообще всех, кто сопротивлялся или даже, если нам казалось, что он собирается сопротивляться. Задержали остальных. Но там… там не пахло "зверьём"! Ни развешанных кровавых трофеев, ни богохульных знаков, чисто и опрятно. Это поселение отличалось от прочих виденных мной, как дождь от засухи. Несколько огороженных пастбищ для одомашненных буллбров, аккуратные дома, пусть и сложенные из мусора, статуя двуглавого орла и… детская песочница. С игрушками. С игрушками, выброшенными на свалку, а потом подобранными техномадами, чтобы порадовать детей. Оремус вспомнил, как закружилась голова, когда он поднял из серого песка фигурку оловянного центуриона с оторванной ногой. Он покачнулся. Не мог сложить два образа людей этого племени друг с другом. Чудовища с одной стороны. Заботливые и любящие родители с другой. – Тогда я всё понял, – проговорил проповедник. – Это было… блестяще… Я ощутил… уважение. Они перестали быть людьми, да. Но они не упали до уровня "зверья". Наоборот, стали на ступень ближе к Императору. Они олицетворяли собой действие. Были силой, в отличие от властей улья. Для этих техномадов не существовало непреступных крепостей или непроходимых препятствий. Ради своих близких и убеждений они были готовы пойти на любой поступок. Голос проповедника обрёл могущество, с помощью которого он увеличивал паству каждый день. – Я решил, что для достижения цели мне нужно собрать вокруг себя точно таких же… людей. Слепить из них тех, кто мне нужен. Создать армию истинноверующих – "Вечно Верных" – которые обладали бы высоким духом, но при этом были способны обращаться к собственной грешной, низменной природе и убивать. Убивать без жалости. Убивать без страсти. Убивать без каких-либо иных чувств. Достижение цели, не обременённое ничем. Чистая мысль… вы понимаете, о чём я говорю? Ответ не прозвучал. Оремус смолк. Встал посмотреть, что произошло с собеседницей. Но её место пустовало. "Значит, я говорил с Богом", – подумал проповедник. – "Слова прозвучали не зря". Оремус лёг спать, что отдохнуть пару часов перед очередной нескончаемой ночью городского дна. Только утром, когда храм зашумел потоком прихожан, обнаружил, что на тумбе осталась записка. На ней размашистым почерком кто-то вывел следующее: "Канун дня поминовения Святого Тарама Йезака. Полночь. Станция "Пеласса-6". И подпись чуть ниже: "Карающая длань"”. 7 Таинственная посланница выбрала время не случайно. Немногочисленных арбитров и подразделения вигилов стянули для охраны важных личностей Тиррены и гостей из других ульев. Город отмечал священный праздник, в то время как на втором "промышленном" уровне своего часа ждали объявленные угнетённым народом "святые во плоти" из культа Очищающего Пламени. Эти районы освещался лучше дна, но здешняя вечная ночь была всего лишь на несколько тонов светлее. Петрус отлично скрывался в ней, чем иногда удивлял и тревожил Оремуса. Проповедник даже шагов его не услышал, когда "хромой" старик зашёл внутрь закрытого на ночь магазина, где и укрывался до поры до времени отряд лучших легионеров культа. Теперь у Очищающего Пламени появилось боевое крыло. Конечно, Оремус не делал различий между братьями, сёстрами и считал, что все члены культа хороши в каких-то определённых делах. Поэтому на коварную засаду или важную встречу отправился в сопровождении только бывалых головорезов. Они были вооружены чем попало, разве что форма одинаковая. Мужчины и женщины в тёмно-красных туниках, пошитых по-армейски – в Легионах Самообороны нечто подобное надевали только по праздникам – внимательно ждали слов Петруса. – Ну, – развёл он руками, – либо я ослеп, либо там на самом деле нет охраны. Оглядели станцию со стороны и ближайшие здания обошли. Чисто. – Выдвигаемся, – велел Оремус, – и да поможет нам Бог-Император. Легионеры вышли наружу, а один из специалистов вновь закрыл электронный замок и включил сигнализацию, чтобы владельцы с утра разве что по грязи смогли догадаться, что ночью здесь кто-то был. С каждым шагом к тёмному нутру железнодорожной станции "Пеласса-6" Оремус чувствовал, что, несмотря на внешнее хладнокровие, сердце его стучит всё быстрее. "Что-то не так. Неправильно". Самым неправильным событием по мнению Оремуса стало открытие врат на станцию, что уползли и скрылись в пазах на стенах при приближении отряда. Отсюда переправляли готовые изделия из улья Пеласса, вот только обыкновенно ночью монорельсовые поезда не приходили. Здесь не должны были ждать гостей. Чтобы скрыть такое действие потребовались бы свои люди не только на станции, но и среди диспетчеров. Гул прибывшего монорельсового поезда эхом прокатился по туннелю, по которому спускались культисты. Они вышли на станцию. Похожий на вытянутое иглой тонкое серебристое копье поезд едва слышно шумел силовыми приводами, когда к нему по перрону потянулись сервиторы во главе с громадным техножрецом на гусеничном ходу, который сам спокойно мог разгрузить многотонные ящики. Он походил на многоглазого разъярённого быка за счёт двух вытянутых антенн и пара, который вырывался из дыхательной маски. Служитель Омниссии, этот живой танк, подъехал прямо к культистам. Остановился и осветил красноватой плоскостью, которая исходила из семи глазных имплантатов, лица легионеров. Потом немного потупился, видимо, вспоминая человеческую речь. – Вы – Оремус Кор, представитель компании "Semper Fidelis", – прогнусавил неразборчиво техножрец. Проповедник даже не сразу понял, что его спросили. Слуга Омниссии тем временем продолжил: – Прибыл груз. По документам его следует передать вам. Вы прошли сканирование сетчатки. Подчиняюсь, но знайте, что я уже отправил около сотни электронных писем с жалобами руководителям монорельсовых перевозок. Ночная работа напрямую влияет на стабильность систем. Сверхурочный труд уже снизил производительность на двадцать шесть процентов и цифры вс… – А по тону и не скажешь, что вы недовольны, – заметил Оремус с лёгкой улыбкой. – Я в ярости, – для лучшей передачи чувств, с которым не справлялся древний голосовой модуль, техножрец дополнительно потряс механодендритами над "рогатой" головой и выпустил струю пара из дыхательной маски. – Прошу прощения, – кивнул Оремус. – Поверьте, ночная передача произошла исключительно по желанию импортёра. – Я предоставляю вам рабочие единицы, чтобы ускорить процесс, но рассчитываю на помощь. Чем быстрее вы покинете "Пелассу-6", тем меньше байт памяти мне придётся стереть. – Забираем и проваливаем, я понял, – поднял руки ладонями вперёд Оремус. – Пусть ваш транспорт заедет внутрь ангара номер один, – велел техножрец. Служитель Омниссии посмотрел на подвесную кран-балку и, дистанционно управляя могучим механизмом, стал перетаскивать груз с вагонов на склад неподалёку. Сервиторы, выдерживая дистанцию в два метра, друг за другом потянулись туда. Культисты следом. "Бог-Император, да что там внутри?!" – проповедник чуть было не сорвал спину, когда схватился за край пластикового ящика с метками Заводной Горы. – Вскройте пару, – приказал Оремус. – Жрец, конечно, подгоняет, но не везти же грокса в мешке в Храм. Внутри первого ящика оказались ещё промасленные и обернутые пергаментом легионерские скутумы. Внутри второго – Оремус освятил себя знамением аквилы – противопехотные мины направленного действия, обложенные пенопластом. – Закрывайте, – почти прош[оппа!]л проповедник. Культисты отправили пару грузовиков в Храм. Однако "рабочие руки" техножреца в виде тяжёлого подвесного крана вновь возвращался со станции с даром таинственных покровителей. Из динамика в углу склада раздался знакомый гнусавый голос: – Не стойте, работа выполнена всего на двадцать процентов, а количество голо-воксматериалов уже накопилось на несколько гигабайт. Удаление такого пласта информации существенно снизит производительность. Поспешите. Оремус переглянулся с Петрусом. "Хромой" старик будто бы знал о том, что стоит взять с собой побольше грузовиков. Проповедник даже не смог определиться, радоваться ли подарку или печалиться тому, что рано или поздно за него придётся заплатить. 8 – Бог-Император в милости и мудрости своей даровал человеку тысячи способов убить другого человека! – Петрус хромал вдоль неровного строя, подволакивая тронутую ржавчиной аугметическую ногу. – Каждый благословенный представитель нашего вида смертоносен, и каждый смертен! Петрус остановился, резко развернулся на пятках лицом к строю. Это был невысокий коренастый мужчина лет пятидесяти. Лицо его иссекали десятки шрамов, а прошлое, наградившее его лишь ранами да умением убивать и калечить, было туманно. Преследуемый призраками былого, Петрус скитался по улицам улья, стремительно приближаясь к неприглядному концу, но Оремус Кор дал ему смысл и цель, вновь возжёг в душе пламя веры, уже угасшее искрами в пепле. И вот теперь Петрус передавал свои навыки. – Я знаю, что каждый из вас задается сейчас вопросом, почему, мол, благословенный Оремус Кор отверг меня, – Петрус подошел к линии строя, заглядывая новобранцам в глаза. – Почему он не учит меня сражаться в строю, держать скутум… вот это вот всё. Издалека раздался слаженный вопль сотни глоток. Проповедник муштровал свой новый “легион”. Петрус мрачно усмехнулся. Методы скутумских легионов – все, что знал Оремус о войне, к сожалению. “Всегда верен”, стена щитов, чувство локтя… Бывший центурион денно и нощно гонял своих бойцов, закаляя их тела и души, не давая продыху ни себе, ни им. Некоторые не выдерживали и умирали от переутомления, но остальные становились только крепче и злей. Петрус с трудом уговорил Оремуса отдать под его крыло каждого десятого пригодного для боя новичка – причём Петрус выбирал их сам. Кроме того, он позволил себе пригласить и несколько человек из “небоеспособных”. – Так вот, что я вам скажу – он не отверг вас, а одарил своим доверием. Как я сказал, есть тысяча способов убить и тысяча умереть. И сражение в строю центурии – лишь один из них. До смешного малая часть, – Петрус сделал паузу, позволяя новобранцам осмыслить сказанное. Сейчас он ходил по тонкому льду, бросая вызов самому Оремусу в глазах этих людей. – Центурия подобна гладию. Простая, крепкая, надёжная, опасная. Но я знаю немало уютных местечек в нашем славном городе, куда с гладием не пустят. Послышались редкие смешки. Шутка неважная, но вполне подходящая, чтобы разрядить обстановку. – Поэтому нашей общине нужно другое оружие помимо гладия, – Петрус словно из воздуха извлёк выкидной нож и крутанул его в пальцах. – Мы будем этим ножом, ибо нам придётся действовать в тенях. В тенях, не освещенных даже капелькой огня Императора, и единственная надежда на успех заключается в наших навыках, и собственном свете веры, что мы принесём с собой. Петрус снова зашагал вдоль строя, позволив себе лёгкую улыбку. Кажется, контакт налажен. – Вера у вас уже есть… Я помогу вам обзавестись навыками, – нож исчез из пальцев Петруса, будто его и не было. – Но будьте готовы: время не ждёт, и наши тренировки будут не менее мучительны, чем у братьев и сестер из центурий. – Кто знает, кто такой Октавиус Сед? – Оремус стоял перед боевиками культа, отдыхающими после изнурительного марафона по заброшенным улицам. После короткой паузы поднялась одинокая рука. – Да? – Это тот парень, что три года назад устроил стрельбу уровнем выше. – Именно! – Оремус поднял палец вверх. – Со стандартным имперским лазерным ружьём он засел на верхнем этаже административного здания, и сделал четырнадцать выстрелов на дистанции от ста пятидесяти до двухсот шагов, и тринадцать раз попал. Девять раз смертельно. Бойцы притихли, пытаясь понять, к чему ведёт наставник. – А кто такой Юлиус Рег? На этот раз руки подняли почти все. Оремус указал на ближайшего бойца, здоровенного темнокожего детину. – Он стрелял в губернатора, брат Петрус! – Верно. Из самодельной однозарядной винтовки он сделал три выстрела на дистанции три сотни шагов за четыре секунды и все три раза попал. К сожалению, все три пули остановило рефракторное поле. Тут уж ничего не поделать. Бойцы воодушевленно заш[оппа!]лись – Рег стал популярной личностью после публикации новости о его поступке и казни. – Оба этих человека научились так стрелять в Легионах Самообороны, – Оремус указал на ящики с оружием. – Теперь, когда мы обзавелись достойными инструментами, я научу вас стрелять так же. – Если нет возможности перерезать горло, то удар должен приходиться в лёгкое, – Петрус показал на истерзанном манекене, как и куда надо бить. Манекен был отличный, наполненный баллистическим гелем, с отображением скелета и основных кровеносных сосудов – украсть несколько таких у вигилов на верхних уровнях было проверочным испытанием второй недели. – В таком случае меньше шансов, что жертва закричит. Обратите внимание, как клинок проходит меж рёбер. Подопечные Петруса сделали отметки в тетрадях. Первое время инструктору пришлось помучаться – многие не умели ни читать, ни писать. Конечно, полноценному письму обучить всех не удалось, но худо-бедно бойцы смогли вести записи. Пусть с каракулями и картинками. – Удар отработаем после перерыва, – Петрус мельком взглянул на хронометр. – Сейчас у нас осталось ещё пять минут, поэтому быстро обсудим одну важную тему. Кто из вас уже убивал человека? Несколько рук. В основном бывшие бандиты. С немалым удивлением Петрус увидел поднятую руку шестнадцатилетней девчонки – Агриппы, бывшей карманницы. – Кому это понравилось? Подумайте хорошо. Я имею в виду "на самом деле понравилось". Петрус внимательно посмотрел на “аудиторию”. В глазах многих поднявших руки промелькнуло удивление. Через пару минут с некоторым сомнением почти все опустили их. Кроме Агриппы и еще пары человек. – Ну что ж, – Петрус снова глянул на хронометр и хлопнул в ладоши. – К завтрашнему утру все, кто не опустил руки, подготовят рассказ об убийстве. Перерыв. День за днём бойцы культа проводили в упорных тренировках, превращаясь из фанатичного сборища вчерашних рабочих, бродяг и бандитов в настоящее воинство, и воинство это заняло прочное место в жизни подулья, наведя железный порядок, доселе невиданный. Где сталью, где звонкой монетой, а где и просто словом, культ Очищающего Пламени завел себе множество почитателей и союзников. 