iSlim

Сад за замком. Королева Валерия Кровавая протянула шкатулку своему лучшему рыцарю. В ней лежали два перстня с руки самой королевы и письмо с новым указом. Рыцарь, склонившись перед своей сеньорой на одно колено, чуть слышно дышал, словно боясь нарушить тишину величественного тронного зала, построенного на тысячах таких, как королева и Рыцарь. Он буквально млел и таял, так было каждый раз, когда его принимала сама королева. Это сложно назвать любовь, скорее бессмысленная привязанность, как у слепого к собаке-поводырю. Иррациональная зависимость, которая тысячу раз ставила Рыцаря на грань пропасти под названием Смерть. Но она же, по мнению Рыцаря, и не давала ему ту фатальную возможность оступиться. И в очередной раз Валерия Кровавая тянула Рыцарю конверт, в котором содержались задания, которые она доверяла только ему. Ведь она хорошо знала, что Рыцарь выполнит ее приказ. Свет двух окон зала изрядно померкнувший в мутных стеклам отражался, то в бесчисленных зеркалах, то в начищенном до идеального блеска, то в израненном металле доспехов Рыцаря, создавая невообразимую игру, в которой тысячи световых зайчиков гонялись друг за другом. Не смея поднять глаза от счастья, Рыцарь прижимал конверт к доспехам. - Выполни это ради меня, - властно произнесла Валерия, обмахиваясь нежным веером. - Да, конечно…моя королева, - шептал Рыцарь в исступлении… - Сеньор рыцарь, не извольте гневаться, - бормотал деревенский староста. - Где зерно, королеве, чернь? – хрипел Рыцарь, задыхаясь от ярости. Он смотрел за старого, измученного крестьянина, в котором любой бы признал несчастного человека. Но для Рыцаря он был сосредоточением зла, не человеком вовсе, а скотом. Ведь так сказала королева. - Сеньор рыцарь, не извольте гневаться, неурожай, сами голодаем да дохнем. - Сволочь! – зарычал Рыцарь в гневе, - Вы должны думать о королеве, а не о себе! Она защищает вас и кормит! Кто вы без нее, черви?! - Поймите, сеньор рыцарь, зерна совсем мало, дети мрут, старики. Как жить-то нам без зерна? – на морщинистых щеках старосты блеснула скупая старческая слеза, которую никто не заметил. Рыцарь резко развернулся и схватил старосту за ворот рубахи. - Заткнись, сволочь! Ты и вся твоя деревня не стоит даже одного взгляда королевы! Завтра же, все зерно увезу! Распоряжайся погрузкой, да торопись, червь! - Поймите сеньор, мы умираем, а не королева…нам нужно зерно, а не королеве… Блеск меча ослепил всех слуг и крестьян, что стояли за Рыцарем. На землю упали капли крови и голова старосты. - За Королеву…- произнес Рыцарь и вытер меч о труп, - Грузите зерно, слуги, мы сегодня возвращаемся в столицу. Да поскорее… Кровавое зерно поступило в королевские амбары, а грудь Рыцаря украсил орден из рук самой королевы, который стоил для него больше любой другой вещи на земле. Ему казалось, что орден излучает какую-то особенную силу, которую чувствует только он. И эта сила питала его в самых тяжелых ситуациях. Рыцарь теперь ничего не боялся, с одним выражением лица он шел на одного врага и на сотню противников. Под ударами его меча погибли фанатики, предатели, шпионы, повстанцы – все враги Империи склонились перед королевой. А за ней всегда стоял готовый выполнить любой приказ Рыцарь. И снова Рыцарь склонился в поклоне перед королевой. Но как в первый раз он был взволнован, возбужден, казалось, вселенная сузилась до размеров тронного зала. В этой вселенной было все, что надо Рыцарю. Вселенная была идеальная, он почти не дышал, опасаясь сбить эфемерный рай свой вселенной. - Выполни это ради