"Баллада о солдате Вадим Степнцов"Предприниматель Дмитрий Серебров,
владелец автосервиса «Копейка»,
был в меру молод, дьявольски здоров
и нравом весел, словно канарейка.
Покуда нелегал Курбанмамед
на сервисе с «копейками» возился,
Димон на «ягуаре» ездил в свет
и в модных заведениях клубился.
Когда во время съема у него
девчонка о делах спросить пыталась,
Димон ей намекал: «Ну, мы того,
мы около бензина тремся малость».
И, запихнув в зеленый «ягуар»
бухую, накокошенную зайку,
Димуля выезжал как порностар,
а зайка гордо задирала майку.
Бывает все на свете хорошо,
в чем дело – думать даже неохота,
но просто чуешь вдруг, что он пришел –
привет в кишку от дедушки Ашота.
Однажды Диме дали вип-билет
на акцию «Буржуи для народа»,
там был заявлен весь бомонд и свет:
актеры, бизнес, музыка и мода.
Войдя под свод Гостиного двора,
Димон всосал бокал «Дом Периньона»,
отметил: телки есть, ура-ура!
Ага, а вот известные персоны –
министр Зуфаров, генерал Сычев
и баронесса Вика Траховицер,
звезда хип-хопа Гарик Куклачев
и Ася Дрель, известная певица.
Но ярче всех, с мехами на плечах,
как яйца Фаберже - неповторима,
супермодель Сабрина Баскунчак,
задев Димона, прошуршала мимо.
Зеленые татарские глаза
как два клинка Димона рубанули,
и кто-то через час ему сказал:
«Але, захлопни варежку, папуля».
Димон встряхнулся, глянул в зеркала,
которые до потолка вздымались,
и прош[оппа!]л чуть слышно: «Во дела!
Куда краса и молодость девались?
В свои неполных сорок восемь лет
на дискотеках я не слыл старпером,
и вот чирик! – и молодости нет,
стоит волчина грустный и матерый.
Меня, зазноба, вызнобила ты,
душа замерзла, сдохла канарейка,
но я – я буду покупать цветы
на все, что принесет моя «Копейка».
Как в песне, миллионы алых роз,
я расстелю под окнами твоими.
Я плачу. Мне своих не стыдно слез.
Сабрина Баскунчак, какое имя!»
Он взглядом поискал ее в толпе –
взгляд обожгла нежданная картина:
шаля с сережкой в девичьем пупе,
Сабрину тискал молодой мужчина.
Мужчина был немыслимо хорош,
а платиновый «Ролекс» на запястье,
казалось, говорил: «Ребята, что ж,
я победил в своей борьбе за счастье».
«Кто этот разнаряженный павлин?» -
спросил Димон у девушки с подносом. –
«А, этот вот чернявый господин?
Курбан Мамедов. Есть еще вопросы?» -
«Курбан Мамедов, русский, гля, спортсмен.
Какое совпадение однако.
А мой Курбанмамед простой туркмен.
Уволю чуркестанскую собаку!»
И тут в нарядный выставочный зал,
чтоб оправдать название движухи,
впустить начальник нищих приказал:
поперли инвалиды и старухи,
с иконами и кружками попы,
и ребятишки с тюбиками клея.
При виде этой ноющей толпы
в башку Димону стукнула идея.
За пару сотен он купил пиджак
и костыли у деда-инвалида
и резво поскакал на костылях
с лицом, где слиплись похоть и обида.
Он подскочил к Курбану: «Слышь, чувак,
позволь твоей красавице впердолить.
Нет? Ну пускай погладит мой [баклажан]к.
Ведь ты мужик, ты должен ей позволить!
Я ветеран и инвалид всех войн,
я ногу потерял под Кандагаром! –
так говорил Курбану наш герой,
дыша в лицо шампанским перегаром. –
Ты чё, в натуре? Деньги мне суешь?
Ах ты, чурчхела, теннисист поганый! –
вопил Димон. – А сам соснуть не хошь?» —
и получил по репе от Курбана.
Он покатился по ступенькам вниз,
ломая костыли и руки-ноги.
И в тот же миг истошный женский визг
пронзил насквозь буржуйские чертоги.
Сабрина Баскунчак визжала так,
что лопались хрустальные плафоны.
Сбежала вниз Сабрина Баскунчак
и обняла несчастного Димона.
«Прости, прости, прости меня, солдат!
Мы все перед тобою виноваты!
Открой глаза. Какой бездонный взгляд…
Покажешь, как целуются солдаты?»
Последние слова произнесла
Сабрина Диме на ухо, чуть слышно.
Охрана к ней в машину отнесла
Димона, и Сабрина следом вышла.
Она была не просто так модель,
а дочерью магната соляного,
и услыхав: «Пардон, мадмуазель,
когда мы сможем повстречаться снова?» -
она сказала: «Слышь, Мамедов, гад,
мне не о чем трендеть с таким героем!
И если, не дай бог, умрет солдат,
то мы тебя с папанею зароем».
Очнулся на коленях наш Димон –
у барышни в роскошном лимузине.
«Куда мы едем? Боже, это сон?» -
он обратился к плачущей Сабрине.
«Солдатик, ты очнулся, ты живой?
Где больно, милый? Косточки-то целы?» -
«Маленько приложился головой,
а тело… Стоп! Мое ли это тело?
Моя нога! Я чувствую ее!
Позволь мне снять штаны и убедиться!» —
Солдат девчонке показал ружье
и в голову позволил застрелиться.
Потом, из горла жахнув вискаря,
он овладел Сабриной по-солдатски.
«Не зря в Гостинку съездил, ох, не зря! –
ш[оппа!]л Димон. – Дай бог не облажаться!»
Доехав до Московской кольцевой,
шофер их до утра возил по кругу.
«Солдат, я умираю! Ты живой!» -
вопила в ухо дивная подруга.
Когда ж весенний розовый рассвет
чуть подрумянил спящий лик Сабрины,
Димон сказал шоферу: «Эй, сосед,
останови!» - и вышел из машины.
И миллион чудесных алых роз
во двор, под окна дома на Таганке,
Димон Сабрине вечером привез,
но их уперли бабушки и панки.
Димуля в дверь к Сабрине постучал,
наврав консьержке что-то про ток-шоу.
«Привет, солдатик. Ты по мне скучал?
Вчера мне было очче?6?