9 Спустя два месяца настал час последней проповеди. Последней речи перед тем, как зажечь самый большой костёр за всю историю восстаний в Тиррене. Оремус заглянул в глаза ближайших легионеров культа и не увидел в них ничего кроме решительности, а поэтому даже не сомневался, что такое желание воплотится в действительность. Некоторым братьям и сёстрам проповедник уже пожелал удачи и укрепил перед тем, как направил их в улей. Остальные стояли сейчас перед ним. На площади перед Храмом собрались несколько тысяч человек. Капля в море разгневанных душ по всему городскому дну. В Очищающем Пламени больше не было отдельного боевого крыла. Весь культ вышел на тропу войны. И пусть немногие вооружились соответствующе воинам из Легионов Самообороны, но даже подростки с монтировками и ножами приготовились к сражению. Приготовились убивать и погибать. С некоторыми бандами, которые застыли поодаль, удалось договориться, посулив богатую добычу. Другим Оремус обещал помочь покарать врагов. Остальных, слишком осторожных или не склонных к сотрудничеству, проповедник уничтожил. Оремус ещё раз обвёл взглядом море факелов, что прогоняли вечную ночь дна Тиррены, поднял громкоговоритель и сказал: – Братья и сёстры, вы прошли долгий путь. Проделали невероятную работу над собой. Переродились, – проповедник затих на несколько мгновений. – Так поблагодарите Бога-Императора, что кузнечными мехами раздул пламя в ваших душах! Превратил тлеющие угли в пожар! Отныне и до последнего мгновения жизни, теперь вы – творцы собственной судьбы! И именно от ваших усилий зависит, очиститься ли Тиррена или окончательно сгниёт под гнётом безразличных властителей и ленивой знати! Любите ли вы город, так же как и я?! Хотели бы превратить его в место, где вашим детям не придётся голодать или терпеть унижение от богохульников и прелюбодеев?! – Оремус затих. – Не слышу! – Да! – рёв толпы, наверное, землетрясением почувствовали все, кто жил на дне. Оремус продолжил: – Очень хорошо, братья и сёстры. Теперь я хотел бы напомнить вам о страхе. Если, после всех испытаний, в вашей душе ещё таится это чувство, то не отбрасывайте его. Пусть ужас станет не врагом вам, а другом. Пусть он сковывает не праведников, а грешников. Распространяется среди них, как чума. Не бойтесь смерти! Она больше ничего не значит. Очищающее Пламя – вечно! И своими муками, своей жертвой вы только разожжёте его сильнее! Вперёд, братья и сёстры! Вперёд, легионеры! Очистите этот улей и победите! Ура! – Ура-а-а-а! Атмосфера вокруг, казалось, раскалилась настолько, что превратила трущобы в печь, из которой вылетали обжигающие алые угли вооружённых отрядов. Воины культа метали взгляды не менее убийственные, чем пули. Вдохновляли на бунт тех, кто всё не решался восстать, и загоняли глубже в норы трусов и холуев правящей династии. А пока ударные группы только поднимались со дна, единицы самых отчаянных уже собирались ударить могучего врага в спину. Скучающий вигил со звучным именем Примус увидел старушку, которая неторопливо двигалась по пешеходному переходу к префектуре, постукивая тростью. Одета она была небогато, но осанка говорила сама за себя. Может быть, старушка принадлежала к знатному роду или, по крайней мере, работала в одном из богатых домов Тиррены, где иначе ходить не позволяли, карая плетьми и дубинками, но, в любом случае, держалась гордо и уверенно. "Если бы ещё живот не выпячивала так сильно, я бы добавил "изящно"", – подумал Примус. Старушка вошла в здание и двинулась к рамке металлодетектора. – Здравствуйте, госпожа, – перекрыл ей путь вигил. – Вы здесь ради… доносов? Заявлений? Было в этой гостье нечто особенное, что отличало её от прочих посетителей префектуры. Примус не понимал собственных тревожных предчувствий, пока не встретился со старушкой взглядом. Его словно осветили звёзды, которые не так давно вновь появились на небесах. Старушка прошла сквозь металлодетектор, не обратила внимания на звук сирены, предупредительные огни и подошла к вигилу. – Я здесь, чтобы поделиться пламенем, – ответила старушка и взвела механизм взрывного устройства, который скрывался на поясе под одеждой. Примус успел прострелить террористке голову, но скорее машинально, так как обезумел от ужаса. Долго его мучения не продолжались. Взрыв опустошил весь первый этаж префектуры. Секундус, замученный бесконечным трудом клерк корпорации "Soylent", едва разогнулся над тысячью различных бумаг с заявлениями от населения, донесениями полевых агентов и отчётами о производительности. Секундус давно ослеп, а поэтому, чтобы разглядеть начальника, который стоял перед его огороженным рабочим местом, пришлось вручную вращать линзы имплантатов. Клерк принял новую пачку документов со вздохом, и вызвал зубовный скрежет человека напротив. – Чтобы к вечеру закончил и эту работу тоже! Домой не пойдёшь, пока не сделаешь! Ты меня понял?! – начальник ткнул пальцем в лицо бедняге. Секундус долго собирался с силами, чтобы сказать "нет", но никак не решался. Сейчас тоже почувствовал удавку на шее. Потупил взор, затрясся. На него навалилось бессилие и тоска. Внезапно здание дрогнуло. Встряска вывела Секундуса из ступора. Он вскочил и с рёвом навалился на начальника. Маленький тщедушный человечек повалил крепкого лоснящегося здоровьем мужчину. Не потому, что открыл в себе скрытые силы. Просто здание, которое напоминало хрустальный столб, накренилось. Мебель устремилась к окнам, что тянулись от пола и до потолка, разбила стекла и вылетела наружу. Корпорация "Soylent" получила чувствительный удар. Культист на машине заехал в вестибюль головного офиса и подорвал несколько десятков килограммов взрывчатки. Патриций Титус Туллиус Терциус отмечал с друзьями свой тридцать третий день рождения на верхнем этаже родного поместья, ничуть не стесняясь того, что звёзды над ним видели происходящую оргию. Он наслаждался жизнью: хватал с подносов прислуги один бокал с вином за другим, осушал махом – будто пил воду, а не драгоценную редкость на планете – потом бил посуду об пол. Подпевал нанятым для такого празднества артистам. Жадно хватал и брал женщин, не разбирая, кто из них куртизанка, а кто нет. Вакханалия шумела стонами любовников и звуками музыки, поэтому на первый выстрел никто даже внимания не обратил. Пуля вошла в затылок обнажённой красотки, с ног до головы измазанной золотой краской, прошла насквозь и вырвалась на волю, раздробив копчик разгорячённого приятеля Титуса. Девушка погибла от смертельного ранения, а мужчина из-за болевого шока. Оргия не прекратилась, а поэтому стрелок взял на мушку другую цель. Титус раскрыл рот от блаженства, сжимая ягодицы куртизанки. Двигал бёдрами всё быстрее, когда поймал пулю. Она сорвала верхнюю половину головы патриция и повалила тело на край бассейна, наполненного водой и алкоголем в равных долях. Раздались испуганные крики, но уже через несколько минут, всё стихло. Снайпер бил без промаха. Теперь в бассейне преобладала кровь. Люциус Квартус Сардис, глава корпорации "Soylent" сотворил знамение аквилы и прошёл по поваленным вратам в родное поместье. Его била мелкая дрожь. "Что же ты наделала, сестра?!" – эта мысль образовалась, но не покинула разума младшего брата губернатора. Он слишком боялся своей сестры. Боялся, что Лидиара в любую минуту могла отобрать у него руководство корпорацией – этим исполином, золотым тельцом, который обеспечивал власть улья Тиррены, а, соответственно, и династии Сардисов на Скутуме. Однако Люциус и не представлял, что существуют страх сильнее. Древний ужас, сродни страху человека перед неизведанным в темноте, сковал его. Люциус рухнул в пепел пожарища и зарыдал. Охрана попыталась взять господина под руки и увести к машине, но Люциус вырвался и, спотыкаясь, побежал ближе к полыхающему замку. Рядом у фонтана, который представлял собой статуи обнажённых мужчин и женщин с кувшинами, те, кто напал на поместье, оставили для Люциуса кровавое послание. Однако он не разглядел листка бумаги, который прибили ко лбу жены гвоздём. Картина перед патрицием была на порядок красноречивее любых слов. Люциус дрожал и пытался собрать тело старшей дочери, которая оказалась к нему ближе всего. Перемазался кровью, ш[оппа!]л: – Петилия, Петилия… Это я. Твой папа… Петилия… Петилия! Люциус вытащил изо рта пятилетнего ребёнка отрезанные мужские пальцы, а из рассечённого живота чьи-то сердца, чтобы вернуть Петилии её язык и внутренности. – Оживай… Оживай, Петилия. Немногочисленные уцелевшие телохранители переглянулись и уже силой потащили Люциуса обратно. Он вопил как раненый, которому делали операцию без обезболивающего. Упирался. Оставил борозды на земле, но крепкие солдаты, набранные из вышедших в отставку легионеров, выволокли патриция за высокие стены поместья и усадили в бронированный лимузин. Люциус так и не ознакомился с посланием, которое с таким старанием вывели кровью его близких на желтоватом пергаменте. Там было написано следующее: – Стервятники и падальщики, которые построили империю на людоедстве, попробовали плоть тех, кто им служил. Удивительно, но она оказалась Сардисам не по вкусу. Пришлось помочь. Я пишу оставшимся в живых выродкам из этой семьи. Привыкайте к человечине, иначе окончите жизнь так же, как и ваши родственники. Конец близок. Ужас стал другом для Очищающего Пламени и врагом всех неверных в улье Тиррена, куда уже прибыли тяжеловооружённые отряды культа. Арбитр Квинтус был ошеломлён. Он видел марш Легионов Самообороны, но поднимались они к дворцу губернатора. Квинтус не ждал такого подкрепления на полыхающих улицах третьего уровня. "Хотя, честно говоря, центурия сейчас придётся весьма кстати", – арбитр за пару часов городских боёв порядком устал. Он не привык воевать, стычки с бандами не шли ни в какое сравнение с происходящей бойней. Поэтому Квинтус с радостным криком вышел навстречу, вскинув дробовик. Его товарищи тоже покинули укрытие, чтобы приветствовать профессиональных военных. Арбитры вздохнули с облегчением. "Теперь пожар восстания затухнет, а эти уровни очистят от плебеев, которые посмели противиться власти", – так решили стражи правопорядка. Радость сменилась недоумением, недоумение закончилось смертью, когда легионеры установили в особые отверстия на скутумах короткоствольные пистолеты-пулеметы и дали залп. Центурия печатала шаг, не разрывая строй, и плевалась свинцовой смертью. Подкреплённое отрядами диверсантов, это подразделение стало несокрушимым молотом Императора, что карал грешников. Оремус хорошо подготовил бойцов. Легионеры культа ловко обходили самые неудобные препятствия. Стена щитов делилась на два, три, четыре ручья, но надёжно прикрывала бойцов. Несокрушимый строй встретил достойного противника только ближе к переходу на уровень выше. Арбитры перешли в контрнаступление и пустили вперёд несколько боевых машин пехоты. "Химеры" остановились на дистанции стрельбы и дали залп из мультилазеров. – Контубернии, разойтись! Принципы, вперёд! Огромный квадрат распался на равные части, которые волной разошлись в стороны и образовали в цепи небольшие проёмы. Там появились солдаты с ракетными установками. Они подорвали вражескую технику и отступили за щиты. – Центурия, собраться! – квадрат, состоявший из сотни культистов, вновь стал одним целым. Не останавливаясь, он двигался прямо на чадящие дымом боевые машины арбитров. Следом за Ужасом Тиррену объяла Война. Проктор Секстус привалился к окну жилого блока, взял бинокль и посмотрел на проспект, освещённый огнём пожаров. – Ребята, подкрепления! – закричал он в радости. Последние арбитры, которые пережили городские бои и несколько отступлений, не разделяли восторг командира. Кто-то морщился от ранений, другие мрачно осматривали оружие, третьи глядели в пустоту перед собой. Отряд стражей правопорядка уже несколько раз перегруппировывался. Секстус даже не был знаком со многими из тех, кто оказался сейчас под его руководством. – Там центурия! – проктор попытался достучаться до арбитров ещё раз. Итог тот же. Секстус плюнул в сердцах и снова посмотрел в бинокль. Понял, что ошибался. Стена щитов сдвинулась к обочине и пропустила вперёд несколько "Химер" и "Носорогов". На фронтовой броне этих машин висели распятые трупы людей. Беднягам порезали спину и выгнули лопатки. Рассекли головы и вывернули половины. Создали пугающие подобия двуглавых орлов. Такое зрелище заворожило Секстуса. Он поразился невероятной, какой-то инопланетной бесчеловечности тех, кто сотворил такое. Вспомнил бабушку, которая пугала его в детстве страшными историями о чудовищах под названием друкари. Руки, ноги проктора похолодели. Плотный ужин комом встал в горле. Стоило больших усилий удержать его внутри. За двадцать лет службы Секстус не встречался с подобным. Взять себя в руки удалось только через несколько минут, когда бронетехника культистов уже добралась до здания, где заселил арбитры. – Не стрелять, – приказал Секстус. – Подождём, когда они уедут и отступим. Возражать никто не стал. – Проктор, – вдруг прозвучал женский голос. Он принадлежал молодой девушке с меткой стажёра на шевроне. – В переулке за нашим домом схола. Я видела внутри оставшийся после эвакуации автобус. Можно попытаться завести его и попробовать добраться до станции "Тавкрия-4". Выберемся из города. Пусть Легионы бьются с легионами. Это не наша работа. Долго уговаривать не пришлось. Секстус нервно ухмыльнулся и похлопал девушку по плечу. – Так держать! Отряд, выдвигаемся. Арбитры покинули огневую позицию и спустились по лестнице вниз, следуя за проводницей. Подождали, пока вражеский строй скроется из виду, оглядели крыши ближайших домов и быстро пересекли дорогу. Открыть ворота в схолу не удалось, поэтому арбитры полезли через забор, увенчанный острыми пиками. Сердце Секстуса бешено стучало. "Только бы не заметили! Бог-Император, спаси и сохрани!" Наконец все арбитры оказались внутри огороженной территории военной академии. На площади перед входом в схолу стоял памятник комиссару Маркусу Регулусу. Статуя представляла собой каменного великана, высокого и широкоплечего с вскинутым в воздух гладием. Маркус умер в плену, замученный техномадами, но не сказал врагам ни слова. Несмотря на славное прошлое, древний герой не придал арбитрам сил. Их внимание сосредоточилось только на одиноком автобусе рядом с постаментом. Внезапно девушка-стажёр бросилась на землю. Прозвучали выстрелы. Секстус получил несколько пуль в грудь, но они не пробили панцирную броню. Зато один лазерный луч нашёл лазейку и опалил