меня, - властно произнесла Валерия, обмахиваясь нежным веером. - Да, конечно…моя королева, - шептал Рыцарь в исступлении… И снова дорога, нудная дорога через холодные леса, которые тянулись бесконечной чередой деревьев, кустарников. Копыта лошади мерно месили коричневую глину разбитых дорог. Стиснув зубы, Рыцарь уже четвертые сутки скакал выполнять очередное поручение своего идеала. Лишь два раза он останавливался, чтобы поспать несколько часов в тепле харчевни, да перекусить на скорую руку. И снова в путь, вперед и вперед, гнать и гнать, не думать и не рассуждать. За него думали другие – его дело просто выполнить приказ, который на этот раз был неизмеримо тяжелым. Когда Рыцарь перечитывал его, в его душе боролись два противоположных чувства. Раньше он никогда не испытывал сомнений, а теперь что-то внутри него оборвалось, и образовалась бесконечная пустота, которая принялась проедать душу изнутри, как моль ест меховые шапки. Рыцарь стиснул зубы еще крепче, стараясь забыть о приказе. Деревья мелькали и мелькали, а серое, словно выцветшее небо, плакало и лило дождь на Рыцаря, который потерялся в своей Вселенной. Сад за замком уже отцвел, яблоки сгнили, груши тоже. Старые покосившиеся деревья острыми силуэтами торчали на фоне бесконечных холмов, покрытых редкими лесками. Листья прикрыли уродливую землю золотым покрывалом, и можно было сказать про все это время: «Золотая осень». Это пейзаж нарушали лишь четверо крестьян с ружьями, хозяин замка, его жена и Рыцарь. Князь и княгиня стояли на коленях, упираясь в грязные листья, руки за головой. Крестьяне уже вскинули ружья, приготовься к расстрелу. Рыцарь стоял, в блестящих доспехах готовый отдать приказ. - За что же…- рыдала княгиня, не в силах держаться чинно, - За что же нам такое?! Князь молча уперся взглядом в землю, он не мог уже ничего исправить и изменить, поэтому не говорил не слова. - За предательство…королевы, за измену…королеве, вы приговариваетесь к расстрелу. Вам отпускаются все грехи, и королева прощает вас. Покойтесь с миром, во имя королевы! Крестьяне стояли, не шелохнувшись, иногда кто-нибудь переступал с ноги на ногу, и под ногой противно чавкала сырая земля вперемешку с водой и листьями. - Господи, прости! - ревела старая княгиня, - господи прости! - Приготовиться! – скомандовал Рыцарь, подняв правую руку, закованную я тяжелую броню. - Опомнись, сын…- прохрипел старый князь, повернувшись к Рыцарю. Но взмах руки опередил ответ, и залп заглушил все стоны. Князь и княгиня тихо упали в груду мертвых листьев, лишь струйки крови замарали укрытую землю. Пейзаж снова принял свой старый вид, только на поляне сада не было старого князя и княгини. Ветер дул, поднимая груды листьев в дикие хороводы. Сад за замком уже отцвел, яблоки сгнили, груши тоже… Наутро Рыцарь уже ехал в столицу, к своей королеве с выполненным приказом, но грузом на сердце. Вещи, лица, события, прошедших лет смещались в один большой кошмар, который практически еще вчера казался раем. Кошмар представлялся большим клубком, даже не клубком, а грязным месивом, в котором нельзя найти ни конца ни начала, ни причины не следствия, ни правды ни лжи. Все становилось каким-то предельно безликим, лишенных признаков и свойств. Одно и тоже, год за годом. Жизнь из череды убийств, зверств, жестокостей на мгновение показалась бессмысленной и глупой. Но это случилось всего лишь на короткий миг прозрения. Уже через секунду Рыцарь изгнал все сомнения из души. Он твердо вел своего иноходца во дворец своей Королевы. Услышав привычное «приказ выполнен» королева тихонько рассмеялась, глядя в глаза Рыцарю и нервно потирая маленькие ладоши. - Расстреляны? – переспросила она. - Так точно! - Отлично…встань с колен, я приказываю. Рыцарь молча повиновался. Впервые он стоял лицом к лицу с королевой. Что же увидел он перед собой? Простое лицо, не красивое и не уродливое, два бесцветных глаза, длинный острый нос. На секунду он увидел королеву не своей богиней, а простым человеком. - Положи меч на столик. Тяжелое оружие послушно легло на стол, укрытый бархатной тряпкой. Сталь, окропленная кровью сотен людей, стонала под божественным светом солнца. Блики словно корчились на стенах, метались в ужасе, задыхались, горели, страдали и мучались. Агония света наполнила скупую комнату королевы, казалось, не было места, где не бушевали металлические отражения. - Ты много и верно служил мне, рыцарь… - Не стоит, ваше в… - Слушай, когда королева говорит, да не перебивай. Ты был моим верным слугой, - повторила королева, - Я много раз убеждалась в твоей преданности. Мне многое о тебе говорили. Говорили разное: хорошее и плохое. И все равно я благодарна тебе. Сегодня я хочу дать тебе свой последний приказ. Королева вынула из изящного кармана крохотную шкатулку и протянула Рыцарю. - Читай сейчас. Рыцарь открыл шкатулку и распечатал, лежащее в ней письмо. Большие уродливые буквы составили всего одно слово, запечатленное в чернилах. Дрожащими руками Рыцарь отложил шкатулку в сторону и взглянул на свою королеву. Та стояла, положив руку на глубокое резное кресло, и улыбалась. Улыбалась красивой царственной улыбкой. Но красоту Рыцарь не оценил, пытаясь проглотить ком в горле. - Выполняй, вон твой бокал, - кивнула королева на колченогий столик, на котором стояла откупоренная бутылка белого вина и наполненный до краев бокал. «Белое вино, а лучше красное, тогда бы в бокале было бы что-то символичное. Бокал кровавых поступков Рыцаря переполнен и сегодня его стоит осушить. Искупление вместо осушения, да наверно все будет так. Череда образов, фантомов прошлого облепили злополучный бокал, словно зазывали Рыцаря выпить его. Давай, мол, пей душегуб, много крови испил, да вот сейчас смотри, не подавись. Жизнь опять стала разделяться в сознании на отдельные кадры. Мертвый предатель, еще один кадр, убитый крестьянин и еще тысяча таких и тысяча одинаковых кадров твоей бесконечной кровавой жизни. Отец и мать. Кадр. Отец и мать. Сад за замком. Гнилые груши, яблоки, листья, присыпанные кровью. Отец и мать. Мгновение…Отец…Мать…Долг…Королева…Приказ…Смерть…Вино…" Росчерк меча молнией разорвал воздух комнаты. По лезвию скромно стекали несколько капель алой королевской крови. Она же брызгала фонтаном из отрубленной шеи, заливая дорогую мебель. Обезглавленная королева в испачканном кровью платье величественно осела на пол. Рыцарь стоял и молча смотрел на сотворенное собой кровавое безумие. «Да простит меня Бог, за все мои прегрешения, да простят меня все, кому я причинил страдания, да простят меня мои отец и мать, да простит меня королева. Я же прощаю всех. Да простите меня люди…» Рыцарь бросил проклятый меч на пол и подошел к колченогому столику. Бутылку сбил на пол, подняв всплеск стеклянных брызг и капель вина. Перед ним остался одинокий стакан, наполненный до краев, нервно дрожащий и плачущий вином. Рыцарь взял его, вздохнул…и выпил разом. Яд подействовал мгновенно.

Во-первых, мысли в голове человека (Писателя) тоже не образчики слога. Во-вторых, речь разбойника по теории лишена изысков. В-третьих, не на речь надо смотреть, а на смысл.

