Беспокойная ночь в Мираглиано

[Defenderus]

Ему не хватало постоянного чувства опасности. В стране Холода, среди черных елей, растущих в протяженных пустотах между великими городами, или среди мрачных каменных лабиринтов улиц – везде его сознание управлялось угрозой, разлитой в воздухе ледяной ненавистью тысячелетий страдания и гнева. Даже в самые спокойные часы взгляд привычно искал скрытое движение – в окнах, на крышах, среди густых зарослей, в глазах соплеменников. Невидимые границы очерчивали движение свободного народа среди себе подобных. Сила тысячелетнего ритуала дозволяла незнакомцам приближаться к телу лишь на три длины клинка, слугам – на два, родственникам – на один, ну а доверие, преодолевавшее и последний рубеж, редко вело к долгой жизни. Благородные традиции Нагарота! И все же, среди тьмы и загнанного в оковы ритуала гнева, было нечто возвышенное и достойное. А здесь – только серость и грязь. Эльхад из Гронда, убийца, посвященный Каину, в любой момент своего существования всем сердцем ненавидел тех, кто платил ему золотом за его искусство. Прогнивший, вонючий, замызганный, беспорядочный и шумный, Мираглиано – жемчужина Талии по утверждению его горожан и место охоты – для избранника Храма. Сегодня была славная ночь – последний контракт, завершение посвящения. Еще одна жертва, а также все те, кто окажется столь глуп, что будут мешать на пути к ней - и жрица нанесет на его чело метку Каина, знак истинной Руки Бога, символ единения служителя и его божества. Эльхад понимал, испытание не будет простым, и сама нить его жизни сейчас пристально изучается Повелителем Убийства, дабы решить участь дерзнувшего.

Дыхание темного эльфа стало подобно размеренному полету ленивых облаков, столь же невесомое и неслышное. Сила, что последние два часа сворачивалась жгутами мышц вокруг суставов и костей, приятным теплом подала сигнал – тело готово. Он открыл глаза – пламя одинокой красной свечи, стоявшей перед силуэтом дручи, задрожало – отблески света опасались попадать ему в глаза, в смоляные озера, пылающие внутренним жаром. Моргнут белесые веки – и неосторожный блик навеки погрузится в адское варево взгляда. Гордыня, ненависть и ревностная вера в Каина переплелись среди жуткого мрака зрачков, и ночь набросила на уходящего корону своих теней, признавая хозяина.

***

Небо пугало его. Старый, глупый страх, старательно загнанный в щель, но все еще гнусно попискивающий в самый неподходящий момент. Пещеры, катакомбы, запах вместо зрения и дрожь земли вместо обманчивого эха. Отсутствие формы, предвидения, только лишь отточенные долгими годами тренировки инстинкты и рефлексы. И врожденная хитрость охотника, столь характерная для его сородичей. Скрытая сила опаснее и живучее. В мире всегда есть более крупная крыса, но быстрые ноги и еще более быстрые мозги пока еще позволяли Крис-кусу, адепту клана Эшин, показывать клыки своих целей тем, кто их заказывал. Сегодня нужно было вновь рыскать по поверхности – пугающие звезды кололи своими лучами чувствительные глаза крысуна, а ветер, практически неизвестный в подземельях, будет сбивать тонкое обоняние. Он не любил надземелье, но сегодня особенная цель – и наградой станет вступление в триаду, грозное объединение трех опаснейших адептов, способное одолеть даже самого жуткого варлорда. Сам Ср-Стиск, глава триады, обещал ему место убийцы, недавно попавшего под случайный выстрел пистолета во время схватки с патрулем голокожих.

Его стая – полдюжины перевозбужденных недоучек, что ж, возможно пришло время положить их тушки на своем пути к силе и власти. Крис-кус втянул длинным носом смесь городских запахов, поежился от громкого крика пьяницы, выкинутого из какой-то таверны неподалеку, и бодро приказал своим крысунам бежать впереди. Отчетливая вонь страха подсказала ему – они вовсе не жаждут очутиться среди владений голокожих. Дымящиеся зеленоватым, едким маревом клинки беззвучно выскользнули из ножен, а морду Крис-куса исказил бешеный оскал. Адепт с удовлетворением учуял, что центр страха переместился на него, а затем и порывистые движения крысунов, в меру своих сил выбирающихся из канализации, подтвердили восстановление его власти. Случайный наблюдатель вряд ли сумел бы заметить или услышать что-то помимо копошения неясных теней среди сумрака грязного тупика. Ночь укрыла убийц своим плащом, растворяя их в своих глубинах.