горло. Проктор упал на колени и схватился за рану, надеясь, что его руки смогут исцелить одним лишь прикосновением. Пули пробарабанили по спине, и Секстус больно ударился лбом о каменную плиту. Задыхаясь, Секстус пополз к вожделенному автобусу. Он мечтал о том, чтобы оказаться как можно дальше от этого места или вообще очнуться дома в кровати после выматывающего кошмара. Но ничего из этого вымолить у Бога-Императора не получилось. На пути Секстус увидел только пару сапог и полы пуленепробиваемого плаща. Поднял голову и увидел, что девушка стажер навела на него ствол болт-пистолета, обеими руками сжимая тяжёлое оружие. Вспышка и только эхо затухающего голоса: – Штаб, это Агриппа. Сопротивление у схолы Регулуса подавлено. Какие будут приказы? Белосо Тирренский, епископ улья, которого Лидиара Сардис всеми силами стремилась сделать важной фигурой среди духовенства, растерял всю властность. Забился у себя в кабинете, за шкафом в углу. Дрожал. Вспоминал о том, как в окружении охранников попытался покинуть собор, но чуть не погиб в перестрелке. На них наступали чудовища, в которых уже не осталось ничего человеческого. С обширными аугментациями внешне, внутренне культисты тоже стали машинами смерти без всякого сострадания. Самой запоминающейся картиной стало убийство раненого телохранителя. Бородатый культист с рукой-тисками приподнял его за верхний край панциря, а потом мгновенно превратил голову в кашу из осколков костей, крови и потёков мозга. В дверь постучали. Епископ затаился так, что даже не дышал. Удар потряс всё помещение: со стен упали картины, а старинные напольные часы с громом рухнули на пол. Через отверстие просунулась огромная металлическая клешня. Белосо представил, что его ждёт участь быть раздавленным как насекомое, и испачкал штаны. В комнату ворвались аугментированные культисты в тёмно-красной одежде. Осмотрели помещение, выволокли вопящего епископа на середину, бросили у стола, за которым Белосо проводил большую часть рабочего времени, распиная подчинённых за глупость или просто по прихоти. Теперь уже он оказался в роли униженного и оскорблённого. В кабинет вошёл ещё один человек. Белосо боялся поднять голову и оглядеть его как следует. – Здравствуйте, Белосо, – прозвучал хрипловатый спокойный голос. – Меня зовут Оремус Кор. Наконец мне выпала честь познакомиться с "новым лицом церкви". Поднимите голову. Я хотел бы поговорить с глазу на глаз. Культисты вышли. Епископ осторожно посмотрел в сторону говорившего, ожидая удара. Но он не последовал. Белосо увидел пожилого мужчину, который опирался о край стола и с печалью глядел на него. Гость – лысый, моривший себя голодом, судя по тому, как обтянуты скулы кожей, с глазами-алмазами, которые словно прорезали Белосо и видели его нутро, все грязные тайны и скелеты в шкафу. Мужчина был одет в рваную накидку и не казался тем, кого без колебаний слушались аугментированные звери. – Зачем вы стали священником, Белосо? – спросил Оремус. – Я… я, – епископ стучал зубами от слов, которые будто бы звучали не из уст собеседника, а раздавались изнутри него самого. – Я хот… хотел помогать лю… людям. Оремус молчал и давил Белосо взглядом. Епископ не выдержал и упал головой к ногам предводителя культа. – Вы хотели сказать, "помогать тем людям, которые бы со временем помогли вам", не так ли? – Оремус не насмехался, говорил спокойным тоном. Белосо заплакал. – Да-а-а-а. – А знакома ли вам добродетель "самоотверженной помощи"? Когда не ждёшь вознаграждения? Епископ загорелся от стыда. – Нет. – Вам не стоило забывать о ней, – заметил Оремус. – На свете встречаются разные люди, но некоторые не забывают добро. Именно они и помогли мне сегодня сюда прийти. Убедиться в том, что вы не соответствуете званию. – В… вы убьёте мен… меня? – епископ схватился за сапоги культиста. – Прошу, пощадите! Белосо принялся целовать грязную обувь. Оремус схватил его за плечи и оторвал от унизительного занятия. Вытащил из ножен меч и поднёс к лицу епископа, от чего тот побледнел как смерть. – Ваша жизнь в руках Императора. Если на то будет Его воля, вы выживете, – всё также спокойно и без каких-либо чувств сказал Оремус. Проповедник покинул собор с кровавым трофеем. Он посмотрел на собравшихся воинов, вскинул срезанное лицо, просунув пальцы в глазницы, и воскликнул по громкоговорителю. – Смотрите, Вечно Верные, вот оно – лицо тирренской церкви! Запуганное, жалкое, мелкое, забывшее о том, кого оно представляет и какой силе служит, – Оремус поводил рукой из стороны в сторону, чтобы все присутствующие на площади в деталях разглядели участь епископа Белосо. – Теперь я, Оремус Кор, покажу вам, как церковь Бога-Императора должна выглядеть в глазах возлюбленной Им паствы. Узрите же его! Оремус сбросил трофей и отошёл в сторону, чтобы пропустить двух аугментированных культистов, которые несли икону с изображение лучезарного и всепобеждающего Повелителя Человечества. Культисты упали на колени перед образом Императора, которого осветили прожекторы. В кровавом сиянии пожаров икона выделялась, как звезда на тёмном небе. Оремус добавил, оставаясь в тени. – Я бесконечно рад и горд видеть, что вы стали самыми рьяными защитниками веры в этом городе! Когда ночь закончится, Тиррена уже не будет прежней. Вперёд, легионеры! Ещё не все в этом улье очистились! Ещё не все переродились, охваченные пламенем Императора! 10 Время назад. Назад в те дни, когда Тиррену ещё не объяло пламя восстания и последующей разрушительной войны. Кардинал Скутума имел обыкновение выбираться из своего улья в другие города раз в несколько лет, на какой-нибудь праздник, посвященный одному из сонма малоизвестных святых. Без церковного календаря порой даже священнослужителям было трудно припомнить, какому именно. Но память Вальфура Иерафона хранила всё это не хуже продвинутой модели когитатора. Каждый визит кардинала превращался в торжественную церемонию, с красочным шествием по улицам среднего и верхнего города. Сухой и крепкий Вальфур проделывал этот путь, не останавливаясь ни на секунду, после чего у него хватало сил, чтобы вести многочасовую мессу в огромном соборе Императора-Спасителя. Такой порядок вещей был заведён самим кардиналом и не менялся вот уже долгие годы. Когда-то его выступления перед многотысячной толпой транслировали по головидению на весь улей, но со временем эта часть торжеств канула в небытие. На первых порах Иерафон слушал сбивчивые оправдания о неполадках со связью, о срочном ремонте после внезапного обрушения, о важной операции арбитров, из-за которой оцепили пару-тройку кварталов. Но после того как все убедились, что кардинал не выказывает недовольства, по крайней мере, внешне, то о выступлениях не вспоминали, словно подобного никогда и не было. Зато каждое шествие Вальфура по улицам Тиррены сопровождалось кричащим пестрым сиянием вездесущих реклам и толпами зевак, пришедших поглазеть на диковинное зрелище и пожевать продающиеся тут же синтетические сладости. И не всегда среди этой суматохи можно было разглядеть немногочисленных истинно верующих. Когда в секретариат епископа Тирренского и ко двору леди-губернатора прибыло известие о том, что Иерафон Кантавриский собирается посетить столицу ко дню поминовения мученичества Святого Тарама Йезака, то никто не ожидал особых сюрпризов. Йезак был одним из множества фабричных рабочих на пищепереработке и принял мученическую смерть, после того, как на его родном мире власть отвернулась от света Золотого Трона. Он устроил саботаж на комбинате и подбил рабочих на восстание, чем немало помог местному сопротивлению, но был захвачен колдунами. Не отвернувшись от Бога-Императора даже под самыми страшными пытками, Тарам молил лишь о спасении родного мира и его жителей. А дальше произошло чудо, и все те омерзительные вещи, что творили отступники, обернулись против них самих, не оставив на планете ни единого еретика. Останки рабочего нашли нетленными, а много позже решили причислить его к лику святых, как мученика-заступника рабочих, покровителя борьбы с неправедными и нечестивыми владыками. К грядущему торжеству властями мирскими и церковными были сделаны все необходимые приготовления: сам собор внутри и снаружи только что языками не вылизали, с улиц, по которым должна следовать торжественная процессия, тщательно убрали малейшие следы неблагополучия, увеличили число патрулей. Добавили оркестров, пёстрых пластиковых цветов и прочей мишуры. Всего того, что Иерафон искренне ненавидел. Это шествие почти ничем не отличалось от предыдущих. По-военному подтянутая свита кардинала Скутума маршировала вместе со знамёнами, кадилами, книгами и реликвиями, распевая псалмы. Вооружённые братья-проповедники в грубых одеяниях выстроились вокруг основного ядра процессии, пока суровые сестры-защитницы удерживали напирающую толпу массивной стеной щитов. На ступенях у собора епископ Белосо Тирренский уже ждал кардинала и едва заметно обозначил поклон, когда старец поднялся к нему. Суровое лицо Вальфура напоминало каменное изваяние, обтёсанное ветрами, дождями и временем, пусть и не такое гладкое как прежде, но всё ещё несокрушимое. Он благословил Белосо, а затем повернулся и осенил аквилой гудящую толпу, прежде чем войти в собор и приступить к службе. А пока в святом месте вершилось поминовение полузабытого мученика и возносили хвалу Повелителю Человечества, в более укромных уголках Венценосной Тиррены вызревали зерна грядущей бури. 11 Прошение об аудиенции не стало для леди-губернатора неожиданностью, потому полноправная владычица всея Скутума изволила принять “скромного служителя Господа-Императора" в кабинете своей резиденции, носившей неофициальное название Двуликий Дворец. В одной части этого грандиозного сооружения колонны из белоснежного мрамора были опутаны золотыми узорами, изображающими диковинную растительность, пока настоящие живые цветы красовались рядом в расписных вазах и горшках. Алые ковры скрывали блестящие полы пушистым ворсом и сверкающим шитьем, а стены оделись в причудливые панно, мозаики и фрески. Белые и золоченые статуи обнаженных женщин, мужчин и хищных зверей с равнодушием взирали на всякого, кто оказывался рядом с купальнями и фонтанами. Обитая красным бархатом и кожей роскошная мебель также не обошлась без мерцающих завитушек. Сама леди-губернатор предпочитала другую часть дворца, где вместо белого мрамора господствовал чёрный, вместо золота – серебро, вместо алого – индиго, вместо роз и рудбекий – гортензии и анемоны. Строгие линии, тёмные тона, отсутствие обилия украшений и та внешняя простота, что невольно наводит мысль даже не о больших – об астрономических деньгах… А следил за всем этим великолепием внушительный штат сервиторов и слуг, каждый из которых был если не прекрасен, то уж точно не уродлив. Также внешний вид людей и полумашин должен был соответствовать половине дворца, на которой они трудились. Болезням, старости и увечьям здесь не было места. Самые лучшие и изысканные творения, на какие только способны человеческие руки, наполняли Двуликий Дворец, начиная с парадного портрета давно почившего основателя семейства, заканчивая филигранными дверными ручками. Лидиара Сардис, как и бесчисленные поколения её предков, не терпела вокруг себя аляповатой безвкусицы. Но даже в такой обстановке сухое аскетическое лицо кардинала казалось чем-то чуждым. Вышитые золотыми орлами одеяния смотрелись на нём словно рубища древних отшельников. Иерафон принадлежал к тому сорту фанатиков Кредо, что постоянно пребывают в состоянии войны со всем миром. И пороками, неважно настоящие они или мнимые. Иерофон даже не притронулся к символическому угощению и изящной чашечке с остывающим чаем: самым натуральным, выращенным в небольшой оранжерее, и который даже знать могла попробовать лишь на элитарных приёмах у леди Сардис. – Дух Тиррены ослабел, леди, – голос Вальфура был подобен колючему ветру пустошей, – не самое приятное зрелище. Пусть стены города крепки и неприступны, но люди внутри него с каждым днём всё сильнее отходят от священного человеческого образа. Аристократия, вместо того, чтобы служить примером благородства и разума, предается разврату и превращает всё вокруг себя в помойную яму. Люди, которые приезжают в столицу с надеждой на заработки или лучшую жизнь, оказываются в рабстве и заканчивают дни в чанах переработки. И, что меня огорчает больше всего, служители церкви Бога-Императора превращаются в мелких торговцев, с каждый годом отходя от своего истинного предназначения. – Вы изволите намекать, что епископ не справляется со своими обязанностями? – казалось, пронзительный взгляд кардинала Скутума ничуть не смутил роскошную во всех смыслах женщину, уютно устроившуюся в мягком кресле, – И думаете, что я могу вам помочь в том вопросе? – Я думаю, что вы прекрасно помогли, если прекратили бы проталкивать в мои преемники того, кто совершенно не годится на роль кардинала. Да и епископом Тиррены Всесбирающей лично мне хотелось бы видеть человека более твёрдых принципов. Хотя… Белосо показал, что он, как никто другой, по-настоящему достоин этого места, – при этих словах застывшее в каменном оцепенении лицо дрогнуло, охваченное глубочайшим презрением, на какое только способен человек. – Вы абсолютно правы, ваше высокопреосвященство, – изящные пальцы самыми кончиками удерживали тоненькую ручку расписанной фарфоровой чашки, – епископ не идеален, но мне кажется, что он всё же на своём месте. В конце концов, всем надо думать о наследии, чтобы сохранить и преумножить его для тех, кто будет после нас. Саван пал, ваше высокопреосвященство. Всё больше не может оставаться как раньше. Перемены неизбежны. Дому Сардис и церкви Повелителя-Всех-Людей стоит действовать заодно, чтобы преодолеть грядущие испытания. Пожалуй, у человека, не обладающего искрой таланта псайкера, не было и шанса понять, что же твориться в головах у этих двух величайших людей Скутума. Словно две головы имперского орла, они были соединены долгом и, в то же время, устремлены в разные стороны. Но лишь время могло выявить какая из голов – зрячая. – В самом деле, леди, вы правы. Чему-то придется измениться, чтобы этот мир снова стал украшением венца Господа нашего Императора-на-Терре. Поздравляю вас с днём святого-мученика Тарама Йезака, леди, и надеюсь, что вы замечательно проведёте время после него. Продолжение