Слезы из пустых глазниц. Каждый день рождаются и умирают цивилизации, каждый миг мы умираем и рождаемся заново…Крохи великого вопроса…Что стоит за всем этим? Наверно, время или что такое… Писатель небрежно бросил перо и откинулся на жесткую спинку деревянного стула, окинув взглядом веселый бушующий кабак. А жизнь там, надо заметить, кипела. Лилось пиво, вино, самогон, черпались похлебки, супы, а кролики и утки крутились на засаленных вертелах. Писатель взглянул на испачканный лист бумаги и огорченно вздохнул. Писать у него сегодня откровенно не получалось. Словно перо наливалось не чернилами, а расплавленным свинцом. И его муза, наверно, сидела за соседним столиком. - Запиши-ка мою историю, писатель, - протрубил грубый голос у него за спиной. Писатель оглянулся и увидел низкого худого мужчину, в широкополой шляпе и сером невзрачном плаще. А на поясе в ножнах висела короткая, но увесистая сабля имперской ковки. - Пиши, писатель! Уверен, что мои слова будут достойны твоих чернил! «Именно так начинаются все истории», - усмехнулся про себя писатель, не решаясь гневить судьбу, играя на нервах незнакомца. Он утвердительно кивнул головой и пододвинулся поближе к столу. Прекрасно очиненное перо привычно легло в его руку. Незнакомец же грубо вырвал стул из под гнома за соседним столом и сел напротив писателя. Потом на столик послушно встала мутно-зеленая бутылка вина. - Я, Георг Волчья Хватка, разбойник, вор, убийца, головорез, гроза имперских сел, деревень и станиц. Не смейся, писатель: я бы мог написать сотни твоих книг, если бы писал кровью своих жертв. Но сегодня, я пришел к тебе, потому что мое время на исходе. Поэтому запиши мои слова… Писатель проглотил тяжелую слюну, которая, казалось, камнем упала в пустой желудок, но писать не перестал. «Мое детство…Ахах…Оно ведь нам не нужно. Верно? Там нет ничего необычного. Там не было ничего, кроме голода, чумы и войны. Типичная троица для всех людей моего возраста. Все началось в юности, когда мне было ровнехонько 20 лет. И тогда я уже был разбойником, воевал в маленькой шайке на юге. Я был молодым, неоперенным птенцом, которому сам черт не приходился братом. Вся жизнь казалась мне песнью барда. Лихие вылазки, погони, драки. Все, как в поэмах прошлого. Ну, так вот, я что-то заговорился… В один обычный день, когда мы разгромили очередной обоз в Гарнорском лесу. Началась дележка, и товарищи, как мне казалось, обманули меня. Мне отдали лишь искусную деревянную шкатулку. Конечно, я вспылил, уже схватился за кинжал. Мол, зачем мне всякие безделушки, если кошель златых значит для меня большем, чем родная мать. Так или иначе, посмеялись надо мной товарищи, а дальше началось веселье, и я порядком забыл про свою добычу. Вина было много, да и ночь оказалась длинной. В общем, когда я добрался до палатки, изрядно пьяный, я вспомнил про шкатулочку. Любопытство пересилило хмель, и я открыл коробку. Что же увидел на дне? Маленькое существо с мой кулак, голова человечья, тело львиное смотрело на меня. Так и глядели мы друг на друга, но она заговорило человеческим голосом. А сказало, знаешь что? «Отныне дарован тебе дар, но подумай дважды перед тем как его испытывать…Помни время может повернуть в другую сторону» И исчезло…» - В облаке дыма? – усмехнулся писатель. - В ОБЛАКЕ ДЫМА! – рявкнул Георг. Писатель замолчал и не стал дальше испытывать судьбу…В дуэли перо против меча не помогает. «Так вот, я, конечно, удивился, но не предал значения, ведь я допился я до зеленых чертей в тот вечер, поэтому привидеться могло любое. Подумал я так, лег спать и забыл. Но где-то, через полгода спустя, случилось так, что мы с ребятами попали в засаду. Ну подумал я, конец, умел бы молитву прочитал, а так все равно помирать пришло. И уже замахнулся на меня офицер тяжелой алебардой, и увернуться мне ну совсем никак. Внезапно чувствую, силища такая взяла за душу, помирать страсть как не охота, хоть плач. И в голове только мысль, как живым уйти. Вдруг замечаю, что вокруг меня все, как вкопанное стоит, ни движения, ни звука. Ну, думаю, все, ребята, помер, поди. А, нет. Из носа только капля крови в полете застыла. Вот я долго и не думал, сразу капитану в щель между пластинами свою саблю просунул, что было силы. И тут сразу все вернулось, как обычно. Только офицерик с пятном кровавым на груди оседать стал на землю. В общем, вылезли мы кое-как из капкана, половину друзей я похоронил тогда…В тот вечер сидел один и долго курил и думал. Сначала всех ушедших словом добрым помянул, а потом и про свое