***

Ночь. Бархат одежды, шелк мыслей. Заказ – предвкушение, ожидание, легкость. Мена крови на золото. Мена чужой жизни на часть своей. Власть, пусть даже мимолетная, власть мгновений полета болта или влажного соприкосновения кинжала и сердца. Он предпочитал не говорить, что он убивает – Марк, самый дорогой клинок Мираглиано, пресекал нити, выполнял заказы, служил орудием возмездия и исправлял допущенные ошибки. Марк старался быть мастером - искуснейшим в своем деле. Он мог почувствовать свою жертву даже на расстоянии, словно некое подобие запаха вело его к добыче. Аромат предопределенной судьбы – столь выспренно наемник объяснял себе неизменность своих успехов. Самое странное происходило во время взятия жизни – Марк словно видел то, что скапливалось в памяти цели, начиная от детских лет и заканчивая болью от последнего удара. Десятки судеб успело пройти сквозь острый разум человека, и более всего прочего Марк опасался, что когда-нибудь ему придется прервать свое дело. Слаще любого вина, искусительнее любого наркотика. Жизнь, ставшая лакомством безумца с черным сердцем. Смерть, ставшая разменной монетой в торговых делах славного Мираглиано.

Две недели наблюдений за неприметным особняком, затаившимся в переулках Старого города. Копание в архивах. Попытки увидеть цель заказа. Безмолвие подслеповатых окон, двумя рядами решеток-ресниц подсматривающих за улицей. Слизкая неприступность черепицы. Редкие выходы слуг за покупками и еще более редкие визиты гостей. Странных гостей – Марк видел пышный черный экипаж с владельцем-франтом, и каких-то неопрятных моряков, без стука вошедших в парадную дверь. Он видел пару купцов и трех мастеровых. Все они проводили внутри час, два, сутки – и покидали особняк, гораздо более спешно, чем входили. Не зря наниматель потратился на задаток именно Марку, предчувствие шептало ему о приближении необычного, непредвиденного.

Последний раз подобная неясность тревожила его незадолго до схватки с парой упырей, охранявших днем цель заказа – одичавшего вампира, занявшего старинный склеп на местном кладбище. Пьющий кровь случайно убил плакальщицу, оказавшуюся дочерью богатого и могущественного рода, месть которого привела Марка на грань несуществования, а вампира прибила серебряными гвоздями к воротам особняка, где он и встретил свой последний рассвет. Наемник два месяца провел в храме Шалайи, изгоняя яд из своих жил. Именно тогда, после восьми недель мучительной лихорадки, Марк приобрел способность видеть память убитых его рукой. Прошло семь лет, и он уже не мог сказать, кто дальше отошел от человечества – звероподобный охотник за чужой кровью, воняющий могилой и смертью, или же изящно одетый молодой талиец с прекрасными манерами, живущий только ради поглощения памяти новой жертвы. Впрочем, наемник не слишком терзался отвлеченными вопросами – он просто знал, что внутри него распахнулась бездна, и ее голод утихает только после нового убийства. Золото, вера, могущество – все меркло перед утолением жуткой страсти. И все же Марк не променял бы ее ни на что на свете. Ночь не нуждалась во внешних символах своей благосклонности – в душе ее избранника уже поселилась тьма.

***

В пламени величественного камина гасли и вновь вспыхивали образы трех посланцев ночи, а тонкие губы сидящего в уютном кресле возле огня человека чуть искривила полуусмешка. Человек не был чересчур стар или молод, тощ или толст, он был странно соразмерен. В его лице чувствовалась некая надменность, презрительная готовность сосуществовать с этим не лучшим из миров, но сосуществовать - на своих условиях.

- Чтобы переступить порог моего дома без моего согласия, надо обладать особенными качествами, друзья мои, - негромкий, мягкий голос хозяина особняка чуть качнул воздух, пламя дрогнуло, налилось жаром, побелело. Богатые одежды внезапно обратились в прах, обнажив причудливые переплетения многоцветных татуировок, опутывающих тело человека. Длинные цепочки слов, выплюнутых гримасой тонких губ, воткнулись крюками в ткань реальности и где-то там, где тень укрывала вкрадчивые, сильные движения, пространство подернулось дымкой, и в мир ворвались порождения мира грез – мира Хаоса.