Добро пожаловать на командный конкурс "Эстафета вслепую"! Условия участия: - после набора участников и выбора тем, организатор составляет цепочки авторов, которые, совместными усилиями, один за другим (Внимание, окончание цепи авторов не означает окончание рассказа. Вполне возможно, что до завершения произведения каждому автору понадобится написать несколько отрывков), создают рассказы; - мероприятие - анонимное. Никто из авторов не знает, с кем работает. Координация между писателями происходит через организатора, который по окончанию и публикует рассказы; - объём отрывка для рассказа - от 2000 до 20000 знаков с пробелами. Ограничение на весь рассказ - 300000 знаков с пробелами; - срок сдачи - на каждый отрывок отводится четыре дня. Если подготовили отрывок раньше, то можете отослать его организатору раньше. Если по какой-либо причине Вы заняты на момент начала работы над отрывком, то предупредите организатора. Вас перенесут в конец очереди. Если же к концу срока Вы не предупредили организатора о невозможности выполнения и не предоставили отрывок, то выбываете из мероприятия; - организатор, авторы в цепи, которые уже сдали свои работы, обладают правом Вето, если отрывок последующего участника не соответствует правилам форума, не совпадает по стилю, содержанию. Рекомендуется сначала договориться обо всем с предыдущим автором, чтобы избежать Вето. Предложенные темы для конкурса (выбирает первый автор из цепи): - Конец времён. Участники конкурса пишут рассказы об Апокалипсисе, который уничтожит вселенную Wh40k. Допускаются фанфики о трагичных событиях недавних лет: падение Кадии, появление Иннеада, крестовый поход возрождённого Робаута Жиллимана; - Воинские культы. Участники конкурса пишут рассказы не об обычных армиях, а о персонажах, которые посвятили собственные жизни войне, об обычаях, традициях, мировоззрении и путях, что привели персонажей в культ. Вселенная Wh40k; - Необычный случай. Участники конкурса пишут рассказы о событиях в жизни героев, которые просто невообразимы с их точки зрения. Вселенная Wh40k; - Возвращение к истокам. Участники конкурса пишут рассказы про грандиозные события, которые определили лицо вселенной Wh40k (например, Ересь Гора или падение аэльдар); - Луч надежды Участники конкурса пишут рассказы о героях, которые попали в настолько безвыходное положение, что остаётся надеяться только на удачу или покровительство Богов. Вселенная Wh40k; - Никто не услышит твой крик. Участники конкурса пишут рассказы в жанре ужасов, когда герои не могут помыслить ни о чём кроме выживания. Вселенная Wh40k. Участники: Vasheska Grim CTEPX AzureBestia CivilWAR davvol BlackDrozD Dammerung joshborninussr Sergestusque Голосование: Голосование продлится до 20:00 по Москве (Россия UTC +3) 12.09.2018 н.э, Земля, Солнечная Система. Голосуем в этой теме. Оценки от 1 до 10, но 10 вы можете поставить только одной работе. Оценки нужно подкрепить развернутым комментарием, почему один рассказ лучше других. Участники не голосуют за собственные работы. Чтобы сохранить анонимность до завершения, участники могут ставить оценки через организатора. Окончательная оценка - среднее арифметическое. Обновление! Голосование продлится до 20:00 по Москве (Россия UTC +3) 19.09.2018 н.э, Земля, Солнечная Система. Обсуждение: Для обсуждения рассказов и оценок есть отдельная тема.