спасенье вспомнил. И сразу на ум эта шкатулочка полезла с духом львиным. Сколько раз заглядывал туда, нет и нет – пусто. А эта способность меня много раз выручала потом, да еще научился я ей пользоваться. Стал совсем жить припеваючи, атаманом стал, богатым, уважаемым. Никто меня не мог в дуэли победить, даже мастера признанные погибали от моей сабли. Не знали они, сердечные, что у меня всегда в запасе имеется секундочка, чтоб в сердце кольнуть или удар фатальный от себя отвести. Мог я всех практически обыграть, обмануть любого, украсть, что захочу. На спор я стрелы ловил руками голыми. И шло все ровно и размеренно все 11 лет до вчерашнего дня. Вчера вот вечером зачем-то подошел к шкатулке, просто что-то другое взять, и слышу старый голос: «Время вышло, выбор сделан, приговор вынесен». После этого чувствую я, что старею я. Видно, все время что за 11 лет ради развлечения и добычи взял взаймы, я теперь отдаю. Утром я выглядел лет на тридцать-тридцать пять, а сейчас на глазах седею…» - Вот так писатель, - прокряхтел собеседник, - Напиши про меня, - В этот момент в глазах разбойники писатель увидел что-то настолько жалостливое и щемящее душу, что слезы сами подступали к глазам, - А я пойду с мамой-покойницей поговорю. Исповедуюсь хоть перед ней. Георг тяжело встал из-за стола и молча вышел из веселого кабака. Писатель сидел и писал. Писал все, что сказал ему Георг. Слово в слово, буква в букву. Через десять минут он с пустой бутылкой вина, изрядно пьяный шел на кладбище. Автор всегда жаждет узнать судьбу своих героев до конца. Деревенское кладбище было освещено ярким светом луны, словно и она пришла посмотреть на этого необычного человека. На окраине погоста писатель увидел силуэт у могилы и пошел к нему. На валуне у креста спиной к писателю сидел человек в знакомой шляпе и плаще. - Она вас простит… - прошептал писатель. Но собеседник молчал. Писатель обошел его и заглянул в лицо. Но на камне уже сидел скелет, подперев тяжелый череп костлявой рукой. А из пустых глазниц текли слезы… P.S. Писатель не стал выпускать эту историю и сжег листы. Его просто не читали. А какой писатель без читателя…

скажи это громко и вслух. Подумай, будет ли так кричать солдат и вообще нормальный человек. Согласен....замечание веское to Manitu: это была проба пера, поэтому и короткая...смотря по отзывам пойму стоит ли стараться

В темных лесах Остермарка, вдали от проселочных дорог, торговых маршрутов, деревень стоит мрачный Пепельный бастион, шпилями разрывая холодное небо. Его полуразрушенные башни еще напоминают об истории, которая произошла много, много лет назад. Эта история должна была когда-то найти своего автора. И хотя ни в одном имперском архиве нет ни упоминании о Пепельном легионе, ни единого слова о его неизвестной войне длинною в один день, мы должны помнить… - Трупы заполонили уже главный мост! – солдат, еще совсем ребенок, лет восемнадцати кричал, казалось уже в безумном исступлении. Капитан Андре де Вуа с размаху ударил солдату по лицу железной перчаткой. - Заткнись и сражайся. Во имя Сигмара! – крикнул капитан с крепостной стены. А перед ним простиралась рать мертвецов, уходя глубоко в лес. - Капитан, они близко…- крикнул кто-то на мосту и тут же упал на землю с размозженной головой до самого затылка. Андре вытащил ловкий меч из ножен, и опасная сталь блеснула на тусклом солнце. «Какой плохой день, чтобы умереть», - подумал де Вуа, понимая, что выбирает точно не он. Летели ругательства, обгоняя стрелы на лету. И все это погружалось в симфонию криков, воплей, стонов. Кровь лилась, как вино, а сталь вгрызалась в живую плоть ежесекундно. Легион истекал кровью, плавал в ней, купался в смерти и отступал…да отступал…медленно полз к последнему рубежу, редея на глазах. Андре поглотила битва, он тоже истекал кровью, но в пылу не понимал, а может и не хотел это понимать. Он повел солдат в атаку на ворота, на минуту отбил их, но тут же оглянулся и понял, что защищается он один. А следующее мгновение отразилось в нем страшной болью в области легкого, темнотой и забытьем. Когда Андре очнулся, то понял, что битва окончена. И не выявила она ни победителя, ни побежденного. Одинаково изрубленные лежали и полковник легиона, и молодой вампир. В замке стало непривычно тихо… Андре умирал, но смерть его не тревожила. Легион выполнил свою задачу, а больше человеку, отдавшему легиону, всю жизнь и ничего не надо. - Во имя Сигмара…- прошипел Андре, не выпуская из рук свой меч. Наверно так завершилась эта история, и мы ее помним.