Хозяин дома отряхнул с себя остатки истлевшей в мгновения ока одежды и крохотных серебряным молоточком ударил в искусно сделанный бронзовый гонг, стоявший в локте от кресла. Десяток ударов сердца спустя он, не оборачиваясь, произнес:

- Синее и золотое мне, из Катая.

- Да, господин, - ответил тонкий, лишенный эмоций голос.

Колдун уселся в кресло и ленивым взмахом руки вновь превратил пляску огня в изображение происходящего где-то там, за стенами особняка.

***

Дурманящий аромат, захлестнувший его тонкое обоняние, предостерег Эльхада, и он успел шагнуть в сторону, пропуская мимо себя выпад костяного лезвия. Темный эльф продолжил движение, левой рукою вытаскивая на втором шаге короткий изогнутый меч вороненого металла и нанес удар точно в грудь нападающего.

- Храш! - Резкий скрип стали по кости обозначил второе лезвие, перехватившее удар дручи и заблокировавшее его. Недовольное шипение и легкий перестук копыт – свист рассеченного воздуха – и только невероятная ловкость воспитанника Храма спасает эльфа от гибели. Нападающий по-прежнему виден лишь в краткие мгновения между движениями, безостановочный танец клинков, финтов и сложных вееров защиты не позволяет ухватиться разумом за нечто постоянное – слишком быстро приходится двигаться, нет ни сил ни желания прерывать смертельно опасную тарантеллу, чтобы ценой своей крови увидеть противника. Случайно Эльхаду целиком предстает внешний облик – выпуклые глаза, белая, безволосая кожа, изящные конечности, копытца, лезвия рук, бесстыжая нагота - демонесса, притягательно-чудовищное отродье Бога Наслаждений, Слаанеша, извечного врага Бога Войны. Черная бездна глаз темного эльфа плавится, полыхает ненавистью. Порождение мира грез жадно пьет поток эмоций, забыв на мгновение о схватке. Правая, свободная рука дручи изворачивается, выпускает жало стилета – в пурпурной вспышке Эльхад видит, что сталь нашла и пробила сердце врага. Убийца быстро прячет оружие и продолжает путь.

***

Влажный хруст, короткий, захлебывающийся писк – и два крысуна клана Эшин были разодраны на семь частей, когда толстая, бесформенная туша отталкивающего вида вывалилась на стаю прямо из воздуха. Липкие отростки пробили тушки крысунов и вытягивали из содрогающихся телец оставшиеся внутренности. Меч одного из короткошерстных бойцов с хлюпаньем вошел в ближайший к нему отросток, почти полностью перерубив его. Радость крысы оказалась недолгоживущей – туша разломилась пополам, открыв жуткую пасть на чем-то вроде массивной шеи. Пасть стремительно сомкнулась вокруг нападающего, и, урча, стала поглощать и его, невзирая на истерический визг и попытки вырваться. Трое оставшихся солдат клана отпрыгнули и выжидательно уставились на своего предводителя.

Крис-кус прошипел проклятие все бесхвостым потомкам Рогатой Крысы, но в его полубезумном сознании уже скопился план. Он подобрался к одному из крысунов и ловким движением толкнул его к твари. Короткошерстный заверещал, и, словно привлеченный звуками, монстр булькнул, выпустил из пасти полупрожеванного крысуна и ухватил несчастного. Крис-кус воспользовался моментом, чтобы с разбегу прыгнуть на тварь, покрепче ухватив свои колдовские лезвия. Обугленные куски «шеи» упали на землю, и чудовище затряслось в агонии. Предчувствие не подвело Крис-куса, и он успел прижаться спрятаться за каким-то выступом дома, когда поток мутной жижи оросил все вокруг. Два оставшихся солдата клана катались по вонючей земле проулка, надсадно хрипя и выцарапывая из своей шерсти ядовитые комки – вскоре они затихли, а Крис-кус затрясся от пережитого ужаса. Только воспоминание о щербатом оскале Ср-Стиска заставило его продолжить путь.

***

Человек замер, не решаясь сделать следующий шаг. Что-то изменилось в пределах ближнего пространства, возникла некая угроза, тени приобрели новую глубину, воздух словно помутнел – Марк редко ощущал такую неправильность – про себя он называл дурное предчувствие «дыханием Морра». В последний раз смрад смерти настиг его за мгновения до нападения ловкого конкурента, желавшего самому браться за самые выгодные заказы – Квинта из Ремаса крайне удивился, когда арбалетный болт прошел мимо цели, а затем, после недели поисков и погони Марк убил его, настигнув в придорожной гостинице.