А у меня они уже вышли из Варпа. В чём проблема?

Короче, робяты, команда № 3 сможет прислать рассказ только завтра. Предлагаю начать прям сейчас (пообедаю только ;)). С оценками просто подождите, пожалуйста. Сделайте вид, что это ретроспективная мексиканская дуэль.

По флотам, лол. Или твои из Варпа придут?

Нужно уточнение от Даммерунг. Но я понял именно так: сначала - короткое вступление, уже после голосования - непосредственно, действие.

Пока только знакомство с персонажами. Когда все отпишутся, Даммерунг выложит Варианты Развития Событий для армий, и произойдёт голосование.

Да, без проблем.

Название: Конклав Сеттинг: Wh40k Жанр: драма Аннотация: агенты Инквизиции становятся свидетелями чуда – Варп-буря рассеивается, и на её месте остаётся планета, нетронутая порочными волнами. Пусть Скутум и представляет собой не более чем пустошь, но её жители веруют в Бога-Императора и даже сохранили человеческий облик, несмотря на воздействие губительных сил. 1 Конец сорок первого тысячелетия. Смутное время. На узких улочках перенаселённых городов-ульев всё чаще раздаются проповеди безумных пророков, вещающих о конце света. Их ловят и сжигают в пламени аутодафе каждый день. Запах палёного мяса уже не выветривается, он стал постоянным спутником имперских граждан. В кадианском секторе появились разведывательные суда еретиков. Не все офицеры Имперского Флота справляются с [ну уж нет]лынувшими чувствами в такие моменты. Некоторые холодеют и дрожат, боятся даже подумать о том, что грядёт ещё один Чёрный Крестовый Поход, самый опустошительный и страшный. Не утихают сражения на Армагеддоне. Этот мир – символ войны, как людей, так и орков. Ни те, ни другие не остановятся, пока жив хотя бы один противник, или же пока эта планета не развалится на части, раздираемая самым разрушительным оружием из тех, какое когда-либо изобретали. Под ударом "южный" и "восточный" пределы Империума. Когда на картах писали "His sunt dracones", никто и подумать не мог, насколько это выражение точно описывает суть. Из вековечной Внешней Тьмы на пограничные миры слетелись флоты-улья тиранидов. Чужаков так много, что порой даже у храбрейших людей опускаются руки, что порой тактика "выжженной земли" – уничтожение собственных миров – единственный способ хоть как-нибудь оттянуть неизбежное. Есть ли у Империума союзники? Конечно же! Армия и флот. Забудьте об альдари. Эти холодные создания себе на уме, и если когда-либо и придут на помощь людям, то только из себялюбивых побуждений. Их тёмные собратья – друкари – гораздо честнее. Они не скрывают чудовищной натуры, наслаждаются паникой, подпитывают страхи. Пусть с первого взгляда пиратские налёты и не кажутся такими же ужасными, как Чёрные Крестовые Походы, но, как вода камень, точат оборону и осла[эх жаль]ют Империум. В это время из древних гробниц маршируют бесконечные ряды некронов. Когда-то они владели галактикой и побивали звёздных богов. Живущие для них даже не насекомые, простейшие. Живущие – и объект, и предмет зависти. Живущие – то, чего сами некроны давно и бесповоротно лишились. Древние просыпаются, более молодые и дерзкие тоже поднимают головы, почуяв слабость Империума. Они больше не хотят оставаться на обочине истории. Зараза Высшего Блага овладевает недалёкими умами. Всё больше планетарных губернаторов меняют благословенный свет Императора на лживые обещания синекожих чужаков. Сепаратистские настроения витают в воздухе и в секторе Сецессио, что на границе сегментумов Пацификус, Темпестус и неизведанного пространства. Сепаратизм в Сецессио. Ха! Однако верным слугам Трона ничуть несмешно. В ходе братоубийственной, преступной и дикой войны в системе Ягеллон, развязанной агентами Альфа-Легиона, сектор Сецессио лишился военного флота, а Астартес-защитники этой области космоса – Крылатые Гусары – были не просто уничтожены, их вычеркнули со страниц истории Империума. В таких обстоятельствах остаётся надеяться только на чудо или же сдаваться и бежать. Произошло чудо. Некоторые бури в Варпе напоминают бурлящий котёл. Похлёбка накатывает на стенки, со дна поднимаются и лопаются пузыри. Воздух над котлом играет, переливается, искажая действительность. Иные подобные явления можно сравнить со вспышкой сверхновой. Вот только если сверхновая выбрасывает в пространство целое море энергии, меняя условия на близлежащих небесных телах и порой зарождая там жизнь, то буря в Варпе, напротив, не приносит в мир ничего хорошего. Энтропия. Чистое разрушение. Наконец третий вариант отражает саму суть. Буря – стихийное бедствие, постоянно расширяющаяся воронка смерча, жадная природа, которая стремится вернуть мир к тому, с чего всё начиналось, к первозданному хаосу. Буря в системе Декатта не напоминала ничего из вышеперечисленного. Никаких пурпурных и фиолетовых оттенков – бледное свечение как у тусклой звезды, на которую смотришь сквозь застиранную простыню. Никаких головокружительных масштабов. Саван – так эту бурю называли наблюдатели – поглотил всего лишь одну планету. Никаких ужасающих последствий. Как только Скутум вырвался из слабой хватки Имматериума, к ближайшим звёздам тут же потянулись сигналы не бедствия, но привлечения внимания. Если упростить, они звучали следующим образом: "Хвала Богу-Императору! Мы снова видим Астрономикон и готовы служить Трону!" Первым эти сообщения получил разведывательный шлюп типа "Гадюка" под названием "Nox Veneficarum". 2 Единственный источник света в затемнённом зале – рой сервочерепов, в пустых глазницах которых горели свечи. Некоторые кости за долгие годы пожелтели, другие покрылись зеленоватой плесенью, а какие-то вообще скоро развалятся, но создателей пугающих устройств волновала только электронная начинка. Бог-Машина с этими черепами! Смерть и мученичество питают Империум. Техножрецы никогда не испытывали недостатка покойников. Внимание летучих свечей было приковано к широкому металлическому кольцу в центре зала, внутри которого [ну уж нет]одилось нечто, напоминающее витрувианского человека. Дюжина механодендритов облепила искусственный торс с разведёнными рёбрами грудной клетки. Не прошло много времени перед тем, как они наполнили туловище разнообразными реликвиями культа Бога-Машины. Торс больше не напоминал выпотрошенную тушу животного, приготовленного целиком на званый вечер. Напротив, с каждым мгновением количество деталей только росло, пока, наконец, механизм не начал напоминать человека. К туловищу прикрепили руки и ноги с суставами, способными гнуться в любых направлениях. Спустя мгновение конечности были усилены искусственной мускулатурой, нетипичной и не встречающейся больше почти нигде, кроме мира-кузни Лотиан. Здешние техножрецы подошли опасно близко к черте, за которой начиналась ересь, но пока не переступили её. На Лотиан часто прилетали те, кто хотел прикоснуться к Тёмной Эре Технологий, кто хотел стать частью таинства и, разумеется, кто мог себе это позволить. Купить техноведьм Лотиана нельзя. Только влияние, только заинтересованность со стороны властных особ мира-кузни. Механодендриты установили последнюю деталь на каркас, а потом принялись покрывать адамантиевый скелет параарамидным волокном. Следом из-под потолка спустились устройства, напоминающие опрыскиватели. Они придвинулись вплотную к стальному великану и обработали обшивку гелеобразным раствором, который тут же схватывался и превращался в кожу тёмного, почти чёрного цвета. Вскоре вместо грозной боевой машины внутри кольца появилась кукла, кадавр, голем, лишь в полутьме напоминающий человека. Но работа ещё не завершилась. Опрыскиватели скрылись в специальных пазах, и за работу принялись лазерные скальпели, стальные зажимы, обогреватели и регенераторы. Заказчик ничего не упоминал о волосяном покрове, но вот глаза, зубы, половые органы и ногти не должны были отличаться по форме и оттенкам от того, чем он когда-то владел. И вот, наконец, по механодендритам прокатился электрический импульс – искусственный человек вздрогнул в путах, подёргался в попытках освободиться, но быстро успокоился. Крепления тут же с громкими щелчками разомкнулись, и он упал на колени. Обнажённый исполин оглядел свои новые руки, используя разные режимы оптических имплантатов – теперь он мог видеть насквозь, препятствия не помеха. Он поднялся и осмотрелся – тьма для него теперь тоже перестала существовать. Не поднимая головы, в полупоклоне, к заново рождённому человеку подъехал сервитор, чьи ноги когда-то заменили на гусеничный движитель. – Инквизитор Омар Уту, – проговорил сервитор и протянул сверток с вещами, – ваша одежда, ваши инсигнии. И если инквизитор – не что иное, как торжество Омниссии, пусть не возвышенный, но приближенный к совершенству, то технораб – дешёвая уродливая подделка. Омар Уту счёл это напоминанием об услуге, которую техноведьмы ему оказали. Стоит их только прогневать, и он поменяется местами с механическим уродцем. Инквизитор не собирался ссориться с властительницами мира-кузни. Он надеялся на сотрудничество, которое приносило плоды в прошлом, и, возможно, принесёт ещё больше в будущем. Несмотря на тяжёлые ранения и почти сто лет на службе Императору, Омар Уту всё ещё в строю, он всё ещё жив и готов нести Слово Божье к далёким звёздам. И чем бы ни занимались техноведьмы, но пользы от них куда больше, а поэтому инквизитор не копал глубоко. Зачем рубить сук, на котором сидишь? – Инквизитор, вы довольны работой? – раздался женский голос. Звук шёл отовсюду, словно сама тьма обращалась к Омару. Инквизитор никогда не встречал Мать – главу и архимагоса Лотиана – лицом к лицу, но часто слышал и успел привыкнуть к скрытной натуре. Он повращал руками, наклонился и снова разогнулся, а потом совершил ещё несколько гимнастических упражнений. – Спасибо, магос. Пока сплошной восторг, – ответил инквизитор. – Не хотели бы пройти испытания в боевых условиях? – Хм… почему бы и нет? – Следуйте за сервочерепом. К инквизитору подлетел выбеленный череп со свечами в глазницах и устройством антигравитации под нижней челюстью. Омар заметил глубокую трещину в темени – скорее всего, донор черепа расстался с жизнью после удара дубинкой или ломом. Инквизитор пошёл за поводырём. Они оказались на полигоне.Омар не удержался и присвистнул, оглядывая пространство. Здесь когда-то выстроили целый городской квартал. С течением времени некоторые постройки обвалились, руины перекрыли дороги, торчали рваные обрезки труб, а оставшиеся дома закоптились, но лучшего места для испытания военной техники не найти. Всё-таки это – условия, приближенные к действительности. Над головой промелькнула молния. Инквизитор пригнулся, а потом спрятался за кирпичной стеной – единственной целой частью многоэтажного здания, превращённого в гору битого камня и изогнутой арматуры. Раздался громоподобный голос Матери: – Вы противостоите скитарию-егерю, инквизитор. Больше он промахнётся. Если вы получите критические повреждения, мы устраним их и постараемся улучшить конструкцию. – Понятно. – Испытания начинаются. Сначала Омар попытался скрыться из виду. Инквизитор стал куда крепче и выносливее, но не хотел проверять, пробьёт гальваническое ружьё его новое тело или нет. Так же как и Омар, скитарий обладал всеми необходимыми инструментами для борьбы с врагами Империума. Он видел в разных спектрах, прекрасно ориентировался по звуку, сочетал действие нескольких имплантатов, а поэтому стрелял сквозь укрытие. Омару оставалось только бежать без оглядки, чтобы не попасть под ослепительный луч, отливающим голубоватым свечением. Инквизитор прыгнул в канаву и пополз дальше, не поднимая головы. Именно здесь в холодной грязи он и начал думать о том, что зря согласился на испытания. Омар добрался до воронки, оставленной крупнокалиберным снарядом, и приподнялся. Он привалился к обломку камн[ой!]она и постарался отыскать стрелка, используя новые способности. Данными магнитных датчиков Омар пренебрёг – здесь повсюду был металл. Поднимать голову над укрытием инквизитор не собирался, егеря – отличные стрелки. Инквизитор задействовал эхолокатор и постарался отключить те функции аугметического тела, которые выделяли слишком много тепла. Омар превратился из добычи в терпеливого охотника и ждал, когда скитарий выберется из снайперского гнезда. В вокс-приёмнике, встроенном в череп, прозвучал голос Матери: – С вашими новыми способностями можно действовать куда агрессивнее. Я считала, что вы пойдёте напролом. Обшивка выдержит попадание. Омар отправил сообщение в ответ: "Атаки напролом и привели меня сюда, магос. Теперь я действую осторожнее". – Беда в том, что егерь может оставаться на позиции годами, – Мать сделала паузу и продолжила: – Так уж и быть, я вам подыграю. Инквизитор разобрал шум на расстоянии многих сотен метров от себя: мерное шипение сервоприводов, топот, скрежет стальных когтей по плитам, шорох, с которым осыпается песок и разлетаются во все стороны мелкие камешки. Будь у Омара бронетехника, взвод штурмовиков или хотя бы дымовые гранаты, то он бы попробовал другую тактику. Здесь и сейчас оставалось лишь принять помощь. Грохот шагов нарастал. Через несколько секунд Омар различил расстояние до цели, и когда дистанция сократилась до ничтожных пяти метров, инквизитор вновь задействовал все системы и вылетел из укрытия. Он резко отскочил в сторону – раскалённый луч разминулся с лицом на несколько дюймов так, что инквизитор почувствовал жар, но совсем не так, как раньше. Встроенные датчики сигнализировали скачок температуры на несколько тысяч градусов, и искусственная нервная система притупила чувствительность, чтобы не отвлекать Омара от цели. Омара Уту всегда считали хорошим бойцом, но теперь его способности возросли многократно. Быть просто хорошим бойцом недостаточно в галактике, где существуют такие существа, как генокрады, локсатли или друкари. Инквизитор бросился к скитария, схватил гальваническое ружье за ствол и двинул рукой так, что приклад ударил механического воителя в горло. Любой другой противник упал бы с перебитой трахеей, но егерь не растерялся. Он выпустил ружьё и выхватил нож, разрубив воздух перед глазами инквизитора. Омар рискнул и подставил под следующий удар руку – лезвие распороло рукав кожаного плаща, искусственную кожу и вонзилось в армированное волокно. Скитарий успел выхватить нож, но не отскочить, а поэтому кулак инквизитора врезался ему в лицо, отрывая респираторную маску. Егерь не удержал равновесие, выпустил оружие, упал на спину, но тут же перекатился, поднялся и вернулся к схватке. Блок, джеб, блок, джеб, хук, скитарий перехватил руку инквизитора и перебросил его через плечо. Егерь тут же навалился сзади и попытался задушить инквизитора, но Омар успел просунуть руку в замок. Он ткнул пальцем назад и разбил противнику один из оптических имплантатов, но скитарий не осла[эх жаль]л натиск. Он прикладывал такие усилия, что согнул бы и фонарный столб, вот только инквизитор был куда крепче. Омар начал сжимать ладонь, чтобы раздавить стальную клешню противника, сдавливающую горло. Раздался треск, посыпались искры, и инквизитор оторвал скитарию конечность. Омар ударил локтём назад, поднялся – егерь ещё не оправился от увечья и подарил так необходимое инквизитору время. Омар перешёл в контрнаступление: прыгнул и попал коленом по голове противника. Скитарий-егерь потерял ориентацию в пространстве, и Омар поспешил этим воспользоваться – сблизился, сделал подножку, а потом добил врага. Инквизитор наступил на голову скитария и раздавил её в вихре искр, в брызгах крови и мозгов. – Браво, – сказала Мать. – Ваши действия буду проанализированы, чтобы улучшить подготовку скитариев. – Всегда пожалуйста, – отозвался Омар. В иное время он бы запыхался, но теперь восстановился поразительно быстро. Искусственные лёгкие насыщали органический мозг кислородом в штатном режиме. – Если нужно восстановить повреждённые ткани, то вернитесь в зал реконструкции. Или же можете сами заняться ранами – сервиторы передадут вам ёмкости с восстановительным гелем и рулоны синтетической плоти. – Благодарю, Мать, – сказал Омар. – Раз уж я здесь, то не откажусь от помощи профессионалов. Потрясающая работа. Империум держится на таких талантах, как вы. – Я просто подумала, что, возможно, вам стоит поторопиться, – отозвалась властительница Лотиана. – С "Мушруша" пришло сообщение под меткой "Вермиллион". Инквизитор вздрогнул и ответил после короткой паузы: – Да, вы правы. Не стоит терять времени. Позже Омар Уту загрузил послание из штаб-квартиры Ордо Ксенос прямо в мозг, минуя громоздкие когитаторы. Он теперь сам был громоздким когитатором, передвижным и с морем других полезных способностей. Дешифровщик перевёл кашу из странных символов в понятный инквизитору низкий готик, и Омар погрузился в чтение. "КЛАССИФИКАЦИЯ: Задание ДОПУСК: Альфа СИСТЕМА КОДИРОВАНИЯ: Тетраэдр Астеса ДАТА: 8.101.941.М41 СОСТАВИТЕЛЬ: Великий Инквизитор Ордо Ксенос Томаш Дворжак ТЕМА: "Саван" ПОЛУЧАТЕЛЬ: инквизитор Ордо Ксенос Омар Уту Приветствую, инквизитор. Спешу поздравить с завершением охоты. Уничтожение скитальца "Тиамат" – блестящая операция. Очень жаль, что так дорого пришлось заплатить за победу, но ваша жертва не осталась незамеченной. Ещё одно завершённое дело, и вы получите звание магистра. Кстати о деле. Наверное, вы слышали о трагедии "Савана" – но на всякий случай я дополнил это сообщение архивными данными – поэтому сразу перехожу к сути. Вы должны добраться до планеты Скутум, которая [ну уж нет]одится в системе Декатта, субсектор Муралис, и провести расследование. Цель – разобраться, как именно жителям Скутума удалось пережить Варп-бурю. Неважно – археотех, реликвия, Живой Святой – вы должны завладеть этим чудом и как можно скорее переправить его на Мордвигу-Прайм. Это задание чрезвычайной важности, и для его выполнения собраны значительные силы: Караул Смерти сектора и двадцать штурмовых полков. Супруги Энлил помогут вам – они тоже недавно завершили расследование и уже подтвердили своё участие. Ожидайте противодействия со стороны других Ордо и влиятельных организаций Империума, в особенности Адептус Механикус. Сведения о Скутуме подозрительно быстро достигли Марса, и магосы уже отправили своих эмиссаров к планете. Подробности задания ниже. Удачи, инквизитор. И да хранит вас Бог-Император". 3 В начале был свет. Потом среди сияния редких звёзд кто-то словно разлил топливо, и едва заметное пламя превратилось в пожар. Порочный цветок Варпа налился мощью. Его широкие пурпурные лепестки и крепкие стебли захватили многие тысячи километров вокруг. Захватили, но не удержали. Они завяли, столкнувшись с враждебной, но столь манящей средой. Напоследок хищный цветок Имматериума выплюнул в космос несколько насекомых, которые пусть и не вредили ему, но злили тем, что никак не отвечали на прикосновения. Этими насекомыми оказались корабли, которые принадлежали самым разным организациям Империума, а также его заклятым врагам и союзникам. Одна такая эскадра была, если не самой могучей, то одной из самых многочисленных. Её вёл "Мушруш", крейсер типа "Тиран", который принадлежал Ордо Ксенос сектора Сецессио. Древний благородный корабль был примечателен не только многочисленными батареями орудий и хищными очертаниями корпуса, но и золотистой чешуёй, которая преобразовывала "Мушруш" в хтоническое чудовище из легенд древней Терры. Следом за "драконом" двигался ударный крейсер космического десанта. Он был полностью чёрный, если не считать серебряных знаков Инквизиции на корме и костей, что покрывали дно. Этот предвестник конца света носил звучное имя "Злой Рок", и на его борту своего часа дожидались самые могучие воины Человечества – первые защитники от мерзости чужаков, благословенные Императором и направляемые Ордо Ксенос боевые братья Караула Смерти. Эти два корабля и без поддержки представляли угрозу, но за "Злым Роком" летели ещё несколько транспортов "Каррака" с подразделениями штурмовиков. Капитаны эскадры Ордо Ксенос не бросились в погоню за судами еретиков. Они пришпорили коней из адамантия и керамита, чтобы объединиться с союзниками, которые уже несколько месяцев висели на орбите Скутума. Скутум. Мир, названный в честь щита, был укрыт своеобразным щитом в течение тысячелетия. Буря Варпа отобрала эту планету у Империума, и никто не ждал, что Скутум вернётся из царства проклятых неизменённым. Однако… именно так и произошло. Случилось чудо. Чудо, которое не могло остаться без внимания Инквизиции. Эскадра достигла цели. Боевые корабли встали на охранение, укрыв от падальщиков космоса не такие прочные и опасные суда флотилии. Древнее чудовище "Мушруш" выпустило из чрева одинокий челнок, который направился в сторону небольшого и почти незаметного на фоне исполинов шлюпа "Nox Veneficarum". Затемнённые и погружённые в тишину палубы разведывательного шлюпа взорвались грохотом уверенных шагов. Первым шёл проводник: крепкий мужчина с широким небритым лицом, лысой головой, с цепкими бусинами глаз и прямым носом. Он был облачён в силовые доспехи, нёс на поясе психосиловой клинок и замысловатую плеть, которая только с первого взгляда выглядела цельной, а в бою удлинялась и выпускала острые шипы. Звали проводника Фердинанд Будейон, и в Ордо Маллеус сектора Сецессио его считали одним из лучших охотников на демонов. Следом шёл Омар Уту. Правая аугметическая рука киборга подрагивала на рукояти громового молота – фантомные боли давали о себе знать. После двух