Инстинкт бросил его на землю, и когти какого-то крылатого существа бессмысленно схватили пыльный воздух. Абсолютно беззвучно оно развернулось, сделав немыслимый пируэт, и вновь устремилось вниз. Тварь наткнулась туловищем на короткий арбалетный болт, выпущенный из миниатюрного устройства в левой руке Марка, покачнулась, а затем хрипло каркнула и отшатнулась назад. Человек заметил еще одно чудовище, внезапно проявившееся в десятке локтей над первым. Следовало поторапливаться.

Твари не спешили, и наемник успел внимательно рассмотреть противников. Полупрозрачные тела, напоминавшие помесь летучей мыши с гиеной, острые клыки и когти, невероятная для крылатых существ толщина мускулов – только колдовство могло поддерживать в воздухе нечто столь тяжелое с такими крохотными крыльями. Демоны.

Марк подумал, что чудовища чем-то похожи на падальщиков, в их глазах светилась жестокая подлость и трусость, да и вести они стати себя гораздо осторожнее, обнаружив готовность «добычи» сопротивляться. Человек улыбнулся, и бросился бежать. Через три шага он упал навзничь, перевернулся на спину и резко выбросил вверх правую руку, в которой уже была зажата шпага. Клинок легко вошел в тело демона, поддавшегося желанию схватить добычу, и тварь рассыпалась клочьями маслянистого дыма. Вторая хищница стремительно приближалась, и наемнику достаточно оказалось метнуть в нее освободившуюся шпагу – оружие пробило демона насквозь и гневно зазвенело, ударившись в стену дома. Победитель посвятил некоторое количество мгновений обдумыванию сомнительной перспективы прекращения выполнения заказа, а затем решил, что цель, оказавшаяся колдуном (если это вообще его рук дело, хотя для совпадения такое было бы чересчур странным), рано или поздно найдет способ расквитаться и с наемником, и с нанимателем – сумел же он наслать демона, не зная ни имени, ни местонахождения, поэтому работу следовало завершить как можно быстрее – для своего же блага.

***

Маг наслаждался зрелищем схватки своих посланцев и ночных убийц. Он уважительно поднял бокал прозрачного, как душа младенца, напитка в честь Эльхада и сказал:

- Гневный.

Он с хрустом надкусил сочное, желтое яблоко, когда Крис-кус избежал потока смертоносной жижи и сказал:

- Хитрый.

К моменту появления в пламени Марка, провидец успел зажечь ароматную трубку и, описывая ею задумчивые круги, сказал:

- Опасный.

***

Багровый лед ненависти помог темному эльфу пройти через нескольких неуклюжих стражей-людей, прекращая их жизни иногда до того, как они успевали его заметить – и всегда до того, как они успевали поднять тревогу. Эльхад добрался до последнего коридора, ведущего в покои хозяина особняка – проклятого последователя Слаанеша, будь его имя навеки погружено в нечистоты! Блеклый свет свечей плохо позволял оценить очертания предметов и расстояния, но эльфу было хорошо видно мраморное совершенство статуи древнего воина Талии, изображенного в полном вооружении тяжелого пехотинца – копье, щит, поножи, нагрудный панцирь, шлем, наручи. Вопреки обыкновению, произведение искусство почему-то находилось прямо посреди прохода, преграждая убийце дальнейший путь. Причина быстро выяснилась – как только дручи сделал первый шаг на мягкий ковер коридора, статуя также пришла в движение. Воин отсалютовал темному эльфу копьем – Эльхад оскалил зубы, его предки убивали людей, выглядящих точно так же, как эта статуя задолго до появления самого Мираглиано – жалкий призрак, завладевший куском камня, насмехался над ним! Черный спрут гордости и презрения поглотил мысли дручи – и он ринулся в атаку.

Уже два коротких клинка – один вороненый, изогнутый, в левой руке; второй – сверкающий, прямой, в правой – подобно осыпавшимся лепесткам вишни, гонимым сильным ветром, устремились к безупречному мрамору тела древнего воина. Двойной резкий звук – и обломки мечей мягко падают вниз, после соприкосновения с прохладой каменного щита, преградившего им путь неуловимо даже для глаза эльфа. Рыча, дручи успел пропустить мимо себя жало копья, вытащить пару тускло-серых кинжалов – и случайно бросить взгляд в полированный круг щита противника. Плотный поток перекрученных воедино эмоций – гнева, ненависти, жажды разрушения, исходящий из дручи, отразился в колдовском зерцале щита – и захлестнул его. Эльхад упал на колени. Кровь лилась из носа, глаз, ушей, все болело так, будто рвалось на части. Затем боль прекратилась. Тело и разум эльфа не выдержали удвоенного жара его души – и сгорели. Копье воина пронзило уже лишенную сознания, бездушную оболочку – раз, два, трижды. Кровавая смерть служителя Каина не оставила на мраморе даже пятнышка.