непревзойдённых воителей будто бы ветер шелестел. На самом деле во тьме переходов шлюпа, среди пара, вырывающегося из вентиляции, и капающей с потолка воды, шли инквизиторы Гула и Немрод Энлилы. Последний гость на борту "Nox Veneficarum" больше всего соответствовал гнетущей атмосфере умирающего кора[эх жаль]. Он не торопился. Плащ из эльдарской кожи слегка развевался, а кости зеленокожих глухо перестукивали при движениях. Древний Ангел Смерти с кустистой неухоженной бородой до бровей и спутанными седыми волосами удерживал в руках шлем, решётка респиратора которого скрывалась под зубастой челюстью крупного подвида генокрадов. Ангела Смерти величали Мортеном. Мортен – господин и повелитель "Злого Рока", командор Караула Смерти. Представителей Ордо Ксенос привели в церковь Бога-Императора на борту шлюпа, где они увидели чудесный орган, чьи трубы занимали всю стену у алтаря. Скамьи сдвинули и оставили в центре зала лишь несколько. За круглым столом гостей дожидалась инквизитор Жозефина Анна Мерикью де Труан, женщина в шляпе с перьями, тугом корсете, широкой юбке и небрежно повязанным на шее платком. Она закинула одну ногу на другую и наслаждалась музыкой, совсем не заметив сослуживцев. Музыка впечатляла. Духовая мощь органа оглушала канонадой, но при этом вдохновляла. Волны девятого вала погружали в пучину океана, и слушатели испытывали восторг, когда во время коротких пауз удавалось подняться к поверхности и сделать хотя бы один глоток воздуха. Фердинанд Будейон негромко постучал по столу. Привлёк внимание де Труан, но не музыканта, увлечённого чёрно-белыми клавишами и педалями величайшего инструмента из придуманных человеком. Однако повторять стук не пришлось. Крохотный и сухой старик за органом резко остановился, отчего присутствующие ощутили колебания психической силы. Он поднялся и неторопливо пошёл к столу, пряча ладони в широких рукавах чёрной сутаны. Лысый старик загадочно улыбался и совсем не напоминал некогда соискателя на звание Великого Инквизитора. – Прибыли возлюбленные Императором инквизиторы Омар Уту, Гула Энлил, Немрод Энлил и Ангел Смерти командор Мортен, – торжественно объявил Фердинанд. Омар Уту сотворил знамение аквилы. – Здравствуйте, господа. Мы прилетели так быстро, как только могли. – И привели с собой даже больше, чем я рассчитывала, – проговорила с улыбкой де Труан. – Спасибо, Омар. – Мы знакомы? – удивился он. Де Труан поперхнулась. – Что с тобой?! Мы же знакомы… с какого? С восемьдесят девятого? – С восемьдесят восьмого, – ответил Омар. – Те же черты лица, тембр голоса, жесты. Но вы не Жоанна. Жоанна не смогла выдержать неподъёмный взгляд киборга и опустила голову. – Что?! – поразился Фердинанд и схватился за рукоять меча. – Лазутчица?! – Спокойно, мой мальчик, – проговорил лысый старик, поглаживая длинные вислые усы. – Представительница Ордо Еретикус любит такие фокусы. Ты разве не знал? – Но… – Фердинанд повернулся, вглядываясь в многочисленную свиту инквизиторов. Аколиты стояли поодаль. Несколько десятков самых подготовленных шпионов и диверсантов ждали приказов своих командиров. – Сражения с демонами притупили твой рассудок, ученик, – продолжил музыкант, – ведь в сражениях так мало интриги. Раздались аплодисменты. – Глаз-алмаз, Омар, – из толпы аколитов вышла невысокая девушка, чей лысый череп украшали цветные татуировки, брови – пирсинг, а нос – кольцо. – Железа стало больше, но твои мозги от этого не пострадали. Как догадался? Киборг занял место за столом и ответил, улыбнувшись: – Ты не используешь один и тот же образ дважды, а "викторианскую леди" я видел на конклаве Дизраэля. Истинная инквизитор де Труан хмыкнула и заняла место, освобождённое двойником. – Кто она? – Омар бросил вопрос вслед "викторианской леди". – Родственница… клон? – Племянница, – ответила де Труан. – Но хватит шалостей, ближе к делу. С Фердинандом вы уже успели познакомиться, меня вы знаете, поэтому позвольте представить Антуана Велая, инквизитора Ордо Маллеус. Де Труан указала ладонью на сухого лысого старика в чёрной сутане. – Здравствуйте, братья и сёстры, – сказал Антуан. – Здравствуйте-здравствуйте, – проговорил Немрод Энлил, когда занял своё место. Смуглый мужчина с волосами цвета вороного крыла, ухоженной короткой бородой и непроглядной бездной на месте глаз вперил взгляд в Антуана. – Вас считали пропавшим без вести, – продолжал Немрод. – Почти семьдесят лет прошло с тех пор! Вы уже успели отметиться в Ордо? – Нет. Я был связан сложным расследованием, которое и привело меня на Скутум. Но вам ли говорить о подозрениях? Вам, чья спутница скрывает лицо? Гула Энлил хмыкнула. Она носила никаб, но даже не шелохнулась, чтобы его сбросить. – Моё лицо принадлежит мужу и никому другому, – ответила она. – Господа, – вставила слово де Труан. – Поверьте, в иное время я бы с радостью подлила масла в огонь. Как вы знаете, люблю ссоры, – улыбнулась она. – Но, учитывая обстоятельства, попрошу не отклоняться от темы. Антуан, прошу, расскажите коротко, что вы уже успели узнать о Скутуме. – Спасибо, Жоанна, – лысый старик встал из-за стола и поведал о том, с чем Омар уже успел ознакомиться во время перелёта. Тогда он не понимал, ради чего потребовалось отзывать все оставшиеся подразделения Караула в секторе. Теперь, оценив вражеские силы, решил, что, либо и все остальные игроки на этом поле заблуждаются, либо куш на самом деле большой. "Банда еретиков, Астартес, которые не оставляют после себя ничего кроме выжженной земли, наёмники, длинная аугметическая рука Марса. В Ордо предвидели неприятности, когда отправили сюда армию", – подумал Омар. Через некоторое время слово вновь взяла де Труан. – Спасибо, Антуан, – сказала она, и старик сел обратно, благодарно кивнув Фердинанду за протянутый стакан с водой. – Я же по своему обыкновению решила действовать… – Напролом, – проговорил Омар. – Да, – кивнула де Труан. – Обратилась к губернатору с просьбой предоставить мне доступ к археотеху, но эта… – Жоанна осеклась, подбирая слово, – эта наглая [собака] отказала мне. Мне! – Порой неприятно смотреть на собственное отражение, да? – ухмыльнулся Антуан. – Я предупреждал, что следует отложить тайну Тиррены на некоторое время и сосредоточиться на улье Тавкрия. Там – настоящее сокровище. Жоанна фыркнула и сказала: – Ничего кроме культов еретиков и полной анархии. Рыба гниёт с головы. Вот я и занялась этой подлой медузой Лидиарой! – Из астропатического сообщения я понял, что у нас нет оснований обвинять губернатора в ереси, – уточнил Омар. – Так? На щеках Жоанны вздулись желваки. – Неприятно это говорить, но да. Пока что оснований нет. Оссигий Кобальт – представитель техножречества – уже подтвердил обязательства дома Сардис перед Марсом. Лидиара сохранит тайны "железяк" и передаст их Стальным Исповедникам. – Жоанна, но ты же понимаешь, что давление на губернатора приведёт к войне? К гражданской войне! – воскликнула Гула. – Механикумы служат Империуму, а не наоборот! – Жоанна ударила кулаком по столу. – А, кроме того, Империум становится сильнее, только когда ему грозит опасность. – Никогда не понимала ваших радикальных учений, – покачала головой Гула. – И не нужно. Просто выполняй приказ. Лицо Жоанны превратилось в холодную маску. – Всё также старательно обращаешь в руины всё вокруг. Ничуть не изменилась… – Немрод хотел было сказать ещё что-то, но супруга вовремя дернула его за руку и метнула взгляд на Омара. Тот понял немую просьбу, тяжело вздохнул и сказал: – Полегче, Жоанна. Как бы то ни было, я представляю здесь военную мощь Инквизиции. – Ордо Еретикус поставило меня руководить походом! – Слава первооткрывателей принадлежит Ордо Маллеус, – Фердинанд нервно барабанил пальцами по столешнице. – Не забывайся. – Может, мне объявить тебя еретиком за подобное оскорбление? – ухмыльнулась Жоанна. Фердинанд поморщился. – Какой позор… – произнёс командор Мортен. Он говорил тихо, хрипло, но с каждым словом звук нарастал и к концу речи походил на шум водопада. – Пока вы препираетесь, над Скутумом уже вьются стервятники. Мы теряем время! – Омар, приструни своего цепного пса, – отмахнулась Жоанна. Она не упустила взор, глядя на Мортена. Ангел Смерти потерял дар речи от такого и побледнел сильнее прежнего. – Твоё слово, Омар, – продолжала Жоанна. – Ты подчи… поможешь мне с губернатором? – Это война, Жоанна. – Нет, если успеем сделать всё быстро. О твоих десантниках ходят легенды. Отправь отряд. Пусть пробьются во дворец и удерживают археотех, пока мы его не вывезем. Нужно поспешить. – Блестящая задумка, – всплеснула руками Гула. – Пришли и забрали. Проще простого. – Наглость города берёт, – ухмыльнулась Жоанна. – Смелость города берёт, – поправил Немрод. – А наглость и деревнями не брезгует, – закончила Гула. Омар усмехнулся, отчего у Жоанны кожа на скулах натянулась так, что, казалось, вот-вот порвётся. – Так или иначе, Тиррена – моя. Мои аколиты организовали восстание, и скоро пламя пожаров захлестнёт улей. Если не поможете, то археотех погибнет во время погромов. Фердинанд даже подавился внезапным переходом от смеха к ошеломлению. – Что?! – спросил он, откашлявшись. – Жоанна любит играть в революционерку, – объяснил Антуан. – Она поддержала один воинский культ в столице. Жоанна метнула в пожилого инквизитора удивлённый взгляд. – Вы многое видите, мастер, – кивнул Фердинанд. – Я восхищаюсь вами. Но почему вы не вмешались? – Потому что она, в свою очередь, не мешала нашим исследованиям, мой ученик. Пусть копается в песочнице и дальше. – А я считала вас более сговорчивым, – проговорила Жоанна. Велай пригладил усы. Его взгляд перестал быть тёплым. – Это Инквизиция, девочка. Тут всё не то, чем кажется. Омар обхватил искусственную челюсть. Положение складывалось не самое приятное. – Я полностью доверяю военную операцию специалистам, – аугментированный инквизитор встал и повернулся к командору Мортену. – Надеюсь, вы, командор, не приняли обиду близко к сердцам. Морщины старого космического десантника несколько разгладились. – Прошу предоставить мне все карты, составленные инквизитором Велаем и Будейоном, а также данные по восстанию в Тиррене. Вместе с высшими офицерами Караула и штурмовых частей мы составим план и будем готовы к высадке уже завтра. Омар вновь повернулся к сослуживцам: – Вы слышали главнокомандующего. Это война должна закончиться для Инквизиции победоносно. В Ордо не обрадуются, если мы потерпим поражение из-за того, что мешали друг другу. Объявляю создание конклава и надеюсь, что все приложат достаточно усилий для достижения общего блага. – И чьим именем будет назван конклав? – спросила Жоанна. – Кто предводитель? – Все мы, Жоанна, – ответил Омар. – Все мы теперь члены Конклава Скутума. Продолжение