***

Хвост Крис-куса нервно подрагивал, закрепленное на его кончике лезвие иногда задевало мебель или стены, и тогда усы крысуна топорщились от страха и возбуждения, он замирал, готовясь к неизбежному нападению – и все же он продвигался к цели. Ему пришлось метаться по всему дому, преодолевая слабое сопротивление медлительных голокожих, его раздражали странные запахи, не похожие на те, с которыми приходилось сталкиваться в городе или под землей – диковинные ароматы специй, нечто неуловимо-приторно-едкое, заставляющее глаза слезиться, а нос – морщиться от беспрестанных усилий сдержать чих. Крысун добрался до последнего коридора, ведущего в покои хозяина особняка – и увидел мертвое тело на ковровой дорожке. Крис-кус никогда раньше не видел таких существ – тоньше в кости, нежели обычные люди-голокожие, чуть выше, с совершенно особенным запахом. Грудь мертвеца оказалась разворочена несколькими сильными ударами. Нападавшего нигде не было видно. Адепт клана Эшин с неудовольствием пришел к выводу, что убитый чужак занимался тем же, что и доблестный крысун – искал голову хозяина дома. Об этом говорили две пары клинков – одну чужак сжимал в руках, а обломки второй чернели чуть дальше.

В следующее мгновение тело Крис-куса полностью подчинилось инстинктам и отскочило назад – что-то шевелилось! Большой кусок камня странной, человекообразной формы – он ожил и двинулся на крысуна! Лапы убийцы скрылись под короткой накидкой, и вернулись уже с горстью зеленоватых метательных звездочек. Удивительно подвижные пальцы стали ловко и быстро швырять их в статую. При ударе металл не отскакивал, а с тихим шелестом проходил сквозь камень, оставляя на мраморе глубокие бурые язвы. Первой подломилась правая нога, затем левая – истукан с грохотом рухнул на пол, а колдовские мечи Крис-куса рассекли его на мелкие кусочки.

Крысун мягкими, длинными прыжками преодолел промежуток до последней двери, в кувырке вышиб ее, сразу же ухватил носом запах добычи, прыгнул еще раз – клинки взлетели над головою, упали, рассекая человека, сидевшего напротив камина - вместе с креслом. Камин мирно гудел, отражаясь в бронзовом гонге. Запах добычи резко изменился, приобретя удушливо-приторный оттенок. Тело убитого распалось на бесформенные комья слизи, неприятно напомнившие адепту клану Эшин о гнусной твари, перебившей его помощников.

Полностью сосредоточившись на разлагающейся цели, он упустил мягкие шаги сзади, а когда обернулся, увидел нечто блестящее, приковавшее его взгляд, кусочек янтаря на золотой цепочке – и бездонную глубину абсолютно черных глаз того, кто должен был стать его жертвой. Крысун выронил оружие, ссутулился, тонко и отчаянно запищал, все время продолжая таращиться на амулет, словно выискивая внутри что-то очень важное. Крис-кус ощутил, как его воля и разум угасают. Янтарь светился все ярче, он словно рос, надвигался все ближе и ближе, вскоре он заполнил все вокруг, все внутри, полностью поглотил…

Колдун с полуулыбкой взвесил в руке потяжелевший талисман. Внутри янтаря, запечатанная подобно мухе, виднелась крохотная фигурка крысуна, медленно и слепо нащупывающая лапками незримые стены жуткой тюрьмы.

***

Пару раз Марку казалось, что он заметил впереди себя подозрительные тени, но мягкие волны ночной темноты снова и снова прятали в себе тени с плавными, хищными движениями. Добравшись до особняка цели, наемник убедился в своих предчувствиях. То тут, то там, он видел мертвые тела слуг и стражи, небрежно брошенных в укромных углах или же вовсе оставленных в проходах. Приглядевшись, Марк определил два характерных типа нанесенных ран. Первый «конкурент» наносил удары сверху вниз, слева, коротким изогнутым мечом. Один-два аккуратных разреза – горло, сердце, глаза. Второй действовал более грубо – широкие взмахи снизу-вверх, пара клинков, скорее всего не без примеси колдовства – страшные разрывы ран словно обугливались. Убийца добрался до последнего коридора, где и обнаружил мертвого эльфа - очень странного эльфа, разбитую статую и выбитую дверь, ведущую в комнату с камином. Кто-то кричал там – нечеловеческим, пронзительным голосом, более похожим на писк.