В принципе, с большой натяжкой, можно допустить, что Лидиара объявила о найме всем, кто захочет. И ввела наёмников в курс дела. Но я бы всё равно убрал.

Денежный вопрос. "Замечания"Георг Хокберг выдернул из стила последний ящик Что? - Да сдалась вам эта бумажка, капитан, - Свежеватель Боб, лейтенант Третьей роты компании Большая буква не нужна. Георг сосредоточенно жевал нижнюю губу, пытаясь, во-первых, припомнить, где же может быть это сраное подтверждение подлинности, а во-вторых, в очередной раз клянясь навести порядок в документации. Криво. "Поклявшись" и выделить запятыми, конечно. На пороге показалась Мурцатто, лейтенант Первой, а заодно заместитель самого Георга. Что-то я не понял. Это названия такие что ли? Лень было придумать? - Это там, где утихшая варп-буря, археотех, легионеры, поле Геллера, *** его в сраку, размером с планету, - подал голос Боб. - Скутум. Археотек и поле Геллера лучше убрать. Откуда они знают? Забавно. Приятные воспоминания о хорошем кино и даже собственные неплохие шутки.

Да, после 20:00 начало. Железно. Две команды уже прислали рассказы.

Прочитал отрывок Йорика. В этот раз противостояние выйдет даже круче, несмотря на уменьшившийся масштаб. Хаоситы пока что харизматичнее Неуловимых Мстителей. Время, конечно, покажет. В прошлый раз из-за того, что акцент постоянно смещался, Серво не получил достаточно внимания.

Так как участников мало, то я продляю конкурс до завтра. Именно столько нужно последней команде, чтобы закончить работу.

Нужно ещё броское название! Чтобы прям Кураж и Гонор!

Вступление клёвое. Дополнишь его правилами?

Пожалуй, так отрывок пройдёт малозаметно. Открывай тему первого ивента. Там и будем всё выкладывать. По отрывку: Пойду в атаку на Легион с зеркалами. А король-то голый! =)

Кстати, Грим, не Тардис, а Сардис.

Я всё-таки за то, чтобы описывать космические баталии, если оба автора дуэли не против такого столкновения.

Забыл про странствующих! Тогда ещё куда не шло. А то брать в войско дезертиров - это рискованно.

А по бэкграунду как это происходит? Такое вообще было где-нибудь раньше? Мне интересно: если, например, дезертир свалит к Вольному торговцу, то будут ли его искать разгневанные таким поступком бывшие боевые братья? Так же очень быстро можно стать мёртвым, если ссориться с космическими десантниками.

Идущие на смерть приветствуют Грима ;) Численность можешь через запятую написать: Моторизированная пехота, Квестор Империалис, космические десантники, скитарии. Кстати, а десантники-то дезертиры что ли? Как они оказались в войске?

Прячешь загадку плохо - говорят, фуфло и штамп. Прячешь загадку хорошо - ничего не говорят. Не заметили. ;)

Карта не скачивается автоматически. По крайней мере у меня. Качал из дополнительного контента. Потом можно создавать "Задание 10".