Марк чувствовал запах добычи – чудесной, лакомой, потрясающей добычи. Маг, возможно даже служитель Темных Богов! Это не какой-то купец или член магистрата, чьи жизни однообразны и пресны, колдун станет настоящей драгоценностью в кладовой памяти, восхищение которой можно будет переживать снова и снова. Черное предвкушение неприятно исказило черты молодого лица. Сторонний наблюдатель несомненно заметил бы сходство алчного желания, проступившего и у наемника, и у мага, поджидающего последнего из посланцев ночи. Два человека сошлись в переплетении судеб, щедро окрашенном багрянцем и чародейским пламенем.

Колдун ожидал арбалетного болта или кинжала, заранее подготовив отражающее заклятье, но коридор встретил его насмешкой - тряпичным мешочком, бессильно ударившимся о грудь мага. Облачко серой пыли окутало чародея, и, даже закаленный в алхимических штудиях волшебник не выдержал отвратительного смрада, заглушившего все его чувства. Колдуна согнуло вдвое, пальцы успели совершить несколько причудливых вариаций, и тело упавшего на колени мага покрылось блестящим щитом энергий. Убийца метнул в щит один из стилетов, но тот исчез в беззвучной вспышке. Марк отчаянно пытался найти хоть что-то подходящее, его взгляд упал на обломки мраморной статуи. Тяжелый кусок камня проломил волшебный барьер, а хозяин особняка все еще продолжал надрывно кашлять и сипеть, судороги корежили некогда спокойное лицо, а правая нога оказалась раздроблена упавшим обломком. Марку показалось, что жертва даже не заметила, как на ее голову с хрустом опустился меч. Наемник перевернул тело врага кончиком сапога, и посмотрел в лицо умирающего. Марк ждал своей истинной награды - в абсолютном спокойствии.

Глаза колдуна открылись. Убийцу поглотил вал эмоций, воспоминаний, ощущений – которых он никогда не знал. Душа мага впитывалась бездной, разверзшейся внутри Марка, и зверь довольно заурчал, впервые за все время своего существования. Мощь потока нарастала. В нем полыхнуло нечто нестерпимо яркое, извивающиеся линии, складывающиеся в жуткий символ – память колдуна ядовитой усмешкой шепнула убийце, на него взирает Знак Хаоса Неделимого. Хозяин пришел за душой своего раба – и он никогда не упускал принадлежащего ему. Не было в мире силы или сущности, способной одолеть вековечный договор. Бездна внутри Марка съежилась и сомкнулась сама в себе, зверь захрипел в агонии. Душа убийцы осталась в одиночестве перед пылающим колесом Хаоса. Неизмеримой громадой жара оно надвинулось на Марка и раздавило его.

***

Хозяин особняка только к утру покинул мир грез. Непослушное тело медленно поднималось на ноги. Бесцельно блуждающий взгляд упал на искалеченного мертвеца, и рука мага потянулась к убитому, чтобы снять с него янтарный кулон с запечатанной в нем фигуркой. Золотая цепь плотно облекла новую шею старого колдуна, и он улыбнулся, глянув в осколок колдовского щита статуи. Телесная оболочка последнего из посланцев ночи подчинилось служителю Хаоса, и в бесстрастных озерцах серых глаз маг увидел тонущую душу Марка, чья агония – он знал это - будет вечной. Колдун прошептал краткую молитву своим покровителям, и ощутил мягкое, подбадривающее прикосновение незримого, чудовищного, далекого, безумного исполина.

Хаос доволен.

[Радослав]

Миральяно, а не "мираглиано"

[EOL]

Миральяно, а не "мираглиано"

Раз уж на то пошло, то Малус Тёмный Клинок а не меч... и уж точн не черный ;)

Изменено 14 октября, 2009 пользователем EOL

[Радослав]

Раз уж на то пошло, то Малус Тёмный Клинок а не меч... и уж точн не черный ;)

кхм. оффтопить не будем, ага?

правила чтения никто не отменял. Miragliano это Миральяно, а не как-то там ещё

Gl [ль] figlia [figlia]

http://www.langinfo.ru/index.php?sect_id=2183